Место, которое мы называем домом (гет)

Оглушительный взрыв слева вырвал тяжело дышащую девушку из оцепенения. Прежде чем преследователи успели догнать ее, Гермиона заставила себя продолжить безумный забег по полуразрушенным коридорам замка, который она когда-то называла домом.

Ярко-фиолетовая вспышка пронзила воздух, едва не попав ей в голову.

— Мерзкая грязнокровка! — эхом разнесся позади нее голос Рудольфуса Лестрейнджа. — Почему бы тебе уже просто не сдохнуть?

Сердце колотилось в груди, и когда Гермиона вылетела из-за очередного поворота, взгляд ее был прикован ко входу в Большой зал.

«Давай же, еще немного».

Легкие горели. Она старательно уклонялась от губительных заклинаний чертовых волшебников целую вечность.

Внезапно ногу пронзила мучительная боль, заставившая оступиться. А проклятие младшего из братьев Лестрейндж насквозь прошило левую икру.

— Попалась! — торжествующе выкрикнул Рабастан Лестрейндж.

Он приблизился сзади, и дыхание Гермионы сбилось..

— Какое печальное зрелище для ведьмы, маленькая грязнокровка, — усмехнулся он, грубо ухватив ее за спутанные волосы. От него исходил устойчивый запах дыма и огня, отвратительное напоминание о хаосе, который Пожиратели Смерти устроили в замке.

Сердце Гермионы колотилось от смеси страха и неповиновения. Другой брат опустился перед ней на корточки.

— Уже не такая храбрая, а? — прошипел он, и безумная улыбка искривила его потрескавшиеся губы.

Гермиона захныкала, пытаясь вырваться из болезненной хватки мучителя. Мужская рука сжалась на ее шее, ближе притягивая к его омерзительному телу.

Горячие слезы брызнули из глаз, туманя зрение.

— Просто убей меня уже, — выплюнула она. — Заставь своего Лорда хоть раз гордиться тобой.

— Твои слова такие же грязные, как и твоя кровь, девочка, — усмехнулся Лестрейндж, и в его голосе прозвучало отвращение. — Отвратительно.

— Чего ты ждешь, Руди? — подстрекал Рабастан, подталкивая Грейнджер к брату. — Убей ее уже!

Жгучая боль от пореза на ноге вспыхнула с новой силой, отчего Гермиона потеряла равновесие. И прежде чем удалось подавить боль, Гермиона упала на колени, а тело свело судорогой.

— Там тебе и место, грязнокровка, — прорычал старший брат, вскидывая палочку на дрожавшую Гермиону.

«Прости, Гарри, я подвела тебя. Я всех подвела».

Гермиона закрыла глаза, пытаясь найти в себе хоть немного знаменитого гриффиндорского мужества, но вместо этого ее захлестнуло леденящим кровь отчаянием. Из последних сил, не желая подчиняться, она вскинула голову и встретилась взглядом с ледяными глазами старшего из Лестрейнджей.

— Авада Кедавра!

Проклятие вонзилось ей в грудь. Скользнуло огнем по венам Гермионы за мгновение до того, как осесть парализующим туманом на ее теле.

В канун финальной битвы умерла Гермиона Грейнджер. Окровавленная ладонь ее правой руки все еще крепко сжимала палочку. И она не могла видеть испуга, появившегося на лицах ее преследователей, когда предательский зеленый свет поглотил и их тела, с грохотом рухнувшие рядом. Не слышала скорбного крика МакГонагалл, зовущей кого-нибудь на помощь, когда она парой секунд позже обнаружила тело своей ученицы, окруженной трупами братьев Лестрейндж. Нет, душа Гермионы Грейнджер покинула свою смертную оболочку еще до того, как ее тело коснулось холодного и безучастного каменного пола, готовясь уйти…

* * *

Еще одна ледяная капля скатилась по ее лицу, заставив очнуться от тревожного сна. Гермиона вытерла щеку как раз в тот момент, когда очередная капля шлепнулась ей на нос, а за ней последовала следующая.

— Да Мерлина ради! — медленно открыла она глаза, пытаясь сосредоточиться на размытых очертаниях того, что отдаленно напоминало обычное поле.

— Что за?.. — Гермиона оттолкнулась от грязного месива, с усилием протерев глаза, чтобы прояснить зрение. Она стояла посреди поля. Бескрайнего размокшего поля с капустой.

Сбитая с толку, она сделала несколько шагов вперед, а потом резко остановилась.

— …это просто не может быть загробной жизнью.

Промокшая одежда противно липла к телу.

«Успокойся, Гермиона. Ты самая умная ведьма своего столетия, так что веди себя соответствующе, Мерлина ради!»

Но вот у ее тела, казалось, было свое представление о соответствующей реакции. Легкие сжались, и казалось, что при каждом вдохе нечто острое колет в груди.

— Какого… — наткнувшись взглядом на одну особенно противную капусту, Гермиона почувствовала, как на глаза навернулись неожиданные слезы. Она побежала по грязному полю, стуча зубами, пока с неба на нее безжалостно лил дождь.

«Годрика ради, я даже не могу нормально умереть, — глубоко вдохнув, она потерла переносицу. — Сначала мне нужно укрыться от дождя. Потом я подумаю, что делать дальше».

Крепко сжимая волшебную палочку, ставшую ее якорем от накатывавшей паники, она уже хотела было наложить на себя согревающие чары, как неожиданно заметила свои маленькие руки.

«Как странно», — Гермиона нахмурила брови. Что-то было явно не в порядке. Опустившись взглядом еще ниже, она заметила мешковатые джинсы. Однако, насколько она помнила, на ней не могло быть брюк в три раза больше нее. Хотя они все еще выглядели, как ее джинсы, в этом не могло быть ни капли сомнений, ведь даже грязь и след от проклятия Рабастана, вспоровшего ей ногу, остались на месте.

«Тогда почему…» — но прежде чем Гермиона успела додумать, заклинание попало ей прямо в спину, и она рухнула на землю.

— Разве это не грязнокровка Поттера опять? — теперь уже Рудольфус Лестрейндж поднял ошеломленную Гермиону на ноги. — Мой… так ты не призрак.

Гермиона попыталась понять, о чем он бормочет, но было достаточно затруднительно собрать мысли в кучу из-за того, как плыло перед глазами в этот момент.

— Брат, что все это значит?

А затем, словно одного Лестрейнджа было недостаточно, в поле зрения Гермионы появился и младший, и она начала сомневаться, удалось ли ей остаться в здравом уме. Она же умерла? И тогда это что, ад?..

— Мерлин его знает. А вот она, уверен, может нам многое поведать, — его хватка вокруг ее руки стала сильнее.

Зашипев от внезапной боли, Гермиона взглянула на двух братьев, частично прозревая, что они не должны быть настолько высоко. Вздрогнув, она смогла в полной мере осознать разницу в их росте.

— Ну так поделись со мной, с чего ты решил, что я знаю, что с нами случилось.

Кривая ухмылка скользнула по лицу Рудольфуса. Пожиратель Смерти грубо схватил ее за плечи, ногти его глубоко впились в чувствительную кожу на ее шее, возможно, даже оставив следы, как показалось Гермионе. «Но почему этот человек внезапно стал таким высоким?»

— Подумай получше, грязнокровка, иначе это может плохо для тебя закончиться, — он сплюнул в сторону, а его бездонные глаза не отрывались от ее глаз.

Вырвавшись из жесткой хватки Рудольфуса, Гермиона смерила двух мужчин взглядом.

— Что вы ожидаете от меня услышать? — она потерла саднящую руку. — Насколько мне известно, я умерла.

«Хотя мертвые ведь не чувствуют боли», — а вот об этом она не собиралась говорить Пожирателям Смерти, которые не отстали от нее даже в загробном мире.

— Вранье! — прошипел Рабастан, и голос его почти был не слышим в шуме проливного дождя.

Гермиона вздрогнула, почувствовав, как вода пропитывает висящую на ней мешком одежду.

Так не могло продолжаться дальше. Она должна найти кого-нибудь из Ордена: Шеклболта или Грюма. Любого, кто бы мог ей помочь.

— К черту все это, — сказал Рудольфус брату. — Проверь ферму вон там. Убей всех, кто встанет у тебя на пути.

— Что? — Гермиона обернулась, взгляд ее зашарил в поисках. Наконец вдалеке она различила смутный силуэт дома. — Это же варварство!

— Тебе стоило бы побеспокоиться за собственную шкуру, грязнокровка, — цокнул языком старший брат. — Ты и себя не в состоянии защитить, но все еще есть принципы, а?

Сердце замерло у Гермионы в груди. Минула секунда молчания, прежде чем все внезапно стало до смешного очевидным. Колени у нее подогнулись от внезапной догадки. И только благодаря тому, что Рудольфус по-прежнему крепко держал ее за локоть, она не оказалась вновь на размокшей земле. «Магия маховика времени может быть весьма нестабильной без необходимого катализатора, но и ей не по силам обратить возраст мага вспять. Только не это».

Увидев сомнение на ее лице, старший Лестрейндж с наигранным беспокойством уточнил:

— Это уже слишком для нашей маленькой грязнокровки?

Гермиона прошипела сквозь стиснутые зубы:

— Да пошел ты, Лестрейндж.

Опираясь на разницу в их росте, Гермиона предположила, что сейчас ей было не меньше десяти лет, но и не больше двенадцати.

И только Рудольфус собирался что-то ответить, как их окликнул его брат. Этот подлец потащил Гермиону за собой под проливным дождем к ферме, мало беспокоясь о том, что та едва успевала за его размашистым шагом.

— Нашел в доме двух стариков-магглов. Избавился от них еще до того, как они успели встать из-за стола, — сказал Рабастан и провел их через парадную дверь в маленькую гостиную.

Чувствуя подкатывающую тошноту и ощущая себя не в своей тарелке, Гермиона позволила Рудольфусу грубо толкнуть ее к ближайшему дивану. Прежде чем она успела среагировать, он выхватил палочку из ее одеревеневших пальцев и устроился напротив своего брата.

— Верни мне мою палочку, — потребовала она, решимость захлестнула ее, отчего даже ноющие от боли плечи распрямились.

Старший Лестрейндж усмехнулся в ответ на ее слова.

— И дать тебе шанс предупредить Министерство о нашем появлении? И не собираюсь, соплячка.

Гермиона закатила только глаза в ответ на его слова.

— Я убил тебя. Но что-то пошло не так и проклятие отразилось, — он откинулся назад, несколько секунд наблюдая за сидящей перед ним Гермионой. — Ты и правда просишь меня поверить в то, что не имеешь к произошедшему ни малейшего отношения? — наконец проговорил он, и его холодные глаза не дали ей промолчать.

— И как думаешь, я смогла этого добиться? — спросила Гермиона. — Считаешь, взмахнула палочкой и сразу же стала невосприимчивой к смертельному проклятию? — как оказалось, ее ерничество не осталось без внимания, и тело Гермионы тут же скрутило от вспыхнувшей молнией боли.

— Не умничай мне тут, грязнокровка, — прошипел старший брат. — Если ты будешь бесполезна, то я могу убить тебя снова, — он выждал несколько секунд, давая Гермионе возможность лучше усвоить урок, а затем снял проклятие.

— А теперь давай попробуем еще раз, — он встал и ухватил ее за мокрые кудри. — Что ты сделала?

Он был достаточно близко, чтобы Гермиона смогла рассмотреть темную щетину на его подбородке, явный признак того, что уже пару дней бриться ему не приходилось. «Это освещение тут такое странное, или он тоже выглядит моложе?» Гермиона захныкала, ощущая себя так, словно вновь оказалась в поместье Малфоев, а маниакальный смех Беллатрикс эхом отозвался в ее голове, пока она посмотрела на мужа мертвой ведьмы.

— Да не знаю я! — умоляюще протянула она. — Возможно, проклятие запустило мой маховик времени, но… — она вытащила цепочку из-под свитера, проследив замысловатые узоры, выгравированные на поверхности маховика. — Во-первых, это совершенно невозможно, так он сломался еще на третьем курсе, и, во-вторых, он не может вот так взять и омолодить сразу троих человек, — пояснила Гермиона. — Это просто абсурдно.

— Да кто носит с собой маховик времени? — недоверчиво спросил Рабастан. — И почему Министерство вообще разрешило подростку пользоваться им, если уж на то пошло?

Гермиона поджала губы, в полной мере осознавая опасность, связанную с обладанием таким могущественным предметом. Терпение Рудольфуса истощилось, и он уже собирался было поднять палочку, как его взгляд внезапно привлекло что-то на стене позади Гермионы. Прошло несколько секунд, прежде чем Рабастан обратил внимание на внезапное молчание брата. Даже Гермиона в конце концов обернулась, чтобы посмотреть, что же так заинтересовало Пожирателя Смерти.

Сердце екнуло, когда Гермиона подняла, что же именно привлекло его взгляд. Маленький и совершенно обычный календарь висел в другом конце комнаты, прямо над старым проигрывателем. И ничего особенного в нем не было, кроме даты. У Гермионы пересохло во рту, и она вновь и вновь скользила взглядом по цифрам. 23 августа 1937 года… Она услышала, как Рабастан закашлялся, словно внезапно подавился собственной слюной. На мгновение в комнате воцарилась тишина. А затем воцарился хаос.

— Моргана, помоги нам. Что же ты наделала, девочка?

Гермиона понимала, что Рудольфус кричит на нее, но все, о чем могла думать, в какой же момент она выбрала не тот путь, чтобы оказаться закинутой на шестьдесят лет назад с двумя самыми ничтожными мужчинами на свете. «Я этого не вынесу. Это же безумие. Пусть они просто убьют меня снова».

— Твой проклятый маховик оказался не таким уж и сломанным, как ты думала, грязнокровка.

Гермиона видела, что старший Лестрейндж потерял контроль над собой. Он вскочил со своего места, его глаза лихорадочно блестели. «Все это невозможно. Ни один маховик не может переместить человека, не говоря уже о троих, настолько далеко в прошлое».

— Назови мне хоть одну весомую причину, почему я не должен просто убить тебя, — потребовал Рудольфус, и его мягкий голос прозвучал как-никогда зловеще.

«Гарри, что же мне делать?» Гермиона не была идиоткой, она прекрасно понимала, что не было никакой логической причины, чтобы сохранить ей жизнь. Но вся эта ситуация вышла уже далеко за рамки войны и личных разногласий. Они перестали быть важны. Более того, ей просто необходимо найти способ связаться с Министерством или Дамблдором… с кем-то, кто мог бы помочь им вернуться в свое время. Гермиона глубоко вздохнула. Вот еще одна проблема, которую необходимо будет решить. Теперь осталось только убедить Лестрейнджей прислушаться к ее словам.

Гермиона уверенным движением заправила тонкую цепочку маховика обратно под ворот слишком большого для нее свитера.

— Убить меня было бы по меньшей мере глупо, Лестрейндж. Поскольку маховик принадлежит именно мне, — она перекинула ногу за ногу. — Если мы хотим вернуться в наше время, то должны связаться с кем-то в Министерстве. Возможно, кто-нибудь из сотрудников Отдела Тайн сможет нам помочь.

— Мы не будем ни с кем об этом говорить, — нахмурился Рудольфус. — Они запрут нас обратно в Азкабане. И даже если мне и будет все равно на твою участь, то сам я туда ни за что возвращаться не собираюсь.

Рабастан тут же согласно кивнул, подтверждая слова брата.

Гермиона в отчаянии всплеснула руками:

— Это противозаконно. Мы обязаны сообщить о том, что с нами произошло! — возразила она, но братья просто пожали плечами в ответ.

— Как будто нам не плевать на это, девочка, — Рудольфус спрятал свою палочку обратно в кобуру и принялся мерить шагами тесную комнату. — Нет, мы будем держаться в тени и придумаем правдоподобное объяснение нашего здесь появления.

Дождь продолжал лить за окнами. «Они же это не серьезно? Просто безумие какое-то! Мы не можем просто взять и остаться в этом времени. Наше появление уже могло вызвать серьезные изменения в будущем, не говоря уже о том, что будет, если мы застрянем здесь надолго и попробуем наладить свою жизнь в этой эпохе!» Мысли Гермионы метались от одного ужасного сценария грядущих событий к другому.

Внезапная боль от впившихся в кожу ладони ногтей вырвало ее из хаоса мыслей. И прежде чем братья успели заметить ее безумное состояние, она быстро вытерла окровавленную ладонь о потертую обивку дивана.

— Ужасные вещи случаются с волшебниками, которые вмешиваются в ход времени. Мы не сможем притвориться, что для нас здесь есть место! — Гермиона процитировала слова своего профессора, пытаясь образумить их и заставить признать, насколько безумным был план Рудольфуса. Но тот полностью проигнорировал ее предостережение.

— Наша семья в это время все еще живет во Франции. А значит, мы заставим их поверить, что приходимся им родней, — начал Рудольфус, откидывая с глаз мокрые пряди волос. — Получим доступ к нашим семейным хранилищам, а затем найдем более подходящее место для проживания. Я категорически отказываюсь терпеть компанию этих любителей улиток.

Гермиона потеряла дар речи, изо всех сил пытаясь осознать всю абсурдность придуманного плана.

— А что с грязнокровкой? — вмешался Рабастан. — Она выдаст нас, как только мы ее отпустим.

Рудольфус резко остановился.

— Что ж, тогда мы должны убедиться, что она этого не сделает, верно?

— Я ни слова не скажу! — нервозность Гермиона стала только сильнее под его оценивающим взглядом. — Я не настолько глупа, чтобы поверить, что вы вот просто возьмете и отпустите меня, — возразила она, пытаясь оценить реакцию старшего брата на свои слова.

Поджав губы, он искал признаки вранья в ее словах.

— Ты еще можешь нам пригодиться в будущем. Твой проклятый маховик закинул нас сюда, когда-нибудь с его помощью мы сможем вернуться обратно, — и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Но я не допущу, чтобы в моем доме жила мерзкая грязнокровка. Так что же нам с тобой делать, а?

Гермиона закатила глаза от его слов, устав слушать уже набившие оскомину предрассудки. Она знала, что должны стерпеть все, что бы он ни сказал, чтобы пережить это испытание, а поэтому не стала огрызаться.

— Мы могли бы оставить ее в приюте, пока ей не придет письмо из Хогвартса, — предложил Рабастан, задумчиво разглядывая девочку.

Гермиона заметила, что в этом времени он выглядел ненамного старше ее в их общем будущем. Она все еще ломала голову над тем, как же все могло так обернуться. Магия маховика была непостоянной, и да, волшебник мог с ее помощью манипулировать нитями времени, но не до такой же степени. Да еще и без потерь.

— Боюсь, этот план не сработает, учитывая тот факт, что я еще не родилась? — пошутила она. — Письма адресованы детям, чьи имена были внесены в реестр Хогвартса в день их рождения, — Гермиона подтянула колени к груди и продолжила: — Моего имени нет в этом списке. По крайней мере, в ближайшие годы оно там точно не сможет появиться, — она завершила свое объяснение, наблюдая со злобной радостью, как лицо старшего Лестрейнджа потемнело во время ее импровизированной лекции.

В конце концов он откинул голову назад, пытаясь собраться с мыслями, прежде чем обратиться к ней. Пальцы его дернулись в сторону палочки, пока он старательно боролся с желанием проклясть Гермиону:

— Мне все равно. Мы с братом отправимся во Францию и все уладим, а ты побудешь послушной грязнокровкой и останешься здесь, все ясно? — Гермиона хотела было возразить, но Рудольфус быстро перебил ее: — Понятно? — прорычал он, угрожающе направив палочку на ее дрожащее тело.

«Чертов мерзавец», — мысленно выругалась Гермиона, но коротко кивнула.

— Вот и хорошо, — отозвался тот. — Избавься от нее, брат. Встретимся на международной станции портключей.

Рудольфус аппарировал из маленького фермерского домика до того, как Гермиона успела попросить его вернуть ей палочку.

Рабастан только застонал в ответ на приказ брата, но крепко схватил ее за плечо, и аппарация перенесла их в первое пришедшее ему на ум место в Лондоне…

Гермионе показалось, что все тело плотно сжалось до микроскопического размера, а потом они с ее похитителем оказались в тихом парке, где вокруг не было ни души. Ошеломленная, она попыталась прийти в себя, прислонившись к ближайшему дереву.

— Иди и найди кого-нибудь, кто тебе поможет, — приказал он. — Скажи им, что потеряла родителей или еще что-нибудь придумай.

Рабастан уже собрался было уйти, но Гермиона остановила его.

— Подожди! Я не могу выйти к ним в этой одежде. Люди начнут задавать вопросы.

Тот только закатил глаза.

«Ну, не я виновата, что твой сумасшедший брат отобрал мою палочку», — подумала Гермиона, продолжая смотреть на Рабастана, принявшегося накладывать чары. Мокрая ткань одежды медленно стала меняться на ее теле. Через минуту младший Лестрейндж закончил. Удовлетворенно кивнул и практически мгновенно аппарировал, взметнув в воздух ворох листьев. Гермиона осталась стоять в одиночестве, совершенно не понимая, куда же ей дальше идти. Одернув простое платье такого же унылого цвета, что и ее джинсы, она задержалась в своем укрытии еще на несколько секунд. А затем, разгладив несуществующие складки на ткани и глубоко вздохнув, решительно ступила на ближайшую тропинку. «Я смогу сделать это. Мне нужно найти телефонную будку и добраться до Министерства до того, как вернутся эти ужасные братья».

Впервые с момента их неожиданного появления в этом времени Гермиона почувствовала искорку надежды и быстро зашагала в сторону выхода из небольшого парка. Она оглянулась в поисках такой знакомой всем красной телефонной будки, которая могла бы спасти ее от этого кошмара. Но лишь окинув взглядом окружающую ее улицу и снующих людей, Гермиона окончательно осознала, насколько она на самом деле далеко от дома. Глядя на бесчисленных прохожих, одетых в устаревшие фасоны одежды, которые раньше ей доводилось видеть только в фотоальбомах своей бабушки, она лишь вздохнула. «Безумие какое-то!» — взгляд блуждал по старинным автомобилям, которые проезжали мимо, настолько сильно загрязняя воздух устаревшими двигателями, что ей невольно хотелось прикрыть платком нос, чтобы сделать хотя бы вдох на этой загазованной улице.

— Мне надо двигаться дальше, — пробормотала она.

Ее мысли нарушил низкий голос, когда Гермиона собралась уже пересечь улицу.

— Где твои родители, девочка? Ты заблудилась?

Она обернулась и увидела полицейского, одетого как на картинках в старой книжке сказок, которую она читала когда-то в детстве.

Подавив растущую панику, она покачала головой:

— Нет, сэр. Я как раз возвращаюсь домой.

Офицер полиции окинул цепким взглядом ее взлохмаченный вид, не упустил из вида влажные волосы.

— Хм, и где же твой дом, юная леди?

Гермиона обругала про себя проницательность мужчины и попыталась вспомнить название хоть одной улицы в этом районе. Но, к сожалению, ни одно здание вокруг не казалось ей знакомым.

— Пентон-стрит, — наконец-то ответила она, вспомнив, как мать говорила ей, что когда-то жила в этом районе.

Офицер нахмурил густые брови, и Гермиона поняла, что в этот момент она явно что-то фатально напутала.

— Да уж, довольно далеко отсюда? — проворчал он. — Думаю, будет лучше, если ты пойдешь со мной, пока нам не удастся связаться с кем-то из твоих родственников.

Понимая, что возражения сделают ее еще более подозрительной, Гермиона послушно кивнула и последовала за офицером по улицам.

Через несколько минут огромный мужчина снова обернулся к ней.

— Я узнаю сироту с первого взгляда, девочка. Не знаю, откуда ты сбежала, но на время я отведу тебя к миссис Коул.

Проклиная свою паршивую удачу, Гермиона попыталась было сделать вид, будто он поймал ее с поличным. Что это был за проступок, она даже не задумывалась, но строгий взгляд офицера, казалось бы, даже смягчился от ее жалкого вида.

— Знаю, это тяжело, — вздохнул он. — Но когда ты вырастешь, то увидишь, что жизнь в приюте не так уж и плоха.

Она промолчала. Гермионе нужно было как можно быстрее уйти от этой миссис Коул. Свернув еще раз за угол, они наконец-то добрались до ветхого здания, возвышающегося между серыми трехэтажными домами.

Внезапно в груди Гермионы всколыхнулось сочувствие, когда она увидела чумазых детей, играющих на заляпанном бетоне, лишенном хоть какой-нибудь зелени.

— Вот мы и пришли в приют Вула. Один из лучших в этом городе, — сообщил ей офицер.

Гермиона только недоверчиво взглянула на него. «И это считалось лучшим вариантом? Боже, насколько хуже тогда должны были быть остальные?» Ее осторожно провели сквозь ржавые ворота, и за ними сразу же увязалась группка перешептывающихся детей. «Ты семнадцатилетняя ведьма, Гермиона. Не позволяй этим детям тебя запугать». Но когда она поднималась вслед за офицером по потрескавшейся лестнице к входной двери, она все еще чувствовала спиной особенно неприязненные взгляды группы подростков.

— Офицер О’Мэлли, что привело вас сюда? Надеюсь, вы не подобрали еще одну бродяжку, — из одной из комнат слева от Гермионы появилась женщина лет сорока. Она вытерла ладони о фартук и пожала руку офицеру.

Ее кожа казалась такой же тусклой и серой, как и ее волосы. А когда она взглянула на Гермиону, темные глаза сузились.

— Боже милостивый, я же уже говорила вам на прошлой неделе, что мы не можем прокормить даже тех детей, которые находятся на нашем попечении, — заявила она. — Не говоря уже о том, что у нас просто нет места для еще одного голодного рта.

Женщина пыталась быть вежливой, но Гермиона легко могла уловить едва прикрытое раздражение за ее тонкой улыбкой.

— Но, миссис Коул, вы единственная в этом городе, кому я могу доверить этих бедных детей, — воскликнул О’Мэлли, прижав руку к сердцу.

Гермиона практически воочию видела, как тает женщина от слов офицера. Это было бы забавно, если бы она не была в таком отчаянии.

— Ох, да будет вам, — директриса легкомысленно отмахнулась. — Вы правы, еще один ребенок не станет концом света. Но вы должны мне пообещать, что больше не станете приводить бродяжек в мой приют.

Гермиона вздрогнула, а директриса хлопнула ресницами, явно думая, что от этого станет привлекательнее в глазах мужчины. «За что мне все это?» — спросила она себя уже раз в десятый за этот день, отчаянно молясь, чтобы кто-нибудь разбудил ее от этого кошмара.

— Ты слышала это, девочка? — спросил О’Мэлли. — Ты должна поблагодарить миссис Коул за ее доброту и постараться впредь держаться подальше от неприятностей.

Он выжидающе посмотрел на нее, и Гермиона поняла, что свои слова офицер трактовал в буквальном смысле. Подавив желание закатить глаза и отмахнуться и от него, и от директрисы, она заставила себя улыбнуться.

— Конечно, спасибо, что приютили меня, миссис Коул.

— У этой хоть есть манеры. Ты умеешь читать, девочка?

Гермиона заметила, что директриса до сих пор так и не спросила ее имя. В этот момент до нее дошло, что той откровенно наплевать, даже если Гермиона возьмет и исчезнет однажды ночью. Просто идеально.

— Я умею читать и писать, миссис Коул. А еще знаю основы счета.

Директриса, похоже, была искренне довольна ее ответом.

— Замечательно. Тогда ты сможешь помочь обучать младших детей. Том и Эми — единственные, кто умеет правильно писать. А когда детей больше полусотни, то обучение основам становится довольно затруднительным.

Гермиона была потрясена столь очевидным отсутствием образования. И это лишь лишний раз напомнило, что это время было совершенно отличным от ее. «Возможно, я бы могла задержаться здесь на некоторое время и убедиться, что дети научатся хотя бы правильно писать свои имена, — и тут же покачала мысленно головой. — Мне не стоит вмешиваться в ход времени больше, чем я уже это сделала».

— Что ж, долг зовет. Спасибо, что взяли девочку под свою опеку, — офицер О’Мэлли приподнял шляпу и быстро удалился, прежде чем директриса успела заговорить с ним еще о чем-либо.

Гермиона наблюдала, как лицо миссис Коул мрачнело, пока офицер извинялся перед ней, а потом директриса кашлянула и взглянула на новое пополнение в приюте.

— Ну, и чего ты ждешь? Попроси у Мэри чистую форму, а потом спускайся в зал на обед, — начала она. — Завтра я познакомлю тебя с другими детьми. Номер твоей комнаты — 11. И ты будешь ее делить с Эми.

После этого Гермиону практически выгнали. Не совсем понимая, где ей искать эту Мэри, она какое-то время бесцельно бродила по приюту, прежде чем какой-то тощий мальчишка не показал ей, как пройти в кабинет. «Лучше дождаться, когда все уснут. И тогда отправиться на поиски телефонной будки…»

* * *

— Тебе надо будет заплетать волосы в косу или собирать в пучок, всегда носить колготки и чистить обувь по воскресеньям перед походом в церковь, — Мэри была молодой женщиной с тонкими светлыми волосами и мышиным лицом. Должно быть, она была примерно того же возраста, что и Гермиона в будущем, а ее серьезное отношение к жизни могло дать сто очков вперед профессору МакГонагалл.

— Ясно. Что еще мне нужно знать? — спросила Гермиона, уже приготовившись отправиться в свою комнату и, упав на кровать, дать волю копившимся весь день слезам.

— Завтрак в семь, обед в четыре. И лучше не опаздывай, иначе еды не останется, — выражение лица Мэри было суровым. — Твоя комната всегда должна быть опрятной. Личные вещи необходимо держать в шкафчике.

Поскольку у Гермионы не было ничего, кроме одежды, в которой она пришла, она не видела ни малейшей проблемы с выполнением этого требования. Она поблагодарила помощницу миссис Коул, схватила поношенную приютскую форму и отправилась на поиски своей комнаты. Поднявшись по узкой лестнице на третий этаж, она заметила дверь с номером своей комнаты и с замиранием сердца вошла в маленькое помещение… Какое же унылое место открылось ее глазам. Тут даже не было на что посмотреть. Две кровати стояли в противоположных концах комнаты, между ними было зажато крохотное окно. Стены были такими же бесцветными, как и ее новая форма. Они прекрасно гармонировали с металлическими каркасами кроватей и такими же маленькими шкафчиками на стенах позади них.

— Ну, по крайней мере, поблизости нет проклятых Пожирателей Смерти, — сказала она себе, и села на кровать, которая выглядела так, словно на ней никто не спал до этого.

Рассматривая форму у себя на коленях, она рассеянно потянула за шнурок своего платья. «Мне нужно уйти до того, как они вернутся из поездки во Францию», — мысли Гермионы оборвал пронзительный звон колокольчика. Она услышала, как вокруг захлопали двери, и бесчисленные детские голоса наполнили коридор. «Похоже, пришло время обеда». Гермиона быстро переоделась в форму, желая как можно меньше выделяться из толпы детей. Последнее, что ей было нужно — это привлечь к себе еще больше внимания, чем она уже это сделала…

* * *

— Здесь свободно? — спросила Гермиона у бледного мальчика перед ней, держа в одной руке маленькую миску с пресной кашей, а в другой — металлический стакан с водой. Мальчик взглянул на нее ледяным взглядом, от которого она вздрогнула, темные кудри резко контрастировали с пепельно-бледной кожей, а по изможденному лицу явственно было видно, что он недоедает.

— Нет, — коротко ответил он, прежде чем вернулся к своей еде, явно не желая продолжать общение с напуганной Гермионой.

Гермиона только закатила глаза в ответ, а затем перевела взгляд на свободное место напротив него. «Вот же мелкий засранец». Мило улыбнувшись мальчишке, она развернулась на каблуках в поисках свободного места.

— Не обращай внимания. Том просто не любит общество других людей, — прошептала девочка постарше и предложила сесть рядом с собой. Гермиона только кивнула, измученная до предела испытаниями, выпавшими на этот день.

Она закончила со своим скудным ужином и вышла из-за стола, прежде чем другие девочки могли начать расспрашивать о ее жизни…

* * *

Зевнув, Гермиона заползла под тонкое одеяло. Прежде чем она смогла взять себя в руки, горячие слезы затуманили зрение. Все ее тело содрогалось от плача, пока она глушила подушкой постыдные рыдания, желая быть где угодно, только не в этом ужасном приюте.

Наконец она в полной мере осознала, что оказалась одна и была совершенно беспомощной, и никто из ее друзей не придет на помощь. Гермиона подумала о Роне. И о том, как он упал рядом с телом своего старшего брата, когда проклятие Руквуда поразило его в спину. Сердце Гермионы болезненно сжалось в груди, когда она почувствовала, как копившееся отчаяние наконец нашло выход наружу, полностью захлестнув ее. Было больно даже просто дышать.

Опасаясь, что может потерять сознание от удушья, Гермиона едва не пропустила звук открывающейся двери в комнату.

— Если ты собираешься прореветь всю ночь, я тебе отвешу затрещину, дурочка, — долговязая девочка, которая не выглядела старше самой Гермионы, закрыла за собой дверь и принялась снимать туфли.

Гермиона попыталась было восстановить контроль над своим содрогающимся от рыданий телом, но слезы как бежали, так и продолжали бежать. «Боже, я, наверное, выгляжу сейчас такой жалкой», — она яростно вытерла слезы одеялом, пытаясь отвлечься на слова соседки, расположившейся на другой кровати.

— Смирись с этим. Я не хочу, чтобы моей соседкой была плакса.

Насколько помнила Гермиона слова миссис Коул, ее соседку должны были звать Эми, и сейчас та, расчесавшись и заплетя волосы в косы, надевала ночную рубашку.

В конце концов, Гермиона почувствовала, как сердцебиение стало медленно приходить в норму, а мир прекратил свой безумный танец в ее глазах. Она старалась дышать медленно, чтобы подавить накрывшую ее ранее истерику. «Я смогу. Еще немного и все вернется в норму».

Она повернулась лицом к стене, решив подождать наступления ночи, чтобы покинуть это ужасное место. Гермиона прислушивалась к тихому дыханию Эми, пока соседка наконец не заснула, и осторожно перевернулась на скрипучей кровати. Когда она уже собиралась встать, Гермиона услышала, как кто-то остановился перед их дверью и повернул ключ в замке. Разум резко опустел, когда она осознала, что только что произошло.

«Они запирают дверь на ночь». В животе похолодело от ужаса, она подбежала к двери и осторожно нажала на ручку. Дверь действительно была заперта. Чувствуя, как в душе поднимается ярость, Гермиона гневно уставилась в потолок, подбоченившись. «Это ничего не меняет. Я сбегу завтра после завтрака, когда все будут умываться», — Гермиона повторяла эти слова про себя снова и снова, пока в конце концов не уснула беспокойным сном…

* * *

— Нет. Не пиши так. Буква «А» выглядит вот так, — Гермиона объясняла шестилетней девочке, которая сидела перед ней за столом и смотрела на нее так, словно только что услышала, что ее домашний кролик умер.

«Неделя». Она провела в этом ужасном приюте целую неделю! После шести дней многочисленных неудачных попыток сбежать она все же сдалась. Надеясь вернуть доверие миссис Коул, Гермиона принялась обучать младших воспитанников письму, попутно перебирая всевозможные способы вырваться из этого места.

Все это время она старалась держаться подальше от общества других детей, лишь изредка перекидываясь парой слов с Эми по вечерам или, что было точнее, слушая болтовню Эми. К ее удивлению, Том был вторым человеком в приюте, с которым она проводила достаточно много времени. Они сидели вместе под жалким стеллажом, который миссис Коул любила называть библиотекой. Том был тихим мальчиком, у которого явно были какие-то проблемы, поскольку он старательно отпугивал любого ребенка, который осмеливался перейти ему дорогу в коридоре. К сожалению, он также был единственным из всех воспитанников приюта, который любил книги. Вот так и вышло, что Гермиона не раз оказывалась в его компании, обсуждая парочку романов, которые были в приюте. Вроде того же Чарльза Диккенса и какой-то потрепанной энциклопедии, которая имела такой вид, словно ее напечатали еще до рождения миссис Коул. Кроме того, Том был единственным, кому она назвала свое имя, поэтому, когда какой-то незнакомый воспитанник заявился в импровизированную библиотеку в поисках Гермионы, она испугалась.

— Миссис Коул хочет, чтобы ты прошла в ее кабинет, — и, не став ничего объяснять, мальчик побежал обратно к своим друзьям. Гермиона же извинилась, еще не подозревая, что это был последний раз, когда она видела эту комнату. По пути в крохотный кабинет директрисы в тыльной части дома она пыталась придумать повод, по которому могла понадобиться миссис Коул, но в голову не приходило ни одной веской причины, почему та неожиданно захотела ее увидеть. Заинтригованная, она постучала в дверь и принялась ждать ответ.

— Входи, — строгая директриса открыла дверь и провела ее внутрь кабинета.

Гермиона оглянулась, чтобы посмотреть, есть ли еще кто-то за ее столом. И у нее чуть не случился сердечный приступ, когда она узнала внушительную фигуру Рабастана Лестрейнджа, смотрящего на нее с непроницаемым выражением лица.

— Гермиона, твой дядя здесь, чтобы забрать тебя, — взволнованно произнесла директриса. — Почему ты не сказала мне, что у тебя есть родственники в пригороде?

Гермиона попыталась сохранить располагающий вид, избегая смотреть Лестрейнджу в глаза. «Я должна была попытаться сбежать раньше».

— Извините, миссис Коул, я не знала, что у меня есть какие-либо родственники, — ей едва удалось скрыть дрожь в голосе. Несмотря на то, что миссис Коул была не самым праведным человеком, Гермиона не думала, что та сможет отправить маленькую девочку не пойми куда и не пойми с кем.

— Не глупи, девочка. Твои неукротимые кудри — явно семейная черта.

«Чтоб тебя!» Миссис Коул определенно готова была отдать ее незнакомцу, которого никогда до этого в глаза не видела. У Гермионы сжалось внутри при мысли о том, сколько мальчиков и девочек эта женщина уже могла отдать, обрекая их на неведомо какие ужасы.

— Простите, миссис Коул, наша Гермиона сбежала после ссоры с отцом. Она довольно упряма, — голос Рабастана звучал весьма убедительно. То, как он себя вел — прямо намекало, все несоответствия в его поведении будут прикрыты некой суммой денег. «Что за ужасный человек!»

— Конечно, вы заслуживаете награды за то, что спасли мою племянницу, — словно вторя мыслям Гермионы, Лестрейндж вручил директрисе небольшой конверт с деньгами, которых, по примерной оценке, хватило бы, чтобы прокормить приют в течение месяца.

Гермиона скривила губы и с отвращением наблюдала, как директриса принялась пересчитывать банкноты.

— Как мило с вашей стороны, сэр, — сказала она, не выпуская из рук деньги. — У Гермионы не было с собой вещей, так что можете сразу же ее забирать, мистер Лестрейндж.

Гермиона вздрогнула от внезапной боли, когда тот ухватил ее за локоть и потащил из приюта, даже не удосужившись попрощаться с жадной директрисой. Оказавшись снаружи, она изо всех сил пыталась вырваться и сбежать от него, но прежде чем она успела позвать на помощь, он просто взял и аппарировал…

— Отпусти меня, ублюдок! — взвизгнула Гермиона, когда они очутились перед внушительным поместьем.

Застигнутая врасплох, она на долю секунды замешкалась, а потом вновь предприняла попытку сбежать от Рабастана.

— Где мы? И что мы здесь делаем? — спросила она.

Рабастан молча потащил ее сквозь темные ворота поместья и дальше вверх по широкой лестнице к двустворчатым парадным дверям. «Мерлин, они собираются меня убить».

— Да прекратишь ты уже вырываться или нет? Мы не собираемся убивать тебя, маленькая ведьма.

Истеричный смешок сорвался с губ Гермионы, и она попыталась в очередной раз выдернуть пульсирующее от боли запястье из его хватки.

— Как будто я поверю твоим словам. Я требую, чтобы ты немедленно отпустил меня, — она зашипела, когда он еще сильнее сжал ее руку, прекрасно понимая, какую боль сейчас причиняет.

Он провел ее через большой зал с обитыми темным деревом стенами и еще более темными коврами на полу, отчего весь дом казался мрачным и угнетающим. «Что это за место?» Они поднялись по внушительной лестнице с тонкой резьбой, освещенной только заколдованными витражами на окнах, и движущиеся мозаичные фигурки поворачивали головы, когда они проходили мимо.

Рабастан увидел неприкрытое изумление на лице Гермионы перед большими окнами и протянул:

— Добро пожаловать в поместье Лестрейнджей, изначальный дом моей семьи до того, как мы перебрались на континент.

У Гермионы перехватило дыхание. Рабастан продолжал тащить ее по извилистым коридорам своего родового дома. «Так вот где они выросли? Внушает. Этот дом практически на осязаемом уровне источает темную магию».

Младший из братьев Лестрейндж остановился перед широкими деревянными дверьми и постучал. Мгновение спустя они распахнулись сами по себе, и Гермиону втолкнули в кабинет, где за массивным столом из красного дерева сидел Рудольфус.

Он насмешливо смотрел на нее, словно она каким-то немыслимым образом оскорбляла его одним своим присутствием.

— А вот и грязнокровка пожаловала. Вижу, ты выполнила свое обещание держать рот на замке.

Гермиона прикусила язык, чтобы не выболтать сколько безуспешных попыток выбраться из приюта она предприняла. Требовалось сохранять спокойствие. Рудольфус выглядел удивительно собранным, без его пугающей мантии Пожирателя Смерти, вздымающейся при каждом его шаге. Как и его брат, он подстригся, и теперь волосы не падали на его изможденное лицо каждый раз, когда он поворачивал голову.

Глаза, тем не менее, по-прежнему вызывали у нее озноб, холодный взгляд легко сводил на нет все ее попытки казаться уверенной и независимой, оставляя после себя чувство уязвимости.

— Чего ты хочешь, Лестрейндж? — подавив зарождающийся в животе комок страха, спросила Гермиона, полная решимости показать, что не боится находиться в их присутствии. «Они не причинят мне вреда», — внутренний голос был подозрительно похож на голос Гарри.

— Вряд ли ты поймешь это, как бы сильно не старалась, — поддразнил ее Рудольфус. — И ты все еще выглядишь, как напуганная маленькая девочка, а?

Позволив ей понервничать еще несколько секунд под его пронзительным взглядом, Рудольфус добился лишь ненавидящего взгляда пленницы.

— Гриффиндорцы, — сплюнул он, прежде чем продолжить. — Поразмыслив над нашей ситуацией, я пришел к выводу, что это прежде всего надо рассматривать, как шанс.

Гермиона неотрывно смотрела на то, как Лестрейндж рассеянно крутил в пальцах ее волшебную палочку.

— Тебе известна моя позиция по этому вопросу. Верни мне мою палочку.

Словно только заметив, что держит в руках, Рудольфус хищно усмехнулся. Он внимательно осмотрел деревяшку в своих пальцах, прежде чем внезапно обхватить ее двумя руками и резко сломать пополам.

— Нет! — яростно кинулась к нему Гермиона, чтобы отобрать сломанную палочку, но Рабастан схватил ее за шиворот и оттащил назад.

— Мне не нравится, как ты смотришь на меня, грязнокровка. Ты должна проявлять уважение к старшим.

Слезы навернулись на глаза, когда Гермиона проследила за тем, как Рудольфус небрежным и совершенно будничным движением руки бросил обломки ее палочки на пол.

— Итак, на чем я остановился? Ах да, причина нашего нахождения здесь, — откинувшись на спинку зеленого кожаного кресла, он взглянул сначала на брата, а потом на Гермиону. — До меня наконец-то дошло, что наш Лорд в это время все еще ребенок.

Гермиона вытерла слезы, которые не удалось сдержать, и попыталась вникнуть в происходящее.

— Это прекрасная возможность изменить исход войны и обеспечить успех Темного Лорда.

— Да ты на самом деле рехнулся? — от его слов Гермионе стало плохо.

Рудольфус не стал скрывать насколько его позабавил ее недоверчивый возглас.

— Спасешь своих друзей и предотвратишь войну, если наш Лорд м-м… ну, не знаю, — он выдержал паузу, видимо, подбирая нужные слова, — займет бы более консервативную позицию в политике. Например, станет министром магии?..

И вдруг Гермиона поняла, почему они решили сохранить ей жизнь.

— Вы хотите использовать меня как инструмент, чтобы сблизиться с Томом Риддлом в Хогвартсе.

Маниакальный блеск мелькнул в его глазах, когда Рудольфус перегнулся через стол и, схватив ее за ворот платья, притянул к себе.

— Какая же ты у нас смышленая, грязнокровка, — он притянул ее еще ближе. — Рабастан говорил мне, что ты незаурядная.

С отвращением она высвободилась из его ослабевшей хватки и поспешно отошла от стола. Она знала, что эти люди те еще психи, но этот план? Ей даже не удавалось в полной мере осознать, какое искажение в потоке времени вызовет их вмешательство.

— Это же безумие! — яростно запротестовала она. — Ты хоть осознаешь, к каким последствиям может привести этот «план»? — Гермиона скрестила руки на груди и принялась мерять шагами небольшое пространство перед столом. — Насколько нам известно, своим вмешательством мы можем полностью разорвать временные нити.

А затем, на мгновение, забыв о страхе перед Лестрейнджами, она всплеснула руками:

— Ты не можешь так поступить, Лестрейндж. Мы должны стараться быть как можно более незаметными. Держаться подальше от чужих жизней! — Гермиона глубоко вздохнула. — И не менять проклятое будущее всего волшебного мира! — воскликнула она, и ее щеки покраснели от гнева.

Прежде чем ей удалось продолжить, заговорил Рудольфус:

— Либо так, либо ты наблюдаешь за тем, как история повторяется, — после его слов повисла тяжелая тишина. — И я лично позабочусь, чтобы ты увидела, как все близкие тебе люди умирают, — и припечатал в конце: — Мучительно.

Ее дыхание сбилось. «Этого не должно случиться». Гермиона почувствовала, как весь гнев исчез, сменившись всепоглощающим страхом. У нее не было иного выхода. Палочка была сломана, а даже если бы и не была, то даже со всем своим боевым опытом ей вряд ли бы удалось убить обоих братьев одновременно.

Гермионе вдруг показалось, что мир вот-вот поглотит ее целиком. Она сильно побледнела, когда стало слишком очевидно, насколько же безнадежна ее ситуация…

Братья Лестрейндж смотрели, как Грейнджер сжалась в комок, ее руки глубоко зарылись в растрепанные волосы в попытке сдержать идущую в разнос магию. Без палочки она снова была во власти спонтанных выбросов. Это было естественно для ее нынешнего возраста.

Рудольфус даже не вздрогнул, когда в кабинете разлетелись вдребезги все окна. Он позволил ей насладиться моментом, поскольку знал по выходкам своей неуравновешенной жены, что после подобных вспышек та всегда ощутимо успокаивалась.

Рабастан отошел от грязнокровки, когда она вдруг вскочила и выбежала из кабинета его брата.

— Оставь ее, Раб…

* * *

Гермиона бесцельно бродила по сумрачным коридорам, а потом ее накрыло истерикой на заднем дворе поместья. Она вырвала из земли несколько пучков травы и с хриплым воплем откинула их в сторону. «Мне нужно сбежать от этих сумасшедших», — сказала она, но не смогла найти в себе силы, чтобы просто подняться с коленей. Колготки, что ей выдали в приюте, были испачканы травой, волосы свисали неопрятными прядями вокруг лица, ничего уже не напоминало о той аккуратной косе, которая была у нее еще недавно. Уже долгие годы у нее не случалось спонтанных выбросов магии, и, разозлившись из-за потери контроля, она несколько раз ударила кулаком по земле, прежде чем решительно стерла с лица грязь. Она никогда еще в жизни не чувствовала себя настолько беспомощной.

— Проклятие! — она скучала по родителям. Ужасно хотелось, чтобы мама обняла ее и сказала, что все будет хорошо. — Но вот незадача, они больше не знают тебя, Гермиона, — невесело усмехнулась она, и голос ее прозвучал глухо.

Интересно, она хоть родится теперь? Что если ее присутствие в прошлом совершенно непонятным образом изменит будущее ее родителей? Что если она никогда не появится у них? «Может быть, так будет только лучше. Наконец-то они смогут жить нормальной жизнью, не беспокоясь о своей чокнутой дочке и магических войнах», — Гермионе не удалось подавить очередной всхлип. Вместо этого она упала на землю и уставилась в затянутое тучами небо.

— Что я делаю? — спросила она себя. — Я должна помешать этим людям преподнести Волдеморту мир на блюдечке с голубой каемочкой, — она закрыла глаза и попыталась успокоиться, чтобы придумать план. — К черту все. Мне придется постараться изо всех сил и надеяться, что теории Гэмпа о множественных вселенных верны.

Вспоминая многочисленные книги, прочитанные на эту тему на третьем курсе, Гермиона размышляла о различных последствиях их нахождения в прошлом. К сожалению, никому еще не удавалось совершить прыжок на такое большое расстояние, поэтому не было никаких зацепок, по которым она могла бы ориентироваться.

Видя, что они все еще живы и не распались на миллион частиц в тот момент, когда стали взаимодействовать с другими людьми, Гермиона предположила, что в этом временном отрезке их попросту нет, а значит, вероятность возникновения парадокса исчезающе мала. Но, конечно, она все еще не была до конца уверена, можно ли в этом вопросе доверять теориям Гэмпа. Тем не менее казалось, что они были единственным разумным объяснением всего того, что она в данный момент переживала. Ее значительно успокоило предположение, что ни одно из их действий не повлияет на оставленный позади мир, а только сформирует новый виток истории, полностью параллельный первоначальному времени.

«Ладно, я могу попробовать найти об этом информацию и позже», — она снова поднялась, приготовившись встретиться лицом к лицу со своими врагами, ни капельки не беспокоясь об испачканной одежде и спутанных волосах. «Возможно, это мой шанс помочь всем, у кого не получилось тогда», — Гермиона представила счастливые улыбки родителей, теплые руки Рона на плечах. Она была Гермионой Грейнджер, самой выдающейся ведьмой своего времени. И ей было под силу сделать это…

Сидя в кабинете Рудольфуса, где не осталось ни следа от ее внезапного магического выброса, Гермиона обдумывала план.

— Ты сблизишься с нашим Лордом.

Она закатила глаза.

— Заставишь его увидеть преимущества управления волшебной Британией с удобной позиции министра, — приказал Рудольфус, игнорируя ее раздражение. — И поддержишь его на этом пути, понимаешь? — он развалился на диване напротив нее, рука его небрежно свисала с подлокотника.

В отличие от него, Рабастан же внимательно наблюдал за разговором со своего места за плечом брата.

— И зачем ему общаться со мной? Я магглорожденная и у меня нет влиятельных родственников, которыми можно было бы похвастаться, — возразила Гермиона.

— Я уже позаботился об этом маленьком недоразумении и зарегистрировал тебя, как свою внебрачную дочь — эдакий результат романтической связи во Франции.

У Гермионы перехватило дыхание от его слов.

— Серьезно? — закашлявшись, она взглянула заслезившимися глазами на двух мужчин напротив нее. — Зачем тебе так поступать без моего согласия? Я горжусь своим происхождением!

Ее предполагаемый отец снисходительно цокнул, закинув ногу на ногу, прежде чем ответить:

— Во-первых, ты снова ребенок. И никому нет никакого дела до твоего согласия, — на попытку Гермионы возразить он предостерегающе поднял руку, эффектно заткнув ей рот: — Не перебивай старших. Это признак невоспитанности.

Гермиона только усмехнулась.

— Во-вторых, меня не волнует, гордишься ты своей грязной кровью или нет, Том Риддл даже не взглянул бы на грязнокровку, так что мне пришлось импровизировать, — Рудольфус пронзил ее взглядом. — И даже не думай, что я сильно доволен из-за того, что такое отребье как ты, носит имя моего рода, — прошипел он.

Гермионе пришлось подавить дрожь. Его ненависть к грязнокровкам все еще больно жалила ее, как бы яростно она не боролась с глубоко укоренившимися предрассудками.

На мгновение задумавшись над его абсурдным планом, Гермиона устало вздохнула, решив пока подыграть их фантазиям. Она страшно вымоталась после стихийного выброса, поэтому просто устало кивнула.

— Я бесконечно благодарна, — протянула она и пренебрежительно скривила губы, — оказаться частью такого благородного рода.

То, как дернулся Лестрейндж лучше всего продемонстрировало, каких усилий ему стоило взять себя в руки и не наброситься на нее.

— Я устала. Мне выделили комнату, или я должна буду спать с домовыми эльфами в каком-нибудь кухонном шкафу?

Братьям хватило приличия передернуться от ее вопроса, и ответ Гермиона получила от Рабастана, а не его брата:

— Конечно же, у тебя будут свои комнаты… — Гермиона удивилась такому заявлению. — Эльфы приготовили для тебя западное крыло на втором этаже, — закончил он.

Ей стало интересно, поселили бы ее в приличные комнаты, если бы она послала их…

* * *

Наконец, оказавшись в своей без преувеличений впечатляющей спальне, Гермиона уселась в одно из двух кресел, расположенных перед до нелепости огромным камином. Он был в высоту не меньше ее взрослой ипостаси. Гермиона словно наяву видела себя с хорошей книгой в одной руке и чашкой горячего шоколада в другой, сидящей перед потрескивающим огнем холодной зимней ночью.

— Мисси, нужна помощь Винни?

Выругавшись, Гермиона подскочила с кресла и уставилась на маленького эльфа около себя. Попытавшись унять бешеное сердцебиение, Гермиона убрала с лица растрепанные кудри и добродушно улыбнулась эльфу.

— Мерлин, ты меня напугала, Винни, да?

Маленькое существо кивнуло:

— Да! Винни очень жаль, что она напугала Мисси. Пожалуйста, простите Винни! — жалобно запричитала она.

Гермионе очень захотелось взять и освободить всех эльфов ее новой семейки, чтобы посмотреть, как Лестрейнджи впадут в ярость.

— Конечно, Винни. Не волнуйся, — проговорила она. — Не будешь ли ты так добра набрать мне ванну, пока я поищу, что надеть?

Маленькая домовушка уставилась огромными глазами в лицо своей новой хозяйки.

— Винни сейчас же наполнит ванну! — а затем указала костлявым пальцем в сторону двери около кровати Гермионы. — Гардеробная Мисси находится прямо за дверью.

Гермиона скептически приподняла бровь при мысли, что те двое, у которых она была вынуждена остановиться, озаботились покупкой для нее нового гардероба.

— Мастер Рабастан велел Винни купить наряды для дочери мастера Рудольфуса, поэтому Винни принесла все, что заказал мастер.

Гермиона тупо кивнула, направившись к своей предполагаемой гардеробной. Море оттенков черного хлестнули по ее уставшим глазам, когда она открыла дверь.

— Они же это не серьезно?.. — неохотно войдя в тускло освещенную комнату, Гермиона безнадежно оглядела бесконечное количество одежды в поисках чего-то более светлого, чем приглушенно серый. Единственными не совсем бесцветными вещами в ее гардеробе были ночные сорочки и нижнее белье. «Кому только в голову придет купить ребенку исключительно черные мантии? Что пошло не так в их детстве?» Ошарашенная, она вытащила невероятно «яркую» вещь, которая всем своим видом намекала на то, что фасон устарел еще когда королева Виктория была коронована.

— Мерлин, мне просто суждено выглядеть всегда так, словно я готова к похоронам.

Не в силах смириться с очевидным отсутствием чувства моды у Рабастана, она прихватила одну из многочисленных ночных рубашек справа и отправилась в ванную, дверь в которую находилась прямо напротив спальни.

Отпустив домового эльфа, она попыталась на несколько часов забыть обо всех переживаниях погрузившись в горячую воду, а затем зарылась под тяжелое одеяло, мгновенно провалившись в сон без сновидений…

* * *

В течение следующих дней Гермиона в основном пряталась в своей комнате или библиотеке, стараясь как можно реже попадаться братьям на глаза. Рудольфус заставил их троих обедать вместе, но в остальном Гермиону оставили в покое. Сентябрь был уже не за горами, и она решила попросить Рудольфуса разрешить ей посетить Косой переулок на свой день рождения.

— Возьми с собой Рабастана. Я тебе не доверяю.

Когда она заявила, что уже взрослая женщина и не нуждается в компаньонке, он просто направил палочку в ее сторону, заставив раздраженную Гермиону мгновенно увернуться от жалящего проклятия. Наконец, 19-го числа она неохотно попросила Рабастана сопровождать ее до Косого переулка. Вместе они воспользовались высоким камином в холле, чтобы добраться до места назначения.

Почти позабыв о мрачном волшебнике рядом с ней, Гермиона с интересом оглядела оживленную улицу. Все выглядело практически идентично тому, как было в ее времени. Взгляд ее скользнул по группе хихикающих детей, мчащихся сквозь толпу, разноцветные одежды развевались за их спинами. Внезапно ощутив страшную неловкость, Гермиона взглянула на свои черные туфли.

— Да ладно тебе, я не хочу проторчать здесь весь день, — Рабастан подтолкнул ее вперед.

Гермиона сердито зыркнув, направилась к своему любимому магазину в волшебном мире «Флориш и Блоттс». Ее предполагаемый дядя последовал за ней сквозь радостно галдящую толпу волшебников и ведьм, не подозревая о многочисленных взглядах, которыми их провожали.

— Может быть, его жена умерла, — услышал Рабастан, как одна ведьма шепнула другой, понукая свою маленькую дочь быстрее двигаться. Он отвык находиться среди огромного количества людей, которые не знали его лицо по листовкам о розыске.

В книжном магазине Гермиона почувствовала знакомое чувство спокойствия. А затем, удовлетворенно вдохнув окружавший их книжный аромат, исчезла между книжными полками, пока Рабастан не успел ей помешать.

Просматривая раздел гербологии, она едва не столкнулась с мальчиком, тихонько листающим книгу о мандрагорах.

— Ой, прости, я тебя не заметила.

Мальчик оторвал взгляд от книги и увидел стоявшую рядом с ним бледную девочку с растрепанными кудрями. Он инстинктивно сделал шаг назад, и Гермиона неловко улыбнулась.

— Гермиона Гр… Лестрейндж, рада познакомиться.

Он посмотрел на ее протянутую руку, задаваясь вопросом, почему она все еще продолжает разговаривать с ним.

— Антонин Долохов, — пробормотал в ответ.

Гермиона отдернула руку так, будто только что обожглась. Она пристально взглянула на будущего Пожирателя Смерти, стоящего прямо перед ней, и попыталась развеять внезапный дискомфорт.

— Ну, было приятно познакомиться, Долохов, но боюсь, мой дядя немного нетерпелив.

И до того, как он успел ответить, Гермиона поспешно развернулась и попыталась уйти настолько быстро, насколько это было приемлемо в приличном обществе.

Долохов просто смотрел, как она удаляется, и задавался вопросом, какая ведьма станет носить такие мрачные мантии в столь солнечный день…

* * *

— Что это был за мальчишка, с которым ты разговаривала? — спросил Рабастан, когда она добралась до него.

Гермиона поморщилась от его вопроса, когда они направились к прилавку, чтобы оплатить ее книги.

— Антонин Долохов, — коротко ответила она.

Рабастан обернулся и взглянул на мальчика, который, как он знал, вырастет одним из самых преданных сторонников Темного Лорда.

— Черт возьми, кто бы мог подумать?..

Гермиона только закатила глаза, ее отличное настроение мгновенно испортилось, когда она вспомнила, что должно было произойти. Она была уверена, что Рабастна обязательно расскажет своему брату о Пожиратели Смерти, как только они вернутся домой…

* * *

Следующие пару недель прошли без каких-либо серьезных происшествий, и Гермиона устала от гнетущей атмосферы поместья.

Решив рискнуть, она тайком выбралась в соседнюю маггловскую деревушку. Гермиона бродила по мощенным улицам идиллического городка, которые напоминали ей открытки, вечно присылаемые бабушкой и дедушкой. Ностальгическая улыбка скользнула по губам Гермионы при воспоминании об энтузиазме бабушки ко всему, что было полно настоящего британского духа.

— Прости за странный вопрос, но ты случайно не ведьма?

Удивившись, Гермиона обернулась. Прямо за ней стояла девочка примерно ее возраста, длинные рыжие волосы были собраны в аккуратный пучок.

— Прости, что? — переспросила Гермиона.

Девочка напротив нервно покусывала тонкие губы.

— Твоя мантия. На детских фотографиях моя мама была одета в точно такую же, — ответила девочка.

Гермиона страшно удивилась.

— Твоя мама ведьма? И ты тоже?

К ее удивлению, девочка потащила ее в более тихий переулок.

— Ага, — кивнула она. — Мама говорит, что я скоро получу письмо из Хогвартса.

Гермиона улыбнулась, радуясь, что наконец-то нашла кого-то, с кем можно поговорить.

— Это потрясающе! Гермиона Лестрейндж, рада познакомиться.

Слегка ошарашенная внезапным энтузиазмом Гермионы, девочка энергично пожала ей руку.

— Минерва МакГонагалл. Как здорово, что по соседству наконец-то появилась еще одна ведьма моего возраста.

Улыбка Гермионы на долю секунды померкла, а потом снова засияла с прежней силой. В это сложно было поверить. Ей даже пришлось приложить усилия, чтобы не броситься в объятия своей новоявленной подруги. Вместо этого, крепко обхватив МакГонагалл за руку, она быстро потащила ее в ближайшее кафе.

У нее не было уже несколько недель нормального собеседника, и теперь ей страшно хотелось пообщаться с младшей версией декана Гриффиндора. Похоже, в этот раз у судьбы добрые намерения. Гермиона заказала им по куску яблочного пирога с чаем и с удовольствием отпила из чашки.

— Итак, Минерва, ничего, если я буду называть тебя по имени? — взволнованно спросила Гермиона, в то время как ее собеседница просто кивнула.

— Если я смогу взамен называть тебя Гермионой…

— Конечно же! — оборвала ее Гермиона.

Минерва удивленно уставилась на нее, отметив столь свободное поведение новой знакомой.

— Итак, Гермиона, ты здесь живешь?

Гермиона кивнула, жуя кусок пирога. А затем указала на виднеющееся на вершине холма старое поместье, расположенное у самой окраины деревни.

Минерва, казалось, была немного озадачена этим ее жестом.

— Подожди, так кто-то и в самом деле живет в этом жутком доме? Мама рассказывала мне, что он принадлежал семье плохих волшебников, которые уехали несколько десятилетий назад.

Гермиона усмехнулась, отпивая чай.

— Мы только что вернулись с континента, но не волнуйся, некоторые из нас не настолько уж и плохие.

Несмотря на то, что она старалась казаться веселой, Минерва уловила скрытое негодование в ее голосе, задаваясь вопросом, что же на самом деле хотела сказать Гермиона.

— В общем, хватит обо мне. Расскажи что-нибудь о себе. Где ты живешь?

Девочки продолжили болтать о самых обыденных вещах, пока за окнами не начало темнеть, а свет заходящего солнца напомнил Гермионе, что ей уже пора возвращаться.

— Боюсь, мне уже пора. Руд… отец может заметить мое отсутствие, если я опоздаю к ужину.

Гермиона попрощалась с Минервой, предварительно договорившись встретиться снова на следующих выходных.

Гермиона в последний раз помахала рукой через плечо, а затем припустила в сторону поместья, проклиная себя за то, что совершенно потеряла счет времени. Как только она ввалилась в дом через кухню, появилась Винни и объявила, что ужин подан. Обрадовавшись тому, что удалось успеть вовремя, Гермиона попыталась остудить раскрасневшиеся от холодного вечернего воздуха щеки и поспешила в столовую…

* * *

— Ты выглядишь взволнованной. Плохо себя чувствуешь? — спросил Рабастан спустя пару минут неловкого молчания. Гермиона чуть не подавилась едой. Ее изящная серебряная вилка с грохотом упала на тарелку.

— Я гуляла по саду, не менее пары миль прошла.

По-видимому, ее ответ всех устроил, и они продолжили трапезу в удушающей атмосфере молчания.

Когда Гермиона отложила приборы, собираясь встать, Рудольфус откашлялся. Она тут же замерла на своем месте.

— Тебе стоит научиться вести себя правильно в приличном обществе. Итак, начиная с завтрашнего дня, мы с Рабастаном будем учить тебя ходить, говорить и вести себя, как настоящая чистокровная ведьма.

Гермиона скривилась от его слов. Словно эти двое знали что-нибудь о том, каково это быть настоящей ведьмой.

— Думаю, я и без вас прекрасно знаю, как вести себя с другими людьми, премного благодарна, — огрызнулась она.

Спокойствие мгновенно оставило Рудольфуса. Гермиона приготовилась встретить любое проклятие, которое мог швырнуть в нее Лестрейндж, и незаметно отодвинула стул подальше от стола.

— У меня нет времени выслушивать твои непрекращающиеся пререкания, — прорычал он. — Поэтому настоятельно советую закрыть свой ротик, если ты не понимаешь, что на самом деле будет тебе на пользу.

Он с такой силой обхватил пальцами край столешницы, что костяшки стали белоснежными.

Внутренняя гриффиндорка Гермионы подзуживала ее не останавливаться на этом, а постараться вывести его из себя еще больше. Тем не менее она прекрасно понимала, что не сможет противостоять ему до тех пор, пока он не уступит. Если бы она это сделала, то не прожила бы и недели в этом доме. Итак, Гермиона приняла поражение и извинилась, прежде чем выбежала из комнаты, не обращая внимания на гневные ругательства Рудольфуса. Соответствовать его требованиям по самому минимуму. Это было той уступкой, на которую Гермиона готова была пойти, но не более.

«Я не позволю этому человеку смотреть на меня так, словно я какое-то ничтожество», — словно мантру повторяла она сама себе каждый вечер перед сном…

* * *

Наконец-то наступили выходные, и Гермиона надела самое не устрашающее платье, которое только смогла найти в шкафу, и ускользнула в деревушку, чтобы снова встретиться с Минервой.

— Почему ты всегда носишь черное, Гермиона? Это такая традиция у чистокровных? — спросила та. — Мама рассказывала мне, что у некоторых старых семей есть странные причуды.

Гермиона драматично прижала руку к груди:

— Минерва, твои слова ранили меня. А вдруг это потому, что я просто люблю черный цвет.

МакГонагалл в ответ лишь закатила глаза на ее слова, отпила чая и прицокнула языком:

— Поверь мне, черный придает тебе болезненный вид. Тебе бы попробовать одежду других цветов.

Гермиона застонала:

— Поверь, я бы непременно так и поступила, но однажды, стоило мне заикнуться дяде о новых платьях, как он закатил истерику и обозвал меня неблагодарной.

Синхронно вздохнув, две девочки продолжили беседу за чашкой чая.

— А что насчет твоей семьи? Чем занимаются твои родители?

— Ну-у… — Минерва немного нервно погладила ручку своей чашки. — Мой отец — пресвитерианский священник, а мама сидит дома. У него чуть сердечный приступ не случился, когда он узнал, что мама — ведьма.

Гермиона нахмурила брови. Она и не догадывалась о маггловском происхождении МакГонагалл. Было неправильным то, что столь искусная и сильная волшебница была вынуждена скрывать свои способности в юности. Ей почему-то всегда казалось, что декан выросла в волшебном мире

— И твой отец против того, что ты ведьма? — Гермиона даже подалась вперед в кресле.

— Ну, не сразу, но он быстро смог принять это. Двое моих братьев тоже волшебники, поэтому однажды ему просто пришлось с этим смириться.

У МакГонагалл были братья и сестры. Ее сердце сжалось от нежности, прозвучавшей в голосе подруги, когда та продолжила рассказывать о своих младшеньких. Гермиона невольно задалась вопросом, что же с ними случилось в будущем? Наверное, Волдеморт. Он был хорош в уничтожении целых семейств. Горькие мысли заполнили ее голову, но она как зачарованная слушала истории из детства Минервы.

Когда пришло время возвращаться домой, Гермиона всерьез задумалась, а не спросить ли у подруги, может ли она остановиться в гостях у ее семьи на пару дней и притвориться, что ее жизнь совершенно нормальна. Однако вместо этого, она стояла и смотрела вслед Минерве, которая спешила домой, и внезапно ощутила, что слишком взрослая для своего нынешнего тела. У нее определенно было слишком много забот, как для одиннадцатилетней девочки…

— Никогда не высказывайся, если тебя не спрашивают. Никому не интересно услышать мнение маленькой девочки, поэтому следи за языком, чтобы никого не оскорбить своей болтовней, — в сотый раз повторил Рудольфус.

Гермиона с трудом удержалась от того, чтобы не зашипеть на Лестрейнджа и его назойливые наставления. Вместо этого она сжала зубы и коротко кивнула, показывая, что поняла.

— Хорошо. Помни, ты должна слиться с другими детьми в окружении нашего Лорда, — строго наставлял он, пристально глядя на ее лицо в поисках признаков возражения.

Гермиона встретила его оценивающий взгляд и фыркнула:

— Ты велел мне сблизиться с Риддлом. Так почему я должна заискивать еще и перед его последователями?

— Прекрати задавать вопросы и просто делай, что говорят, — отрезал он. — Я понимаю, что гриффиндорцы отличаются упрямством в подобных вопросах, но все же ожидал большего от самой умной ведьмы своего возраста.

Гермиона с трудом сдержала стон, услышав это явно провокационное замечание. У этого человека терпения было меньше, чем у ребенка.

— Я горжусь своим факультетом и не позволю Распределяющей шляпе отправить меня куда-либо еще.

Ее распределение было больной темой для Рудольфуса. Он хотел, чтобы Гермиона оказалась в Слизерине, в то время как она твердо отказывалась идти куда-либо, кроме Гриффиндора. И когда Рабастан как-то попытался найти компромисс и предложил Гермионе рассмотреть Рейвенкло, девочка ушла, громко хлопнув дверью.

— Хватит об этом. Ты скажешь Распределяющей шляпе, чтобы она отправила тебя в Слизерин, и точка, — решительно заявил Рудольфус, не оставляя места для возражений.

— Забудь об этом. Я уже и так делаю все, что ты приказал, — сердито возразила Гермиона. — Но я не позволю лишить меня единственного места, где я чувствую себя в безопасности.

Уж в этом вопросе она не собиралась уступать.

Рудольфуса прищурился и внимательно взглянул на нее, не замечая ни капли страха в ее карих глазах.

— Не испытывай мое терпение, девочка. У меня сегодня нет настроения, — предупредил он, и его, надо признать, красивое лицо перекосилось от ее несгибаемого упрямства.

— Нет, тебе не удастся меня заставить. Я уж точно не откажусь от Минервы ради этих слизнявых змеюк! — Гермиона вскочила на ноги так резко, что ее стул с грохотом упал. Яростно взглянув на Рудольфуса, она направилась к двери, решив, что лучше уйти, чем продолжать спор.

Но едва она до них дошла, как те с оглушительным хлопком захлопнулись, заставив Гермиону от неожиданности вздрогнуть.

Голос Рудольфуса, пугающе спокойный, пробежал холодом по ее спине.

— Минерва? — переспросил он, и Гермиона поняла, что совершила серьезную ошибку.

Лихорадочно пытаясь придумать оправдание, Гермиона инстинктивно начала отступать от рассвирепевшего мужчины. Но прежде чем она смогла что-то сказать, Рудольфус обрушил на нее всю силу проклятия Круциатус, лишая возможности устоять на ногах.

Ее колени с глухим стуком ударились о пол, все тело скрутила боль от ощущения жидкого огня, пронизывающего каждую жилку.

— Я так и знал. Ты была слишком тихой последние недели, — заметил он, на мгновение сняв заклятие и позволив Гермионе перевести дух, прежде чем снова обрушить на нее мучительную боль, наслаждаясь хриплыми криками.

— С кем ты встречалась? Где вы встречались? — потребовал он, опустив палочку и ожидая, пока рыдающая девочка найдет в себе силы говорить. Когда она слишком долго молчала, он подошел к ней и рывком поднял за спутанные волосы. Крик боли сорвался с ее губ; ее хрупкое тело не привыкло к последствиям Непростительного заклятия.

Не выдержав, Гермиона уступила:

— Я встретилась с ней в деревне. Мы ничего не делали, клянусь. Мы просто разговаривали!

Ее тело дрожало, когда Рудольфус отпустил волосы и отвернулся, его ярость была ощутима.

— С кем? С кем именно ты говорила? — спросил он, стиснув челюсти.

С трудом подавив дрожь в голосе, Гермиона ответила:

— С Минервой МакГонагалл, Мерлина ради! Она тоже будет учиться в Хогвартсе в следующем году!

— Эта чудаковатая профессорша? Она действительно настолько старая? — Рудольфус, забыв на мгновение о плачущей девочке на полу, нахмурился. — Разве она не грязнокровка?

— Она была героиней войны, убившей десятки последователей Волдеморта.

Резкий удар отозвался эхом в комнате, и Гермиона мгновенно ощутила жжение на щеке, где коснулась его рука.

— Мы не общаемся с грязными предателями крови, — презрительно произнес Рудольфус, и его взгляд излучал незамутненную ненависть. — Иди в свою комнату, прежде чем я передумаю и просто убью тебя.

«Он явно лишился половины разума в Азкабане».

Гермиона с трудом поднялась с пола, решив уйти, пока он действительно не передумал. Тем не менее ее упрямство настоящей гриффиндорки заставило произнести слова, о которых она пожалела в ту же секунду.

— Твои предки, должно быть, ощущают за тебя невероятную гордость, особенно сейчас, когда ты решил дать свое имя мне.

Слепая ярость исказила его лицо, и Рудольфус направился к ней, его присутствие было угрожающим.

— Почему ты не можешь просто заткнуться? — он схватил ее за подбородок, его лицо оказалось всего в нескольких сантиметрах от ее.

— Я ненавижу тебя больше всего на свете, — ответила Гермиона, чувствуя, как его пальцы сильнее впиваются в ее щеки.

Ее тело могло быть измотано, но разум было не сломить. Она больше не собиралась терпеть. Все закончилось в тот момент, когда этот человек равнодушно убил ее. Ей больше не было дела до того, что значило их возвращение в это время. Она хотела одного — вернуться к Рону.

Однако Рудольфус думал иначе, и Гермиона с ужасом увидела, как его взгляд прояснился, остановившись на ее глазах.

«Сумасшедший Лестрейндж» с холодным расчетом был, возможно, гораздо опаснее, чем просто обычный безумец.

— Ну-ну, — пробормотал он, проводя большим пальцем по ее щеке. — Думаешь, я не понимаю, что ты пытаешься сделать?

Гермиона содрогнулась от его прикосновения.

— Я не дам тебе того покоя, о котором ты так мечтаешь, — заявил он, схватив ее за руку. — О нет, ты останешься с нами, пока мы здесь не закончим.

И прежде чем она успела остановить его, он быстро перевернул ее руку и рассек ладонь, произнеся заклятие. Гермиона вскрикнула от внезапной боли, пытаясь вырваться, но он крепко держал ее за руку, одновременно сделав порез и на своей. Затем, прежде чем она смогла вырваться, он прижал свою окровавленную ладонь к ее.

Гермиона с ужасом почувствовала жжение там, где смешалась их кровь, а Рудольфус в это время произносил древние слова: его голос зашипел, становясь все более громким, а их руки начали светиться ало-красным цветом. Она отчаянно трясла головой, пытаясь вырваться из его мертвой хватки, прежде чем он закончит то, что, по ее подозрениям, было древним и незаконным кровавым ритуалом.

— Sanguis sanguinem meum, Os et os. Сделай этого ребенком кровью от крови моей, носящим имя мое, — шептал он с маниакальным рвением, подтверждая худшие опасения Гермионы.

Она почувствовала, как ее магическая сущность расширилась, поглощая магию Рудольфуса, прежде чем внезапно сжаться обратно, чуть не сбив ее с ног. Мир закружился вокруг нее, и она почувствовала, как магия Лестраенджа разливается по ее телу, очищая от следов ее собственного магического почерка. Это было похоже на кипящую жидкость, текущую по ее венам, жгучую и болезненную. Каждая клеточка ее тела пульсировала от боли.

Свернувшись калачиком, Гермиона пыталась унять жгучую боль, скручивающую внутренности…

* * *

Рудольфус безмолвно наблюдал за девчонкой. Она прижимала окровавленную руку к груди, а глаза ее были плотно закрыты. Затем она вдруг схватилась за живот. Лестрейндж с маниакальным восхищением заметил, как ее каштановые кудри стали темнее, а кожа — светлее, приобретая тот же оттенок, что он и его брат унаследовали от матери.

— Что ты сделал? — хрипло спросила она.

Наконец он добился своего — сломил ее дух. Маниакальный смех вырвался из его груди, когда он смотрел на девочку, пытающуюся прийти в себя.

— Теперь в твоем теле нет ни капли грязной крови, девчонка. Ты настоящая Лестрейндж, — объявил он.

Ее сдавленные рыдания эхом раздались в комнате.

Рудольфус глубоко вдохнул. Гермиона Грейнджер, золотая девочка Поттера, больше не существовала. Независимо от того, насколько она будет сопротивляться, она теперь принадлежала ему. И скоро поймет, что значит быть Лестрейндж. Законы их общества были против нее. Никто не придет ей на помощь.

Теперь они были семьей, по их жилам текла одна и та же кровь. Это была пугающая, но в то же время странно захватывающая мысль…

* * *

Гермиона чувствовала, что вот-вот потеряет сознание. С трудом ей удалось добраться до своей комнаты, платье было заляпано текущей из пореза кровью.

«Он лжет. Такой магии не существует», — убеждала она себя.

Добравшись до ванной, она рухнула на колени, едва сдержав позыв тошноты. Но при мысли, что кровь этого человека теперь в ее теле, она все же не выдержала.

— С мисси все в порядке? Принести что-нибудь обработать рану? — раздался высокий голос эльфийки.

Когда Гермиона услышала этот голос, ее охватила острая злость, и ей захотелось что-нибудь разбить.

— Убирайся, Винни! — взвизгнула она, швырнув в нее рулон туалетной бумаги. Шокированная эльфийка разрыдалась и немедленно аппарировала прочь.

Гермиона закрыла глаза и попыталась не думать о бедном существе, пока смывала в унитазе содержимое своего желудка и пыталась подняться на ноги. Впервые она была благодарна за то, что жила в волшебном доме. Гермиона велела дверям своей спальни закрыться и никого не впускать. С трудом сняв испачканное платье, она наполнила ванну горячей водой, все еще чувствуя горечь тошноты.

* * *

Внизу Рабастан вбежал в кабинет брата, который сидел совершенно неподвижно за своим столом, никак не отреагировав на его приход.

— Что ты натворил, брат? — потребовал он, ощущая, как по его телу прокатилась волна магии крови, давая понять, что произошло нечто ужасное. Он видел, как лицо Рудольфуса исказилось в самодовольной улыбке.

— Ну, похоже, я сломил ее дух раз и навсегда, Рабби, — усмехнулся Рудольфус. — Не думаю, что она создаст нам еще хоть одну проблему.

Рабастан сомневался в этом, но решил пока не высказывать свои мысли.

— Тем, что на самом деле сделал ее своей чертовой дочерью? Это было действительно необходимо? — спросил он раздраженно, но Рудольфус только рассмеялся.

— Она не переставала хвастаться своим замечательным происхождением. Я больше не мог это слушать, — резко ответил он, вставая из-за стола, совершенно не обращая внимания на свою все еще кровоточащую руку и испорченную одежду.

Рабастан хотел встряхнуть брата. Он знал, что Рудольфус так и не оправился после тринадцати лет в Азкабане, но надеялся, что тот обретет хоть частицу разума после побега.

— А что, если она решит, что больше не выдержит, брат? Что тогда? Нам она все еще нужна.

Рудольфус пожал плечами. Он направился к бару, стоящему в другой части кабинета, и налил себе выпить, предложив стакан брату.

— Она не решится. Ее проклятое гриффиндорское сердце никогда не позволит ей так поступить, — заявил он, залпом выпив содержимое стакана и поставив его на стол. — Поверь мне, Рабби, я поступил правильно. Я знаю, ты думаешь, что я свихнулся в этой ужасной тюрьме, но я далеко не дурак.

Рабастан некоторое время наблюдал за уходящей фигурой брата, а затем закатил глаза и налил себе еще виски.

* * *

В своей комнате Гермиона наконец успокоилась настолько, чтобы решиться взглянуть на свое отражение в зеркале рядом с ванной. Она поднялась и повернулась лицом к своему новому облику.

На нее смотрела юная девушка с залегшей синевой под глазами. Ее волосы стали темнее, а кожа — светлее, чем когда-либо была. Но в остальном она все еще выглядела как Гермиона Грейнджер.

Волна облегчения накрыла ее.

«Что бы Рудольфус ни сделал, это не изменило того, кто я есть», — подумала она.

Пока Гермиона боролась с чувством вины, небо за окном успело потемнеть. Взглянув на часы на прикроватной тумбочке, она поняла, что скоро подадут ужин. Привела себя в порядок, выбрав одно из самых уродливых платьев в гардеробе, совершенно не заботясь о спутанных кудрях и темных кругах под глазами.

Она вышла из комнаты и направилась в столовую. При ее появлении оба брата подняли глаза, удивление было написано на их одинаково бледных лицах.

Рабастан громко сглотнул, заметив поразительное сходство Гермионы с покойной женой Рудольфуса, но быстро взял себя в руки.

Гермиона проигнорировала его, вместо этого устремив свой взгляд на Рудольфуса.

— Этот варварский ритуал ничего для меня не значит, — сказала она.

Напряжение в комнате можно было резать ножом, пока Рудольфус наблюдал за своей новой «дочерью». Она поблагодарила одного из домашних эльфов с мрачным выражением лица. Стоило признать, девочка выглядела как призрак в этом ужасном черном платье. Хотя нет, он поправил себя, она выглядела как его несносная жена. Он бы рассмеялся при этой мысли, если бы не ненавидел ту ведьму так сильно.

— Доешь ужин и иди в свою комнату. Ты не покинешь ее, пока я не разрешу, — приказал он, приняв правила игры.

— Как скажешь, — с горечью улыбнулась Гермиона, представляя, как этот человек внезапно воспламеняется. Никогда в своей жизни она ни к кому не испытывала настолько жгучей ненависти, как к Рудольфусу Лестрейнджу.

Гермиона считала дни до того момента, когда ей понадобится новая палочка. Тогда она наконец сможет защититься от его заклятий или, что лучше, отбить его проклятия в него же…