Отражения (джен)

Энакин ещё пару раз ткнул кнопку комлинка — но бессмысленно: вокруг царила абсолютная тишина, нарушаемая лишь бесполезным «пик-пик». Ни Асока, ни Рекс не выходили на связь последние полчаса, словно попали в какую-то аномальную зону.

Энакин повыше поднял горящий синим световой меч и осмотрелся. Маячки, то тут, то там оставленные на стенах пещеры, служили и путеводителем, и передатчиком и исправно мигали красным. Только сигнал не передавали, делов-то.

— Проклятый Гривус! Чтоб его хатты официантом пересобрали!

Очередное задание Совета поначалу казалось довольно простым: вычислить наёмницу, в руки которой попал джедайский голокрон. Цепочка следов привела на заброшенную планету в Пространстве хаттов. Некогда процветающий край, богатый природными ископаемыми, однажды ожидаемо исчерпал себя и стал никому не нужен. Теперь на планете была разруха и запустение: ветра гоняли по голой скалистой пустыне редкие колючки. Под поверхностью же её тянулась вширь и вглубь сеть пещер, которые некогда выгрызли в земной коре местные «крайтдраконы» — черви шириной в два человеческих роста.

Сложно было придумать более идеальное место для того, чтобы спрятаться. Вот и наёмница не стала задерживаться наверху и нырнула вниз.

Группа из Энакина, Асоки и отряда клонов в конце концов была вынуждена разделиться, чтобы охватить большую площадь. Словно это было возможно! Тоннели тянулись во все стороны, пересекались, круто уходили вниз или вовсе обрывались тупиками. Ко всем прочим бедам в итоге добавились магнастражи, на одном из поворотов выскочившие из-за угла. Будь здесь Оби-Ван, Энакин, пожалуй, фыркнул бы для вида и залихватски ухмыльнулся. Но он был здесь один и признавал, что перебить две вооруженные электропосохами жестянки в узком пространстве оказалось не так просто, как хотелось бы.

Что ж, Дуку тоже был нужен голокрон.

Тоннель разветвлялся, и Энакин по наитию шагнул вправо. В абсолютной темноте, разгоняемой лишь светом меча, не было слышно ни звука. Становилось всё холоднее: противное ощущение мороза по коже дополнилось объёмной удушающей волной, давящей на грудь и сковавшей внутренности. Словно где-то поблизости был ситх.

Энакин выключил меч и неслышно завернул за угол, полагаясь только на чувства, дарованные Силой.

Удар пришёлся мимо, сверкнуло молнией светящееся лезвие, и Энакин отскочил в сторону.

— Учитель?

— Шпилька?

Они мгновение недоумённо смотрели друг на друга в свете мечей, а потом одновременно заговорили:

— Нашла что-нибудь?

— Вы тоже это чувствуете? — спросила Асока с сомнением в голосе и подошла ближе, поглядывая по сторонам.

В Силе сверкнул крыльями мотылёк света, отпечатки их аур смазались, а потом сверху словно кто-то накрыл одеялом из тьмы.

Полог её разрастался, туманя мысли, и Энакину пришлось сосредоточиться на защите разума.

— Нужно выбираться отсюда, — бескомпромиссно заявил он, беря Асоку за плечо.

Даже в дуэлях с Дуку Энакин не ощущал такого напора Тёмной стороны. Она накатывала цунами, пронизывала каждую клетку, перехватывала дыхание, затягивая петлю на шее толстой удавкой, точно змея. И приближалась, приближалась... Даже меч словно бы померк — или у Энакина темнело в глазах. Инстинкты вопили — бежать.

— Сюда, — кивнул он туда, где вроде бы оставлял маячок, но дойти не успел: пронзившая с ног до головы вспышка боли окунула в пустоту.

Последним Энакин запомнил руку Асоки в своей руке.​

То, что что-то неправильно, Энакин осознал сразу, ещё не открывая глаз. Присутствие Тёмной стороны ощущалось воздухом, которым приходилось дышать, обволакивало тело и словно бы... тьма словно бы шла изнутри. Энакин прислушался к зудящему под кожей нетерпению, отголоскам ненависти, царапающей в груди, и гневу, готовому сорваться с пальцев потоком…

Что-то было очень не так.

Энакин открыл глаза и упёрся взглядом во второй ярус кровати, нависающий сверху. Каюта была белоснежной и залитой светом — это, без сомнения, был корабль: двигатели мерно гудели вдалеке. Легонько потянувшись Силой, Энакин не обнаружил поблизости Асоку: связь вела его дальше по кораблю и внезапно словно рассеивалась.

Спустив ноги на пол, Энакин наконец-то осмотрел себя: одежды были цветом чернее ночи. Старательно отгоняя глупую мысль, он снял с пояса меч — совсем не такой, какой носил — и включил его. Меч зажужжал и полыхнул красным.

Энакин едва не выронил его и вскочил, ударившись о верхнюю кровать затылком. Но едва ли такие мелочи волновали его: всё было неправильно.

Неправильно.

Он сам в Силе, и Сила вокруг, разливающаяся воздухом густым, как мёд, — казалось, можно потрогать.

Энакин словно оказался под водой и водою дышал, с трудом перебирая конечностями в её сопротивляющейся толще.

Голова кружилась — может, от удара, а может, от мерзкого чувства, что всё вокруг только сон, который он силится оттолкнуть от себя и проснуться, но не получается.

— Асока, — произнёс Энакин вслух неожиданно хриплым голосом, едва не закашлявшись.

Казалось, в этом странном месте, бывшем не то видением, не то непонятно, чем ещё, стоило всё же вести себя потише.

Дверь каюты отъехала в сторону за мгновение до того, как Энакин потянулся её открыть.

— А, проснулся уже.

Энакин замешкался, не зная, что сказать. Все слова вылетели из головы, когда он едва не столкнулся на пороге с Оби-Ваном.

Это, без сомнения, был Оби-Ван Кеноби: рыжие волосы с пробором, аккуратно, но чуть по-другому подстриженная бородка, только вот глаза... золотые, как пески Татуина, и мантия поверх костюма такая же чёрная, как у самого Энакина. И Сила — боги, его Сила! — фонила тьмой, словно бездна. Возвышалась неумолимо и готова была затянуть в свои объятия и поглотить, не жуя.

Энакин замер, с трудом подавив инстинктивное желание выхватить меч. Запоздало вспомнил, что тот красный, и горечь подкатила к горлу.

Этого всего не может быть...

Энакин не помнил абсолютно ничего, что могло бы подсказать ему, как он сюда попал и что происходит вокруг.

— Ас... а что с голокроном? — выдавил он из себя последнее, что помнил, спохватившись.

Если его мастер здесь ситх, — только где это «здесь»? — то и Асока... Мысль затормозила, врезавшись в непреклонное «Двое их всегда — учитель и ученик». И если он, Энакин, здесь ученик, ученицы у него быть не могло. Где же тогда Асока?

— А! — словно бы даже обрадовался этот неправильный Оби-Ван, и глаза его полыхнули недобрым предвкушением. — Наёмницу мы поймали, она в карцере. Я думал начать прямо сейчас, но боюсь, Император будет недоволен.

«Начать что?» — хотел спросить Энакин, но дурное предчувствие сковало дыхание, и он промолчал.

— Тебе не стоит появляться перед ним в таком виде, отлежись, — скривившись, бросил Оби-Ван, окинув Энакина красноречивым взглядом, а потом развернулся, взмахнув полами мантии, и вышел.

Энакин сумел сделать вдох, только когда дверь с шелестом встала на место.

Мысли метались в голове, как он сам несколько минут назад метался по запутанным тоннелям. Или часов? Или дней? Сколько же времени прошло?

Энакин тряхнул головой, словно пытаясь выкинуть всё лишнее, и надавил на глаза пальцами.

Это жутко неправильное место.

Оби-Ван — ситх! Да он и сам ситх, судя по ощущениям. А Асока неизвестно где, хотя он явственно помнил её руку в своей.

Куда же его — их? — занесло?

И где тот, чьё место он занял?

Ощупав карманы и не найдя ничего интересного, Энакин снял мантию и бросил её на стул рядом, оставшись в кожаных штанах и рубашке, проверил, на месте ли меч, выждал несколько ударов сердца и покинул каюту.

В коридор выходило несколько таких же дверей, и Энакин без промедления поспешил к другому его концу, надеясь никого не встретить. В крови бурлила злость и немного — отчаяние. И страх — за своего падавана. Эти чувства сбивали с толку, малейшая их искра обращалась водопадом и захлёстывала с головой. Энакин отвык от подобной несдержанности, годы падаванства худо-бедно научили его держать себя в руках. И хотя он, пожалуй, позволял себе нарушать внутренний покой куда чаще прочих джедаев, к такому не был готов. Страх, гнев и нетерпение толкали в спину и потрескивали на кончиках пальцев, и Энакин без особого удивления понял, что вот-вот сотворит молнию Силы. И лучше бы никому сейчас не появляться на его пути.

Энакин прошёл несколько палуб, едва разминулся с десятком марширующих... клонов? и понял, что попал на гауптвахту, по вытянувшимся в струнку при его появлении офицерам, которых здесь было по двое у каждого входа, и отчётливой печати страданий, разлитых в воздухе.

В одной из комнат у толстого стекла во всю стену обнаружился Оби-Ван. Он смотрел по ту сторону словно на диковинную зверюшку. Или на лакомый десерт. Энакин сдержал дрожь отвращения и осторожно приблизился, краем глаза заглядывая внутрь. Там, у стены крошечной светлой камеры, прикованная к стене наручниками, сидела какая-то твилечка — не та, которую они разыскивали накануне. На лице её темнел синяк, одежда была кое-где порвана, а плечо и одно лекку словно было прижжено световым мечом в двух местах. Она не то спала, не то была без сознания.

— Не утерпел? — поддразнил Кеноби, и Энакин подобрался, призывая столько злости, сколько в нём отродясь не копилось, и скрывая свои мечущиеся мысли в её гуще. Благо, это сейчас было несложно. — Вряд ли, конечно, она знает что-то интересное. Отдам её потрошителям.

Энакин кивнул, почти утопая во внезапно накатившей ярости, и в ушах у него зазвенело. Пол плыл под ногами. Окунаться в Тёмную сторону было так легко, словно он умел это с пелёнок — падать и не видеть дна.

Энакин с трудом сосредоточился на настоящем. В сознании билась единственная мысль: Асока. И он отчаянно цеплялся за неё, страшась утонуть в окружающей реальности, такой чудовищно неправильной.

— Пойдём, — окликнул Кеноби. — Мы скоро будем на Корусанте, нужно привести себя в порядок.

Энакин уже почти плевался от этого лощёного Кеноби, но покорно пошёл следом.

Нужен был план.​

Они прибыли на Корусант к вечеру, когда лучи закатного солнца окрашивали верхушки устремлённых в небо зданий во все оттенки алого. Отчаяние и безнадёга, казалось, разлитые в воздухе, накрыли Энакина с головой, стоило ему ступить на дюракритовый пол ангара. Город словно был опутан вуалью паутины, сотканной из впитавшегося в стены страха и слепой покорности. Храм же, возвышающийся ровно там, где Энакин привык его видеть, и ставший когда-то вторым домом, полным умиротворённости и покоя, окутывало марево Тёмной стороны. Он горел чёрной свечой, не озаряя, а впитывая последние искры света.

Энакин машинально закрылся, пытаясь отгородиться, не быть утянутым в эту пустоту и чувствуя, как что-то внутри раскрывается навстречу. Жуткое ощущение двойственности захлестнуло его.

По трапу едва не на весу спустили... Асоку! Она отчаянно брыкалась, но явно из последних сил. Потом извернулась и вцепилась одному офицеру в руку зубами.

— Ай! Паршивка!

Офицер дёрнул её за лекку, и Асока зашипела, зажмурившись. Энакин вздрогнул и едва удержал себя на месте, сцепив зубы и стараясь ничем себя не выдать: этот ситхов Кеноби и так странно на него косился.

— Не терпится приступить? — поинтересовался он, и Энакин ответил волной клокочущей в глубине отчётливой ненависти.

— Куда её уведут?

Кеноби загадочно усмехнулся уголком губ и ничего не сказал.

Энакин лихорадочно размышлял, пока они ждали спидер, который отвезёт их в здание Сената. Он должен был спасти Асоку, но прорываться с боем что на корабле, что тем более здесь, у порога Храма, было бы чистейшим самоубийством: Энакин чувствовал, что не справится с этим Кеноби. Сила пульсировала, растекаясь по всему телу, подсказывала не вступать с ним в схватку. Нужно было перетерпеть визит к этому загадочному Императору, а потом вернуться в Храм, выкрасть Асоку и бежать. А также выяснить, как вернуться домой, прочь из этого проклятого мира, в котором всё было перевернуто с ног на голову и от которого волосы вставали дыбом.

С каждой минутой Энакин всё сильнее впитывал атмосферу, царящую вокруг, поглядывал по сторонам, подмечая детали. Было очень много людей. Нет, на других уровнях Корусанта было видно разумных самых разных рас, с приземлившегося неподалёку шаттла спустился ситх-забрак, но весь персонал составляли представители человеческой расы. И эта необычная картина бросалась в глаза.

— Император будет доволен, — с нотками надменности в голосе заговорил Кеноби, пока они усаживались в аэроспидер. — Ты хорошо потрудился, Энакин, и заслужил награду.

Энакин промолчал, не желая даже представлять эту «награду». И мысли, и чувства разъедали щемящие душу противоречивые эмоции: жгучая, пропитавшая насквозь ненависть ко всему вокруг, страх за себя и за Асоку, боль при взгляде на этого Оби-Вана. Кто бы мог подумать, что Энакину однажды хватит всего нескольких часов, чтобы соскучиться по своему ворчливому, занудному наставнику — а теперь ему так не хватало его спокойствия и своеобразного чувства юмора, не оставляющего даже перед лицом опасности. Уж Оби-Ван бы точно знал, что делать в такой ситуации, пока Энакин горел, раздираемый на части самой Силой, снова и снова отмахиваясь от её яростных объятий, обещающих необыкновенное могущество.

Йода говорил, Тёмная сторона проще, легче. Легко ненавидеть тех, кто причиняет тебе боль, легко гневаться на тех, кем недоволен, легко наслаждаться болью тех, над кем имеешь власть.

И Энакин — этот, местный Энакин — злился, ненавидел и упивался силой, но... Что-то внутри него противилось, не сдавалось до конца, не делало последний шаг, и Энакин, даже не помня что, цеплялся за это, чтобы не соскользнуть самому.

Ему было, за что сражаться: он должен был спасти Асоку и вернуться домой. Воспоминание об аромате яблок и кудрявых волосах, пропускаемых через пальцы, вдохнуло в Энакина тепло, и он позволил ему согреть его на миг.

Здание Сената в целом ничем не отличалось от уже знакомого, и Энакин бездумно шёл за Кеноби по его коридорам. Но тот вывел его не к лифту, доставляющему в кабинет канцлера, как ожидалось, а дальше и вверх.

У огромной створчатой двери стояли двое ситхов. Кеноби распахнул её, даже не кивнув им, и Энакин тоже не стал. За дверью оказался огромный, больше тренировочного в Храме зал, почти полностью погружённый во тьму и пустой — лишь в конце его на возвышении стоял помпезный трон. Аура того, кто сидел на нём, отдавала явственной угрозой.

Энакин подобрался, ощутив ползущий по позвоночнику холодок, и постарался идти на шаг позади Кеноби. Как мастер и ученик.

Кеноби опустился на колено в нескольких шагах от возвышения, и Энакин сделал то же секундой позже, опустив голову и давя неуместный сейчас внутренний протест.

— Император, — поприветствовал Кеноби так непривычно зазвучавшим голосом с нотками подобострастия.

Ситх на троне пошевелился, и Кеноби с достоинством выпрямился.

Только сейчас Энакин получил возможность рассмотреть Императора. Он узнал его, хоть никогда не встречал при жизни: магистр Сайфо-Диас, создавший армию клонов и погибший ещё до войны.

— Я почувствовал смещение в Силе, — начал Император неожиданно приятным спокойным голосом, и Энакин ощутил, как по нему прошёлся жадный оценивающий взгляд.

— Мы с Энакином выслеживали наёмницу с украденным ситским голокроном на Ксондрии, — сказал Кеноби с лёгким полупоклоном, — а нашли джедая — подростка-тогруту, она в залах допроса.

Энакина прошила игла острой боли, и он затаил дыхание, едва не зажмурившись. Сила царапала грудь когтями, впечатывалась в каждую клеточку, вопя об опасности, и Энакин едва сумел отгородиться от этого звенящего ощущения.

Император помолчал, переводя взгляд с одного на другого, а потом заговорил:

— Что ж, узнайте всё, что ей известно о Дуку и где он сейчас находится. Потом можешь забрать девчонку себе. Если от неё что-то останется.

Энакин подавился вспыхнувшим возмущением и склонил голову вслед за Кеноби, пожалуй, слишком поспешно, боясь того, что наверняка отразилось у него на лице: желание убивать.

Кеноби молча развернулся, эффектно взмахнув полами, и Энакин поспешил за ним, задумавшись. Если в этом мире ситхов Император разыскивал Дуку, который в его мире перешёл на Тёмную сторону, значит, он ситх, который обернулся к свету?.. Энакин понятия не имел, возможно ли такое. Но если наёмница и украла ситский голокрон, то точно для него. Нужно было вернуться на Ксондрию: Энакин был уверен, что найдёт там ответы.

В атриуме он почувствовал на себе горящий, алчущий взгляд и украдкой посмотрел по сторонам: у самого выхода, в окружении разодетых господ стояла его Падме.

— Гранд-мофф Бейл вернётся с отчетом завтра к вечеру и приглашал нас на званый ужин...

Кеноби ещё что-то говорил, но Энакин перестал вслушиваться, во все глаза глядя на Падме, узнавая и не узнавая её. Эта роскошная, прекрасная женщина в дорогих нарядах с надменным выражением лица и брошенным в его сторону пронзительным, страстным взглядом никак не могла быть его ангелом с мягкой, доброй улыбкой и солнцем в волосах.

Здесь всё было не так.

Энакин позволил необъяснимому чувству утраты захватить его на мгновение, а потом отпустил в Силу.

Он обязательно вернётся домой.

Энакин с тяжёлым чувством поднимался по ступенькам Храма, словно входил в пещеру мадхорна. Недружелюбные — а прямо сказать, злые и завистливые — взгляды сопровождали его повсюду, впиваясь в спину. Угрожающая атмосфера этого места щекотала каждый нерв, и Энакин неосознанно держал руку поближе к мечу.

— Поднимайся к себе, — прозвучало рядом практически приказным, не терпящим возражений тоном. — Я скоро вернусь, и мы продолжим наш предыдущий урок.

Энакин в ответ только кивнул. Он знать не знал, где находятся его комнаты, но отправился к лифту, чувствуя на себе изучающий взгляд.

Нужно было найти Асоку и выбираться отсюда — билась в голове единственная мысль. Энакин поднялся на несколько этажей и вышел в первый попавшийся коридор. Как ни удивительно, но разумных в этом Храме было гораздо меньше, чем джедаев в его. Словно пятна на солнце, они чёрными брызгами перемещались по полотну Силы. Энакин тряхнул головой и вынырнул в реальность. Храм уходил вниз на большее количество этажей, чем он помнил, теряясь во мраке, и Энакину казалось, что искать нужно именно там. Сила звала его вниз, и он больше всего на свете боялся обмануться ею именно здесь, в этом чужом для него краю.

Энакин долго спускался, где возможно, пользуясь лестницами, плутая по пустым коридорам. Комок Силы, пульсирующий невиданной болью, становился всё ближе. Цель была где-то рядом.

Энакин никогда не пользовался техникой сокрытия в Силе, которая могла бы упростить ему задачу, только видел, как это делал Оби-Ван, и понадеялся, что той ауры тьмы, что шлейфом вилась за ним, будет достаточно, чтобы осуществить задуманное.

Когда уже знакомая в Силе фигура появилась на краю восприятия, Энакин ринулся вперёд. Чужая боль билась приливом о щиты, которые он возвёл вокруг разума, заставляя всё глубже и глубже закрываться от неё. Гнев и ненависть заполнили, казалось, до кончиков волос, и Энакину нестерпимо хотелось выплеснуть свою ярость, свою беспомощность, свой страх, свою агонию, что всё это время жгла его изнутри.

Когда Кеноби удалился за поворот и его нельзя было почувствовать, Энакин выбрался из укрытия. Не нужны были ни указатели, ни зов Силы — его тьма несла его вперёд.

У пыточных Энакина никто не остановил — ситхи жались к стенам, уступая ему дорогу. Он почти видел, как тьма плещется у его ног, ластится, словно давняя подруга. В нужной камере над телом Асоки кто-то стоял с каким-то инструментом в руке. Энакину было всё равно — он снёс его к стене молниями Силы.

И тогда... позволил себе нырнуть в эти холодные воды.

Это было истинное наслаждение — и истинная свобода.

Разрушение всех оков.

Никогда ещё Энакину не дышалось так легко, никогда он не ощущал себя каждой клеточкой Силы, а Силу — каждой клеточкой себя. Она свободно текла сквозь него, не встречая препятствий, и он ловил каждую её частичку — и обращал в шторм.

Толчки Силы разбрасывали ситхов по округе, молнии летели им вслед, лезвие меча сверкало в вихре, алое, точно кровь. Энакин ощущал себя сердцем бури, ядром планеты, центром мироздания, и не было на свете большего могущества, чем...

— Уч... итель...

Тихий, почти незаметный шёпот, едва задевший сознание, прошелестел где-то сбоку. Энакин на миг отвлёкся — измученная, истерзанная, распластавшаяся по полу тогрута смотрела на него большими серыми глазами. И Энакин откуда-то знал этот взгляд. Знал эту девушку, что скребла пол переломанными пальцами.

Он же здесь ради неё?..

Сила отсчитывала время, которое всё утекало и утекало. Стоило поторопиться и срочно уходить отсюда — это знание иглой вонзалось в его разум.

Когда последний ситх в коридоре пал, Энакин вернулся в камеру. Эта тогрута — он ведь пришёл за ней, она принадлежит ему. Перекинув её, застонавшую, одной рукой через плечо, он взял в другую меч и побежал к лестнице. Там его уже ждал Кеноби с мечом наизготовку. Пришлось бежать в другую сторону, по длинным коридорам и бесчисленным залам. Погоня не отставала.

Энакин сносил редких встречных молниями, прокладывая себе путь к краю здания. Выбив окно, без раздумий прыгнул вниз. Сила подхватила его, закружила в вихре ветра, и он опустился на одну из платформ, каким-то чудом не выпустив свою ношу. Неподалёку как раз приземлялся спидер, и Энакин, не мешкая ни секунды, выкинул оттуда водителя и забрался сам, уместив тогруту на пассажирском месте. Спидер в тот же миг сорвался вниз, наперерез потоку транспорта. Энакин наконец-то почувствовал себя в безопасности: полёты были его стихией — падение в пропасть, бьющий в лицо ветер и казавшаяся безграничной свобода. Энакин стремился к нижним уровням, надеясь затеряться там, петлял между зданий и смешивался с потоком, но тщетно: спидер Кеноби преследовал его по пятам. Энакин чувствовал нить, натянутую между ним и наставником, и не знал, сумеет ли спрятаться от него хоть где-нибудь, не отрезая себя от Силы.

Утомительная погоня не могла продолжаться вечно: Энакин настроил автопилот на спуск и на одном из крутых поворотов выпрыгнул вместе с тогрутой на дюрастиловый пол одного из этажей, чудом не свалившись за край и разогнав своим появлением редких прохожих.

Адреналин погони и свист ветра в ушах немного прояснили разум. Веяние Тёмной стороны вокруг становилось всё более далёким, а в душе — глухим. Энакин как-то разом всё вспомнил, словно кто-то снял морок, и тело скрутило в болезненном спазме, заставив остановиться и прислонить находящуюся в полубреду Асоку к стене. Ноги подкосились.

Покидающее капля за каплей могущество оставляло после себя тоску, головную боль и тошноту. Хотелось не то лечь и отключиться, не то лечь и умереть. Ещё хотелось вернуться — к тому ощущению необыкновенной Силы. Энакин старательно отмахивался от этой мысли, пытаясь сосредоточиться на Асоке. Он и без Силы видел, что она в ужасном состоянии. Практиками целительства он не владел, а значит, ей был нужен врач и медикаменты. А ещё нужно было убираться отсюда.

Спидер Кеноби свернул влево и вниз: Энакин проводил его взглядом, а сам поднял Асоку на руки и отправился по улице вправо. Время было позднее, но на улицах Корусанта всегда кипела жизнь, не останавливаясь ни на миг. Этажом ниже и чуть дальше Энакин заметил вывеску, сообщающую, что в здании принимает врач частной практики. Сама Сила вела их с Асокой, не иначе.

Внутри было светло и оформлено в светло-салатных цветах. Немногочисленные в этот час посетители с удивлением оглянулись на необычную встрёпанную парочку.

— У вас назначено? — спросила милая твилечка за стойкой, немного нервно улыбнувшись. — Запись предварительная и...

Энакин, тяжело дыша, без слов включил меч. Твилечка отпрянула, а посетители поспешили к выходу.

— Я вас уговорю.

Доктор, оказавшийся иторианцем, спорить и задавать глупых вопросов не стал: сложно это, когда машут световым мечом прямо под носом. Энакин мысленно плюнул на происходящее, не обращая внимания на укоризненный голос его Мастера в голове: Асока была важнее.

Волны стыда обрушивались на Энакина и страх сжимал сердце каждый раз, когда он думал о том, что в пылу сражения, охваченный яростью Тёмной стороны, упивающийся своей Силой, просто забыл её. Так работала Тёмная сторона — отбирала всё, что было дорого, даря вместо этого могущество?

Энакин соврал бы, сказав, что не жаждал силы: с тех самых пор, когда маленький мальчик-раб был вынужден подчиняться и склонять голову. Нет, Уотто, вероятно, был лучшим хозяином, которого только можно желать, но... Он был хозяином, а Энакин — рабом.

Йода говорил, что Тёмная сторона — это лёгкий путь. Он никогда не говорил, что это путь одиночества.

Меддроид закончил работу только к раннему утру. Асока под действием лекарств просто спала. Энакин, несмотря на жуткую усталость, всё это время не сводил внимательных глаз ни с доктора, ни с нервничающей твилечки, забившейся в угол, надеясь уйти и затеряться на нижних уровнях раньше, чем они успеют поднять тревогу.

— Я пришлю вам чек, — сказал Энакин, беря Асоку на руки и закутывая в свой плащ, и мысленно добавил: «Как только разживусь деньгами». Ушёл не прощаясь.

Солнце уже вставало из-за горизонта, подсвечивая далёкие верхушки зданий в вышине, но сюда его лучи почти не добирались. Путь же лежал ещё ниже — туда, где солнца не видели уже тысячи лет. Стоило бы раздобыть другой спидер, но Энакин осознавал, что пользоваться Силой чревато: если не ситхи, то Кеноби точно мог бы его засечь. Пришлось спускаться по бесконечным лестницам и с помощью лифтов.

Здесь, внизу, царила своя, особая атмосфера: заброшенные помещения, грязные улочки, вывески вырвиглазных расцветок и на каждом шагу те, кто без раздумий перережет глотку за один-единственный кредит.

Энакин вздохнул и позволил себе минуту перевести дух, прежде чем начать соображать. Получалось это с большим трудом: мысли были как кисель, и вековая усталость убаюкивала и утягивала в объятия сна. Но отдыхать было нельзя — нужно было найти какое-нибудь убежище.

Удача улыбнулась Энакину не сразу. Пришлось спуститься ещё на восемь этажей, старательно уклоняясь от встречи с другими разумными, прежде чем он нашёл какую-то заброшенную квартирку. Воняло здесь просто отвратно, об антисанитарии даже думать не хотелось, но это был не худший вариант — куда хуже попасться в руки взбешённых ситхов.

Энакин уложил завёрнутую в плащ Асоку в углу комнаты, а сам присел у стены и тут же провалился в сон.

* * *

Проспал Энакин, по ощущениям, пару часов. Асока даже не пошевелилась, и он решил счесть это хорошим знаком, а сам, встряхнувшись и протерев лицо трясущимися ладонями, встал.

Краткий, но объёмный и отравляющий безнадёгой и страхом сон с непонятными видениями не принёс облегчения: и в душе, и в мыслях у Энакина царил полный хаос. Пережитое в Храме то накатывало, то отступало, и не было никакой возможности хоть на миг обрести равновесие. Мир вокруг шатался и пугал.

Но думать об этом было некогда: нужно было раздобыть бластер — нельзя больше светить ситским мечом. Проверив обстановку, Энакин спрятал меч под рубахой и выбрался на улицу. Глухой полумрак, едва оттеняемый светом вывесок, был идеален для совершения мелких и не очень преступлений. Здесь это было настолько обыденным делом, что никто бы не оглянулся, упади Энакин замертво. А вот на слишком приличное для этих мест одеяние обращали внимание.

Энакин побродил немного и завернул в тёмный тупик, а потом залез на козырёк какого-то сомнительного заведения. Расчёты не обманули: в тупик следом нырнули два типчика с бластерами, последние полчаса ходившие по пятам, и принялись оглядываться. Энакин неслышно спрыгнул позади и вырубил их, не дожидаясь, пока они обернутся, не мешкая стянул с них одежду, забрал бластеры и бросился наутёк. Полдела было сделано.

Вернувшись, Энакин обнаружил, что Асоки нигде нет, и занервничал. Он заглянул под скособоченный стол у стены, в соседнюю комнату, вышел к полуразвалившейся лестнице, когда что-то спикировало на него сверху, придавив к полу.

— Асока, — облегчённо выдохнул Энакин, едва глаза не закатив. Та ткнула его ржавым прутом в кадык. — Это я. Правда я.

Асока ещё секунду смотрела ему в лицо, а потом откинула прут и сползла на пол, тут же утратив весь свой воинственный вид и сникнув.

— Где мы, учитель?

— На ниж...

— Тут так холодно, — продолжила Асока, обнимая себя за плечи. — Я всё никак не могу согреться.

Энакин отчасти понимал её: этот мир дышал страданием и болью, какой-то потерянностью, чадил смрадом, как грязное, зловонное болото. Однако... он сам чувствовал тьму по-другому. Она не давила на него отчаянием. Она с готовностью раскрывала ему свои объятия, и это был такой соблазн — как бутыль ледяной воды под жаркими полуденными солнцами Татуина, которой невозможно напиться.

— Возьми, — вместо тысячи слов утешения сказал Энакин, протянув Асоке комплект одежды: тот, конечно, был велик, но ей не впервой.

— Как мы тут вообще оказались? — немного встряхнувшись, спросила она. — В этом мире ситхов?

Штанины и рукава, конечно, пришлось подворачивать, но здесь, внизу, никто и не посмотрит.

— Здесь все ситхи, — продолжила Асока. — И магистр Кеноби...

Она не сдержала дрожь, и Энакин стиснул зубы, давя вспышку гнева и ненависти. Асока покосилась на него, но ничего не сказала, оторвала от рубашки нижний край и затянула вокруг пояса.

— Ну, как я выгляжу? — спросила Асока как ни в чём не бывало, крутясь на месте. Энакин не обманулся её бравадой. — Как нам вернуться домой?

Он задумался, стараясь свести всё, что известно, воедино.

— На Ксондрии мы, наверное, попали в какую-то аномалию, — начал он. — Мы искали джедайский голокрон там, дома, а здесь... Кеноби сказал, что ситский.

Асока уселась на пол, подтянула колени, обняла их руками и нахмурилась, задумавшись.

— Нам нужно туда вернуться, — высказала она очевидное. — Но где мы найдём транспорт? С Корусанта бежать непросто.

Такого плана не было — на ум не приходило ничего стоящего, — и Энакин едва не застонал от досады: он бы с удовольствием слинял с планеты, но для этого нужны были связи — или деньги, — а у него в голове не было ни единого воспоминания об этом треклятом мире. Голова вообще отказывалась работать.

— Сменим место и найдём еду, — сказал он вместо этого: великие планы подождут, пока желудок не будет сыт.

Асока в кои-то веки возражать не стала. Вещей у них не было, так что они просто отправились дальше, делая вид, словно всю жизнь тут прожили. Этажи кое-где были с обрушенными перекрытиями, лестницы внезапно обрывались, в глубине ниш слышался топот пар ног живых существ, нашедших тут пристанище и скалящихся из темноты. Везде, куда ни посмотри, творилась разруха, ничего не выражающие лица провожали их пустыми взглядами.

Энакин с Асокой довольно быстро нашли новое убежище. Они меняли его пару раз в день, уходя всё дальше и дальше на север, прочь от правительственных кварталов. Жизнь здесь вряд ли можно было назвать жизнью, скорее существованием. Разумные сражались за каждую ложку вонючей похлёбки и давным-давно забыли о простых человеческих качествах. Однажды им даже пришлось бежать, когда сердобольной Асоке приспичило проявить доброту. Живущие здесь знали, что могут не встретить следующий рассвет. Не то чтобы здесь можно было понять, когда он наступил.

Шепотки то тут, то там доносили истории тех, кто оказался на самом дне Корусанта благодаря Империи. Асока с каждым разом всё сильнее хмурилась и рычала что-то едва слышно, кажется, на хаттском.

Так проходил день за днём. Энакину в гуще хандры, разлитой вокруг, как ни странно, дышалось всё легче, словно он пропитывался атмосферой этого места и она заглушала тьму внутри. Асока, первое время проваливающаяся в сон, стоило только им найти себе угол, явно шла на поправку и постепенно впадала в своё обычное деятельное состояние.

— Нам нужно подняться на верхние уровни и найти транспорт, покидающий планету, — сказала она, пробираясь сквозь узкий лаз в их новое укрытие. — Уж один-то разочек Силу можно использовать.

Энакин ответить не успел: стоило ему оказаться внутри, резко зажёгся свет, Асока бросилась в сторону, вытаскивая бластер, а ему меч словно сам прыгнул в руку, включаясь с характерным гудением.

Человек за столом у дальней стены комнаты даже не пошевелился, спокойно взирая на их метания.

— Дуку, — выплюнул Энакин, и это, пожалуй, в любом мире звучало как оскорбление.

Дуку даже не моргнул, сохраняя абсолютную невозмутимость. В Силе от него веяло... ничем. Сокрылся.

— Как вы нас нашли? — спросил Энакин с явной угрозой в голосе, перемещаясь так, чтобы заслонить собой Асоку, которая тут же нырнула в другую комнату.

— Вы наделали шума, молодой человек, — спокойно отозвался Дуку, выделив слово «шум».

Энакин раздумывал, не хлестнуть ли его молниями. Дуку здесь был точно таким же, каким он его знал, в отличие от Кеноби, и это навевало неприятные ассоциации, мешало представить, что он не дома. Сколько они боролись с ним там — Дуку всегда выходил сухим из воды. И не грело сердце то, что его планы с треском проваливались.

— ...И бросаетесь в глаза здесь, — продолжил Дуку.

— Это чем же? — фыркнул Энакин.

— Непокорённостью.

Они с Дуку какое-то время смотрели друг другу в глаза.

— Здесь больше никого нет, — отозвалась Асока, закончив осматриваться.

Энакин кивнул, но меч не убрал, продолжая стискивать рукоять в пальцах.

— Император вас ищет, вы знаете? — поинтересовался Энакин с лёгким намёком на издёвку. — Жаждет личной встречи.

— Ваша последняя личная встреча породила у Императора вопросы, — свободно отбил Дуку, — которые только размножились после столь фееричного побега.

Энакин скрипнул зубами: откуда только узнал? Его всегда выводила из себя эта непоколебимая, возвышающаяся над окружающими статность, полная спокойной уверенности.

— Вы поступили опрометчиво, так открыто сбежав с пленником-джедаем, — попенял Дуку.

Если все здесь принимали Асоку за джедая, а не ситха, значит... Энакин покосился на неё и понял по лицу, что она думает о том же.

Асоки в этом мире никогда не существовало.

Энакин не слушал: у него отчего-то зашумело в ушах — появилось нехорошее, уже посещавшее его ранее чувство, которое теперь только укрепилось, что местный он сейчас был у него дома. И Сила ведала, чем это могло обернуться. Они с Асокой уже наследили здесь, в этом искажённом мире: засветились сотрудничеством ситха и джедая, которые тут подвергались истреблению, и вряд ли Энакина-ситха примут обратно с распростёртыми объятиями. Страшно было представить, что же он натворит там.

— Вы поступили ещё опрометчивее, сменив сторону, — сказал Энакин скорее наугад: Сила молчала, а Император вполне мог преследовать Дуку по иным мотивам, но...

Дуку встал, и Энакин сделал полшага назад, мигом насторожившись, но тот подошёл к дыре в стене, когда-то бывшей окном, и заложил руки за спину.

— Я был рождён, чтобы править, — начал Дуку. Свет вывески этажом выше отбросил на его лицо лиловые блики. — Но чем? Империя всё сильнее затягивает удавку на шее народов. Голод Тёмной стороны пожирает всё. Пожар войны сжигает мир за миром.

Дуку обернулся, и на краткое мгновение в его глазах отразилось что-то знакомое.

— Я слишком честолюбив, чтобы править пеплом.

— Я-то чем могу вам помочь? — фыркнул Энакин, не особо впечатлённый пламенной речью.

— Многие верят, что тебе предначертано стать величайшим из когда-либо живших ситхов, пройти по пути Тёмной стороны дальше всех других.

Энакин мысленно закатил глаза и нахмурился. И тут Избранный! Но если здесь всё наоборот...

— Дарт Мэрло преуспел в своих изысканиях, и многие думают, что ты пойдёшь по его пути и расширишь границы возможностей Силы, — продолжил Дуку, и Энакин ощутил, что какая-то мысль ускользает от него.

— И вы рассчитываете, что я перейду на Светлую сторону и обломаю им все планы? — хмыкнул он.

— Равновесие нарушено, — повёл плечами Дуку. — В последние годы я посвятил много времени изучению философии джедайи. Они считали Силу единой и стремились хранить баланс.

— Я не...

— Разделившись однажды, они запустили маятник, и теперь тот раскачивается от Тёмной стороны к Светлой и обратно. Сегодня он отклонён достаточно сильно, а значит, для него пришло время начать свой разбег. Если Пророчество об Избранном верно, именно тебе суждено столкнуть его вниз.

Энакина наконец-то поймал вёрткую мысль… и его почти натурально затошнило, а пол поплыл под ногами.

Всё было не так.

Ему не могло быть суждено судьбою обернуться против тех, кто в него верил — в этом мире или ином.

Это не могло быть правдой.

Высокопарная чушь.

Абсурд.

Асока смотрела на него глазами огромными, как никогда.

— Я не собираюсь... — с неожиданно прорезавшейся хрипотцой начал он.

— Разве? — перебил Дуку. — Оглянись вокруг: галактику поглощает тьма. Ты уже ступил на путь Светлой стороны, когда спас эту тогруту.

Всё было не так.

Энакин закричал бы об этом, но внезапный спазм сковал горло. Не было никакого идейного противостояния ситхам в том, чтобы спасти Асоку — в конце концов, он спасал ученицу, друга. Он вообще не принадлежал этому миру, и пусть уже он катится... вместе с Дуку.

— Да идите вы... к ранкору в пасть, — выдохнул Энакин, опуская наконец меч и надавливая пальцами на глаза. В висках застучало нестерпимо.

Дуку не отреагировал и всем своим видом выражал такое участливое понимание и мудрость, накопленную в веках, что хотелось треснуть его рукояткой по голове.

— Когда мой Мастер пришёл ко мне с тем же предложением, я ответил схоже, — с едва заметной усмешкой, спрятавшейся в уголках губ, заметил Дуку.

Асока вся подобралась, и Энакин тоже насторожился, ведь учитель Дуку здесь должен быть владыкой ситхов там...

— Он могущественный джедай и желает очистить галактику от ситхов, и ему нужна наша помощь. Он встретится с тобой однажды, когда ты сделаешь свой выбор, — продолжил Дуку. — И у него есть вопросы к этой юной леди, разумеется. Я отведу вас к нему, когда вы будете готовы.

Энакин почувствовал, как кровь вскипает едкой яростью. Да он скорее откусит крыло драйгону, чем позволит всяким сомнительным личностям впутывать Асоку в свои сомнительные дела.

— Хочет пообщаться — пусть приходит сам, — откликнулся он непреклонным тоном.

Дуку мягко улыбнулся в ответ.

— Это не последняя наша встреча, молодые люди, — и исчез в темноте комнаты, ведущей на задний двор. Следом послышался слабый шум двигателя.

Энакин со злости пнул металлическую ножку стола и принялся расхаживать из стороны в сторону. Асока присела у дальней стены с необычайно задумчивым видом.

— Надо выбираться отсюда, — сказал Энакин. — Я не хочу, чтобы они втянули нас в чужую войну — нас дома ждёт своя.

Асока внимательно следила за ним взглядом, и это начинало порядком нервировать. Сила знала, какие мысли крутились в её голове. У самого Энакина голова пухла от противоречивых, раздирающих надвое эмоций. Он не хотел верить в то, что так навязчиво сквозило в происходящем вокруг: если эти два мира как кривое отражение друг друга, где всё наоборот, то... Энакин знал, какие желания прячутся в потаённых уголках его души, и следовал за ними время от времени. Нарушал правила одно за другим, был несдержан, не слушал Оби-Вана, но всегда считал, что контролирует себя, пока... Воспоминания о случившемся в Храме отдавали дрожью отвращения и страха и в то же время сладостью власти вершить бурю кончиками пальцев. Неужели он обречён быть раздираемым между желанием и долгом, самой своей сутью и дорогой, намеченной за него другими, и в конце концов пасть, поддавшись влиянию Тёмной стороны? Ведь понемногу спуститься так легко... Сделать выбор между правильным и лёгким. Выбор, которого ожидал Дуку.

— Мы можем воспользоваться их предложением, — внезапно заговорила Асока, — чтобы попасть на Ксондрию и вернуться домой.

Энакин вздёрнул бровь.

— Вы правы, учитель, это не наша война, — пожала плечами Асока.

Энакин ждал, что она продолжит, выскажется наконец о том, что терзало её мысли, или поделится мнением об этом мире, или упрекнёт его в использовании Тёмной стороны, или заговорит о том, что случилось с ней в Храме. Но Асока, против обыкновения, молчала, и Энакин мог лишь догадываться, как те несколько часов так изменили её.

— Думаете, этот Энакин сейчас в нашем мире? — задумчиво поинтересовалась она.

— Надеюсь, что нет.

Даже представлять не хотелось.

— Уходим отсюда, — сказал он с сожалением: а ведь они только-только обосновались здесь. — За Дуку тоже охотятся. Не хочется так глупо попасться.

Энакин с Асокой как раз поднимались мимо заброшенного склада вверх по улице, когда резко пахнуло холодом, пробирающим изнутри. Свербящее ощущение нацеленного в затылок взгляда мурашками прошлось вдоль позвоночника.

Их нашли.

Асока тоже это почувствовала, судя по тому, как напряглась и переложила руку поближе к бластеру. Только какой от него толк? Энакин уже сто раз пожалел, что им так и не удалось раздобыть Асоке меч и что он не сообразил сделать этого в Храме, находясь в помутнённом состоянии. Из оружия у Асоки была только Сила.

— Поднимайся наверх, — чуть слышно шепнул Энакин. — На лифте до закусочной Гранкхора. Там рукой подать до стоянки — найдёшь себе спидер.

Асока нахмурилась и кратко посмотрела в ответ с явным протестом во взгляде.

— Я не буду убегать.

— Придётся! — воскликнул Энакин, резко оборачиваясь и ловя лезвием светового меча поток молний: всё заняло у него долю секунды. — Беги!

Прохожие с криками бросились врассыпную, и Энакин от души понадеялся, что Асока сумеет затеряться среди них и что Кеноби пришёл сюда один. Должен был прийти один: доказать, что влёгкую расправится с учеником-отступником и необученной девчонкой. Хотя подставу Энакин тоже не исключал: ситховы методы.

— Не думал, что ты задержишься в столице. Приятный сюрприз, — чуть ли не промурлыкал Кеноби.

Он прыжком Силы приземлился на платформу напротив, и ядовитая улыбочка и лукавый издевательский взгляд разом испарились, уступая место непробиваемой уверенности и холодной ненависти. Он был как скала из обсидиана, несгибаемая и отливающая стальным блеском глубоко затаившегося гнева. И тьма его была такой же — несокрушимой.

Энакин смахнул вниз запущенную в него арматуру.

— Не мог уйти, не попрощавшись, — ухмыльнулся он, в прыжке пропуская под собой сорванную с петель металлическую дверь.

— Ты совершил ошибку, — вкрадчиво проговорил Кеноби.

— И ты здесь, чтобы её исправить? — хмыкнул Энакин, спрыгивая этажом ниже, стремясь увести как можно дальше от Асоки.

Немногочисленные разумные рассеялись кто куда, забились в свои каморки, и Энакин ощутил, что относительно свободен в действиях. Он знал, что ситха такие мелочи не интересовали, и держал эту мысль как щит, удерживающий его от края. Он не мог позволить себе забыться вновь.

— Двое их всегда — учитель и ученик, — назидательным тоном продолжил Энакин. — А значит, или ты меня... или я тебя, что вероятнее.

Ни один из них, тем не менее, не стремился перейти к дуэли на мечах, посылая в противника Силой всё, что под руку попадётся. Энакин не знал, почему Кеноби медлил, а сам лихорадочно размышлял о его стиле боя, с которым не был знаком. Впрочем, как и тот — с его.

— Тебе прочили поистине великое будущее, — словно бы с обидой заговорил Кеноби. — Я был готов однажды принять удел своего учителя, лишь бы ты вывел нас на новую ступень — могущества, Силы, бессмертия.

— Какая досада, — отозвался Энакин, сосредоточенно взламывая Силой перекрытия и образуя под его ногами пропасть.

— Но ты выбрал путь предательства, — продолжил Кеноби, словно бы её не замечая.

Энакин полыхнул, как свеча, тлеющей в глубине яростью.

Их алые клинки сошлись во вспышке, озаряя лица цветом крови. Энакин бил снова и снова, вкладывая всю свою силу в каждый удар, зная, каким сокрушительным может быть этот напор. Загонял Кеноби в угол, не позволяя контратаковать. Тот ставил скользящие блоки, уклонялся и понемногу отступал шаг за шагом.

Мечи вспарывали тонкие перекрытия, оплавляя металл, гудели размеренно и соприкасались с искрами. В кураже боя Энакин чувствовал себя как никогда живым и отдавался ему со всей страстностью. Пока...

Неожиданно не столкнулся с сильным блоком — куда сильнее, чем ранее. Толчок Силы ударил по ногам, и Энакин провалился в разлом платформы позади, обдирая бок куском металлической решётки, и рухнул вниз.

«Ничему не научился», — раздался в его сознании разочарованный голос Мастера, качающего головой.

Кеноби легко спрыгнул следом, и Энакину пришлось перекатываться, уходя от рубящего удара. Бок обдало огнём.

— Ты выбрал путь слабости, путь безволия, путь подчинения правилам, которые не ты установил, — вновь заговорил Кеноби с явно звучащим в голосе презрением. — Тёмная сторона не прощает слабости.

Энакин вскочил на ноги, уходя от упавшего сверху листа металла и разрезая его пополам.

Град ударов обрушился следом обжигающей волной. Теперь Энакину пришлось уйти в глухую оборону, подкрепляя свои блоки Силой. Он отчаянно искал выход, переводя дух, используя такие нетипичные для него приёмы Соресу.

Где-то над головами загрохотало, и Кеноби на краткий миг отвлёкся. Сверху на то место, где они оба стояли секундой ранее, упал и заскрежетал по платформе, разбрасывая искры, аэроспидер.

— Я нашла нам спидер, учитель! — радостно оповестила Асока и спрыгнула на него сверху, вставая в любимую стойку и включая два алых клинка.

Энакин не знал, застонать ему или захохотать. Где только взяла? Впрочем, понятно где.

— Личинка джедая, — отозвался Кеноби на это представление. — Тебя я заберу живой.

Асока зарычала и кинулась к нему. В три клинка против одного дело пошло веселее. Но Энакин не обманывался: не хотел дважды за полчаса совершать одну и ту же ошибку. Кеноби по большей части играл с ними, словно выпивать их силы капля по капле доставляло ему ни с чем не сравнимое удовольствие.

Энакин отчасти восхищался той спокойной стойкостью, с которой Асока наносила и парировала удары, и не был уверен, что сам способен на такое. Гнев жёг его изнутри, Тёмная сторона настойчиво звала соприкоснуться с её мощью, и медовая сладость того зова была так сильна, что у Энакина голова кружилась. Или он потерял уже слишком много крови.

Он не имел права сдаться сейчас — ни Кеноби, ни тьме, — оставить Асоку сражаться один на один с этим монстром. Глубина его тьмы таращилась бездной, нависала неотвратимостью, вынуждая Энакина искать в себе тот покой, каким он никогда не обладал.

Сила манила окунуться в эту бездну самому, поглотить её, выпить до дна, но Энакин знал: если уйдёт сейчас, больше не вернётся.

Он успел увидеть, как Асока отлетела за край, прежде чем толчок Силы впечатал его в окно, и Энакин проехался по полу какого-то магазинчика, собирая спиной осколки.

— Это настолько легко, что я даже разочарован, — протянул Кеноби.

Энакин едва успел сделать вдох, когда молнии Силы обрушились на него, вырывая вскрик и пламенем проходясь по нервам. Тело свело судорогой, и Энакин тщетно пытался поднять меч для своей защиты.

Мысли о смерти, как ни странно, не приходили в голову: Энакин избегал её тысячи раз — уж один-то раз примет. Но он подвёл Асоку, и эта мысль обжигала не хуже молний.

Безудержная ярость, сплетённая со всепоглощающей ненавистью, потекла по венам, и Энакин почувствовал, как формируется взрыв на кончиках пальцев.

Но сорваться тот не успел: сбитый с ног Кеноби перелетел через него, скрываясь за стойкой.

Энакин приподнял голову — и остатки воздуха покинули его лёгкие, и мысли разом куда-то улетучились.

В проёме разбитого окна стоял тот, кого он ни при каких обстоятельствах не ожидал здесь увидеть.

Энакин проморгался, но видение не исчезло: с зелёным мечом в руке в помещение шагнул Шив Палпатин.

В этом перевернутом мире всё было неправильно.

Наставники не должны быть ситхами, пытая друзей. Враги не должны протягивать руку помощи, сверкая мудростью во взгляде. А тот, чьё искреннее участие и вовремя данный совет не раз выручали, спасая от сомнений и неуверенности, делая кем-то близким (другом?), не должен быть джедаем — здесь…

…И ситхом — там.

Картинка полностью сложилась вмиг, собранная из тысяч и тысяч осколков, и Энакин почувствовал, что падает — но лучше бы во тьму.

Палпатин прошёл мимо, лишь бросив на него краткий взгляд.

Может, это был кто-то похожий — с такими же добрыми, отеческими глазами?

Может, он всё неправильно понял?

А может, он просто был обманут.

В воздухе затрещало электричество, и Энакин был вынужден перебраться за перевёрнутый шкаф. Тело слушалось с трудом, и призванная в помощь Сила рассыпалась искрами под волнами эмоций, не исцеляя и не наполняя живительной силой.

Палпатин с Кеноби сошлись в поединке. Энакин никогда не видел, чтобы кто-то двигался в бою так быстро — может, только магистр Йода. Удары сыпались со всех сторон, мечи взвизгивали и кружили, оставляя светящийся след, Сила чудовищными толчками расходилась вокруг, ломая мебель и образуя трещины в полу.

Энакин выбрался из магазина, отполз в сторону и позволил себе на одно мгновение выдохнуть, лёжа на спине и глядя на уходящие в далёкую высь стены зданий. Перед глазами всё плыло. Он потянулся Силой к той практически незримой, призрачной связи, что существовала между ним и Асокой скорее как напоминание из прошлой жизни, чем единение в этой.

Связь дёрнуло, ранило сотней ножей, прожгло тысячей молний, затопило чудовищным криком, эхом, множащимся в Силе. Бездонный колодец пустоты потащил Энакина вниз. Он распахнул глаза — Асока склонилась над ним и, кажется, что-то говорила: губы её шевелились.

А потом наступил мрак.

* * *

Сознание возвращалось неохотно. Вокруг стояла абсолютная тишина, а перед глазами плавали белые пятна. Энакин заморгал и задержал дыхание, ожидая, пока потолок перестанет закручиваться спиралькой. Некстати накатило мерзкое чувство дежавю: это снова была каюта корабля, только кровать — одноярусная.

Энакин ощупал пояс, но не нашёл меча и приподнялся на локтях. На соседней кровати, свернувшись калачиком и положив руки под голову, к нему лицом спала Асока. Энакин мысленно облегчённо выдохнул и хлопнулся обратно. Потолок снова поплыл, а перевязанный бок заломило.

— Учитель? — тихо позвала она.

Он помолчал, а потом просипел:

— Криффов ситх! Что это было?

Асока села на кровати, скрестив ноги.

— И где мы вообще? — продолжил Энакин, слепо шаря в Силе и почти не находя отклика: всё смешалось.

— Мы на корабле Палпатина, — откликнулась Асока на последний вопрос. — Я уговорила его отправиться на Ксондрию. Сказала, что там можно найти важный ситский голокрон.

— Ты ему солгала? — изумился Энакин. — Я-то думал, джедаи не лгут.

— Я и не лгала, — надувшись, пожала плечами Асока. — Просто опустила некоторые детали.

Он против воли улыбнулся.

Сила внутри ворочалась словно бы с неохотой, текла иссушенной рекой, по берегам которой дыбились острые скалы. Осознание открывшейся правды — ошеломляюще горькой — будто выдуло все эмоции лихим ветром, и теперь редкие мысли-колючки перекатывались по пустынной степи, не принося ни блага, ни облегчения. Затишье после бури.

— Вы же поняли, что Палпатин, похоже...

— Да, — отозвался Энакин, пожалуй, излишне резко, и Асока нахмурилась.

— А местный Кеноби...

И это было ясно без слов. Связь обрывалась в нигде и висела в этой пустоте загнивающей нитью, свербила отголоском чужой боли. Чуждая, неестественная, разъедающая своей неуместностью тоска сворачивалась комом в груди, и не было сил от неё избавиться.

Да, наверное, уже и не нужно — на полпути к дому.

* * *

Корабль приземлился на поверхности Ксондрии несколько часов спустя, когда на планете царил полдень. Палпатин лишь сказал Энакину, что хочет после побеседовать с ним, и скрылся в своей каюте.

— Он так легко отпустил нас, — продолжал изумляться Энакин, шагая по знакомой пустоши. — Что ты ему наговорила?

Асока закатила глаза.

— Немножко правды, поданной под нужным углом, — отмахнулась она. — Вы же сами меня этому учили!

Энакин без всякой Силы чувствовал, что здесь что-то не так.

— Ты ему что-то пообещала, да?

Асока остановилась и неуверенно посмотрела на него, а потом вздохнула.

— Я знала, что вы будете против, — махнула она рукой, — поэтому не сказала сразу.

— Не сказала что? — напрягся Энакин, обуреваемый нехорошим предчувствием.

— Я решила остаться.

Энакин сбился с шага и замер, глядя на неё во все глаза. У него даже дыхание перехватило, а по голове словно саданули бластером — искры заплясали вокруг.

— Ты шутишь?! — воскликнул он, заставив Асоку поморщиться. — Что значит — остаться?

Она подняла на него умоляющий, несчастный взгляд.

— Поймите, учитель, я считаю, что так будет правильно. Этим миром правят ситхи, джедаев очень мало, а я — джедай...

— Личинка джедая, — зло фыркнул Энакин.

Асока надулась.

— Вы справитесь, там, дома, — сказала она мягко и с уверенностью, которой он вовсе не чувствовал. — А я помогу тут. Меня в этом мире не существует, так что ничего не нарушится, я думаю.

— Ты думаешь? Ты вообще не думаешь! — закричал он. — Воевать с армией ситхов — настоящих обученных ситхов — не то же самое, что крушить жестянки!

Его так распирала злость, что он едва не подавился воздухом, резко замолчав. Эта сумасшедшая девчонка собралась спасать галактику — подумать только!

— Я знаю, — спокойно ответила Асока и осторожно добавила: — Я, наверное, чувствую этот мир иначе, чем вы. Острее и глубже.

Энакин на миг устыдился своей невнимательности к её чувствам — но лишь на миг. Несмотря ни на что, такое решение было безумием, и он не собирался поддерживать Асоку в этой самоубийственной затее. Не в этот раз.

— У меня есть право сделать свой выбор, — напирала Асока, сложив руки на груди.

Есть, но…

Энакин категорически не хотел прощаться, уже понимая, что её не переубедить.

— Тогда я тоже останусь.

— Ой, нет-нет, — замахала руками Асока, заулыбавшись. — Это не ваша битва, не ваша война, не ваш мир, а этого, местного Энакина.

— Я всё ещё не уверен...

— Я уверена, — без тени сомнений ответила Асока. — В этом мире всё наоборот. Всё, кроме вас, учитель. Вы как отражения друг друга: изображение искажено, но человек один. Так что я уверена, мы с ним подружимся.

— Не сразу, — тихо возразил Энакин.

Он знал свою двойственную натуру и опоры под ногами всё ещё не находил. Но, может быть, у Асоки получится стать ею для этого Энакина.

— Подозреваю, чтобы переместиться, мы оба должны оказаться здесь одновременно.

— Всё сложится, — кивнула она, улыбаясь, и подняла ладонь.

Энакин легко ударил по ней, мысленно растягивая момент прощания ещё на секундочку и глядя в глаза, зная, что до конца своих дней будет спрашивать себя, как сложилась её судьба. А потом резко развернулся и вошёл в пещеру.

Маячков на грубых стенах не было, но они были и не нужны — Сила вела его вперёд. Тысячами лет философы со всех уголков галактики интересовались её природой, задаваясь вопросом, разумна ли она, имеет ли свою волю.

Энакину казалось, что если она и имеет волю, то к жизни.

Спустя, наверное, часы, поплутав по тоннелям и спустившись на глубину в сотню этажей, Энакин почувствовал то, что так манило его: природный источник Светлой стороны Силы мягко окутывал легчайшим пологом, исцеляя раны и даря покой. Впервые с того мгновения, когда Энакин открыл глаза в этом перевёрнутом мире, задышалось так свободно. Потоки света обволакивали нежнейшими волнами, изгоняя мрак и сомнения, и в конце концов погрузили Энакина в сон.

Энакин очнулся, лёжа на постели в каюте, залитой светом. Сначала хмыкнул, потом немного испугался: а вдруг всё пошло наперекосяк и Сила выплюнула его в какой-то третий мир?..

Но за дверью появилась до последней искорки света знакомая фигура его бывшего Мастера, и Энакин почувствовал, как расслабляется, отпуская все страхи и тревоги. Только волнение за Асоку по-прежнему сжимало сердце.

— Проснулся? — хмыкнул Оби-Ван, заходя внутрь и останавливаясь около кровати, взгляд его был... изучающим.

Никогда ещё Энакин не был так рад видеть своего учителя, — которого порой мысленно клял мучителем, что уж там, — и купался в чистом сиянии его Силы.

Он наконец-то был дома.

— Расскажешь о своих приключениях? И где Асока, — поинтересовался Оби-Ван. — А я расскажу о своих.

Энакин фыркнул, примерно представляя, чем могло обернуться попадание его двойника-ситха, а потом внезапно посерьёзнел и ответил с необычайной жёсткостью:

— Расскажу на Совете.

* * *

«В движении будущее всегда», — говорил магистр Йода.

И брошенный в воду камень гнал круги по поверхности.

И взмах крыла бабочки рождал цунами на другом берегу океана.

И каждый выбор — сделанный или нет — запускал цепь событий, приводящих к тому будущему, которое все знали.

Ведь вероятностей много — а будущее одно.