Случайная встреча (джен)

Все катилось в тартарары с такой дикой скоростью, что оставалось только хвататься за голову руками и крепко зажмуривать глаза, лишь бы хоть на мгновение забыть о том, что происходит вокруг. Софии казалось, что мир перевернулся с ног на голову, и небо, словно бурный водоворот, затягивает ее все глубже и глубже. Облака из зрелища, способствующего умиротворению и заставляющего вспомнить, как это — улыбаться искренне, сейчас больше напоминали рваные клочья простыни. Такой же, как та, в которую был завернут изуродованный труп двухмесячного задушенного младенца, найденного вчера в одном из мусорных баков в алфавитном районе. Труп пролежал там несколько дней и был обглодан крысами почти наполовину.

Вчера Софии пришлось держать почти невесомое тело несколько секунд, пока Дэвид доставал пластиковый мешок нужного размера. Детективу с трудом удалось сдержать рвоту, а во рту до сих пор при воспоминании о произошедшем становилось горько, словно она хлебнула хинной настойки. И все время казалось, что руки выпачканы разлагающимися частями мертвого детского тела.

София думала, что вчерашний день был худшим в ее жизни. Но сегодня — или все же уже вчера — стреляли в Джима. В это было невозможно поверить. Могли ранить или даже убить кого угодно, но только не его. Может, подобные мысли и показались бы кому-то кощунством — разве можно говорить о чужой жизни, как о разменной монете и размышлять, кому жить, а кому умирать. Но обычные истины в этом отдельном случае просто не имели смысла. Потому что у Софии остался единственный близкий человек, и потерять его означало окончательно остаться одной. Да, ее семья никуда не делась, но разве близость людей определяется только кровным родством? Разве родители, братья или сестры могут заставить сердце биться чаще, а ладони вспотеть от какого-то детского ожидания чуда?

Долгое время София гнала от себя любые мысли о том, что кто-то может стать ей дорог. Дороже всех остальных. Да и зачем? Карьера, жизнь, устроенная так, как хотелось ей, а не кому-то другому, работа, что порою вытягивала все силы, заставляя забывать о том, что где-то можно просто посидеть в тишине под кондиционером, посмотреть телевизор или послушать музыку. Или заказать пиццу и съесть ее под аккомпанемент чириканья птиц после неожиданного дождя, когда солнце светит вовсю, ослепляя и одновременно согревая даже от внутреннего холода.

Но после той проклятой перестрелки в мексиканском квартале жизнь разделилась на до и после. Одинокая и размеренная, хотя и не всегда приятная, жизнь исчезла, а на ее место пришла другая: внезапно взрывающая изнутри давно забытыми эмоциями, странными неожиданностями и новыми ощущениями. А теперь человек, который заставил Софию научиться жить по-новому, лежит в реанимации после клинической смерти, и еще неизвестно, выйдет ли из комы. А если очнется, то останется ли прежним Джимом Брассом, у которого всегда находилось для Софии время, чтобы выслушать и просто побыть рядом, не обращая внимания на сплетни за спиной.

В глазах защипало. Никогда в жизни София не жалела настолько о том, что не умеет плакать. Может быть, стало бы легче. Может быть, выплакавшись, можно было уснуть на неудобной больничной скамейке, поставленной в холодном и каком-то мертвом коридоре. Может быть, Джим бы услышал и пришел в себя, ведь он никогда не отворачивался от Софии, когда ей была нужна его помощь.

— Я не знаю, сколько я еще здесь пробуду! — звонкий недовольный женский голос заставил Софию собраться, а слезы высохнуть на ресницах. Она огляделась, и увидела темноволосую девушку в короткой юбке. Было легко сложить в уме два плюс два и понять, кто говорил о Джиме, как о никчемной и ненужной вещи. — Он в коме. Я не знаю, может и умрет. А может, станет овощем. Нет, это не повод оставаться здесь. Я хочу просто узнать, сколько у него денег, и смогу ли я продать его дом, если он все же отправится на тот свет. Мне всегда казалось, что он намного богаче, чем все привыкли думать. Да и его пенсия должна быть достаточно лакомым кусочком. Я покручусь тут еще пару дней, а потом вернусь. Я не дура, чтобы не содрать с него хотя бы денег за то, что он со мной сделал.

— И что же он с тобой сделал, Элли Брасс?

— Я перезвоню, — Элли нажала на кнопку отбоя и развернулась к Софии. — А вам какое дело до моего отца и моих с ним отношений?

— Мне просто интересно. Так на что может толкнуть Джим самого близкого для него человека?

— Ты что, проповедник? Или очередная дура, клюнувшая на моего папашу, как когда-то моя мать и куча таких же идиоток? Беги, пока не поздно. Ничего хорошего от моего отца ждать не приходится.

— Я без посторонней помощи разберусь, когда и куда мне бежать, — светлые глаза Софии блеснули в неверном свете больничных ламп. — Но сначала, ты мне дашь ответ на мой вопрос. Что сделал с тобой Джим? Что такого он сделал, что ты его настолько ненавидишь?

— Не твое дело! — Элли попыталась уйти, но София схватила ее за руку, заставляя остановиться.

— Мое. И ты не уйдешь, пока не ответишь.

— Он во всем виноват! Я трахаюсь с первым встречным за деньги, чтобы можно было напиться и забыть, какая сука мой собственный отец! Меня ебут по сто раз на дню всякие извращенцы. Ты и представить себе не можешь, что представляет собой моя жизнь. Последний клиент тушил об меня сигару и затыкал рот кляпом, когда я пыталась кричать. А потом избил, когда я отказалась отсосать в очередной раз ему и его приятелям. Я никогда не знаю, вернусь ли я живая от очередного хлыща с голливудским оскалом, которому отказывается подставить задницу собственная жена. Вот так я и живу. И виноват во всем мой отец. Он меня бросил. Что ж, наконец-то он получил достойную плату за свои поступки. А теперь отвали от меня.

— Иди, — София отпустила Элли.

— Надеюсь, он сдохнет! — сквозь зубы процедила девушка.

София сжала руку в кулак и прицельно ударила Элли по лицу.

— Может, он и умрет. Но, по крайней мере, он умрет рядом с человеком, который знает его по настоящему, — София развернулась и пошла прочь от дочери Джима Брасса.

— Он тебя бросит!

София обернулась. По лицу Элли текли слезы.

— Возможно. Вот только я никогда не брошу его.