Приключения Перри Поттса, фальшивого доктора и настоящего волшебника (джен)

Доктор Перри Поттс был немного ленивым, рассеянным, добродушным в общении, в целом спокойным человеком… и очень плохим волшебником. Людям, хорошо знавшим доктора, было известно, что все его чудеса скорее можно назвать случайностью, чем результатом вдумчивого, контролируемого чаровства. И даже с таким высоким процентом неопределенности, добрые дела у доктора Перри выходили чаще, чем незапланированный вред, за который, кстати, Поттсу всегда было очень стыдно.

Его помощник и компаньон Стивен Серпент, недовольно поджимая губы, ворчал, что доктора Перри нельзя выпускать на улицу без присмотра — там он неизбежно или вылечит наложением рук хромую кошечку, или, случайно чихнув, лишит веса и отправит в бесконтрольный полет соседскую брехливую болонку, и хозяйке придется таскать ее за поводок, как шарик, ругая смущённого Поттса некрасивыми словами, пока он пытается вспомнить, как все отменить. Недовольство Стивена можно было понять — он сочетал в доме доктора должности дворецкого, повара, шофера и секретаря, и ему же приходилось писать длинные послания с извинениями жителям городка, невольно пострадавшим от рук волшебника.

Доктор Перри мог подолгу не выходить из дома, лёжа на диване с книгой и запуская мыльные пузыри и солнечных зайчиков из кончика своей смешной тонкой трости с невнятными узорами на древке. Или, ощутив прилив бодрости, в пять утра принимался тормошить помощника, заставляя того подниматься с постели, снимать длинный полосатый колпак и варить Перри кофе.

— Стивен, ты подумай — метеорит! Если поймать один, раскрасить флюоресцентными красками из баллончика и отпустить в космос, это же будет… на целый один красочный метеорит больше! — Делился доктор своей идеей, катаясь на стуле, пока Серпент, морщась на краешек светлеющего рассветного неба, молол в мельничке свежие зерна.

— Вы же в курсе, что достаточно большой метеорит, который можно "поймать", грозит разнести здесь все на пять миль в округе?

Доктор Перри снисходительно улыбался и махал рукой:

— Всего-то пятьдесят-сто тысяч жителей, сущая мелочь. Вполне допустимо с точки зрения космического пространства, вечности, в которую уйдет этот метеорит… и перспектив.

Со звоном выставив перед патроном чашку кофе, Стивен взглядом высказывал все, что думает об этой идее, и Поттс, вздыхая, принимался фантазировать, выдумывая новую забаву.

Чаще всего подобный всплеск активности ничем не заканчивался, доктор снова принимался лениться, засыпал в кресле с книгой на носу или отправлялся на прогулку по городу, пешком или в транспорте.

Машина у Перри была подстать хозяину — зелёная, древняя, активно дымящая, она дребезжала при езде и странно было уже то, что вообще могла двигаться. Стивен, устраиваясь на место водителя, всегда надевал очки в широкой оправе, а доктор, удобно устроившись на заднем сидении, курил, внося свою лепту в пелену смога.

Мэр города, в котором проживал Поттс, при встрече вежливо приподнимал шляпу, не отказываясь перекинуться с волшебником парой фраз, и однажды поинтересовался, почему доктор не сменит средство передвижения на более удобное. Услышав это, Перри изменился в лице, почти испуганно огляделся, и, понизив голос, полушепотом пробормотал с укоризной:

— Любезный мой, нельзя же так грубо, она может обидеться. Моя старушка Абсент столько прослужила верой и правдой, как я могу сменить её на кого-то другого!

Смущенный отповедью, мэр немного помолчал, а после спросил:

— Кстати, доктор, вы не вспомнили, как делать вечный двигатель?

— Увы, друг мой, — снова печально качнул головой Перри. — Единственный раз эта идея посетила меня, буквально накрыло вдохновением, и с тех пор я так и не смог повторить это достижение.. Да и место выбрал самое неудачное, — собрал вечный двигатель в тюрьме, когда отсиживал там срок в пятнадцать суток за оживший урожай яблок… и перенести его нельзя, механизм слишком хрупок… такая досада.

Мэр слегка поморщился, вспоминая катающиеся по улицам и кусающие прохожих за пятки крутобокие алые яблоки из местных садов, но постарался сохранить спокойствие.

— Ничего, — доброжелательно отозвался он. — Мы перевели всех заключенных и благополучно сделали в этом месте больницу. Небольшой ремонт, и получилось очень удобно…

— Конечно, из камер выходят замечательные палаты, — скептически пробормотал Стивен, так, чтобы собеседники его не услышали.

— Только детское отделение пришлось достраивать, — развел руками мэр. — Детишки почему-то боялись слишком толстых стен и начинали плакать.

Доктор Поттс, в очередной раз сокрушаясь из-за своей плохой памяти, пообещал мэру, что обязательно сообщит, если вспомнит, как творить это полезное волшебство. Или, по крайней мере, постарается устроить его повторно в каком-нибудь полезном месте, наподобие школы.

Хотя всем, знавшим доктора Перри, было очевидно — скорее он перекрасит все деревья в городском парке в нежно-лимонный, чем пересилит себя и осознанно совершит что-то действительно полезное.

Жизнь доктора Перри в целом оставалась размеренной и неторопливой, но даже сомнительная слава, окружающая его имя, не мешала некоторым жителям городка нарушать покой чародея и просить о помощи, что иногда становилась причиной нелепых ситуаций. Так, одним тёплым летним утром мирный сон доктора Поттса был нарушен громкими рыданиями. В них звучало искреннее отчаяние человека, лишившегося самого дорогого в своей жизни — вроде набора разноцветных стеклянных шариков или самодельного воздушного змея. Источником шума оказался шестилетний Джимми, внук пекаря из булочной "Три пера". Понимая, что поспать не удастся, Перри облачился в халат, домашние кожаные тапочки, не забыл тросточку и цилиндр и направился к калитке выяснять причину переполоха.

— Доктол Пелли, — шмыгая и вытирая рукавом нос, прорыдал мальчик. — Моя кошечка Пушинка потеля-я-я-лась!

Ничего больше ребенок сказать не смог, — истратив на жалобу все оставшиеся силы, он теперь мог только шмыгать и завывать.

— Ты же знаешь, малыш, что я очень плохой волшебник, — ласково погладив Джимми по голове, напомнил Поттс. Мальчик кивнул, с мольбой глядя на человека, от которого надеялся получить хоть маленькое чудо. Ведь как иначе, без помощи волшебства, он сможет вернуть котенка?

Доктор Перри, блеснув круглыми очками, крутанул тросточку в руке:

— Интересно, что я помню про кошек… — Задумчиво погладил он подбородок, вычерчивая причудливую фигуру в воздухе. Было понятно, что Поттс помнит о них немного, но лицо малыша выражало столько веры в могущество чародея, что Перри не смог отказать.

— Три морковки, пять енотов, тридцать восемь попугаев… Ветер пеплом овевает, нам потерю возвращает… Пять, четыре, градус восемь, древо кошку нам приносит… От Юпитера в зенит, с нами Солнце говорит. Птицы, твари, гнус, грибы, нам с потерей помоги… Из сырых подземных недр к нам доносится ответ… Скрип зубов и стук костей, кот, явись к нам поскорей…

Перри бормотал, выписывая кончиком трости в воздухе причудливые узоры, мелькающие разноцветными росчерками, которые после расплывались, как дым, в утреннем прозрачном воздухе. Джимми ничего не понимал, но зачарованно следил за происходящим, широко распахнув глаза — на его глазах творилось настоящее, всамделишное Волшебство! Стивен, который спешил вниз по лестнице, едва не теряя туфли, не успевал предотвратить очередную неминуемую катастрофу и бессильно следил за сотворением хаотичного колдовства, заранее представляя себе ужасные последствия.

Однако последняя струйка голубовато-лазурного дыма истаяла, и ничего не происходило. На ветвях чирикали птахи, паучок нерешительно трогал лапкой листок, раздумывая, как закрепить свою паутину, но тротуар и улица оставались пустыми — никаких следов кошек.

— Наверное, стоит подождать, — с сомнением предположил Перри. — Или оно не сработало?

— Очень надеюсь, что не сработало, — пробормотал вполголоса Серпент, подбирая туфлю, потерянную-таки на третьей ступеньке.

Джимми, оглядевшись, собирался снова зарыдать от горя, но так и застыл с раскрытым ртом — ему на кончик носа спланировал пушистый комочек, а за ним — следующий. Белых мягких хлопьев становилось всё больше, они планировали в воздухе, укрывая все вокруг покрывалом.

— Это что, снег? — спросил мальчик, робко трогая пальцем "снежинку".

— Нет, — проворчал Стивен, снимая с плеча комочек и пристально его рассматривая. — Это цветущая ива. По другому их называют “котики”. Откуда их здесь столько в середине июня?

— В некотором роде, мы получили, что хотели, — растерянно сообщил доктор, пока двор дома укрывался сугробами опавших цветов.

— Я же плосил живого котика, найти мою Пушинку, — мальчик был явно огорчен таким исходом.

— Подозреваю, совсем скоро мы сможем полюбоваться и на живых, — напряженно проговорил Серпент, вслушиваясь в отдалённый гул, который нарастал, приближался, и теперь каждый мог распознать многоголосое кошачье мяуканье. Без лишних разговоров Стивен подхватил Джимми подмышку, другой рукой поймал Поттса за рукав и стремительно нырнул в дом, захлопывая за собой двери.

— Погоди, мы же так и не увидели, что у нас вышло, — нерешительно возражал доктор.

— Судя по звукам, к нам мчатся вообще все коты со всего города. И я бы предпочёл встретить полчища хвостатых в укрытии, мало ли, что им взбредёт в голову.

Не то, чтобы Стивен не любил животных, но за годы совместного обитания с доктором Перри он уже научился с опаской относиться к любым последствиям его волшебства, будь то одушевлённые существа, неодушевлённые предметы или силы стихий.

Очень скоро коты, кошки и котята всевозможных цветов и размеров заполонили собой улицу. Они сидели на заборах, лавочках и газонах, свешивались с крыш, выглядывали из канавы, а дерево сливы, которое по весне так прелестно цвело перед окнами столовой доктора Поттса, густо облепили шерстяные мурчащие "плоды".

Выглядывая из-за занавески, Перри поинтересовался:

— Видишь среди них свою Пушинку?

Джимми, распахнув рот, только покачал головой. Он и не подозревал, что в городе живёт столько кошек! Пушистые и гладкошерстные, черные, рыжие, персиковые, серебристые и окрашенные в несколько цветов, с зелёными, голубыми или алыми глазами. Здесь был даже лысый, надменный и страшноватый сфинкс Вега, питомец миссис Миллер.

— Я её не вижу… Значит, её нигде нет? — Ребенок взглянул на взрослых полными слез глазами.

— Нет, это значит, что мы её не видим, — логично сообщил Перри. — Пушинка вполне могла стать невидимой. Или превратиться в птицу. Или улететь куда-нибудь. Знаешь ли, эти кошки такие пластичные, никак нельзя уследить за их формой, агрегатным состоянием… То они твердые, то жидкие… То газообразные, то плоские… Ты видел когда-нибудь плоских кошек?

Стивен, заметив, что подобные рассуждения только сильнее расстраивают малыша, опустился на колено, взъерошив русый завиток на макушке:

— Мы её обязательно найдем. Ты спрашивал у папы с мамой, может, они её видели?

— Папа лаботает, а мамы не-е-е было до-о-о-ома, — размазывая слезы по лицу, ответил Джимми.

— Ты сказал кому-то, что пойдешь сюда? — продолжал расспрашивать Серпент, хотя уже подозревал ответ.

— Не-е-ет, — снова мотнул головой Джимми. — Я звал Пушинку, искал, и плишел к ва-а-ам!

— Нужно немедленно вернуть тебя домой, — поднимаясь, обеспокоенно заявил Стивен. — Твои родители наверняка ужасно перепугались, нельзя уходить из дома, никого не предупреждая.

Он надеялся, что животные, привлеченные колдовством, скоро разбегутся и вернутся домой сами, иначе именно ему, Стивену, придется собирать их и разносить обеспокоенным хозяевам.

Они нерешительно выскользнули за дверь, но кошки не проявили к людям интереса — они устраивали перепалки между собой, ловили бабочек, охотились на птиц, умывались, валялись на покрывале пушистого фальшивого "снега" и просто спали, раскинув лапы и подставляя мохнатые брюшка под ласковые солнечные лучи.

Стараясь ни на кого не наступить, доктор и его спутники почти дошли до выхода, когда солнце внезапно мигнуло. После мигнуло ещё раз. Резко затормозив, Серпент прищурился, уставившись в небо, а там творилось что-то невообразимое — далекое небесное светило будто бы оборачивалось вокруг себя, медленно расправлялось, потягиваясь, как… просыпающаяся кошка.

— Это что? — строго спросил он доктора, нисколько не сомневаясь в причинах происходящего.

— Ах, это… — Перри казался немного смущенным. — Да, я как-то и забыл. Знаешь ли, есть давний миф, что наше Солнце — суть кошка, и все планеты в нашей системе её игрушки.

— То есть, сейчас нам грозит получить пинок от расшалившегося Солнца? — очень спокойно, подчеркнуто вежливо спросил Стивен, стараясь не орать и не пугать этим ребенка.

— Нет, конечно, — Поттс хохотнул, блеснув стёклами очков. — Солнце очень ленивое, так, повозится чуток и снова задремлет на миллиард лет.

— А "чуток" это сколько?

— Максимум полгода, не о чем беспокоиться, — отмахнулся доктор и стремительно пошел по тротуару в сторону булочной, поигрывая верной тросточкой.

Минут через пять они уже стояли под вывеской пекарни "Три пера", где взволнованный булочник, измазанный мукой, доказывал что-то своей маленькой сердитой жене. Увидев Стивена, ведущего ребенка за руку, женщина всплеснула руками, кидаясь к ним:

— Вы нашли его! Спасибо! Вы настоящие волшебники!

— Я так-то плохой волшебник, — пробурчал смущенный Перри.

— А я вообще не волшебник, — педантично поправил его помощник, передавая Джимми матери. Малыш, оказавшись в родных объятиях, снова заплакал:

— Мама, моя Пушинка! Её нигде нет, она потелялась!

— О чем ты, глупый, дома твоя Пушинка. Я возила её к ветеринару.

Обрадованный ребенок со всех ног бросился в дом, и тут же появился на пороге, счастливо прижимая к груди пушистую персидскую кошку, морда которой вовсе не выглядела довольной, но она терпеливо сносила ласки маленького хозяина.

— Моя Пушинка! — гордо представил Джимми, и мужчины вежливо поклонились в ответ.

Выслушав ещё десяток благодарностей от всей семьи, доктор Поттс и его помощник неспешно направились обратно.

— Стивен, зато мы сделали ещё одно хорошее дело, и это на целое одно дело больше, чем вчера, — Перри не скрывал своего энтузиазма и едва не мурлыкал, а Серпент тихонько вздохнул. Во дворе их ждало кошачье нашествие, солнце в небе до сих пор слегка подпрыгивало, а ветер продолжал гонять по брусчатке хлопья ивового цвета, заставляя прохожих чихать. Но за их спиной счастливый ребенок обнимал родителей и любимую кошку, поэтому Стивен согласился:

— Вы правы, сэр. Мы сделали хорошее дело.

А лето и осень в этом году оставались чрезвычайно жаркими, пока потревоженное солнце беспокоилось, вертелось и укладывалось спать.

Люди, не знающие доктора Перри, могли посчитать его праздным бездельником, но его скорее можно было назвать "энергосберегающим". Пусть большинство времени он проводил лёжа на диване или сидя с книгой в мягком кресле, но в случае необходимости Поттс обретал завидную мобильность, и даже Стивен не всегда поспевал за Перри, если тот спешил. Сам доктор объяснял это умением грамотно распределять усилия, а также тем, что он никогда не пренебрегает возможностью отдохнуть.

Помня об этом правиле, в первый месяц осени, когда жара немного спала, а школьники отправились за парты, Стивен принялся собирать чемоданы. Им предстояло загрузиться в Абсент и отправиться на курорт в тихий пансион, затерявшийся среди скал западного побережья. Доктор Перри гостил там из года в год, и за то время, пока Стивен служил у него, Поттс ни разу не нарушил своего распорядка.

Небольшой уютный особняк, в котором Перри проводил свой досуг, находился далеко от крупных городов, портов или оживленных трасс и не пользовался особой популярностью среди туристов. Во всяком случае, приезжая в "Колыбельную", Стивен ни разу не встречал там других постояльцев, только хозяйку, мадам Гиацинту, которая приветствовала гостей с неизменным радушием, провожая в привычные комнаты. Доктора Перри — в большие апартаменты с видом на море, а Серпента, — дальше по коридору, в небольшой номер, из окна которого хорошо видны были прибрежные скалы.

Мадам Гиацинта была приятной дамой неопределенного возраста, которой могло быть как тридцать, так и пятьдесят. Стивену казалось, что она вообще не меняется, из года в год встречая их на крыльце с прической-ракушкой, кружевной шалью на плечах и в зелёном платье давно устаревшего кроя. Скромная гостеприимная хозяйка, очевидно, очень хорошо знала доктора Перри, и он отвечал ей взаимной приязнью.

— Веришь ли, Стивен, у мадам Гиацинты лучшие бисквиты по эту сторону залива, — восклицал Поттс, склоняясь в поцелуе над рукой хозяйки. Серпент, заносящий следом за ним чемоданы, согласно кивал и здоровался, вспоминая, что в прошлом году его начальник точно так же хвалил печенье мадам, а ещё за год до того — имбирные пряники. Но сам Стивен ни разу за эти годы не видел мадам Гиацинту у плиты — на кухне всегда мелькала неприметная серая повариха, поэтому сказать что-то о выпечке, удостоенной таких похвал, секретарю было нечего.

Разобрав вещи свои и доктора, Стивен привычно спустился вниз, зная, что Поттс обязательно отправится на прогулку "нагуливать аппетит перед ужином". И действительно, Перри уже ожидал помощника, нетерпеливо помахивая тросточкой. Синий костюм доктора украшала серебряная роза в лацкане, и сам он выглядел весьма воодушевлённым.

— Стивен! Я бы сказал, что тебя только за смертью посылать, но это не будет правдой, ты её не найдешь, и даже если встретишь, — разминешься. Все приходится делать самому!

— Даже ходить за смертью, — покорно согласился Серпент. Он давно привык к подобным странным высказываниям патрона, и в данный момент его больше волновала вот эта оживлённость, которая означала, что доктор Поттс опять что-то задумал.

Тем временем, Перри уже распахнул дверь и сбегал вниз по ступенькам, направляясь к кромке прибоя. Худой, невысокий, в блестящих лаковых туфлях, в цилиндре и в очках, Перри казался жизнерадостным, но вот тень, преследующая его по гальке, показалась Стивену массивной, двойной, изломанной, с большим количеством то ли лап, то ли щупалец. Серпент моргнул, пригляделся, но тень доктора была в порядке. Наверняка обман зрения после долгой езды за рулём.

Сам доктор, похоже, ничего не заметил. Он энергично шагал по берегу в сторону скопления скал, держась близко к воде, но не позволяя пене касаться обуви. Под ногами с тихим шорохом перекатывались окатыши гальки, а Стивен, шагая следом, в который раз гадал, что за породы образовали эту гряду — скалы сочетали в себе разные оттенки красного и черного, напоминая слоистый торт, цвета на котором варьировались от кроваво-багряного и рубиново-алого до графитно-черного. Галька также была соответствующего цвета, и Серпент по пути пинал серые, красные и черные камешки.

Догнав Перри, он осмелился спросить:

— Сэр, вы каждый год приезжаете сюда, неужели здесь такой хороший климат?

— Не совсем, Стивен, — ухмыльнулся Перри, не отрываясь глядя на море. — Дело ещё в том, что здесь поблизости обитает мой старый друг. Он сейчас спит, но его лучше не будить, иначе всем будет плохо.

Серпент знал доктора Перри больше десяти лет, он поступил в услужение к чародею, будучи совсем молодым человеком, но до сих пор терялся, не до конца понимая, когда доктор шутит, и шутит ли он вообще. Вот и сейчас он только кивнул, хотя и знал, что Поттс не ждёт его реакции, продолжая легкомысленно прыгать по обломкам скал, выступающих из волн прибоя.

Доктор замер на валуне, вытянул из внутреннего кармана подзорную трубу, разложил и долго смотрел куда-то вдаль, поочерёдно прижмуривая то один, то другой глаз. После, спрятав трубу, он выбрался на берег, умудрившись сохранить пижонские туфли сухими, где занялся возведением крепости из разноцветных голышей. Строение, не скреплённое раствором, рассыпалось, но Перри нисколько не расстраивался, принимаясь строить заново и подыскивая для кусочков гальки идеальный баланс.

Стивен, расстелив платок на берегу, уселся дожидаться шефа. Погрузившись в бессмысленное занятие, доктор мог не отрываться от него часами.

Вечерело, солнце уже приближалось к краю горизонта, и пейзаж становился воистину сказочным.

— Доктор Перри, вы же не будете колдовать? — тихо поинтересовался Серпент, опасаясь, что очень скоро их тихий отдых снова будет нарушен нашествием саранчи, поющей оперные арии, или каменных черепах, выложенных жёлтой плиточкой.

Перри сделал вид, что не расслышал вопроса, с удвоенным вниманием принимаясь шуршать черно-красной галькой. Стивен вздохнул. У его патрона было положительное качество — он никогда не лгал своему секретарю. Если он не желал отвечать, просто отмалчивался. Как в этом случае, когда доктор Перри, легкомысленно пообещав "не колдовать" мог по чистой случайности нарушить свое слово. То есть, солгать. А этого, как уже говорилось, волшебник старался избегать.

— Тогда пусть это будет хотя бы что-то безвредное, — пробурчал Стивен, на что Поттс ответил двойной порцией игнорирования, да ещё принялся насвистывать, категорически избегая ответа.

Когда солнце скрылось за горизонтом, а с моря потянуло холодом, Перри поднялся, отряхнул колени и ладони и подбодрил помощника:

— Не будь таким поникшим, скоро ужин. Гарантирую, после тёплого супа и мясного рулета с тушеными овощами жизнь сразу покажется на порядок более терпимой. Для этого даже волшебства не надо, только хороший аппетит!

Лукаво прижмурившись, он изобразил тросточкой "колесо", разбрасывая в разные стороны искорки, и бодро зашагал в сторону поместья, которое с такого расстояния выглядело игрушечным сказочным домиком, населённым феями и гномиками. Стивену не оставалось ничего другого, как последовать за ним. В том, что касалось ужина, доктор был прав — им давно следовало перекусить.

Несколько дней проходили в тихой гармонии, доктор читал на веранде, прогуливался и уделял много внимания осенним яблокам, которые в больших количествах приносила из сада мадам Гиацинта. Стивен, за неимением особых дел, копался в гараже, перебирая и смазывая заслуживающие уважения механизмы Абсент. Старушка под капотом была тем ещё гомункулом, некоторые трубки и соединения в ней явно были самодельными, отлитыми из меди, и Серпенту хотелось познакомиться с мастером, который чинил машину до него.

Ночью с субботы на воскресенье Стивен проснулся от неприятного предчувствия. Возможно, за годы службы он стал более восприимчив к ворожбе Перри, и теперь ощущал неприятности нюхом. Часы показывали половину четвертого утра, уже занимался рассвет, и, выглянув в коридор, он смог заметить край синего халата доктора, мелькнувший за поворотом к лестнице. Торопливо снимая колпак и натягивая кое-как форму, Серпент поспешил следом.

Как и упоминалось, доктор Поттс при желании мог быть очень шустрым, и, оказавшись на крыльце, Стивен припустил со всех ног, стараясь догнать темнеющую вдалеке фигурку. Неизвестно, чего хотел добиться Перри, отправляясь в одиночку на прогулку в такую рань, но секретарь жил с уверенностью, что должен везде его сопровождать и поддерживать в любом начинании. Даже дурацком.

Запыхавшись, он успел добежать до начальника, когда тот заканчивал бормотать, размахивая тростью. Синие ленты чар трепетали в воздухе, поднимались выше, растягивались до самого горизонта, напоминая туманное марево. Отвечая на призыв, море взбурлило, зашипело, заволновалось, на дне заметно ворочались какие-то темные силуэты, и вскоре на поверхность взметнулся прогнивший остов затонувшего корабля, с которого с шумом лилась вода. Из теней выскальзывали другие полупрозрачные суда — галеры, драккары, белопарусные бриги и лёгкие фелуки. После морской парад дополнили подводные корабли, напоминающие бочонки и громадные стальные суда, заслоняющие собой само солнце.

— Что это? Это же не опасно…

— Всего лишь миражи, Стивен. Те, что были здесь когда-то… Те, что будут и те, что остались навсегда лежать у этих берегов. Им же тоже нужно проветриться, ты так не думаешь?

Серпент с трудом удержался от дрожи, наблюдая, как со дна всплывают новые корабельные обломки, соседствуя с полупрозрачными видениями, сотканными из солнца и тумана. Стальные монстры шли бок о бок с мелкими и юркими лодчонками рыбаков, а на мачтах можно было рассмотреть флаги стран, которых уже нет… или которых ещё нет.

Призрачная регата продлилась недолго, как только полностью рассвело, а светило надёжно угнездилось на небе, павшие корабли с печальным вздохом ушли обратно под воду, а их эфемерные собратья растаяли, не оставляя после себя и следа.

— Это как-то… жутковато, — признался Серпент, украдкой потирая ладони, но доктор не выглядел опечаленным, наоборот, улыбнулся с большим воодушевлением.

— Ты не туда смотришь, Стивен! Ты видел смерть, тех, кто ушел и не вернулся. А я смотрел вперед, на то, что будет. Вот на этих исполинов, о которых пока и мечтать нельзя. И это значит, у мира ещё есть будущее!

Напоследок похлопав секретаря по плечу, Перри медленно направился обратно, — он старался не пропускать завтраки, точно так же, как обеды и ужины. А Серпент задумчиво рассматривал горизонт. Перри был прав, эти незнакомые корабли, отголоски будущего, вселяли надежду. И он изо всех сил старался не думать о том времени, когда в призрачной регате больше не появится ничего нового.

Наступил декабрь, снег надёжно укутал палисадники, деревья и улочки, укрыл одеялом хрупкие стебельки цветов и любопытные корешки, украсил богатыми пушистыми шапками кроны лип и дубов, притаился на карнизах и крышах, изредка слетая и дурашливо кидаясь в лицо прохожим.

В доме доктора Перри было тепло — в гостиной горел камин, и в каждой комнате исходили теплом массивные чугунные батареи, украшенные коваными цветами, листьями и насекомыми. Поттс был первым в городе, кто оценил и обустроил у себя отопление, но, возможно, дело было не в погоне за прогрессом, а в том, что он не любил холод. По утрам Серпент чистил в подвале большую печь, разжигал и оставлял в огне крупные куски угля, но зато после этого, пока топливо не прогорало, целый день не приходилось тревожиться о том, что озябнут пальцы рук и ног.

Приближались дни празднования смены года, и Стивен по традиции украшал полки ветками вечнозелёных кустарников, гроздьями красных ягод, соломенными венками, стеклянными шарами с искусственным снегом, разноцветными красно-сине-голубыми лентами. Однако сам Перри в преддверии торжеств наоборот становился вялым и угнетённым, он старался не выходить на улицу, встречаться с людьми, и чаще просил закрывать поплотнее темные шторы.

Наблюдая, как его босс хандрит и куксится, Стивен не мог отделаться от тревоги, и, набравшись смелости, решил поговорить с Перри. Ведь не может такого быть, чтобы его начальник, известный всему городу добрый волшебник, не любил праздники!

Не зная, как начать разговор, Серпент приготовил чай и бутерброды с огурцами и яйцами, и прокрался в гостиную к Поттсу, прикрываясь подносом.

— Стивен! — доктор, слегка прищурившись из-за царящего в комнате полумрака, с любопытством посмотрел на помощника. — Неужели мои опыты с телепатией и передачей мыслей на расстоянии увенчались успехом? Я пока не хотел чаю, но, вероятно, скоро захочу, и ты расслышал мою просьбу с кухни?

— Нет, — вынужден был разочаровать его Серпент. — Просто показалось, что вы в последнее время чем-то расстроены. Сэр, скоро Ещёгодник, а у вас ни капли праздничного настроения…

— А… Да. Скажи мне, друг мой, что значит Ещёгодник? — отворачиваясь к огню, поинтересовался доктор.

— Смена года. Один ушёл, ещё один наступил… — Осторожно ответил Серпент, присаживаясь в соседнее кресло. Если Поттс не посоветовал ему удалиться, значит, готов поговорить. Доктор поощряюще кивнул, ожидая продолжения, но при этом не отрывал глаз от языков пламени, танцующих на обугленных поленьях. Секретарь скользнул взглядом по комнате, зацепился за украшения:

— Зелёные ветви приносят в дом как напоминание о вечности, что бы ни происходило, время продолжит течь, даже когда нас здесь не будет. Красные ягоды — души близких и знакомых, которые ушли в этот год… Они так же скоро высохнут и рассыплются прахом, как бренные тела. Трёхцветные ленты символизируют сочетание тела, памяти и духа, соответственно, красный, синий и голубой цвета…

— Ты прав, Стивен, во всем прав, — согласился доктор. — Все очень радуются тому, что пережили ещё один год, не присоединились к россыпи ягод в венках…

— Так давайте и мы устроим праздник, если хотите, пригласим мадам Гиацинту. Может, она согласится приехать, привезёт вам то имбирное печенье, которое вам нравится? — Серпент приподнялся с кресла, готовый тут же идти и писать пригласительное письмо. Но Перри резко махнул рукой:

— Нет. Мадам Гиацинта не покидает "Колыбельную". Да и не стоит наводнять дом лишними людьми…

— Но сэр, Ещёгодник — семейный праздник, который принято проводить с близкими людьми.

— Да? Ну, так и езжай к семье, — немного обидчиво предложил Поттс, на что Стивен пожал плечами:

— Прошу прощения, сэр, я сирота, вы же знаете.

— Знаю, — размеренно кивнул доктор, снова успокаиваясь и уделяя всё внимание камину.

— Но что насчет вас? Может быть, у вас есть какие-нибудь дальние родственники? Или старые друзья?

Разумеется, Серпент знал, что Перри одинок, в конце концов, он сам подписывал поздравительные открытки, и знал, что доктор из вежливости поздравляет мэра, местного врача и начальника полиции, — тех людей, с которыми ему чаще всего приходится сталкиваться из-за последствий своих чудес. Но ведь даже у самых неприкаянных душ имеются двоюродные и троюродные племянники, дальние одинокие сестры, древние тётушки, впавшие в маразм и благоухающие душистым горошком. И казалось правильным найти такого человека, помочь восстановить семью — особенно для Поттса, который никогда не отказывал никому в помощи, а в карманах хранил для детишек мятные леденцы. Серпент мог представить, как порадуется доктор встрече с родными, сможет хоть ненадолго распрощаться со своим одиночеством.

Перри внезапно тихо рассмеялся, после, наклонившись, дружелюбно похлопал Стивена по плечу:

— Не переживайте, друг мой. Мне вполне достаточно вашего общества. Не стоит искать родственные связи или старых друзей. Я предпочитаю не заводить отношений, они всегда заканчиваются. Зачем мне приближать к себе людей, которые так быстро умирают…

Стивен, помедлив, нерешительно кивнул, понимая, что это не просьба, а приказ, и дальнейшие расспросы будут лишними. Доктор достиг предела откровенности и больше ничего не скажет, придется довольствоваться этим. Поэтому Серпент забрал поднос и вернулся в кухню, где задумчиво уставился на тикающие часы на стене. Латунная шишечка-грузило, свисающая на цепочке под ходиками, загадочно поблескивала в свете ламп, а Стивен продолжал размышлять.

Несмотря на то, что он работал у доктора долгие годы, ранее он старался не спрашивать лишнего, не касаться тем, которые могли быть неудобными. Теперь же, получая крохи информации, понимал ещё меньше. Эта изолированность доктора Поттса была его личным желанием, и, судя по словам Перри, раньше были и люди, с которыми он дружил? И после они куда-то делись? Но куда? Кто они? Когда это происходило? Прошлое доктора было загадкой за множеством замков, Стивен даже не знал, сколько Поттсу лет, и доктор явно не желал об этом распространяться. Теперь же под эту печать запрета попало и упоминание родственных уз.

Зазвонил телефон. Подняв трубку, Стивен услышал спокойный голос патрона:

— Ты слишком громко думаешь, мой друг. Прекращай это.

— Прекратить… э-э-э… думать?

— Прекратить думать о чепухе. Ладно, если так желаешь праздника, будь по-твоему. Напеки печенья. Будем весь вечер есть свежую выпечку, пить молоко и слушать пластинки.

— Слушаюсь, сэр, — ответил помощник, стараясь не коситься по сторонам. Похоже, опыты Поттса с телепатией оказались более успешными, чем можно было предполагать.

Замешивая тесто, Серпент старательно крутил в голове праздничные мелодии, желая этим подбодрить доктора. И вечером, сидя в кресле и запивая молоком шоколадное печенье, лимонные кексы и имбирные пряники, наблюдая, как Перри доброжелательно жмурится, поблескивая стеклами очков, понимал, что для настоящего праздника достаточно и этого. Ведь дело не в количестве гостей, а в том, насколько людям тепло, комфортно и уютно в обществе, их окружающем. Даже если всё "общество" это одинокий волшебник и его верный слуга.

Часы на каминной полке мерно били, отсчитывая удары. Стивен нерешительно улыбнулся и залпом допил молоко — они пережили ещё один год.

Утренняя рутина доктора Перри очень редко начиналась с утра, обычно он предпочитал дремать до полудня, если только его не обуревала очередная идея — тогда уж он мог вскочить с первыми лучами солнца, мечтая причинять добро всем, кто не успеет увернуться.

Но не в этот день — стрелки часов на кухне уже коснулись половины первого, за окнами уже давно прокричали первые петухи, молочник, продавец газет, трубочист, плотник и полицейский, который разнимал драку плотника и трубочиста. Стивен успел погладить простыни, приготовить завтрак, второй завтрак и обед, почистить обувь, пуговицы и серебряную посуду, покормить птиц и укрыть от поздних заморозков пару розовых кустов, а Поттс все не давал о себе знать, — то ли спал, то ли ленился браться за колокольчик (его же придется трясти, прикладывая усилия, и в некоторых случаях Перри не готов был идти на подобные жертвы).

Скрывая обеспокоенность, Серпент прошел по длинному коридору к двери спальни доктора и постучал.

— Сэр, доброе утро, разрешите войти?

В ответ раздался какой-то писк, будто мышь застряла между листов газеты. Посчитав, что это нельзя считать полноценным ответом, Стивен постучал снова. Теперь писк раздался отчётливее, как если бы мышь, вырвавшись из плена газетных страниц, свалилась в широкий медный таз для варки малинового джема.

Стучать в третий раз не хотелось, и Серпент нажал на ручку, осторожно заглядывая в комнату доктора. В лицо пахнуло теплом, полумрак бархатных портьер крал и прятал где-то в складках звуки, зато более насыщенным стал аромат старых книг, кофе и лилий, букет которых украшал прикроватную тумбочку. Так же, как и в кабинете, в спальне Поттса, помимо кровати, имелся удобный низкий диван, кресло и стол для утренних чаепитий. Или полуденного кофе. Или вечерних перерывов на компот из свежих или сухих фруктов. Или ночных угощений какао. Доктор был уверен, что для каждого времени суток имеется свой идеальный напиток. Накануне ночью, отправляясь спать, Стивен принес доктору широкую чашку какао с зефирками, и теперь планировал забрать посуду и помочь волшебнику побриться. Но, не дойдя пары шагов до стола, Серпент замер, различив на скатерти движение.

Крошечный Перри размером с палец, усевшись на край чашки, болтал ногами, опасно балансируя над озером остывшего какао. Напиток, подернувшись пленкой, напоминал шоколадный колодец, и это развлекало доктора, вызывая приступы неконтролируемого хохота.

Его смех был тем самым писком, но теперь, даже не напрягая слух, можно было различить и слова.

— Молочные реки, кисельный берега, болота из какао и крем-брюле. Пряничные домики, зефирные мостики. — Глянь, Стивен, какая прелесть. — Поттс неопределенно взмахнул рукой, а после выдал экспромт: — Пыль-ваниль, корни корицы, схватят, опутают, не отдалиться. Сахар-песок, карамели осколки, камни-шербет, леденцовые волки. Пряники хищные с жадным влечением зубы ощерят ухмылкой-печеньем. Клюквы кровавой на блюде куртины — бисквиты разломаны на половины.

— Сэр, скажите мне, что это не заклинание, — смиренно попросил секретарь.

— Нет… наверное… может быть? — развел руками Перри, едва не плюхаясь при этом в бассейн с какао.

— Если разрешите спросить, но почему вы крохотный, сэр?

— По чистой случайности! Утром мне захотелось пить, но воды не было, не стану же я пить из аквариума… Нет, могу, конечно, но зачем? На дне чашки оставалось немного какао. И оставалось два варианта — звать тебя и просить больше какао, или самому стать меньше.

Стивен вздохнул. Как и предполагалось, его патрон ленился звонить, зато у него хватило энергии начаровать себе уменьшение. Конечно, это не лишено логики, теперь ему явно хватало какао, чтобы напиться, но доктор столкнулся с другой проблемой — риском в этой самой чашке утопиться.

— Разрешите предложить вам… ладонь? — немного неуверенно протянул руку Серпент. — Я отнесу вас в столовую…

В голове бродили мысли, что в буфете вряд ли найдется посуда подходящего размера. Не будет ли слишком невежливым налить Поттсу супа в напёрсток?

Доктор охотно соскочил на ладонь помощника и уселся по-турецки, придерживаясь за палец. Стивен вышел в коридор, стараясь сохранять спокойствие. Он видел и не такое, нечего волноваться, скоро волшебник вернётся к прежнему виду… наверное.

— Не переживай, быть маленьким мне скоро надоест, — успокаивающе пропищал Перри. — Оказывается, это так утомительно — путь от края стола до чашки занял ужасно много времени. А представляешь, как долго мне придется перед сном кочевать от подушки к одеялу и обратно!

— Сэр, это может быть опасно, — мягко укорил Серпент. — Я читал про путешественника, который попал к одноглазому великану…

— И его съели? — с энтузиазмом уточнил Поттс.

— Нет, он смог хитростью спастись. И была другая история, там мальчик и девочка уменьшились до размера рисового зёрнышка…

— И на них наступили?

— Нет, им тоже повезло, хотя и пришлось долго путешествовать по травяным зарослям…

— Вот видишь, с кучей людей в такой ситуации ничего не случилось, так с чего мне тревожиться? — легкомысленно отмахнулся Перри, скатываясь с ладони на обеденный стол, как с горки.

Серпент снова вздохнул, возвращаясь мыслями к столовым приборам. Из скрепки можно сделать вилку. Или предложить доктору две зубочистки на манер палочек? Обернувшись к буфету, Стивен моргнул, а после потер глаза. Мебель стояла на своих местах, но выглядела как-то странно. Боком подобравшись к шкафу, секретарь склонился над полкой и принюхался. Древесина стала светлее и отчётливо пахла ванилью. Тронув поверхность кончиком пальца, Серпент убедился — это был ванильный сухарик с изюмом. Стекла в дверцах помутнели, и он мог поклясться, что это карамель. Осторожно вернувшись к столу и заглянув под скатерть, Стивен рассмотрел такое же хлебобулочное изделие.

— Сэр, похоже, это было заклинание, — обречённо сообщил он. — Наша мебель из сдобы.

— Правда? Как интересно, — воодушевленно воскликнул Перри, откусывая кусок от салфетки. — Да, ты прав, тонкий лист яблочной пастилы вместо ткани.

Стивен торопливо подхватил доктора и поспешил к выходу. Стены и доски пола выглядели надёжными и пока держали крепко, но неизвестно, когда они превратятся в вафли. Выскочив на крыльцо, секретарь отбежал на газон, и только там обернулся. Глазам его открылось удивительное зрелище — уютный особняк Перри преобразился, превратившись в пряничный домик. Сахарная глазурь обильно устилала подоконники, карамельные сосульки нацелились в землю золотыми стрелами, от стен исходило сильное пряное благоухание имбиря и специй. Леденцовые камешки и песок из сахарного песка блестели под лучами полуденного солнышка.

Конечно, такие изменения не прошли незамеченными: трава в саду слегка шевелилась от спинок маленьких мышек. Птицы уже вовсю лакомились черепицей и оконными карнизами. Из-под крыльца выбралась пожилая крыса, начиная подгрызать перила, а муравьи стройными колоннами шли на штурм гравийной дорожки, ставшей россыпью монпасье. Траву и деревья чары пощадили, как и машину, но даже гараж теперь был сложен из глыб сухого шербета с арахисом.

Из-за забора показались любопытные детские личики — соседские ребятишки первыми заметили превращение и теперь не могли оторвать от пряничного дома сияющих глаз.

— Похоже, мы остались без крыши над головой, дом скоро съедят дети и птицы, — печально предположил Серпент. Дома было жаль, он к нему привязался.

— Этого нельзя допустить, — запротестовал Перри. — Птицы разжиреют и не смогут летать!

— И у детей заболят зубки и животики, — обеспокоенно кивнул Стивен.

— Поставь меня куда-нибудь повыше, я попробую отменить чары, — с нотками разочарования в голосе приказал доктор. Похоже, ему новый облик дома пришелся по душе, и менять ароматное тесто на скучный бетон не хотелось.

— Вас не съест сова? — обеспокоился Стивен, оглядываясь на всё прибывающее животное царство в саду.

— Я сам её съем, — пообещал доктор, усаживаясь поудобнее на ветку яблони и прикрывая глаза. Накладывать заклинания ему всегда удавалось легко и непринуждённо, но вот снять последствия получалось не всегда.

Стивен торопливо прошагал к крыльцу, отломил одну из балясин и разделил душистое имбирное полено между детьми, вручая каждому из зрителей щедрый кусок лакомства.

— Не забудьте поделиться с семьей, — напомнил он, раздавая угощение.

После он вернулся к яблоне, зорко оберегая своего маленького начальника от возможных опасностей.

В саду царил праздник жизни, щебетание и чириканье птиц наполняло воздух гомоном, на ботинок Стивену заскочила полёвка, а воробьи с веселым задором устроили потасовку за очередной обломок пряничной доски. Своим волшебством Перри устроил неожиданный праздник для всей округи, и Серпент только добродушно улыбнулся, наслаждаясь царящим вокруг переполохом.

В тот же вечер, устраиваясь ужинать за привычным уже скучным деревянным столом (разве что слегка погрызенным), Поттс лукаво ухмыльнулся и выставил перед собой громадную чашку, вместимостью никак не меньше ведра:

— Из всего этого приключения я вынес кое-что — для какао нужно выбирать посуду побольше. Вдруг мне снова захочется пить…

— Или искупаться, — согласился Стивен, удаляясь на кухню и размышляя, сколько молока и сахара понадобится ему теперь, чтобы готовить какао в десятилитровой кастрюле.