Мономолекулярный меч и магия (гет)

Отчего обыкновенному землянину по имени Иван из завершающего десятилетия двадцать второго века может прийти в голову, что завести прямо у себя во дворе собственный термоядерный реактор — это хорошая идея? Да просто оттого, что его жизнь далеко не так радостна и безмятежна, как его с самого рождения пытаются убедить.

Казалось бы, ну вот тебе дешёвое электричество и недорогие расходники, размножай на принтере или расти в чане всё, что душе угодно, и будь материально удовлетворённым. Но только вот дёшево — это не бесплатно, безусловный доход гарантирует только физическое выживание, а чтобы купить что-нибудь нужное, надо сначала продать что-нибудь ненужное.

А что такого серьёзного ты можешь предложить на продажу, если тебе едва за двадцать, и ты никому не известен?

Твои друзья и знакомые, а также родственники, если повезло (или не повезло, это как посмотреть) их иметь, в твоих услугах не нуждаются. Все они сидят, как и ты, на самообеспечении, довольные своим преуспевающим натуральным хозяйством. В каждом доме гудит и воняет принтер, а если этого мало, то в сотне шагов за порог в общественном ангаре булькает общий один на всех соседей чан, не хуже того, что простаивает у тебя у тебя, претенциозного неудачника, в гараже. Он скучает без дела, занимая место как раз между детским электроскутером и заготовкой под гафниевую батарею твоей оригинальной конструкции (а где бы ты достал подлинные чертежи такой штуки?), бесполезной, потому что гафний-178 всё равно тебе фиг кто продаст.

Есть ещё всякие клубы по самым разным интересом, если ты разделяешь их стремления, то тебя с радостью примут, и обеспечат работой и всем необходимым. Но в таких обществах всё держится на энтузиазме, и работать придётся бесплатно ради какого-то общего успеха. Это хорошее место, чтобы интересно провести время, найти друзей и, быть может, набрать некоторую известность. Но если хочется сразу многого, но ты не из тех, кто способен увлекать и вести за собой, это не вариант.

А серьёзным людям, имеющим доступ к действительно редким материалам, и способным предложить в качестве оплаты что-то действительно ценное, твои идеи и твои поделки не интересны. Они занимают незаметные, но важные места, или даже официальные (везёт же людям!) должности, и могут позволить себе покупать изделия только у проверенных производителей, которые и сами тоже ничуть не менее серьёзные. Закрытый класс, прорваться в который в двадцать лет нереально, даже если веришь, что достоин и являешься никем только по недоразумению.

Можно ещё попробовать свалить на Марс или даже в Пояс. Там ты со своими шаловливыми, но прямыми руками будешь нужен сразу всем, но и пахать придётся вместе со всеми, дружно и очень много, просто чтоб не сдохнуть, и никаких тебе собственных проектов. Наша биология диктует, что только Земля комфортна для людей. За её пределами начинаются жутко опасные места, пригодные только для чудиков, забывших, что выживать, есть и размножаться — это первичные потребности, и никакая слава и острые ощущения их не заменят.

Одна беда, если с выживанием и пропитанием на нынешней Земле проблем нет, но вот с размножением всё сложнее. Не сказать, что совсем никак и не с кем, но как-то оно всё ненадёжно. В смысле: если ты трагически недоволен собой, то готов ли поверить, что кому-то в самом деле нужен?

Весьма желательно для начала из никого стать хоть кем-то. Неважно как, но добиться признания. Или же послать всех к чёртовой бабушке и строить свой успех только по своим правилам. Заиметь собственный термоядерный реактор — это хороший, годный путь достичь и того, и другого, и ещё кучи всякого хорошего. Такого рода инициативы, конечно, не поощряются, но всё же оно не так стрёмно, как рабочая гафниевая батарея в гараже, или, боже упаси, самопальный ядрён-батон. За второе и прибить могут без предупреждения, при полном одобрении соседей, прецеденты известны.

Разумнее всего реактор, не одобряемый бдительными соседями, спрятать глубоко-глубоко под землю. Очень удачно получается, если твой дом стоит на известковых отложениях, внутри которых непременно должны найтись карстовые пещеры. А если таковых не обнаружится, копать нычку под реактор в известняке гораздо легче, чем в каком-нибудь граните.

А потом останется только собрать всем известный «бублик». Да, чёрт возьми, его чертежи даже в Интернете свободно лежат! И даже без нарочно внесённых искажений, ибо бесполезно и незаконно!

Собрать нужные материалы будет непросто, но упомянутые клубы по интересам потому и полезны, что найдутся друзья, готовые помочь. Изготовить все детали и правильно собрать установку сложно, но для всерьёз увлечённого человека посильно. А дальше, года через два, если пойдёт по плану, запуск.

Где-то в глубине под известковыми скалами текут подземные реки, несущие растворённые горные породы. Все возможные химические элементы, настоящий клад. Если иметь энергию, а реактор даст её столько, сколько потребуется, можно будет извлекать из раствора всё самое ценное. Вот тогда-то начнётся жизненный взлёт, профессия поставщика редких элементов — совсем неплохой старт.

* * *

Нежданно-негаданно Иван узнал, что пробивать туннель в известковой скале — это не то же самое, что взять большой камень и высверлить в нём дыру. С большим тщанием собранный и отлаженный самодельный робот-землекоп всё делел не так. Механизм, предназначенный долбить породу там, где велено и двигаться строго по запланированному маршруту, по нескольку раз в сутки терял ориентацию, глючил, застревал в подземных трещинах, а однажды позабыл про уже готовый коридор и собрался заново рыть такой же на два метра южнее. Что ж поделать, профессиональный горнопроходческий ИИ никакой добрый пират в Сеть не выложил, потому пришлось приспосабливать бытовой софт от «крота», который протаскивает под землёй всякие кабели и прокладывает пути под водопровод и канализацию. На первый взгляд похоже, но на самом деле совсем иное.

Шахта становилась всё глубже, и скоро достигла минус ста метров, а во дворе рос штабель из известковых блоков. Сверкающие ровными белыми гранями, вышедшие из-под алмазного резака, они просили построить из себя что-нибудь грандиозное. Всё равно ведь от соседей подземные работы было не спрятать, а так было можно показывать пальцем на заготовленные стройматериалы и именно их объявить целью всей затеи.

Землекопом, управляемый искусственным идиотом, всё чаще впадал в полный неадекват, отказываясь самостоятельно выполнять поставленную задачу. Тогда Ивану приходилось самому подключаться к его слабым мозгам и лично устанавливать приоритеты. Это было утомительно, но он не унывал, находя такие происшествия поучительными.

Для начинающего молекулярного архитектора была привычной работа с мокрым реактором (в просторечии «чаном»), при которой все параметры материалов заранее известны, а у выращиваемого предмета каждая молекула под контролем. Был бы только чан исправен, да рецепт изделия корректен. Борьба же с непредсказуемой природной скалой, столь непохожей на однородный синтетический материал, который удобно и резать и пилить, оказалась для Ивана сосем новым опытом, похожим на решение интересной головоломки.

Но жаль, что непредвиденные хлопоты мешали другим важным делам. Роза Мария, хорошая знакомая, почти единственный постоянный клиент и возможный в скором времени спонсор, подкинула новый заказ. Ей срочно потребовался расчёт рецепта для выращивания очередного чудища, должного глубоко впечатлить или даже потрясти всю её тусовку. Расчёт очередного непризнанного шедевра дизайна от Розы-Марии оказался, как всегда, непростым, и на трое суток полностью занял оба совсем не слабых домашних компа. Но робот-землекоп добрался наконец-то до настоящей пещеры, узкой и уходящей дальше и глубже, через сталактитовый лес, вслед за утекающим куда-то в подземную даль тоненьким ручейком. Проточная минеральная вода, именно её Иван желал отыскать, должна была послужить охладителем для реактора и сырьём для извлечения его будущего богатства. Ручей оказался мелок, воды в нём помещалось маловато, но поиски шли без сомнения в верном направлении.

В причудливо извилистых подземных галереях сигнал от домашней сети проходил как-то странно. Автономные телекамеры норовили покинуть зону уверенного приёма, теряли связь и возвращались обратно по собственным следам. Придурочный робот опять умудрился совершить удивительное, нечаянно обрезав своим алмазным резаком сетевой кабель точки доступа. Вся сеть в подземелье упала, связь пропала, а виновник автоматически встал на паузу. Вслед за ним остановился хвататель, принимавший из-под режущего диска свежие известковые блоки, а затем тележка, которая их перевозила и грузила на подъёмник. Подъёмник, к счастью, остался под контролем, иначе вышло бы совсем глупо.

Иван, ругая себя за жадность и лень, отправился в гараж раскочегаривать малый чан. Расчёт рецепта для варки беспроводной точки доступа в неубиваемом прочном корпусе при помощи одной только собственной головы занял сорок минут. Чтобы вырастить два десятка таких устройств, чану понадобилось ещё два часа. Опять же, контролировал процесс лично Иван, поскольку компы напряжённо трудились на благо Розы Марии. Временно перенаправит часть их вычислительной мощности на другую задачу показалось Ивану неспортивным, а его нездоровое любопытство зудело и подзуживало испытать собственные возможности.

Сам Иван под землю, разумеется, не полез, вместо себя отправив монтировать новую надёжную сеть пару пауков. Их тоже пришлось контролировать самому, ведь чтобы два десятка точек доступа покрыли всю пещеру, не оставив мёртвых зон, места их размещения пришлось тщательно выбирать.

Под конец дела, задействовав все камеры и виртуально оглядевшись по сторонам, Иван обрадовано хмыкнул. Стена в одном из маленьких закутков, прямо за сталактитами, была мокрой. Как раз в той стороне сканирование пообещало найти уже по-настоящему крупную подземную полость. Иван разбудил бастующего шахтёра, велел долбить многообещающее место до самого упора, и только после этого перестал блокировать голос внутреннего помощника, который вот уже час пытался достучаться до его внимания.

Оказалось, что занятый хлопотами Иван умудрился довести температуру своего тела до тридцати восьми и двух десятых по Цельсию. Псевдонейроны, при всех их достоинствах и несомненной пользе, пока ещё не сравнялись по качеству работы с настоящим нервным клеткам. Ловкость углеродных суррогатов в решении математических задач казалась признаком превосходства техники над биологией, но только потому, что живые нейроны эволюция к такому не готовила. А вот энергопотребление и теплоотдача у разнесённого по телу искусственного продолжения мозга были дикими.

А значит, настало время отдохнуть: выпить холодного чаю, положить мокрое полотенце на лоб и подремать.

* * *

Поутру проснувшись с лёгкой головной болью и подозревая наличие на стройке очередного сюрприза, Иван запретил себе заглядывать в сеть напрямую. Вместо этого не спеша почистил зубы, побрился и позавтракал, и только закончив утренние дела, смахнул пыль с обычного настольного монитора. Прибор неудобный и малоинформативный, зато перегрев мозга с ним не грозит.

Предчувствия его не обманули. За ночь в подземелье снова случилось что-то неожиданное, но к добру или к худу, следовало ещё разобраться. В стене маленького зала, именно там, где роботу было велено копать, образовался аккуратно выпиленный геометрически правильный проход куда-то. Хвататель и тележка опять зависли и замерли неподалёку в ступоре, а сам копатель куда-то делся, очевидно, как раз в эту квадратную дыру.

Автономные камеры по очереди залетали в неё, теряли сеть и возвращались обратно, и так по кругу. Видеозаписи, которые они успевали сделать в свете собственного слабого фонарика, мало что позволяли понять. Паук, посланный в неизвестность с большим светильником в лапах, потерялся на несколько минут и вернулся посрамлённым. Он не смог разглядеть и запомнить ничего нового, всё те же каменные стены и известковые сталактиты, а куда подевался главный шахтёр, он так и не выяснил.

Решить задачу, непосильную для недоделанного ИИ, человеческому уму было просто. Добавив обоим паукам самостоятельности, Иван приказал одному устанавливать в свежеоткрытой области светильники, а второго отправил на поиски робота-копателя. Пропажа нашлась быстро, всего-то минут через десять, а просмотр записи, сделанной в ходе поисков, убедил Ивана, что настала пора спуститься в пещеры лично. Кажется, он умудрился раскопать что-то совсем непонятное.

* * *

Торопиться было некуда, но и медлить не следовало, потому уже два часа спустя Иван находился в крайней точке раскопок, где ещё ловилась сеть, полностью снаряжённый для подземных приключений. Один шаг вперёд, и сеть пропала. Ещё три шага, пискнул тревожный сигнал, и диггерский костюм опустил на его лицо прозрачную маску. Газоанализатор обнаружил сероводород, не в опасной концентрации, но дышать здешним воздухом без маски было бы вредно и противно.

Ещё две дюжины шагов, и вот он, новый зал. Пауки развесили достаточно фонарей, чтобы ярко его осветить. Форма и размеры помещения заставляли вспомнить здание цирка, как оно выглядит изнутри. Сверху смыкался высокий купол, внизу весь центр занимала круглая арена. Только вместо высоких зрительских мест здесь, наоборот, зиял глубокий провал. Он замкнутым кольцом опоясывал плоскую центральную площадку, а на его дне громко журчал водяной поток. В эту-то ловушку и свалился копатель, и сейчас бродил по кругу навстречу течению в поисках выхода.

Раздосадованный Иван подключился к роботу и велел остановиться. Достать трёхтонный агрегат с пятиметровой глубины будет непросто. Странно, как так вышло, что вполне дееспособный, пусть и немного проблемный ИИ оплошал настолько, что свалился в яму? Ещё страннее выглядел текущий по дну замкнутой канавы ручей. Вода естественным образом может течь только сверху вниз, а не мотаться бесконечно по кругу. Разве что на противоположной стороне зала есть исток, из которого вода втекает, и слив пониже, куда уходит. С узкого козырька, на котором Иван стоял, ту сторону было не разглядеть.

Но обдумать эти мелочи можно было и позже. Сейчас же внимание Ивана занимала самая диковинная вещь из всех, что он встречал наяву, и неизвестно как оказавшаяся в этом подземелье. Пауки, получившие задачу навести переправу через кольцевой провал, клейкими анкерами крепили ванты из угольного шнура к потолку и с впечатляющей скоростью плели из того же материала подвесной веревочный мостик, а Иван всё смотрел на центр зала и пытался решить, стоит ли вообще переходить на тот берег?

На древнего вида бронзовых цепях, покрытых патиной, невысоко, словно кровать, над полом пещеры висел хрустальный гроб. Почти такой же, как у Пушкина в сказке, но только не качался, а пребывал в покое, ну а печальную тьму развеяли фонари. Благодаря их свету Иван с десятиметровой дистанции отчётливо наблюдал лежащую в гробу покойницу, одетую во что-то больничное.

Кто и в какую историческую эпоху мог устроить могилу на стометровой глубине, Ивану было неизвестно, и он чувствовал запах сенсации, или даже переворота в исторической науке. Внешний вид находки противоречил сам себе, цепи выглядели как корявые троглодитские поделки, а саркофаг, напротив, внушал уважение прозрачностью и чистотой. Подавив голос совести, запрещающий лезть грязными ногами в древнее захоронение вперёд археологов, Иван решительно перешёл мост и изумлённо замер.

Обитательница хрустального гроба выглядела вполне живой. Молодая смуглокожая женщина, возможно, девушка, Иван затруднялся даже примерно оценить её возраст, очень уж необычной внешностью она обладала. Её высокий рост не вязался с худощавым, почти мальчишеским телосложением, а черты скорее милого, чем красивого лица, соединяющие признаки разных рас, сбивали с толку ещё сильнее. Африканские губы и скулы из Азии делали незнакомку похожей на тихоокеанскую островитянку, но выдающийся узкий нос побил бы многие рекорды длины и остроты. Она могла бы сыграть в кино подружку для Пиноккио, или послужить моделью художнику, желающему как можно ярче изобразить аллегорию любопытства. Прямые густые волосы необычного пепельно-серого оттенка, разметавшиеся в стороны без всякого порядка, казались на фоне её блестящей оливковой кожи седыми. Иван не удивился бы, окажись ей хоть пятнадцать лет, хоть тридцать.

Одеждой для женщины служил не в медицинский халат, как казалось издалека, а одёжка весьма сомнительного качества. Подобную шмотку Иван видел в онлайн-игрушке про выживание в постъядерном мире, в начальном комплекте новичка этот предмет именовался «туникой из картофельного мешка». Не самое подходящее облачение для принцессы, удостоенной захоронения в хрустальном гробу. То же можно сказать и по поводу отсутствия обуви, прочем, лежащим обувь не очень-то нужна.

Однако же, тем, кто положил неизвестную красавицу в этот открытый со всех сторон для любопытных взглядов ящик, следовало бы позаботиться о приличиях. Короткая туника из грубой дерюги едва прикрывала тело и вставляла напоказ обалденные длинные ноги, стройные, спортивные и мускулистые. Судя по внешним данным, она могла быть балериной или чемпионкой-лёгкоатлеткой. Какой-то жадина потратился на неизвестный прозрачный материал и бронзовые цепи, но пожалел ткани на погребальное одеяние. Потрясающая низость, оставить даму в таком виде, просто свинство.

Иван поймал себя на мысли, что скорее готов думать о незнакомке, как о спящей красавице из сказки, чем рационально принять её как есть, мёртвой. Велев себе ни на что не надеяться, просто так, для отчистки совести, он задействовал тепловое зрение. Под этим громким названием скрывались всего-то три десятка тепловых рецепторов на щеках и над бровями, ещё в детстве Иван установил их себе просто ради озорства. Видеть в тепловых лучах они не позволяли, а всего лишь определяли температуру предметов на некотором расстоянии.

Но здесь и сейчас их возможностей оказалось вполне достаточно. Иван не удивился.

Не удивился.

Он обалдел.

В пещере было прохладно, температура воздуха едва превышала одиннадцать градусов. Температура стен, потолка, идеально ровного пола на этом круглом островке, воды, текущей вокруг, и всего-всего прочего не отличалась. И гроб, и цепи, на которых он так живописно висел, также не были ни холоднее, ни теплее воздуха.

А вот девушка была гораздо теплее. Тридцать четыре и семь десятых градуса по Цельсию. Живая.

Никакой это не гроб, а аппарат для гибернации человека. Как ни удивительно, но иного ответа не было. Капсулы гибернации вообще-то существовали, но выглядели совсем иначе. Они были здоровенные, требовали для обеспечения своей работы целый набор внешних устройств и, конечно же, питание. Всунуть всё необходимое, в том числе компактный источник энергии, в этот небольшой, ящик, оставив ещё и место для человека, было бы весьма затруднительно при всех чудесах современной нанотехнологии. А если бы и получилось, аппаратура не была бы прозрачной. Но сейчас сквозь толстые прозрачные стенки и крышку не наблюдалось ничего технологического, только спящая красавица. И кто бы её туда не уложил, это точно произошло не в древние времена.

Иван заинтересованно разглядывал изделие неизвестной ему высокой технологии и вскоре на верхней грани обнаружил знаки, заключённые в толще прозрачного материала. Похожие рисунки гравируют лазером внутри стеклянных предметов. Надпись в несколько строк состояла из сотни причудливых закорючек. Они были самыми разными и почти не повторялись, а значит скорее всего, являлись иероглифами. Однозначно, не китайскими или японскими, их бы Иван и узнал и прочёл. А так, чтобы опознать этот язык, надо было лезть в мировую Сеть, но доступ в неё остался там же, где и сеть домашняя, в другой части пещеры.

Просто так, без задней мысли, Иван накрыл надпись ладонью, и в это самый момент его глаза заполнил яркий свет, сухой треск больно ударил по ушам, а затем в голову прилетело что-то тяжёлое. В глазах заскакали зелёные чёртики, а ноги подкосились. Что бы это ни было, обвал или землетрясение, следовало бежать прочь, пока не рухнул потолок, но что-то опять ударило в лоб, и Иван упал на колени. Сквозь слепящие пятна он разглядел незнакомку, которая теперь лежала прямо перед ним на полу в куче стеклянного песка.

Пещеру наполнял звон, Иван огляделся и увидел, что это бронзовые цепи широко раскачиваются над ним и сталкиваются. Должно быть, одна из них хлестнула его, когда гроб внезапно рассыпался в эту стеклянную крошку. К счастью, Иван чувствовал себя вполне целым и, не забывая благодарить диггерский шлем за спасение головы, а светофильтр за спасение зрения, принялся спасать принцессу. Какой бы срок она ни провела в этой непонятной капсуле, теперь система жизнеобеспечения погибла, и нужно было срочно поднимать девушку на поверхность и вызывать «скорую».

Иван поднял оказавшуюся в беде даму на руки, радуясь, что стеклянные крупинки не остры и не режутся. Ноша оказалась не тяжела, но несколько больше ожидаемого. Не успел он сделать шаг, как случилась ещё одна, которая уже по счёту неожиданность. Спящая открыла глаза. В её взгляде Иван разглядел недоумение и испуг. Неудивительно, она только что пробудилась неизвестно где, её куда-то несёт человек, лица которого не разглядеть под маской.

Иван отключил автоматику газовой защиты и убрал маску с лица. Всё ради того, чтоб не пугать спасаемую. Она и не испугалась. Медленным неуклюжим движением проснувшаяся обняла Ивана за шею и зашептала что-то беззвучное непослушными после затянувшегося сна губами. Иван старался расслышать её голос, их лица сблизились настолько, что девушка смогла слабыми руками обнять его ещё самую чуточку крепче и губами коснуться его губ. «Ну вот, — подумал Иван, — принцесса проснулась сама, но по сказке я задолжал ей поцелуй».

Он чувствовал, что сил у разбуженной совсем мало, её холодные руки уже разжались и бессильно повисли, но ей отчего-то было важно не бросить начатое. Щёку Ивана щекотал слабый ветерок, девушка дышала часто и поверхностно, непонятно, как она вообще могла шевелиться при температуре тридцать четыре и семь?

Отстранилась она очень скоро. Теперь на её лице не было страха, а только радость и надежда.

— Привет, — начал он разговор. Может быть, она не знает русского, но ведь после столь интимного контакта неплохо бы и поздороваться. — Меня зовут Иван.

Она хотела ответить, пыталась вдохнуть, но глубокого вдоха не получалась. Иван с тревогой вспомнил про сероводород в воздухе, но не почувствовал его запаха. Пахло пряностями: чёрным перцем, корицей и имбирём, а ещё свежим хлебом. И во рту неожиданно поселился вкус горелых хлебных корок и перца, губы и язык с каждой секундой всё сильнее и сильнее жгло.

Собеседница, наконец, справилась с дыханием и громко отчётливо прошептала:

— Кэтэротимутай, — то ли представилась, то ли поприветствовала.

Теперь она смотрела гордо и даже, быть может, покровительственно. Такой странный взгляд огромных разноцветных глаз, зелёного и жёлтого. В них хотелось утонуть, и, кажется, именно это и случилось.

Перелёт до Петропавловска-Камчатского занял три часа. Иван прилетел без багажа, не считая пустой корзинки, и походного запаса пищи и воды, одетый в туристический костюм с экзоскелетом под ним. В самолёт в таком виде уже давно пускают без проблем. Лёгкие экзоскелеты из чисто военного снаряжения превратились в аксессуар для прогулок по дикой природе, которая, как ни крути, враждебная цивилизованному человеку среда. Если в походе случится травма, искусственные мышцы позволят остаться на ногах.

Кому-то затея слетать за грибами за пол континента покажется странной и подозрительной, но Иван регулярно посещал форум «Грибные Маньяки», где многие знатоки утверждали, что камчатские грибы — одни из лучших и самых безопасных во всём мире. Да и желание просто полюбоваться на сопки, это тоже вполне себе причина посетить полуостров. Так что его легенда выглядела вполне убедительной.

Затем он прямо в аэропорту арендовал одноместный квадрик и отмотал ещё полторы сотни километров на запад. Приземляться пришлось не там, куда было надо, а в двух километрах от места, потому что на квадрике имелись камеры, всё писавшие в «чёрный ящик». Отпустив летательный аппарат, Иван пешком преодолел оставшееся расстояние напрямик по лесу, изображая увлечённого грибника. Мнимая прогулка завершилась на крохотной поляне, наполовину укрытой сверху кроной огромной ели, которая и была первой целью сегодняшнего путешествия.

Иван нажал на известное ему утолщение на коре дерева особым, известным ему способом и передал цифровой пароль. Ствол дерева раскрылся, словно шкаф. В тайнике стоял по стойке смирно манекен, в точности похожий на самого Ивана, в таком же как у Ивана туристическом костюме, скроенном по позапрошлогодней моде. А в бутылке, что лежала у Ивана в корзинке, плескалась совсем не минералка, как было написано на этикетке, а вовсе даже чистейший этанол, нужный, чтобы это чучело заправить. Получив содержимое бутылки внутрь, копия Ивана быстро нагрелась до температуры человеческого тела и пришла в движение. Иван сунул в карман андроида свой телефон, передал в руки корзинку и отправил гулять по лесу и изображать своего создателя, собирающего грибы. Задача для этого ИИ посильная, находить грибы и отличать съедобные от поганок он умел, а для грибов как раз был сезон.

Иван закрыл тайник, накинул взятый из него противоспутниковый термооптический плащ и направился бегом в сторону моря, до которого было всего ничего, километров пятнадцать. Без экзоскелета такая пробежка была бы для Ивана подвигом, но синтетические мускулы несли его вперёд так резво, что оставалось только не мешать своим ногам правильно попадать в такт. Две автономные камеры кружили вокруг, осматривая путь впереди и стараясь выявить слежку. Слежки не было.

Недалеко от морского берега, в месте совсем не живописном, а напротив, унылом и пустынном, куда по своей воле не забредёт ни турист, ни грибник, ни медведь, стоял домик, принадлежавший одному нелюдимому типу, звавшемуся Анон Кастыль. Дурацкое имя, а главное, беспалевное, ага. Когда-то Иван создал эту виртуальную личность просто шутки ради, не имея в виду как-то её использовать за пределами интернет-перепалок, а потом менять имя было поздно. С другой стороны, некоторые свободные художники порою берут себе ещё и не такие псевдонимы.

Домик был пуст и безлюден, но изо всех сил пытался казаться живым. Энергии от солнечной батареи и ветряка вполне хватало для питания домашних роботов, которые убирали грязь внутри и снаружи, ухаживали за цветами на подоконниках, переставляли мебель и посылали ещё многие другие сигналы о том, что хозяин дома тут проживает, но конкретно сейчас ненадолго отлучился.

Иван подключился к спрятанному неподалёку в полом валуне терминалу, на который выводилась информация системы охраны. Никакой посторонней активности вблизи дома за время его отсутствия замечено не было. Он не стал заходить в дом, зная, что там и без него всё в порядке, а направился прямо в гараж. Ещё один тайник содержал предметы, нужные для перевоплощения. Иван переоделся и налепил на лицо биомаску. На глаза поместил плёнки, искажающие капиллярный рисунок, и напоследок, переключил экзоскелет на имитацию чужой походки. Теперь он не Иван, а Анон! Обмануть ИИ, настроенный целенаправленно искать конкретного человека, такие меры не помогут, но затеряться в толпе или не засветить свой настоящий образ в памяти какого-нибудь топливозаправочного автомата — вполне.

В виртуале невидимый обитатель дома был гиперактивен, тоннами потребляя из Сети разное кино и порнуху, время от времени выкладывая там же свои оригинальные произведения. На искушённый взгляд эти видеоподелки ничем не отличались от типичных выкидышей нейросети, однако кто-то за них всё-таки был рад заплатить, иначе на какие шиши вышеупомянутый Анон Кастыль приобрёл бы этот скучающий в гараже микросамолётик? Забавно, Иван экзамен на управление самолётом никогда не сдавал и прав не получал, а у Анона таковые имелись. Такой вот парадокс.

Иван сел в кабину, проверил состояние машины и содержимое её баков. И то и другое оказалось вполне хорошим, преодолеть полторы тысячи километров до Саппоро не составляло проблемы. Он выкатился наружу, взлетел на машущих крыльях и, поднявшись на сто метров, запустил маршевую турбину. Аппарат, прижав крылья поближе к телу и опираясь на воздух самыми их кончиками, привычно разогнался до пятисот узлов.

Впереди его ожидали два часа полёта. В который раз время будет потрачено впустую ради дурацкой конспирации. Как говорили в старину: «Детский сад, штаны на лямках». Что бы это ни значило.

* * *

Не слишком далеко, но и не так уж близко от Саппоро, что на Хоккайдо, в живописном месте среди сосен к боку скалы приклеилось маленькое кафе. Ни вывеской, ни названием это заведение себя не обозначало, поскольку служило по большей части для своих, а совсем чужих сюда и вовсе не звали. Свои же называли это заведение «Мышеловкой» за прямоугольную форму самой постройки и решётчатый переплёт сплошного остекления. Именно в это широко известное в узких кругах, и прекрасно знакомое всем, кому надо, место так спешил Иван, старательно маскируясь от возможной слежки. Можно было бы не творить всю эту дичь с прятками неизвестно от кого, но хозяйка заведения решительно настаивала. Потому что строгий секрет и глубокая тайна.

Здесь же нашлось место, где посадить маленький самолёт, и было чем его заправить, что Иван сразу после приземления и приказал сделать местному автозаправщику. Ну и снял биомаску, разумеется. Приходить на деловую встречу под чужой личиной как-то невежливо.

В «Мышеловке», прямо у входа, его встречала широко и белозубо улыбающаяся хозяйка.

— О, Роза Мария, это нереально красиво! — восторженно воскликнул Иван, не ради дежурного комплимента, а вполне искренне. — Привет, ты поменяла имидж?

Роза Мария, чистокровная африканская пигмейка с дипломом, лыбясь от радости, весело смотрела на Ивана ярко-синими глазами. Кучерявые волосы, заплетённые в девяносто девять косичек, приобрели неожиданный медно-красный цвет и змеились по плечам девушки, словно пучки электрических проводов.

— Это в знак примирения с Гансом, — ответила она многозначительным тоном. — Теперь я тоже немножечко немка.

— А я не знал, что вы ссорились, — задумчиво произнёс Иван, пытаясь понять, на что же собеседница намекает. — А чего тогда целиком не отбелилась?

— Вообще-то я нравлюсь себе такой, какая есть! — возмутилась Роза Мария, резко мотнув головой и на секунду став похожей на цветущий и зрелый подсолнух.

— Да, я заметил, — ответил Иван, ответил Иван, наслаждаясь зрелищем, а потом до него дошло: — Ну, в таком случае поздравляю вас!

— Пойдём, — Роза Мария подхватила гостя под руку и потащила к самому почётному столику, — накормлю тебя за счёт заведения.

— А как же твоя жадность, которой ты так гордишься?

— И-ха-ха! — подражая какому-то неизвестному для Ивана персонажу, она изобразила истерично-надменный смех. — Не волнуйся. Если твоя работа меня не устроит, вычту с тебя в десятикратном размере!

— Тогда пока только кофе, а жрать после приёмки.

Они сели за столик, Иван вручил постоянной клиентке карточку памяти с проектом и взялся изучать меню. Передавать информацию из рук в руки через физический носитель — это каменный век, но Роза Мария настаивала именно на таком способе, исключающем удалённый взлом. Она запустила содержимое карточки на планшете и с большим интересом погрузилась в изучение. Впрочем, о единственном посетителе тоже не забыла:

— Ты кофе с коньяком будешь? У меня «Наполеон» есть. Так-то гадость, но зато настоящий, прямо из USSR! Ребята из моря целый контейнер достали.

— Не-не, я алкоголь не употребляю вообще ни в каком виде, — отвлёкся Иван от разглядывания изображений разнообразных пирожных. — От него кровяные клетки слипаются и закупоривают капилляры в мозгу. И от этого страдают яркость восприятия и фантазия.

— О… — Роза Мария оторвалась от планшета, — правда что ли?

— Более чем.

— А чем тогда ты своих углеродных тараканов в голове кормишь? — спросила она, положив планшет на стол. По его экрану странным аллюром бежала на месте двуногая хвостатая фигура, похожая на человеческую.

— Углеводами, естественно, — ответил Иван, и поднял книжечку меню повыше. — Вот смотри, — он принялся нажимать на его экран, — заказываю вот этот вот большой-пребольшой кофий с пенкой и вот эту пироженьку, которая вся чёрная шоколадная, а сверху на ней красная розочка.

— Иванушка-дурачок, — хихикнула Роза Мария, а потом вздохнула и посмотрела на него серьёзно. — Тебе бы чем-нибудь покислее заинтересоваться уже.

Взгляд её новых синих глаз был таким серьёзным и глубоким, что Иван внезапно впал в задумчивость. А Роза Мария уже рассматривала его новый проект и то восхищенно охала, то в недоумении кривила бровь:

— А чего скелет-то такой корявый? И суставы такие извращенские?

— А как ей прямую спину сделать, если у неё хвост? Она же тогда ходить нормально не сможет, — Иван терпеливо обосновывал принятые решения. — А суставы увеличенной подвижности, потому что ты сама просила больше свободы для движения, чтобы можно было освоить секретное кун-фу и всё такое.

Роза Мария, сделав умное лицо, скептически покачала головой и продолжила вникать.

— А чего ты сиськи-то такие здоровенные ей приделал, они же вперёд перевешивают, — презрительно щурилась она. — Ну куда такая развратная грудь к спортивной фигуре?

— Меньше не получилось, — оправдывался Иван. — В левой груди размещается микроволновой радар, а в правой эхолокатор. Их габарит диктуется их функцией. Больше можно, меньше — никак.

Схватив кончик носа в задумчивом жесте, Роза Мария тайком скосила глаза на собственную грудь. Кажется, сравнение не доставило ей радости.

— А где?.. А, вижу!.. — теперь уже заказчица радовалась. — Мозг распределён по всему телу, главная часть в заднице…

— В тазобедренной области, в бронекапсуле, — уточнил Иван, раздражённо вертя головой. Кофемашина прекратила пыхтеть, официанту уже пора было нести заказ.

— А в голове только зрительные и слуховые сенсоры… — громко шептала Роза Мария. — И ещё в неё едят, то есть пьют… А это что? — удивилась она. — Зачем бак в голове-то? Чем вообще она питается?

— Бак в голове не я придумал, так все уже года три делают. А питание стандартное смешанное. В животе неприкосновенная батарейка, а обычное питание чистым этанолом через рот. Но можно любой этанолсодержащей жидкостью, хоть пивом, или твоим «Наполеоном». И углеводороды тоже подойдут, бензин там, керосин... А, вот и мой кофе!

Кофе принёс официант, похожий на гигантское алюминиевое яйцо, установленное вертикально поверх колёсика от самоката. Он поставил заказ перед Иваном, вежливым женским голосом с китайским акцентом пожелал приятного аппетита и укатился прочь.

— Мари, а где твоя служанка? — удивлённо глядя вслед неожиданному механизму, спросил Иван. — Ну, та эльфийка, такая ушастая?

— Выключила и убрала на склад, потому что застебали уже, — вздохнула Роза Мария, и продолжила, отвечая на немой вопрос: — Да ты сам же, например, предлагал её в садо-мазо костюм одеть!

— Или тебе просто надоела старая игрушка, — Иван рискнул поспорить, — и теперь ты захотела новую. Кстати, как ты её оцениваешь?

— Круто, всё устраивает! — Роза Мария благосклонно кивнула. — Начну растить нулевой экземпляр завтра, прямо с утра. Выбирай для неё имя, разрешаю!

— Мурка!

— Чо, блин? Какая Мурка? — возмутилась девушка. — Перезагадывай!

— Не могу, — ответил Иван, — слово не воробей, а имя для кошки в самый раз!

Роза Мария постаралась вложить в свой взгляд всю возможную грусть и возмущение, но Иван не сдался, изобразив позу уверенной в своей правоте свободной и гордой личности; предложение, сделанное добровольно и принятое другой стороной, не полагается забирать назад.

— Гад ты, — пробурчала Роза Мария. — Почему ты при каждой встрече творишь фигню?

На её лице отпечаталась обида, с виду вроде бы небольшая, но зато похожая на непритворную.

— А сама-то, — перешёл в контрнаступление Иван, — каждый раз заставляешь меня полдня досюда добираться, хотя пути-то всего на пару часов!

— Ты же знаешь, — в голосе девушки возникла извиняющаяся нотка, — не я это придумала.

— Ну да, вся ваша банда реконструкторов борется с тайной «мировой закулисой». Это вы мне рассказывали уже не по разу, и ты, и Ганс.

— Всё ещё не веришь в них? — привычно-устало спросила Роза Мария.

— Неа…

— А напрасно! — оборвала она Ивана и грозно на него глянула. — Сам подумай, ты, со своими куцыми возможностями можешь натворить столько всякого, что жуть берёт. Представь, на что способны те, у кого есть доступ ко всем знаниям, всем материалам и всей энергии, что существуют в мире!

— Так это не секрет, — возразил Иван, — много чего могут, и такие люди не прячутся и всем известны. Мы знаем их имена. Особенно тех, кому тесно на Земле.

Но Роза Мария оседлала любимую тему и не принимала возражений:

— Те, кто не скрываются, это не настоящие правители мира. Потому-то так многие из них и торопятся его покинуть. А другие, настоящие ещё в двадцатом веке родились. Сам подумай, почему сейчас население в пять раз меньше, чем тогда?

— Потому что сто с лишним лет назад каждый придурок узнал секрет, как сделать атомную бомбу прямо у себя на кухне, а придурков тогда было дофига.

— Неверный ответ! Придурков и сейчас полно, — Роза Мария взяла красноречивую паузу, — а никто друг друга не взрывает.

— Так всё человечество поменялось с тех пор. Я твой и Ганса интерес к средневековью в целом разделяю, но в двадцатом веке люди куда круче были. Воевали, горели в танках, добровольно врезались на набитых взрывчаткой самолётах во вражеские корабли, ходили в атаку на лазерные башни с одной винтовкой на троих. А сейчас такого и представить невозможно.

— Так в том-то и дело! — Роза Мария подняла палец в потолок. — Те, кто правит миров в тайне от всех, то время хорошо помнят. Потому и смогли так ловко разобраться со всеми, кто им мешал. Кто поумнее был, тех выперли на Марс, а кто совсем наглые были, те не выжили.

— А сейчас?

— А сейчас сам знаешь. «Великая Цель». Для наивных умников. Или для тех, кто не желает подчиняться, но и воевать не готов.

Спорить дальше Ивану не хотелось. Сейчас он услышал эти рассуждения не в первый и не в десятый раз, оснований соглашаться не видел, но и возразить по существу было нечем. Спорить с верующими тяжело, особенно если рот занят пережёвыванием пирожного. Однако разговор шёл в нужную сторону, куда Иван его и направлял, а потому задал заранее приготовленный вопрос:

— А вот скажи, как ты смотришь на возможность посетить место, где это самое мировое правительство никем не правит?

— Если на Земле, то такого нет, — уверенно заявила Роза Мария. — Если только сектанты какие-нибудь. Типа «Снежных Людей» в Гималаях.

— Это кто? — удивился Иван.

— Лицемерные уроды, — скривилась собеседница и пренебрежительно махнула ладонью. — Заявляют, что противостоят вырождению человечества, вызванного чрезмерной зависимостью от технологий. Ходят по снегу голые и босые, типа просветленные йоги. А на самом деле поставили реактор, имплантировали себе вторые желудки, гонят спирт из углекислого газа и воды, и им согреваются. Заняты перекрёстным развратом и ничем больше.

— Фигасе! — засмеялся Иван, и чуть не подавился кофе. — Нет, такого нам точно не надо. Я совсем другое имел в виду.

— Нашёл, говоришь, хорошее место. А ещё чего интересного расскажешь?

— А ещё мне бы с Гансом договориться по медицинской части. Кожу и кости хочу укрепить, чтобы сделать устойчивыми против копья хотя бы. Словечко замолвишь?

— Иванушка, ты меня не пугай, — Роза Мария нахмурилась. — Даже у «Снежных Людей» винтовки есть. Ты в какую дыру собрался, где люди с копьями ходят?

— Ну, это долго объяснять. Тебе бы кое с кем встретиться и самой всё с ней обсудить.

— И где же? — Роза Мария задала вопрос крайне скептическим тоном.

— У меня дома.

— У тебя дома. Поговорить с «ней», — девушка опять заулыбалась. — Интересненько. И кто она?

— Она раньше жила как раз в таком месте, о котором ты всегда мечтала, — ответил Иван, пытаясь выглядеть серьёзным и не улыбаться в ответ. — Не шучу. Приезжай и сама её обо всём расспрашивай.

Роза Мария, ничего не отвечая, встала из-за стола, подошла к окну, постояла недолго, вернулась обратно и спросила:

— Обедать будешь?

— Угу.

— У меня из натурального только щи по-японски, с морской капустой и каракатицами, и соевые пельмени.

— Сойдёт.

Роза Мария снова покинула кресло и топталась возле окна до тех пор, пока яйцеподобный официант не доставил к столу обед на две персоны. Пока Иван расправлялся с пищей, она рассеянно водила ложкой по дну посуды, и как только он всё прикончил, отодвинула в сторону свою наполовину полную тарелку, заглянула Ивану в глаза и потребовала:

— Рассказывай!

«Кэтэ Роти Мутай», — так звучало имя, которым назвалась спящая красавица.

Иван гадал, как именно правильнее его перевести на русский. Выходило то ли «Великая Царица Полей», то ли «Высокая Мать Пашни», или даже «Могучая Командирша Грядок». В общем, что-то про силу, власть и сельское хозяйство.

Идентифицировать язык, на котором теперь уже не незнакомка пыталась с ним общаться, Иван не сумел, но неизвестно почему смысл слов худо-бедно различал. Чудилось в них что-то азиатское, возможно, это был кантонский диалект, который Иван никогда не учил, но вполне мог слышать чужие разговоры на нём.

Носители мозговых сопроцессоров, пренебрегающие их тонкой настройкой, порой ловят подобный глюк: внезапно в их голове всплывает информация, непонятно где и когда проникшая в память. Самый простой пример: бесконтрольно работающая в фоновом режиме функция автоматического перевода способна помимо сознания переводить случайно услышанные иностранные слова. Непрошеный перевод сохраняется в суррогатной памяти и лежит там до тех пор, пока занятые области не понадобятся для чего-нибудь другого. Тогда целостность информации теряется, сведения об её источнике могут и вовсе пропасть, но сохранившиеся обрывки, тем не менее, ещё способны проявить себя. И с ним, видимо, случилось именно это.

Первый день их знакомства, начался с неприятного утра, отмеченного хлопотами и головной болью, а завершался вечером, казавшимся Ивану заколдованным. Как он вытащил девушку из глубокого подземелья и принёс в дом, из его памяти почти целиком вылетело. Место ясных воспоминаний заняло яркое ощущение, как она, совсем холодная, дрожала и прижималась к нему, пытаясь согреться. Что происходило с ним в доме до того, как они оказались вдвоём на кухне, он тоже помнил смутно. Кажется, он сразу же перенёс её туда, посадил в кресло у стола, включил чайник, а потом сбегал в спальню за большим пледом. А вот «скорую» отчего-то не вызвал, хотя и собирался поначалу. Но твёрдая уверенность, что с девушкой и так всё будет хорошо, а посторонние люди могут только помешать, вдруг возникла сама собой.

И вот сейчас она сидела в кресле, забравшись на него с ногами, целиком завернувшись в синий в красную клетку плед. Не под пледом оставалась только её голова, да ещё рука, попеременно подносящая ко рту то взятую со стола чашку с горячим чаем, то ложечку с рябиновым вареньем, зачерпнутым прямо из банки. Чайные принадлежности девушка хватала с забавной и милой неуклюжестью, но неспешно, со спокойным достоинством. Проглатывая очередную порцию варенья, она всякий раз облизывала опустевшую ложку с обратной стороны и изображала в сторону Ивана едва заметный кивок. В этом необычном жесте при всём желании нельзя было заподозрить фривольный намёк, Ивану было очевидно, что так она выражает благодарность за угощение и выражает восхищение его вкусом.

Спину неожиданная гостья держала прямо, не пытаясь опереться на спинку кресла. Яркий свет заходящего Солнца освещал её лицо, не похожее ни на какое другое. Кажется, больше ни у кого на всей Земле не имелось столь необычного сочетания черт, их обладательница выглядела бы иностранкой в любом уголке мира. Иван допускал, что думая так он может и ошибаться, он бывал не везде и успел повидать далеко не всё на свете, но если бы в его мире обитали другие женщины с подобной внешностью, изображения этих красавиц гуляли бы по Сети.

В лучах заката её волосы потеряли прежний цвет сгоревшей до пепла бумаги и просвечивались насквозь, окрасившись розовым. Смуглая кожа приобрела блеск и полупрозрачность, а глаза подражали спелым плодам: слева зелёный лайм, справа жёлтый лимон. На такую красоту хотелось любоваться бесконечно, забыв о времени. Тем более, со временем сегодня действительно творилось что-то не то. И Солнце и внутренние часы сообщали, что уже половина девятого, вопреки ощущениям, что сейчас никак не может быть позднее пяти вечера. Всё-таки пребывание под землёй здорово сбивает с толку. Или же он и в самом деле слишком засмотрелся на гостью и позабыл обо всём.

И время же её вылечило. Иван с радостью заметил, что она уже не дрожит от холода, и его тепловое зрение действительно ощутило под пледом здоровые тридцать шесть и пять. А может быть, её вылечили горячий чай и варенье.

Она начала разговор, и попыталась объяснить на своём полупонятном языке, кто она такая и откуда, а от Ивана узнать, где она. Он старался ей помочь, коверкая неудобные странные слова, которые сами возникали в его голове, как только он представлял нужную фразу по-русски. Беда была в том, что этих чужих слов было мало, и все они как будто происходили из лексикона жителя каменного века. Хотя нет, не совсем так, слово «железо» среди них нашлось. Но вот «машина» — уже нет. Оттого все сказанные им фразы, несмотря на желание быть правдивым, выходили до ужаса грубыми и искажающими его собственные мысли. Гостья же слушала его, удивлённо распахнув глаза, и, кажется, не очень верила.

Но и её рассказы казались Ивану частью глупого розыгрыша со скрытой камерой. Она утверждала, что ничего не знает ни о Земле, ни о проживающих на ней народах. Любые слова из самых разных языков, как проговорённые Иваном, так и выданные программой автоматического перевода, оказывались ей непонятны. Не помогли даже найденные в сети реконструкции древних языков со всех континентов, включая гипотетический язык первых африканских кроманьонцев. Пусто, словно она никогда не посещала эту планету, ни сейчас, ни в древности.

Гостья же именно это и утверждала. По её словам, она оказалась «в другом мире, но не там, где мёртвые, а под другим небом» из-за козней злых богов. Этих богов следовало как можно скорее «наказать и прогнать», что она и собиралась сделать сразу, как наберётся сил и вернётся домой.

Когда Иван выразил сомнение в том, что одинокой девушке по силам наказывать и гонять богов, она гордо задрала длинный нос и гневно заявила, что сама валяется богиней, да не какой-то мелкой, а могущественной и древней. На богиню эта красавица действительно походила, но всё-таки в поэтическом смысле, а не буквально, а древней, к счастью, и вовсе не выглядела. Но надо признать, что от заключённого в её голосе чувства силы и правоты по Ивановой спине побежали мурашки.

Для себя Иван решил, что бедность языка их общения стала причиной путаницы в понятиях, и возможно, гостья полагает себя какой-нибудь изгнанной королевой. Тогда под древностью следует понимать не её собственный возраст, а почтенное время правления какой-то там династии, из которой она происходит. И запросто может быть, что власть там, куда она собралась возвращаться, обожествляема, оттого-то она и претендует на звание богини.

Ну, или же всё не так, и она пациентка дурдома с манией величия, забывшая все нормальные языки, кроме какого-то совсем уж редкого и экзотического, которую положили в сделанный по неизвестной технологии хрустальный гроб и закопали на глубине сто метров… кто? Врачи психиатры? Инопланетяне? Тайное мировое правительство?

Как давно это было проделано? Год назад? Сто? Миллион?

Вопросы, вопросы…

Можно было сколько угодно проявлять скептицизм, не веря её словам, но существование этих слов само по себе свидетельствовало в пользу её правдивости. Микрофон планшета слушал их разговор, и программа-переводчик металась по всей мировой сети, стараясь найти хотя бы одно знакомое слово. Тщетно. Они общались на языке, неизвестном на планете Земля.

Иван осторожно поинтересовался у гостьи, как так вышло, что они друг друга понимают. То ли богиня, то ли королева прямо ответила, что «поделилась с верным воином своей божественной кровью». Тут Иван вспомнил истории про вампиров и самую малость заволновался. Девушка, спящая в гробу и совершающая странные манипуляции с кровью, это идеально подходящий персонаж для подобной сказки. С другой стороны, вампиры не сидят в солнечном свете прямо у окна, и не уплетают с аппетитом рябиновое варенье, половину банки за один раз. Ну, по крайней мере, не должны, если считать взятую из страшных историй информацию достоверной.

А ещё, вампиры не клюют носом и не стараются спрятать зевоту. Девушка же очень хотела спать. Иван предложил довести её до кровати (до ложа, слова «кровать» в их общем языке не нашлось), она важно и плавно протянула руку ему навстречу, позволяя помочь ей подняться с кресла. Всё-таки она была очень слаба.

Он вёл её в гостевую спальню, а она обнимала его за плечо, не так, как девушка обнимает парня, а словно королева-алкоголичка, перебравшая спиртного, опирается на пажа. Большая кровать с одеялом и подушкой сначала удивила её, а затем была одобрена. Она скинула с себя плед, потом стянула через голову свою первобытную дерюжку, оставшись совсем голой, повесила оба предмета на спинку кровати и влезла под одеяло.

Иван хотел пожелать ей спокойной ночи, но опять не нашёл нужных слов. Поэтому сказал просто:

— Пусть ночь будет спокойной.

В ответ он получил долгий задумчивый взгляд. Затем она улыбнулась и уверенно кивнула, словно полагала, что в её власти сделать ночь такой, какой потребуется.

* * *

На следующее утро после совместного завтрака Иван затеял для гостьи медицинский осмотр, благо, медицинский сканер в его жилище имелся. Сканер — прибор точный и многоцелевой, чтобы получить от него серьёзный толк, требуются настоящие медицинские знания, наличием которых Иван, увы, не мог похвастаться. Но для общего контроля самочувствия и поиска, в порядке дежурной паранойи, «жучков» в теле, сходило и так.

Опасения, что исследуемую пациентку, явную дикарку, будет сложно уговорить лечь в аппарат, оказались пустыми. Она, выслушав объяснения о целях предстоящей процедуры, без всяких споров заняла место на подвижной кушетке, и, оказавшись внутри белой трубы, спокойно провела в ней всё положенное время.

Результаты исследования оказались… неоднозначными. Но в любом случае Ивану следовало похвалить себя за верное решение не спешить обращаться к квалифицированной медицине.

С одной стороны, никакой угрозы жизни и здоровью гостьи сканер не нашёл. Девушка оказалась несколько истощённой, но ни травм, ни хронических заболеваний, ни болезнетворных организмов, ни заражения нанитами в её теле не обнаружилось.

С другой же стороны, её организм оказался несколько странноватым и не вполне современной автоматической медицине понятным, о чём медицинская программа сообщила витиеватым текстом, сводящимся к: «Пациент скорее здоров, чем болен, но тут всё сложно, умываю руки». Список всяких неправильностей, заключающихся в ненормальных формах внутренних органов и расположения их не на своих местах, оказался длинным. Самым примечательным оказалось, что по каждому пункту впадала ссылка на статью анатомического справочника, из которой следовало: эта конкретная аномалия не опасна и хоть редко, но встречается.

Вывод следовал такой: его гостья — целый набор отклонений, которые попадаются по отдельности, но никогда ранее ни у кого не встречались сразу все. При всём при этом она жива, здорова и помирать не собирается. Вот и хорошо.

Терпимое отношение, проявленное девушкой к сканеру, распространялось и на прочую технику, что была в доме. На тот же чайник на кухне, например. Она не скрывала, что видит все эти вещи впервые, но ничему сильно не удивлялась. Точнее, она демонстративно проявляла лёгкое удивление пополам с одобрением или показным скепсисом, смотря по тому, был ли этот предмет в данный момент для неё полезен. И всё это она называла колдовством. Таким образом, реакция дикарки на современные технические чудеса сводилась к двум не высказываемым вслух заявлениям. Или: «Твоё колдовство классное, молодец». Или: «Твоё колдовство прикольное, но нафиг не нужное».

Колдовство в целом она не одобряла, но конкретно то, что присутствовало в доме, была готова терпеть. Во-первых, потому что колдовство Ивана было «добрым», а во-вторых, конкретно к Ивану, живущему «под другим небом», Кэтэ не считала возможным выставлять претензии.

«Кэтэ», как она разрешила Ивану себя называть, означало то ли «Великая», то ли «Высокая», что соответствовало истине. Иван при росте в метр и восемьдесят пять сантиметров кончиком носа касался её плеча. Следовало порадоваться, что она не пожелала зваться «Мутай», то есть «Госпожой», тогда бы получился какой-то мазохизм. Сама же она сообщила, что по имени Мутай к ней обращаются её дети, в число которых Иван не входит.

О своих детях она рассказывала много и охотно. Эти самые дети жили в деревнях, вручную копали землю и выращивали хлеб. А может быть, только бросали зёрна в пашню, а урожай для них проращивала лично Кэтэ, её рассказы было возможно понять и так. Выходило, что в своём варварском обществе она работала какой-то жрицей-царицей, называла всех жителей своими детьми, и верила, что урожай на полях откажется созревать без её приказа.

Дети Кэтэ Мутай были хорошими и добрыми, жили дружно, но на них постоянно нападали злые пастухи, с которыми приходилось жестоко воевать. Ещё государству и народу досаждали злые колдуны, а также чужие жестокие боги, с которыми приходилось разбираться самой Кэтэ, иногда с помощью верных воинов. Однажды злые боги обманом усыпили её и выбросили прочь из родного мира, вот потому она оказалась здесь. Теперь же ей следовало восстановить собственные силы, а также раздобыть войско, и отправляться спасать свой народ, который в её отсутствие жестоко угнетают.

К Ивану она относилась с явным уважением, как к спасителю, сокрушившему вражеские козни. Его не божественная природа презренного смертного частично искупалось следующим: он всё-таки могущественный колдун (что выглядит безнравственно, но солидно); он живёт под другим небом (что вообще выводит его из числа обычных людей). А ещё, судя по количеству мечей в его доме, он являлся великим воином. Когда же выяснилось, что его имя означает «Милость Божия» (сам Иван был про то не в курсе, пришлось подглядеть в Сети), Кэтэ, в очередной раз напомнившая, что является богиней, объявила это совпадение чудесным знаком, и пожелала, чтобы он возглавил её армию и поскорее занялся набором добровольцев.

Иван, слабо представляя, что делать с такой честью, отговорился, что пока занят, и её военными делами займётся сразу после того, как закончит свои. Она приняла такой ответ как должное и, показав жестом руки, что аудиенция у королевы окончена, отправилась рассматривать стену в гостиной. Там было на что взглянуть: дюжина висящих на ковре опасных предметов, точно копирующих внешность мечей из разных стран и эпох, но гораздо прочней и острее оригиналов. Подарки от Ганса и его друзей, из тех совсем недавних времён, когда они ещё не поняли, что детство кончилось. Фехтовать этими клинками Иван так и не научился, но для украшения жилища они годились. А теперь они послужили ему рекомендацией для поступления на должность варлорда или даже сёгуна, ура.

По поводу занятости Иван не врал. Подземный проект пока оказался в застое, но заказу от Розы-Марии требовалось уделить всё возможное внимание. Следующие несколько дней он с головой погрузился в проектирование новой игрушки для старой знакомой. Все предварительные расчёты уже были готовы, оставалось вручную исправить все косяки, а затем загрузить компы перерасчётами, затем снова исправить косяки, загрузить компы перерасчётами перерасчётов, и так далее, пока не сделается хорошо.

Скучающая Кэтэ заглядывала через его плечо в дисплей и сообщала, что своим детям ни почём бы не позволила заниматься подобным колдовством. Иван отвлекался, пытался разъяснить суть своей работы, но она не проявляла интереса. По её мнению, узнавать что-то сверх необходимого о жизни «под этим небом» было бессмысленно. Местная жизнь совершенно чужих людей её не касалась, потому что её божественная власть не распространялась на них.

Когда Кэтэ надоедало скучать, она осторожно гуляла вокруг дома, не подходя близко к внешнему краю газона. Работающий круглосуточно газонный робот поначалу вызвал в ней интерес. Она полдня ходила за ним следом, наблюдая, как он рыхлит почву, кладёт в неё семена вместе с крупинками удобрений и выжигает лазером сорняки. Так было, пока она не пожелала узнать, когда ожидается уборка урожая, но услышала, что все растения на клумбах служат только для красоты. Она расстроено пробурчала что-то про неправильную жизнь под неправильным небом и до ужина закрылась в гостевой комнате.

Иван даже обрадовался, что спасённая из хрустального гроба красавица прекратила слоняться по дому и отвлекать от работы. Что вообще с ней делать, он не представлял. Со стороны ситуация выглядела романтичной, как начало детского сериала про школьников, спасающих принцесс из других миров, но лично его, смотревшего на этот сюжет изнутри, неожиданное приключение угнетало. Романтики между ними не только не возникло, но и не предвиделось. Кэтэ держалась приветливо, но каким-то образом провела между ними непересекаемую черту. Похоже, она имена большой опыт управления людьми, чего с её предполагаемым божественным званием и следовало ожидать. Иван же с какого-то момента заметил, что его отношение к ней похоже на то, как он думал бы о подруге детства, однажды вышедшей замуж за его лучшего друга. А это не тот случай, когда можно приударить за женщиной, не рискуя потерять навсегда нечто важное.

* * *

На следующее утро Кэтэ пришла завтракать побледневшей и хмурой. Она грустно смотрела исподлобья, обиженно скривив губы, разговаривала неохотно, ограничиваясь пустыми вежливыми фразами. Ела без аппетита, по-прежнему облизывая ложку с обратной стороны, но с таким видом, словно делала одолжение.

Весь день грустная девушка донимала Ивана упрёками, что всё вокруг неправильно. За неправильность порицалось не только местное небо, но и всё, что под ним. Растения были бессмысленные, еда безвкусной, воздух не имел правильного запаха, а синицы за окном и кот соседки — души. Только к вечеру страдалицу осенило, и она заявила:

— Я знаю! Нужно вернуться и посмотреть!

Вернуться требовалось в пещеру, ранее вмещавшую усыпляющий гроб. Иван был не против, нытьё его уже достало, и внезапное изменение оказалось очень кстати. Собраться ему было недолго, только надеть диггерский костюм. Кэтэ же категорически отказалась от любого защитного снаряжения и даже сменила предоставленные ранее Иваном майку и шорты обратно на своё платье системы «мешок с дырками для головы и рук». Ещё она оставила на себе тот самый шерстяной плед, согревший её в первый день, и в который с тех пор заворачивалась и носила, почти не снимая.

Спуск не занял много времени, как и короткий путь до пещеры. Никаких препятствий им не повстречалось, только Иван сочувственно хмурился, глядя, как Кэтэ босиком шлёпает по острым камням. Всякую обувь она тоже отвергла, а неровности на пути её не огорчали.

Когда они, наконец, добрались до цели, Иван понял, что шли не зря. Если бы он знал заранее, что здесь притаилось такое, то и сам бы пожелал поскорее на это посмотреть. А может быть совсем наоборот, решил бы завалить вход и держаться как можно дальше. Трудно решить, как относится к непонятному явлению, о котором никогда раньше не слышал.

Круглый остров в центре пещеры покрылся высокой травой, выросшей за несколько дней на голом камне и в полной темноте. У корней травинки ярко зеленели, выше их цвет переходил в жёлтый, а бурые кончики выглядели смертельно острыми и яростно раскачивались без всякого ветра. Они тёрлись друг о друга, скрипели и похрустывали. Ещё выше над травой тянулись к потолку зрелые колосья, движение роста которых было заметно на глаз, без всякой ускоренной съёмки. Один колос внезапно затрясся и с громким треском принялся рассыпать семена. В глубине зарослей то и дело проскакивали электрические искры, от которых вспыхивали маленькие пожары, тут же затухающие, но успевающие выпустить облачко дыма, который замутил здешний воздух. Дым пах пряностями и горелым хлебом и щипал глаза.

Иван собрался узнать у Кэтэ, что за чудо он видит, но одного взгляда на неё оказалось достаточно, чтобы понять: ей сейчас не до разговоров. Кэтэ глядела на творящееся растительное безумие с таким счастливым и восторженно-неверящим выражением лица, словно случилось что-то по-настоящему важное и великое. Она мелкими шажками приближалась к верёвочному мостику, явно собираясь перейти на ту сторону, и в тот самый момент, когда Иван попытался было её от этого удержать, с радостным возгласом помчалась вперёд. Подвесную переправу она преодолела одним стремительным рывком и, высоко подпрыгнув над шелестящей травой, приземлилась в самой гуще зарослей.

Иван бросился следом, не понимая, что происходит, и, чувствуя опасность, но не успел совсем ничего. В тот момент, когда его нога вступила на островок, шелест травы и треск искр слились в частый грохот, который завершился резким сухим щелчком, точно таким, с каким разбился гроб, но в несколько раз громче. И последовавшая вспышка света оказалась звуку под стать. Светофильтры защитных очков заслонили глаза чёрными шторами, но он губами ощутил, как этот свет горяч.

А после удара, сквозь звон в ушах, Иван различил радостный смех. Кэтэ, целая и невредимая, исполняла какой-то дикий танец, то высоко прыгая, то кружась широко раскинув руки. Синий в красную клетку плед развевался как плащ, а босые пятки стучали по полу, высоко поднимая пыль.

Пыли было много. Вся ненормальная трава куда-то исчезла, не иначе как превратившись в клубы висевшего в воздухе разноцветного, в зелёных и жёлтых прожилках, тумана. Кэтэ словно магнит притягивала эту дымку к себе, чтобы превратить яркие пылинки в бесцветные пепельные хлопья. Пепел падал на её волосы, одежду и пол пещеры, и скоро от яркого тумана не осталось ничего.

— Они живы! — кричала Кэтэ, счастливо улыбаясь. — Тысяча лет прошло, но меня помнят!

Иван подошел поближе. Кэтэ закончила плясать, но не успокоилась и возбуждённо переступала ногами, словно готовясь бежать куда-то. От прежней хандры не осталось и следа.

— Иван, — обратилась богиня к нему, — собирай друзей, мы идём на войну!

«А почему бы и нет? — подумал он тогда. — Она, кажется, не врёт, а подходящие друзья у меня найдутся».

Поход к Розе-Марии отнял почти весь день, третий по счёту, если считать от маленького божественного откровения со взрывом. В гости Иван отправился утром, значительно раньше, чем Винни-Пух, а вернулся домой к ужину, когда как раз пора подкрепиться.

Кэтэ, заранее поставленная в известность, что Иван наконец-то занялся её проблемой, встретила его у входа жадной нетерпеливой улыбкой. Она вообще оказалась удивительно проста и прямолинейна в демонстрации собственных намерений. То ли на её родине от знатных персон не требовалось всегда сохранять загадочную невозмутимость, то ли она считала себя выше всякой дипломатии.

Иван кивнул ей и сказал: «Дело сдвинулось». Она тут же сделала лицо серьезным, повторила кивок, задумчиво посмотрела на содержимое корзинки в его руке и пошла вслед за ним на кухню. Ивана приводила в восхищение её спокойная манера вести разговоры. Кэтэ умела молча и внимательно слушать собеседника, и, не перебивая, давать ему возможность говорить столько, сколько понадобиться. Её мнение по поводу услышанного легко читалось по лицу, но при этом она не спешила спорить с рассказчиком и не торопила его. Только лишь это он готов был признать её богиней, такой наблюдался контраст с некоторыми из его знакомых.

В корзинке, водружённой на кухонный стол, лежал побочный результат путешествия. Кибер-манекен Иван-2 с ИИ, натасканным на сбор грибов, справился с задачей на отлично, наполнив корзинку подосиновиками и боровиками. Иван принялся вынимать их и раскладывать по столу, а Кэтэ стояла неподалёку и изучала добычу взглядом, словно ожидала найти в лесных грибах что-то особо важное.

Возиться с грибами в одиночку Ивану было лениво, ручная разборка и чистка грибов не является увлекательным занятием. Автоматические грибочистки существуют, но они настолько тупы, что очень часто пропускают червивый гриб, а хороший могут запросто отправить в мусор, потому столь бестолковый аппарат Иван в доме не держал.

Иван достал из кухонного шкафа сразу два ножа и предложил Кэтэ:

— Поможешь мне всё это почистить?

— А так можно? Я тебе не испорчу всё? — спросила она очень-очень серьёзным тоном.

— Ты же знаешь, как держать нож?

— Да.

— Значит, не испортишь, — поспешил он ответить, довольный, что не пришлось её уговаривать, — я тебя научу, как это делается.

Обучилась чистке грибов Кэтэ практически мгновенно, просто проследив за работой Ивана, и тут же принялась помогать. Ножом она управлялась умело, работала им быстро и старательно, разрезая грибные ножки и шляпки, ловко отсекая и выбрасывая в мусор всё, что хоть как-то намекало на присутствие гнили и червей. Иван перед разделкой каждого гриба проверял его на благонадёжность и удостоверился, что ИИ-грибник не подвёл, выбрав только белые и подосиновики. Ничего сомнительного в корзину не попало.

Дело было сделано дружно и быстро, грибы почищены, порезаны и помыты. После подготовки они попали на сковородку, вместе с отварной картошкой из холодильника, луком и сметаной. Кэтэ снова встала в уголке и следила за кулинарными упражнениями Ивана. А он вспомнил, где и когда раньше видел похожее выражение лица: так же увлечённо, широко распахнув глаза и приоткрыв рот, Роза Мария смотрела всякий интересный ей кинофильм.

* * *

Жареные грибы с картошкой они вдвоём ели прямо из сковородки. Иван пытался пошутить по поводу нарушения всех этикетов при кормлении божественно-королевской особы, но Кэтэ не поняла такого юмора. Видимо дома у неё никаких этикетов не имелось, за исключением требования соблюдать пропорциональность потребления. Кэтэ зачерпывала ложкой строго вслед за Иваном ровно столько же раз, сколько и он. Иван, заметив такую манеру, принялся опускать свою ложку на сковородку со строгой периодичностью, оставляя для её удобства продолжительные паузы между черпками.

Грибов было много, значительно больше, чем может поместится в двух желудках. Иван, чувствуя, что больше не влезает, положил ложку, облокотился на спинку стула и задумчиво посмотрел вдаль. Кэтэ повторила эти движения, и задумчиво посмотрела на Ивана.

Ивану сделалось сонно и лениво, и совсем не хотелось разговаривать. Кэтэ продолжала не отрываясь смотреть на него и терпеливо и настороженно чего-то ждала, словно в засаде. Текли минуты, и Иван понял, что пора начинать рассказ о сегодняшних успехах.

— Я удачно слетал… — начал Иван, но Кэтэ, впервые за всё время их знакомства, его перебила:

— Нет, не слетал. Я вижу. Ничего не получилось.

— Чего не получилось? — не понял Иван.

— Поговорить с духам у нас не получилось. Ни у меня, ни у тебя.

— Э? В смысле? — только и смог вымолвить Иван, не сумев сформулировать вопрос точнее.

— Я же предупреждала, что могу всё испортить. Ты принёс растения силы. Чистить и есть их тебе следовало только самому, — на лице девушки проступила досада, готовая вот-вот перейти в слёзы. — Но ты сказал, что и мне можно, и я поверила, что и мне можно. Но мне было нельзя! Духи меня испугались, и не стали с тобой разговаривать. Выходит, мы оба старались зря!

— Ну, не переживай, не так уж всё плохо… — промямлил Иван не зная толком, как оценить поступившую информацию.

— Это даже не важно! — она снова его прервала. — Ты просто не понимаешь, кто я такая. А я великая богиня, вот что тебе следует помнить! Мы с тобой друзья, но ты никогда не должен этого забывать, тебе же лучше будет.

Иван потратил некоторое время, чтобы собрать в кучу разбежавшиеся мысли, и пробурчал в ответ:

— Ну да, понятно. Буду знать и помнить. Спасибо за совет, ваше величество.

Кэтэ встала, обошла стол вокруг и обняла Ивана сзади, положив подбородок на его плечо.

— Я тебя не пугаю, не обижайся, — сказала она миролюбиво, — мне очень приятно с тобой разговаривать, и я совсем не требую, чтобы ты меня боялся. Но сегодня ты отнёсся ко мне, как к обычной женщине, и видишь, что получилось? Духи не заговорили с тобой и растения силы пропали напрасно.

Кэтэ грустно вздохнула и продолжила:

— Есть важное правило, нарушая которое ты себе только навредишь: нельзя надеяться только на свои силы и пренебрегать божественными. Когда пойдёшь со мной, это знание может оказаться для тебя самым главным.

Иван дал себе зарок потом, как будет время, как следует обдумать всё только что услышанное. Недоразумение с «грибными духами» нечаянно открыло гостью с неожиданной стороны. Но в настоящий момент следовало возобновить прерванный разговор.

— Кэтэ, сегодня я встречался с Розой-Марией, о которой тебе рассказывал, — сообщил он. — Она очень хочет с тобой познакомиться.

— Та колдунья? — Кэтэ в сомнении подняла бровь. — А нам нужен ещё один волшебник? Ты и сам многое можешь.

— Она не только колдунья, у неё есть несколько сильных слуг, а кроме того она очень хороший и надёжный человек, — вступился за подругу Иван, — а главное, её парень, Ганс, очень сильный воин. Я с ним встречаюсь завтра.

— Пара: воин и колдунья, это серьёзно, — уважительно заключила Кэтэ. — Полезные союзники или опасные враги. Конечно, пусть приходит. Я её лично проверю.

Кэтэ замолчала, задумалась о чём-то и показала рукой на окно.

— Иван, — окликнула его она, указывая на тропинку за газоном на краю участка, — а что за женщина каждое утро бегает вон там мимо твоего дома? Она хотела говорить со мной, а я не понимаю по-вашему. Кажется, он на меня разозлилась.

— Такая пухлая, черноволосая, с длинной косой? — спросил Иван, и, дождавшись утвердительного кивка, продолжил: — это Василиса, соседка, пытается лишний вес согнать.

— Зачем? Она же такая красивая? — вздохнула Кэтэ завистливо.

— Ей пятьдесят лет уже, — улыбнулся Иван, — и ты гораздо красивее.

— Шутишь? Кэтэ Роти Мутай не может быть красивой, она должна быть похожа на хлебный колос.

Голос Кэтэ прозвучал резко и сухо, была ли причиной того гордость, или обида, Иван не разобрал.

Она вышла из дома и подняла взгляд на небо. Вечернее Солнце покраснело и наполовину спряталось за лесом. Иван вышел следом за ней и встал рядом.

— У тебя очень красивое Солнце, — сказала Кэтэ, разглаживая складку на пледе, — мне оно нравится. Но моё Солнце лучше. Оно пушистое и тёплое, как шерсть. Сам увидишь.

* * *

В восьмиугольнике два облачённых в полные латные комплекты бойца коротко поклонились друг другу и захлопнули забрала. Ассистенты рефери проверили надёжность запоров на рыцарских шлемах, а он сам выдал привычное напутствие:

— Никаких правил, но дерущийся нечестно будет навеки опозорен! — и, дождавшись, когда ассистенты окажутся за пределами боевой площадки, взмахнул рукой и крикнул:

— Начали! — и тоже резво перескочил через канаты.

Противники тут же обрушили друг на друга своё оружие, годентаг столкнулся с полэксом, белый рыцарь напирал на чёрного, стараясь вытеснить из центра. Сидящий среди зрителей Иван ясно видел, что бойцы бьют не сдерживаясь и не жалея сил, но используют только ту мощь, что дала человеку природа. Только честные мускулы, никакого нейроусиления и «домкрата», и честная углеродистая сталь, сваренная по старинным рецептам и закалённая в воде или масле. Никаких легирующих добавок сверх того, что содержит природная железная руда, и тем более, никаких армирующих нитей и прочих мономолекул.

Зрители, впервые попавшие на этот турнир, удивлённо и жадно рассматривали новое зрелище, стесняясь пока громко выражать эмоции. Бывалые болельщики громко кричали, подбадривая своего чемпиона, а члены боевых клубов, сами имеющие опыт подобных поединков, вели себя тихо, переговариваясь короткими фразами, на свой профессиональный лад оценивая силу и мастерство бойцов.

Иван был простым болельщиком, мало понимающим в происходящем, и помалкивал. Болел он за чёрного, поскольку тот был учеником Ганса. Сам Ганс сидел тут же, на соседнем кресле справа и, кажется, был доволен ходом боя. Белый имел преимущество в массе и длине оружия, но уже дважды получил обухом неприятельского топора по шлему. Первый пропущенный удар зашёл слабенько, но во второй раз звякнуло так, что Ганс радостно хлопнул в ладоши, а на его левой щеке сложилась выведенная глазоломным готическим шрифтом надпись: «GOTT MIT UNS»(1).

Белый попытался отыграться и провёл сложную серию ударов своей огромной дубиной, по-прежнему толкая противника к краю площадки, но самую малость открылся при очередном замахе. Топор чёрного рыцаря полетел белому прямо в лоб, но был остановлен встречным блоком в самый последний момент. Над восьмиугольным рингом мерзко вякнула штрафная сирена, и замигал фонарь гнусно-розового цвета. Ганс нахмурился, а надпись не его щеке сменилась на: «TOD FÜR DICH»(2).

Ассистенты похватали полосатые жерди и крючья, чтобы растаскивать сцепившихся бойцов, но белый отступил назад, подняв левую руку. Чёрный понял жест и тоже остановился.

— Нарушение было? — спросил Иван.

— Да, «лифт» недосушенный, отвёл им верный удар, — раздражённо буркнул Ганс.

«Лифтом» бойцы на своём жаргоне называют мышечные усилители. Эти маньяки вплетают в свои мускулы волокна синтетических псевдомышц, которые позволяют развить такое усилие, что легко можно даже гориллу забороть. Кости и сухожилия ради этой процедуры следует серьезно укреплять, иначе такое усовершенствование самого себя принесёт только крупные неприятности. Питаются усилители тем же, что и мускулы всяческих андроидов и зооидов, этанолом, запас которого обычно впрыскивается через клапан в специальную ёмкость под кожей.

Стальной средневековый клевец способен проломить стальные латы, выкованные по историческому образцу, но не преодолеет поддоспешника из современной бездефектной ткани. А смягчённый такой защитой удар уже не опасен для бойца, кожа и кости которого армированы углеродными нитями. Но вот если ударить со всей дури, подключив «лифт», то попадание по шлему способно превратить мозги в кашу, каким бы прочным материалом кости черепа ни укреплялись. Такая же опасность грозит и внутренним органам, которые невозможно прочно зафиксировать внутри тела, они обязательно получат жестокое сотрясение. Понятно, что подобных инцидентов устроители соревнований стараются всеми силами не допустить.

Перед честным поединком ёмкость с топливом полагается осушать и несколько раз подряд нагружать синтетические мышцы, дабы исключить возможность применить усиленные удары. Но какое-то количество этанола в мышцах после этого ещё может остаться. Потому на коже бойца крепятся датчики, регистрирующие специфические признаки активной работы усилителей, вот они-то и подали сигнал о нарушении правил.

— Нет, ты гляди, а, — прокомментировал Ганс происходящее, — продолжают!

— А почему?

— Атакующего удара под «лифтом» не было, а рефлекторную защиту судья на первый раз простил, — протянул Ганс недовольно. — Да и ладно, теперь у него топлива точно не осталось.

Бойцы опять сошлись, но уже как-то лениво, без огонька. Белый совсем упустил инициативу и только защищался, а кто не бьёт сам, тот обязательно пропускает. Сначала ему прилетело в колено и развернуло боком к противнику, а потом и по шее лезвием топора. Белый рухнул на спину, немедленно попытался встать, но судья уже остановил бой. Уже всё было ясно, победитель определился.

— Да, ну вот, что и следовало. Это он ещё долго возился, я думал, быстрее справится, — Ганс потянулся и принял в кресле вальяжную позу. На его щеке пребывающая в умиротворённом расположении духа свинья лениво помахивала крыльями и неслась навстречу мелькающим мимо облакам.

— А я не понял, — недоумевал Иван, — почему бой останавливали, если вначале судья сказал, что правил нет?

— Так он же судейские полномочия с себя не снял, — указал Ганс как на что-то очевидное. — А раз правил нет, то судья может вмешаться всегда, когда посчитает нужным. Если увидит опасное поведение, то останавливает бой.

— Немного трудно для понимания, — протянул Иван сомневающимся тоном. — Это же какой-то произвол, почему бы не ввести нормальные правила соревнований, запретить опасные приёмы, как везде делают?

— Да, ты не в клубе, тебе не понять. Тут у нас, считай, как бы своя планета. Порядок на ней свой, и правила, естественно, тоже свои.

На ринге возникло замешательство, шлем рыцаря в белой накидке оказался помят, не раскрывался и не хотел слезать с головы владельца. Судья не мог объявить победителя, потому что после окончания боя его участникам полагается быть с непокрытой головой.

— А что у вас за правила? — продолжил распросы Иван. — Устав общества какой-нибудь?

— Нет, не устав, — ответил Ганс. — Писаный устав у нас тоже есть, но это типа памятки, когда взносы платить, кому в каком порядке зал убирать, всё такое. Правила — это не то.

— Типа неписанные, которые и так все знают?

— Да, так, — кивнул Ганс головой так резко, что крылатая свинья на его щеке перевернулась и полетела кверху ногами в обратную сторону, — никаким писаным уставом все возможные случаи не предусмотреть, тем более тут бой, быстро соображать надо, некогда уставы вспоминать. Поэтому судья, как старший, и решает, кто в каждом конкретном случае прав. Ну и в остальное время у нас порядок примерно такой же… Ха, смотри, ему будут шлем пилить!

Один из ассистентов рефери вынес на ринг лобзик с мономолекулярной нитью и поднёс его к голове белого рыцаря.

— Слушай, ему уши не отрежут? — заволновался Иван.

— Нет, не боись, — Ганс ухмыльнулся, по щеке прокатилась радужная волна, свинья определилась с ориентаций и приняла правильное положение крыльями кверху, копытцами книзу. — У него на башке подшлемник бездефектный, а мононить толстая, такая только простую сталь берёт.

Иван полюбовался, как мононить режет легко, словно масло, стальной кованный вручную бок шлема, и продолжил разговор:

— Будут же недовольные таким судейством. Кто-нибудь обязательно скажет, что всё сделал правильно, а его несправедливо лишили победы.

— Ну нет, такого быть не должно. Хотя да, иногда бывает, но только новичками, — пожал Ганс плечами.- Не понимают сразу, как надо себя вести. Но мы им объясняем.

— А как надо?

— Надо слушать внимательно, что основатели клуба говорят, и делать всё так, как они сказали. Тогда через некоторое время все правила сами собой становятся понятны. Ещё желательно за другими внимательно следить, подмечать, что именно в каких случаях они делают. Но тут ошибиться легко, у нас всякий выбирает, как ему поступить, смотря по тому, что он сам в масштабах организации собой представляет. Можно нечаянно, как говорили в станину, не в свои сани сесть. Так что всё равно самое основное — внимательно слушать.

Шлем с проигравшего, наконец, сняли, как и было предсказано, не повредив ушей. Вид у парня, несмотря на краткость боя, был помятый, а левый глаз покраснел. Должно быть, удары топором болезненны даже для армированной изменённым углеродом головы.

А Ганс продолжал разъяснения:

— Да, забыл сказать, бывают ещё такие, молодые да ранние, которые приходят к нам и говорят: «А покажите список правил, на которых ваш порядок основан!» Это они так, как говорили в старину, троллят.

— Да? — заинтересовался Иван. — А зачем?

— Да фиг знает. Мы им просто отвечаем: «Тебя тут не было, когда мы всё организовали. Поэтому либо делай, как старшие велят, либо вали нафиг с нашей планеты». И весь сказ.

В восьмиугольнике судья взял бойцов за руки и поднял руку чёрного рыцаря вверх. Ганс и Иван встали с мест и захлопали в ладоши.

__________

(1) «GOTT MIT UNS» — «С нами бог» (немецк.)

(2) «TOD FÜR DICH» — «Смерть тебе» (немецк.)

Победителя звали Юрасиком, а на красном поле его герба красовался золотой тираннозавр. Ганс поздравил новичка с первой победой, познакомил с Иваном, а затем, извинившись и сославшись на дела, ушёл из зала, уводя Ивана за собой.

Далеко идти не пришлось, они расположились в соседнем здании в маленькой безлюдной кафешке. В этом архаичного вида заведении не имелось даже роботов, посетителям прислуживали тупой торговый автомат и транспортёрная лента доставки. Подобные скучные места порой по неделе прозябают вообще без клиентов, а потому довольно удобны для разговора без посторонних.

— Мне Розочка передавала, ты ей такую новость принёс, что она теперь, как говорили в старину, вся наскипидаренная скачет, места не находит, — начал Ганс. — Но со мной этой новостью не делится, нет. Говорит, что надо тебя самого спрашивать, да. Её пересказу, говорит, не поверю.

— Новость есть, их даже две на самом деле.

— Тогда сначала давай хорошую.

— В смысле? А, нет, — засмеялся Иван, — они обе… ни хорошие, ни плохие а так… Обе такие, скажем, нормальные.

— Тогда начинай с той, что проще.

— Вот смотри, — Иван передал Гансу бумажный лист.

Иван знал о любви Ганса к бумажным записям, и список желаемых модификаций своего тела представил в архаичной форме. «Написано пером, не вырубишь топором», — как говорили в старину. Впрочем, инфонить с файлом прямо в толще этого листа тоже присутствовала, бумага без инфонити если и встречается, то только туалетная, да и то не факт.

Ганс пробежал по списку глазами, одобрительно кивая головой, и заключил:

— Да, разумно. Кожа, жилы и кости, верно?

— Угу, — подтвердил Иван.

— Ну смотри, — Ганс принялся объяснять развёрнуто, как любил и умел. — С кожей никаких проблем, обычная арматурная сетка по всей площади. Будет ни порвать, ни проколоть. В общепринятых местах медицинские клапаны с нахлёстом, на случай возможного хирургического вмешательства, если вдруг что. Запертые на белковые замочки. Тебе ведь никаких особых наворотов не надо?

— Неа.

— Теперь кости, да… Ты ведь больше не растёшь, нет? Препараты не собираешься принимать?

— Не, не расту, — мотнул головой Иван. Из подросткового возраста он уже вышел, а гормональные таблетки для продолжительного роста считал опасной блажью.

— Это правильно, да. Заменять весь кальций на углерод тебе не станем, а применим ту же арматуру. Это гораздо проще и быстрее, а ты пишешь, что тебе желательно за месяц управиться. И, если всё же перелом случиться, срастаться такая кость будет легче. Хотя, позволь узнать, куда ты так торопишься?

Ивану хотелось рассказать сразу всё, но зная Ганса, он решил посвящать его в свою тайну постепенно:

— Дело есть, такое, что тянуть не стоит. Новый проект, а модификация нужна для безопасности.

— Да? — подозрительно прищурился Ганс. Вытатуированная на его щеке свинья, только что мирно спавшая в луже, вскочила, и начала бдительно озираться. — Ты имей в виду, модификация надёжно прикрывает только от всякой бытовой мелочи. Если случится что-то типа «нечаянно наступил на грабли», то останешься здоровенький. Но неубиваемым я тебя сделать не смогу, нет.

— А если взять в качестве чисто абстрактного примера обстрел из луков, из старинных?

— Из луков? А стрелы какие? Тоже средневековые? — педантично уточнил Ганс, и, дождавшись от собеседника утвердительного кивка, продолжил: — Тогда луки — фигня, стальные наконечники тебя не пробьют, стрелы будут ото лба отскакивать. А вот мушкетная пуля при попадании в голову уже будет смертельно опасна.

Ганс поглядел задумчиво на потолок, почесал свинье пузико и предложил:

— Для защиты головы будет полезно эластичность шеи улучшить — и он демонстративно оглянулся, развернув свою голову назад почти на сто восемьдесят градусов. — Реально полезная модификация, да. В случае удара по башке неплохо амортизирует, спасая мозг от сотрясения. Да и от перелома шейных позвонков тоже.

— Ого! — впечатлился Иван. — Ты и такое можешь? Когда хоть успел научиться, ты же меня всего на семь лет старше? У тебя же и образования медицинского нет.

— Нет, ну ты, как говорили в старину, гонишь! — возмутился Ганс. — Своё звание медбрата, совершенно легальное, заметь, я честно заработал. Ну а сейчас я же не берусь лечить диабет, или гормональный распад какой-нибудь. А вот в модификациях и травматологии я получше многих докторов разбираюсь, сам видел, чем мы с парнями занимаемся.

Иван поспешил согласиться, тем более, подвергать сомнению квалификацию Ганса в деле повышения прочности человеческого тела было бы крайне глупо. Множество знакомых Ганса его услугами воспользовались, и никто пока не жаловался, несмотря на то, что все были живы. Так что модификация шеи была одобрена.

По поводу «лифта» они оба решили, что с этим изменением тела связываться не стоит. И долго и хлопотно. Достаточно будет укрепить сухожилия. Тем более, у Ивана уже имелись мозговые сопроцессоры, позволяющие при желании более эффективно управлять мышечными волокнами. Так за счёт их единомоментного сокращения очень значительно возрастает взрывная сила.

— Только ты тренироваться не забывай, — проинструктировал Ганс, — в твоём случае особенно важны упражнения на выносливость.

— Я каждый день тренируюсь, — привычно соврал Иван.

Ганс поднёс к списку желаемых модификаций указательный палец, на кончике которого зажглась маленькая электрическая искра. Водя пальцем по бумаге, Ганс выжег на ней ещё несколько рукописных строк.

— Ну вот, с первым вопросом разобрались, да, — заключил Ганс, убирая бумагу в карман. — А что там за вторая новость, от которой Роза Мария так возбуждена, но не мной?

— Если вкратце, то я повстречал инопланетянку, — Иван вывалил свой ответ на собеседника прямо, не пытаясь хоть как-то подготовить почву. — И она намерена пригласить некоторых полезных ей людей на свою планету. Я веду отбор и привожу кандидатов к ней на собеседование.

— С Марса, или из Пояса? — уточнил Ганс.

— В том всё и дело, что нет! Настоящую инопланетянку, не из тех, кто с Земли куда-то перелетал, а настоящую пришелицу из неотсюда!

— Круто! — обрадовался Ганс. — Я всегда мечтал встретить живую пришелицу, на мёртвых-то я насмотрелся, да.

— Что, правда? Это где?

— В Сахаре в позапрошлом году. Наши друзья из Древнего Египетского клуба нашли разбитую «тарелку» с мёртвыми пилотами внутри.

— Фигасе! — Иван изумлённо уставился на Ганса. — А чего в новостях не сообщали?

— А потому что фуфло всё, — вздохнул Ганс. — Серых человечков вырастили из клеток саламандры, а потом дегидрировали в сушилке для фиников. А тарелка оказалась просто позорная. Приборы — лютая хрень, в чане вырастили на хаотической затравке. Материал — кремний с алюминием, из африканского же песка, изотопный состав полностью совпал. Мы с тех пор с египтянами не разговариваем, да.

— А чего на шутки обижаться?

— За такие шутки, как говорили в старину, в зубах бывают промежутки. Провокация это была, сам знаешь кого.

— Мирового правительства, да? — усмехнулся Иван. — Это же известные шутники и любители розыгрышей, только этим и заняты, а миром управляют, если свободное время остаётся.

— Вот тебе смешно, а мы, если бы находку сначала не проверили, а сразу всем о ней объявили, оказались бы навеки опозорены. Так они и работают, да. Внедряют везде своих агентов, а всех прочих дискредитируют. Мы же у них вот где, вот где, — Ганс изобразил, как перепиливает ребром ладони своё горло. — В связи с этим я хотел бы узнать: ты мне всерьёз про встречу с пришельцами рассказываешь? Доказательства хоть какие-нибудь есть?

— Файл лови, — ответил Иван, доставая карту памяти. Файл медицинского сканера, содержащий результаты обследования Кэтэ, был достаточно объёмный, передавать его через пачку бумаг с инфонитью было бы пижонством, а пересылать прямо с планшета на планшет не вязалось с представлениями Ганса о конспирации.

Ганс читал медицинскую карту, хмыкал, хмурился, и, наконец, недоумённо уставился на Ивана:

— Это что?

— Доказательства. Я её обследовал на сканере, эту инопланетянку. Видишь, какая анатомия странная?

— Ну, если так ставить вопрос, тогда конечно, — покладисто кивнул Ганс, — для инопланетянки вполне подходящая анатомия, да.

— Ну вот, я же про что и говорю!

— Так я и не спорю, нет, — Ганс замотал головой. — Никто же не знает, какая у инопланетян анатомия. Вполне быть может, что именно вот такая.

— Тьфу ты! Я же серьёзно!

— А я ещё серьёзнее! — перебил его Ганс. — Эта баба — человек, без сомнения. Возраст — около двадцати. Здоровая, физически развитая, жила при нормальной гравитации, много активно двигалась. Внешность — ну, в принципе столько выпить можно. Расположение внутренних органов достаточно нетипично, да. Добавим к этому полное отсутствие телесных модификаций, следов прививок и оригинальную, скажем так, морду лица и делаем вывод, что она переехала в твой дом из какой-то дикой сектантской жопы. В которой группа близких родственников решила во время или после сам знаешь чего спрятаться от цивилизации. И там они все друг с другом перетрахались наискосок и крестообразно и наплодили потомков с отклонениями от нормальной человеческой анатомии, да.

Ганс привстал, опёршись ладонями на стол и, глядя сверху вниз на Ивана, спросил:

— С чего ты решил, что эта девка — пришелец? Она тебе так сказала?

Иван тоже пристал, принял ту же позу и негромко и чётко ответил:

— Я сейчас расскажу, что случилось в последние… э, в крайние несколько дней, а ты не перебивай, понятно? Все вопросы потом.

И, не дожидаясь согласия, Иван приступил к рассказу. Ганс не перебивал, но на его лице почти сразу воцарилось радикально-скептическая ухмылка, а свинья на щеке упала в лужу и накрылась надписью: «Tote Schwein in Scheiße Pfütze»(1). Ивану постоянно хотелось просто развернуться и уйти, и он с большим трудом смог договорить до конца.

— Значит так, — начал подводить итоги Ганс, когда Иван умолк, — диагноз в целом ясен. Сначала мы едем в мою клинику, готовить тебя к модификации. Анализы возьмём, образцы тканей. Модификация, это вещь полезная, да, тут я с тобой согласен. Это всё часа полтора займёт, не более.

Иван в знак согласия осторожно кивнул, чувствуя, что это ещё не всё. А Ганс продолжил:

— А потом едем к тебе домой, к этой твоей новой подружке на собеседование. Она же сама этого просит, да?

— А тебе удобно прямо сегодня? Ты же говорил, что сильно занят.

— Если для тебя, то да, удобно, — коротко отрезал Ганс.

Потом он замолк в зыбкой задумчивости, как бывает, когда собираешься сказать что-то важное, но нужные слова в голову никак не приходят. И вот ты несколько раз подряд открываешь рот, и тут же закрываешь обратно, а все на тебя смотрят и ждут, когда же родишь.

— Видишь ли, какое дело, — нужные слова, наконец, нашлись, — я тебе сильно благодарен, что ты тогда вытащил Розу Марию из той чокнутой компании, с которой она водилась. Если б не ты, ей бы мозги засрали окончательно.

— И что? И при чём тут это?

— А ты знаешь, до чего они недавно додумались? Нет? — и, дождавшись отрицательного жеста от Ивана, продолжил: — Они всем племенем на Марс переселяться решили, представляешь? Дескать, древнейшее на Земле пигмейское племя, старше кроманьонцев, обязано хранить в чистоте свою уникальную генетическую линию и с другими людями не общаться и вообще рядом не жить. Розочка офигела, сначала вся её родня в инопланетяне подалась, а потом и ты ещё со своими новостями, примерно про то же.

— Я же тебе рассказал, как дело было, ты что, не веришь?

— Верю, верю. Вот приедем к тебе, и выведем эту аферистку на чистую воду.

— Вот увидишь, что всё не так!

— Поехали!

__________

(1) «Tote Schwein in Scheiße Pfütze» — «Дохлая свинья в луже говна» (немецк.)

* * *

— Кэтэ, это тот воин Ганс, о котором я тебе рассказывал, — обратился к встречающей его в его же собственном доме гостье Иван. — Только он не верит в мои рассказы о тебе, придётся его убеждать.

— Понятно. Буду убеждать, — без малейшего сомнения в голосе ответила Кэтэ.

Ганс, услышав начавшийся разговор, поморщился:

— Это по-каковски вы? Я такого языка не знаю.

— Это на её родном. Я обрисовал ей текущую ситуацию вкратце, кто ты и зачем тут. Ну и про то, что ей не веришь, тоже упомянул.

— Ты решил в объективность сыграть? Типа, не скрываешь ничего ни от кого? — Ганс усмехнулся. — Чего тогда не по-русски с ней общаешься? Веришь, что она ни одного русского слова не знает?

— Я слова русского знает! — Вмешалась Кэтэ. — Иван слова говорит, я слова знает, я слова говорит. Иван слова не говорит, я слова не знает, не говорит.

Она гордо шагнула вперёд, встав напротив Ганса, и Иван удивлённо отметил, что ростом, пусть на пару сантиметров, она превосходит и того.

— Иван плохие слова русского говорит, Иван ругается, я плохие слова знает, я плохие слова не говорит, — гордо закончила Кэтэ, посмотрев на Ганса сверху вниз.

— Понятно, — Ганс радостно лыбился, — «руски не понимайтен», это ничего. И тебя вылечат, да.

— Вылечат? — удивлённо уточнила Кэтэ.

— Ты ведь знаешь, зачем я пришёл?

— Ты великий воин Ганс. Ты хочет идти за я, но ты не верить в я. Ты хочет знать правда, — изложила Кэтэ свою точку зрения.

— Всё верно, — согласился Ганс, — я хочу знать правду. Вот скажи, кто ты такая? Иван говорит, что ты — инопланетянка и богиня, да?

— Кэтэ Роти Мутай — великая богиня!

— А я не только воин, но и доктор. Хочу узнать, как твоё здоровье, — покладисто соглашался Ганс. — Если ты богиня, тогда ты должна быть здоровой, ведь боги не болеют, верно?

— Медицинский сканер, — ответила Кэтэ и сама без указаний направилась в рабочий кабинет Ивана, в котором названый прибор находился.

Ганс удивлённо хмыкнул, и, бормоча под нос о наглых и самоуверенных жуликах, направился следом, как и Иван. В кабинете оба застали несколько неожиданную картину: пациентка уже разделась (как оказалось, кроме любимого пледа на ней ничего не было) и залезла в сканер, как и рекомендуется для его корректной работы, голой. Несколько рановато, прибору требовалось минуты три для прогрева и самодиагностики. Иван удивился слегка, как она догадалась о существовании таких технических тонкостей, в прошлый раз, когда он сам её сканировал, обнажаться не потребовал.

На ехидное замечание Ганса о том, что голых баб он повидал предостаточно, и смутить его не получится, ответа не последовало. Кэтэ просто спокойно лежала внутри аппарата и даже старалась не дышать, хотя, в отличие от древнего томографа, для сканера шевеления пациента помехой не являлись.

Подробное обследование в исполнении Ганса заняло раза в три больше времени, чем та процедура что проводил Иван. Он не располагал полным знанием возможностях аппарата, а Ганс, кажется, собирался использовать все. Или же, тому просто хотелось подольше подержать предполагаемую мошенницу голой в холодной пластиковой трубе, чтобы лишить ту морального равновесия. А на улице вообще-то уже наступила осень, форточки в доме Иван предпочитал держать открытыми, так что в кабинете было, мягко говоря, не жарко.

Так или иначе, но минут через сорок Ганс выпустил Кэтэ из сканера, разрешил одеваться (но она успела это сделать раньше), перегнал результаты обследования на свой планшет и сделал с ними что-то такое, отчего наполнился оптимизмом.

— Вот. Возьмите это и, пожалуйста, наденьте на запястье, — обратился он к Кэтэ, положив на её ладонь мягкий браслет. — А дальше пойдём все на кухню что ли, и побеседуем.

— Кэтэ Роти Мутай одна! — гордо заявила девушка в ответ на обращение во множественном числе, но вежливую просьбу выполнила и, не оглядываясь, вышла из кабинета.

— Что ты ей дал? — спросил Иван.

— Детектор биотоков, естественно, — пожал плечами Ганс, удивляясь такому непониманию очевидных вещей. — Я просканировал её нервную систему, выявил её типичные реакции на раздражители. Теперь, если будет врать, то сразу станет заметно. А никаких имплантов у неё нет, совсем, что как-то странно, да. Но для нас это и хорошо, значит, и средства маскировки эмоций у неё тоже нет.

На кухне Кэтэ уже заняла своё любимое место у окна и терпеливо ожидала, когда согреется чайник. Ганс сел напротив, положив планшет не на стол, а себе на колени. Иван расположился сбоку от них и послал паука в подвал за сладким. Разговор начался после того, как кипяток вскипел, чай в заварнике заварился, а паук вернулся с банкой малинового варенья (любимое Иваном рябиновое уже закончилось), на которое Кэтэ отреагировала с неизменным восторгом.

Ганс начал допрос так, чтобы подозреваемая не заподозрила, что её допрашивают. Всё ранее узнанное от Ивана, Ганс желал услышать снова уже от неё, уточнить и детализировать. Кэтэ не знала достаточно русских слов, чтобы повторить свою историю на понятном Гансу языке, но она охотно рассказывала о себе, использую Ивана в качестве переводчика. Гансу язык разговора важен не был. Соври собеседница на любом языке, графики на экране планшета, в который он подглядывал, выдали бы ложь.

Кэтэ открывала всё новые и новые подробности, до которых даже Иван не успел добраться, не забывая прихлёбывать чай с вареньем и как всегда облизывая ложку. И что-то шло не так, враньё в невероятной истории о чужом мире, обитающих в нём народах и их богах всё ещё не находилось. Ганс удивлялся, восхищался, сыпал комплиментами и снова и снова настойчиво просил Кэтэ ответить на ещё один вопрос, который уже был задан несколько раз в разных формулировках.

Кэтэ постепенно теряла терпение, и, наконец, перебила утомительного говоруна:

— Иван говорит ты великий воин. Ты говорит как колдун. Почему?

— Я великий колдун, да, — приосанился Ганс. Кажется, он всё ещё не верил ни одному её слову, пытаясь разгадать, как она умудряется обманывать точную технику, и эта умная игра ему нравилась.

— Доказать надо!

— Ну вот, смотри, — он после краткого раздумья выхватил только что облизанную ложку прямо у неё из руки, чем вызвал на её лице выражение крайнего раздражения, но не обратил на то внимания, и продолжил: — Вот ложка, алюминиевая, — начал он, постепенно сжимая ложку пальцами. Пальцы засветились синим электрическим светом, металл раскалился и бесформенной каплей стёк в чайное блюдце. — Нет никакой ложки! — закончил он.

— Ты дурак, ложка хороший, — коротко прокомментировала представление Кэтэ.

Она хмуро глянула на Ганса, пододвинула блюдце поближе, а затем случилось что-то очень знакомое, похожее на то, что Иван уже наблюдал в пещере.

Сначала на кухне запахло корицей и горячим хлебом. Потом прекратился сквозняк, воздух перестал течь из открытого окна мимо сидящих за столом, а закружился вокруг блюдца маленьким смерчиком. Внезапно, всего на миг блюдце накрыло зеленоватым туманом, но он почти сразу превратился в белые хлопья, тут же развеявшиеся пылью. Целая ложка подпрыгнула и со звоном приземлилась на блюдце.

Ганс открыл рот, вздохнул пару раз, и, глядя на Ивана, заявил:

— Твой сканер — полное дерьмо, такое не разглядел!

Но Иван не успел ответить, потому что Кэтэ как-то совсем быстро и незаметно встала из-за стола и уже нависала над Гансом.

— Ты дурак, — выговорила она возмущенно. — Иван говорит ты не веришь. Иван говорит тебя убедить!

А затем она отколола совсем неожиданный номер: схватила Ганса за плечи и поцеловала. Ганс напрягся, но не стал уклоняться, должно быть, его правила о порядке подобную ситуацию не предусматривали и не давали указаний, как сейчас поступить.

Это продолжалось недолго, и когда Кэтэ отстранилась, Ганс глядел совершенно осоловелыми глазами.

— Gvarti, ani kama'at gvar nishuy,(1) — пробормотал он, после чего его глаза закрылись, он откинулся на спинку стула и захрапел. Свинья-татуировка, где-то до этого времени прятавшаяся, вернулась на щёку, настороженно озираясь, потом зевнула и тоже задремала.

— Ему поспать нужно, — заявила торжествующая Кэтэ. — Давай отнесём его в комнату для гостей.

__________

(1) « Gvarti, ani kama'at gvar nishuy» — «Сударыня, я почти женатый человек» (иврит)

Ганс, пробудившийся четыре с четвертью часа спустя, оказался куда более покладистым. Он выслушал заново тот же рассказ Кэтэ, теперь уже вполне понимая её речь, и в этот раз не старался запутать её и поймать на противоречиях. Но вопросов задал ничуть не меньше прежнего. Иван отметил, что сильнее всего Ганс желал узнать, какая у детей Кэтэ экономика, и из простодушных ответов рассказчицы сам сделал вывод, что практически никакая. Первобытное земледелие и натуральное хозяйство. Хотя, что-то похожее на торговлю и налоги Кэтэ описала, не употребляя слов, такое значение имеющих. Вместо этого она говорила: «поменяться» и «отдать на общее дело». Должно быть, ни государство, ни коммерция, пока ещё не вошли в жизнь её народа так прочно, чтобы люди догадались дать этим явления собственные имена.

Дальше — больше. Ганс принялся расспрашивать Кэтэ о силе и численности её врагов, но тут случилось взаимное недопонимание. Желая получить подробную разведсводку, Ганс оказался неприятно удивлён, узнав, что сведения устарели, по словам самой же Кэтэ, лет на тысячу. Ссылаясь на этот факт, он сделал вывод, что бессмысленно готовиться к встрече со старыми врагами, которые остались в далёком прошлом. Кэтэ же категорически с ним не соглашалась, заявляя, что их главными врагами будут боги и колдуны, для которых тысяча лет — не срок, и они, конечно же, не поменялись, а остались всё такими же злыми и подлыми, как всегда и были.

Попутно выяснилось ещё, что «тысяча лет» — это не десять лет в кубе, а просто «очень-очень долго», так что вера в актуальность предоставленных сведений окончательно протухла. Но Кэтэ не унывала. По её словам, разбираться с богами будет она лично, а от Ивана с Гансом потребуется сдерживать какое-то время их слуг, которые, конечно, многочисленны, но не представляют собой ничего особенного.

Выслушав предупреждение Ганса, что за тысячу лет в её мире могли придумать много всякого разного, например, атомную бомбу, Кэтэ пожелала немедленно узнать, что это такое, и выслушав объяснения, только фыркнула. Ведь сами боги, сообщила она, могут создать ещё и не такое, но людям они ни в коем случае ничего подобного не позволят. Драться, обещала она, придётся с воинами, вооружёнными копьями, луками и прочей древностью, причём большая часть оружия будет из камня, и только в особых случаях из бронзы (или из меди, она их не различала) и железа. А потому никакой серьёзной угрозы для общего успеха она не видела и, ставя в пример мономолекулярные мечи, висящие на ковре в гостиной, раздувала шапкозакидательные настроения.

Иван тревожно размышлял, что клинки, превосходящие своим качеством любое оружие, что повидала Кэтэ, внушили ей ложную уверенность в невероятной искусности и непобедимости воинов с планеты Земля. Простая мысль, что обладание великолепным мечом само по себе никак не гарантирует наличия боевых умений у его владельца, в её голову не вмещалась.

А уж когда она узнала, что Ганс имеет некоторое отношение к изготовлению этих клинков, её восторгу не было предела. И к восхвалениям мастерства оружейника прибавилось требование изготовить оружие специально для неё. Она ожидала, что это оружие несомненно получится удивительно могучим, таким, что при его помощи Кэтэ — ух! Всех победит.

Такие вот разговоры под чай с вареньем продолжались всю ночь, и только утро доказало, что оно и правда вечера мудренее, и было решено взять паузу и подумать. Единодушное согласие было достигнуто только о том, что, не имея достоверных сведений о силах врага, вооружаться надо как можно мощнее. Всем, что найдётся в закромах, без ограничений.

Кэтэ очень заинтересовалась, что значит «без ограничений», а Ганс, в ответ на очень красноречивый вопросительный Иванов взгляд, покачал головой и сказал, что ничего такого, о чём Иван подумал, у него сейчас нет и никогда не было.

Уходя, Ганс вдохновенно изрёк прямо с порога:

— Ты знаешь, это такое странное чувство, вдруг поверить в реальность того, о чём всегда мечтал. Если бы со мной такое случилось вчера, я бы искал, в чём подвох. А сегодня, сегодня я просто очень всему этому рад, да.

* * *

«Василиса бежит, — подумал зевающий Иван, посмотрев в окно, — значит, уже девять утра, десятый».

Пухлая тётка резво промчалась мимо его дома, не забыв любопытными глазами просканировать обстановку снаружи.

— Странная женщина, — заметила Кэтэ, — когда меня видит, смотрит так, будто я что-то делаю неправильно.

— Ты же говорила, что вы поругались.

— Я с ней не ругалась, а просто не стала разговаривать, — уточнила Кэтэ. — Я тогда твоего языка совсем не знала. Потом немного узнала, пыталась с ней беседовать, но она говорит непонятно.

— А что именно?

— Хочет узнать, из какого дурдома ты меня забрал. Про что это она?

— Наверное, ей не нравится, во что ты одета, — дипломатично предположил Иван. — Надо бы тебе одеться во что-то другое, больше похожее на то, что у нас принято.

Иван не предполагал, что со снабжением Кэтэ нормальной одеждой могут возникнуть хоть какие-то проблемы. Просто следовало узнать размеры её тела из показаний медицинского сканера, выбрать фасон платья из имеющегося в Сети гигантского моря вариантов, чуток подправить по её вкусу, и распечатать на принтере. Но совершенно неожиданно девушка категорически отвергла всё, предлагаемое Сетью, как недостойное.

По какой причине дерюжный мешок, который Кэтэ к счастью в последнее время уже не надевала, казался ей достойным, а всё многочисленное разнообразие, что придумала для женщин земная цивилизация, нет, Иван понять не смог. Тут всё было таинственно и в принципе непостижимо. Отвергнутыми оказались даже платья в античном стиле, почти ничем, кроме лучшего качества тканей, от первобытной тряпки не отличающиеся.

Кэтэ всё забраковала и потребовала предоставить ей ткань нитки и иголки. Ивана несколько удивил такой подход. Он знал теоретически, что одежду можно не только печатать сразу целиком, но ещё и сшивать нитками из отдельных кусков. И был в курсе, что раньше специально обученные люди выполняли такую работу, ближе к современности — с помощью швейной машинки, а в совсем древние времена — простой иголкой. Но не ожидал где-нибудь увидеть такое, да ещё и в исполнении богини. Шитьё одежды — немного странное занятие для божества, но кто он такой, чтобы спорить с первобытными дикарями о быте высших существ? Он немедленно поспешил предоставить Кэтэ всё запрошенное, с интересом ожидая необычного зрелища.

Но и тут опять всё пошло не так. Вышедшая из принтера нетканое целлюлозное полотно тоже оказалось «не такое», а для достойной одежды требовались непременно натуральные растительные волокна или шерсть. Не беда, пусть стопроцентно натуральная ткань — это вроде как редкий продукт, но в Сети, весь мир охватывающей, подходящих предложений предостаточно.

После вдумчивого знакомства с верхушкой почти бесконечного ассортимента Иван заказал дюжину самых симпатичных кусков, а затем отправился в гараж изготавливать швейные иголки. Обошёлся без чана и принтера, просто надел силовые перчатки, взял за образец историческую картинку, изображающую работу средневековых портных, и слепил десяток похожих на нарисованную игл из старого стального болта.

Первый заказ был доставлен почтовым дроном уже через три часа. Тут же выяснилось, что замечательная льняная ткань окрашена «неправильным» красителем, и поэтому опять-таки не годится, чтобы прикрывать божественную наготу. Иван мысленно выругался, успокоил себя тем, что неудачная ткань будет замечательно смотреться в качестве шторы на веранде, и предложил Кэтэ дождаться, когда придёт всё, и уже тогда что-то решать.

Остальные посылки прилетели тоже весьма скоро, но Кэтэ не поспешила приступать к работе. Она залипла. Сеть, ранее игнорируемая ею, как бесполезное колдовство, внезапно оказалась полезной, но непонятной. Кэтэ тревожно заглядывала в экран монитора, переходила по ссылкам наугад и возмущённо ворчала. Голосовой интерфейс не понимал её языка, а все попытки общаться с ИИ проводника на русском приводили к странным результатам. На языке Ивана Кэтэ сумела выучить не более сотни слов, да и те понимала как-то очень по-своему. Проводник же имел собственную гордость и своё мнение о том, что показывать пользователю, и забрасывал Кэтэ в такие дебри, откуда она не выбиралась.

Наблюдая этот горький катаклизм, Иван сочувствовал, но помогать не спешил. Сопровождать женщину в магазин с тряпками, даже виртуальный, ему совсем не улыбалось. Но Кэтэ проявила коварство. Она потребовала сделать что-нибудь, чтобы русский язык стал ей понятен, и подкрепила своё распоряжение хмурым и страдающим взглядом исподлобья. Отказать было никак, тем более что решение проблемы имелось, простое и понятное.

* * *

Кэтэ признала-таки семь из двенадцати доставленных кусков ткани соответствующими её уникальным требованиям, и теперь возилась, создавая нечто. Иван в ту сторону даже не смотрел, а мастерил для неё языковой костыль.

Элементарщина, на простые и сто лет всем известные очки дополненной реальности, с наушником и микрофоном, ставится программа-переводчик, и они переводят с любого языка на какой угодно другой, будь перед ними устный разговор или текст. Звук приходит пользователю прямо во внутреннее ухо, а текст — в глаз на сетчатку. Здесь уже нечего изобретать, одна беда: язык Кэтэ не известен на Земле, и словарей для него взять негде.

Намереваясь решить проблему силой собственного усовершенствованного разума, Иван запустил мозговой сопроцессор на полную мощность и извлёк из памяти все известные ему слова инопланетного языка. Всего их насчитывалось шесть тысяч двести семьдесят четыре. Не густо. Какой-то, и в самом деле, дикарский язык.

Но бедный словарный запас — это даже хорошо, это значит, что меньше работы с переводом. А вот где, собственно говоря, все эти слова в его памяти находятся? В псевдонейронах его «надмозга» ничего подобного не хранилось, это точно установила самодиагностика, а для его родного биологического мозга изучение с нуля целого языка со всей лексикой и грамматикой всего за четыре часа сна после «волшебного» поцелуя представлялось ненаучной фантастикой.

Иван забрался в медицинский сканер, запустил проверку мозговой активности и снова принялся вспоминать инопланетные слова. Картина складывалась загадочная: псевдонейроны из изменённого углерода нагружались работой и ощутимо нагревались, а вот живые клетки мозга демонстрировали очень умеренную активность. Совсем не похоже на то, как работает человеческий мозг, честно пытающийся что-то вспомнить. Но как только Иван начинал сочинять разные фразы по-китайски, всё приходило в норму. Сканер тут же докладывал, что долговременная память задействована и работает со всем старанием. И опять перевод внутреннего диалога на инопланетянский, и тут же снова живой мозг начинал бездельничать и прохлаждаться.

Как такое вообще могло быть, приходилось только гадать. Либо к его голове прицепилось что-то, чего не видит даже серьёзный медицинский прибор, либо его голова подключается к внешнему хранилищу данных, непонятно где находящемуся, но и это подключение всё равно не удаётся обнаружить. Вчерашний случай, когда Кэтэ неизвестным способом восстановила расплавленную ложку, разумеется, из этого же ряда.

Расспрашивать Кэтэ, чтобы выяснить, что это было, скорее всего, бесполезно. Она, наверняка, расскажет, что-нибудь про магию или божественные силы. Таким образом, прямо сейчас следовало заниматься понятным делом, а все странности подмечать и запоминать, чтобы собрать в мысленную «папочку» как можно больше сведений.

А потому дальше для него началась утомительная рутина. Сначала Иван скопировал в память очков все инопланетные слова. Только их звучания, разумеется, знаний о письменности чужого языка он не имел, скорее всего её просто не существовало. Затем указал для каждого слова его лексическое значение, чтобы программа-переводчик хотя бы грубо могла подобрать его русский аналог.

После этого настало самое сложное. Требовалось проанализировать грамматику чужого языка, чтобы переводчик выдавал не набор слов, а осмысленный текст. Проще сказать, чем сделать, задача для лингвиста, а не профана вроде него.

К счастью, нужное средство, способное помочь расшифровать неизвестный язык, или придумать собственный, в Великой Мировой Сети, этом хранилище мудрости человечества и всемирной помойке, нашлось. Иван подключился к показавшемуся ему наиболее адекватным порталу, попросил Кэтэ рассказать что-нибудь интересное про её мир, а сам принялся вести синхронный перевод. Оба варианта рассказа уходили к далёкой нейросети, которая слушала, сравнивала, искала соответствия и пыталась сама исполнить роль переводчика.

Через два часа машинный перевод речей Кэтэ стал вполне вменяемым, а Иван узнал ещё больше историй, похожих на древние легенды. Поверить в них было сложно, но и причин не верить не имелось. Не врала же ему рассказчица. А зачем ей врать?

Иван перенёс образ новой нейросети в теперь уже готовые к работе очки. Теперь следовало начать отладку, делать которую ему не хотелось категорически. Уже приближался вечер, а его голова страдала от перегрева и болела. Поэтому он максимально быстренько и доходчиво объяснил Кэтэ, как пользоваться прибором, и какими голосовыми командами вносить исправления в перевод в случае ошибки.

А потом, убедившись, что она всё делает правильно, а очки верно и без заминок нашёптывают ей на уши перевод просматриваемых электронных страниц, Иван отправился спать. Пусть уж дальше квартирантка разбирается сама.

* * *

Поутру явилась Роза Мария во всей своей силе и славе. И, как привыкла, без предупреждения.

Неожиданно загудевший в небесах октокоптер класса «летающий дом» сделал круг, потом завис и начал плавно опускаться на поляну перед газоном. Иван вышел на открытую веранду, Кэтэ выскочила следом, и, получив объяснение, что за гостья пожаловала, многозначительно на него уставилась. Важный намёк, заключённый в её взгляде, оказался Ивану непонятен, поэтому она раздражённо махнула рукой и убежала обратно в дом.

Шумный летательный аппарат сделал громкий «кряк» и сел, его восемь винтов резко снизили обороты и затихли. Кэтэ вернулась на веранду с креслом в руках, поставила его напротив ведущей к дому тропинки и села в него, высоко задрав подбородок и держа спину идеально прямо.

На ней была собственноручно сшитая обновка, снова похожая на мешок, но многослойный, со сложными складками и разрезами. Все те разноцветные куски ткани, что были накануне признаны годными, оказались разрезаны на широкие ленты, а затем замысловатым образом сшиты так, чтобы цветные полосы пересекались и накладывались друг на друга. В движении их цвета перемешивались, и по всему странному пёстрому балахону метались яркие пятна. Дополняли божественный гардероб розового цвета резиновые шлёпки, надетые по причине прохладной осенней погоды. По скромному Иванову мнению, такой прикид был бы в самый раз для циркачки, а не богини, но признавал, что её божественности, конечно же, виднее.

Люк на боку октокоптера открылся, опустилась аппарель, и на пожелтевшую осеннюю траву выпрыгнул Цербер, маленькая собачка с густой пуленепробиваемой шерстью оригинальной в жёлто-чёрную полоску масти, чтобы никто не спутал с настоящей живой собакой. Следом из люка выглянула Роза Мария и радостно заулыбалась. Иван тут же вышел навстречу, и помог даме благополучно сойти вниз по опасной наклонной плоскости на целых сорок сантиметров возвышающейся над землёй.

За мелкой хозяйкой на лужайку спускалась вся ей свита. Эльфийка Эля была Ивану давно знакома: та самая горничная-официантка из «Мышеловки», предмет частых шуток и причина вечного смущения для Розы-Марии. В этот раз хозяйка всё же решилась снова её включить и вернуть к активной жизни.

А другие две фигуры, сопровождающие владелицу секретного кафе, оказались отлично знакомы заочно, пусть он и увидел их впервые. Боевые кошкодевочки, одна пегая и лохматая, другая беловолосая и опрятная, выращенные в чане по его проекту. Они, облачённые в чёрные кожаные комбинезоны, держали нагинаты на плечах и стояли, слегка сутулясь, отчего вид имели опасный.

Иван собрался немедленно расспросить прибывшую гостью, отчего нулевой образец его новой разработки изготовлен сразу в двух экземплярах, но не успел даже поздороваться.

Кэтэ, не вставая с кресла, громко воскликнула:

— Мы не знакомы, уважаемая гостья. Пусть нас представит друг другу тот, кто уже является нашим общим другом!

Её голос двоился. Поверх её речи на родном языке наслаивался писклявый голосок автопереводчика из очков. На улице при ветреной погоде перевод был едва слышен, да и звучало всё вместе как-то несолидно. Потому Иван поспешил ей на помощь.

— Мари, это Кэтэ Роти Мутай, инопланетянка. У себя на родине она великая богиня. Но и на нашей планете тоже девушка немаленькая. Прошу любить и жаловать.

— О, привет, — широко улыбнулась Роза Мария и помахала ладонью. Кэтэ, всё также сидя, улыбнулась в ответ и зеркально повторила жест приветствия.

— Кэтэ, — продолжил ритуал взаимного знакомства Иван, — это Роза Мария Бебаяка…

— Цу Шварценкёлер! — перебила его представляемая.

— Правда? — замешкался Иван. — Извини, я думал, вы официально ещё не… — и вернулся к началу:

— Это Роза Мария цу Шварценкёлер, моя давняя знакомая, хорошая подруга и вообще во всём замечательный человек, она давно мечтает с тобой познакомиться.

Кэтэ, стараясь изо всех сил двигаться величественно и не потерять шлёпки, поднялась с кресла и шагнула навстречу.

— Ого, высокая, — заметила вслух Роза Мария, Кэтэ довольно улыбнулась, а Иван вспомнил, что имя Кэтэ как раз «высокая» и означает.

— Я ждала тебя, Роза Мария, — громко произнесла Кэтэ. Её голос звучал гордо и торжественно, но вторивший ей писклявый перевод убивал весь пафос, внося в торжественную речь привкус балагана. Иван заподозрил, что скоро непременно случится какая-нибудь фигня.

Тем временем Кэтэ взяла пигмейку за руку и мягко, но настойчиво повела её в дом.

— Ай, послушай, — бухтела влекомая на буксире Мари, — я вообще-то к Ивану приехала. Хотела узнать, как он тут с тобой поживает. Ну и с тобой, понятно, я тоже рада буду поговорить. Но надо же ему показать сперва…

Входная дверь захлопнулась, и её голос перестал проникать на улицу. Иван успел заметить, как шустрый Цербер успел проскользнуть в дом вместе с девушками. А три неподвижные фигуры: кибер-эльфийка и обе кибер-кошки, остались послушно стоять на месте, у открытого люка октокоптера.

— Добро пожаловать в мой дом, великая богиня, добро пожаловать и вам, прекрасная графиня, — вздохнул Иван, поднимаясь на веранду. — Ну и ты, Ваня, тоже заходи.

Во внутренний почтовый ящик постучалось сообщение, достаточно важное, раз уж смогло преодолеть фильтр. Иван глянул, что там, и убедился, что фильтр работает корректно, письмо отправил Ганс. Новость его послание содержало весьма печальную: Роза Мария окончательно рассорилась с африканской роднёй. Понятно теперь, отчего она так решительно открестилась от собственной девичьей фамилии.

— … такое вообще нифига не нравится! — звонко раздался её гневный вопль, едва Иван приоткрыл входную дверь. Тихоней и скромницей Мари никогда не была, а содержащегося в ней гиперактивного миролюбия и принуждающего всех к миру пацифизма хватило бы на десятерых. К тому же, «бойся разозлить доброго человека», особенно если доброта эта навязчива и бесцеремонна. Но ещё страшнее разгневанная Роза Мария могла оказаться не для того, кто послужил причиной её гнева, а просто нечаянно рядом постоял. С действительного виновника можно потребовать объяснений, понять и простить, а случайному свидетелю и оправдаться-то нечем. И в самом деле, чем можно обосновать ненамеренное появление в неудачное время в неудачном месте, особенно если оно совершенно случайное?

Справедливости ради, следует признать, что Роза Мария, говорившая всем, что она на самом-то деле человек мирный и терпеливый, честно старалась такому идеалу соответствовать. Но это значило только, что скандал возникал без предупреждения, когда её терпение внезапно не переполнялось даже, а скачкообразно переворачивалось в отрицательную фазу. Вот всего пару минут назад она покорно позволила Кэтэ вести себя за руку, но вдруг что-то замкнуло, и теперь только держись!

— Что случилось? Что тебе не нравится? — бегом влетая в кухню, встревожено спросил Иван. Крайне важно было перевести огонь на себя, пока женщины не разругались. Какова окажется Кэтэ в стервозном состоянии Ивану узнавать не хотелось, а здравый смысл подсказывал, что девушки, считающие себя богинями, могут оказаться недовольны, если на них наорать. А если прямо в его доме начнётся выяснение отношений с использованием разных сил, естественных и не очень, и непременно с перетягиванием хозяина жилища на свою сторону, то дом такого катаклизма может и не пережить. Пока ещё предотвратить разрушения казалось возможным: Кэтэ стояла молча, держа в руке горячий чайник. Рот её удивлённо приоткрылся, а глаза широко распахнулись в полном офигении. Да, богиня и в самом деле только что открыла для себя нечто новое.

— Да всё мне нравится! — переключилась Мари на Ивана, что тому и требовалось. — Особенно нравится, что все вокруг с ума посходили! Сначала ЭТИ сдурели окончательно, а потом вдруг и ты! А Ганс, как к тебе съездил, так сразу же раааз, внезапно тоже куда-то засобирался, меня не спрашивая! А на следующий день снова ЭТИ о себе напомнили, а у них уже совсем шиза, не лечится…

Роза Мария сбавила громкость и плюхнулась на стул. Кажется, сегодняшний взрыв обещал быть кратковременным. Или же в этот раз её переживания оказались и в самом деле глубокими, и доставляли ей настоящую непритворную боль, которая от волнения и крика становилась только сильнее.

— А потом вон она, — скорбно сгорбившаяся Мари кивнула в сторону всё ещё недоумевающей Кэтэ, — потащила меня куда-то, ничего не объясняя, словно вы все уже что-то решили про меня. Меня что, продали что ли?

— Погоди, ты о чём вообще… — попытался узнать причину для столь нелепой отповеди Иван, но Роза Мария уткнулась лбом в стол и зарыдала. Что с этим делать и как её успокаивать, Иван не представлял. Ситуация казалась донельзя глупой сама по себе, а недовольное ворчание Цербера, доносящееся из-под стола, намекало на некоторые возможные неприятности.

Кэтэ поставила чайник на стол и склонилась над плачущей девушкой. Признаков гнева на её лице не проявлялось, ни гнева божественного, ни обыкновенного. Иван, рассмотрел в её взгляде только сочувствие. На миг он обрадовался, что женская битва на кухне не состоится, но тут же его ужалило тревожное подозрение. Если Кэтэ сейчас вздумает преодолеть проблему враждебности и недоверия тем же способом, каким решила её с Гансом, то быть беде.

Но Кэтэ просто села на соседний стул и сказала:

— Я думала, что ты ко мне приехала. Я думала, ты приехала, чтобы со мной поговорить. Иван же за этим тебя приглашал. — Кэтэ помолчала немного и продолжила ровным и участливым тоном. — А я чай согрела. Ты какое варенье любишь?

Вздрагивающая от рыдания спина Мари замерла, а затем снова затряслась, теперь гораздо чаще. Из-под скрещенных на лице локтей послышались странные шипящие звуки, очень похожие на смешки сквозь заполненный соплями нос.

— Ты так смешно говоришь через этот переводчик, как будто пукаешь, — прошепелявила она, и в самом деле прекратившая плакать и теперь смеющаяся.

Иван молча признал, что переводчик и впрямь получился не вполне удачный. Его слабый голос безуспешно старался перекричать собственную речь Кэтэ, которая совсем не заботилась о том, чтобы говорить потише. В результате на кухне прозвучала странная двухголосая смесь русского с «инопланетянским». Тембры двух голосов не гармонировали, интервал между ними оказался не вполне музыкальный, и поэтому в результате их смешения возникал неблагозвучный скрип.

Кэтэ недовольно скривилась и сняла очки.

— Я сама говорит. Не через переводчик. — Заявила она, наполняя свою чашку. Потом она пододвинула банку с вареньем к себе поближе и полностью сосредоточилась на чаепитие, демонстративно глядя только на содержимое банки, и никуда больше.

— Ты сказала, что «они» с ума сошли, это ты о своих родственниках? — Иван начал разбираться в причине неожиданной слезливой драмы.

— Угу, они, — нехотя подтвердила Мари, уже не плача и стыдливо отворачиваясь, чтобы спрятать зарёванное лицо.

— Мне Ганс написал, они резко против ваших отношений, а ты решила их послать подальше. Досадно, конечно, но ведь у вас уже давно так.

— Ганс слишком просто ко всему относится, и не воспринимает их всерьёз, — призналась девушка, — а зря.

Роза Мария надолго замолчала, собираясь с мыслями. Внезапно прямо перед ней возникла чашка с горячим чаем, а следом подоспело блюдце с варением. Кэтэ, доставившая всё это ей почти под нос, отвернулась, и снова сделала вид, что находится где-то далеко и очень занята. Только её ложка звякала внутри банки с периодичностью метронома.

— Мы с Гансом решили нормально пожениться, — начала рассказ Роза Мария. — Так в наше время мало кто поступает, но мы решили всё сделать по правилам, как в старину. Мои родичи об этом как узнали, так сразу же заявились всей толпой, потребовали, чтобы я ехала обратно в их Африку. Был скандал, мы с парнями еле их выпроводили.

— Я помню, это месяц назад случилось, я же с вами был тогда, — закивал Иван. — Там ещё прикольный парень был, которого они твоим женихом назначили. Всё грозился Гансу по морде съездить, но делал вид, что не может допрыгнуть.

— Ну да, — подтвердила Мари. — А потом они репы почесали и решили, что на Земле им тесно, а на Марсе будет в самый раз. Там же нет проблем построить отдельный купол, куда проклятых белых колонизаторов, смешавших кровь с грязными неандертальцами, можно не впускать.

Иван презрительно фыркнул. Роза Мария согласно фыркнула в ответ и продолжила:

— И это ещё не самое смешное. Они вдобавок мой диплом пигмейской чистокровности аннулировали, представляешь?

— Бред же. Твоя генетика не поменяется оттого, что ты замуж выходишь. Если дали документ, что у тебя вот такая генетическая наследственность, то куда она денется?

— Ой, эти дипломы с самого начала бред. Пигмеев на свете почти миллион, а этих сектантов — две сотни. Свою бумажку они кому захотят, тому и дают, а как расхотят, то отбирают. Короче, неважно уже, — подвела итог Мари и снова замолчала.

— Дальше что было? — подтолкнул разговор Иван.

— А дальше ты в гости прилетел, и говоришь: «То-сё, у меня инопланетянка дома, приглашает всех на планету Нибиру, выгонять рептилоидов». Дальше что было, догадываешься?

— Ты попросила Ганса посмотреть, что у меня дома происходит?

— Верно, — подтвердила Мари, — а Ганс такой от тебя вернулся, и говорит: «То-сё, Иван молодец, инопланетянка классная, я обо всём договорился, полетели со мной, Розочка, будем вместе строить Галактическую Империю».

Рассказчица снова замолчала, и устало прикрыла глаза, и Ивану показалось, что из них снова собираются политься слёзы. А ещё он заметил, как встрепенулась Кэтэ, услышав про «галактическую империю». Она даже перестала делать вид, что интересуется только вареньем в банке, а смотрела прямо на собеседников, и даже уши её словно заострились.

— Мари, не молчи, пожалуйста. Ну что такое случилось, что из тебя всё приходится тянуть?

— Иван, — тяжело вздохнула пигмейка, — скажи, в чём сила, честь и слава рода?

— Ну, сила — это когда у рода много народа, а слава — это когда все они известные и уважаемые, ну и типа честь… — попытался излагать свои соображения Иван, но замолчал, наткнувшись на скептические взгляды сразу обеих девушек.

— Честь состоит в том, чтобы никому не уступить, а сила и слава в том, чтобы никакая обида не осталась отмщённой, — Роза Мария заявила это так уверенно, словно рассказывала про «два плюс два» первокласснику. Кэтэ с полным согласием кивала, отодвинув в сторону чашку.

— Я, кажется, примерно понял, к чему ты ведёшь, — встревожено ответил Иван, — ну скажи уже, наконец, что за дрянь случилась?

— Меня изгнали из племени, — пожала плечами Роза Мария. — Но то фигня. Обещали простить, если вернусь. А вот вас с Гансом прокляли. Ганса — понятно за что. А тебя они запомнили с того раза ещё, когда ты меня сбежать из дома уговорил.

— Прокляли, да? — удивился Иван. — Это ты серьёзно? Демон Мумба-Юмба, восковые куклы и иголки, лучи поноса?

— Мумба-Юмба, да, — согласилась Мари. — А ещё нанотех. Будто сам не знаешь, чего можно в воду или воздух напустить. Сглаз, идентичный натуральному.

— Не посмеют, — возразил Иван. — За такое им самим сделают бо-бо.

— Напрямую и внаглую — не посмеют. А если аккуратно, чтоб следов не нашли — очень даже могут. Вы же с Гансом оба модифицированные, воздействие на вас замаскировать проще.

— Значит, мы будем осторожными, — заключил Иван.

— Я вас обоих плохо знаю что ли? Да никогда вы осторожными не были, вечно сначала делаете, а думаете потом, — сердито буркнула Мари. — А когда я письмо с проклятьями получила, то сразу же и ваше странное поведение для себя объяснила: вот оно, уже началось. Чего-то вам подмешали.

— А тебя, — обернулась она к Кэтэ, — я и вовсе не ожидала увидеть. Думала, что ты на самом деле галлюцинация наведённая, или типа того. Больно уж сказочная история. Но ты есть, и вроде как нормальная, — резюмировала Роза Мария, оглядывая Кэтэ с ног до головы. — Поэтому мне кажется, что пока ничего страшного не случилось, но только очень странно всё…

Снова потянулось мучительное молчание. Ивану оказалось просто нечего ответить, доказательства правдивости рассказов Кэтэ у него не было.

— Ты в Африку едет? В свой народ возвращается? — спросила Кэтэ, разглядевшая в грустной истории об особенностях жизни на планете Земля что-то своё, инопланетянское.

— Да с чего вдруг? — взвилась Роза Мария. — Нафига они мне сдались?

— Родная кровь всего важней, — ответила Кэтэ. — Твои боги и предки.

— Да пусть они все в жопу идут! — Мари продолжила сердиться. — Я с Гансом останусь. Ну и с вами со всеми, — кивнула уже Ивану, а потом обернулась к Кэтэ: — Если они оба собрались куда-то с тобой, и если это не какой-то обман, тогда и я тоже в деле.

Иван обрадовался, полностью одобряя эту речь, и пока он злорадно фантазировал, какие рожи были бы у дорогих родственничков Мари, если бы те оказались здесь и сами всё услышали, потерял контроль над ситуацией и упустил нечто важное. На Кэтэ сказанное произвело совсем иное впечатление. Она тоже улыбалась, но не злорадно, а торжествующе и благодарно, словно только что получила давно желаемый подарок и оттого счастлива.

— Роза Мария! — начала Кэтэ, вплотную подойдя к маленькой пигмейке и глядя на неё сверху с выражением крайнего, за гранью приличия, дружелюбия. — Кэтэ Роти Мутай благодарит тебя! Ты потерял свой кровь из-за меня! Я даёт тебе новую кровь, чтобы заменить твой и будет твой мать!

— Стой, дура! Не надо! — закричал Иван, пытаясь её остановить, но опоздал.

Кэтэ уже успела обнять Розу Марию и легко её приподняла, а та, не вполне верно представляя, что именно сейчас произойдёт, потянулась навстречу и без смущения приняла поцелуй в губы. Иван на миг поддался панике, но смирившись, что худшее уже случилось, взял чувства под контроль и разогнал свои псевдонейроны на максимиум. Нависшая проблема представлялась ему грозной, но решаемой, если действовать быстро.

Кэтэ в недоумении покосилась на Ивана, мол: «Чего орёшь?», но Роза Мария удивила её куда сильнее, включившись в процесс с жарким энтузиазмом. Кэтэ от неожиданности замерла, а Мари обвила её ногами, а ртом присосалась, словно пиявка. Это продолжалось ровно девять секунд, а потом её глаза помутнели, а руки, успевшие обнять Кэтэ вокруг шеи, бессильно повисли.

Из-под стола раздалось громкое рычание, пока ещё всерьёз не угрожающее, а только первое предупреждение.

— Цербер, приказ шестьдесят шесть! Сидеть смирно! — скомандовал Иван, надеясь, что лень Розы Марии оказалась сильнее, чем её педантичность, и она не заморочилась деактивировать отладочные коды ИИ своего телохранителя. В противном случае придётся бросать Мари на кухне, а Кэтэ хватать и скорее тащить вон из дома, потому что голыми руками драться с боевым киборгом, даже мелким, даже имея разогнанную нервную систему, затея безнадёжно глупая.

Кэтэ, сообразившая, что маленький рычащий зверёк может оказаться кусачим, решила спастись от него и запрыгнула на стол, прихватив и спящую в её руках Розу Марию. Цербер, решивший, что хозяйку похищают, снова зарычал, но уже куда более низким и грозным басом и стремительно выбежал из-под стола. В его скромных размеров теле не нашлось бы места для достаточно широкого горла, способного издать звуки низкой частоты, поэтому рычание он генерировал всей поверхностью тела. Дрожь пробегала по спине маленького киберпса, и казалось, что от злости его аж трясёт.

— Цербер, заткнись, — пробормотала Роза Мария во сне и беспокойно заворочалась у Кэтэ на руках. Цербер заткнулся и широко распахнул глаза, став похожим на персонаж мультика. Теперь его мордочка подошла бы милому и чем-то удивлённому щенку, но большой ошибкой было бы в это поверить. Киборги, как не старались развить их интеллект, всё ещё не настолько разумны, чтобы постичь тонкости человеческих отношений. Поэтому нет смысла делать телохранителя умным, гораздо эффективнее дать ему простые, как у насекомого инстинкты и множество разнообразных датчиков, постоянно ищущих вокруг признаки агрессии. Сейчас в углеродных мозгах маленькой, но опасной собачки боролись несколько шаблонов поведения, от простой бдительности до последней смертельной атаки, а глаза пребывали в режиме максимального внимания и старались собрать для анализа всю доступную информацию.

— Цербер, повторяю, приказ шестьдесят шесть! — снова начал заклинать его Иван. — Твоя хозяйка спит, сиди смирно!

Вроде бы всё получилось. Раз уж пёсик до сих пор не бросился в бой, значит, что-то убедило его принять мирное решение. Возможно, приказ Розы Марии замолчать заставил его поверить, что с хозяйкой всё в порядке, или же отладочные коды, дающие права администратора лично Ивану, главному создателю этого ИИ, всё ещё работали. А может, верными были сразу оба предположения.

— Кэтэ, отдавай Мари мне и слезай со стола, всё равно от Цербера там не спрячешься, — осторожно заговорил Иван, краем глаза наблюдая за собакой и готовясь отпрыгнуть в сторону, если та опять зарычит. Но сторож вёл себя спокойно и позволил Кэтэ спуститься на пол. И в тот самый момент, когда сопящая Роза Мария переместилась в руки к Ивану, дверь распахнулась, и на кухню вломились сразу три воинственных существа.

В первом ряду пёрли вперёд плечо к плечу обе кошкодевочки. Нагинаты, непригодные для сражения в помещении, они где-то оставили, а в качестве оружия имели при себе длинные кривые кинжалы с обратным изгибом. За их спинами укрывалась Эля со здоровенным, кибермать её за ногу, гаусс-пистолем в руке.

«Роза Мария, ты что творишь? — промелькнуло у Ивана в голове. — За применение боевого оружия по человеку киборга немедленно транклюкируют нахрен, а хозяйке вынесут такое строгое предупреждение, что и правда придётся переехать на Марс».

— Приказ шестьдесят шесть! — закричал Иван в третий раз. — Хозяйка спит, будить не велела, надо срочно отнести её в спальню!

— Гансик, сделай футбол потише… — проворчала Роза Мария.

Кошкодевочки прекратили наступление и почтительно замерли, но Эля и не думала останавливаться. Она решительно и ловко протиснулась между затормозившими соратницами и встала напротив Ивана. Ожидаемо, эту боевую официантку программировал не он, и произнесённый им отладочный код оказался ей безразличен.

— Пожалуйста, уважаемый клиент нашего кафе, простите меня за дерзость, но будет ли дозволено недостойной рабыне узнать, отчего хозяйка изволит спать в самый разгар этого прекрасного солнечного дня? — вежливо и мило улыбаясь, задала вопрос ушастая эльфийка в костюме служанки. И пусть пистолет был направлен дулом в пол, а рычажок предохранителя стоял в положении «ноль», но менее опасной оттого ситуация не становилась. Киборги очень быстры.

— Медицинский эксперимент, — объяснил Иван, — испытание нового общеукрепляющего препарата замедленной усвояемости.

Киборги понимают всё буквально, поэтому дальше не возникло никаких затруднений. Иван спокойно донёс Мари до кровати в гостевой комнате, сопровождаемый молчаливым кортежем, послушно следующим позади. Один только Цербер не унимался и путался под ногами. Он метался по коридору от стены к стене, отражаясь от них, словно теннисный мячик с пропеллером, под неожиданными углами и по кривым траекториям. Таким способом генератор случайных чисел старался сделать его трудной мишенью для предполагаемого стрелка, ради чего и заставлял совершать хаотичные перемещения.

Спать Розу Марию уложили, словно королевскую особу, с почётным караулом, замершим у дверей, и заботливой служанкой, неусыпно бдящей возле постели. Цербер же шустро запрыгнул на кровать и уселся у хозяйки в ногах, где на ложе оставалось ещё много свободного места.

Кэтэ глядела на происходящее с живейшим интересом, глаза сверкали, нос задрался в потолок, а губы, сложившие ликующую улыбку, шевелились, шепча что-то торжественное. Иван схватил её за руку и вытащил в коридор, пяткой прикрыв двери в спальню, аккуратно, чтоб не нашуметь.

— Ты что творишь? — сердито спросил он виновницу переполоха, которая не торопилась принимать виноватый вид. Впрочем, ненадолго что-то похожее на сожаление на её лице всё же возникло.

— Не подумала, прости, — вздохнула она, не переставая улыбаться, но делая несчастные глаза. — Я привыкла быть сильнее всех духов, и не ожидала, что эти меня не испугаются. Больше так не буду, обещаю!

— Ты мне лапшу не вешай, — ответил Иван, пытаясь остаться спокойным и не заорать на собеседницу. — Я надеялся, что такой фигни, как с Гансом, больше ни с кем не будет. И каких ещё духов ты выдумала?

Кэтэ вздрогнула и посмотрела на Ивана как на идиота.

— Духи, — начала она объяснять смиренным тоном, словно умственно отсталому, — это те четверо, которых Роза Мария привела с собой. Маленький зверь, два больших полузверя и рабыня демон, самая опасная. Я не ждала от них неприятностей, признаю. Но ведь ты всё равно с ними справился. Молодец!

Она закончила монолог и покровительственно улыбнулась, приглашая немедленно закончить спор и во всём с ней согласиться.

— Да чего ради тебе вообще понадобилось Мари обсасывать? — зарычал Иван, схватив нахалку за плечи и с трудом сдерживая желание как следует её тряхнуть.

— О! — только и послышалось в ответ, Кэтэ такой вопрос отчего-то поставил в тупик. Она некоторое время заглядывала Ивану в глаза, пытаясь найти что-то важное, а затем нахмурилась и обличающее ткнула его пальцем в грудь.

— Ты бессердечный и чёрствый сухарь! — гневно прошипела Кэтэ, сбросив Ивановы ладони с плеч. И добавила ещё, вспомнив русское слово: — Эгоист!

Эта отповедь, вместе с внезапным обвинением, звучала настолько вздорно и замысловато, что было бы глупо пытаться сразу отвечать. Лучшим решением было послушать дальше и понять, что за тараканы такие так грозно разбушевались.

— Не понял? — Кэтэ нависала над ним, словно превышала ростом не всего-то на десяток сантиметров, а на целый метр. — Пошли, покажу!

Она взяла его за руку, точно так же, как он её до этого, и повела к выходу.

На улице ещё сильнее похолодало, стемнело, и падал первый в этом году снег. Мокрые слипшиеся хлопья неуклюже валились на траву, подтаивали и покрывали её сероватой кашицей. Их шлепки заглушали все прочие звуки до тех пор, пока Кэтэ не выбежала на лужайку и не махнула рукой куда-то в сторону леса.

— Смотри! — потребовала она, не заботясь проверить, смотрит ли Иван в указанном направлении. — Что ты видишь там, лес или деревья? Угадай!

«Кажется, сейчас будет урок первобытной философии, той самой, что придумали дикари, одетые в криво сшитые разноцветные тряпки и бегающие по снегу босиком», — подумал Иван, но на вопрос ответил, как подсказал здравый смысл:

— Лес, состоящий из деревьев, разумеется.

Далёкий лес в скупом свете пасмурного неба выглядел неровной однородной полосой и едва различался за снежной завесой. Но он, как и все леса на свете, без сомнения, состоял из отдельных деревьев.

Кэтэ как будто придерживалась того же мнения, но дала ему оригинальное продолжение.

— Каждое дерево, — восторженно вещала она, — рождается из семечка, вырастает до самых облаков, а потом умирает. Через много лет не останется ни одного дерева из ныне живущих, но лес всё также будет стоять! Ты понимаешь, почему это так?

— Я похожие банальности уже сто раз слышал, — разочарованно вздохнул Иван. Философия и впрямь оказалась первобытной. В точности как у никогда не существовавших в реальности благородных дикарей из пропагандистских фильмов от трижды проклятых борцов за сохранение природы.

— Сейчас ты скажешь: «Мы не получили наш мир в наследство от предков, мы взяли его взаймы у потомков».

— Ого… — удивилась девушка. — Да, это очень мудро сказано! — признала она, а затем взглянула на Ивана с подозрительным прищуром: — А ты что, не согласен?

— «Согласен, не согласен»… Да какая разница-то? — Иван постарался перейти к конкретике. — Как из твоих рассуждений про экологию леса следует, что я эгоист и вообще нехороший человек?

— Прямо следует, — резко выпалила Кэтэ, — потому что один человек значит так же мало, как одно дерево в лесу, но народ, его сила и слава, могут жить вечно!

«Не вечно, ох, далеко не вечно», — подумал Иван, но перебивать не стал, желая поскорее пройти всю заранее известную цепочку рассуждений и закончить разговор. Стоять на мокром снегу в носках было неприятно, но он-то хотя бы точно знал, что не простудится. А вот в хладостойкости инопланетянки, проживавшей ранее, судя по любимому ею фасону одежды, в каких-то тропиках, он был совсем не уверен.

— А ты не понял ещё, какую великую жертву принесла мне Роза Мария, отказавшись от своих родичей? — воскликнула Кэтэ возмущённо. — Если не понял, то ты не только эгоист, но и дурак!

Её поза, мимика и громкий дрожащий голос все вместе выглядели как признаки религиозного экстаза. «Вот интересно, — подумал Иван, — бывают ли верующие богини? И если да, то в кого, в саму себя?»

Но такая интересная мысль была не ко времени, как к предмету спора не относящаяся.

— Погоди, отчего ты решила, Мари сделала это ради тебя? — продолжил выяснения Иван. — Ты с ней рядом сидела и слышала рассказ, как она из-за Ганса с роднёй поссорилась. Если ты и в самом деле считаешь, что это была жертва, то тогда уж Гансу, а не тебе.

— Ты и верно дурак! Ганс тоже человек, а богиня здесь только я, — сказала, как отрезала, Кэтэ. — Для меня не имеет значения, по какой причине человек решил принести мне жертву. Важно лишь, что жертва была совершена. Роза Мария, решив пойти моим путём, пожертвовала самым дорогим, что есть у человека, своей кровью. Ответным даром я приняла её в число своих детей, отказать ей в этом было бы недостойно.

Иван обречённо понял, что объяснение сумасбродного поступка Кэтэ, по-своему логичное и непротиворечивое, получено, и дальше спорить бессмысленно. Разрешить ей вытворять в его доме всё, что взбредёт в голову, было никак не возможно, но и слов, нужных чтобы ясно возразить, не находилось. Виднелась в речах самозваной богини какая-то правота. Пусть кривая и извращённая, но всё же.

«Всё потому, что я хочу ей верить, — догадался Иван, — она нужна мне так же, как и я ей. Разговоры о божественных силах — это сказки, всем её фокусам обязательно найдётся рациональное объяснение. Но она знает дорогу куда-то, а мне здесь терять вроде бы нечего. И хватит уже торчать на холодрыге».

— Эй, ты чего? — удивилась Кэтэ, внезапно оказавшаяся у Ивана на руках.

«Сегодня какой-то специальный день таскания девушек на руках», — развеселился Иван, но в ответ сказал другое:

— У тебя все ноги в снегу.

— Ой, фу! — пискнула Кэтэ и, стряхивая снег, замахала в воздухе пятками, словно велосипедистка. — Эта гадость тут у вас часто с неба падает?

— Когда зима, то почти каждый день. А зима у нас полгода.

Кэтэ обиженно смотрела вверх, пока Иван не внёс её под крышу. В дверях она засмеялась:

— Уже второй раз ты меня вносишь в дом на руках, словно взял в плен!

— У вас пленных носят на руках? — поинтересовался Иван.

— Пленных женщин, конечно, — подтвердила Кэтэ, — ведь они связаны, и сами в дом войти не могут.

— А, я про такое слышал. У нас после свадьбы муж жену на руках вносит в дом. Говорят, этот обычай точно так же появился.

— Но вот, когда-то и вы жили по обычаям, — заметила несомая через коридор Кэтэ, ворочаясь и устраиваясь поудобнее. — А сейчас сплошной беспорядок, колдуны вокруг, снег этот противный!

— А у вас снега не бывает?

— Разумеется, не бывает. Я такого не допущу!

«Ну вот, опять сказочные истории про божественное могущество, — мысленно вздохнул Иван. — А я изо всех сил желаю, чтобы в них нашлось хотя бы немножечко правды. И уговариваю себя, что мне в этом мире нечего терять. Хотя, есть много такого, чего терять мне совсем не хочется. К счастью, всё это я могу унести с собой, вот как её».

* * *

Они сидели на кухне, Иван в кресле, а Кэтэ у него на коленях, и покидать насиженное место не спешила.

— Я иногда думаю, что здорово было бы не возвращаться домой, а остаться здесь, — признавалась она. — Для всех было бы полезно, я бы тут многое исправила и навела порядок. Но я нужна дома, а здесь я чужая и не имею сил. Поэтому и не получится ничего.

«Забавно, она тоже недовольна тем, как устроен наш мир, — подумал Иван, — причина, конечно, совсем не та, что у меня».

— Кэтэ, ты про лес загадку загадывала, — начал он, — у меня такая тоже есть. Представь себе, что в лесу проросло маленькое деревце. Вокруг большие деревья заняли всё место. Их ветви закрывают свет, а корни выпивают всю воду, деревце не может расти. Ждать, когда большие деревья умрут и освободят место, оно не может, они ещё крепкие и будут стоять ещё очень долго. А от их корней уже тянутся вверх прутики, готовые заменить упавшие стволы. Маленькое деревце может прожить много лет, но никогда не вырастет большим. Представляешь?

— Грустная история, — заметила Кэтэ.

— Грустная, — согласился Иван. — А теперь представь, что это деревце выкопали и заново посадили на большой поляне. Там много света и воды, а большие деревья стоят далеко и не мешают. Как ты думаешь, вырастет ли это деревце до облаков?

В ответ раздался громкий смех. Иван недоумённо смотрел на девушку, которая ерзала, сидя у него на ногах и хихикала, словно он её щекотал. Было в этом что-то вызывающее.

— Колдун, ну колдун же! Все вы одинаковые! — она сквозь смех выжимала из себя, а потом, отсмеявшись, спросила: — Вот скажи, если не тайна, за что тебя из дома изгнали?

— С чего ты взяла, что меня изгнали?

— Ты живёшь один. Твоих родичей я не встретила. Ты колдуешь, а колдунов всегда изгоняют, — Кэтэ выдала авторитетное заключение.

Ивану внезапный смех в его адрес и ничем не обоснованные выводы о его личной жизни оказались неприятны, и даже то, что источник раздражения сейчас сидел на его коленях, очень плотно прижавшись, только самую малость подслащивало обиду. Но он попробовал разобраться с вопросом спокойно:

— А за что их изгоняют?

— За колдовство.

— Ну да, логично, — согласился он с безупречно правдивым ответом. — Но такие порядки там у вас. А здесь у нас всё иначе, и меня никто ни откуда не изгонял.

— А родственники твои где?

— Там сложно всё… А если коротко, то их нет.

Кэтэ опять поёрзала и прижалась ещё плотнее.

— Не хочешь говорить, не говори, — грустно сказала она, — Это только твоё дело, я в него не лезу. Но всё равно неправильно, что ты живёшь один. Эта красивая Василиса, которая мимо дома бегает, она ведь точно не твоя женщина?

Эти слова прозвучали так, что не имелось ни малейшего смысла вспоминать дальше про толстую соседку Василису, которая была тут совершенно лишней. Иван подумал, что если бы мысли издавали звуки, сейчас бы вся кухня утонула в звоне разбитых стёкол, потому что прозрачная стена, что разделяла их всё это время, вдруг рассыпалась.

Девушка в его руках неожиданно показалась очень горячей и притягивающей к себе внимание сразу всех чувств. Она находилась словно везде, большая Кэтэ в центре мира, а где-то вдалеке за ней мелкие и незначительные кухня, дом и всё прочее. В её сверкающих разноцветных глазах промелькнуло нечто, заставившее Ивана незамедлительно действовать. Он и не подозревал, что женщина может смотреть так.

На второй этаж вела лестница в два пролёта, с ношей на руках легко преодолеваемая в четыре прыжка, а за ней находилась спальня с ненужной до сегодняшнего дня широкой кроватью.

* * *

Спальня сквозь оконное стекло, работающее в режиме полупрозрачности, освещалась нарядными розовыми и золотистыми всполохами. Снегопад за окном прекратился, а заходящее Солнце подсвечивало посветлевшим тучам пузики, от которых и отражались цветные лучи.

Центр романтической картины, полной счастья и умиротворения, занимала голая Кэтэ, сидевшая на краю кровати в соблазнительной позе. Она не рисовалась, а просто выглядела так по самой своей природе. Иван теперь ясно понимал, что она всегда была такой, но раньше их отношения были слишком холодными, и он этого не замечал.

За количество «раз» Иван не имел причин собой гордиться, героем-любовником, да и просто любовником до сегодняшнего дня ему быть не доводилось.

Повсеместное распространение андроидов и их сестёр гиноидов, снабжённых понятно какими функциями, для всей Земли оказалось крайне неприятной социальной проблемой, как с точки зрения морали, так и с точки зрения единства общества. Иван сейчас был рад, что старался не злоупотреблять, опасаясь пойти путём тех несчастных, увлечённых доступными копиями исторических героинь и персонажей из фантастических вселенных, и позабывших о существовании настоящих живых, проблемных и испорченных равноправием женщин.

Разнообразные приёмы и техники, почёрпнутые во время просмотра теоретических видеоматериалов, не пригодились. Кэтэ была проста и естественна, и, похоже, что сама не слишком опытна и умела. Или ей не нужно было чего-то необычного, недаром дикарям часто приписывают природную простоту, а богиням, если только это не какая-нибудь богиня любви, или хаоса, коварства и разврата, прямоту и честность в отношениях.

Кэтэ разрушила очарование, ласково, но самую малость прохладно произнеся:

— Это был мой дар тебе. Ты доволен?

Иван, как раз собиравшийся затащить её обратно в кровать, не ради продолжения, на которое его сил уже не осталось, а просто так, смутился.

— Ты была со мной не потому, что сама этого желала? — спросил он осторожно, боясь окончательно развеять стремительно тающий аромат хлеба, корицы и неожиданного счастья.

Кэтэ хихикнула, упала спиной на матрац, и, извиваясь словно змея, подползла под бок лежащему Ивану.

— Я подарила тебе то, в чём ты больше всего нуждался, — тихонько прошипела она прямо в ухо.

Иван понял, что совсем не рад это слышать. Его первая женщина, которую он в мыслях уже успел определить своей, заявляет о каких-то иных, кроме искренней симпатии, причинах их близости, слишком похожих на результат хладнокровного расчёта.

— Прости, я не понимаю, — он внимательно посмотрел на неё, — можешь объяснить больше?

Кэтэ повернулась на бок и легла, опираясь на локоть, так, чтобы показать себя целиком.

— Я же богиня, ты не забыл? — задала она короткий вопрос, после чего красноречиво и многозначительно смолкла.

Иван кивнул, сообщая, что помнит о её звании, и сотворил на лице вопросительное выражение, давая понять, что один этот факт сам по себе ничего не значит. Но Кэтэ и не собиралась оставлять Ивана в неведении, она просто сделала драматическую паузу, завершив которую продолжила:

— Ты же знаешь, что боги могут одарить человека чем-то полезным? Боги любят своих последователей, приносящих жертвы и верно служащих, и часто дарят то, о чём их просят.

— Хочешь сказать, ты добрая богиня, дарящая своим поклонникам в качестве награды себя? — догадался Иван. Он постарался, чтоб в его голосе не проявилась досада. Раз уж так вышло, что он связался с профессионалкой, глупо будет показать себя наивным влюблённым юношей и давать повод для насмешек.

Кэтэ опять рухнула на спину, широко раскинув руки, и весело захохотала:

— Ну уж нет, настолько наглых людей, смеющих пожелать подобного, я не встречала! — вырвалось у неё между смешками. — Обычно у меня просят помощи, чтобы на полях созрел урожай, и чтобы выросло всего как можно больше.

— Тогда почему?

— Потому что у Ганса есть Роза Мария, у Розы Марии есть Ганс. А у тебя нет женщины, даже эта Василиса не твоя. Какой другой мой дар был бы для тебя ценнее?

Вопрос из тех, отвечать на которые не требуется. Вместо ответа Иван обнял Кэтэ и притянул поближе. Получилось немного грубовато, словно он торопился вопреки всему осязаемо почувствовать, что Кэтэ и в самом деле «его» женщина.

Забавно даже: эта очевидная неправда не только выглядела удобной и приятной, но и не казалась обманом. Какими бы странными и диковатыми побуждениями не руководствовалась Кэтэ, предлагая себя в обмен на что-то ей важное, на фоне её незамутнённой простоты сложные рассуждения о морали казались неуместными. Её поступок не выглядел как подкуп или соблазнение, и уж точно это не было похоже на торговлю телом. Просто помощь, оказанная близкому человеку в соответствии с какими-то дикарскими понятиями о дружбе.

«Или как милостыня, поданная голодающему», — родилось в голове Ивана гадкое подозрение, после чего его мысли потекли в скептическом направлении.

— А какую жертву я принёс? — для начала решил поинтересоваться Иван. — Я вроде бы ничего особенного не совершил.

— Ты меня разбудил и дал место в своём доме, разве этого мало? — лукаво усмехнулась Кэтэ.

— И в чём тут жертва? На моём месте так поступил бы каждый! — ответил Иван, опуская свою ладонь, лежащую на женской спине, чуть ниже, чтоб яснее показать, как именно каждый бы поступил.

Кэтэ приняла ласку и сама прижалась к нему чуть плотнее, но ответила совершенно невпопад:

— Ты меня немножечко пугаешь.

«Вот так новость», — ошарашено подумал Иван, уже совсем ничего не понимая.

— Твой рассказ о маленьком ростке, которому мешают вырасти большие деревья, на самом деле очень страшный, — объясняла Кэтэ, уже не улыбаясь. На её лбу даже возникла пара складок, подчёркнувшая серьёзность этих слов: — Я знаю, чего хотят от меня Роза Мария и Ганс, а значит, понимаю, почему они готовы служить мне. А ты помогаешь мне просто из прихоти, и ничего не ждёшь взамен. Надеешься только, что я покажу тебе такое место, где тебе не помешают творить, что в голову взбредёт.

— И что в этом плохого или страшного? — Ивану по-прежнему не удавалось уловить здравый смысл в её словах.

— А то, что ты колдун! — с жаром выпалила Кэтэ, подпустив нотку отчаяния. — Всякий раз, когда какой-нибудь колдун пытается сравняться с богами, он заходит страшно далеко! Он отказывается от родных и близких, предаёт друзей и начинает творить ужасные вещи. И он всё равно всегда проигрывает. Вот и я решила это предотвратить.

После такого ясного объяснения Иван уже не мог не дойти до простой мысли:

— Получается, ты вручила мне то, что называешь «даром», только затем, чтобы удержать меня при себе? — ему хотелось поговорить эти изобличающие слова с гневом и обидой, но его женщина по-прежнему послушно лежала в его руках и не пыталась отстраниться. Поэтому он с удивлением заметил отсутствие в собственном голосе даже намёка на упрёк.

В ответ она снова улыбнулась, на этот раз грустно и обезоруживающе:

— Я не смогла придумать ничего другого. Я заранее сделала тебя победителем, чтобы у тебя не было причин становиться моим врагом.

Хотелось ей верить, но было ещё кое-что, требующее объяснения.

— Ты говоришь, что таким способом надеешься укрепить наши отношения, верно? — начал новый расспрос Иван и, получив утвердительный ответ, продолжил. — А поначалу, в первые дни, ты будто бы не сомневалась, что я буду выполнять все твои желания.

Кэтэ снова грустно улыбнулась и пожала плечами, в точности так, как это часто делал он сам. Похоже, этот жест она у него же и подсмотрела.

— А это никак не было связано с твоей привычкой целовать людей, после чего они вдруг засыпают, а потом начинают понимать твой язык? — Иван посмотрел ей прямо в глаза и спросил строго и требовательно: — А что ещё с ними происходит? Ты берёшь их разум под контроль и заставляешь верить себе?

Улыбка на лице Кэтэ сменилась с грустной на азартную, и Иван, настороженно ожидающий каверзы, всё равно в который раз не успел за ней. Он был уверен, что крепко держит её за плечи, но она каким-то хитрым финтом выкрутилась и мгновенно приложилась губами к его рту, умудрившись ещё и обхватить его за шею.

«Чёрт возьми, да она словно пиранья!» — ошалело воскликнул Иван в уме, успев только моргнуть. Он ощутил уже знакомый запах пряностей и жжение во рту, но на этом всё странное и заканчивалось. Других последствий поцелуй Кэтэ не принёс, а необычные ощущения прекратились почти сразу, как только Кэтэ отодвинулась в сторону.

В спальне стемнело, Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Иван принял сидячее положение на кровати и приказал освещению включиться. Кэтэ сидела рядом, смущённо потупив взор.

— На вас, людей этого мира, моя сила очень мало влияет, да и то лишь один раз, — сообщила она. — Я могу передать вам через кровь только знания, но не могу заставить слушаться.

— С людьми из твоего мира всё не так?

— Не так. Каждый, кто получает благословение бога, навсегда остаётся его верным слугой.

Иван почти успокоился, но на всякий случай уточнил:

— А как же Ганс? Он тебе не слишком доверяли поначалу, а после того, как ты его поцеловала, сразу будто бы стал твоим лучшим другом.

— Это ненадолго, — сообщила Кэтэ. — С тобой сначала так же было, ты мне верил и делал всё так, как я хотела. Но сейчас влияние полностью прекратилось, я это очень тщательно проверила.

— Проверила? Когда?

— Когда мы были вместе. Ты делал со мной только то, что нравилось тебе, а того, что хотелось мне, не сделал ни разу, — вздохнула она. — И поцелуи на тебя никак не действовали.

«Ну вот же…» — пронеслось у Ивана в голове, но на этом мысль оборвалась, потому что кто-то громко застучал в дверь.

Внезапный стук в двери, словно нарочно случившийся в обидно не подходящий момент и сорвавший исполнение чего-то желаемого. Как же часто в нём находят причину неудачи! Куда реже бывает, если вам расскажут, как такой же стук пошёл на пользу и позволил избежать ссоры или иных неприятностей. Люди вообще гораздо крепче помнят плохое, чем хорошее, и любят жаловаться на жизнь.

Роза Мария умудрилась постучать максимально своевременно. А затем дверь самую чуточку приоткрылась, и сквозь щель донёсся её довольный голосок:

— Ало, а я вас уже по всему дому обыскалась, а вы вот значит где!

— И давно ищешь? — спросил Иван, пытаясь понять, в который угол спальни скрылись его штаны.

— Нет, не очень, — раздался ответ. — Цербер мне сразу показал, где вы прячетесь.

Иван на миг отвлёкся на шорох слева: Кэтэ, не ступая на пол, вытаскивала из-под кровати свою хламиду и Ивановы штаны заодно. Интерес представляла не только её поза, но и вопрос: как оба этих предмета сумели туда заползти? Полтергейст, не иначе.

— Ты не заходи пока, — бросил в сторону двери Иван, — мы сейчас сами откроем.

— Тогда быстрее собирайтесь, — донеслось оттуда, — а то мне не терпится и на представление посмотреть, и с вашими фокусами разобраться.

Сказано было тоном требовательным и нетерпеливым, примерно так маленькие девочки сообщают о желании немедленно получить когда-то давно обещанный на сегодняшний день подарок. Иван не сильно удивился, поняв, что Мари произнесла фразу на инопланетянском. Несомненно, что такую эту странность за собой заметила и теперь желает поскорее до секрета проделанного с ней фокуса добраться. Что до представления, то ну её нафиг, не смешно…

Спрыгивая на пол и помогая Кэтэ выуживать из-под кровати одежду, он почти крикнул:

— Да, мы сейчас, подожди ещё…

— А чего ты её не пускаешь? — перебила его Кэтэ, а потом повернулась к дверям и позвала: — Роза Мария, заходи без страха, здесь ничего опасного нет!

— Ага! — раздалось в ответ, и дверь распахнулась. Иван успел запрыгнуть в брюки раньше, чем Мари ворвалась с радостным топотом.

Сам не понимающий причины своего стеснения, ведь ничего нового после их совместных морских купаний Мари увидеть не смогла бы, он смутно ощущал, что сейчас предстать перед ней в костюме Адама было бы неправильно. Внезапная бурная любовь с Кэтэ подарила ему замечательный повод гордится собой, а неожиданный финальный разговор разбил радость и заставил почувствовать себя не обманутым даже, а обманувшимся. И в сумме непонятным образом выходило, что ему было стыдно, и отчего-то именно перед Мари, будто это он всё сделал не так. Очень срочно хотелось не только надеть штаны, но и облачиться в доспехи, такие, как у Ганса, с глухим шлемом.

— Круто, — восхищённым шепотом сообщила Роза Мария.

«Ну что крутого ты нашла в том, что мы трахались?» — возмущённо подумал Иван, отвлекаясь от застёгивания старомодного брючного ремня. Мари стояла около умного окна, сделавшегося ради неё прозрачным, и глядела на небо. Кэтэ, так и не соизволившая одеться, пристроилась рядом и была занята тем же.

— Летят, — уточнила Мари чуть громче.

Иван, догадавшись, в чём дело, погасил люстру. Снаружи полился призрачный свет, который ничего не осветил, но заставил ярко сиять множество предметов в спальне. Голубым и холодным, как лёд оттенком флюоресцировали белые простыни, белая ваза и белый потолок. Подоконник и дверь из искусственного камня заискрились, словно благородные опалы под прожектором, а сотня прозрачных заколок, скрепляющих сотню косичек на голове у Мари, сделали её причёску похожей на галактику из голубых и белых звёзд.

По небу высоко над тучами неспешно плыла тёмная звезда с фиолетовым хвостом. Тучи, закрывающие её от взглядов снизу, ярко вспыхивали изнутри, окрашиваясь в тот же сине-ледяной тон, что и простыни. В моменты, когда летящее нечто показывалось в частых разрывах между тучами, едва различимый мерцающий свет слепил, как будто в глаз втыкался гвоздь. Струя тёмного огня весело плясала над землёй, то растягиваясь на полнеба, то многократно укорачиваясь, становилась вдруг похожей на расправленный веер, а затем внезапно разрывалась вдоль на пучок виляющих хвостов.

— Что это? — в ужасе проскулила Кэтэ, схватив Ивана за руку сразу, едва он подошёл к окну. Хватка её тонких пальчиков оказалась могучей, лишь самую малость слабее, чем у накачанной лапищи Ганса. Иван подумал, что ещё немного, и она сломала бы ему предплечье.

— Грузовой корабль, рейс с околоземной орбиты на залунную, — ответил он, освобождая руку от болезненного стискивания и обнимая Кэтэ так, чтоб не давать воли её изящным клешням.

— Корабль? Почему корабль? — в голосе Кэтэ звучали непонимание, надежда на лучшее и недоверчивая радость. Иван ощутил навалившуюся на плечи тяжесть, ноги девушки подкосились, и теперь она повисла на нём. Его правая ладонь оказалась как раз напротив её сердца и чувствовала панический частый пульс.

— «Великая Цель», — вмешалась в разговор Мари. — Они строят огромный межзвёздный корабль на дальней орбите. Материалы поднимают на низкую орбиту лифтом по своей космической башне и собирают там большие секции. А потом ядерным буксиром их затаскивают уже высоко, за орбиту Луны.

Тёмно-фиолетовая звезда ядерного буксира тем временем уходила прочь от Земли. С их точки наблюдения казалось, что она опускается к горизонту, делаясь маленькой и нестрашной. Иван облегчённо заметил, что сердце Кэтэ успокаивалось, а в её ногах снова появлялась твёрдость. Вскоре она уже не висела на его руках, а стояла, плотно к нему прижавшись. Это было немного неудобно, её голое плечо оказалось выше его подбородка и мешало дышать.

— Ну вот, улетел уже, — вздохнула Роза Мария. — Красиво было.

— А я чуть всё не пропустил, — добавил Иван. — Они предупреждали ещё за неделю, что именно сегодня собрались свою «керосинку» разжигать. Но у меня столько хлопот было, что из головы вылетело.

— Очень страшно было. Вы расскажите, что у вас такое по небу летает? — тихо попросила Кэтэ.

Иван подумал, что позабытый запуск подгадал время произойти не менее удачно, чем внезапный стук Мари в дверь спальни. Иначе повод, чтобы без споров и обид обсудить все ранее возникшие вопросы, пришлось бы специально искать. А сейчас даже Кэтэ, привыкшая наплевательски смотреть на всё, что не шло немедленно лично ей на пользу, от одного вида устрашающего небесного зрелища размякла и прониклась смирением.

— Обязательно расскажем! — сообщил Иван, затемняя окно и зажигая люстру. — Нам всем сегодня найдётся, что друг другу рассказать.

— Да, именно! Я хочу понять, что ты сделала с моей головой? — Громко на всю комнату провозгласила Роза Мария и только после этого рассмотрела Кэтэ при свете и озадаченно поинтересовалась: — Ой, а чего ты вся такая неодетая-то?

* * *

Кэтэ, узнавая всё больше про гигантский корабль, строящийся, чтобы лететь к иным мирам, удивлялась, но совсем не по тому поводу, какого ожидал Иван. Он обречённо готовился к тяжёлой борьбе с первобытными представлениями дикарки о природе звёзд и планет. Он заранее смирился с тем, что утверждения вроде: Солнце — это не колесница солнечного бога, не его глаз и не разведённый им костёр, а звёзды не нарисованы на хрустальном куполе, накрывающем плоскую Землю, будут сходу отвергаться или подвергаться осмеянию.

Но внезапно оказалось, что научные познания инопланетных богинь не только соответствуют высоким стандартам земного школьного образования, но и значительно их превосходят. Вот откуда бы Иван мог узнать, что составляющие нашу и все прочие галактики звёзды — это не только ценные источники тепла и света, но и живые существа, обладающие разумом и индивидуальностью? Огненные шары звёзд, если верить рассказу Кэтэ, бывали и добрые, и злые, но чаще всего — безразличные, людей не замечающие и никак к ним не относящиеся.

Земное Солнце Кэтэ горячо хвалила за добросердечность, но осторожно критиковала за высокомерие и легкомысленную беспечность. Ведь если бы не Юпитер, разворачивающий небесные камни в сторону от Земли, то жизни бы на Земле никакой не осталось. Такое перекладывание ответственности за безопасность миллиардов живых существ на тупой газовый гигант по мнению Кэтэ бросало на репутацию нашего Солнца большое тёмное пятно.

Мэтэмутай, Небесная Хозяйка, светило родного мира Кэтэ, вела себя гораздо более ответственно, устраняя все возникающие космические угрозы лично, и жители населённой планеты могли спать спокойно. И спали бы так, если б не иные обстоятельства, от рассказа о которых Кэтэ уклонилась. Упомянула только сквозь зубы про всяких нехороших личностей, из чего следовало, что всему виной, как обычно, политика.

Так что большая-пребольшая банка, наполненная воздухом, водой и всем прочим, нужным для проживания внутри неё человеческого города на протяжении сотни-другой лет, представлялась Кэтэ весьма сомнительным межзвёздным транспортным средством. Куда надёжнее и быстрее было бы договориться со звёздами напрямую, а неспособность к подобному свершению всех землян в целом, и конкретно Ивана и Розы Марии в частности, вызвала в Кэтэ приступ тщеславия.

— Вот видите, насколько ваше колдовство ничтожно в сравнении с настоящими божественными силами! — заявила она, гордо прохаживаясь.

Ивану и в голову не пришло обижаться. Хрупкая женская психика его квартирантки только что испытала шок и трепет в результате наблюдения ультрафиолетового небесного шоу, вызванного плазменным выхлопом термоядерного двигателя, работающего во всю мощь на очень низкой орбите. Теперь яркая и замысловатая натура Кэтэ энергично требовала компенсации, чтобы восстановить внешнюю прочность и внутреннюю гармонию. Тем более, к весьма спорным жизненным принципам своей новой знакомой Иван уже помаленьку начал привыкать.

Но Роза Мария слушала Кэтэ, нервно кусая губы и не сдерживая слёз. Особенно сильно её потряс рассказ о том, как звёзды в галактике рассорились и разделились на разные рукава. В небесной синеве её глаз сверкали то ли отражения вспышек сверхновых, то ли взрывы от столкновения целых звёздных скоплений.

— Кэтэ, ну скажи, что врёшь, ну скажи! — умоляла Мари, но Кэтэ, глядя с тревогой и сочувствием на неё, всё равно продолжала свою, без сомнений, правдивую лекцию по астрономии.

Кэтэ и Иван, пребывая в полном согласии, в самую первую очередь посвятили Розу Марию в секрет волшебного поцелуя, сообщив о даре знания языка, и не забыли поведать о временной прививке полного доверия. Но обладание этой информацией ничуть не помогало Розе Марии в сохранении душевного спокойствия.

— Моя крыша сейчас рухнет, — ныла Мари, катаясь по захваченной ею кровати и схватившись за голову. Страдания от вторжения в её хрупкий внутренний мир новых сведений, очевидно абсурдных, но каким-то вывертом сознания принимаемых за абсолютную правду, были суровыми.

— Кэтэ, ну перестань уже, — вмешался Иван, — не видишь, человеку плохо!

Цербер, не способный определить истинный источник недовольства хозяйки, метался вокруг в поисках невидимого врага. Живущий за батареей отопления сверчок, вдруг решивший пострекотать, был опознан как дрон противника и немедленно атакован. Прокушенная насквозь батарея вспыхнула на зубах киберпса электрическими искрами и улетела в сторону, оторванная от стены. Сверчок попытался скрыться, но был немедленно проглочен.

— Так он нам всю квартиру разнесёт и сам убьётся, — обратился Иван к благоразумию Кэтэ, желая заставить её притихнуть.

— Я ей правду говорю, — фыркнула Кэтэ в ответ. — Для её же пользы.

Роза Мария, измученная битвой собственного агрессивного скепсиса по отношению ко всякому чужому мнению и принудительного непротивления истине, изрекаемой великой Кэтэ, взвыла:

— Тогда скажи правду, нафига ты мне мозги промыла? Нормального способа выучить твой язык не было, что ли?

— Да это-то тут причём? Это тут вообще не важно! — возмущённо выпалила Кэтэ, не обращая внимания, что Цербер, зарегистрировавший возникший спор, начал внимательно приглядываться уже к ней. — Я же сразу сказала: силой своей крови я приняла тебя в свои дети.

— А я, может быть, не хочу быть твоим дитём! — гордо ответила Роза Мария, после чего побледнела и покачнулась. Иван и Кэтэ вместе бросились её поддержать.

Кэтэ и Роза Мария смотрели друг на друга с одинаковым, словно отражённым в зеркале, чувством смятения на лицах. Кэтэ, кажется, не поверила своим ушам, а Мари задумчиво произнесла:

— Так вот, значит, как это работает, «мамочка». Я с тобой даже спорить не могу.

— Я тебе помочь хочу, чтобы у тебя снова была семья, — терпеливо, как ребёнку, объяснила Кэтэ. Ивану, правда, показалось, что в её голосе скрывалась нотка извинения, но это было не точно. Скорее всего, просто почудилось.

— Я взрослая уже, мне двадцать есть, — ответила насупившаяся Мари. — Если «семья», то чего сестрёнкой не назвалась, старшей?

Кэтэ вздрогнула и резко замахала ладонью перед ртом Мари. Цербер, решивший подобраться поближе, чтобы выяснить, что же такое происходит, получил голой пяткой в нос и слетел с кровати на пол. Иван молча заматерился и приготовился снова решать проблему при помощи отладочного кода. К счастью, по опыту недавних событий пёс занёс Кэтэ в список дружественных объектов. А поскольку иметь собственную гордость киборгам не положено, на удар по носу Цербер не обиделся, да и вообще никак не ответил, а просто запрыгнул на кровать с другого, более удалённого от ног Кэтэ края.

— Никогда так не говори! — сказала Кэтэ крайне серьёзным тоном. — Если такое услышат, то постараются поскорее тебя убить. И сделают это как можно более унизительно и жестоко.

— Кто? — в ужасе прошептала Мари.

— Все! — последовал ответ. — Пока ты в семье, ты под защитой. Но сестрой богини может называться только другая богиня. А колдунью, желающую сравняться с богами, ни боги, ни их слуги не простят.

На лице Розы Марии отразился не испуг даже, а полный шок. Полученное от Кэтэ страшное предупреждение, помноженное на безусловное доверие к её словам, её ошарашило. Иван, хоть и не попавший под божественный гипноз, примерно представлял, что происходило в голове его африканской подруги.

Каким бы смелым бойцом, противостоящим «системе», она себя не воображала, какими бы проблемами не грозила ей склочная родня, чувство защищённости никогда её не покидало. Её странные политические (если это определение вообще уместно употреблять в конце двадцать второго века) взгляды мало кем воспринимались всерьёз, а вся неугомонная активность скорее напоминала ролевую игру, чем реальную борьбу, способную хоть что-то изменить. Зловредные родственники могли сколько угодно брызгать слюной, но прибегнуть к открытому насилию не решились бы ни в коем случае. На Земле существовали опасности, но следовало очень сильно постараться, чтобы они выросли до действительно смертельных размеров.

Можно было нарваться на жёсткие общественные санкции, грубо нарушив правила всеобщей безопасности или по дурости затеяв частную войнушку. В подобных случаях и в самом деле могли прибить без предупреждения, но обычно всё же предупреждали, порой раз по пятнадцать, и только потом уже принимали меры. Да и то совсем не обязательно летального характера. Всё-таки с начала столетия нравы здорово смягчились. Но Иван не смог припомнить ни одного случая, чтобы даже в самые суровые годы кого-то уничтожили за нарушение субординации. Скорее наоборот, всеобщее равенство в способности нанести вред породило культуру простой и искренней вежливости, на снобов смотрели как на дегенератов, со всеми соответствующими последствиями.

— Кэтэ, ты рассказывала, какой твой мир замечательный, а оказалось, там людей убивают только за неверные слова? — задал Иван вопрос. Скорее риторический, потому что всё и так было ясно. Тем более, сама идея, что за некоторые слова и впрямь надо убивать, неправильной не казалась.

— Я рассказывала тебе достаточно, чтобы ты сам всё правильно понял, — возразила Кэтэ, обиженно скривив губы. — И я была с тобой гораздо честнее, чем заслуживает человек, скрывающий своё происхождение!

— Ну, значит, считай, что проникся и собираюсь прямо сейчас ввести тебя в курс дела. И про происхождение и про родню. Как раз сегодня удачный повод подвернулся, ты его в небе наблюдала.

— Этот ваш небесный город-корабль? Это оттуда тебя изгнали?

Иван засмеялся. Навязчивое убеждение Кэтэ, что его непременно должны были откуда-то изгнать, было само по себе забавно, но сегодня оно стало походить на хороший анекдот, в котором присутствуют одновременно и правда и ложь.

— И да, и нет, — ответил он, соображая, с чего бы начать. — Мои отец и мать жили больше ста лет назад…

Он замолчал, предполагая, что ему не поверят, но Кэтэ невозмутимо смотрела на него, ожидая продолжения.

— Ну чего ты тянешь-то? Вопрос-то важный! — влезла в разговор Роза Мария, отошедшая от испуга и теперь одержимая жаждой деятельности. — Если не умеешь сам нормально рассказывать, то давай я буду!

Она оглянулась по сторонам и, не встретив возражений, уселась на кровати в позу лотоса.

— Раньше с самых давних пор люди работали руками и так получали всё, что надо для жизни. Но потом они научились делать нанороботов, и им больше не было нужно работать. Они могли просто приказывать, а роботы всё делали за них, — тонкий, почти детский голос Мари звучал мрачно и зловеще. Ивану показалось, что она решила брать пример с рассказчиков детских страшилок, как раз уже давно наступила ночь.

— И вот когда люди получили власть над всеми вещами, они поняли, что не могут этой властью гордиться, потому что все сделались между собой равны. И от этого им становилось скучно, а жизнь теряла смысл. И вот тогда они захотели власти над другими людьми, потому что когда у каждого есть всё, только власть над другим человеком — это то, чего нет у другого, — Роза Мария закашлялась, а Иван с досадой вспомнил, что Цербер вывел из строя отопление. Всё-таки для непривычной к климату средней полосы хрупкой африканки в спальне без обогревателя могло оказаться немного прохладно.

Пока Роза Мария сделала паузу, чтобы завернуться в одеяло, слово взяла Кэтэ:

— Я поняла. Все люди стали колдунами и принялись выяснять, кто из них главнее. А богов, чтоб за ними присмотреть и направить, у вас не оказалось. И что было дальше?

— А дальше полный капец был, — продолжил рассказ Иван. — Сначала гадили исподтишка, чтобы доказательств нападения не оставлять. Это и в самом деле колдовство напоминало. Рассеивали в воздухе разные мерзкие наномашины, которые в тело попадали, и людям становилось плохо. По-разному, не всегда до смерти. Хуже всего, что их заранее направляли даже не на определённую цель, а просто на всех, кто на цель похож. Например, на всех, у кого глаза зелёные. Или имя начинается на букву «А». Это для того, чтоб труднее было защититься. Но не обязательно так, смерть умели и точно по адресу послать. Говорят, что для удобства управления нанороями даже специальную электронную тетрадь изобрели. Пишешь в неё имя жертвы, указываешь, когда и от чего она должна умереть, прикладываешь фотографию и готово! Всё так и случится. Может, конечно, врут.

— Не врут, я так тоже могу, — подтвердила Кэтэ.

— Что, у тебя такая тетрадь есть?

— Нет, это я сама умею, без тетради.

— А, понятно, — сбился с мысли Иван. — Ну, короче говоря, это всё недолго продолжалось, очень скоро бомбы полетели, а за ними следом уже настоящая боевая механика, рои с искусственным интеллектом. А хуже всего оказалась та нанодрянь, что на генетику была настроена. Из каждых десяти человек девять погибло. Поэтому Африка меньше всего пострадала, там генетическое разнообразие самое широкое. Да и бомбили её не так сильно, как остальных.

Иван вздохнул и перешёл к главному:

— Мои родители как раз тогда и жили. Скорее всего, они и знакомы не были, просто оба видели, в какую глубокую жопу всё катится, и решили генетический материал оставить, чтобы хотя бы в потомках себя сохранить. А уже в наше время совсем другие люди меня на свет и воспроизвели, искусственно.

— Ну вот, значит, эти люди и есть твои родичи, — вклинилась Кэтэ, воспользовавшись заминкой. — Когда тебя это… Ну, воспроизвели, не знаю как, то и приняли в семью.

— Эх, — вздохнул Иван, — мне Ганс однажды очень верно сказал: «Родные мать и отец могут быть плохи, но ведь никто другой тем более не пожертвует своими интересами ради чужого ребёнка». В детдоме, что «Великая Цель» содержала, всё круто было. Питание, физическое развитие, воспитание. А уж образование какое, просто ух! Готовили из нас космических переселенцев. Только всем на нас было пофиг, делали только то, что по инструкции положено, и не больше. Инструкции, надо признать, были добротные. Ничего такого, что я про древние детдома потом вычитал, где такое творилось, что представить страшно, у нас и близко не было. Но при этом я до пяти лет называл мамой киборга-няньку. Так плакал, когда понял, что она не настоящая…

— А другие дети? — спросила Кэтэ, впервые на памяти Ивана глядящая на него с сочувствием. — Разве среди них не было друзей?

— Даже не знаю. Другом я Ганса считал, который из старших классов был и у нас вёл дополнительные занятия. Мне особенно нравилось, как он про древнюю историю рассказывает. А ровесники мне все казались одинаковыми, «инкубаторскими». Словно воспитание на всех ложилось, а на меня нет. Я когда потом в детдом вернулся, мне психотест сделали, сказали, что таких не берут в космонавты.

— Вернулся? — уточнила Кэтэ.

— Ага, я в двенадцать лет оттуда свалил, — усмехнулся Иван. — А дело было в Африке, как раз получилось посмотреть, как нормальные люди живут.

— Помню, помню, — захихикала Роза Мария. — Подходит ко мне такой здоровенный бледнокожий хмырь и спрашивает: «Девочка, где тут можно пожрать?»

— Ага, — подхватил её смех Иван, — а ты, какая, с визгом за дерево спряталась, но дальше не побежала. Всё подробно объяснила, как и что.

Смех заразителен, и потому Кэтэ, вряд ли въехавшая в юмор ситуации, очень скоро хохотала вместе со всеми.

— Вот такая вот моя история, — закончил Иван, когда все немного успокоились. — Нет у меня того, что ты зовёшь семьёй, и не было никогда.

— Жуткая история, — ответила Кэтэ и помрачнела. — Я и не знала, что такое может быть.

Роза Мария подобралась к ней поближе и толкнула в плечо.

— Да ты не парься, «мамочка». Иван — самый надёжный человек в мире! Я за него ручаюсь.

Иван криво усмехнулся:

— Ты за меня ручаешься? А за неё ты передо мной, когда её колдунство с тебя спадёт, сможешь поручиться? Ты не знаешь даже, в каких мы отношениях… Не фыркай!

— Ничего страшного, — отмахнулась Мари. — Тебе завтра к Гансу ехать на три дня на операцию, а я в это время в твоём доме погощу и о ваших отношениях во всех подробностях разузнаю.

Кэтэ встретила это заявление слегка обалделым взглядом, а Иван, тоже слегка удивлённый, спросил:

— А тебя не пугают все эти обидчивые боги, о жестокости которых Кэтэ тебя предупреждала?

— Пугают, конечно, — не стала отрицать Мари. — Но ведь настоящую опасность порождает настоящая жизнь! Разве сам ты не того же ищешь?

Бывают приключения, навсегда оставляющие яркие воспоминания. Порой только они добавляют красок и радости в скучный серый перечень всего, что было, есть и обязано быть дальше в жизни вот этого человека, обязательный к исполнению, и им же самим составленный. «А всё-таки случилось ещё вот что!»

Но некоторые важные свершения проходят незаметно. Трое суток в хирургическом боксе. Ты заснул, проснулся и уже размышляешь над вопросом: «Что это такое со мной и как со всем этим дальше жить?» Глубокая деактивация нервной системы, необходимая для вмешательства в природную конструкцию тела, не оставляет места для сознания.

Но при наличии в теле мозговых сопроцессоров всё немного не так. Средства, погружающие биологическое тело в глубокий наркоз, на псевдонейроны влияния не оказывают, позволяя им сохранять активность, которая позволяет почувствовать что-то среднее между сном глубоким и мёртвым сном без сновидений. Для оператора-хирурга так даже удобнее: вступившая с медицинским аппаратом в тесный контакт дополнительная нервная система, стоящая на страже жизни и здоровья пациента, обеспечивает правильную работу внутренних органов. Почти полная гарантия, что во время операции не случится непредвиденных осложнений.

Когда Иван очнулся, то с удивлением понял, что может легко вспомнить всё, что с ним творилось в прошедшие семьдесят часов. Его суррогатный мозг не имел собственного сознания, но безупречно выполнял задачу по поддержанию вместилища Ивановой личности в целости и сохранности. Каждое действие, выполняемое хирургическим ИИ или самим хирургом, сопровождалось предварительным запросом и происходило только после разрешения, выданного бдительным охранником. План операции был заранее известен и согласован самим Иваном, и бодрствующий мозговой сопроцессор требовал его строгого исполнения.

Иван с большим удовольствием просматривал суррогатную память и любовался на чёткие и изящные движения машины, плетущей прочную паутину бездефектных волокон прямо в его теле. Любопытно было увидеть, как собственные кости, сухожилия, кожа готовятся превращаться из слабой ранимой плоти в жёсткий каркас, неразрываемые тросы и гибкую броню. А ещё интереснее оказалось воспоминание о себе самом, продолжающим существовать при отсутствии собственного «Я». Иван подумал, что, наверное, именно в таких ощущениях киборги проживают свои неорганические жизни.

А затем Ганс вытащил его из бокса и сказал, что операция прошла успешно, а Ивану пора перебираться в медицинский экзоскелет. Это такая неудобная механическая штуковина, обеспечивающая неспособному самостоятельно двигаться пациенту подвижность. Анестезированным Ивану полагалось пробыть ещё десять суток, пока следы после внедрения нанонитей не залечатся. А до тех пор микротравмы были обязаны болеть, и от страшного зуда Ивана спасало только временное частичное отключение нервных окончаний.

Иван сообщил Гансу, что боли он, и правда, не чувствует, а ещё не чувствует ни рук, ни ног, и обезболивание больше похоже на паралич. Ганс ответил, что всё правильно, и так и должно быть. Экзоскелет, специально для этих случаев предназначенный, должен был решить проблему. Ганс велел не скучать и отправился этот самый экзоскелет готовить, а Иван раздражённо посетовал у себя в уме, какого же чёрта Ганс не подготовил этот чёртов аппарат заранее.

Поскучать, лёжа на кушетке и глядя в незнакомый потолок, не вышло. Не потому, что Ганс запретил, а оттого, что обезболивание оказалось не вполне эффективным. Настоящей боли не было, но кожа, имеющая огромное число нервных окончаний и нещадно подвергнутая только что миллионам микроскопических уколов, сразу по всему телу ощутила вдруг щекотку. Хуже всего, что шевелиться по-прежнему не получалось, а кричать: «Доктор, я весь чешусь!» — не хотелось.

А значит, самое время настало, чтобы испытать некоторые способности, которые дарила параллельная нервная система. Подавление боли — это раз! Задокументированная функция, призванная защищать от болевого шока. Особый сигнал, отданный клеткам спинного мозга, затормозил приём сообщений от нервных окончаний на коже и прекратил мерзкий щекочущий зуд.

А два — это если родные нейроны спят, то почему бы не передать их обязанности искусственным заместителям?

Достичь успеха вышло не сразу, а когда получилось, ощущения оказались забавными. Сначала удалось пошевелить рукой. Рука подчинялась, но по-прежнему не чувствовалась. Иван закрыл глаза и попробовал дотронуться указательным пальцем до кончика носа. Вообще никак! Мышечное чувство совсем пропало, и не видя руку глазами он не мог понять, в каком положении та находится. Мышцы оказалось возможно напрячь или расслабить, но оставалось неясно, с какой силой они это делают. При этом рука целиком слушалась и двигалась, как приказано. Плечо, локоть, пальцы, всё работало, требовалось только зрительно контролировать положение каждого сустава.

Решение проблемы виделось в создании мысленной модели собственного скелета. Задача совсем не сложна, свои антропометрические данные Иван прекрасно запомнил, а всяких разных существ на двух ногах он уже спроектировал немало. Как именно должен двигаться его собственный скелет, он вполне чётко представлял. Основное внимание следовало уделить заданию разумных границ для перемещений. Боли-то он не ощущал, а значит, предупреждений в случае неловких и грозящих травмой действий получать не мог.

Сначала руки и ноги. Их движения были внимательно рассмотрены и твёрдо заучены. Затем пришла очередь модифицированной шеи и поясницы. Забавно, лёжа на спине, без проблем получилось укусить подушку.

Иван сел и опустил ноги на пол, стараясь сохранять равновесие широко разведя руки. Всё кое-как получалось. Главное удобство заключалось в том, что не требовалось напрягать ум и самому решать, на какой угол повернуть ту или иную часть тела. Все расчёты взял на себя мозговой сопроцессор, выполняя желания хозяина и придавая его телу нужную позу.

Иван, убедившись в безопасности своей затеи и захотел встать и пойти. Сопроцессор ненадолго задумался, рассчитывая последовательность положений тела и составляя план переходов из одного в другое.

— Встань и иди! — громко сказал Иван сам себе, и действительно, встал и пошёл.

Человеческой его новую походку не признал бы даже слепой. Таким манером не шагают ни люди, ни киборги. Движения получались дёрганные, как у куклы на ниточках. Но это не помешало неспешно проковылять из одного угла медпалаты в другой. Если бы некоторое время попрактиковать этот способ перемещения подольше, внося коррективы и подгоняя алгоритм управления под возможности тела, то получился бы альтернативный способом ходить.

— Ты что творишь? — донеслось из точки связи. Ганс засёк его развлечения и был, судя по тону, крайне недоволен.

— Экспериментирую.

— Сейчас вернусь и вколю в тебя укол успокоительный, — прорычал Ганс. — Залезай обратно в койку, пока себе все связки не порвал!

Иван поспешил сделать, как велено, а Ганс вернулся, как обещал, «сей час». В том смысле, что и часу не прошло. Перед собой он прикатил тележку с экзоскелетом, совсем не похожим на тот, что Иван надевал под куртку, выходя на лесные прогулки. Этот агрегат не напоминал ни одежду, ни доспех. Он состоял из множества блестящих и гладких стержней, каждый размером с карандаш. Подвижные, словно магнитом слепленные вместе в подобие человеческой фигуры, они отчего-то не собирались рассыпаться.

— Новая модель, — объяснил Ганс причину задержки. — Оказалось, что батарейки в комплект не входят. Пришлось отдельно заказать.

* * *

Иван не сомневался, что Роза Мария — личность сильная. А благодаря тому, что она была маленькая и лёгкая, её удельная мощность выходила весьма высокой. А значит, и максимальная скорость тоже. Что именно она смогла разведать за три дня его отсутствия, оставалась только гадать, но мучили подозрения, что всё.

По крайней мере, она смогла установить доверительные отношения с Кэтэ и научила её одеваться менее инопланетно. Возможно, это и не составляло сложной задачи, зима всё-таки. Снег и холод кого угодно убедят утеплиться, а пушистый шерстяной свитер со сложным узором и многоцветные вязаные штаны с бахромой смотрелись шикарно. Кэтэ, одетая в новом стиле, стала похожа на индейскую принцессу. Романтичный образ самую малость портили валенки, но подходящие к костюму кожаные мокасины показались инопланетянке некомфортными.

Кроме этого её гардероб пополнился длинным шерстяным пальто и парой шляпок, всё только из натуральных материалов, это было важно! Лишь походные ботинки не оказались отвергнуты. Кэтэ согласилась, что прочная обувь может оказаться полезной в случае боевых действий, и тогда синтетику на ногах она готова потерпеть, как уже терпела резиновые шлёпки.

Какими именно путями Роза Мария втиралась в доверие к Кэтэ, оставалось загадкой, а что та ей в ответ поведала, тем более. Глубокие задумчивые взгляды, что Мари теперь на него бросала, расшифровке не поддавались. И диковинный экзоскелет, напяленный на Ивана, точно не был причиной столь пристального внимания.

Хотя, само по себе новомодное медицинское приспособление, служащее универсальным костылём, было интересным. Куча стержней, не имеющих явно выраженных точек для крепления между собой, плотно прилипли к его телу, образовав корсет и поддержку конечностей. Любое желание привести какую-то часть тела в движение немедленно исполнялось. В целом, ничего необычного, но помимо выполнения привычной функции экзоскелета эта новинка умела не мешать нормальной жизни. Стержни при необходимости легко раздвигались в стороны и позволяли, как без помех переодеваться, так и справлять естественные надобности. Стоило порадоваться, что технический прогресс идёт, несмотря на скептические заявления некоторых болтунов.

У Ивана в доме тоже шёл прогресс. Сборы в дальний поход в иные миры требовали серьёзного и вдумчивого отношения, поскольку вариант «взять всего и побольше» не предусматривался. Кэтэ прямо сообщила, что пусть её божественные силы велики, но зато возможности скромны, поэтому число путешественников уже никак не получалось увеличить сверх имеющихся четырёх, её саму включая.

Второй плохой новостью было, что ширина межмирового прохода ожидалась скромной, два метра с маленьким хвостиком. Так что летающий дом Розы Марии сквозь него не проходил, и даже приличный автомобиль не протискивался. И потому доступный размер взятого с собой багажа также оказывался вовсе не бесконечный.

Хорошо хоть, нести все пожитки на себе не требовалось. Идущая в паре хорошая новость оказалась просто шикарной: в качестве багажа можно было брать любые неживые предметы. Киборги вполне под это описание подходили, и Кэтэ не возражала на то, чтобы усилить отряд имеющимися в распоряжении синтетическими существами.

Самым боевым из которых был, разумеется, Цербер. То, что Роза Мария никуда без своего телохранителя не отправится, было понятно и так. На Кэтэ он также успел произвести впечатление, так что маленькая собачка, которую в крайнем случае можно было понести на руках, оказалась зачислена в отряд без долгих споров.

Сложнее выглядел вопрос о паре кошкодевочек. Их боевой потенциал был велик, но и масса тоже не мала. Впечатляли их механические тела пригодные как для открытого боя с любым противником, так и для скрытого проникновения и разведки. Прочный скелет и непробиваемая шкура. Масса пассивных и активных датчиков и в потенциале мощнейший искусственный интеллект, до которого Церберу было как до Луны. Правда, их ИИ пока что не получил надлежащего развития, и обе боевые служанки на данный момент оказались тупы, как табуретки. Особенно жалко выглядела та, что пегая. На фоне беловолосой подружки, аккуратно причёсанной и украшенной косичками, обладательница серо-чёрно-рыжей шевелюры, пребывающей в полном беспорядке, выглядела как беглянка из дурдома для особо буйных рядом со школьницей-отличницей.

— Это Мурка, самый первый экспериментальный экземпляр, — показывала пальцем на неопрятного растрёпанного киборга Роза Мария. — Назвала, как ты просил, и внешний вид обеспечила соответствующий. Можешь её хоть насовсем забирать.

— За что ты её так не любишь? — удивлялся Иван неожиданному предложению. — Неужели, есть дефекты?

В том, что дефектов нет и быть не может, Иван не сомневался. Над этим проектом он работал больше года и учёл в нём не только все свои прошлые ошибки и достижения, но и весь доступный опыт мирового големостроения, без колебаний тыря удачные технические решения. Его новые творения были обязаны стать самыми опасными из всех кошкодевочек и самыми няшными среди боевых киборгов.

О том, чтобы сама Роза Мария схалтурила при изготовлении, речи не было. Мари считалась никаким молекулярным архитектором, но её высокое «поварское» мастерство обсуждению не подлежало. Из чана любой конструкции и всё равно, какой кубатуры она стабильно извлекала именно то, что автор реализуемого проекта заложил в рецепт.

— Имя ты ей придумал, дефективное, — ответила Мари. — Мне в хозяйстве Мурок не требуется, себе оставь.

Ивану померещилось, что несчастная Мурка сейчас расплачется. Отвергнутая кошкодевочка стояла прямее, чем столб, не проявляя эмоций. Эмоциям она за свою короткую жизнь ещё не успела научиться. Но отчего-то Ивану сделалось тревожно, всё-таки самообучающийся углеродный мозг такого большого объема он до сих пор ещё ни одному киборгу не вручал.

— А это Белоснежка, — Мари ласково погладила по голове своё второе изделие, — смотри, какая лапочка, даже сама себе косички заплетает.

«Ясно всё, — подумал Иван, — ты только с белой кошатиной общаешься, поэтому она психически прогрессирует, а Мурку игноришь. Оттого её и колбасит всю от интеллектуального голода».

— А почему ты назвала её Белоснежкой? — поинтересовался Иван ради поддержания разговора.

— Ты мне рассказывал о том, как Кэтэ откопал, — хихикнула Мари. — Ну и вот, это в честь неё.

— А? — удивилась Кэтэ, слушающая их разговор, но не понявшая юмора. Впрочем, непонятные мелочи её мало интересовали, она спешила поделиться сомнениями о вещах более важных: — Этих двоих вы не унесёте на себе. Они слишком тяжёлые.

— Зато они нас запросто унесут! — возразила Мари исключительно из вредности. Понятно же, что если через портал проходит человек, но не проезжает автомобиль, то очевидным решением проблемы является мотоцикл, или что-то подобное.

Кэтэ не хотела спорить и ничего не отвечала, а только недоверчиво качала головой.

— Не надо никого нести, — вмешался Иван, открывая двери гаража. — Мари, достань, пожалуйста, скутер и покажи, как он ездит. Батарейку любую на полке слева возьми.

Сам он проводить демонстрацию не желал, поскольку для него старый детский скутер был маловат, а вот для мелкой пигмейки — в самый раз. Да и пребывание в состоянии временной инвалидности, когда двигаться удаётся только благодаря экзоскелету, делает человека плохим демонстратором транспортных средств.

Роза Мария вошла в гараж, но выходить не торопилась. Изнутри раздался её удивлённый возглас:

— Вань, а это чего тут такое интересненькое?

— Где?

В ответ послышался грохот.

— Большое тяжёлое ружьё на стене висит… висело, — последовал ещё более озадаченный ответ, — я его уронила прямо на скутер поперёк седла и поднять не могу.

— Блин, не трогай! — крикнул Иван, заглядывая в ворота и с досадой вспоминая, что уже давно собирался навести в гараже порядок. — Это гамма-лазер, в угол его поставь!

Но ставить в угол тяжеленную пушку пришлось ему самому, Роза Мария так и не смогла справиться с её весом и предпочла держаться подальше. Но зато очень живо интересовалась:

— А он стреляет?

— Нет.

— А чего не стреляет? Сломался?

— Батареек нет.

— А чего это за большой чёрный ящик? Это же батарейка?

— Да. Как догадалась?

— Так ясно же! Если рядом находятся ружьё и батарейка, значит, они предназначены друг для друга.

— Вот, блин, — вздохнул Иван, — объясняю. Для гамма-лазера требуется не просто батарейка, а источник гамма-квантов. Вот этот чёрный ящик, называемый гафниевой батареей, — это как раз он и есть. Но он не работает, потому что пустой, а должен быть полный и содержать десять кило гафния. И обязательно моноизотопного, сто семьдесят восьмого. Но у меня такого гафния нет, и никогда не было. А был бы, его ещё надо переводить в возбуждённое состояние в ускорителе частиц, которого у меня тоже нет. Поэтому лазер ни разу не испытывался, и я даже не знаю, правильно ли я его собрал и будет ли он работать. Всё понятно?

— Понятно, — согласно закивала Мари. — Я же не дура, про ядерные изомеры и источники гамма-лучей на основе гафния наслышана.

— Ну, вот и прекрасно, — попытался закончить Иван.

— Да, это серьёзная проблема, обеспечить гамма-лазер энергией, — Мари начала рассуждать вслух.

— Забудь, не стоит результат тех усилий, что придётся затратить.

— Непросто, наверное, будет добиться успеха в этом сложном деле, — продолжала она размышлять. — Но тот, кто сдаётся на полпути, тот не достигает конца пути…

— Эй, Мари, ты меня слушаешь вообще?

— А, чего? — опомнилась девушка. — Да нет, ничего, это я так… Давай уже скутер сюда.

К скутеру, в отличие от лазера, подходили стандартные батарейки от мощного электроинструмента, которых в гараже обнаружилось несколько. Мари без проблем оседлала маломощный детский аппарат, пришедшийся ей в пору, и трижды неспешно проехала через двор по кругу, а потом продемонстрировала задний ход.

— Это маленький скутер, — Иван старался сделать затею понятной для Кэтэ. — Но я могу собрать четыре похожих, но гораздо больше и мощнее. Каждый из нас сядет за руль, за спину посадит одну из служанок Мари, а в багажник погрузит нужные запасы. Кэтэ, ты сможешь провести такой караван?

— Не уверена, — с большим сомнением сообщила Кэтэ. — Во время прохождения врат нам всем придётся держаться за руки. А эта машина едет только туда, куда повёрнута передом или задом. Значит, нам придётся ехать, построившись в один ряд, боюсь, мы не сможем уместиться во вратах. Вот если бы эта штука могла ехать, повернувшись боком, тогда бы да. И лучше, если бы не за рога её руками направлять, а она сама ехала куда надо.

— Боком? — уточнил Иван. Кэтэ кивнула, а он смело пообещал: — Будет тебе штука, сама ездящая, повернувшись боком. И боком, и передом, и задом, и как пожелаешь!

Обещанный транспорт, способный свободно перемещаться в любом направлении, на примете имелся. Штука в проектной документации обзывалась: «Индивидуальный Шагоход с Активными Конечностями — 19», то есть по-простому: «Ишак». Без цифр, потому что число «19» обозначало не номер модели, а количество этих самых конечностей, и не могло быть иным.

Говорят, эту разработку начали не с проектирования самого аппарата, как обычно принято поступать, а с построения совершенно новой теоретической модели для перемещения по твёрдым и не вполне твердым поверхностям при помощи гибких и упругих рычагов изменяемой длины. Поначалу совершалось это, вроде как, просто смеха ради, но внезапно результат вышел обнадёживающим. И ещё более неожиданно вдруг выяснилось, что невероятно хитроумная ходовая часть выдуманного транспортного средства, не является при современном техническом развитии чисто теоретической шуткой, а и в самом деле может быть изготовлена. Что вскоре и было сделано.

Продолговатое крутобокое тело, увенчанное на спине двумя сёдлами для ездоков и украшенное расположенным поближе к хвосту багажником, опирающееся на девятнадцать тонких лапок, воплощало в себе предмет вожделения любителей верховой езды и фанатов мотогонок. Девятнадцатиногость обеспечивала исключительно плавный ход, поскольку нечётное и не делящееся на три число выводило шагающий механизм за пределы как парных противоречий вида «туда или сюда», так и троичных чрезмерно устойчивых состояний. Говоря попросту: она никогда не спотыкалась и не зависала в раздумьях, вроде: «Которую ногу переставить первой», поскольку такого выбора не оставляла сама её конструкция. Машина, предназначенная для переноски двух седоков и массивного вьюка, объединяющая достоинства мотоцикла и лошади и обходящаяся без их недостатков, была способна передвигаться по любой местности, не снижая скорости, и переползать через практически любые препятствия вменяемой высоты. Разумеется, одинаково свободно в любом направлении, хоть носом вперёд, хоть хвостом, или же боком, что и требовалось в их случае.

Чертежи и рецепты этого изделия свободно в Сети не валялись, но, как и многое другое, могли быть добыты по знакомству. Если вы крутитесь в определённых кругах, где разделяют ваши увлечения, то сможете слегка присосаться к чужой интеллектуальной собственности. Доступ вам могут открыть от нелюбви к жадным барыгам, не желающим делиться, и просто за то, что вы «нетакой», и иногда даже без вашей просьбы.

Нечаянное приобретение свалилось на Ивана пару лет тому назад. Ознакомившись с материалами, содержащими полное описание техпроцесса создания одной из самых ранних, уже старенькой, но всё ещё уважаемой версии «ишака», он понял в тот момент, что браться за подобное для него пока несколько рановато. Но сейчас он не сомневался, что его компетенция уже доросла до требуемой высоты, и теперь возможности совпдают не с желанием даже, а с необходимостью.

Вырастить шагоход сразу одним куском не представлялось возможным. Требовалось заготовить целую кучу самых разных деталей, для чего домашнее производство кибернетических организмов Розы Марии годилось куда лучше, чем большой, но единственный чан, которым располагал Иван. Потому Мари, недолго думая, запрягла Ганса, и они вдвоём, при посильной помощи кошкодевочек и эльфийки, всего за сутки перевезли всё оборудование Ивану прямо во двор. Ещё сутки ушли на строительство временного ангара и перемещение в него всех чанов и чанчиков, а потом работа закипела.

Первый комплект набора «сделай сам» был закончен ровно в тот же день, когда пришло время освобождаться от экзоскелета. Ощущения от нового тела были странными. Вроде бы всё оставалось по-прежнему, но знание об обретённой несокрушимой прочности костей и кожи подначивало совершить какую-нибудь глупость: спрыгнуть со скалы или с разбега удариться в стену головой. Хорошо, что на полу ангара лежали в аккуратном порядке детали, которые требовалось собрать вместе, словно кусочки пазла, и тем самым отвлекали от дурных экспериментов.

Иван и Ганс набросились на задачу радостно, словно дети на игрушечный конструктор. А Роза Мария, довольная частичным успехом, занялась решением хозяйственных вопросов.

* * *

Представьте, что вы собираетесь в долгое и далёкое путешествие куда-то в совершенно дикие места, где нет магазинов и складов. Что вам необходимо взять с собой? Конечно же чего-нибудь, что поесть и во что одеваться, а ещё самые необходимые лекарства. И палатку со спальными мешками, чтобы без риска для здоровья заночевать на природе. А ещё всякие нужные бытовые приборы, планшет в первую очередь, впрочем, он и так у всех всегда с собой, его невозможно позабыть. И вооружиться хотелось бы помощнее, если, конечно, в том месте это не запрещается.

Вывод: если вы планируете, что путешествие окажется хоть сколь-нибудь долгим, вам придётся нести на себе большущую гору барахла. О том, чтобы брать все вещи, которые просто могут быть полезны, вам придётся забыть. Ведь даже только то, что выглядит совершенно необходимым, грозит не уместиться в вашем багаже.

Вот та беда, подстерегавшая людей в старые времена, когда ещё не изобрели молекулярную сборку. Но теперь-то всё иначе!

Возьмите самый маленький мокрый реактор, не чан даже, а складной котелок, универсальный стартовый набор затравок, на которые в котле «наваривается мясо», и самый слабенький компьютер для управления реакцией синтеза, ваш планшет сгодится. Это составит почти всё необходимое и достаточное, чтобы начать с комфортом обустраиваться в любой глуши.

А дальнейшее расширение багажа — по желанию. Комп, разумеется, желательно иметь помощнее, чем карманный планшет, сразу получится приятная экономия времени. И миниатюрный затравочный принтер, предназначенный собирать из углеродных атомов новые затравки для котла по хранящимся в памяти компа рецептам, настоятельно рекомендуется иметь в рабочем состоянии с самого начала. Уж больно тонкая техника, всегда есть риск успешно вырастить все детали, но не суметь кривыми руками собрать машину.

Всё вышеперечисленное путешественника не обременит, эти предметы легко удастся рассовать по карманам.

Ещё очень полезно было бы располагать расширенной и лично подобранной библиотекой рецептов. Просто чтобы не пришлось страдать, обходясь в быту тем убогим минимумом из десяти или пятнадцати тысяч стандартных предметов, что предлагают по умолчанию библиотеки бесплатные. Но эта ноша легче лёгкого, петабайты информации сами по себе массы не имеют.

Зато массу, и нехилую, имеет батарея. Для старта, пока не собран хоть какой-то генератор, понадобится запасённая энергия. Стовольтовая батарея на десяток-другой килоампер-часов её без проблем предоставит в достаточном на первое время количестве, но весить эта дура будет целый пуд, а то и два. И что самое обидное, полезных изотопов в ней содержится всего ничего, а основной вес, который, очень может быть, придётся переть на себе, составляют отражающий экран и поглощающие стержни. И надо заметить, что одна такая батарея — это самый крайний минимум. Если что-то вдруг пойдёт не так, её одной может и не хватить. Гораздо надёжнее и осмотрительнее взять разу две. Или даже три.

Но и это ещё не всё! Предметы, изготавливаемые варкой в мокром реакторе, возникают в нём не из воздуха. Необходим рабочий материал, основу которого составляет углерод. Его-то получить в любых разумных количествах совсем несложно. Достаточно свалить в котёл любую доступную органику и просто добавить воды, а дальше оно само. Вот только варить что-либо из одного только углерода — это низший пилотаж.

Чтобы суметь извлечь из котла что-то действительно годное, придётся не раз добавлять в него щепоточку того, щепоточку сего. И хорошо, если список необходимых присадок исчерпывается только легкодоступными вещами: серой, например, или фосфором, и такими металлами, каких везде полно, вроде железа, меди и прочих алюминиев. Но по-настоящему качественный продукт гонится только из качественного сырья. Индий, гафний, рений и прочие редкие обитатели земной коры помогают своему владельцу творить волшебство. Накопать их вдоволь, просто взяв лопату, не получится, а потому придётся всем этим запасаться заранее.

Наиболее прокачанным навыком запасливости обладала Роза Мария, единоличное управление гастрономическим заведением этому направлению личного роста способствует. Пока Иван неспешно выращивал в чанах идеально точные детали и кропотливо собирал механических скакунов, а отлучившийся к себе домой Ганс что-то мудрил с оружием и доспехами, Мари проявляла интендантский героизм. Каждый день она срывалась, улетая куда-то на своём обманчиво неуклюжем восьмипропеллерном чудище, чтобы, вернувшись, порадовать Ивана пополнением сокровищницы.

На какие шиши приобретались гигантские миллиграммы редких элементов, Иван не спрашивал. Просто чистые, особо чистые, моноизотопные, их количество всё росло и росло, и вскоре уже составляло внушительное богатство. Ивану было приятно, что его подруга оказалась столь предприимчивой, а в её кристальной честности он не сомневался. Его настроение держалось стабильно великолепным. Тому способствовали интересная работа, медленно, но верно движущаяся к успешному завершению и регулярная вкусная еда.

Еду на всех готовила эльфийка Эля. И пусть все, клеветнически утверждающие, что киборги не годятся в повара, потому что не имеют души, сами попробуют определить, что лучше на вкус: кушанье, приготовленное собственноручно и с душой, но без старания, потому что бессмысленно гробить целый час на нечто съедобное, если оно будет съедено всего за десять минут; или же типовое блюдо, выполненное строго по инструкции, когда отклонения от эталона физических параметров имеющихся в распоряжении продуктов компенсированы бездушными, но эффективными кулинарными приёмами? Иван решительно предпочитал второе, потому что оно позволяло меньше напрягаться.

Кэтэ соглашалась с этим, облизывая ложку до блеска. Кормёжка в исполнении Ивана ей уже надоела, а сама она готовить хоть и не отказывалась, но никаких электрических приборов, кроме чайника, не признавала. Стряпня же, сваренная её руками на разведённом во дворе костре, ожидаемого божественного вкуса не приобрела. На первый раз нечто, жареное по-инопланетянски, на вкус вышло даже забавным, но в долгосрочной перспективе проигрывало любому нормальному супу из полуфабрикатов. Иван подозревал, что Кэтэ нарочно схалтурила, чтобы избежать кухонной повинности.

* * *

На фоне всеобщего трудового порыва Кэтэ малость приуныла. Делать ей было особенно нечего, потому что никакого толку от неё в сложных сборах не предвиделось. Собственный багаж, состоящий в основном из подаренной одежды, она привела в идеальный порядок в первый же день, и теперь маялась всякой дурью. Ежедневные посещения пещеры придавали ей бодрости, но не приносили новой информации. По её словам кто-то там далеко-далеко её по-прежнему ждал и звал, но никаких точных сведений о ждунах извлечь не получалось.

Отдельного внимания Кэтэ удостоились висевшие а гостиной мономечи. Несмотря на нежелание Ивана тащить их с собой, она уговорила-таки его включить всю эту лишнюю тяжесть в список багажа. Принять хотя бы один из них в подарок она отказывалась, ссылаясь на только одной ей понятную неуместность. Отчего-то Кэтэ считала, что богине полей и матери хлеба носить меч не полагается. Зато большой острый нож классической формы она с радостью приняла. Этот хозяйственный инструмент не выделялся каким-то особо редким качеством, а представлял собой вполне рядовое добросовестно выполненное изделие без украшений и прочих излишеств, но Кэтэ была в полном восторге от остроты и твёрдости сведённого в одну молекулу лезвия. Прилетевшая на обед Роза Мария буркнула невнятно, что якобы ножи дарить не принято, но Кэтэ про такое правило не слышала, а Ганс, в этот день тоже присутствующий, призвал всех не быть суеверными, а уважать и использовать те обычаи, которые в данной ситуации удобнее.

Ганс заявился не просто так, а со своим подарком, выглядящим куда интереснее хозяйственного ножа. Обещанное им во время памятного послепоцелуйного разговора могучее всепобеждающее оружие оказалось копьём. Обманчиво простой, с древнейших времён известный предмет, давший в глубине веков старт гонке вооружений, в данном варианте исполнения вобрал в себя лучшие достижения современной технологии. Его небольшой листовидный наконечник мономолекулярной остроты мог пробить всё, а полое древко, армированное бездефектными мононитями, не перерубалось ни чем. Ганс, неплохо разбирающийся в работе с холодным оружием, постарался подобрать вес и длину копья специально для Кэтэ, и у него получилось практически идеально.

Получившая желанный и заранее согласованный дар Кэтэ перестала скучать и вся наполнилась воинственным духом. Теперь она тратила почти всё время на учебные поединки с Муркой, копьё против нагинаты. Конечно же, оружие они использовали только учебное, иначе непременно случилась бы беда. Иван, отвлекаясь иногда от сборки очередного «Ишака», с удивлением наблюдал, как девушка из плоти и крови теснит киборга, применяя очень простую технику фехтования, но двигаясь, словно автомат для составления цветочных букетов, быстро и идеально точно. Ганс же, видя такое, только удивлённо посвистывал. Сам-то он умел не хуже благодаря усиленным мышцам и расширенной нервной системе, но у иномирянки никаких имплантов вроде бы не имелось.

В оправдание кошкодевочки следовало сказать, что она была молода, всего-то месяц от роду, и неопытна. Загруженные в её память теоретические сведения о боевых искусствах лежали где-то в глубине синтетического сознания бесформенной кучей, и им только предстояло, по мере тренировки управляющей сознанием киборга нейросети, стать частью безупречного личного стиля.

А пока Мурка сливала, не в последнюю очередь оттого, что все известные школы фехтования создавались для бойцов с человеческим телом, а боевую кошку Иван снабдил весьма оригинальным скелетом. Он планировал, что в перспективе его нестандартное гибкое и подвижное устройство даст огромные преимущества, но пока ни хвост, ни особо подвижные суставы ловкости не прибавляли, а сутулая осанка плохо сочеталась с классическими фехтовальными приёмами. В целом, Муркино мастерство росло, и она училась гораздо быстрее человека, но всё равно прогресс требовал времени.

* * *

Чисто смеха ради Иван предложил Кэтэ потренироваться с Элей. Неожиданно обе согласились. Эля — оттого, что киборги всё понимают буквально, а поскольку ни прожорливый Ганс, ни привередливая Роза Мария в этот день к обеду не ожидались, у поварихи нашлось свободное время. Кэтэ же просто не догадалась, что это шутка.

Дальше произошло нечто эпичное, похожее на балет. Вооружённая двумя кухонными ножами эльфийка на деле подтверждала своё право носить высокое звание боевой официантки. Танцевальными па она ловко уворачивалась от копейного жала в руках противницы и неожиданными рывками, почти размазываясь в движении, старалась подобраться к ней на дистанцию удара коротким клинком.

Копьё со свистом мелькало словно пропеллер, но ушастой служанке всё было нипочём. Даже стесняющее движения непрактичное платье, отягощённое длинной юбкой, кружевами и белоснежным передником, якобы положенное ей по профессии (если только Мари это не выдумала), не создавало помех боевому танцу. Ивану, пребывающему в естественном состоянии сознания и не прибегающему без необходимости к разгону нервной системы, казалось, что Эля превратилась в состоящего из тумана полупрозрачного призрака, которого невозможно ранить чем-то острым. Кэтэ уже вспотела, но темп боя не снижала. Она не прекращала делать выпады, стремясь уколоть противницу, но всё мимо. Получалось не подпускать неутомимого киборга близко, но и только.

Внезапно кибер-эльфийка выкинула коварный фокус, предназначавшийся для выхода из тактического тупика. Оказалось, что к рукояткам ножей крепился до этого мгновения не замеченный тонкий углеродный шнур, пропущенный через рукава платья. Правой рукой Эля метнула в Кэтэ нож, и, когда этот удар был отражён, резким взмахом ладони дёрнула за верёвочку, чтобы вернуть оружие обратно. Этот приём она тут же повторила с левой руки, а затем и с обеих сразу.

Кэтэ замешкалась только на мгновение, а затем легко приняла вызов и начала отбивать летающие ножи наконечником копья. Новая тактика боевой официантки не выглядела опасной. Даже когда Эля выпустила чёрные шнуры из рукавов на всю длину, завертелась и замахала руками, изображая не то мельницу, не то овощерезку, положение мелькающих в воздухе клинков в каждый момент времени казалось предсказуемым.

Но нет! Правильные траектории летящих по кругу ножей исказились, а держащие их шнуры, миг назад прямо как струны натянутые, принялись по-змеиному извиваться, изгибаясь то волной, то спиралью. Теперь каждый направленный на Кэтэ удар летел по сложной кривой, норовя обойти защиту. Копейщица уже не успевала отбивать клинки, хитрыми маневрами избегающие встречи с парирующим копьём, и почти сразу пропустила рубящий удар в плечо. Тупой стороной ножа, Эля умело контролировала своё оружие.

«Она пропускает через отдельные углеродные нити, из которых сплетены шнуры, разнополярные электрические импульсы, — разгадал секрет фокуса Иван. — Такого я ещё не видел. Интересно, как Мари додумалась вставить в официантку такую необычную функцию?»

Кэтэ, столкнувшись с непонятным и подлым колдунством, злилась, что ясно читалось на её лице. И когда очередной неотразимый удар уже почти достал её, ярко сверкнула знакомая зелёная вспышка. Ножи улетели в разные стороны, а Эля красиво отскочила на шаг назад, за пределы досягаемости копья. Но Кэтэ твёрдо решила немедленно побеждать и действовала стремительно. Прежде чем эльфийка вернула в руки оружие, инопланетная богиня бросилась вперёд и, издав громкий и радостный возглас «Уйи!», огрела бесчестную соперницу копейным древком по лбу.

Стукнула она сильно, но аккуратно. Не представляя, насколько прочны киборги, Кэтэ видела перед собой невысокую девушку, которую вовсе не желала нечаянно прибить насмерть. Но разница в массе сыграла свою роль, и не нанёсший никакого вреда кибернетическому здоровью удар всё же посадил Элю на попу. А это было чистой победой.

— Недостойная рабыня проиграла бой, — радостно пропела эльфийка, глядя снизу вверх, — и очень сожалеет, что не может сдаться прекрасной госпоже полностью, потому что принадлежит только хозяйке.

— Издеваешься, смешно тебе? — раздражённо, но тихо, скорее, для себя, чем для собеседницы прошипела Кэтэ, потирая ушибленное плечо. — Может, тебя ещё разик стукнуть?

— Эх, ну что же ты, мелкая? — послышался знакомый громкий голос откуда-то со стороны. — Я же за тебя болела!

Кэтэ резко обернулась и с изменившимся лицом побежала к краю домашнего участка, где стояла непонятно когда появившаяся поблизости Василиса. Иван бросился следом, понимая, что прямо сейчас случится очередное безобразие, но длинноногая дикарка его далеко опередила. Она успела сбить Василису с ног подсечкой, приставить копьё к её горлу и гневно проговорить на собственном только ей известном диалекте русского языка:

— Ты желал победа для враг Кэтэ Роти Мутай! За это Кэтэ Роти Мутай тебя убивает прямо сейчас!

— А ну-ка, прекрати, — перебил её подоспевший Иван, одной рукой перехватывая и отводя в сторону тупое тренировочное, но вовсе не безобидное и довольно травмоопасное копьё, а другой оттаскивая Кэтэ назад. — Ты всё ещё у меня в гостях, веди себя прилично.

По его опыту, этот аргумент звучал для Кэтэ понятно и естественно, потому и был выбран.

— Я-то в гостях, а вот она без просу явилась! — возразила недовольная гостья, а затем перевела взгляд на энергично отползающую от неё в позе сидя на попе Василису и объявила:

— Кэтэ Роти Мутай дарит жизнь и не убивает, если ты уходит бегом прямо сейчас!

— Хулиганы! — возмущённо крикнула вскочившая на ноги Василиса и, удалившись подальше, не бегом, но весьма поспешно, добавила: — Вот я на вас управу-то найду!

Ивану осталось только вздохнуть от досады. Прекрасное настроение теперь было безнадежно испорчено дурацкой выходкой бестолковой дикарки, которая в данный момент глядела Василисе вслед и невинно улыбалась.

— Ты зачем вообще это устроила, крыша едет? — привлёк он её внимание простым и естественным вопросом.

— А чего она? — пришёл простой и естественный ответ.

— В смысле?

— Она пришла на твою землю без приглашения и оскорбила меня, а значит и тебя тоже. Разве такое прощается?

Иван тяжело вздохнул и спросил:

— И вот из-за такой фигни ты её и в самом деле убить собиралась?

— Конечно же, нет, — ответила Кэтэ настолько правдивым тоном, что насторожился бы даже дурак, — ты же говорил, что у вас так поступать не принято. — А потом добавила, уже вполне серьёзно: — Это же твой дом. А тебе война с её роднёй не нужна, я понимаю. Поэтому я просто решила посильнее её напугать.

— Проблема в том, — грустно сказал Иван, — что у нас не только убивать, но и пугать соседей не принято. Теперь она скандал поднимет, всю неравнодушную общественность привлечёт, и это нам сильно помешает.

— А ты просто скажи всем, что она сама виновата! Чего без разрешения границу твоей земли перешла?

— А где граница моей земли, ты знаешь?

Кэтэ открыла рот, как будто готовая ответить, но неожиданно с этим возникли трудности. Она удивлённо повертела головой, прошлась туда-сюда задумчиво и недоумённо проговорила:

— Не знаю. У тебя никак не отмечено и не огорожено.

— У нас давно не принято землю делить. Тут было пустое место, а теперь мой дом. А земля вокруг никому не принадлежит, по ней любой, кто захочет, может ходить.

— Это же как неудобно так жить! — сварливо проворчала Кэтэ. — Вот я бы притащила из леса побольше брёвен и сделала вокруг дома частокол. А потом отрезала бы у этой Василисы голову и на самый высокий кол насадила!

— Да что ты, чёрт побери, такое несёшь! — возмутился Иван. — Даже думать про такое забудь! Даже не пытайся, иначе мы реально поссоримся!

— Эй, ты чего? — обиженно фыркнула Кэтэ. — Я просто увидела, что ты загрустил, вот и пошутила, чтоб веселее было.

— И что в твоей шутке про отрезанную голову такого весёлого?

— Так ведь ясно же! На самом деле я не могу так поступить, потому что я сама ей жизнь подарила. Ты же слышал. А то, что было подарено, не забирают обратно! Понимать надо!