Руны (гет)

Несомненно, она была опасной. Она представляла собой загадку, которую он не мог разгадать. Её голос был подобен шёпоту ветра в ночной тишине, а чары были крепче, чем металл. Её смех был холодным, как зимний ветер, а взгляд — горячим, как огонь.

Как легко осудить, не зная всей правды! Её истинная сущность скрывалась за множеством масок, создавая образ загадочной и могущественной личности, внушающей одновременно страх и уважение. Её безумие, её неподвластная тьма, её сила — всё это притягивало его, как магнит. Но свет, таящийся за густыми ветвями, её доброта — вот что делало её настоящей.

После гибели Гил-Галада и Элендила, а также огромных потерь, понесенных эльфами, союз, победивший в войне, распался. Многие оплакивали эту победу, цена которой оказалась непомерно велика, ведь Кольцо Всевластия осталось у Исилдура, который вскоре пал в бою и утратил его на Ирисных полях. Война ослабила Линдон и Арнор, ознаменовав собой завершение Второй Эпохи и начало Третьей.

После падения Саурона эльфы сохранили лишь несколько королевств и владений в Средиземье: Линдон, Ривенделл, Лориэн, а также земли к северу от Лихолесья. Особым местом стал Фангорн — небольшой, восстановленный после разрушительной войны оазис, расположенный на западе от реки. Этот лес вновь был заселён лесным королём и его верным союзником, Аэгнором II, сыном Рендалла.

Его владения были прекрасны и полны тайн, но, возможно, не пользовались популярностью среди посещений из-за легенд об энтах, обитавших в их глубине. Между эльфами и этими древними существами сложился уникальный симбиоз: эльфы заботились о лесе и его обитателях, оберегая его от тех, кто стремился нажиться на его богатствах — от браконьеров, торгующих древесиной живых деревьев, шкурами мифических зверей, водой из священных источников, обещающих удачу или частицу эльфийской молодости.

Дворец короля Фангорна возвышался в самом сердце дремучего леса, где прежде густая растительность не пропускала солнечный свет. Огромные колонны, переплетающиеся с живыми деревьями, поддерживали сводчатые потолки залов, а стены были украшены сверкающими самоцветами и искусно вырезанными узорами.

В центре дворца располагался просторный зал с троном, высеченным из цельного мраморного блока, на котором восседал король.

Залы дворца отличались простором и обилием света, благодаря хрустальным люстрам, подвешенным под сводами, украшенными мозаикой и фресками, а также изящным витражным окнам.

За пределами дворца простирались извилистые тропинки, ведущие к фруктовым и цветочным садам, обустроенным эльфами на месте диких лесных зарослей. В воздухе всегда витали ароматы цветов и трав, создавая атмосферу покоя и гармонии.

Вблизи Мглистых гор располагались живописные фонтаны и кристально чистые озера с небольшими водопадами. Там, вдали от дворца, эльфы жили в деревянных хижинах, расположенных как на земле, так и на ветвях деревьев.

* * *

Уже почти неделю во дворце царила суета, связанная с ожиданием визита лесного короля, который раз в несколько десятилетий любил посещать владения своего близкого друга. Предыдущий визит был отложен на целое столетие из-за захвата Эребора Смаугом, но недавно Аэгнор получил весточку от гостя — белого голубя, предвещающего скорое прибытие.

Дальнейшие приготовления шли в бешеном темпе: эльфы торопливо готовились к празднеству — приближался Явас. Из погребов доставали лучшие вина и медовуху, из теплиц — свежие овощи, зелень, фрукты и орехи.

— Сын короля тоже прибудет, — напомнила приближенная, аккуратно раскладывая на длинном столе из серого камня с белыми прожилками треугольные салфетки цвета осенней листвы.

— Да, — отвлёкся король, завороженно наблюдая за игрой солнечных лучей в хрустальных каплях люстр, проникающих в зал через цветные витражи и добавил: — Убедись, что всё будет безупречно.

Король поражал статью: высокий мужчина с пронзительными серыми глазами, светлой кожей и безупречными чертами лица: прямой, слегка изогнутый нос, тонкие губы, острый, хищный взгляд и густые, тёмные брови, придающие лицу особую выразительность.

— Девы готовы? — спросил тёмноволосый монарх повернувшись, и рубиновый камень в центре его венца сверкнул.

Он прошёл вдоль стола и звон каблуков его кожаных сапог эхом прокатился по пустому залу, скользя по колоннам. Он внимательно осмотрел обстановку, тонкими пальцами поправил салфетку, решив, что она должна быть смещена чуть левее.

— Да, всё безупречно. Они уже отдыхают, — доложила эльфийка.

— Прекрасно… — с облегчением выдохнул он.

С Трандуилом они давно обсуждали грядущий союз двух королевств, который обещал всеобщее благоденствие, расширение границ и объединение лесов, а также политическое влияние.

В числе его замыслов было и выгодное сватовство одной из трёх дочерей, младшей из которых едва исполнилось пять столетий. Было бы замечательно, если бы одна из них привлекла внимание принца.

С грохотом распахнулись красные высокие, резные двери, отливающие золотом узоров, и по мраморному дворцу прокатился раскат, подобный грому. В зал вошёл гонец в зелёно-коричневой форме. Спешный стук его сапог раздавался эхом задолго до того, как он появился в поле зрения.

Служанка сердито взглянула на него. Во дворце был назначен тихий час, и ей потребовалось немало усилий, чтобы уложить спать девочек, взволнованных прибытием принца.

— Прошу прощения, Ваше Высочество, — поклонился запыхавшийся гонец. — Королева Прирунья… — он снова перевёл дух. — На границе Фангорна.

* * *

В безмолвной ночи, когда луна освещала бескрайние поля, а звёзды мерцали, словно бриллианты на чёрном бархате неба, мужчина, сидя в запряжённой телеге, продолжал свой путь. Вокруг царила полная тишина, нарушаемая лишь шорохом листвы и тихим перестуком копыт верного коня.

Флейта его спутника играла тихо, словно растворяясь в ночи, оставляя лишь отголоски мистических мелодий. Мужчина, погружённый в свои мысли, тихо напевал, ведя телегу вверх по холму:

Дале-далеко, в той стране, где всходит солнце,

Ранним утром он больше не проснётся.

Льётся черная река, она смеётся.

С восточным ветром пусть сказание несётся.

В ком голос совести сожрала тьма глухая,

И тем, кому в объятиях порока крепко спится,

Лица жадностью горят. Остерегайтесь!

В еë глазах ваш самый страшный сон таится.

Не беги за нею, глупый!

По её следам идут лишь трупы.

Чары крепче, чем металл.

Ты пропал!

Под нежным платием кромешный мрак томиться,

Сведет с ума, дорожкой в гроб ведут ресницы.

Жницей тьмы назвáна, лишь единицы

В живых остаться могут, но с жизнью сей не смогут впредь смириться.

Слышен вдалеке вдруг грома бой,

Знай, идёт охота за грешной головой!

И кому во тьме её сверкнëт оскал,

Он пропал!

* * *

Аэгнор спешно шагал по светлой каменистой дорожке, выложенной из обтесаных в геометрические фигуры речных камней, освещённой по бокам фонарями, источающими тёплый свет.

Низкая и без того для эльфа служанка, согнулась и еле поспевала за ним, держа подол своего платья в тонких пальцах.

Впереди послышался мерный шаг стражи в кожаных ботинках, глубокое дыхание и цокот копыт. Из тумана холодного осеннего леса стал вырисовываться силуэт величественной фризской лошади, чья шерсть была темнее самой тьмы, а пар от дыхания создавал мистическое облако перед её мордой. Стражники, облаченные в темно-синие плащи, отличались богатым декором: кайму и манжеты украшали яркие вышивки из красных, синих и белых, блестящих серебром, нитей. Все, как один, были высоки. Их стройные фигуры, резкие черты лиц, пронзительные бездонные глаза, словно драгоценные камни и темные локоны, обрамляющие бледное лицо, придавали им единообразие и величие.

Когда эльф приблизился на расстояние примерно пяти метров, он остановился перед двумя рядами стражей, которые шли друг за другом. Те остановились, повернулись лицом друг к другу и отступили назад, освобождая широкую тропинку и создавая проход.

Лошадь сделала несколько гигантских шагов и, выйдя из колонны перед стражами, остановилась. Из седла, придерживаясь двумя выпрямленными руками, соскользнула тень, и её длинные остроносые сапоги беззвучно коснулись земли. Всадник снял тёмные перчатки и вышел под свет фонарей, который осветил его руки, ровные и светлые, как фарфор. Он скинул глубокий капюшон бархатной тёмной накидки, и скользящие тёплые лучи коснулись его убранных назад в аккуратную прическу волос цвета вулканического песка.

Король обратился к дочери на эльфийском языке:

— Ennesiël, nín aníron, Mae galu i Fangorn! (Эннесиэль, моя дорогая дочь, добро пожаловать в Фангорн!).

— Goron nîn, ada. Echuio, na vedui. ( Благодарю, отец. Простите, что так поздно).

Её люди устали, и по пути пришлось сделать несколько непредвиденных остановок.

Отец крепко обнял дочь.

— Я так рад видеть тебя! — произнес он, немного присев и положив ладони на плечи дочери, чтобы заглянуть ей в глаза и убедиться, что с ней всё хорошо. — Я думал, что ты пропустишь праздник и в этом году.

Праздник сбора урожая был одним из самых значимых для эльфов.

— Извините, что не приехала раньше. Сестры уже спят? — расстроилась девушка, не заметив их за спиной.

— Да, завтра великий праздник, и прибудут важные гости. Пойдем, я расскажу тебе всё более подробно за кружкой тёплого напитка.

Мужчина указал рукой в сторону дворца и, приобняв дочь за спину одной рукой, продолжил свой лёгкий шаг.

Они долго беседовали на открытой террасе под кроной большого дерева, увешанной жёлтыми фонариками-гирляндами. Тёплый молочный напиток, сытная еда и, в конце концов, недостаток сна от жёсткой земли привалов сморили принцессу.

Ближе к рассвету, под звуки сверчков и летающих вокруг светлячков, весь дворец погрузился в сон, погасив свои огни.

Ранним утром девушки пробудились от сна. Они искупались в источнике, привели себя в порядок и надели свои лучшие наряды. Их изящные прически, убранные назад, были украшены серебряными венками.

Спустившись по винтовой лестнице, обвивающей ствол высокого дерева, с третьего этажа одной из башен дворца, они отправились отдыхать в беседки на берегу небольшого источника у водопада. Расположившись на валунах и болтая ногами в горной воде, они обсуждали предстоящий день. Девушки восхищались принцем и красотой их королевства, надеясь, что кому-то из них удастся завоевать его сердце. Они мечтали о будущей королевской жизни, и экспрессивно репетировали, представляя себе свои роли.

Старшая дочь, облаченная в полупрозрачное голубое платье, стояла на высокой скале, возвышающейся над кронами деревьев у самого водопада. Она пыталась разглядеть конвой гостей, который должен был направляться к ним по дальней извилистой дороге. Легкий ветер нежно развевал подол её платья, словно туман.

Внезапно позади неё раздался голос: «Они слишком юны и наивны. Лесной король не одобрит такой брак...»

Принцесса Минеланна вздрогнула от неожиданности и обернулась. Её голубые глаза засияли ярче солнца, играющего на волнах моря в ясный день.

— Эннесиэль! Хвала Эру! — воскликнула она, обнимая сестру.

Ее спутники в ярких кафтанах отступили назад, чтобы не мешать их разговору.

— Я думала, ты не приедешь. Когда ты прибыла? — спросила Минеланна.

— Сегодня ночью.

— Но как... Почему ты не зашла к нам? — удивилась старшая.

— Вы уже спали. Отец сказал, что вам нужно выспаться перед важным днём, — загадочно улыбнулась темноволосая эльфийка.

Минеланна нервно вздохнула, теребя складку платья. Предстоящая встреча вызывала у неё волнение.

— Ну а ты, — продолжила она, — ты не будешь на церемонии?

— Меня привели сюда другие дела.

— Эннесиэль... — взяв сестру за руки, произнесла Минеланна, — ты всегда в пути, почти не навещаешь нас, совсем пропала. Притормози, остановись... Посмотри, как чудесен мир, — она оглянулась вокруг, раскинув руки в стороны и представляя ей просторы, на которых они когда-то вместе росли и играли, скача на деревянных конях. — Ты тоже имеешь право на счастье. Брак и любовь — это не порок.

— Я видела совсем другой мир, Минеланна, — с грустью в голосе произнесла принцесса. — Лучше быть одной.

Минеланна нахмурилась. Эннесиэль погрузилась в пучину боли, осознавая свою судьбу, но затем, стряхнув с себя тяжёлые мысли, продолжила:

— Я не хочу и не собираюсь претендовать на ваши лавры. Вы и представитесь гостям. А во-вторых...

— Да-да, предназначение, защита невинных... Но ты ведь не Он, — то ли себе, то ли ей пыталась внушить Минеланна.

— Хорошо, что ты понимаешь это. Но остальной мир думает иначе.

— Я думаю, многие эльфы это понимают...

— Тех, кто действительно помнит, осталось мало. Да и те сомневаются.

— Когда тебя волновало то, что подумает остальной мир? Куда подевалась та амбициозная и уверенная эльфийка, которую я знала?

— Она изменилась.

— И обрела много поклонников после посещения Харад, — уточнила, вспомнив последние слухи, принцесса Фангорна.

Вести быстро расходятся.

— Всему миру известны темные эльфы... Мар... — поспешила поправиться сестра. — Они же никуда не делись, просто известны своей отшельнической жизнью. Не обижайся, — уточнила она. — Тем более они не узнают его. А если ты не выйдешь, лесной король сочтет это неуважением к своей персоне. Он ведь знает тебя. Будет выглядеть, что ты сочла его сына недостойным себя, — зашептала девушка, приблизившись ближе, чтобы стража не услышала, — Я слышала, он очень импульсивен и яростен...

— Брось, Минеланна...

Устав от подобных разговоров, Эннесиэль отстранилась, вытянув свои руки из нежных ладоней сестры. Взглянула на плескающихся водой и заливающихся смехом девочек. Они всегда были жизнерадостнее её.

Жизнь Эннесиэль круто изменилась после того, как их мать погибла. Ей пришлось стать сильной и принять суровые реалии окружающего мира. Под тяжестью утраты в ней проявились способности Мар — особой разновидности эльфов.

Ещё во время беременности мать ощущала особенности своего ребёнка через вибрации окружающего мира, которые взывали к ней.

Эфир — один из духов майяр, по велению Валар, на рассвете Арды спустился с ночного неба на землю. Он обучил эльфов своей науке, разделив между ними свою силу на четыре части. Мар стали хранителями мира, обязанные следить за равновесием и помогать в борьбе с растущим влиянием Мелькора.

Они представляли собой нечто среднее между майяр и фейри и всегда воспринимались, как нечто особенное, за их уникальную способность управлять силами четырёх элементов. Однако, на самом деле, они не обладали магическими способностями в привычном понимании людей, а могли лишь манипулировать материей в её первозданном виде.

Например, игнисы — заклинатели огня, могли управлять горючими частицами, такими как метан или водород. Они вызывали свою стихию, но для производства пламени им всё же требовался катализатор. Поэтому игнисы всегда носили на руках кремневые перчатки. Акву — заклинатели воды, Ары — повелители ветра — использовали свою силу, изменяя направление воздушных потоков, понижая и повышая давление воздуха. Терры же могли манипулировать силой земли.

Спустя много лет, когда кровь мар слилась и окрепла, на земле появился наследник силы Эфира — Великий Мар, способный подчинять пятый элемент — эфир, первозданную материю мира — тьму и её противоположность — свет. Эфириал, манипулирующий эфиром, мог управлять всеми остальными четырьмя стихиями, растворяя и объединяя их из подвластной ему первичной материи. Он был самым могущественным и устрашающим для остального мира, не понимающего природу его способностей.

Однако для мар его появление на земле стало знаком о необходимости всеобщего объединения, чтобы избежать, возможно, даже гибели мира.

После победы над Сауроном в первую эпоху, появление наследников силы Великого Мара стало восприниматься отравленными злом умами как символ кромешной тьмы. Эфириала стали подозревать в службе Мелькору, за что Великий Мар получил имя Тёмного короля, повелителя теней. Его последователи стали называться тёмными эльфами, отчасти и из-за своей холодной внешности.

Быть маром стало проклятием. Им, как и королю, пришлось скрываться. Эльфы, остерегаясь правдивости людских подозрений, приняли нейтральную позицию и решили не идти войной на мир, который также обещали защищать.

В конце концов, последний Темный король, после тщетных попыток отстоять свою честь и защитить свой народ, сдался и угас, в доказательство их неправоты. Великое общество темных эльфов, преданное гонению мира, без короля пришло в упадок и распалось. Часть из них уплыла в Валинор, а остатки, навсегда ставшие изгоями общества, отказывались от своей силы, становясь обычными эльфами или угнетали её, разбредаясь по миру в надежде.

Замысел Саурона был исполнен, и никто не мог противостоять его стремлению захватить мир. Он создал Кольцо Всевластия. Эльфы осознали это, но было уже слишком поздно.

Хотя темные эльфы продолжали служить миру, веря в свое предназначение, данное им Валар, и сражались в большинстве войн, включая битву против Саурона на Роковой горе, остальные народы продолжали считать их коррумпированными колдунами и последователями короля теней. Из-за этого мар стали относиться к остальному миру с подозрением и недоверием.

Смирившись с участью изгнанников, темные эльфы нашли убежище у моря Рун. Они восстановили часть древнего эльфийского царства, разрушенного войной, и стали жить в изоляции от всего мира.

С тех пор их никто не видел, да и не стремился искать. Их стали остерегаться. Реальная история о когда-то величественных мар превратилась в пугающие легенды и страшилки для детей перед сном.

В текстах и устных рассказах происхождение и внешность темных эльфов, которые теперь прятались в глубинах темного леса и пещер, начали искажаться, приобретая самые жуткие черты. То их описывали с белыми глазами без зрачков, давно не видевшими свет; то с синюшной кожей, как у мертвеца; то с седыми, то с черными, словно ночь, волосами. А почитание звездных светил и силы эфира превратилось в поклонение беспросветному мраку и нечисти.

Великий Мар стал черным еретиком, магом тьмы и королем теней, одним из главных злодеев сказок. Однако больше его никто не видел.

По легендам самих мар, Великий Мар являлся воплощением духа Эфира. В мире, в отличие от мар-элементалов, никогда не существовало более одного мара, способного заклинать свет и тьму. После смерти носителя сила освобождалась и вновь обретала физическую оболочку в теле наследника. Ее заклинатель, не помня опыт прошлых жизней, был вынужден овладевать силой заново.

— Так что же привело тебя сюда? Неужели праздник урожая и тоска по дому заставили Лунную Деву пройти столько миль? — спросила её сестра.

Темноволосая эльфийка, чьи глаза сияли, как два маленьких солнца, иронично улыбнулась. Её раздражало это неблагозвучное имя, данное ей народом Средиземья. Она уже давно сменила его на другое, данное ей тёмными эльфами. Это имя означало «солнечное затмение» и сочетало в себе два ключевых элемента: «эн» — звезды или солнце, «эс» — и, «эль» — луна.

Эльфы перевели её имя на свой лад, назвав «Исил королева», или «королева Луны». А люди додумали что-то своё... Впервые за много тысяч лет в мире появились слухи о том, что Великий Мар вернулся.

Но всё же, это имя было лучше, чем Тёмная колдунья и прочая ересь.

— Всё может быть, — ответила она.

— Тем не менее, ты чудесно выглядишь, — сказала сестра, поправляя ей упавшую прядь тёмных волос. Она уже и забыла, какими светлыми они были раньше. После гибели матери волосы почернели, окрасившись в цвет горя... Хотя, возможно, это было просто литературным приёмом.

Возможно, смена цвета волос была результатом проявления когда-то подавленной силы. Ведь внешность мар отличалась своей холодностью, контрастностью, остротой и строгостью линий: волосы были преимущественно тёмными, максимум тёмно-рыжими, кожа — светлой, как свет Луны, с ярко выраженными лицевыми костями: острыми скулами, носом и подбородком. Глаза — яркими и необычных оттенков, сияющими от силы, как звёзды.

— Это с твоих краёв? — спросила светлая эльфийка, протягивая руку и касаясь шёлковой ткани тёмно-синего платья, украшенного люрексом и россыпью сияющих камней. Вокруг ног струился шлейф, напоминающий озеро, отражающее в своей зеркальной глади вечерний небосвод с миллионами звёзд. Волосы украшал золотой венец с драгоценными остроконечными камнями.

— Не пропущу же я встречу гостей, — таинственно улыбнулась Эннесиэль.

Раз уж обстоятельства сложились так, что она прибыла домой во время их намеченного визита, почему бы не воспользоваться ситуацией и не утолить давно жившее в чертогах её души желание? Ей очень хотелось увидеть принца и короля, про которого ходило много неоднозначных слухов. Единственное, в чём сходились их мнения, так это в том, что он был однозначно хорош собой. Она и сама это знала, по воспоминаниям из детства.

Аэгнор, по одобрению Владык Лихолесья, как-то останавливался в их королевстве, пытаясь отослать своих дочерей как можно дальше от войны. Но тогда она была совсем девчонкой.

С одной стороны, здесь она принцесса, а в Нуаре — королева, одинокого и изолированного королевства Прирунья, где всё это время собирались и прятались тёмные эльфы, считая знаки и знамения из старинных преданий и веря, что заклинатель света и тьмы скоро объявится. Святая для остальных мар.

С другой стороны, ей немного наскучила отшельническая жизнь, и хотелось во все горло закричать о своём существовании. Ей хотелось вернуться в привычную жизнь, а так же, добиться справедливости для угнетённых тёмных эльфов.

Сёстрам, сидящим в изоляции от внешнего мира, достанется лишь часть отцовского наследства, мечты о достойном браке и бесконечная жизнь, лишённая цели и смысла. Хотя, возможно, в этом и заключалось их счастье — в познании человеческого опыта.

Эннесиэль нравилась мысль о собственной семье. Много столетий она только и занималась тем, что отстраивала своё королевство, принимала присягнувшихся к ней на верность Мар и защищала мир людей от тьмы, движущейся с востока и харада, помогала восстановиться израненному Средеземью.

Много путешествовала, в поисках своих последователей, освобождала рабов в пиратских городах... Искореняла тьму.

Мысль о супруге и детях казалась такой же сладкой и непостижимо далёкой, как капля воды для пустынной лилии. Ей было страшно всё потерять, в случае её неудачи.

— Пойдём встретимся с сёстрами, они скучали по тебе, как и все мы, — улыбнулась Минеланна, глядя в глаза сестре, пытаясь разглядеть отклик похожих чувств.

Обернувшись на приближающиеся голоса и увидев две знакомые фигуры, две младшие сестры встрепенулись, быстро поднялись на босые ноги и побежали навстречу, держа свои промокшие подолы платьев в руках. Прыгнув разом в объятия прибывшей сестры, они чуть не повалили гостью, от чего стража немного заволновалась и в одно мгновение дернулась, чтобы придержать свою королеву.

Две младшие сестры хоть и были взрослыми, по эльфийским меркам, но не особо отличались своей простотой от людей. Они были ветреными и слишком наивными, так как их видение об устройстве мира строилось лишь на книгах о легендах и сказках, чтением которых пренебрегала вечерами Тинтур, нянька и служанка короля.

Если старшая дочь и видела часть мира и то, во что он превратился после нашествия Тёмного Властелина, то Анорсель и Пелериэн не видели внешний мир дальше горизонта на границе Фангорна.

Прозвучал звонкий рог, волной разнося гул над кронами и зайцем прыгая от ствола к стволу в глубь леса и взбираясь эхом вверх по горе. На холмистом горизонте, в дымке утра, едва различимым пятном, караульным явилось светлое видение — свита Мирквуда во главе с королём приближается к Фангорну.

Во дворце царила атмосфера праздника. Под высоким крестообразным сводом потолка, украшенным флажками, в танце кружились изящные эльфийки в невесомых платьях, а их кавалеры с удовольствием составляли им компанию.

Звучала веселая инструментальная музыка, дудочники исполняли знакомые праздничные мелодии, а король, сидя на троне, с улыбкой наблюдал за происходящим. Четыре сестры стояли рядом и увлеченно обсуждали последние новости королевства.

Вдруг в открытые двери вбежал молодой эльф и, дунув в корманный рожок, заставил музыку стихнуть. Все внимание обратилось к нему:

— Великий эльфийский король Трандуил, сын Орофера, и принц Леголас из Темнолесья, Ваше Величество!

Эльф с поклоном ретировался, освобождая проход. Все присутствующие в зале расступились, образуя длинную дорогу к тронному возвышению в противоположном конце комнаты.

В сопровождении шести лесных эльфов-стражей в зал вошли две царственные фигуры. Нетрудно было определить, кто из них король.

Ну, помимо того, что он вошёл в зал первым.

Трандуил был около двух метров ростом, выше всех своих соплеменников. Его светлые длинные волосы отливали золотом и стекали ровным водопадом по плечам. Брови у синдара были черными и густыми, что придавало его ясному голубоглазому взору сосредоточенность и серьезность. Кожа эльфа была светлой и холодной, словно изнутри излучая призрачное свечение звезд.

Его одежда была роскошной и соответствовала статусу Владыки Леса: черный бархат с длинным плащом из серебряных нитей, украшенным вертикальными темными полосами, с рукавами до запястья и высоким воротником.

Внешность Леголаса, следовавшего рядом с ним, можно описать как высокую и гибкую. На нем была одежда, словно сотканная из коричневых листьев, с выразительными плечами. Его обувь была легкой и кожаной. У Леголаса было сверхмеры красивое лицо с голубыми глазами, светлые волосы, изящные удлинённые кисти рук, изящная фигура и мощное тело.

Младшие девушки зашептались, пища от радости, как маленькие мышки:

— Ах, как хорош...

— Он даже лучше, чем я его представляла!

— Посмотрите на глаза, словно сапфиры, а какое изящество... — зашептала Минеланна.

— Не то слово... — подумала Эннесиэль, склонив голову и пытаясь посмотреть на молодого принца через розовую призму принцесс.

Несомненно, он был хорош, выделяясь на фоне остальных эльфов Темнолесья, но... на фоне отца... Король полностью затмевал своего сына. Эннесиэль передразнила сестёр:

— А какое благородство и величие...

Минеланна взглянула на Эннесиэль и попыталась стереть её саркастичную ухмылку легким толчком локтя.

— А какая осанка... — продолжила та.

— Эннесиэль! — перебила её старшая, поняв, что она уже не подначивает их, а смотрит и говорит вовсе не о принце. — Даже не вздумай!

— Я и не думаю...

Толпа эльфов с поклоном расходилась в стороны, и принцессы оказались в первом ряду выстроенной колонны.

Если Леголас приветственно кивал и улыбался окружающим, то король в гордом молчании двигался между колоннами, приветствуя гостей лишь едва уловимым движением глаз и головы. Его взгляд прыгал с одного гостя на другого, пока не дошел до принцесс. Тогда его выражение лица сменилось на заметно более мягкое, и он почтительно склонил голову немного ниже, чем обычно, на плечо. И было хотел переключиться на других придворных, как вдруг его взгляд зацепился за эльфийку.

Все как одна девушки изящно исполнили реверанс, а Эннесиэль, подняв опущенный до этого взгляд, как часть почтительного жеста, пересеклась с пристальным взором Лесного короля, глаза которого были похожи на два кристально чистых озера.

От контакта её огненных и его холодных глаз, в лице Владыки леса появилось непонятное смятение. Сомкнутые в улыбке губы на секунду приоткрылись, расслабленные брови сдвинулись к переносице. Он не сводил проницательного взгляда, пока голова практически не стала параллельна его плечам, и гордо прошествовал дальше.

От глубины его взгляда у принцессы пробежали мурашки, она старательно подавила в себе желание растереть плечи, чтобы согнать с себя тревогу.

— Что это было? — прошептала старшая: Ты что, перешла дорогу королю?

— Надеюсь, что нет. — мелькнуло в голове у девушки. Она молча пожала плечами.

Закончив королевские формальности, свита остановилась перед Аэгнором, который уже спускался на встречу с мраморного трона:

— Трандуил, мой дорогой друг! Леголас. рад приветствовать вас в Фангорне! Сегодня великий праздник, и вы сделали его ещё более радостным, посетив нас!

— Благодарю, великий Аэгнор, — улыбнулся король и поклонился, с каким-то частным дружеским сарказмом. Оба короля рассмеялись и обнялись.

— Пусть праздник продолжается, — раскинул руки в стороны король Фангорна.

Музыка зазвучала вновь, и колонны сомкнулись в кутюрьме танцев.

* * *

Аэгнор, окружённый королевскими гостями, стоял у накрытого стола, уставленного крепкими напитками и разнообразными природными яствами на больших серебряных подносах. Он уважительно беседовал со старшим эльфом, державшим в руках бокал.

К Аэгнору подбежала нянька и легко подергала его за рукав. Король обратил внимание на Тинтур и слегка склонил голову на плечо, чтобы лучше услышать её сквозь громкую музыку, топот ритмично отплясывающих ног и общий гул разговоров.

— Господин, необходимо немедленно представить девочек!

Король едва заметно кивнул, и эльфийка, двигаясь в ритме танца, растворилась в толпе танцующих посреди зала. Отыскав воркующих принцесс, она шепнула на ухо одной из них, что король ждёт их у царского трона.

Девочки робко переглянулись и, взявшись за руки, змейкой, вместе с Тинтур во главе, направились через толпу гостей.

— Пойдём! — протянула руку Минеланна. — Отец ждёт.

— Что? — отвлеклась от восхищения танцующими Эннесиэль, прихлопывая в ладоши. Не расслышав из-за музыки слов сестры, она протянула ответную руку. Заметив уходящих вдаль вместе с нянькой довольных принцесс, она поняла происходящее. — Нет! Я не пойду! — опешила принцесса и поспешила спрятать руку за спину.

— Идём! — Минеланна едва успела ухватиться за её запястье, как цепная сила с резким толчком поволокла их в сторону трона.

Эльфийки миновали последних танцующих эльфов и, подойдя поближе к Аэгнору, выстроились в колонну.

— Трандуил, — обратился король, заметив выходящих принцесс, и подошёл к дочерям.

Лесной король, стоявший до этого спиной с бокалом вина и беседовавший со своим сыном, плавно повернулся и, не опуская подбородка, без единого движения головы, окинул оценивающим взглядом каждую из принцесс.

— Позволь представить тебе моих дочерей. Две младшие: Анорсель и Пелериэн... Исилиэль, — запнулся король, — и старшая, Минеланна.

Девушки, услышав свои имена, по очереди поклонились.

— Приятно познакомиться, — улыбнулся лучезарный принц. — Чудесный праздник!

— С великим Явасом! Пусть предстоящий год будет так же изобилен! — в один голос проговорили эльфийки.

Кроме Эннесиэль.

Беседа растворилась в мыслях и звоне музыки, когда перед ней величаво выросла фигура гордого эльфа. Она заметила, как король Трандуил снова, увидев её, будто специально, не зная, правда по какой причине, без капли смущения, мусолит её своим взглядом.

Эру...

Она старалась не пересекаться с ним глазами, но чувствовала, что тот пристально наблюдает за ней, то и дело бросая на неё свой холодный оценивающий взгляд. Лишь периодически он отвлекался на обращения к нему в беседе, немного с паузами растерянности отвечая на вопросы, или на глоток красного вина из его золотистого узорного бокала.

Его фигура заметно вытянулась, когда Эннесиэль, заметив, что тот отвлёкся, решила сама тщательнее, из своего любопытства, рассмотреть его. Он, словно струна, расправил плечи, выставил вперёд грудь, немного опустив подбородок.

Неужели он чувствовал, что она смотрит?

Серебристые высокие сапоги, крупные кольца на тонких пальцах, сияющая брошь на воротнике...

— Красивый и благородный профиль, — невольно подумала она.

Он так и стрелял взглядом. Когда уже будет смертельная стрела? Что ему надо? О чём он думает? На лице не считывалось ровно ни единой мысли. Всё королевская сдержанность.

Но подозрения были. И она смирилась.

Скрываться уже не было смысла и ей стало интересно, насколько долго он выдержит их зрительный контакт, если она бросит ему вызов, уверенно встречаясь с его взглядом.

Их переглядки заметил отец и Минеланна, внимательно наблюдавшая за Лесным королем ещё после его первой неоднозначной встречи с сестрой у входа. Отец тихо прочистил горло.

Если до этого лицо Лесного короля выражало глубокую задумчивость и заинтересованность, то сейчас он скорее был похож на дикого самодовольного кота, который тайно ухватил со стола кусок жирной рыбы. Зрительный вызов был принят.

— Бред какой-то... — втрепенулась Минеланна, утопая в догадках.

— Исилиэль, — наконец обратился Трандуил к Эннесиэль. — Откуда ты? — проницательно посмотрел он.

Она знала, каков Трандуил. Он был хитёр и умен. Явно узнал её, но отец наверняка не упоминал о ней в своём приглашении, и тем более, не говорил о том, как она изменилась. Потому петлять вокруг ответа не было смысла. Так же она знала, что он любит почтение. Потому, что бы тот ни задумал, она решила действовать на опережение, пытаясь умаслить его.

— Из Прирунья, Ваше Величество.

— Ты Мар? — риторическим тоном, немного расстроившись, спросил Лесной король, и до этого поднятые брови опустились.

Игра не состоялась.

— Из Нуара, я смею предположить...

— Все верно! — гордо кивнула она.

Леголас был в небольшой растерянности. Он заметил на лице отца крайнюю заинтересованность принцессой и его лицо исказилось в удивлении.

— Тёмные эльфы? — вспомнил принц. — Так это правда! Это о вас и Великом Маре сложены легенды. Я думал, что это всего лишь сказки!

Он так засиял, словно увидел перед собой настоящего радужного пони. В отличие от пары молодых лесных стражей, которые, услышав одно только слово "Мар", округлили свои глаза и невольно отстранились, нервно заерзав руками на рукоятках мечей.

Другие и вовсе не поняли, о чём идёт речь, но, перемявшись, последовали примеру своих собратьев по оружию и неуверенно потянулись к ножнам.

Стало сразу ясно, кто на каких сказках вырос.

— До меня доходили слухи о том, что в мире всё чаще замечают тёмных эльфов. Рад вновь встретиться лично.

— Взаимно, Ваше Величество.

Его рот приоткрылся, набрав воздух, но с губ сорвался только огорчённый выдох.

Эннесиэль отвлек ещё один мар, который подошёл со спины, и зашептал ей через плечо.

Уже два мара в одной комнате. Трандуил с бокалом в руках напряжённо вытянулся. Его лицо сосредоточилось в желании разобрать по губам сказанное.

Девушка повернулась к нему одним ухом. В её лице выразилось обеспокоенность, брови нахмурились. Закончив сообщение, он ушёл обратно.

Эннесиэль ненадолго замерла в таком положении, заерзала пальцами рук. И, обдумав донесённое, повернулась обратно к гостям, и с прежней учтивой улыбкой поклонилась, с просьбой удалиться:

— Прошу прощения!

Леголас кивнул головой, а отец, поспешив принять расслабленную позицию, улыбнулся и приподнял молчаливый тост, то ли за себя, что оказался прав в своей дедукции, то ли за принцессу.

Но потом он ещё долго, с волнением, внимательно следил за её удаляющейся фигурой, пытаясь определить её особенные тёмно-серые локоны в толпе танцующих, пока те не скрылись за аркой дверного проёма.

Ночь накрыла лес тёмным туманным покрывалом.

Минеланна весело танцевала с Леголасом, который, к её удивлению, оказался очень пластичным и прекрасно знал все движения сезонных танцев. Её младшие сестры, устав от бесконечных танцев, сидели на стульях и разминали голени круговыми движениями.

Пелериэн, казалось, была расстроена тем, что принц не проявляет к ней интереса. Анорсель же сразу нашла себе другого кавалера, местного жителя, который постоянно приносил ей угощения — виноградные кисти и орешки, заботливо угощая её с руки.

В вихре танца Минеланна заметила Эннесиэль и отца, стоящих за колонной. Она что-то доказывала отцу с серьёзным выражением лица, расставляя мысли по полочкам, постукивая ребром одной ладони по другой. Её слова подтверждал другой мар с изумрудными глазами, который стоял рядом и согласно кивал головой.

Лицо отца было сосредоточенным и угрюмым. Он сдвинул губы вбок, обдумывая сказанное, приложил руку к плечу мара в знак благодарности, слегка поклонился и поспешно пригласил дочь в отдельную комнату, расположенную в середине стены.

— Кажется, что-то плохое надвигается, — подумала принцесса.

* * *

Аэгнор, Трандуил и трое эльфийских советников собрались в полутемной комнате. Они сидели за длинным овальным столом, освещенным флуоресцентными камнями на его поверхности, в виде большого круга, напоминающего луну и с россыпью созвездий вокруг.

Трандуил, до этого меряя шагами комнату и молча вслушиваясь в бесконечные споры советников о том, какие действия следует предпринять для решения возникшей проблемы, остановился у окна. Его длинная тень падала на глянцевый светлый мраморный пол.

— Гномы всегда были алчными в отношении золота и... недальновидными, — прокашлявшись, произнес опоздавший полуэльф, садясь за стол и тщательно расправляя длинный подол туники.

— Гора уже несколько лет безмолвствует, и не слышно никаких признаков её активности. Что, если дракон действительно мертв, и гномам ничто не помешает войти внутрь и завладеть всеми богатствами? — спросил второй советник. — А как же доля, которая полагалась нам, людям и всем остальным?

— Вы хотите сказать, что нам не следует ничего предпринимать? — встрепенулся третий темноволосый советник, обратившись к Аэгнору. — А что, если дракон жив и просто дремлет? Нам стоит ждать и надеяться на удачу, что гномы не смогут проникнуть внутрь и не разбудят его? Что наша долина, леса и народ не будут подвержены гневу дикого огня?

Аэгнор, в знаке своей неуверенности и бессилия, раскинул пальцами вверх, а затем сложил их у губ в раздумье. Он был молчалив.

— Даже если кто-то, движимый безрассудством и слабоумием, решится вновь вернуться в Эребор, попасть внутрь будет не так просто, а тем более победить дракона... Кто из гномов осмелится на такой поступок? Либо глупец, алчный до мозга костей, либо герой. А таких среди гномов за всю их историю я не встречал, — закончил Трандуил, не поворачиваясь к собеседникам.

Первый из них, устало откинувшись на спинку стула, произнес:

— И вообще, что мы здесь делаем в такой поздний час? Сегодня великий праздник. Откуда такая уверенность, что это не очередной слух, развитый одним из полуросликов в таверне перед пышной дамой?

— Вы сомневаетесь в достоверности моих слов? — заговорила тень из угла, куда не проникал ни один луч света.

Все в удивлении повернулись на исходящий из угла женский голос, кроме короля Фангорна, который продолжал сидеть за столом в позе мудреца, словно ожидая смертного приговора.

Провидению великого Трандуила не было под силу распознать скрытую в тени фигуру. Он с удивлением взглянул в её сторону, пытаясь разобраться в своих ощущениях.

В темноте угла, словно глаза дикого зверя, сначала блеснули два золотистых огонька. На деревянном кресле с мягкой изумрудной обивкой показались две светлые руки с тонкими музыкальными пальцами, выглядывающими из рукавов. Закинутая одна на другую нога опустилась, и с кресла изящно поднялась Эннесиэль, облачённая в чёрное эльфийское одеяние, типа фрак, украшенное ветвистыми серебряными узорами и камнями из чистого света звезд. Её тёмные волосы покрылись инеем лунного света.

Глаза Трандуила округлились. В голове эхом отозвались слова отца, рассказывающего своему маленькому сыну сказку: "только одному мару позволялось носить чёрное".

— Вам ли говорить о честности, — подошла к нему сзади королева Нуара. — Я знаю о вашем заговоре с волшебником. Вы тогда открыли секрет одинокой горы... А также о вашем заговоре с одним из гномов...

— Это... — потерял дар речи советник-полукровка.

— Вы убили моих людей! — продолжала она, повышая тон. — Призвали наёмников ко мне, чтобы скрыть вашу тайну, и осмелились вернуться сюда...

— Признайся, Милон, и будешь помилован, — с горечью посмотрел на него король.

— Господин... Я не знал, что это ваша дочь, — стал убирать руку со стола старый эльф.

Эннесиэль, наблюдая за ним, заметила в складках его одеяния металлический отблеск. В мгновение ока она взмахнула рукой, и из рукавов, словно продолжение ее пальцев, выскользнули ножи с белоснежными лезвиями, похожими на лучи звезд. Черные рукоятки окутались дымом, который, словно чернила в воде, растекался по столу.

Широкие рукава светлой туники Милона были пронзены металлом, и его руки оказались прибиты к столу, лишив возможности двигаться.

Лицо Лесного короля на мгновение исказилось от неожиданности, а затем на нем появилась легкая довольная ухмылка. Однако Аэгнор, не дрогнув, выпрямился на стуле и сложил руки на столе, твердо глядя на своего бывшего советника.

Обвиняемый, дернувшись, прижал голову к столу, опасаясь следующего удара.

— Рассказывай, — приказал король Трандуил в более грубом тоне, стараясь продемонстрировать свою непоколебимость, и сложил руки перед грудью.

— Я... — задыхаясь от волнения запнулся мужчина и, осознав свою безоговорочную скомпрометированность, неуверенно продолжил: — Он пришёл ко мне и попросил о помощи... С вашего разрешения, я отправился в Дол-Гулдур, где было орочье гнездо. Когда дело было сделано, в одной из темниц мы нашли его...

— Кого? — выпалил другой советник, но, встретившись взглядом с королевой Нуара, осекся и, боязливо взглянув на неё, молчаливо попросил прощения за свою нетерпимость.

— Т-траин, — заикался полуэльф, — сын Трора... Он отдал нам ключ от одинокой горы... Тогда я пообещал Гендальфу, что сохраню эту тайну.

— Действительно, где бы ни было бедствие и раздор, там вы всегда найдёте Серого странника! — раздражённо прошипел Трандуил.

Эннесиэль начала ходить позади прикованного к столу эльфа, его плечи дрожали.

— Не стоит недооценивать человека, который себя переоценивает. Просто удивительно, какая целеустремленность и отвага пробуждаются от уверенности в том, что мы исполняем свой долг, — произнесла королева, с разочарованием посмотрев на Милона, который трясся, как серая мышь.

Аэгнор медленно встал со своего стула, словно боясь своих следующих слов:

— Вы полагали, что ваши махинации останутся незамеченными? Вы обманули меня и превысили свои полномочия. С каких пор, даже будучи связанными клятвой, мы считаем, что имеем право отнимать чужие жизни? И всё это ради великой цели волшебника и гномов? Вы предали свою воспитанницу и королеву Нуара — мою дочь! И всё это ради наживы? Ради иллюзорных богатств, обещанных вам? Видимо, Вам стало недостаточно вечности, которую подарили вам Валар за службу мне. Я исключаю вас из совета Фангорна и приговариваю к заключению.

Король взмахнул рукой, и через большую дверь вошли два стражника в серебристых доспехах. Ножи растворились в воздухе, оставив лишь остатки черного дыма на столе. Они силой схватили мужчину и потащили его в темницу.

— Нет, подождите, у меня семья! — кричал полуэльф, волочась по полу лицом к ним.

— Мы тоже были семьёй, — подумала принцесса и застыла в неподвижности, опустив голову вниз в сторону уходящих и отвернувшись от света луны, который мог бы осветить её чувства, отразившиеся на лице болью. Острый кинжал провернулся меж её рёбер.

Когда-то Милон воспитывал её как родную дочь. Её матери не стало, а отец надолго покинул дворец, оплакивая её и ища утешение в возмездии.

После получения информации о желании гномов вернуть Эребор, мар внимательно следили за ними, из-за чего и были убиты. Они стали выслеживать кровавый след убийцы, и Милон, желая замести свои следы и заподозрив в темных эльфах врага, организовал на них очередное покушение. Она сама неоднократно подвергалась опасности, хотя он и говорил, что не знал, что именно она была Святым Маром.

Он оказался жесток, движимый великой целью, навеянной ему волшебником. Он хотел усидеть на двух стульях, ведь уход из совета лишал бы его всех привилегий эльфийской жизни.

Кровь от нанесённой раны выступила наружу слезами, застилая её опущенный взгляд. Эннесиэль поспешно вышла из комнаты сразу после ухода стражей. Группа совета осталась стоять в комнате, полной давящего молчания.

Эннесиэль стояла на открытой террасе, наслаждаясь свежим воздухом после напряжённой беседы. Она облокотилась на гранитное ограждение и смотрела на длинный извилистый путь, ведущий в королевский сад. Тёплый свет фонарей, словно светлячки, освещал тропинку, вьющуюся между стволами деревьев.

Все гости уже разошлись по домам и спальным помещениям дворца, и на двор опустилась тишина. Только изредка можно было заметить фигуры, гуляющие по прохладному лесу.

Перед глазами Эннесиэль проносились воспоминания её детства: прятки среди деревьев, игры в лесную охоту с детскими луками, смех матери. Отец обещал присоедениться позже, а пока он, под предлогом осмотра дворца с Трандуилом, удалился от нее. Вероятно всего, они вели оживлённую беседу или даже переговоры о Великом Маре...

Внезапно тишину нарушил шорох, и Эннесиэль вздрогнула. Из её рук вырвался чёрный дым.

Нервы были на пределе, пора сделать перерыв.

Она поспешила успокоить себя и определить причину шума. Оказалось, что это была открывающаяся дверь. В зале стояли отец и светловолосый статный гость, они о чём-то разговаривали. Эннесиэль вполне бы могла подслушать их разговор, манипулируя плотностью воздуха, но она была слишком опустошена после допроса.

Трандуил отвлёкся на сына, который, читая по губам, пожелал отцу доброй ночи. В этот момент она заметила, что Аэгнор кивнул ей и улыбнулся, словно отправляя дочь в последний бой.

— Что? Нет. Нет! — помотала головой Эннесиэль, пытаясь произнести слова губами как можно чётче, чтобы отец понял. Но тот уже отвернулся.

Эннесиэль осознала, что до этого речь шла о ней, и Лесной Владыка спрашивал мнение о личной аудиенции с ней. Это понимание пронзило её, словно холодная стрела. Это было неожиданно и не совсем уместно.

Трандуил попрощался с Аэгнором и направился к террасе, а последний ушёл дальше по залу. Какое совпадение... Какая подстава... Она поспешила отвернуться лицом к саду.

Изящная, длинная тень неуверенно приближалась к ней, и свет, который до этого падал из зала на террасу, замкнулся на Эннесиэль, когда двери закрылись.

Теперь она не знала, где он. Но она чувствовала его присутствие и пыталась предугадать, с какой стороны он подойдёт.

Мог ли он что-то сделать с ней сейчас? Возможно. Но станет ли он? Едва ли. Он был хорошо знаком с её родителями и знал её с детства, однако лично они встречались лишь однажды. Кроме того, отец не позволил бы им поговорить, не будь он уверен в его намерениях.

Трандуил остановился рядом с эльфийкой под кроной большого дерева, которое росло слева за террасой. Жёлтые круглые фонарики гирляндой висели на ветвях, освещая летнюю веранду с круглыми столами и изящными стульями. Он сложил руки за спиной и выпрямился.

— Вам тоже не спится? — спросила она, решив, что лучшая защита — это нападение.

— Да. Насыщенный день.

Несколько минут они стояли в тишине, слушая звуки ночного леса. Возможно, он просто набирался смелости заговорить или подбирал слова? Интересно, свойственно ли ему это?

— Так слухи правдивы, Исил Королева действительно ходит по земле, — произнес он.

Неудивительно, что он её не узнал, ведь слухов было так много. Одни описывали её с тёмными волосами, другие — с сияющими белыми. Светлыми, чёрными или даже красными глазами. А писания о прошлом Святом Маре вообще лучше не вспоминать — одна бесовщина.

— Да, — произнесла она с легкой усталостью. — Вы представляли меня иначе?

— М-м-м, Вы выше, чем я думал, — произнес он, задумавшись, с легкой иронией, но это не улучшило её настроения. — Как мне следует называть Вас?

Эннесиэль наполнила теплота воспоминания от желания отца скрыть её новую личность и стать союзником в её новой цели.

— Как Вам будет удобно.

Трандуил заметил её поникшие плечи.

— Предательство самого близкого человека может стать началом самоуничтожения. Не позволяйте этой тьме захватить и разрушить Ваше сердце. Увидеть и признать предательство близкого — это не так-то просто, это признак сильных лидеров.

Она невольно вспомнила строчку из книги мемуаров какого-то генерала: «Только сломленные становятся великими лидерами».

— Я не сомневаюсь в своих решениях.— произнесла она с нотой обиды в голосе.

— О чём же Вы тогда думаете, Эннесиэль? — По какой-то причине её мысли были ему не подвластны, и это, видимо, его немного раздражало. Его пальцы барабанили в замке за спиной. — Вы застали меня врасплох в той комнате. Признаюсь, я не ожидал. Я восхищён!

Мысль о том, что ей удалось обмануть самого Трандуила, вызвала у неё лёгкую улыбку. Она вспомнила его испуганное выражение лица, но в следующее мгновение её взгляд потемнел, словно штормовое море, и она вновь погрузилась в мрачные мысли.

— Само моё присутствие здесь — предзнаменование грядущих бедствий. Я вижу их, Трандуиль, — тени, которые шепчутся, пульсируют и снова поднимаются. Милон был верным слугой короля и моим близким другом. Он заменял мне отца, когда тот отсутствовал, утешал и заботился обо мне, как только мог. Но что-то произошло с ним в пещерах Горелых гор. Он должен был уничтожить гнездо гигантских пауков, но не смог с этим справиться. Теперь их замечают там, где их быть не должно. Зло разрослось и проникло в его сердце, крепко обвило своими корнями. Оно нашептало ему избавиться от меня, и он так и не вернулся из того похода...

— Что Вы имеете в виду? — спросил Трандуил.

— Давай обращаться к друг другу на "Ты", — окончательно смутилась королева его нарочитой воспитанности. — Ты прекрасно понимаешь, о чём я говорю, но боишься это признать. Все это чувствуют. Тень давно упала на Гринвуд. Великое зло неоднократно возвращалось. Если даже такие великие существа, как Милон, поддаются его влиянию, что будет с остальными?

Трандуил глубоко задумался, и её слова, словно камень, брошенный в спокойное озеро, вызвали на его поверхности круги волнения.

— Ты не должна всё брать на себя, — произнес Лесной король, а затем, слегка смутившись, добавил: — Мар преданы тебе.

Он замолчал на несколько мгновений, обдумывая свои слова.

— Твой отец рассказал мне, что ты пришла сюда, чтобы защитить и предупредить народ о планах гномов, остановить их и не допустить пробуждения дракона. Но это не твои земли. Всё больше эльфов уплывает в Валинор. Особенно мар, которые всегда были изгоями для остального мира. И особенно их король, — он прищурился. — Мне с трудом верится, что предыдущий Великий мар не появлялся уже несколько тысячелетий. И вот что я думаю: он скрывался. Много поколений.

Подобное притягивает подобное.

Вспомнила Эннесиль закон из уцелевшей древней книги о философии мар. Он гласил, что эфир всегда существует там, где есть остальные 4 элемента, или наоборот. Получалось, что после смерти предыдущего Святого Мара, в скором времени обязательно должен был появиться другой.

— Мне интересно, что изменилось? Зачем ты действительно здесь? — повторил Трандуил.

— Интересно, что же кроется за этим вопросом...— риторическим тоном спросила мар. Неужели он тоже подозревал природу зла в ее силе, ведь не может её познать, и сейчас пытался убедиться в безопасности своего королевства?

Трандуил опешил от своего хладнокровного натиска перед эльфийкой. Но была ли она так проста, как ему казалось внешне? Насильно или нет, он смягчился, но не отступил.

— Я просто хочу узнать правду, — сказал он более мягко.

— Да, я знаю, тебе просто хочется узнать ответ... Как и всем остальным, кто встречает тёмного эльфа, — спокойно ответила она, не теряя бдительности в глазах.

Устало выдохнула.

— Я не стану утверждать, что нахожусь здесь лишь потому, что необходима другим. Хотя это действительно так, — убеждала она его. — И даже более, чем когда-либо! Не буду говорить, что я здесь ради справедливости, любви к миру или к своему королевству, хотя я действительно их люблю. И... если я не буду вовремя останавливать народ, если не стану стеной против сил зла, они так и будут постоянно испытывать искушение приобщиться к тьме и вновь развязать войну. Даже если ради этого мне придётся внушать им страх, — приподняла она брови, вспоминая страшные слухи о себе.

Лицо Трандуила постепенно расслаблялось, а она нахмурилась.

— Я не стану говорить, что являюсь шпионом Саурона и служу силам зла, ведь ты, наверное, понимаешь, что это полное безумие. А дело в том... — она повернулась к нему, облокотившись одним локтем на перила. — Что я здесь ради себя самой. Признаюсь, сначала я думала просто сбежать, как и остальные наследники, представляя, какое проклятие будет преследовать меня с этой силой. Долго сопротивлялась, скрывала её... Но мар чувствовали меня, как мотыльки чувствуют свет. Сами того не понимая, они притягивались ко мне. Тогда я нашла их в Прирунье и предложила уйти в Валинор, ведь я не могла дать им того, что они хотели — справедливости. Но они отказались. Я решила помочь отстроить их дом заново. Мы сделали это вместе, кирпичик за кирпичиком. И тогда я поняла — Я. Есть. Эфир. И не только для мар. Весь мир — это часть первозданной материи — свет и тьма в каждом из нас. Я склеиваю вас заново, когда ваши миры рушатся на куски. В этом я нашла смысл жизни. И нахожу до сих пор. Я не... — Она истерично усмехнулась, — Счастлива ли здесь? Нет, не всегда. И уж точно не сейчас...

Эннесиэль опустила глаза в пол, стиснув между зубами горькую душевную боль.

— Но смысл для меня важнее, чем счастье, — тихо произнесла она.

Её искренность произвела нужный эффект.

Лицо Трандуила смягчилось.  Он отстранился, его брови распрямились, и он обратил свой взор на лес. Кажется, он услышал то, что хотел услышать. Но его мысли ускользнули, словно стая оленей, напуганных мнимой опасностью, и он не мог сразу подобрать слова, чтобы продолжить разговор.

Прохладный ветер коснулся лица принцессы, пробравшись по шее, вызывая у неё колючие мурашки. Сняв с себя бордовый бархатный плащ, король заботливо накинул его на обнажённые плечи Эннесиэль.

— Ты не одна. И никогда не будешь! — произнес он.

Эннесиэль с удивлением взглянула на Трандуила, пытаясь прочитать в его лице истинные намерения.

Придерживая одной рукой плащ на плечах, она случайно коснулась его теплой руки. Он пристально посмотрел ей в глаза и замер, словно хотел что-то сказать. Неловкость ситуации смутила его, и он отступил.

— Благодарю, — сказала Эннесиэль, и пытаясь скрыть румянец, уткнулась лицом в воротник плаща. Он был наполнен ароматом чистоты и свежести краснолиственного леса.

Трандуил, сжав кулаки, спрятал руки за спину. Тишина нависла над ними. Наконец, он произнес:

— Прогулки помогают расслабиться. А королевский сад в это время суток кажется совсем другим. Не составишь мне компанию?

— Конечно, — неожиданно для себя быстро ответила королева. В душе ее тлело любопытство. Она подозревала, что это не конец разговора.

Она последовала за ним по каменному полу террасы, который отражал блики жёлтого света фонарей.

С одной стороны, ее охватило незнакомое до этого волнение, ей стало неловко находиться рядом с ним. С другой стороны, она не хотела отказываться от возможности еще прогуляться в его компании. Сердце бешено колотилось от непонятных ей двояких ощущений. Его летящая фигура плавно спустилась по нескольким ступенькам к земле, и он подал ей руку.

Эннесиэль ощутила, как её сердце пропустило удар от пристального взгляда его голубых глаз и мягкого света, окружавшего его, что придавало его облику ещё большую загадочность и волшебство. В этот момент она вдруг осознала, насколько он был древним.

Немного помедлив, она взяла его за изящную, но сильную ладонь, привыкшую держать тяжёлый меч, и спустилась по лестнице.

Несколько минут они шли по тропинке в тишине. Трандуил, заложив руки за спину, гордо вышагивал, внимательно осматривая окрестности.

— Я слышала, что у вас великолепный дворец, — начала Эннесиэль, собравшись с духом.

— Ты не бывала у нас раньше?

— В детстве я приезжала туда с матерью, но, признаться честно, те времена стёрлись из моей памяти.

— Тогда наши двери всегда открыты для тебя. Ты будешь почётной гостьей, Исил Королева, — произнёс Трандуил.

— Ты очень любезен, — ответила Эннесиэль, и в её голосе прозвучала лёгкая лесть. Она не горела желанием оказаться в лапах хищника.

— Дворец Нуар также восхитителен своей красотой. Белый храм, затерянный в вековых лесах, возвышается между Рунным и великим травяным морем, а его вершины подобны аквамариновым камням...

— Ты там был? — с наивным удивлением спросила она, приподняв брови.

— Нет, только слышал.

Народ темных эльфов с недоверием относился к другим эльфам, особенно к таким древним, и не был особенно гостеприимен.

— По правде говоря, я поражён твоей работой, Эннесиэль. О тебе поют песни, доходящие до голубых холмов.

— Ты имеешь в виду страшные истории? — слегка усмехнулась она, хотя и понимала, о чем он говорит. — В песнях часто преувеличивают реальность.

— Возможно, но не о тебе. Я слышал оды о Святом Маре с востока, о Фениксе, рождённом из пепла ледяной звезды, чьи глаза горят огнём тысяч лун. Но это ни в малейшей степени не соответствует тому, что я увидел перед собой.

Принцесса смутилась. Её усталость исчезла, и прохлада щек сменилась жаром. Она почувствовала, что надвигается какая-то опасность.

— Чего ты хочешь?

— Поедем со мной в Темнолесье, — сказал он решительно, повернувшись к ней, и остановился.

— Зачем? — спросила она.

— Я предлагаю заключить союз между нашими королевствами. Когда-то нас разделяло недопонимание, но я не хочу, чтобы это продолжалось и дальше. Если ты права и тьма вновь поднимается, нам нужно объединиться перед лицом общего врага.

Эннесиэль предполагала, что он предложит ей нечто подобное на террасе, после её откровения. Несмотря на окружающие предрассудки, доверяя её отцу, он хотел заручиться  помощью могущественного союзника.

— Почему ты думаешь, что после всего, что было между нами, я поверю вам? Сколько времени пройдёт, прежде чем вы снова закуете меня в кандалы?

— Мне больно это слышать, — сказал Трандуил, отворачиваясь.

Он с горечью посмотрел вдаль, пытаясь найти в глубине леса силы, уверенность, хоть что-то, что помогло бы ему.

Разве это свойственно ему?

— Я глубоко сожалею о произошедшем, — произнёс Трандуил. — И после того, как я узнал о вашем возможном возвращении, меня не покидает одна мысль.

Он приблизился к ней и заглянул в её золотистые глаза.

— Что бы произошло, если бы Великий Мар был с нами? Возможно, исход был бы иным.

— К сожалению, мы никогда не узнаем этого, — ответила Эннесиэль, пытаясь не поддаться очарованию его голубых глаз. Она продолжила свой путь, а Трандуил последовал за ней.

— Но мы можем изменить это сейчас! Зло вновь пробуждается, и мы не сможем победить его, если не объединим наши силы!

Эннесиэль истерично усмехнулась и вновь остановилась.

— Ты, кажется, не совсем понимаешь ситуацию, Трандуиль. Кто пойдёт со мной? Все боятся меня! Для всех я тёмный еретик!

— Я стану вашим главным союзником. Я помогу укрепить твои позиции и за мной последуют другие.

— А если те другие усомнятся в твоем здравомыслии?

— Мне безразлично мнение остальных! — произнёс Владыка Лихолесья с презрением и лёгкой обидой.

Трандуил — один из самых влиятельных правителей эльфов в Третью эпоху Средиземья. Более того, он был единственным, кто носил титул короля, и управлял многочисленным, по нынешним меркам, народом Лихолесья.

Несмотря на свою власть, Трандуил не был приглашён в Белый Совет, с ним не обсуждались грандиозные планы сил Света, не делились  разведывательной информацией, и, кажется, в целом с ним не поддерживали связь.

Можно предположить, что остальные эльфийские владыки сделали его изгоем, но на самом деле Трандуил, вероятно, сам избегал близкого общения с ними.

Хотя Трандуил был гордым королём, не его гордыня стала причиной разлада между правителями эльфов. У него были серьёзные причины испытывать неприязнь к эльфам нолдор, которые были причастны к разрушению Дориата.

— Мой отец верил в вас, и я верю! — продолжил король. — Он долго сокрушался о том, что они не сделали, и в итоге погиб в сражении.

— И я глубоко сочувствую вашей утрате, — искренне произнесла Эннесиэль. — Но я не уверена в искренности твоих слов. А мой народ тем более...

Она разочарованно отвернулась, собираясь уходить во дворец.

— Тогда выходи за меня! — выпалил Трандуил.

— Что, прости? — обернулась Эннесиэль, приподняв брови от его самоуверенности.

— Это ли докажет мою преданность тебе, королева Эннесиэль? Народ мар следует только за своей королевой, а значит у меня нет личной выгоды или притязаний на твой престол. Мной движет лишь одна цель — защитить своё королевство. Заключим политический союз и все вновь поверят в Мар. В этом ведь твоя цель?

Она не могла до конца поверить ему. Её глаза погасли, и она опустила взгляд.

— Или казнят, — произнесла она.

Она печально отстранилась, но он остановил её за предплечье. Королева, онемев от его дерзости, повернулась. Укоризненно взглянув на его руку, она грозно стрельнула в его глаза. Тени вокруг зашевелились, и свет начал меркнуть, утопая во тьме.

Трандуил, одумавшись, ослабил хватку.

— Я хочу, чтобы ты поехала со мной в королевство, но не только по политическим соображениям, — резко добавил он.

Его взгляд стал волнующе мягким.

Она была озадачена. Приподняв бровь в недоумении, она с нетерпением ждала продолжения, которое, казалось, застряло у него в горле. Лишь горячее дыхание вырывалось из его уст. Она попыталась слегка подтолкнуть его.

Он аккуратно взял её за оба предплечья и приблизился, вглядываясь в её глаза, которые сияли огнём в окружающем мраке.

— Не знаю, как это произошло, возможно, это часть твоих чар, но я покорен тобой, Эннесиэль. Мгновенно и бесповоротно. Рядом с тобой моя душа трепещет, и я вновь ощущаю себя неопытным мальчишкой. Рядом с тобой я чувствую себя великим мужем, готовым на любые свершения! Ты стала моей первой звездой, появившейся на небосводе после ночной грозы. Ярким светом надежды... — он слегка вздрогнул, словно пробудился от сна, на мгновение растерялся, но быстро взял себя в руки. Похоже, его эльфийская гордость не позволяла ему показать свою слабость.

Он скользнул по её рукам и, проведя подушечками больших пальцев по её ладоням, сокрушённо отпустил их.

Постарался невозмутимо оправдать свой порыв:

— Прости, если я слишком настойчив.

Она удивленно ухмыльнулась. Глаза проницательно забегали, пытаясь найти хоть маленький кусочек несостыковки его слов с эмоциями на лице.

— И что пойдём вдвоём против зла и всего мира? — спросила она с явным скептицизмом в голосе.

— Если потребуется.

Презрительно прищурившись, создав зловещую нотку в голосе она спросила:

— Не боишься, что продаёшь свою душу дьяволу?

— Ты не Он. Не пытайся внушить мне чувство страха.— сказал он с возмущением.

— И всё равно... — Злость отступила, и на смену пришло смущение. — Мне нужно это осмыслить.

Она соблюла личную дистанцию.

Эннесиэль почувствовала, как сердце сжалось от неуверенности. Она осознавала, что её состояние не похоже на прежнее. С одной стороны, она была связана обязательствами перед короной и народом. С другой стороны, она не полностью доверяла эльфу. И, наконец, она не могла забыть тот миг, когда Трандуил смотрел на неё с трепетом, а не страхом. Почему он поддался? Почему его признание так сильно затронуло её? Как будто он был первым, кто говорил ей такие слова.

— И я не могу просто так сейчас взять и поехать с тобой, мне нужно вернуться в Нуар... — объяснила Эннесиэль, частично признавая возможность их союза.

— Тогда я дам тебе это.

Он снял со своего искрящегося серебром костюма крупную брошь с тёмным камнем, обвитым ветвями.

— Как обещание того, что мы скоро увидимся.

С её позволения Трандуил аккуратно прицепил брошь на красный бархатный кафтан. И напомнил:

— Обещание, данное королевой Нуара, нерушимо.

Эльфийка смягчилась.

— Тогда я обязательно приеду, и мы обсудим наши условия.

— Большего я не прошу.

Эннесиэль отпрянула от него и застыла в нерешительности, глядя в сторону дворца. Глубоко вздохнув, она произннсла:

— Кажется, сегодня мне точно не уснуть...

Трандуил улыбнулся и предложил локоть своей руки.

—Тогда погуляем ещё.

Ранним утром Трандуил, Леголас и их свита из лесных эльфов отправились в путь к Темнолесью.

Девушки стояли на небольшой террасе второго этажа, наблюдая за толпой скандирующих эльфов, которые прощались с гостями. Аэгнор произносил торжественную прощальную речь, а Минеланна махала платочком Леголасу. Остальные девочки прощались без особого энтузиазма, вероятно, чувствуя усталость после бесконечных танцев.

Трандуил восседал на могучем белом коне по имени Росс, о котором он с восхищением говорил Эннесиэль во время их ночной прогулки у конюшен, когда предлагал прокатиться.

Вчерашнее поведение Трандуила показалось Эннесиэль странным и необычным. Что же произошло? Обычно эльфов трудно расколоть, и она не ожидала, что её фокус сработает с таким мудрым эльфом. Более того, она не пыталась сделать это намеренно. Бог свидетель, это произошло лишь под влиянием его дерзкого и непростительного по отношению к эфириалу поведения. Возможно, она почувствовала угрозу и немного испугалась, ведь за ней постоянно охотились.

Его откровенность заставила её долго размышлять о случившемся. Но чем больше она думала, тем более глубокий смысл обретали его слова. Что именно он хотел сказать: восхищение её способностями, надежду на лучшее с сильным союзником или... что-то ещё? Он ведь так и не договорил. Сорвался с крючка.

Дальнейшая прогулка не была наполнена какой-то особенной атмосферой. Однако, если рассматривать его слова в романтическом ключе, то они могли бы создать иллюзию чего-то большего, чем просто дипломатические отношения.

Впрочем, кто в мире эльфов верит в любовь с первого взгляда? Это было чем-то из разряда мифов. Хотя, это убеждение вполне можно оспорить, ведь, как известно, в мире нет ничего абсолютного.

Его жесты были полны заботы, а взгляды — теплоты.  Однако, несмотря на эти проявления, он оставался таким же сдержанным и отстранённым, как и всегда. Возможно, это было частью его королевского воспитания.

Помнил ли он, что сказал, или, как и многие, исповедовался в полудреме? Возможно, стоило спросить его об этом. А как бы это выглядело?

"Трандуил, не подскажешь, что именно ты имел в виду вчера, когда смотрел на меня своими томными глазами?"

В любом случае, его желание защитить королевство было искренним, и, следовательно, у него не было причин причинять ей вред. Хотя… возможно, он знал о её приёмах и притворялся, чтобы достичь своих тёмных целей. Кто как не Королева Теней способна разрушить его царство?

Эннесиэль уже начала сожалеть о том, что сделала это с ним. Теперь у неё было больше вопросов, чем ответов. Он казался ей более непредсказуемым, потому что на его лице невозможно было прочитать никаких эмоций. Теперь она всегда была настороже и не спускала с него глаз.

— Какая изящная вещь! Откуда она? — спросила Минеланна, заметив, как сестра задумчиво теребит брошь, прикреплённую к воротнику.

— Так... подарок, — опешив, ответила Эннесиэль, поспешно убирая руку. Она невольно залюбовалась её обладателем, погрузившись в свои раздумья. Трандуил грациозно сидел верхом на коне, его волосы развивались, скреплённые серебряным венцом, и он благородно общался с Аэгнором.

— Да? — ехидно спросила Минеланна, словно лиса, подталкивая королеву плечом. — И от кого же?

Эннесиэль призвала свет и пустила от зеркального блестящего камня броши зайчика на грудь Трандуилу. Он это заметил и, взглянув на королеву Нуара, улыбнулся.

Минеланна проследила за лучом. Узнав королевскую брошь, точнее, её отсутствие на королеве Мирквуда, её глаза округлились.

Лицо Лесного короля сияло сегодня больше прежнего. Он не сводил глаз с Эннесиэль, пока отец раздавал указания стражникам, которые должны были сопроводить их из леса.

Попрощавшись с королём и остальными, Лесной Владыка уважительно, медленно кивнул лично ей, прикрыв свои глаза. А затем, до последнего не отрывал с неё свой взгляд, пока конь не развернулся и не прошествовал вперёд по дороге, надеясь, что она всё же передумает и поедет с ним.

— Эннесиэль! Ты расскажешь мне всё сейчас же! — зашипела от нетерпения Минеланна, теребя её за плечо.

В Лихолесье наступила весна. Для обитателей леса это время всегда было особенным. Деревья, кустарники и цветы пробуждались от зимней спячки, наполняя воздух свежими ароматами зелени и цветущих растений.

Первыми весеннее пробуждение почувствовали птицы. Они возвращались в свои гнезда, обустраивая их заново. В лесу слышалось пение соловьев, щебетание других птиц и шелест крыльев.

Лесные звери тоже выходили из зимней спячки. Медведи и лисы покидали свои берлоги и начинали поиски пищи. Белки проворно прыгали по деревьям, приводя в порядок свои жилища и запасаясь провизией на грядущую стужу.

Но самым прекрасным зрелищем в Лихолесье было распускание листвы. Листья на деревьях становились ярче и крупнее, а цветы раскрывались, источая свой неповторимый аромат.

Весна — это пора обновления и возрождения. В Лихолесье она была особенно прекрасна, ведь лес был полон жизни и красоты.

К границе леса подъехала тень на вороном коне с длинной гривой, заплетенной в косы. Мерный топот копыт отзывался от мелких камней, разбросанных по узкой, протоптанной тропинке. В седле сидела фигура, закутанная в серый шерстяной плащ. Глубокий капюшон скрывал лицо, а руки в кожаных перчатках крепко сжимали вожжи.

Раздался свист и лошадь резко остановилась, цокнув копытом и подняв облачко желтоватой пыли.

— Стой! — прозвучал звонкий голос из чащи, и из-за деревьев выскочил гибкий эльф.

За ним появился еще один, с длинным кинжалом на поясе.

— Кто Вы и что ищете здесь?

Всадник уловил скрип натянутой тетивы — они не одни охраняют границу. В тени деревьев, вдоль опушки, зашевелились другие фигуры, скрытые среди теней деревьев.

Медленно, чтобы не спровоцировать напряженную обстановку, всадник откинул капюшон, и теплое весеннее солнце коснулось его темно-серых, пепельных волос, заплетенных в длинную косу, украшенную серебряными кольцами. Свет заиграл в янтарных глазах.

Неужели вид одинокой странницы вызвал такую тревогу? Девушка зажмурилась, привыкая к свету после долгого пребывания в тени, и попыталась рассмотреть лица стражей.

— Я — Эннесиэль, дочь Аэгнора второго, королева Нуара и великого травяного моря Прирунья. Прибыла на визит к вашему королю, — громко произнесла она, и ее голос прокатился по лесу, затерявшись среди стволов и ветвей.

Ответа не последовало. Неловкое молчание нарушалось лишь щебетанием птиц и шелестом листвы.

Лица молодых эльфов вытянулись от удивления, в их глазах читалось беспокойство, и они переглянулись между собой. Руки стражей невольно потянулись к рукоятям мечей.

Конь, недовольный ожиданием, переступал с ноги на ногу и тряс угольной гривой.

Что их смутило? Тот факт, что она прибыла одна, без сопровождения? Или, может быть, ее скромный наряд? Возможно, они ожидали увидеть ее в роскошных морских шелках, расшитых серебром и самоцветами, увешанной драгоценностями? Или, быть может, представляли себе причудливый золотой рогатый ободок и плащ, сотканный из теней поверженных душ, как описывалось в старинных летописях? Они хоть читали эти летописи?... Или хотя бы слышали о темных эльфах и их королеве, поклоняющейся беспросветной мгле?

— Hae sa noble ven, ú-cherin, i fergor! (Это леди благородного рода, пропустите её, глупцы!) — раздался голос из чащи, и на свет вышла рыжеволосая эльфийка в зелёном костюме. — Простите этих недотеп, они только начали свой первый день в карауле, им предстоит ещё многому научиться. Dabammen! (Отставить!) — рассердилась она, заметив, что гостья всё ещё под прицелом.

Взглянув на эльфов, она укоризненно склонила голову и повела бровью, намекая на немедленное повиновение.

Они резко расслабились, хотя в их глазах ещё читался страх, опустили руки вдоль тела и легко притопнули ногой. В сторожевой манере они оттарабанили:

— Извините, Ваше Высочество, не признали сразу. — виновато склонил голову молодой эльф.

— Mae gûr na vedui na vedin na-nin. (Вам несказанно повезло, что я оказалась здесь.) — тихо обратилась к стражи эльфийка. — Sa i hannerith na neth gîl, uan nedh na goll, ú-chadron aen. (Если бы вы начали разборки с Леди по своей глупости, вы бы и меч не успели из ножен достать).

Эльфийка повернулась и с широкой улыбкой взглянула на всадницу глазами цвета весеннего леса:

— Я Тауриэль, главнокомандующая стражей Мирквуда. Король сейчас на охоте, но нам велено провести тёплый приём всем прибывающим гостям. Я с радостью провожу Вас до ваших покоев. 

Эннесиэль задумалась, перебирая узду в тонких ажурных кожаных перчатках.

Неизвестно когда Трандуил вернётся. К нему она заехала по пути из Ривенделла обратно домой, чтобы увидеться и определить их дальнейшие политические планы, намеченные частично в Фангорне. И раз его нет, возможно было логичнее отправиться сразу в Нуар, чтобы не терять времени...

Но она слишком устала от долгой поездки, была слаба, отказалась от лестного гостеприимства Элронда и направилась сразу сюда, проведя в общей сложности почти двое суток без сна. Что бы сказал король, если бы она не посетила его дворец по его же собственному приглашению, узнав, что она проделала такой долгий путь в их сторону?

Хотя, когда её волновали чужие мысли?

— Благодарю… — коротко ответила королева и, уперевшись пятками высоких, остроносых кожаных сапог в бархатный бок коня, последовала за Тауриэль, указывающей путь через естественную арку из двух огромных деревьев, кроны которых сплелись вместе.

Она проехала между двумя стражниками, не сумевшими скрыть своего любопытства, отчего их рты непроизвольно приоткрылись. Представителя и предводителя темных эльфов они видели впервые. Совсем юные. Эннесиэль одарила одного из них лишь мимолетным, проплывающим сверху вниз взглядом.

* * *

Почти на всём протяжении пути королева хранила молчание, в то время как радушная Тауриэль, словно утренняя птица, щебетала о лесе, о дворце или о своих непростых буднях с новичками. Она расспрашивала об Эннесиэль, но та не горела желанием делиться личными подробностями и, уставшая, в том числе от разговоров, отвечала лишь кратко.

Взгляд королевы скользил по ветвям деревьев, по листьям и траве, с большим и искренним любопытством осматривая великолепие леса.

— Здесь красиво и очень свежо, — тихо произнесла Эннесиэль, щурясь от мягкого солнечного света, проникавшего отовсюду.

Они ступили на каменистую эльфийскую тропинку.

— Кто это? — обратила внимание королева на светлую женскую фигуру, уже частично оплетенную ползучими растениями.

— Эллериан, бывшая королева Мирквуда, — немного замявшись, ответила Тауриэль.

Эннесиэль почувствовала укол непонятной ревности и глубокой печали в груди. Она знала о ней, о том, что у Трандуила есть сын. Однако никогда не придавала этому особого значения.

— Что с ней случилось?

— Она погибла, — это все, что мне известно.

Королева приложила ладонь ко лбу, соединив указательный и большой пальцы и расставив остальные три пальца вверх — знак уважения и почтения у Мар.

— Она была прекрасна, —  подумала Эннесиэль, глядя на застывшую в длинном плаще фигуру со смиренно опущенным взглядом. В нем читалась печаль.

Жаль, что короля и его сына постигло такое горе.

Вторая эпоха была полна жестоких битв и потерь. Немногие семьи смогли избежать этой горькой участи. Мать Эннесиэль также, пытаясь защитить своих детей, погибла, сражаясь за их безопасность.

После некоторого неловкого молчания главнокомандующая заговорила:

— Мы почти пришли.

Перед глазами путниц, за небольшим холмом и деревьями, возник величественный дворец. Точнее, это была пещера, расположенная на восточной границе Чернолесья, которая уходила вглубь крутого холма, покрытого густым лесом.

Перед пещерой протекала бурная река Лесная, а по склону холма до самого берега спускались высокие буки, чьи корни омывались водой.

Вход во дворец был украшен огромными каменными воротами, обрамленными высокими колоннами, основания которых напоминали корни водных деревьев. Они находились сразу за мостом, перекинутым через реку.

— Здесь мы можем спешиться, — предложила Тауриэль, и к ним подошла стража.

Эннесиэль мягко соскользнула с седла и, с благодарностью погладив лошадь, передала поводья эльфам.

Местная эльфийка продолжала отдавать приказы эльфам, что встретили их, чтобы те позаботились о коне.

Королева вышла на мост и остановилась, чтобы полюбоваться открывшимся пейзажем. Её взгляд скользил по бурному течению реки, изящным колоннам и узорчатым воротам дворца.

— Прошу Вас следовать за мной, — произнесла эльфийка, проскальзывая вперёд, и владычица Нуара, до этого ошеломленная созерцанием окружения, последовала за ней.

Внутри дворец оказался ещё более великолепным. Эннесиэль не смогла сдержать тихого вздоха от удивления.

— Как красиво, — эхом разнеслось по каменному залу.

Бесконечные туннели, соединённые каменными мостами-тропинками, словно продолжение корней огромного дерева под землёй. Водопады, с которых падала не только вода, но и солнечные лучи, играя кристальным светом в зависающих в воздухе капельках влаги.

Над тропинками на длинных цепях висело несчётное количество фонарей, освещающих путь.

Это был не мрачный подземный мир орков и не суровый гномский замок, хотя гномы тоже принимали участие в строительстве дворца. Это были владения лесного короля, такие же сказочные и завораживающие, как и сам король. Они были настолько величественны и монументальны, что дух захватывало.

Эннесиэль не хотела отставать от своей спутницы, гибкой эльфийки, и подсознательно всё ещё боялась заблудиться, как в детстве, когда была обычным эльфом. Хотя сейчас это чувство было ей несвойственно — она буквально чувствовала воздух вокруг.

Они долго петляли по туннелям, но королева не возражала. С одной стороны, ей нравилось гулять по коридорам и с интересом разглядывать всё вокруг, а с другой — она хотела размяться после долгого пребывания в седле.

— Сюда, — остановившись, сказала эльфийка и открыла отворную деревянную дверь, украшенную сеткой из металлических ползучих растений.

Покои, к удивлению Эннесиэль, были выполнены в светлых тонах, с большим количеством естественного света, проникающего через арку балкона. Светлые каменные стены пещеры были украшены гобеленами с изображениями лесов и природы, а пол у кровати был покрыт мягким ковром.

Кровать была выполнена из дерева и обита бархатом, а на ней лежали мягкие шелковые подушки и одеяла, напоминающие пушистый сугроб, искрящийся на солнце. Балдахин над кроватью был соткан из прозрачного материала, чтобы пропускать свет и воздух.

В спальне также находился большой балкон, выполненный из камня и выходящий на лес. На балконе стояли кресла и столик, где можно было наслаждаться видом на природу и свежим воздухом. Всюду царили комфорт, уют и роскошь, что свидетельствовало о том, как Трандуил ценит своих гостей.

— Осмотритесь пока, я скоро вернусь, — легко поклонившись, произнесла эльфийка и вышла за дверь.

Эннесиэль медленно подошла к кровати, снимая кожаные перчатки и аккуратно положила их на деревянный столик в стороне. Она скинула плащ и провела пальцами по невесомому балдахину, словно он был из воздуха. Затем она скользнула вниз по рельефной резной лакированной балясине и коснулась ладонью аккуратно сплетенного гобелена на стене.

Остановившись, она внимательно рассмотрела его сюжет. Лес, река, на небе большая луна и звезды. За деревьями видны бегущие дикие олени и яркие ленты огоньков на верхушках стволов — белки. Был ли это реальный пейзаж или фантазия мастера? Казалось, что его можно рассматривать бесконечно, с каждым разом находя новые детали.

Она вышла на балкон, облокотилась на перила и вдохнула полной грудью свежий лесной воздух, наполненный влажным ароматом реки, черешни и сладковатыми запахами полевых цветов.

В комнату вернулась Тауриэль с целой стопкой вещей.

— Держите, это Вам. Вы, вероятно, захотите переодеться.

Эльфийка повернула голову в сторону и слегка кивнула. Вслед за ней в комнату потянулся целый караван. Четверо слуг внесли большие кувшины, от которых исходили дорожки пара, и направились в проход, скрытый за хлопковой ширмой. Несколько эльфиек принесли подносы с едой: сыром, орехами, зеленью, мясом дичи, птицей, а так же кувшинами с водой и вином. Все это было аккуратно выставлено на столик на балконе.

— Вы очень добры. — ответила Эннесиэль, несколько смутившись. — Благодарю за тёплый приём. Но не стоило так беспокоиться. Я здесь ненадолго.

— Как Вам будет угодно, — улыбнулась эльфийка, положив на полку несколько видов одежды, вероятно, на выбор, а также льняной халат и пару полотенец. — Но, я думаю, король был бы рад, если бы Вы остались, — произнесла она шепотом.

Неужели и до неё дошли какие-то слухи...

Тауриэль, заметив на себе проницательный взгляд, резко сменила тему:

— Справа от вас находится купель, где Вы сможете искупаться. Если что-то ещё понадобится, не стесняйтесь сообщить.

Вереница обслуживающих эльфов потянулась обратно, и Тауриэль, замкнув их ряды, закрыла дверь. Снаружи послышалось перешептывание и лязг стражи, удаляющийся по коридору.

— Надеюсь, меня хотя бы не держат в плену... — подумала Эннесиэль, упав в конец мягкой постели и свесив ноги вниз. Осознание вызвало у неё блаженную улыбку, — Хотя, это очень заманчивый плен... Я просто немного... прикрою глаза, — зевнула она.

Внезапный шум пробудил Эннесиэль из объятий сна. Ее глаза распахнулись, и зрачки сразу же сосредоточились на ярком огненном пятне, которое медленно перемещалось перед ними, словно завороженная. Но разум все еще был погружен в сон.

Оранжевые лучи солнца играли в складках развивающегося балдахина, словно в морских волнах, и ткань красиво искрилась. Радужка ее глаз тоже переняла этот блеск.

Снова раздался крик, и на этот раз он окатил Эннесиэль, словно ледяной водой. Она резко села на кровати, осознав, что провалилась в глубокий сон. Плечо заныло, и она приложила ладонь к больной руке, тихо зашипев от боли.

На балконе, за развивающейся вуалью штор, она заметила какое-то движение. Насторожившись, королева медленно встала с кровати.

В комнате было темно, и эльфийка обратила внимание на витражные бра, висящие на мелованных стенах. Она свела ладони вместе, покрутила ими, разъединила, и между ними засияла сфера, словно маленькая вселенная, источающая холодный свет.

Немного пошевелив пальцами, дёргая за невидимые ниточки, она разделила солнце на части. Затем взмахнула руками в стороны, и светящиеся огоньки разлетелись по источникам света, зажигая их.

Так-то лучше.

На перилах сидел крупный белый сокол. Увидев эльфийку, раздвигающую шторы, он радостно запищал.

— Ты нашёл меня, — улыбнулась она наивно. — Хотя чему я удивляюсь? Ты всегда меня находишь.

Эльфийка присела и, сложив руки на перила, положила на них голову, наблюдая за птицей, которая, довольная, расправляла свои большие крылья.

— Как же здесь красиво! Сколько свободы и воздуха! — произнесла она, глядя на заходящее за кроны деревьев солнце, и её глаза приобрели алый оттенок.

Птица вновь издала крик.

— Ш-ш-ш, не шуми так громко! Ты весь дворец на уши поднимешь, — прошептала она, нежно поглаживая птицу, которая перебралась поближе к ней. — Я так скучала по тебе. Мне уже не терпится вернуться домой, — с этими словами Эннесиэль поджала губы, пытаясь унять дрожь.

Несколько минут она сидела, продолжая гладить птицу и наблюдая за последними лучами солнца. Затем обернулась, чтобы угостить птицу едой, которую принесли служанки.

— Так-так, кто же здесь уже похозяйничал? — удивилась она, заметив отсутствие мяса на столе и куски скорлупы от орехов. — Ну ты и проказник!

Она взяла с подноса зелёное яблоко и откусила кусочек. В этот момент её взгляд привлекло золотистое сияние хищных глаз, наблюдавших за ней.

— Что? Может и яблоко съешь? — спросила она, обращаясь к птице.

Птица недовольно встряхнула головой.

— Я тоже так думаю, — ответила Эннесиэль с улыбкой.

Закончив лёгкий перекус, эльфийка встала из-за стола и обратилась к птице:

— Если хочешь остаться, не шуми здесь! Не стоит привлекать к себе лишнее внимание.

Она направилась в её покои, но на полпути остановилась и обернулась:

— И не вздумай летать по комнате, — добавила она строго.

Птица склонила голову набок, словно обдумывая слова эльфийки.

Эннесиэль решила принять ванну. Она нашла вход за ширмой и, пройдя небольшой коридор, оказалась в купальне — бассейне с водой, из одной из стен которого лилась вода небольшим водопадом. На потолке были хрустальные сталактиты, которые подсвечивались, создавая в комнате эффект подводных бликов света. Вода волшебно искрилась, погружая в свои глубины.

Эннесиэль даже стало казаться, что Трандуил сделал это специально для неё. Слишком королевские апартаменты...

Она распустила волосы и медленно сняла с себя верхнюю одежду: кожаную безрукавку-корсет, штаны и сапоги. Чёрная нижняя рубаха прилипла к телу от запекшейся крови, и эльфийка с недовольством всхлипнула, закусив губу, пытаясь снять рукав с раненной руки.

Эльфы принесли ей горячую воду в кувшинах, но она уже успела остыть. Не то чтобы Эннесиэль привыкла только к горячей воде, её отсутствие не было проблемой. Но сейчас ей хотелось расслабиться в тёплой купели, ведь её тело ныло от боли. Она медленно вошла наполовину и опустила руки в воду. Она озарилась ярким переливающимся светом, который волнами исходил от её ладоней. На поверхности вода забурлила и начала шипеть. Ванна была подана.

* * *

После завершения водных процедур королева облачилась в шёлковую тунику, промокнула влажные локоны, с которых всё ещё стекали капельки воды, и вышла в спальню, прихватив с собой одежду.

На столике у зеркала её ждал сокол. Эннесиэль заметила у его лап небольшой комок. Птица с довольным видом притопнула когтистыми лапами и подтолкнула клювом добычу ближе к хозяйке.

— Эру, что это? — спросила она, с опаской взглянув на мягкую кучку. — Извинения за съеденный тобой ужин?

Королева подошла ближе, чтобы рассмотреть комок. Кажется, это была мышь.

— Нет, спасибо, я обойдусь без ужина. Кажется, теперь я вообще не смогу есть... — скривилась она, вновь взглянув на мокрый и растрепанный тёмный комок, но постаралась скрыть отвращение и натянуто улыбнулась. — Как-нибудь в другой раз. Угощайся сам!

Птица, словно ждала этих слов, не мешкая, схватила добычу и целиком проглотила её так, что из уголка клюва остался торчать лишь маленький хвостик. Эннесиэль услышала шорох снаружи, перекрываемый шелестом крыльев радостной птицы, и обернулась.

— Тише! — прошептала королева, приложив палец к губам.

Однако стук в дверь повторился, на этот раз более настойчивый.

— Лети отсюда. Быстрее! — Эннесиэль, пытаясь отпугнуть птицу, активно размахивала руками.

Но не успела она подойти к двери и потянуться к ручке, как та резко распахнулась.

Эннесиэль пошатнулась, столкнувшись с стремительно ворвавшейся в комнату фигурой. От возможного падения её спасли сильные руки, подхватившие её под локти.

Очнувшись от неприятного столкновения, она открыла глаза.

— Леди Эннесиэль, — произнес Трандуил, несколько растерянно оглядывая комнату.

Кажется, в начале встречи его лицо было более суровым.

— Лорд Трандуиль, — слегка озадаченная, произнесла эльфийка, — Я думала, ты на охоте.

— Я... был... — запнулся он и отвел взгляд, отвернув голову в сторону.

Эннесиэль, удивлённая и одновременно возмущённая его бестактностью начала искать причину странного поведения. И тут она заметила, как её теперь полупрозрачная шёлковая туника, впитав влагу с волос, начала облегать фигуру.

Её щеки залил румянец. Она быстро метнулась к кровати и поспешила накинуть хлопковый халат. Трандуил неприклонно прошёл внутрь и встал спиной около прохода на балкон.

— Мне сообщили, что ты не покидала свою комнату, — продолжил он, пытаясь найти в комнате что-то более интересное, чем почти обнажённая королева.

Его взгляд остановился на филигранном светильнике на полке, и он начал крутить его в руках, ожидая, когда гостья оденется.

— Да, я спала, — тщательно запахнулась королева.

— Не отвечала на вопросы...

— Кажется, я очень крепко спала.

Он повернулся к ней.

— Почему ты мне не открывала?

— Я купалась.

Его лицо выражало одновременно гнев и страх. Пальцы нервно перебирали невидимый листок, на скулах заходили желваки, а брови были сведены в тревожную складочку. Но постепенно эти складки разгладились, лицо приняло более сдержанное выражение, и он соединил руки в привычной для себя позе, пряча за спиной свидетельство своего волнения.

— Я слышал разговор, — произнес он с презрением, окинув взглядом комнату. — Здесь кто-то ещё?

Он опустил подбородок и проницательно взглянул ей в глаза.

— Нет, — удивилась она. — Только я и... моя птица.

Она кивнула на балкон, и Трандуил медленно и обескураженно обернулся. На перилах балкона действительно сидел сокол.

Он вновь медленно повернулся к ней и невозмутимо, с каплей недовольства, продолжил:

— Что за язык? Я не разобрал ни слова.

— Ты что, подслушивал под дверью? — усмехнулась королева Нуара, приподняв бровь. Но Трандуил оставался непреклонным и с холодной невозмутимостью ожидал ответа.

Снова эта маска королевской сдержанности... Что же было у него на уме? В Фангорне он проявлял больше теплоты, и той же настойчивости, но несколько с другими целями. Сейчас перед ней стоял именно король Лихолесья, и под тяжестью его пронзительного взгляда она сдалась.

— Это мой язык... Язык тёмных эльфов.

— Интересно... — почти не шевеля губами прошипел король Лихолесья, медленно приближаясь к ней.

Его лицо потеплело, а в глазах вспыхнули уже знакомые ноты. Он продолжил на эльфийском:

— Cennith i-chuil, Isil Caraneth (Ты полна сюрпризов, Исил/лунная Королева).

Он приблизился настолько, что она почувствовала его горячее дыхание.

Трандуил любил доминировать, ему нравилось подчинять себе людей. Своими действиями он стремился смутить ее и насладиться ощущением собственного превосходства.

Однако Эннесиэль продолжала с невозмутимым спокойствием наблюдать за его движениями, которые были для неё предсказуемыми. Она решила изменить ход игры. С лёгкой усмешкой, слегка прикусив нижнюю губу в предвкушении его реакции, она приподнялась на цыпочки и, шепотом коснулась его заостренного уха, произнеся несколько горячих слов:

— Nae na-vren! (Ты даже представить не можешь!)

Он в смятении отстранился и, подсознательно надеясь на большее, повернулся лицом к королеве. Она, дразня, лишь скользнула горячим дыханием по его щеке и остановилась в нескольких сантиметрах от губ, взглянула в глаза. Кончики его ушей покраснели.

Сейчас он проиграл.

Но он удовлетворенно улыбнулся и попытался запечатлеть своим взглядом каждую недосягаемую ему до этого частичку ее лица. Очерченные скулы, сияющие янтарные глаза, длинные темные ресницы, изгибы малиновых губ.

Так близко.

Она удовлетворено отстранилась. Однако, её немного смутила его, теперь открытая, романтичная настойчивость, которая значительно возросла с их последней встречи.

— Я ждал тебя. — произнес он хриплым голосом и взял ее руки в свои. — Почему ты не приехала раньше?

— Прошу прощения за то, что заставила тебя ждать. Моё путешествие затянулось.

— В Ривенделл? Наслышан. — В его голосе прозвучала тщательно скрытая ревность. — Почему ты одна?

— Это долгая история.

— Значит, расскажешь её за ужином, — уверенно заявил он.

Эннесиэль приподняла бровь, удивлённая его самоуверенностью. Он робко провёл ладонью по её руке, и она почувствовала тепло его пальцев. Наблюдая за её реакцией, он ждал ответа.

— Я собиралась уехать завтра.— неприклонно ответила Эннесиэль.

— Это будет завтра. А сейчас — ужин. Ты даже не прикоснулась к еде, которую оставляли за дверью.

Он аккуратно и бережно заправил за её ухо прядь влажных волос, которая выбилась во время их неловкого и немного неприятного столкновения. Она замерла, неуверенная, стоит ли позволить ему делать это. Однако, несмотря на свои сомнения, она решила держаться уверенно.

Он улыбнулся и продолжил:

— Хочешь сказать, что не проголодалась за эти два дня?

— Два дня? — очнулась она от замешательства его нежностью и отстранилась, пытаясь соединить воспоминания с ощущением времени.

Трандуил был удивлён и с недоумением наблюдал, как эльфийка начала метаться из стороны в сторону, словно птица, запертая в клетке.

— Как только мне доложили о твоём прибытии, я сразу же отправился обратно в ночь. — попытался объяснить король, — А когда узнал, что ты никому не открываешь и от тебя нет вестей, то поспешил сюда.

Конечно, ведь остальные её боялись.

— Мне уже пора возвращаться в Нуар. Я и так потеряла слишком много времени.

— Сейчас ночь, и ехать опасно. Эннесиэль! — более властным тоном произнёс Трандуил, заметив, что она уже обдумывает ночные пути побега из дворца и ищет глазами свои вещи. Пытаясь успокоить её и заставить прислушаться к его словам, он схватил её за плечо и попытался притянуть к себе.

— Ай! — вскрикнула она, вырвав плечо, и инстинктивно схватилась за больное место.

— Ты ранена? — глаза Трандуила забегали, он внимательно осматривал гостью.

— Нет, я в порядке, — она попыталась выпрямиться, но на её лице отразилась боль, а из рук выскользнула невидимая нить. Ментальный щит рухнул.

— Ты ранена! Как я раньше не заметил? Теперь я ясно это вижу, — закивал он, убедившись в своих ощущениях.

— Тебе показалось, — она вздернула подбородок и самоуверенно сложила руки на груди, сделав вид, что именно так и задумывала сделать с самого начала.

Несмотря на отвлекающую боль, она старалась держаться за разлетающиеся осколки барьера.

— Разве? — он неожиданно сделал рывок, будто снова хотел схватить её за руку, но мар, вновь рефлекторно прикрыв ладонью больное место, отстранилась.

— Cennin na vedui dhe! (Ведёшь себя, как ребёнок!) — раздражённо прошипела королева.

— Это ты ведёшь себя, как ребёнок, пытаясь обмануть меня! Я позову лекаря.

Трандуил решительно направился к двери.

— Это всего лишь царапина! Она почти прошла.

Он остановился и обернулся. Его бордовый бархатный плащ, подхваченный ветром решительного шага, стремительно обернулся вокруг ног, с ноткой переданной ему агрессии, и с тихим шорохом приземлился позади.

— А пройдёт ещё быстрее, если ты покажешься лекарю!

Эльфийка снова недовольно сложила руки на груди и отвернулась.

На лице Лесного короля, смягченном волнением, вновь появились строгие черты: губы сжались от недовольства неповиновением, а брови сдвинулись к переносице. Он решил действовать более решительно:

— Ты не уедешь отсюда без моего разрешения! — пригрозил он, указав пальцем.

Однако это не подействовало. Она всё так же стояла, надув губы, и молчала, обдумывая возможные проблемы, вызванные её долгим отсутствием, и пути их решения.

Напускная холодность не продержалась долго. Она исчезла, словно утренний иней под лучами солнца.

Он устало вздохнул, подошёл ближе и продолжил:

— Позволь мне помочь тебе, — прошептал он, прошептал почти умоляюще. — Пусть тебя хотя бы осмотрят, чтобы я мог быть спокоен. Если тебе станет от того легче, я немедленно отправлю гонца с твоим письмом в Нуар. Или сам сопровожу тебя. Но одна ты не поедешь. Я не позволю! Пока не буду уверен в твоём хорошем самочувствии.

Она молчала, её решимость не ослабевала.

Тогда он приблизился ещё ближе:

— Останься со мной ещё на день...

Он нежно провёл ладонью по её лицу и, спустившись к подбородку, поднял её обиженное лицо на себя.

Эннесиэль, сбитая с толку смущением, наконец-то смогла побороть своё возмущение и, подняв взгляд, встретилась глазами с Трандуилом.

Однако в её душе всё ещё таилась обида, отражённая в складке меж бровей.

— Хорошо, — выдохнула она, нехотя смягчаясь под напором его сапфировых глаз. — Позови лекаря.

Она поспешила высвободиться из его объятий и отошла в сторону. Лесной король уже собирался выйти, как услышал подавленный смешок. В недоумении он обернулся.

Плечи эльфийки задрожали. Она стояла над своими вещами, лежащими на углу кровати, и, проверив карман, достала небольшой свёрток с пером. Опять тихо усмехнувшись, она начала старательно выводить послание на небольшом листке, который держала в ладони.

В его глазах прояснилась картина, и он взглянул на птицу, всё это время сидящую на балконе.

— Ты что? — с прищуром неуверенно начал подходить он. — Всё это время издевалась надо мной, а сама уже давно всё решила?

— Ничего я не решала! — возразила она. — Ну, точнее... не так давно. Ты сам подал мне идею с письмом. — пожав плечами, обернулась она. Попыталась придать себе более скромный вид и начала сворачивать желтоватый листок в свёрток. — Просто хотела, чтобы ты сам попросил, а не искал повод для того, чтобы я осталась.

Умолял, имела она ввиду.

— Ты... — он нахумарился и пытаясь найти подходящие слова замолк. С неким восхищением добавил, — Беспощадна!

— Я знаю.

Она направилась к балкону, обвязывая свёрток особой нитью, которую достала из своих запасов. Трандуил ощутил магию.

— Что это? — поинтересовался он, заглядывая через плечо, словно ребёнок, увидевший новую и незнакомую игрушку.

— Это нить, сотканная мной из света луны и звёзд. Её невозможно подделать или взломать, она подчиняется только моим подданым. Так они узнают, что письмо пришло от меня.

Она подняла руку, и птица тут же взметнулась и уселась на её кисть. Эннесиэль вложила письмо в небольшую древесную колбу, прикреплённую к ноге крупной птицы. Свет нити погас без прикосновений хозяйки, и она стала похожа на обычную верёвку.

Эннесиэль тихо заговорила на родном языке. Лицо Трандуила моментально отреагировало на незнакомый ему язык. Он немного наклонился и вновь аккуратно заглянул позади ей через плечо, пытаясь уловить в них знакомые мотивы. Он пристально наблюдал за губами Владычицы Прирунья, с которых, словно древнее заклинание, срывались слова:

— Volare, Carissimi Vega, libera epistulam meam tuto et non dubitant respondere! (Лети, мой дорогой Вега, доставь моё письмо в целости и не медли с ответом!).

Она взмахнула рукой, и птица, величественно взмахнув крыльями, исчезла во мраке ночи, напоследок блеснув белоснежными перьями в свете луны.

— Я надеюсь, что не дал тебе сейчас возможности организовать вторжение с целью освободить тебя из моего дворца, — сказал Трандуил.

Она стояла неподвижно, сложив руки за спиной. Он пытался проникнуть в её мысли, но они вновь были для него словно непроницаемая завеса.

— Я переночую здесь, пока не получу ответ на своё письмо, — медленно произнесла она, поворачиваясь к нему.

Трандуил поспешил отойти в сторону и выпрямился, чтобы она не заметила его любопытство.

— А затем уеду, — продолжила она.

— Как пожелаешь, — быстро согласился король, пожав плечами. — А как же ужин? После визита лекаря, — уточнил он.

Эннесиэль задумчиво нахмурилась и молча наблюдала за ним, пытаясь разгадать его намерения, но на его лице оставалась непроницаемая маска спокойствия.

— Какой же ты самоуверенный и упрямый, Ороферион! — воскликнула она, блеснув огненными глазами, и подошла к нему. Но он уже понял её тактику и продолжал высокомерно смотреть, следя за её действиями лишь одним взглядом.

— И разве ты ещё не понял? Мне не нужна моя армия, чтобы поставить тебя на колени...

Проводив лекаря, Эннесиэль переоделась и вышла в коридор, на мгновение остановившись в изумлении.

Как же всё предсказуемо, это даже вызывает тошноту.

У дверей она увидела королевскую стражу, стоящую в золотистых доспехах, украшенных мотивами листвы. Они возвышались, словно высокие статуи, по обе стороны от дверей, излучая непокорность.

— И почему я не удивлена? — подумала она.

Интересно, что беспокоило Владыку больше: её безопасность или собственная? Возможно, он всё ещё опасался, что с ней может что-то случиться, и искренне желал избежать религиозной войны с заклинателями, которая могла бы возникнуть из-за мести за Святую.

Один из стражников предложил проводить её к ужину. Эннесиэль не хотелось проверять, что Трандуил приказал им в случае её отказа. Этот самовлюблённый, вздорный и непредсказуемый эльф... Что бы они сделали? Понесли бы её на руках? Засунули в мешок? Или повели под остриём их длинных копий? Она была уверена, что он не терпит отказа. Хотя, кто их боялся...

Королева долго шла в сопровождении молчаливых стражей по тускло освещенным тоннелям. Чем дольше они шли, тем крепче становились её опасения, что они ведут её в темницу.

Казалось, что они уже спустились глубоко под землю. Воздух стал влажным, а проходы сузились. Наконец, миновав последнюю лестницу, ведущую наверх, и немного пройдя по прямому коридору, стражники отворили перед ней изумрудную железную дверь.

Эннесиэль, войдя внутрь, невольно вздрогнула и с тревогой обернулась, когда за ней захлопнулись двери. Громкое эхо, подобно раскату грома, прокатилось по просторному прямоугольному помещению. Внутри большой портик был почти пуст, на мраморном полу лежали светлые лунные ковровые дорожки.

Её тело непроизвольно напряглось, пальцы на ладонях расправились, готовясь к обороне. Сознание настойчиво требовало призвать для успокоения побольше света.

Она прошла дальше, ориентируясь на видимое искусственное освещение, и приметила у стен несколько статуй с фонтанами, изящно изогнутые из живого дерева лавки и белые вазоны с фиолетовыми махровыми цветами. Посреди зала висела наполовину зажженная люстра, источающая тонкий свет. Её хрустальные подвески искрились от свечей, которые были зажжены на одиноком столе, покрытом белоснежной скатертью, у выхода в сад. На столе были расставлены серебряные приборы, хрустальные бокалы, пара ваз с несчётным количеством ароматных цветов, изысканные утончённые блюда в керамических посудах и графины с напитками. На полу были расстелены несколько красных плетёных ковров, уложенных слоями.

Эннесиэль немного расслабилась, рассматривая изящное убранство стола.

Внезапно, среди колонн зашевелилась тень, и королева Нуара, насторожившись, одернула свои руки,  пытаясь остановить желание выпустить теневые щупальца.

В этот момент с террасы к ней навстречу вошёл Трандуил.

Она спрятала вооружённые черной дымкой руки за спину и постаралась отпустить тревогу, которая крепко вцепилась в её тело, опустила хрупкие плечи и выпрямилась.

Его внешний вид был расслабленным: волосы были распущены и зачесаны назад, на теле струилась шёлковая рубашка с однотонными вышитыми узорами по полочке и серебряными узорными пуговицами, растегнутыми сверху у воротника. Чёрные штаны облегали его атлетические ноги, а высокие кожаные сапоги подчеркивали мужественность. Как всегда, он был благороден, самоуверен и сдержан.

— Я подумал, что ты вновь уснула, — пошутил король, приглашая её присесть, и отодвинул стул.

— Была такая мысль. — произнесла мар, настороженно наблюдая за каждым его движением, и присела за предложенный стул.

Прогулка с лесными стражами оставила на её теле, воспалённом от недоверия к миру, белесый отпечаток.

Он взял её бокал и начал наполнять его напитком из графина. В воздухе разлилась сладость груши.

— Прекрасно выглядишь, — заметил Трандуил, с улыбкой оценивая её серебристое платье с открытыми плечами, которое переливалось на свету, словно жемчужина.

— Спасибо, Тауриэль.

— Как себя чувствуешь?

— Лучше, спасибо.

Лекарь осмотрел её с особой внимательностью и бережно наложил заживляющий компресс. Она никогда раньше не замечала такой заботы от других эльфов к себе.

Он сдержал самодовольную ухмылку и предложил ей блюдо. Эннесиэль кивнула.

— Так что же случилось? — спросил Лесной король, указывая взглядом на её плечо и накладывая в тарелку печёные овощи.

Эннесиэль крутила на столе бокал, рассматривая выгравированный на нём сюжет лесной охоты, и неохотно начала свой рассказ:

— По дороге в деревню, где я останавливалась, мне встретилась пара разбойников. Они грабили повозку местного фермера. Я решила помочь семье. Там была маленькая девочка и я отвлеклась. Как оказалось, их было больше, чем я думала...

— Надеюсь, никто не пострадал? — спросил Трандуил с искреннем волнением.

— Кроме разбойников, нет, — пожала плечами эльфийка.

Трандуил улыбнулся и грациозно опустился на стул напротив нее. Похоже, его Величество удовлетворило свое любопытство, по крайней мере, частично. Он любезно предложил гостье угощение и поднял свой бокал за её здравие.

* * *

Они молча отужинали.

Король не отрывал глаз от Эннесиэль, внимательно следя за каждым её движением. Откинувшись на спинку стула, он наслаждался красным вином, а его пальцы нетерпеливо поглаживали узор на бокале. Как только Эннесиэль отложила приборы, Трандуил начал разговор:

— Итак... Ривенделл... Что привело тебя туда? — спросил он максимально сдержанно, словно ему было неинтересно.

Она резко отреагировала только на одно упоминание этого названия. Прочистив горло, она смущенно обмакнула губы салфеткой, пытаясь выиграть время. Но вторая отговорка не сработает. Он не оставит вопрос без ответа, да и было глупо надеяться, что он забудет о нём после первого упоминания.

Его холодные глаза проницательно прищурились.

— Переживаешь, что Элронд стал твоим конкурентом? — бросила она в ответ.

Он нервно покачал под столом носком одной ноги, закинутой на другую, но ничего не ответил, с невозмутимым выражением лица ожидая продолжения.

Она глубоко вздохнула и заговорила:

— Он предложил мне встретиться ещё давно. Видимо, до него дошли слухи о возвращении Великого Мара.

— Зачем?

— Чтобы убедиться в реальности его существования. Кто знает? Но тогда я не ответила на его предложение. Теперь, когда он узнал о случившемся в Фангорне и убедился, что Великий Мар действительно существует, он связался с одним из моих людей и предложил переговорить на нейтральной территории, чтобы уладить «давние разногласия»... или убедиться, что я не пойду на него войной. В Нуар он боялся приходить. Тогда я заявила, что разговор состоится на моих условиях, и предложила встретиться в его убежище. Там он чувствовал бы себя более уверенным и сговорчивым...

Королева задумалась, улыбнулась и серьёзно продолжила:

— Насколько тебе известно, после падения Саурона, когда мой народ, сражаясь в войне, был так же ослаблен, наша репутация была частично восстановлена. Мар, не имея до этого дома, пришли к нему, как к самому мудрому, за помощью, надеясь, что он укроет их и позволит восстановить силы. Он отказался принять мар, за ним последовали и другие. Тогда они были вынуждены уйти обратно в тень. Но тут зло вновь забурлило, до него дошли слухи обо мне, и он, опасаясь за свою безопасность и боясь повторения истории, предложил заключить союз.

Трандуил, сосредоточенный на разговоре, напряженно выпрямился и, не в силах отвлечься, чуть не опрокинул графин, пытаясь подлить вино в свой пустой бокал.

— Он был воодушевлён, полагая, что между нами больше нет недопонимания, и, опьяненный ощущением улаженного конфликта, предложил взять нас под своё крыло и, если возможно, объединить наши территории...

— И что? — не выдержал молчания Трандуил, присаживаясь за стол. Кажется, его рука, держащая бокал, слегка дрогнула.

— А я послала его на меридиш* и немного вспылила... — усмехнулась она, смущенно потерев пальцами губы.

Затем, уже более серьёзно, продолжила:

— Я сказала ему, что Руны — это народ теперь отдельной расы мар, и объявила о нашем государственном суверенитете. Он был уверен, что разговаривает с моим послом. Это объясняло его самоуверенность и реакцию, когда он наконец понял, с кем имеет дело...

Она усмехнулась, погружаясь в воспоминания, и сделала глоток.

— Тебе это доставило удовольствие?

— Да, я запомню его лицо надолго, — ответила она с легкой улыбкой.

Он расслабился и с ноткой злорадства улыбнулся.

— Так вот почему ты была одна. Ты действовала под прикрытием, — произнес он.

— Так было быстрее и безопаснее. Кому есть дело до одинокой странницы? — ответила она.

— Безопаснее для кого? — приподнял бровь король.

— Для всех, естественно!

* * *

После ужина они провели ещё много времени в беседе. Когда были обсуждены политические вопросы и намечены планы на будущее, разговор как-то плавно перетёк на более личные темы.

Короля Лихолесья часто описывали как жестокого и холодного правителя, высокомерного и гордого. Однако Эннесиэль увидела в нём частичку себя. Он оказался эльфом, пережившим тяжёлую бурю и бесконечную боль, который желал лишь лучшего для своего народа. Ей было непривычно видеть его таким... обычным.

Сейчас он сидел перед ней без своей экстравагантной короны, в повседневной эльфийской одежде и искренне делился результатами охоты. Иногда он даже смеялся. Его смех был слишком приятным. Даже в таком, казалось бы, неконтролируемом действии, он был, немного раздражительно, идеален.

Эннесиэль, заметив на себе его взгляд, каждый раз останавливала себя от желания наблюдать за ним и отводила взгляд на окружающее убранство.

Подумает ещё, что она любуются им.

Он замечая это и её смущение, каждый раз самодовольно улыбался.

Король был очень заинтересован жизнью Рунов и Эннесиэль, как теперь его нынешний союзник, с осторожностью делилась с ним своими знаниями. Эта тема была болезненной для неё, и в его расспросах она видела скрытые намерения. Даже несмотря на его сегодняшнюю привлекательность и обольстительность, она не могла позволить себе быть беспечной, чувствуя свою ответственность.

Однако эта тема вечера, по её мнению, была ему особенно интересна. Он слушал её рассказ с вниманием и восхищением, ни разу не притронувшись к бокалу. Когда она упоминала о, казалось бы, повседневных для мар вещах, таких как раздувание парусов, полив полей из ручного облака или разведение огня щелчком пальцев, он каждый раз удивлённо выпрямлялся на стуле.

Даже сами заклинатели относятся к магии с недоверием, ведь она позволяет создавать вещи из ничего. Мар же видели и воспринимали мир иначе. Для окружающих их способности казались волшебством, но для самих мар они были результатом точной и продуманной Narn naul (малой науки), которую, как и многие другие науки, не каждый способен постичь.

Затем их разговор плавно перешёл к музыке, поэзии и искусству, и король Лихолесья рассказал о своих увлечениях, любимых произведениях и о том, как сам создаёт музыку. Эннесиэль была удивлена, что его могут интересовать такие обыденные вещи. Она, как и все, думала, что он грезит лишь о камнях, любви к себе, власти и вине.

Эннесиэль зацепилась за рассказ Трандуила о солнечных лучах на закате, которые однажды осенью окрасили его владения в золотой цвет, и вспомнила красоту весеннего Лихолесья, и не могла не восхититься великолепными королевством и дворцом Трандуила. Она поблагодарила его за предоставленные ей личные покои и тёплый приём.

Трандуил был польщён. Он хитро улыбнулся и предложил ей осмотреть тронный зал, заинтересовав её особым изяществом и красотой. Затем он заверил её в невероятном удобстве своего трона.

Эннесиэль попыталась насупиться, но не смогла сдержать смех, вызванный его нарочитым обольщением. Трандуил удовлетворённо улыбнулся. Она попыталась успокоиться, но это было непросто. Вино сделало своё дело, и ей даже начало казаться, что он говорил серьёзно.

Заметив его взгляд, она смутилась и попыталась прервать его созерцание.

— Ты слишком пристально смотришь. — возмутилась она.

— Просто твой смех ещё прекраснее, чем я себе представлял. — ответил он с нежностью.

Кровь прилила к её щекам.

В этот момент в комнату постучал слуга и позвал Владыку.

Эннесиэль выдохнула.

Слава Эру...

Поправила волосы, убрав локон за ухо. В комнате стало душно.

Трандуил раздражённо отослал его. Слуга, помявшись, неуверенно ушёл, прикрыв за собой дверь. Но через мгновение он вернулся:

— Это срочно, господин, — произнёс он с тревогой, просунув голову в щель.

Трандуил с извинениями быстро покинул комнату, уносясь вдаль.

— Надеюсь, я не услышу звуки физических страданий — подумала гостья, сделав глоток из бокала.

Она постаралась отвлечься, оставшись одна.

Сначала мар просто сидела, но вино, разлившееся в её голове, и учащённое сердцебиение не давали ей усидеть на месте. Она начала играть с пламенем свечей на столе, двигая ладонями, словно играя на невидимых клавишах. Огоньки повторяли за её пальцами движения, словно маленькие феи, покачиваясь из стороны в сторону в своём скромном танце.

Мар поднялась с места, прошлась по залу, рассматривая фонтаны. Она почувствовала энергию воды, струящуюся из горшков, которые мраморный эльф поливал свои цветы, сидя на корточках. Эта энергия заражала её своим темпом, звала к себе.

Владычица Нуара, медленно повернулась на пятках и вышла на террасу. В воздухе витал свежий аромат ночи, а луна, словно серебро, лежала на её лице. Ветер с тихим шелестом играл в густой чёрной листве деревьев, развивая длинные локоны Эннесиэль.

Подойдя к балюстраде, она закрыла глаза и сделала глубокий вдох. Воздух между деревьями был полон свободы и наполнен жизнью. Эннесиэль ощутила движение — заяц выбежал из своей норки и погнался за мотыльком, который махал своими крыльями, создавая в её душе лёгкую щекотку.

Затем, с взмывающей из гнезда ночной птицей, Эннесиэль понеслась над просторами. Ветер унёс её высоко над землёй, и она попыталась перенестись в Нуар, чтобы почувствовать убаюкивающее движение рунного прибоя. Она словно утонула в этом умиротворении, погружаясь в свои ощущения, и забыла обо всём.

Трандуил вернулся в зал, взволнованно шагая по нему. Заметив фигуру на террасе, он замедлил шаг.

— Я подумал, ты сбежала, — произнес он.

Эннесиэль была далеко за пределами Лихолесья. Обращение Трандуила, услышанное словно издалека, заставило её вздрогнуть от неожиданности. Оно словно сильной рукой вытянуло ее тонущую глубоко из воды. Разум королевы рывком вернулся в тело, и она попыталась собрать свои мысли воедино.

— Я подозреваю, что ты приложил все усилия, чтобы у меня это не вышло...

Она обернулась и увидела, как он выходит на террасу. Он подошел ближе и замер в тишине. Эннесиэль заметила его задумчивое лицо.

— Все в порядке? — спросила она, не в силах сдержать любопытство. Ей было интересно, зачем слуга так поздно позвал короля.

— Да, — кротко ответил он, стараясь сохранить самообладание и спрятать свои мысли за маской спокойствия. — А ты хочешь?

— Что именно?

— Уехать.

— К сожалению, владыки часто лишены возможности выразить свое мнение.

— А что думает Исилиэль?

Его слова вызвали у нее теплое чувство признательности. Все давно забыли, кем она когда-то была, и, уж тем более, перестали интересоваться ее личными желаниями.

— Скучает по дому.

Внезапно её охватило волнение, когда она осознала, что её душа стремится вернуться не в Фангорн, а в Прирунье. Судьба Великого Мара неразрывно связана с её жизнью. Однако она также очень тосковала по своей семье.

Она достала брошь и протянула её Трандуилу.

— Это, кажется, твоё, — произнесла она.

Трандуил, удивлённый её жестом, отпрянул и, с некоторым презрением взглянув на украшение, оперся на перила.

— Оставь себе.

— Нет. — сказала она, протягивая брошь. — Она была обещанием, что мы ещё встретимся. К тому же, она слишком тяжёлая для меня. И... тебе больше подходит.

— И всё? Ты просто возьмёшь и уедешь? — прищурился король, неуверенно забрав брошь. В его голосе слышались нотки разочарования и обиды.

Эннесиэль лишь пожала плечами в ответ.

— Мы всё обсудили и решили. Завтра, когда я окончательно поправлюсь, я вернусь и доложу о нашем политическом соглашении.

— Чего ты боишься? — не сдержавшись, перебил Трандуил.

Он подошёл ближе, пытаясь прочесть её мысли в янтарных глазах.

— Почему ты не отвечаешь мне взаимностью, когда хочешь? То притягиваешь меня, то отталкиваешь, словно побережье холодного Рунного моря!

Это море действительно было настолько холодным и глубоким, что иногда даже зимой не замерзало полностью, выбрасывая на берег ледяные иглы. А если и замерзало, то ледоход мог не начаться вплоть до середины весны.

В груди кольнуло.

— Почему ты так уверен, что знаешь мои чувства? — спросила она с возмущением.

Его ноздри раздулись, губы плотно сжались, а глаза горели страстью. Он взял её руку и прижал к своей бархатной щеке.

— А что же это за пламя, которое я вижу в твоих глазах? — тихо спросил он.

Он нежно провёл её рукой по своим расстегнутым пуговицам между ключицами и прижал к своей горячей груди.

— Какие чувства ты испытываешь, когда прикасаешься ко мне? А когда я прикасаюсь к тебе? — продолжил он, прижимая её ладонь своими двумя руками.

Щеки королевы залил румянец, по телу пробежал жар, а мир вокруг завибрировал. Его сердце стучало, словно безумный барабан.

— Я вижу, что в твоих глазах отражается не безразличие. Что же тебя беспокоит? — тихо спросил он, не в силах сдержать своё волнение.

Почему ты такой упрямый.

Она попыталась отстраниться, но он не отпускал её.

— Я привык получать то, что хочу! И я хочу услышать отказ, если тебе это не нужно.

— Всё сложно, — ответила королева.

— Ты выбираешь смысл вместо счастья, — осознав произнес Трандуил. — Разве твой смысл не связан с тобой? Разве это не одно и то же?

— Я не уверена, — сказала она, отпрянув, отвернулась и посмотрела вдаль. В горле застрял комок.

В груди защемило. Она глубоко вздохнула и, словно освобождаясь от тяжёлой ноши, выдохнула. Сердце всё ещё колотилось.

Трандуил, освободившись от остатков страстного жара, также вздохнул и спокойно произнёс:

— У меня есть для тебя подарок.

Не брошь, случаем?

Он вынул из кармана что-то, что положил на верхний выступ гранитной балясины. В свете луны кольцо с сапфиром засияло, словно живое. Великолепный фиолетовый камень в центре был крупнее, чем ноготь её большого пальца, а вокруг него сверкали россыпи мелких бриллиантов, создавая атмосферу сказочных звёзд.

Она с дрожью выдохнула.

— Я намерен искоренить тьму, и мой первый шаг — укрепить политический союз с Прируньем, — произнес он.

— И поэтому кольцо? — уточнила Эннесиэль.

— Да, поэтому кольцо.

Она скептически нахмурилась.

Он добавил:

— Но мне бы очень хотелось, чтобы ты надела его.

— Где ты его взял? — спросила она, осторожно беря кольцо в руки.

— Сам изготовил.

— Тяжёлое...

— А ты бы предпочла, чтобы я вытесал его из дерева? — ответил он с улыбкой.

Она попыталась вернуть кольцо.

— Я не могу его принять. Не сейчас.

А может быть и никогда.

— Оставь его себе и подумай, чего ты хочешь, — сказал он, осторожно загибая её тонкие фарфоровые пальцы вокруг сапфира. — А когда будешь готова, просто скажи мне. Я надеюсь, что ты не заставишь меня ждать, как Элронда несколько веков. Хотя, я и на это готов. Что в моей жизни ещё пара сотен лет? Лесные эльфы привыкли хвататься за любое преимущество.

— А король? — спросила она.

— Короли привычны к слову «да».

* * *

Он лично проводил её до покоев, пожелал доброй ночи и ушел.

Но Эннесиэль не могла заснуть. Её тело всё ещё сотрясала дрожь, словно в неё ударила молния.

Она до последнего прислушивалась к его удаляющимся шагам по длинным коридорам. Как он отворил двери и вошёл в свои покои, расположенные выше её. Как снял с пальцев кольца, которые со звоном упали на керамическое блюдце. Как сел на кровать, вытянул ноги из сапог и снял шёлковую рубашку.

Эннесиэль встряхнула головой, пытаясь избавиться от этой картины и от своего навязчивого воображения, которое рождалось в её горячем сердце.

Желая смыть с себя всё напряжение и расслабиться, она приняла холодную ванну. Но мысли не покидали её.

Выйдя из купальни, она немного побродила по комнате, наслаждаясь свежим воздухом на балконе, а затем, утомлённая, упала на кровать и погасила свет. Долго смотрела в потолок, слушая, как ветер играет в балдахине и шуршит туманной тканью.

Она призывала свет, и в её руке заискрился маленький белый огненный шар. Она пропускала его между пальцами, но он пульсировал, мигал и не хотел подчиняться. Задумавшись, она с огорчением сжала ладонь, гася огонёк.

Потянувшись к столику у изголовья, она вновь взяла кольцо. Ощутила его отчасти абсурдную тяжесть. Легла на спину и повертела его в руках, наблюдая, как блики лунного света играют в фиолетовой прозрачной глубине, делая оттенок ещё более ярким и насыщенным.

Вскоре она, кажется, погрузилась в сон.

_______________

Примечание:

Меридиш* — язык тёмных эльфов.

Она проснулась рано утром. Ленивое оранжевое солнце нежно касалось белой стены у её кровати. С балкона донёсся лёгкий шорох, и Эннесиэль, осознав, что получила ответ из Нуара, быстро вскочила, чуть не упав из-за запутавшейся в одеяле ноги.

Забрав у своей птицы письмо, она, ещё сонная и непослушная, поспешила его развернуть. Сердце учащённо билось от внезапного пробуждения. Вернувшись в комнату, она убрала с лица взъерошенные волосы и присела на кровать. Её лицо расслабилось, и, облегчённо выдохнув, она упала обратно.

Через несколько часов в её комнату постучал лекарь. Он внимательно осмотрел её и, многозначительно хмыкнув, наложил новую повязку. Сообщив о своих опасениях, он также передал, что король ждёт её на завтрак.

После его ухода в комнату вошла пара служанок с предложением сменить постель. Эннесиэль приняла холодную ванну, оделась, причесалась и отправилась на встречу с королём.

Она была угрюма, слова лекаря не выходили из её головы. Каково же было её удивление, когда она увидела, что происходило с дворцом.

Все эльфы, словно муравьи, сновали в разные стороны, наполняя коридоры весёлым трудовым шумом. Гостевые комнаты были до блеска вычищены, а залы украшены гирляндами из цветов и листьев.

Завтра праздник.

Дни казались ей одним целым. Чем дальше она шла по дворцу, чем больше преодолевала ступеней, тем яснее становилась общая картина в её голове. И когда последняя часть мозаики встала на своё место, её охватил жар, кровь закипела в жилах, мышцы напряглись и задрожали — в груди зародилась ярость.

* * *

Она ускорила шаг.

К сожалению, его нигде не было видно. Тронный зал оказался пуст, когда она заглянула туда мельком. В столовой, где обычно завтракали остальные эльфы, его тоже не оказалось.

Остановившись у стены в коридоре, она пропустила эльфов, несущих кресла. Попыталась успокоиться, замедлить учащенное сердцебиение. Медленно выдохнула и погрузилась в свои ощущения.

Ей был хорошо знаком тембр его голоса — властный тон с медовыми тягучими нотами. Он был где-то поблизости. Направившись на его вибрации, она наконец подошла к залу, где они вчера ужинали, и заметила его там. Он разговаривал с Тауриэль и Леголасом.

Её кулаки сжались от негодования.

Целеустремленно миновав двери зала, она чуть не столкнулась с эльфом, который, сломя голову, нёс стремянку. Тот поспешно извинился, не замедляя шага. Эннесиэль едва успела посторониться, но это не снизило её темп.

Трандуил обратил внимание на переполох у дверей за спинами своих собеседников и обеспокоенно вытянулся. Он отметил возмущённый вид королевы Нуара, закончил раздавать свои указания и спешно отослал их в противоположную сторону. Пара быстро скрылась за колоннами и ушла в сад. Король же, поспешно и самоуверенно, направился к ней, подол его бордового бархатного плаща развивался от стремительного шага.

— Как это понимать?!

Он поймал её и поспешил отвести в сторону.

— Тише, не здесь, — произнес Трандуил, смущенно улыбаясь.

Вокруг были слуги. Некоторые из них с беспокойством выглядывали из-за кустов за колоннами, вооружившись секатором. Другие с любопытством смотрели на них, стоя на стремянках и развешивая гирлянды к потолку. А третьи выглядывали из-за горы гирлянд, которую они поддерживали снизу, отреагировав на её громкое появление.

Трандуил, поддерживая её за спину, отвёл в другой зал через стену. Он всё ещё смущённо улыбался и тихо закрыл за ними дверь.

— Как же ты любишь поспать, — заметил Трандуил. — Вот и пропустила весь завтрак. Зачем поднимать из-за этого такой шум?

Эннесиэль стремительно прошла в центр небольшой комнаты и, развернувшись, уставилась на Трандуила. В её глазах сверкнула молния.

— Ты действительно думаешь, что я расстроилась из-за завтрака?

— Конечно нет. Ведь я могу попросить накрыть стол заново.

— Ты считаешь, что можешь так шутить со мной? Думаешь, я бы не догадалась, что это твоих рук дело?

— Сбавьте пыл, Ваше Высочество! — обиженно возразил Трандуил, словно не понимая, о чём идёт речь.

Он ещё и издевается!

Глаза Эннесиэль округлились и засверкали ещё ярче прежнего. Ей захотелось ударить его, чтобы стереть эту самодовольную и ироничную ухмылку с его лица.

Она стремительно подошла к нему. Он с нетерпением ждал её действий, глядя сверху вниз. Как жаль, что он был на голову выше неё. В ней бушевали гнев и обида, хотелось выглядеть серьёзной, а он же лишь с сочувствием наблюдал за её метаниями. Это сбивало её с толку.

Её раздражало, что он считает, будто имеет право так с ней обращаться. Он знает её родителей и дочь, но она уже не та, кем была раньше. Теперь она Великий Мар, Тёмная Колдунья! И, кажется... его это не смущает. Похоже, он совсем потерял страх со своими чувствами.

Она замерла, сурово глядя в его глаза, полные азарта. Затем, удручённо фыркнув, отпрянула.

За что его было наказывать? За преданность? За неспособность здраво мыслить? Хорошо, что здесь не было её последователей! Они бы точно не позволили так общаться с Мессией. В какой-то степени она даже стала сочувствовать ему.

Наконец, он немного расслабился.

— Присядь, — учтиво предложил он, отодвигая стул за круглым столом, поняв, что она уже немного успокоилась.

— Не стоит.

— Что случилось?

— Разве ты не знаешь?

Он напрягся, перетирая пальцы одной руки, и покачал головой, изображая искреннее непонимание. Затем облокотился на спинку стула, готовясь внимательно выслушать её.

Эннесиэль начала ходить из стороны в сторону, стараясь успокоить дрожь в мышцах и направить её энергию в пол.

— Вчера лекарь заверил меня, что сегодня мне станет лучше, но сегодня утром он посоветовал остаться ещё на день, так как рана ещё не затянулась, и они не уверен...

Король выпрямился.

— И что же он сказал?

— Он сказал, что лезвие, которым меня ранили, было отравлено.

— Какой ужас! — его лицо омрачилось. — Ты в порядке?

— Проблема в том, что это был не меч и даже не стрела, а обычный разделочный нож, который вор схватил с телеги, пытаясь защититься.

Он задвинул стул, смахнув с него невидимую соринку.

— Ну, мало ли, что это был за нож. В деревнях, как известно, одна грязь да зараза!

Она недовольно сложила руки на груди.

— Ты серьёзно?

— Вполне. Я тоже советую тебе остаться, раз так посоветовал лекарь. Ты, действительно, выглядишь нехорошо. Я беспокоюсь.

— Там почти не осталось и следа!

— Правда? Позволь взглянуть.

Она отстранилась от его протянутых рук и отошла в сторону.

— Как же я могла поверить в искренность твоих слов! — произнесла она с разочарованием, понизила тон, подражая его бархатному голосу: — Не буду настаивать, подумай, Эннесиэль. Для меня сотня лет — это не срок... Я терпелив, Эннесиэль. Когда ты это придумал? Вечером на балконе? Сегодня утром? Или сразу после твоих слов?

— А ночи на раздумья тебе было недостаточно?

— И как удачно! Ведь завтра праздник, на который меня приглашал отец. А сегодня я получила письмо из Нуара и действительно думала остаться на день, ведь поверила в твою честность, а затем отправиться в Нуар. Теперь я передумала... Поеду лучше сегодня.

Она развернулась и собралась уходить.

— Не сердись, — сказал опешивший Трандуил и поспешил за ней.

— Да что Вы? — не сбавила ход она.

Он стремительно догнал её, сделав несколько больших шагов, и, остановив её, пристально посмотрел ей в глаза.

— Не сер-дись! — прошипел он сквозь зубы, поднимая брови в призыве быть тише.

Её милосердное терпение лопнуло.

Мар разгневалась: её янтарные глаза загорелись, от ног по комнате поползли тени, затмив солнечный свет, проникающий через окна, а из рук начал сочиться чёрный дым. Она шагнула к нему ближе и, поднявшись в клубах дыма, величаво поравнялась перед ним.

Её голос звучал объёмно, словно у него в голове:

— А то что? — напомнила она о себе, грозно глядя в глаза, в которых отразилась гремучая смесь удивления, страха и восторга.

Внезапно позади послышался шорох. Тени испуганно отступили к хозяйке, она спустилась и вторая дверь анфилады распахнулась.

— Исилиэль! —эхом раздался изумлённый женский голос.

Королева на мгновение замерла, а затем осознав близость короля, смущенно отпрянула. Её лицо залилось румянцем.

Она попыталась изобразить улыбку и, повернулась на пятках в сторону звука.

— Пелериан, Анорсэль! — воскликнула она с наиграннум удивлением, оказавшись в их объятиях. — Как вы здесь оказались? — и, обернувшись, укоризненно посмотрела на Владыку Лихолесья.

Тот, сложив руки на груди, самодовольно ухмыльнулся. Встретившись взглядом с гостями, он сделал вид, что тоже не ожидал их увидеть.

В комнате появились Аэгнор и Минеланна.

— Трандуил! Уже второй раз за год! Как бы это не вошло в привычку! — отметил король Фангорна.

—  Почему бы не отметить второй главный праздник в году всей семьёй? — произнес он, вскинув темные брови.

Королева закатила глаза.

— Эннесиэль, — произнес отец, обнимая дочь, — Как я рад тебя видеть! Какими судьбами ты здесь?

— Нелегкая занесла меня сюда, — произнесла она, бросая взгляд на белокурого короля.

Минеланна взволнованно подбежала к ней:

— Нам сказали, что ты ранена. Всё в порядке?

— В полном.

Минеланна осмотрела её и одобрительно кивнула головой.

— Трандуил, здесь так чудесно! — засияла Пелериан, едва сдерживая радость, осматривая богатое убранство комнаты. Они никогда раньше не были здесь и знали о дворце только по рассказам отца.

— Спасибо за приглашение! Мы так рады оказаться в вашем дворце... Ваше Величество... — проговорила счастливая Анорсель, запинаясь от волнения.

— Ах, приглашение, — подумала Эннесиэль, удивленно приподняв брови. Она изящно улыбнулась, скрывая свою злость.

— Благодарю, — кивнул Трандуил. Заметив на себе пристальный взгляд королевы, он почувствовал, как внутри неё поднимается волна недовольства, и добавил: — Позвольте мне ненадолго украсть вашу сестру.

Он учтиво указал рукой в другой конец комнаты, и Эннесиэль неохотно последовала за ним.

Послышался шепот.

Эннесиэль с укоризной взглянула на сестер, которые, быстро отвернувшись, тихо рассмеялись, прикрыв рты ладонями.

— Я ненадолго уеду, — сказал Трандуил, остановившись у окна.

— Что? Когда? — воскликнула Эннесиэль, и её волнение мгновенно вытеснило все прежние недовольства.

— Сейчас.

— Но зачем?

— Нужно уладить кое-какие дела.

— Это что-то серьёзное?

— Нет.

— И когда ты вернёшься?

— Надеюсь, успею к празднику.

После череды вопросов Эннесиэль немного успокоилась и снова нахмурилась, осуждая его.

— И что, я теперь заложница?

— А что, это похоже на тюрьму? — иронично приподнял брови Трандуил.

Эннесиэль огляделась и посмотрела на свою семью.

— Чудо-птица тоже сидела в золотой клетке, — сложила она руки на груди.

— Я не хотел, чтобы ты оставалась одна, пока меня не будет. И, мне показалось, что вчера ты говорила, что скучаешь по дому.

Она язвительно произнесла:

— Как мило с твоей стороны! Но, боюсь, ты преследуешь лишь свои цели. — и продемонстрировала руку, на которой не было его кольца.

— Я не преследую никаких целей! — воскликнул голубоглазый король с возмущением в голосе, но тут же остановился, осознав, что сказал это слишком громко.

Продолжая уже более спокойно, он произнес:

— Это всего лишь подарок. Я сказал, что буду ждать, и я готов ждать хоть сотню, хоть тысячу лет... Я просто хотел дать тебе больше времени, чтобы ты могла спокойно все обдумать.

— И поэтому ты подговорил лекаря, а затем, узнав о моих планах на крайний случай, позвал и свою семью... — недовольно перечислила она.

Он выпрямился и, прикрыв глаза, праведно произнес:

— Я сделал это для тебя.

Эннесиэль бросила на него яростный взгляд, её глаза вновь вспыхнули, а губы сжались, в стремлении стереть с его лица эту добродетельную маску.

— Вот он, — воскликнул Трандуил, — взгляд королевы, которая знает, чего хочет!

— Ударить тебя?

— Пусть так. Сейчас ты точно уверена в своих чувствах. Сомнение — наш злейший враг. Из-за него мы теряем то, что могли бы обрести. Я неосознанно поселил его в твоём сердце, и теперь не хочу, чтобы в роковой час ты сожалела о том, чего не сделала. Это сделает нас слабыми. Когда я вернусь, я хочу услышать твой ответ и увидеть уверенный взгляд, который убедит меня в твоём разумном решении. Тогда я смирюсь и отпущу тебя домой, — с тоской произнес король. — А когда мы победим...

Он нежно разгладил задумчивую морщинку между её бровей. Она, смутившись, расслабилась.

— И если вдруг ты решишь передумать, я буду только рад. Разве ты можешь винить меня за то, что я хочу быть с тобой?

— Перестань! — осадила она его.

— Что?

— Говорить нужные слова.

Он пожал плечами:

— Но это правда. Можешь утешиться мыслью, что если ты наденешь кольцо и когда-нибудь снова решишь меня ударить, то, скорее всего, лишишь меня глаза. А мне бы этого очень хотелось. Не лишиться глаза, а чтобы ты его надела, естественно.

Она раздражённо фыркнула:

— Ты невыносим!

Он взял её за руку. Она почувствовала смущение от того, что происходит на публике.

— Знаю.

Не отводя взгляда от её золотистых глаз, он поклонился и нежно коснулся губами её руки.

— До скорой встречи, Исил Королева.

Это было так нагло!

Она покраснела до кончиков ушей.

Трандуил непоколебимо изящно развернулся, попрощался с гостями легким кивком головы и быстро вышел из комнаты, скрывшись за золотой дверью.

Сердце сжалось в груди.

Сестры с радостным щебетом окружили Эннесиэль, засыпая её вопросами.

Эннесиэль растерянно стояла, глядя в сторону двери. Время словно замедлилось, а окружающая реальность померкла. Комната давила на неё холодными стенами и пустым воздухом. Она пыталась уловить последний след его энергии, который вихрем унёсся за ним и рассеялся на кусочки по всей комнате, когда дверь захлопнулась. Инстинктивно она накрыла свою кисть второй ладонью, стараясь сохранить и запечатать внутри себя его оставшееся тепло.

* * *

День пролетел незаметно, наполненный спокойствием. Король отсутствовал во дворце, и все занимались своими делами. Слуги неторопливо продолжали украшать зал и подготавливать места для праздничного ужина, стражи сменяли друг друга также своевременно, как день сменяет ночь, а гости из Фангорна прогуливались по садам Лихолесья, наслаждаясь чаем с пастилой, мёдом и орехами.

Эннесиэль, можно сказать, скучала, хотя и была очень рада видеть свою семью. Они много разговаривали, обсуждая как старые, так и предстоящие дела, обменивались историями.

Младшие сестры были под большим впечатлением от своего первого путешествия за пределы королевства. И хотя их путь был не очень долгим и ограничивался трактом между Фангорном и Лихолесьем, они с увлечением рассказывали о своих приключениях, перебивая друг друга и находя новые, на первый взгляд, непримечательные детали. По дороге сестры заметили странные следы на земле и, хотя не осмелились пойти по ним, долго обсуждали, кто мог их оставить. Они также обнаружили старый заброшенный колодец, вода в котором, по их словам, была прозрачной и холодной, как горный ручей. Они делились своими мечтами о будущих странствиях, представляя, как однажды увидят далекие моря и снежные вершины. Их глаза горели азартом, а сердца наполнялись надеждой на новые открытия. 

Их также очень увлекли приключения Эннесиэль в далеких землях. Они слушали её с таким восторгом, словно это были волшебные сказки. Пелериан и Анорсель экспрессивно ахали на неожиданных поворотах истории и наивно закрывали глаза руками, когда им становилось страшно.

Однако, разговор о возможном романе с Лесным королём также привлёк их внимание. Эннесиэль лишь многозначительно пожимала плечами и делала вид, что не понимает, о чём они говорят.

Но, несмотря на всю эту душевную атмосферу, ей чего-то не хватало. Она привыкла к постоянному движению, к покорению новых горизонтов и к помощи окружающим. Эннесиэль была словно горный источник, который с силой несётся по склону, сглаживая на своём пути все преграды. Кроме того, она словно увядала без возможности использовать свою силу. Тело ломило от энергии, заточенной внутри.

В Нуаре мар применяли свою силу даже в повседневных делах: для полива полей, лечения больных растений, разведения огня в каминах и надувания парусов рыболовных кораблей для выхода в море.

Она ощущала, как её сила, словно птица, запертая между рёбрами, рвётся наружу. Однако здесь ей не хватало простора. Поэтому мар развлекала себя как могла: пускала солнечных зайчиков, когда никого не было в комнате, поднимала пёрышко в воздух или играла с каплями воды в купальне, заставляя их принимать различные формы и зависать в воздухе.

Она начала подозревать, что это было намеренным наказанием Трандуила — уехать из дворца и оставить её одну. Точнее, лишить её своей компании, чтобы она начала скучать. Это злило её, и она ещё сильнее сопротивлялась его замыслу, стараясь делать вид, что очень занята и вполне может справиться без него. Однако, в глубине её души таилось непонятное ей щемящее и гнетущее чувство.

После дневного безделья она долго не могла уснуть ночью. Она ворочалась в постели, переворачиваясь с одного бока на другой. В её голове роились бесконечные мысли, которые тревожили её. Она смотрела на звездный дождь и вспоминила, как люди обычно просят у падающих звёзд благодати.

А что бы загадала она? На небосклоне сверкнула звезда, и Эннесиэль, провожая её взглядом, робко улыбнулась.

Ближе к утру, когда на горизонте забрезжил рассвет, она наконец уснула.

Раздался настойчивый стук в дверь.

Эннесиэль сладко спала, укрывшись одеялом с головой, пытаясь спрятаться от солнечного света, который мешал ей погрузиться в сон.

Стук повторился.

— Ещё пять минут, — сонно пробормотала королева.

Но стук не прекращался.

Сколько можно, дайте же поспать!

Она перевернулась на другой бок, стараясь еще глубже зарыться в постель, чтобы не слышать этот надоедливый шум. Но внезапно одеяло с невероятной силой сорвалось с неё.

Эннесиэль растерянно села в кровати.

— Святые... да ты здесь совсем обленилась, — заметила гостья.

Перед ней стояла рыжеволосая эльфийка с малахитовыми глазами, облачённая в синий кафтан с серебряной вышивкой.

— Эльфийская жизнь тебя не красит, что за воронье гнездо у тебя на голове?

Взъерошенные волосы Эннесиэль медленно опали.

— Ну и соня...

Королева, придя в себя, смутилась:

— Что ты здесь делаешь? — не веря своим глазам, она часто заморгала.

Еврен горделиво вздернула подбородок:

— Я приехала по приглашению Лесного Владыки.

Королева раздражённо выдохнула и, закатив глаза, упала обратно в постель.

Её уже ничего не удивляло.

— Верни одеяло.

— Уже далеко за обед. Пора вставать!

— Это он тебе сказал? Почему все вдруг перестали меня слушать...

— Это я тебе говорю. Вставай!

— Нет. — Эннесиэль накрыла голову подушкой и отвернулась от солнечного света.

Еврен недовольно приземлила руки на пояс:

— Если решила увянуть здесь, как и остальные Святые, то спешу тебя огорчить, я не позволю!

Дверь в комнату резко распахнулась, и в неё ворвалась Минеланна, поспешно закрыв её за собой, чтобы спрятать происходящее от любопытных взглядов прохожих.

Эннесиэль, заметив, что Еврен отвлеклась, наполнила одеяло воздушным потоком и, стремительно вырвав его из опущенных рук слуги, вновь закуталась в него, довольная результатом.

Еврен, не успев перехватить одеяло, осуждающе покачала головой.

— Ты смогла достучаться до неё? Мне показалось, что дверь была закрыта изнутри, — тихо спросила Минеланна, подкрадываясь к Ар*.

— У меня свой подход, — гордо откинула  та свои медные локоны.

— У неё что, депрессия? — с тревогой спросила сестра, глядя на понурый комок, лежащий на кровати.

— Не уверена... — нахмурилась мар.

— Я просто хочу ещё немного поспать. Всё, уходите! — раздражённо ответила королева, прячась под одеялом.

Еврен с лёгкой насмешкой улыбнулась.

— Что, ночка выдалась бессонной? Мечтала об объятиях короля?

Эннесиэль, недовольная, выскочила из-под одеяла и, бросив в неё подушку, одарила собеседницу угрожающим взглядом.

— Ещё слово, и я подумаю о том, чтобы найти себе новую служанку, которая будет меня уважать! — произнесла королева, направив на неё палец.

Затем она снова легла в кровать. Без подушки стало не так удобно.

Миннеланна, испугавшись, взглянула на мар.

— Не беспокойся, — с уверенностью произнесла Еврен, взбивая подушку, — такое случается у нас каждый четвёртый понедельник.

Положив подушку на кресло рядом с собой, она, согнав мягкую улыбку с лица, грозно обратилась к своей королеве:

— Вставай, а то твои подданные разнесут Лихолесье!

— М? — не расслышав, переспросила Эннесиэль из-под одеяла.

— Ты же не думаешь, что я пришла сюда одна? Со мной несколько десятков мар! И если ты сейчас же не встанешь, и я вернусь без тебя, они решат, что весь этот великодушный жест лишь повод заманить нас в ловушку.

Эннесиэль резко вскочила с постели, услышав шум на улице. Взглянула на взволнованное лицо сестры. Та быстро закивала головой. Еврен недовольно сложила руки на груди и нервно постукивала носком коричневого сапога.

Королева спрыгнула с кровати и, отодвинув шторы, вышла на балкон. Внизу, среди деревьев, мельтешили эльфы, перекидываясь колкими словами с мар в ярко расшитых кафтанах.

— О, святые... — тихо произнесла Эннесиэль.

— Так что, дорогая, поспеши привести себя в порядок и бегом вниз! — скомандовала Еврен.

* * *

Ервен уже вернулась со двора, где пыталась успокоить толпу. Она спокойно сидела на краю кровати, словно статуя, сложив руки на коленях и смиренно ожидая.

Минеланна нервно ходила по комнате, а затем присела рядом с ней, нервно переминаясь с ноги на ногу.

— Хватит возиться, как личинка, — прошипела Ар.

Из купальни донеслись шаги, и Минеланна снова вскочила. Ервен бросила на неё неодобрительный взгляд.

Эннесиэль вышла, вытирая лицо салфеткой. Ервен поднялась, смиренно сложив руки перед собой.

— Так что же произошло? Я же написала вам, что поездка в Ривенделл прошла успешно и я скоро вернусь.

— Я решила встретить тебя по дороге в Фангорн, со мной было ещё несколько мар. Нас перехватили... — Она задумалась. — Лаплас.

— Леголас, — поправила Минеланна.

У неё были некоторые проблемы с произношением на синдарине из-за акцента, так как она провела всю свою жизнь в изоляции. Однако это не мешало ей быть лучшим шпионом и советником королевы, обладая обширными знаниями о мире.

— Они спросили, зачем мы пришли, и приказали нам вернуться. Мы отказались, объяснив, что не вернёмся без тебя. Тогда они позвали короля.

— Трандуил был с вами? — прозрела Эннесиэль, поражённая этой новостью.

— Да. Он объяснил, что никакого конфликта нет и вы договорились о союзе. Мы, конечно же, не поверили этому заносчивому синдару... Поэтому он разрешил нам убедиться в этом самим и пригласил нас к себе. Сказал, что ты всё равно остаёшься на весенний эквинокций со своей семьёй у него во дворце. А если мы не хотим оставаться на перевале ещё пару дней, то можем провести их вместе, как знак начинающегося союза. Мы предупредили, что за нами придут остальные, если мы не вернёмся. Но он лишь усмехнулся и сказал, что это даже лучше...

Королева нахмурилась.

— Так это правда? Ты уже заключила союз с северным Лихолесьем?

Эннесиэль, округлив глаза, воскликнула:

— Я же говорила!

— Повторюсь, у него было слишком самодовольное лицо. Я заподозрила неладное.

Эннесиэль неуверенно выдохнула:

— Есть ещё кое-что...

Она достала из ящика кольцо и положила его на стол. Оно словно само испускало сияние, оставляя на столе фиолетовые солнечные блики от камня и загадочно искрилось алмазами вокруг него.

— Эру... — выдохнула Минеланна, прикрыв рот ладонью.

— Святой Эфир...

Минеланна схватила сестру за руку:

— Он сделал тебе предложение?

— Не совсем.

— С таким успехом мог бы сделать, — покачала головой Еврен. — Сапфиры — это же семейная реликвия!

Минеланна покрутила кольцо в руках, и оно вспыхнуло в прямом луче солнца.

— Ты согласишься?

— Он не делал мне предложение!

— Но сделает.

— И ты согласишься? — поинтересовалась Еврен.

— Я не уверена.

Минеланна, печально вздохнув, положила кольцо на стол.

Еврен, не сдержавшись, фыркнула:

— Помнишь, я как-то выражала тебе своё глубокое сочувствие в том, кем ты являешься? Забудь об этом... С таким мужчиной рядом я готова вынести все трудности эфириальной жизни!

— Но ты же говорила, что у него слишком надменное лицо! — возразила сестра.

— Да. Но я не утверждала, что оно мне не нравится... Наверняка есть и другие достоинства.

Эннесиэль, закрыв лицо от стыда, затряслась от смеха.

— Это будет нечто особенное, — с гордостью произнесла Еврен. — Если на эльфийский трон сядет мар.

— Она права, — добавила Минеланна. — Стать той, кто правит, вместо того чтобы просто служить.

Минеланна стремилась к счастью для своей сестры, Еврен жаждала справедливости и признания для мар, но чего желала Эннесиэль? Она мечтала о мире в Средиземье, о том, чтобы спокойно спать по ночам и не бояться, что завтра может не наступить. Эннесиэль хотела перестать испытывать вину и ужас за страдания, которые уже пережил её народ и которые ещё предстоят.

Однако глубоко в душе у Эннесиэль жили и другие желания. Она представляла, как лежит в объятиях любимого человека на берегу небольшой реки в тени раскидистого дерева. Она мечтала о солнечных лучах, пробивающихся сквозь листву, о ветре, гонящем облака, и о том, чтобы быть любимой просто за то, какая она есть, а не за то, на что она способна. Но эти мысли были свойственны девочке, а не эфириалу и святой.

В комнате уже стояли два сундука с вещами, которые Еврен привезла с собой.

— Всё, выходите! — раздражённо воскликнула Эннесиэль. — Я хочу переодеться.

Еврен подошла ближе и прошептала:

— Я привезла тебе рубиновое кружевное платье, оно лежит на дне сундука. Надень его вечером.

— Всё, иди! — смутившись, произнесла Эннесиэль и выпроводила служанку за дверь вслед за Минеланной. Затем, закрыла дверь.

Еврен оказалась права: как только они спустились в главный холл, за открытыми вратами послышался гул.

Это было похоже на осаду или на митинг, но все вели себя более или менее сдержанно. Однако в воздухе витало напряжение, и атмосфера накалялась. Мар, дразня эльфов за их язвительные фразы, пускали им пыль в глаза, а те наступали, сжимая рукоятки мечей.

Эннесиэль шла по длинному холлу к высоким входным дверям, где было много эльфов в доспехах. Она бросила взгляд на стражу, переговаривающуюся в стороне с Леголасом и Трандуилом. Младший, заметив тяжёлую поступь гостьи, едва заметно кивнул в её сторону, и отец обернулся. Леголас целеустремлённо пошёл с королём, но тот лёгким движением руки остановил его и направился к ней навстречу.

Эннесиэль раздражённо закатила глаза. Её грудь наполняла обида. Трандуил стремительно подошёл к ней сбоку. Еврен, смутившись, замедлила шаг и слегка отступила назад, предчувствуя неминуемый конфликт.

— Они отказались входить, — заверил король.

— Ты извини их за привычку получать нож в спину.

— Ах! — он усмехнулся. — Теперь я понял. Быть упрямыми и вредными — это в вашей крови.

— Кто бы говорил, — покосилась она. — Как надменно и легкомысленно было с твоей стороны идти одному!

— Стража подумала, что они что-то замышляют. 

— Это мой народ! Они не могут замышлять ничего без моего приказа!

— Так это твоих рук дело?

— Уже сомневаешься во мне? — с колкой ухмылкой произнесла Эннесиэль, и этот же шип уколол её сердце. — Я говорила, что поеду в Фангорн на Бирке, а затем в Нуар. Они обязаны были встретить меня на обратном пути. А твои люди их задержали!

— Они приближались к моей территории.

— Ты хотел сказать, к нашей.

Он остановился и инстинктивно взглянул на её руку.

— Они заявили, что не будут ни с кем говорить...

— И правильно сделали, — остановившись и перебив, сказала королева. — Мало ли что с ними могли сделать твои стражники!

— Трое мар вполне могли бы и сами устроить переполох, — парировал Трандуил.

— Если только один вид нескольких мар вызывает у вас такой ужас, и они могут вызвать переполох в твоей многочисленной армии, то я начинаю сомневаться в разумности нашего союза.

Было известно, что по силе на одного мара приходилось примерно девять эльфов.

— Я решил, что нам нужно объединить усилия, а не просто подписать договор. Сегодняшний праздник как нельзя кстати. Если бы ты пошла со мной, то, возможно, уже не вернулась бы обратно, — в его словах звучала обида.

— Так вот что тебя беспокоит — то, что я могу уехать?

Он промолчал, заметив взгляды любопытных прохожих. Она укоризненно прищурилась и продолжила путь в сторону громкой брани:

— Нам нужно поторопиться, пока они не наделали глупостей.

Два народа, когда-то свободных и единых, стояли по обе стороны от моста и ругались, словно маленькие дети, обмениваясь колкостями и пренебрежительными взглядами.

Эннесиэль вышла за ворота, навстречу солнечному свету. Она расправила пальцы одной руки к земле и к ней повилась поземка. Стена эльфов с копьями в руках настороженно отступала назад, освобождая ей путь.

Поземка, закручиваясь под её ладонью, поднялась вверх, принимая форму филигранного серебристого посоха, сплетённого из позолоченных стеблей растений. На его конце сверкал крупный лунный камень, образуя перевернутый вверх концами полумесяц. Миновав последних высоких лесных стражей, она вышла на начало моста.

Мар, увидев королеву, впали в замешательство и быстро опустились на колени, волной поклона уходя в даль леса. Опустив головы, они соединили указательные и большие пальцы обеих рук, приложив их ко лбу. Их соединённые и расправленные вверх шесть пальцев образовывали подобие венца с камнем и длинными лучами.

Эльфы Лихолесья неуверенно переглянулись и переступили с ноги на ногу. Это было для них чем-то новым, странным и  казалось немного еретическим.

Эннесиэль остановилась и, уважительно склонив голову, приложила щепоть к своему лбу, расправив пальцы вверх у своей головы. Она осторожно пошевелила пальцами, и воздух вокруг неё наполнился мелкими вибрациями, словно уплотняясь. В ушах затрещало.

Королева подняла посох и с силой ударила им по земле, посылая волну, которая слегка подняла пыль. Она издала клич:

— Escutam Mar!* — её голос, казалось, звучал издалека и одновременно отовсюду.

— Escutam Mar! — повторила за ней толпа мар.

— Escutam Mar!—  вновь повторила королева.

— Escutam Mar! — ответили мар.

— Ego vere appreciate fidem vestram. Sed illic ' nulla causa cur omnes hic estis. (Я очень ценю вашу преданность. Но на то, почему вы все собрались здесь, нет причины).

Она взглянула на Владыку Лихолесья, который стоял позади у ворот и  также как и всё лесные эльфы внимал чуждой ему речи.

— Rex Thranduil et societatem formavi, et posthac homines uniti sumus, populus cum communi meta-ad iustitiam pro nobis consequendam et mundum ab umbra, quae iterum in Media terra descendit, tueamur. Credo eum. ( Я и король Трандуил, заключили союз и отныне, мы единый народ, народ с общей целью — добиться справедливости для нас и защитить мир от тени, что вновь опускается на Средиземье. Я верю ему). — приложила она руку к сердцу.

— Unde subdit ad populum non credentem, sed contradicentem mihi. Qui dubitat aut timet relinquat Aut naviget Valenor quoniam non revertar Nos autem non. Non iam. Desine timorem nostrum pascere! ( A кто верит мне, и хочет следовать за мной, может остаться. Кто сомневается или боится, пусть уходит или уплывает в Валинор, потому что я не стану отступать назад. Мы не станем. Больше нет. Хватит кормить наш страх!) — призвала она. — Hodie feriae magnae sunt, et oriens pro societate nostra sit et aliis ostendat quid simul capaces sumus! (Сегодня великий праздник, и пусть он станет восходом для нашего Альянса и покажет остальным, на что мы способны все вместе!)

Королева подняла к небу посох.

— Escutam Mar! — закричала часть толпы.

— Escutam Mar! — подхватили и закричали всё мар.

— Escutam Mar! —  закрепила королева.

* * *

Эннесиэль с искренней любезностью общалась с каждым из мар. Их было около пятидесяти или даже больше. Некоторые просто кланялись, проходя во дворец, другие легко касались её плеч, желая получить частичку её святой благодати, а кто-то просил разрешения благословить их, поднося её руку ко лбу. Они были спокойны и послушны, без принуждения проходя через ворота во дворец, где лесные эльфы провожали их в гостевые комнаты и праздничный зал.

Никто из них не мог представить, что эти необычные существа — обычные эльфы, отличающиеся от остальных лишь цветом одежды и контрастной внешностью.

Последний мар, с красными узорами на подоле кафтана, после общения со своей королевой, поклонился ей и с унынием прошествовал через ворота дворца. Кажется, он был главным зачинщиком конфликта, и мирное его разрешение немного огорчило его.

Ох уж эта горячая восточная кровь!

К Эннесиэль подошёл Лесной король, увенчанный ветвистой короной с благоухающими цветами. Всё это время он стоял, скрестив руки на груди, наблюдая за происходящим со стороны и контролируя порядок своей стражи.

— Впечатляет.

— Мог бы хотя бы пару раз улыбнуться для приличия.

— А я разве не улыбался? — искренне поднял тёмные брови король.

Она скривилась.

— Больше было похоже, что тебе в рот залетел особо противный жук, и ты пытался сделать вид, что всё нормально.

Он улыбнулся. Она искренне продолжила:

— Спасибо. Я ценю, что ты сделал.

И поспешила отбить его самодовольную ухмылку.

— Только не говори опять, что тобой двигала великая цель!

— Хорошо. В этот раз я действительно боялся за себя...

Самовлюбленный льстец.

— Пойдёшь со мной в праздничный зал? — предложил король.

Она окинула себя взглядом. Подол её платья был в пыли, а локоны, растрепавшиеся от бесконечных объятий и прикосновений, нуждались в приведении в порядок. Откровенно говоря, ей хотелось смыть с себя всю эту тревожную атмосферу.

— Ты выглядишь чудесно! — поспешил уверить её король.

— Для пастушки, — ответила она с лёгкой иронией.

Он приподнял брови, словно не совсем понимая, о чём она говорит, и сжал губы, старательно подавляя улыбку.

Как тактично с его стороны!

— Я провожу вас, миледи, — подошла Еврен, которая всё это время стояла у ворот.

Король вздохнул и с оскорблённым видом покосился на неё, словно она вырвала фразу из его уст.

Он смиренно кивнул головой и проводил взглядом двух девушек, входящих в ворота его дворца.

__________

Escutam Mar* — приветствие на меридиш, мантра, дословно означающая: Восстань Мар.

Еврен и Эннесиэль поднялись по ступеням и направились по коридору к спальне. Они оживлённо обсуждали прошедший праздник весеннего равноденствия, когда один мар предложил устроить соревнование по распитию вина на скорость. Тогда, изрядно выпив, ювелир тайно организовал отряд для поиска необычных артефактов для своей королевы. Он хотел утереть нос местному продавцу, который привёз, по его мнению, лучшие украшения, достойные королевы, с юга. Отряд ушёл с праздника и пропал. А потом они все вместе спускали их с верхушек деревьев, когда те пытались собрать звёзды с ночного неба. Они весело смеялись.

Эннесиэль вошла в комнату и замерла на месте. Еврен врезалась ей в спину и заглянула в комнату через её плечо.

— Святые Валлар... — протянула Еврен.

Столы в комнате были уставлены хрустальными вазами с букетами лилий, ирисов, роз, ромашек и колокольчиков. На кровати, спинках стульев и кресел были разложены платья. Рядом на полу стояли ещё пара сундуков.

Еврен с трудом подавила восхищение, заметив осуждающий взгляд королевы, рассматривающей хаос вокруг.

Пройдя по комнате, она натянула на лицо маску презрения:

— Он не особо верит в полумеры, да?

Она уныло потеребила пальцем розовый бутон, безучастно пропустила ткань платья между пальцами и, не выдержав, нырнула в кучу одежды, разложенной на кровати.

— Шёлк, бархат, — прошептала она, проводя руками по тканям, словно по снегу.

— Можешь взять, что приглянётся, — выдохнув, смиренно подошла к столику Эннесиэль и распустила причёску.

— Ты уверена, что он хочет, чтобы ты их раздавала?

— Одолжила, — уточнила королева и положила серебряный венец на стол. — Мне всё равно их все не перемерить.

Еврен взяла лёгкое изумрудное платье и, приложив к себе, повернулась перед большим зеркалом в углу комнаты.

— Ну, у него хотя бы есть вкус, — обнадеживающе улыбнулась служанка и взглянула на королеву, надеясь увидеть хоть часть своей девичьей радости в её лице, но та была угрюма.

— Что тревожит тебя?

— Сама знаешь.

Еврен подошла ближе и взяла подругу за руки. В лице отразилась горчинка сожаления.

— Позволь дать совет.

Эннесиэль внимательно слушала.

— Я поделюсь с тобой своим опытом. Могу сказать лишь одно: не позволяй страху управлять твоей жизнью.

Лицо королевы покрылось тусклой бледностью, выдававшей душевное волнение.

Еврен вновь смягчилась, вернув в глаза искреннюю радость и доброжелательность. Она огляделась по сторонам.

— Все эти платья, без сомнения, заслуживают тебя. Они буквально созданы для того, чтобы их носила королева. Но они её раскрывают нашей сути.

Она прошла к своему сундуку, который привезла с Нуара, и открыла его.

— Сегодня важный день для всех. И мы должны продемонстрировать эльфам нашу силу. Вот платье для Владычицы Нуара. Покажи им нашу особенность и срази его наповал!

Девушки готовились к Бирке, которая проходила в одном из залов дворца. Еврен помогла Эннесиэль создать искусную причёску с косой и надела ей на голову филигранный Нуарский золотистый ободок.

Вместе они спустились вниз. В коридорах можно было увидеть смущённые влюблённые парочки эльфов, которые пытались укрыться от веселящейся толпы в зале. Чем ближе они подходили, тем громче звучала музыка и ритмичные танцевальные шаги.

Они подошли к праздничному залу и вошли внутрь. В помещении было множество канделябров, которые освещали пространство своими горящими свечами. В центре зала возвышалась огромная тяжёлая люстра, украшенная гирляндой белых бутонов. На каждом столе красовались пышные букеты цветов, создавая атмосферу весеннего благоухания среди танцующих пар.

Эннесиэль сразу заметила своего отца. Как всегда, он стоял у стола с напитками. Её младшие сёстры с невинным видом танцевали с лесными эльфами. Минеланна, стоя в стороне, разговаривала со светловолосым эльфом. Увидев сестру, она просияла от радости и доброжелательно кивнула ей в ответ.

Мар настороженно смотрели по сторонам, хотя в их лицах уже не читалась прежняя отчуждённость.

В конце зала, в лучах света, падающего сверху, восседал Владыка Лихолесья. Его силуэт, увенчанный короной, окутывала таинственная аура, а серебристые волосы сияли еще ярче, чем прежде. Он расслабленно сидел в своём плетёном кресле из дерева, закинув ногу на ногу, и сосредоточенно наблюдал за гостями лишь своим взглядом. Подперев подбородок, он задумчиво касался пальцем тонких губ. Заметив королеву, он замер, повернул голову и медленно выпрямился в кресле.

/ Fallulah- Give Us A Little Love /

Комната наполнилась красками, словно её осветило закатное солнце. Королева Нуара величественно шествовала сквозь расступающуюся и кланяющуюся перед ней толпу в огненно-оранжевом платье с золотой вышивкой и широкими полупрозрачными рукавами. За её спиной развивался невесомый искрящийся шлейф, а уши украшали диковинные золотистые каффы. Голову венчал ободок с длинными лучами и огненным опалом, филигранные капли которого спускались ко лбу и окутывали её длинную небрежную косу.

Эннесиэль с благородством одаривала восторженные лица легким кивком головы. Кажется, у некоторых эльфов неприлично отвисла челюсть. Она не заметила, как перед ней уже предстал король, который, поклонившись, смотрел на неё с таким же сверкающим взглядом, как на страстно желаемые им драгоценные камни. Он протянул руку.

— Позвольте пригласить Вас на танец.

Эннесиэль неловко замерла, заметив на себе томительные взгляды. Волнительно подарила руку,  почувствовав свою безнадёжность. Заиграла музыка, и толпа смущенно разошлась по сторонам, освобождая площадку для танцев. Все разбились по парам.

Заиграли вальсовые мотивы. Эннесиэль, тихо прочистив горло, повела бровью от романтичной темы музыкантов. Они начали ходить по кругу, соединив их правые ладони.

— Если ты переживаешь, что подумают остальные, так это просто часть уважительного жеста.

Они поменялись руками и пошли в обратную сторону.

— Правда? Так ты с каждым гостем танцуешь?

—Только с королевами, — оскорбился Трандуил.

Они соединили правые ладони над головами, а левыми продолжили держать замок. В ритме вальса они закружились по квадрату.

— Как воодушевляюще, — с легкой иронией произнесла она.

Ноги у неё слегка дрожали, и длинное платье оказалось как нельзя кстати. Держась за его ладонь, королева закружилась, ныряя под его руку.

— К счастью, их было не так много, и сейчас передо мной самая обворожительная, — прошептал он.

Она положила руки ему на плечи, и король, нежно поддерживая её, приподнял за талию. Все эльфийки в зале грациозно взмыли вверх над своими кавалерами.

Не отрывая взгляда от её глаз, он медленно опустил её на землю.

Сердце её забилось чаще.

Поддерживая её за изящную шею, он осторожно опустил её к полу и нежно коснулся её шеи своим тёплым дыханием.

— Ты неисправим, — произнесла она, поднимаясь и смущаясь.

Они начали двигаться в танце, и она, кружась под его ведущей рукой, произнесла:

— Кажется, я разгадала тебя.

— В чём же?

— Что бы я ни решила, ты не оставишь меня в покое.

— Тогда, может быть, проще будет согласиться?

— Ты с самого начала задумал это. Удержал меня, осыпал бесконечными подарками и учтивостями. Этот танец... Оранжерея и гардеробная, в которую превратились мои покои, тоже твоих рук дело.

— Я просто не мог выбрать.

Она завела руку за спину, он взял её левой рукой, а правые ладони соединили перед собой.

— Ты просто решил влюбить меня в себя. Всякими способами. Но я не виню тебя, скорее сочувствую. Будь на твоём месте, я поступила бы также.

— Как самоуверенно...

Она закружилась на месте, а он, не отрывая взгляда, ходил вокруг неё.

— Что-то во мне делает меня для тебя привлекательным, — не отводя глаз, произнесла она. — Я для тебя как экзотический цветок. Сколько бы я ни отталкивала тебя, ты всегда возвращаешься. Это превратилось в игру. Теперь твоя цель — завоевать мою любовь, потому что, если верить слухам, Трандуил всегда получает то, чего хочет.

Он взял её за правую руку, и они начали двигаться в классическом вальсе, постепенно приближаясь друг к другу.

— Ты — символ безумия, — парировал Трандуил.

— А ты, видимо, любитель трагедии...

— Я долго думал о том, что произошло между нами. Ты что-то со мной сделала в Фангорне, — размышлял он, вспоминая их прогулку по лесу. — Этот… неодолимый порыв, словно приказ, который велит мне открыть то, что скрыто внутри.

Она лишь жалостливо улыбнулась.

— Но я не жалею, что открыл тебе свои чувства, — признался он.

Его самолюбие было поистине безгранично.

— Я знаю, почему ты так себя ведёшь, — его глаза блеснули. — Стараешься соответствовать образу Тёмной колдуньи... Пугаешь своими тенями. Притворяешься недотрогой, но я знаю, что ты сама нежность.

Он переместился за её спину, взял её за вторую руку и начал медленно приближать ее поочередно то к одной, то к другой своей стороне, поднимая свои руки и шепча ей на ухо:

— Все, кто охвачен страхом, забыли, что ты двойственна. Как день и ночь. Как луна... Исил Королева.

Она сконфузилась.

Трандуил с лёгкостью закружил её и желая увидеть эмоции, повернул к себе лицом. Он положил одну её руку себе на плечо, а вторую взял в свою ладонь. Они начали танцевать вальс.

— Я вижу твой свет, как бы ты ни пыталась укрыться за тёмными ветвями, обнажая свои шипы. Ты права, я не могу перестать думать о тебе... — произнёс он.

— А может ты просто ищешь оправдание свой любви ко тьме?

Эннесиэль закинула руку ему за голову, а он, поддерживая её за талию, поднял её в воздух вдоль своего тела и закружился на месте. Затем он опустил её на землю. Они стали касаться ладонями предплечий друг друга, поворачиваясь то одним плечом, то другим.

— То, как ты двигаешься и как говоришь… Ты единственная, кто на меня так влияет. Ты волшебна. Не знаю, чем я заслужил тебя.

Прозвучало немного двусмысленно.

Они взялись за руки, а левые завели за спины, после чего вместе закружились на месте.

— Но и ты не хочешь быть одна, не хочешь, чтобы я уходил. Можешь пытаться обмануть кого угодно, но не меня. Я вижу твой свет. И не закатывай глаза, — обратил он внимание на её недовольное лицо.

Они с благодарностью  расположили правые ладони вдоль груди и исполнили реверанс. Танец был окончен.

— Здесь душно. Хочу выйти на свежий воздух, — дождавшись окончания, заявила она.

Трандуил был ошеломлён. Он не успел закончить свою мысль. Музыка сменилась и он остался один.

* * *

Она присела на деревянную скамью в саду под деревом и пыталась восстановить дыхание. Несмотря на холод, на её лбу выступила испарина, а прохладный воздух, словно острые иголки, колол её пылающие щеки.

Внезапно она заметила приближающегося к ней Владыку и, смутившись, отвернулась в другую сторону, чтобы скрыть румянец.

Он сел рядом с ней, а она, молча, стала терпеливо наблюдать за его дыханием. Оно было поверхностным. Наконец, сделав глубокий вдох, он заговорил:

— Я понимаю тебя. Тобой движет благородная цель — ты хочешь защитить свой народ. Шрамы не болят, но всегда напоминают нам о тех, кто причинил нам боль, и о том, где мы были. Однако они не должны определять наше направление в жизни.

Он принял таинственный вид и замолк, с обречённостью глядя в сторону. Эннесиэль даже начала волноваться за его состояние. Неуверенно заглянув ему через плечо, она попыталась узнать хотя бы немного о его намерениях.

Неужели он смирился?

Она вздрогнула.

Он повернулся к ней с таким пронзительным взглядом, что ей вдруг стало волнительно и тревожно.

— Я не враг тебе, Исил Королева! — произнес он. — Я могу дать тебе гораздо больше, чем просто политическое превосходство и армию. Со мной ты обретешь нечто большее. Ты стала моим идолом, Эннесиэль, и мне это нравится, — признался он. — Не уверен, что встречу кого-то, кого смогу полюбить также сильно.

Она смутилась, ещё больше, чем раньше. Казалось, её щеки покраснели до кончиков ушей.

— Открой своё сердце для меня, — прошептал он. — Тебе не нужно быть сильной рядом со мной.

Он взял её за руку. Его ладонь была тёплой, а прикосновение — нежным. В нём королева ощутила прилив энергии, который зародился глубоко внутри. Сдерживаемое напряжением, оно скакало и потрескивало внутри, ища, к чему подключиться, как молния, ищет наивысшую точку.

— Я не могу, — прошептала Эннесиэль, но как бы она ни старалась, её голос дрогнул.

Трандуил огорчённо нахмурился.

— Ты боишься. Почему? Это идёт вразрез с твоими принципами? Или ты не хочешь быть со мной?

Его губы дрогнули. Он осторожно убрал тёмную прядку с её лица, и она замерла. Он опустил руку к изгибу её шеи, и когда она не отпрянула, поднял ладонь к её щеке.

— Ты говорил... ты говорил, что отпустишь меня, если...

— Если ты откажешь, знаю... — произнёс он с досадой.

Он приблизился к ней. Свет звёзд отразился на его взволнованном лице и создал причудливые узоры от теней листвы на светлой коже. Он наклонился, давая ей время отвернуться и она почувствовала его дыхание, когда он спросил:

— Ты не любишь меня?

Во рту пересохло, и она с трудом смогла произнести хоть что-то:

— Я...

— Скажи мне, если тебе это не нужно.

Она вновь опешила. Не была уверена, что хотела этого.

Он мимолётно коснулся её губ. Это был не столько поцелуй, сколько обещание оного. Ещё раз. Теперь в нём почувствовалась смиренная горечь предстоящей разлуки.

— Когда ты будешь готова...

Он сжал её руку и встал с места, направившись обратно во дворец.

В тот момент пробежала искра. От ясной и неизбежной силы, что скользнула по её губам. Она почувствовала, будто перед ней открылась дверь и ей нестерпимо захотелось пройти через нее — этот вкус идеального, сияющего восторга не шел ни в какое сравнение с тем, что находилось по другую сторону. Она забыла, где находиться, забыла все, кроме желания переступить порог.

Он уходил. Кулаки были сжаты.

У неё перехватило дух, она вдруг почувствовала, что ей не хватает воздуха. Сердце учащенно забилось, и через миг, она вскочила к нему.

— Трандуил! — воскликнула она, и когда он обернулся, она прильнула к его губам, обхватив ладонями лицо.

Сначала эльф обнял её неуверенно, но потом его объятия стали крепче. Он дрожал, словно на его руку села бабочка, и каждое его движение было наполнено страхом случайно её спугнуть. В его объятиях Эннесиэль почувствовала себя полноценной.

Энергия, дремавшая в ней, пробудилась, проходя через его губы, и с невероятной силой вырвалась наружу уже знакомыми ей путями. Эннесиэль не стала её сдерживать, в ней не было ни сожаления, ни страха. Она позволила силе наполнить её, растворившись в ней без остатка, став единым целым с этой энергией.

Растворяясь в долгожданном поцелуе, Трандуил ощутил жар, который, алым светом, пробивался сквозь его опущенные веки. Когда он открыл глаза, перед ним предстало нечто ослепительное и обжигающее. Её кожа покрылась серебром и искрилась, как свежевыпавший снег в утренних лучах солнца, а волосы белоснежными нитями струились по телу, овеваемые знойным воздухом. Эннесиэль сияла, словно северная звезда, испуская пучки энергии.

Он прервал поцелуй, не в силах больше выносить жар, обжигающий его губы.

Эннесиэль неуверенно открыла глаза, осознав, что чувство эйфории ушло. Она вдруг поняла, что влюбилась, как засыпают — сначала медленно, а потом сразу.

— Зачем же ты это сделал? — спросила она.

— Ты была неубедительна, — любуясь ею, прошептал Трандуил, вновь поправляя её белые волосы. — Ты полна сюрпризов, Исил Королева...

— Возможно и хорошо, что ты такой упрямый, Ороферион, — с нежностью ответила она.

— Ты здесь, рядом со мной, как и должна была быть... — звучит мужской голос, как шёпот ветра в лесах Средиземья.

— Я принимаю тебя в своё сердце, как принимают вечность... — вторит нежно женский голос.

— Ma emma lath ( Ты моя любовь ), — словно песня ручья, звучит он нежно и трогательно.

— И я разделяю с тобой последнюю крошку хлеба, последний глоток воды, последний удар сердца. Твой путь и твоё возвращение.

Их звучание подобно пению соловья в лунном свете, нежно и волшебно.

— Я — есть. И я буду.

— Буду всегда с тобой, пока есть ты...

* * *

Навстречу ветру ты паришь в небесах, отбрасывая холодную тень крыльев на бескрайнее травяное море. Безмятежность и свобода наполняют тебя.

Ты молниеносно взмываешь в облака над горой и летишь в клубящемся тумане. Перед тобой открывается тёмная синева моря, похожая на лазурит — солнце золотом играет в его глади. Неукротимые волны бьются о высокие скалистые берега, создавая пышную пену. Внизу ты замечаешь лодки и белопарусные корабли. В воздухе разливается солёный воздух, смешанный с хвойными нотами.

Теперь ты скользишь над лесом, где деревья тянутся к небу своими пушистыми ветвями. Ты ныряешь в бескрайний зелёный водоём, слыша шум ветра и шорох своих крыльев в ветвях. Словно призрак, пролетаешь меж красных стволов.

Наконец, ты достигаешь своей цели. Перед тобой величественная белая крепость, окружённая высокими деревьями-стражами. Её крыша — полусферы аквамарина, а стены с узорами — произведения резного искусства.

Ты влетаешь в высокие открытые ворота и скользишь по длинному холлу, устланному красной ковровой дорожкой. Факелы, вспыхивая внизу, приветствуют тебя. Ты поворачиваешь налево и, минуя арку, пролетаешь под несколькими массивными хрустальными люстрами.

Перед тобой открываются большие деревянные двери, и ты вместе с вошедшими внутрь фигурами оказываешься внутри. Под потолком раскинулся небосвод, чей пейзаж меняется в зависимости от воли владыки. Сейчас на нём сияют звёзды. Свет туманным лучом  проникает через три витражных окна в конце тёмного зала, освещая полуколонны, увенчанные величественными фигурами. Он мягко озаряет ступени, небольшой волной ведущие к полукруглому балкону.

На этом балконе, в конце зала, стоит трон из тёмного дерева с прожилками обсидиана и хрусталя, мерцающими, словно лёд. Ты останавливаешься на его высокой узорчатой спинке.

На троне восседала величественная фигура, обратив свой пронзительный золотой взгляд на нежданного гостя.

У подножия лестницы стоял мужчина, грязный после долгого пути и слегка потрепанный её стражей. С его глаз сняли колдовскую пелену, и он наконец прозрел.

— Где я? Что происходит? — в недоумении воскликнул странник.

— Ты нарушил границы моего королевства, и я требую объяснений! — прогремел голос сверху.

Он огляделся, нахмурился и надменно промолчал.

— Ты осознаёшь, где находишься? — спросила фигура, вставая с трона и медленно спускаясь по лестнице. Её шлейф, украшенный камнями, шуршал, словно треск молнии, наполняя зал звуками.

— Кто ты и откуда пришёл? — повторила она с непоколебимой решимостью, и её золотой ободок на голове сверкнул в лучах солнца.

— Я не отчитываюсь перед ведьмами! — высокомерно произнёс высокий мужчина, стоя перед девой, которая остановилась на нижних ступенях.

Она опустила голову, взглянув на него чуть исподлобья.

— Не смотри на меня так, словно ты способен постичь, кто я есть. Я гораздо больше, чем моя плоть, и холоднее, чем эти стены. Я тебе не добродушный эльф, — предупредила она, — и уж тем более не продавец чудес с базара!

Прогремел гром.

Она спустилась ниже.

От её ног по залу поползли тени, затмив свет солнца и факелов, направляясь змеями к ногам мужчины. Он в страхе попятился, оступился и упал на пол.

Тени окружили мужчину, растеклись по сторонам и вернулись под её шлейф.

— Встань! — раздражённо приказала она. Его уверенность, как обычно, тут же исчезла. Теперь ей не хотелось причинять боль слабому.

Он неуверенно поднялся.

А теперь расскажи мне, кто ты и откуда пришёл?

— Я Лорас, путешественник из Рохана, — произнес он с запинкой.

— Путешественник? — в её глазах блеснули огоньки. — И что же ты делаешь на моей земле без разрешения?

— Я не знал, что здесь есть ограничения на передвижение.

— Они есть, это же моё королевство. Что ты ищешь, раз забрёл так далеко?

— Так... — он потупил взгляд. — Приключения.

— И наверняка твои приключения обещают быть весьма драгоценными.

Он напряжённо вытянулся. Она начала медленно ходить вокруг него, словно зверь, истязающий свою добычу.

— Видишь ли, ты не первый, кто решает использовать реку как быстрый путь к одинокой горе. Истерлинги, корсары, кхандцы, харадримы... Однако они не знают, что её воды подчиняются моей воле. — Она остановилась перед ним, пристально глядя ему в глаза. — Так скажи мне, Лорас из Рохана, как мне поступить с тобой: отпустить или отправить к паре твоих земляков?

Мужчина вспыхнул, в его глазах загорелся гнев.

— Ты даже не представляешь, с кем связалась!

Она улыбнулась, сложив руки за спиной.

— О, я то всё прекрасно понимаю. Твои собратья были гораздо более сговорчивыми и готовы были отдать всё, включая награбленное вами имущество, лишь бы сохранить свою жизнь. Так что я знала, что ты придёшь.

Она взмахнула рукой, и у подножия лестницы к ним двинулась охрана в синих мантиях.

— Тебе нечего мне предложить, а мне нечего тебе дать, молодой человек, кроме вида на мой город через оконную решётку.

Он попытался отстраниться и рванулся к дверям, но один из мар, с серебристой отделкой по кайме, невозмутимо последовал за ним. Вытянув руку, он парализовал мужчину, и тот, по инерции, пролетел ещё пару метров, прежде чем его лицо коснулось пола.

Двое мар подхватили его за плечи и повели к выходу.

Эннесиэль обернулась и направилась обратно на антресоль.

— Передай своим друзьям огромное спасибо и скажи, что я сдержу своё слово... за сотрудничество.

Эннесиэль утомленно сидела на троне, подперев голову рукой, и массировала пульсирующий с утра висок. В её правлении одинокая гора стала настоящей головной болью. По всему миру распространились слухи о мёртвом драконе, и со всех сторон к её королевству стекались существа, стремящиеся заполучить сокровища гномов.

Трое мар, верных слуг, стояли перед ней: один информировал о делах королевства, а двое других докладывали о ситуации за пределами их земли.

— Мы справились с орками в горах, Госпожа, — смиренно склонил голову высокий мар в костюме с красными узорами. Он был воителем и главнокомандующим армией Нуара. — Однако меня терзают смутные сомнения, что они будут единственными.

— Продолжайте нести караул, — кротко напомнила королева. Это было не самым важным вопросом на повестке её дня.

— Что насчёт одинокой горы? — обратилась она к другому мар, чьи волосы были собраны в высокий хвост, а виски выбриты узорами.

Он вышел вперёд.

— Всё по-прежнему спокойно, Ваше Величество. Но... — неуверенно начал он, бросив взгляд на своего напарника. — Мы видели гнома, направлявшегося к железным холмам.

— Когда? — встрепенулась Эннесиэль, её лицо озарилось огнём, исходящим изнутри.

Мар замялся.

— Несколько полнолуний назад, — ответил второй, с серебром на кафтане.

— Вы проследили за ним?

— Он отправился на запад, за Туманные горы.

Игнисс осознано опустил глаза, на его скулах заходили желваки.

Эннесиэль, в состоянии раздражения, встала. Все присутствующие склонили головы в знак уважения. Она подошла к окнам, расположенным за троном, и её тёмный костюм окрасился в яркие цвета, благодаря разноцветной мозаике из стекла. Задумчиво разглядывая зелёный двор крепости, она перебирала пальцами подол фрака. Из-под свода крыши с шорохом выпорхнула белая птица и, сделав круг, опустилась ей на плечо.

— Продолжайте следить за происходящим, — произнесла она после продолжительного молчания.

Двое, приложив ладони ко лбу, в жесте кольца, с расправленными тремя кверху пальцами, в знаке своего почтения, с поклоном удалились. Темноволосый мар с резкими чертами лица и волосами, чернее самой ночи, проводил их хитрыми кварцевыми глазами. Они скрылись за высокими деревянными дверьми, и когда зал опустел, а двери плотно закрылись, игнисс заговорил:

— Мне объявить тревогу?

— Нет, не стоит беспокоить народ, — произнесла она, нежно касаясь клюва птицы. — Усильте охрану на границах и соберите армию, мы должны быть наготове.

Он покорно кивнул, слегка отступил назад и замер в нерешительности.

— Может быть, нам стоит найти его? — раздался его голос, словно шелест листьев на ветру.

— Возможно, и стоит, — холодно ответила она. — Но мы не палачи, Олеандр, — напомнила королева, укоризненно взглянув на него.

Она продолжила гладить птицу.

Он с уважением поклонился. Эннесиэль повернулась, и её обсидиановый шлейф, отливающий фиолетовым с изнанки, закружился вокруг сапог.

— Гном — это не главная наша проблема. Если не он, то кто-то другой пробудит дракона. Как долго мы сможем защищать мир?

Олеандр прищурил глаза, ожидая её ответа. Она продолжила:

— Тьма на востоке сгущается, истерлинги всё чаще нападают на нас. Я боюсь, что зло может попытаться использовать дракона в своих целях...

— Вы предлагаете напасть на дракона первыми? — риторическим тоном спросил он.

— А кто, кроме нас, сможет его одолеть? Вы нашли стрелы? — риторически спросила она. — Тогда у нас нет другого выбора.

— Это будет очень рискованно, — покачал головой он, но в его глазах появился азартный блеск.

— Я и не утверждала, что это будет легко. Однако лучше застать его врасплох в пещерах, чем сражаться на открытой местности. Подготовь группу. На этом всё.

Он приложил руку ко лбу в знак почтения и поспешил удалиться. Эннесиэль продолжала стоять, рассматривая двор через цветное стекло, и задумчиво покрутила кольцо с сапфиром на пальце.

— Мне приказать седлать коня?

Эннесиэль вздрогнула, погруженная в воспоминания, и забыла о своей служанке, которая всё это время стояла в тени слева от трона. Птица с её плеча вспорхнула на трон.

— Не сегодня.

Королева развернулась и направилась вниз. Еврен послушно последовала за ней.

— Я хочу побыть одна, Еврен, — отрезала Эннесиэль, и та робко остановилась позади.

Еврен почувствовала себя девочкой, которая пустила по ручью деревянный кораблик. Ветер подхватил его тряпичный парус и уносит всё дальше от неё. Она бежит изо всех сил, но не успевает его догнать. Берег заканчивается, и Еврен, не умеющая плавать, бессильно смотрит на неудержимо и безвозвратно удаляющееся в большой водоём суденышко.

Владычица спешно спустилась с лестницы и удалилась в боковую дверь зала.

Эннесиэль всё чаще стала уединяться в Зале Тишины. Это было её убежище, где она могла отдохнуть от суеты и шума дворца. В этом зале её мысли становились яснее, а душа — спокойнее.

Тьма, что окутывала мир, надвигаясь с юга и востока, проникала под кожу и шевелилась там, словно личинки. Она также заполняла её мысли своими мрачными образами.

При одном воспоминании о допрашиваемых орках, которых они ловят в Рунных горах, её охватывала дрожь, а взгляд в сторону Мордора затмевал солнце. Она перестала нормально спать и не могла найти в себе силы, чтобы поесть.

В своих снах она всё чаще видела огонь, пылающий выше гор, зелёный мир и существ, которые населяли его. Всё это превращалось в пыль и тени, как отголосок когда-то прекрасной жизни на разрушенных, оплавленных каменных стенах.

Её пугала нарастающая ожесточённость мира, в котором все существа враждовали друг с другом и стремились к обособлению, не доверяя более никому, даже, возможно, самим себе.

Эннесиэль отчётливо помнила времена, когда она была бездомной и бесконечно скиталась по свету, когда Саурон поднял восстание. Но при каждом намерении отца отправить их с Минеланной в Валинор она решительно возражала. Ведь она чувствовала, что у неё есть предназначение.

В Фангорне она не могла полностью раскрыть свой потенциал. Её пугала часть её личности, которую она не могла понять. Среди древних деревьев её полуэльфийское происхождение выделяло её, но не приносило ни признания, ни поддержки. Все просто смирились с её судьбой, потому что они знали и любили её.

Но потом ситуация ухудшилась. Эльфы, ещё не успевшие оправиться от последствий войны, увидели, как она изменилась после похода: её светлые волосы, прежде отливающие золотом, теперь были покрыты пеплом сожжённых земель; её кожа стала бледной, как рассвет, унесённый бурей; глаза горели, как угли, не потухшие после пожара, и так напоминали своими мотивами Тёмного Властелина. Она шла, словно тень среди теней, и её шаги оставляли следы, похожие на раны на сердце земли. Даже сочувствуя её утрате, не многие эльфы Фангорна были способны найти слова утешения из-за томящегося в чертогах их сознания страха.

Она ощущала себя чужой среди своих, и это чувство одиночества усиливалось с каждым днём. Мечты о лучшем будущем казались недостижимыми...

Тысячи лет мар жили в изоляции, скрываясь в лесах и пещерах. В основном они вели кочевой образ жизни, объединяясь в кланы. Когда-то они были похожи на эльфов своей великодушием и возвышенностью, но со временем одичали и стали более воинственными и свирепыми. Они не стремились к мирным контактам и не были просты в общении.

Как и у всех, у мар были свои обиды и скрытые раны. Каждый из них был сломлен по-своему. И когда пришёл эфириал, их края были настолько острыми, что Эннесиэль иногда казалось, что они могли порезаться друг о друга.

Признаться, Эннесиэль, наслушавшись легенд, тоже сначала опасалась непредсказуемости мар. Но у неё не было другого выбора: в своём мире она тоже была чужой, а в сердце её горела вера в свою цель. Однако чем больше времени она проводила с ними, тем глубже проникалась их образом жизни и осознавала, что они ничем не отличаются от эльфов.

Сначала ей казалось, что они поклоняются только кромешной тьме, учитывая их дикость и неутолимый порыв к ночи и ритуальным кострам. Но разве эльфы, которые, как и сами мар, не питают любовь к звёздам и ночным светилам?

Здесь, в этом новом месте, она нашла не только убежище, но и семью. Люди, которые её окружали, видели в ней не просто полуэльфийку и эфириала, а лидера, человека с идеями и страстью. Они уважали её за силу духа и решимость, за способность видеть то, что другие не замечали. Её слова находили отклик в их сердцах. Здесь она чувствовала себя частью чего-то большего, чем просто быть эльфом. Она была частью движения, частью силы, способной преобразить мир.

Они вместе восстановили Нуар, вернув ему былое величие. Это, конечно же, не понравилось существам, обитающим на востоке, которые с давних времён были хозяевами бескрайних степей.

Холодная война началась.

Она была такой мрачной, с такими зловещими целями и яростными действиями, которые словно были пропитаны ядом в мыслях противника, что Эннесиэль начала подозревать, что в них, как в дереве изнутри распространяется гниль, набирает силу зло.

Сдвинув противника, словно массивный неподвижный камень на пути строительства нового мира для мар, она обнаружила под его громадой бесплодную землю и пожухлую без света растительность.

Народы, некогда процветавшие на этих землях, теперь страдали под гнетом злых захватчиков. Их дома были разрушены, поля опустошены, а дети голодали. Народ, некогда гордый и свободолюбивый, теперь жил в страхе и отчаянии, надеясь на чудо или спасителя, который освободит их от этой тьмы.

Увидев всю эту жестокость по отношению к свободным народам и осознавая, в каком плачевном состоянии находится мир после войны, она, обладая способностью изменить ситуацию, встала на защиту слабых.

Почему она это сделала? Потому что была в состоянии это сделать. Потому что она знала, каково это — быть изгоем. Она также была девочкой, жертвой, которую некому было защитить. Несмотря на окружающее презрение к мар, в ней и её народе жили сострадание и любовь к миру, частью которого они являлись.

Когда зараза была местно уничтожена, а люди, страдавшие от нищеты и рабства, получали свободу, Мар встали на их защиту. Они помогали им вновь обрести уверенность в завтрашнем дне. Они делали то, что не сделали другие народы, потому что тем, отныне, не было дела до других.

Ар, не жалея сил, восстанавливали сожженные дома, аквы и терры возвращали плодородность землям, превращая некогда бесплодные пустоши в цветущие сады.

Мар стали символом надежды для тех, кто столкнулся с несправедливостью. А Эннесиэль — жницей тьмы с восточных берегов, известной своей безжалостностью к врагам. Тёмной колдуньей, держащей в страхе целые королевства своей магией и редкой белой птицей, благодаря которой, согласно поверью, она могла видеть всё далеко вокруг. Сумеречной охотницей с Харада, славящейся своей опытностью в бою, чьи завораживающие движения были столь же молниеносны, сколь и смертоносны. Великим Маром для заклинателей и Исил Королевой для эльфов, пересмотревших своё прежнее уничтожительное прозвище, данное Тёмному Еретику.

Все эти личности сплетались в одну единую многотонную нить, создавая образ загадочной и могущественной колдуньи, внушающей одновременно страх и уважение. Несмотря на свою пугающую репутацию, она стала символом хранителя этих земель. Жестокость и хладнокровность были её оружием, необходимостью в достижении целей, но именно доброта была тем, что делало её настоящей.

Заклинатели, готовые помочь, стекались к ним отовсюду. Она же, в свою очередь, набирала последователей, беря их под своё крыло. Мар, оставив на время свой уютный дом в Нуаре, стали движимы единой целью — служить и защищать.

И вот, стоя бок о бок с ними, сражаясь со злом, помогая слабым, поддерживая друг друга и чувствуя теплоту костра за спиной во время путешествий, Эннесиэль ощущала такой мощный прилив благодарности, что у неё ныло сердце.

Но вместе с благодарностью пришёл и страх. Близость с ними — это роскошь, за которую придётся заплатить высокую цену. Она помнила, как это — быть без дома, и теперь ей было, что терять.

Как обычно, после пробуждения и лёгкого завтрака Эннесиэль направилась в Зал Тишины, чтобы собраться с мыслями перед новым сложным днём. Ей предстояло решить множество вопросов: ежедневно она занималась допросами нарушителей границ, что ловили её караульные всадники. Также её внимания требовали вопросы внешней политики с Лихолесьем и насущные проблемы Нуарцев.

Эти проблемы могли быть самыми разнообразными: разрешение на выход за пределы королевства для возвращения убежавшего стада скота, изменение течения вод для привлечения нового косяка рыб, координация осадков на сельскохозяйственных территориях или согласование новой территории для лесной или растительной плантации.

Но всё это будет после медитации.

В этот момент Эннесиэль, пребывая в состоянии умиротворения, сидела на плетёном коврике в позе лотоса у искусственного бирюзового бассейна. Её окружали светлые стены, украшенные резьбой, а над головой возвышался куполообразный потолок.

Через узорный окулюс в комнату проникал луч света, который, смешиваясь с водой, падающей с потолка в бассейн, создавал эффект сверкающих алмазов. Монотонный шум водопада успокаивал, отгоняя навязчивые мысли, позволяя сосредоточиться на себе.

Эннесиэль делала глубокие вдохи и медленные выдохи, позволяя влажному солёному воздуху наполнить её грудь. Биение её сердца было таким же ровным, как морской прибой о берег в полный штиль — размеренно и тихо.

За пределами помещения послышался шум, и Эннесиэль навострила уши. Тишина. Затем снова шум. Она вздохнула с досадой. Обычно её не отвлекали от пребывания в Зале Тишины, но бывали дни, когда её присутствие было необходимо.

Эннесиэль смирилась с мыслью о том, что её покой будет нарушен, и приготовилась к худшему, что могло произойти. Кто-то ругался на меридиш, шёпот доносился из-за двери вместе со звуками движения.

Эннесиэль, потеряв нить спокойствия, открыла глаза и сгорала от любопытства, прислушиваясь к шуму за дверью в коридоре.

— Нельзя! — послышался строгий голос снаружи. Дверь открылась.

Эннесиэль повернула голову в сторону двери.

— Я же сказала, нельзя! — прошипела Мар, которая боялась даже переступить порог священной комнаты. В её глазах читалось негодование. 

В комнату величественно вошёл мужчина. Однако он не стал заходить дальше порога и остановился с краю, послушно сложив руки перед собой и укоризненно взглянув на служанку.

Эннесиэль медленно поднялась, с удивлением глядя на гостя. Её короткий шёлковый халат, сотканный из тонких светлых нитей, отразил утренний луч солнца, и в комнате стало светлее.

Служанка с дрожью в голосе произнесла:

— Domina, ego monitus vobis non veni... (Госпожа, я предупреждала, что сюда нельзя.)

Эннесиэль остановила её жестом руки:

— Всё в порядке, Нариэл... Оставь нас.

Служанка поклонилась и вышла из комнаты.

У дверей стоял король Лихолесья. Его глаза были океаном волнения, грудь тяжело вздымалась, а губы дрожали.

Сердце королевы сжалось от осознания тоски, которая жила в ней всё это время. Поняв, что он ждёт её приглашения, она с учтивой улыбкой развела руками, разрешая ему пройти. Он, словно вихрь, сорвался с места. Его взволнованная фигура не могла оставить её равнодушной.

Подхватив ритм своего сердца, королева направилась к Трандуилу. И сама не заметила, как оказалась в его объятиях. Их губы слились в поцелуе, нежном и страстном одновременно. Он нежно обхватил её лицо ладонями и притянул ближе к себе. Поцелуй уже не был таким робким и аккуратным, как раньше, он был сильным и настойчивым.

— Nin naur... (Мой король.) — с дрожью произнесла она на эльфийском, с неохотой отрываясь от его горячих губ. Её руки скользнули с его ладоней на предплечья, прося остановиться.

Он прильнул лицом к её лбу.

— Luna vitae meae. (Луна моей жизни.) — прошептал он ласково, как морские волны, произнося слова, которые значили для мар больше, чем просто любовь.

Эннесиэль была польщена его внезапным меридишем.

Откуда он его узнал?

Проведя рукой по её тёмным волосам, он нежно улыбнулся.

Блаженство любви охватило Эннесиэль, её тело и душа стремились к нему. Она дрожала от волнения, ноги и руки ослабели, не имея сил пошевелиться. Она старалась сдерживать свою страсть, оставляя любовь на их личное время. Они оба не могли позволить себе быть настолько легкомысленными.

— Что ты здесь делаешь? — произнесла она, её слова звучали немного шаблонно из-за затуманенного разума. Она осеклась: — Хотя нет, не говори ничего. Дай мне ещё мгновение насладиться моментом, — был лишь один повод, который мог заставить его приехать.

Его дыхание было громким и частым. Он переплел свои пальцы с её и нежно поднёс к своим губам. В его глазах читалась лёгкая досада, которая проявилась в вертикальной складке между бровей. Ему не стоило давать волю своим бурным чувствам.

Теперь, закрыв глаза на мгновение, он замер, стараясь передать в этом скромном жесте остатки своего внутреннего огня. Фиолетовый цвет её кольца отразился в его тёплых глазах, глядя в которые, она чувствовала себя спокойнее.

— Ты помнишь, какой сегодня день? — спросил он с хрипотцой в голосе.

Каждый год он задавал один и тот же вопрос. Эннесиэль с тёплой улыбкой ответила: «Конечно, помню». Это было одно из самых масштабных празднеств в Лихолесье и, возможно, самое значительное в её жизни. Хотя Трандуил обещал провести скромную церемонию, никто не мог сдержать радость остальных.

Лесные эльфы веселились целый месяц, и, возможно, продолжили бы дольше, если бы не опустошили все запасы королевского вина. Благодаря этому люди из Эсгарота получили значительную выручку.

Для них это означало хотя бы небольшую надежду на благосклонность и смягчение короля. Теперь у него было занятие, которое занимало его мысли, вместо того чтобы гонять придворных от скуки и с удовольствием наблюдать за их страданиями.

Сильно выпив, они тогда жаловались на его сложный характер, и даже её происхождение и слухи о Тёмном еретике не мешали им в искренней радости падать к её ногам. Хотя, возможно, всё дело было в вине. Один из них даже пустил слезу, не участвуя в их разговоре, молча склонившись над своим бокалом и погрузившись в тяготящие его душу грёзы.

Что он с ними делал?

— Конечно, помню, — улыбнулась она, вспоминая свой приватный танец беледи. — Ты тогда сразу же приказал возвести второй трон.

Он тоже погрузился в приятные воспоминания и с блаженной улыбкой погладил её по щеке.

— У королевства должен быть один правитель, Милетрил. Я же сразу предупредила, что не буду править Лихолесьем... Даже когда ты будешь на охоте, — поспешила напомнить ему королева, заметив искру мысли в его голубых глазах.

Он с досадой прикрыл рот. Она, улыбаясь, приподняла брови.

— Ты представляешь, как бы это выглядело без тебя? Эти рога… колдунья. Тебе не кажется, что это выглядело бы несколько язычески? Все бы подумали, что ты отдал их на растерзание диким волкам...

Она задумалась.

— Хотя это было бы милосерднее… — тихо произнесла она. — Ты видел, как они на меня смотрят?

— С уважением.

— Ты либо совершенно не способен к эмпатии, либо просто сторонник тирании… Здесь бы подошло другое слово.

Он устало закатил глаза.

— Ты могла бы просто сидеть рядом.

— Так ты для этого надел мне кольцо? — с иронией спросила она. — Чтобы я была твоим палачом, вселяющим страх? Тогда было бы разумнее просто подставить стул, раз ты не хочешь, чтобы я стояла, а не превращать трон в драгоценное произведение искусства...

— Ну да. Наурский трон всегда славился своей скромностью, — с сарказмом ответил он.

— Мар никогда не были олицетворением лаконичности...

— Ты бы предпочла сидеть у меня на коленях?

Эннесиэль чуть не задохнулась от его откровенного вопроса и невольно оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что никто не услышал их. Её щеки вспыхнули, и она осуждающе покачала головой.

Но он лишь самодовольно улыбнулся, в его глазах появился блеск.

— Я не против повторить.

Он даже не представлял, какие ещё уловки обольщения может использовать его королева, но с тех пор, как он однажды прикоснулся к этому волшебству, он сгорал от любопытства и желания снова и снова. Ведь язык любви — одно из главных учений в женской философии мар.

"Хочешь покорить разум мужчины, для начала покори его сердце и сделай всё так, чтобы ему самому это нравилось".

Он взял её руки в свои, и на его лице вновь появилась волнующая ласка.

— Пора возвращаться, — сказал он.

— Я знаю. Ты поэтому приехал? — спросила она.

— Я не хотел, чтобы ты ехала одна через бурые равнины.

— Я знаю эти земли как свои пять пальцев, — ответила она.

— Значит, ты должна знать, насколько они могут быть опасны.

— Мне не грозит опасность, Трандуил. Я сама — главная опасность этих земель.

Эннесиэль, как и подобает правительнице Прирунья, отправилась в тронный зал, чтобы разрешить проблемы, связанные с незаконными дикими мигрантами. После обеда их ожидал неприятный разговор, который они не могли избежать. Необходимо было обсудить их дальнейшие планы.

Эннесиэль предположила, что гном, которого они видели на севере, собирает группу для похода в Эребор и обращается за помощью к Даину. Она не знала, сколько гномов соберется, так как её взору был недоступен запад, с которого, скорее всего, всё начнётся.

— У Эребора есть только один законный правитель, которому мог бы помочь Метрандир, и всем известно, где он скрывается, — заключил король Лихолесья, сложив руки в замок перед собой.

Трандуил пребывал в непривычном состоянии молчаливого уныния. Его раздражали скудоумность потомков Дурина и постоянная готовность Волшебника создавать суматоху в Средиземье. Все беды, так или иначе, вели к нему.

Также ему была неприятна идея Эннесиэль организовать охоту на дракона. Он выразил свои опасения, ведь как никто другой знал, что значит испытать на себе гнев дикого змея. Однако тьма сгущалась, и все эльфы это чувствовали, и опасения его веденицы были обоснованы. Хотя он и не хотел подвергать свой народ опасности, был ли у них выбор?

Лицо Эннесиэль было не менее мрачным. Мысль о том, что дракон пробудится и обрушит свой гнев на мир, который был ей дорог, сжимала её сердце стальными тисками. В её памяти всё ещё стояли пророческие сны, полные хаоса и агонии.

Проблема с драконом требовала немедленного решения, и сейчас, больше всего, Трандуилу не нравился высокомерный главнокомандующий, приглашённый на совет как главный стратег и воин Нуарского королевства. Он всё время пытался переспорить короля Лихолесья в вопросе о том, когда и как лучше всего совершить нападение.

— Вам так не терпится развеяться по ветру? — с иронией заметил Трандуил, терпеливо ознакомившись с планом Олеандра.

Игнисс, сидя за столом, вытянулся словно струна. Характер заклинателей часто отражал их способности.

Разведчики, которые стояли за спиной командира и до этого докладывали об обстановке у горы и её внутренних ощущениях, робко переглянулись и поспешили отвернуться, предчувствуя ссору.

— При всём уважении, Трандуил, вы здесь, благодаря своему опыту, лишь советчик, а не исполнитель, — застучал пальцами по столу Игнисс.

Эннесиэль, сидя рядом с Трандуилом, хлестнула грозным взглядом сидящего за столом мар. Пытаясь смягчить предвзятость короля, она накрыла его руку, покоящуюся на бедре, своей ладонью. Он самодовольно хмыкнул и ответил на вызов непоколебимым блестящим взором.

Как дети.

Они не смогут прийти к согласию. Сомнения, споры и презрение были основными составляющими этого собрания. Но, несмотря на их разногласия и нескрываемое презрение друг к другу, двум мужчинам, таким разным по темпераменту и взглядам, каким-то удивительным образом удалось сразу же прийти к согласию о том, что королева не пойдет внутрь Горы.

Эннесиэль даже не успела осознать, как уже в начале разработки плана об осаде Эребора была внезапно исключена из его действий. Она нахмурилась и, откинувшись на спинку стула, продолжала молча слушать их разговор, обсуждаемый теперь уже с диким энтузиазмом.

Ну надо же.

Каждый раз, когда Трандуил замечал её недовольство, он ободряюще сжимал её руку. Как бы ни были они сейчас категоричны с ней, Эннесиэль понимала, что, возможно, это разумное решение. Однако с тактической точки зрения оно могло стоить жизни многих мар и эльфов, которым придётся её заменить, и это вызывало у неё тревогу. А им, в свою очередь, не хотелось терять свою королеву.

В конце концов, к удивлению всех, им удалось взять себя в руки, перестать тянуть одеяло на себя и прийти к соглашению, обозначив хотя бы отдалённо похожий на рабочий план действия.

Это принесло облегчение.

Король и главнокомандующий армией Нуара затем о чём-то разговаривали в стороне и, по окончании, даже уважительно пожали друг другу руки.

Эннесиэль надеялась, что их действия были искренними, а не просто жестом, который они сделали ради неё. Она не могла избавиться от ощущения, что Трандуил общается с кем-то, кто очень похож на него. Со своим тёмным отражением.

На том совет был окончен.

Тем временем на Нуар тихо опускалась ночь.

Вечер в хвойном лесу у моря — это поистине незабываемое зрелище, которое всегда завораживало Эннесиэль своей красотой и умиротворением. Хотя прошли уже тысячи лет, каждый вечер в этом месте казался ей особенным.

Солнце медленно опускалось за горизонт, словно сидя на кончике горы и окрашивая небо в яркие оттенки оранжевого и розового цветов. Воздух наполнялся ароматами хвои и моря, а шум волн становился всё громче.

На фоне этого великолепия деревья в лесу начинали переливаться всеми цветами радуги, словно покрытые мерцающими огоньками. Их ветви казались живыми, они шевелились и колыхались, создавая впечатление, что они дышат.

Но самое удивительное зрелище — это море. Оно становилось темно-синим, почти черным, и на его поверхности появлялись мерцающие звезды. Волны прибоя в ночи теперь тихо шелестели, как будто они разговаривали между собой.

А на другой стороне, за бесконечными премиями и вершинами гор, которые обычно укутаны туманом, первые звёзды зажигаются в небе. Они кажутся такими яркими и близкими, что, кажется, можно дотянуться до них рукой.

Но с их приходом жизнь в Нуаре не замирает. За пределами дворца ночь столь же горяча, как и день.

* * *

Владыка настоял на том, чтобы отправиться в Лихолесье уже завтра. Слуги начали собирать вещи для их путешествия. Было решено отправиться по воде: через море войти в реку Колдуин, затем свернуть в Быстротечную, а когда они доберутся до Лихолесья, ехать верхом до дворца.

Эннесиэль предложила Трандуилу прогуляться по вечернему Нуару. Ей хотелось насладиться красотой природы и жизнью Прирунья напоследок. Трандуил с любопытством принял предложение, и они отправились в путь.

Сначала они пошли по лесу, начиная свой путь с тропинки, где высокие деревья, покрытые мхом, шептались друг с другом, под ногами шуршали длинные иголки, а ночные птицы уже начинали выводить свои трели. Оранжевый солнечный свет, пробивающийся сквозь листву, создавал волшебные узоры на земле и стволах деревьях.

Выйдя на городские улочки, они оказались в оживлённой части Нуара. Здесь кипела жизнь: люди спешили по своим делам, а музыканты играли на инструментах, привлекая внимание прохожих. Трандуил, как маленький мальчик, с трепетом наблюдал за происходящим вокруг. Он впитывал каждую деталь этого нового для него мира, как губка.

Эннесиэль вела его через узкие улочки к широкой площади, рассказывая о жизни города. Она показывала ему старинные здания с резными фасадами и уютные кафе, где мар собирались за чашкой горячего кофе или бокалом вина. Они прошли мимо книжных лавок, где пахло старыми пергаментами и чернилами, и цветочных магазинов, где ароматы роз и лилий смешивались в воздухе.

Ранее они уже несколько раз бывали здесь, но тогда они гуляли только днём. Сейчас всё ощущалось более таинственно. Эннесиэль опасалась показывать ему обратную сторону Луны, ведь она сильно отличалась от жизни Эльфов, которые проводили ночи в умиротворении, во сне или мирно наблюдая за звёздами.

Самое удивительное в восточной ночи — это её атмосфера. Ночной Нуар — это мистический край факиров, где дым горящих костров, колдовская музыка, смех, ароматы специй и уличной еды смешиваются с яркими огнями кабаков. За много лет гонений мар привыкли жить яркой жизнью, которая в основном проходит ночью.

Сначала Трандуилу показалось, что землю окутало затмение. Жизнь в крепости не остановилась, даже когда на Прирунье опустилась тень. Напротив, она словно бы усиливалась окружающими кострами и бурлила.

В небольшом огороженном поле играли дети, забрасывая мяч в каменные кольца. Неподалёку за костром собрались заклинатели. Они сидели на брёвнах и рассказывали истории под завораживающие звуки дудки, навевая мистические ассоциации.

Базар на площади, вымощенной морскими камнями, по-прежнему был полон жизни. Торговцы зазывали покупателей своими песнями, предлагая им разнообразные товары.

Одна семья выбирала овощи и фрукты, аккуратно складывая их в плетёные мешочки. Добрый остроухий торговец угощал маленьких заклинателей, которые только начинали свой путь, ягодами, стараясь отвлечь их от игр с ветром, чтобы они не разнесли его палатку по неопытности.

В другой палатке, полной морских даров, местный ювелир с особым трепетом перебирал перламутр и жемчуг, подбирая идеальные камни для своих будущих шедевров.

Ещё один торговец, только что прибывший на рынок, раскладывал на столе связки сочного тростника, напевая себе под нос романтичные песни.

Трандуил подошёл к одной из ярко украшенных палаток, его внимание привлек исходящий из неё аромат. С разрешения продавца он взял одну дымящуюся палочку.

— Что это? — обратился он к Эннесиэль, и его глаза заблестели.

— Благовония, — ответила она.

— Для чего они нужны?

— Чтобы наполнять помещение ароматом. — пояснила Эннесиэль.

Король с интересом, но настороженно поднёс палочку к носу. Она продолжила:

— Также они используются в качестве лечебного и парфюмерного средства... — она заметила, как заворожённо и сосредоточенно король пытается разобрать аромат по знакомым нотам.

Подойдя ближе, тихо она произнесла:

— Нам это сейчас не нужно, Melethril (любимый), это для rutheneth (брачных ночей).

Трандуил смущённо вернул палочку на место, от которой до этого просто не мог оторваться, вновь и вновь поднося её к своему носу. Увидев, как его уши порозовели, она не смогла сдержать улыбку. Неудивительно, ведь в составе благовоний были летучие вещества, входящие в состав любовных приворотных зелий.

— Не понимать слов, — сокрушённо воскликнул мар на ломанном общем языке, внимательно слушая их разговор. Затем он учтиво спросил:— Domina mea, Itane quaeso seres habet? (Моя Госпожа, Вы будете что-то брать?)

— Non. Grati Tibi Ago, Anvar (Нет. Спасибо Анвар).

Анвар, приблизившись к королеве и нависнув над своим столом, прошептал:

— Harad dies habeo, dulcissimum in foro, si illud illud quod interest (У меня есть харадские финики, самые сладкие на рынке, если то вас интересует), — Он многозначительно поднял брови. — Et etiam terque ad conceptionem. Interroga Ali, a me emit eam, et nunc geminos babysitting. (А ещё талисман на зачатие. Спросите у Али, он покупал его у меня, и теперь нянчит близнецов).

— Non, Anvar, (Нет, Анвар) — торопливо произнесла она, стараясь увести Трандуила, который, словно вкопанный, также немного склонившись к ним стоял неподвижно, с выражением молчаливой заинтересованности. — Buongiorno! ( Мира тебе и твоему дому! )

— Амо te, — с почтением поклонился Анвар, приложив пальцы ко лбу.

— Что он сказал?

Эннесиэль взяла Трандуила под руку и повела его дальше.

— Пожелал нам супружеского счастья. Пойдём быстрее, а то не заметишь, как он околдует тебя своими песнями, и ты отдашь ему всё, что нажил.

Он не был уверен, насколько правдивы её слова, но послушно последовал за ней, теперь с тревогой оборачиваясь на торговца.

Однако Эннесиэль не просто так вызволила из дворца короля. У неё была определённая цель. И сейчас, прогуливаясь по площади, она знакомила его с жизнью, частью которой он теперь являлся, и с нетерпением ждала, когда солнце окончательно скроется за горизонтом, и на землю опустится глубокая ночь.

Солнце уже спряталось за горизонт, когда они, как думал король, направлялись к замку через лес.

— Энесс, я думал, мы идём во дворец, — произнёс Трандуил, остановившись на развилке и не отпуская руку королевы.

— Ты должен кое-что увидеть, — ответила она, таинственно улыбаясь.

— Всё в порядке? — с беспокойством спросил он, внимательно глядя на неё.

— На самом деле, всё просто превосходно, — повторила она с той же загадочной улыбкой.

Она переплела свои пальцы с его и поспешила на набережную. Пройдя сквозь последний ряд высоких деревьев, они оказались на каменистом берегу, где их глазам предстало множество мар, которые парами садились в небольшие лодки.

— Куда все собрались? — удивлялся король, провожая взглядом стремительно удаляющиеся фигуры.

— Сейчас будет происходить нечто чудесное, и это не может ждать, — произнесла она с решимостью в голосе.

Её лицо было озарено светом, и Трандуил, заинтригованный, поспешил за ней.

Эннесиэль повела его вдоль берега, где они встретили Олеандра, охранявшего её лодку, напоминающую эльфийскую, с небольшим белым парусом.

Мар почтительно поклонился и отошел в сторону, подмигнув Трандуилу с лукавым выражением. Трандуил придержал лодку для Эннесиэль.

— Идём скорее, — с лёгкой улыбкой сказала она, зазывая его, и уже устроилась на сиденье лодки.

Трандуил, до этого погружённый в свои мысли, пришёл в себя и, оттолкнув лодку, запрыгнул внутрь. Лодка мягко скользнула по дну, оторвалась от берега и поплыла в тёмные морские воды.

Присев напротив неё на деревянное сиденье, он непроизвольно потянулся руками в стороны, а затем смутился и огляделся по сторонам.

— А где же весла? — спросил он, не скрывая своего удивления.

— Нам не нужны весла, Солэтсель, ( Солнце и звезды ) — с лёгкой улыбкой ответила она.

Подняв ладони, она вызвала лёгкую рябь на воде, и ветер, словно ласка, обдул его плечи, а затем, проникнув в лодку, наполнил паруса. Трандуил, покачнувшись, крепко ухватился за края небольшой лодки, которая, с резким толчком, стремительно направилась в море. Она рассекала водную гладь, словно водяная змея, без лишнего шума и брызг.

Спокойствие его возлюбленной было настолько заразительным, что король, хоть и впервые в жизни видел такую магию, полностью доверился ей и вскоре почувствовал себя уверенно. Он удобно устроился на сиденье, с интересом наблюдая за окружающим миром.

Они были не единственными, кто покорял водную стихию. Вдали на воде виднелись жёлтые огни, горящие в кокпитах других суден и кораблей.

Синие горы, словно мираж, сияли впереди на ещё не остывшем, красноватом горизонте. Первые звёзды уже появлялись на небе. Берег, который теперь казался всего лишь чёрной полосой, стремительно удалялся в даль, и на нём, словно золотая цепочка, горели тёплые огоньки фонарей, небрежно разбросанных по всему побережью.

Эннесиэль, погружённая в свои движения, сидела, словно арфистка, играя пальцами на невидимых струнах. Она управляла воздушным потоком, как будто ветер послушный инструмент в её руках.

Тёмные волосы заклинательницы развевались на ветру и от силы уже начинали сиять, словно в её причёску были вплетены серебряные нити. Глаза, глубокие и загадочные, мерцали, как два таинственных драгоценных камня, в которых отражались магические искры, танцующие в ночной тьме. Трандуил не мог оторвать взгляд от её облика.

— Ты снова засмотрелся на меня, — смутившись, улыбнулась Эннесиэль.

— Потому что ты прекрасна, Melethril ( Любимая ), — с нежностью ответил он.

В это время его взгляд поймал полет первой звезды, что скрылась за туманным кончиком горы, скромное сияние солнца перебило её свет. Эннесиэль опустила руки, парус опал, и лодка замедлила ход, тихо скользя вперёд, словно по льду.

Она сложила парус и присела ближе к эльфу, который с готовностью заключил её в объятия. Прижав к себе, он укутал её в свой плащ, узор которого напоминал позднюю опавшую листву, покрытую морозным инеем.

Лодки вокруг начали гасить огни. Море словно зеркало отражало все оттенки ночного неба. Создавалось ощущение, что они остались одни в бескрайнем пространстве, окружённые звёздами. Постепенно погас и берег.

Несколько минут они наслаждались тишиной, наблюдая за появлением новых звёзд и слушая биение собственных сердец. Эннесиэль, устремив взгляд вдаль, на горизонт, казалось, погрузилась в размышления, великие, как сам мир. Ее лицо внезапно омрачилось печалью.

— Мы планировали отправиться на запад, — произнесла она, — Я сидела на берегу, прислушиваясь к шуму океана, когда заметила очертания лица в песке...

Она высвободила руку из его ладони и вытянула её вперёд. На кончике пальца зажегся огонёк, словно светлячок. Эннесиэль с задумчивым выражением лица следила за ним, слегка двигая тонким пальцем и плавно вращая ладонью. Огонёк следовал за её движениями, словно увлечённый.

— Но стоило мне попытаться его взять, как оно рассыпалось, стекая сквозь мои пальцы — вниз... Тогда я ощутила небывалый прилив уверенности... И передумала покидать Средиземье.

Огонёк погас, и она повернулась лицом к Трандуилу, который внимательно слушал её.

— Мы много путешествовали, прячась от огня войны. И в одну из ночей, проведённых на жёсткой холодной земле в пещерах, мне приснилось, что я снова маленькая девочка, — она робко улыбнулась. — Забираясь на дерево, я увидела частичку рая, терпеливо ждущую меня. Я проснулась и побежала под светом звёзд. Побежала так далеко, насколько меня могли унести мои ослабленные ноги, чтобы найти то место. Никто об этом не знал. Никто.

Её накрыла горечь утраты, отразившиеся болью на лице и заставившее поднятые глаза к небу вобрать в себя весь блеск окружающих звёзд.

Его широкие брови изогнулись и сдвинулись ближе, он взял её за руку и крепко сжал ладонь.

— Каждую ночь я повторяла эти действия, но всё было напрасно. И вот однажды, в Фангорне, когда я следила за падающей звездой, в моей голове возникла картина того места, — она с трепетом взглянула на него, — На той картине был изображён ты, — произнесла она с нежностью. — И она была настолько яркой, что на мгновение мне показалось, что ты стоишь передо мной. Но, опять, я просто ошиблась.

Она погрузилась в печаль и замолчала, устремив задумчивый взгляд на тёмную воду.

— И всё это время я лгала. Не замечая, я лгала себе, пряча свою печаль как можно дальше. Каждую ночь я пыталась убежать, но всегда возвращалась в дом, который не принадлежал мне. Я больше не могла этого выносить. И в один день я продолжила свой бег. Всё дальше и дальше. Возможно, мне удалось бы достичь пределов мира? Кто знает...— она робко улыбнулась, погружаясь в воспоминания.— И я танцевала под дождём, чувствуя себя такой живой! Мне не о чем жалеть. Я продолжала бежать, чтобы наконец-то прилечь на что-то мягкое, чтобы поскорее найти ту жизнь и покой, которые однажды мне приснились. И сейчас, здесь, рядом с тобой, я наконец обрела его. Я оказалась там, где и должна была быть... — непокорные слезы задрожали в её глазах, — И теперь мне страшно, Трандуил. Я не хочу всё это потерять.

— Прошу, не грусти, Эннесиэль, — произнёс Трандуил, приложив тёплую ладонь к её влажной щеке. Она трепетно прижалась к ней, подняв на него свой золотистый взгляд. — Мне невыносимо больно видеть твои слёзы.

Он притянул её ближе к себе и обнял, приложив руку к её макушке.

— Я всегда буду рядом. И пока моё сердце бьётся, я не допущу того, чтобы твой дом был разрушен.

Эннесиэль прижалась к его груди и с дрожью выдохнула. Слезы застелили её взгляд. Она прикрыла глаза и постаралась выжать с ними всю тревогу, которая накопилась в ней за это время. Эннесиэль пригрелась у него на груди, убаюканная ровным и сильным сердцебиением.

— Энесс... — через неопределённое время произнес Трандуил с легкой неуверенностью в голосе.

Она открыла горящие глаза. В темной воде блеснула искра. И ещё одна. С неба одна за другой посыпались звезды, все быстрее и быстрее. Вокруг царила тьма, но огненные всполохи расчерчивали небеса светящимися линиями, отражаясь в воде и каскадом падая за вершины гор. Они плыли в небесах среди этих звезд, и с ними она ощутила небывалый прилив энергии. Ее волосы побелели и засияли.

— Метеоритный дождь... — улыбнулась Эннесиэль, подняв голову к небу.

Трандуил взглянул на нее и улыбнулся в ответ.

— Как красиво...

Утро наступило внезапно, словно по мановению волшебной палочки. Без сновидений. Эннесиэль проснулась в объятиях любимого, сладко сопящего рядом. Тёплый солнечный луч нежно щекотал её щеку, и она поняла, что давно не чувствовала себя такой умиротворённой. В груди разливалось приятное ощущение лёгкости, словно там стало чуть больше воздуха.

Сегодня им предстояло отправиться в путь, но она не спешила вставать. Ей хотелось ещё немного насладиться покоем и не хотелось нарушать его сладкий сон.

Трандуил тихо спал, лежа на спине. Его губы были сомкнуты, а длинные тёмные ресницы слегка подрагивали, обрамляя светлые веки. Серебристые волосы струились за острым ухом, спускались к крепким плечам и уходили под спину.

Она нежно погладила его грудь, которая ровно поднималась и опускалась с каждым вдохом. На груди лежала его большая ладонь с длинными пальцами, которая вздымалась вместе с дыханием, словно лодка с приливом.

Все его массивные королевские кольца были сняты в дорогу, кроме одного серебристого кольца на безымянном пальце. В углублении между двумя краями рамки были изображены ветвистые мотивы, а мелкие фиолетовые камни, похожие на звёзды, рассыпанные между ветвями по ребристому небосводу, пускали солнечные зайчики с каждым вдохом своего владельца.

Она поправила его сползшее к поясу шёлковое одеяло и, положив руку ему на дальнюю ключицу, нежно обняла его, снова прижав щеку к его тёплой коже.

— Ты ранняя пташка, — произнес Трандуил, не открывая глаз, его голос был ровным.

Эннесиэль открыла глаза, осознав, что все это время он, возможно, лишь притворялся спящим, тихо наблюдая за ней. Она смутилась и укрылась одеялом, так, что из-под него выглядывали лишь блестящие золотые огоньки.

— У меня во дворце ты спишь долго... Словно летучая мышка, зарывшись в одеяло, — сказал он.

— Ты сам меня не будишь. Каждый раз оставляешь одну, — прошептала она жалобно, вырисовывая пальцем замысловатые узоры на его груди.

Он слегка приоткрыл глаза:

— Не думаю, что даже извержение вулкана могло бы тебя разбудить.

— Это ты меня разбаловал.

Он медленно склонил голову. Открытого возмущения не последовало, лишь глухое недовольство во взгляде. Она была слегка ошеломлена.

— Простите, Ваше Высочество! — произнесла она с наигранным испугом. — Обещаю исправиться.

Трандуил внезапно вскочил и укрылся с головой под одеялом, куда она поспешила спрятаться. Он крепко обнял её и начал осыпать поцелуями шею, спускаясь от мочек ушей к изящным ключицам.

Внезапно он выглянул из-под одеяла, обратив внимание на разговоры, доносящиеся снаружи.

— Который час? — спросил он, впав в спор с оранжевым солнцем.

Эннесиэль, погружённая в мир нежности, была внезапно поражена его серьёзностью. Она прислушалась к звукам, доносящимся с улицы через открытый балкон:

— Судя по лязгу доспехов и мечей, сейчас идёт утренняя тренировка. Значит, сейчас где-то между пятью и семью часами утра.

— У вас что, совсем не спят? — его глаза насмешливо прищурились.

— Чаще всего.

— Гм.

Он на мгновение задумался.

— Значит, мы успеем к завтраку, — воспользовавшись её отвлечением, он снова нырнул под одеяло.

Эннесиэль с шутливой тревогой попыталась высвободиться, но лишь рассмеялась, ощущая щекотку его ниспадающих волос и поцелуев, спускающихся всё ниже.

Эннесиэль стояла на пирсе и смотрела, как грузится корабль. По крайней мере, её взгляд был устремлён туда, но мысли витали далеко. Она словно старалась впитать в себя аромат Прирунья, как ягоды впитывают в себя все летние соки. В глубине души она боялась, что может не вернуться. С каждым разом ей все сложнее было оставлять своего короля. Да и поход к горе пугал её.

В это время корабль загружали зерном, фруктами, овощами и необработанным хлопком. На обратном пути он должен был доставить оружие, вино и другие товары, которые обычно транспортируют через водные порты у Лихолесья.

На корабле была кутерьма. Капитан, стоя на мостике, наблюдал за процессом. Его голос раздавался над палубой: "Проверить канаты! Подтянуть ванты!" Матросы, как муравьи, сновали по реям, распуская паруса и осматривая их на наличие повреждений. Команда проверяла каждую деталь корабля. Старпом следил за выполнением приказов капитана и контролировал работу матросов. Проходили последние проверки.

Боцман, с деревянной трубкой в зубах, руководил погрузкой грузов. "Быстрее, ребята! Время не ждет!" — подгонял он команду.

Капитан, прищурившись, вглядывался вдаль, словно разговаривая с морем и стараясь ощутить предстоящий курс. Ветер игриво колыхал его розовое пушистое пёрышко на шляпе. Голубой орнамент сиял на золотистом костюме.

Ветер, свежий и соленый, раздувал паруса, наполняя их силой. Корабль, словно живой организм, готовился к путешествию.

Эннесиэль, сделав глубокий вдох, поднялась на корабль и направилась к капитану, чтобы уточнить предстоящий курс. Но того уже не было на палубе, и она пошла в его кабинет.

Проходя мимо своей каюты, она краем глаза заметила тень, мелькающую в дверном проёме. Оглянувшись назад, она неуверенно отступила. Затем, осторожно толкнув дверь пальцами, она открыла её. 

— Что ты здесь делаешь?

Еврен сидела с очень занятым видом, склонившись над её открытым сундуком.

— Четыре. Пять. Шесть, — бормотала она себе под нос, создавая видимость бурной деятельности. Затем она встала, закрыв сундук. — Всё на месте.

Эннесиэль перешагнула порог.

— Чего шесть? — спросила она, приподняв бровь.

— Комплектов одежды, которые я приготовила для тебя, — ответила Еврен, не поднимая взгляда.

Эннесиэль осторожно прикрыла за собой дверь.

Сложив руки на груди, она пристально взглянула в глаза Еврен, пытаясь разгадать её истинные намерения. Еврен же намеренно избегала прямого зрительного контакта, поскольку была знакома с телекинетическими способностями королевы.

— Снова ведете разговоры за моей спиной?

Во взгляде слуги сквозило искреннее непонимание.

— Ты думаешь, я не знаю, что это ты помогаешь Трандуилу с меридиш?

— А что в этом плохого?

— Ничего, — охотно согласилась Эннесиэль, пожав плечами. — Если это не переходит границы приличия. Я сразу заметила ваш удачный союз. Ты помогаешь ему, а он... проявляет к тебе больше снисходительности и позволяет сближаться с Леголасом.

— Мы просто общаемся, — пробормотала она, слегка смутившись.

— Возможно, он так и считает, но ты ведь надеешься на большее?

Еврен нахмурилась.

Эннесиэль подошла и с сочувствием положила ладони на плечи подруги. Она снисходительно взглянула в ее грустные глаза, которые были опущены вниз.

— Он имеет преимущество над тобой, и умело этим пользуется. Сердце его сына занято другой.

— Ах... — выдохнула Еврен, опустив плечи. — Я так и знала, что всё дело в той лесной эльфийке. 

Она удрученно опала в кресло.

— Но я же лучше! — простонала она, ища поддержки в глазах подруги.

— Несомненно.

— Я могла бы сделать его таким счастливым...

— Тогда ты бы называла меня не только «Ваше Величество», но и «матушка», — напомнила Эннесиэль.

Свет от окна отразился в её расширяющихся от осознания глазах.

— А ты была бы похожа на ту злую мачеху из сказки? — робко спросила она. — Хотя... мне всё равно. Мы бы убежали и жили в какой-нибудь тихой деревушке. В семейном счастье. С пятью детьми.

— Его об этом предупредить не забудь, — иронично скрестила Эннесиэль руки перед грудью.— И как ты проживёшь без всех своих платьев и украшений?

— Тяжело, конечно... — произнесла она, ковыряя пальцем деревянный подлокотник.

— А ещё без вишневого джема с тостом и стакана молока по утрам...

— Придётся обзавестись хозяйством, — сказала Еврен, погружаясь в раздумья.

Эннесиэль усмехнулась. Не скрывая своей иронии продолжила:

— Так и вижу как вы вместе засеиваете поле. Он молит муку, ты доишь корову и печёшь хлеб...

Она вскочила.

— Мне так горько, когда ты уезжаешь!

— Мне тоже, Еврен. Но ты же прибудешь на следующей неделе. Там есть кому обо мне позаботиться, а ты нужна мне здесь...

— Знаю, но всё-равно. Так тоскливо тут без тебя. — она подбежала к ней и обняла, — Обещай, что не бросишь меня!

— Ты только что была сама готова оставить меня ради принца, коровы и варенья...

— Я серьёзно!

— Я тоже. Когда я оставляла тебя? — еле вздохнула Эннесиэль в объятиях.

Тогда Еврен немного успокоилась, отпустила её и опешила от внезапного холодного взгляда Эннесиэль.

— Что такое?

— Что у тебя в руке?

— Ничего, — тихо пробормотала она в удивлении.

— Покажи.

Еврен теперь стояла, словно маленький ребенок, поджав губы, пытаясь спрятать что-то за спиной.

— Еврен, я не шучу. Дай сюда! — протянула ладонь Эннесиэль.

Служанка пыхтя выставила подбородок и расправила кулак над её рукой. В ладонь приземлилась золотистая монета.

— Оберег, ты серьёзно?

— Я же сказала, что переживаю за тебя.

Эннесиэль была ошеломлена, вспомнив свои ощущения при объятиях, и, порывшись в заднем кармане штанов, достала ещё одну.

— И в скольких карманах я ещё обнаружу их? Куда ты их спрятала?

— Так, чтобы ты их не нашла, — вальяжно скрестила она руки на груди.

Эннесиэль заметила, как на мгновение взгляд её собеседницы дрогнул. Она проследила за этим взглядом, а затем, осознав, что происходит, резко обернулась назад.

— Ну нет! — пригрозила она.

Она приблизилась к ложу и, расстегнув наволочку, силой извлекла из неё монету, при этом несколько белоснежных перьев взмыли вслед за ней в воздух.

Ервен раздражённо фыркнула.

— Никогда не была в восторге от твоих способностей. Ты постоянно портишь сюрпризы, — проговорила она с недовольством.

— Опять? — воскликнула Эннесиэль, с возмущением опуская руки.

— Что-о? — с лёгкой насмешкой протянула её подруга.

— Любовная монета!

— Ну, любовный талисман. И что с того?

Когда она была на Явасе в Фангорне, то обнаружила её в седле лошади. Кто знает, возможно, именно благодаря этому амулету Трандуил обратил на неё внимание. По крайней мере, мар всегда очень верили в силу амулетов.

Она покрутила его в руках, и её глаза расширились от удивления.

— Это не просто талисман, Еврен, — уточнила она, внимательно изучая руны на нём. — Это заговор!

— Вы пять лет в браке, а детей всё нет. Я начинаю сомневаться, что вы знаете, как это делается...

— Тебя не смущает, что у Трандуила уже есть наследник?

— Возможно, это произошло случайно. Он такой... зрелый.

Эннесиэль бросила на нее укоризненный взгляд.

— Ладно, согласна, это было чересчур.

Эннесиэль продолжала внимательно изучать монету.

— Ты специально положила ее в его подушку?

— Я знаю, что ты любишь спать у стены...

Еврен скромно улыбнулась, заметив искренний интерес королевы к артефакту.

— Ты же сама назначила меня следить за нашей демографической ситуацией! — продолжила она.

— И ты решила полностью возложить ответственность на меня, учитывая, какой силой обладает этот амулет?

На его ребре сверкнула россыпь рубинов.

— У вас могли бы быть очень красивые эльфята-заклинатели.

— Эру... ты сама это придумала?

Эннесиэль бросила ей монетку. Еврен, немного растерявшись, поймала её.

— Эннесиэль, забери! — умоляла она.

— Я не собираюсь заниматься ерундой... — произнесла та, направляясь к двери.

— Так вот в чём дело! Это не так называется. Там смысл...

— И ты перестань! — резко сказала она, заметив, что подруга собирается использовать образы. — Всё, выходи. Отныне я не спущу с тебя глаз.

* * *

Эннесиэль, полная возмущения, следовала за Еврен, подталкивая её вперёд. Еврен же, не в силах сдержать смех, сгибалась пополам от неудержимого потока шуток.

Когда они подошли к выходу на палубу, Еврен внезапно замолчала, встретившись с королём, который, услышав её звонкий смех, появился в проходе. Она отступила в сторону, ближе к лестнице у фальшборта. Эннесиэль же, погружённая в свои мысли, опешила, когда король возник на её пути.

— Мы отплываем через час, — предупредил Трандуил и заметил нахмуренное лицо королевы. — Всё в порядке?

— Теперь да, — тихо ответила Еврен, потерев нос.

Эннесиэль искоса взглянула на неё.

Трандуил обратил внимание на покрасневшую служанку, которая изо всех сил старалась сохранить невозмутимость, смотря в нос корабля и стараясь не рассмеяться от нескончаемых шуток, проносящихся в её голове.

Он снова вопросительно взглянул на Эннесиэль.

— Да...— смягчилась она. — Не обращай на неё внимания, ей пальца в рот не клади — дай посмеяться.

Он согревающее улыбнулся. Погладил Эннесиэль по плечу, в чьих глазах уже считывалась грядущая тоска по дому.

— Ваше Выличество, — обратился голос с пирса.

Оба обернулись. Олеандр, несколько растерявшись, произнес:

— Лорд Трандуил... Нам необходимо обсудить один вопрос.

Мар слегка улыбнувшись ей, уважительно склонил голову.

— Я ненадолго, — прошептал Трандуил, нежно коснувшись её плеча.

Подул ветер.

Еврен ловко подбросила монетку в воздух, и она, высоко взлетев над их головами, легко шмыгнула прямо в карман его штанов, который показался из-за плаща на бедре, когда он развернулся.

Эннесиэль, округлив глаза, хотела было остановить его, но сдержала порыв и издала что-то среднее между выдохом и смешком

Трандуил, не останавливаясь, оглянулся.

Эннесиэль, словно в задумчивости, прикрыла пальцами стыдливую улыбку и отрицательно покачала головой, отвечая на безмолвный вопрос короля.

Трандуил сразу же обратил внимание на Еврен, которая стояла неподвижно, сложив руки за спиной и поджав губы. С укоризной прищурившись ей, он сошел с мостика.

Она с самодовольным видом взглянула на королеву, приподняв брови, и покачалась на каблуках, гордясь своим фокусом. Эннесиэль осуждающе покачала головой, но в её скромной улыбке читалось восхищение её мастерством. Смиренно выдохнула. Продолжила свой путь в поисках капитана.

Вооружённые клинками стражи, возглавляемые суровым офицером, выстроились вдоль перил. Их синие мантии были украшены красной, белой и голубой каймой, что указывало на особенности их способностей.

Швартовы были уже убраны, и корабль снялся с якоря. По сигналу капитана раздался звонкий рог, и два Ар, стоявшие на капитанском мостике, широко подняли руки. С громким хлопком расправились паруса, и судно медленно двинулось вперёд.

В это время на берегу царило безудержное веселье. Женщины те́рры* кружились в танце, и их яркие платья развевались на ветру. Они подбрасывали в воздух лепестки цветов, которые ар подхватывали воздушными потоками и направляли вверх. Опускаясь, лепестки словно маленькие кораблики скользили по волнам, создаваемым судном. Игнисы устраивали огненные представления, пуская в небо столбы пламени.

Всё это сопровождалось звуками огромного барабана и танцевальными мелодиями флейты. Кто-то пел песню, а иногда, насвистывая, пускался в пляс.

— Ты уверена, что хочешь вернуться? — с лёгкой иронией в голосе спросил Трандуил, стоя на носу корабля рядом с Эннесиэль. — Кажется, они рады, что мы отплываем.

Она лишь молча улыбнулась в ответ.

Это было незыблемой традицией мар. Они верили, что нельзя грустить или плакать, даже если для этого есть все основания. Считалось, что это может привлечь беду, поэтому они неудержимо веселились, искренне смеясь и танцуя, словно пытаясь своим счастьем отвлечь внимание окружающего зла. Их смех звучал, как звон колокольчиков, а танцы — как ритуал, в котором они призывали удачу и защиту.

— А ты не теряешь надежды, не так ли? — спросила она, взглянув в его голубые глаза, которые сверкали на солнце, словно драгоценные камни. Он улыбнулся и с таинственным выражением лица устремил взгляд на берег.

По расчётам их опытного капитана, который управлял «Солюсом» — так назывался светлый корабль с белыми парусами, — они должны были прибыть на четвёртый день. Однако, судя по насмешливому взгляду Трандуила, он был настроен скептически.

Возможно, это было отчасти потому, что сначала Трандуил принял капитана за театрального артиста из Нуара, которые обычно выступают на площади, из-за его чрезмерной любви к экстравагантным шляпкам и ярким камзолам. Кроме того, план капитана казался ему невыполнимым.

Однако здесь его уверенность несколько поубавилась. Он уже ни в чем не был так сильно уверен.

Ну кроме как в собственной персоне, естественно. Его самонадеянность, казалось, была непоколебимой.

На жизнь мар его жизненная мудрость не распространялась — они были непредсказуемыми и непостижимыми. Поэтому, оставаясь благовоспитанным, он молчал, внимательно слушал капитана и с интересом и некоторым азартом блестел глазами.

Теперь, когда он увидел, с какой мощью корабль рассекает волны и несётся вперёд, он скрестил руки на груди и изумлённо усмехнулся. Со спины он выглядел задумчивым.

Наверняка он размышлял о том, как можно было бы применить способности заклинателей в его родном Лихолесье.

Когда корабль удалился от берега настолько, что тот стал похож на мягкий цветной ковёр, на палубе появилась ещё пара мар. Теперь, в паре с акву, они задережировали руками и вокруг корабля подтянулся туман, он исчез из поля зрения. Теперь они плыли словно в облаках.

* * *

Дни пролетали для Эннесиэль незаметно, возможно, потому, что она мысленно оттягивала их прибытие. Но время, словно издеваясь над ней, предательски убегало, как песок сквозь пальцы.

Не потому, что она боялась будущего, которое было ей неподвластно, и точно не потому, что ей не нравилось Лихолесье. Она видела, как старается Трандуил, чтобы она чувствовала себя там, как дома и, наконец, осталась с ним.

Для начала, он наладил продуманную связь с Нуаром, отправив туда эльфов и используя больше почтовых птиц. Во дворце он всё чаще устраивал комбинированные по традициям праздники. Как оказалось, учил язык и даже часто приглашал погостить её сестёр, которые частенько заставляли уголок его глаза нервно дёргаться. Возможно, они раздражали его даже больше, чем молодые эльфы и непослушные мар, ведь они не вмешивались в их личные дела в самый неподходящий момент, заставляя Эннесиэль смущённо прерываться на самом интересном месте.

Они даже начали подшучивать над ними, называя их между собой «блюстителями порядка». Каждый раз, когда они держались за руки или соприкасались губами во время прогулки по царству, они спорили, появятся ли те в этот раз.

Но это было смешно только в начале.

В конце концов, помимо ночи и спальни, им пришлось закрывать за собой двери на ключ.

К прошлому её визиту он повесил в их покоях гобелен с пейзажем Прирунья, который когда-то увидел и постарался передать мастеру своё видение. Эта кропотливая и детализированная работа словно открыла окно в комнате.

— Преуменьшение — это явно не про тебя, — с улыбкой произнесла она, отходя подальше, чтобы рассмотреть картину целиком. — Как будто он здесь всегда и был, — скромно призналась тогда Эннесиэль.

В конце концов, Трандуил сумел изменить отношение эльфов к мар. Неизвестно, как ему это удалось, но факт остаётся фактом: эльфы стали общаться с мар как с братьями и сёстрами, и теперь их всё труднее отличить друг от друга.

Не спешила она в Лихолесье по другой причине. На первый взгляд, она кажется нелепой и слишком детской для её сурового образа.

Эннесиэль понимала, что впереди, на западе, их ждёт много работы, и потому наслаждалась моментом уединения с любимым. После года разлуки она ощущала, как её душа изнывает от тоски, а тело, словно пересохшая земля после засухи, жаждет его прикосновений.

С каждым отъездом её сердце сжималось и разрывалось на части, когда она смотрела в его голубые, томительно печальные глаза. И это чувство никогда не проходило. Половина её души всегда оставалась с ним.

Сердце спорило с разумом, который заставлял её возвращаться в Нуар каждый раз, ведь без неё мар становились крайне уязвимыми.

Наступит ли тот день, когда она перестанет быть им нужна? Несомненно, это произойдёт, когда зло в мире будет уничтожено, сгорев в огне и не оставив после себя ничего, даже пепла. Тогда она наконец сможет уйти и отдохнуть, не чувствуя ответственности перед ними.

Однако пока это время кажется ей далёким. Тем не менее, оно представляется ей настолько прекрасным и желанным, что кажется не таким уж и недостижимым.

_________________

Примечания:

Те́рры* — заклинатели земли.

В предрассветные часы, предшествующие дню прибытия, сон не шёл к Эннесиэль. Она осторожно высвободилась из объятий спящего короля и, облачившись в тёмный плащ, покинула каюту.

На палубе было почти пусто. Всё отдыхали, кроме нескольких ар и акву, что продолжали подчинять себе стихию и гнать корабль вперёд, нескольких караульных, чьи клинки сверкали, покачиваясь вместе с кораблем на поясах, и капитана, в чьей каюте всегда горел тусклый свет свечи.

Она взобралась на самую высокую мачту и, устроившись на её вершине, наблюдала, как вдали на ночном небосводе мерцает образ Одинокой горы.

Вероятно, близость горы и бескрайние просторы, хранящие в себе боль и страдания народа, подвергшегося яростному пламени дракона, оказывали на неё своё влияние. В тишине ночи её мысли уносились далеко за пределы корабля, к тем временам, когда дракон впервые обрушил свой гнев на народ. Она вспоминала легенды о доблестных воинах, пытавшихся противостоять чудовищу, и о том, как их мужество и стойкость стали основой для её собственного пути. Она вспоминала свои видения, которые приходили к ней в ночное время, и пыталась понять их значение.

Её сознание вновь окунулось в бездну густого и неподвластого мрака. В ушах раздавались крики, перед глазами мелькали языки пламени, а её бледные руки, испачканные в алой крови, стали слишком осязаемыми, словно она переживала эти ужасные видения наяву.

Эннесиэль содрогнулась, пытаясь отогнать эти навязчивые мысли, но они не оставляли её. Закрыв глаза, она попыталась обрести покой.

— Я не боюсь, я не должна бояться...— зашептала она и с дрожью выдохнула, пустив клубок пара.

Её зоркий взгляд уловил в ночном небе Вега. Он парил высоко, словно одинокий корабль в бескрайних морских просторах. Его присутствие всегда было рядом, и это успокаивало её, словно частица её дома всегда была с ней, куда бы она ни пошла. В тот момент он был занят охотой.

Сердце все еще быстро колотилось.

Медленно, словно боясь нарушить хрупкую тишину, подняла руку. Туман вокруг неё начал уплотняться, принимая форму сцены. В центре этого театрального пространства появились очертания далёких прерий. Она представила, как ветер колышет траву, как солнце скрывается за горизонтом, оставляя за собой оранжево-розовые отблески.

Стая диких лошадей, словно призраки, появилась из ниоткуда. Они мчались по бескрайним просторам, их гривы развевались на ветру, а копыта стучали по земле, создавая ритм, который резонировал с её сердцем. Эннесиэль наблюдала за ними, ощущая, как тревога постепенно отступает. В этом воображаемом мире она нашла убежище, где могла ненадолго забыть о своих страхах и сомнениях. Она отпустила иллюзию и стала наблюдать за мерцающими ночными огоньками.

Ветер нежно ласкал её лицо, наполняя воздух ароматами пресной воды и далёких стран. В этой таинственной атмосфере, паря между рекой и звёздами, Эннесиэль вспомнила их нуарские песни, которые они пели у костров. В её голове всплыли строки сказа, которые особенно запали ей в душу:

— Когда звёзды сойдутся в древний узор, душа восстанет, и мир задрожит от того, — тихо шептала Эннесиэль, пересказывая старинное пророчество эльфов про Темного короля из книг, написанных мар, — Из тени Луны он явится, неведомый и страшный, но путь его будет краток — исчезнет в тени всё так же внезапно. И тайны его останутся в веках, в легендах и сказаньях, в сердцах и в облаках...

Эннесиэль с грустью выдохнула, подтянула колени к груди и обхватила их руками.

Внизу раздались тихие шаги, и Эннесиэль, оторвав взгляд от звёздного неба, опустила голову в ту сторону. В темноте ночи, окутавшей палубу корабля, едва различим был силуэт. Только светлые волосы, словно лунный свет, мягко переливались в свете звёзд, притягивая к себе внимание.

Эннесиэль выпрямилась, её интерес стал разгораться.

Трандуил, с лёгким волнением, озираясь по сторонам, медленно прошёл по палубе. Его движения были плавными, словно он не хотел привлекать лишнего внимания. Остановившись у фальшборта, он смиренно опустил голову в ожидании. Его плечи были слегка напряжены, но в позе не было ни страха, ни тревоги.

Она подозревала, что он искал её. Она знала, что он предчувствует, что она где-то поблизости, хотя и не оборачивается.

Всё, за кем она охотилась, чувствовали её взгляд. Он был острым, как лезвие, и проникал сквозь любую преграду, словно невидимая нить. Каждый, кто ощущал его, описывал это чувство как смесь страха и тревоги, словно кто-то невидимый следил за каждым их шагом, читал мысли и знал все их секреты. Это был взгляд хищника, готового к прыжку, и каждый, кто его ощущал, понимал, что их судьба уже решена.

Интересно, что он испытывал?

Эннесиэль, подобно тени, беззвучно соскользнула с мачты вниз.

Он был задумчив и поглощён созерцанием пейзажа за бортом корабля. Его взгляд был устремлён на ночные дали, едва различимые сквозь туманную дымку, окутывающую реку. Светлые волосы, прежде свободно спадавшие у лица, развеялись на усилившемся ветренном порыве и уложились на спину.

Он выпрямился у борта, пробуждаясь от своих мыслей, осознавая, что происходит за его спиной. Посмотрел через плечо, терпеливо ожидая появления Эннесиэль.

Она подошла к фальшборту и положила на планширь руки.

— Ты рано встала, моя птичка, — с улыбкой произнес Трандуил, замечая, что на небе ещё не забрезжил рассвет.

— Я тебя разбудила? — спросила Эннесиэль с легкой долей сожаления.

— Нет, просто не спится. Хотя просыпаться после тебя тоже не совсем привычно, — ответил он с легкой иронией.

— Мне тоже не уснуть, — призналась Эннесиэль.

Он замолчал. Неуверенно продолжил:

— Снова кошмары... Чувствуешь что-то? — внимательно присмотрелся к ней Трандуил, уловив в её золотых глазах отражение света, что она призвала к себе из окружающей ночи.

— Да...— её голос дрогнул.

— Что-то изменилось? — волнительно спросил он, наклоняясь ближе и пытаясь её утешить.

Эннесиэль закрыла глаза, стараясь сосредоточиться на своих ощущениях. Она чувствовала, как внутри неё пробуждается что-то древнее и могущественное. Это было похоже на тихий шёпот, который становился всё громче и громче.

— Я чувствую... дракона, — наконец прошептала она, открывая глаза и встречая на себе его пристальный взгляд. — Раньше он крепко спал, я не чувствовала его. Но теперь он пробудился.

Трандуил нахмурился, в его глазах читалось желание понять её.

Пальцы королевы крепче сжали верхний деревянный брус фальшборта, словно она стремлилась взглянуть внутрь горы.

— И теперь я чувствую его огонь. Он горячий и живой, как пламя, но не обжигающий... Его вибрации глубокого дыхания... И металлический звон, что разлетается по залу с движениями его хвоста и могучих лап.

Эннесиэль вернулась, но в её глазах не было страха перед тем, что она увидела. Трандуил задумался. Пару минут они молчали. Волны в тишине хлестали по борту корабля.

Она легко ухмыльнулась и король обратил на неё внимание.

— Согласно легендам мар, эфириал раньше восседал на драконе, словно на коне, — с гордостью произнесла она. — И то сплетение могущественных душ навсегда наложило свой отпечуток на короля, в чьих глазах теперь всегда сияла частица его огня.

Трандуил улыбнулся.

— Какая прекрасная сказка.

— Это не сказка! — возмутившись легко толкнула она его своим кулачком.

Трандуил рассмеялся, его глубокий, бархатистый смех разнёсся по реке. Он поймал её кулачок своей ладонью и слегка сжал, глядя в глаза, в которых плясали озорные искорки.

— Ну хорошо, хорошо, — уступил он. — Возможно, в этой истории есть доля правды.

Эннесиэль нахмурилась, но в её взгляде промелькнуло озорство.

— Доля правды? — переспросила она, скрестив руки на груди. — И что же это за доля?

Трандуил задумчиво посмотрел на неё, подбирая слова.

— Возможно, когда-то давно, в далёкие времена, король тёмных эльфов действительно оседлал дракона, — начал он, и его голос стал мягче. — И, возможно, в его глазах действительно сияла частица огня, но это был не огонь дракона. Это был огонь его души, его воли и его страсти. Необъяснимая сила, которая делала его тем, кто он есть.

Эннесиэль внимательно слушала, её взгляд стал более серьёзным.

— Ты думаешь, что огонь его души — это то, что делало его великим? — спросила она, слегка наклонив голову.

Трандуил кивнул, его глаза блестели в свете звёзд.

— Да, — ответил он. — Пламя его души — это то, что делало его великим. Это то, что делало эфириала королём, не только по титулу или силе, но и по духу. Это то, что позволяло ему объединить народ и вести через трудности и испытания, не теряя надежды и веры.

Эннесиэль задумалась над его словами, её губы тронула лёгкая улыбка.

— Интересная теория... — произнесла Эннесиэль, стараясь не выдать своего восторга. Она оперлась на поручень, устремив взгляд вдаль, и попыталась придать себе более скромный вид.

Эльф улыбнулся.

— Однако, глядя на тебя, история о возможности приручить дракона не кажется такой уж невероятной.

— Наверное, это невероятное чувство — летать на таком могущественном существе, — произнесла Эннесиэль с благоговением в голосе. — Возможно, чтобы приручить дракона, нужно просто понять его.

Она замолчала, погрузившись в свои мысли. Её взгляд устремился вдаль, и на мгновение в нём мелькнула тень сомнения.

— Драконы не всегда хотят быть приручёнными, — добавила она, переводя взгляд на собеседника, осознав безвысходность их положения. — Иногда они просто хотят быть свободными...

В его глазах промелькнуло понимание.

— Верно, — согласился он.

Она постаралась улыбнуться, но в улыбке её было что-то тревожное.

— Скоро всё закончится, дорогая, и спокойствие навсегда поселится в твоём сердце, — произнес Трандуил с уверенностью.

— Твоя уверенность бесценна, Трандуил, — ответила она. — Но, боюсь, что это не так. Боюсь, что дракон — это только начало.

— Ты слишком много беспокоишься, — произнес Трандуил, поглаживая по руке.

Она подняла на него своей взгляд, полный сомнения, но в глубине её глаз все же теплилась надежда.

— Орки бесстрашно рыщут по нашим землям. Ты сам говорил, что лес изменился, что тьма надвигается на вас с юга, — произнесла она. — И я чувствую это. Лес заражён и отравлен, и я больше не ощущаю его дыхания. Он увядает. Что-то плохое приближается...

— То, о чём ты думаешь, не имеет реальных оснований, Эннесиэль, — возразил он. — Это всего лишь тени, скользящие по стенам забытого прошлого, едва уловимые и бесплотные, как шёпот ветра. Они не несут в себе света истины, лишь искажают реальность, подобно теням, пляшущим на неровной поверхности... А с проблемой Лихолесья мы скоро справимся сами.

Он мечтательно улыбнулся, погружаясь в свои фантазии.

— Наш лес снова станет зелёным, как прежде, и будет носить имя Эрин Ласгален... Он станет домом для обоих народов, и ты сможешь гулять там без страха, в полной гармонии с окружающим миром, создавая красоту своими чарами.

Он нежно обнял её за плечи, стараясь передать ей своё спокойствие через это прикосновение и нежно поцеловал в лоб.

— Эрин Ласгален...— тихо повторила она, отчасти веря в эту сказку.

В этот момент она почувствовала, как её сердце наполняется теплом и уверенностью. Она знала, что он всегда будет рядом и что вместе они смогут преодолеть любые трудности. И была готова на всё, чтобы идти к этой мечте. Но эти сладкие грёзы были реальны лишь мгновение, как снежинки на ладони, оставили лишь легкое воспоминание.

— Пусть будет так... — с надеждой вздохнула она.