Выпускной альбом (джен)

— Дети, — миссис Ватсорп постучала указкой по столу, — напоминаю, что до конца учебного года осталось совсем немного времени. В этом году вы заканчиваете среднюю школу, и завтра приглашённый фотограф сделает снимки для выпускного альбома. Поэтому прошу всех явиться в школу опрятными и нарядными, в чистой и аккуратной одежде. Никаких затрапезных футболок и спортивных штанов, слышишь, Ленни Кэндалл? Тише! — она подняла руку, пережидая возбужденное бормотание, пронесшееся по классу. — После того, как будут отсняты снимки для общего разворота, фотограф сделает несколько фотографий по желанию каждого — с учителями, друзьями, членами спортивной команды... Для этих снимков стиль одежды может быть более свободным. Подумайте заранее, кто с кем будет фотографироваться, чтобы не создавать завтра ненужную суету, время фотосессии ограничено.

Хью Спринт, сидевший за спиной Прины Лотт, считавшейся первой красавицей класса, подался вперед и ущипнул Прину за локоть.

— Эй, краля! Будешь со мной фоткаться, а?

— С тобой? — Прина кокетливо повела плечами. — Лучше уж с Физиком-Шизиком!

Её подружки, слышавшие разговор, приглушенно захихикали.

С Элмо Искромётом, разумеется, никто фотографироваться не собирался — он был не особенно популярной в классе личностью. Физик-Шизик, что с него возьмёшь! Повернутый на прикладной электродинамике и пропадающий после уроков в маленькой школьной лаборатории, он и сейчас, казалось, слушал миссис Ватсорп вполуха, и, едва дождавшись окончания урока, вышел из класса — взвалив на плечи потрепанную школьную сумку, устремив взгляд в пол, ссутулившись, ничего вокруг не замечая и ни на кого не глядя.

— Надеюсь, он хотя бы вымоет к завтрашнему дню свои патлы, — пробормотала Прина, презрительно глядя ему вслед, — и наденет что-нибудь почище старого свитера. Хоть какой-нибудь более-менее приличный костюм...

— Оставшийся от дедушки? — ввернул Хью. — Который был на три размера больше?

Прина прыснула в кулак.

— Не удивлюсь, если он донашивает одежду за своими кузенами, а то и вовсе покупает шмотьё в сэконде. Впрочем, какая разница! — она покривила губы. — Его унылая рожа в любом случае нам весь альбом испортит. Жаль, нельзя законодательно запретить таким лохам вообще сниматься для школьных альбомов.

— Можно сделать подпись под фоткой — лох, — заметил Хью. — И не только под фоткой... — Он извлек из кармана черную, увесистую, глянцевито поблескивающую перьевую ручку с золотым ободком. — Гляди, что у меня есть. Папаня подарил. Настоящий «Паркер», видала? А к нему — несмываемые чернила. — Он вынул пузырек фиолетовых чернил и весело подмигнул. — Проведём испытания?

* * *

После уроков Дрейк Маллард задержался в школьной библиотеке — подклеивал переплеты старых учебников в наказание за пролитый на страницы математического справочника сок. Когда он спустился в раздевалку, там уже никого не было. Кружились пылинки в солнечном луче, яростно билась об оконное стекло заблудившаяся муха. На металлической дверце одного из шкафчиков — это был шкафчик Физика-Шизика — белел прилепленный кусочком скотча бумажный листок.

Дрейк остановился.

На листке, вырванном из тетради, было написано большими буквами: «Я лох, я испортил воздух в классе». Фиолетовыми чернилами. Теми самыми, несмываемыми, которыми на перемене хвастался Хью... И ниже была пририсована картинка, иллюстрирующая надпись: сходство изображенного персонажа с Элмо казалось весьма отдаленным, но всё же его, персонажа, тощая сутулая фигура и длинные растрепанные патлы оставляли не слишком много места для сомнений.

— Ты чего тут пялишься?

Дрейк чуть не подпрыгнул от неожиданности.

За спиной его стоял Элмо, который, видимо, до сих пор сидел в своей лаборатории и тоже спустился в раздевалку только сейчас.

— Ничего, — пробормотал Дрейк. Разговаривать с Шизиком ему совсем не хотелось. — Я не пялюсь. Я просто иду. Мимо. Понял?

— Вот и иди, — зло процедил Элмо. — Мимо.

Дрейк пожал плечами.

Шизик шагнул вперед, сорвал с дверцы рисунок, смял его в руке, поискал глазами, куда бы его выкинуть и, так и не найдя, сунул в карман. Покосился на Дрейка.

Дрейк сделал вид, будто занят раскопками барахла в недрах своего шкафчика. Лезть во все это дело и становиться между Хью и его извечной жертвой он ни малейшего желания не испытывал — как и все те, кто видели здесь этот рисунок раньше и не посмели его снять. Ведь наверняка карикатура висела здесь достаточно давно... Но шпынять бедолагу Элмо в классе давно стало хорошим тоном и отличным способом заслужить благосклонность здоровяка Хью; те, кто не хотел участвовать в потехе, предпочитали этих шпыняний просто не замечать и вообще держаться как можно дальше. Вздумай Дрейк нарушить хрупкий нейтралитет между собой и Хью — и подобная надпись внезапно могла появиться и на дверце его, Дрейка, шкафчика. А Физику-Шизику ко всему этому не привыкать, он всё стерпит, он привычный...

Наверно, он сейчас тешит себя мыслью, что терпеть в любом случае осталось недолго. От силы пару месяцев, до окончания школы. Ну-ну.

Не глядя в сторону Элмо, Дрейк запихнул в свой шкафчик вываливающуюся из него пачку комиксов, бросил на полку пакет со спортивной формой, сунул в угол сменные кроссы и надел куртку.

И прошёл — мимо.

* * *

Дрейк не удивился бы, если бы на следующий день — день фотосессии — Элмо вообще не появился в школе.

Но, к его (и, наверно, ещё половины класса) удивлению, зануда Искромёт всё же пришёл — в не слишком новом, но вполне приличном костюме. Пиджачок был слегка потерт (почти незаметно, если не приглядываться), брюки сидели чуть свободнее, чем требовалось бы, но зато парадная рубашка ослепляла белизной, отглаженная и накрахмаленная до хруста. Сияющий вид Элмо слегка портил прыщ, вскочивший у него посреди лба, но, в конце концов, подобные «украшения» имелись и почти у всех одноклассников (у большинства девочек, да и кое у кого из парней тщательно замазанные косметикой).

Прина смотрела на Шизика исподлобья.

После второго урока все поднялись в актовый зал: мальчишки расставляли в отведенном для фотозоны уголке реквизит, таскали стулья, цветы и книги; девчонки взволнованно перешептывались, одалживая друг у друга пудру, тоналку и лак для волос. Вечно хихикающие Принины подружки наводили последний марафет: подкрашивали глаза и губы, то и дело бегали в гримерку — крохотную комнатку позади сцены, где имелась раковина и рядом — большое зеркало: проверяли, красиво ли лежат складки на юбках и не растрепались ли тщательно уложенные прически.

Сама Прина не снисходила до беготни; она сидела в первом ряду кресел, придирчиво разглядывая себя в карманном зеркальце, вытягивая «уточкой» губы, прикидывая, где требуется нанести последний штрих. Вынула из сумочки тюбик туши, чтобы подкрасить ресницы. Как раз в этот момент Элмо, пыхтя от сосредоточенности, тащил мимо кадку с огромным развесистым цветком — и, к своему несчастью, случайно задел Прину за локоть. Рука мисс Лотт дрогнула — и кисточка с тушью, которую она как раз поднесла к лицу, прочертила от виска вниз по щеке жирную черную полосу.

Прина вскрикнула от неожиданности и досады.

— Физик-Шизик! Не видишь, куда прёшь?

Элмо удивлённо выглянул из-за лохматого куста драцены.

— Что? Извини. — Он растерялся. — Это нечаянно вышло...

— За нечаянно бьют отчаянно! Шизик слепошарый! — Прина, чуть не плача — весь её тщательный утренний макияж оказался испорчен! — достала из сумочки чистую салфетку и принялась яростно оттирать след, оставленный на щеке устойчивой тушью. — Как я теперь буду фотографироваться, с таким-то лицом?.. — ей хотелось убить на месте этого неуклюжего и глупо улыбающегося, вечно огребающего неприятности идиота!

Набежали Принины подружки, сочувственно заахали и заохали. Даже Хью, бывший случайным свидетелем этой сцены, сердито засопел и исподтишка показал Физику-Шизику кулак.

— Ну извини. Сама уселась на дороге, а я виноват, — пробурчал окончательно уничтоженный Элмо и поспешил убраться прочь — вместе с кадкой и цветком.

* * *

Наконец пришёл фотограф, мистер Финч — добродушный суетливый толстячок, — и ещё минут десять метался по залу, выставляя свет, протягивая удлиннители и колдуя над аппаратурой. Все ждали. Ленни Кэндалл лениво ковырял пальцем в ухе, Кит Парсон складывал «лягушку» из тетрадного листа, Элмо нервно ерзал на месте, наверное, мечтая, чтобы всё это поскорее закончилось и он смог бы убежать подальше от всех, в свою обожаемую лабораторию, к опытам и приборам. Дрейк просто смотрел в окно...

Прине всё же удалось отмыть тушь со щеки и «восстановить лицо», но она вернулась из гримёрки сердитая, точно ёж. Искоса посмотрела на Элмо. Сказала страшным шёпотом, который услышали все:

— Шизик. У тебя вся физиономия блестит, как кремом намазанная... Потеешь, что ли? И прыщ на лбу лопнул.

Хью, который, как всегда, сопровождал Прину для моральной поддержки, выразительно ухмыльнулся из-за её плеча.

Элмо испуганно оглянулся.

— Что?

— На́, утрись. — Прина протянула ему тканевую салфетку с причудливым рисунком из фиолетовых штрихов и точек. — А то будешь на фотке как пугало. Всё испортишь, как обычно.

— Спасибо. — Элмо взял салфетку и торопливо вытер лицо, лоб и подбородок. Салфетка оказалась чуть влажная и источала едва уловимый специфичный аромат — косметики? Духов? В первую секунду Элмо не обратил на это внимания.

— Эй, она какая-то... — Он отнял салфетку от лица.

И замер.

Фиолетовые точки и штрихи на ткани были вовсе не узором — а свежайшими каплями густых фиолетовых чернил. И теперь все эти чернила, вытертые о физиономию Элмо, покрывали его лоб, нос, щеки и подбородок живописными полосами и разводами...

Кто-то из девчонок взглянул на Элмо — и ахнул.

Прина, украдкой посмеиваясь, с невинным изумлением округлила глаза:

— Ой. Наверно, пузырек с чернилами потёк... Вот так лежал в кармане — и потёк. — Она взяла салфетку из руки Элмо брезгливо, двумя пальцами за краешек, и бросила её в мусорное ведро. — Ну извини. Я не заметила. Это нечаянно вышло.

Элмо стоял, будто пораженный громом. Все смотрели на него — и его лицо под слоем фиолетовых пятен и разводов стало сначала молочно-белым, потом свекольно-красным... Он бросился в гримерку, к раковине и мылу, схватился за ручку двери, и на ней тоже остались фиолетовые пятна — руки у Элмо были в чернилах.

— Они несмываемые, лопух! — крикнул Хью ему в спину. Кто-то из его дружков метнулся за край кулисы и согнулся там от смеха, кто-то демонстративно фыркнул и, словно пытаясь сдержать хохот, заткнул кулаком рот.

Но большинство одноклассников не смеялись. Переглядывались полуиспуганно-полурастерянно. Многие, наверное, предпочли бы сделать вид, что и вовсе ничего не заметили, но уж больно отчетливые ужас и отчаяние проступали на физиономии Элмо сквозь размазанный по ней слой злосчастных чернил.

— Придурок, — сказал Дрейк сквозь зубы.

Хью мрачно посмотрел на него.

— Он с первого класса такой... До тебя, тюфяка, только сейчас дошло?

«Я про тебя, балбес, — хотел сказать Дрейк. — Это ведь ты придумал испачкать салфетку несмываемыми чернилами?» Но отчего-то не сказал... Отчего-то язык у него не повернулся произнести фразу вслух; впрочем, всё это, по-видимому, было написано у него на лбу, потому что Хью воинственно набычился:

— Нарываешься, тюфяк?

К счастью, подошли мистер Финч и миссис Ватсорп. Фотограф деловито потирал руки:

— Ну-с, все готовы? Сейчас начнём съёмку, попрошу всех собраться и организовать очередь. Девочек, полагаю, пропустим вперед? Кто смелый?

Все засуетились, выясняя, кто за кем занимает очередь. Миссис Ватсорп, до скрипа затянутая в элегантный бежевый костюм, металась туда и сюда, следя, чтобы все прошло без сучка без задоринки, что-то отмечала карандашом в блокноте:

— Хью, Ленни, Дрейк... Все здесь? Не создавайте толпу, все успеют сфотографироваться, никого не пропустим. А где Элмо? Что такое, опять он пропадает в самый ответственный момент! Элмо!

— Он в гримерке, — впологолоса пояснил кто-то.

— Где?

С едва слышным скрипом притворилась дверь за сценой. Физик-Шизик стоял на пороге.

Миссис Ватсорп всплеснула руками.

— Элмо! Что с тобой?

Физик-Шизик, несомненно, пытался умыться. Руки его порозовели от воды и мыла, шея и уши никогда не были такими белыми и чистыми... Но чернила были отличные, настоящие «паркеровские», фирменные. Водостойкие. Они слоем оставались на лице Элмо, потеками размазывались по подбородку, и яркими брызгами зака́пали лацканы пиджака и воротник белой рубашки. Отмывать их холодной водой из-под крана явно было не слишком хорошей идеей.

— Э-э... — мистер Финч оторопел. — Мальчик... Так... нельзя! В таком виде... Что случилось?

«Хью и Прина испачкали чернилами салфетку... и дали её мне... чтобы я не мог участвовать в фотосессии»... Конечно, именно так Элмо должен был ответить — по совести-то. И это была бы чистая правда.

Только он, разумеется, такого не сказал бы. Кишка у него была тонка такое сказать, да и звучало бы это, как бред. Кто докажет, что чернила на салфетке действительно оказались намеренно, а не случайно? И даже если так — что это даст? Разве что миссис Ватсорп потащит завтра всю троицу к директору для «выяснения обстоятельств» и, может, пригласит школьного психолога... и Элмо опять окажется в центре не нужного ему внимания, будет сидеть, красный от смятения и унижения, уперев взгляд в пол, а Хью, упиваясь осознанием собственной ловкости и безнаказанности, станет громко и уверенно всё отрицать... А потом Прина, вернувшись в класс и невинно хлопая длинными ресницами, во всеуслышание прокомментирует происходящее своим подружкам — и половина класса будет беззвучно покатываться со смеху, а другая половина — безучастно смотреть в окно.

А послезавтра все и вовсе обо всём позабудут, и всё вернётся на круги своя...

— Я... испачкался... нечаянно, — пролепетал Элмо. Нос у него покраснел и глаза подозрительно блестели — разумеется, только от того, что в них попало мыло. Рубашка промокла на груди, и влажные волосы слиплись над расчерченным чернилами лбом тонкими «стре́лками».

Миссис Ватсорп покачала головой — скорее с раздражением, чем сочувственно. Время фотосессии было ограничено, на очереди стоял параллельный класс, а из-за недотёпы Элмо всё, как всегда, грозило пойти наперекосяк.

— Элмо, вечно с тобой что-то случается! Иди скорей умывайся!

— Я... уже. Пытался, — беспомощно пробормотал Элмо. Руки у него слегка дрожали и, не зная, куда их деть, он нервно сжимал и разжимал пальцы. — Не отмывается.

— Ну попытайся ещё!

— Попытайся, время есть, — ободряюще заметил мистер Финч, видимо, пораженный несчастным видом Элмо до глубины души. — Все равно мы ещё будем делать репортажные снимки... Миссис Ватсорп, может, вы знаете какое-нибудь, э-э... безопасное действенное средство? Сода, перекись водорода?

«Пятновыводитель», — подумал Дрейк. Или, вероятно, у кого-нибудь из девчонок есть средство для удаления макияжа? Вдруг оно поможет?

— Не надо. Фотографируйтесь без меня, — сказал Элмо абсолютно неслышно.

— Что?

— Я не буду фотографироваться, — произнёс Элмо громче. И, красный, как рак, поспешно выскочил из зала. В коридор — где сейчас, во время урока, никого не было. Где никто не мог его увидеть.

Прина мстительно улыбалась.

* * *

Дрейк возвращался домой через дыру в заборе. Это позволяло не проходить через весь школьный двор и тем самым сократить путь минут на пять. Ну и вообще лазать сквозь забор было куда таинственнее и увлекательнее, чем топать «по-правильному» через ворота, к тому же давало возможность представить себя настоящим сыщиком на выполнении опасного задания. А Дрейк по-прежнему надеялся когда-нибудь в будущем непременно стать крутым и обязательно знаменитым детективом.

Конец апреля радовал школьников почти летним теплом. Пели птицы, шелестел в молодой листве лёгкий ветерок... Здесь, позади школы, никого не было, только со спортивной площадки доносились вопли и выкрики, там мальчишки с азартом лупили ногами мяч. Хью — отличный спортсмен, гордость школы, капитан футбольной команды, которому всё позволено — тоже там был, Дрейк слышал его зычный голос. И Прина, наверно, крутилась поблизости, томно улыбаясь, притворяясь, будто страшно утомлена фотосессией и собственной популярностью. На «репортажные фотографии» все хотели сниматься непременно вместе с Приной и Хью или, по крайней мере, делали такой вид... Дрейк не хотел.

Ему вообще не хотелось никого видеть.

Про дыру в заборе никто не знал. Вернее, Дрейк на это надеялся. Он сам обнаружил её совершенно случайно, когда пару недель назад выслеживал одного парня, подозреваемого им, Дрейком, в краже теннисных туфель у Ленни Кэндалла. Слежка, правда, ничем внятным не закончилась, а туфли потом нашлись у Ленни под партой, но Дрейк считал, что всё равно проявил себя невероятно умелым следопытом и искусным сыщиком.

Рядом с дырой кто-то был. Сидел в кустах на старой покрышке. Кто-то в черном пиджаке и в белой рубашке, с измазанной чернилами физиономией, явно желающий не попадаться никому на глаза... Дрейк на секунду притормозил в замешательстве, но потом зашагал вперед, всё равно возвращаться было уже поздно. Надо просто сделать вид, что в кустах никого нет, сказал он себе. Элмо не привыкать быть таким... незамечаемым.

Шизик сидел, опустив плечи, глядя в землю перед собой, и бездумно крутил в пальцах где-то подобранное воронье перо. Поднял голову, когда Дрейк подошёл ближе. Вздрогнул — наверно, тоже не ожидал никого увидеть... Хрипло спросил:

— Ушли? — Он был всё такой же несчастный и фиолетовый.

— Что? — растерялся Дрейк.

— Я говорю — из класса все ушли?

— Ушли, — осторожно ответил Дрейк. — А ты чего тут сидишь?

— Ничего, — с раздражением сказал Элмо. — Просто сижу. А ты давай, иди.

«Просто иди мимо», — вспомнилось Дрейку.

— Сумку в классе забыл? — догадался он.

Элмо молчал. На манжете белой рубашки тоже темнело слегка замытое фиолетовое пятно, как и на лацкане пиджака, за который Элмо, видимо, в панике схватился, позабыв про испачканные чернилами руки.

— Ну, забыл... У меня там ключ от дома, — нехотя пояснил он наконец. — А мать только завтра утром придёт...

— Ночная смена? — Дрейк знал, что Элмо живёт вдвоём с матерью, которая работает на птицефабрике где-то в пригороде.

— Ну да... Она сказала — останется на подработку. Деньги у соседей пришлось занимать, чтобы взять костюм в прокат и заплатить... за этот чёртов альбом. А, да какая теперь разница! — Шизик с безнадежным видом махнул рукой. — Не будет меня в нем — ну и хорошо. Все равно со мной никто не стал бы фотографироваться.

— Останешься без альбома?

— А зачем он мне? Это мать хотела... чтобы альбом... А мне... Думаешь, мне когда-нибудь вновь захочется увидеть все ваши рожи? — Он горько усмехнулся. — Особенно Хью и этой его подружки...

— Не все же такие гады, как Хью, — пробормотал Дрейк.

— Ну, может, и не все, — помолчав, Элмо не то фыркнул, не то всхлипнул. Потом плюнул, отбросил перо, поднялся с покрышки и, втягивая руки в рукава, зашагал к школе, украдкой оглядываясь. Желая убедиться, что рядом никого нет, и его никто не заметит.

Дрейк смотрел ему вслед. Надо было тоже плюнуть на всё и идти... мимо. Но он отчего-то медлил.

И чего Физик-Шизик такой невезучий? — спрашивал он себя. Вроде он неглупый парень, да и не скажешь, что совсем урод, просто такой вот он... что? Нескладный? Непутёвый? Не умеющий произвести нужное впечатление и вписаться в школьную тусовку? Не сумевший вовремя подольститься к Хью и потому ставший для него, Хью, объектом злых шуток? Слишком любящий физику, витающий в каких-то своих недосягаемых облаках и оттого для остальных странный и непонятный? А ведь когда-нибудь он повзрослеет и, возможно, даже обзаведется собственной семьёй, и подросшие дети спросят у него: «А где твой выпускной альбом, папа?» И что им ответит Элмо? «У меня его нет, потому что я все школьные годы до зубовного скрежета ненавидел одноклассников»? Или попросту что-нибудь соврёт?

Навстречу Элмо со школьного крыльца спустился мистер Финч, фотограф. Через плечо его висела большая серая сумка, в руке он нес штатив, а сам фотоаппарат, чёрный блестящий «никон», красовался у него на шее на кожаном ремне. Элмо шёл, отвернув лицо. Наверно, надеялся, что Финч его не узнает.

«Все равно со мной никто не стал бы фотографироваться»...

Что-то заболело у Дрейка в груди, как будто дрогнула под ребром тоненькая острая струнка. Соврать всем интересующимся, конечно, будет не сложно, но самого себя обмануть уже никогда не получится. Все вольные или невольные воспоминания Элмо о школьных годах всегда будут отравлены этим простым и ядовитым знанием: «Со мной никто не стал бы фотографироваться»...

— Эй! — крикнул Дрейк. — Мистер Финч! Элмо, постой!

Он подбежал как раз в тот момент, когда Элмо поравнялся с фотографом. Физик-Шизик, нервно оглянувшись, сделал попытку отскочить в сторону, но Дрейк крепко схватил его под руку. Шагнул Финчу навстречу, взволнованно выпалил:

— Сфотографируйте нас! Пожалуйста!

Финч, не ожидая такого напора, как будто оторопел:

— Э-э... Сфотографировать?

— Ну да. Нас, вдвоём!

— Сейчас? — Финч в недоумении переводил взгляд с Элмо на Дрейка и обратно. Задержался взглядом на фиолетовой физиономии Искромёта чуть дольше. — Вы, э-э... уверены?

— Ага, — сказал Дрейк. — Ну, типа я хочу сделать индивидуальный заказ, — поспешно пояснил он. — Моя фамилия — Маллард, отметьте там у себя...

Элмо сделал попытку вырвать свой локоть из цепких пальцев Дрейка.

— Ты спятил? Не нужно мне... никаких фотографий!

— Зато мне нужно! — сказал Дрейк почти угрожающе. — На память. — Под озадаченными взглядами Финча и Элмо он бросил на траву школьную сумку, вынул из пенала шариковую ручку и открутил колпачок. Выдавил на руку немного чернил и размазал их полосами по лицу.

— Во! Как будто мы индейцы в боевой раскраске! — Он всунул в волосы подобранное для этой цели воронье перо. — Похожи?

Мистер Финч молчал. Его рабочий день был окончен, и, собственно, он со спокойной душой мог бы пожать плечами, отвернуться и пройти мимо. «Не валяйте дурака, ребята»...

Но он не отвернулся. Не прошёл мимо и не позволил себе ни тени усмешки. Поставил штатив на землю и, чуть помедлив, вынул из футляра блестящий «никон». Бросил взгляд в маленькое тёмное окошечко.

— Что ж. На ваше счастье, осталась у меня на пленке пара кадров... Ну, раз уж вы так настаиваете, мистер Маллард...

Элмо растерянно моргал. На лице его под слоем чернильных полос и пятен отражалась сложная, какая-то совершенно сумбурная гамма чувств, но Дрейку не хотелось их расшифровывать. По крайней мере, не сейчас... Он встал поближе к Элмо и, выпятив подбородок и уперев руку в бок, придал физиономии победно-свирепое выражение индейского вождя, только что снявшего скальпы с полчища бледнокожих.

— Ну, готовы? — мистер Финч прицелился в них объективом. — Улыбнитесь... сейчас вылетит птичка.

Элмо замер. Он сам был, как птичка, готовая тотчас отпрыгнуть и упорхнуть, но всё же пересилил себя — перестал ждать подвоха, отбросил сомнения, несмело положил руку Дрейку на плечо и наконец улыбнулся...

Немного неуверенно, но почти искренне.