В объятиях скверна (джен)

Корабль медленно тонет в пучине. Шторм бушует, молнии срезают густоту воздуха. Ураган треплет одежду, а могучее судно метает из стороны в сторону, словно детскую игрушку. Вокруг мрак, и лишь вспышки молний освещают палубу сквозь тучи смертным приговором, подписанным на небесах дёгтем.

* * *

Людям никогда меня не понять. Ибо чужой, иной; изгой — с рождения. А после — подозрительный, странный. После — пугающий особенностями, вшитыми вручную вместо бывшей доселе адекватности. Оттого не только друзей, но и врагов — нет.

Тень. Наблюдатель. Посторонний. Словно серый кардинал, однако для столь высокой роли власть отсутствует. Хотя интересная перспектива. Пусть и не по душе.

* * *

Они повсюду. Кружат стервятниками над добычей, гиенами возле трупа, предвкушают лакомый кусок попробовать, тенями вокруг выгоды танцуют. Жаждут сломать его (меня) — нет, разбить хрупкость стекла на бесконечность осколков — и стереть краски, утолив желание узреть взрыв боли. Стремятся использовать забавную побрякушку, полезный инвентарь, расходный материал, выбросить за ненадобностью опустевшим и грязным.

Но сейчас он (я) никому не нужен. Уже использован, сломан, разбит. Уже выброшен, искалечен другими бесчисленное множество раз. Пусть далеко в детстве, но за альтруизм наивного ребёнка благодарность принял в стократном размере.

Кому нужен уже использованный предмет?

Люди брезгливы.

Я тоже.

* * *

Смой краски, раствори. Настрой слабую концентрацию, низкую яркость. Ну же, давай, ты же можешь. Постарайся, прояви широту спектра способностей во всей красе, ты же явно лучше меня (не зря же вбивали в черепушку никчёмность в отрочестве, сами пустив под откос), не так ли. Потечёт радугой акварель жизни, сменяя градиенты ярких воспоминаний. Пёстрые слои сойдут одним за другим, обнажая скопище солнечных лучей. Палитра поблёкнет, разбавленная водой…

Хех.

Но единственный цвет — чёрный, и нутро прогнило до основания. Ни намёка на калейдоскоп, белого нет подавно. Проблески серого углём закрашу, порохом засыплю, дёгтем замажу! Всё должно быть однотонно-мрачным, и никак иначе, я не потерплю другого.

Это я с тебя смою краски.

Дай ощутить вкус твоей жизни.

* * *

Небо прекрасно. Смотришь ли на рассвет, взираешь ли на закат — красиво. Вымыто ли тускло-серым, шелестит ли потрёпанным дождём страданий, пожирает ли смолью. Отвратительно лишь солнце. Небо — олицетворение бесконечности, независимости, свободы. Отсутствия рамок и намёков, прямота жизни. Необъятность возможностей, игнорирование стереотипов. Власть над травмами и комплексами, объективность и удовольствие. Вкус риска.

Для заточённого в чертогах собственного разума в кандалы отвращения ко всему такое толкование омерзительно.

* * *

Благодаря тебе чувствую себя прекрасно. Исцеляешь от одиночества, тоски, скуки. Защищаешь от страданий, стыд и самобичевание испепеляешь. Благодаря тебе ему больше не больно и никогда не будет — ты его изничтожила, родив меня.

Моя любимая тьма, кроме меня никто тебя не понимал, не понимает и не поймёт.

Ты как ватное одеяло…

Которым его (меня) душили в детстве.

Только сейчас это приятно.

Негатив — спасение. Неправильное по мнению общества, одержимого бесполезной «моралью», лживой «чистотой» и эгоистичной «справедливостью», но действенное до безумия. Готов выпить ещё бутыль-вторую такого яда лекарства. Или, может, даже третью. Десятую, двадцатую, сотую.

В разы лучше табака.

Такая горечь вкуснее.

* * *

Мне уже... который год совершенно не больно. Мне полностью пусто. Меня это устраивает.

Я не против пропитаться мраком, старательно распарывая старые швы, чтобы проложить чреду новых, более крепких, кровью и предсмертными криками моих отвратительных жертв. Не против погрязнуть в аморальности. Не против выполнять раз за разом не только заказы, но и убивать удовольствия ради.

Я только «за», ведь меня это лечит.

* * *

Образ других принимает полноту, натуральность, естественность, стоит узнать о недостатках. Мои же — рушат выверенную математически гармонию.

Именно поэтому ложь — единственное решение. Но актёрских навыков нет. То мрачное, то безразличное, то ненароком вырывающееся презрительное выражение людей лишь пугают, отталкивают, отгоняют подальше. Смрад гнилой души не скроешь.

Как же сам себя ещё не боюсь?

А не боюсь ни капли и ни крохи, ведь себя люблю и ценю, его — ненавижу. И я вовсе не против сменять спокойствие на приступы садистского удовольствия во время пыток и расчленений взрослых. Это ж так приятно, так восхитительно, аж в душе что-то биться начинает! Зря подумал, что умер внутри.

Трупы так оживляют!

Правда, не во время работы…

А лишь во время хобби.

Если не дети.

Они жалки.

Они похожи на него.

* * *

Я лицемер, но — не лицемер. Вру о чувствах, мыслях, морали. Вру о любви, добре, милосердии, создавая образ нелюдимого человека, но «доброго». Котёнка с улицы домой забрал, вылечил, приютил? Значит, и с людьми должен быть хорош, но не так это работает.

Вру об эмпатии, понимании, адекватности тем единицам, что иногда ко мне подходят. Но ненавижу всех, что притворяются умело настолько бело-серыми, что тошно. Умею ли так делать сам? Вопрос хороший.

И не противны ни жестокость, ни насилие. Ни извращённые пытки, ни убийства, ни психопаты (люблю психов психиатрию). Ни каннибализм, ни лабораторные опыты на людях, негуманные и «неправильные» (вообще-то крайне интересные).

Но лицемерие… Его красоту я не могу использовать сам. Его не способен раскрыть.

Раздражает.

Не находите забавным, что умелому лгуну-недоактёру противно чужое лицемерие?

* * *

Я не подхожу для этого мира так же, как не подходят выдуманные НЛО и несуществующий бог. Слишком умный (например, он тучу раз обдумал бренность бытия, смысл жизни, сущность людей к одиннадцати годам). Слишком лживый. Талантливый (не сочту за честь перечислять список умений, приобретённых им ради выживания, спасибо недородителям). Слишком аморальный, жестокий и «неправильный». Странный, в конце концов.

Слишком много «слишком».

Но, конечно, кого это заботит?

Уж явно не меня.

Уж явно не его.

Уж явно не теперь.

* * *

Недооценённый ублюдок, жаждавший любви (блять, аж вспоминать противно, но я не дурак отрицать очевидное), после самовольно отрёкшийся от общества и похоронивший, но не уничтоживший лидерские зачатки — хватило ошибок его. И детства.

Кладезь знаний, на которую возлагало надежды всё поколение мразей-родственников и свора сук-учителей. Тот самый «умный ребёнок», ставший или всё же бывший? для всех разочарованием. И, конечно, получивший за то наказание — недостойные права смотреть в оба глаза на мир не имеют.

Людей подростковый период приводит к обществу. Его детство и отрочество уничтожили.

* * *

Не могу остановить. Не могу остановиться. Неизлечимо больной псих, хе-хе. Ехе-хе, мухе-хе. Живой труп. От меня должно за километры нести сладковатым запахом смерти. Почему никто не замечает очередной крови на руках, которая никогда не смывается, въелась в кожу клеймом преступника?

Но знаю, никого рядом нет.

Я один навеки.

Своими руками воздвиг крепость Свободы.

Теперь не буду от неё убегать.

* * *

Свобода, безмятежность, энергия. Неиссякаемость, радость, чистота. Амбиции, вершина, открытость. Эти слова вызывают моральную тошноту. Мир гадок и ужасен, зачем вводить всех в заблуждение?

* * *

Благодаря тебе чувствую себя прекрасно. Исцеляешь от одиночества, тоски, скуки. Защищаешь от страданий, стыд и самобичевание испепеляешь. Благодаря тебе ему больше не больно и никогда не будет — ты его изничтожила, родив меня.

Моя любимая скверна, кроме меня никто тебя не понимал, не понимает и не поймёт.

Негатив — спасение. Неправильное по мнению общества, одержимого бесполезной «моралью», лживой «чистотой» и эгоистичной «справедливостью», но действенное до безумия. Готов выпить ещё бутыль-вторую такого яда лекарства. Или, может, даже третью. Десятую, двадцатую, сотую.

Не жаль снова и снова вспоминать о полученных травмах и обидах, боли и разочаровании. Яда с каждым днём внутри всё больше, он монстром воплощается и начинает пожирать изнутри хотя я бы предпочёл назвать его чудом, но это меня лишь радует. Лечит.

Но кто остановит зверя, когда тот разрушит последние оковы сдерживающего ярость благоразумия?

Людям легче, приятнее, безопаснее излучать и принимать свет, чем закрываться в себе, соглашаясь на принятие лишь тьмы, что приносит результат неудобный и неприемлемый для мира.

Значит, я и не человек вовсе?

Ой, да не похуй ли?

* * *

Люди наслаждаются привязанностью. Мне в ней надобности нет. Люди наслаждаются дружбой, мне от неё — тошно. Люди хотят любить — я это делать разучился.

Я уже не способен вернуться на светлую тропинку,

несмотря на возраст.

* * *

Знаете ли вы, что такое мизантропия?

…Не просто ненависть к людям. Это презрение и пренебрежение ко всему роду человеческому. Нетактильность, отвращение к физическому контакту, настолько сильное, что до избегания, до мытья после касаний доходит, но грязь невидимую уничтожить всё равно не получится.

Мерзко-мерзко-мерзко.

Остаётся лишь бежать дальше от гнилого общества и пропитавшей его скверны, пока не испачкали ещё больше (отмыться уже никогда не получится).

Что такое мизантропия? Нежелание видеть людей хотя бы на секунду. А поездки в общественном транспорте, хождение по торговым центрам для покупок, посещение работы и прочие необходимые будничные действия, часто приводящие к обязательному контакту со столь нелюбимым человечеством, превращаются в пытку настолько адскую, что хочется умереть, лишь бы прекратить мучения.

К слову, смерть для меня не имеет значения.

Если умру, что с того?

Ничья жизнь не имеет ценности.

Мизантропия — недоверие к человеческой природе. Осторожность, подозрительность, паранойя, скрытность и так по кругу. Боязнь привязаться или даже неспособность привязаться вовсе. Боязнь доверять или неспособность это сделать. Нежелание или боязнь любить. Ощущение парадоксально-естественной ненужности этих «друзей», «близких» и так далее.

Именно поэтому я и давлю.

Смех.

От предложения «дружить», что приносит новенький в нашем коллективе ебанутых.

Мизантропия — полное осознание того, насколько ужасными могут быть люди, насколько аморальными, насколько слабыми и ничтожными, насколько жалкими и глупыми, насколько противными, насколько разочаровывающими и в высшей мере безумными.

Впрочем, не мне это говорить.

Мизантропия — понимание превосходства над другими или же ложное представление об этом. Нередко за счёт высокого интеллекта и развитой эрудиции, самостоятельности и независимости от других, множества талантов и навыков, умения манипулировать живыми игрушками или же особо красивого тела.

Мизантропия — результат пережитых в прошлом предательств и обмана, насилия и полученных от этого травм — как физических, так и раздирающей сердце душевной боли. Результат строгого воспитания, привёдшего к сильному развитию, раннего взросления и опасно-высокого уровня анализа и осознанности. Результат непонимания большинством людей, неумения общаться, слишком долгого одиночества. Следствие темперамента, биохимических факторов или сопутствующих психических расстройств.

Мизантропия — цинично-реалистичное на деле пессимистичное отношение к миру с упором на негатив, замкнутость и отчуждение, отстранение, обособление освобождение от оков общества по своей воле. Уверенность в верности взглядов на происходящее и антропофобия иль социофобия.

Я тоже ненавижу людей. И такое не лечится. И я люблю это. И это — моё спасение.

* * *

Перенесите меня через стену собственных сумасшедших раздумий. Сорвите цепи и разнесите прутья клетки. Я хочу выпустить демонов наружу. Пусть сотрут мир в нескончаемой бойне. Тем более, смысла жить не вижу.

Но мне нужен спаситель, кроме тьмы. Тьма лечит, разрушая и закрывая раны нефункциональной соединительной тканью. Тьма — мой враг и моя любовь.

Я — свой враг и своя любовь.

* * *

За вязким силуэтом тянется дорога трупов. Задушенных, с перерезанным горлом, с пулями в теле, подожжённых. Отравленных, утопленных, заживо похороненных. С пробитым черепом, повешенных.

Иногда мне кажется, что мои заказчики аморальнее меня…

Они такие грязные.

Пусть и беру я заказы редко.

Быть серийником,

наёмником и судмедом

одновременно — морочно.

* * *

Вознесите меня ввысь, в отвратное небо. Дайте возможность сбросить пару бомб. Хочу уничтожить больше, чем сто тринадцать человек. Мне нравится число шестьсот шестьдесят шесть.