Хозяйка Запретного леса (гет)

Было раннее осеннее утро. Солнце еще не встало на свой привычный маршрут, но ночные тени уже спрятались в своих убежищах. По лесу медленно расползался туман. Стояла тишина, лишь легкий ветер тревожил оставшиеся на деревьях сухие листья, но скоро предрассветную тишину нарушил громкий хлопок, а затем и тихий детский плач. Под большим искорёженным дубом сидела девочка лет восьми. Удивительно красивый ребёнок с огромными светло-серыми глазами с более темным внешним ободком, густыми, будто нарочно подведенными длинными черными ресницами и вьющимися локонами цвета воронова крыла, мраморной кожей и лицом в форме сердечка. Она была похожа на очаровательную куколку, только носик был не кнопочкой, а с легкой папиной горбинкой — как говорила ей мама, это придавало её облику некую «изюминку».

Девочку трясло. Обхватив колени руками и сидя на стылой земле, она стала раскачиваться из стороны в сторону, закрыв глаза, а ветер холодил кожу на мокрых от слёз щеках. Перед внутренним взором мелькали страшные картинки. Всё казалось ненастоящим. Просто страшный сон. Дурной сон, и она вот-вот проснётся. Должна проснуться! Она откроет глаза и окажется в своей уютной теплой постельке. Мама будет готовить внизу, и от запаха блинчиков Аннушка сладко потянется в своей кроватке и с ленцой начнёт вставать. В дверь постучит неугомонный Никитка, позовёт завтракать и, шлёпая босыми ногами, побежит вниз по лестнице, чтобы выбрать самые вкусные, красивые и румяные, на его взгляд, блинчики. Обжора. Но, сколько бы девочка не повторяла себе заветное «Проснись, проснись, проснись!», ничего не менялось. Она по-прежнему сидела на холодной земле, прислонившись спиной к дереву, её руки всё так же обхватывали ледяные коленки в порванной и пахнущей гарью ночнушке, и она всё так же была одна и неизвестно где.

Девочка открыла заплаканные глаза и попыталась натянуть ночнушку до самых озябших лодыжек, но теплее не стало. Перед глазами стояло напуганное лицо Никитки. Крики. Всполохи огня. Братишка вбежал в её спальню и схватил её за руку, сонную, ничего не понимающую, напуганную, и, стянув с постели, потащил вниз по лестнице. Она слышала крики мамы где-то на улице. Какие-то незнакомые голоса. Старший брат стянул коврик на кухне и с натугой открыл подпол. Мама там хранила заготовки, банки с вареньем и гостинцы с родины. Никита строго велел ей лезть в тёмную дыру в полу и закрыл за ней люк. Напуганное бледное лицо брата, всклокоченные каштановые кудри и решительный взгляд — таким она увидела Ника в последний раз перед тем, как оказаться в полной темноте. Аннушка слышала, как он положил на место коврик. В кухню кто-то зашёл.

— А, а вот и сопляк. А ну стой, паршивец!

Никитка кричал и, кажется, что-то кидал в незнакомца. Слышались какие-то странные заклинания и звуки борьбы. Но всё быстро затихло.

— Ну вот, сучёнышь, угомонился? Пусть командир решает, что с тобой делать.

В кухню зашёл кто-то ещё.

— Девчонку нашёл?

— Нет. Может, она с папашей? Или сучка эта успела её куда-то спрятать.

— Дементор с ней. Командир велел всё тут сжечь. Поторапливайся давай. Сейчас тут будет жарко.

Девочка тихонько поднялась из своего угла и попыталась разглядеть в небольшую щель между половицами хоть что-нибудь. Жив ли Никитка? Где мама? Но увидела лишь кусочек окна со светлыми занавесками. Тут послышался какой-то рёв, и оранжевый всполох, словно голодный зверь, стал пожирать ту самую занавеску. Из щелей подпола полился яркий свет. Аннушка закашляла. Горло будто драли невидимые когти. Огонь был какой-то странный, точно бы живой. С потолка стало что-то падать. Девочка хотела закричать, но так и не смогла. Будто невидимые руки сжали её горло. В ужасе она забилась в самый дальний угол маленького подпола. Огонь уже был внутри. Она чувствовала его жар, ощущала его голод. Сжавшись в комок, девочка закрыла голову руками. В груди что-то сжалось, и Аннушка подумала: «Вот она, смерть?» И вдруг все затихло. Тело обдало холодным ветром. В шоке открыв глаза, Анна увидела вокруг незнакомый лес. А где же её дом? Где огонь? Где она?

Просидев под деревом ещё какое-то время и немного придя в себя, девочка наконец смогла успокоиться и стала думать. Первой мыслью было: нужно найти папу! Да только где его искать? И как? Если она сама не знает, где находится. Значит, надо взять себя в руки и перестать себя жалеть. Прав был Ник, она настоящая хныкса! Девочка вытерла мокрые дорожки от слёз, шмыгнула носом и начала вспоминать всё, чему её учил папа. Для начала надо понять, где она оказалась. Потом постараться найти помощь, найти людей, взрослых, которые ей помогут. Что ещё папа говорил?

Нахмурив лобик, девочка попыталась вспомнить, как однажды папа позвал её и Никитку в свой кабинет и завёл очень странный разговор. Этот разговор её тогда напугал, папа так серьёзно рассуждал, что может случиться что-то плохое с ним или с мамой, что девочка не выдержала нарисованных в воображении картин и заплакала, а папа посадил её на колени и, пристально глядя в глаза, сказал:

— Аннушка, я не говорю, что всё то, что я сейчас перечислял, может с нами произойти. Но жизнь — штука непредсказуемая. Я понимаю, что, может, пока тебе трудно всё понять, но пообещай мне: ты запомнишь всё, что я сейчас буду говорить. Если со мной и мамой что-то случится, вы, мои любимки, должны за себя постоять, должны знать что делать. Так что дай мне слово, что больше не будешь плакать, а выслушаешь меня до конца и запомнишь всё, что я скажу. Аня, ты умная девочка, не расстраивай папку и пообещай.

Девочка подняла голову и посмотрела в лицо отца: он, обычно такой весёлый, был непривычно серьёзен, и она, с трудом справившись с комом в горле, кивнула.

— Ну, нет. Так не пойдет. Анна, дай мне слово.

Девочка глубоко вздохнула и тихо ответила:

— Хорошо, папа, я всё запомню.

И вот теперь она честно вспоминала всё, о чем говорил отец. Сделав несколько глубоких вдохов, Анна поднялась с земли, но голова закружилась, и она, схватившись за шершавый ствол дерева, дала себе время прийти в себя. Отдышавшись и справившись с головокружением, девочка медленно побрела в первом попавшемся направлении, внимательно осматриваясь и ища тропинку. Найдёт тропинку — найдёт людей. А дальше, как учил папа, сначала определить, где она — на магической территории или простецкой? И, исходя из этого, думать дальше. Если она среди магов, тут проще — обратится за помощью, и кто-нибудь свяжется с папой, — а если нет… придётся искать дорогу к известным проходам в магический мир. Адреса выучены на зубок, осталось только выбраться из леса.

Успокаивая себя этими мыслями, Аннушка продиралась сквозь кустарник, всё ещё надеясь набрести на тропинку. Подол ночнушки зацепился за ежевичный куст, пытаясь вызволить его из плена острых шипов, девочка оступилась и, не успев испугаться, покатилась вниз по незамеченному ею оврагу. К счастью, овраг оказался небольшим и пологим, так что Аннушка весьма удачно скатилась по нему, плюхнулась в воду пробегавшего в низине ручейка, но, ударившись головой о лежащий в воде камень, потеряла сознание.

Со стоном открыв глаза и приподняв голову от земли, Анна встретилась взглядом с умными собачьими глазами. От неожиданности девочка вскрикнула и попыталась отползти от животного, но остановилась, присмотревшись к довольно дружелюбной морде тёмно-рыжего сеттера.

— Арчи! Арчи, ко мне!

Пёс гавкнул и завилял хвостом, но на зов хозяина не побежал, а, принюхавшись, подошёл к с любопытством рассматривающей его девочке. Анна поняла, что собака ей не угрожает, и с удовольствием стала ласкать и трепать длинные шелковистые рыжие уши. Арчи лизнул ребёнка в нос, покрутился немного рядом и, отойдя от девочки на несколько шагов, опять начал лаять, зовя хозяина. На вершине небольшого оврага показалась мужская фигура.

— Бог ты мой! Ребёнок?

События закрутились, и, только оказавшись в тепле и в сухой целой одежде, Анна смогла собраться и подготовиться к непростому разговору с приглашённым в дом мистера О’Коннели, хозяина Арчи, полицейского. То, что девочка оказалась на территории простецов, она поняла сразу, как увидела мистера О’Коннели. А значит, придётся врать о потере памяти, как и учил отец, если она вдруг окажется среди простецов совсем одна. И, когда придет время, подготовившись, сбежать к ближайшему проходу в магический мир. Но сначала надо понять, где она оказалась. Когда она спросила об этом хмурого полицейского средних лет, название деревушки, озвученное им, было ей совершенно незнакомо. А спрашивать что-то ещё, например, как далеко она от Лондона или как до него добраться, Анна побоялась. Было и так сложно на все вопросы отвечать только «Я не помню, сэр», «Я не знаю, сэр». Она назвала только своё имя, потому что ей не хотелось, чтобы её называли как-то иначе, а вот фамилию — нет. Всё равно этот мужчина, с таким сочувствием на неё смотревший, не сможет помочь. Потом пришла какая-то строгая суховатая дама из, как она сказала, социальной службы и что-то говорила о временной приёмной семье, но девочка не слишком хорошо её слушала. Анна пыталась придумать, как добраться до Лондона, но пока у неё не слишком-то получалось.

— Что ж, Анна, я договорилась с мистером и миссис Мортон, они с удовольствием примут тебя в своём доме, пока полиция ищет твоих родных, — сказала женщина, вернувшись из другой комнаты, где стоял телефон мистера О’ Коннели. — Пойдём, я отвезу тебя в больницу, и, если доктор скажет, что с тобой всё хорошо, поедем к ним.

Девочке ничего не оставалось, как подчиниться, и совсем скоро у Анны началась совсем другая жизнь…

Миссис Мортон оказалась милой маленькой шатенкой с доброй улыбкой и ямочками на щеках, а вот мистер Мортон Анне совсем не понравился. Вроде бы обычный, ничем не примечательный мужчина с соломенными волосами и тяжелым подбородком, но что-то в его взгляде настораживало девочку. Вот только что, Анна так и не смогла понять. Он был вежлив и даже мил, но от него будто исходило какое-то иррациональное чувство опасности. Чета Мортон жила в небольшом ухоженном доме в пригороде Лидса. Детей у них не было, и они записались в службу опеки как патронажная семья. В общем-то Анне жилось неплохо. Элис, как попросила её называть миссис Мортон, заботилась о девочке, а мистера Мортона часто не бывало дома. Как поняла Анна, он работал в торговле и часто уезжал в командировки. И девочку это вполне устраивало. Полиция и социальная служба несколько раз навещала её, но, естественно, ничего нового они не узнали. Анну мучило то, что время шло, а она так и не смогла выбраться отсюда. Она много времени проводила в маленькой библиотеке дома, для вида читая детские книги, а на самом деле, когда никто не видел, изучала сначала карту Англии, затем и Лондона. Когда они с Элис были в городе, Анна незаметно запоминала расписание поездов на вокзале. Но выбрать подходящий момент, чтобы сбежать, не получалось. Элис была женщиной ответственной и одну её никуда не отпускала. Окна на ночь закрывала и всегда проверяла, закрыта ли дверь.

Для окружающих Анна была очень замкнутым и молчаливым ребёнком. С соседскими детьми не общалась, да и дома в основном только отвечала на прямые вопросы. Анна ужасно боялась ляпнуть что-то о магии или о своей семье. То, что простецы не должны ничего о них знать, девочке объяснили, как только в ней начала пробуждаться магия. Перед тем страшным днём, что разрушил всю её жизнь, у девочки было несколько магических выбросов, и мама стала с ней заниматься. Учила, как управлять магией, простым бытовым чарам, для которых и палочка не нужна, заговорам и прочим премудростям. Анну до холодного пота пугало то, что с того дня она больше не ощущала в себе той силы. Она будто лишилась чего-то важного, как руки или глаза. Девочка несколько раз пыталась использовать свою магию или хотя бы простенький заговор, но каждый раз лишь ощущала в центре груди тупую ноющую боль. И это пугало её больше всего.

Прошло больше года, Анна несколько раз предпринимала попытки сбежать, но каждый раз неудачно. То слишком внимательные соседи возвращали, то смотритель станции позвонил в полицию. Ах, если бы к ней вернулась сила, хотя бы на простенький отвод глаз… но она по-прежнему ничего не чувствовала. Анну даже записали к психологу, но из этого ничего не вышло. Она просто молчала на каждом приёме, и взрослые решили пока оставить её в покое. В школу, по совету того же психолога, девочка пока не ходила. Элис занималась с ней дома и быстро поняла, что подопечная не только уже очень хорошо читает и пишет для своего возраста, но и в общей эрудиции намного обогнала своих сверстников. Так что пока решили оставить её на домашнем обучении: в школе за ней будет меньшая опека, и она снова может попытаться сбежать, да и желания социализироваться и общаться со сверстниками Анна не проявляла.

Всё больше её беспокоил мистер Мортон. Когда он подолгу оставался дома, Анна старалась выходить из выделенной ей комнаты только по необходимости. Мистер Мортон пытался разговорить девочку, шутил, был добр, но каждый раз, когда он походя приглаживал её непослушные локоны на голове, Анну передёргивало, будто до неё дотронулось что-то мерзкое и склизкое. Мама говорила, что у неё особая чуйка на людей. Это было трудно объяснить, всё на ощущениях и ассоциациях. Когда у родителей были гости, Анна пряталась на подоконнике за занавеской — там был её личный уголок для чтения — и наблюдала за пришедшими. У родителей нечасто бывали посетители, но те, что приходили, были очень интересными. Анна любила разглядывать их в щелочку тяжелых гардин, а потом папа расспрашивал её, что она думает о том или ином госте. Это была их игра. Особенно ей запомнился совсем молодой паренёк. Он явно совсем недавно закончил школу, но папа относился к нему с явным уважением, несмотря на возраст. И Анна понимала почему. Парень был… интересным. Необычным. Что-то в нём было такое, что заставляло воспринимать его всерьёз, несмотря на юный возраст и не слишком презентабельную внешность. Анна тогда сказала папе, что этот гость словно большая гора с шапкой снега на вершине — кажется холодным и неприступным, но на самом деле в недрах этой горы растекается и бушует настоящее пламя. Он как океан, в глубинах которого целый неизведанный мир: от страшных и таинственных барракуд и акул (Анна не знала, как выглядит барракуда, прочитала в какой-то книжке, и ей понравилось название, в её воображении это что-то страшное, но жутко интересное и таинственное) до прелестных ярких рыбок, робких морских коньков и целого леса прекрасных разноцветных кораллов. А ещё она почувствовала, что парень умён и силён магически, очень силён. Уже тогда, стоя рядом с её отцом, он был ему почти ровня, разве что опыта не хватало. А что будет, когда он войдет в полную силу? Папа тогда как-то странно на неё посмотрел, хмыкнул и, потрепав по голове, сказал:

— Малыш, у тебя замечательные сравнения… и удивительный дар.

Вот и сейчас Анна чувствовала, что мистер Мортон словно оболочка: казалось, стоит надавить — и она лопнет, а под ней будет что-то жуткое, голодное, тёмное и… пустое.

Анна с каждым днём все больше погружалась в отчаянье. После нескольких попыток сбежать за ней стали тщательней следить, не оставляя шансов на очередную попытку. Девочка решила затаиться. Играть по правилам и быть послушной, пока не подвернётся удачный случай. Она даже стала больше разговаривать со своими опекунами и чаще улыбаться, чтобы они успокоились и ослабили хватку. Эта тактика со временем начала приносить свои плоды. Элис уже не следила за ней так настойчиво, но и одну никуда не отпускала. Анна решила продолжать в том же духе и набраться терпения. Но один случай в таком тихом обычно доме перечеркнул все её планы.

Был вечер пятницы, Элис ушла к своей знакомой, а мистер Мортон устроился с газетой у камина, рядом стояла уже на половину пустая бутылка виски. Анна сидела в маленькой библиотеке, совмещённой арочным проходом с гостиной, и читала. За окном выл и стонал ветер, и голая ветка стучала в окно, время от времени отвлекая внимание девочки от книги. Из раздумий Анну вывело ощущение настойчивого взгляда в затылок. Обернувшись, девочка увидела, что мистер Мортон отложил газету и, держа в руке стакан с виски, пристально смотрит на неё. Девочка вопросительно приподняла брови, а хозяин дома ухмыльнулся и мягким голосом сказал:

— Подойди ко мне, детка. Что ты там сидишь совсем одна? Расскажи мне, что ты с таким интересом читаешь?

Девочка молча приподняла книгу, показав обложку.

— Рассказы о Шерлоке Холмсе? Не рано ли тебе читать такое?

— Мне нравится, сэр.

— Ну, раз нравится… Подойди.

Второй раз проигнорировать просьбу Анна посчитала невежливым. В конце концов, за то время, что она находилась в этом доме, мистер Мортон не сказал ей и дурного слова. Почему бы и не сделать шаг навстречу, может, это поможет ей ещё больше ослабить хватку опекунов и позволит им расслабиться. Девочка робко подошла к креслу, а мистер Мортон показал взглядом на рядом стоящий пуфик. Анна присела, а мистер Мортон задумчиво сделал глоток и продолжал молчать, пристально рассматривая девочку. Анне стало неловко от этого взгляда, она смяла юбку на коленях, чтобы хоть немного успокоиться. Наконец молчание было прервано.

— Ты могла бы называть меня просто Льюисом, дорогая. А то как-то несправедливо, не находишь? Мою жену ты давно уже зовёшь по имени, а меня только «сэр» или «мистер Мортон». Мне… было бы приятно.

— Хорошо, сэр. То есть… Льюис. Просто раньше вы об этом не просили.

— Ты права, это моё упущение… Знаешь… ты очень необычный ребёнок.

Девочка подняла взгляд от своих колен вопросительно взглянув на собеседника.

— Ты очень красивая девочка, тебе говорили?

Анна пожала плечами и продолжила молча слушать. Ей определённо не нравился этот разговор, но объяснить себе почему, она не могла.

— Очень красивая… и умная не по годам, это я тоже заметил… — Льюис немного придвинулся к краю кресла, пристально разглядывая девочку. От этого холодного оценивающего взгляда у Анны по затылку пробежались холодные мурашки. Все её инстинкты кричали «Бежать!», но она усилием воли заставила себя сидеть спокойно. Мужчина криво усмехнулся и похлопал её по коленке, но руку не убрал, а, придвинувшись ещё ближе, настолько, что в лицо Анны ударил резкий запах алкоголя, прошептал: — Думаю, когда ты немного подрастёшь, я научу тебя играть в одну игру. Это будет наш маленький секрет, наша особая игра. А если ты будешь хорошей девочкой, то, возможно, мы и не будем слишком уж долго ждать.

Анна опустила взгляд на руку Мортона, всё ещё лежащую на её колене, но в глазах будто зарябило, и на секунду — лишь на секунду — девочка увидела эту руку всю в крови. Кровь будто сочилась из самой кожи и пропитывала ткань её юбки, но стоило девочке моргнуть, как страшное видение пропало. Каких усилий потребовалось Анне, чтобы не вскочить и не закричать, знала лишь она. Но она чувствовала, что делать этого нельзя ни в коем случае.

Мистер Мортон хмыкнул, улыбнулся и, наконец, убрав руку с колена девочки, откинулся на спинку кресла. Анна и не заметила, что практически не дышала, сердце отбивало бешеный ритм, а по спине пробежала холодная капля пота. В тишине, нарушаемой только треском огня в камине, послышался звук приближающихся к входной двери шагов по гравийной дорожке.

— Элис возвращается, пойду поставлю чайник, она, должно быть, продрогла на таком ветру. Вы будете чай, Льюис?

— Да, спасибо, милая. Ты умница.

Девочка встала, спокойным шагом пошла на кухню и, только закрыв за собой дверь и прислонившись к ней спиной, медленно сползла на пол, обхватив плечи руками. Её трясло от страха. Даже в тот злополучный день она не испытывала такого животного ужаса. В голове билась как испуганный кролик только одна мысль, одно желание: «Бежать, бежать, бежать… Как можно дальше и как можно скорее!» Девочка, погружённая в себя, сначала не заметила, как затрясся стоящий на столе чайник и резким рывком полетел с середины стола на пол. От неожиданности и громкого звука Анна подскочила и взглянула на валяющийся и всё ещё раскачивающийся на выпуклом боку чайник. Улыбка медленно расцвела на бледном лице девочки. Наконец-то её сила возвращалась, а ноющей боли в груди больше не было. А значит, надо успокоиться и продумать план.

— Детка, всё в порядке?

— Да, я просто чайник уронила. Всё хорошо.

На сердце полегчало: теперь есть надежда выбраться отсюда и найти отца.

Должно быть, само провидение решило помочь планам Анны или кто-то за ней присматривал на верху, но уже через неделю во время ужина состоялся судьбоносный разговор. Миссис Мортон собиралась по делам в Лондон на пару дней и, так как мистер Мортон в это время тоже собирался в очередную командировку, решила взять Анну с собой. Девочке потребовалась вся её воля, чтобы не подать виду, как она счастлива от этой новости, а лишь кивнуть и продолжить ужин. Анна отсчитывала часы и минуты до долгожданной поездки, теперь, когда её магия вернулась, она наверняка сможет сбежать и добраться до прохода в магический мир.

Наконец этот день настал. Анна плохо запомнила саму поездку до Лондона, всё её внимание было обращено на Элис. Женщина ни в коем случае не должна была догадаться о планах своей подопечной, поэтому девочка сосредоточилась на непринуждённом разговоре, пытаясь ослабить подозрения. Естественно, Анна понимала, почему Элис беспокоилась: после нескольких-то попыток побега. Но выбора у женщины не было: оставить Анну на несколько дней, как назло, было не с кем, а необходимо было подписать несколько документов и встретиться кое с кем. Но Анна не давала женщине поводов для беспокойства: не волновалась, искренне интересовалась мелькавшими за окном пейзажами и живо участвовала в разговоре, так что та вскоре расслабилась. Девочка всем своим видом показывала, что трудный период остался в прошлом. Они обсудили планы на эти дни, и Анна попросила свою опекуншу о небольшой экскурсии по центру города. Это ведь так интересно! Когда ещё она сюда попадет? И женщина с улыбкой согласилась. До назначенной встречи по прибытию в город ещё была масса времени, почему бы и не прогуляться, а затем пообедать в каком-нибудь милом кафе.

Девочка с облегчением выдохнула, увидев, что на Трафальгарской площади была уйма народу, это существенно облегчало ей задачу. Отсюда до Чаринг-Кросс-Роуд, где располагался проход в магический мир, было рукой подать, если верить картам, а значит, сейчас была идеальная возможность сбежать. Вот только Элис крепко держала девочку за руку, не ослабляя хватку ни на миг. Надо было что-то придумать. Осмотревшись, Анна увидела уличных музыкантов, окружённых толпой туристов, и потянула Элис за руку в их сторону. Стоя в толпе, девочка незаметно дернула за висевшую на плече опекунши сумочку, та соскользнула, и женщина, поддавшись инстинкту, схватила лямку сумки другой рукой. В тот же миг, освободившись, девочка, призвав свою силу, отвела глаза окружающим, осторожно выбралась из толпы и побежала что есть мочи.

Остановилась отдышаться она, только когда наконец увидела знак с названием нужной ей улицы. Дождавшись, когда всё ещё бешено стучащее сердце успокоится, девочка выдохнула и спокойно и уверенно пошла по длинной улице с множеством магазинов и кафе. Теперь нужно было быть внимательной и не пропустить нужное место. Пока Анна искала вход в «Дырявый котёл», она размышляла, когда же успела так измениться? От той милой неуверенной девочки, что боялась сделать шаг от мамы, будто уже ничего не осталось. Когда она научилась быть такой решительной, хладнокровной и расчётливой? Но все эти мысли вылетели у неё из головы, когда она наконец увидела столь желанную вывеску. Натянув поглубже капюшон толстовки, девочка, не позволив себе засомневаться, толкнула обшарпанную деревянную дверь бара «Дырявый котёл».

Внутри было накурено, пахло алкоголем и было много народу. Анне определённо здесь не нравилось, но она осмотрелась в поисках бармена. Как говорил отец, он сможет помочь, свяжется с семьёй или пропустит на Косую аллею. Но у барной стойки было многолюдно, кажется, что-то праздновали, и так необходимый ей человек был явно занят, громко споря о чём-то с огромным бородатым типом. Анна решила подождать, когда он освободится, и отошла к пустому столику. На столе кто-то случайно оставил газету. От нечего делать девочка взглянула на передовицу и схватилась за край стола: ноги перестали ей подчиняться, и, если бы не этот манёвр, она точно упала бы. Со страницы газеты на неё смотрел её отец! А большими буквами было написано «Приговор вынесен. Азкабан — пожизненно!». Быстро оглянувшись и убедившись, что никто не обращает на неё внимания, Анна схватила газету и спрятала её за пазухой, а затем быстро вышла из душного помещения обратно на Чаринг-Кросс-Роуд. Девочка быстрым шагом брела по улице, не разбирая дороги. Ей было нужно найти тихое укромное место, чтобы полностью прочесть статью и подумать!

Наконец Анна набрела на какой-то скверик, убедившись, что редким прохожим до неё нет никакого дела, устроилась на лавочке и достала злополучную газету. Она прочитала статью несколько раз, но её содержимое не желало меняться! Отец в тюрьме за двойное убийство! В этой же статье весьма едкими фразами было сказано, что он сошёл с ума после гибели всей семьи и был участником какой-то незаконной организации. Гадкий журналист писал о её папе такие ужасные лживые вещи, что девочка, не выдержав, бросила газету на землю. Она не верила. Это всё неправда! Слёзы текли по щекам, но Анна их будто бы не замечала. Она расхаживала взад и вперёд вокруг валяющейся на асфальте газеты и не могла взять себя в руки. Всё кончено! Она совсем одна! Больше надеяться не на кого… Мама, Ник… Их убили… Хотя она и надеялась… ведь она не видела их мертвыми. А папа… бедный папа… Теперь она точно не сможет его увидеть. Что же теперь? Анна плюхнулась на сиденье лавочки и закрыла лицо руками. Больше она не сдерживала рыданий. Выплакавшись, Анна почувствовала такую пустоту на душе, будто всё внутри выморозило ледяным ветром, оставив лишь большую черную дыру. Взгляд упал на валяющуюся газету, мысли текли вяло и неохотно. Поднявшийся ветер начал трепать листы, а затем и вовсе потащил газету прочь. Анна вскочила и, подбежав ещё к недалеко отлетевшей газете, подняла её с земли. Это всё, что у неё осталось от её семьи, — колдофото в газете. На снимке отец был совершенно не похож на себя прежнего, скорее он напоминал раненого потрёпанного волка: скалился и сверкал безумными глазами на беззвучной движущейся картинке. Она сохранит хотя бы это. Всё, что у неё есть. Аккуратно сложив лист со статьёй и колдографией, Анна спрятала их под толстовкой. Теперь надо решать, что делать? Впрочем, вариантов у неё немного. Всего один, если точно. И отец предусмотрел и подобное. Надо определить, где она оказалась, и идти на Кенсингтон Пэлас Гарденс, дом тринадцать, где располагалось посольство СССР и там же посольство Магической России. Там должны ей помочь. К Мортонам она уж точно не вернётся.

Резким злым движением вытерев от слёз лицо, девочка осмотрелась в поисках ориентиров, чтобы понять, куда идти. И заметила пристально наблюдавшего за ней бобби. Полицейский пока находился достаточно далеко, но его внимание Анне не понравилось. Она скомкала остатки газеты и, выбросив её в урну, спокойно пошла к оживлённой улице, не оглядываясь, но она чувствовала затылком чужой внимательный взгляд. Кажется, бобби пошёл за ней. Девочка прибавила шагу и, юркнув в толпу, снова использовала отвод глаз. Пройдя так несколько кварталов, Анна завернула за угол и, убедившись, что слежки нет, наконец нашла табличку с названием улицы. Вспомнив карту Лондона, девочка смогла немного сориентироваться. Идти до нужного места было достаточно далеко, а уже наступили сумерки. Анна постаралась не думать об этом и пошла в нужном направлении. Использовать общественный транспорт она побаивалась: она не слишком хорошо знала, что и как, и боялась привлечь ненужное внимание. Так что оставалось идти пешком. Когда Анна наконец добралась до нужной ей улицы, было уже совсем темно. Она старалась держаться многолюдных, хорошо освещённых улиц, но страх не покидал её. Она оглядывалась на каждый громкий звук, но упорно шла в выбранном направлении. Наконец перед ней предстал большой огороженный дом, похожий на замок из сказок, что читала ей мама. Встряхнув головой, будто выгоняя непрошенные мысли, девочка пошла к восточной стороне дома номер тринадцать. Там, как говорил отец, надо было найти на заборе ориентир в виде маленького рисунка медвежонка — это и должен был быть проход для магов.

Найти рисунок оказалось не так-то просто. Ближайший фонарь был довольно далеко, так что Анне потребовалось много времени, чтобы аккуратно, шаг за шагом осмотреть стену. Наконец искомое было найдено, но вот незадача — рисунок медвежонка находился на уровне глаз взрослого человека, и, чтобы дотронуться до него, девочке не хватало роста. А открыть проход иначе было нельзя. Анна зло посмотрела на ни в чём не повинного медведя и, приблизившись к стене вплотную, начала подпрыгивать. После нескольких неудачных попыток ей всё же удалось дотронуться до рисунка, и тот на миг засиял зелёным светом. Дальнейшего Анна не ожидала, так как только что бывшая твёрдой стена вдруг испарилась под её рукой, и девочка кубарем полетела в открывшийся проход. Поднявшись с земли сначала на колени, девочка стала отряхивать испачканные руки, как перед её взглядом возникли высокие кожаные сапоги. Приподняв голову, Анна увидела с удивлением смотрящего на неё мужчину, особенно её впечатлил длинный красный кафтан и шапка с меховой опушкой. Перед ней стоял молодой ещё мужчина с аккуратной русой бородой и усами, в руках он довольно небрежно держал нечто напоминающее большой топор.

— Так-так, и кто это у нас? Не ушиблась? — с усмешкой и по-русски спросил мужчина, разглядывая неожиданную гостью.

— Нет, сэр, — так же по-русски ответила девочка, наконец поднявшись с колен и гордо вскинув голову. — Мне нужен господин Дубров.

— И зачем же тебе понадобился господин Дубров?

— Мои родители — подданные Магической России, и папа сказал обратиться к нему, если с ними что-то случиться. Случилось. Пожалуйста, отведите меня к нему. Больше мне некуда идти и не к кому обратиться.

Мужчина ещё какое-то время пристально рассматривал гостью, затем кивнул и ответил:

— Пойдём-ка в сторожку, я о тебе сообщу. А там как начальство решит.

Сторожка оказалась совсем близко и была совсем крохотной. Войдя в светлую маленькую комнату, Анна увидела сидящего за столом в точно таком же наряде, как и у её сопровождающего, совсем молоденького парня. Тот, заметив гостью, в удивлении приподнял брови.

— А это ещё кто?

— Сейчас и разберёмся. Присмотри. А ты присаживайся пока.

Девочка послушно села на стоящий у стены деревянный стул и стала ждать развития событий. Мужчина подошел к небольшому шкафу и достал толстую книгу и перо с чернильницей, расположился за тем же столом с другой стороны и стал в неё что-то записывать, пока его напарник, не отрывая взгляда, рассматривал девочку. Анна заметила, что мужчина, явно закончив писать, стал чего-то ждать, и совсем скоро на странице книги что-то мягко сверкнуло, и бородач начал читать появившееся сообщение. Затем закрыл книгу, убрал её обратно и обратился к молодому парню:

— Стёпа, ты пока здесь один, я к Дуброву, он попросил сопроводить гостью.

Парень молча кивнул, а мужчина, указав девочке на выход, повёл её через небольшой парк к входу в главное здание.

— А что, простецы эту дверь не видят? — с любопытством спросила девочка.

— Нет, как и эту часть парка. О нас известно только послу. Идём, — ответил мужчина, открыв перед девочкой дверь.

Пройдя по длинному коридору, облицованному дубовыми панелями, и поднявшись по красивой резной лестнице на второй этаж, мужчина довёл Анну до двери, постучавшись и услышав одобрение, запустил её внутрь, а сам остался в коридоре. Перед Анной предстал большой богато обставленный кабинет, всё так же облицованный темными панелями и с огромным письменным столом у эркера с большими окнами. За столом сидел седовласый крупный мужчина с проницательными серыми глазами. Девочка несмело подошла ближе и глубоко вздохнула.

— Что ж, — мягко начал разговор мужчина, — меня зовут Сергей Николаевич Дубров. А как же ваше имя, мисс?

— Приятно познакомиться, сэр. Я Анна Антоновна Долохова.