Прощай (джен)

Яков Григорьевич Макшеев оторвался от фальшборта и тяжело снял шапку.

Времени было совсем немного. Сказать по чести, чуть не забылось это дело — в новостях с большой земли, разломивших привычный Мир и перетряхнувших все планы, мудрено ли упустить. Но не забыл, всë-таки вспомнил, и вот теперь — как гадко на душе.

За собачьей загородкой раздавались уже привычные скулëж, ворчание, время от времени какой-нибудь пëс рычал на сотоварищей. Илья Степанович Иголкин обернулся к золотоискателю, улыбнулся:

— Садитесь, Яков Григорьевич. Пришли прощаться?

Макшеев кивнул, усаживаясь на низенькую скамейку. Пахло рыбой, сырой шерстью.

Вдруг один из псов, свернувшихся у стенки, насторожился, потянул воздух и вскочил на лапы. Голова его вскинулась, пасть растянулась в собачьей улыбке.

Яков Григорьевич улыбнулся, глядя на неровно обросшую после его же собственной художественной стрижки собаку, а пëс в два прыжка оказался рядом с ним, бешено виляя хвостом.

— Здравствуй, Генерал! Здравствуй. Узнал!

— Вот, кого он ждал, — охнул каюр. — А я и не догадался.

Макшеев прижал к ноге умную собачью голову, Генерал заворчал, но вырываться не стал. Хвост его так и ходил ходуном.

Похоже, зверь, несколько месяцев не расстававшийся с золотоискателем, соскучился по нему за пару дней.

— Оставайтесь с нами, при собачках, — невесело рассмеялся Иголкин. — Они к вам прямо никнут.

Яков Григорьевич усмехнулся.

— Рад бы, да куда там...

Генерал заворчал, высвободился и улëгся у его ног. Макшеев опустил руку ему на лохматый загривок.

— Лежи, лежи, дурак... Хорошо тебе, пëс. Очень хорошо... Ну куда мне тебя?!

Голос у него вдруг надломился.

— Взял бы. Но сам слышал — война. Не до тебя мне будет, понимаешь? Эх ты... Генерал!

Пëс устроил голову на вытянутых лапах и затих, успокоился. Макшеев встал. Генерал только дëрнул в его сторону ухом.

— Не горюйте, Яков Григорьевич, — тихо сказал Иголкин. — Быстро привык — быстро и забудет.

— Вы следите за ним, Илья Степанович, — попросил золотоискатель. — Чтобы побыстрее забыл.

— Как вы теперь?

— Со мой-то всë ясно, — Макшеев кивнул куда-то в небо, за океан. — Мне дело найдëтся.

— Храни вас там Бог.

— Прощайте. Берегите и себя, и Генерала!

Мужчины крепко пожали друг другу руки, и Макшеев, не оглядываясь больше, пошëл прочь от собачьей загородки.

Иголкин смотрел ему в спину. А Генерал спал.

Больше им не довелось встретиться. Генерал пережил своего друга на несколько лет — Яков Григорьевич Макшеев погиб где-то на восточных фронтах в одной из битв накрывшей половину Мира кровопролитной и беспощадной войны. Где именно это случилось, Громеко, услышавший о судьбе товарища от случайных знакомых, так и не смог узнать.