Гарри Поттер и Таинственное наследие (джен)

Едва Гарри отворил огромную дверь и шагнул через порог в вестибюль, к нему со всех сторон, будто разноцветные ручейки, с ревом радости устремились стайки школьников. Войти в Большой зал не удалось — плотная шумная толпа почти сразу обступила его со всех сторон. Каждый что-то говорил или махал руками, кто-то дергал за рукава. Те, кто стоял ближе всех, прижимались и цеплялись за него, пытаясь сохранить равновесие — со всех сторон их теснила толпа, разраставшаяся с каждой минутой. Гарри не мог ни пошевелиться, ни разобрать ни единого слова из того, что ему все кричали одновременно. Это уже было однажды, ранним майским утром… Обычно он избегал этих воспоминаний, но ничто не могло омрачить эту минуту. Он был слишком переполнен радостью: он снова вернулся в Хогвартс. С триумфом, полностью оправданный и исцеленный, полный сил и уверенности. Гарри переполняло горячее волнение и предвкушение долгожданной встречи с дорогими ему людьми. Он был дома. И сейчас, осаждаемый со всех сторон восторженной толпой ребятишек, со всей ясностью чувствовал это.

— Расступитесь, расступитесь, пожалуйста! — через плотную толпу галдящих школьников к нему с трудом пробирался Невилл. Едва их взгляды встретились, Невилл просиял, будто солнечный луч упал на его круглое лицо.

— Привет, Гарри!

Наконец, друзья крепко обнялись. Собравшиеся вокруг студенты, наблюдавшие за ними, восторженно захлопали в ладоши. Под их неумолкающие аплодисменты Гарри и Невилл вошли в Большой зал, проследовали вдоль длинных факультетских столов. Следом за ними, продолжая аплодировать и кричать, хлынула и разноцветная толпа, загрохотали отодвигаемые скамьи... Гарри, дойдя до учительского стола, остановился, обернулся и замер, глядя на лица собравшихся, чуть растерянный таким неожиданно бурным приемом, ожидая, что овация наконец стихнет. Умоляюще взглянул на Невилла — тот лишь пожал плечами и улыбнулся. Мол, прости, ничего не могу поделать. Гарри вздохнул и снова перевел взгляд на собравшихся. Растерянно почесал голову, встрепав и без того непослушные волосы. И вдруг смутился — вспомнил, что точно также делал когда-то его отец, когда ему хотелось привлечь внимание гордой мисс Эванс. Это был его жест…

Наконец, шум немного утих. Гарри перевел дух, положил ладонь на сердце и произнес:

— Спасибо… Спасибо вам всем, ребята. Я не ожидал, что будет так громко. Это так… Это для меня… Я не знаю, как сказать. Очень рад снова быть здесь, вместе с вами.

Зал снова взорвался криками и аплодисментами.

— Что здесь происходит? — строгим тоном произнесла Минерва Макгонагалл, входя в Большой зал. И едва она увидела причину школьного переполоха, как улыбка искренней радости осветила строгое, величественное лицо.

— Гарри! — проговорила она, двигаясь к нему навстречу. — Добро пожаловать!

Гарри улыбнулся Макгонагалл, машинально поправив очки-половинки и снова смущенно встрепав свои волосы.

— Я очень рада видеть вас живым и здоровым, — сказала директор, подходя к нему. — Как вы видите, не я одна.

— Я тоже очень рад, профессор, — ответил он, пожимая ее руку.

— Надеюсь, у нас будет время поговорить в более спокойной обстановке, — проговорила Макгонагалл, улыбаясь. Через несколько мгновений ее лицо снова приобрело строгое выражение, она повернулась к факультетским столам и несколькими спокойными фразами навела в зале порядок. Гарри, улыбаясь, наблюдал за ней и чувствовал, как его распирает от нежности и благодарности.

Да, он снова был дома. Здесь, в этом огромном замке, он всегда чувствовал себя свободно и спокойно. Хогвартс всегда словно обнимал его своими старыми каменными ладонями, с любовью принимая под свою защиту. Верный друг, сильный и молчаливый… Каждый раз, когда Гарри оказывался в стенах древнего замка, он волновался и радовался так, как любой человек, возвратившийся домой. Именно здесь был его первый настоящий дом. Он любил Хогвартс и эта любовь, без сомнений, была взаимной...

Через несколько минут Хагрид, пришедший к завтраку последним, издав глухой возглас, порывисто стиснул Гарри в своих железных объятиях так, что у бедняги затрещали кости. Совершенно не обращая внимания на огромную толпу школьников, на профессоров, на правила и условности, Хагрид просто поднял Гарри, словно пушинку, и, всхлипнув, прижал к сердцу.

— Гарри… Гарри! — только и смог выдохнуть бедняга-лесничий.

В его словах было столько нежности, облегчения и счастья, что у Гарри даже слезы навернулись на глаза. Он безмолвно прижался головой к огромному, теплому плечу и снова вспомнил то раннее утро, когда Хагрид нежно и бережно прижимая к груди, нес его из Запретного леса в замок. Его горе было тогда таким безутешным, таким отчаянным, что просто сердце разрывалось. Но нельзя было ни вздохом, ни единым движением выдать себя…

— Все хорошо, Хагрид, — шепнул он еле слышно. — Честное слово! Я ужасно по тебе соскучился.

Тот, так и не найдя подходящих слов, помедлил еще немного и снова опустил Гарри на землю. Крякнул в бороду, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, потом улыбнулся и провел огромной ладонью по непослушной черной шевелюре. И только в этот момент Гарри заметил, какая тишина вдруг воцарилась вокруг. Все замерли, затаив дыхание, наблюдая за их трогательной встречей. Каждый обитатель Хогвартса, от первокурсника до выпускника, по сто раз в неделю слышал рассказы о битве за школу. Все знали, что именно Хагрид принес Гарри из Запретного леса в то утро…

Гарри, встретившись взглядом с каким-то старшекурсником, который сидел ближе всех и смотрел на него взволнованно и восторженно, окончательно смутился. Затеребил свою мантию, принялся старательно протирать стекла очков... Хагрид улыбнулся, слегка хлопнул его по плечу и пошел к своему огромному стулу. Гарри отвернулся в сторону, стараясь снова овладеть собой. Невилл немедленно потащил друга к своему месту и сел рядом, закрыв его своей спиной от любопытных глаз. Через мгновение зал снова зашумел, послышалось звяканье многочисленных тарелок и ложек. Буря наконец утихла и все энергично принялись поглощать завтрак.

— Сколько шума из ничего, — буркнул Гарри, наливая себе дымящийся кофе из большого серебряного кофейника.

— А ты чего ожидал? — с улыбкой ответил ему Невилл. — Здесь наверное нет ни одного человека, который бы не переживал за тебя. Наши дети едва революцию не устроили, когда тебя объявили в розыск. Газеты с последними новостями едва ли на лету у сов не выхватывали... Так что лично я совершенно не удивлен.

— Я бы предпочел обойтись без всего этого пафоса, — снова пробурчал Гарри. — Но, видимо, нужно потерпеть еще пару лет, пока все наконец уляжется и забудется…

Невилл фыркнул и усмехнулся.

— Пару десятков лет, ты хотел сказать, — ответил он. — Нет, Гарри. Думаю, придется тебе смириться. Первое, что слышат первокурсники, попав сюда — это рассказы о твоих славных подвигах. Так что…

— Только не пытайся увильнуть, дружище, — рассмеялся Гарри. — О тебе рассказывают не меньше, я точно знаю.

— Никогда не мог понять, почему, — покраснев, бросил Невилл.

— Зато я отлично понимаю, — ответил Гарри. — И ужасно горжусь тем, что ты мой друг.

— Гарри, прекрати, пожалуйста, — взмолился Невилл. — Не смейся надо мной!

— А я и не смеюсь, — мягко, без улыбки проговорил Гарри. — Я совершенно серьезно. Хотя, да… Разумеется, ты же не знаешь…

— Не знаю о чем?

Гарри залпом допил кофе и, кивнув, молча ждал, пока Невилл торопливо доедал последний кусок пирога и опустошал свою кружку.

— Пойдем, прогуляемся, — проговорил он, вылезая из-за стола. — Полчасика перед занятиями еще есть. А потом я провожу тебя до теплиц. У меня уроки только после обеда.

Невилл, обескураженный и слегка заинтригованный, последовал за ним к выходу.

— Так о чем я не знаю, Гарри? — снова заговорил Долгопупс, когда они пересекли большой школьный двор и медленно зашагали в сторону теплиц.

Гарри вздохнул и остановился.

— Вся эта история могла бы быть совершенно другой, — проговорил он. — Помнишь то пророчество, которое разбилось во время драки в Отделе тайн? Дамблдор знал его содержание. И в тот же вечер рассказал мне. В нем говорилось о мальчике, который родится в конце июля. И у него будет сила, неведомая Темному Лорду. И один не сможет жить, пока жив другой… Когда Реддл услышал все это, он почему-то решил, что речь идет обо мне, хотя под описание подходил не только я, но и ты.

Невилл слушал его, открыв рот.

— Погоди, погоди, Гарри, о чем ты? Я никак не пойму…

Он вздохнул.

— Тем человеком, которому было суждено убить Темного лорда, вполне мог оказаться ты, Невилл, — произнес Гарри. — Вот такие дела… И знаешь, я много думал обо всем этом в последнее время. Об этой силе, про которую говорилось в пророчестве, о том, почему все сложилось именно так… Дети не зря так любят тебя, дружище. У них потрясающее чутье. Они словно знают, что без тебя не было бы этой победы. Я тогда не смог выполнить то, что должен был — я не смог убить змею. Ты сделал это вместо меня. Если бы не ты…

— Подумаешь, змея, — смущенно бросил Невилл. — Видно, она для него много значила. Он тогда здорово разозлился…

— Дело в том, что это была не просто змея, — тихо проговорил Гарри. — Это был… Была часть его самого. У нее внутри была часть его могущества, часть его души. И покончить с ним самим можно было, только сначала убив его змею… Это очень темная магия, Невилл. Самая страшная, с какой я когда-либо сталкивался. И то, что ты сумел... Что меч Гриффиндора явился тебе в самый нужный момент… Только твоя сила и отвага, в сущности, и решили исход той битвы. Я не справился бы без тебя, и ты должен знать это, дружище. Так что неизвестно, о ком было это пророчество. Кто тот Избранный, ты или я. Или мы оба.

Он наконец осмелился поднять взгляд. Невилл, ошарашенный, растерянный, смотрел на него, не мигая и не дыша.

— Гарри… — едва слышно прошелестел он. — Почему ты решил рассказать мне все это именно сейчас? Спустя столько лет...

— Сам не знаю, — вздохнул тот. — Наверное просто пришло время. Я долгое время вообще не мог говорить обо всем этом… Ни с кем. А сейчас… Пока заново вспоминал, восстанавливал, обдумывал… Невилл, мне очень стыдно, что я не сказал тебе всего этого раньше. Знай, что я действительно горжусь тем, что ты мой друг. Безо всяких шуток. Спасибо тебе.

— Гарри… — выдохнул Невилл, потрясенный до глубины души. — Ты… Ты такие вещи говоришь… Сила… Мерлинова борода, да какая у меня может быть сила! Я до четвертого курса вообще чувствовал себя сквибом, который только место в башне напрасно занимает. А потом… Я всем тебе обязан, Гарри. Всем. И тем, кто я есть. И тем, что я имею. Ты никогда не смеялся надо мной, поддерживал, помогал. И у меня всегда перед глазами был твой пример… А потом твои занятия в «ОД», сколько ты возился со мной… Если у меня и есть какая-то сила, то только благодаря тебе. Погоди, Гарри, дай договорить. Ты всегда сердишься и отмахиваешься, но… Мне важно. Хотя бы раз в жизни сказать это вслух, глядя тебе в глаза. Спасибо. Я не знаю, что бы я без тебя делал. Я, конечно, не Рон и не Гермиона, я не претендую и хорошо понимаю свое место…

— Твое место — рядом со мной, дружище, — твердо прервал его Гарри. — Так было с самого нашего рождения. И надеюсь, будет всегда. Я решил рассказать тебе обо всем еще и поэтому… Невилл, я не хочу, чтобы ты смотрел на меня снизу вверх. Мне никогда это не нравилось, ты знаешь это. Каждый раз чувствую себя каким-то ужасным обманщиком… Я хочу, чтобы между нами все было по-честному, на равных. Если я и смог чем-то тебе помочь, то во-первых, я очень этому рад. А во-вторых, это стало возможным лишь потому, что в тебе изначально все это было заложено. Тебе несладко пришлось, и нужно было чуть больше времени, чем другим, чтобы осознать, научиться... Невилл, ты совсем как Рон! Не осознаешь даже половины той силы, которая есть в тебе. Я тут совсем ни при чем, поверь мне! Однажды Дамблдор сказал мне очень важную вещь. Что человека определяют не заложенные в нем качества, а только его выбор. Это правда. Ты сам всегда делал свой выбор. И стал тем, кем стал, только потому что сам так решил. Сам так захотел. Здесь нет никакой моей заслуги…

— Ты был рядом, — просто отозвался Невилл. — Ты просто был, Гарри. Такой, какой есть. И это всегда давало мне надежду и силы…

Он вдруг смешался, судорожно перевел дух и через несколько мгновений продолжил:

— Не представляешь, как я расстроился, когда тебя объявили в розыск, а ты так и не появился в Хогвартсе. Мы ждали, что ты придешь к нам. И я, и Макгонагалл, и Хагрид… Мы даже придумали, как спрячем тебя. Но ты не пришел. Я сначала подумал, что ты не доверяешь нам. И это было ужасно. Это было хуже всего…

— Нет! — горячо воскликнул Гарри. — Совсем не из-за этого! О, Невилл, прости, пожалуйста, я совсем не поэтому…

— Да, — кивнул тот в ответ. — Я уже потом догадался. Что как раз наоборот. Чтобы не подставлять школу под удар. Чтобы не создавать проблем… Но, пожалуйста, Гарри, пообещай мне, что когда в следующий раз тебе понадобится помощь, ты придешь ко мне, а не к каким-то чужим малознакомым людям. Пожалуйста! Я хочу, чтобы ты создавал мне проблемы, Гарри! Я категорически настаиваю на этом!

— Хорошо, обещаю, дружище, — улыбнулся Гарри. — Спасибо. Не сердись на меня, ладно? Я и правда просто не хотел подставлять Макгонагалл. И тебя. Ясно же, что первое место, где бы меня стали искать, это Хогвартс…

— Ну, должен признать, что в этом ты был прав. Они действительно тебя искали, — вздохнул Невилл. — Эти ушлые ребятки из Отдела тайн… Мракоборцев сразу отстранили. Мол, конфликт интересов, нельзя доверять аврорам розыск собственного коллеги.... Эти милые ребята прибыли, все обшарили, перевернули вверх дном. С такими важными физиономиями... Но они-то не знают замок так, как мы с тобой… Если бы ты пришел ко мне, мы бы смогли защитить тебя, Гарри.

— Да, наверное, — проговорил тот.

— Ну, слава Богу, теперь все позади, — поспешил добавить Невилл. — Не думай об этом. Главное, что ты снова в Хогвартсе.

Он похлопал друга по плечу и засмеялся, глядя на него с невероятным теплом.

— Добро пожаловать домой, Гарри! Мы ужасно по тебе скучали!

— Движение должно быть аккуратным и четким. Не нужно так махать. Только кистью. Смотри.

Гарри переложил палочку в другую руку, потом вытянул пальцы и сделал изящный поворот.

— Вот так. Сначала нужно отработать движение кисти, пока без палочки. Потом, как обычно, разбейтесь на пары…

Он отошел в другой угол, к другой стайке ребят, которые тоже вдохновенно и старательно махали руками и выкрикивали заклинания.

Они занимались с очередной группой «Отряда Поттера» уже полчаса. Народу в отряде было очень много, все не могли бы одновременно уместиться в одной классной комнате, поэтому студентов пришлось разделить на несколько групп. Сейчас, разбившись на пары, различные защитные чары отрабатывали самые младшие, второй и третий курс.

Три часа назад он с удовольствием провел пару учебных боёв с семикурсниками и отметил про себя, что студенты-выпускники явно не теряли времени даром и что каждый из них наверняка сдаст ЖАБА по защите от темных искусств на отметку «Превосходно»… Он не виделся с ними целый год, как раз с прошлого мая, поэтому ему было легко оценить прогресс, которого они добились. Когда Гарри Поттер стал преследуемым изгоем, школьники из его отряда словно назло всему миру с еще большим усердием взялись за свои дополнительные тренировки. И это принесло свои плоды. Гарри наблюдал за их парными и коллективными дуэлями и чувствовал лишь гордость и радость, как любой человек, который видит отличные результаты своего труда… Да, думал Гарри, эти дети выйдут в сложный, взрослый мир готовые к любым трудностям. И, если вдруг снова настанут тёмные времена, будет кому защищать добро и справедливость… Отличные выросли ребята...

Сейчас он терпеливо возился с самыми младшими, подбадривая робких и то и дело поправляя самых неугомонных.

— Нет, нет, ты слишком высоко поднимаешь палочку!

Гарри подошел к белокурой девочке, чуть опустил ее вытянутую руку и слегка согнул в локте.

— Вот так. Теперь попробуй еще раз.

Девочка, чуть порозовев, снова принялась тренироваться.

Один мальчишка в мантии Когтеврана, похожий на встрепанного сердитого воробышка, уже четверть часа безуспешно жестикулировавший, с досадой стукнул кулаком по каменной стене. Гарри подошел к нему.

— Что у тебя? — мягко спросил он.

— Ничего не получается! — сердито буркнул мальчик.

Гарри улыбнулся.

— Ну, это довольно сложно для твоего возраста, — произнес он. — Наберись терпения. Отдохни пару минут и попробуй еще.

Воробышек вздохнул и кивнул. Гарри ободряюще тронул его за плечо и подошел к следующему, который был уже красный от усилий и едва не плакал от досады… Через несколько минут он тоже успокоился, перевел дух и через десять минут издал торжествующий вопль. «Получилось! У меня получилось!»…

— На сегодня, пожалуй, достаточно, — наконец крикнул Гарри. — Всем спасибо!

— Мистер Поттер, а когда будет следующее занятие? — выкрикнул кто-то.

Гарри улыбнулся.

— Ничего не могу обещать, — откликнулся он. — До конца года осталось совсем немного. Я не знаю, когда я в следующий раз смогу выбраться в Хогвартс. Но, как вы знаете, я стараюсь держать связь с капитаном вашего отряда, так что как только будет возможность…

— С вами у меня лучше выходит, — подал голос мальчик, похожий на воробушка.

— Что ж, спасибо, для меня это лучший комплимент, — еще шире улыбнулся Гарри. — На самом деле у тебя все идет хорошо. Просто нужно набраться терпения. Чуть-чуть упорства — и все получится. Вы все молодцы! Я очень вами горжусь!

Шумная воодушевленная толпа высыпала из класса в коридор, на ходу делясь впечатлениями и обсуждая свои успехи. Гарри несколькими движениями привел комнату в порядок, вернув на место парты и стулья, потом тоже вышел и зашагал к лестнице. Повернув за угол и проходя мимо ниши, в которой стояли старинные рыцарские доспехи, он вдруг услышал странный звук.

Там, спрятавшись за железным рыцарем, уткнувшись лбом в стену, горько плакал мальчик. Щуплый, невысокий, с ярко-рыжими кудрявыми волосами, торчащими в разные стороны. Вряд ли старше второго курса, в желто-черной мантии Пуффендуя. Гарри подошел и тронул его за плечо.

— Что случилось? — мягко спросил Гарри. — Почему ты плачешь?

Мальчик вздрогнул, поднял заплаканные глаза. Узнал, взволнованно вздохнул и принялся торопливо вытирать мокрые щеки.

— Я могу тебе помочь? — снова спросил Гарри, присев рядом с ним. — Тебя кто-то обидел?

Мальчик помотал головой.

— Нет. Не из-за этого. Просто… Просто я боюсь.

— Расскажешь мне, что произошло? Как тебя зовут?

— Роберт. Роберт Свифт, — выдохнул тот. — А друзья прозвали меня Снитч. Они говорят, что в следующем году, когда я перейду на второй курс, меня возьмут в команду по квиддичу, ловцом. Потому что у меня хорошо получается… И что мы, наконец, выиграем у Гриффиндора кубок школы.

Он вдруг осекся, вспомнив, что говорит с самым знаменитым гриффиндорским ловцом, и испуганно бросил взгляд на Гарри. Тот широко улыбнулся, провел по ладонью по золотым волосам.

— А ты действительно похож на снитч… Что ж, отлично! Обязательно приду посмотреть, как ты играешь, Роберт. Так что у тебя стряслось? Почему ты прячешься и плачешь?

Мальчик тяжело вздохнул.

— Это из-за мамы. Она не отвечает на мои письма, хотя обычно пишет мне два или три раза в неделю…

Он отвернулся и еле слышно всхлипнул.

Гарри вздохнул.

— А давно она не отвечает? — тихо спросил он.

— Уже две недели, — сдавленно ответил Роберт. — Папа говорит, что она очень занята, но так не может быть. Она бы обязательно… Хоть два слова… Наверное с ней что-то случилось, а папа просто мне не говорит.

И он снова горько заплакал. У Гарри от острого сострадания перехватило дыхание. Он прижал мальчика к себе. А тем временем в голове лихорадочно закрутились мысли. Да, у такого длительного молчания наверняка есть какая-то серьезная причина. И мистер Свифт просто не хочет тревожить сына. Что-то произошло…

— Как зовут твою маму, Роберт? — тихо спросил Гарри, выпуская его из рук.

— Флоренс, — шмыгнув носом, ответил мальчик. — А папу Джеймс. У нас есть небольшой магазинчик в Косом переулке, им в основном папа занимается. А мама еще иногда подрабатывает в ресторане…

— Моего папу тоже звали Джеймс, — проговорил Гарри.

Робби поднял на него мокрые глаза и выдохнул еле слышно:

— А я знаю… Он погиб. И… Ваша мама тоже… И моя, наверное…

Он снова всхлипнул. Гарри снова обнял безутешного ребенка.

— Ну, Робби, не надо так, — заговорил он. — Давай я попробую все разузнать, хорошо? Может быть, она просто заболела или ей пришлось срочно уехать, поэтому она не может сейчас связаться с тобой. Да мало ли что может быть. Не переживай, слышишь? Я обещаю, что все выясню.

— Мистер Поттер, — судорожно выдохнул мальчик. — Пожалуйста…

— Ну, давай, вытри слезы. Мы найдем твою маму, обещаю!

Понадобилось еще несколько минут, чтобы Робби немного успокоился. Гарри достал из кармана блокнот, вырвал из него лист и, трансфигурировав его в клетчатый носовой платок, протянул его мальчику. Тот взял, вытер лицо и старательно спрятал платок в карман.

— Как только что-нибудь выясню, я сразу тебе напишу, договорились? — произнес Гарри, поднимаясь на ноги. — Не падай духом, Снитч. Держись, хорошо?

— Хорошо. Спасибо вам, мистер Поттер. Я… Можно я тоже?

— Что, Робби?

Мальчик зажмурился и выдохнул отчаянно:

— Можно я тоже буду вам писать?

Гарри улыбнулся и взлохматил апельсиновые волосы.

— Конечно! Я буду рад! Пиши прямо в аврорат. Мне сразу все передадут. Ну, давай. Беги на урок.

Роберт подобрал лежащую на полу сумку, вздохнул, взглянул Гарри в глаза и, улыбнувшись ему, стремительно помчался в другой конец коридора.

«Ты всегда умел находить себе неприятности на ровном месте, Гарри Поттер», — подумал Гарри с иронией. Что ж, тревоги Робби Свифта по прозвищу Снитч были явно не напрасны. Миссис Свифт две недели не отвечала на письма маленького сынишки, а его отец игнорировал всего его расспросы. Дело явно было нечисто...

— Чем обязан такой честью, мистер Поттер? — плотный невысокий мужчина, приветливо улыбаясь, вышел к нему навстречу из-за прилавка, на ходу поправляя свой изящный темный сюртук.

— Простите за вторжение, мистер Свифт, — вежливо продолжил Гарри. — Дело в том, что вчера в Хогвартсе я видел вашего сына Роберта. Он очень переживает, потому что вот уже третью неделю не получает писем от матери. Я еле успокоил его и пообещал всё выяснить.

Круглое лицо антиквара сразу потемнело, скулы затвердели и взгляд угас.

— Пожалуйста, не сочтите это за назойливость, — продолжил Гарри. — Я лишь хочу помочь Робби. Если бы вы видели, в каком он был отчаянии, когда я наткнулся на него…

Свифт вздохнул и огляделся. В лавке не было посетителей, кроме Поттера. Разгар рабочего дня. В такой час обычно редко кто заглядывает в антикварные магазины… Он решительно захлопнул дверь, перевернув табличку на «Закрыто».

— Что ж, мистер Поттер, — глухо произнес хозяин, — пойдемте.

Он жестом пригласил Гарри пройти за прилавок, где была скрыта небольшая дверца. За ней оказался крошечный рабочий кабинет. Свифт подвинул ему стул, сам сел напротив и, пытаясь собраться с мыслями, потер ладонью рыжую голову.

— Флоренс исчезла, мистер Поттер, — начал он нерешительно и мрачно. — Вот уже две недели как я не знаю, ни где она, ни что с ней…

— Почему вы не заявили о ее исчезновении? — спросил Гарри. — Мерлин великий!

— Потому что я думаю, что она сбежала от меня с любовником, — зло воскликнул Свифт. Он встал, открыл маленький шкафчик, достал оттуда бутылку огненного виски.

— Выпьете со мной, мистер Поттер? — спросил он. Гарри отрицательно покачал головой. — Ну, а я глотну, если позволите…

Он быстро плеснул себе порцию алкоголя и выпил залпом. Потом шумно сделал вдох и снова опустился на стул.

— У нас с Флор не все ладилось в последнее время, — продолжил он глухо. — Мы много ссорились… Эта ее работа в ресторане, знаете ли… Я был против, но она, видите ли, устала быть домохозяйкой и захотела самостоятельности. Робби ничего не знал о наших разногласиях, я как мог, пытался оградить его… В общем, накануне мы с Флоренс снова повздорили, утром я ушел сюда, в магазин, а она должна была после обеда пойти в свой ресторан. Днем она пришла, как обычно, чтобы подменить меня за прилавком, пока я отлучился перекусить. И вроде бы все было нормально… Но вечером она не вернулась домой. Я не спал всю ночь, ждал Флоренс. Утром сходил в ресторан, порасспросил ее подружек… Она пришла на работу, но была какая-то нервная и рассеянная, вечером попрощалась с ними, как обычно и… В общем, с тех пор ее никто не видел. Я думаю, что она познакомилась с кем-то. У меня и раньше были подозрения, что у нее появился кто-то. Какой-то ухажер… Мне кажется, этот мерзавец в конце концов уговорил ее бежать с ним.

Гарри, внимательно выслушав нелегкое признание незадачливого мужа, вздохнул и покачал головой.

— Нет, мистер Свифт, здесь что-то не сходится, — заявил он твердо. — Даже если предположить, что миссис Свифт внезапно решила оставить вас и уйти к другому, она не перестала бы из-за этого писать Роберту в Хогвартс. Как сказал ваш сын, она весь год отправляла ему письма по два-три раза в неделю. Это вполне понятно: он впервые так далеко уехал из дома и… Нет, должно быть иное объяснение ее исчезновения. И, боюсь, что тревоги Робби совсем не напрасны.

— Вы хотите сказать, что Флоренс кто-то похитил? Или с ней случилось какое-то несчастье? — с ужасом выдохнул рыжеволосый антиквар.

— Посудите сами, мистер Свифт. Она была хорошей матерью? — спросил Гарри.

— Очень хорошей, — кивнул тот. — Опекала Робби даже больше, чем следовало. Я всегда говорил ей, что она растит бесхарактерного неженку, а она только сердилась…

— И вы полагаете, что женщина, которая так любит своего единственного сына, способна забыть его ради любовника? — снова спросил Гарри. — Нет, я в это не верю.

— Знаете, мистер Поттер, сейчас, после того, как вы все это сказали… Это действительно странно. Флоренс могла бы уйти от меня, но бросить Робби… Нет.

Он вскочил, переступил с ноги на ногу, потом снова сел.

— Но… Но тогда где она? Черт возьми! Я был так зол на нее, что даже не подумал… Мерлин великий…

— Успокойтесь, мистер Свифт, — снова заговорил Гарри. — Если бы случилось что-нибудь ужасное, у нас уже были бы какие-то новости. Впрочем… Давайте делать все по порядку. Сейчас вы напишете официальное заявление в аврорат о пропаже вашей жены и изложите в нем все, что помните, в подробностях. Желательно по минутам. Кого видели, о чем говорили, что делали, когда… А потом я начну официальное расследование. Я обещал Робби, что напишу ему, как будут новости, но пока, боюсь, мне нечего ему сообщить… Он нуждается в вас, мистер Свифт. Он очень напуган и расстроен…

— Да, понимаю, разумеется, — ответил антиквар. — Боже великий, какого же дурака я свалял… Столько времени… Бедная Флор. А если ее уже нет в живых? Что же я скажу Робби? О, мистер Поттер…

— Пока рано делать выводы, — произнес Гарри. — Обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы выяснить, что случилось.

— Благодарю вас, мистер Поттер, — выдохнул Свифт. — Я рад нашему знакомству. Жаль только, что при таких печальных обстоятельствах. Я немедленно напишу все, что нужно.

— Мне тоже жаль, сэр, — кивнул Гарри. — Надеюсь, еще не слишком поздно...

* * *

— Как ты себя чувствуешь?

Гарри обнял жену за плечи и нежно поцеловал в висок. Джинни обернулась к нему.

— Неплохо, — ответила она. — Утром мы с Джейми строили железную дорогу, потом наводили порядок в гостиной и помогали Лине готовить ужин. Боюсь только, что когда войдешь в комнату наверху, ты испугаешься. Мы ничего не успели и поэтому там страшный хаос.

— Ничего, борьба с хаосом — это моя профессия, — засмеялся Гарри. — Где мой лягушонок? Папа хочет обниматься!

— Он у бабушки, — улыбнулась Джинни. — Обещали вернуть озорника завтра, в целости и сохранности.

Она вздохнула и добавила уже серьезным тоном.

— Они так и не привыкли, знаешь… К тишине в доме. Папа убегает и часами ковыряется в своих железках в сарае. А мама… В общем, если им удается ухватить кого-то из внуков и задержать хоть на несколько часов у себя, это всегда облегчение и радость. И я не могла, понимаешь? Не могла отказать. Сегодня у них Фредди и Джейми.

Гарри снова поцеловал жену.

— Да, понимаю… Как Джордж?

Джинни вздохнула.

— Как обычно в эти дни… Анджелина с ним. И Рон. Они справятся.

Гарри опустился на диван, усадив ее рядом.

— Больше всего на свете я хотел бы ему помочь, Джин, — горько проговорил он. — Но эта рана, видимо, никогда не заживет.

— Ты сделал все, что мог, милый, — ответила ему жена. — Даже больше, чем следовало. После того случая он хотя бы с зеркалами говорить перестал и четко понимает, где наваждение, а где реальность... Рон говорит, что эти кризисы теперь проходят гораздо легче.

— Но он так и не справился, — ответил Гарри. — Впрочем, вряд ли это вообще возможно. Иногда я думаю — смог бы я жить дальше, если бы погиб кто-то из вас? Рон, Гермиона, ты… И не могу ответить. У меня даже от предположения мороз по коже.

— Да, Рон говорил то же самое, когда ты болел, — тихо проговорила Джинни, прижимаясь к нему. — Ох, Гарри, почему в мире так много ужасного… Почему люди не могут просто жить по-человечески? Почему изводят и мучают друг дружку?..

— О, если б я знал, — горько выдохнул он. — Помнишь, я вчера говорил тебе про мальчика, которого встретил в Хогвартсе? Я сегодня нашел его отца. Обычная семья, небольшой бизнес, антикварная лавочка в Косом переулке… Рыжий, кстати. Он случайно не ваш родственник, Джинни? Ладно, шучу. Так вот, Свифт две недели не знает, где его жена, и злится, потому что уверен, что она сбежала с любовником. Устала от быта и захотела свободы и приключений. А женщина, меж тем, будто сквозь землю провалилась. Ни строчки, ни звука. Вот скажи, ты могла бы среди бела дня сбежать от меня к любовнику, а? И бросить Джейми, не написав ему ни слова?

— Да за кого вы принимаете меня, мистер Поттер! — возмущенно воскликнула Джинни, хлопнув его по коленке. — Что за чудовищные инсинуации! Такое просто в голове не помещается!

— Вот, — кивнул ей Гарри, снова чмокнув в висок. — А у мистера Свифта помещается. Только сегодня до него, наконец, дошло, что что-то не так…

— Это твой мистер Свифт явно не великого ума, — хмыкнула жена. — А вообще это кошмар, конечно. Бедная женщина. Бедный ребенок…

— Да, — вздохнул Гарри. — Я обещал написать Робби, но даже не знаю, что ему сказать. И знаешь, я сегодня думал над всем этим… Джинни, если тебе вдруг надоест быть домохозяйкой, сообщи мне об этом сразу, ладно? Я хочу, чтобы ты была счастлива. И я знаю, что тебе нелегко… После такого прекрасного взлёта в «Холихедских гарпиях» вдруг оказаться взаперти на площади Гриммо… Джинни, обещаю, мы обязательно придумаем, как с этим справиться, только не убегай из дома, хорошо?

Джинни повернулась к нему и Гарри, встретившись с ней взглядом, мгновенно утонул в теплых сияющих глазах.

— Милый, я могу быть счастлива, только если ты рядом, — ответила она тихо. — Да, не скрою, мне хотелось бы заниматься еще чем-то, кроме дома. Но, как ты знаешь, скоро родится наш второй ребенок, поэтому довольно глупо сейчас строить планы и думать о работе. Но мне хотелось бы найти себе занятие не только чтобы отвлечься от быта… Я… Иногда я боюсь, Гарри…

Она осеклась и опустила голову.

— Чего? Чего ты боишься? — спросил он, обнимая ее за плечи.

— Что стану тебе неинтересна, — выдохнула она еле слышно. — У тебя такая насыщенная жизнь, столько людей вокруг, столько впечатлений… Ты постоянно влипаешь в какие-то истории. Постоянно чему-то учишься, с кем-то общаешься. А я просто сижу дома, выбираюсь по магазинам с парочкой подруг, вожусь с Джейми и племянниками… Я боюсь, что в конце концов поглупею и превращусь в клушу, бесполезную и пустую. Тебе станет не о чем со мной говорить, ты начнешь тяготиться мной…

— Ох, Джинни, — он прижал ее к себе со всей нежностью, которая обрушилась на него в это мгновение. — Милая, разве ты не знаешь, что я начинаю скучать, едва выхожу за порог? Да пропади они пропадом! Все эти приключения, истории, впечатления! Мне ничего не нужно. Никто не нужен, кроме тебя. Я вообще могу работать, общаться, учиться только если твердо знаю, что в любой момент могу вернуться домой. И что дома — ты. И Джейми. Что в конце трудного дня я приду и увижу твои глаза, Джинни. Что буду спать с тобой в одной постели и слушать твое дыхание… Но я знаю, почему ты так говоришь. И обещаю: мы обязательно найдем тебе какое-нибудь занятие. Я не позволю тебе утонуть и угаснуть среди подгузников и кастрюль. Лучше уволюсь с работы и сам стану глупой домашней клушей! А что! Это отличная идея! Ты будешь ходить на работу, а я буду заниматься детьми, варить обеды и провожать тебя по утрам!

Джинни рассмеялась.

— О, только не это! Представляю себе, во что превратится наша жизнь, если тебя запереть дома… Нет уж, милый! Лучше занимайся своими подвигами, а я буду воспитывать наших детей.

Гарри тоже улыбнулся. Потом поправил на ее голове прядь волос и произнес уже серьезно:

— Но я все равно подумаю над тем, что ты сказала. Я люблю тебя, Джинни. И я в лепешку разобьюсь, чтобы ты была счастлива.

— Я уже счастлива, — выдохнула она. — Ты жив. Здоров. И ты рядом. Чего еще желать?

— Привет! К тебе можно?

В крошечный кабинет в Отделе мракоборцев, как всегда, заваленный бумагами, неожиданно заглянул Деннис Криви. Загорелый, подтянутый, в элегантном темном костюме, с лаковым портфелем в руках. Увидев его, Гарри подскочил и, издав возглас удивления, устремился к нему навстречу.

— Деннис! Мерлинова борода! Какими судьбами! Вот это сюрприз!

Криви, отбросив на ближайший стул свой красивый портфель, обхватил Гарри и сжал в стальных объятиях.

— Гарри! Великий Боже, как же я счастлив…

Нехотя отпустив его, он снова взволнованно вздохнул и лицо его засветилось.

— Я когда узнал… Я был в Италии, на стажировке, заканчивал учебу… Гарри, я чуть с ума не сошел. Честно. Писал Джинни, она время от времени сообщала мне, как ты… Боже мой.

— Все позади, Деннис, — улыбнулся Гарри. — Давай не будем про это. Не хочу вспоминать… Как видишь, уже вернулся к работе, в полном порядке.

— Выглядишь вроде неплохо, — отозвался Деннис. — Господи, Гарри, до чего же я рад видеть тебя живым и здоровым! Если бы ты знал...

— Я тоже очень рад тебя видеть. Ух, какой ты стал, — Гарри оглядел его со всех сторон и восхищенно крякнул. — С ума сойти! Выглядишь, как миллионер. Признавайся, Деннис, ты нашел клад или ограбил «Гринготтс»?

Деннис расхохотался.

— Так я тебе и признался, мистер мракоборец! Нет, никаких ограблений. Всего лишь успешно закончил учебу и нашел отличную работу. Вернулся со стажировки два месяца назад. И меня сразу взяли. Теперь положение обязывает выглядеть безупречно.

— Ну, и где же нынче работают такие красивые молодые люди? — хохотнул Гарри, смахивая со стула ворох бумаг и приглашая гостя сесть.

— Не смейся, пожалуйста, — сморщился Криви. — Я теперь дипломированный юрист по наследственным делам. Если коротко: слежу за тем, чтобы завещания, составленные и оформленные нашими клиентами, были исполнены в точности так, как они хотели. Исполняю последнюю волю самых разных почтенных людей. Среди клиентов нашего бюро самые известные волшебные фамилии Британии и Франции!

— Не слишком веселая профессия, если честно, — хмыкнул Гарри. — Но главное, чтобы тебе самому нравилось.

— Знаешь, может оно и не очень весело — общаться с умирающими, — возразил Деннис. — Но очень интересно. С какими только причудами мы не сталкивались! А сколько возмущенных родственников, которым отказали в наследстве, мечтают наслать на нас проклятие! Но долг есть долг. Есть в этом что-то такое… Важное.

Он умолк, перевел дух и добавил:

— Ты когда-то говорил нам на занятиях, что на свете не существует мелочей. Что важна каждая деталь и иногда именно такие незначительные вещи решают судьбу огромного дела. Я на всю жизнь это запомнил, Гарри. И знаешь, сейчас я убеждаюсь, насколько ты был прав…

— Да, нельзя пренебрегать мелочами, — откликнулся тот. — Это правило не раз спасало мне жизнь… Что ж, Деннис, значит, теперь мы будем видеться чаще. Ведь проверка наследственного имущества тоже находится в ведении аврората…

— Да, — улыбнулся Криви. — Теперь я буду за тобой приглядывать, Гарри. Чтобы ты снова не угодил в какую-нибудь скверную историю…

— Ох, Деннис, — сокрушенно вздохнул Гарри. — Разве ж я по своей воле… Обычно скверные истории находят меня сами. Вот и сейчас…

— Ты уже успел ввязаться в очередную передрягу? — встревоженно вскинулся Криви. — О, Гарри. Я тебя умоляю…

— Нет-нет, пока ничего такого, — поспешно вставил тот. — Пропала одна женщина, ее сын и муж очень волнуются и не знают, где она… Нужно понять, что с ней случилось. Но что-то в этой истории мне очень не нравится. Какой-то привкус… Что-то очень мерзкое. Не знаю, как объяснить. Чувствую, стоит только ковырнуть эту корягу, оттуда может выползти бог весть что…

— Да, уж, — бросил Деннис. — Я смотрю, у вас тут тоже не очень веселая работенка…

— Зато никогда не бывает скучно, — усмехнулся Гарри. — Негодяи не дают расслабиться. То арестанты, то наследственные проверки, то очередной колдун, который решил испытать запрещенные зелья на живых людях… Работаем потихоньку, в общем. Так ты сегодня решил специально меня навестить или пробегал мимо и заглянул?

— Ни то, ни другое, — произнес Деннис. — Вернее, повидать тебя я собирался в любом случае. Но для моего визита нашлась и более веская причина. Сегодня я пришел к тебе вполне официально. Как распорядитель по одному завещанию… В общем, это очень странный случай, Гарри. Совершенно нищий полубезумный старик, который много лет тихо жил в благотворительном приюте, всерьез слёг и, поняв, что скоро отдаст концы, потребовал к себе представителя нашего бюро. Остальные сотрудники замахали руками, а меня, как самого молодого, отправили к нему. Ну, я подчинился. Он еще не сильно старый, но, видимо, какие-то старые болезни и проклятия дали о себе знать… Он уже не вставал, когда я пришел к нему. Говорит по-английски вроде чисто, но мне кажется, для него это неродной язык. Что он прибыл в Англию издалека. По документам его зовут Джон Белл, но скорее всего, родное имя у него другое… В общем, этот Джон составил самое странное завещание, которое я только могу представить. Все, что у него было — это небольшой сундук. И все его содержимое он завещал тебе, Гарри.

— Чего?? — Гарри аж поперхнулся от изумления.

— Да, представь себе. И это еще не все. Он, узнав, что мы с тобой знакомы лично, обрадовался и тут же потребовал от меня дать клятву на крови, что я вручу тебе его лично в руки. Я не мог от него отделаться. Пришлось пойти на это безумие, чтобы его успокоить…

— Сожри меня горгулья… — потрясенно выдохнул Гарри. — Деннис, какого черта происходит, а? Я вообще никогда не слышал про этого человека. Я не знаю, кто он.

— Зато он отлично знает про тебя, Гарри, — ответил Криви. — Знаешь, только после того, как мы с ним все оформили, я попытался… Поставить себя на его место, что ли. И вот что подумал… Он абсолютно одинокий, без семьи, без денег. Наверное в этом сундуке находится что-то важное, что ему обязательно нужно оставить какому-то надежному человеку. Кому он доверяет. В своем окружении он такого не нашел, поэтому не придумал ничего лучше, как завещать это тебе.

— Резонно, — кивнул Гарри. — Что ж. Раз ты прибыл сюда с официальным поручением, значит, что этот Джон Белл умер и завещание вступило в законную силу.

Деннис кивнул.

— Да, он умер три дня назад. Сегодня пришло уведомление в наше бюро. Как и предписано правилами, я сдал твое наследство на проверку. Мисс Патил и мистер Голдштейн уже получили ключи и сундук. И вот, сообщил тебе. Я не знаю, что это. Но он так волновался и так настаивал…

— Ну, раз так, — вздохнул Гарри. — Будем разбираться. Надо же, наследство…

— Ну, а кроме всего этого, я просто очень соскучился, — воскликнул Деннис. — И по старой-доброй Англии, и особенно по друзьям. Так что пока коллеги ворчат на дождь, я хожу пешком по Лондону и просто наслаждаюсь! После вечной неапольской жары… Настоящее счастье!

— Да, ты молодчина, что зашел! — улыбнулся Гарри. — Слушай, приходи ко мне в субботу. Часам к трем. У нас небольшое семейное застолье, уверен, что все будут очень рады тебя видеть. Поговорим обо всем не спеша. У нас столько новостей…

Он счастливо и смущенно рассмеялся.

— У нас ведь ожидается большое пополнение, — сказал он, сияя. — У Рона и Гермионы. У нас с Джинни. И у Сьюзен с Терри… Почти одновременно.

— Гарри! Вот это да! — Деннис вскочил и, хлопнув ладонью по столу, рассмеялся. — Невероятно! Потрясающе! Поздравляю тебя от всего сердца!

— Спасибо, дружище, — откликнулся Гарри. — Семейство Уизли стремительно увеличивается…

— Слушай, выходит, что в Хогвартс они поедут все вместе и будут учиться на одном курсе, — выпалил Деннис. — Совсем как родители!

— Да, выходит, так. Но до этого еще дожить надо. Не будем загадывать наперед…

— Да, конечно, ты прав… Вот она — жизнь. Кто-то умирает и составляет завещания, а кто-то появляется на свет…

— А сам-то? — улыбнулся ему Гарри. — Думал? Такой завидный жених… Или не нашел еще даму сердца?

Деннис вспыхнул, но быстро овладел собой и ответил:

— Есть одна девушка… Пока мы только выходим в свет время от времени… В театр там, на концерт. Орла очень умная и любит такие мероприятия. И меня втянула… В общем, она мне очень нравится, но пока я не уверен…

— Ты отличный парень, Дэнни, — Гарри похлопал его по плечу. — Ни одна девушка в здравом уме не сможет устоять.

— Ты думаешь? — тихо переспросил Криви, отведя взгляд.

— Уверен. И я от всей души желаю тебе счастья. Настоящего. На всю жизнь.

Их взгляды встретились. Внимательные зеленые глаза излучали невероятное тепло, которое проникало прямо в сердце. Деннис вдруг подумал о погибшем брате. Словно не Гарри, а Колин сейчас смотрел на него поверх очков-половинок. Он ясно чувствовал ее. Горячую и верную любовь брата...

— Что ж, тогда ждите меня в субботу, — проговорил он, улыбнувшись. — Передавай большой привет Джинни.

Они тепло простились. И Гарри, вздохнув с улыбкой, внес в копилку свежих загадок еще один пункт. Через некоторое время, после всех положенных проверок и формальностей ему следовало получить наследство от Джона Белла, о котором он не имел ни малейшего понятия.

Первая майская суббота к удовольствию всего волшебного сообщества обещала быть теплой и солнечной. Работники Отдела магического хозяйства министерства магии радовались, пожалуй, больше всех — не нужно возиться со сложными погодными чарами и можно просто насладиться традиционной волшебной ярмаркой-распродажей, к которой некоторые семьи начинали готовиться сразу же, как завершалась предыдущая.

Она проходила раз в год, в первые выходные мая, на рынке Портобелло-роуд, с давних времен и на нее со всех концов страны съезжались волшебники, желающие избавиться от старинных предметов и подержанных вещей, ставших ненужными. Мощные антимагловские чары, за которые, разумеется, несло ответственность министерство, и другие средства защиты ограждали блошиный рынок от неожиданного вторжения посторонних, поэтому волшебники могли спокойно расположиться со своими товарами, беззаботно и свободно общаться между собой, обменивая не только антиквариат на звонкие галлеоны, но и делясь новостями, последними сплетнями. Кто-то приезжал сюда специально, чтобы поразить окружающих своими экзотическими нарядами, кто-то ждал первого майского уикенда, чтобы повидаться со старыми друзьями. Кто-то надеялся подзаработать на продаже фирменных булочек и чая, заваренного по старинному семейному рецепту. Кто-то искал редкие предметы и книги. Многие приезжали отдыхать и делать покупки целыми семьями, поэтому на «Майскую блоху» (как называли это грандиозное мероприятие) небогатые люди заранее откладывали средства, чтобы погулять от души.

За пару сотен лет существования ярмарку отменяли только трижды. И последний раз — из-за Темного лорда. Именно в первую субботу мая 1998 года закончилась война и солнце поднялось над дымящимся поврежденным Хогвартсом, чтобы залить сиянием тела павших и усталые лица защитников… С тех пор традиция снова неукоснительно соблюдалась каждый год.

Гарри выбирался на «Майскую блоху» лишь дважды за последние пять лет — чаще всего мешали дела на работе, уроки в школе и неотложные обязанности в «Дуглас-хаусе». Но в этом году они решили, что пойдут на ярмарку всем многочисленным семейством.

— Гарри, ничего страшного! Просто сообщи Деннису, что место встречи переносится на Портобелло! — Джинни сердито топнула ногой. — И забудь, наконец, про свои дела! Я уверена, что ты можешь отложить все на несколько часов и просто отдохнуть.

— Да, наверное, — вздохнул он, улыбнувшись. — Я и без того бессовестно пропадаю целыми днями… Ты права. Что ж, возьмем мальчишек, Андромеду, сообщим Деннису. Рон с Джордж будут работать в своей палатке, а вот Анджелина с Гермионой обещали быть... Сью и Бут вообще не пропускают ярмарку, так что они наверняка присоединятся… Большая собирается компания!

— Гарри, даже мама с папой обещали выбраться в этом году! А они давно нигде не бывали.

— О, это хорошо, — обрадовался Гарри. — Надо будет обязательно купить какую-нибудь симпатичную вещицу для Молли… С Артуром проще: ему можно подарить какой-нибудь новенький тестер для электросети и он придет в восторг.

Джинни рассмеялась.

— Это точно! Они с мистером Эвансом часами могут обсуждать все эти контакты, тумблеры и схемы… Но наконец у папы есть друг, с которым можно душу отвести. Наши всегда смотрели на него с недоумением…

— Да, я рад, что они с Джоном так поладили, — кивнул Гарри. — Хотя среди некоторых министерских работников бытует мнение, что такая дружба между волшебником и маглом нарушает Статут о секретности… Но плевать. Дядя Джон — человек надежный, ему можно доверять. И Лилибет тоже. Ты, кстати, в курсе? Моя очаровательная кузина, наконец, дала отставку своему... Как его… Крису, да. Ну, вот. Они расстались. И она уже успела подцепить очередного ухажера. Зовут Мэтью. По профессии программист. Мотоциклами увлекается, как и она. Я его еще не видел, но Джон вроде говорит, что парень неплохой. Башковитый, воспитанный…

— Ей давно надо было послать этого Криса подальше, — поморщилась Джинни. — Если честно, мне он сразу не понравился. Блёклый и мутный какой-то. Нашей Лилибет он точно не пара. Я таких за версту чую…

— Ну, на то ты и волшебница, — усмехнулся Гарри. — Но ты права. Не знаю, чем он ее зацепил… Кстати, Эвансы звали нас на обед на следующих выходных, я обещал на днях ответить.

— Почему бы и нет? — пожала плечами Джинни. — Съедим фирменный пудинг дяди Джона, познакомимся с этим Мэтью.

— Только давай на этот раз чур без фокусов, — с шутливой сердитостью буркнул Гарри и лукаво усмехнулся.

Джинни фыркнула в кулак.

— Он сам был виноват, — бросила она, смеясь. — Нечего было так нахальничать. Я никак не могла удержаться… Все-таки я из семьи Уизли и это было сильнее меня.

— Да уж, — улыбнулся Гарри. — Никогда твое родство с Фредом и Джорджем не было так очевидно, как в тот вечер… Бедный парень не мог понять, почему у него постоянно падают ложки и вилки. Совсем растерялся. Впрочем, ему повезло, что существует Статут о секретности. Мог бы схлопотать и твой фирменный Летучемышиный сглаз...

Джинни снова фыркнула и тряхнула головой. Блестящие волосы сверкнули на солнце. Гарри, улыбнувшись, обнял жену за плечи и поцеловал в висок.

— Значит, решено, — проговорил он. — В эту субботу идем на «Майскую блоху», а на следующих выходных встречаемся с Эвансами.

— Прекрасно! Настоящий семейный уикенд! — мечтательно протянула Джинни. — Если в этот раз приедут те ирландцы, то ты, наконец, попробуешь лучшее на свете мороженое!

— Поглядим, что там за чудо, — ответил ей Гарри. — Ты мне все уши прожужжала этими кудесниками. Но мы тоже не лыком шиты. Кроме того, со мной будут два лучших эксперта по сладостям, так что мы продегустируем все, что сможем!

— О да, — засмеялась Джинни. — Тедди и Джейми только дай волю…

— Что ж, пойду отправлю сову Деннису, — сказал Гарри.

* * *

Блошиный рынок на Портобелло-роуд шумел и плескался, разливаясь по улице разноцветными волнами. Гарри, держа за руку Тедди, медленно шел сквозь толпу, вертя головой во все стороны. Чего здесь только не было! Потертые табакерки, старинные ножи и пепельницы, самые разные котлы и ступки, стеклянные и глиняные бутыли всех форм и видов, веера и вазы, комоды, невероятная мебель... Старинные мантии и головные уборы, посуда и книги, чернильницы и кинжалы…

«Перед покупкой обязательно используйте проверяющие заклинания!» «Очищающий раствор Гейдельмана поможет вам избежать неприятных неожиданностей» — разноцветные надписи с тому подобными рекомендациями то и дело попадались Гарри на глаза. Что ж, это и вправду нелишнее. Кому как не мракоборцу знать о таких вещах...

Он не очень интересовался антикварными безделушками, но даже Гарри было любопытно посмотреть на многочисленные прилавки и лотки. Однако, с гораздо большим интересом он всматривался в лица людей. Ему нравилось наблюдать за тем, как каждый поглощен собственной целью, как каждый ищет что-то свое. Будто в чудовищной какофонии самых разных звуков пытается услышать одну-единственную ноту, найти и разыскать ее среди других...

Гарри, охваченный любопытством, чуть замедлил шаг. В нескольких шагах от него стоял строгий высокий мужчина в блестящем черном цилиндре на темных седеющих волосах и сквозь большую лупу невозмутимо разглядывал небольшой старинный бутылек из зеленого стекла.

— Клеймо на месте… Что ж, признаю, сэр, что это действительно оригинальный флакон. Я давно ищу такой… Нет ли у вас случайно и оригинальной пробки? Она, как вы наверное в курсе, делалась из особого хрусталя и наделяла эти флаконы совершенно уникальными свойствами...

Продавец что-то залопотал ему в ответ, невозмутимый волшебник одобрительно закивал и они вместе вошли внутрь магазинчика, звякнув дверным колокольчиком. Гарри зашагал дальше. Джинни о чем-то весело болтала с Джейми, который ехал на плечах отца. А Тедди, совершенно оглушенный обилием сокровищ вокруг, просто шел рядом, вцепившись в руку Гарри, и вертел головой, разинув рот.

Коллекционеры сновали в поисках новых экспонатов для своих коллекций, кто-то со смехом примерял вычурные головные уборы, которые были в моде полтора века назад... Какая-то полная низенькая старушка в остроконечной синей шляпе на коротких седых кудряшках стояла рядом со старинной тумбой и восклицала с умилением:

— Точно такая же была у меня в детстве! Только узор был немного другой... Мерлин великий, как же давно это было, а я до сих пор помню. Бабушка всегда клала мне в верхний ящик конфету. Тайком от родителей, маман этого не одобряла…

Вокруг одного магазина с большой стеклянной витриной толпились восторженные ребятишки. Там, за стеклом была проложена игрушечная железная дорога, и миниатюрный «Хогвартс-экспресс», вполне по-настоящему, пыхтя черной трубой, довольно бодро удалялся от маленькой платформы 9 и 3/4, устремившись к другому концу витрины, где на маленьком вокзальном павильоне Гарри прочитал знакомое название — «Станция Хогсмид». Над станцией возвышался величественный силуэт старинного замка…

Джеймс издал вопль восторга, Гарри снял его с плеч и поставил на землю. Тот вместе с Тедди немедленно пробрался вперед и намертво прилип носом к стеклу. Гарри, у которого тоже захватило дух, встал позади сыновей, заслоняя их от толкотни, и тоже замер, с восторгом разглядывая подробности чудесной витрины. Макет был удивительно точный, можно было узнать даже такие мелкие детали, как указатели, узоры решетчатых ограждений, кирпичная стена, через которую нужно пройти, чтобы попасть на зачарованную платформу…

— Гарри! — Джинни, улыбаясь, дернула его за рукав. — Может, пойдем дальше?

— Ой, Джинни, можно еще немножко? Это потрясающе! — воскликнул он, сияя. — Просто потрясающе! Настоящий «Хогвартс-экспресс»! Ты видела? Там даже лампы… И указатели. И скамейки на станции…

Джинни рассмеялась.

— Мальчишки все одинаковые, — проговорила она, встрепав ему волосы. — Даже когда вырастают. В детстве Фред и Джордж всегда мечтали собрать коллекцию локомотивов «Хогвартс-эспресса», но у нас никогда не было денег…

— Папа! — Тедди поднял на него темные вопросительные глаза. — Купи мне паровоз! Самый маленький… Ну, пожалуйста!

Глаза мальчика вдруг стали зелеными, Гарри затопила волна счастливой нежности, и он, осознав, что не в силах ничего возразить, улыбнулся и, подхватив Джеймса на руки и сжав другой ладонью ручонку Тедди, решительно шагнул внутрь магазина.

— Джинни, мы сейчас! — крикнул он, оглянувшись. — Подожди нас здесь, хорошо?

Она лишь вздохнула.

Через десять минут трое счастливых мальчишек выбрались на улицу. Тедди и Джеймс прижимали к груди вожделенные коробки с поездами, Гарри тоже нес большой пакет и что-то с воодушевлением им рассказывал. Их лица настолько сияли от счастья, что Джинни только с легкой укоризной покачала головой и рассмеялась.

— Ну ладно, они дети малые! Но ты-то, милый...

Гарри с вызовом тряхнул головой.

— Ну и что! Наплевать! Я в жизни не видел такую красоту, Джинни! Там в наборе даже семафоры есть. И окошки в поезде светятся… И Хогвартс...

Джинни взяла за руку Джеймса и они снова зашагали вдоль прилавков. Гарри что-то горячо обсуждал с Тедди, а она держалась за локоть мужа и не могла перестать улыбаться. Как мало ему нужно для счастья, думала она, глядя на сияющие лица. Игрушечный поезд, купленный для сыновей и пара ласковых слов… Она вдруг вспомнила чинный дом Дурслей на Тисовой улице, где Гарри провел 10 самых безрадостных лет своего детства. Крохотный чулан под лестницей… О, Мерлин, жестокие, слепые глупцы! Ведь вам стоило только руку протянуть — и он ради вас горы бы свернул. А вы держали его в чулане…

Джинни гневно фыркнула и попыталась переключиться на более приятные мысли. Поглядела на коробку с паровозом, которую прижимал к груди Джейми… Тут же вспомнила, как увидела Гарри впервые в жизни — как раз у поезда, на платформе 9 и 3/4, на вокзале Кингс-Кросс. Щуплый, маленький мальчик с тонкой шеей, лохматый, в мешковатой одежде, в поломанных очках, которые были замотаны изолентой… Ей вспомнилось, как тогда ее поразили его глаза — такая яркая изумрудная вспышка за стеклами очков… Такой необычный мальчик. Могла ли тогда она предположить, что спустя много лет они будут вот так идти рядом, держа за руку их сына? Нет, конечно. Но… Кажется, я любила его всегда, вдруг подумала Джинни. Это так странно, но я совсем не могу вспомнить то время, когда я его не знала. Когда не любила его… Словно он был всегда.

Гарри, словно услышал ее мысли, вдруг умолк и, отвлекшись от разговора с Тедди, поднял взгляд.

Снова изумрудная вспышка за очками-половинками. И в этой вспышке было всё. Он задержался на одно мгновение, вздохнул. И улыбнулся Джинни — так просто и светло, как умел только он.

Чтобы понять друг друга, им не нужны были слова.

* * *

Через четверть часа они добрались до прилавка «Вредилок Уизли». Рон и Джордж, горячо поприветствовав любимую компанию, вернулись к своим покупателям, сообщив, что Гермиона и Анджелина вот-вот должны появиться.

Гарри немедленно усадил Джинни и мальчиков и пошел в ближайшую палатку за напитками. Там тоже было довольно многолюдно и шумно. Он вместе со всеми отстоял очередь (хотя его, разумеется, тут же узнали и попытались пропустить вперед), купил у смущенной круглолицей барышни огромный пакет булочек, сэндвичей, пирожных, потом набрал в термос с незримым расширением какого-то вкуснейшего напитка, и, наконец, повернул назад.

И тут, на повороте улочки увидел то, от чего пакет со снедью едва не выскользнул у него из рук. Большой черный пёс стоял посреди дороги, глядя прямо на него и виляя хвостом… Собака подошла, ткнулась ему в колени кожаным носом, снова радостно завиляла хвостом и подняла переднюю лапу, как бы в знак приветствия…

Он едва успел проглотить возглас. Сердце у него ушло в пятки и затрепыхалось, царапая горло. Сириус… Пёс был настолько на него похож…

— Простите, сэр! Не пугайтесь, пожалуйста! — к собаке торопливо приближалась девушка в красивой зеленой куртке из драконьей кожи. — Это он только выглядит, как Падфут, вообще-то он у меня смирный и безобидный.

Она взяла собаку за ошейник и потрепала по холке.

— Чего ты опять хулиганишь, Блэки? — укоризненно спросила девушка. Пёс виновато завилял хвостом. — Сколько раз тебе говорить, что нельзя без спросу убегать и пугать людей. Пойдем!

Она снова подняла взгляд и, улыбнувшись, проговорила:

— Простите… Э… Кажется, я знаю вас? Мистер Поттер, не так ли? Ой, надеюсь, он не очень…

Она вдруг порозовела от смущения, снова потрепала свою собаку и торопливо ушла, уводя ее прочь.

Гарри молча стоял посреди улицы, сжимая веревочные ручки пакетов, и пытался загнать обратно бешено бьющееся сердце.

Сириус… О, Сириус… Как остро он вдруг ощутил эту пустоту в груди. Какая боль прошила его насквозь. Всего одно маленькое напоминание… Гарри дернул плечом и решительно зашагал к палатке «Вредилок Уизли». Торопливо и нарочито шумно принялся раздавать всем стаканчики, салфетки, сэндвичи, сделал несколько взволнованных глотков из своей кружки, вздохнул, стараясь вернуться к тому лучезарному и беззаботному счастью, которое владело им буквально четверть часа назад… И…

Он услышал. Этот низкий, резкий, чужеродный звук беды, внезапно вторгшийся в прекрасную мелодию этого дня. Такое уже было с ним раньше, поэтому он сразу понял. Мысль о Сириусе словно сорвала с него какую-то броню. И эта внезапная, минутная уязвимость позволила ему почувствовать, угадать этот жуткий, гнусный диссонанс, который разливался сейчас, словно тонкий ручеек машинного масла по кристально чистой воде…

— Гарри!

Он сглотнул и поднял глаза. На него с вопросительной тревогой смотрел Рон, тоже подошедший за сэндвичем.

— У тебя все в порядке?

— Да, — ответил Гарри. — Просто… Не знаю. Да ерунда все это. Не бери в голову, лучше ешь. Небось с ног сбиваетесь с самого утра.

— Да, торговля идет полным ходом, — кивнул Рон. — Сейчас я немного дух переведу, а потом Джордж.

— Гермиона когда придет? Я обещал пройтись с нашей занудой по книжным развалам в качестве носильщика, — улыбнувшись, спросил Гарри.

— Скоро будут, — жуя, ответил Рон. Доел свой сэндвич, с наслаждением сделал несколько жадных глотков из своего стакана и снова бросил изучающий взгляд на друга.

— Ты зубы мне не заговаривай, — бросил он тихо. — Что произошло?

Гарри пожал плечами.

— Не знаю… Что-то не так. Какая-то пакость… Не смогу объяснить, честно. Ронни... Да и вообще, может все это ерунда. И просто померещилось.

— Знаю я, как оно тебе обычно мерещится, — проворчал Рон. — Потом месяцами барахтаемся в полном… Болоте. Ладно, вечером поговорим. Если что, зови. Пойду сменю Джорджа...

Гарри кивнул и, подойдя к своим, снова принялся хлопотать вокруг мальчишек и Джинни. А внутри уже включился тревожный маячок. Чутье опытного мракоборца вовсю сигналило о том, что здесь, под сияющим небом «Майской блохи», творится что-то неладное.

Вдох. Выдох. Еще раз. Вот, уже лучше.

Нужно сохранять хладнокровие. Пока они уверены, что я полностью в их власти, пока я им полезна, мне ничего не грозит… Нужно выиграть немного времени и найти способ выбраться отсюда. Робби наверняка уже весь извелся. Мальчик мой дорогой, если бы ты знал, как нелепо влипла твоя мама. О, Мерлин великий, какой стыд…

Что скрывать, он, несомненно, умеет понравиться, произвести впечатление, заинтересовать… Сирил Нордхилл. Высокий, стройный, с копной каштановых волос. А взгляд его серых глаз будто проникают прямо в душу… Все девчонки из ресторана были очарованы. Когда это началось? Как? Как-то раз он пришел поужинать. И прямо с порога принялся источать свое сокрушительное обаяние. Его улыбка… Потом несколько умных замечаний, изящных шуток. Никакой грубости. Все в меру, без навязчивости, без пошлости… Потом он так галантно помог, когда я оказалась в неловкой ситуации. А тот прелестный букетик первоцветов, перевязанный голубой ленточкой... О, святые небеса, какая же я дура. Повелась на его уловки, как прыщавая школьница. Тридцать три года стукнуло, сын уже первокурсник Хогвартса, а все туда же… Конечно же, теперь меня постигла расплата за легкомыслие и ложь. Джим… Никогда больше не смогу посмотреть ему в глаза. Да, он совсем обычный. Не красавец с обложки, не гений. Никогда не умел красиво говорить и очаровывать. А сейчас и вовсе увяз в работе и отдалился. В последний год он словно растерял даже те немногие краски, которые в нем были, стал совсем скучным и бесцветным… Но он честный, хороший человек. И разве Джим заслужил всю эту ложь? Ох, идиотка… Брак с ним вдруг стал казаться западней, а размеренная жизнь между кухней и антикварной лавкой — до смерти пресной и тоскливой. Что ж, теперь ты разрушила всё, что у тебя было. Собственными руками… Он никогда не простит. И будет абсолютно прав. И неизвестно еще, чем кончится вся эта передряга. Возможно, ты вообще больше не увидишь ни мужа, ни сына. И кто в этом виноват, кроме тебя самой?

Надо взять себя в руки. Вдох и выдох. Никаких лишних эмоций. Вспомни свою жуткую тетку Агату и свое детство в ее кошмарном коттедже. Именно Джим избавил тебя от всего этого. Вызволил из того мрачного, холодного ада, где нельзя было вздохнуть свободно, запрещено было даже поднять взгляд не по правилам… Джим дал тебе свое имя, дал дом, благополучие. Свободу. Уважение и спокойствие… О, как я сожалею…

Так, прекрати. Тетка Агата, что, зря тренировала тебя девять лет? Должен же быть хоть какой-то прок от этой старой мегеры… Сейчас никто не должен догадаться, что ты чувствуешь. Нельзя себя выдать. Ни взглядом, ни малейшим движением. Полная покорность и выдержка. Как и положено человеку, который находится под заклятием империус… Одно немного успокаивает: здесь всего одна комната и кухня, которую полностью отдали мне. Кладовка, доверху забитая каким-то барахлом, не считается. И даже если Сирилу придет в голову поразвлечься, здесь просто нет для этого места. Хижина совсем крохотная. А выход из нее для меня закрыт, я и трех шагов по двору не могу сделать… Что ж, это очень хорошо, могло быть гораздо хуже… Значит, можно выиграть немного времени. Попытаться найти выход. А заодно понять, что они задумали.

Стечение обстоятельств, которое все перевернуло с ног на голову. Всего один случайно подслушанный разговор. Я просто в бешенстве… А Сирил не дурак, сразу понял. Разочарование и ужас на моем лице, видимо, были настолько сильны, что он мгновенно догадался… Решил не рисковать и захватил меня с собой. А потом — блаженное, беззаботное умиротворение. Сколько дней? Пять? Семь? Он уверен, что его империус действует до сих пор. Что дурочка Флоренс по-прежнему полностью подчинена его воле. Откуда ему знать про тетку Агату, с которой мне приходилось притворяться денно и нощно… Мне нужно выбраться отсюда. Меня ждет Робби. О, мой мальчик, если бы ты знал каких дров наломала твоя глупая мать… Как же мне стыдно перед тобой, дорогой мой. Как мне стыдно перед твоим отцом… Романтический красавец-поклонник, вскруживший голову своими красивыми фразами и многозначительными взглядами, оказался банальным вором и профессиональным мошенником. И я, сама того не ведая, влезла в какую-то его аферу. Они с приятелем могли просто меня прикончить. Но, видимо, еще не настолько опустились, чтобы дойти до убийства. Только поэтому я еще жива. Поэтому я здесь. Свидетель, которому нужно заткнуть рот… Изменять память — это, видимо, слишком трудная магия для таких, как они. Умей они наводить чары такого уровня, им бы не пришлось промышлять сомнительными делишками… Да, убить нельзя, изменить память нельзя. Что еще им оставалось? Шарахнуть империусом и прихватить с собой. А что потом? Когда все это дело завершится? О, помогите мне небеса… Сколько еще времени у меня есть в запасе, чтобы выбраться отсюда… Выход они зачаровали, палочки нет. Хижина на отшибе, здесь никто не ходит, не у кого просить о помощи. Ясно, что просто так я отсюда не выберусь. Но я должна, просто обязана что-нибудь придумать. Мне нужно к сыну. О, Робби, мой золотоволосый любимый мальчик… Как же я скучаю, солнышко. Боже, помоги мне. Прошу, защити моего сына. Помоги ему… Помоги мне…

— Флоренс! Подойди сюда!

Раздался голос из комнаты, которая была отделена от кухни лишь распашной дверью с мутными зеленоватыми стеклами. Красивая молодая женщина, невысокая, веснушчатая, с копной кудрявых ярко-рыжих волос, до того момента стоявшая у массивной раковины, чуть вздрогнула, сделала еще один глубокий вдох и, придав своему лицу выражение тусклой овечьей покорности, поспешила к двери и взялась за медную ручку.

— Хочу дать тебе одно важное поручение, — произнес высокий красавец, взглянув на нее своими обворожительными серыми глазами и улыбнувшись уголками губ.

Лицо его тут же приобрело выражение снисходительной жалости, будто он разговаривал с трехлеткой. Флоренс постаралась в мельчайших подробностях вспомнить квадратное лицо тетки Агаты в субботние вечера, когда она, по обыкновению, отчитывала ее за проступки, совершенные за неделю, и назначала наказания…

— Нам нужно отлучиться по делам, Флоренс, — заговорил Сирил. — Пока нас не будет дома, ты разберешь вот эти коробки, аккуратно отмоешь и вычистишь все предметы, которые в них находятся. Так, чтобы ничего не повредить. Потом ты все, как следует, упакуешь, согласно вот этому списку. Постарайся, дорогая, выполнить все максимально аккуратно и точно. На каждом свертке напишешь адрес. Вот бумага и чернила. В кладовке есть подходящие для этого коробки. А здесь в углу стопка старых газет — можешь их использовать. Мы вернемся к ужину, надеюсь, он будет вкусным, как обычно.

— Да, Сирил, хорошо, — бесцветным голосом произнесла Флоренс. — Я сделаю все, как вы велели. Я постараюсь.

— Отлично, — снова снисходительно ухмыльнулся Сирил. — Будь умницей. Пока можешь идти.

Она кивнула и поплелась на кухню, тихо закрыла створки двери и опустилась на стоявший рядом узкий диван, который в последнее время служил ей постелью. Что ж, у меня будет время немного отдохнуть от их тягостного присутствия. Сирил еще ничего, держится вполне пристойно, без глупостей, а вот его дружок… У него явно индийское происхождение, судя по имени и внешности. Мохан Бакши… Постоянно чувствую его сальные взгляды. Постоянно следит за мной своими черными, как уголь, и холодными, как лед, глазищами. Аж мороз по коже…

Через четверть часа послышался громкий хлопок трансгрессии. Флоренс с облегчением перевела дух и распахнула створки кухонной двери. На большом столе, стоявшем посередине комнаты, стояли три небольшие картонные коробки, очень пыльные, со следами влаги и плесени. Она достала из передника кухонные перчатки и, надев их, принялась за дело.

В первой коробке были два серебряных кубка изумительной красоты. Флоренс не зря вот уже 12 лет была замужем за антикваром — она сразу поняла, что держит в руках настоящее сокровище. Кубки были старинные, а от мастерства неведомого мастера, который их изготовил, просто захватывало дух. Ножка первого была сделана в форме большой собаки, которая будто прижималась спиной к красивому резному сосуду. Второй такой же резной сосуд обнимал двумя руками длинноволосый мальчик в старинной одежде. На каждом из кубков красовался двойной цветок — геральдический символ династии Тюдоров…

Поставив кубки на стол, Флоренс сходила в кладовку за новыми коробками, потом тщательно вымыла и вытерла драгоценные артефакты, взяла старый выпуск «Ежедневного пророка», чтобы смять в пружинистый ком…

Она вдруг замерла на месте, пораженная какой-то идеей. Пробежала глазами список адресов и, найдя среди получателей фамилию своего мужа, радостно засмеялась. Как раз именно эти серебряные кубки предназначались для отправки в лавку мистера Свифта. И это был ее шанс… Дать о себе знать. Нет. Надо все продумать, как следует. Сирил не дурак и, возможно, захочет еще раз перепроверить все посылки — удостовериться, что она ничего не перепутала и не положила ничего лишнего. Но не воспользоваться этой возможностью было бы глупо…

Она тщательно разгладила газетную страницу и принялась за дело.

Вернувшись, Нордхилл и Бакши остались весьма довольны работой, которую проделала Флоренс. Сирил действительно тщательно осмотрел содержимое каждого свертка, после чего все их запечатал и потребовал ужин, который тоже был безупречен.

Утром пять посылок были отправлены адресатам. А в одной из них — крохотная искра ее отчаянной надежды на освобождение… Только бы он догадался. Только бы понял...

— Гарри, Робардс просит тебя зайти к нему. Это очень срочно.

Джастин заглянул в маленький кабинет, как обычно, заваленный множеством бумаг. Гарри, сосредоточенно что-то писавший за большим столом, поднял голову.

— Да, хорошо, — откликнулся он и, дописав строку до точки, отложил перо и придавил бумаги волшебным пресс-папье. Из носа каменной хвостороги вылетела искра и погасла, рассыпавшись сверкающей пылью по всему листку. Охранные чары сработали. Гарри поднялся с места.

— Такие вызовы к начальству точно не к добру, — проворчал он, подходя к Джастину. — Что стряслось, не знаешь?

Тот отрицательно покачал головой.

— Понятия не имею. Но вид у него встревоженный.

Гарри вздохнул и, заперев дверь своей каморки, зашагал по длинному коридору к большому кабинету главы аврората.

Робардс явно ждал его.

— Входите. Кажется, возникли серьезные проблемы, Поттер, — глухо начал он, нахмурившись. — У меня только что был целитель из больницы святого Мунго. Какое-то неизвестное им проклятие. Четыре случая только за последние три дня. Судя по скорости и количеству пострадавших… В общем, готов держать пари, их будет гораздо больше. Симптомы у всех одинаковые — сначала просто желтеют ногти на руках, потом резкая слабость… В общем, человек теряет силы, у двоих пострадавших, кто постарше, время от времени кровь хлещет из носа. Да так, что только зелье не дает им истечь кровью… Целители не представляют, что это. Пока ищут. Им удается бороться с симптомами, но они уверены, что это опасно. Что, если они не найдут способ бороться с этим проклятием, велик риск, что эти люди погибнут. Какая-то темная магия. И кто-то сделал это намеренно.

Он помолчал мгновение и потом добавил:

— Я очень прошу вас заняться этим делом, Гарри. Возьмите в помощь тех, кого сочтете нужным, и приступайте немедленно.

— Да, разумеется, сэр, — откликнулся Гарри. — Но мои текущие дела…

— Через неделю — итоговая аттестация у юниоров, — сказал Робардс. — После нее они будут немедленно зачислены в штат. Шумов говорит, что ребята отлично подготовлены, проблем точно не будет. Так что считайте, что у нас есть еще семь человек.

— Да, очень своевременное пополнение, — кивнул Гарри. — Нам так нужны люди…

— Думаю, сейчас стоит переложить на новичков всю основную рутину: Азкабан, Визенгамот, взаимодействие с патрулем и прочее. А вам, Гарри, я поручаю расследовать эту темную историю.

— Хорошо, сэр.

— Благодарю, Поттер. Я знал, что могу на вас рассчитывать.

Робардс улыбнулся ему уголками губ и вздохнул.

Гарри кивнул и вышел. Удивлен он точно не был. Тихое беспокойство, которое включилось в глубине сердца во время «Майской блохи», с каждым днем становилось все более ясным, поэтому он уже ожидал подобного известия…

Он вернулся к себе в кабинет, бухнулся на стул и задумался. Вот уже семь лет он носил золотой жетон мракоборца и успел повидать всякое. И сегодня аврор Поттер снова вглядывался в тревожную темноту, а рядом не было никого из близких. Рон проработал только два года и ушел, чтобы приглядывать за беднягой Джорджем. Следом за ним, после тяжелого ранения, ушел Невилл. До этого момент он всегда мог рассчитывать на Сьюзен и Гермиону, но сейчас они обе ожидали первенцев. И лучше он сразу отрежет себе язык, чем впутает в это дело беременных женщин…

Нет, разумеется, он не был один. Те авроры, кто был постарше, уважали его и прислушивались к его мнению. И он никогда не упускал случая перенять их опыт, расспросить о каких-то нюансах, в которых был не вполне уверен… Но все-таки с ними он были, что называется, на разной волне… А вот Терри, Симус, Джастин, Эрни, Энтони и Падма — совсем другое дело. Это его главная опора. Все очень разные, и каждый нашел свое призвание, свое место в их дружной команде. Падма Патил и Энтони Голдштейн стали великолепным дуэтом и творят настоящие чудеса. На них в последние годы держится вся наша экспертиза. И если дело здесь в темных артефактах, они мгновенно разберутся, что к чему… Джастин Финч-Флетчли. Всегда старается держаться в тени, но при этом очень надежный и башковитый парень. Добрый и трудолюбивый. Спас Невиллу жизнь, рискуя собственной, буквально на себе вынес его тогда… Из всех самый коммуникабельный, но при этом крайне внимательный к деталям. Что ж, они с Эрни Макмилланом лучшие друзья и, разумеется, помогут со сбором улик. Эти две ищейки даже иголку не пропустят… А мы с Бутом и Финнеганом прямо сейчас отправимся в Мунго. Надеюсь, что пострадавшие в состоянии говорить…

* * *

— Привет, Робби!

Гарри, переступив порог знакомой антикварной лавки, с удивлением глядел на своего нового знакомого. Мальчик сидел за отцовским прилавком и старательно чистил большой серебряный поднос.

— Здравствуйте, сэр, — улыбнулся он.

— Ты же вроде должен быть еще в Хогвартсе? Учебный год еще не закончился…

Робби вздохнул, отложил в сторону тряпку и поднос.

— Папа забрал меня пораньше… Все равно скоро каникулы. И…

Мальчик умолк и проглотил конец фразы. Гарри понял: какая уж тут учеба, если сердце, будто ядовитый сок, разъедает жестокая тревога за пропавшую без вести мать… Он подошел, встрепал золотые кудри.

— Тебе придется набраться терпения, — проговорил он. — Знаешь, если бы с ней случилось что-нибудь ужасное, мы бы уже узнали об этом… Так что отсутствие известий иногда тоже хорошо. Ты держись, ладно?

Мальчик сглотнул и кивнул.

— Да, папа говорит мне то же самое.

— И он прав. Кстати, где твой папа?

— Отошел ненадолго в соседнюю лавку, купить кое-что. Сейчас придет.

— Отлично.

Гарри повернулся на звякнувший дверной колокольчик.

— А вот и он. Здравствуйте, мистер Свифт.

— Здравствуйте, сэр, — откликнулся антиквар, ставя на пол большой пакет. — Какие-то новости?

Гарри отрицательно помотал головой.

— Пока нет. Шел мимо, просто решил заглянуть к вам. И вдруг увидел Робби. Вы позволите забрать его на некоторое время, сэр? Я покажу ему кое-что. Это важно.

— Да, разумеется, — улыбнулся Свифт. — Уверен, что с вами мой сын в полной безопасности.

Лицо мальчика просветлело. Он вылез из-за прилавка и с готовностью подошел к Гарри.

— У меня сейчас очень много дел, Робби, — начал Гарри, когда они вышли на залитую солнцем улицу. — И я не хочу, чтобы ты думал… В общем, хочу познакомить тебя кое с кем.

Они шли вдоль разноцветных вывесок и витрин минут пять, пока не увидели знакомый яркий вход «Всевозможных вредилок Уизли». Гарри распахнул дверь, впуская мальчика внутрь.

Робби завертел головой, с восхищением разглядывая все фирменные чудеса братьев Уизли. Да, здесь всегда было на что посмотреть…

— Привет, Ронни, — улыбнулся Гарри, протягивая руку через прилавок.

— Черт возьми! — воскликнул Рон, сияя. — Каким ветром тебя занесло?

— Вот, — Гарри показал на мальчика, который замер у стеклянной круглой витрины, забыв обо всем на свете. — Робби, подойди, пожалуйста! Познакомься: это мой друг, Рон Уизли. Рон, этого молодого человека зовут Роберт Свифт, помнишь, я говорил…

Робби покраснел и смутился, но руку протянул. Рон с чувством пожал маленькую ладошку.

— Привет! — пробасил он, улыбаясь и разглядывая рыжеволосого паренька.

— Здравствуйте, мистер Уизли, — выдохнул мальчик. — А я… Я вас знаю!

— Отлично! — вставил Гарри. — Робби, послушай меня внимательно и запомни: если у тебя что-то произойдет или появятся какие-то важные новости, ты всегда можешь прийти сюда. Сразу же. В любое время. Рон знает, как быстро связаться со мной. И ты можешь доверять ему, как мне. Даже больше, чем мне. Знаешь, обычно он приглядывает за мной, чтоб я не делал глупостей. Но сейчас я попрошу его присматривать за тобой.

— И что-то мне подсказывает, что мы отлично поладим, — усмехнулся Рон, тряхнув рыжей шевелюрой. — Как считаешь, Робби?

Мальчик, смущенный и одновременно польщенный таким потрясающим знакомством, потер нос и тоже тряхнул апельсиновыми кудрями, сверкнув яркими синими глазами. Гарри рассмеялся, хлопнул его по плечу.

— Прекрасно! Теперь мне пора, ребятки. Рон, пожалуйста, проследи, чтобы Снитч вернулся домой в целости и сохранности. У его отца здесь лавка неподалеку, ты наверняка ее знаешь. Нужно много куда сегодня успеть, так что позвольте откланяться.

— Будет сделано, шеф! — шутливо отсалютовал Рон. — Не переживай, Гарри! Что ж, пойдем, Робби, я кое-что тебе покажу. Тебе точно понравится...

* * *

— Итак, что мы имеем? Эрни, давай, ты первый.

Макмиллан кивнул и, обведя взглядом лица коллег, собравшихся вокруг стола в тесном кабинете Гарри, начал:

— Первоначальная проверка, к сожалению, ничего не дала. Пострадавшие друг с другом не знакомы и никак не связаны между собой. Служащий министерства, обычный сельский пенсионер, домохозяйка и коммивояжер. Мы с Джастином и Симусом обшарили их дома сверху донизу, но ничего особенного не нашли. Обычный домашний скарб. Самые обыкновенные люди. Проверяющее заклинание тоже ничего не показало. Никаких запрещенных книг или зелий. Никаких темных артефактов.

— В последние три дня они ели и пили в разных местах, в разное время и совсем разные вещи, — вставил Джастин. — И те, кто обедал вместе с ними, чувствуют себя превосходно. Никаких симптомов.

— Но что-то же произошло, раз эти люди чуть ли не при смерти! — с досадой воскликнул Гарри. — Мистеру Поупу стало хуже… Есть какие-то идеи?

— Возможно, это какое-то редкое проклятие, — задумчиво подала голос Падма Патил. — Которое действует не через пищу или предмет. А как-то иначе. По какому-то иному принципу. Нужно понять, что связывает всех этих людей. Каким образом они могли попасть под опасное воздействие.

— Мы расспросили их обо всем, что они делали в последнее время. Где бывали, с кем встречались, — проговорил Бут. — Единственное место, которое объединяет их всех — это Портобелло-роуд. Все четверо были на «Майской блохе». Но, как вы знаете, там вообще побывала половина волшебников Великобритании. И если кто-то проклял ярмарку целиком, то, во-первых, это колдун посильнее Волдеморта и Мерлина, вместе взятых. А во-вторых, нам всем надо бежать в Мунго, потому что мы все там были.

— Да, Бут прав, — вздохнул Гарри. — Тут пока много неясностей… На ярмарке все обычно используют проверяющие заклинания. Но даже если предположить, что они наплевали на правила и кто-то из них приобрел нечто темное, вы обнаружили бы этот предмет при осмотре дома. Но вы не нашли ничего особенного!

— Либо дело не в самом предмете, — снова задумчиво бросила Падма. — Да, тут нужно крепко поразмыслить. Пожалуй, сгоняю в Мунго, поговорю с целителями поподробнее. Может, какая-то идея в голову придет…

— Да, давай, — кивнул Гарри. — А мы еще раз сделаем мозговой штурм и сверим списки. Может, найдется хоть какое-то совпадение. Место, общий знакомый… И вот еще. Джастин, нужно еще раз наведаться к ним домой и изъять те предметы, которые они купили на Портобелло-роуд. И еще раз проверить их здесь, в отделе. Все это как-то связано с ярмаркой, я точно знаю...

Джастин и Эрни тоже выбрались из-за стола и исчезли за дверью.

— Я тоже купил там кое-что, — бросил Терри Бут. — Хотел сделать сюрприз Сью, но пока не подарил… Может, стоит тоже пока принести сюда? И тоже проверить. Знаешь, не хочу рисковать…

— Ты прав, Терри, — откликнулся Гарри. — Дуй домой и тащи все сюда. Пока вся эта история не закончится, полежит у меня в кабинете... Они ни в коем случае не должны пострадать!

Он вздохнул и обернулся к Энтони, который негромко переговаривался о чем-то с мисс Патил.

— Кажется, через полчаса у вас будет прорва работы, — сокрушенно бросил он.

— Ну, нам не впервой, — хмыкнул Энтони. — Запрем дверь и спокойно, без суеты докопаемся до правды. Можешь даже не сомневаться.

— Да, знаю, — ответил тот. — Еще никому не удавалось обвести вас вокруг пальца.

Маленькое оперативное совещание закончилось и кабинет снова опустел. На душе было неспокойно. Будто большая темная туча надвигалась неведомо откуда, а он стоял и смотрел, как она наползает, как удлиняются и чернеют тени, как исчезают краски… В прозрачном, солнечном майском воздухе будто была растворена вязкая тревога.

Гарри ясно понимал, что все беды еще впереди.

Мистер Джеймс Свифт держал в руках коробку, тщательно завернутую в упаковочную бумагу и перевязанную шпагатом. Узел был запечатан сургучом и почтовым штемпелем, а рядом была приклеена карточка с адресом его антикварной лавки. Он ожидал эту посылку — договор о покупке он заключил еще неделю назад, во время «Майской блохи», вчера он через банк подтвердил сделку и в душе ликовал от сознания, что приобрел редчайшую серебряную пару эпохи Тюдоров за треть ее подлинной стоимости…

Сейчас он смотрел на посылку и от потрясения никак не мог сделать вдох.

Адрес был написан рукой его пропавшей жены. Изящный почерк Флоренс с забавными пузатенькими буквами он узнал бы среди тысячи других… Мысли в голове вспыхивали и путались. Гнев, острая боль, ощущение, что его жестоко обманули и предали, и одновременно облегчение — все-таки она жива. Что бы она ни натворила, она все-таки мать Робби. И ему не нужно сообщать сыну страшное известие… Наконец, он выдохнул, осторожно поставил коробку на прилавок и растерянно опустился на стул. Скользнул невидящими глазами по свежему выпуску «Ежедневного пророка», наткнулся взглядом на эмблему министерства магии…

Да, разумеется. Нужно сообщить Поттеру. Он настойчиво просил об этом.

Через четверть часа в антикварной лавке звякнул дверной колокольчик.

— День добрый, мистер Свифт, — произнес Гарри, закрывая дверь. — Прибыл так скоро, как смог…

— Спасибо, — кивнул Свифт. — Я… Я, признаться, не знаю, что все это значит. Но сегодня пришла посылка, которую я ожидал. Это была очень выгодная сделка. Один молодой человек, который унаследовал от своего престарелого родственника великолепную коллекцию разных древностей, предложил мне купить кое-что во время «Майской блохи». Вряд ли он понимал подлинную ценность этих кубков… Они великолепны. Редчайший экземпляр. Создан по специальному заказу Генриха 8-го для принца Эдуарда, который обожал свою собаку и не хотел расставаться с ней. Ювелир, Хьюго Бедфорд Старший был волшебником… Основатель знаменитой волшебной династии ювелиров. Разумеется, он тщательно скрывал этот факт от своего магловского окружения, но в нашем кругу его хорошо знали. Работы Бедфорда Старшего специалисты всегда могут узнать по определенным признакам. О, простите, я увлекся. Вам наверное все не очень интересны наши тонкости… Так вот, вчера я подтвердил сделку через банк, сегодня, как мы и договаривались, получил посылку. Но…

Он взволнованно сглотнул и подвинул Гарри запечатанную коробку.

— Адрес написан рукой моей жены, мистер Поттер, — глухо бросил он. — Это ее почерк. Перепутать невозможно. И я… Я ничего не понимаю.

Гарри осторожно взял коробку, повертел в руках.

— Вы позволите мне забрать ее на время, сэр? — спросил он. — Вы понимаете, что нам нужно как следует изучить ее содержимое. По окончании расследования вы получите обратно свое имущество.

— Да, разумеется, — ответил антиквар. — Иначе зачем бы я позвал вас…

— А где сейчас ваш сын?

Свифт улыбнулся.

— С тех пор, как вы познакомили его с мистером Уизли, он пропадает у них в магазине с утра до вечера, — ответил он. — Боюсь, что он уже успел им надоесть…

— О, нет, не переживайте, — усмехнулся Гарри. — Уверен, что они отлично проводят время. Загляну, проверю. Благодарю, мистер Свифт. Буду держать вас в курсе.

Гарри пожал ему руку и, взяв коробку под мышку, вышел.

Через пять минут он увидел знакомую яркую вывеску, подошел ближе и рассмеялся, любуясь открывшей ему картиной.

В высокой витрине вовсю кипела работа. Рон, вытянув руку с волшебной палочкой, мастерски управлялся сразу с несколькими блестящими коробочками, которыми нужно было украсить новую стойку. Они красиво рассаживались по своим местам, как сверкающие птички. Рядом с Уизли стоял Робби с вдохновенным и сосредоточенным лицом. Он доставал новые и новые коробочки разной величины и протягивал Рону. Закончив с коробочками, Рон снова махнул рукой и внутри витрины закрутилась цветная карусель с крохотными бенгальскими огнями. Робби захлопал в ладоши, Рон, широко улыбаясь, встрепал его рыжие кудри и повлек куда-то в глубину магазина.

Гарри вошел внутрь.

— Я смотрю, вам тут не скучно! — произнес он, протягивая руку Рону.

— Здорово, — поприветствовал его Рон. — Да, у нас куча дел, новое оформление для витрин, новые товары. В общем, жизнь кипит. А Снитч вызвался нам помогать. Работаем с ним, не покладая рук!

— Как и я, — вздохнул Гарри, улыбнувшись. — Привет, Робби! Как у тебя дела?

— Добрый день, мистер Поттер, — проговорил мальчик, просияв. — Спасибо, все хорошо. Мистер Уизли… Здесь так здорово!

— О да, — улыбнулся Гарри. — Это точно! Робби, посмотри, пожалуйста, внимательно.

Он протянул ему коробку. Робби едва бросил взгляд на надпись, как лицо его изменилось от волнения.

— Это писала моя мама! Мистер Поттер…

— Ты уверен?

— Конечно!

— Это очень хорошо, — проговорил Гарри. — Значит, миссис Свифт жива и чувствует себя настолько хорошо, что может аккуратно написать адрес. Вот что… Отойдите-ка в сторону.

Его вдруг будто что-то толкнуло. Гарри достал палочку, поставил коробку на прилавок, прошептал что-то. Раздался звон проверяющего заклинания, потом еще сухой треск, потом упаковочная бумага сама собой распахнулась, крышка коробки поднялась в воздух и мягко опустилась рядом. Сверху лежали несколько комьев из старых смятых газет. Гарри осторожно поднял в воздух один из них, повертел, снова звякнуло проверяющее заклинание… Он протянул руку и взял двумя пальцами за кончик газетного листа. Убрал палочку, осторожно положил ком на прилавок и аккуратно расправил.

— Кажется, это просто старая газета, — чуть разочарованно произнес он, наклоняясь и разглядывая страницу. — Впрочем, не совсем старая. Вышла 10 дней назад…

Все подошли и тоже уставились на мятый лист. Рон с любопытством заглянул в коробку и вздрогнул, когда Робби вдруг вскрикнул:

— Мама… Это мама…

— Что? — Гарри резко обернулся на его возглас.

Робби ткнул пальцем на газету и пояснил:

— Мы с ней часто так играли… Это был наш тайный шифр. Она раскрашивала буквы в тех словах, из которых мне потом нужно было составить послание. Мама давала мне газету и я должен был найти, где спрятан клад. Обычно несколько монеток или коробка конфет. Или новая игрушка...

Он взволнованно вздохнул и добавил:

— И я всегда находил…

— Ох, Снитч, — проговорил Гарри, обняв его за плечи. — Какой же ты молодчина… Ну, теперь мы точно ее найдем, вот увидишь!

— Правда? — Робби поднял синие глаза, в которых плескалась одновременно и тревога, и неистовая надежда.

— Слово Гарри Поттера, — без улыбки ответил Гарри и протянул ему руку.

Робби также, без улыбки ее пожал. И вздохнул.

Гарри торопливо сложил все обратно в коробку, пожал руку Рону, обменявшись с ним многозначительным взглядом, бросился к выходу.

Пропавшая без вести жена антиквара и странная, зловещая история, которую ему поручили расследовать, внезапно переплелись между собой. Гарри был уверен, что это — части одного целого. И потянув за одну ниточку, они обязательно найдут разгадку и для всего остального.

* * *

— Мохан Бакши. Сирил Нордхилл. Воры и аферисты. Они ограбили кого-то, какого-то старика. Меня похитили. Я не знаю, где меня держат. Маленькая хижина на окраине. Они уверены, что их империус действует до сих пор. Выход закрыт. Скажите моему сыну Роберту и мужу Джеймсу, что я жива. Мне нужна помощь. Флоренс Свифт. Адрес…

Симус медленно перечитывал расшифрованное послание. Все остальные сидели, сбившись в кучу, вокруг стола, на котором стояла пустая распотрошенная коробка. Падма и Энтони, вынув из коробки с помощью волшебных палочек два серебряных кубка, немедленно исчезли. Джастин вызвался им помочь с исследованиями — работы у авроров за последние сутки только прибавилось. В больницу святого Мунго с признаками новой неизвестной болезни попали еще двое. Тоже побывавшие на ярмарке…

— Что ж, уже неплохо, — проговорил Эрни. — Мы знаем имена негодяев, которые похитили миссис Свифт. И, судя по всему, эти двое каким-то образом причастны ко всей происходящей пакости.

— Но на этом пока всё, — буркнул Гарри. — Никаких следов темной магии! Самые обычные предметы. Ну, красивые, конечно, не спорю. Но…

— Знаете, что любопытно? — вдруг подал голос Терри Бут. — Пока мы не видели ни одной вещи младше трехсот лет. Даже этот золотой волчок, который я купил… Он очень старый. Очень интересная штука, я раньше никогда таких не видел. Когда его раскрутишь, из него появляется… Что-то вроде экрана. Можно показать свои воспоминания, можно просто оставить такое послание в картинках…

— А ты прав, — вскинулся Эрни. — Сплошные древности. И что это значит?

— Пока просто запомним этот факт, — ответил Гарри. — Как думаете, можно предположить, что это предметы, скажем, принадлежавшие одному человеку?

— Вполне, — кивнул Бут. — Все, что сейчас с таким усердием изучают Падма и Энтони, очень старинное, изысканное, необычное… Часы, хоть и не ходят, но работа просто великолепная. Слегка охрипли и пока только ругаются, но починить их — раз плюнуть. Бронзовое зеркальце — одна только оправа произведение искусства…

— Миссис Свифт пишет, что они ограбили какого-то старика, — снова подал голос Эрни. — Возможно, умыкнули у какого-то бедняги его коллекцию… Того наверное удар хватил…

— И снова в яблочко, — кивнул Гарри. — Однако… У меня сразу два вопроса. Во-первых, если у кого-то пропала такая ценная коллекция, почему мы до сих пор об этом ничего не знаем? Владелец должен уже две недели стучать в наши двери кулаками и пятками. И требовать головы грабителей. А во-вторых… Нужно выяснить две вещи. Сделать колдографии всех изъятых редкостей, пройтись по специалистам. Расспросить коллекционеров, антикваров. Не может быть, чтобы никто не знал владельца, скажем, этих превосходных кубков. Это же не оловянные ложки! Это уникальные вещи!

— Если кто-то приобретает такую редкость, обычно все об этом знают, — кивнул Бут. — У коллекционеров свой мир, там ничего нельзя скрыть…

— Вот и я об этом, — закончил Гарри. — А я навещу старину Криви. И тоже кое-что порасспрошу… Если он на месте, то вернусь примерно через часик.

— Да, давай. А мы колдографиями займемся, — ответил Эрни, поднимаясь с места.

Часы в круглом холле пробили дважды, когда Гарри снова показался в конце длинного коридора.

— Есть кое-какие новости, — выдохнул он, входя в кабинет.

В комнате были Симус и Джастин. Оба — мрачнее тучи.

— У нас тоже новости, Гарри, — произнес Симус. — Всё хуже некуда. Мистеру Свифту стало плохо, Робби сорок минут назад прибежал в магазин Уизли… В общем, те же симптомы, что и у других. Но и это еще не все.

Он подошел к остолбеневшему Гарри и, чуть помедлив, добавил:

— Терри… Он тоже в больнице. Все было нормально, когда он вдруг…

От неожиданного удара в глазах на мгновение потемнело. Они ведь только что разговаривали!.. Старина Бут… Гарри подумал про Сью, которая сейчас была дома. Вряд ли ей успели сообщить… Как он скажет ей? Как такое вообще сообщать беременной женщине? О, Мерлин великий...

Да, все действительно было хуже некуда.

— Клянусь кальсонами Мерлина, мы не выйдем из этого чертова кабинета! — бушевал Гарри, стуча ладонью по столу. — Пока не поймем, в чем тут дело! А кроме того, мы должны быть абсолютно уверены, что не представляем опасности для других, что не разносим эту неведомую заразу дальше.

— Нет, Гарри, — покачал головой Энтони. — Точно никакой заразы. Мы проверили. И с микроскопом в том числе.

— Ты это… — Симус неуверенно почесал нос и поднял глаза на коллегу. — Выдохни, что ли… Посчитай про себя до двадцати. А потом продолжим.

— Я просто в таком бешенстве, — буркнул Гарри. — Что…

Он умолк. Симус понимающе вздохнул.

— Знаю, дружище. Мы все за него переживаем…

Гарри перевел дух, тряхнул головой и залпом выпил наколдованный стакан воды.

— Всё, — проговорил он виновато. — Простите меня, пожалуйста. Больше не буду на вас кричать.

— Ерунда, — кивнул Энтони. — Так вот. Никаких следов темной магии или каких-то опасных бактерий. Обычные вещи, с обычной пылью, песчинками и прочим. Дело точно не в самих предметах.

— Давайте с самого начала. Что объединяет всех пострадавших? — снова заговорил Гарри. — Все они были на ярмарке Портобелло-роуд, все приобрели какие-то вещи. Все после этого заболели. Однако…

Он запнулся, будто пытаясь поймать ускользающую от него идею. Потом добавил:

— Вот что важно. Мистер Свифт отдал мне коробку, не открывая. Он не прикасался к кубкам. Однако, заболел. Я распаковал его посылку, впрочем, тоже ни к чему не прикасался, кроме смятой газеты. И чувствую себя превосходно. Что ж, либо меня тоже вырубит в самое ближайшее время, либо эта напасть действует по какому-то иному принципу. Думайте. Какая разница между мной и Свифтом?

— Свифт владелец, он платил за них свои деньги, а ты просто взял их на время, — ответила Падма.

Гарри встал, сделал несколько шагов. Встал, опершись на стену, на которой были пришпилены разные бумаги. В левом верхнем углу висела свадебная фотография Джинни. Она смотрела на него, сияя счастливой, чуть смущенной улыбкой, на рыжих, красиво уложенных волосах плясали солнечные зайчики, а диадема тетушки Мюриель сверкала и переливалась. Он невольно залюбовался женой, встретился с ней взглядом, и мысли, мгновенно перепрыгнув к их свадьбе, устремились в разные стороны... Ох, сколько волнений и нервов было! Джинни сначала не хотела надевать гоблинскую диадему, грозилась прийти на церемонию в мантии для квиддича, но Молли в конце концов убедила дочь следовать семейной традиции и найти платье, которое бы соответствовало ее вкусу и сочеталось бы с фамильной реликвией. Все было просто как в сказке, Джинни была самой красивой невестой на свете… Он глаз не мог отвести. Все-таки умеют гоблины создавать шедевры. Диадема изумительно красиво смотрелась на рыжих волосах Джинни…

От внезапно осенившей его идеи он вдруг резко развернулся. Изумрудные глаза сверкнули.

— Гоблины… — выдохнул он. — Я тут просто вспомнил кое-что. У них странные представления о собственности. Они считают, что вещи принадлежат тем, кто их изготовил, а не тем, кто их купил. Может, дело в чем-то подобном?

— Проклятие, связанное с собственностью, — вскинулся Симус. — Действует только на того, кто заплатил и считает себя владельцем этой вещи…

— Ты гений! — вскочила Падма. — Мистер Финнеган, я вас расцелую! Это гениально!

Все заговорили одновременно.

— Палочка! Палочка тоже не слушается тебя по-настоящему, если не ты ее настоящий хозяин…

— Срочно! Все проклятия, связанные с собственностью…

— Надо срочно выяснить, кто настоящий владелец этих вещей!

— В архив, срочно! Должны быть способы его снять...

Наконец, буря утихла. Гарри, снова заговорил:

— Я не успел рассказать вам то, что узнал у Денниса Криви. Так вот. В последние 50 лет тюдоровские кубки не фигурировали ни в одном завещании Великобритании. Пришлось привлечь к проверке все их бюро, но информация точная. Так что, возможно, хозяин еще жив.

— Тогда непонятно, почему он до сих пор не заявил о пропаже, — вставил Симус. — Это ведь не шутка!

— У меня к нему совершенно другой вопрос. Почему покупка этих вещей так ужасно действует на невинных людей, — заметил Гарри. — Что это за чертовщина и как можно это исправить.

— Можно предположить, что хозяина нет в живых, — вставил Джастин. — Тогда это значит, что он умер, не оставив завещания.

— А тот, кто сейчас потихоньку сбывает его вещички, завладел ими не совсем честным способом, — закончил Эрни мысль своего друга.

Гарри смотрел на друзей, воодушевленных успешным прорывом. У него в голове мелькнула неожиданная мысль, что монотонная, временами до смерти нудная работа мракоборцев все-таки чем-то напоминает квиддич: здесь тоже все зависит от того, насколько участники команды глубоко понимают друг друга, насколько быстро способны распределить обязанности между собой, подстраховать и заменить друг друга в сложную минуту, сгруппироваться и нанести удар тогда, когда положение кажется отчаянным. Дать каждому возможность проявить себя именно там, где он лучший, где требуется именно его талант… Только здесь на кону стоит не кубок школы. И даже не выигрыш в чемпионате. Их приз — спасенные человеческие жизни. Судьбы многих людей, целых семей…

— Что ж, мы в архив, — коротко резюмировала Падма, поднимаясь с места. — Теперь хотя бы понятно, что искать…

Энтони выскользнул за дверь вслед за ней.

— Нам нужно выяснить все, что можно, про Нордхилла и Бакши, — снова заговорил Гарри. — Если это не их рук дело, я готов полгода мыть пол в Атриуме.

— Сенсационное будет шоу, — хохотнул Симус. — Вообще ты прав. И то, что у антиквара те же симптомы, что и у остальных, подтверждает твою версию.

— Мы этим займемся, — поднялись с места Эрни и Джастин.

— Хорошо. Мне надо позаботиться о Робби, — вздохнул Гарри. — Потом загляну в Мунго, сообщу им наши последние выводы. Возможно, это поможет им найти лечение…

* * *

— Он спит, — хмуро проговорил Рон. — Мы с Джорджем напоили его успокоительным отваром и отвели наверх. Бедняга Снитч… За один месяц — и мать, и отец…

— Пока они оба живы, — твердо возразил Гарри. — И я надеюсь, что мы успеем распутать эту историю до того, как с ними что-нибудь случится.

— Думаю, сегодня кто-нибудь из нас останется с ним здесь, а завтра с утра отведу его в «Нору», — продолжил Рон. — Мама позаботится о нем.

— Это хорошая мысль, но знаешь…

Гарри сделал паузу, потом поднял на друга вопросительный взгляд.

— Я подумал, что лучше Робби побыть у Андромеды и Тедди, — продолжил он. — Тедди младше всего на три года. Они оба славные ребятишки и мне кажется, что они поладят. Вместе им точно не будет скучно. И бедняга не будет постоянно думать обо всем этом…

— Резонно, — кивнул Рон. — Хотя мама наверняка бы очень обрадовалась…

Гарри вздохнул.

— Конечно. Я знаю. Она самая прекрасная и заботливая мать на свете. Но…

Он снова вздохнул и умолк.

Ему не нужно было продолжать — Рон понимал без слов. «Нора» сильно изменилась с тех пор, как Гарри впервые попал туда много лет назад. Дети выросли и разлетелись по своим гнездам, большой старый дом опустел и теперь в его закоулках были слышны лишь отголоски воспоминаний, гуляли сквозняки, постоянно шелестело радио на кухне и изредка ухала почтовая сова… Молли и Артур тяжело привыкали к неизбежным переменам, но они старались не подавать вида. Хотя каждый раз, когда в родовом гнезде случалось нашествие всех Уизли, а дом снова трещал по швам от криков, смеха, грохота босых пяток по скрипучей лестнице, Молли молодела сразу на десять лет. А уж если ей удавалось заполучить себе парочку неугомонных внуков на несколько дней, и «Нора» снова наполнялась шумом, беготней и воплями играющих детей, Молли просто расцветала от счастья. Было на кого прикрикнуть, кого поймать на бегу и, стиснув в горячих объятиях, расцеловать в раскрасневшиеся щеки. Было для кого приготовить фантастический ужин и связать очередной симпатичный беретик или шарфик…

Нет, блуждать по незнакомой и пустой «Норе» Робби было бы слишком тоскливо… Идея Гарри явно была лучше.

— Да, так и сделаем, — резюмировал Рон. — Кстати, у мамы мы планируем провести первый июньский уикенд. Билл обещал оставить у них Виктуар, Джинни будет с Джеймсом, Джордж с Фредди. А ты захватишь Тедди и Робби. Повеселимся на славу!

— Прекрасный план, — улыбнулся Гарри. — Но, боюсь, мне придется работать. У нас новое пополнение, знаешь? Семь новых сотрудников. Нужно составить новое расписание дежурств, кое-какие дела им передать. Немного руки освобожу и буду заниматься только этой антикварной чертовщиной…

— Как Сью? — спросил Рон, вздохнув. — Как Терри?

— Терри я пока не видел, сейчас как раз собираюсь в Мунго, — ответил Гарри. — А Сью… Ты же знаешь, характер у нее сильный. Она с матерью и с миссис Бут, мамой Терри. Потрясена, конечно, сильно за него переживает. Но она не одна, хоть за это я спокоен...

— Гарри, а они пробовали ту воду? Ну, из ручья Зеленой ведьмы? — спросил Рон. — Она ведь здорово нас выручала несколько раз…

— Пробовали, конечно, — вздохнул тот. — Увы, она лишь замедляет развитие болезни, но не исцеляет полностью. Они пользуются этой водой для укрепляющего зелья и некоторый эффект действительно есть, но…

Рон с раздражением выругался.

— Интересно, когда-нибудь мы будем жить спокойно? — спросил он хмуро. — Не успели вылезти из одной передряги, как сразу влипли в другую… Ох, дружище. Надеюсь, ты помнишь свое обещание и не будешь без нужды лезть на рожон.

Гарри улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Да, Ронни. Помню. Теперь ваше слово для меня закон, раз уж вы вытащили меня…

— Серьезно, береги себя, Гарри, — без улыбки проговорил Уизли. — Гермиона, Джинни и Сью — они сейчас зависят от тебя. Им и без того хватает переживаний. Постарайся не расстраивать их.

— И тебя, — так же без улыбки ответил Гарри.

— И меня. Да.

Гарри кивнул, вздохнул и, с чувством пожав протянутую руку, быстро зашагал прочь.

Нужно что-то делать… Эти двое становятся по-настоящему опасны. Бакши не упускает случая подобраться поближе. Его прикосновения, как бы между делом, случайно… Но так мерзко. О, Мерлин великий, лучше сразу умереть, чем даже представить, что он… Сирил, конечно, его одергивает, но и сам то и дело лезет обниматься… Надо выбираться отсюда. Но как? Привыкли хорошо есть, удобно устроились. Стираю, готовлю, убираю, безропотно и бесплатно, как эльф-домовик. Они совсем не глупы и очень осторожны, эти паразиты. Снова шарахнули империусом, когда заподозрили, что заклинание ослабело… Сколько прошло с того дня? Вроде бы две недели, если судить по номерам «Пророка». Может, даже больше…

В газете пишут, что Джеймс болен. И еще восемнадцать человек… Какая-то непонятная эпидемия. Теперь неясно, что с Робби. С кем сейчас мой сын? О, Боже, помоги ему, умоляю. Помоги мне…

Женщина тяжело вздохнула, отложила в сторону начищенную до блеска кастрюлю и затаила дыхание. За закрытыми дверями кухни был слышен разговор. Негромкий, но... Она будто кожей почувствовала нарастающее напряжение. Подельники обсуждали что-то важное, и их дискуссия стремительно перерастала в яростный спор.

Флоренс взяла мокрую тарелку и принялась усердно ее протирать, стараясь делать это бесшумно и прислушиваясь к тому, что происходило за дверью.

— Слушай, не глупи! Мы обстряпали выгодное дельце, заработали кучу денег! Теперь пора подумать, как убраться отсюда и что делать с твоей симпатичной подружкой, которую ты зачем-то прихватил с собой. Ты что, собираешься таскать ее с собой до конца жизни?

Сирил ответил что-то неразборчиво, на что Бакши снова зашипел:

— Ладно, не кипятись. Делай, что хочешь. Тогда отдай мне мою долю и всё. Пожмем друг другу руки и разбежимся.

— А то, что осталось? — ответил Нордхилл.

На этот раз голос звучал чуть громче, поэтому Флоренс хорошо расслышала его слова.

— Как делить будем? — снова произнес Сирил. — Пополам распиливать? Нет, Бакши. Хорошо бы бы продать все это, но, какая-то дрянь людей косит, как чума. Антикварные лавки прикрыли на время… И вдруг это из-за нас?

— А тебе не плевать? — снова зашептал Бакши. — Слушай, к тебе это не имеет никакого отношения. Мало ли какую заразу они подцепили…

Дальше снова неразборчивый скрежет двух раздраженных голосов.

— Ты что, действительно веришь в эти глупые бабские россказни? — Бакши громко захохотал, потом кашлянул.

— В такой глуши, как это ваше Лонгорсли, постоянно сочиняют разную чушь. — продолжил индус. — Чтоб заманить к себе хотя бы дюжину туристов в сезон и не сдохнуть от голода и скуки. В каждой захудалой деревеньке найдется парочка страшных историй такого сорта. Хочешь пари? Можем прямо сейчас дойти до местного паба и спросить у завсегдатаев. Славные жители Грей-Холлоу, если ты поставишь им по пинте эля, с удовольствием расскажут тебе еще десяток таких же сказок. Про пропадающих людей, фамильные проклятия, смертоносных привидений, чудовищных собак-призраков и все тому подобное.

Снова неразборчиво и яростно.

Флоренс почувствовала, как кровь ударила ей в голову и застучала в висках. Столько важной информации за один раз… Лонгорсли. Интересно, где это. И что за легенда, над которой он иронизирует. Грей-Холлоу, видимо, ближайшая деревня, откуда они приносят еду и прочее. Если я правильно помню, это недалеко от станции Марбл-Хилл. Эх, если бы только удалось выбраться из дома! Но они так хорошо зачаровали дом... Надеюсь, они не рассорятся окончательно. Не сегодня. Ей нужен один шанс. Только бы успеть и дать о себе знать.

— Магловские распродажи…

— Ну и что? Звонкие фунты отлично обмениваются на звонкие галлеоны. И нам пригодятся и те, и другие…

— Да забудь ты о них! Ну, загнется пара стариканов чуть пораньше, не все ли равно? Все там будем… Нужно пожить в свое удовольствие, приятель. А для этого нужны деньги...

Кажется, из-за эпидемии аврорат временно прикрыл торговлю антиквариатом. И эти паразиты решили облапошить еще и маглов. Для нее это совершенно бесполезно. Маглы ничего не поймут… Что же делать?..

* * *

Они снова упёрлись в тупик. Прошло больше месяца, но после успешного прорыва расследование намертво заглохло. Еще дважды перевернув весь архив завещаний, заново опросив всех экспертов по антиквариату, авроры не нашли никаких следов подлинного владельца этих проклятых предметов. О парных кубках эпохи Тюдоров никто не имел ни малейшего понятия. Сирила Нордхилла и Мохана Бакши тоже обнаружить не удалось: они будто сквозь землю провалились. Было установлено, что Мохан Бакши приехал в страну 17 лет назад вместе с родителями. В то время сразу несколько волшебных семей перебрались в Англию из Индии, обустроились где-то в Йоркшире, держались особняком. В Лондоне вообще никто ничего о нем не знал. Про Сирила Нордхилла было известно чуть больше. Он учился в Хогвартсе на одном курсе с Биллом Уизли, только на Когтевране. Его семья владела небольшой фермой где-то на севере. У Сирила была младшая сестра и двое племянников, которые жили в Нортумберленде, однако, отношения с братом она давно не поддерживала. В школе Сирил отлично играл в квиддич, показал вполне сносные результаты на ЖАБА, хотя способностями никогда особо не блистал. После школы его следы тоже терялись. Где он был, чем занимался, осталось неизвестным.

Число пострадавших достигло двух дюжин. Трое, кто был постарше, были на волосок от смерти, остальных целителям удавалось удерживать в более-менее стабильном состоянии. Но ситуация была крайне тревожная...

— Есть стандартное заклятие от воров, — объясняла Падма Патил. — Им пользуются, в основном, в розничной торговле. Действует только на совершеннолетних. Как вы знаете, у человека, который сознательно умыкнёт товар с полки, волосы становятся ярко-синими и постоянно жужжит в ушах. До тех пор, пока он не вернет украденное, либо не возместит стоимость. Это неприятно, но совершенно безопасно.

— Гоблины небось душу продали бы за такую магию, — вставил Симус.

— Да, они веками мечтают овладеть этими чарами, — кивнул Энтони. — Но по каким-то неизвестным причинам им они недоступны. Эльфы это волшебство тоже не понимают. Вероятно, это чисто человеческое...

— Есть более сложная форма заклятий — от недобросовестных наследников, — продолжила Падма. — Были случаи, когда человек, умирая, накладывал на свое имущество чары такой силы, что волшебники, незаконно присвоившие себе его наследство, например, становились бесплодными и умирали, не оставляя потомства. Это уже можно отнести к разновидности Темных искусств. Последствия гораздо тяжелее, но даже это заклятие не несет в себе прямую угрозу жизни.

— Надеюсь, сейчас все это занесено в запретный реестр, — подал голос Гарри. — Я вообще не постигаю, как из-за каких-то паршивых тарелок и канделябров можно так вредить окружающим. И главное: есть способ снять эти чары?

— Да, — кивнул Энтони. — Мы неделю рылись в библиотеке Отдела тайн. И нашли один рецепт. Но пока не можем до конца его понять. Витиеватый слог и названия ингредиентов слишком метафорические… Все это требует расшифровки и проверки. Нельзя же ставить эксперименты на людях, которые и без того на грани смерти!

— Из-за денег, Гарри, люди, к сожалению, способны на многое, — вздохнул Симус. — Ты это отлично знаешь… Недаром алчность считается одним из смертных грехов. Помню, как мама в детстве учила меня катехизису…

Он вдруг умолк, слегка смутившись. Все знали о том, что семья Финнегана религиозна. Симус и в Хогвартсе вместе с несколькими гриффиндорцами посещал часовню каждое воскресное утро... Все однокурсники и коллеги видели маленький стальной крестик, который он всегда носил под одеждой. И хотя даже в школе его никто не дразнил, — в Хогвартсе подобные безобразия очень жестко пресекались, — ему все равно было всегда немного неловко. Словно внезапный порыв ветра распахнул одежду и окружающие увидели то, что ты совсем не хотел бы показывать…

Он бросил быстрый взгляд вокруг: друзья с искренним интересом смотрели на него, ожидая продолжения.

— В общем, она всегда так объясняла, — снова заговорил Симус. — Дело тут не в количестве денег или каких-то вещей, а в отношении к ним. Самым алчным может оказаться последний нищий, который владеет лишь одной ложкой. Но он обожает эту ложку до такой степени, что пойдет на все, даже на убийство, чтобы никто не отнял ее. И будет карабкаться по трупам, чтобы вернуть себе эту ложку.

— Жутковатая история, — бросил Гарри. — У тебя мудрая мама, Симус. И, кажется, для нас эта притча очень актуальна. Если судить по последствиям, с которыми мы столкнулись, страсть его терзала совершенно безумная.

— Нам позарез нужно выяснить, кто это был, — вздохнул Энтони. — Иначе мы ничего не сможем сделать.

— Как мы можем это сделать? Идеи есть? — откликнулся Гарри. — Мы не знаем, жив этот человек или мертв. Мы не знаем имени. Ни где он живет, ни кто он, мужчина или женщина. У нас почти ничего нет, кроме имен двух воришек, которые тихо сплавляют украденные вещички. И тех найти не можем!

— Может, они тоже подверглись проклятию? — спросил Джастин.

— Ну, тогда они были бы уже в больнице св. Мунго, — покачал головой Гарри. — И вообще… Тут все иначе устроено. Если, как говорит Симус, дело в алчности, то человеку, который наложил на свои вещи такое сильное заклятие, важны именно сами вещи. Его делает счастливым лишь сознание, что эти предметы принадлежат именно ему и никому другому. Ворам же все эти кубки и табакерки не нужны — для них это всего лишь способ заработать. Легко умыкнули, легко избавились, получили деньги и делу конец. А этот человек, видимо, как тот нищий с ложкой. Влюблен в эти предметы. Совершенно поглощен ими. И его ненависть обрушивается только на тех, кто считает себя новыми владельцами…

— Ух ты, — выдохнул Энтони с восхищением, — Как ты его… Прям по косточкам разобрал. Всю его гнилую психологию. Ишь ты! Скряга Джон и тот не такой жадина!

— Какой еще Скряга Джон? — спросил Гарри.

— Ну, это же фольклор, Гарри, — улыбнулся Энтони. — Ты разве никогда не слышал присказки? «Щедрый, как Скряга Джон», «чтоб тебе Скряга Джон наследство оставил». И тому подобное.

— Никогда не слышал, — пожал плечами Гарри. — Интересно… А откуда вообще эти фразочки взялись?

— А кто их знает, — ответил Энтони. — Из каких-нибудь сказок и народных суеверий, как это обычно бывает. «Родилась в мае — выйдешь замуж за магла», «Палочка из бузины доведёт до беды» и тому подобное.

Гарри неожиданно для всех рассмеялся.

— Простите, — покачал он головой через мгновение, — Я просто вспомнил кое-что…

— Ну, да, — хмыкнул Симус. — Про Бузинную палочку.

Гарри снова кивнул.

— Ее ведь тоже многие считали выдумкой, — тихо заметил он. — А как все повернулось… Кто знает, может, и этот сказочный Скряга Джон тоже когда-то существовал.

— И возможно, это именно наш персонаж, — резюмировал Энтони. — Что ж. Не самая безумная гипотеза. Если сказка барда Бидля о трех братьях вдруг оказалась вольным изложением вполне реальных событий о действительно существующих артефактах, то почему бы и Скряге Джону не быть вполне настоящим волшебником?

— Однако, разыскать Нордхилла и Бакши все же гораздо реальнее, чем какого-то фольклорного жадину, вам так не кажется? — проворчал Джастин.

— Ты прав, — ответил Гарри. — У нас есть двое вполне реальных негодяев, которые и заварили всю эту кашу. И которые до сих пор силой удерживают у себя миссис Флоренс Свифт. Весь вопрос, как их обнаружить…

— Они наверняка не идиоты и понимают, что лучше лишний раз не высовываться, — снова проворчал Джастин. — Понимают, что аврорат разыскивает виновных.

Гарри откинулся на спинку стула и прикрыл глаза. В голове крутился целый вихрь из самых разных идей, картинок, мыслей… Да, конечно, они не в курсе, что нам известны их имена. Но минимум один из них, Сирил Нордхилл, договаривался о сделке со Свифтом. И остальные, кто покупал у них разные вещицы, могут вспомнить их лица… Значит, сейчас они уйдут на дно и будут сидеть тихо.

Он вдруг вспомнил, как совсем недавно сам мыкался по чужим углам. Аккуратный домик Элинор Фокс в Саутгемптоне, где он провел последний месяц своих скитаний перед тем, как сова принесла ему то проклятое письмо и фотографию Тедди… Гарри поёжился и тряхнул плечами, отгоняя страшные воспоминания и снова мысленно возвращая себя в домик мисс Фокс, пытаясь поставить себя на место воров, получше проникнуть в их логику…

И тут его, будто резкая вспышка прожектора, ослепило озарение.

— Совы… — проговорил он, поднимая сверкающий взгляд на друзей. — Они ведь всегда знают, где находится адресат письма. Даже если про это никто не знает.

— Да, одна из малоизученных особенностей почтовых сов, — кивнул Энтони. — А что?

Гарри поднялся с места.

— Послать письмо… Только нужно найти способ… — он сделал несколько шагов туда-сюда, потом снова бухнулся на стул и воодушевленно продолжил:

— Сделать так, чтобы Флоренс Свифт получила его лично, без свидетелей. И в этом же письме написала ответ, отправив его с той же совой. Это вообще возможно?

— Хгм, — озадаченно кашлянул Энтони. — Никогда об этом не думал, но… Дай нам немножко времени, хорошо?

— Конечно, — согласился Гарри. — Если получится, то мы сможем накрыть их, понимаете? Прошла уже прорва времени. Если Флоренс жива, она наверняка уже разузнала что-нибудь еще. Просто у нее нет возможности сообщить об этом. Мы обязаны дать ей такой шанс. Должен быть способ…

Гарри улыбнулся. Все переглянулись друг с другом и каждый, кто в эту минуту был в комнате, прямо кожей почувствовал, как спадает напряжение и в воздухе снова появляется привкус надежды.

Им очень нужен был этот шанс...

Пока все было неплохо. Гарри пристально вглядывался в бледное лицо друга, стараясь заметить любые изменения, любые признаки ухудшения, но не находил. Терри был чуть слабее, чем обычно, но по сравнению с остальными пострадавшими выглядел вполне сносно. Этот факт немного утешал встревоженную родню, но ситуация в любой момент могла резко измениться. Гарри знал это. Знал, что почтенный мистер Поуп, ставший первой жертвой этой странной эпидемии, угас в своей палате буквально в начале недели. И еще двое были при смерти… Хуже всего было то, что и сам Терри тоже это знал.

Они молча сидели рядом на больничной кровати. Терри попросил его прийти, и Гарри сразу примчался из министерства, как был — в форменной серой мантии, с руками, перепачканными лиловыми чернилами...

Больной молчал, не зная, как начать. Он явно волновался и нервничал, в его положении это явно было лишним...

— Гарри… — наконец произнес Бут. Он выдохнул это с таким выражением, что тот вздрогнул.

— Я хочу, чтобы ты пообещал мне кое-что.

Бут тяжело вздохнул, сглотнул и продолжил:

— Если я… Если мне не суждено… Гарри! Позаботься о Сью, ладно? Не позволяй ей сдаться. Пожалуйста, пообещай мне.

Гарри издал глухое восклицание, провел рукой по лбу и опустил голову.

— Мы вытащим тебя, Терри, — проговорил он. — Даже не думай, что я позволю тебе вот так… Нет. Ты так говоришь, будто уже потерял надежду, но мы найдем способ. Найдем!

Бут улыбнулся.

— Я знаю, что вы работаете без отдыха. Нет, я не потерял надежду. Но… Если… Гарри, мне нужно. Поговорить об этом. Сейчас. Именно с тобой. Потому что… Только ты...

Гарри понял без слов.

— Тебе нечего бояться, — ответил он, глядя на друга. — Я не дам тебе умереть. Мы найдем способ, Терри. Только потерпи немного, хорошо?

— Ни ты, ни я не знаем, чем все это кончится, Гарри, — ответил ему Бут. — Вы можете не успеть. И если вдруг… Ты ведь понимаешь, что такое возможно. И если так случится, я должен быть уверен, что…

Гарри снова издал глухой возглас.

Терри смотрел на него печально, но решительно.

— Я обещаю тебе, что сделаю все, что смогу. Как и всегда, — заговорил Гарри еле слышно. — Но тебе не нужно думать об этом сейчас и тратить на это силы. Не тревожься ни о чем. Конечно же, я никогда не брошу ни Сьюзен, ни…

Он умолк, проглотив конец фразы. Терри отвернулся и, глядя куда-то в сторону, выдохнул еле слышно:

— Я так хочу увидеть, как он родится. Хотя бы успеть увидеть…

— Ты не только ее увидишь, но и замуж ее выдашь! — воскликнул Гарри. — Дружище, пожалуйста, соберись! Не позволяй этим мыслям ослаблять твою волю. Не теряй надежду!

Тот повернул голову и снова посмотрел на него.

— Я в порядке, Гарри. Нет, честное слово, но…

Он помолчал, а потом встрепенулся с явным интересом.

— Ее? Гарри? О чем это ты?

Тот зажмурился, тряхнул черной шевелюрой и, слабо улыбнувшись, ответил:

— У тебя будет дочка, Бут. Замечательная девочка.

Терри, онемев от изумления, застыл. Потом вздохнул и тоже улыбнулся.

— Дочка… Надо же… Откуда ты… Впрочем, какая разница. Одному Богу ведомо, как ты узнаешь все это, Гарри. Но… Ты уверен?

Гарри снова улыбнулся.

— Абсолютно.

Лицо Бута просветлело. Будто в комнате, которую освещал густой, золотой свет закатного солнца, включили лампу.

— Надо же. Девочка… Она будет очень красивой. Как ее мама. И такой же умной, — проговорил он, прикрыв глаза, словно пытаясь представить себе повзрослевшую дочь.

— И такой же храброй и доброй, как папа, — закончил за него Гарри. — И ты сам вырастишь ее, дружище. Вот увидишь! Только, умоляю, не падай духом!

— Гарри…

В его взгляде была немая мольба, и Гарри, едва посмотрев на него, подвинулся поближе и, осторожно притянув к себе, крепко обнял. Терри судорожно перевел дух и тоже сжал руки.

— Я… Я не хочу уходить, — одними губами произнес он. — Не хочу. Вот так нелепо. И… Гарри. Я боюсь. Знаешь. Ужасно. Просыпаюсь по ночам и боюсь заснуть. Вдруг… Даже не думал, что я такой трус… Не думай про меня плохо, ладно? Я просто не знаю, с кем еще… Мне страшно, Гарри. Проснусь, а потом лежу и думаю… Про маму, про Сьюзен, про ребенка. Прости, пожалуйста. Наверное это очень глупо, но...

Гарри только еще крепче прижал к себе друга.

— Тебе нечего стыдиться. И нечего бояться, — ответил он так же тихо. — Даже если случится самое ужасное... Терри, это ведь не конец. Я точно это знаю. И там… Там хорошо. Гораздо лучше, чем здесь. Поверь мне. Это совсем не страшно. Просто тебе рано уходить. Слишком рано. Не так. Не сейчас. Я вытащу тебя, слышишь?

— Гарри, пожалуйста, помоги мне…

— Мы справимся. Вот увидишь. Все будет хорошо. Только не сдавайся, умоляю. Береги силы и ничего не бойся. Я рядом.

Терри снова судорожно вздохнул.

— Мне… Я больше ни с кем не могу поговорить. О таком… Сьюзен скоро рожать, я не могу с ней… Про маму даже упоминать нечего… Я улыбаюсь им, Гарри, исполняю такого бодрого оптимиста, а на самом деле…

— Со мной не надо, — тихо откликнулся Гарри, по-прежнему прижимая его к себе. — Ты всегда можешь сказать мне все. Слышишь? Всё. В любой момент.

Бут только вздохнул. Наконец Гарри осторожно выпустил его из объятий. Еще какое-то время они сидели молча, глядя каждый в свою сторону. Потом Гарри снова повернулся к нему, улыбнулся.

Терри улыбнулся ему в ответ и снова сжал его ладонь. Сейчас, в этом кромешном мраке, медленно и неумолимо надвигающемся на него, крепкая, горячая рука Гарри была для него единственным спасением. Единственной опорой. Его сила, тепло будто передавались ему, наполняли изнутри, давали надежду. Только в эти минуты, когда Гарри был с ним рядом, Бут ощущал покой и уверенность в том, что избавление возможно.

— Я буду заглядывать к тебе каждый вечер, хорошо? — проговорил Гарри, с теплом глядя на него. — Но если будет срочная необходимость… Сразу дай мне знать, ладно? Терри, послушай, я отлично знаю, что ты сейчас чувствуешь. По себе знаю. Тебе стыдно, неловко и прочее. Но...

Он осекся и тихо добавил:

— Если бы у меня не было такого человека, кому можно полностью довериться, меня давно бы уже не было в живых. Если бы не Рон. И Джинни… И сейчас. Если я могу чем-то тебе помочь, дружище, просто скажи, ладно? Не прячься от меня. И… Я очень хочу тебе помочь.

— Спасибо…

Бут взволнованно провел ладонью по лицу, отвернулся, но потом заставил себя поднять глаза.

— Гарри… Можно тебя спросить?

— Конечно!

Он еще мгновение помялся и потом нерешительно проговорил:

— Тебе было страшно? Когда… Ну, ты понимаешь.

Гарри вздохнул.

— Да. Очень. Не представляешь, как. Именно поэтому я сейчас здесь, с тобой. Потому что помню, каково это… Я не хочу, чтобы ты проходил через это один, сцепив зубы и изображая на лице бодрость. Именно поэтому я прошу тебя довериться мне. Разрешить мне быть во всем этом с тобой. Так будет гораздо легче. Честное слово. Ты не будешь один, Терри. Ты ни минуты не будешь один, что бы ни случилось. Я буду рядом. До самого конца. Когда бы он ни наступил.

Терри несколько раз кивнул. Гарри снова крепко обнял его.

— Спасибо тебе, Гарри, — прошептал тот. — Я никогда не подозревал, что это так тяжело. Не задумывался…

— Мы справимся, — ответил Гарри. — Мы постараемся изо всех сил, правда?

— Правда, — откликнулся Бут.

Он вдруг ощутил то, о чем говорил Гарри. Что ему не нужно притворяться и держать лицо, что рядом с ним он действительно может просто быть самим собой. Ощущал его спокойную силу и тепло. Да, Гарри мог быть упрямым, очень шумным, иногда резким и категоричным. С ним не всегда было легко. Но в нем неизменно светилась изумительная ясность, чистота и цельность натуры, вызывавшие восхищение у всех, кто его знал. Где-то в глубине души этот сильный, отважный черноволосый парень по-прежнему оставался тем же трогательным мальчишкой, который впервые попал в Косой переулок и с радостным изумлением смотрел на окружающие его чудеса… Да. Если и существовал на свете человек, которому можно было полностью доверять, то это был он. Гарри. И он был рядом...

От осознания того, что он не один, на душе у Терри стало немного легче.

Флоренс обуревали противоречивые чувства. В ближайшую субботу планировался день большой стирки. Ее похитители не слишком интересовались бытом и, разумеется, не горели желанием помогать ей, поэтому все приходилось делать самой. Причем, без помощи волшебства, поскольку палочку ей в руки не давали ни при каких условиях. Максимум, на что можно было рассчитывать, в чем они могли ей посодействовать — это набрать воды в огромный бак... Хорошо, что лето в разгаре и можно заниматься стиркой прямо на улице, под маленьким навесом. Домик слишком крохотный, в ванной комнате едва хватает места одному человеку. Какая уж тут стирка…

Целый день опять придется вкалывать без отдыха. Но, с другой стороны, она весь день будет на улице. Можно подышать свежим воздухом, посмотреть на траву, на солнце, послушать пение птиц. И целый день не видеть эти опостылевшие физиономии, не чувствовать на себе их скользкие взгляды, не опасаться, что кто-то снова начнет прижимать ее к двери и ухмыляться… Целый день свободы. Что ж, пусть даже такой ценой. Лучше ворочать мокрое белье целыми днями, чем сидеть взаперти с этими…

Она встала ранним утром, когда ее похитители еще крепко спали. Приготовив завтрак, Флоренс наскоро проглотила свою яичницу и несколько тостов и выскользнула на крыльцо. Воду Сирил великодушно еще накануне поднял из колодца, так что можно было, не откладывая, приниматься за дело. Она села рядом с двумя большими корзинами и начала сортировать вещи, складывая из них три отдельные кучи. И когда она сгребла в охапку то, что планировала стирать в самую последнюю очередь, откуда-то из кроны большого дерева, которое росло неподалеку от их хибарки, бесшумно спланировала небольшая ястребиная сова. К ее лапке было привязан маленький свиток.

Сердце подпрыгнуло и заколотилось в висках, Флоренс уронила белье и, с тревогой оглянувшись на дверь хижины, принялась лихорадочно отвязывать письмо от птичьей лапы. Трубочка была очень мягкая, желтоватого цвета и разворачивалась тоже совершенно бесшумно. Внутри оказался маленький карандашик, прикрепленный к краешку свитка.

«Миссис Свифт, если вы в состоянии сообщить нам хоть какую-то информацию о своем местонахождении, сделайте это прямо сейчас, в конце этого послания. Помощь уже близко».

Без подписи. Она подняла глаза к небу, беззвучно благодаря за этот ослепительный миг надежды и тут же нацарапала карандашиком несколько слов. Быстро свернула свиток и снова закрепила на лапке птицы, которая терпеливо и неподвижно ожидала все это время. Едва она сделала шаг назад, сова взмыла в воздух и тут же исчезла из виду. Флоренс подобрала с земли вещи, которые обронила от волнения и неожиданности и, спрятала в них лицо, подавляя всхлип. О Боже великий, благодарю… Теперь нужно взять себя в руки и набраться терпения. Возможно, уже сегодня вечером я буду свободна. И смогу разыскать своего мальчика… Надеюсь, что с Робби все в порядке, о нем позаботились…

Когда Сирил и Мохан, наконец, выползли на крыльцо, позевывая и потягиваясь, они увидели вполне заурядную картину: Флоренс хлопотала вокруг двух больших тазов, вся в мыльной пене, раскрасневшаяся от горячей воды и усердных трудов. Она послушно оставила стирку, едва ей приказали накрыть на стол и сварить им кофе. Покорно убрала за ними грязные чашки, сложив посуду в кухонную раковину. Вид у нее был слегка отсутствующий, как это и должно быть у человека, который находится под заклятием империус. Но внутри, сворачивая все в животе в тугой узел, пылала, искрилась и переливалась неистовая надежда…

* * *

— Миссис Свифт! Вы слышите меня?

Мягкий негромкий голос рядом. Она пошевелилась и открыла глаза. На нее внимательно, с легкой тревогой смотрел черноволосый парень в очках-половинках. Изумрудные глаза излучали тепло и какой-то особенный свет. Едва взглянув ему в глаза, она поняла, что этому человеку можно полностью доверять…

— Как вы себя чувствуете? — снова спросил Гарри, держа ее за плечо.

Флоренс села, провела руками по лицу, снова взглянула ему в лицо и…

Узнала. Потом скользнула взглядом по его серой, со стальным отливом, мантии, увидела знак авроров на рукаве…

— О, Мерлин великий, — выдохнула она с невероятным облегчением. — Мистер Поттер, вы…

Она схватила его за руку и, всхлипнув, разрыдалась. Гарри вздохнул, обнял несчастную женщину.

— Все позади, миссис Свифт, — тихо проговорил он. — Вы в безопасности.

— Мой сын, — всхлипывала Флоренс, вытирая щеки ладонью, — Я не знаю, где он и что с ним… И Джим, мой муж… Я видела заметку в газете, что он в больнице. Где мой Робби…

— С вашим сыном все в порядке, — торопливо ответил Гарри, наконец, мягко отстраняясь и беря ее за плечи. — За ним приглядывает миссис Тонкс, он сейчас у нее дома.

— Как?! Как вы сказали? — ошеломленно произнесла Флоренс, проглотив всхлип. — Тонкс? Но как же…

Гарри вздохнул и пояснил:

— Вероятно, вы знали Нимфадору Тонкс. Это ее мама, Андромеда. Робби сейчас живет у нее. Уверяю вас, у него все хорошо! Пойдемте, я провожу вас.

Флоренс поднялась на ноги, отряхнулась, огляделась по сторонам. На веревках болталось развешанное повсюду белье, в большой лохани по-прежнему лопались мыльные пузыри… Как все может измениться буквально за несколько минут.

— Я не понимаю, не помню… Что здесь произошло? — спросила она растерянно. — Я стирала и в какой-то момент… Будто мгновенный сон.

Гарри снова улыбнулся.

— Как только мы узнали, где вы, остальное было делом техники, — ответил он. — Авроры умеют работать быстро и тихо. Этих двоих уже забрали порталом в Лондон. Все кончено.

Она еще раз судорожно всхлипнула, перевела дух и протянула Гарри свою ладонь. Он кивнул и, сжав ее руку, в то же мгновение трансгрессировал.

Робби и Тедди вдохновенно играли в маленьком палисаднике позади коттеджа миссис Тонкс. Андромеда, едва увидев Гарри и Флоренс, ахнула, всплеснула руками и тут же повела их ко второй двери, выходящей на задний дворик.

— Робби!

Мальчик вздрогнул, поднял голову и увидел… Уже через секунду они сидели на траве и Робби плакал навзрыд, уткнувшись в ее плечо, а Флоренс целовала его макушку, лаская, прижимая к себе, что-то тихо говоря ему на ухо и слезы счастья текли по ее лицу.

Гарри улыбнулся подошедшему Тедди и, встрепав его бирюзовые волосы, повел в дом. У него было странное, щемящее чувство, от которого было тяжело дышать. Он выполнил обещание, данное Робби, и нашел его мать живой и невредимой, поэтому испытывал сейчас огромное облегчение и радость. Но наблюдая за их эмоциональной встречей, он ощутил внезапную боль. Острую и безысходную. Гарри видел, как потухло лицо Тедди, и знал, что крестник сейчас переживает то же, что и он сам. Что маленький Люпин, несомненно, рад за своего нового друга, но вместе с тем его грызла мучительная мысль о том, что для него самого, увы, нет никакой надежды на встречу. И его мама никогда не появится на пороге так, как сегодня появилась Флоренс Свифт. Никогда не выдохнет его имя, не прижмет к сердцу…

Гарри усадил Тедди рядом с собой и крепко обнял. Хотелось что-то сказать ему, как-то успокоить это горькое волнение, но слова не шли. Хотелось впитать эту боль, забрать ее из его сердца, заполнить ту мучительную пустоту, которая сейчас терзала мальчика.

Через несколько минут в гостиную вошла Флоренс, крепко держа за руку счастливого Робби. Он смущенно шмыгнул носом, проверил пальцами, не осталось ли на щеках следов от слез и подошел к Гарри.

— Мистер Поттер, — тихо выговорил он, глядя чуть в сторону. — Спасибо… Я… Моя мама…

Он запнулся и умолк, от волнения растеряв все слова, которые рвались у него изнутри. Гарри улыбнулся.

— Я очень рад, что смог выполнить свое обещание, — ответил он, протягивая мальчику свою большую ладонь.

Робби с невыразимым чувством сжал ее, Гарри рассмеялся и, притянув его к себе, крепко обнял.

Флоренс безмолвно стояла рядом, с улыбкой глядя на взволнованного сына, на Гарри, на лице у которого отражалось громадное облегчение. Потом взгляд ее остановился на лице Тедди, сидевшего рядом с крестным отцом.

— Ты — Тедди, верно? — проговорила она. — Знаешь, я ведь училась в Хогвартсе на одном курсе с твоей мамой, даже на одном факультете. Как же ты на нее похож!

Тедди вскинул на нее темные глаза, его волосы из бирюзовых стали вдруг ярко-розовыми, цвета жевательной резинки. Флоренс рассмеялась.

— Бог ты мой, я уже и забыла! Только Дора умела делать такие чудеса… О, Тедди, как быстро летит время…

Робби снова взял ее за руку.

— Здорово, да? — восхищенно спросил он у матери. — Когда Тедди покажет такой фокус в школе, все просто с ума сойдут! Такого никто не умеет, даже старшеклассники!

— О, да, — снова рассмеялась Флоренс. — Дора тоже время от времени устраивала в школе переполох… Знаешь, мы не были с ней закадычными подружками, но она всегда была приветливой и очень доброй. Мы с ней отлично ладили. Пару раз она здорово меня выручала, когда нужно было подготовиться к экзаменам. Только благодаря Доре я сдала зельеварение с нормальной оценкой… Нет, она всегда сердилась, когда кто-то называл ее по имени. Только Тонкс!

Тедди слушал ее, как завороженный, распахнув темные глаза и ловя каждое слово. Гарри, бросив выразительный взгляд на Андромеду, которая стояла поодаль от них, поднялся с места. Миссис Тонкс поняла.

— Давайте выпьем чаю, — громко произнесла она, подходя ближе.

Все немедленно согласились и уже через несколько минут взволнованная беседа возобновилась с новой силой. Мальчики с сияющими лицами уплетали умопомрачительное печенье, приготовленное Андромедой, и слушали, как женщины оживленно разговаривают о славных школьных годах, об общих знакомых, снова вспоминают разные забавные случаи, в которых у студентки Нимфадоры Тонкс никогда не было недостатка...

Гарри, двумя глотками опустошив свою чашку, с огромным сожалением простился теплой компанией: его, как всегда, ждала срочная работа. И каждая минута была на счету.

Это, несомненно, был большой успех. Флоренс Свифт вернулась домой живой и невредимой. Благодаря ее сообразительности и выдержке ее похитители были обезврежены и задержаны. Усыпляющий вороний ключ и ключ, открывающий замки, сработали безотказно: Нордхилл и Бакши даже не успели понять, что происходит. Да, воры теперь были у них в руках. Но это было только начало...

— Итак. Быстро. Внятно. По порядку и очень подробно, — стальным ровным голосом произнес Симус, глядя на двоих растерянных мошенников, сидевших перед ним. Руки были надежно обездвижены, оба они со страхом озирались по сторонам. Мохан то и дело крепко зажмуривал глаза и снова открывал, словно пытаясь отогнать наваждение. Однако, галлюцинация не рассеивалась. Руки по-прежнему бессильно висели вдоль тела, а на него все с тем же ледяным гневом смотрели трое мракоборцев.

— Какого дьявола вы хотите? — наконец, заговорил Сирил. — На каком основании вы приволокли нас сюда?

Эрни, вздохнув, взял со стола небольшой лист и монотонно зачитал:

— Присвоение чужого имущества, использование непростительного заклинания империус к миссис Флоренс Свифт, похищение и насильственное удержание миссис Свифт в течение почти двух месяцев. Это то, что у вас уже есть на эту минуту. И я уверен, что этот список пополнится еще несколькими пунктами, когда мы возьмем показания у миссис Свифт, а потом как следует проверим, чем вы занимались в последнее время.

— Флоренс сама со мной сбежала! — сделал слабую попытку Сирил Нордхилл. — И я, между прочим, хотел на ней жениться! И уехать куда-нибудь подальше отсюда.

— Да-да, — хмыкнул Джастин. — Именно поэтому проверяющее заклинание показало нам как минимум три факта использования заклинания империус за последние два месяца. И кроме того, вы очень изящно забыли о том, что у Флоренс уже есть муж.

— Она хотела от него уйти! — не сдавался Сирил. — Спросите у нее!

— До такой степени, что пришлось держать ее под империусом, в кольце охранных чар, — ровным тоном вставил Финч-Флетчли, не сводя глаз с пойманных. — Я не знаю, мистер Нордхилл, смеяться мне или плакать от вашей прекрасной сказки. Не знаю, за кого вы принимаете работников аврората, но зато я могу вам сказать, что думаю о вас я.

Джастин чуть наклонился вперед и, не меняя тона, кажется, даже не моргая, продолжил:

— Вы спёрли бесценную коллекцию у какого-то старика. Вы похитили и насильно удерживали женщину. И пока мы не знаем, через какое насилие и страдание ей пришлось пройти. Но узнаем в самое ближайшее время. Кроме того, из-за тех предметов, которые вы украли и успели продать, один человек погиб, двое находятся при смерти и еще почти два десятка в больнице. И их состояние с каждым днем ухудшается. Среди них — муж Флоренс, мистер Свифт. И мой близкий друг, мракоборец Терри Бут. Так вот, мистер Нордхилл, я клянусь вам, что если с кем-то из этих людей случится что-нибудь ужасное, вы пожалеете, что появились на свет. Поэтому план очень простой: вы перестаете валять дурака и тратить драгоценное время на сочинение идиотских историй, а мы, в свою очередь, пытаемся исправить и ликвидировать все кошмарные последствия вашей бурной деятельности. Пока еще кто-нибудь не погиб.

— Браво, Джастин, — восхитился Симус. — Что ж, господа, я подписываюсь. Как и все остальные, я уверен.

Мохан выразительно посмотрел на своего друга. Через минуту Сирил тряхнул головой, потер щекой о плечо и бросил:

— Ладно… Вы же все равно добьетесь своего…

— Даже не сомневайтесь, — ледяным тоном подтвердил Симус. — У нас для этого очень много причин. И достаточно вполне законных способов.

Сирил помолчал, собираясь с духом, потом снова заговорил.

— Я в детстве жил на ферме, в Нортумберленде, в местечке Уэлдон. В нескольких километрах от нашего дома есть деревня Лонгорсли. Тоже Богом забытое захолустье. Но там хотя бы есть пара пабов… В общем, волей случая в прошлом году меня снова занесло в эту дыру. Я зашел перекусить, потом хотел расплатиться и отправиться дальше, но на улице вдруг началось форменное светопреставление, настоящий ураган. И мне пришлось вернуться обратно в паб.

Он снова встретился взглядом со своим смуглым другом и продолжил:

— Вот тогда-то я и услышал про Скрягу Джона впервые. Трое маглов, которые сидели за соседним столом, тыкали пальцами в окно, за котором хлестал дождь и завывал ветер, и вопили наперебой, что, мол, давно Скряга Джон так не буянил. Старик, мол, не на шутку разошелся и все прочее. Меня разобрало любопытство. Я переспросил. Они пригласили меня за свой стол и еще полчаса пересказывали мне местные байки. Что у них в деревне живет призрак какого-то сумасшедшего старикана, жившего на окраине и умершего лет триста назад. У него был большой дом когда-то стоял в конце улицы Риверс-гейт, уже давным-давно рухнул и зарос бурьяном. В общем, время от времени у них что-то происходит. То в пабе ни с того ни с сего лопаются все стекла в окнах. То все собаки разом сходят с ума и скулят целую ночь напролет. Были желающие решить проблему радикально, но каждый раз попытки заканчивались трагедией. Двое сошли с ума, один бесследно исчез. Да и огонь его не берет…

Я сразу понял, что речь про кого-то из наших. Какой-то колдун, причем настолько сильный, что его защитные чары вокруг дома действуют до сих пор, спустя несколько веков.

— А почему его называют Скрягой Джоном? — спросил Джастин.

— В деревне ходят легенды о несметных богатствах, которыми он владел, — пояснил Сирил. — А еще о том, что он был фантастическим скупердяем. Глотка воды никому за всю жизнь не подал. С каждым пенсом, с каждым кнатом расставался, как Тристан — с Изольдой. В общем, полная клиника. Говорят, в молодости у него была жена и сын, но они довольно быстро удрали от него и с тех пор никто ничего о них не слышал. А Скряга Джон так и продолжал жить один, никого к себе не подпуская. И в конце концов умер там же, в доме. Местные рассказывают, что когда он умирал, среди бела дня вдруг стало темно, как ночью, и над его домом был страшный грохот… После этого кто-то попытался проникнуть к нему, чтобы проверить, что с ним. И если потребуется, похоронить… Но никто не смог войти. Он так и остался там. Потом дом стал ветшать и осыпаться, а вокруг этого старика возникла куча самых разных легенд. И теперь, когда в Лонгорсли случается что-то плохое, странное или зловещее, они всегда списывают это на проделки Скряги Джона.

— Если я правильно понимаю, именно в его доме вы нашли клад, — вставил Симус.

— Да, — кивнул Сирил. — Мохан ездил на родину, в Индию, вернулся примерно полгода назад. Мы с ним давно друг друга знаем. И после его возвращения снова начали общаться. Я рассказал Бакши про Скрягу Джона и его заколдованные богатства, а он предложил попробовать их найти. Разумеется, я согласился! Тем более, что и мне, и ему срочно нужны были деньги…

— Если за триста лет в дом никто не мог проникнуть, то как это сделали вы? — спросил Джастин.

— Это все Мохан, — быстро проговорил Сирил. — Его индийские штучки…

Смуглый индус, который до этого момента не проронил ни звука, поднял взгляд и произнес:

— Вибхути. Священный пепел вибхути.

— Объясните, пожалуйста, — вежливо попросил Джастин.

— Я привез его из Индии, — ответил Мохан. — Это большая редкость. Вибхути ослепляет любых призраков и духов, защищая человека от их воздействия. Это ритуальный пепел, он бывает разный. Этот пепел — уникальный. Я нашел в одном ашраме… В общем, вы все равно не поймете. Это так называемый пепел из ничего. В нем нет никаких химических элементов или органики. По человеческим представлениям, он просто не существует. Однако, существует.

— В общем, мы снова отправились в Лонгорсли, — снова заговорил Сирил. — Вечером подобрались к руинам на Риверс-гейт, взяли этот вибхути… И спокойно вошли на территорию. Там пришлось немного повозиться, конечно. Столько обломков, всё засыпано землей, вокруг бурьян… Но какой-то из его тайников мы все же нашли. В старом колодце. В стене была большая выемка, а в ней — железный сундук… Ну, мы его и взяли. Еле уволокли, тяжеленный… А когда добрались до дома в Грей-Холлоу, открыли… В общем, сразу стало понятно, как нам повезло. Отличный улов! Эти вещи стоят шальных денег. Мохан предложил поискать покупателей на «Майской блохе», все прошло очень успешно, мы отлично заработали.

Сирил вздохнул, снова сверкнул своими красивыми глазами.

— Грабеж вы точно нам не пришьете! — воскликнул он. — Мы просто нашли клад, который пару веков лежал бесхозным. Мы просто хотели немного подзаработать и никакого преступления в этом нет.

— Я уже говорил, в каких преступлениях вас подозревают, — ровным голосом проговорил Эрни. — Мне не трудно еще раз повторить.

— Не стоит, — сразу сник Сирил.

— Тогда, возможно, стоит продолжить? — иронично заметил Джастин.

— А чего продолжать-то? — удивился Сирил. — Остальное, как я понимаю, вы и сами знаете.

— Зачем похитили Флоренс? — спросил Эрни.

Мохан недовольно зарычал.

— Вот они, бабы твои… — свирепо бросил он Сирилу.

— Да она просто подслушала наш разговор! — воскликнул тот. — Пришлось прихватить ее, чтоб не разболтала… Что мне было делать? Заклинания памяти я накладывать не мастак. Что-то пойдет не так и… Ну, нашли бы ее посреди улицы с отбитой башкой — что, разве лучше было бы? Мне она нравится, понятно? У меня вообще были на нее другие планы… Поэтому я вам сразу заявляю — мы ее даже пальцем не тронули. Обстановка в той хибарке не шибко романтическая, повернуться негде. И я не так представлял себе совместную жизнь с любимой женщиной. Флоренс вам подтвердит: никакого насилия не было. Ничего такого… Ну, пришлось применить империус, чтоб она не создавала проблем… Ну, хозяйством она занималась, да. Так, от этого ни одна женщина еще не померла. У нее, кстати, отлично получалось… В общем, тут вы тоже ничего нам не пришьете, ясно?

— Дай Бог, чтобы ты говорил правду, — глухо проговорил Симус.

— Я не лгу! — с вызовом парировал Сирил.

— Так, оставим пока романтические вздохи, — вставил Джастин. — Сколько предметов успели продать? Кому? Когда?

— Откуда я знаю, кому, — воскликнул Сирил. — На «Майской блохе», в основном. Ну, человек 20 покупателей было. Плюс еще парочка крупных сделок, вроде тех серебряных кубков… Тут мы договаривались отдельно, оплата была через банк, потому что там очень большая сумма…

— У вас еще есть этот ваш вибхути? — спросил Симус.

Мохан покачал головой.

— Его было немного, мы всё истратили во время той вылазки. Дом и правда… плохой. Нехорошее, злое место.

— Так, сейчас вы получите письменные принадлежности, сядете и вспомните все, что только можно, — стальным голосом произнес Эрни. — Приметы, возраст, рост, тембр голоса, о чем говорили, что именно продали, за сколько. В данный момент у нас две дюжины пострадавших и крайне мало времени. Легиллименция весьма неприятная вещь, как и допросы с веритасерумом. Вам точно не понравится. Если хотите обойтись без них, советую проявить максимум усердия.

— Эрни, я заберу Бакши, а вы останьтесь здесь с Нордхиллом, — сказал Джастин, поднимаясь с места. — Пойдем-ка в соседний кабинет, милейший. Чтоб тебя ничто не отвлекало. А мы за тобой присмотрим.

Воры, которых усадили в разных комнатах под тщательной охраной мракоборцев, принялись усердно скрипеть перьями по бумаге...

Гарри сидел между Роном и Гермионой в их маленькой гостиной, то и дело переводя встревоженный взгляд с одного на другую.

Парочка горячо спорила. Гермиона, порозовев от возмущения, то и дело встряхивала лохматой головой и сжимала кулачки. Рон, прилагавший героические усилия, чтобы держать себя в руках, был уже почти бордового цвета. «Таким оттенком физиономии мог бы гордиться даже сам дядя Вернон», — неожиданно подумал Гарри и потер нос, стараясь подавить желание расхохотаться.

— Рональд Уизли! — наконец, высоким голосом взвизгнула Гермиона. — Вы превратились в параноика и тирана! Ты ведешь себя, как рабовладелец! Я не могу самостоятельно даже шагу ступить! Это просто возмутительно!

— Тише, тише, сестрица, — вставил Гарри свои пять кнатов в семейную перепалку. — Тебе нельзя так волноваться.

— Еще и ты туда же! — рявкнула на него Гермиона и с шумом фыркнув, отвернулась в сторону.

Рон хватал воздух ртом, пытаясь загнать все витиеватые слова и выражения, которые в данную минуту разрывали его изнутри.

— У меня есть предложение, — мирно проговорил Гарри. — Ронни, в чем-то она права: тотальный контроль никогда не добавляет мира в семье. Но и ты, Гермиона, должна понять, что Рон очень беспокоится за тебя. И хочет лишь одного: чтобы ты была в безопасности.

— Он считает, что беременность — это смертельная болезнь, при которой женщина становится безмозглой хрустальной статуэткой, — проворчала Гермиона. — Я уже устала ему объяснять…

Гарри усмехнулся.

— О, да, — ответил он. — Слушай, наверное, с первенцем всегда так. Такова жизнь. Все проходят через это. Я помню, как мы ждали Джеймса… Бедная Джинни! Кажется, я дергался еще больше, чем сейчас Рон.

— Держу пари, что не больше, — наконец, хмуро подал голос будущий отец. — Если переживать еще больше, то просто удар хватит…

Гарри рассмеялся, хлопнув его по коленке.

— Ладно-ладно, не стану с тобой соревноваться, дружище, — покладисто согласился он. — Но, знаете, у меня есть мысль. Только дайте мне договорить до конца. Вы оба, хорошо? Гермиона, подумай сама: разве я или Рон можем позволить тебе ввязаться в дело, где фигурирует смертельная болезнь и какое-то сумасшедшее привидение неизвестной нам природы? То-то же. Но кое в чем ты и вправду могла бы нам помочь. Во-первых, нам нужен хороший мозговой штурм. Свежий взгляд со стороны. Возможно, мы уже настолько увязли, что чего-то не замечаем. А еще понадобится человек, способный перелистать тонну книг и помочь найти разгадку. Не знаю, кто мог бы справиться с этой задачей лучше тебя.

— Я на всё согласна, — немедленно выдохнула Гермиона, поворачиваясь к Гарри и расправляя плечи.

— А ты, Ронни, — продолжил Гарри, оборачиваясь к другу, который по-прежнему хмуро взирал на него, — давай все-таки немножко прикрутишь свою панику и дашь своей прекрасной жене возможность дышать свободно. Обещаю, что самый максимум, который грозит Гермионе — это пыль от старинных книг. Но, полагаю, очищающими заклинаниями она владеет в совершенстве.

— Старинная пыль тоже может быть вредной, — буркнул Рон. — Мало ли что там…

— Рональд, я тебя сейчас придушу! — со стоном воскликнула Гермиона. — Ну, хочешь, я тебе клятву дам, что буду очень осторожна. И кровью скреплю!

— Еще чего! Никакой крови! — тут же рявкнул Рон. — Что ж, Гарри, наверное ты прав. Я просто… Просто…

Он умолк, не зная, как выразить волнение и тревогу.

Гарри улыбнулся и похлопал его по плечу.

— Знаю, — мягко произнес он. — Все будет в порядке, я ручаюсь.

Он оглядел их обоих и ехидно улыбнулся:

— Если вы помиритесь прямо сейчас, я расскажу вам кое-что интересное.

Рон поднялся с места и, сделав пару шагов к Гермионе, опустился на пол рядом с ней.

— Ну что, мир? — тихо спросил он, заглядывая в любимые глаза.

Гермиона фыркнула, однако через секунду погладила его по рыжей шевелюре и улыбнулась:

— Мир. Ох, Ронни, ты самый невыносимый и прекрасный дурень на свете.

Он с облегчением рассмеялся и поднявшись, с чувством поцеловал жену.

Гарри с улыбкой наблюдал за ними.

— Так вот, — тихо начал он. — Не знаю, обрадует это вас или нет, но у вас родится девочка. Это совершенно точно.

Рон подпрыгнул на месте, издав трубный возглас восторга.

— Дочь! Вот это да! Я так и знал!

И потом, обращаясь к жене, проговорил ликующим полушепотом:

— Я же тебе говорил!

Гермиона, шутливо надувшись, рассмеялась, когда Рон вдруг начал целовать ее лоб и щеки.

— Ронни, да ну тебя… Ну, прекрати… Здесь же Гарри!

— Плевать! — заявил Рон, однако оставил ее и обнял за плечи. — Имею право порадоваться прекрасной новости!

Они с Гарри встретились взглядами, и Рон тихо добавил:

— Я очень хотел дочку, знаешь. Мы с Ми даже поспорили…

— Надеюсь, когда вы будете выбирать имя, вы не подеретесь, — рассмеялся Гарри. — А то прям страшно теперь оставлять вас наедине.

— Мы уже договорились, — с достоинством заявила Гермиона. — Если мальчик, то выбираю я. Если девочка, то имя придумывает Рон. Но я прошу тебя, подумай как следует, ладно? А то вон мистер и миссис Тонкс решили соригинальничать, а Нимфадора потом всю жизнь ненавидела свое имя…

— Моя девочка, — с нежностью в голосе проговорил Рон. — Она будет носить свое имя с гордостью. Ручаюсь! Ух, Гарри! Как же здорово!

— Отлично! — снова улыбнулся Гарри. — Значит, договорились. Гермиона, если ты действительно хорошо себя чувствуешь, то я попрошу тебя завтра с утра встретиться с Падмой. Она подробно объяснит задачу.

Он вздохнул и лицо у него слегка потемнело.

— Знаете, все скверно, — проговорил он. — Достать этот священный пепел не проще, чем слезы феникса. Падма говорит, большинство того, что разные ушлые дельцы выдают за этот святой вибхути, обычные подделки. А найти того, кто действительно владеет этим мастерством, практически невозможно. Бакши добыл его в одном ашраме, но это совершенно закрытое место и мы никак не сможем туда попасть. Кроме того, как вы понимаете, настоящий пепел не продают на развес, как конфеты. Никто не станет делать это по нашему заказу…

— Значит, нужно искать способы излечить этих людей без него, — сказала Гермиона. — Должен быть какой-то способ. И если этот безумный старик умер 300 лет назад, значит, способы надо искать в архивных документах и изданиях примерно того же периода и старше. Вы уже пробовали туда проникнуть?

— Да, — кивнул Гарри. — Пока без толку. Как об стену лбом… Более того, местные жители жалуются, что призрак снова разбушевался. У них там творится черт знает что. То лягушки падают с неба. То собаки с ума сходят… В общем, весело.

— Гарри, — чуть снисходительным тоном заметила Гермиона. — Ты же знаешь, что привидение не может убить живого человека. Это все страшные сказки, которые маглы сочиняют испокон веков. Но привидения бесплотны! Они не могут влиять на материальный мир!

— Разумеется, я в курсе, — язвительно парировал Гарри. — Однако, мы имеем дело не с простым привидением. А кроме того, вспомни все те безобразия, которыми в Хогвартсе развлекается Пивз.

— Он не привидение, а полтергейст, — возразила Гермиона.

— Да, — кивнул он в ответ. — А мы скорее всего имеем дело с чем-то средним. Между обычным привидением и полтергейстом. Ничего толком неизвестно, а времени мало…

Он тяжело вздохнул, провел рукой по волосам.

— Буту хуже, — тихо сказал он. — Я не знаю, как смотреть в глаза Сью… И Робби. Свифт тоже… В общем, дела, если честно, хуже некуда. И я не представляю, что делать.

— Гарри, ты делаешь все, что можно, — ответил Рон. — Не рви себе жилы. Мы найдем какой-нибудь выход, вот увидишь.

— А если нет? — Гарри поднял на него тоскливый взгляд. — О, Мерлин великий, кто бы знал, как я все это ненавижу. Эту беспомощность. Сидеть и наблюдать, как умирают люди…

— Знаю, — тихо бросил Рон. — Как вообще Сью все это переносит? В ее положении это просто чудовищно…

— Сносно, — ответил Гарри. — Понятно, что нервничает. Не отходит от него… Я стараюсь как-то подбодрить их обоих, но иногда просто выть хочется от бессилия.

— Если ты начнешь выть, тогда все точно рухнет, — заметила Гермиона. — Я знаю, как тебе тяжело, братец. Но…

Она запнулась, потом взяла Рона за руку и продолжила:

— Ты ведь знаешь, что ты не один, правда?

— Знаю, — слабо улыбнулся ей Гарри. — Однако, ты права. Надо прекращать жалеть себя. И просто работать. А там видно будет…

— Вот это другой разговор, — подытожил Рон, хлопнув его по плечу. — Я тоже готов помочь чем смогу. Не падай духом, Гарри. Если у нас нет индийского пепла, значит, изготовим свой, английский. Не хуже. Небось, не глупее их. Надо только обдумать все это хорошенько.

— Спасибо тебе, — откликнулся тот. — Всегда умеешь поднять боевой дух.

— Обращайся, — хмыкнул Уизли.

Они переглянулись и все трое рассмеялись.

На сердце у Гарри немного полегчало.

— Привет, милый! Невилл прислал сову, — сказала Джинни, целуя мужа, вошедшего с улицы. — Хочет заглянуть к нам завтра вечером, спрашивает разрешения.

— Я сто раз ему говорил, что он может приходить в любое время, — проворчал Гарри. — Ты ему ответила?

— Да, — кивнула Джинни. — Завтра в восемь.

— Значит, к Буту загляну на час раньше, чтобы успеть, — отметил про себя Гарри. — Ну, а у нас что делается?

— Джейми! Папа пришел! — крикнула Джинни куда-то в глубину большого дома. Где-то наверху раздался радостный вопль и дробный грохот маленьких ножек по старой лестнице. Гарри со смехом поймал сына и поднял на руки.

— Привет, негодник! Ну, как твои дела?

— Хорошо, — ответил Джеймс.

— Чем занимались весь день?

— Сначала играли. Потом мама велела мне спать, а я не хотел. И мама сердилась.

— Потому что никакого сладу с тобой нет! Одно баловство на уме! И железные дороги! Все коридоры в рельсах!

— Ох, сын, мне бы твои проблемы, — рассмеялся Гарри, опуская его на пол. — С каким удовольствием я бы поспал часиков двенадцать…

— Спать неинтересно, — глубокомысленно заявил Джеймс. — Я люблю играть.

— Понимаю, — кивнул отец. — Что ж, надеюсь, ужинать ты тоже любишь, потому что сейчас мы будем есть.

— Ужин готов, — кивнула Джинни. — Мы только тебя ждали.

— Умираю от голода, — простонал Гарри. — Джейми, быстренько пойдем мыть руки!

Непоседа побежал наверх, в большую ванную, Гарри, на ходу расстегивая и снимая рабочую мантию, зашагал следом.

Они с аппетитом съели превосходный ужин, помыли посуду, потом Гарри еще немного повозился с сыном, пока не пришла пора укладываться спать. Потом на четверть часа отлучился, чтобы повидаться с Тедди и пожелать ему спокойной ночи. И наконец, удобно устроив Джинни, растянулся под одеялом рядом с ней.

— Слушай, — тихо начал он. — Давно хочу обсудить с тобой кое-что… Важное.

Он поднял голову, взглянул на нее и поспешно добавил:

— Нет-нет, не пугайся, ничего такого!

— Гарри, не тяни жмыра за хвост, — пробурчала Джинни.

— Как мы его назовем? — спросил Гарри. — Нашего мальчика? Ты думала над этим?

— Думала, — со вздохом облегчения ответила жена. — Но пока ничего не придумала. Идей много, но они все неудачные.

— У меня есть одна мысль, — осторожно начал Гарри. — Но я не знаю, как ты к этому отнесешься…

— Ну? — Джинни вопросительно взглянула на него.

— Альбус, — выдохнул Гарри. — Альбус Северус. Как считаешь?

— Ну ты даешь, — ошеломленно выдохнула Джинни. — Вот это замах… Откуда такие идеи? Расскажешь?

— Ну… Не знаю, как объяснить, — неуверенно проговорил он, беря ее за руку и нежно сжимая ее в своих ладонях. — Я много думал. Пока был в санатории, и потом… Знаешь, Шумов однажды сказал нам одну фразу, которая засела у меня в голове, как заноза. Что человек по-настоящему становится взрослым только тогда, когда всем сердцем прощает своих родителей.

— В смысле прощает? — удивилась Джинни.

— Вот, — кивнул Гарри. — Звучит это очень странно. Но мне кажется, я понял, что он имел в виду… И… Тебе известно, что для меня все это иначе. Я не знал своих родителей, вырос с людьми, которые никогда не считали меня своим, и… В какой-то момент я вдруг осознал, как сильно я до сих пор злюсь на Дамблдора. Порой просто до темноты в глазах. И что если я не разберусь с этой проблемой, я вообще не смогу двигаться дальше…

Он перевел дух и, подняв взгляд на жену, продолжил:

— Я сам удивился, насколько это до сих пор царапает. И это имя… Это словно освобождение, понимаешь? И для меня, и для них. Знак, что я по-настоящему прощаю и Дамблдора, и Снейпа. Прости, я несу какую-то околесицу, никак не могу найти подходящие слова…

— Нет, Гарри, — мягко возразила Джинни, гладя его по голове. — Я понимаю, о чем ты. Мне, конечно, не нужно решать такие глобальные задачи, но и у меня есть то, что нужно простить маме и папе.

— Не представляю, что это может быть, — сказал он. — У тебя такие чудесные родители. Но мы все не идеальны, так что… Да. Вероятно, и тебе придется сделать это. И еще, знаешь… Я думал о них, о Дамблдоре и о Снейпе. Какая ужасная, тяжелая жизнь была у них обоих. С самого детства всё наперекосяк. У Дамблдора отец погиб в Азкабане. Безумная сестра, которая в припадке прикончила собственную мать. А потом и сама погибла… Упрямый брат с тяжелым характером, с которым у тебя почти нет ничего общего… Он хотел вырваться из этого, обрести свободу, и это так страшно обернулось. Вина, которая терзала его всю жизнь. Каждый день…

Он тяжело вздохнул и проговорил с болью:

— Когда Аберфорт ударил его на похоронах сестры и сломал ему нос… Джинни, Дамблдор мог выправить его за секунду. Такие пустяки могут делать даже школьники! Но он… Он не стал. И каждый раз, когда видел свое отражение, эту горбинку на своем носу, он вспоминал свою сестру. Всё, что случилось. И винил себя, снова и снова… Всю жизнь.

— Ох, милый, — ошеломленно выдохнула Джинни. — И никто не знал…

— Никто, — покачал головой Гарри. — У него ведь никого не было. Понимаешь? Ни одной живой души, кому бы он доверял. Кто бы его любил и понимал по-настоящему. С братом они еле-еле наладили отношения, но никогда не были действительно близки. Такая длинная, такая одинокая жизнь, наедине со своим стыдом и болью… И он не позволял себе упиваться ими, отдал все свои силы школе. Провел реформу в Хогвартсе, долгие годы боролся с темными искусствами, создал Орден феникса, отстаивал права маглов… В конце концов именно он разгадал тайну Волдеморта. И погиб… И я подумал: если я назову сына в его честь, это будет… Как примирение. Как знак, что я благодарен ему и в сердце больше не держу зла. Что я действительно отпускаю все это, оставляю в прошлом. И наш Альбус… У него будет хорошая судьба, будет семья, которая будет его любить.

— Альбус… — повторила Джинни. — Что ж, это красивое имя. Не то что Скорпиус.

Гарри улыбнулся.

— Ну, это традиции Блэков и Малфоев, — сказал он. — Называть детей в честь разных созвездий. Что ж, в высокородных особняках звездные порядки. А у нас свои. Ну так что, ты согласна?

— А почему Северус? — спросила жена.

Гарри снова вздохнул.

— Примерно по той же причине, — ответил он. — Снейп видел в жизни так мало радости и так много тьмы… Я чувствую, будто что-то задолжал ему. Из-за всей этой истории с моим отцом. Он всегда видел во мне — его. И свою вину перед моей мамой… Мучился от этого. Ничего не мог с этим поделать. Он не смог справиться со своей ненавистью к моему отцу, и она отравляла ему всю жизнь. У Снейпа тоже не было ни одного друга, ни одного родного человека. О, Джинни, только вообрази, какая это была безрадостная и беспросветная жизнь. Он не был злым от природы. Он стал таким от боли. От вины. От одиночества. И я хотел бы, чтобы он тоже знал, что я прощаю его. Что благодарен ему. Даже за попытки…

— Ты так это говоришь… Ох, Гарри. Хорошо, — произнесла Джинни. — Пусть будет по-твоему. Альбус Северус Поттер. Звучит отлично. Наши родственники, конечно, будут слегка в шоке, но это пустяки. Привыкнут.

— Никуда не денутся, — усмехнулся Гарри, целуя ее ладони. — Спасибо, родная.

— Не за что, — ответила Джинни. — Раз мы решили, наконец, такое важное дело, самое время как следует отдохнуть. Давай спать, пока есть возможность.

— Слушаюсь и повинуюсь, — шепнул Гарри. — Я люблю тебя.

— А я — тебя.

Он поцеловал ее и уснул, едва его лохматая голова коснулась подушки.

Следующий день был напряженным и суматошным. Одна группа снова отправилась в Лонгорсли — более тщательно исследовать местность, искать хоть какие-то сведения о сумасшедшем старике с окраины Риверс-гейт.

Вторая, более многочисленная группа заняла большую комнату, в которую каждую четверть часа вплывали новые стопки старинных книг, свитки пергамента и потрепанные архивные папки с печатью Отдела тайн и архива Визенгамота. «Призраки и привидения. Мифы, легенды, исследования». «Редкие и забытые заклинания. Издание второе, дополненное». «Старинные волшебные фамилии 16-19 веков». Здесь воздух словно загустел от умственного напряжения пятерых волшебников, которые, обложившись книгами, выписками, архивными наследственными делами и старинными рукописями, полностью погрузились в исследования. В комнате царило полное молчание, которое нарушал лишь шелест страниц, скрипение кресел иногда стук шагов — когда кто-то вставал с места, чтобы размять затекшее тело.. Кто-нибудь из волшебников время от времени поднимал вверх палочку. Раздавался тихий треск и воздух снова становился свежим и ароматным, как после грозы… Снаружи к двери был пришпилен обрывок бумаги, на котором жирными черными буквами было написано: «Не входить!». Буквы так хищно скалились и рычали, стоило кому-то взяться за дверную ручку, что все любопытные тут же отскакивали назад.

— Общий сбор в четыре, — сказал Симус, входя в кабинет Гарри. — Подключили одного невыразимца, он вместе с Падмой, Энтони, Гермионой и Эрни. Может, от двух свежих голов дело, наконец, сдвинется…

— Да, хорошо, — буркнул Гарри. — Надеюсь, Джастин и Уильямсон успеют вернуться к тому времени. И тоже не с пустыми руками.

Симус опустился на стул напротив.

— Гарри, — негромко произнес он. — Прости, если я лезу не в свое дело, но ты неважно выглядишь.

— Все нормально, — ответил тот. — Я просто очень беспокоюсь за Бута и за Сьюзен. И за остальных… Мне постоянно кажется, что я трачу время впустую, что я не вижу что-то, что прямо у меня под носом. Как крот.

— Понимаю, — вздохнул Симус. — Но ты это… Если что, просто скажи, ладно?

— О чем ты? — удивленно поднял голову Гарри.

Симус снова вздохнул.

— О том, что тебе, возможно, понадобится помощь, — тихо произнес он. — Сначала Рон, потом Невилл, а теперь Сьюзен и Гермиона… Это же очевидно. И ты снова начал прятаться от нас. А это скверный признак. Я отлично знаю, как ты умеешь, что называется, держать лицо, Поттер. Я 15 лет тебя знаю. Так вот, польза от этого нулевая, ты и сам это понимаешь. Так только хуже будет.

— Ох, Симус, — тяжело выдохнул Гарри. — Конечно, ты прав. Но… Я справлюсь.

— Тебе не нужно справляться, — сказал Финнеган. — Я как раз об этом и хотел сказать. Просто чуть больше доверять тем, кто рядом. Поверь, я отлично понимаю, что никто не сможет заменить Уизли или Грейнджер. Но если ты будешь прятаться от коллег и вечно держать бодрое лицо, вся наша совместная работа в какой-то момент просто развалится. В конце концов ты не выдержишь и сгоришь. Или того хуже — подставишь кого-то, переоценив свои силы. И не сможешь жить с этим.

— Да, — кивнул Гарри, глядя в сторону. — Наверное мне нужно время, чтобы привыкнуть. Заново найти какую-то опору…

— Гарри, я скажу тебе кое-что, — снова заговорил Симус. — Ты, конечно, можешь разозлиться и послать меня подальше. Но мне кажется, что дело даже не в работе. Просто это дело разбередило что-то. Давнее. Очень глубокое. И теперь это тебя гложет изнутри. Моя мама всегда говорит в таких случаях: «У подмастерья конфликт с Мастером». Знаешь, у каждого свой Мастер. И такие проблемы никто не решит, кроме тебя самого… Но без этого ты не сможешь двигаться вперед. Захлебнешься и увязнешь.

Гарри помолчал, посмотрел на Финнегана, печально, без удивления.

— В этом и вправду что-то есть. Надо обдумать… Спасибо! Знаешь, мне действительно надо выбраться из этой чертовой комнаты. И встряхнуться, наконец. Надеюсь, ребята на меня не в обиде.

— Нет, — улыбнулся тот. — Все знают, что тебе нелегко… После всего, что было в последнее время. Но ты не один. Ты не в пустыне, Поттер. Тебя окружают хорошие, надежные люди, каждый из который готов во всем поддержать тебя. И помочь. Не забывай об этом, хорошо?

— Хорошо, — кивнул Гарри. — Я, как всегда, спотыкаюсь на одном и том же месте… Спасибо, что сказал мне все это, Симус. Ты даже не представляешь, как это для меня важно. Именно сейчас...

— Если б не знал, не пришел бы, — улыбнулся Симус. — Давай, встряхнись, Гарри. Перестань самоедствовать и возвращайся к нам. Кто знает, возможно, нам для раскрытия этого дела не хватает как раз твоего фирменного упрямства.

— О, этого добра у нас в избытке, — рассмеялся Гарри.

— Отлично, проверим сегодня в четыре, — ответил Финнеган.

Они по-мальчишески хлопнулись ладонями, Симус вышел, а Гарри снова опустился на свой стул.

«Ты полный кретин, Гарри Поттер, — с улыбкой сказал он сам себе. — Тебе так чертовски повезло с коллегами и друзьями, а ты этого не замечаешь. Уж не становишься ли ты похож на Дамблдора?»

Слова Симуса, осторожные, искренние, будто капли родниковой воды упали куда-то в темную глубину сердца. Вряд ли старина Финнеган понимал, насколько точно он попал в цель...

Часы в круглом холле пробили четыре раза.

В большой комнате главы аврората собрались все, кто работал над делом проклятого наследства. Сам Робардс уже несколько дней как был в командировке, временно передав руководство Уильямсону. Тот, однако, явно не рвался в начальники, поэтому остальные его коллеги чувствовали себя вполне свободно. В жизни отдела не было особой перемены, разве что кабинет начальника, в который обычно все входили с некоторым трепетом, немедленно превратился в центр циклона. Она была самой большой и самой удобной для того, чтобы собраться вместе без тесноты и духоты, поэтому дверь, которая поминутно отрывалась и закрывалась, в конце концов распахнули настежь, подперев каменной стопкой книг, на которых сидела угрюмая сова.

— Что ж, все в сборе, — начал Уильямсон. — Мы с Финч-Флетчли вернулись из Нортумберленда полчаса назад. Улов небольшой. В реестрах имущества земля эта с незапамятных времен числится за местной общиной. Однако, поскольку никто не может подойти к руинам ближе, чем на несколько ярдов, а также после бесследного исчезновения местного клерка мистера Уинслоу в 1846 году, никаких попыток ее продать или приспособить под общественные нужды больше не предпринималось. Местные рассказывают множество ужасных историй. Нет смысла пересказывать весь тамошний фольклор. Младенцы и старики внезапно заболевали и умирали, здоровые мужчины ни с того ни с сего лишались рассудка, а вода в колодце в каждое второе летнее полнолуние становится горькой, как хина. Они связывают это с временем смерти несчастного безумца, где-то в двадцатых числах июля, в самом начале 18 века. Кроме того, несмотря на то, что все зовут его Скрягой Джоном, кое-кто уверяет, что звали его вовсе не Джон, а Джонатан. И только спустя многие годы после смерти в сознании местных жителей старик совершенно слился с фольклорным жадиной. Это дает нам довольно узкие рамки для поисков. И возможно, дает нам его настоящее имя.

Подойти к месту нам, увы, тоже не удалось. Отбрасывает назад, как мяч. Раньше мы не сталкивались ни с чем подобным. Но если тот же бедняга Уинслоу действительно исчез в тех руинах, то он, вероятно, знал способ, как проникнуть туда…

Он умолк.

— То есть опять задача из двух шагов, — подал голос Гарри. — Сначала надо открыть доступ к руинам, потом обезвредить безумное привидение и таким образом снять смертельное проклятие.

— Да, — кивнул Уильямсон. — Что нам известно о способах сделать это?

— Тоже пока немного, — взяла слово Падма. — Мы перевернули сегодня гору самых разных документов и вот что пока получается.

Она развернула листок бумаги.

— Первое. О природе полтергейстов известно крайне мало. Обычно их относят к разряду привидений, однако, полтергейст способен активно действовать в материальном мире, но при этом не теряет способность свободно летать и перемещаться сквозь стены и другие преграды. Полтергейст появляется в местах какой-то повышенной активности волшебников — как это случилось, например, в Хогвартсе, еще во времена основания школы. Все из нас знакомы со стариной Пивзом, поэтому про него говорить не будем. Но в Лонгорсли несколько иной случай.

— Очень на это надеюсь, — буркнул Гарри. — Потому что, насколько я помню, все попытки изгнать Пивза заканчивались всеобщей эвакуацией и капитальным ремонтом.

Раздался общий смех. Падма тоже улыбнулась, потом перевела дух и продолжила.

— Иногда случается так, что призрак обретает какие-то черты полтергейста, если умерший волшебник при жизни лишился рассудка от какой-то чудовищной страсти, которая поглотила и разрушила его разум и вытянула из него все жизненные силы. Он словно вкладывает свою душу в предмет своего обожания. И чем больше угасает его физическое тело, тем сильнее этот предмет поглощает его страсть, словно пропитываясь и заряжаясь ею. После смерти он не может покинуть то, что боготворил с такой безумной страстью, чему отдал все свои мысли, чувства и силы. И, оставаясь крепко связанным с предметом своей, с позволения сказать, любви, растрачивает скопленную энергию на то, чтобы вредить всякому, кто попытается отнять его. Иногда проходят многие столетия прежде, чем полтергейст ослабеет до такой степени, что появляется возможность его обезвредить.

— Мерлин великий, — выдохнул Гарри.

— Да, ужас, — кивнул Энтони. — Только вообразите: кто-то, вместо того, чтобы жить и радоваться, уродует свою душу жуткой страстью к каким-то предметам. Пусть даже очень красивым и редким, но… Вкладывать всю свою жизнь и душу в какие-то кубки или украшения… Это отвратительно.

Гарри почувствовал, как кровь застучала у него в виска. Он сцепил и сжал пальцы, пытаясь унять дрожь. Здесь не было никого, кто знал бы то же, что и он. Что есть на свете темная, ужасная магия, когда человек прячет часть своей души в предмет, не сожалея о смерти невинных, становясь настоящим монстром. Лжет, крадет, мучает, убивает только ради того, чтобы достичь цели. И не задумываясь, уничтожает всякого, кто узнает его страшную тайну, кто осмелится даже протянуть руку к его сокровищу… Гарри так остро вспомнил Волдеморта и его крестражи, что на мгновение его охватил иррациональный страх, что едва он закроет глаза, как снова ощутит шевеление крошечной змеи в глубине своего сердца. И опять заговорит на парселтанге…

Гарри опустил голову, стараясь овладеть собой до того, как кто-нибудь заметит его волнение. Как же это глупо. Как легко, оказывается, всколыхнуть эти угасшие переживания, вывести его из равновесия. Нет, нужно немедленно взять себя в руки…

— Видимо, несчастный старик годами копил свои сокровища, сходя с ума, — проговорила Падма. — Растратил все свои магические способности на страх их потерять, на желание ими обладать, на гнев на весь окружающий мир, в котором не видел ничего, кроме постоянной угрозы. Он и теперь воображает, что его дом — неприступная крепость, а все вокруг только и мечтают его ограбить.

— Если нам вдруг повезет и мы найдем законных наследников этого спятившегося привидения, — нарочито деловым тоном заговорил Гарри, загоняя обратно растревоженное сердце. — Поможет ли это нейтрализовать проклятие?

— Думаю, что это не сработает, — покачал головой Энтони. — Мы пересмотрели кое-какие наследственные дела… Иногда бывает так, что старикан, утративший рассудок от алчности или подозрительности, лишает наследства ближайшую родню. И потом суды годами рассматривают взаимные протесты и тяжбы. А бывает и наоборот: родитель навязывает отпрыску какие-то невыносимые условия, отпрыск бунтует и бежит из дома в одной рубахе и навсегда забывает дорогу обратно. Родитель-самодур надеется, что бунтарь приползет обратно на брюхе, выпрашивая парочку галлеонов, однако, этого никогда не происходит. Самодур умирает, проклиная всех на свете за непослушание и упрямство, а потом коллеги Денниса Криви месяцами разыскивают законных наследников, чтобы вручить им имущество, о котором они давным-давно забыли.

— Учитывая степень безумия этого Джона или Джонатана из Лонгорсли, вряд ли он оставил завещание, — продолжила Падма. — А тот факт, что земля формально отошла местной общине, означает, что наследника обнаружить не удалось. Либо он отказался принимать наследство, как говорит Энтони.

— И это могло еще больше озлобить несчастное привидение, — задумчиво добавил Гарри. — Да уж…

— Что можно сделать? — спросил Уильямсон. — Что у нас есть по этой части?

— Увы, пока тоже немного, — проговорил Эрни. -У нас все же есть надежда, ибо, как сказала Падма, это все-таки не Пивз. Гермиона нашла только одно упоминание — в сноске, в одной книге… Дословно там сказано следующее: «Лучшие медные приманки для буйных призраков, по скромному мнению автора, изготавливаются мастером Уимплом из Оксфорда. Остальное вам известно и без вашего покорного слуги, ибо для умудренного жизнью волшебника нет секрета в том, каким образом изгоняются беспокойные духи, причиняющие неудобство живущим и тем самым преступающие высший закон этого мира. Опытный маг знает силу пламени, в коем созревает смиренная субстанция, укрощающая самую свирепую ярость, которая разрывает самые сильные узы и избавляет болящего от истощающего его проклятия».

— Уже кое-что, — заметил Гарри. — Хотя, если честно, звучит, как шифровка.

— Да, Гермиона просто молодец, — воскликнула Падма. — Мы десять раз листали эту книгу и только ей пришло в голову изучить все сноски и примечания.

— Да, в таких делах нашей зануде нет равных, — улыбнулся Гарри. — Эрни, можешь еще раз прочитать, только медленно.

— На, держи, — Эрни протянул ему листок. — Мы каждому сделали по копии.

К нему со всех сторон потянулись руки, Гарри тоже взял свой лист.

Медные приманки.

Мистер Уимпл из Оксфорда.

Сила пламени. Смиренная субстанция.

— Надо снова поднять антикваров, — заговорил Джастин, — и выяснить, кто такой мистер Уимпл, что это за медные штуковины и как все это найти. Мы займемся этим. Пойдем, Эрни.

Они встали и тут же вышли.

— Что такое мог знать каждый опытный волшебник, живший в момент публикации этой книги? — спросил Уильямсон. — Какой год издания?

— Середина 18 века, — ответила Падма. — Как раз время, когда в руинах бесследно исчез тот бедолага, Уинслоу.

— То есть в то время это было нечто банальное. И каждый взрослый волшебник знал, как использовать некие медные приманки и что делать потом.

— Все опять крутится вокруг пепла, — сказал Гарри. — Пламя, смиренная субстанция. Ясно, что это пепел.

— Весь вопрос, из чего, — сказала Падма. — Я порасспросила родителей, они знают гораздо больше… Так вот, в индийской культуре каждый вид пепла символизирует что-то свое и используется для определенных целей. Покаяние, очищение, траур, исцеление, исполнение какого-то обета, брачные клятвы, которые приносятся над огнем. И так далее. И прежде всего, нужен точный список ингредиентов, которые нужно сжечь, причем в определенном порядке. И слова, которые нужно произнести. Значение имеет даже движение вокруг священного огня — по часовой стрелке или против. Сколько кругов… В общем, миллион нюансов. Но только так магия сработает.

— Мне все это какую-то сказку напоминает, если честно, — наконец, заговорил Симус. — Медные лампы, священный огонь, какие-то древние потерянные рецепты… Даже злой джинн имеется, который охраняет проклятый клад и которого надо приручить. Не расследование, а мультфильм про Аладдина.

— Ну… — Падма вдруг осеклась, лицо у нее изменилось, глаза расширились и она с возгласом восторга бросилась обнимать Финнегана, который совершенно остолбенел от неожиданности.

— Гений! — смеялась она, звонко чмокнув его в щеку и проведя рукой по волосам. — Симус! Ты сам-то понял, что ты сейчас сказал?

— Пока, если честно, никто ничего не понял, — буркнул Гарри, стоявший рядом.

— Волшебная лампа! — снова воскликнула Падма. — Головой ручаюсь, что это она, медная приманка для буйных духов! Сами подумайте! Это середина 19 века, тогда была мода на все индийское, восточное, экзотическое. Мы вчера натыкались на закон о регулировании торговли летающими коврами из Пенджаба и на крупный штраф за подделку калькуттских умывальных чаш вечной молодости. Полагаю, Косой переулок в то время был переполнен всякой всячиной из Индии. И медные лампы продавались на каждом углу…

— А потом некий мистер Уимпл из Оксфорда наловчился делать подобные лампы не хуже, чем те, которые привозили из колоний, — вставил Энтони. — И стал так популярен, что удостоился даже упоминания в книге.

— А местные власти Лонгорсли, решив, наконец, решить проблему с буйным призраком с помощью волшебной лампы, отправили туда бедного мистера Уинслоу, — закончил Гарри. — Но где-то они просчитались…

— Да, потому что при всей сказочности реквизита, дело очень серьезное, — кивнул Уильямсон.

— Если ему удалось войти на территорию, значит, лампа-приманка была настоящей, — сказал Гарри. — Хотя он знал тот рецепт. Знал то, что в те времена было известно всем. Но поскольку не удалось выйти, он либо перепутал какую-то очередность, либо не успел сделать то, что положено…

Они умолкли и переглянулись друг с другом.

Распутав целый клубок, они, увы, ни на дюйм не приблизились к разгадке.

Как можно узнать то, что полтора века назад знали все?

— Ой, Гарри, прости, пожалуйста!

Падма смотрела на него чуть виновато и смущенно.

— Я со всем этим расследованием совершенно забыла отдать тебе это! Надеюсь, ничего срочного…

— Что отдать? — удивился Гарри. — О чем ты?

— Да о наследстве твоем! — ответила Падма. — Деннис Криви, как положено, сдал все на проверку, мы сделали все необходимое в течение двух недель. Но потом началась вся эта свистопляска и я совершенно забыла про этот сундучок. Пойдем, заберешь его!

— Надо же, у меня тоже вылетело из головы, — улыбнулся Гарри, послушно направляясь вслед за мисс Патил. — А что там?

— Ничего особенного, толстая папка очень старых бумаг, несколько серебряных сувениров, — ответила Падма. — Одна больше всего похожа на пряжку для ремня. Очень красивая работа. А вторая — мы толком не поняли ее предназначение. Нечто среднее между стаканчиком и колокольчиком. Но он не звенит — язычка внутри нет. И на стол поставить нельзя, потому что дно округлое. Но вещица тоже очень красивая, явно старинная.

— А что за бумаги? — полюбопытствовал Гарри.

— Одно письмо, адресованное лично тебе. Запечатанное, мы его не вскрывали. А про остальное тебе лучше выяснить у Шумова, — последовал неожиданный ответ. — Там нет ни слова на английском. Энтони говорит, что все написано на кириллице, причем, язык не современный, а какой-то старый стиль. Мы, как ты догадался, не разобрали ни единого слова. Поэтому просто тщательно все проверили на безопасность. Можешь быть спокоен, наследство чистое, как слеза единорога.

Гарри положил в карман черный ключ с большим кольцом, взял в руки тяжелый черный сундучок.

— Как думаешь, Шумов у себя? — спросил он.

— А где ему быть? — пожала плечами Падма. — Ты же знаешь, он почти не покидает академию. Разве что тебе придется прогуляться до Смита и выпить со стариком кружечку эля.

— Не, я туда и обратно, — улыбнувшись, пробурчал он. — Некогда прохлаждаться.

Падма подняла на него свои черные, как ночь, глаза.

— Не суетись, Гарри. Иногда нужно ненадолго остановиться и позволить голове отдохнуть. Хотя бы на полчаса. Тебе это пойдет на пользу.

— Сговорились вы, что ли, — заворчал он.

— Поттер, мы не слепые, — парировала Падма. — И не такие тупые, как тебе кажется.

— Прости, — вздохнул он. — Прости, пожалуйста.

— Ерунда. Ты неважно выглядишь и мы все это видим. И знаем, почему. И не хотелось бы снова…

Она осеклась.

— В общем, никто не будет считать тебя бездельником, если ты научишься делать хотя бы небольшие паузы. И восстанавливать силы. Весь последний месяц ты работаешь, как проклятый, Гарри. А так нельзя.

— Да, спасибо, Падма. Я подумаю над этим. В общем, если кто-то будет спрашивать, я у Шумова. Скоро вернусь.

Он приветливо кивнул девушке и быстро зашагал к круглому холлу, где по-прежнему стояла бронзовая статуя Элдрича Диггори, служившая прямым порталом к академии аврората. Полыхнул голубой свет и через несколько мгновений Гарри уже стоял у колючих кустов барбариса, которые сплелись в непроходимые заросли. Он поднял левую руку, на которой носил браслет из драконьей кожи, где хранил свой золотой жетон — кусты, словно по команде, расступились, открывая ему дорогу к ветхой хибарке. Снова взмах руки, скрип тяжелой темной двери…

Гарри вошел, сделал несколько шагов и остановился, оглядывая уютный холл, темные панели, деревянную балюстраду лестницы, ведущей наверх и вниз, в конференц-зал… Как быстро летит время! Восемь лет назад он впервые попал сюда. Он улыбнулся, вспомнив, как мисс Боунс поначалу мучилась и лишь краснела, глядя на него. «Ох, Сью… А теперь я снова хватаю руками пустоту. Как же я привык к тому, что ты рядом». Гарри почувствовал прилив светлой, пронзительной благодарности. Он провел в этих стенах самый трудный год своей жизни, когда нужно было заново собрать себя по частям, научиться дышать, чувствовать вкусы и запахи, различать краски и медленно, шаг за шагом обретать способность удивляться, радоваться, испытывать интерес к чему-то новому… Если бы не прекрасные люди, которые были рядом, это было бы совершенно непосильной задачей. Сколько чуткости и терпения друзья проявляли к нему, едва заметив боль на его лице. Как деликатно старались помочь. Они всегда были так добры! «Спасибо, дорогие мои», — подумал Гарри, не зная, как еще освободить переполненное теплом сердце.

В академии царила полная тишина, нарушаемая лишь щелканьем старинных напольных часов. Он поднялся по лестнице, заглянул в старую классную комнату, которую заливало ослепительное июльское солнце, снова улыбнулся, вспомнив, как осваивал здесь зельеварение и мучился с исцеляющими заклинаниями. Как весь их курс тщетно соревновался с Роном и Симусом, которые раз за разом одерживали верх…

Он переложил сундучок в другую руку и поднялся еще на один лестничный марш.

— Да, войдите, — послышался знакомый голос из-за двери.

— День добрый, профессор, — улыбнулся Гарри. — Надеюсь, я не отвлекаю вас?

— Гарри! Дорогой мой! Вот это да!

Шумов быстро поднялся по крохотной стремянке, вылез из затейливого сундука, стоявшего в углу и бросился к нему навстречу. Гарри освободил руки. Они крепко обнялись.

— Рад вас видеть, профессор!

— Я уже десять раз просил тебя называть меня Алексом, — чуть укоризненно сказал Шумов. — Я уже семь лет как не твой учитель.

— Не могу отделаться от старой привычки, — откликнулся Гарри. — Как у вас дела?

— Все прекрасно, благодарю. Затеял один любопытный эксперимент в лаборатории (он махнул рукой на свой затейливый сундук, внутрь которого уходила крохотная стремянка). Как счастливый случай привел тебя сюда?

— Вот это, — Гарри махнул рукой на свое странное наследство. — История странная и даже нелепая. Какой-то старик в богадельне, умирая, решил завещать это мне. Ребята провели стандартную проверку, сегодня я наконец забрал и... Мисс Патил говорит, там бумаги, написанные кириллицей. А мы знаем только одного человека, который ее понимает…

— Что ж, любопытно. Давай посмотрим.

Гарри извлек из кармана старинный темный ключ, сундучок скрипнул старыми петлями…

Понадобилось несколько минут, чтобы привести в чувство профессора Шумова, который, едва взяв в руки серебряный стаканчик с круглым дном, побелел, как мел и с еле слышным всхлипом неловко упал набок. Гарри, задохнувшись от ужаса, среагировал так быстро, как только мог — все-таки реакция опытного мракоборца была великолепной… Все получилось — лицо Алекса Шумова порозовело, он зашевелился и наконец открыл глаза.

— Вам нужно в больницу, — торопливо проговорил Гарри. — Я… Я сейчас.

— Нет-нет, все в порядке, — он провел рукой по седым волосам, снова сел. — О, Гарри, дорогой мой мальчик… Прости меня. Прости, слышишь? О, Боже милостивый. Пожалуйста…

— Я не понимаю... Алекс, все это ерунда. Вам нехорошо, я… — Гарри попытался поднять его на ноги, но Шумов схватил его за руку и неожиданно сильно сжал.

— Нет, постой, погоди, Гарри. Послушай…

Шумов вздохнул, пытаясь совладать с собой, и снова заговорил:

— Никогда не думал, что судьба сыграет со мной такую шутку… Тридцать лет, Гарри. Половина жизни. Когда уже нет причин ожидать каких-то потрясений. Когда ты меньше всего ожидаешь… Послушай меня. Это очень важно, чтобы ты понял меня… Я знаю, что ты сильный. И…

— Что, что я должен понять? — Гарри уже не на шутку испугался, глядя на своего наставника, которого (Гарри был готов поручиться за это головой!) никто никогда не видел в таком состоянии.

Шумов, словно собираясь с силами, сделал глубокий вдох и произнес:

— Я должен уехать. На родину.

Гарри остолбенел.

— Уехать? Но почему? Зачем? Там же… Там же за вашу голову обещают мешок золота!

— Ну, ты вспомнил! Когда это было, — попытался усмехнуться Шумов, хотя губы у него по-прежнему были бледные и немного подрагивали. — В чем-то ты прав, вряд ли меня и сейчас встретят с оркестром… Но все это не имеет значения. То, что ты принес… Тебе наверняка сказали или написали, что эти предметы лишь переданы тебе на хранение или что-то вроде того. Что придет день, когда ты встретишь человека, который… В общем, ты его встретил. Это я.

— Ох, и правда, — спохватился Гарри. — Падма же сказала, что там для меня письмо…

Он бросился к сундучку, немного порылся, вынул конверт.

«Дорогой мистер Поттер, вы меня не знаете. Но я, как и все жители Британии, знаю вас и безмерно уважаю. Вы — единственный человек из всех, кто мне известен, кому я могу доверить свое дело. И заклинаю вас отнестись максимально серьезно к тому, что я вам поведаю. Вам наверняка скажут, что Джон Белл был ненормальным нищим стариком, который за каждым углом видел врагов и спал, сжав в кулаке ключ от своего сундука и волшебную палочку. Что ж, у меня действительно достаточно причин постоянно ожидать нападения и везде подозревать опасность. Мистер Поттер, доверяя вашему благородному честному сердцу, я передаю вам все это лишь на сохранение до той поры, пока вы не встретите их подлинного владельца. Однажды, я верю, вы встретите одного человека, которому нужно будет передать мой архив и те милые сувениры, которые являются самой ценной частью моего имущества. У него будут точно такие же предметы, — парные тем, что есть у меня. Перепутать их невозможно — работа мастеров с Северного моря уникальна и никому еще не удавалось подделать ее, так что узнать этого человека будет легко. Тот, у кого сохраняется вторая половина архива, знает, что нужно делать дальше. Поверьте, мистер Поттер, в ваших руках сейчас будущее множества людей и, возможно, целой страны… Не могу сказать больше, чтобы не подвергнуть вас опасности, чего мне хотелось бы меньше всего на свете. Да поможет тебе Бог, Мальчик-Который-Выжил! С уважением и благодарностью, Джон Белл».

— Ты позволишь? — Шумов протянул руку к письму, которое Гарри растерянно опустил на колени.

Он взял, еще раз медленно, внимательно перечитал каждую строчку, ведя по ним пальцем так, будто пытаясь прикоснуться к тому, кто их написал.

— Джон Белл, — сдавленно произнес он. — Ну, конечно. Ох, Ваня, Ванечка…

Он отложил письмо в сторону, всхлипнул, торопливо провел рукавом по лицу, перевел дух и продолжил:

— Что бы ты почувствовал, Гарри, если бы спустя столько лет вдруг увидел письмо, написанное рукой, например, Сириуса. Или твоей мамы… Ваня Беляев. Мой старый друг. Я был уверен, что его давным-давно нет в живых… А он тоже выбрался. И столько лет был здесь, в Англии, совсем рядом. Прятался, взял себе новое имя...

Он усмехнулся.

— Ваня в детстве зачитывался Конан-Дойлем и знал про него все. Разумеется, поэтому попав на родину любимого писателя, взял себе именно эту фамилию… К тому же немного похожую на его собственную. Джозеф Белл, настоящий прототип сыщика Шерлока Холмса. Он был уверен, что Джозеф Белл был из наших, из волшебников. И в детстве мы до хрипоты спорили…

— Теперь я понимаю, почему вы так шокированы, — кивнул Гарри. — Как жаль, что вы не смогли повидаться с ним… Я узнаю, где его похоронили. Если хотите… Я могу пойти с вами.

— Да, разумеется, — вздохнул Шумов. — Спасибо тебе.

— Но пока мне непонятно, почему вам нужно ехать туда, — продолжил Гарри. — Это ведь очень далеко! Это может быть опасно. И кто знает, как долго это продлится…

Шумов поднял на него глаза, полные слез.

— Ты не понял, Гарри, — тихо проговорил он. — Теперь я должен вернуться. Навсегда.

— Что значит, навсегда? — переспросил он.

— Это значит, что мне нужно вернуться на родину, чтобы выполнить свой долг, — тихо, но твердо произнес Шумов. — И никто на свете не может сделать это вместо меня.

Еще полминуты Гарри смотрел на него, пытаясь осознать услышанное.

— Нет.

Он выдохнул это слово так резко и сильно, что Шумов даже слегка отпрянул.

— Я знаю… — начал он, но Гарри прервал его:

— Нет! Только не вы!

— Дорогой мой, сядь и выслушай меня, умоляю…

— Нет!

Гарри вскочил и, тяжело дыша, уставился на Шумова. Лицо его исказилось до неузнаваемости. Еще мгновение он смотрел на своего наставника, а потом издал нечленораздельный возглас и кинулся прочь.

Шумов вскочил и бросился следом. Но разве мог он соревноваться в скорости с молодым, полным сил парнем? Гарри был стремительнее ветра. Уже через секунду внизу хлопнула входная дверь.

Шумов побрел обратно в свою комнату. Сел, минуту или две молчал, уронив голову в ладони. Потом достал палочку и зашептал заклинание… 

Как может измениться мир за одну короткую секунду.

Только что сияло солнце, пели птицы и жизнь была, разумеется, непростой и полной сюрпризов, но в ней все было на своих местах и ты твердо стоял на ногах… И в следующий миг ты сброшен со всего размаху вниз, на холодные камни, во тьму. И все, что тебе известно, что ты ощущаешь — это боль, которая пробила сердце насквозь, пришпилив тебя к земле. Так коллекционер редких насекомых достает длинную булавку, протыкает новую бабочку и с удовольствием удачливого охотника прикрепляет ее к футляру, который кладет под стекло. И вот ты беспомощно бьешься — просто потому, что ни одно живое существо не сдается без борьбы, это заложено в самой его природе. Но этот штырь в груди крепко удерживает тебя. И этим трепыханием ты лишь напрасно раздираешь свою рану еще больше…

Гарри опрометью выскочил на улицу, не помня себя. В голове все перемешалось, кровь грохотала в висках, сердце разрывалось на части. Он добежал до огромного дуба Основателей, оглянулся на здание академии, которое отсюда снова выглядело, как ветхие руины, и снова бросился прочь, вниз по холму, то и дело запинаясь о камни и корни, скрытые в густой растительности.

Он бежал. Что есть сил. Неизвестно, как долго. Не представляя куда и зачем. Просто несся вперед так, будто за ним гналась стая драконов. Но ему хотелось бежать еще быстрее. Так быстро, чтобы услышанная им новость выветрилась из памяти, чтобы забыть, никогда больше не думать… Сейчас ему нужна была его метла, ветер, с яростью бьющий в лицо, бешеная скорость, свист в ушах и напряжение во всех мышцах тела… Метлы не было. Поэтому он просто бежал, бежал… В конце концов Гарри задел ногой очередной камень и, потеряв равновесие, растянулся во весь рост, больно ударившись коленями о землю. Подниматься не хотелось. Еле дыша от изнеможения, он лежал, вдыхая запах теплой влажной земли и ароматных трав, его плечи ласкало вечернее июльское солнце, но Гарри дрожал всем телом, будто от лютого холода.

Новость совершенно выбила его из колеи. Будто что-то надломилось внутри и рухнуло, рассыпавшись на части.

Он сел. Потом встал и отряхнулся. И снова побрел куда-то без цели и без дороги, пытаясь на ходу собраться с мыслями, совладать с собой. Но задача явно была ему не по силам. Голова была переполнена и одновременно гудела, словно пустой барабан. Сердце колотилось как сумасшедшее, дыхание перехватывало от бега, от быстрой ходьбы, от гнева и боли, которые кипели внутри, буквально разрывая его изнутри. Он дошел до большого каштана, ткнулся в него лбом и, постояв немного, опустился на землю и закрыл глаза.

Сначала он слышал только грохот сердца в висках. Потом откуда-то из глубины возник спокойный тихий голос. «Откуда этот гнев и эта боль, Гарри? Не пытайся подавить их — попытайся понять. Научишься понимать самого себя — поймешь весь мир». Это был голос Алекса Шумова. Восемь лет назад, когда они только начали общаться, Шумов буквально спасал его в черные минуты кризисов. Его слова были легчайшими прикосновениями, осторожнейшими движениями, которые всегда несли в себе облегчение и исцеление. Именно он учил Гарри, 18-летнего растерянного, изломанного мальчишку, брошенного на дымящихся руинах, что можно не бежать от душевных ран, а постепенно приручать их. И так в боли находить силу… Учил слышать и понимать себя, — без самолюбования, не зацикливаясь на жалости к себе. Не страшась дурных мыслей и чувств, не отказываясь от сильных эмоций, искать их источник. Во всем искать подлинную причину. И во всем, всегда довольствоваться только правдой, какой бы она ни была.

Гарри закусил кулак, сглатывая крик, который рвался из груди.

«Почему тебе так больно, Гарри? До такой степени…»

Снова этот тихий спокойный голос внутри. В какой-то момент это просто стало привычкой — вести такие внутренние диалоги с Шумовым. Отвечать ему, доискиваться правды вместе с ним. И теперь… Неужели теперь любая попытка разобраться в себе будет причинять такую муку?

«Почему тебе так больно, Гарри?»

Просто он не может вынести новую потерю. Это невозможно выдержать.

Мать и отец. Сириус. Дамблдор.

Теперь его навсегда покинет Шумов.

Ему всего двадцать шесть, а в первом ряду, на переднем крае — уже никого. Никого из взрослых. Шумов был последним.

Гарри поежился и снова сжал зубы. Ощущение ужасного одиночества накрыло его с головой. Словно он опять был тем растерянным подростком, отправленным в жестокий мир взрослых с непосильной задачей, и рядом — лишь такие же испуганные и растерянные дети, как и он сам…

«Но ведь ты понял это еще тогда, когда погиб Дамблдор. Что не осталось никого из взрослых, что взрослый мужчина, стоящий в первом ряду у края пропасти — теперь это ты…»

До сих пор у него был Шумов. Его мудрость, его невозмутимое спокойствие, его несокрушимая надежная поддержка. Гарри даже не осознавал до этой минуты, до какой степени нуждался в нем. Как сильно любил своего профессора и наставника. Какое огромное место тот занимал в его сердце...

Гарри снова встал и зашагал прочь, упрямо карабкаясь по крутому склону холма, пробираясь среди больших валунов. Солнце клонилось к закату, заливая окрестные долины густым медовым светом. Гарри, добравшись почти до вершины большого холма, в очередной раз остановился, чтобы перевести дух, обернулся и невольно застыл, пораженный открывшей великолепной панорамой. Густые закатные лучи затопили долину, окрашивая все в рыжий и золотой цвет. Совсем как волосы Джинни… Гарри скользнул взглядом по ярко освещенным черепичным крышам деревушки, которая уютно расположилась внизу. В домиках кое-где уже светились огоньки. Люди возвращались с работы…

Чертов эгоист. Он же никого не предупредил. Не сказал никому ни слова.

Гарри вытряхнул из рукава палочку и попытался сотворить говорящего патронуса. После нескольких безуспешных попыток он все же отправил весточку Джинни, сообщив лишь, что он жив и в безопасности, просто немного задержится…

Домой ноги не шли. Не сейчас. Сначала нужно вынуть из себя эту страшную бурю, которая рвет его на части, переполняя поминутно то гневом, то болью такой силы, что перед глазами то и дело пляшут цветные пятна. Нельзя нести беременной жене и маленькому сыну такой жуткий, черный заряд. Это нужно вывинтить, вытащить из себя, чтобы никому не навредить. Чтобы этот кошмар больше никого не искалечил...

Гарри снова опустился на землю, закрыл лицо руками. Куда теперь? Где-то внизу, в деревеньке часы на церковной колокольне пробили три четверти. И внезапно он понял… Поднявшись на ноги, Гарри отряхнулся и через мгновение трансгрессировал.

* * *

На удивление, двери были еще открыты. Гарри, неуверенно потоптавшись на крыльце, набросил на себя дезиллюминационные чары и, превратившись в невидимку, скользнул внутрь.

Церковь св.Иеронима в Годриковой впадине была ничем не примечательной деревенской церквушкой. Совершенно обычные ряды темных деревянных скамей, высокие витражные окна, штукатурка на стенах и потолке, пятнистая от времени и влаги, массивные шкафчики, нехитрая утварь... Он бесшумно опустился на ближайшую скамью и замер. Какая-то женщина, которая, по всей видимости, только что закончила уборку, выключала свет и, что-то напевая себе под нос, громко звенела ключами. Через минуту она прошла мимо него к выходу и громко грохнула дверью. Щелкнул замок и снова стало тихо.

Он остался один.

Гарри уже делал так раньше, когда был в бегах. В церкви всегда можно укрыться от непогоды, и по ночам там всегда пусто. Можно спокойно вытянуться на узкой скамье и заснуть на несколько часов.

Но сегодня ему было совсем не до сна. Внутри снова проснулся растерянный подросток, лишившийся последнего взрослого, которому доверял. От боли и ужаса этот мальчишка впал в ярость и был готов крушить все вокруг. Как это было однажды в кабинете Дамблдора, когда Гарри едва не разнес все в щепки… Нет, этого мальчикшу не утихомиришь, просто прикрикнув и призвав к порядку. И Дамблдор тоже это понимал…

Он решил вернуться сюда, к самому началу. В этой деревне он появился на свет. В этой церкви мама и папа крестили его, а Сириус стал его крестным. Здесь, в нескольких шагах от церкви, они обрели последний приют… Сперва ему казалось, что едва он прикоснется к холодному надгробию, на котором написаны их имена, этот ужасный морок тут же рассеется. Но едва он сделал несколько шагов между могил, понял, что, если он хочет пожить еще немного, нужно немедленно уходить. Он будто стоял на краю бездны. Обжигающе холодное дыхание смерти стало слишком явным и сильным, Гарри слишком хорошо его знал, чтобы бросать ей вызов... Он развернулся и быстро зашагал к выходу и в этот момент увидел, что в церкви, несмотря на поздний час, до сих пор горит свет. Решение пришло само...

— Я сам не знаю, почему я здесь, — неожиданно для себя самого прошептал Гарри, глядя вперед, на большое заалтарное окно, в котором одно за другим медленно гасли разноцветные огоньки витражных стекол. — Я ничего в этом не смыслю и…

Он встал, сбросил чары-хамелеоны и, пройдя по центральному проходу, сел ближе. Снова сжал голову руками.

— Я больше не могу, ясно? — снова заговорил он сам не зная, почему и с кем. — Все они уходят. И это… Это… Слишком. Я не могу больше. Я не понимаю…

Он умолк. По щекам потекли слезы, прятать их не было никакого смысла. Чуть погодя Гарри перевел дух и снова выпрямился.

— Симус говорит, что у меня конфликт с Мастером, — снова прошептал Гарри, глядя перед собой. — Что ж, он прав. Я не понимаю… Не понимаю, за что мне все это. Почему ты отнимаешь у меня всех, в ком я нуждаюсь больше всего. Всех, кого я люблю. Кто следующий? Ответь мне! Кого ты отнимешь в следующий раз? Рона? Тогда знаешь, что? Лучше убей меня сразу. Сейчас. Можешь считать это трусостью, дерзостью, слабостью — плевать. Если не будет Рона — не будет и меня. Я даже думать не могу… Меня не учили говорить с тобой. Я не знаю, как это делается. Наверное, я должен проявить больше почтения, но сегодня у меня нет сил притворяться и подбирать какие-то правильные слова. Нет сил на вежливость. Мне просто нужно понять. Почему снова нужно прощаться. Алекс… Он был мне как отец! Он заново учил меня дышать и мыслить. Слушал весь мой бред, терпел мою грубость. Лечил. Спасал. Он помог мне встать на ноги, заново обрести себя, понять себя. А теперь… Он говорит, что должен исполнить свой долг. И это значит, что я должен исполнить свой, так получается? А если я не могу? Что тогда? Да, знаю. Я должен быть сильным, потому что от меня зависит слишком много людей. Но откуда мне брать силы, если ты одну за другой выдираешь у меня опору из-под ног? Забираешь их, одного за другим. Ты отлично знаешь, что сейчас я нуждаюсь в нем, как никогда. И… происходит вот это. Ты будто нарочно издеваешься…

Гарри снова умолк, судорожно сглатывая.

— Да уж. Наверное с тобой нельзя так разговаривать. Но меня никто этому не учил, так что не обессудь, я не знаю здешних правил хорошего тона. Я просто хочу понять. Зачем ты делаешь это со мной? Ты, говорят, знаешь всё и обо всех. Ты знаешь, что я никогда не убегал… Я всегда пытался… Делать что могу. Делать что должен. Но вот это… Раз за разом. Мне не под силу. Ты должен это понимать, раз ты такой умный, как все говорят. Я больше не могу терять их, ясно? Никого. Не могу больше смотреть, как они уходят.

Он вдруг вспомнил, что обещал каждый вечер заглядывать к Терри, а сегодня не выполнил свое обещание.

— Я не знаю, как это делается, — чуть помолчав, снова заговорил Гарри, глядя перед собой. — Но я очень прошу тебя. Пусть он поправится, ладно? Сью… Она и без того достаточно намучилась. У нее вся семья погибла. Дядя, тетя, кузены, отец… Пожалей хотя бы мужа! Пожалуйста! Помоги нам найти выход. Для него и для остальных. И Терри такой хороший парень. Он так хочет увидеть свою дочку… И Робби. Сколько уже сирот. И разбитых жизней. Разве мало? Для чего было возвращаться, если снова приходится наблюдать за тем, как всё рушится? Как уходят на верную смерть или умирают те, кто тебе дорог? Какой тогда смысл продолжать все это, если ты отнимаешь у меня силы? Если я просто стою и смотрю, как все разваливается на части?

Он снова умолк. Снова вытер мокрые щеки.

— Если нужно что-то сделать, чтобы они… — хмуро прошептал он. — Я сделаю все, что захочешь. Клянусь. Только не отнимай. Никогда больше не отнимай. Никого. Я не могу даже подумать о том, что Рон или Джинни, или Гермиона, или Невилл… Или Джорджи, мои мальчики, племянники… Знаешь, мне даже нечего тебе предложить, нечего отдать взамен — у меня вообще ничего нет, кроме них. И… Даже моя жизнь больше не моя. Они не позволили мне умереть и теперь я принадлежу им. Поэтому я просто прошу. Очень тебя прошу… Это хуже любой пытки. Хуже смерти.

Гарри снова помолчал.

— Я не хочу быть слоном в посудной лавке. Ругаться с тобой, как глупый мальчишка, и обвинять… Я ведь ничего не смыслю в твоих делах и в твоих планах. Мне просто страшно, понимаешь? Я обычный человек, мне нужно немного воздуха… Нужно хоть на что-то опереться. А я снова чувствую себя потерянным, брошенным, запертым в темноте. Завтра встанет солнце и я должен вернуться домой. Снова быть сильным, уверенным. А у меня нет сил. И я не знаю, где их брать. Да, знаю. У меня есть Ронни. Но он должен быть сейчас с Гермионой. Он не может всю жизнь водить меня за ручку, как младенца. Поэтому я ничего не сказал ему… Раньше я бы пошел к Шумову, а теперь…

Он снова умолк, издав еле слышный стон. Голова была тяжелая, как свинец, но на сердце после этого сумбурного и странного монолога стало немного легче. Сколько времени прошло? В церкви стало совсем темно, Гарри понял, что слишком легко одет и начинает зябнуть. Он достал из рукава волшебную палочку, чтобы произнести чары горячего воздуха, но тут он услышал лязг засова — кто-то открывал боковую дверь. Гарри, застигнутый врасплох, сел и замер.

Раздался шорох шагов, еле слышный щелчок и через синюю тьму пролетел шарик света. Где-то над головой Гарри зажглась лампа. Он инстинктивно зажмурился от внезапной яркой вспышки…

— Гарри! Укуси тебя горгулья…

Рон бросился к нему и уже через мгновение Гарри почувствовал, как его обхватили сильные, горячие руки. Он вздохнул, попытался что-то сказать, но горло сжалось и… Он вцепился в Рона и молча уткнулся носом ему в плечо, вздрагивая всем телом. Рон молча прижал его к себе.

— Что ты здесь делаешь, Ронни? — через некоторое время сдавленно спросил Гарри, вытирая щеки, когда снова смог заговорить.

— Самый глупый вопрос месяца, — буркнул Рон.

Гарри, всхлипнул и усмехнулся.

— Да, ты прав. А как ты, черт возьми, нашел меня?

— Тоже мне, проблема, — проворчал Рон.

— Снова деллюминатор?

— Да нет, — ответил он. — Знаешь, теперь я понимаю, как это работает, Гарри. Странно, что только сегодня… Но я понял.

— Что работает?

— Этот твой побочный эффект, — улыбнулся Рон. — Когда ты сигаешь неизвестно куда и неизвестно к кому. Только сегодня я знал, к кому. Я слышал тебя, дружище. Как… Это будто радио в голове. Я сначала прихватил деллюминатор, а потом понял, что могу обойтись и без него. Трансгрессировал, попал сюда. Сначала прошелся по кладбищу, но понял, что даже для тебя ночь на кладбище — это слишком уж экзотично. А потом вспомнил, как ты рассказывал про свои ночевки в церквях...

— Ронни, ты должен быть с Гермионой. И Джинни, — пролепетал Гарри.

Рон неожиданно усмехнулся.

— А они выгнали меня из дому и велели не возвращаться, пока я не найду тебя, — ответил он.

Гарри опустил голову в ладони. Рон снова обнял его.

— Ох, дружище, что же ты творишь…

— Прости, прости, пожалуйста. Я не хотел никого… Я не могу тащить это домой, беременной жене и сыну. Они не заслужили такого.

— Ты всегда можешь тащить это ко мне, — упрекнул его Рон.

— Ронни, ты не можешь всю жизнь возиться со мной, как нянька, — вздохнул Гарри. — И я должен сам научиться. Понять. Справиться с этим.

— Судя по всему, я прибыл вовремя, — проворчал Рон. — Что ж, повторю в три тысячи тридцать второй раз, мистер Поттер. Ты не должен снова прятаться по лесам и оврагам, чтобы справляться с чем-то в одиночестве. Шумов от волнения за тебя по стенам бегает! Всех нас переполошил… Зачем ты удрал от него?

— Чтобы не наговорить таких слов, которые потом не прощу сам себе, — глухо произнес Гарри. — Как он?

— С ним Симус, — коротко ответил Рон. — Мы решили не оставлять его одного.

— Хорошо, — с явным облегчением выдохнул Гарри. — Надеюсь, он не сильно сердится на меня.

— Он просто сходит с ума от беспокойства, вот и все.

— Нужно поговорить с ним утром. Ох, Ронни… Все, будто снова… Я чувствую себя еще хуже, чем в ту ночь, когда Дамблдор упал с Астрономической башни. Я стою там один, на самом краю и, кажется, тоже вот-вот рухну вниз.

— Ты не упадешь, Гарри, — тихо ответил Рон, прижимая его к себе и гладя по голове. — Дамблдор простоял на самом краю больше полувека. И погиб, никем не побежденный. Закрыв тебя собой. И тебя, и всех нас. Наверное, когда он был еще совсем молод, он тоже однажды обнаружил себя стоящим на краю. И ему тоже было не по себе. Но он знал, что за его спиной — множество людей, которым он дорог, чья судьба зависит от него. Теперь твоя очередь, дружище. И ты не упадешь, потому что ты не один. У тебя всегда буду я. Гермиона. Джинни. Твои дети. Вся наша семья. Твои друзья, которые видели твою силу, но при этом знают и твои слабые места. Ты снова совершаешь ту же ошибку, Гарри — ты постоянно думаешь о той бездне, в которую смотришь. А не о тех людях, которые стоят за твоей спиной. И они держатся за тебя не только потому, что ты закрываешь их собой. Но и для того, чтобы не дать тебе упасть. А ты об этом постоянно забываешь.

— И думаю о том, что теряю, а не не о том, что имею, — прошептал Гарри. — Ронни, прости меня. Пожалуйста. Не сердись.

— Я больше не могу на тебя сердиться, — улыбнулся тот. — Разучился. После всего, что мы пережили в прошлом году.

— Я самый настоящий кретин, Ронни. И ты снова заставил меня это осознать.

Гарри улыбнулся, потом лицо его снова стало серьезным.

— Если для того, чтобы защитить всех вас, нужно полвека стоять на краю бездны, я готов, — проговорил он. — Только будь рядом. Это все, что мне нужно. Я на все согласен, я все вытерплю. Но я не смогу… Если тебя не будет.

— Я здесь, Гарри, — Рон сжал его руку, чувствуя, как сердце колотится в горле. — Так было и так будет. Я знаю, чего ты боишься, потому что сам боюсь того же самого. Но это никогда не случится.

Рон задохнулся от волнения и умолк, пытаясь найти слова.

— Вспомни, сколько всего мы прошли вместе, — проговорил он наконец. — И спустя столько лет стоим здесь, живые и здоровые. Неужели ты совсем не доверяешь судьбе? Взгляни вокруг. Мы победили. Мы справились, Гарри! Даже когда были желторотыми школьниками и весь мир был против нас. Неужели ты думаешь, что есть какая-то сила, способная разделить нас сейчас?

— Ни сейчас, ни когда-либо, — ответил Гарри.

Он по-прежнему стоял у самого края. Но внутри все изменилось. Он понял это в одно мгновение. Всем своим существом.

Из старенькой церквушки св. Иеронима вышел совсем другой человек. Испуганный, разгневанный мальчишка, от страха крушивший все вокруг, нащупал в кромешной тьме теплую, сильную руку друга. И ураган, мучивший и терзавший его, наконец утих.

— Давай сообщим домой, что все в порядке и переночуем в академии, — предложил Рон, осторожно закрывая тяжелую дверь церкви. — А утром вы спокойно поговорите с Шумовым. Но сначала тебе нужно поспать.

— Да, меня будто трактор переехал, — слабо улыбнулся Гарри. — И кажется, что я не ел два года.

— Я тоже, — проворчал Рон, похлопав его по плечу. — Надеюсь, у Шумова найдется что-нибудь…

Они остановились и, сжав руки, трансгрессировали.

— Гарри!

Шумов, услышав скрип открываемой входной двери, выглянул из своей комнаты и, едва увидев их через перила, бросился вниз по лестнице. Следом за ним из комнаты вышел Симус и тоже спустился в холл.

Гарри, не говоря ни слова, подошел к любимому наставнику и ткнулся лбом в его грудь, как будто в знак глубокого раскаянья. Шумов со вздохом невероятного облегчения прижал его к сердцу.

— Пожалуйста, простите меня, профессор, — глухо проговорил Гарри. — Я повел себя, как глупый эгоистичный мальчишка. И…

— Просто Алекс. Ни слова больше, — ответил Шумов. — Ты здесь, остальное не имеет значения. Мы поговорим утром, хорошо?

— Хорошо. Только, умоляю, дайте мне сухарик и глоток воды, если можно, а то я не дотяну до утра, — жалобно улыбнулся Гарри.

— Два сухарика, — картинно простонал Рон.

— Три сухарика, — тут же присоединился к ним Симус, пожав руку Рону и похлопав Гарри по плечу.

Шумов расхохотался.

— Увы, сухарей нет. Зато есть превосходный пирог с почками, ветчина и почти целая бутылка вина, — сказал он. — Пойдемте. Это был очень трудный день для всех нас.

Еще через полчаса Гарри, измученный своими скитаниями и переживаниями, крепко спал. В прежней комнате, где они обычно жили во время учебы. Напротив, как и прежде, громко сопел Рон. А на кровати в углу, рядом с дверью, устроился Симус. Все было почти так же, как в Хогвартсе, где они много лет делили одну спальню. И почти так же, как восемь лет назад, когда их приняли в академию. Но теперь мир был совсем другим. И они были совсем другими…

Солнце поднялось над вершиной холма, окутывая зачарованное здание академии нежными потоками света. Гарри, сморщившись от солнечного луча, что-то недовольно пробурчал во сне и повернулся к стене, поглубже зарывшись в подушку.

— Обычно Гарри ранняя птица, — проговорил Симус, допивая кофе. — Сегодня мы его опередили. Редкий случай.

— Вчера был трудный день, — ответил Рон. — Пусть отдохнет еще немного.

— Как ты вообще его нашел? — спросил Симус.

Рон улыбнулся.

— Я так давно знаю Гарри, что теперь могу найти его где угодно, — уклончиво ответил он. — Бедняга, он несколько часов просто бродил по окрестным холмам, пока совсем не вымотался. А потом рванул в Годрикову впадину, где я его и обнаружил.

— Только ему может прийти дикая идея провести ночь на кладбище, — поежился Финнеган. — Ох, Гарри…

— Он был в церкви, — сказал Рон. — Сидел там в полной темноте и, кажется, бурно выяснял отношения с Создателем.

— Надеюсь, что так, — вздохнул Симус. — Ему бы это очень помогло…

— Не знаю, я не решился спросить. Это все-таки совсем личное… А на нем и без того лица не было… И вообще. Ты же знаешь, Гарри мало в этом разбирается. Дурсли едва ли бывали в церкви больше двух раз за всю жизнь, так что…

— Уверяю тебя, Рон, в этом не нужно сильно разбираться, это ведь не астрономия, — ответил Финнеган. — Но мне всегда казалось, что ему не хватает… Не знаю, как сказать. Какого-то доверия этому миру, что ли. В минуты кризиса он всегда прячется, убегает и старается пережить это в одиночестве. И в то же время ужасно страдает от этого одиночества. Он храбрейший человек, которого я знаю, Рон! Я не знаю никого сильнее, никого добрее, чем он! Гарри готов прыгнуть в костер и сгореть живьем за каждого из нас. И все это знают. Но он не позволяет никому даже подойти поближе, когда плохо ему самому. Хотя, видит Бог, я в любой момент готов сделать для него то же самое… Поэтому если бы он хотя бы немного научился… Говорить с Ним. И понял, что мир — это не хаос случайностей, которые только и делают, что стараются уничтожить нас. Что… Не знаю, как объяснить… Прости, пожалуйста, наверное, проповедь за завтраком — не самая удачная идея.

— Нет-нет, дружище, продолжай, — торопливо откликнулся Рон.

Симус смущенно улыбнулся уголками губ и вздохнул.

— Вокруг так много зла и боли, что порой нам кажется, что все обречено просто выгореть дотла и провалиться во тьму безо всякого смысла. Но это не так, Рон. У нашего мира доброе основание. Которое никогда не сгорит. И все равно есть смысл. Меня с детства учили верить в это. И несмотря на то, что я всякого успел навидаться, я продолжаю в это верить. Еще сильнее, чем раньше. В том числе и благодаря Гарри. Ты же знаешь, какой он… Иногда достаточно просто посмотреть на него, чтобы на сердце стало легче. Поэтому мне тяжело наблюдать, как он сам бьется в агонии каждый раз, когда тьма настигает его.

— Он видел слишком много тьмы, Симус, — тихо произнес Рон. — Ничего удивительного… Никто не смог бы вынести все это. И эти кризисы, видимо, долго будут его преследовать.

— Знаю, — вздохнул тот. — Поэтому мне больно видеть его таким. И я очень хотел бы помочь. Но… Я не могу говорить с ним о таких вещах — мы не настолько близки. Я лишь надеюсь, что он когда-нибудь поймет…

— Он никогда не будет один, — твердо и тихо произнес Рон. — Какая бы тьма его ни настигала…

— Знаю, — вздохнул Финнеган. — Поверь, я искренне восхищаюсь тем, как ты поддерживаешь его. И даже, признаться, немного завидую. Не каждому везет найти такого друга, как ты…

— Симус, что ты говоришь! — вдруг смутился Рон.

— Правду, — продолжил тот. — Но ему обязательно нужно найти эту опору. Внутри себя. Сейчас его держишь ты. Это прекрасно и правильно. Но так не может продолжаться вечно.

— Я всегда буду рядом, — тут же решительно возразил Рон.

— Разумеется! — чуть виновато согласился Финнеган. — Но я совсем не об этом…

— Да, — вздохнул Рон. — Я понимаю. Знаешь, он и сам это понимает. Мы говорили об этом вчера. Гарри справится, я уверен.

— Я тоже в этом уверен, — произнес Гарри, входя на кухню.

Симус вскочил и немедленно стал пунцовым.

— Я… Извини меня, я не должен был тебя обсуждать… — пролепетал он, но Гарри не дал ему закончить.

— Нет, нет, все нормально, — сказал он, чуть похлопав его по плечу. — Это я должен извиниться. Меня окружают самые лучшие люди на свете, а я постоянно забываю об этом. Вы всегда заботились обо мне, поддерживали, защищали. А я… Симус, я вел себя, как глупый мальчишка. Прости меня, пожалуйста. Вчера ты очень помог мне, правда.

— Гарри, я… Надеюсь, это не просто вежливость и твое вечное великодушие, — выдохнул Симус. — Правда. Я очень хотел бы помочь, но ты не позволяешь. А я не могу… Мама всегда учила меня, что последнее дело — лезть человеку в душу, когда тебя не просят.

— Что ж, твоя мама права, — улыбнулся Гарри. — Но я, видимо, слишком погряз в своем детском эгоизме, потому что так и не научился просить. Даже когда мне действительно нужна помощь. Я понимаю, как вам нелегко со мной. И я прошу прощения, Симус. От всего сердца. Я научусь, обещаю. Не сразу, наверное. Но вчера… Все изменилось. Для меня, для нас всех.

В этот момент кухню вошел Шумов.

Симус и Рон, не сговариваясь, пожали ему руку и тут же вышли.

— Доброе утро, — проговорил Гарри. — Я тоже только поднялся… Кофе?

— Да, спасибо, — кивнул тот.

Они торопливо собрали и съели нехитрый завтрак в полном молчании. Потом также, не произнося ни единого слова, поднялись в холл и вышли на улицу. Теплый ветерок шелестел листьями старых деревьев и колючих кустов. Шумов показал рукой на узкую скамью под большим вязом. Они сели.

— Я хотел… — начали они одновременно и, улыбнувшись, оба умолкли.

— Гарри, — снова начал Шумов. — Я отлично понимаю твою вчерашнюю реакцию. Нужно было сказать обо всем как-то иначе…

— Просто все слишком неожиданно, — вздохнул тот. — Для нас обоих. Что ж… Алекс, я могу спросить, почему вы должны уехать? Если это не тайна.

— Нет, Гарри, никакой тайны, — ответил Шумов. — Я должен уехать, потому что теперь я являюсь Главным мастером и хранителем Китежской школы волшебства. То, что ты принес вчера… Попробую объяснить.

Когда мы убегали 30 с лишним лет назад после разгрома, сначала мы спрятали наших сторонников. Множество семей, мужчин, женщин и детей, которых в ином случае ждало тотальное уничтожение… Мы скрыли их на нескольких островах посреди озера. Им пришлось начинать почти с нуля, но никто из них не испугался, не отступил… Мы закрыли врата снаружи. Никто не может открыть их, кроме тех, у кого есть ключ. А ключ тоже спрятали. Так что люди остались живы, хоть и в полной изоляции от мира, зато в безопасности. После этого у нас оставалась еще одна задача: спасти то, что осталось от нашей школы. Нам удалось и это, хотя и чудовищной ценой… Мы не отдали ее врагу. Мы закрыли ее, спрятали. Ключ был вложен в матрикус, который мы поделили на две части. Половину забрал Ваня, половину взял я. Если бы поймали кого-то одного, это не принесло бы пользы, они имеют смысл только когда соединены. Знак Главного мастера, а также самую важную часть школьного архива забрали еще двое беглецов. Мы должны были встретиться в условленном месте после пересечения границы… Из троих друзей, которых я ждал, я увиделся только с одним. Я ждал их много дней, потом стало очевидно, что ожидание бессмысленно. То, с каким трудом удалось вырваться мне и Сереже с семьей… Я был уверен, что остальные погибли. Я увез свою часть в Англию. Я хранил все это, сам не зная, почему. Как память о пережитом. О погибших друзьях. О том, как честные, отважные, прекрасные люди пытались сделать мир чуть-чуть лучше. И им это не удалось…

Я долго горевал, Гарри. Временами жизнь была до такой степени невыносимой, что хотелось просто подняться на какую-нибудь скалу и кинуться вниз. Все казалось бессмысленным. Одинокий, нищий человек с разбитым сердцем, в чужой стране… Для чего я выжил? Что я здесь делаю? Зачем продолжать все это? Старик Генри не позволил мне сдаться, и я до конца моих дней буду благодарен ему. Потом появилась академия, новые люди, новые обязанности… Я сам не заметил, как втянулся, привык. Мои студенты, старина Смит, моя маленькая комната. Книги. Я научился ценить маленькие радости жизни. Потом была вторая война с Темным лордом, и когда он захватил власть, мы едва успели скрыть доступ в академию… Видел бы ты, как Робардс умыкнул статую-портал из министерства прямо под носом у Яксли! Та еще была история… Сегодня этот дом кажется пустым, в тот год здесь было не протолкнуться. Столько людей скрывались здесь. Спали вповалку, прямо на полу. Каждое утро — длинные очереди в обе ванные…

Шумов умолк, чтобы перевести дух.

— А потом в мою жизнь вошел ты, — проговорил он, поднимая взгляд на Гарри. — И… Знаешь, в моих правилах всегда было относиться к своим студентам одинаково, не заводить себе любимчиков, не делать никому поблажек. Но… С тобой все было иначе.

— О, профессор, вы никогда не делали мне поблажек, — улыбнулся Гарри.

Шумов рассмеялся.

— Что ж, это правда, — ответил он. — Первое время у нас то и дело летели перья и искры… Было совсем непросто. Но чем больше я смотрел на национального героя, который закончил войну и одолел кошмарное чудовище, тем меньше видел блеска и пафоса… Я узнал, какой ты на самом деле, Гарри. И… Для меня это было как новое начало. Мне самому нелегко было это признать, но ты никогда не был просто моим учеником. Не был даже любимчиком. Я… Даже собственного сына я не мог бы любить больше, чем тебя, Гарри.

— Я знаю, — еле слышно выдохнул Гарри, чувствуя, как сильно колотится сердце.

— Но ты не знаешь, скольким я обязан тебе, дорогой мой, — продолжил Шумов, с невыразимой нежностью глядя на него. — Какую радость, надежду, свет ты принес в мое разбитое сердце. Когда я совсем перестал ожидать чего-либо от этой жизни… Такое чудо. Нет, не смущайся, Гарри. Позволь мне хотя бы сегодня… Я очень благодарен тебе. Ты был таким отважным. И я не о битве за Хогвартс — я говорю о том, что было после нее… Не каждый способен преодолеть все это. С таким мужеством, с такой честностью и беспощадностью к самому себе. Признаться, когда мне сообщили, что в юниорат зачислен великий Гарри Поттер, я боялся увидеть за партой юнца, который потерял голову от всеобщего восхищения, чье самомнение придется жестоко укрощать. А увидел тебя. Мальчика, одинокого, израненного и растерянного, в чьих глазах была такая боль, что тяжело было сдержать слезы. Но ты никому не позволял себя жалеть. Сам не жалел себя. Каждый день боролся со своими демонами. Ни капли тщеславия или самомнения. Гарри, я просто восхищался тобой. Каждый день смотрел на твою борьбу, на то, как ты учишься, тренируешься, как общаешься с другими, и думал только о том, что хотел бы иметь такого сына, как ты. И ты доверился мне. Так безоглядно, искренне, как ребенок… Я был счастлив, знаешь? Счастлив почувствовать, что нужен тебе. Что могу помочь. Поделиться тем, что есть. Теплом, знаниями, мыслями, временем. И каждый раз, когда ты приходил ко мне, в моей маленькой мансарде словно всходило солнце…

— Пожалуйста, — выдохнул Гарри, совершенно смущенный откровенной и пронзительной речью Шумова.

— Да, я благодарен тебе за все. Каждое испытание, которое тебе приходилось переносить, было для меня мучением. Каждая твоя радость — безмерной радостью. Поэтому когда вчера… Это было настоящее потрясение. О, дорогой мой… И когда ты сбежал… Все, что я смог, это предупредить твоих друзей. Сообщить Рону. А потом оставалось только молиться о том, чтобы тебе хватило сил. Чтобы ты вернулся.

— Простите меня, — прошептал Гарри. — Я не должен был… Но… Это было слишком внезапно. И выбило меня из колеи. Мне нужно было немного времени, чтобы собраться с мыслями. Это так тяжело… Я знаю, что у меня нет никакого права…

— У тебя есть все права, — воскликнул Шумов. — Раз уж я откровенно признаю, что люблю тебя, как сына, то у тебя есть все права, Гарри. И у меня просто разрывается сердце… Позволь мне.

Он порывисто прижал Гарри к сердцу.

— Прости меня, умоляю. Прости, слышишь? — прошептал он. — Я чувствую себя предателем. Паршивой сволочью, который бросает своего ребенка. Я не знаю, почему все сложилось именно так. Если бы я только мог…

— Не надо, Алекс, — сдавленно проговорил Гарри. — Я вчера пытался… Понять, как жить дальше. Пока я не чувствую в себе сил даже принять это. Будущее, в котором вас не будет рядом, меня пугает. Это очень больно, бессмысленно притворяться. Но я не хочу, чтобы вас из-за этого мучила вина. Это просто судьба… Знайте, что я всегда буду вам благодарен. Я не спятил только благодаря вам. Вы были со мной. Как друг, как отец. Когда это было мне нужно больше всего. И теперь, видимо, пришло время. Когда я должен сам… Научиться быть, как вы. Взрослым. Я только не знаю, смогу ли.

— Конечно, сможешь, — откликнулся Шумов, по-прежнему прижимая его к сердцу. — Ты давно уже взрослый. Уже в четырнадцать лет ты сражался, как взрослый мужчина. И всегда шел вперед, несмотря ни на что. Не сдавался, не трусил, не позволял эгоизму взять верх… Не сомневайся: ты все сможешь, Гарри.

Гарри помолчал, потом поднял голову и спросил едва слышно:

— Это… Это будет очень опасно?

Алекс вздохнул.

— Не стану лгать, что это увеселительная прогулка. Да, это будет довольно опасно. Но это не имеет значения. Я обязан вернуться, чтобы открыть ворота. Увидеться со своими единомышленниками, с их потомками. Снова собрать учеников и восстановить школу Китежа. И, кто знает, возможно следующая наша попытка изменить нашу жизнь окажется более удачной…

На моей родине, Гарри, ситуация чуть иная, чем здесь, у вас. Наш темный гений сделал свой крестраж очень давно, пять веков назад. И с тех пор, меняя обличие, перерождаясь из одного тела в другое, терзает и мучает людей. И волшебников, и маглов… Некоторые историки считают его первым волшебником в истории, который создал крестраж, и, возможно, вообще является автором этого жуткого колдовства. С течением времени он превратился в фольклорного злодея из детских книжек, его обычно рисуют таким тощим, очень бледным стариком в короне и называют бессмертным. Люди, как смогли, приспособились… Притерпелись к его постоянному гнилостному присутствию, даже научились потихоньку иронизировать… Но от этого он не перестал быть исчадием ада, уничтожающим все живое, не перестал высасывать из них радость, надежду, волю к свободе и стремление к добру. В свое время мы попробовали избавиться от него и потерпели крах. Что ж, теперь я должен вернуться, чтобы дать этот шанс другим. Возможно, там, в глухом зачарованном лесу посреди большого озера меня уже ждет мальчик, которому суждено победить...

Шумов поднял взгляд и улыбнулся.

— Возможно, он даже похож на тебя, Гарри. И мне нужно вернуться, чтобы помочь ему. Научить, чтобы он узнал, почувствовал свою силу. Чтобы у него получилось то, что не получилось ни у кого из нас… И если я найду его, я обязательно смогу его узнать. И расскажу ему о тебе, мой дорогой.

— Значит, мы больше никогда не увидимся…

Гарри отвернулся в сторону. Нельзя, чтобы Шумов видел его лицо.

— Я не знаю. Никто не знает. Я даже не уверен, что смогу как-то сообщать о себе. Но если будет хоть какая-то возможность…

Гарри, собрав всю свою волю, снова повернулся к наставнику.

— Когда?

Шумов вздохнул.

— Думаю, что к началу следующей весны я уже должен быть там, — ответил он. — Я покину Британию не позже февраля.

— Значит, у нас еще есть несколько месяцев, да?

— Да.

Гарри с облегчением тряхнул головой и Шумов снова обнял его.

— Мы успеем наговориться вдоволь, — произнес он еле слышно. — Есть кое-что еще, что я должен открыть тебе.

— А потом…

— Потом каждый пойдет своим путем, дорогой мой. Но ни ты, ни я не знаем, когда они пересекутся вновь. Даже если в этой жизни мы больше не встретимся, ты же знаешь, Гарри, что это еще не конец пути. Я клянусь тебе, что если я умру, я не сдвинусь с места до тех пор, пока не смогу вновь обнять тебя. И никогда, никогда не оставлю тебя. Слышишь? Я всегда буду рядом. А ты, мой мальчик, проживешь самую долгую и самую счастливую жизнь, полную радости и любви. Я за тебя спокоен. Ты очень сильный. И ты не одинок.

— Но никто не заменит мне вас, — вздохнул Гарри.

— А мне никто не заменит тебя, — откликнулся Шумов.

Он выпустил его из рук и улыбнулся.

— Пойдем, не то я сейчас заплачу. Если хочешь, я все тебе покажу. Вряд ли кто-то в Великобритании видел настоящий матрикус.

— Я даже слова такого не знаю, — усмехнулся Гарри, поднимаясь со скамьи.

Сердце будто придавило тяжелым камнем. Но боль предстоящей разлуки немного отодвинулась, отступила. На дворе была середина лета, а значит, впереди было еще почти полгода. Он в ту же минуту поклялся сам себе, что каждую минуту отведенного им времени потратит с умом.

Они снова вошли в дом. Ни Рона, ни Симуса уже не было — друзья решили не создавать в доме лишнюю суету и исчезли, не прощаясь. Гарри почувствовал прилив благодарности за их безмолвное понимание и деликатность.

Он снова зашел в маленькую комнату наверху, взглянул в большое мансардное окно, из которого лились ослепительные потоки солнечного света. Боль, которая снова пронзила его от нахлынувших воспоминаний, была такой же сильной, как и благодарность. Мало кому выпадает такая удача — встретить таких людей, как Рон и Шумов. Гермиона и Джинни. Сью и Терри. Невилл и Симус. Которые, едва видя боль на твоем лице, смыкают ряды и прикрывают тебя собой. Защищают и опекают столько времени, сколько тебе потребуется, чтобы очнуться, собраться с силами и вновь встать на ноги… «Я эгоистичная и неблагодарная свинья», — печально констатировал про себя Гарри, решив приложить все силы, чтобы больше не огорчать никого из друзей.

— Садись, — Шумов подтолкнул к нему старый витой стул, а к себе подвинул тяжелый табурет, на котором стоял сундучок Джона Белла.

Шумов открыл сундучок, достал оттуда замшевый мешочек и вытряхнул оттуда несколько предметов.

— Вот, держи. Это — знак главного мастера, — пояснил он, протянув Гарри две великолепные узорчатые пряжки из серебра, украшенные красными и зелеными камнями. — Когда-то главу Китежской школы на любом официальном мероприятии можно было узнать по темно-синему плащу, который застегивался на груди с их помощью. Сколько воды утекло с тех пор... После того, как главный мастер занимает свой пост, эти атрибуты власти дают ему и кое-какие магические преимущества, которые, как считается, необходимы для поддержания порядка и нужного уровня обучения.

— Очень красивая работа, — искренне восхитился Гарри, разглядывая тонкий узор на дужке.

— А вот это — матрикус, — Шумов протянул ему еще два предмета. — Очень редкая вещь в наши дни. Хотя было время, когда свой матрикус был в каждой приличной волшебной семье и передавался по наследству.

Это были два серебряных стаканчика. У одного, как и рассказывала Падма, было округлое дно, у второго — обычное. Тончайшее цветочное кружево оплетало всю поверхность каждого из них. На каждом стаканчике с одного края была половинка золотого солнца с тонкими золотыми лучами, а с другой стороны — половинка луны, сделанной из серебра.

— Нужно сделать вот так.

Шумов взял оба стаканчика и сомкнул края так, чтобы две половинки солнца соединились в единое целое. И снова отдал Гарри. Гарри с огромным любопытством повертел в руках получившийся артефакт.

— Невероятно сложный в изготовлении и очень надежный способ хранения, — пояснил Шумов. — У этого матрикуса два кармана, луна и солнце, как ты видишь. Соединяешь солнце, открываешь — достаешь из первого кармана. Соединяешь луну — достаешь из второго кармана. Если разъединяешь две половинки, то все, что сохраняешь таким образом, становится полностью недоступным.

— Кажется, у вас вообще пространственным чарам уделяют очень много внимания, — заметил Гарри, старательно разглядывая красивый предмет, который держал в руках. Потом поднял голову и заметил, улыбаясь:

— Я как-то купил в Праге изумительные салфетки, сделанные в России, в которые можно упрятать гору еды. До сих пор вся семья с удовольствием пользуется ими. Джордж с энтузиазмом экспериментирует с ними и клянется, что вот-вот создаст собственный аналог. Он отлично научился прятать самые разные предметы, но пока у него ничего не выходит с едой. Либо сэндвичи становятся каменными, либо вместо них вылетают лишь клубы дыма.

Шумов рассмеялся.

— Что ж, это уже неплохо. Это сложная магия. Думаю, я загляну к нему и попробую дать пару советов. Не знаю точно, как это устроено, но если мои догадки пригодятся, буду рад помочь. Да, ты прав, Гарри. Мои соотечественники не имеют равных в области пространственной магии. Так уж сложилась наша история, что именно это волшебство всегда было очень востребовано…

Матрикусы у нас появились очень давно, много веков назад. Даже маглы переняли у нас это искусство. На свой манер, конечно, без волшебства. У них появились такие симпатичные игрушки — в одной легко помещается другая такая же, но поменьше. В той — еще меньше. И так далее. Называется тоже похоже — матрёшка. У маглов это очень популярный сувенир. Для нас матрикус — серьезный магический артефакт. Нечто вроде сейфа. Правда, по каким-то неизвестным причинам в матрикусе невозможно хранить еду и деньги. И время от времени возникают проблемы с документами, поэтому лучше не прятать там важные бумаги. Не всегда можно извлечь их обратно… Но все остальное — книги, драгоценности, какую-то утварь, одежду. Я знавал людей, которые держали в матрикусе целую коллекцию музыкальных инструментов, библиотеку или, например, прятал от сварливой жены запас табака.

— Как я понимаю, в этом матрикусе хранится ключ от школы, — сказал Гарри. Его разбирало любопытство — хотелось открыть и самому посмотреть, как работает удивительная иноземная штуковина. Но его что-то останавливало. Шумов, спасая этот ключ, пережил такие ужасные испытания… И снова взять его в руки должен первым.

— А что во втором кармане? — спросил Гарри, протягивая матрикус Шумову.

Тот вздохнул.

— Скорее всего, второй карман до сих пор занят оракулом.

— Чем занят? — ошеломленно переспросил Гарри.

— О, это еще одно поразительное свойство матрикуса, — улыбнулся Шумов. — Если в нем долго хранить библиотеку, у него появляется способность давать советы. Один раз в день можно просто открыть карман и произнести заклинание. Оракул выдает тебе книгу с закладкой на нужном месте. Всегда очень точно и по делу. Не представляю, каким образом это устроено, но этот оракул пару раз нас сильно выручал. Например, встаешь с утра и ничто не предвещает никаких неприятностей, и вдруг оракул выдает тебе какое-нибудь стихотворение вроде «Беги, глупец, пока не поздно». В таком случае всегда лучше не медлить и последовать его совету.

— А если я спрошу совета, он меня послушает? — вдруг спросил Гарри, у которого тут же возникла идея.

— Конечно, — кивнул Шумов. — Хочешь попробовать?

Гарри кивнул. Наставник произнес нужные слова. Гарри несколько раз повторил вместе с ним, чтобы запомнить формулу. Потом взял матрикус и сдвинул серебряную верхушку так, чтобы соединить луну в единое целое. И открыв, произнес заклинание.

Раздался сухой дробный треск, из нижнего стаканчика полыхнули голубоватые искры. И через несколько мгновений что-то темное вылетело и упало на кровать.

— Смотри-ка, — удивился Шумов, открывая книгу. — Вместо закладки — тоже какой-то листок.

— Что там написано? — спросил Гарри, сгорая от любопытства.

— Сборник сказок, на русском, разумеется, — улыбнулся наставник. — Мне нужно немного времени, чтобы перевести.

— А вы можете… — Гарри вдруг заволновался. — Написать это? Для меня…

— Ну, разумеется, — с теплом откликнулся Шумов. — С радостью.

Он тут же устроился у маленького столика под окном и примерно четверть часа старательно скрипел пером по бумаге. Закончив, Шумов протянул Гарри пару листков.

Гарри взял и с волнением прочитал.

«Старый мастер смотрел на своего ученика с печальной нежностью.

— Ты вырос, мой мальчик, — произнес он. — Эта ткань с золотой нитью, что ты создал — легче шелка и нежнее воды. Ткань, достойная лишь короля. Теперь я отпускаю тебя. И благословляю.

— Но как же я обойдусь без вас? — воскликнул ученик.

Вздохнул старый ткач и ответил:

— Я растил и учил тебя. Я видел, как ты искал свою дорогу. Как внимательно слушал. Как покорял непослушные нити и один за другим приручал инструменты. Как был трудолюбив и настойчив. Что ж, твое сердце созрело и возмужало. Оно полно добра, а твои пальцы впитали всю науку, которую я мог тебе дать. Дерзай, мой мальчик. Отбрось свои страхи. Доверься своим рукам, юный мастер. А в тягостную минуту сомнений закрой дверь и погрузись в тишину. Слушай свое сердце. Там ты всегда найдешь любовь своего старого учителя, который благословляет тебя на всю твою жизнь. Если не оставишь своего усердия и будешь избегать зла, тогда свет твоей души всегда найдет путь к твоим пальцам. И нежная волна самого прекрасного полотна потечет со старого станка.

Помни, что вечно будет с тобой твой старый мастер.

И однажды наступит час, когда исчезнет время. Ты тихо упадешь от счастливой усталости, словно спелый плод. И душа, сбросив свой ветхий и грубый кокон, освободится и прозреет. В тот великий миг ты поймешь, что сам был нитью в руках великого Мастера. Ты снова обретешь всех, кого любил. И увидишь, что все встречи и разлуки, труды и мысли, страдания и радости легли прекрасным узором на великолепном, вечном полотне, называемом жизнью».

Гарри, ошеломленный и потрясенный, поднял взгляд на своего наставника.

В глазах Шумова стояли слезы.

— Он всегда так работает, — тихо произнес тот. — Но я забыл, насколько больно и точно он иногда бьет…

— В самое сердце, — откликнулся тот.

Чтобы справиться с волнением, Гарри развернул второй листок. И несколько минут растерянно смотрел на слова, написанные аккуратным острым почерком Шумова. А потом издал возглас, прикрыв рот рукой.

— Но это… Это же… Мерлин великий!

— Да, — вздохнул наставник. — Это подробное описание того, каким образом можно нейтрализовать буйный дух. Видимо, ты постоянно думаешь об этом деле с проклятым наследством. И твои терзания как-то повлияли… Оракул редко выдает два ответа за один раз. Со мной это было только единожды.

Гарри еще раз перечитал написанное на листке. И поднялся.

— Алекс, мне срочно нужно идти, — произнес он. — Я обещаю, я приду, совсем скоро…

Шумов тоже поднялся.

— Конечно. Ступай. С этим кошмаром нужно покончить как можно скорее. До зимы еще много времени.

Гарри старательно сложил листки, написанные Шумовым, спрятал их во внутренний карман. Мало было вещей, которые были ему по-настоящему дороги. Старый альбом с фотографиями родителей, который много лет назад подарил ему Хагрид. Мамино письмо, которое он когда-то нашел в комнате Сириуса. Несколько ее украшений и папиных вещиц, которые были обнаружены во время разбора завалов их дома… Теперь был еще один листок, написанный рукой старого мастера. И каждое слово огненными буквами навсегда отпечаталось в его сердце.

— У нас тоже есть новости, Гарри, — заговорил Энтони. — Утром у нас был Дэннис Криви. Как ты знаешь, его девушка, мисс Свирк, всерьез занята его интеллектуальным развитием и поэтому таскает по разным культурным мероприятиям. Так вот, вчера вечером они были в театре «Мэджик-Геликон». Там давали пьесу о привидениях. Ее написали еще в начале 19 века, она была очень популярна и продержалась на подмостках до тех пор, пока не появился мистер Оскар Уайльд со своим «Кентервильским привидением»… Сейчас решили восстановить забытую постановку. В общем, Дэннис говорит, что по сюжету там появляется буйный призрак, насылающий проклятия на своих недругов, которого потом изгоняют. Ну, как и положено, герой спасает героиню, влюбленные соединяются, цветы цветут и все счастливы. В общем, Дэннису кажется, в текст вставили фрагмент подлинного рецепта. У нас есть гипотеза, что именно это имелось в виду в той книге, где упоминался мистер Уимпл с его медными лампами. В середине 19 века эта пьеса была безумно популярна и известна каждому! А что, если это и вправду подлинный рецепт?

— Что ж, хотя бы есть за что зацепиться, — чуть помолчав, ответил Гарри. — Это хорошо. Но я бы не стал слишком рассчитывать на то, что он действительно точен. Это все же художественная литература, а не учебник по защите от темных искусств.

— Что действительно хорошо, так это то, что ты догадался пообщаться с оракулом, — вставила Падма. — Теперь мы хотя бы понимаем, как должны действовать, чтобы прекратить всю эту чертовщину в Лонгорсли.

— Да, но там нет ни слова о том, как именно делается пепел, снимающий проклятие, — сказал Гарри. — Просто упомянуто, что ингредиентов семь, что огненный круг должен замкнуться, а пепел остыть…

— Зато там есть все остальное, — воскликнул Энтони. — Слушай, мы никогда бы не разобрались в этом, если бы не твоя внезапная шпаргалка. Это настоящая удача! Гарри, взбодрись, мы сделали такой большой шаг вперед!

— Да, — вздохнул Гарри. — Разумеется. Просто я очень беспокоюсь… Терри снова хуже. И… Времени все меньше. Кто-то уже раздобыл текст этой пьесы?

— Да, почти, — ответила Падма. — Джастин вот-вот вернется из «Мэджик-Геликона».

— Что ж, посмотрим.

Через полчаса они снова собрались в большой комнате. Финч-Флетчли вынул из-за пазухи бумагу и медленно, старательно прочитал:

Насытят горячее пламя волшебная сила и свет:

Семь веток могучего древа, которому тысяча лет,

Трава, что горька и печальна, как тяжкая вдовья беда.

Листва бузины надмогильной. Там слезы текут, как вода.

Пять капель драконовой крови. И пять капель крови того,

кто с чудищем страшным сразился, чье сердце отваги полно.

Из пламени пепел родится, смиренный и белый, как снег.

И кончится злое проклятье, как только забрезжит рассвет.

— Вот так, — подытожил он, кладя листок на стол. — Видимо, они знали эту чепуху наизусть и были уверены, что она работает.

— Но поскольку до сих пор никому не удалось урезонить скрягу из Лонгорсли, можно сделать вывод, что это литературное творчество все-таки грешит неточностями, — откликнулась Падма.

— Погодите-ка, — вдруг проговорил Гарри. — Оракул дал нам точную подсказку, которую мы действительно будет рассматривать всерьез. Но в ней сказано о семи ингредиентах. А в этом стихотворении их только пять. Ясно, что ничто ни у кого не сработало, раз где-то потерялись еще два.

— Как и где можно добыть настоящий рецепт? — спросил Джастин. — Или уточнить этот список?

— Все это было слишком давно, три века… — начал Гарри. Потом подскочил и вскрикнул:

— Надо поговорить с тем, кто умер!

— Точно! Да! Надо срочно сгонять в Хогвартс!

— Я немедленно этим займусь, — улыбнулся Гарри. — У меня хорошие отношения почти со всеми привидениями. Надеюсь, они не откажутся мне помочь.

— Молодчина Гарри, — улыбнулся Симус, хлопнув его по плечу. — Удачи!

Перед тем, как отправиться в школу, Гарри, которого внезапно осенила одна идея, решил на несколько минут заглянуть в Косой переулок.

В торговом зале Гарри с большой радостью обнял Джорджа, потом встрепал рыжие кудри Робби Свифта, который старательно помогал Джорджу раскладывать товары. И прошел в маленькую дверь за прилавком, в глубину магазина. Рон что-то старательно подсчитывал в маленькой комнате, сплошь заставленной коробками разного размера. Он поднял голову на шум открываемой двери и тут же встревоженно поднялся с места.

— Гарри! Что-то случилось?

— Нет-нет, все нормально, — поспешил тот успокоить друга. — За сегодняшнее утро мы серьезно продвинулись, и я решил заскочить к тебе по дороге в Хогвартс. У меня есть к тебе одно предложение.

— Какое? — переспросил заинтригованный Рон.

Гарри улыбнулся и прищурив один глаз, произнес хитро:

— Не хочешь ли ты, дорогой друг, нынешним вечером произвести неизгладимое впечатление на свою чудесную жену?

— Ну и вопросы ты задаешь сегодня! — рассмеялся Рон. — Ну?

Гарри улыбнулся еще шире.

— Своди ее в театр, — ответил он. — Есть одна любопытная пьеса в «Мэджик-Геликоне». Криви очень рекомендует. О буйных привидениях и вечной любви.

— Вот это да! Гермиона упадет в обморок! — хохотнул Рон. — Вообще твое предложение очень вовремя. Она в последнее время постоянно на меня дуется. Я не позволяю ей делать все, что захочется, а она возмущается и ворчит…

— Ох, понимаю, — вздохнул Гарри. — Ничего, потерпи, дружище, осталось еще немного. Беременность штука непростая, особенно первая…

— Да, конечно, — ответил Рон. — Я стараюсь сохранять спокойствие, но ты же знаешь, какой характер у моей упрямой колючки…

— Именно поэтому я здесь, — снова улыбнулся Гарри. — Ты поразишь Гермиону в самое сердце!

— Может, и вы с Джинни с нами?

— К сожалению, не получится, — покачал головой Гарри. — Я заскочил к ней утром. Джинни неважно себя чувствует, с ней Лина и матушка Молли. А я ни о чем сейчас не могу думать, кроме всей этой истории. Терри стало хуже, наверное ты уже знаешь… И… Я будто кожей чувствую, как время уходит! Так что я буду работать.

— Как всегда, наперегонки, — тихо откликнулся Рон. — Что ж, желаю тебе удачи, дружище.

— Спасибо! Вот, держи билеты.

Гарри достал из внутреннего кармана две разноцветные картонки.

— Слушай, сделай мне одолжение: внимательно посмотри пьесу, особенно ту часть, где изгоняется злое привидение и снимается проклятие. Потом обсудим. Есть гипотеза, что в этом сочинении все же содержится здравое зерно…

Рон взял билеты и усмехнулся:

— Мне казалось, что я знаю о тебе всё. Но сегодня ты очень удивил меня, Гарри. Спасибо!

Обменявшись рукопожатием с другом, Гарри вышел на улицу, потом дошел до «Дырявого котла» и, встав в нишу большого транспортного камина, зачерпнул горсть летучего пороха.

Гарри, выйдя из камина в пустой учительской, прошел по коридору, надеясь наткнуться на кого-то из преподавателей, однако, школа была непривычно пуста. Раньше он никогда не бывал в Хогвартсе во время летних каникул. Гарри спустился вниз, толкнул огромную темную дверь. По длинным столам Большого зала плясали многочисленные солнечные зайчики и разноцветные блики. В замке, несмотря на жару снаружи, было прохладно.

— Сэр Николас! — обрадованно воскликнул Гарри, увидев знакомый полупрозрачный силуэт. — Добрый день!

— Мистер Поттер! — призрак устремился к нему навстречу, сияя приветливой улыбкой.

— Для вас — всегда просто Гарри, — с легким поклоном ответил Гарри. — Рад видеть вас!

— Гарри, чем обязан честью видеть вас в Хогвартсе в такое время? — спросил Почти Безголовый Ник. — Что-то случилось?

— Да, Ник, — кивнул Гарри. — Я пришел просить у вас помощи. Дело очень серьезное, каждая минута на счету. И на вас — моя последняя надежда.

— Готов послужить чем смогу, — немедленно ответил призрак.

Гарри коротко пересказал всю историю и в конце положил на стол листок со стихотворением.

— Никто не может найти настоящий рецепт, Ник, — сказал он, вздыхая. — Это было слишком давно, уже не осталось людей, которые бы знали тайну изготовления этого пепла. А без него мы не сможем вылечить пострадавших.

Призрак заметно сник и погрустнел.

— О, Гарри, — промолвил он тихо. — Это… Это невозможно. Разумеется, я не раз слышал эту формулу. Но другие привидения сочтут меня предателем. Ведь с помощью этого пепла любое привидение можно выдворить откуда угодно. Все призраки боятся… И если я расскажу тебе, ты сможешь очистить Хогвартс от всех привидений. А может быть, даже изгнать Пивза, что пока никому не удавалось. Поверь, Гарри, нет ничего хуже, чем вечно скитаться без тела, цели, без приюта. Все призраки боятся такой судьбы. И меня ждут ужасные последствия, если кто-то из них узнает, что я дал тебе в руки такое оружие.

— Ник, я готов дать клятву на крови, — воскликнул Гарри, вскакивая, — я дам тебе непреложный обет, если угодно, что никогда не использую этот секрет против обитателей Хогвартса!

Он снова упал на скамью и сжал голову руками.

— Ник, умоляю тебя, помоги, — с отчаяньем зашептал он. — Ты моя последняя надежда. Ты же помнишь Терри Бута? И Сьюзен Боунс? Сейчас они муж и жена, очень любят друг друга, совсем скоро на свет должна появиться их дочка. Но если ты не поможешь, Терри так никогда и не увидит свою дочь. А Сью в свои 26 лет станет вдовой. А я снова потеряю друга… Ник, пожалуйста. Их и так слишком много. Могил. Имён на холодных камнях. И даже спустя столько лет они, словно ожоги, по-прежнему болят… Я не смогу больше вынести…

Призрак молча слушал горькую мольбу, потом опустился рядом на скамью.

— Гарри, — проговорил он еле слышно. — Прочитай вслух. Медленно. Только очень тихо.

Гарри поднял голову и начал шепотом читать строку за строкой. И, закончив, снова поднял взгляд.

— Здесь не упомянуты еще два ингредиента, — проговорил Ник. — И формула звучит все-таки иначе.

— Ник, пожалуйста, — взмолился Гарри.

— Хорошо, — вздохнул Почти Безголовый Ник. — Я верю тебе, Гарри Поттер. Я не стану требовать от тебя никаких клятв. Я знаю твое сердце. Ты всегда был добрым. И не станешь обрекать на вечные скитания даже мертвых неудачников, вроде меня, которым не хватило смелости взглянуть в зеркало мира и сделать следующий шаг…

— Благодарю вас, сэр Николас, — улыбнувшись, торжественно прошептал Гарри, доставая из кармана карандаш и переворачивая листок чистой стороной.

В Хогвартсе тот, кто просит помощи, всегда её получает…

Да, это несомненно, был настоящий успех. Все столпились вокруг большого стола в кабинете начальника и, выхватывая друг у друга из рук листок с заветными словами, поочередно читали. Гарри, улыбаясь, смотрел на это соревнование, потом вытряхнул палочку из рукава, прошептал заклятие копирования, и на стол высыпалась тонкая стопка таких же листков.

— Каждый может взять по одному, — сказал он, убирая палочку. — Не стоит учинять драки в кабинете Робардса.

Раздался смех, все похватали листки и расселись по местам.

— Гарри, это просто потрясающе, — выдохнул Симус. — Но теперь мы все должны продумать до мелочей.

— А для начала нужно расшифровать, что здесь написано, — проворчал Энтони.

— Что ж, давайте по порядку, — согласился Гарри.

Джастин поднес листок к глазам и прочитал вслух:

— «Да вспыхнет пламя, которого не касалась рука человеческая!». Ну, тут все просто. Огонь должен зажечь не человек, а кто-то еще. Возможно, домашний эльф или гоблин…

— С этим проблем не будет, — откликнулся Гарри. — Я попрошу Лину.

— Отлично, что там дальше?

— «Да сгорят в нем семь веток могучего дерева, которому тысяча лет», — прочитал Энтони.

И, помолчав пару мгновений, добавил:

— С этим тоже проблем нет. Дубу Основателей никак не меньше десяти веков, так что позаимствуем с него несколько веток.

— Прекрасно. Дальше!

— «Да насытится горячее пламя горечью вдовьей травы», — прочитала Падма.

— Что такое вдовья трава? — спросил Джастин.

— Это народное название полыни, — подал голос Эрни. — Моя бабушка всегда так ее называет.

— Что там дальше?

— «Да поглотит огонь давнюю печаль древа смерти, под которым вечным сном спит без вины убиенная дева», — прочитал Гарри.

— Если сравнить со стихотворением, то выходит, что это листья бузины, — сказал Энтони.

— Причем, бузины, растущей на могиле убитой девушки, — добавил Джастин. — А неподалеку течет вода. Как вечные слезы.

— Ну, у бузины всегда была плохая репутация, — пожала плечами Падма. — Считается, что она растет на границе царства мертвых. Что в ней обитают духи, которые мстят, если их потревожить. И тому подобное. Так что да, вероятно, имеется в виду именно бузина. Но все остальные указания? Как их выполнить?

Гарри улыбнулся.

— Ручей, — бросил он. — Ручей Зеленой ведьмы. Там неподалеку растет бузина, под которой эта несчастная ведьма похоронила свою дочь.

Раздался гул воодушевления.

— Что там дальше?

— «Трава зеленых полян вечности, истертая в пыль, да станет пеплом, и поглотит память обо всех земных страстях», — прочитал Джастин.

— Так… Давайте думать. Что это может быть? Что за зеленые поляны, что за трава? Черт подери…

Гарри закрыл глаза. Еще когда он записал эту фразу под диктовку Почти Безголового Ника, он понял, о чем речь. Но никак не мог восстановить детали… Конечно, он видел эту зеленую поляну. Там было много людей. Они прощались с ним, а он никак не мог понять, что происходит. Потом из толпы вышел профессор Снейп и… Гарри пытался воскресить в памяти мельчайшие подробности, но прошло уже семь лет... Снейп тогда заставил его задуматься, воспоминания хлынули оглушительной ледяной волной. Он был совершенно сбит с толку и так растерян, что не придумал ничего лучше, как рухнуть на колени и заорать во все горло…

Гарри вдруг вспомнил, как выдохнул и наклонился, почти до самой земли. Так, что травинки уже щекотали ему лоб…

— Там… Там были такие… Растения, — вдруг неожиданно проговорил он, открыв глаза. — С белыми цветами. Совсем немного, два или три. Я… Как же они называются. Мы проходили их на зельеварении, ну…

— Где там? Какие цветы? О чем ты, Гарри? — спросил Симус.

— О зеленой поляне, — ответил тот. — Я… Не знаю, как объяснить. Там были эти растения.

— Что за поляна? — переспросил Джастин.

Гарри оглядел их, понял, что все взгляды обращены на него, и слегка смутился.

— Ну… Эта история с иглой, когда мы брали Джейкоба Пикка, помните? — проговорил он. — Перед тем, как очухаться, я видел кое-что. Как раз эту зеленую поляну. Говорят, что ее все видят.

— Но не все потом могут рассказать об этом, — глухо добавил Симус. — Ох, Гарри… Так ты видел там какие-то растения. Ну же, вспомни.

— У них цветы. И почти нет листьев на стебле, — добавил Гарри.

— Может, златоцветник? — предположила Падма. — Входит в состав напитка живой смерти.

— Точно! Златоцветник! — Гарри встрепенулся и вскочил. — Научное название асфодель, народное — бессмертник или златоцветник. Он точно там был, говорю вам.

— Между прочим, древние греки утверждали, что души умерших, забыв обо всем земном, вечно бродят по асфоделевым полям, — добавил Энтони.

— Ну ты даешь, Гарри, — потрясенно выдохнул Симус.

— Давай не будем сейчас об этом, — попросил Гарри. — Не будем тратить время… Что там дальше?

— «Три волоса из гривы невидимых коней да лягут, словно граница между живыи и мертвыми», — прочитала Падма.

— Ну, тут все ясно, — три волоса из гривы фестрала, — вставил Джастин.

— «Пламя да обретет силу от наперстка зеленой крови чудовища». Тут тоже все очевидно. В стихотворении говорится о драконьей крови, в рецепте — о зеленой крови чудовища. Несложно.

— «Отдаст свою кровь тот, кто видел свет и тьму, знает жизнь и смерть», — прочитал Эрни. — В театральной версии, тот, кто сразился с чудовищем.

Все взгляды снова обратились на Гарри. Он, чувствуя, что краснеет, опустил голову.

— Ну, — осторожно подал голос Симус, — есть у нас один человек, который сражался с драконом и… Все прочее. Тут у нас тоже трудностей не возникнет, насколько я понимаю.

— Не возникнет, — тихо откликнулся Гарри, не поднимая головы.

— «Пепел вернется к пеплу, земля возвратится к земле. Изгнан будет блуждающий дух, пьющий чужие жизни, и рассеятся все его чары в мире живых», — закончил читать Джастин и, обведя всех сияющим взглядом, прошептал:

— Кажется, мы можем снять проклятие, ребят.

— Сможем, когда раздобудем лампу достопочтенного мистера Уимпла, — проворчал Энтони. — А это случится не раньше, чем послезавтра вечером. Он обещал вернуться к шести.

— Но он точно ее достанет? — с тревогой спросил Гарри.

— Совершенно точно, — кивнул Энтони. — Человек надежный.

— Значит, пока соберем все остальное, — ответил Гарри. — И продумаем детали. Каждый должен четко знать свою часть и свою очередность. Чтобы когда у нас будет лампа, мы сразу могли приступить к делу.

Симус, обвязанный за пояс кожаным поясом из драконьей кожи, упал на траву, задыхаясь. Сжавшись в комок, он схватил голову руками и еле слышно повторял что-то неразборчивое.

Гарри выдохнул с облегчением. Все-таки это была отличная идея — Альберт, хоть и новичок, а соображает. Слава Богу, вытащили… Он опрометью кинулся к нему, схватил за плечи. Симус, едва взглянув на друга, вскрикнул и из глаз у него покатились слезы.

— Моя вина, моя вина… Прошу…

Бедняга явно был в плену какого-то страшного наваждения и не понимал, где находится.

— Посмотри на меня, Симус! — проговорил Гарри.

Тот только задрожал еще больше, сжался, склонив голову, будто пытаясь уклониться от удара.

— Симус Финнеган! — вдруг резко рявкнул Гарри, придвигаясь к нему и сжимая руки. — Взгляни на меня!

Симус вздрогнул всем телом и поднял глаза.

— Смотри на меня, понял? Только на меня! — произнес Гарри. В его голосе в эту минуту звучала невероятная сила, он говорил с такой властью, которой невозможно было противостоять.

Симус распахнул глаза и, не мигая, не дыша, замер, полностью подчинившись сверкающему изумрудному взгляду, который, казалось пронизывает его насквозь.

— Глубокий вдох! Выдох. Отлично. А теперь медленно, на каждом выдохе повторяй за мной. Вдох! Один! Вдох. Два! Три…

Симус послушно, как завороженный, делал все, что приказывал ему Гарри. Дойдя до числа двенадцать, он вздрогнул, будто нечто, что до сих пор прочно опутывало его по рукам и ногам, наконец, лопнуло. С лица медленно исчезла маска боли и страха, глаза приобрели осмысленное выражение. Гарри с облегчением вздохнул, провел рукой по голове друга.

— Ну, как ты?

Симус не смог ничего ответить — он закрыл лицо руками. Гарри снова вздохнул и обнял его. Через мгновение Симус, издав сдавленный стон, вцепился в него.

— Прости, пожалуйста, прости меня, — еле слышно выдохнул он. — Я не смог...

— Дружище, все нормально, — тихо ответил ему Гарри. — Я бы очень удивился, если бы у нас получилось с первого раза. Это сильное колдовство, придется постараться, чтобы прекратить все это. Ты такой молодчина, Симус. Просто молодчина. Ты пошел первым. Не испугался, рискнул, ты попробовал…

— Это… Это слишком ужасно, — снова выдохнул Финнеган. — Гарри, вряд ли кому-то вообще под силу…

— Что это было? Расскажи мне, — шепнул ему Гарри. — Ты же понимаешь, как это важно. Теперь только ты знаешь.

— Я… Я не знаю точно, что это было. Сначала меня долго швыряло, как ураганом. Будто кто-то хотел разорвать на части. А потом. Что-то белое, жуткое. Будто я был виноват во всех грехах и преступлениях на этом свете. Все, что я сделал неправильно, все ошибки, дурные поступки… Они были такими. Чудовищно огромными. Было такое ощущение, что именно из-за меня в мире столько зла… Что я просто самый страшный гад. Гарри, я видел, как я нападал на тебя в школе… И много другого…

Он судорожно перевел дух и умолк.

— Спасибо тебе, — тихо ответил Гарри. — Теперь отдышись немного. Все в порядке, это просто злое наваждение.

Симус наконец освободился из его объятий и поднял взгляд.

— Ты ведь не сердишься на меня, правда? — спросил он растерянно и отчаянно.

— Конечно, нет! — улыбнулся Гарри. — Все хорошо, дружище. Давай, Симус, встряхнись. Нам нужно разобраться с этим кошмаром раз и навсегда. И никто не сделает это за нас. Вот, держи, выпей.

Гарри вынул из внутреннего кармана маленькую фляжку и протянул другу.

— Да, спасибо, — Симус сделал два жадных глотка и вытер губы тыльной стороной ладони.

Они поднялись на ноги. Остальные стояли чуть поодаль, наблюдая за их разговором.

— Ты в порядке? — встревоженно поинтересовался Эрни.

Симус сделал пару шагов в их сторону, кивнул и слабо улыбнулся.

— Да, все нормально, спасибо. Вроде уже очухался.

Потом повернулся к Гарри.

— Ты, прав. Надо как можно скорее покончить с этим. Но как…

Гарри вздохнул, лицо его, еще пару минут назад излучавшее невероятную силу, будто потухло.

— Мне кажется, я знаю, как, — тихо произнес он. — Но… Я не смогу. Один…

Он внимательно оглядел всех, кто стоял в двух шагах от него. Мучительные мысли и ужасные воспоминания теснились в груди. Меньше всего на свете хотелось снова возвращаться к этому. Но других идей не было. Как не было и времени на размышления. Люди умирали и ждали спасения. Их жизнь целиком зависела сейчас от того, насколько быстро мракоборцы разберутся с этим проклятым домом и жутким призраком. Продолжать эксперимент и поочередно доводить коллег до помрачения рассудка совершенно бессмысленно…

Он подошел к ним ближе.

— Я пойду сам, — начал он, но его мгновенно прервал хор возмущенных голосов.

— Нет, Гарри! Нет! Это безумие! Я тебя не пущу! Забудь об этом!

Он поднял руку.

— Дайте договорить, прошу вас, — твердо попросил он. И когда ропот стих, продолжил:

— Симус рассказал, что это было. И… Кажется, мне это знакомо. Когда мы с Роном пробирались к «Убежищу». Там тоже был призрак. И темные чары… Мы вышли оттуда живыми, как вы знаете. И заклятие было снято. Сейчас у нас нет другого выхода, понимаете? И нет времени искать какие-то другие способы. Люди в любую минуту… Бут не приходит в себя уже вторые сутки. И…

Он тяжело вздохнул и махнул рукой.

— Тогда ты был не один, — заговорил Симус.

— Я и сейчас не смогу сделать это один, — кивнул Гарри. — Никто не сможет. Пожалуйста, позовите Рона. Симус, сходи за ним. Скажи, что мне нужна его помощь. Пожалуйста, не обижайтесь на меня, ребят. Я ценю и люблю всех вас, вы это знаете. Но… Тут такое дело… Дело не в вас — дело во мне. Конечно, это не очень профессионально. Но только с ним у меня есть хоть какой-то шанс. Понимаете?

— Конечно, Гарри, — откликнулся кто-то. — Но…

— Если бы был хоть какой-нибудь другой выход, я никогда не стал бы впутывать его в это дело, — горько выдохнул Гарри. — Никого из вас. Но… Выхода нет. Он знает, что это за дрянь. Он и я.

Симус кивнул и, отойдя чуть в сторону, достал из кармана портал. Полыхнул голубой свет. Гарри снова опустился на землю, погрузившись в тягостное ожидание. Все остальные сделали то же самое. Все вокруг стихло. Никому не хотелось ничего говорить.

Через четверть часа в десяти шагах от них снова полыхнул голубой огонь. Рон перевел дух после приземления, огляделся и сразу быстрыми шагами направился к сидящим на траве аврорам. Гарри поднялся и шагнул к нему навстречу.

— Ронни, спасибо. Пожалуйста, прости меня, но…

— Еще раз начнешь извиняться, получишь в лоб, — полушутя полувсерьез буркнул Уизли, пожимая ему руку. — Ну, что тут у вас?

Гарри увлек его чуть в сторону.

— Ты помнишь лес Зеленой ведьмы? Так вот, здесь, кажется, примерно такая же пакость. Симус вызвался зайти первым… В общем, мы еле его выволокли, совершенно невменяемого. Тот кошмарный кисель, вызывающий ужасное чувство вины и прочее… Ты помнишь. В общем, тут примерно то же самое.

Гарри поднял взгляд.

— Я не смогу… Один. Понимаешь? Только ты, Ронни. Знаешь всё. И я ни с кем больше не смогу… У нас очень мало времени и другого плана нет. Нужно покончить с этим. Бог знает, как я не хочу подвергать тебя всему этому. Какой паршивой свиньей я себя сейчас чувствую. Но… Двадцать два человека. Их жизнь… И Бут…

— Зачем так много слов, дружище? — с легкой укоризной ответил Рон. — Разумеется, я пойду с тобой куда угодно. Ты же знаешь. Только на этот раз мы будем умнее, не так ли? И будем готовы.

— Да, — вздохнул Гарри. — Сейчас у нас есть преимущество. И не одно.

— О чем это ты? — спросил Рон.

Гарри достал из кармана рябиновую палочку.

— Вот об этом, — ответил он. — Последняя палочка, изготовленная Олливандером. Самое время проверить, на что она способна. Когда все это кончится, я расскажу.

— А мне нравится твой оптимизм, — усмехнулся Рон. — Что ж, пойдем.

Они подошли к стоявшим поодаль аврорам.

— План следующий, — начал Гарри. — Мы с Роном попробуем зайти. Как кончится первая атака, мы дадим знать. Если все стихнет, а от нас не будет никаких знаков в течение четверти часа, вытаскивайте обратно вручную. Надеюсь, что получится.

Гарри, не говоря ни слова, сделал на кожаном ремне из драконьей кожи две петли. Одну затянул вокруг своей талии. Рон сделал то же самое.

Они постояли еще мгновение, а потом медленно пошли в сторону, где неровным холодным светом мигали сигнальные огни, которые вспыхнули по границам проклятой территории как только была зажжена медная лампа-приманка. У каждого огонька искрился светом патронус. Они словно замкнули проклятое место в сияющий круг, не давая тьме вырваться наружу.

— Мы справимся, — еле слышно проговорил Гарри.

Он снял очки и положил во внутренний карман. Потом взглянул на друга и протянул ему ладонь. Рон только молча сжал ее, и они одновременно сделали шаг в неизвестность.

В ту же секунду раздался жуткий визг, ноги немедленно оторвались от земли, их закрутило, будто в огромном урагане. Гарри ухватился за Рона и они, вцепившись друг в друга, ухнули куда-то в пропасть.

Нечто свирепое, яростное метало и бросало их в стороны. Ничего не было видно, перед глазами плясали лишь бесформенные пятна. Кости ломило и выворачивало, голова разламывалась от боли. В чудовищном шуме Гарри слышал истошные вопли и не мог понять, откуда они. То ли это воет разгневанный призрак, то ли это их собственные крики… Сейчас, крутясь в дьявольском урагане, Гарри твердо знал только одно: если он хоть на мгновение выпустит Рона из рук, он больше никогда его не увидит. Поэтому он только крепче сжимал руки. Рон, прижимая его к себе, думал о том же самом.

Неизвестно, сколько прошло времени прежде, чем атака прекратилась так же внезапно, как и началась. Они с криком рухнули вниз, больно ударившись о землю. Гарри почувствовал, как пальцы разжались сами собой, на мгновение его охватил страх, но…

— Ты в порядке? — Рон уже сел и подполз к нему, снова вцепился в плечо и с тревогой вглядывался в лицо.

— Нормально, — Гарри с облегчением выдохнул, сел и тряхнул головой. — Ты как?

— Ерунда, — усмехнулся Рон. — Хороший ветерок, да?

— Да уж.

Едва они поднялись на ноги, как в лицо словно ударил белый, непроницаемый туман. О, как это было знакомо. Они, не сговариваясь, снова покрепче прижались друг к другу.

Да, тут все было знакомо до боли… Острое чувство вины, ужас, спокойный голос, который произносил имена павших в битве за Хогвартс… В прошлый раз их в самом начале разбросало в разные стороны. Каждый остался наедине со своим стыдом. Сейчас они были вместе. И их крепкое объятие словно образовало нерушимую крепость, вокруг которой бушевала стихия. Как старинный маяк посреди бурного северного моря. В его каменные стены с яростью бились огромные волны, но ни один камень не пошевелился, не сдвинулся с места. И внутри, спокойно, ровно и ярко пылал огонь...

Гарри, закрыв глаза, всем сердцем чувствовал лишь силу того, кто много раз спасал его из самых страшных передряг. Тепло самого близкого человека, который был ему намного дороже и ближе, чем брат. Которому он доверял всецело, безоглядно — так, как никому другому в целом мире. И сейчас, в этой жуткой буре вины и страха, только одно имело значение: Рон Уизли был рядом. Этого было достаточно, чтобы жить и дышать.

А Рон, прижимая к себе Гарри, внезапно вспомнил их встречу в больнице. Как отчаянно, доверчиво, по-детски, Гарри, едва-едва начавший приходить в себя после страшного испытания, искал у него защиты и помощи. Как сияло его лицо от искренней радости каждый раз, когда Рон заходил к нему в палату… «Я никому тебя не отдам, дружище, — думал Рон. — Пусть катятся к дьяволу все спятившие уроды, и живые, и мертвые. Больше никогда. Никому…Черта с два».

Они стояли, не шевелясь. Туман, крутившийся вокруг белыми лентами, окутывал их все плотнее, словно пытаясь пожрать, поглотить. Наваждение то усиливалось, то затихало, накатывая могучими волнами. Однако, никто из них ни на мгновение не ослабил свою хватку, не проронил ни звука, не открыл глаза. Словно им не было дела до всего, что творилось вокруг. Что ж, у Рона был Гарри. А у Гарри был Рон. Друг и брат. Опора и сила…

Эта страшная атака кончилась также внезапно, как и первая. Туман, свернувшись белесыми кольцами, расступился и исчез. Гарри открыл глаза, следом зашевелился и Рон. Переглянувшись, они одновременно шумно вздохнули и рассмеялись от того, насколько синхронно сделали это. Гарри, взмахнув рукой в небо, послал сноп серебряных искр, давая знак друзьям, что все в порядке.

Едва они перевели дух и отряхнулись, в нескольких шагах от места, где они стояли, полыхнула яркая синяя вспышка. Рон инстинктивно схватил Гарри за плечи. Однако новой атаки не последовало. Из-за плотной, спутанной массы диких кустов, давно захвативших и заполонивших старые руины на окраине Лонгорсли, в самом конце улицы Риверс-гейт, выплыла полупрозрачная фигура. Это был совсем ветхий старик с длинной спутанной бородой, в неопрятной хламиде, на подоле которой явственно просматривались прорехи...

— Пошли прочь отсюда, мерзкие маглы, — прорычал призрак. — Прочь из моего дома!

— Эй, полегче! — рявкнул Рон. — Во-первых, мы не маглы, а во-вторых, если вы не заметили, здесь давным-давно нет никакого дома. За триста лет всё бурьяном заросло.

— Ты еще будешь перечить мне, гнусный мальчишка! — снова зарычал призрак. — Знаю я вас! Каждый нищий плебей лезет, чтобы что-нибудь стащить! Но учтите, это вам дорого обойдется… Джонатан Трип никогда не бросает слов на ветер!

— Мы не собираемся ничего воровать, — подал голос Гарри, мягко освобождаясь из объятий Рона и сжимая его ладонь. — Мы хотим помочь.

— Мне не нужна ничья помощь, — рявкнул призрак.

— Зато она нужна двум десяткам ни в чем неповинных людей, которые сейчас умирают по вашей вине, — парировал Гарри. — Вы прокляли всякого, кто завладеет вашими вещами. Эти люди ничего не подозревали об этом.

— Нечего было брать чужое! Ворюги! — крикнул старик.

— Они ничего не воровали, мистер Трип, — снова заговорил Гарри. — Те, кто стащил отсюда ваш сундук, как раз чувствуют себя превосходно. Они продали все, что успели. А те люди, которые купили эти предметы, сейчас находятся при смерти. Так что ваша нелепая месть обошла воров и обрушилась на невинных. И я здесь, чтобы это исправить.

— А кто ты вообще такой? — высокомерно произнес призрак.

— Меня зовут Гарри Поттер, — ответил Гарри.

— Знавал я одного Поттера, — перебил его старик. — Ралстон. Важный такой… Яростный защитник Статута о секретности.

— Вероятно, это кто-то из моих дальних предков, — кивнул Гарри. — Я не могу сказать точно, не знаю.

— Ну, допустим, мистер Поттер, — снова перебил его старик. — Так кто вы вообще такой?

— Я работаю в министерстве магии. Кажется, во времена вашей жизни оно называлось Советом волшебников. Первым министром магии стал Улик Гамп, уже после вашей смерти.

— Улик? Улик Гамп стал министром? — с изумлением воскликнул старик. — Поверить не могу! Вот это новости! Он же был шалопай, каких свет не видел! Уж не лжете ли вы, молодой человек? Учтите, я отлично распознаю ложь!

— Прекрасно, значит, вы очень быстро поймете, что я говорю правду, — кивнул Гарри.

Призрак приблизился и взглянул в изумрудные, сияющие глаза Гарри. Того обдало резким холодом, однако, он ни единым движением не подал виду, что ему это неприятно. Старик чуть помедлил, потом отстранился и снова отошел на несколько шагов.

— Не врешь, — чуть удивленно констатировал он. — Хорошо, расскажи, что было дальше.

Гарри открыл было рот, но тут встрял Рон:

— Знаете, мистер Трип, у нас нет времени пересказывать вам учебник по истории магии, — бросил он. — Люди в любую минуту могут умереть, пока мы тут с вами ведем светские беседы. И мы должны…

— А ты кто такой? — бесцеремонно перебил его призрак.

— Рональд Билиус Уизли, — с достоинством ответил Рон.

— Тоже знакомая фамилия, — протянул старик, будто пытаясь что-то вспомнить. — Был у нас в школе один чудак с такой фамилией… Гриффиндорец.

— Как и я. Как и все Уизли, — подытожил Рон. — Теперь, когда мы закончили с реверансами, может, все-таки решим нашу главную проблему?

Призрак приблизил к нему свое голубоватое полупрозрачное лицо и через мгновение тоже отошел.

— Что ж, — равнодушно бросил он. — Здесь я ничем не могу вам помочь, молодые люди. Каждый, кто покусится на мое имущество, ответит за это.

— А у вас больше нет имущества, — неожиданно холодным и твердым голосом произнес Гарри. — Ваше тело погребено где-то здесь, под толщей строительного мусора. Дом давно превратился в руины. Прошли сотни лет. А в до сих пор маетесь от безысходной страсти и предаетесь нелепым иллюзиям о том, что способны чем-то владеть. У вас нет даже тела!

— Да как ты смеешь, плебей! — в гневе завопил призрак, замахнувшись и пытаясь ударить Гарри по лицу. Бесплотная рука прошла сквозь живое тело. Гарри даже не дрогнул — лишь снова ощутил неприятный холод.

— Вас злит то, что я говорю правду? — чуть иронично поинтересовался он.

— Будь я жив, я бы уже прикончил тебя, — выкрикнул старик в ярости. — Я даже родному сыну не позволял такую наглость! Не то что какому-то безродному выскочке! Меня зовут Джонатан Трип! Я из почтенного волшебного рода! И я не позволю…

— А меня зовут Гарри Поттер, — невозмутимо ответил Гарри тем же холодным тоном. — Я тоже из старинного волшебного рода, если уж это для вас так важно. Мой самый дальний предок по прямой линии, который мне известен, был из знаменитого рода Певерелов. И жил в 12 веке.

— Певерел! — захохотал призрак. — Это все равно что заявить, что ты потомок Мерлина! Какой наглый мальчишка! Ты просто лжешь!

— Я говорю вам правду, — продолжил Гарри. — И могу это доказать, если угодно. Но, как сказал Рон, мы только тратим драгоценное время на ерунду.

— Чем ты можешь доказать свое происхождение? — с вызовом рявкнул призрак. — Спустя восемь столетий!

— Есть кое-что, — ответил Гарри. Его вдруг озарила одна идея. — Хотите пари? Если я говорю правду, вы откажетесь от своих притязаний на все имущество. А если я лгу, вы заберете мою жизнь.

Рон больно сжал ладонь в своей руке. Гарри успокаивающе ответил ему двумя пожатиями. Мол, я знаю, что делаю…

Призрак на некоторое время замер, словно обдумывая предложение. Потом встрепенулся.

— А ты игрок, Поттер, — с удивлением заметил он. — Что ж, у меня есть другое предложение. Если ты говоришь правду и ты действительно из дома Певерелов, мы сразимся с тобой. Если ты победишь — получишь все, что у меня есть. Если проиграешь — я заберу твою жизнь, как ты сказал. Идет?

— Идет, — кивнул Гарри. — Я могу рассчитывать, что вы не откажетесь от своих слов?

Призрак расхохотался.

— А ты действительно игрок, Поттер, — бросил он, смеясь. — Нет, у призраков нет возможности отказаться. Мое нынешнее положение таково, что данное мной слово, скрепленное договором, является контрактом, который исполнится сам собой, даже без моего согласия. Так что теперь твой ход. Доказательства!

Гарри улыбнулся, освободил руку из ладони Рона и взглянул на него. Потом запустил руку за пазуху и достал оттуда свою мантию-невидимку.

— Вот, — просто сказал он, пропуская через пальцы тончайшую древнюю ткань волшебной мантии. — Мое наследство, которое передается от отца — старшему ребенку уже почти восемь веков. Я получил ее от своего отца, а он — от моего деда. И так далее. Эта мантия и ее волшебная сила принадлежала Игнотусу Певерелу, моему древнему предку. А теперь принадлежит мне, его потомку.

Если бы призрак мог умереть еще раз, то в это мгновение Джонатан Трип сделал бы именно это. Старик вытянулся и остолбенел (если так можно сказать о призраке). Рон на всякий случай положил руку на плечо Гарри и молчал, затаив дыхание.

— Невероятно, — наконец прошептал призрак. — Просто невероятно. Но… Это она. Та самая мантия. Мы искали… И ее, и остальные… Дары.

Он вдруг весь вскинулся и, подвинувшись вплотную к лицу Гарри, прошептал хищно:

— И ты знаешь, где остальные два? Ты знаешь? Говори!

— Да, — просто ответил Гарри. — Знаю. Они тоже принадлежат мне.

— Покажи! — потребовал призрак.

— Увы, я не могу этого сделать, — покачал головой Гарри. — Я отказался от них. И оставил их там, где посчитал правильным.

— Ты лжешь! — завопил призрак. — Только безумец отказался бы от Даров смерти!

— Вы легко можете проверить, лгу я или нет, — спокойно ответил Гарри.

Еще несколько мгновений напряженного молчания и неприятного, резкого холода, который, казалось, пронизывал тело до самых костей.

— Этого не может быть, — растерянно произнес старик. — Этого просто не может быть…

— И тем не менее это правда, — сказал Гарри, снова убирая мантию-невидимку под одежду. — Я настоящий владелец Даров смерти. И я распорядился ими по своему усмотрению. А теперь, раз уж мы заключили пари, самое время сразиться. И покончить с этим раз и навсегда.

Призрак отшатнулся от него на несколько футов.

Гарри, обернувшись к Рону, шепнул ему чуть слышно:

— Встань сзади, не отходи ни на шаг. Патронус…

Он тряхнул рукой, вытаскивая из рукава Рябиновую палочку.

Раздался жуткий грохот. Разгневанный призрак снова начал разгонять свою дьявольскую бурю. Гарри подумал о Джинни, ее круглый упругий живот, в котором нетерпеливо бил крохотными пяточками еще один Поттер… Вспомнил искрящиеся глаза Джеймса Сириуса, голос Тедди…

— Экспекто патронум!

Они с Роном выкрикнули заклинание одновременно.

Серебристый терьер вырвался серебряным пламенем и метнулся вперед, описывая защитные круги вокруг Гарри и Рона, которые, сцепившись локтем, стояли спина к спине. Отсекая их, будто сияющим лезвием, от черного урагана, который грозился поглотить их или разорвать на части.

А потом произошло нечто, чего никто не ожидал. Из рябиновой палочки сначала, как и положено, выскочил огромный сияющий олень, а следом за ним…

Лань.

Большая собака.

И волк.

Один за другим они появлялись из кончика палочки, которую Гарри, потрясенный и изумленный, сжимал изо всех сил. Они не бросились защищать Гарри и Рона, как это сделал сияющий терьер — четыре патронуса из Рябиновой палочки мгновенно ринулись вперед и окружили призрак безумного скупердяя. Раздался громкий вопль, снова чудовищный грохот…

Буря мгновенно прекратилась. Гарри молча смотрел на прекрасных, сверкающих патронусов и на призрака, который обессиленно висел между ними, как старый застиранный халат… Его переполненное сердце разрывалось от любви, благодарности и ликования. Гарри смотрел и не мог насмотреться, хотя краешком сознания понимал, что дорога каждая минута…

— Тебе пора уходить, Джонатан Трип, — наконец хрипло произнес он, пересиливая свое волнение и опуская руку.

— Кто ты? — с ужасом спросил призрак. — Кто?.. Как?..

— Я — Гарри, просто Гарри, — тихо ответил он. — Прощайте, мистер Трип. Все кончено. Вам пора идти дальше.

Патронусы завертелись вокруг призрачного старика сверкающей воронкой, потом полыхнуло ослепительное яркое пламя и все они исчезли, растворяясь в вечерней синеве июльского неба.

В это мгновение над руинами, по всему периметру территории, обозначенной сигнальными огоньками, будто мелкие трещинки по поверхности старой картины, побежали голубоватые вспышки. Земля качнулась под ногами, Гарри упал на колени, рядом с ним плюхнулся Рон, на всякий случай вцепившись в него покрепче. Гарри уткнулся лбом в его плечо и закрыл глаза. На него вдруг накатила чудовищная усталость. Казалось, что он не спал целую неделю, из тела будто ушли все силы. Все закрутилось, окутывая его, будто черным прохладным шелком… Нет, дело еще не закончено, промелькнула мысль в мутной голове. Нужно встать, нужно успеть… Он сделал усилие, пошевелился, открыл глаза.

— Гарри. Гарри! Ты слышишь меня?

— Да, — ответил он, оглядываясь вокруг.

В голубых глазах Рона плескалась смертельная тревога. Вокруг столпилась добрая дюжина мракоборцев. Видимо, они все прибежали сюда, к самым руинам. Когда все кончилось...

Гарри медленно поднялся, устало провел рукой по лицу. Потом пошарил во внутреннем кармане, достал и надел очки.

— Как ты? — тихо спросил Рон.

— Нормально, — ответил Гарри, поднимаясь на ноги. — Только устал, как собака. Ребят, нужно закончить с этим как можно быстрее.

— Да, конечно, — донеслось со всех сторон. — Мы готовы.

Он встряхнулся, расправил плечи. Глаза за стеклами-половинками снова сверкнули силой.

— Тогда всем занять позиции, — скомандовал Гарри. — Ронни, ты можешь подождать здесь, но…

— Еще одно слово и ты все-таки получишь по носу, — хмуро пошутил Уизли. — Разумеется, я иду с тобой.

Гарри улыбнулся и кивнул.

— Лина! — позвал он, глядя куда-то в сумерки.

Раздался громкий хлопок.

— Я здесь, хозяин, — послышался звонкий голос домового эльфа.

— Пора, дорогая, — мягко улыбнулся Гарри. — Как договаривались.

Лина кивнула и засеменила туда, где уже занимали свои места мракоборцы.

— Да вспыхнет пламя, которого не касалась рука человеческая!

Симус Финнеган произнес это негромким, взволнованным голосом и отступил на шаг назад. Эльфиха Лина склонилась до самой земли, что-то прошептала, щелкнув длинными пальцами, и по траве побежало яркое, белое пламя. Тонкий, сверкающий обруч лег на землю, замыкая руины в ровный круг.

— Да сгорят в нем семь веток могучего дерева, которому тысяча лет.

Это Энтони. Положил в огонь семь веток с дуба Основателей.

Пламя вспыхнуло и потемнело.

— Да насытится горячее пламя горечью вдовьей травы.

Это Падма. Пучок кладбищенской полыни охватили жадные языки огня. По огненному кругу пробежала зеленая искра и пламя стало серебряным.

— Да поглотит огонь давнюю печаль древа смерти, под которым вечным сном спит без вины убиенная дева.

Как по-театральному звучит… Но Джастин молодец, произнес все четко и серьезно, бросив в пламя пучок листьев бузины. Той самой, что росла неподалеку от целебного ручья Зеленой ведьмы. Той самой, под которой, по преданию, безутешная мать похоронила убитую дочь, а потом лишилась рассудка от гнева и горя… Пламя снова потемнело, стало почти бордовым.

— Трава зеленых полян вечности, истертая в пыль, да станет пеплом, и поглотит память обо всех земных страстях.

Это новенький, Альберт Хорн. Голос сиплый от волнения. Пальцы чуть подрагивают, но все прошло хорошо: порошок из асфоделей тоже поглотил огонь. Асфодель будто впитал кровавую краскую из огня — круг тут же посветлел и стал молочно-белым.

— Три волоса из гривы невидимых коней да лягут, словно граница между живыи и мертвыми.

Это голос Эрни Макмиллана. Три черных волоса исчезли в огне. Круг пламени потемнел, потом снова вспыхнул холодным белым светом.

— Пламя да обретет силу от наперстка зеленой крови чудовища.

Драконья кровь, которую вылил в огонь Уильямсон. В белых всполохах возникли изумрудно-зеленые всполохи.

Теперь пришел и его черед.

— Отдаст свою кровь тот, кто видел свет и тьму, знает жизнь и смерть, — хрипло проговорил Гарри, рассекая себе ладонь и протягивая руку над огнем.

По огненному кругу пробежала ослепительно-белая искра. И пламя снова стало золотым.

— Пепел вернется к пеплу, земля возвратится к земле. Изгнан будет блуждающий дух, пьющий чужие жизни, и рассеятся все его чары в мире живых.

Это снова Симус. Финальные слова. Все прошло хорошо.

Да, теперь все должно завершиться…

Мракоборцы одновременно отступили на несколько шагов и погрузились в молчаливое, напряженное ожидание. Гарри бесшумно опустился на землю.

— Дай, — шепнул ему Рон, беря за порезанную руку.

— Ерунда, — ответил Гарри, но Рон уже поднял палочку и шептал исцеляющее заклинание. Порез перестал кровоточить и затянулся тонкой темно-розовой пленкой, будто заживал уже пару дней.

— Вот так лучше будет, — сказал он, убирая палочку. — Сколько еще ждать?

— Не знаю, — откликнулся Гарри. — В рецепте сказано что пепел должен остыть.

— Лина, — позвал он.

Эльфиха тут же оказалась рядом.

— Ты умница, Лина, — улыбнулся ей Гарри. — Я тобой горжусь. Теперь беги домой. Передай всем, что все прошло хорошо и что с нами все в порядке.

Лина, всхлипнув от переполняющего ее восторга, поклонилась, потом щелкнула пальцами и и исчезла.

Гарри закрыл глаза. Его качало от усталости и одновременно душу грызло тягостное нетерпение. Люди в больнице ждали спасения, время уходило и дорога была каждая минута. Что ж, он сделал все, что мог. Следующий ход в изнурительной гонке со смертью был за неведомым Мастером, который создавал ткань этого мира. В последние недели Гарри отдал в его руки все, что сумел. До последней капли. Теперь — очередь Мастера. Чьи нити будут обрезаны, а какие снова вплетутся в узор завтрашнего дня? Гарри не мог этого знать. Он просто неистово жаждал спасения. Для Бута, для Свифта. Ради Сью и их будущей дочки, которая через несколько недель должна появиться на свет. Ради золотоволосого мальчишки по прозвищу Снитч, который ждал, когда папа вернется домой. Ради всех остальных, у кого тоже были родные и близкие, друзья и дети. Отчаянная, безмолвная мольба горела у него в груди, как огонь в камине...

Ослепительная волна света настигла Гарри прямо там, где он сидел. Мгновенно поглотив с головой. Внезапно, как и всегда. Он успел лишь ухватиться за плечо Рона и замер.

Рон испуганно взял его за плечи, взглянул в лицо и тоже замер. Никогда еще он не видел Гарри таким. Душой он явно был где-то не здесь… У Рона возникло уже знакомое чувство, что он случайно вторгся в чужую, очень личную тайну. Осторожно оглядевшись, он понял, что никто ничего не заметил — остальные были в отдалении и негромко переговаривались между собой. Рон чуть-чуть подвинулся, закрывая Гарри от любых случайных взглядов…

Через минуту тот вздохнул и очнулся. Мгновенная вспышка зеленых глаз — Гарри бросил взгляд и, смутившись, тут же опустил голову.

— Все нормально? — еле слышно спросил Рон.

— Да, — так же тихо ответил Гарри. — Только прошу тебя, не спрашивай…

— Хорошо, — кивнул Рон. — Когда захочешь, тогда и расскажешь.

— Я не хочу, чтобы кто-то видел… — прошептал Гарри. — Это… Это слишком личное… Никто не заметил? А то такой стыд…

— Нет, я подвинулся так, чтоб никому не было видно, — буркнул Рон. — Ох, дружище. После всего, что мы уже пережили, ты все еще таишься от меня.

— Нет, я не о тебе, — снова поднял глаза Гарри и улыбнулся. — Тебе я верю больше, чем себе, Ронни. Ты же знаешь.

— Знаю…

Еще несколько минут они просто сидели молча.

— Гарри, — снова заговорил Рон. — Ты можешь сказать мне, что это было? Ну, когда ты вызвал патронусов…

— Честно говоря, я и сам не знаю, — вздохнул Гарри. — Я первый раз использовал новую палочку для этого заклинания. Я и сам не ожидал, что так выйдет.

— Но что-то такое ты все-таки предполагал, — возразил Рон. — Ты сам сказал, что это наше преимущество… В чем же?

Гарри посмотрел на него и кивнул.

— Просто, как выяснилось, это особенная палочка. После больницы, когда я вернулся домой, я как-то видел сон… Я видел маму. Она многое мне объяснила тогда. В том числе и про эту палочку. Что ее называют Защитницей, что она попала мне в руки не просто так. И что ей нет равных там, где нужно защищать других людей от зла. И собираясь сегодня сюда, я подумал, что лучше будет взять именно ее. И, как видишь, не ошибся.

— Спятить можно, — выдохнул Рон потрясенно. — Это ведь… Олень, лань, собака и волк. Я ведь правильно понял? Это ведь они, да?

— Да, — улыбнулся Гарри. — Это их патронусы. Мои мама и папа, Сириус и Люпин. Не спрашивай меня, как. Я не знаю, честно. Но это было так здорово… Словно маленькое свидание.

— Интересно, они каждый раз будут появляться все вместе, если использовать эту палочку? — с любопытством спросил Рон.

— Кто знает, — пожал плечами Гарри. — Потом буду экспериментировать. Главное — сегодня они помогли. И теперь нам просто нужно успеть…

— Мне нужно знать еще кое-что, — тихо произнес Рон серьезно и даже хмуро. — Это твоё пари… Гарри, ты ведь обещал мне! Это было чистое безумие!

— О, нет, — улыбнулся тот. — Никакого риска!

Он снова стал серьезным, вздохнул и произнес едва слышно, глядя куда-то вдаль, в вечернюю густую синеву:

— Он не смог бы убить меня, Ронни, я точно знаю.

— Почему это?

— Потому что он не смог бы отнять у меня то, что мне не принадлежит, — ответил Гарри и снова взглянул на друга. — Потому что моя жизнь теперь не принадлежит мне. Она ваша. Он бы ничего не смог мне сделать без твоего согласия. А ты, как я понимаю, не расположен к каким-то компромиссам.

— Абсолютно, — свирепо выдохнул Рон. И рассмеялся. — Ох, дружище… С тобой никогда не соскучишься.

— Это точно, — хмыкнул Гарри. — Кажется, за 15 лет ты уже должен был к этому привыкнуть...

— Гаснет! Кажется, гаснет!

Это голос Энтони.

Все повскакивали, устремились к едва заметной светлой полосе, которая опоясывала руины.

Гарри наклонился и сунул в пепел указательный палец, потом вынул и поднес к светящемуся кончику волшебной палочки, чтобы рассмотреть получше. Пепел был светло-серого, почти белого цвета. Он был еще теплый, но его уже можно было спокойно брать в руки.

Не говоря ни слова, они принялись аккуратно собирать пепел в круглые серебряные коробочки, с изумлением обнаружив, что пепел отделяется от земли, как белая бархатная лента. Под ним по-прежнему была зеленая трава и никаких следов горения…

Через четверть часа все было закончено.

— Руинами займемся позже, — бросил Гарри. — Теперь в Мунго. Эй, ребят, у кого портал до Мунго?

— У меня, — откликнулся Уильямсон. — Сигнал примерно через две минуты.

Все сгрудились вокруг большого валуна. Мракоборец положил на него длинную обувную ложку. Через несколько мгновений она замерцала голубым светом...

Прошло несколько минут, но его дыхание по-прежнему было редким и хриплым, лицо мертвенно-серого цвета.

— Это бесполезно, — печально проговорил целитель. — Простите. Для него, к сожалению, уже слишком поздно. Это уже агония, ему осталась максимум минут десять...

Кто-то вскрикнул, послышались рыдания, и Гарри, даже не оборачиваясь, почувствовал, как слезы хлынули из глаз Сьюзен, которую обнимала за плечи ее мать. Черное бессилие накрыло с головой. Он ощущал себя щепкой в огромном море, которую бросали огромные равнодушные волны… Боль. Невыносимая, пронизывающая... За Терри, за Сьюзен, за их дочку, которая вот-вот должна была появиться на свет. Он так хотел ее увидеть… Снова семья, разбитая вдребезги из-за чьей-то неуёмной жадности и корысти. Они сумели помочь всем, кроме Терри. И теперь он вынужден стоять здесь и наблюдать, как последние искры жизни покидают тело друга. Как он уходит туда, откуда нет возврата…

Нет.

Нет!

Он ведь еще не… О, Терри...

Нужно решиться. Сию же секунду. Страх, стыд… Разве все это имеет какое-то значение? Ничто не имеет смысла, если Бут умрет.

Он обернулся, встретился взглядом с Роном, который стоял за спиной Сью. Рон, не произнеся ни звука, подошел к нему.

— Ронни, пожалуйста, — быстро шепнул Гарри. — Будь рядом, хорошо? Не отходи от меня. Я должен попробовать…

Он опустился на пол рядом с кроватью Терри, нанес на свои ладони тот же пепел, которым были смазаны руки умирающего, потом осторожно взял его иссиня-белую кисть и крепко сжал обеими руками, прижался лбом и закрыл глаза.

Просто отбросить всё. Сосредоточиться только на его ладони. Поймать, уцепиться за тепло, стремительно уходящее из умирающего тела. Нет ничего, кроме этого света, который словно белая лента, ускользает у него из рук. Нужно ухватиться, успеть…

Гарри еле заметно дрогнул и снова замер. Рон, сидевший рядом с ним, положил руку ему на плечо и слегка сжал пальцы. Однако, Гарри этого не почувствовал — все, что происходило извне, к этому моменту уже исчезло. Он будто рухнул в шелковую, прохладную черноту и сейчас летел, летел куда-то. Даже не понимал толком, вниз или вверх, вперед или назад. Он летел, всеми силами цепляясь за слабый, еле слышный звук, который пульсировал где-то в пространстве, то становясь громче, то почти исчезая.

— Терри.

Он негромко позвал его. Звук чуть-чуть усилился. Гарри всем сердцем устремился к нему. Ну же, дружище, пожалуйста, ответь…

Сигнал, уже почти потухший, снова стал чуть более четким. Гарри снова ринулся вперед на этот ускользающий звук.

Вдруг стало очень тепло. Гарри судорожно вздохнул, зажмурился и...

Полет резко прекратился — будто он со всего размаху влетел в каменную стену. Однако, если это и была стена, то такая же, как на платформе 9 и 3/4: Гарри безо всякого ущерба и усилия прошел сквозь нее и…

Да, как он и предполагал. Это было знакомое ему место. Душный лабиринт со сводчатыми мерцающими стенами. Гарри выскочил из круглого лаза, бухнулся на колени, поднялся и сразу увидел Терри. Безмолвный, растерянный и испуганный, он стоял буквально в двух шагах от него и озирался вокруг.

— Терри!

Гарри осторожно сделал шаг к другу. Бут вздрогнул и посмотрел на него. Взгляд человека, который еще не вполне проснулся. Он словно гулял во сне по краю крыши и его ни в коем случае нельзя испугать или встревожить.

— Терри, пойдем, — негромко проговорил Гарри, осторожно делая крохотный шаг к нему навстречу. — Тебе нельзя здесь оставаться. Пойдем со мной.

— Где я? — прошептал Терри. — Все так странно…

— Не думай об этом, — сказал Гарри, протягивая руку. — Просто дай мне руку. Пойдем. Потом я тебе все объясню, обещаю.

— Это просто сон, да? — сказал Бут. — Мне в последние дни постоянно снится это место… Только ты — первый раз...

Гарри содрогнулся, но руку не опустил.

— Терри, все это неважно, — осторожно произнес он. — Даже если я тебе просто снюсь. Разве тебе трудно выполнить мою просьбу? Разве ты больше мне не доверяешь?

— Что ты, Гарри, конечно, доверяю, — торопливо бросил Бут.

— Вот и отлично, тогда просто дай мне руку, — снова произнес Гарри. — Помнишь, я обещал тебе, что ты не будешь один. Как видишь, я держу слово. Я здесь, рядом. Иди сюда, я помогу тебе. Ну же, дружище. Ты же знаешь: я никогда не причиню тебе вреда. Терри! Пожалуйста…

Терри помедлил еще немного, вздохнул и сделал робкий шаг навстречу. Гарри схватил его ладонь и крепко сжал обеими руками. Ладонь была белая и холодная, как лёд.

— Пойдем со мной, дружище, — торопливо заговорил он, стараясь скрыть громадное облегчение. — Тебе нельзя здесь… Да и мне тоже, если честно.

— Гарри, я ничего не понимаю, — горько вымолвил Бут. — Я, кажется, заблудился. Такое странное место… Ты знаешь, куда идти?

— Ни о чем не тревожься и доверься мне, хорошо? — сказал Гарри, беря его за плечи. — Сейчас закрой глаза. И подумай о тех, кого любишь больше всего на свете. Вспомни их лица, услышь их голоса в своем сердце… Сейчас это самое важное. Терри, постарайся, хорошо?

Бут послушно закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Гарри покрепче обнял его и постарался, как следует, представить себе лицо Сьюзен. И с радостью почувствовал, как Терри доверчиво, как маленький ребенок, прижался к нему.

Что-то оглушительно лопнуло и они, намертво вцепившись друг в дружку, рухнули куда-то в черную пустоту…

Пронзительный вскрик.

Кто-то наклонился над умирающим.

— Терри! О, великий Боже! Терри! Мой мальчик…

Бут, который уже пару суток лежал без сознания, вздрогнул всем телом и, сделав судорожный вдох, распахнул глаза.

Гарри по-прежнему лежал, уткнувшись лицом в его ладонь. Рон потянул его к себе — Гарри тяжело сполз набок, прямо к нему в руки. Он явно был без сознания, голова запрокинута, лицо белое, как мел. Рон обхватил его за плечи, слегка тряхнул, шлепнул по щекам.

— Гарри, очнись! Ну же! Давай!

Через несколько мгновений Гарри тоже вздрогнул и открыл глаза. Рон, по-прежнему держа его за плечи, сверлил друга тревожным и хмурым взглядом. Гарри шумно перевел дух и, подняв голову, тут же встретился глазами с ошалевшим и растерянным Бутом, который не мог выдавить из себя ни звука и отдался горячим рукам своих родных, которые обнимали его с рыданиями и восклицаниями… Гарри ухватился за руку Рона и, всхлипнув, улыбнулся.

— Получилось… — выдохнул Гарри еле слышно. — У меня получилось, Рон. О святые небеса…

— Да. Но что теперь? — с тревогой проворчал Рон. — Снова к Генри? Ох, Гарри, что же ты творишь, укуси тебя горгулья! В прошлый раз мы едва тебя вытащили…

— Нет, не бойся, все нормально.

Рон помог другу подняться на ноги. Гарри сделал несколько шагов и тяжело бухнулся на стул в углу комнаты. Рон сел рядом.

— Фред был гораздо дальше, — продолжил Гарри еле слышно. — И я тогда… Слишком рано. А сегодня все было правильно. Так, как должно быть. И потом, я же дал тебе слово… Наверное, мне все-таки придется отлежаться день-два, но это ерунда. Скажи им, чтобы дали Терри укрепляющее зелье, снова смазали руки этим пеплом, а потом покормили, как следует. Тем, что он любит больше всего. Ему нужно набраться сил… Но все уже позади.

— Тебе силы тоже бы не помешали, — снова заворчал Рон. — Ты белый, как привидение, Гарри.

Он потрогал его лоб.

— И уже температура поднимается. Пойдем-ка со мной.

— Да, ты прав. Мне что-то и вправду нехорошо…

— Интересно, почему это? Не представляю! — язвительно бросил Рон, помогая ему встать на ноги.

Гарри усмехнулся. Чуть покачнулся. Рон, поддерживая его за плечи, повел друга к выходу.

Через несколько минут Гарри уже был в постели, в крохотной полутемной комнатке в конце коридора.

— Побудь со мной немного, ладно? — проговорил он еле слышно, вытягиваясь под одеялом. — Мне трудно объяснить, но…

— Тебе вообще не надо ничего объяснять, — буркнул Рон, встрепав ему волосы. — Сколько нужно. Всегда. И ты это знаешь.

— Знаю… — прошелестел Гарри. — Спасибо, Ронни. Ты… Сегодня. Ты чудо. Ты для меня…

Он заснул на полуслове. Рон вздохнул, еще раз провел ладонью по лбу, проверяя температуру — да, у Гарри явно была лихорадка, однако жар больше не усиливался. Ни ожогов, ни каких-либо других угрожающих признаков. Все действительно было иначе, чем в прошлый раз, когда он, наплевав на все правила, проломил границу миров, чтобы дать Джорджу возможность еще раз поговорить с Фредом…

Рон посидел с ним еще пару минут, потом осторожно выскользнул из комнаты и снова направился к Терри.

Сью, которая торопливо шла, почти бежала по коридору к нему навстречу, чуть не сбила его с ног.

— Где Гарри?? Что с ним?? — задыхаясь от тревоги проговорила она, хватая его за локти.

— Тише, Сью, не волнуйся, тебе вредно, — торопливо ответил Рон. — С ним все нормально. Только небольшая лихорадка. Ему нужно отдохнуть. И все.

— Не обманывай меня, — Сью впилась в него пристальным взглядом, в котором плескалась смертельная тревога и растерянность. — Я до самой смерти не забуду ту ночь, когда он… Ронни, умоляю, скажи мне правду!

— Это чистая правда, — улыбнулся Рон. — Клянусь! Нет, он просто сильно вымотался и сейчас спит. Все будет хорошо!

— Слава Богу, — выдохнула она. — Я… Не знаю, что сказать. Я никогда не видела, чтобы… Он ведь буквально воскресил его, Ронни! Ирен, миссис Бут, пришлось дать успокоительное, с ней случилась истерика. Терри не может пока сказать ни слова. Да что там — мы все шокированы тем, что произошло…

— Он хотел бы... Наедине. Но нельзя же было попросить вас выйти, — откликнулся Рон.

— Я думала, что неплохо его знаю, но это…

Сьюзен судорожно сглотнула.

— Что это были за вспышки? Ты ведь тоже видел, да? Мне не почудилось? Как молнии… Я никогда не видела такой свет… Что это вообще было? Как? Ронни, как это вообще возможно?

Рон улыбнулся и вздохнул.

— О, если б я знал, Сью. Я давно перестал понимать, как он все это делает. Я могу только быть рядом… Гарри знает что-то такое, что нам недоступно. И ты, и я догадываемся, почему.

Он сделал паузу.

— Сью, Гарри очень хотелось бы, чтобы эта история не вышла за пределы этой комнаты, — тихо проговорил Рон. — Он никогда не позволяет никому видеть себя в такие моменты и… Он только из-за Бута. Ты понимаешь? Не надо, чтобы об этом кто-то знал. Поговори с ними. Объясни. Это все, о чем он просит.

— Да, понимаю, конечно, — откликнулась она. — О, Гарри… Мы в неоплатном долгу перед ним. Мне не хватит жизни, чтобы…

— Тебе хватит двух минут, чтобы довести его до белого каления, — хохотнул Рон. — Если ты вдруг возьмешься его благодарить. Сью, ты же его знаешь. Он только рассердится.

— Пусть сердится, — с вызовом фыркнула Сью. — Он вернул с того света моего мужа. И я имею право сказать ему спасибо столько раз, сколько посчитаю нужным!

— Согласен, — рассмеялся Рон. — Кстати, Гарри просил передать, чтобы Терри дали укрепляющее зелье и накормили. Самой лучшей вкуснятиной. И еще раз — этот пепел. Также, на ладони. И что ему тоже нужно выспаться, как следует. Все разговоры подождут.

— Да-да, конечно, — торопливо откликнулась Сью. — Пойдем.

Через четверть часа Терри, окруженный самой нежной заботой и самой горячей любовью потрясенных и счастливых родных, тоже крепко спал, дыша спокойно и ровно. Рядом с ним сидела мать. Сью, уступив настоятельным уговорам свекрови, собралась домой. Но перед тем, как бросить горсть летучего пороха в камине вестибюля, все-таки заглянула в комнату Гарри.

У постели друга снова сидел Рон.

Она тихонько подошла, погладила черные волосы. Поцеловала горячий лоб.

— О, Гарри… — Сью всхлипнула и смахнула с лица побежавшие слезы.

Гарри что-то пробормотал во сне и вздохнул.

Рон улыбнулся, чуть тронул ее за плечо.

— Ну же, Сью, топай домой, — шепнул он. — Тебе на сегодня хватит переживаний. Давай я провожу тебя.

Сью помотала головой.

— Нет, не нужно. Мама ждет меня внизу, в вестибюле. Спасибо, Ронни. Приглядывай за ним, ладно?

Рон улыбнулся еще шире.

— Как и всегда, — ответил он. — Он никогда не будет один. Слово Уизли!

— Как ты?

Гарри тихо присел на краешке кровати.

— Хорошо, — сипло ответил Терри. — Только слабость, но целители говорят, что через два-три дня все восстановится. И они отпустят меня домой.

— Отлично, — улыбнулся Гарри. — Я очень рад.

— Да, — откликнулся больной. — Думаю, через неделю вернусь на работу. Ты не представляешь, как мне надоело лежать здесь, в четырех стенах.

Гарри рассмеялся.

— Уж я-то точно знаю, уверяю тебя!

— А, ну да, — тоже улыбнулся Терри. — И правда…

Он взволнованно повертел головой, глубоко вздохнул и проговорил еле слышно:

— Гарри, я… Не знаю, как сказать… То, что произошло со мной. То, что ты сделал…

— Не говори ничего, дружище, — тихо ответил Гарри. — Я же обещал тебе, что ты не будешь один. И сделал все, что мог. У меня получилось… И знаешь, я давно не был так счастлив.

— Спасибо, — прошептал Терри, сжав его ладонь. — Какое-то глупое, дежурное слово, но… Спасибо, Гарри. Нет, не перебивай, пожалуйста. Если бы ты не поддерживал, не подбадривал каждый день, я бы не выбрался. Не знаю, как ты это сделал… Но теперь я обязан тебе жизнью.

Гарри ответил на его рукопожатие и улыбнулся.

— Терри. Повторю лишь то, что уже говорил тебе раньше: если тебе нужна будет помощь, поддержка или просто захочешь выговориться, ты знаешь, где меня найти. Я тоже тебе очень благодарен. За твое доверие. За дружбу. И надеюсь, что все это не закончится только потому, что ты выздоровел!

— О, нет! — рассмеялся Терри. — Даже не надейся! Слушай, Гарри, у меня к тебе есть одна просьба… Сью загорелась идеей, как только узнала, что ждет ребенка. Но со всем этим кошмаром мы так и не спросили… В общем, мы с ней уже выбрали имя. И мы очень просим тебя стать крестным отцом нашей дочки.

Гарри издал возглас удивления.

— Но… Не знаю…

— Умоляю, не отказывай нам! — воскликнул Бут. — И я, и Сью будем считать это огромной честью и радостью.

— Ох, Терри, — Гарри вздохнул и ехидно усмехнулся, — Хитрец! Выбрал для разговора такой момент, когда я просто не могу тебе отказать. Хорошо, если вы так хотите. У меня уже есть крестный сын Тедди, теперь будет еще и дочь…

— Амелия Гарриет Бут, — гордо закончил Бут, сияя. — И учти: мы пока не решили, какое имя будет первым, а какое вторым.

— Вот, значит, как, — рассмеялся Гарри. — Ну, для меня она, видимо, будет Амелией. Что ж, скоро уже познакомимся.

— Расскажу Сью, она будет прыгать от радости, — улыбнулся Терри. — Спасибо! Мы теперь будем вроде как родственники, да?

— Ей пока не стоит прыгать, — улыбнулся Гарри. — И мы уже давным-давно как родственники. Сью мне словно сестра. Ты же знаешь. И ты тоже…

Он помолчал, перевел дух и произнес шепотом:

— Знаешь, Терри, очень важно, чтобы ты понял… Сейчас. Ты ничем мне не обязан. Я ужасно не люблю, когда кто-то начинает смотреть на меня снизу вверх. Я лишь делаю то, что могу. И кроме того, ты ведь тоже мне очень помог. Я многое понял, пока мы общались каждый вечер… Знаешь, будто пелена с глаз упала. Вы ведь давным-давно стали для меня семьей. И Сью, и ты, и Симус, и остальные… Я не понимал. То, как вы всегда заботились обо мне. Как защищали… Я не умел это ценить. Вечно отмахивался… Но я исправлюсь. Теперь все будет иначе, обещаю.

Терри помолчал немного, потом снова вздохнул и улыбнулся:

— Просто будь самим собой. Нам этого достаточно, Гарри.

В этот момент в комнату вошла Сьюзен. Увидев Гарри, она только сдавленно всхлипнула, Гарри поднялся к ней навстречу и обнял.

— Ух, какая ты все-таки большая, — с улыбкой проговорил он. — Не знаю, как обхватить… Ну, ладно тебе, Сью. Чего ты. Все же хорошо!

Она снова всхлипнула, послушно вытерла лицо, стараясь взять себя в руки, потом мягко опустилась рядом с мужем и взяла его за руку.

— Он согласен, милая, — проговорил Терри, нежно погладив ее ладонь. — Мы с Гарри все уже обсудили.

Сьюзен просияла.

— Ура! Спасибо, Гарри! Слушай, я знаю, что ты будешь сердиться, но все-таки…

Он сел на пол рядом с ней и, мягко прервав, произнес:

— Пожалуйста, не продолжай. Не надо. Я догадывался, что смогу. Поэтому попробовал. Я очень рад, что у меня получилось. Ты сделала бы для меня то же самое, так ведь? Поэтому не будем об этом, ладно.

— Иногда ты бываешь совершенно невыносим, Поттер, — проворчала она и усмехнулась. — Меня просто распирает! От радости, от благодарности, а ты запрещаешь даже слово сказать!

Гарри рассмеялся и поднялся на ноги.

— Сказать по правде, меня самого распирает, — сказал он с улыбкой. — Как же я рад видеть вас вместе, если бы вы только знали… Что ж, мне пора. Джинни меня ждет. Поправляйся, Терри. Сью, береги себя. И держи в курсе, как и что, хорошо?

Он с чувством пожал руку Терри, улыбнулся Сью и вышел.

Через несколько минут он уже нежно обнимал жену, поймал и расцеловал непоседу сына, который старательно изображал из себя паровоз, поэтому носился по дому с угрожающими криками и фырканьем. Гарри сказал правду: сердце было переполнено и требовало выхода. Трудное дело было позади. Больные выздоравливали, двух человек уже отпустили домой, мистер Свифт, очнувшись, обнаружил рядом со своей постелью Флоренс, рыдающую от радости и раскаянья. А чуть позже сам утешал плачущего Робби, который изливал отцу всю тревогу и тоску, скопившиеся в детской душе за два ужасных месяца, и никак не мог успокоиться…

Все было позади. Гарри впервые почувствовал себя частью какого-то огромного целого. Впервые так ощутима была важность каждого сделанного шага, каждого сказанного слова, каждой минуты, потраченной на поиск разгадки. Он обнимал Джинни и, тихонько целуя ее золотые волосы, гладя по голове, вспомнил, как однажды играл с Роном в волшебные шахматы. Давным-давно, еще в Хогвартсе. Он тогда отвлекся на что-то, и Рон через два хода влепил ему шах и мат. А потом объяснил, какой ход нужно было сделать Гарри, чтобы избежать поражения… Что ж, в этой партии он был очень внимателен. Шел вперед, прислушиваясь к каждому шороху, стараясь не пропустить ни одной мелочи. И у них получилось…

— Джинни, — позвал он тихо. — Ты же не сердишься на меня, правда?

— За что? — удивилась она.

— Я столько времени пропадал на работе, — ответил он. — Но понимаешь, так было нужно. Чтобы успеть…

— Конечно. Я знаю, милый. И вижу, как тяжело тебе это далось. На твоем лице… Да еще Шумов.

— Ох, не напоминай, — вздохнул Гарри. — Это какой-то страшный сон.

— Знаешь, я все-таки немного сержусь на тебя, — вдруг бросила Джинни. — Что ты не пришел ко мне. Рону пришлось разыскивать тебя… Гарри, у тебя есть дом! Тебе не надо от меня прятаться!

Гарри усмехнулся, поцеловал ее ладонь.

— Знаю. Все по очереди отчитывают меня за это… Мне нужно было справиться с этим одному. Нельзя нести такое домой, когда твоя жена на сносях. Нельзя, чтобы Джейми видел меня таким. Это неправильно.

— Ох, уж эти мужчины, — сердито бросила Джинни. — То, что я беременна, не делает меня слабой, Гарри! Наоборот, это придает сил. Я уже устала объяснять.

— Прости, ладно? — Гарри посмотрел поверх очков-половинок изумрудными глазами, излучающими тепло и виноватую печаль. Джинни чмокнула его в щечку и усмехнулась.

— Чародей. Знаешь, как растопить мое сердце… Но вообще я хотела кое-что…

— Что угодно! — с романтической горячностью откликнулся муж.

Она погладила его по голове и проговорила:

— Пообещай, что когда маленький Альбус появится на свет, ты возьмешь меня на прогулку.

— Согласен! Куда пойдем?

Джинни улыбнулась:

— Не пойдем, а полетим. Знаешь, я до смерти хочу сесть на метлу… Мне даже снится, как я играю в квиддич.

— Ох, понимаю, милая. Что ж, договорились! Только чур осторожно, без высшего пилотажа! Я покажу тебе пару новых классных местечек, которые я нашел… А еще сходим на какой-нибудь матч. Что там твои «Гарпии»?

— В этом сезоне два проигрыша и выигрыш. Следующая игра решающая. Но Сильвия говорит, что шансы есть… Это будет где-то в конце августа, так что на него мы как раз успеваем.

— Прекрасно! Сто лет не выбирался на игру! — радостно воскликнул Гарри. — Я не очень смыслю в этом, но надеюсь, пригласить жену на матч — это немножко романтично.

Джинни, рассмеявшись, просто с чувством поцеловала его.

Вечером Гарри тихонько выскользнул из люка на крыше и, набросив на себя дезиллюминационные чары, взмыл в бархатную синеву летнего неба. Он долго мчался вперед, огибая многоэтажки, поднимаясь вверх, крутясь, поворачивая, замирая на месте и снова набирая бешеную скорость. Сегодня полет был похож на песню благодарности и радости, которая гремела и рвалась у него изнутри. Наконец, он опустился на любимую крышу небоскреба. Перевел дух, глядя на великолепный вечерний пейзаж, слушая гудение и суету мегаполиса. И потом, подняв глаза в небо, где уже виднелись первые звезды, произнес только одно слово.

— Спасибо...

Рождественский бал в «Дуглас-хаусе» в этом году удался на славу. Чтобы поместились все обитатели приюта и гости, на первом этаже распахнули двери в большой холл и столовую, убрали лишнюю мебель, а столы для напитков и закусок поставили у дальней стены. Сверкающую елку нарядили у парадного входа. И из-под нее то и дело, как разноцветные пузыри, выпрыгивали небольшие подарки, и громкий голос выкрикивал имя счастливчика, который тут же с восторгом бросался забирать свою вожделенную коробочку.

Когда у ёлки иссякли запасы подарков, в холле появились ряды стульев, и все гости расселись по местам. Дети, живущие в приюте, подготовили небольшой концерт со стихами, песнями и музыкой. Возможно, не всем из них суждено было стать великими исполнителями, но их старания и искренность были насколько трогательными, что каждого артиста встречали громом аплодисментов, а по окончании представления зрители, утирая слезы, устроили им настоящую овацию.

Потом стулья исчезли и кто-то извлек из воздуха огромный патефон с сияющей медной трубой и по празднично украшенному холлу закружились в танце нарядные пары…

— Веселого Рождества, мистер Поттер! — раздался звонкий голос сзади.

Гарри обернулся. На него, сияя, смотрел Робби Свифт. Рядом с ним стояли его родители.

— Спасибо! И тебе тоже веселого Рождества! — улыбнулся Гарри, протягивая ему руку. — Мистер и миссис Свифт, рад вас видеть.

— Мы не смогли бы пропустить такое событие, — с улыбкой откликнулся мистер Свифт, обмениваясь с Гарри рукопожатием. — Для нас ваше приглашение большая честь.

— Пустяки, — кивнул Гарри. — У нас тут все очень по-домашнему, скромно и неформально. Здорово, что вы пришли.

Он снова перевел взгляд на Робби.

— Ну, Снитч, как дела в школе?

Робби просиял:

— Спасибо, отлично! Меня взяли в команду! И мы уже выиграли у Когтеврана!

Гарри засмеялся.

— Молодец! Ну, самое сложное у вас еще впереди. Весной обязательно приду посмотреть игру с Гриффиндором. Знаешь, когда я учился в школе, у команды Пуффендуя был прекрасный ловец, Седрик Диггори. Очень хороший парень, очень честный. Я часто вспоминаю его…

— Мы тоже его помним, — с чувством откликнулся Робби. — У нас в школьной гостиной стоит его портрет. И еще — мамы Тедди…

— Тонкс, — вздохнул Гарри. — Да. Она тоже училась на Пуффендуе.

— А где Тедди? — спросила Флоренс.

— Где-то здесь играет, — махнул рукой Гарри. — Надо поискать. Дом большой, народу много… Вы же здесь впервые, да? Если хотите, я могу показать вам дом.

— Да, конечно хотим, — кивнула Флоренс. — Мы с Джеймсом много читали об этом приюте. И сейчас хотели бы в знак благодарности как-то поучаствовать… Мы можем немного, но если от нас будет хоть какая-то польза…

— Здесь для всех найдется какое-нибудь дело, — ответил Гарри. — Что ж, пойдемте со мной.

К импровизированной экскурсии тут же присоединились еще несколько человек, которые шумной вереницей устремились наверх по темной деревянной лестнице. Через четверть часа, осмотрев все комнаты, они спустились вниз, воодушевленно обсуждая между собой все, что увидели.

— Мам, я даже не знал, что он отсюда, — удивленно говорил Робби. — Он тоже на Пуффендуе. Вилли. Он хороший. В школе никто не знает, что он живет здесь!

— Наверное ему неловко говорить об этом, Робби, — сказала мать. — У всех остальных есть семья…

— Но он, как все, получает письма из дома! — ответил Робби. — Никто даже не догадывался…

— Это необычный приют, сынок, — вставил Джеймс. — Знаешь, Фло, я даже не ожидал… Что здесь все так устроено.

— Я знала, что ты оценишь, — улыбнулась ему жена. — Они делают большое дело. И мы тоже можем помочь.

— Пап! Мам! Смотрите! Вот и Тедди! — вдруг воскликнул Робби и бросился вперед.

Гарри уже стоял рядом с крестником и Андромедой, показывая на что-то в дальнем углу, где собралась небольшая группка людей. Время от времени гул оживленных голосов прерывался взрывом хохота.

— Робби!

Тедди просиял, потом важно протянул другу ладошку и уже через мгновение мальчишки, увлеченно что-то обсуждая, умчались куда-то вглубь дома.

— Тедди скучал, — улыбнулась Андромеда. — С сентября спрашивает у меня про Робби каждые два дня. Он ведь гостил у Свифтов целую неделю, в августе. Ну да, ты же знаешь… И теперь он так усердно взялся за учебу! Тедди намерен научиться писать письма в Хогвартс, представляешь? Хочет переписываться с Робби.

— Сын у меня молодец, — тепло проговорил Гарри, глядя, как в толпе ребятишек то и дело мелькает бирюзовая шевелюра. — Мерлин великий, как же летит время. Уже через два года Тедди тоже поедет в школу. Первый из наших мальчиков…

— Ох, и не говори, — вздохнула Андромеда. — Как я буду. Одна в пустом доме… Понимаю, это звучит глупо. Но…

— Это совсем не глупо, — возразил Гарри. — Я тоже часто думаю об этом. Особенно когда мы навещаем Молли и Артура…

— Ну, им наверняка некогда скучать с таким количеством внуков, — откликнулась Андромеда. — У Перси, кажется, скоро будет еще один.

— Да, — улыбнулся Гарри. — Семья растет. Теперь еще маленькая Роуз и наш Альбус. Бабушка и дедушка на седьмом небе.

— А что счастливые родители? — спросила Андромеда. — Я давно не видела Рона и Гермиону…

— О, все в полном порядке, — засмеялся Гарри. — Ронни совершенно ошалел от радости и не выпускает дочку из рук. Сам купает, сам качает, сочиняет песенки, от которых мы умираем от смеха. Встает по ночам, меняет пеленки. Гермиона даже ревнует. В общем, кажется, наш Ронни наконец обрел смысл жизни. Мы все из-за этого над ним немного подтруниваем. Но, знаете, я очень счастлив видеть его таким. И девочка совершенно замечательная.

— Надо как-нибудь пригласить их на обед. Поглядеть на это чудо… А как у вас с Джинни?

— О, все прекрасно. Альбус гораздо спокойнее, чем был Джеймс в его возрасте. С ним очень легко.

— С Тедди тоже было легко, — вздохнула Андромеда. — Он был очень мирный. Ох, Гарри, что я буду без него делать, когда он уедет учиться…

Гарри поднял на нее взгляд.

— Поживем, увидим, — проговорил он. — Придумаем что-нибудь. Вы же не думаете, что мы с Джинни бросим вас в одиночестве!

— Нет, конечно, — кивнула Андромеда. — Ох, Гарри, дорогой мой… Ой, смотри, там кто-то машет…

Гарри резко обернулся. К нему шел Шумов.

— Прошу прощения, я отойду ненадолго, — торопливо произнес Гарри, пожимая руку Андромеды и направляясь навстречу наставнику.

— Веселого Рождества, Гарри! — Шумов горячо обнял его. — Вот, все-таки вырвался…

— Спасибо, Алекс, — тихо откликнулся тот. — Я очень ждал вас.

— У меня важные новости, Гарри. Мы можем где-нибудь спокойно поговорить?

— Да, наверху, в кабинете.

Они поднялись по лестнице на самый верх, в большой кабинет наставницы «Дуглас-хауса».

— Грядут большие перемены, Гарри, — заговорил Шумов, опускаясь на стул. — Глава Отдела охраны магического правопорядка уходит в отставку. Я не знаю толком, в чем там дело, но… В общем, министр собирается назначить Артура Уизли на его место.

— Ничего себе! — выдохнул Гарри. — Мой тесть будет нашим главным начальником! Вторым человеком в министерстве… С ума сойти…

— Да, но и это еще не все, — кивнул Шумов. — Я, как ты знаешь, уезжаю в начале февраля. Заявление об отставке я уже подал. С первого января покидаю академию и снова становлюсь частным лицом.

— Вы поживете с нами, — твердо заявил Гарри. — С вещами ребята помогут. И я даже обсуждать это не стану, Алекс.

— Спасибо, — улыбнулся Шумов. — Я буду рад провести с вами этот месяц. В общем, судя по всему, и в отделе мракоборцев тоже будут какие-то перестановки. Вы все должны быть готовы к переменам, Гарри.

— А как обычно это происходит? — полюбопытствовал Гарри. — Вы ведь знаете, мы пришли на работу, когда мистер Робардс уже был начальником.

— Обычно мракоборцы сами выдвигают кандидатов, а потом выбирают из них начальника путем тайного голосования, а министр утверждает выбранную кандидатуру. В экстренных случаях министр сам назначает главу мракоборцев. Так было с Робардсом после падения Волдеморта. Выборов не было. Но после войны почти все было в ручном режиме, как ты помнишь…

— Да, бардак царил невероятный, — кивнул Гарри. — Я иногда сам не верю, что мы со всем этим справились… Кингсли, конечно, невероятный. Вытащил на себе весь этот хаос. Ой, наверное, следует говорить мистер Бруствер, но…

Шумов засмеялся.

— Он, как и ты, терпеть не может официоз, ты же знаешь! И для тебя он точно предпочитает быть просто Кингсли.

— Я в такие моменты чувствую себя древним стариком, — улыбнулся Гарри. — Который при каждом удобном случае вспоминает былые славные деньки и на короткой ноге с министром магии.

— Что ж, имеешь право. Деньки и правда были легендарные…

— Да уж. Скорей бы забыть это все, — вздохнул Гарри.

— Вряд ли у тебя получится, — ответил Шумов. — И у остальных тоже… Разве такое забудешь?..

Они умолкли. У Гарри перед глазами тут же возникла Аллея павших, два длинных ряда белых надгробий под сенью молодых деревьев… Он тряхнул головой и шумно перевел дух.

— Мне тоже нужно кое-что сообщить, — торопливо заговорил он. — Джейкоб Пикк написал прошение о помиловании. Несколько дней назад.

— Ты готов посодействовать его освобождению? — удивился Шумов. — Гарри, этот человек чудом тебя не убил!

— Да, помню, — хмуро бросил Гарри. — Но с тех пор прошло почти восемь лет. И он неоднократно проявлял самое искреннее раскаянье. Он здорово помог нам в нескольких делах. С Кругом пятерых, например. Если бы не его предупреждение, я бы не выкарабкался… Так что мы квиты. И потом, у меня есть одна идея. Если министр не будет против…

Шумов внимательно выслушал объяснения Гарри и хмурая складка у него на лбу разгладилась, а лицо просветлело.

— Ну ты даешь, — выдохнул он с удивлением. — Никто бы до такого не додумался. Что ж, это отличная идея. Маленький рождественский сюрприз. Не уверен, что это будет легко, но давай попробуем ее осуществить.

— Ты прав, давно нужно было сделать это, — заметила Джинни, разглядывая принесенный мужем эскиз. — Что ж, мне нравится. Просто, в таком же стиле, как и прежнее. Продержится еще минимум пару веков.

— Да, как только земля немного прогреется, установим новое надгробие, — откликнулся Гарри. — Одно упоминание имени Игнотуса Певерела помогло нам сбить с толку этого безумного призрака. Полагаю, я должен как-то выразить свою благодарность ему. Да и кому еще поддерживать могилу в порядке, если не его потомкам? Сказать по правде, я не знаю, есть ли еще прямые потомки, кроме меня...

— Кто ж может знать об этом? Восемь веков… И вообще братья Певерелы — это легенда. В том числе и поэтому на кладбище всегда толчется куча народу, туристы, просто любопытные. Пусть уж тогда смотрят не на замшелые развалины. И не бегают по всему кладбищу в поисках нужного места.

— А еще вот это, — Гарри подал ей второй лист. — Хочу закрепить на надгробии родителей.

Джинни с интересом склонилась над рисунком. Потом подняла голову.

— Хочешь тоже в камне заказать?

Гарри покачал головой.

— Нет. Из прозрачного стекла.

Джинни отложила в сторону эскиз, погладила его по голове.

— Знаешь, я никогда не заговаривала с тобой об этом, — тихо начала она. — Не люблю ворошить все это. Но я думаю, что давно нужно было сделать какой-то знак в память о крестном. У тебя ведь даже нет места, куда можно прийти вспомнить о нем. От Сириуса не осталось даже могилы… И этот знак… Они снова навеки вместе. Мне всегда казалось, что если ты напишешь на камне его имя, тебе самому станет легче. Ты освободишься, наконец. Наступит хоть какая-то завершенность.

— Да, именно так, — вздохнул Гарри. — Когда они тем вечером вместе явились из палочки, это было так… Чудо. Настоящее чудо. И когда я на следующий день проснулся в больнице св.Мунго, в голову пришла эта идея. Потом как-то дела закрутили, детишки пошли друг за дружкой, хлопоты, крестины. Некогда было даже вздохнуть. А сейчас, пока есть немного времени подумать, надо закончить это дело в Годриковой впадине.

— Будет очень красиво, — откликнулась Джинни. — Отличная идея. Четыре прозрачных силуэта на белом мраморе, как единое целое. Олень, лань, волк и собака. Можно даже сделать так, чтобы они немножко светились в темноте голубым светом, как настоящие патронусы.

— Все вместе, — тихо закончил Гарри. — Навсегда. И у Падфута, наконец, тоже будет вечное пристанище…

* * *

Они сцепились руками, держа друг друга за локоть.

Кингсли Бруствер и Артур Уизли стояли рядом. Гарри, подняв Рябиновую палочку, негромко, но отчетливо произносил вопросы.

— Обещаешь ли ты, Джейкоб Пикк, называемый также Яков Рекун, впредь никогда не причинять вреда другим людям, волшебникам и маглам, из личной корысти, выгоды, мести и жажды власти?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты, Джейкоб Пикк, использовать свою палочку в сражениях только для самозащиты и защиты других людей?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты, Джейкоб Пикк, помогать Алексу Шумову, главному мастеру Китежской школы волшебства, и разделять с ним все тяготы, труды и опасности, быть ему надежной опорой и союзником до тех пор, пока он сам не пожелает освободить тебя от этой обязанности?

— Обещаю.

— Обещаешь ли ты, Джейкоб Пикк, искупить свою вину усердным трудом, помогая другим, передавая свои знания ради их блага, общей справедливости и добра?

— Обещаю.

Одна за другой вырывались из палочки блестящие ленты, обвивая сцепленные руки и скрепляя непреложный обет. Наконец, Гарри произнес последнее заклинание и опустил палочку. Сияние угасло. Дело было сделано.

— Что ж, мистер Пикк, — проговорил он, улыбаясь, — теперь вы действительно свободны. Насколько позволяет данный вами обет, разумеется.

— Интересный способ борьбы с преступностью, — заметил Артур Уизли. — не могу не признать, что это гениальная идея, Гарри.

— Согласен, — вставил Кингсли своим бархатным, спокойным голосом. — Дебаты в Визенгамоте и в Министерстве были очень горячие, но твоя поправка к закону о наказаниях все же была принята. И я этому рад. Даже у жителей Азкабана должна быть надежда.

— Да. Но не у всех, — хмуро откликнулся Гарри. — Джейкоб, я наблюдал за вами. И видел, как сильно вы изменились за эти годы. Я лишь надеюсь, что мне никогда не придется пожалеть о своих хлопотах ради вас.

— Не придется, мистер Поттер, — тихо ответил Пикк. — И не потому, что я связан обетом. Вы правы: у меня было очень много времени на раздумья. Никто не знает, сколько нам отмерено судьбой, но надеюсь, у меня еще будет время, чтобы сделать что-нибудь стоящее. Хоть отчасти исправить то, что я наворотил в прошлом.

— Все позади, — сказал Шумов. — Джейкоб, поскольку я теперь официально твой старший мастер… Полагаю, тебе некуда пойти и не на что даже тарелку супа купить. Что ж, вот мое поручение. Отправляйся в «Дырявый котел», пусть все расходы запишут на мое имя. Позже я с ними расплачусь.

— А вот это — на всякий случай, — Гарри протянул онемевшему Пикку несколько золотых галлеонов. — Тебе ведь понадобится новая одежда, обувь, разные мелочи. Возьми, не сочти за оскорбление. Это от чистого сердца.

Пикк сжал в кулаке большие монеты. Долго стоял молча, низко опустив голову. Потом поднял взгляд, в котором горела невыразимая боль.

— Вы… Вы сможете когда-нибудь простить меня, мистер Поттер?

Гарри улыбнулся.

— Если бы это было не так, я ни за что не стал бы помогать тебе, Пикк. Я не держу зла, честное слово. Пусть прошлое останется в прошлом.

Они еще некоторое время смотрели друг другу в глаза. А потом Пикк сделал то, чего никто из присутствующих не ожидал: он схватил Гарри за руку, прижал к губам и заплакал.

У Гарри не хватило духу даже отнять ладонь, которую бывший узник крепко сжимал пальцами. У него перехватило дыхание от этого безумного жеста, в котором смешалось все — раскаянье, боль, отчаянье и вместе с тем невероятное облегчение и благодарность. Все остальные замерли, безмолвные и потрясенные этой неожиданной сценой. Через несколько мгновений Шумов осторожно взял Джейкоба за плечи и произнес что-то по-русски. Тот кивнул, сразу отпустил руку Гарри, торопливо вытер лицо и, не глядя ни на кого, вышел из кабинета вместе с Шумовым.

Кингсли, Артур и Гарри смотрели друг на друга в полном молчании, пока Артур не выдохнул сдавленным от волнения голосом:

— Клянусь бородой Мерлина, я никогда не видел ничего подобного.

— Сегодня получил хороший урок, Гарри, — проговорил Кингсли. — Благодарю тебя. Я запомню это на всю жизнь.

Склоны холма еще тонули в предрассветном февральском полумраке, когда в безветренной тишине раздался громкий хлопок трансгрессии. Темное пятно разделилось на три разные фигуры, потом вспыхнул свет волшебных палочек, освещая лица и руки.

— Что ж, у нас есть еще минут десять, — произнес Шумов, поставив на землю большой кожаный саквояж. — Сегодня за дальний портал отвечает Джулиус, а он пунктуален, как Биг-Бен. Вот-вот появится.

— Хоть бы он ногу сломал, — полушутя буркнул Гарри. — Тогда еще пара часов добавится.

— Ох, дорогой мой, не рви мне сердце, — вздохнул тот в ответ. — Именно поэтому я не хотел, чтобы ты провожал меня.

— Простите. Конечно, вы правы, — поспешно отозвался Гарри.

Он растерянно потоптался, потом обратился к Джейкобу Пикку, который стоял рядом.

— Пикк, умоляю, не оставляй его, ладно? Берегите себя. Вы оба.

— Конечно, мистер Поттер, — глухо откликнулся тот. — Я ведь обещал. Спасибо. Спасибо вам за все.

— Ох, Мерлин великий… — взволнованно воскликнул Гарри, тряхнув головой.

Шумов молча обнял его.

— Ты стал совсем взрослым, — тихо заговорил он, прижимая его к себе. — Ты очень сильный, мальчик мой. Я благодарен небесам за то, что встретил тебя. Ты стал мне, как сын, и навсегда останешься им. Помни это.

— Я буду ждать вестей, — еле выдавил из себя Гарри, которого душила боль. — Я каждый день буду ждать. И если я хоть что-нибудь…

— Нет, дорогой мой, — поспешно прервал его наставник. — Помнишь, мы говорили с тобой об этом? Каждому свое бремя. Эту ношу я должен донести сам. А ты нужен здесь. При любой возможности я буду сообщать о себе, клянусь. И если ты действительно хочешь мне помочь, постарайся быть счастлив. Я должен быть спокоен за тебя, Гарри. Должен быть уверен, что у тебя все хорошо. Что ты по-прежнему честно выполняешь свой долг, защищаешь добро и не впускаешь в свое сердце даже каплю яда.

— Так и будет, обещаю, — прошептал Гарри.

Они еще пару минут простояли молча, просто обнявшись. Джейкоб терпеливо ждал чуть поодаль и не издавал ни звука, понимая величие этого мучительного и трогательного момента.

Снова раздался громкий хлопок и шагах в двадцати появилась еще одна фигура.

— Доброе утро! — бодро произнес Джулиус Лансборн, дежурный сотрудник Портального управления Отдела магического транспорта, подходя к ним и протягивая руку. — Все в сборе? Все готовы?

— Да, — откликнулся Шумов, отвечая на рукопожатие. — Джейкоб, подойди, пожалуйста.

Тот, по-прежнему не произнося ни звука, подошел и встал рядом.

— Готовность две минуты, — сообщил Лансборн, доставая из кармана небольшой блестящий подсвечник и ставя его на небольшой камень, лежавший неподалеку.

Гарри почувствовал, как у него задрожали губы. В горле все мгновенно пересохло, сердце, казалось, хочет выскочить из груди. Шумов, который тоже был не в силах произнести ни единого слова, просто взял его за плечи и долго-долго смотрел в глаза. И снова крепко прижал к себе.

Портал полыхнул голубым пламенем. Гарри чудовищным усилием воли оторвался от своего наставника и сделал шаг назад. Лансборн сделал то же самое. Снова полыхнул голубой свет, и через секунду на холме остались только они двое.

Все было кончено. Чиновник портального управления, приветственно кивнул Гарри и поспешно трансгрессировал. А Гарри так и стоял на месте, не в силах пошевелиться. У него было чувство, будто у него только что вырвали сердце и унесли куда-то далеко. И эта дыра в груди теперь пульсировала чудовищной болью.

Нужно стоять твердо. Ведь он обещал. Никто не знает, что впереди. Да, это далеко, это опасно. Но все-таки это не смерть… Возможно, однажды судьба вновь сведет их.

О, небо, почему же так больно! До такой степени, что слезы сами текут из глаз, обжигая щеки, а грудь будто сдавило железным обручем.

Нет. Нельзя раскисать. Ты ведь уже не школьник. Нет смысла упиваться горем и злиться. Будь благодарен судьбе за это чудо, которое случилось с тобой. Жизнь привела тебя к нему в тот момент, когда ты тонул во тьме и, задыхаясь, искал хоть малейшую опору, хоть каплю солнца.

Он был рядом. Согревал и поддерживал. Он никогда не говорил о том, как относится к тебе, но ты все эти чувствовал его горячую отцовскую любовь, которая спасла тебя от безумия и от тысячи других опасностей. Долгие годы он был рядом, вел по узенькой тропинке над пропастью, учил распознавать ядовитые ростки тщеславия, гордыни, эгоизма и выдирать их прежде, чем они отравят тебе душу. Учил всегда смотреть в глаза своему страху и каждый день, снова и снова укрощать демонов, которые ухмыляются в темноте, ожидая, когда ты оступишься, когда попадешься на их сладкие уловки. Учил спокойно и бесстрастно смотреть на своего двойника с высокомерным взглядом и орденом на груди, не давая ему ни капли власти над собой. Ни страхом, ни удовольствием, ни даже тревогой или неуверенностью. Он всегда будет манить тебя и ждать твоего промаха. А ты всегда должен быть начеку…

Гарри судорожно вдохнул холодный воздух, вытер рукавом мокрые щеки и подставил лицо ветерку, который поднялся в это мгновение, окутывая его легкой влажной прохладой. Еще несколько минут он просто глубоко дышал, пытаясь успокоить сердце и избавиться от того железного обруча, который давил на легкие. Когда стало немного легче, Гарри спрятал руки в карманы и трансгрессировал.

Было еще очень рано. Дома еще все спали, в тусклом сером небе едва занимался рассвет. Гарри сбросил ботинки, верхнюю одежду и скользнул на кухню. Вымыл руки, потом неторопливо сварил себе кофе. Выпил несколькими клотками, обжигая нёбо. И принялся усердно смешивать в большой чашке разную всячину. Уже через полчаса он поставил в духовку противень с новым печеньем, которое придумывал прямо на ходу, только чтобы занять руки и хоть как-нибудь выплеснуть свою тоску. Шоколад, легкое песочное тесто, грушевый джем, который мастерски готовила эльфиха Лина…

По дому потянулся волшебный запах, наверху послышалось движение, потом хлопнула дверь и по старой деревянной лестнице загрохотали маленькие босые пятки — Джеймс Сириус Поттер, едва проснувшись и протерев глаза, заинтригованный ароматом, примчался в кухню.

— Привет, сын, — Гарри подхватил его и посадил на колени. Мальчик был растрепанный, теплый, как птенец. В груди у Гарри стало горячо от захлестнувшей его пронзительной нежности.

— Привет, — откликнулся ребенок. — Пап, а что ты делаешь? Так вкусно пахнет.

— Это сюрприз, — улыбнулся Гарри, целуя его в макушку. — Я решил, что очень скучно каждое утро есть овсянку. И придумал кое-что поинтереснее. Скоро будет готово. А пока давай-ка, пойдем. Надо переодеться и умыться. И причесаться. Потом подождем, когда встанет мама, и будем завтракать.

— А Альбус тоже будет завтракать? — тут же спросил мальчик.

Гарри усмехнулся.

— Твой брат еще слишком маленький, — ответил он. — Он пока не может есть печенье. Ну, давай, Джейми, беги в ванную.

Снова загудели старые ступени…

Пока Гарри возился со старшим сыном, хлопотал вокруг Джинни и Альбуса, снова варил кофе, подогревал молоко, расставлял посуду, веселя Джеймса, который обожал смотреть, как чашки и блюдца сами выплывают из шкафа и приземляются на столе, тоска и тяжесть отступили. В эту минуту его дети были для него буквально воздухом и светом, источником и смыслом жизни. Джинни чувствовала глубокую печаль мужа, но чтобы поддержать его, ей давно не нужны были слова. Несколько ласковых прикосновений к его вискам и голове, выразительный взгляд, тихий поцелуй в лоб — и ноющее сердце опять переполнено нежностью. И снова можно дышать и улыбаться…

Сегодня он не пошел на работу, взял выходной. Поэтому после завтрака Гарри поднялся в маленькую спальню Сириуса, в которой до сегодняшнего утра жил Шумов, прикрыл дверь, устроился у окна и погрузился в размышления. Сейчас больше всего на свете Гарри нужна была эта пауза, этот небольшой островок тишины и покоя, чтобы привести мысли в порядок.

Несколько дней назад они с Шумовым сидели здесь, в этой комнате, не нарушая вечернюю полутьму ярким светом. Выпили по бокалу вина, а потом снова потекла тихая, неторопливая беседа. И он, наконец, узнал и ту тайну, о которой никогда не решался расспрашивать своего наставника.

— Мы любили друг друга, Гарри. Ее звали Лена. Хелен по-вашему. Я был влюблен в нее лет с двенадцати. Она никогда не была ослепительной красавицей, не любила наряжаться. Удобные штаны, удобные ботинки, какая-нибудь цветная кофточка и пара кожаных браслетов. Бойкая, умная, очень отважная. У нее были удивительные глаза, они меняли цвет в зависимости от настроения. Иногда серые, почти стальные, а иногда — словно океан. Бездонные, синие… Мы поженились с ней, когда нам едва исполнилось по двадцать. И те три года, которые мы были вместе, были похожи на сказку. Знаешь, я просыпался с ней рядом и каждый раз удивлялся, что это не сон. Что она действительно выбрала меня. Что она рядом, что я могу коснуться ее волос. Она всегда делала такую забавную короткую стрижку, а я все пытался уговорить ее отрастить косу. Леночка только фыркала и восклицала, что они слишком густые, что с длинными волосами слишком много забот. Ох, Гарри… Она была моим воздухом, моим сердцем. А потом… Ее взяли во время схватки за школу. Я до сих пор слышу ее крик и вижу ее отчаянный взгляд… Как ты догадываешься, моя жена погибла. Скорее всего, почти сразу. И эта мысль долгие годы была моим единственным утешением посреди кромешного ада. Что смерть ее была легкой и быстрой. Что она не узнала мучений и издевательств. Что перед тем, как вступить на этот опасный путь, я все-таки успел убедить ее…

— Убедить в чем? — осторожно спросил Гарри, видя, что пауза затянулась.

— Обменяться брачной клятвой, — ответил Шумов. — Которую нельзя нарушить. Почти забытый сейчас обряд. Некоторые считают ее разновидностью Непреложного обета, но это не совсем так. В основе этой клятвы — особая духовная связь между людьми, а не формальное обещание с тяжкими последствиями, если вдруг нарушишь. Эти клятвы несут в себе огромную силу, Гарри. В случае тяжелого кризиса в отношениях ты всегда можешь вернуться к этому моменту и вновь ощутить, вспомнить силу прежней любви. И она снова наполняет тебя изнутри… Для нее эти клятвы стали избавлением. Первое же прикосновение той падали, которая решила надругаться над ней, убило ее. Даже простой поцелуй, вырванный силой… Это как нарушение Непреложного обета. Я отлично знал, какие чудовищные вещи творились в их застенках, поэтому и убедил ее. Чтобы у нее была возможность ускользнуть, уйти из лап палачей… Примерно через неделю, окольными путями пришло подтверждение. Ее не было в живых.

— Господи, — выдохнул Гарри, потрясенный ужасными подробностями. — Я… Я не знаю даже, что сказать. Как вы это вынесли? Как такое вообще можно пережить…

— Я и сам не знаю, — прошептал Шумов. — Первое время действовал просто автоматически. Потому что должен. Потому что был в ответе за многих, за сотни людей и не имел права замкнуться в себе и упиваться своими страданиями. Потом был тяжелый, страшный путь сюда, я потерял еще одного близкого человека. Павел погиб, прикрывая нас. Мы должны были любой ценой унести ключи и спасти архив. А когда горе по-настоящему догнало меня, я был уже здесь, в надежных руках старика Генри. Он не позволил мне сдаться. Я жил от одного дня до следующего, тащил это все в себе, как лошадь везет груженую телегу. Мучился невероятно. Иногда просто выходил на скалистый обрыв, смотрел на море и кричал, пока не охрипну. Мечтал умереть также быстро и легко, как она. Но я был молод и здоров, смерть в упор не замечала ни меня, ни моих желаний…

— Понимаю, — еле слышно выдохнул Гарри.

Страшные воспоминания обрушились на него, как огонь. Год назад он также искал милосердные руки смерти, жаждал только блаженного избавления, только чтобы прекратилась невыносимая пытка, только чтобы кончилась боль…

Шумов сразу понял.

— Прости меня, Гарри, — проговорил он, сжимая его руки. — Я совсем не подумал… Не надо, не вспоминай. Все уже в прошлом. Но, знаешь, я давно хотел сказать тебе кое-что. Это, разумеется, только мои догадки… Как только ты рассказал… Я подумал, что дело, возможно, тоже в ваших брачных клятвах. Что ты и Джинни сделали то же самое, что и я с моей женой.

— Нет, — покачал головой Гарри. — Я даже не знал, что так бывает.

— Да, — улыбнулся Шумов. — Но, видимо, принося ей свои супружеские обещания, ты вложил в них немного больше силы и чувства. Это были не просто слова. Потому что она стала для тебя первой и единственной. Как и ты для нее. Я ведь прав?

— Да, — вдруг смутился Гарри. — Я никогда не… И она тоже. И мне никогда никто не был нужен, кроме нее. Если честно, я не думал, это такие вещи вообще могут иметь значение. Я не стал бы любить ее меньше, даже если бы это было не так.

— Могут, как видишь, — ответил наставник. — Большой цельный алмаз всегда дороже, чем горсть маленьких. Тут дело даже не в телесной близости. А в том, что по-настоящему соединяет вас двоих. Именно это спасло тебя, Гарри. Поэтому те, кто разрывал на части и пытался уничтожить твой разум, не смогли достичь цели. Твоим щитом стала любовь. И в нем не было пробоин и трещин. Он был цельный, как алмаз. Ты ускользнул и смог выжить только потому, что действительно принадлежишь своей жене. Что это не просто красивые слова для трогательной церемонии, а то, что по-настоящему соединяет тебя с ней.

— А потом она будто вывела меня из темной пустыни, где я заблудился, — тихо произнес Гарри. — Разыскала и вывела на свет. Я долгое время вообще не слышал ничего, кроме ее голоса…

— Да, — кивнул Шумов. — Потому что она действительно принадлежит тебе, Гарри. Как часть тебя самого…

Он взволнованно вздохнул, провел рукой по лицу и произнес удивленно:

— Надо же, прошло много лет, но я до сих пор помню, что это значит…

— Я бы так не смог, — прошептал Гарри. — Я едва могу подумать о том, что Джинни… У меня в глазах темнеет. Нет. Я не смогу без нее. Ни минуты.

— Мальчик мой, — с горькой нежностью вымолвил Шумов, — Тебе не нужно этого бояться. У тебя впереди огромная жизнь, полная счастья. И если вы и расстанетесь, то совсем ненадолго, в самом конце длинного-длинного пути, чтобы потом соединиться навеки. Я верю в это. Если бы не верил, не смог бы прожить ни минуты. Иногда Лена снится мне. Такая же юная, веселая… Когда ты был при смерти, и целители лишь качали головами, я просил ее, знаешь. Звал и просил, как мальчишка. Просил найти тебя там. И взашей вытолкать обратно. Возможно, тебе покажется это нелепым, но, как видишь, это сработало!.. Знай, ни одна разлука не будет вечной. А когда люди связаны таким большим, сильным чувством, над ними не властна даже смерть. Даже ее черная мантия становится почти прозрачной…

— Да, я знаю. Я многое видел… Знаю, что это не конец. Странно, но почему-то боль от этого не становится меньше, — вздохнул Гарри. — Ни от потери, ни от разлуки…

— Кстати, о разлуке.

Шумов встал, подошел к своему саквояжу, вынул оттуда продолговатый сверток и снова сел рядом.

— Вот, держи, — проговорил он, протягивая его Гарри.

Гарри развернул темный вишневый бархат и достал небольшую раму и старое потертое зеркало размером чуть больше открытки. С удивлением поднял взгляд на наставника.

— Сквозное зеркало, — объяснил Шумов. — Вторая половина у меня. Я не уверен в том, что оно будет исправно работать на таком большом расстоянии. Но мы все-таки попробуем… Есть кое-что, что усиливает его действие, если я найду необходимые ингредиенты, у нас будет возможность поддерживать связь. Не каждый день, конечно. Но довольно регулярно… А вот это — портрет. Зачарованный по такому же принципу, как портреты в Хогвартсе. Если я вдруг погибну, портрет оживет. Это, конечно, буду не я сам. И я не претендую на могущество Годрика Гриффиндора, который зачаровал потрясающую Распределяющую шляпу. Но я постарался вложить в него все, что умею и помню на данный момент. Пусть будет тебе утешением и помощью в трудные дни. А до тех пор просто будешь видеть мою физиономию.

— Очень надеюсь, этот портрет никогда не заговорит, — вздохнул Гарри. — Спасибо! Я повешу его здесь, в этой комнате. А зеркало всегда буду держать при себе. И надо сразу обработать его заклятием неразбиваемости. Когда в доме трое мальчишек, лишним не будет.

— Разумно, — улыбнулся Шумов. — У тебя замечательные дети, Гарри. Я буду по ним скучать.

Мне будет смертельно вас не хватать, хотелось крикнуть Гарри, но он лишь вздохнул. Эту разлуку нельзя было ни отменить, ни отсрочить. А значит, это следует принять и пережить, не доставляя наставнику лишнюю боль…

Теперь все было кончено. И сидя у окна в маленькой комнате наверху, пережидая новый шквал душевной боли, Гарри со всей ясностью понимал, что именно с этого момента началась новая жизнь. С этого утра он по-настоящему стал взрослым. Занял свой пост на краю пропасти, закрывая, защищая своих мальчиков, свою Джинни и всех, кого любит. И будет твердо стоять на ногах до последнего вздоха. Как научили его Сириус и Дамблдор. Как того хотел Алекс Шумов.

— Рон! Они все просто сошли с ума!

Гарри ходил туда-сюда по крохотной комнатке над магазином «Вредилок Уизли», время от времени сжимая кулаки и вцепляясь себе в волосы. Рон сидел на диване и невозмутимо наблюдал за метаниями друга. У него на губах играла легкая улыбка. В душе у него гремели фанфары и сверкали фейерверки, но он изо всех сил удерживал на лице выражение спокойной радости.

— Я всегда знал, что так будет, — произнес Рон. — Еще когда мы впервые вышли на дежурства. Это был лишь вопрос времени.

— Безумие. Просто безумие, — снова выдохнул Гарри и, наконец, сел рядом с ним. — Кто-то шарахнул всех коллективным конфундусом или дурмана подмешал в нашу офисную водопойку. Иначе никому бы в голову не пришло назначать меня на место Робардса!

— Если бы у меня до сих пор был мой золотой жетон, я бы тоже за тебя проголосовал, — улыбнулся Рон. — И вовсе не потому, что ты мой лучший друг. А потому что ты действительно этого заслуживаешь.

— Ронни, не глупи! В отделе полно людей, в сто раз достойнее меня.

— Назови хоть одного!

Гарри вздохнул.

— Уильямсон, например. Больше пятнадцати лет на службе. Прекрасный человек с большим опытом. Я был уверен, что назначат его. Я сам за него голосовал.

— И в первом же туре голосования разница между вами была в восемь голосов, — вставил Рон. — А в последнем туре уже двенадцать. Так что извини, друг, но тебе придется смириться. Люди выбрали тебя, и я полностью их в этом поддерживаю.

— Но мне всего 26 лет! — снова воскликнул Гарри. И открыл рот, чтобы продолжить фразу, но Рон его перебил:

— Да, но из них восемь лет ты работаешь в аврорате. И прекрасно показал себя с самого начала службы. У тебя огромный опыт и просто невероятное чутье по части разной пакости и дьявольщины. Кстати, Гермиона предсказала, что ты будешь преемником Робардса еще полтора года назад.

— То же мне, Сибилла Трелони нашлась, — сердито буркнул Гарри.

Рон усмехнулся.

— Ну, об этом тогда многие поговаривали. Слушай, я отлично знаю, что тебя невозможно купить или запугать. Тебе плевать на почести и прочую чепуху, зато если нужно, как следует, поработать, ты вкалываешь, как эльф-домовик. Я бы удивился, если бы все вокруг ослепли и оглохли и выдвинули кого-то другого.

— Ох, Ронни, — тихо выдохнул Гарри. — Ты не объективен… Вы просто переоцениваете меня, вот и все. А когда я опозорюсь и завалю всю работу отдела, будет поздно сожалеть!

Рон расхохотался и хлопнул друга по плечу.

— Если ты завалишь работу аврората, торжественно обещаю постричься налысо и уйти в отшельники, — заявил он. — Дружище! Не говори ерунды. Просто бери и делай. Как всегда.

— Видимо, выбора у меня все равно нет, — вздохнул Гарри, слабо улыбнувшись. — Кингсли уже сегодня должен подписать назначение. Я попытался поговорить с ним, но это совершенно бесполезно.

— Гарри, — серьезно проговорил Рон. — Все происходит так, как должно. Робардс возглавил академию вместо Шумова, ты возглавишь аврорат вместо Робардса. В отделе семеро твоих однокурсников и старых друзей. И еще семеро новичков, четверо из которых — твои воспитанники. Старики тоже тебя уважают, потому что не раз видели тебя в деле. Ты отличный мракоборец и сам это знаешь. Что тебя так пугает?

— Не то, чтобы пугает… — неуверенно проговорил Гарри. — Слишком большая ответственность.

— Я тебя умоляю, — застонал Рон. — Дружище! А когда она была меньше? Когда ты целыми днями смотрел в мерзкие кишки Тома Реддла? Или когда эти кретины решили устроить в аду день открытых дверей? Ты с одиннадцати лет сражаешься на переднем крае, как взрослый. И, прости, но мне кажется, что даже руководство целым министерством должно показаться тебе легкой забавой после всего, что тебе уже довелось пережить…

— Ни за что! — рявкнул Гарри. — Никакого министерства! В этом случае уже я побреюсь налысо и уйду в отшельники… А вообще, в чем-то ты прав, Ронни. Спасибо.

— Всегда пожалуйста, — улыбнулся Рон. — Ох, какую вечеринку закатит мама, когда узнает.

— Ронни, я могу попросить тебя? — спросил Гарри, подняв на него серьезный взгляд. — Если ты увидишь… Хотя бы тень. Даже просто почувствуешь, что я начинаю превращаться в тупого начальника-жлоба, ты сразу же стукнешь меня дубиной по голове.

Рон улыбнулся.

— Обещаю. Как человек, который вырос рядом с Перси и чтит заветы великих Фреда и Джорджа Уизли.

Он потрепал Гарри по голове и после паузы добавил:

— Выше нос, дружище! Ты не один.

* * *

Джинни развернула свежий номер «Ежедневного пророка». На второй полосе красовалась фотография ее отца и мужа с жирным заголовком: «Власть клана Уизли. Случайность или заговор?» Далее была обширная статья, написанная до боли знакомым стилем.

«За восемь с половиной лет, прошедшие с момента падения Темного лорда, клан Уизли, который когда-то вызывал лишь недоуменные взгляды и беззлобные усмешки, стал стремительно набирать политический вес. Пользуясь старыми связями с новым министром магии, Кингсли Бруствером, а также влиянием знаменитого Гарри Поттера (который после победы в битве за Хогвартс как-то уж очень быстро превратился из близкого друга в полноправного члена семьи, женившись на младшей дочери Артура Уизли), члены семьи Уизли стали потихоньку подминать под себя власть в министерстве. Перси Уизли под началом своего отца принимал активной участие в так называемой Большой реформе и позднее получил очень важную должность. Гарри Поттер, который, к слову, даже не закончил школу и не сдал ЖАБА, был сразу принят в академию аврората и уже через год зачислен в основной штат отдела мракоборцев. Гермиона Грейнджер, также ставшая частью клана Уизли, выгодно вышедшая замуж за младшего Уизли, также получила отличную должность в отделе своего свекра… И теперь у могущественной семьи новая победа — мистер Поттер, которому едва исполнилось 25 лет, на прошлой неделе был назначен главой отдела мракоборцев. По слухам, голосование было непростым...»

Джинни расхохоталась.

— Гарри, ты это видел? О, Мерлин, какую же чушь они снова пишут… Уизли захватывают власть! Просто потрясающе!

Гарри, домыв последнюю тарелку, выключил воду и принялся вытирать руки.

— Мне больше всего понравился пассаж насчет выгодного замужества, — сказал он. — Полагаю, Гермиона в бешенстве. Наверняка уже расколотила парочку чашек, а Ронни поклялся посыпать красным перцем и скормить эту газету Рите Скитер.

— В чем я ему с большим удовольствием помогу, — зловещим голосом пообещала Джинни.

— Не стоит, — улыбнулся Гарри. — Есть кое-что получше.

Он взял газету, смял и отнес в гостиную, где уютно пылал камин. Желтые языки пламени мгновенно охватили бумажный ком. Джинни нежно поцеловала его.

— А ты действительно повзрослел, милый, — проговорила она. — Какая выдержка… Что ж, ты прав, она не стоит нашего внимания. Пусть пишет, что хочет.

Гарри, не говоря ни слова, притянул ее к себе и тут же забыл обо всем на свете. Какое ему дело до ядовитого злословия стервозной журналистки?

Газета сгорела без следа, не причинив его сердцу ни малейшего вреда. Гарри уверенно и спокойно смотрел и на свою жизнь, и на высокую должность. И на свою славу. Там, где окружающие видели лишь сияние и почет, он видел лишь новую, более сложную задачу, с которой ему предстояло справиться. Он чувствовал новое бремя на своих плечах, но внутри больше не было ни капли страха. Все, что он может — это просто идти вперед, шаг за шагом. Делая свою работу так же старательно, как и прежде. Не упуская из виду ни одной мелочи, не игнорируя даже малейшие детали.

Как никогда, Гарри чувствовал себя частью большого целого. Да, он действительно стоял на переднем крае ясно чувствуя ледяное, смрадное дыхание зла. Он отлично понимал, что в мире по-прежнему слишком много тьмы и жестокости, что впереди их ждет еще много сражений и испытаний. Что ж, он будет защищать тех, кого любит, всеми силами. До последнего вздоха…

Перед лицом страшной бездны у него было лишь одно преимущество. Он был не один. Руки друзей и родных крепко держали его. Он чувствовал их тепло и силу. И это было все, что что ему требовалось.