Пришел, увидел, победил (джен)

Примечания:

ПБ я оставила. Но, прошу, не исправляйте слова девочки Грациэллы.

Мне стало плохо, я закрыл глаза, меня унесло в серый туман.

И… я умер.

А потом ожил, открыл глаза, оглянулся и понял — у меня всё получилось. Я в правильном месте, в правильное время. Захотелось даже подпрыгнуть, сделать характерный жест рукой и крикнуть «Й-ес! Й-ес!» Но… лучше сдержаться. Не нужно мне сейчас внимание привлекать.

Почему? Потому, что далеко впереди, рядом с барьером, отделяющим платформу 9 и ¾ от обычной части вокзала, копошилась стая рыжих стервятников. В ожидания меня, мелкого дурачка. Вон растолстевшая от многочисленных родов миссис Молли, вон почти весь её выводок: отстранившийся от всех Перси, вот два братца-близнеца-одинаковых-с-лица, вот назначенный быть моим самым первым (поэтому и самым лучшим) другом Рональд. А вот и Она, тронувшаяся умом на тему «Я будущая миссис Поттер», доставучая прилипучка Джинни. Фанатка и, в результате взросления и воплощения радужной мечты детства стать той самой миссис Пи, превратившаяся в ту ещё стерву. Предательница крови, осквернившая своим вонючим наследием всех трёх моих потомков. Тварь.

Ааа. Да что там говорить-то. Хотя нет, сказать кое-что можно. Не связывайте свою жизнь с Предателями крови. А то получится как у меня. В итоге-то ни одного из моих детей — ни Джеймса, ни Альбуса-Северуса, ни даже Лили — магия моих родов не приняла. Как потом выяснилось, магически они оказались немногим посильнее сквибов. У меня — того, который в тринадцать лет одним Патронусом сотню дементоров разогнал, дети с трудом Левиосу колдуют.

Магия и меня, дурака, женившегося на Предательнице наказала — отвергла меня, законного Главу, закрыв все мои сейфы, дома… Отняв у меня парселтанг и даже мантию-невидимку. Наш семейный, Поттеровский артефакт!

Знаете…

Знаете, в данной ситуации мне жальче всего детей было. Уж кому-кому, но им я такой жизни точно не желал. Вот и пришлось мне задавить в себе все чувства и уподобиться спартанским старейшинам. Ну, помните из истории, наверное, что приносили им родители на осмотр новорожденных детей. И если младенец не подходил по каким-то параметрам, то летел сразу в пропасть. Это был не мой выбор.

И, что мне оставалось сделать, чтобы исправить ситуацию? Ничего, кроме как самому умереть на полу ритуальной комнаты на Гриммо 12, куда меня Кричер после долгих уговоров впустил. После моего искреннего, закреплённого Нерушимой клятвой, обещания немедленно, как только вернусь в волшебный мир, так сразу приму Род Блэков под себя.

Пока проводился ритуал «Пропущенный шанс», что возвращал назад в прошлое не моё магически ослабленное от слишком близкого с Предательницей общения тело, а только моё сознание (со всей, надеюсь, памятью и возможностями), пока ритуально вскрывал свои вены, распевая катрены переноса, Она ломилась в дверь дома, визжа, как та же миссис Уизли. Мать её…

Не легко было мне решиться на такой шаг, ибо в том мире я оставлял своих драгоценных, но увы! с порченной кровью и обречённых на прозябание детей, сиротами. Но живыми и обеспеченными своим отцом. В отличии от Неё!

А выбрал я, как вы надеюсь, уже поняли, тот самый момент.

Когда я, будущий первоклашка школы колдовства и чародейства, вышел на перрон между 9-м и 10-м путями, толкая перед собой багажную тележку, загруженную школьным, очень громоздким сундуком. С привязанной к нему клеткой, в которой с закрытыми глазами сидела неподвижно белоснежная сова Хедвиг.

И вижу — Они тут как тут. Скучковались стаей, ждут меня, «сидя» в засаде. Ждут, оглядываются коршунами, но всё ещё не узрели того, кого Они ждут — меня, то бишь.

Ну вот, пусть и дальше ждут. А я сам резко поворачиваю тележку обратно, настолько резко, что меня от её слишком большого веса заносит в сторону. Стоящий неподалёку железнодорожный служащий замечает мои потуги и помогает урезонить мой багаж. Закончив, он окидывает меня тощенького одинокого пацанёнка, одетого в великоватую для моей комплекции одежду, потом оценивает взглядом мой странный сундук с клеткой наперевес и открывает рот, чтобы спросить что-то из серии: «Кто ты, куда направляешься, где твои родители…» и так далее. Но вдруг Полог безразличия застилает его глаза и он на долю секунды теряет связь с реальностью. После этого я становлюсь ему объектом безынтересным, он резко поворачивается на каблуках и удаляется от меня.

Дааа, вздыхаю я. Теперь, теперь всё становится понятно. Наброшенное на мою особу заклятие Невнимательности, всё ещё держится. Кем-то брошенное с той поры, как я себя помню. Что меня на данный момент очень устраивает. Потому, что мне внимание магглов ни к чему. Те, мазнув сначала заинтересованным взглядом по мне, одинокому мальчику с нестандартно большим багажом — деревянным, из прошлого столетия сундуком, ни с того, ни с сего отворачиваются, быстро обо мне забыв.

То есть, я — обновлённый — только сейчас это замечаю. А тогда меня, в первый раз прибывшего на вокзал Кингс-Кросс и брошенного дядей Верноном на произвол судьбы, поведение окружающих людей мало чем интересовало. Я волновался, как мне на перроне 9 и ¾ оказаться. И семейка Уизли, подстерегающая меня глупенького, закономерно подловила бедную невежественную мушку-меня в свою паутину.

Но… Не в этот раз, господа, не в этот раз.

Дотолкав тележку до ближайшей колонны, я завернул за неё и наконец остановился. Открыл клетку, выпустил Хедвиг на свободу, напутствовав её полет словами: «Лети, моя красавица, в Хогвартс». Из сундука я вытащил не понравившийся наклейкой моему избалованному кузену Дадли рюкзачок, выброшенный им после зачётного скандала в мусор. Я этот рюкзак, совершенно новенький, с магазинной биркой, «прихватизировал» и спрятал в сундуке. Он был достаточно вместительным и собрал в себя весь мой незамысловатый багаж: учебники, пергамент, писчие принадлежности, две мантии, уменьшенный ещё в аптеке комплект юного зельевара. Кошелёк с оставшимися после покупок волшебными деньгами я запихнул в карман брюк и быстрым шагом, петляя между людьми, вышел на привокзальную площадь. Оглянувшись вокруг, я заметил вход в метро, куда и отправился.

Вот и всё. Теперь в моём распоряжении имеется целых восемь часов, свободных от любой, со стороны школьной администрации, слежки для выполнения мероприятий, в соответствии с плотным, заранее продуманным мною графиком.

* * *

«Дырявый котёл» в этот предобеденный час был пустым. Ни тебе делегации проплаченных бомжей, собранной Мундунгусом Флетчером для встречи героя магмира, самого Мальчика-Который-Выжил, ни тебе одержимого профессора ЗОТИ с чалмой наперевес, «за-за-заикающегося от волнения»… Никого. Тем лучше.

Только голос бармена Тома, доносившийся из внутренних помещений, указывал на то, что работа паба не прекращается с окончанием лета.

Над Косым переулком, как всегда, ярко светило солнце. Лавки и магазины были открыты и ждали редких клиентов. Одиночные посетители шустро бежали по своим делам, не обращая внимание на мою подозрительную по всем параграфам персону. А я отправился, шагая с независимым видом, прямиком в Гринготтс, где начинался мой длинный список дел на сегодня.

Барчока тут же позвали в зал приёма, как только, взглянув на мой шрам, определили мою личность. А тот, узрев меня и тоже узнав, ожидаемо посмурнел лицом.

— Мист-тер П-поттер, это в-вы? — стал заикаться он, метнув взгляд в сторону своих, сидящих за стойками, коллег. — П-почему вы не в п-поезде?

Я же ухмыльнулся смущённому гоблину во все свои, пока ещё двадцать восемь зубов и подмигнул ему… эдак, заговорщически. Злорадно наблюдая, как он отшатнулся, чуть ли не в ужасе. Мдааа, почувствовал небось серокожий неладное, почувствовал. С-сука.

Звонким мальчишеским, но полным сарказма голоском, я ответил ему:

— Да потому, что у меня остались незаконченные здесь, с банком Гринготтсом дела, дорогой мой поверенный финансами моего рода. — Особо выделив интонацией слова «дорогой мой».

Боковым зрением я приметил некое едва уловимое изменение в окружении — это навострившиеся уши остальных гоблинов повернулись, как радары в нашем с Барчоком направлении. Я хихикнул.

— Веди меня в свой кабинет, Барчок, у нас с тобой предстоит длинный и не самый лёгкий разговор. А у меня только несколько часов личной свободы, нам спешить надо, а не вести великосветские разговорчики.

— Д-да, да, мистер Поттер, я вижу это…

Сука. Видит он! Сейчас. А встретить меня летом, когда я припёрся… То есть, когда меня припёрли сюда под руководством вороватого полувеликана Хагрида, и позволить тому увезти меня сразу к сейфу, видеть было необязательно? Так что ли? Ну-ну.

А уж не позволить мне разобраться с моими финансовыми делами, но зато позволить Хагриду наполнить свои карманища моим золотишком и забрать с собой ключ от моего ученического сейфа, это как называется? И не надо мне тут говорить, что не уведомили его. Что значит… «не уведомили»?

Впрочем, отвлекаться и вспоминать как оно прошлый раз было некогда. Мне своё новое будущее ковать надо. Не делая старых ошибок.

Не успев присесть на стул, расположенный напротив необъятного рабочего стола гоблина, я задал свой первый, самый неудобный для него вопрос:

— А объясни-ка ты мне, «глупому и бестолковому», дорогой мой Барчок, почему ключ от моего сейфа находился у директора Дамблдора?

Барчока затрясло, но он собрал волю в кулак, чтобы ответить мне:

— Потому, что это он арендовал ваш ученический сейф, мистер Поттер.

Что-что? Альбус арендовал мне… Мой! …сейф?

— Ну-ну. Повтори, пожалуйста, Барчок! — я опешил даже от этого ответа. — А то я как-то понять не могу, правильно ли я тебя услышал.

— Ваш магический опекун арендовал для вас специальный сейф, куда нам было приказано отправлять дары от благодарных за ваш подвиг волшебников. Нам…

— Кому это «вам», Барчок?

— Мне, мне… — смутился гоблин и на его посеревшем лице проступили капельки пота. Вонь достигла до моего носа и я поморщился. Заметив моё отвращение, он вынул пакетик обычных маггловских ароматизированных бумажных салфеток и вытер лицо одной из них. — Мне было вашим магическим опекуном приказано поддерживать в сейфе определённую сумму золотых…

— Сколько?

— Две тысячи, — кашлянул он, надеясь, что мальчонке, вроде меня сумма покажется астрономической и я не стану вдаваться в подробности.

Вот только мальчонкой я не был. А был я — душой и сознанием — уже взрослым пятидесятилетним мужиком, до последнего дня — Главой Аврората! Видевшим в своей жизни одни только лицемерие, обман и махинации за мой счет. И зол я был, как… голодная мантикора.

— А что было тебе приказано делать с суммами, превышающими данный лимит, Барчок? — Гоблин скривился, ощутив себя в капкане. — А?

Тот застыл, звучно сглотнув.

— Помещать в хранилище самого Альбуса Дамблдора, мистер П-п-п…

И застыл, звучно сглотнув. Я подался вперед и упёршись в него немигающим взглядом, заговорил на парселтанге:

— Ты, сука-блядь, предатель!

Звуки парселтанга окончательно сломали его волю и свели её в ноль. Он затрясся, потом резко вскочил с места и бросился к моим ногам, подражая ударами лбом об пол домовику Добби, с которым мне ещё только предстояло встретиться. Если что-нибудь не изменится в дальнейшем.

— Простите меня, мистер Поттер! — кричал Барчок. — Будьте милосердным, я не виноват. Ко мне сам Альбус Дамблдор явился. С указом из Визенгамота и с заверением, что Суд его назначил единственным магическим опекуном Мальчику — победителю Того-которого-не-называем. Я должен был подчиняться…

— Ты кому эту басню рассказываешь, гоблин? — стиснув кулаки, чтобы не проклясть этого придурка, рыкнул я. — Про всякие разные там назначения Визенгамота и какие-то там указы. А Завещаний моих родителей в Гринготтсе нет, так что ли? — Барчок скукожился, пряча свои глаза. — А ну, быстро, неси сюда все завещания, и родителей, и всех остальных благодарных волшебников! Быстро! — Мой мальчишеский голос… дал петуха, одним словом.

Как оказалось, глушилку звуков на дверь Барчок забыл поставить и мои крики вышли за пределы его кабинета. Весть о том, что Мальчик-Который-Выжил, внезапно явившийся в Гринготтс, разносит своего поверенного и «возит» его мордой по полу, тут же достигла нужных мне ушей. И вот — дверь комнаты с треском открылась. Внутрь степенно вступил знакомый мне ещё из того, доритуального периода жизни, сам директор волшебного банка, Рагног Пятый, сияющий золотыми одеяниями. Из-за его плеча выглядывал тот самый Крюкохват, который возил нас с Хагридом на тележке до того проблемного ученического сейфа. В мой день рождения, летом.

Сердитым взглядом окинув валяющегося в моих ногах Барчока и меня, злющего, со сжатыми кулаками, Рагног сделал шаг вперёд и с силой пнул провинившегося служителя банка ногой. Так сильно, что тот отлетел к стене. Там и замер, тихо поскуливая.

Освободив себе проход к креслу за столом, директор с вздохом опустился на нем.

— Рассказывайте, мистер Поттер, — глубоким зычным голосом сказал он.

Я и начал рассказывать.

* * *

Два из всех восьми часов ушли на улаживание дел с моим наследством.

Дамблдор-то, оказывается, моим опекуном не был. Да и никак не мог им быть. Вся его напыщенная речь о том, что мои родители доверили меня его заботам, была наглым враньём. Потому, что и мой отец Джеймс Поттер, каким бы оленем от рождению ни был, и моя мама Лили-Эн Поттер — глупая, но ой какая прижимистая! магглорождённая — оставили в банке Гринготтс завещания. Джеймс бенефициаром всего имущества делал своего единственного сына — меня, определив свою жену Лили-Эн регентом при наследнике — опять же мне любимом. И так, как первым погиб отец, его завещание первым и вошло в силу.

А вот моя мама в своём завещании была более обстоятельна. Для начала она, внезапно, по одной ей известной причине, назначала мне в опекуны до моего тринадцатилетия… БА-БАААМ! Мистера Томаса! Марволо! Риддла! Своего пятиюродного дедушку. А тот, в свою очередь, на опекунство мне, единственному родственнику, взял да и согласился. К Завещанию прилагался документ-согласие с его подписью!!!

Надо ли говорить, что я сидел ошарашенный и не мог ни звука изо рта издать. Почему в прежней жизни такого в завещании мамы не было? Я хлопал глазами, стараясь отдышаться, пока Рагног сам «переваривал» эту новость. А вы сами-то как себя почувствовали бы? Не охренели бы, простите, от такой новости?

Волдеморта мне в опекуны? Пятиюродного дедушку? А что, если подумать, то… ищи-свищи его. Ну, в смысле, найди его сначала и попробуй заставить, чтобы он обязанности опекуна выполнять начал.

— Ха-ха! — нервно хихикнул я. — Читаем дальше?

Дальше мама указала, кто был Хранителем наложенного Альбусом Дамблдором Фиделиуса на их дом в Годриковой лощине. Впрочем, тут обошлось без сюрпризов — она назвала имя Питера Петтигрю. И никак не второго друга Джеймса — Сириуса Блэка.

То есть, всего несколькими словами в одном единственном предложении мама уничтожила всю продуманную конструкцию злостного обмана директора Дамблдора.

А то, здорово он придумал. Самому, без санкции Визенгамота, написать назначение себя опекуном, самому его подписать и самому привести в действие.

Прочитав текст завещания Лили, я попросил у Рагнога совет. И он мне его, совет, дал — пригласить Главу ДМП мадам Амелию Боунс и самого министра магии, мистера Корнелиуса Фаджа, чтобы те лично ознакомились с определённым фрагментом данного документа.

— Надавите на министерских, мистер Поттер, — постукивая пальцами по столешнице, выдал Рагног. — Напишите жалобу на Альбуса Дамблдора лично, прямо при них и попросите у них помощи и защиты. Чтобы справедливость в отношении вас совершилась. Ну, и для своего крёстного отца тоже, конечно. Хотя тот быть вашим опекуном уже не в праве теперь, не после разгромной новости КТО действительно ВАШ ОПЕКУН. Сириус Блэк тоже оставил у нас, в Гринготтсе завещание, определив вас своим единственным — на правах родственника и его крёстного сына — наследником. Раньше этих событий. Так, что, права на наследство рода Блэк у вас есть. А услышав о ваших наследиях Поттеров и Блэков, министерские три раза подумают, прежде чем пренебречь вашей просьбой. Я уверен.

Разборки с министром Фаджем и Главой ДМП заняли у меня ещё часа полтора. Из кабинета бывшего… а вы думаете, что после этого всё он мог им остаться… поверенного моих семейных финансов и дел, гоблина Барчока, они удалились бледные, гневные и готовые рвать и метать. Но я пожелал, чтобы те, прежде чем стартовать с обвинением к директору Хогвартса, подождали пока я в этот самый Хогвартс приеду. Огляжусь, разберусь и узнаю подробности.

И пусть там пока не знают, что я не один, а под присмотром законного опекуна, имя у которого не Альбус ПВБ Дамблдор.

Эээх, ну никаких тебе радостей беспечного детства, одни только делаааа… Хахаха!

* * *

Остальное время у меня занял банальный шоппинг. Будь я тот, старый затюканный мальчишка Гарри, ехал бы я в данный момент в Хогвартс-экспрессе. С открытым от удивления и зависти ртом прислушивался бы к рассказам Рона Уизли о его многочисленной, бедной, но сплочённой семейке. Ругался бы с Драко Малфоем, и досадовал бы на Гермионину трепотню.

Какой там шоппинг, каких там пять кнатов?

Ну, у меня большой опыт в семейных делах. Трое детей, дотошная жёнушка, тёща, племянники и так далее.

По магазинам я промчался вихрем, чтобы успеть закупиться на будущий учебный год действительно полезными вещами. Подходящим волшебным чемоданом, например. Он стоил целую тысячу галеонов, но, уверяю вас, каждый кнат из этой запредельной суммы был потрачен не напрасно. Будучи уменьшенным, размерами он напоминал обычный маггловский «дипломат». Из обычной тёмно-коричневой кожи, все его металлические части были из серебра. По всей длине серебряных частей были нанесены руны. Продавец вручил мне сложенный вчетверо пергамент с указаниями что и как нажимать, чтобы использовать чемодан как положено.

Капелькой крови я привязал его к себе, выбрав пароль на парселтанге. А то, знаю я любителей по чужим чемоданам полазить. Продавцу моё шипение показалось реакцией боли от прореза. Ну и ладно.

Одеждой и обувью я закупился в магазине «Т&Т», потом посетил букинистов и пополнил свой набор учебниками, изданными гораздо раньше нынешнего года. Среди груд книг нашёлся — и намного раньше, чем в моей доритуальной жизни — и мой семейный Поттер-Гримуар. Неплохо.

А затем я вышел в маггловский мир и заполнил холодильник, нашедшийся в чемодане, всякими маггловскими вкусностями, которых я был лишён моими прижимистыми родственниками.

Закончив с покупками, я позвал Кричера. Посетив дом Блэков в Лондоне на Гриммо 12, я привязал обоих к себе. То есть, и домовика, и дом. Уходя, я дал распоряжение Кричеру очистить и отремонтировать дом до состояния пригодности для проживания, предупредив того, что через некоторое время здесь поселится мой крёстный отец Сириус. Но, управление волшебным домом тому не будет позволено, а гостей-волшебников приглашать запрещено. Да и вообще, не стесняться, при случае, приложить Сириуса сковородкой «по кумполу». И мне тут же сообщить.

Обрадовал бедного старенького домового эльфа.

Затем я повторил свои действия, позвав Рудольфа — домовика уже моего отчего рода. Состояние Рудольфа было намного хуже, чем у Кричера, но после пробуждения родового камня, он встряхнулся, повеселел и взялся за восстановление огромного здания с участком.

В общем, пробуждение родовых алтарей сказалось положительно на домовиках.

Ф-ф-уххх, едва я управился за восемь часов. Должно быть, Хогвартс-экспресс уже приближается к конечной остановке, станции Хогсмид. С чистой совестью я позвал Кричера, как более знакомого мне эльфа, ухватился за его лапку и он трансгрессировал меня на тамошний перрон.

Ууу, темно, ни зги не видно. Ни одного ЖД-служителя — тоже. Эти британские маги настолько от магглов отстали — как я проживу здесь целый год?

* * *

— Гриффиндооор! — проорала дурниной Распределяющая шляпа и я обречённо вздохнул.

Вот не хотелось мне опять на Гриффиндор, в этот гадю… как-то там. Но, конспирация!⁽¹⁾

Близнецы-уизлецы вновь запрыгали в обезьяньем танце, крича во всю глотку:

— Поттер с нами, Поттер с нами!

Придурки. Совсем обнаглели. И совершенно не подозревают, что я намеренно согласился быть распределённым на мой старый факультет. Зато, как задорно улыбнулась мне Макко… да-да, она-самая. Профессор Трансфигурации, мадам Минерва Макгонагалл, мой новый/старый декан. Я ответил ей кривой ухмылкой, что несколько уменьшило её ликование.

Шестого Уизела Шляпа отправила к нам, к Гриффам. Тот прибежал и плюхнулся рядом, с места в карьер начав меня бранить:

— Гарри, дружище, где ты был? Я обыскал весь поезд три раза, но тебя там не было.

Я намерено брезгливо окинул его взглядом — вверх-вниз, вниз-вверх — и выдал:

— Ты кто такой, оборванец?

Со стороны стола Змеиного факультета послышались смешки и улюлюканье. Шестой, весь покрасневший от стыда и ярости, вскочил и брызжа слюной, отправился к Фреду и Джорджу, где и уселся. Ладно, пусть сидит подальше от меня. Уж лучше я рядом с Невиллом Лонгботтомом посижу. И с какой-то незнакомой мне с прежнего распределения девочкой. Присев рядом с братьями-близнецами, Рон оттуда стал злобно зыркать в моём направлении. А я обратил внимание на соседей.

— Я Гаррис Джеймс Поттер, друзья, прошу любить и жаловать, — ухмыляясь, представился я. — Думаю, все знают мою историю.

Первачки и некоторые из второкурсников закивали головами.

— Да, да, знаем, — одновременно выдали они.

Дальше девушка-второкурсница, в которой я узнал младшую версию Кети Белл, одна продолжила перечислять мои «подвиги» из книг.

— Дракон в пятилетнем возрасте, мантикора в шестилетнем… Что ещё? А, да! Рыжая принцесса, спасенная из лап василиска…

— Лап? Василиска? А лапы-то у василиска откуда? Как это? — округлив глаза, прервал её я. — Всё это враньё! Рыжая принцесса, бляяя… Рыжиков я изначально не перевариваю, все они до одного террористы и экстремисты.

— Но, говорят, твоя мама была рыжей! — на этот раз меня прервала Кети.

— Правда? — продолжил гнуть свою линию я. — А я не знал. Я никогда не видел свою маму, даже на фотографии. Я думал, она брюнетка…

А дальше, со своего места, красный как рак, вскочил Шестой Уизли, раскричавшись во всю глотку:

— Врёшь, врёшь! — орал Рональд и, в то же самое время, стиснутый его руками за шею, махал всеми конечностями в воздухе и задыхался его крысюк Короста. Я застыл, не смея моргнуть, чтобы не пропустить зрелищную расправу с предателем моей семьи. — Нам профессор Дамблдор летом объяснил, что ты по-всякому предпочтёшь дружить с рыжими, как твоя мама, ребятами. Зря что ли наша мама всё лето мыла нам волосы специальным отваром, чтобы цвет наших волос стал ещё более ярким?

Напрасно его братцы дёргали за мантию, пытаясь заткнуть и усадить на место. Рона было уже не остановить, не на шутку он разошёлся. И с каждым своим утверждением Рон всё туже сжимал тушку крысюка, всё резче тряс его вверх-вниз. Наконец наступила предсмертная агония животного. Вот-вот, сейчас всё должно случится!

Я во все глаза уставился на это, в нетерпении. Видимо, мой интерес к любимцу Шестого озадачил моих соседей и те тоже упёрлись взглядами в повисшую в руках своего нерадивого хозяина облезлую тушку. Заметил что-то неладное и сам Рон, переместив взгляд с меня на крысу.

А с ней происходило что-то странное — она внезапно начала раздуваться. Достигнув размер взрослого кота, она до ус… (сами понимаете до чего именно) испугала своего владельца.

— Аааа, что ты наделал с моей Коростой, Шрамоголовый? — пискнул он и отбросил подальше от себя продолжающую увеличиваться в размерах, теряющую при этом всю свою «крысиность» тушку животно… Трупа.

— Я? — возразил я. — Это ты со злости удушил ту мерзость. Ааа, на помоощь! Что… эээ… кто, кто этот мужик?

Я, конечно, знал чей этот труп. Но не мои соседи.

— Крыс не была обычный крыс, это быль анимаг⁽²⁾, — со странным акцентом заговорила та незнакомая девочка сидящая между нами с Невиллом. Я посмотрел в её сторону, вопросительно приподняв подбородок. Она поняла моё приглашение представиться. — Очприятно. Я Грациэлла Данчовска, и я из Болгарии.

«Болгария, квиддич, Крам!» — пронеслось сразу в моей голове.

Но, разумеется, я не стал этого озвучивать. Наоборот, я подумал и вслух сказал:

— Из Болгарии? Наверное, это… Вау! — И ещё. — Очень-очень приятно познакомиться с вами, мисс Данчковска.

Она улыбнулась. Её личико было прелестно и миловидно, с ямочками на щёчках. Но её странно переливающиеся между зелёным и голубым цветами глаза смотрели на меня оценивающим, и… каким-то умудрённым взглядом.

Ну, не может такая маленькая девчушка смотреть ТАКИМ взглядом.

1) «Конспигация, батенька! И ещё газ конспигация!» Извините, не удержалась!

Вернуться к тексту

2) Пожалуйста, не исправляйте — девочка говорит с акцентом.

Вернуться к тексту

Мы с моей мамой разведёнки. То есть, разведёнка моя мама, а я проживаю с ней. В том смысле, что мама моя стала таковой относительно недавно, а я… Впрочем, давайте об этом немного попозже. С отцом мы не виделись так давно, что я не помню даже как он выглядел. Мама говорит, что я на него похожа, да не верится мне. Если смотреть на моё собственное и мамино отражение в зеркале одновременно.

Обо мне говорят, что я чудо-ребёнок потому, что научилась читать в возрасте трех лет. Таблицу умножения — соответственно и деления — знаю с того же времени. Мы их учили с моим дедом с материнской стороны. С детства я рисую-вяжу-вышиваю, и занимаюсь спортом. По рекомендации того же деда, девочке нужно умение защищаться, а где-то и нападение — лучшая защита. Особенно, если с нанесением увечья. Так, что мама, недолго думая, записала меня тренироваться в восточных единоборствах. Готовиться, типа, к равноправной с мужиками драке. Дзюдо во Дворце пионеров преподавал республиканский чемпион и вице-чемпион Европы товарищ Петров — мужик весь поседевший, но дело своё знающий. Там же, уже сама, я нашла кружок народных танцев и записалась в него.

Начальную школу, с первого до четвертого класса, я закончила за один год. Помните — читала, умножала и так далее… Курс младшей школы мне из Министерства народного образования позволили сдать за два года потому, что — как оправдывались они — программа более тяжёлая, ну и куда я разбежалась?

Ну, куда я разбежалась — знаю только я сама, маму и близких — ни с её, ни с отцовской стороны — я в сию тайну не просвещала. Зачем? Не-за-чем.

Х-ммм, ну и чтобы стало понятней, кое-что объяснить надо… Короче говоря, здешний ребёнок, которая я, это не совсем я. То есть, я — конечно — но уже прожившая долгую взрослую жизнь.

В прежней жизни, я этот период истории — восьмидесятые — прожила в возрасте далеком от моего нынешнего. В той жизни, в тот же период времени, я была уже взрослой дамой за сорок, успевшей побывать замужем, развестись и имевшей пятнадцатилетнюю дочь. По специальности я была дипломированным физиком, а по работе — научным сотрудником. Диссертацию на тему «Воздействие радиоактивных альфа, бета и гамма…» в моём восемьдесят седьмом году защитила с успехом.

Я специально не озвучила свою тему до конца потому, что тема секретная. Но вы поняли, почему нипочём мне сегодня простая таблица умножения, сложности тригонометрических функций, теоремы и законы Термодинамики. Но, тссс. Молчите об этом.

Там я умерла, прожив не самую короткую жизнь. А потом проснулась здесь, в теле двухлетки. Слава богу, внешность моя почти не изменилась по сравнению с той, какую я помню. Такая же белокурая, зеленоглазая. Этот цвет будет записан в моём паспорте, когда я подрасту. Я в паспорт мамы заглядывала — там тоже зелёный цвет глаз указан. Ну, нет в списке официально перечисленных цветов глаз такого, как у нас с ней. Бирюзовый. Насыщенный, яркий.

В новой жизни я родилась в восьмидесятом году. То есть, я закончила семиклассное образование восьми-с-хвостиком-летней. Дальше мне предстояло выбрать среднюю школу. Как выбрать? Просто. Прежде, чем назвать выбранную мной школу — мама рассеяно согласилась с моим желанием, «клюнув» меня в щёчку, убегая на работу — надо рассказать о месте нашего проживания.

Мы живём с мамой в собственной трёхкомнатной квартире, которая перепала нам вместе с новой машиной, Ладой-«десяткой», после выигрыша в новогодней лотерее. «Кысмет», как говорит бабка Мими из квартиры напротив и крестится. Креститься в наше время неполиткорректно, но бабке Мими в её уже девяносто лет пофигу кому что нравится, позволительно или некомильфо.

Наш новый дом находился в каких-то ста метрах от того же Пионерского дворца, в котором я занимаюсь.

Место маминой работы — Химический факультет Софийского университета — и то ближе. Пересекаешь улицу, затем ещё пятьдесят метров ходьбы и вот вы уже на месте. Там, на кафедре «Неорганическая химия» мама учится в аспирантуре. Что-то связанное с биохимическими способами очищения промышленных вод. Тема достойная тех трёх лет, которые мама посвятила получению кандидатской степени. Параллельно, она работает ассистентом — преподаёт студентам. Вот бы и я с ними на занятия к маме походила бы, интересно-то, как! Да времени у меня нет. Я занята с утра до вечера. Хорошо, что те годы не отличались разгулом преступности. Люди жили спокойной, размеренной, временами серой, надо признать, жизнью. Но дети спокойно гуляли по одиночке и группами повсюду, никто их не обижал, не похищал, не избивал. А, чтобы они не вырастали дикими, как уличные щенки, процветала внеурочная жизнь. В кружки дети, соответственно, ходили сами, не нуждаясь в сопровождении.

Да и мне оно, сопровождение это, сто раз не нужно было. Моя начальная школа находилась в пятидесяти метрах от нас, ниже по нашей улице. До дворца Пионеров и то было дальше, надо было пересечь небольшую площадь. Проблема ничтожная потому, что через эту площадь проезжал один трамвай раз в полчаса, автобус и то реже, а водители немногочисленных, в то время, легковых машин красный свет светофора видели издалека. Решающим же обстоятельством для ведения мною самостоятельной жизни был мой опыт прошлой жизни.

Не раз и не два я задавалась вопросом, почему так получилось. И почему выбрали меня. Что, интересно, это за силы такие, которые вернули меня обратно? Почему я помню свою прежнюю жизнь?

Для чего это было сделано? Зачем, оставив мою память, мою красоту, ещё и дали мне ЭТО? Что такое это ЭТО? Магия, друзья, магия!!! Мне, физику, боги дали магию в подарок. Но знаете, где бесплатный сыр в виде подарка находится в ожидании беспечной мыши, да?

Оно, которое «ЭТО», случилось со мной однажды утром, я его немедленно распознала и назвала «магией». Распознала потому, что из прежней жизни я принесла, помимо всего прочего, знания о Поттериане и огромную любовь к ней. К названному фанатами Семикнижию. Кто такой Гарри Поттер, я, надеюсь, знаете? Это книжный, вымышленный авторшей Семикнижия главный герой. Но, по моему скромному мнению, был он, на самом деле, псевдо-героем, псевдо-придурком, а кое-где и почти-что-пидорком. В огромном количестве историй, написанных фанатами, из него делали реального мелкого педераста, которого трахали все, кому не лень. Типа, в знак заботы о ребёнке, — давай-давай… Идиотом был, одним словом.

Но, что-то же в самой истории зацепило миллионы людей по всей планете, и меня, в том числе. Кстати, так вышло, что по нынешним временам я — хаха! — оказалась одногодкой с этим книжным героем.

Да, так вот. Как со мной случилось ЭТО? В тот день, как обычно, проводив маму на работу, я осталась дома одна. Пока мама пропадала в своих лабораториях, занимаясь своими электролизами и прочей чушью (И зачем ей химией заниматься, когда совсем недалеко находится Физфак?), я готовилась к приёмному экзамену в Национальную Природо-математическую гимназию (Находящуюся — не поверите — в двухстах метрах от нашей квартиры!!!). Закончив решать уже десятый по счёту сборник задач по математике, я потянулась и подумала, что неплохо было бы выпить чашку холодной кока-колы и… Вдруг, фирменная чаша с известным по всему миру логотипом «Coca-Cola» с хлопком возникла на столешнице моего рабочего стола. Вся такая запотевшая, как из холодильника, пузыристая, источающая умопомрачительный аромат.

Должна сказать в своё оправдание, что в те годы найти кока-колу в магазинах было чистой пробы удачей. УДАЧЕЙ, друзья! Я понюхала — кола, и ни что иное. Протянула пальчик с намерением обмакнуть его и лизнуть… Да не посмела. Таинственно материализовавшийся предмет был подозрительным со всех сторон. Прежде всего. Поэтому, я взяла стеклянную, характерной формы чашку при помощи бумажной салфетки и оставила её на окне. Через час чашка со всем содержимым исчезла.

Потом начала тренировать свою новоявленную способность, дааа… Всё правда, я могу всё.

Так, что к вечеру я была уже на все сто уверена — я волшебница. Потренировалась одним словом.

Говорить маме о моей проклюнувшейся способности магичить было делом проигрышным на данном этапе. Пока та не защитит свою диссертацию, с ней ни поговорить, ни пообсуждать ничего.

Мама хочет стать однажды профессором неорганической химии. А я мечтала до вчерашнего дня стать космонавтом. Посещала секцию единоборств не только чтобы, как говорил мой дед, за себя постоять при нападении, но и не позволить всяким левым инопланетянам завоевать нашу землю и нашу Землю.

Так вот, о профессорском звании моя мама пока только мечтает, а прямо сейчас она целыми днями думает о своей диссертации. Ходит по дому, по улицам, по коридорам Химфака, как зомби, всё время в уме что-то вычисляя, исправляя ошибки… Ничего не видит и не слышит, что и нормально. Сама прошла через это. Значит что? А то, что пока про волшебство и заикаться нечего.

Хорошо, что у неё есть я и я о ней забочусь. Иначе она и о еде забыла бы. Утром я приношу ей в кровать поднос с завтраком и большущую чашку свежесваренного кофе. Затем пытливым взглядом слежу за тем, чтобы она переоделась в подходящую для выхода в свет чистую и выглаженную одежду, чтобы переобулась, а не вышла на улицу в тапочках. У входной двери даю ей сумку с сэндвичами и отпускаю на работу, проследив напоследок, чтобы она не вышла из дома не причесавшись. Слежу за мамой потому, что всякое бывало. Как-то раз не проследила, и ушла она без моего пригляда на работу без юбки, в одних колготках. Рассказала мне вечером, что вся её кафедра ухахатывалась и ржала, увидев во что она принарядилась в тот день. И это ещё хорошо, что в тот день было прохладно и по улице она шла накинув плащ.

Осенью меня приняли в гимназию. Которую мне нужно было постараться закончить до девяносто первого года потому, что от магического образования мне откосить не получится.

Так, что учиться пришлось много. Но, зато зимой девяностого года я уже была, можно сказать, абитуриенткой. В смысле, кандидаткой на поступление в какую-нибудь магическую школу. Дурмстранг, например.

В школе я ни с кем дружбу не заводила, ибо нет у меня времени на подружиться. Ну, и помимо всего прочего, кто бы из моих — промелькнувших на два-три-четыре месяца — одноклассников или одноклассниц, стал бы дружить с малявкой, вроде меня. У них на меня желания и смотреть-то не было, не то что дружить! Таращились, в основном, и не верили, что такое существо, вроде меня, родилось в нашей маленькой стране. Они меня инопланетянкой прозвали. Пока мне не надоело слушать одни насмешки в свой адрес и не набросилась на группу хихикающих девиц. М-даа. Представляете картинку с разметавшимися по «X», «Y» и «Z» осям конечностями девиц? С разных ракурсов. Целую неделю после того случая парнишки угощали меня булочками, пирожками и так далее, хитро подмигивая глазком. Мужики, что ещё сказать.

Так как моя школа находится недалеко от нашего с мамой дома, я никогда к утренней гимнастике на школьном плацу не опаздывала. Спорт я лю… Ааа, я уже говорила об этом.

И так — шесть дней в неделю. Для меня. По субботам мама спала до обеда, потом медленно выползала из постели готовить — хорошо при этом, постирать что-нибудь… Она у меня на все руки мастерица. Заметьте, я о её красоте пока не говорила. Оооо, сох по ней весь мужской состав её и смежных кафедр, весь Матфак, что по соседству, и половина Физфака. Половина, лишь потому, что он более удалённый по местоположению. Ну, как удалённый, если двести-двести пятьдесят метров можно «удалённым» считать. Они сохнут, она никого не замечает. Горюет по отцу. Я развод родителей не помню (это было до моего вселения), но тайну о развале их брака я узнала из разговоров родителей мамы. Оказывается, он — отец мой, паразит, маме изменял. Она застала его с разлучницей в процессе, так сказать и немедленно подала на развод. Папа сразу подписал согласие и отбыл с любовницей в Африку (гулять… хмхм).

К концу той зимы девяностого года, когда я Математическую гимназию заканчивала, мама защитила свою кандидатскую диссертацию. Да с таким громким успехом, что на кафедре заговорили о докторской степени. А потом, почти сразу же, у них на кафедре лично явился представитель Министерства — в то время всё ещё народного образования и предоставил ей стипендию на специализацию в Англии. То есть, внеочередную, как молодому, подающему надежды учёному. Как постдок! Без всяких разных препятствий в виде парашютистов со связями в начале очереди. Заметьте, что просто по выдающимся успехам. Без блата, без интима, без ничего. Чудо!

Из своей прежней жизни я помню, что девяностый год стал для мира роковым. Перестройка, падение Берлинской стены, бунты-протесты и так далее. Маячащий на горизонте развал Союза, СЭВ-а, Варшавского договора. Кранты всего Восточного блока, а за бугром тому и рады.

А вот представьте, в новой жизни ничего такого нет! Тишина, мир и спокойствие. Никаких Горбачёвых, Ельциных. Никакой профессор Желев не вякает с трибуны на площади Александра Невского в центре Софии. Профессор Пётр Берон изучает своих жуков, шастая по джунглям Африки, и совсем не мечтает о политической карьере. Народ Болгарии ожидает восьмидесятилетний юбилей Тодора Живкова и радуется жизни.

Я рассказала всё это, чтобы знали почему я специализацию мамы в Великобританию назвала чудом. Так оно и было.

Зимой, сразу после наступления Нового девяносто первого года, собрав все нужные документы, взяв от семьи родного папки письменное разрешение на мой отъезд на два года — срок действия стипендии — за границу, закрыв нашу квартиру на замок, мы поднялись по трапу, на самолёт в Софийском аэропорте и улетели к новой жизни и новым… соблазнам, наверное. За «железный занавес».

* * *

Туманный Альбион встретил нас… как вы думаете чем? Туманом и мелким, моросящим и холодным дождём, конечно. Взяв такси, мы отправились к нашему временному месту проживания.

Королевский колледж в Лондоне выделял стипендиатам из соцстран восточного блока, пока ещё здравствующего, бесплатные квартиры в студенческом кампусе. Нам с мамой выделили двухкомнатную квартирку в сорок метров, вполне достаточную для одинокой женщины с подросшим уже ребёнком женского пола, то есть — мной.

Мой день рождения — одиннадцатого января, мы отпраздновали уже там, на Оловянных островах. И уже к вечеру в моё окно постучалась сова. С письмом-приглашением обучаться магии в Хогвартсе. Правда, прочитать текст я, в тот момент, банально не могла по одной простой причине — у меня идиосинкразия к иностранным языкам. Перенеслась из прошлой жизни. То есть, «И на старуху бывает проруха».

Незнание английского помешало мне записаться студенткой в колледже, где специализировалась моя мама. Чтобы как-нибудь устранить этот пробел, мама записала меня на обучающие курсы для иностранцев. Я надеялась выучить абы-кабы, хотя бы, сто-двести слов. Мне надо было одной справиться с поисками Роулинговской Чаринг-Кросс-роуд, найти паб «Дырявый котёл» и попробовать попасть в Косой переулок. А там купить себе нужное зелье памяти, чтобы до осени усвоить премудрости английского языка. Иначе мне никак не возможно будет посещать любую английскую школу.

Удалось мне посетить Косой переулок лишь к концу мая.

Выглядела волшебная улица так же, как в том самом, виденном в моей прежней жизни фильме о маленьком Гарри Поттере, бежавшим за широко переставляющим ноги Хагридом.

Солнце светило, толпа пестрела, витрины ломились диковинными предметами. Но я, прежде всего, отправилась к белокаменному зданию в конце переулка. К банку Гринготтс. Которым, как помнится, заправляли гоблины. Гоблины — это ксеносы из другого, параллельного мира, которые любили золото. Как дядя Скрудж, который ещё не разлепив глаза со сна, прыгал с помоста в бассейн с золотыми монетами, нырял, швырялся ими… Так и гоблины, они в золоте купались… наверное. Я пришла менять фунты на галеоны.

Но стоило мне только на ломанном английском озвучить свою просьбу и показать им письмо из Хогвартса, как гоблин за стойкой рявкнул: «Ждите!» и ускакал куда-то в глубины здания.

Вернулся он в сопровождении полностью лысого, остроухого персонажа, назвавшего себя Брод-рок. Который пригласил меня в ограждённую матовым стеклом кабинку и, махнув рукой, создал Покров уединения.

— Присядьте, мисс Данчовски…

— Данчовска, сэр, — исправила я свою фамилию. — Извините, пожалуйста.

— Принимается, — рявкнул он и сам уселся за маленький по размеру рабочий стол. Я последовала его примеру и опустилась в кресло для посетителей. — У вас уже есть собственное хранилище у нас в банке, мисс.

— Как вы узнали? Сэр? — удивилась я, стараясь облекать свои вопросы в простые слова. — То есть, откуда оно взялось?

— Вы нажали на кнопку звонка, да? — Я кивнула головой. — Так вот, микроскопическая капелька крови позволила сделать сравнительный анализ с данными в Гринготтсе. Ещё вопросы есть или нам можно приступить к серьёзным делам, мисс ДанчовскА?

— Богатая у вас, банковских, картотека, — заметила я. — Да, продолжайте, пожалуйста, но говорите медленно, чтобы я понимала вас.

— Вас, мисс, можно назвать возродившейся кровью. Вы родом из Болгарии — то есть, далеко-далеко от волшебного мира Британии — но мы запросили у нашего агента в Пловдиве всю вашу родословную. Вкратце, магия вашего рода затухла потому, что случилась большая резня болгарского населения турками там, где жили ваши предки. Для последнего выжившего маленького мага из вашего рода не нашлась — некому было искать — подходящая ведьма в невесты. Так, что магия на несколько поколений затихла. Большая удача, что ваша мама-сквиб встретила вашего отца-сквиба, мисс, и родились вы, возродившаяся кровь.

Гоблин Брод-рок, проводивший кровное исследование, с интересом следил за выражением моего лица. Честно сказать, я была в… онемении. В моей прошлой жизни ничего такого, вроде, не было. Ан, нет! Я вспомнила о том маленьком мальчике (единственном уцелевшем в той резне), которого его бабушка спасла, спрятав его, брррр, в… отхожем месте. Ужас какой-то, но спасла, ведь!

Очевидно, в том мире, в котором я прожила прошлую жизнь магия, как такова, отсутствовала. Была, но только в книгах, описанная на бумаге. А сейчас я сама оказалась в книжном мире! Охренеть, не встать, простите мою нецензурную речь.

Брод-рок, пока я размышляла, зыркал глазками-оливками и скалился на меня:

— Желает ли мисс Данчовска посетить своё хранилище?

Ещё бы я не желала! Так, что не дрогнув, я посмотрела на зеленокожую рожу и ответила:

— Думаю… что я желаю посетить своё хранилище.

— Предупреждаю, что дорога займёт какое-то время, мисс Данчовска. Всё-таки Болгария находится не рядом с Британскими островами.

— Ой!

Даа, за век с чем-то, накопилось немало золотишка. Тот последний маг-волшебник продуманно распорядился богатством рода. Не лежало сокровище бесполезным хламом, а работало, умножаясь количеством. А где-то и качеством.

Брод-рок посоветовал надеть на себя набор Главы рода и показал как сделать золотые украшения невидимыми. Золотые гребешки не мешали мытью моих длинных волос, они сами подстраивались, причёсывая их. Об остальном — чтобы снять с себя серёжки, перстень и два браслета и речи даже не заводилось. А то ведь снимешь, и жизнь сразу станет весьма и весьма проблематичной. Особенно в среде обитания неугомонных молодых волшебников и ведьм. И с непонятной позицией по жизни взрослых магов.

По магазинам Косого переулка я прошлась в летящем темпе. Близился вечер, мне пора было возвращаться. Поэтому домой я принесла только книги. Но не из книжного магазина «Флориш и Блотс», в котором продавались лишь урезанные министерством магии версии старых учебников, а из магазина букиниста в конце Косого переулка.

«История Хогвартса» издания восемьдесят пятого года меня насмешила. В разделе «Современная история» было написано всё о Первой магической войне, резко закончившейся самоубийством Того-которого об лобик Мальчика-который-выжил. Общеизвестного Героя Британского магмира Гарри Джеймса Поттера. На данный момент находящегося в неизвестном месте проживания под опекой Великого Светлого… и так далее, Альбуса Дамблдора. Прочитав последние страницы, я с ехидцей захихикала, чем привлекла к себе внимание редких посетителей «Флориша и Блотса». Посмотрев на меня, одетую по маггловской моде в джинсовый костюмчик с кепкой на голове, в мою сторону полетели обвинения типа: «тупая грязнокровка», «наглая магглорождённая девица» и «кто пустил в Косой необразованную девочку одну». На что я просто пожала плечами. Дескать, чего с вас взять-то, дикари вы необразованные и плохо воспитанные.

Зато у букиниста я нашла ту же книгу издания сорок пятого года, где с интересом ознакомилась с озвученными автором статьи подробностями битвы века — знаменитой битвы Дамблдора с Гриндевальдом. Оказывается, дуэлью там и не пахло. Одолела Геллерта группа из двенадцати магов, половина из которых — британские. Причём, пятеро из шести в настоящее время были почившими в бозе десять лет назад. Толпой, одновременно, от драконьей оспы. О-ё-ёй, знаем мы эти смертоносные, внезапные и по конкретным объектам ударившие болезни! Тут невольно вспомнились мне «Двенадцать способов применения драконьей крови» за авторством Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора. Да и вам бы, я думаю, вспомнились.

В свой рюкзачок я собрала все талмуды по ботанике — в магмире гербологии, целительству и зельеварению. Специально искала книги по волшебству и нашла «Антологию заклинаний XVIII века» и «Руководство по средневековому волшебству». По гербологии мне старенький дед-букинист продал «Тысяча магических трав и грибов» за авторством Филлиды Споры и «Магические средиземноморские растения и их свойства» за авторством Адриана Уиттла. Также я была совсем не прочь ознакомиться и с некоторыми болезнями и способами их лечения, поэтому купила «Обычные магические болезни и недомогания».

А ещё, чтобы заранее подготовиться к обучению в школе волшебства и чародейства Хогвартс, я взяла и книжку «Заклятья против проклятий».

Я успела вернуться раньше мамы. Приготовила ужин и присела ждать её с работы. Вот только, вернулась она не одна, а с незнакомым мужиком.

Я успела вернуться раньше мамы. Приготовила ужин и присела ждать ее с работы. Вот только вернулась она не одна, а с незнакомым мужиком.

Хотя, именно что «мужиком» назвать его было бы неправильно. Язык не поворачивался. Мужчиной — да, а мужиком — нет.

Мама представила мне его, как своего непосредственного руководителя по департаменту. Типа, как у них это называется — босс, что ли? Или шеф? Типаж у данного господина был, строго говоря, не англосакским. То есть, уши у него не торчали локаторами; зубы не были огромными, как у грызуна; лицо не напоминало своим выражением обиженного жизнью коня, у которого отрезали самое дорогое. Нет, далеко не все, конечно, обладают вышеперечисленными особенностями. Встречаются, разумеется, и у них такие вот как этот, появившийся у нас в гостях сэр. Статный, темноволосый красавец, он представился мне именем Майкл Гэмфри Дэвис, баронет и смотрел он на маму с немым восхищением.

От своего знаменитого предка⁽¹⁾ сэр Майкл унаследовал не только имя и титул, но и направление своих научных интересов.

Направление научных исследований сэра Майкла по удивительному, судьбоносному стечению обстоятельства, совпадало с научными интересами моей мамы.

Разумеется, увидев в нашем доме чужого человека, незнакомца, я встрепенулась и пискнула, уронив от неожиданности тарелку, которую я в данный момент держала в руке. И, разумеется, она полетела вниз под действием силы тяжести. Не вверх же ей лететь. А дальше, вместо того, чтобы позволить ей упасть и разлететься на мелкие осколки, включилось моё «ЭТО», которое разбивало в пух и прах все мои познания об устоях мироздания. Из моей протянутой за падающей тарелкой руки, вдруг вытянулся невидимый для мамы и её начальника магический жгут, при помощи которого я поймала, как рыбку на удочку, белую посудину. Тарелка резко замедлила падение и остановилась в нескольких сантиметрах от пола. И осталась там висеть, слегка покачиваясь. Я на автомате нагнулась и подобрала её. А потом я поставила её на стол. Только после этого, посмотрела на маму и её гостя. И поняла — ой, теперь я выдала себя с потрохами.

Моя мама, как завороженная, с застывшим и побледневшим лицом, переводила взгляд с моих рук на тарелку и обратно, забыв как дышать. От волнения у неё вдруг подогнулись коленки, она покачнулась назад, и… разумеется, оказалась в объятиях сэра Майкла.

Тот, не растерялся, придержал маму за плечи, глазом даже не моргнув.

— Виктория, — спросил он, — почему ты не предупредила меня, что дочка у тебя такая способная волшебница!

— Волшебница? Я и сама ничего не знала, Майкл!

Ага-ага, они уже обращаются друг к другу по имени. Интересно. Интересно.

Дальше мама продолжила говорить уже мне, но на болгарском языке:

— Грейс, душенька, почему ничего мне не сказала?

— Почему-почему… Потому, что ты с утра до вечера занята была, мама. Чего тебя от работы отвлекать было своими внезапно проклюнувшимися экстрасенсорными способностями? — ответила я на том же языке, пожав плечами и продолжив сервировку стола. — Этот господин будет ужинать с нами или пришёл по работе?

— А что на ужин, доченька? — не ответив на мой вопрос, спросила мама.

— Курица с картофелем, а на десерт — шоколадный крем с розочкой из сметаны, — ответила я, кивнув подбородком на батарею чашечек, заполненных до верха коричневой сладостью. Большая, кое-как оформленная во что-то похожее на ежика, ложка сметаны венчала содержимое каждой чашки.

Мама с умилением посмотрела на меня, потом на своего гостя и елейным голоском спросила того на английском:

— Будешь курицу, Майкл? Грейс постаралась. В духовке у нас курица томится.

В отличии от меня у мамы языковых проблемы не существовало. Она спокойно разговаривала по-русски и могла на ломаном немецком объяснить коллегам из ГДР в чём суть её исследования. По-французски спокойно читала свои же научные статьи в журналах общехимической направленности, но не говорила на нём. Английский язык она усвоила в связи с предстоящим написанием диссертации. То есть, в отличие от собственной (ущербной в этом плане) дочки, изучение иностранных языков трудностей для неё не представляло. Она владела ими, почти как нашим родным. Ну… что тут скажешь, не повезло мне в этом, не повезло. Это любые математические задачки, я… щёлкала… как грецкие орехи. Завидую, ей богу!

Впрочем, бог с ними, с языками. В данный момент я вдруг осознала, что мама флиртует с сэром Майклом. А тот и рад-радёшенек.

— Буду, — быстро ответил тот, словно запоздай он своим положительным ответом и уплывет в дальние дали внезапно возникшая, неожиданная близость с мамой. — Разве ваша дочь умеет готовить, Виктория? Кто научил её? — спросил он, принюхиваясь.

Аромат, разносившийся по нашей маленькой кухоньке, очевидно ему понравился.

— Мы обе друг друга учили. Жили, ведь одни! Так, что давай я покажу тебе ванную комнату, а мы с Грейс накроем стол и будем кушать её стряпню.

— Мило, — сказал сэр Майкл и последовал за мамой.

Оставшись одна на минуту, я успела подумать только об одном. Хорошо, что мама перестала уже горевать об отце. А то сколько можно-то? Да и не той он был личностью, о которой горевать следовало. Пусть, пусть, наконец, она подумает и о своей личной жизни, пусть! Я стиснула кулачки и замерла, закрыв глаза. Сэр Майкл Дэвис был не самым плохим вариантом, по-моему.

Уничтожив две тарелки картошки с курицей и две чашки крема, наш гость откинулся назад и блаженно вздохнул:

— Ты волшебница, Грациэлла, — воскликнул он и я нервно захихикала.

В моём сознании прозвучали, вдруг, слова из самого первого фильма про Гарри Поттера, сказанные Хагридом по совсем другому поводу: «Ты волшебник, Гарри!». Да, да!

Дальше сэр Майкл, похвалил повариху, то есть меня, оценив по достоинству мои кулинарные таланты и заговорил с мамой:

— Дорогая Виктория, а получила ли Грациэлла особое письмо из Хогвартса совиной почтой?

— Совиной? — удивилась мама. — Как это? Грейс, было такое?

— Получила, мама, ещё зимой получила, в мой день рождения, — ответила я и, подумав немножко, продолжила. — А сегодня я была в Косом переулке и посетила банк Гринготтс.

О чём мы с мамой говорили между собой сэр Майкл, естественно, не понял. Но слово «Гринготтс» он чётко услышал и даже изволил слегка подпрыгнуть на своём сиденье.

— Вау, ваша дочь, Виктория, знает о Гринготтсе? — Дальше он продолжил более торжественным голосом, — У меня к вам предложение, Виктория…

И залился румянцем, поняв, как моя мама могла истолковать его последние слова. Та, однако, не моргнув глазом, оставила нож и вилку рядом с тарелкой и взглянув тому в глаза долгим-долгим взглядом, одними губами просила:

— Предложение, Майкл?

Я была впечатлена. Ай-да, мама!

А бедный мужчина совсем потерял дар речи. Своей новоприобретённой, после первых проявлений магии, чувствительностью, я уловила момент, когда сэр Майкл осознал — вот прилетела к нему синяя птица счастья. Хе-хе. Поёрзав на месте, он несколько раз посмотрел на меня. Я сидела дуб дубом и рассеянно катала по столешнице хлебный шарик. Взгляд его тёмно-голубых глаз стал задумчивым и он, помяв пальцами салфетку, прокашлялся. Всё это время улыбка мамы была похожа на лучик солнца. Сидела она неподвижно и ждала развязки возникшего внезапно событийного узла.

Как будто бы, не только он, а мы все находились в этот момент в какой-нибудь… точке бифуркации. В инфлексной точке термодинамического процесса, ну, или, на перекрёстке дорог ведущих к будущему… И так далее.

Наконец сэр Майкл, резко вздохнув, расправил плечи и разразился следующей речью:

— Дорогая Виктория, раз уж я сам, по счастливому стечению обстоятельств, хоть и по ошибке, позволил такому случиться, а вы меня… хмхм, не выгнали сразу, то… Могу ли я, в присутствии вашей дочери, задать вам вопрос? — Лёгкий кивок маминой головой привёл к ещё одному громкому вздоху мужчины. — Не согласитесь ли вы, Виктория, хорошенько подумать над тем, чтобы услышать моё предложение стать моей женой?

Ой! А парень не промах!

Я внутренне захихикала, вспомнив КАК мне самой, в моей прежней и уже ставшей лишь воспоминанием жизни, мой первый муж сделал мне предложение. На второй день нашего знакомства. «Слушай, нам нечего дёргаться туда-сюда, — выдал он тогда, запихнув обе руки в карманы брюк, — свидания нам устраивать ни к чему, а потом ещё ревновать друг друга. Давай сразу поженимся и заживём.» Ну, и зажили мы, с утра до обеда… А потом его понесло по бабам. Фуу, как вспомню…

Вот и сэр Майкл заговорил в таком же ключе. То есть, повторил манёвр моего первого мужа. Типа — чего нам, дескать, ходить неприкаянными, не разобравшимися с чувствами. Давай пойдём под венец, а там, потом, свыкнется, слюбится. Как-то так.

Я внимательно вгляделась в лицо мамы. Вау! Она, что говорится, готова пойти под венец хоть сразу. Не только это, она мечтала о сэре Майкле.

— Да, Майкл, спасибо, — промямлила она, красная как рак. — Обещаю, что подумаю…

— А-ха-ха, мамочка, что ты говоришь? — захихикала я, озвучивая свои мысли на болгарском. — Я, ведь, не слепая! Да ты спишь и видишь сэра Майкл своим мужем, о чём там ещё раздумывать?

— Это, доченька, никак не помешает мне, хоть на некоторое время, порадовать собственное ЧСВ, — улыбнулась она. — Соглашусь, но после трёхкратного с его стороны повторения сего предложения. А сама ты как — согласна жить с отчимом?

— Жить? Мама, я девять-десять месяцев буду учиться в школе-интернате для молодых магов! Семь лет подряд. Параллельно я буду заканчивать обычный университет и, конечно, как вырасту достаточно, уйду от вас в свою собственную квартиру.

Наш гость слушал с растерянным выражением лица наш с мамой разговор, теряясь в догадках дам или не дам я свое согласие на замужество мамы. Наконец он не выдержал и вклинился в наш разговор:

— Ну, я думаю, нам лучше вернуться к моему первоначальному предложению, Виктория. То, что я сначала хотел предложить вам, это представить вас с дочкой моей бабушке, леди Анне Макдональд. Она тоже волшебница и сможет дать хороший совет Грациэлле по школе.

«Ого-го! Представить — подумалось вдруг мне, — это как, зачем?»

Мне представилось, как эта Леди Анна с видом заправского командира сидит и ждёт не дождется нашего с мамой появления. Ха, да она вряд ли увидит в нашем лице кого-то, кто хоть как-то отличается от представителей дикой фауны. Вероятнее всего мы ей покажемся какими-то странными диковинными обезьянками. Говорящими.

Но сэр Майкл не отказался от своей идеи. Необходимые маме повторения своего предложения руки и сердца он сделал (чем доказал, что он умница), а две недели спустя состоялась и обещанная встреча с леди Анной Максвелл Макдональд, баронессой. Одна из всего пятерых при королевском дворе Британии дам с этим титулом, носящих его по праву крови, а не по праву замужества. Я тоже была представлена этой леди во время церемонии её знакомства с моей мамой, как с будущей леди Дэвис. Х-мм.

В тот день леди Анна Макдональд, судя по всему, была на взводе, так как выбор её внучатого племянника ей не понравился — какая-то иностранка из-за «железного занавеса», разведённая, с ребёнком… Кому понравится такое родство для единственного внучатого племянника и наследника. Вот и она не одобрила его выбор. Да и на меня она посмотрела, как на некую диковинную букашку, сквозь монокль. Но увиденное её, кажется, удовлетворило, как будто бы. И, может быть, даже, приятно удивило. Потому, что в конце осмотра она со вздохом хмыкнула, спросив, как меня, в частности, зовут-то. А услышав моё полное имя, она снизошла до… лёгкого раскрытия веера. Леди Анна соблаговолила принять меня.

— Девочка, говоришь, волшебница, а, Майки? — спросила она позже и с интересом вгляделась в меня. Потом посмотрела на маму. — А вы сквиб, милочка?

Мама затравлено кивнула головой и присела в книксене.

— А письмо из Хогвартса получили? — продолжила свои расспросы леди Анна.

— Да, мэм, — стараясь всеми силами быть максимально вежливой, ответила мама. — Ещё зимой.

Сэр Майкл приходился баронессе Анне Макдональд внучатым племянником и единственным внуком её младшей сестры. Сыновья обеих сестер Макдональд погибли в войнушках, устроенные Короной в Африке, так, что сэр Майкл являлся и единственным наследником баронства. И леди Анна его всем сердцем любила, это видно было невооруженным взглядом, и между ними был такой уговор — звать её в узком семейном кругу бабушкой.

Она-то, обмахнув себе веером, что-то себе в уме прикинула и в конце объявила:

— В Косой переулок, чтобы закупиться к школе, Грациэллу поведу я. И сама выдам ей нужное количество золотых, чтобы она явилась в Хогвартсе подготовленная к учёбе как положено приличной ведьме. И ко всему прочему тоже, капризы всякие… Что скажешь, милочка? — напоследок она снизошла до того улыбнуться мне уголком рта.

— Спасибо, мэм, — на это раз я присела в книксене. Дальше я продолжила говорить на своём очень плохом английском. — В Косом я недавно у-зе… то есть уже, была и Гринготтс посетила. Там меня воз-… при-… хм, в-вели в наз-ледство, мэм. Моя посети-… — я неуверено посмотрела на маму и та кивнула головой. -… -ла своё храну-… хране-лище из Болгарии…

— Что-что? — глаза почтенной благородной леди округлились от удивления. — Хранилище?

— Да, даа… Мне гоблини сказль, я вазрадившаяся кровь, мэм. И у меня, то есть, мне досталось, …эээ … сокровище, … хм, … ка́сичка.

— Наследство, Грейс, — исправила мой последний косяк мама.

Глаза леди Анны поплыли. Она медленно возвела их в сторону своего внучатого племянника, сэра Майкла, и тёплым голосом спросила:

— А свадьба когда будет, Майки?

— В последнее воскресенье августа, бабушка Анна. Прежде, чем Грейси отправится в Хогвартс.

По понятной причине, мы нашу квартирку в кампусе в скором времени освободили и переехали с мамой в большой Лондонский дом будущего отчима, который находился в районе Мейфэр. А приходила ли к нам, в старую квартиру, профессор Минерва Макгонагалл ради посещения «магглорождённой» девочки — меня, я и представления никакого не имею. Если и приходила — меня там не было. Что предприняла она дальше, сие тайна… пока что до осени. Я своё письмо-согласие в Хогвартс отправила в тот день, когда в первый раз посетила волшебный банк.

Но мне пришлось всё-таки посетить Косой переулок в сопровождении леди Анны.

1) https://ru.wikipedia.org/wiki/Дэви, _Гемфри

Вернуться к тексту

Баронессе Анне Макдональд не терпелось, узнав о том, что я тоже волшебница, пройтись со мной под ручку по магазинам, по магической улице. Тем более, что в тот день мама и сэр Майкл были заняты. Участвовали в конференции по модной в то время науке Биотехнологии, где им предстояло выступить с докладами, чтобы представить свои научные достижения перед высокой научной аудиторией.

Пусть забавляются, нам с леди Анной тоже неплохо.

Пожилая леди Анна Макдональд дефилировала по волшебному переулку с видом… хм, с видом важной особы. Тем более, что и основания для этого имелись. Она была, как я уже говорила, последней из пятерых баронесс британской короны «по праву крови».

Повертев головой, она отправилась, задрав подбородок, к магазину богачей «Т&Т». Я бы не… Туда бы я точно не пошла, приди я снова одна за покупками. Да какое имеет значение, где и что покупать? Ну, в смысле одежду? Но, раз леди Анна сказала, что идём в «Твилфитт и Таттинг», то значит туда мы и идем.

Там мы долго выбирали для меня подходящую одежду — блузки с юбками, тёплые колготки и свитера, мантии, бельё — всё самого высокого качества, обувь. Даже тапочки не забыли купить.

— Дома я покажу тебе как вышить по подолу, рукавам и по изнанке защитные руны, Грациэлла, дорогая, — растаяв от гордости, леди Анна приценивалась взглядом к каждой шмотке, надетой на меня, пока я крутилась перед зеркалом. — Всяким заговорам научу, как защищаться от назойливых ухажёров…

— У меня красный пояс по дзюдо, мэм! — воскликнула я, не преминув похвастаться. Леди Анна усмехнулась и потрепала меня по ручке. Продавщица вежливо хихикнула, прислушиваясь к разговору.

— Грациэлла, ухажёров не надо калечить. Их надо отталкивать на небольшую дистанцию и очень аккуратно, чтобы не похоронить их репутацию. Тогда они, через некоторое время, снова осмелеют и вновь попытаются завоевать твоё расположение, но уже с вполне приличным предложением. Понимаешь?

Продавщица опять, уже более весело хихикнула.

Я уже всё понимала. Потому, что предварительно уже приняла особое Зелье и у меня улучшились мои лингвистические способности. Которых до этого у меня отродясь не было. Выпила снадобье, потом послушала-поговорила с учителем две недели. Потом сделали проверку — я всё-всё запомнила раз и навсегда. Мне обещали, что через два-три месяца, не больше, английский станет моим вторым родным, как бы, языком.

Закончив с магазином одежды, мы отправились за палочкой. Сразу скажу, что в магазин к Олливандеру я никогда в жизни одна не вошла бы. Посмотрев на грязную, облупившуюся вывеску, на непроницаемые для света, загаженные всякими природными и неприродными отложениями стёкла единственного окна, мне захотелось развернуться и поискать другой магазин. Но леди Анна опередила меня, открыв двери — при этом послышался звон колокольчика где-то из глубины помещения — и шагнула через порог.

Я думала, что грязь имеется только снаружи и на фасаде магазина. Но, оказалось, что замызганность продолжается и внутри. Кроме этого, войдя, я заметила две вещи. Первой из них была вездесущая пыль. Она не только плавала в воздухе, делая его туманным, но и лежала на всех горизонтальных поверхностях — на полках, на коробках, на столешнице, и даже на листьях злосчастного фикуса в углу комнаты. Наша обувь оставила заметные отпечатки по полу.

Второй — была песня-единение, которую я не ушами, но сердцем, услышала. Там, на последней полке, под самым потолком находилась и ждала моего появления моя палочка. Я, вдруг, почувствовала всем своим нутром усиливающийся между нами резонанс, а потом заметила маленькие молнии, извергающиеся из кончиков моих пальцев. Затем виновато посмотрела в сторону пожилой леди и спрятала свои искрящиеся руки в карманы курточки.

Звон колокольчика уведомил Гаррика Олливандера, что в магазин вошли клиенты. И он выплыл из облака пыли, придя откуда-то из задних помещений магазина. Был он весь побелевший и очень странный из-за своих необычных туманно-серебристых глаз. Зафиксировав взглядом нас, он пристально всмотрелся в мою спутницу.

— Ааа, маленькая Анна Максвелл Макдональд! Бузина с сердечной жилой дракона, хлёсткая и энергичная. Жива? — воскликнул он.

— Всё ещё служит мне, мистер Олливандер, — ответила моя спутница и на её щеках заалели пятна смущения. — Вот, я тут…

И она повернулась всем телом, приглашая мастера палочек взглянуть на меня. Взгляд его ни разу не моргнувших глаз перекочевал на мою персону. От этого изучающего взгляда мне стало не по себе.

— Но не внучка, — констатировал он. — Х-мм.

— Не внучка, но осенью станет ею. Давайте, мистер Олливандер, найдём подходящую для этой маленькой красотки волшебную палочку, — ответила леди Анна и присела на единственный табурет у «окна».

Она ожидала представления.

— Как тебя зовут, моя… х-ммм, … маленькая? — Олливандер согнулся и приблизил своё лицо к моему, вглядевшись в мои глаза. — Х- ммм…

Йоу! Этот, … это сущ… старик раскусил меня изначальную, что ли? Вслух я ответила на его вопрос вопросом:

— Зачем вам моё имя нужно, сэр? Лучше, продайте мне вот ту палочку! — Я указала пальцем на верхние полки, где Моя Палочка ожидала меня.

— Которую из них, мисс? — посмотрел он в направлении моего указательного пальца.

— Эту! — воскликнула я и мысленно позвала её.

Крышка коробки, в которой до нынешнего дня покоилась моя прелесть, соскочила и оттуда вылетела длинная белая палочка. Воздух наполнился вибрирующим звуком, а вся пыль пришла в движение. Кончик палочки излучал яркий белый свет и потоки пыльных частиц стали напоминать шлейф из микроскопических звёздочек.

Я схватила прилетевшую в мою правую руку палочку и смело взмахнула ею.

— Тергео! — крикнула я и помещение засверкало чистотой.

Даже столешница стойки, на которую Олливандер намеревался выкладывать всё новые и новые коробки с неподходящими для меня концентраторами магии, показала нам свой изначальный вид — дерево красной черешни.

— Х-мм, неожиданно! — хмыкнул старик. — Быстро же вас нашла ваша палочка, мисс. С вас семь галеонов. И всё же. Для справки. Как же вас всё-таки зовут, прелестное дитя?

— Грациэлла Данчковска, сэр, — я отсалютовала мастеру двумя пальцами, изобразив воинское приветствие. — Приятно было познакомиться.

Остальные покупки мы сделали в более спокойной обстановке, закончив сегодняшний шопинг на террасе кондитерской Флориана Фортескью. Побаловались сладостями, а уходя, забрали с собой большой сливочный торт для — как заявила леди Анна — «наших молодых учёных». И кокетливо хихикнула. Торт мы оставили в доме сэра Майкла им с мамой и отбыли на красном «Бентли» в поместье леди Анны. Чтобы позволить «нашим молодым учёным» обсуждать наедине — хоть всю ночь — итоги конференции.

О свадьбе много говорить не буду, там всё было так, как положено у знатных особ. Из Болгарии прилетели родители и брат мамы. Бабушка от увиденного была под таким сильным впечатлением, что до, во время и после церемонии ходила онемев и не издавая ни единого звука. Только оглядывалась с заплаканными глазами, тайно пощипывала деда, указывая ему то одно, то другое и вздыхала. А потом отправилась в поход по музеям. Бабушка, она такая — любительница древностей. Была у неё несбывшаяся радужная мечта — побывать на археологических раскопках хоть в самой Болгарии, но ещё лучше где-нибудь в Египте или в Индии и забыть обо всём остальном. А дед, при этом, должен был бы непременно последовать за ней.

Брат мамы успел в редкие моменты затишья спросить у неё, можно ли на год поселиться в нашей квартире в Софии. Ему… «подвернулась» клиническая ординатура по полостной хирургии. Получив разрешение и ключи, он, на крыльях радости, согласился сопровождать бабушку по археологическим выставкам.

Мой дедушка, узнав правду о моих экстрасенсорных способностях, глубоко задумался. Потом, наконец осмелился и позвал в сторону «эту напыщенную буржуинку» леди Анну и о чём-то поговорил с ней наедине. Ну, как наедине? При помощи специально нанятого переводчика.

* * *

Проводить меня на вокзал Кингс-Кросс мои болгарские родственники, к сожалению, не смогли. Ещё тридцатого августа закончилось разрешение на их пребывание на территории Англии. А мама с новым мужем, конечно, отбыли в свадебное путешествие. Поэтому, меня первого сентября на вокзале Кингс-Кросс сопровождала леди Анна.

Ну, как сопровождала — она аппарировала вместе со мной на специальную площадку с магической стороны барьера между мирами — обычного и волшебного.

Нас встретил шум и гам многоцветной толпы. Красный паровоз Хогвартс-экспресса пыхтел и испускал струи белого пара. К этим звукам добавлялись крики домашних питомцев, провожающих, настоящих и будущих учеников волшебной школы.

Мимо нас пробежала целая стая чем-то растревоженных рыжиков, среди которых я не увидела ожидаемого присутствия темноволосого Гарри Поттера, героя магмира. Пара одинаковых рыжиков, близнецы Джордж и Фред Уизли, подпрыгивали, заглядывая сквозь окна вагонов, размахивали руками и кричали:

— По-о-оттер, Гарри Поттер, ты в поезде-е-е?

Рядом с близнецами бегала вся заплаканная, кривовато заплетённая в две неодинаковые рыжие косички девочка в… ночнушке. Это была их сестра Джинни. А если точнее, то мисс Джиневра Уизли. Хотя, из неё и мисс-то, честно говоря, как из г-а конфета, но это не мешало ей мечтать стать миссис Поттер. Идея настолько жалкая и несуразная, что даже не смешно.

Леди Анна, глядя строго вперёд, поморщила нос, когда мимо нас пробежал самый младшенький из рыжиков Уизли. Тот, который звался Рональдом. В общем, от их внешнего вида, мне стало тошно и я повернула голову, чтобы посмотреть на нечто чистое и белое. От Версаче. В которое была одета леди Анна. Ну, никакого сравнения.

А она, повернувшись ко мне и схватив меня за локоть, начала наставлять меня:

— Грациэлла, обещай мне, что близко к себе не подпустишь кого-либо из этих детей, — сквозь стиснутые зубы шипит леди Анна. — Боже мой! А ведь это же древняя чистокровная фамилия, одна из Священных двадцати восьми! Да они же ничем не отличаются от цыганского табора! Посмотри на их мать, потом на них. На то как они одеты, как от них скверно пахнет, на их поведение. И никогда… слышишь, никогда!.. не заводи дружбу с любым из них. Это семейка Уизли, за ними давно закрепилось прозвище Предателей магии и Осквернителей крови. С такими не то что шашни, не то что дружба, обычное знакомство опасно для репутации и для здоровья. Понимаешь?

— Да, мэм! Я знаю, мэм, — отвечала я, таща за собой свой уменьшенный размером чемодан на колёсиках.

— И вот что, Грациэлла, — продолжила она наставлять меня. — Мы с твоим дедушкой решили, что не отпустим тебя в Хогвартс невооружённой. Не возражай! Я заколдовала свой собственный дамский пистолетик, чтобы он стрелял не обычными оловянными пулями, а шариками сгущенного воздуха. Возьми! — Она вложила мне в руки маленький, похожий на детскую игрушку пистолетик. — С ним очень просто обращаться. Снимаешь с предохранителя и давишь на спусковой крючок. Пули не закончатся, потому что воздух вокруг всегда присутствует. При попадании шарик взрывается, расширяясь и… понимаешь, да? Убить кого-нибудь с большого расстояния невозможно, но в пределах пяти-десяти метров поранить-покалечить могут эти воздушные пули запросто. Если стрелять в упор, то дела становятся посерьёзнее — человеческую плоть они разрывают в клочья, а могут пронзить и насквозь. Вряд ли это тебе понадобится, но так нам всем будет спокойно за тебя. Бери и клади в сумочку.

— Спасибо, спасибо, леди Анна! Вы об этом с дедушкой разговаривали?

Она кивнула и незаметно для окружающих опустила пистолетик в мою маленькую сумочку с расширенным внутренним пространством, которая висит у меня через плечо. В ней у меня обед, бутылка воды и несколько новых комиксов про Людей-Х. Там, в свободном отделении и «прилёг» подарок старой баронессы. Приподнявшись на цыпочках, я поцеловала её в щёчку, прежде чем проститься с нею и подняться в вагон, чтобы найти свободное купе.

В последний момент я заметила появление одной, известной мне из воспоминаний по прежней жизни, лохматой заучки. Мисс Гермиона Грейнджер сама тащила тележку с загруженным на неё огромным, при своих настоящих размерах и весе, школьным сундуком. Управлять тележкой она не умела, вот та и болталась туда-сюда вдоль перрона, а девочка болталась за тележкой.

Над толпой возвышалось — не я одна это заметила, чучело стервятника, прикреплённое к шляпе некой пожилой дамы. Ага, ага, это значит, что и леди Августа Лонгботтом с внуком тоже уже здесь. Вот с этим мальчиком я решила путешествовать в поезде.

Но не успела я придумать, чем бы привлечь внимание бабушки Невилла, как это сделала леди Анна, воскликнув:

— Гасти, дорогая, ты ли это?

Увидев друг друга, обе они в первый момент замерли на месте, вглядываясь друг в друга. Потом, узнав, завизжали, изображая девочек после каникул, и бросились обниматься. Мы с Невиллом, смутившись, стояли поодаль в ожидании, когда радость встречи двух бабушек поутихнет. Оказалось, что леди Августа и леди Анна учились в одно и то же время на одном и том же факультете.

Ну и «загрузили» они нас с Невиллом в одно купе, по-быстрому попрощались с нами, внуками, и, взявшись под ручку, удалились, чтобы вволю поговорить, повспоминать, промыть с наслаждением косточки всем своим старым знакомых.

Наше с Невиллом купе было вторым от начала в последнем вагоне. Мы с ним присели друг напротив друга у окна и молчаливо стали ждать чуда, чтобы кто-то из нас первым заговорил. Точнее, ждать стал Невилл. Ох, уж это дикое британское чванство! Парень так и сидел бы до самого Хогвартса в ожидании официального представления, если бы я была английской девочкой. Но мне-то было пофигу представлены ли были мы с ним или не были по всему официозу.

— Я Грациэлла Данчовска, а ты? — как только я почувствовала, что молчание затянулось, заговорила я. — А тебя как зовут? Наши бабушки, оказывается, подружки со школы. Обрадовавшись встрече, они совсем о нас с тобой забыли.

Мальчик весь зарделся от смущения, нервно провёл несколько раз рукой по спине отвратительной на вид болотной жабы и выдал:

— Я Не-невилл, мисс, Невилл Лонгботтом. Мне очприятно.

— И мне. А как зовут этого, — я указала пальцем жабу, — приятеля, Не-Невилл?

— Тревор, мисс. Дядя Элджи сделал мне подарок, но Тревор мне… он мне не… — засмущался ещё больше мальчик и посмотрел свозь окно.

А с другой стороны окна разворачивалась занимательная сцена с рыжими Уизли в главных ролях. Вокруг миссис Уизли собрался весь её выводок, включая пятикурсника (Я это хорошо знаю!) Перси. Она отчитывала всех одновременно, особенно громогласно — своего самого младшенького сыночка, долговязого Рона. В довесок, она треснула его по шее, чтобы он замер, и передником — который почему-то не сняла с себя, выходя сегодня из дома — стала оттирать пятна на его замызганном лице. Этого персонажа поттерианы — Рональда Уизли — я ещё с прошлой жизни ненавидела. Ещё с момента прочтения самой первой книги ГП и ФК. «Ну, Рональд, — подумала я. — радуйся жизни, пока живой. Я за тобой буду пристально следить и, если всё будет по канону развиваться, прослежу и в тихом месте прихлопну нахрен.»

Рядом с братьями стояла Она. Дёргая маму за передник, обливаясь слезами вперемешку с соплями, горько хныкала будущая «миссис Поттер». Будущая она миссис Поттер, понимаете ли. Хе-хе. «Девочка, — мысленно обратилась к Джинни Уизли я, — да ты в здравом уме? Ты ещё не поняла, что я уже здесь!» Вглядываясь в представление под нашим окном, в моей голове, вдруг, пронеслась мимолётная короткая мысль о том, что может быть, я получила ответы на все свои вопросы. К тем силам, которые устроили мою вторую жизнь. Но, как говорится, поживём — увидим.

Наше путешествие прошло бы спокойно, в тихом общении с мальчиком Невиллом, если бы периодически нас не беспокоили представители рыжей семейки. То прибежит с расстроенным видом одинокий Рональд с крысюком в руке. Свободной рукой, во время своего визита, он резко, не спрашивая ничего, открыл дверь в наше купе, посмотрел на нас ошалевшими глазоньками и убежал. То два его братца-близнеца пройдутся мимо, распевая некую восхваляющую алознамённый факультет Годрика Гриффиндора песенку. То странная троица из одного малохольного белобрысого мажорчика и двух шкафоподобных верзил — ну, для одиннадцатилеток, конечно — охраняющих каждый его шаг, продефилирует. То бишь, сам Драко Малфой с вассалами, Крэббом и Гойлом, не помню их собственных имен, появиться в коридоре вагона соизволил.

Как раз, когда Малфой с охраной разговаривали с Невиллом, расспрашивая того видел ли он Гарри Поттера, в этот самый момент лохматая Грейнджер проплывала мимо нашего купе. Услышав отрицательный ответ, все четверо — Малфой с охраной и Гермиона — ретировались кто откуда пришёл.

Не буду вдаваться в подробности, как проходил наш поход до чертогов замка Хогвартса. Или как нас встретила замдиректора профессор Макгонагалл и как привела нас в маленькую комнату. Не озаботившись проверить нас по списку, она бросив через плечо: «Приведите себя в порядок и ждите!», ускакала в неизвестном направлении. Как затем появились школьные привидения. При виде которых девчонки испугавшись раскричались. А Малфой начал пыжиться, объясняя всем, что ничего страшного в призраках нет.

Рон же, со своей стороны, привлёк внимание к себе рассказами, что (Этот страшный секрет ему раскрыли его старшие братья-близнецы!) распределение первачков происходит просто. Нужно только со злющим горным троллем сразиться. Мисс Грейнджер, услышав это, чуть не разревелась от разочарования, что не будет никакого вступительного экзамена.

Распределение же, на самом деле, проводилось при помощи Распределяющей шляпы. Когда настал мой черёд присесть на табурет, она решительно сказала:

— Гриффиндор!

Ну, Гриффиндор — так Гриффиндор. Леди Анна тоже там училась и… ничего. Жива. И я буду бороться, не позволяя никому определять мою судьбу. За мной на львиный факультет последовал и Невилл. Постепенно очередь таяла, когда прозвучало:

— Гарри Джеймс Поттер!

И он выступил вперед. А когда и его Шляпа отправила к нам, стол Гриффиндора разразился криками.

— Поттер с нами, Поттер с нами, — скакали как дикари, какими в действительности было большинство гриффиндорцев, близнецы Уизли.

А сам Гарри, «отбрыкавшись» от попыток близнецов хлопнуть его по плечу, скромно присоединился к нам с Невиллом, присев рядом со мной.

Последним к нам присоединился Шестой Уизли и стал сразу, сходу обвинять Поттера, что тот не встретился с ним, Роном, в поезде. А Гарри, вдруг, взял да и огрызнулся, отшив и этого рыжика. Рон разобиженный уселся рядом со своими братьями-близнецами, откуда злобно зыркал в сторону нашей троицы.

Знакомство, шуточки, разговоры с соседями… Гарри, кстати, остальных первачков не сторонился, а вполне себе нормально общался со всеми. Правда, все разговоры прошли мимо моих ушей потому, что моё внимание было сосредоточено на изучении национального героя магического мира Британии. Ну, да… был он худенький, невысокого роста, но отнюдь не оборванцем. Красивая профессиональная стрижка волос, чёрная, из высококачественного сукна мантия, сидела на нём как влитая. Белоснежная рубашка… Я посмотрела вниз — и шикарная обувь…

«Странно, — подумалось мне. — А где очки-велосипеды, которые делали Гарри полностью похожим на Джеймса Поттера, его отца? Где обноски с кузеновского плеча? Где разбитые вдрызг и заклеенные скотчем кроссовки? Где это всё я вас спрашиваю?»

Но, обстоятельно подумать об этом у меня не получилось. Наш рыжий одноклассник Рон привлёк внимание к себе своими истерическими выкриками. Он кричал и обвинял Гарри во лжи, несдержанно размахивая руками. А в его руках бился в агонии от удушья его любимый крысюк Короста. А, Рон, всё кричал, и кричал пока не удушил того наконец.

Сразу после своей смерти крыса, как я и ожидала, постепенно вернула свою человеческую внешность. Потому, что это действительно был Питер Петтигрю. Якобы погибший во время стычки с предателем семьи Поттеров герой. В действительности — анимаг-крыса, и предатель своих друзей.

Я озвучила свои «подозрения» на ломаном английском, чем привлекла к себе внимание сидящего рядом со мной Гарри Поттера. Он посмотрел с любопытством, попросив меня представиться. Я и представилась, объявив, что я из Болгарии.

А потом наши взгляды встретились.

И… мы поняли друг друга.

— Поговорим по пути наверх, — сказал он.

Я накрыла его руку ладонью и слегка кивнула ему головой. Невилл только хмыкнул.

Рассказ от третьего лица

Учеников по-быстрому выпроводили из Большого зала, чтобы ответственные люди из Министерства магии спокойно занялись расследованием инцидента с крысой-анимагом. Братьев Уизли, всех четверых, пригласили на допрос, чтобы выяснить через кого, когда и при каких обстоятельствах в их семье появилась та самая крыса. И главное, как так получилось, что никто из взрослых волшебников Уизли — четверых, Карл! Взрослых. Волшебников. Артура, Молли, их двоих старших сыновей, Билла и Чарли (Это не считая их постоянного гостя-завсегдатая Альбуса Дамблдора.) — не «раскусил» анимага в образе Коросты?

Студентов алознаменного факультета наверх, в башню Гриффиндора, повела девушка-староста, чьё имя им пока не сообщили. Они двигались за ней уставшие, переевшие, почти засыпая на ходу. В общей гостиной староста заикнулась было произнести вводную речь, но старшекурсники её заткнули, указав на помятый вид первачков. И она поспешно показала им спальни, после чего сама удалилась в свою отдельную комнату отдыхать от длинной дороги и от волнения сегодняшних, произошедших во время ужина открытий.

В комнате мальчиков было пять кроватей в один ряд у стены, напротив окон. Невилл выбрал себе кровать в дальнем, самом затемнённом углу комнаты, оправдываясь, что не может заснуть даже при слабом свете звёзд. Гарри выбрал себе место между Невиллом и Симусом, а Дин Томас — по соседству с ними. Пустую кровать у самой двери оставили для Рональда, который остался в Большом зале давать объяснения министерским.

— Надо бы установить между нами и Уизелом барьер тишины, — сказал засыпая Гарри, не успев этого сделать.

Остальные трое мальчиков услышали его слова, но то ли не знали как, то ли не придали его замечанию значения, но и они глушилку не поставили. А, посетив соответствующие помещения, последовали примеру своего знаменитого соученика думая, что ночь им предстоит спокойная. Как же они ошиблись.

Потому, что Рон Уизли, с треском ворвавшись в спальню, хлопнул дверью, для начала. Потом громко несколько раз рыгнул, споткнулся об угол свободной кровати, ойкнул, начал подпрыгивать на одной ноге, снова споткнулся и рухнул на пол, громко выматерившись. Потом заскулил от боли, снова выматерился, наконец… пукнул, испортил воздух и оглянулся. И только тогда заметил, что сосед у него смуглый. То есть, мальчик, спящий на соседней с той, на которую сам Рон присел, кровати не может никоим образом быть Гарри Поттером. И Рон зажёг светильники, чтобы получше рассмотреть, где прилёг Мальчик-который-выжил.

Увидев того между двумя другими мальчиками, Рон самым наглым образом растолкал того из них, кто показался ему незнакомым — то есть, это был Симус Финниган — и стал будить пацана, колотя его по плечу:

— Эй, просыпайся и немедленно освободи мне эту кровать! — разбушевался Рон. — Здесь моё место. Рядом с Гарри Поттером буду я спать. Слышишь?

Симус Финниган был полукровкой. Мама у него была ведьмой, но его отец-маггл был начальником полиции. Не проявись в Симусе способность к колдовству, он бы пошёл по стопам своего отца. К этому он старательно готовился. Посещал борцовский клуб, занимался лёгкой атлетикой, еженедельно сопровождал отца на тренировки по стрельбе из пистолета и автоматического оружия. В послужном списке у него, в его «зелёном» одиннадцатилетнем возрасте, числилась победа в стрелковых состязаниях для детей служащих полиции.

То есть, когда крики и толчки со стороны Рональда Уизли вытащили его из первого, самого сладкого, сна, Симус разозлился. А, разозлившись, он замахал кулаками. Замахав кулаками, он ударил возмутителя спокойствия. Послышался хруст, после чего по всей комнате разнеслись визги и вопли пострадавшего.

Крики боли Рональда, проникнув сквозь стены, достигли ушей Персиваля, его старшего брата-старосты, и так уже слишком растревоженного и уставшего из-за вопросов авроров насчёт Питера Петтигрю. Он, отправив Рончика наверх в спальню, сам присел к своим однокурсникам, чтобы расслабиться и вместе с ними отпраздновать начало нового учебного года.

Но рёв раненного зверя из комнаты мальчиков-первоклашек буквально выдернул Перси из вечеринки и он побежал наверх. Своего младшего братика он нашёл сидящим на полу между кроватями. Рон держался за нос, а всё вокруг было обрызгано кровью.

— Что здесь произошло? Ро-о-он?

— Эдод меня ударил, Берзи! Гулагом. И зломал мне но-о-оз… — гнусавя ответил Рон.

— А ты что делаешь у его кровати? — примерился взглядом Перси в расстановке фигур в комнате мальчиков.

Одноклассники Рона, все до одного уже разбуженные и дезориентированные, лежали сонные и недовольные в своих постелях и оттуда зыркали на парня-старосту. Симус приподнялся на локте, чтобы смотреть одновременно на обоих братьев Уизли.

— Мы выбрали себе кровати и улеглись спать. Уже заснули, когда в комнату ворвался этот, — Симус махнул рукой, указывая на хныкающего Рональда, — и начал грубо будить меня с претензией, что я заснул в его кровати. Как так-то, кровать, которую я себе выбрал, стала вдруг его кроватью, а я вдруг занял его место рядом с Гарри Поттером? Мы пришли первыми, нашли рядом свои школьные сундуки, разобрали их, развесили свои мантии в шкафчиках. И нет, я не буду уступать этому ган… кто бы он не был. Это моя кровать, это моё место. Если Рональду что-то не нравится, пусть катится в… закат.

И тут же опустился на подушку, накрыв себя с головой одеялом.

— Всё, я тоже спатеньки. Вы, братцы, сами разбирайтесь, — зевнул Гарри, прикрыв рот рукой и повернулся к обоим Уизлям спиной, закутавшись в одеяло.

Невилл и Дин Томас тоже повернулись спиной к братьям, всячески демонстрируя, что проблемы Рона это совсем не их проблемы.

— Ложись на свободную кровать, Рон, и не устраивай тут сцен в духе капризульки Джинни. Слышал? — выдал команду Персиваль. — Я тоже хочу отдыхать…

— Но, Берзиии…

— Никаких «но», Рон! Ложись, а то наложу на тебя Петрификус и сам уложу тебя в кровать Локомотором. Тебе понятно что я говорю? — рявкнул под конец Перси.

— Иду я, иду… А кровь, а мой ноз-з-з?

— Эванеско засохшая кровь! Брахиам Эмендо!

Что-то хрустнуло в носу у самого младшего Уизли и тот пискнул от боли. К счастью, боль быстренько прошла и Рональд, как был в мантии и в обуви, упал на кровать. Захрапел он моментально. Перси опустил завесы балдахина и отправился было к выходу, но у самой двери его застиг выкрик соседа Рона:

— Не забудь установить Полог тишины и воздушный пузырь вокруг своего братца. А то он не только храпит, но и п-т! И от него воняет грязными носками.

Перси поколебался минуту, потом с раздражением вздохнул и замахал палочкой, выговаривая нужные заклинания. Храп как отсекло. Мальчики один за другим выкрикнули свою благодарность, а со стороны самой отдаленной кровати послышалось:

— И убавь свет, а то не засну.

Над кроватью Поттера высветился Темпус. Показывало без пятнадцати минут десять вечера.

* * *

Утро. Небо за стёклами окон начало розоветь. Наступал восход Солнца. Пять тридцать утра. Из четвертой, если считать от двери, кровати выполз взлохмаченный темноволосый пацанёнок, оглянулся, взял палочку с тумбочки у изголовья, сделал широкий взмах и прошептал:

— Сомниус!

После чего выпрямился, присел несколько раз, сделал несколько разминочных упражнений и отправился в ванную комнату. Десять минут спустя он уже был одет и готов к выполнению первого пункта из своего списка задач на сегодня.

Слава Богу, Мерлину и всем Высшим силам, Толстой дамы на полотне картины, закрывающей вход в гостиную не было и Гарри — а это был не кто иной, как именно он — прошмыгнул через узкий проход и побежал дальше по коридору.

Остановился Гарри перед дверью, на которой Прилипающими чарами висела табличка с надписью: «Кабинет ЗОТИ. Преподаватель: проф. Квиринус Квиррелл», после чего смело постучался. Некоторое время внутри не было слышно не звука. Потом полотно двери чуть-чуть приоткрылось и в проёме показался сам профессор ЗОТИ в белой ночной сорочке и белом ночном колпаке на голове.

— М-мистер П-пот-тер, чт-то вы-вы-вы… здесь де-делаете? — удивился он, увидев героя волшебного мира у себя перед дверью, в первый учебный день, в шесть часов утра. Да ещё и странно ухмыляющегося.

— Пришёл познакомиться с тобой, крёстный! — радостно оскалился Гарри. — Давно хотел с тобой начистоту поговорить.

— К-крё-о-остн-ный? Кк-как это поним-мать, мммм…

— … мистер Поттер. Пригласите меня войти, а то простудитесь. И не утруждайте себя заиканием, я знаю, что можете говорить без него, профессор Квиррелл.

— Хм-хм. Подождите, я наброшу на себя халат, — сказал, криво ухмыльнувшись, сравнительно молодой учитель и, открыв дверь достаточно широко, чтобы мальчик мог спокойно зайти, удалился в глубину своих комнат.

Войдя, Гарри оказался в небольшой комнате, в дальнем конце которой была видна узкая винтовая лестница. Интерьер был скудным — на стенах висело несколько африканских масок из чёрного дерева. Полки вдоль стены напротив окон были наполовину заполнены книгами и черепами обычных и магических животных. В центре комнаты выделялся доминантой рабочий стол, а в углу — накрытый шкурой зебры диван. Кровати видно не было, очевидно там, за поворотом находились дополнительные помещения. Пахло чесноком.

Гарри сел на диван и приготовился ждать столько, сколько нужно Квирреллу, чтобы намотать тюрбан поверх лица вселенца — настоящего крёстного отца мальчика.

Тихое покашливание вывело того из мыслей:

— Кхе-кхе… И как вы назвали меня, мистер Поттер? — притянул Квиррелл щёлканием пальцев к себе кресло и опустился в него.

— Сейчас объясню, — ответил Гарри и вынул из внутреннего кармана мантии небольшую чёрную папку. Увеличив её щелчком пальцев, он раскрыл её на определённой странице и сказал: — Вот, читайте.

Квиринус зачитался. В конце прочтения с задней стороны его головы послышалась приглушенная ругань.

— Сними с головы эту глупую чалму, Квиринус, мальчик всё знает. И прочитай всё вслух, чтобы я лучше разобрался в этих документах!

Молодой мужчина немедленно удалил свой небанальный головной убор эффектного лилового цвета и начал читать:

— Я, Лили-Эн Поттер, в девичестве Эванс, в случае моей смерти после доказанной смерти моего законного супруга Джеймса Карлуса Поттера, с которым я нахожусь в магическом браке, находясь в здравом уме и твёрдой памяти, объявляю:

1) Опека над нашим с мужем единственным сыном, Гаррисом Джеймсом Поттером, предоставляется мистеру Томасу Марволо Риддлу, моему пятиюродному дедушке с отцовской стороны.

2) Мистер Томас Марволо Риддл дал своё письменное согласие быть Гарри Джеймсу Поттеру опекуном и ЕГО КРЁСТНЫМ ОТЦОМ. Ритуал Крестин был проведён и зафиксирован Магией тридцать первого октября одна тысяча девятьсот восьмидесятого года на ритуальном камне семьи Гонт в Литтл-Хэнглтоне, на наследственной земле Салазара Слизерина.

3) Хранителем Фиделиуса…

— Дальше не читай, меня продолжение не интересует, — рявкнул тот голос и Гарри внутренне улыбнулся. — Мальчик… Гарри, предстань передо мной! — Мальчик шустро вскочил, обошёл кресло с профессором и выпрямился перед лицом Волдеморта. Своего крёстного отца. — Хммм, так-так-так… Теперь всё становится понятно. И то, какую роль в событиях того Хэллоуина сыграли Петтигрю и Дамблдор, и то — почему моя Авада не тебя, а меня убила. Так, Квиринус, повернись лицом к окнам, а ты, Гарри, садись обратно на диван. Будем обсуждать… хаха… хаха… новую рекогносцировку. Не Сириус Блэк твой крёстный отец, а я!!! Тот, что самозванцем был или как?

— Или «как», — хихикнул Гарри. — Рагног пятый, который глава клана Гринготтс, тоже Сириуса считал моим крёстным, но дочитав завещание мамы до конца, тоже ржал…

— Дааа, интересная расстановочка получилась, интересная, — задумался подселенец. — А ты как думаешь, Дамбик, узнав эту подробность, подавится своей бородой?

Через час, насвистывая себе под нос, Гарри вернулся в башню Гриффиндора. А там, войдя в гостиную, увидел сидящую на диване перед холодным камином с огромной книгой «для лёгкого чтения» на коленях — узнайте кого? Да, да! Девочку, кандидатку на звания «Мисс Всезнайка», «Ходячая энциклопедия» и «В каждой бочке затычка». Увидев Поттера, входящего в общее помещение факультета, она сузила глаза и начала командным голосом задавать вопросы:

— Гарри Поттер, откуда ты возвращаешься? Где ты был? А что если, не дай бог, тебя кто-то из учителей встретил бы вне гостиной и с тебя бы сняли баллы? Что ты в своё оправдание скажешь?

Мальчик закатил глаза, покрутил пальцем у виска и ничего ей не отвечая, стал подниматься по лестнице к спальне мальчиков-первокурсников. Его догнал крик Гермионы:

— Или ответь мне, или я скажу профессору Макгонагалл, что ты шляешься без надзора по коридорам замка рано утром! Один.

Поттер остановился и, всё так же стоя спиной к девочке, лишь чуть повернув в ёё сторону голову, холодным голосом сказал:

— Не скажу! Какое тебе дело где я хожу? Кто ты такая, что считаешь меня обязанным тебе докладывать о моих делах, а? Ты мне никто, помнишь? И ты никто на этом факультете в частности и во всём магическим мире в целом. Продолжай, если хочешь, в том же духе и ты останешься одна против всех. Посмотри на себя и сама задайся вопросом, кто за тобой стоит. Да и мне нет до тебя дела. Хочешь, чтобы все с тобой разругались, продолжай позориться. Тогда тебя заклюют. И не только заклюют, а начнут мстить. Так, что ты сейчас успокойся, читай свой тупой непонятный талмуд и жди появление старост через… Темпус! Ага, через час. Баай!

И он скрылся в своей спальне.

Мисс Грейнджер слушала с открытым ртом, не в состоянии поверить в только-что случившееся. Она же с самыми лучшими намерениями спросила, чтобы этот горделивый мальчишка услышал её предупреждения и исправился. А он… а она…

Горькие слёзы ручейком потекли из её глаз и она на автомате вытерла их рукой. А если он правду говорит? И её заклюют за то, что она хочет, чтобы всё происходило согласно Правилам? Правила неписаны, но их, всё-таки, надо соблюдать? Или… как?

* * *

Грациэлла медленно выплыла из сна, откинула одеяло и присела в своей постели. Полупрозрачные белые занавески из тюля, заменившие плотные портьеры из алого бархата над её кроватью, пропускали свет солнечного утра. Она потянулась, зевнула и отдёрнула тюль в сторону. Трое из четверых, распределившиеся на Гриффиндор девочек всё ещё сладко спали. Мисс Грейнджер в спальне отсутствовала. Её кровать была заправлена, на тумбочке лежала целая башенка из толстых книг.

Гермиона Грейнджер намеревалась быть самой лучшей за последних сто, не меньше этого, лет ученицей Хогвартса.

Грациэлла надменно махнула рукой — да, да, как бы не так. Самая лучшая за последних сто лет ученица действительно уже появилась, но она не Гермионой Грейнджер зваться будет. А чуть иначе, хихих!

— Девочки, — позвала она спящих соучениц, — вставайте, вставайте! Опоздаем на завтрак.

Через пятнадцать минут четверо первоклассниц стайкой спустились по лестнице, застав заплаканную Гермиону в общей комнате Гриффиндора. А прежде чем кто-то успел спросить у неё что стряслось-то, из спальни мальчиков высыпались четверо мальчиков первого курса.

Перси Уизли собрав малышню вокруг себя, начал пересчитывать их.

— А где Рон? — спросил он, не заметив среди них своего младшего брата. — Почему он не с вами?

— Не смогли мы его разбудить, — ответил Дин Томас. — Всё испробовали, но ничего не помогло, всё зря оказалось. Симус хотел полить его водой, но Гарри не дал. Сказал, пусть дрыхнет. У него трое старших братьев… Ээй!

Перси не дослушал темнокожего первачка, а бросился бежать наверх по лестнице, перескакивая через ступеньки. Из-за закрытой двери спальни послышались крики, возня, треск падающих предметов… Староста появился, ведя заспанного, рассерженного и раскрасневшегося Рона за шкирку.

— Все следуйте за мной! — скомандовал он первоклассникам. — Офелия, проследи, чтобы никто не отставал…

После завтрака им раздали расписания и они узнали, что надо, сначала, быстро-быстро добежать обратно до своих спален в башне Годрика на седьмом этаже, а потом так же быстро спуститься на второй, где находился кабинет по Трансфигурации.

На профессорском столе сидела, обернув хвостом лапки, полосатая кошка и немигающими бледно-синими глазами следила как они рассаживаются за парты.

— Добрый день, профессор Макгонагал, мэм! — поздоровалась с кошкой Грациэлла и уселась за одну парту с Гарри Поттером и Гермионой Грейнджер.

Гарри, сидя между двумя девочками, с интересом подглядывал в сторону незнакомки.

Слизеринцы, тихо переговариваясь, заняли второй ряд парт и стали ждать появление преподавателя.

Последним в кабинет ворвался запыхавшийся Рональд и немедленно отправился к троице, имена у которой начинались на букву «Г» ⁽¹⁾. Он толкнул Грациэллу и рыкнул:

— Освободи мне это место. Здесь буду сидеть я.

— А если не освобожу? — искоса взглянула девочка на возмутителя порядка.

— Вставай, я тебе сказал, — настоял Рон и огрёб по полной.

Не вставая с места, девочка схватила руку рыжика и несколько раз дёрнула за неё, пока не вывела того из равновесия. Потом, когда тот уже порядочно раскачался в вертикальном положении, её правая ножка согнулась и стукнула пяткой Рональду по коленкам. И тот внезапно рухнул на пятую точку. Со стороны слизеринских парт послышались смешки и злобные замечания в адрес «присевшего» на пол гриффиндорца.

Кошка, до этого спокойно сидящая с обвитыми собственным хвостом лапками, резко распрямилась и прыгнула. В воздухе она стала изменяться и превратилась в… профессора Минерву Макгонагалл. Разгневанную.

— Мисс Данчовски, как вас понимать? — строго заговорила она, пристально вглядываясь в светловолосую девочку. — Зачем вы избили мистера Уизли?

— Избила? Это я Уизли избила? Вы хорошо это разглядели? А не видели, как этот дивак⁽²⁾ меня толкал и пытался вытолкнуть с моего места? — воскликнула Грациэлла и зло посмотрела на сидящего рядом с ней на полу рыжика. — Я убью тебя, пауки тебя выпьют досуха… — прошипела она тому да настолько тихо, что только он её услышал.

— Аааа, да она чокнутая, — указал он пальцем на болгарскую девочку. — Профессор Макгонагалл, она…

Резкий шлепок по рту заткнул его. Мисс Данчовска резко встала, схватила Рональда за рукав мантии и закрутила его вокруг оси, проходящей через его пятую точку.

— Мисс Данчовски, освободите место, там сядет мистер Уизли, — приказала Макгонагалл. — Пять баллов с Гриффиндора за неподобающее поведение в классе и ещё пять за драку с одноклассником. И после занятия, мисс Данчовски, задержитесь!

Грациэлла повернула голову в сторону своих соседей по парте, взяла потом свою сумку и отправилась к рядам слизеринцев, где на первые места никто не садился. Вдруг Гарри Поттер тоже встал со своего места и последовал за девочкой. Гермиона поёрзала на стуле в нерешительности, но всё же приняла правильное, по её мнению, решение. Встала и пересекла расстояние между рядами парт, занятыми студентами Гриффиндора и Слизерина. Боковым зрением заметила разочарованное выражение декана своего факультета. Но сама возможность сидеть рядом с этими двумя была важнее одобрения кого бы то не было.

Троица, в том же порядке, что и раньше, заняла первую парту в ряду Змеиного факультета.

Профессор сжав губы в ниточку повернулась назад к доске на стене, где поднятым в воздухе магией мелом она написала:

— Фера Верто.

А потом, не сказав ни слова, она раздала спички из обычной маггловской коробки каждому из первоклассников и стала расхаживать туда-сюда по проходу между рядами. Палочка в её руке мелко-мелко дрожала. Так продолжалось пять минут. После этого она, уже успокоившись, спросила:

— Что стоим, почему не колдуем?

Лаванда Браун, русоволосая девочка из факультета львов, смело подняла руку.

— Да, мисс Браун?

— А что от нас ожидается сделать, мэм? Какое задание?

— Кхм, да, … смотрите, движение такое, — и она сделала круговое движение кончиком палочки, потом боднула в центр круга, указывая на одну из спичек. — Произносите одновременно с движением Фера Верто. Спичка должна превратиться в швейную иголку…

— Что-что? — выдал Драко Малфой. — Швейную иголку? Это что-то маггловское, да? Я никогда в жизни не видел…

— Мистер Малфой, смотрите! — прервала его Макгонагалл и подняла высоко стальную иглу с маленьким ушком. — Видите? Это называется швейная иголка. Она металлическая, из стали. Сталь, это…

— Я знаю что такое сталь… мэм, — повесил голову белобрысый слизеринец и махнул палочкой круг над спичкой на парте перед собой. Ткнув кончиком в середине, он громко произнёс: — Фера Верто.

Деревянная спичка стала стальной спичкой.

— Один балл Слизерину за превращение неживой материи в другую неживую материю, — возвестила профессор Макгонагалл.

Грациэлла, которая на момент колдовства Драко повернулась назад, чтобы проследить глазами за магическими изменениями, довольно хмыкнула и развернулась вперёд. Прикрыв глаза, она накрыла ладошкой спичку, а через пять секунд убрала её. На поверхности парты лежала блестящая, тоненькая стальная иголка с маленьким аккуратным ушком.

Мальчик, сидящий рядом, хихикнул, посмотрел в переливающиеся цветом сине-зелёные глаза соседки и повторил её действия. Из-под его ладони появилась вторая, идентичная иголка.

Мисс Грейнджер потрясённо следила за тем, как эти двое, сидящие с ней за одной партой, с невиданной лёгкостью невербально и беспалочково превратили свои спички в иголки. И подумала — а не попробовать ли сделать то же самое. Накрыв деревянную спичку промерзшими от напряжения руками, она тоже, как и та иностранная девочка прикрыла глаза. О чём могла думать эта Грациэлла, заклинание «Фера Верто» повторяла? Нееет, вряд ли. Если бы молча повторяла те слова и всё сработало, то она могла бы сказать их вслух.

Здесь что-то другое.

Представила себе иголку?

«Давай, Гермиона, докажи, что тоже можешь!» — подумала она и перед её внутренним взором предстала небольшая трёх-четырёхсантиметровая иголка. Дыхание девочки замедлилось, зато та теплота, которая постоянно присутствовала рядом с постоянно бьющимся сердечком, хлынула к ладоням. Те сразу нагрелись, что-то под руками случилось… И всё закончилось.

Гермиона открыла глаза и убрала руки со стола. На столешнице лежала металлическая, раскалённая докрасна игла. Дерево парты задымилось и Гермиона пискнула от смеси удивления и испуга. Подбежавшая профессор Макгонагалл вытаращилась на всех троих и их иголки. Махнув палочкой, она охладила Гермионину иголку и, блеснув глазами, выдала:

— По пять баллов каждому из вас троих за прекрасную трансфигурацию. Все остальные! Прочтите первую главу из учебника, напишите эссе и тренируйтесь в своих гостиных комнатах. Каждый может забрать с собой три спички для изучения заклинания Фера Верто. Теперь, идите. Кабинет Чар с профессором Флитвиком находится на пятом этаже прямо над этим кабинетом. Идите налево, к неподвижным лестницам, там самый короткий и безопасный путь.

Потом она посмотрела на Грациэллу и сказала:

— А вы, мисс Данчовски, останьтесь.

Когда все ученики ретировались, строгая преподавательница посмотрела на девочку из своего подопечного факультета над своих очков и спросила:

— Мисс Данчовски, куда вы переехали жить? И, почему, не указали в вашем письме-согласии свой новый адрес?

— А я даже не предполагала, профессор, что наш с мамой адрес проживания изменится на следующих два года.

— Как так?

— Мама вышла замуж, мэм.

— О! Это меняет всё. Дайте мне ваш новый адрес, я его запишу в ваше дело…

— Адрес, где проживать будет мама или адрес, где Я буду проживать?

— Мисс Данчовски, не морочьте мне голову! Я занятой человек. Где вы будете проживать?

— Я буду жить, когда я в Англии, в поместье баронессы, леди Анны Максвелл Макдональд, — объявила Грациэлла и с огромным удовольствием заметила, как вытягивается лицо Минервы Макгонагалл. — Кстати, она попросила меня передать вам письмо, мэм… Мэээм, вам плохо?

1) Автор знает, что имена Гарри и Гермионы на английском пишутся через «Н», но фик для нас, для своих.

Вернуться к тексту

2) дикарь

Вернуться к тексту

Утро. Вверх по лестнице, стараясь двигаться так, чтобы его не было видно со стороны портретов, висящих на стенах коридоров, поднимался ученик алознамённого факультета, первокурсник Гаррис Поттер. Или просто Гарри, для друзей. Хотя, на данном этапе друзей у него ещё не было. С Рональдом Уизли он разругался с первой минуты общения, даже не задумываясь. Да и не могло быть иначе, особенно после его необоснованного наезда, что он — Гарри — не встроился в планы самого Рона.

Размышляя на тему рыжика, Поттер задавался — не в первый раз между прочим — вопросом: с какого такого перепуга в своей прошлой жизни он позволил этому ничтожеству прилипнуть к нему как банный лист? Чем он так его ослепил, что начисто закрыл собой желание дружить с остальными мальчиками из их же спальни? Почему он остался Поттеру единственным другом?

В своём прошлом он Рональду всегда и всё прощал, даже предательство. А в его желании быть рядом с известным во всём волшебном мире Избранным, Гарри видел обычное желание последнего из длинной череды красивых, смелых, умных или популярных братьев. Из них всех Рон, самый ординарный по способностям, стремился добиться славы и известности самым лёгким способом — дружбой со знаменитостью. Но Гарри ничего плохого в этом не видел.

И только в зрелом возрасте к Гарри пришло понимание, что в неприятности его втягивал Рон, благодаря своему драчливому и несдержанному характеру. Из неприятностей так или иначе Поттер выпутывался, но и огребал по полной. А Рональд, в промежутках, между неприятностями, грелся в лучах славы своего персонального героя. Выпячивая себя, он тем самым заслонял его от солнца. И в конце любого приключения шестой Уизли получал награду, а Мальчика-героя отправляли в его персональный ад, к Дурслям.

То есть, по итогам, Рональду доставались все награды, все… преимущества, плюшки, бонусы лёгкой беззаботной жизни, которые с угрозой для жизни выигрывал Поттер. Ну, да. Он выигрывал. Но Рону давалось всё, а сам Гарри довольствовался только тем, что у него был «верный друг».

Судьба дала ему шанс прожить жизнь иначе, благодаря тому ритуалу. И он не должен позволять пиявкам, вроде Рона Уизли, присосаться к нему снова и пить его сиротскую кровь. Он должен прожить свою жизнь полноценно, самостоятельно и в своё удовольствие. Так, чтобы даже гробовщики рыдали на его похоронах.

Гермиона Грейнджер, с другой стороны, была в его, Гарри, прошлой жизни единственной подругой, и в отличии Рональда — верной. Хотя бы первые три курса обучения. Она любила учиться и плотно следила за ними, двумя оболтусами из Золотой троицы Гриффиндора. И, когда нужна была помощь, она была всегда под рукой. Проводила дни и недели в библиотеке — исследовала, читала, проводила глубокий анализ найденного, разгадывала загадки (один василиск чего только стоит) и давала готовые решения тупорылому в той жизни Гарри Поттеру.

Но и Гермиона в конце концов тоже его предала. Два раза.

Первый был во время Святочного бала на четвёртом курсе, когда она появилась — вся такая красивая в фиалкового цвета платье, причёсанная, надушенная. Но у подножия лестницы её ждал не он, Гарри Поттер, а его соперник по Турниру Виктор Крам. В тот момент Гарри почувствовал себя выброшенным на обочину дороги маленьким щенком.

И прошла она мимо, даже не глядя на него. Сияющая улыбкой, гордая собой. Приглашение Виктора Крама она приняла с превеликим удовольствием. Даже не подумав о том, что своим решением она мало чем от Питера Петтигрю отличается. Ей было лестно пойти на бал с мировой знаменитостью и утереть нос соперницам, а Хвост перешёл на сторону «победителя».

Второй раз Гермиона предала его, выбрав сначала на роль молодого человека, а в последствии и супруга не кого-то другого, а Рональда Уизли. Предателя.

Да ещё и… позволила, а может даже и помогла сестре Рона Джинни, ухватить его своей «пастью». А хватка у сестры Рона была акулья. Или бульдожья. В общем, не вырваться.

Двойной фатальный выбор Гермионы испоганил жизнь им обоим. В конце концов, она тоже не обрела в этом браке своего счастья. Но кровью поплатился за это Гарри. Его дети от Джиневры оказались недостойными, испорченными. И доживать они свой век в том мире будут без своего отца.

Раздражение, обиду и охлаждение чувств к былой подруге он перенёс с собой из прошлой жизни в этой. А осознание того, что здешняя девочка Гермиона пока ни в чём не виновата, не остановило его чтобы сорваться на неё в первое же утро в Хогвартсе. Потому что здесь, в новом мире, она оказалась даже более назойливой и приставучей и… он накричал на неё.

Подумав о «новом мире», он остановился, как вкопанный. Да-а-а, в этом определении что-то правильное есть. И сомневаться не нужно. Взять, например, эту незнакомку — Грациэллу. Её ТАМ не было! Или, возможно, она существовала в этой своей далёкой-далёкой Болгарии, как неизвестная, несвязанная с уравнением величина. И если бы она там, в том мире, существовала и отправилась учиться в Дурмстранг, то могла ли она привлечь внимание Виктора Крама к себе? Очевидно, что нет. То есть, могла, но не привлекла. Потому, что появился Виктор на свадьбе Билла и снова танцевал с Гермионой. И о чём-то с ней разговаривал. Интересно о чём?

Так или иначе, начав сразу после ритуала «Пропущенный шанс» менять изначальную — как в своей прежней жизни — событийную линию, он тем самым вызвал более глобальные изменения в мире. Эффект взмаха крыльев бабочки…

И вот, мисс Грациэлла Данчовска внезапно приезжает жить в Британию и, соответственно, изучает магическую науку в Хогвартсе. Распределяется, в результате, на Гриффиндор, пятой девочкой. Хм-хм-ммм… Интересная мысль.

Что касается остальных ребят факультета, то друзьями Поттеру они так и не стали. В прошлый раз. Рон своей агрессивностью их всех разогнал.

В этот же раз всё кардинально изменилось. Гарри не сел на Хогвартс-экспресс, не встретился там с Роном, не подружился с ним. И он, Рон, вследствие этих изменений, показал себя с самой худшей своей стороны. Своим скандалом во время распределения и позже вечером, в факультетской спальне, он обеспечил для Гарри повод не допустить их сближения и приятельства. Не говоря о дружбе. А инцидент с крысюком Петтигрю был просто… песня. Так что, Рон не только упустил свой шанс, он и опоздал по всем заранее намеченным пунктам.

Для Гарри стало неожиданностью, что мальчики Невилл, Симус и Дин вдруг объединились вокруг него, ополчились на Рона и поставили того на место. Сделав его изгоем на своём курсе.

Да ещё и Грациэлла во время первого занятия Трансфигурации, вообще, раздавила его самомнение в лепёшку своими бойцовскими навыками.

Жалеет ли он Рональда? А чего его жалеть-то? Что у него не будет друзей среди одноклассников, что ли? А зачем ему они, если на факультете Гриффиндор целое трио его братьев учатся? Пусть с ними и дружит.

Неспешно, пребывая в размышлениях, Гарри достиг конечной цели своего раннего — ни свет, ни заря — похода на восьмой этаж замка.

Створчатые окна вдоль коридора восьмого этажа находились высоко под потолком. Скудные предрассветные лучи слабо освещали нижние части пассажа. Стены были пусты, без дверей, за исключением огромного, в полный рост гобелена Варнавы Вздрюченного и картины, размером с гобелен, висящей на противоположной стене. На картине трое троллих в пачках обычно танцевали. Но это днём. А в этот ранний час они спали, прислонившись друг к дружке. Гарри три раза очень тихо прошёл мимо спящих тяжеловесных балерин, раздумывая о месте, где можно спрятать старые, протёртые джинсы, доставшиеся ему от кузена Дадли.

Дверь, большая и деревянная, проступила на стене, рядом с групповым портретом троллих. Гарри быстро, стараясь не скрипеть, открыл её и проскользнул внутрь помещения.

И вздохнул с облегчением. Он был на месте.

Всякий раз, когда в прежней жизни Гарри входил в эту ипостась Выручай-комнаты, которая являла собой хламохранилище, его изумляло то огромное количество вещей, которое за тысячу лет собралось здесь. И всё это приносили с собой в замок поколение за поколением маленьких и подросших учеников магической школы. Кто-то терял или забывал принесённое, а домовики собирали и складировали здесь найденное в спальнях. А может быть кто-то занимался воровством и прятал здесь украденное? Так или иначе, хранилище — по размеру напоминающее пещеру — было заполнено забытыми вещами.

В своих воспоминаниях, когда Гарри был здесь, он видел ряды и ряды шкафов, на полках которых, в относительном порядке, хоть и под толстым слоем пыли, лежали эти самые забытые вещи. А между шкафами оставалось расстояние, образовывая некие коридоры для доступа.

Но не сегодня, не в этой жизни.

Перед собой он увидел хаотично сгружённое в полном беспорядке барахло. Груды книг вперемешку с превратившимися в тряпки мантиями; шляпы мужского и женского фасона, посеревшие от прошедшего времени — лет, десятилетий или веков. По полу валялись разные латунные устройства, помогающие составлению гороскопов по движению определённых планет, Солнца и Луны. Целая куча старинных механических часов — некоторые из них всё ещё, возможно, работающие. Стеклянные флаконы для зелий с отбитыми горлышками — в некоторых из них на дне наблюдалась затвердевшая тёмная масса…

Шкаф вычурной работы с помутневшими стеклами стоял напротив входной двери. В нём находились по соседству полная розовой субстанции колба и зелёная тряпка, а рядом валялся на боку маленький деревянный сундучок. У подножия шкафа, поверх уложенных друг на друга двух толстых талмудов стоял знакомый Поттеру гипсовый бюст. Значит, предмет, на поиски которого он пришёл сюда, где-то рядом.

Вынув из кармана брюк кошелёк из кожи дракона, он приблизился к шкафу. Внимательно приподнял край тряпки и увидел её. Диадему Ровены Рейвенкло. А увидев, сразу почувствовал ментальное давление: «Возьми, возьми и надень меня!»

Гарри не стал дожидаться момента, когда ментальное воздействие станет слишком сильным, и быстро спрятал её в кошелёк. Стянув верёвочкой его горловину, Гарри приготовился упрятать его в карман, когда вдруг, спиной почувствовал присутствие постороннего человека в Выручай-комнате. Свидетель мог бы стать угрозой. Свидетель его пребывания здесь создал бы проблему.

И Гарри среагировал моментально. По-солдатски он сделал разворот на сто восемьдесят градусов, выхватив выскочившую из ножен в последнюю часть секунды палочку из остролиста.

Её кончик, слегка светясь, указывал вперёд, на вторженца.

Которым оказался не кто иной, а его новая одноклассница, мисс Данчовска, фигура загадочная до полного замешательства. В этот ранний час она была опрятно одетой, с длинной туго заплетённой светло-русой косой, перекинутой вперёд, из-за плеча. Прекрасное личико болгарской девочки было по-взрослому сосредоточено. Потемневшие от напряжения глаза смотрели на готового к нападению Поттера пристально и изучающе. Но без любопытства.

Она тоже времени не теряла зря. Острый, не как у всех других, кончик белой — костяной, что ли? — палочки был угрожающе наведён на него самого.

— Ты за мной следишь? — холодно спросил он и она хмыкнула. — Как вошла?

— Дверь была отво-… незакрытый, — ответила она, не моргнув ни единожды. — А ты за диадемой Ровены пришёл?

Гарри растерялся от недвусмысленного вопроса. Девочка знала всё. И девочка ли стоит перед ним?

— Ты кто? — задал Гарри вопрос, который уже целую неделю мучил его.

— Я Грациэлла Данчовска, ты забыль? — она сузила глаза. — Ты сам кто такой?

— Я Гаррис, известный в мире как Гарри Поттер, Мальчик-Который-Выжил. Клянусь магией! Люмос! Нокс! А ты сама… — повторил он свой вопрос. — Но честно.

— Ну, если честно. То, в этой жизни я действительно один-надцати-летняя Грациела Симеонова Данчовска. Люмос! Нокс! Мда, Гаррис, давай оба опускаем палочки, если не пользуемся ими, — легкая улыбка затронула ее рот. — И я не буду перед тобой изображать незнание английского языка.

— Хорошо. Давай присядем, Грациэлла, — предложил он, мысленно приказав своей палочке занять своё место в ножнах. Он оглянулся и махнул рукой. — Вот на эти две книжных стопки, например. Рассказывай…

— Нет, нет. Ты начни. Почему, как и по какой причине выбрал такую судьбу — вернуться в своё прошлое детское тело? Так плохо было быть мужем Джиневры?

Гарри остолбенел. Откуда она знала его сокровенную тайну? Она пророчица? Или видящая? Подумав, но сам не найдя ответы, он решил говорить напрямую. Раз она знала ЭТО, не было сомнений, что она и другие его тайны знает. И он решил быть с ней откровенным. Почему бы и нет? Друзья ведь каждому нужны. А если подружиться с ней не получится, то было бы неплохо стать с ней хотя бы единомышленниками.

— Не то, чтобы совсем противно было, — начал он, проведя пятерней по волосам, — но вся моя жизнь оказалась одним сплошным обманом и закончилась огромным разочарованием, болью и безнадёжностью. Я решился на ритуал «Пропущенный шанс», чтобы исправить свои промахи, недочёты, терзаемый до сих пор чувством вины перед собственными детьми за то, что… За всё. За непродуманное решение жениться на их матери, девушке с Проклятием на магии, с испорченной проклятием Осквернения кровью. За что поплатились они. Из-за моих зашоренных изначально глаз и заглушённых затычками ушей. Что, что помешало мне увидеть, самому поинтересоваться и узнать, что за позорное пятно лежит на ауре всех Уизли?

Маленькая тёплая ладошка, как во время распределения, легла поверх его трясущейся руки и он поднял голову. Грациэлла приблизилась и уже смотрела в упор в его глаза полным понимания взглядом.

— Я знаю всё… ээ, почти всё о тебе, Гаррис. О твоём настоящем детстве, о жизни с магглами… Не о тех вымышленных вещах из сказок о тебе — драконы, русалки, принцессы… Знаю всю твою потенциальную будущую судьбу, расписанную по неделям и по месяцам одним добрым дедушкой с длинной бородой и добрыми глазами, мерцающими за очками-половинками. И который железным пальцем давил и будет давить на тебя — мелкого таракана в его игрищ…

— От-ткуда всё это знаешь, Грациэлла? — заикнулся он, весь похолодевший от плохих предчувствий.

— Скажу, но ты должен мне поверить. Потому, что сама я не единожды задавалась вопросом: КТО и ЗАЧЕМ меня отправил в твой мир? Какова цель моего появления в мире Гарри Поттера? И ответ, как я теперь вижу, может быть только один единственный — помочь тебе отомстить так, чтобы все твои враги исчезли с поляны. А с миром Гарри Поттера я познакомилась, ты не поверишь, из книг одной писательницы. Ээээ, не из тех что с драконами, принцессами и так далее. Из совершенно других. Было Семикнижие, по одной книге на каждый твой курс в серии фэнтезийных романов. Там всё и было расписано. Я вглядывалась в тебя, в твоё окружение, чтобы понять, где я сама оказалась…

— И что? — его голос был полон напряжения, не недоверия.

— Всё указывает на то, что я в книжном мире. Скажи, твою тётку Петунией зовут? — Гарри кивнул. — А кузена Дадли? И ты жил в чулане под лестницей? Дааа, начальные условия те же, как в первой книге о тебе «Гарри Поттер и Философский камень».

Он помасировал виски, провёл обеими руками по волосам и вздохнул.

— Странные дела, да? — В свою очередь на этот раз кивнула она. — А с тобой что было?

— Я в своём мире умерла. В преклонном возрасте. И отправилась в следующее приключение — переродилась в маленькую девочку уже в этом мире. Где ты реальный, а не выдуманный герой.

— Охренеть, не встать! — воскликнул он.

— Я не смогла бы высказаться лучше, — улыбнулась она. Маленькие ямочки у неё на щёчках были настолько миленькими, что Гарри протянул руку и неуверенно дотронулся до одной из них. Потом провёл по щёчке тыльной стороной руки, пристально смотря ей в глаза.

Грациэлла даже не дрогнула.

— Зачем тебе крестраж Змеемордого? — спросила она внезапно.

— Разве не знаешь?

— Нет, не знаю. Для меня твой, такой ранний по времени поход в Выручай-комнату, стал полной неожиданностью. Сюда за диадемой в тех книгах ты явился … хм-хм, после шестого курса. А это сегодня что-то для меня новое, Гаррис. Я удивлена и насторожена. Мы с тобой меняем историю, это понятно. Но, надо делать это очень внимательно, понимаешь? — Он задумался и кивнул. — Чтобы никто нас с тобой ни в чём не заподозрил. Спалиться по невниманию не хочется.

— Но дружить-то можем, да? — мигнул он огромными зелёными глазами и она стиснула кулачки, прижав их к вдруг ускорившемуся сердцу.

— О! Мдааа… — она прислушалась к себе. — Как интересно! Я думаю, что дружить-то, как раз можем.

— А что тебе так интересно? — спросил он и его взгляд не по-детски потяжелел.

— Ты мне нравишься, — ответила она и хитро ухмыльнулась.

И резко встала, окинув взглядом бесчисленные горы хлама. Задавила желание броситься… ой, бросить всё и зарыться в эти груды книг… Но день уже начался, а полёты сегодня никто не отменял.

— Ты сегодня сдерживай себя и не геройствуй. Не надо защищать чужое имущество. И, послушай моего совета, не вздумай соглашаться стать ловцом, — сказала она, подавая ему руку. Выпрямившись, он оказался очень близко, но ни он, ни она отступили. Она посмотрела на его руки и спросила: — Куда отправляемся с этим кошельком?

— К моему крёстному, к профессору Квиринусу Квирреллу.

Кажется, он её нехило удивил и она ахнула. Её глаза были так близко! В душе у него тренькнуло и дало о себе знать давно забытое и, ставшее почти невозможным, предчувствие чего-то красивого и светлого. Он взял её за руку, не отводя взгляда от её переливающихся лучистых глаз. Время замедлило свой ход.

Она всё поняла без слов.

Боги её послали к нему в самый подходящий момент.

* * *

Квиринус уже ждал за дверью, полностью одетый, с намотанной на голову чалмой. Увидев стоящую рядом с крестником девочку, он начал заикаться:

— М-ммистер По-по-ппотер, ч-што вы ттак…

— Не надо, крёстный, — прервал его причуды Гарри, — Грациэлла всё-всё знает. Говори перед ней спокойно, нас с ней общая Клятва защищает. Пригласишь нас внутрь?

Квиринус отступил назад и позволил детям войти в его кабинет.

— Принёс? — спросил он, не отводя взгляд от мальчика.

— А ты как думаешь? Конечно, принёс. Она была там, где ты и сказал. Вот, — и он вынул кошелёк с диадемой из кармана мантии. — Сам справишься?

— А то, — хитро улыбнулся в ответ взрослый мужчина, ответив мальчику его же словами. — Чай, булочки?

— Не-нее, крёстный, нам надо бежать. Опоздаем и застанем в гостиной Гриффиндора Гермиону Грейнджер. Она будет сидеть с видом строгой учительницы и закатит нам такой скандал, что закачаешься.

— Ладно, бегите. Спасибо, Гаррис — улыбнулся профессор и проводил их до двери.

Гостиная, к счастью, была свободна от присутствия мисс Грейнджер и оба соучастника с облегчением вздохнули. Хихикнув, они только сейчас расцепили свои руки и побежали наверх к своим спальням.

Примечания:

Прошу читателей НЕ исправлять слова Грациэллы. Она временами сознательно говорит с акцентом, путая слова и так далее. Спасибо.

Гарри

День, когда по расписанию у нас было занятие по полётам, с самого утра был солнечным. Во время завтрака Гермиона трещала без перерывов и пауз, озвучивая прочитанное в книгах о вождении летательной метлы. В конце концов мне её трескотня так надоела, что я схватил её руку, в которой она держала вилку, показывая ею, как надо делать в воздухе пируэты, и прижал к столешнице.

— Слушай, Грейнджер, — грозно заговорил я. — У всех нас лопнуло терпение слушать твои теории. Мы сами и так на взводе от предстоящих испытаний. Хватит играть на наших нервах, как пилой по струнам скрипки. Жуй свой завтрак молча и не мешай другим спокойно кушать.

Гермиона не поняла суть моих претензий. Но начала мысленно анализировать мои слова. И очевидно пришла к неутешительным для себя выводам потому, что резко вскочила с места, пытаясь убежать, как можно быстрее. Но забыла о форменной мантии и запуталась в ней ногами. Споткнувшись, она упала, но не потеряла своё исходное направление к выходу. Пройдя несколько шагов на четвереньках, она наконец выпрямилась, всхлипнула и побежала из Большого зала вся в слезах.

Я повернул голову в сторону Грациэллы и с сожалением пожал плечами. Виновен, не сдержался, но что поделать?

— Поговори с ней, а? — попросил я мою соседку. — Я не прошу стать ей подругой, но…

— Она тебе близка, да? — потупилась Грациэлла.

— Ну… уже не настолько, но… Жалко её. Из неё, при должном воспитании, выйдет хорошая подруга. Она умная, но сейчас, как ходячая энциклопедия. В её головке одни факты, но нет никаких взаимосвязей между ними. И у неё никогда не было друзей и подруг…

— Я знаю, Гарри, — утешительно хмыкнула девочка. — Хорошо, я с ней поговорю и постараюсь объяснить её ошибки… — Видимо, на моём лице выступило хмурое выражение потому, что она, хихикнув, взяла мою руку. — Постараюсь подружиться с ней, но я первая положила на тебя глаз, помни об этом.

— Уоу! Уже? Ааххх, бедный я, меня уже захомутали…

— Не дурачься, мы же не дети, Гарри!

На стадион Гермиона появилась вся насупленная, сердитая и с покрасневшими глазами. Остановилась она особняком, недалеко от остальных наших четверых девочек, зыркнув на меня с неприязнью. Грациэлла медленно приблизилась к разобиженной однокурснице, взяла её под руку, склонив к её лохматой, в сплошных кудряшках голове свою причёсанную, с толстой косой голову, она стала тихо ей нашептывать на ушко.

Появление нашего учителя полётов мадам Хуч отвлекло меня от наблюдения за девочками. Она шла стремительно и с ходу начала раздавать команды:

— Первокурсники Гриффиндора, слева от меня! Первокурсники Слизерина — справа! Перед вами лежат мётлы, приступайте, вперёд! Пусть у каждого метла останется справа. Таак-с. Скажите «Вверх!»

Занятие прошло пусть и не совсем так, как в моей прошлой жизни, но не без инцидентов. Они, по-моему, были заранее спланированы и должны были идти согласно программе планировщика. Когда мадам Хуч приказала нам оседлать мётлы и оттолкнуться ногами от земли, мы с Грациэллой чуть задержались, не спеша выполнять указ в ту же секунду. И наблюдали за разворачивающимся, как первый пункт плана, спектаклем с земли.

Метла Невилла Лонгботтома, подняв его более чем на десять метров, внезапно — но не для нас обоих, а по мне и для мадам Хуч и тех, кто наблюдал за нами из окон своего кабинета — взбрыкнула, норовя обрести свободу и улететь к Запретному лесу. Невилл что-то кричал там, высоко, не справляясь с обретшей сознание метлой, а учительница ничего не предпринимала для спасения мальчика. Ждала. Только покрикивала временами:

— Мальчик, мальчик, немедленно спускайся вниз!

«Спускайся вниз» — представляете? Это первачку, которому впервые дозволено сесть на метлу, а та оказалась с характером! Фу!

А я смотрел в оба, как на бездействие преподавателя во время угрозы жизни и здоровью подопечного ученика, так и на окна замка. Позже соберу воспоминания этих несколько минут и отправлю Хедвигой леди Лонгботтом. Та, я уверен, такую бучу поднимет в школе колдовства и чародейства, что узнают даже в МКМ. Оооо, а наша мадам Хуч продержится тренером по полётам и квиддичу не больше, чем неделю.

Ученики обоих факультетов ещё не успели взлететь, поэтому стояли, как вкопанные и смотрели на мучения мальчика Невилла со страхом. Пока тот не свалился с пятнадцатиметровой высоты и не сломал себе руку. Мадам Хуч, сверкнув в нашу сторону злобными жёлтыми глазками, обругала Невилла, обругала всех нас, запретив в её отсутствии даже прикасаться к мётлам. И утащила потерпевшего в Больничное крыло.

И тогда начался второй акт представления.

На сцену вышел Драко Малфой. Он сперва окинул поле зорким взглядом и нашёл-таки в траве напоминалку Невилла. Подбросив её несколько раз в воздухе, наградив её владельца несколькими колкостями и решил, что сотрясать воздух обидными эпитетами как-то маловато. Драко, чтобы выделиться на фоне «жалкого неумёхи и полусквиба», взял мигающий красным светом шарик, сел на метлу и поднялся в воздух. Находясь высоко над нами, он продолжил выкрикивать гадости в адрес нашего одноклассника.

Внезапно кто-то задёргал меня за рукав, крикнув рядом с моим ухом:

— Малфой, верни сразу напоминалку Невилла, а то взлетит за тобой Гарри и надаёт тебе по морде! — Я медленно развернулся к Рону, а это мог был быть только он. Он не заметил мои суженные глаза и нахмуренные брови и заговорил уже со мной. — Давай, дружище, чего стоишь. Лети за этой скользкой змеёй, тресни его по башке и закопай в землю.

Да-да, а я разбежался. Пятки сверкают, волосы развеваются. И, даже, уже утюг разогрелся, чтобы шнурки погладить. Я открыл рот, чтобы ответить, но меня опередили.

— Скажи-ка меня, Шестой, — прозвучал голос Грациэллы, снова заговорившей на ломанном английском. — А почему сам не за-… до-…гонишь мистера Малфоя, а подстрекава-… подстрека-ешь Гарри Поттера-…а. Забиль, что Гарри никогда на метле не леталь, никто не училь, как это делат, а? А ты бахвалился, что с дельтапланом в небе наперегонки летать. Раз такой смелий и крутой, садись на метле, спасай напоминалку!

Рон Уизли впал в когнитивный диссонанс. На его лице была видна внутренняя борьба — взлететь или не взлететь. А я предполагал, что в нём шла ещё одна, более существенная борьба — следовать ли распоряжениям вышестоящего начальства и заниматься только подстрекательством Поттера, а самому остаться на земле. И тем самым опозорить себя потому, что хвастался. Ведь хвастался же? Хвастался. И никто не дёргал его за язык бахвалиться своими лётными подвигами.

Или наплевать на приказы вышестоящих и взлететь, доказывая, чего он как летун стоит.

Малфой снова начал подбрасывать напоминалку вверх и вниз, ухмыляясь во все свои двадцать восемь зубов. Выкрикивая обидные слова уже насчёт девиза алознамённого факультета. «Смелость и отвага» он изменил на «Слабоумие и трусость».

Вот этого Рональд уже стерпеть не смог. Выматерившись сквозь зубы в адрес трусливых фальшивых героев, мальчиков-которые-выжили и всяких никчемных грязнокровок-иностранок, он взгромоздился на древко метлы, приготовившись взлететь.

Приготовился он — хорошо, но чуть раньше его застигло возмездие в виде готовности к мести одной «никчемной» иностранки. Грациэлла налетела на обидчика сзади, схватив его за шкирку. Ножкой она наступила на прутья метлы и та, вместо того, чтобы взлететь параллельно земле, повернулась на девяносто градусов. Древко стукнуло Рона по лбу, а сама метла стремглав взлетала вертикально. Рыжик взревел от неожиданности и снова — это у них с Грациэллой стало нормой общения — шлёпнулся на пятую точку. Не понимая, что случилось он поднял взгляд и увидел руку — как ему показалось, помощи. Он схватился за руку Грейс, приняв помощь, но его внезапно завертело, он и сам не понял как. После чего, перелетев через плечо «никчемной» иностранки, он — во весь рост, плашмя плюхнулся на землю.

Первокурсники Гриффиндора и Слизерина одновременно разразились смехом.

— Скажи ты мене, Уизли, кто тут из нас двоих никчемний, кто грязнокровний, а кто из нас побитый? А?

О, Грациэлла вовсю наслаждалась процессом уничтожения авторитета семейки Уизли. Был ли Рон и в прежней жизни таким идиотом или маскировался? Был, конечно. Но в той, прежней жизни он прятался за моим авторитетом Героя, Избранного и Выжившего.

Как оказалось, вне зависимости того, что второй пункт Плана не осуществился, никто не отменял попытку игроков отыграть спектакль по сценарию.

— Поттер, — крикнул сверху Малфой, — слабо тебе состязаться со мной? Вот, я унесу напоминалку на Астрономическую башню и мы с тобой полетим доставать её. Кто первый достанет, тот победитель. Что скажешь?

Я покрутил пальцем у виска и повернулся к ним спиной. Схватил Грациэллу под локоть, подвёл её к остальным ребятам нашего факультета, которые молча следили за вспыхнувшей ссорой.

— Тогда я брошу её к стенам замка, пусть разобьётся! — не унимался Малфой.

Я поднял голову, чтобы посмотреть на то, как белобрысая малявка летает, как шальная муха туда-сюда. И улетает в сторону Астрономической башни. Вдруг, из замка быстрым шагом на квиддичное поле вышла наша декан, профессор Макгонагалл и с ходу, не отдышавшись, приказала:

— Мистер Поттер, идите за мной!

Так-так-тааак-с. Это было бы пунктом под номером четыре — впихнуть меня в квиддичную команду Гриффиндора ловцом. Сейчас её разочаруем.

— Что случилось, профессор Макгонагалл? — спросил я невинным голосом и для большей убедительности хлопнул два раза глазами. — Я, вроде, ничего не делал, до этой дря… хм, метлы я даже не прикасался.

— Как не прикасался? — озадачилась она. — А не гонялись ли вы минуту назад за чем-то в воздухе? Отвечайте!

— Хм-хм, а что ответить-то? Нет, не гонялся, профессор. Мне дефектная метла попалась, даже не взлетела. Вот, ей-богу. Святой, истинный крест, пу-пу! — Я наигранно перекрестился. — Но Невиллу досталась ещё более дефектная и он упал с высоты, сломал руку и мадам Хуч увела его в Больничное крыло.

— Да, да, так и было, профессор! — прозвучали голоса и со стороны львиного, и со стороны змеиного факультета. — Никто из нас не летал, нам мадам Хуч запретила даже прикасаться к…

Именно этот неудачный для себя момент выбрал Драко Малфой, чтобы прилететь с Астрономической башни, приземлиться и, не заметив Макгонагалл, продолжить объяснять где он оставил напоминалку Невилла. Пусть он сам её оттуда забирает. Заметив, наконец, нашего декана среди нас на квиддичном поле, он постарался изобразить из себя предмет мебели. Но из мебели на квиддичном поле были одни трибуны и он стушевался.

Вот его-то, белобрысого слизеринца, Макгонагалл и сделала объектом для срыва своего плохого настроения, а всё из-за собственного промаха в попытке сделать меня ловцом любимой сборной Гриффиндора.

— Мистер Малфой, пять баллов со Слизерина за нарушение запрета тренера по полётам! — гневно выдала она. — И принесите обратно то, что отнесли на Астрономическую башню. Пешком, мистер Малфой. Я жду вас в Больничном крыле.

Развернулась она сердито на каблуках и, чуть ли не маршируя, вернулась в замок.

Вау, вау, вау! Даа, провалил я такой сценарий, такой сценарий. Хахаха!

В конце занятия мы все полетали, немного, на тех раритетах летательного искусства, что назывались школьными мётлами для обучения первокурсников. Я конкретно старался ничем не блеснуть. Чтобы кто-то глазастый, следивший за нашими потугами преодолеть притяжение Земли из-за окон своего кабинета, не узрел во мне большого умельца полётов и знатока метлы.

После ужина к нам, первачкам, присевшим кучкой на диванах в общей комнате, приблизилась наша староста Офелия Мёрк и нетерпящим возражения голосом выдала:

— Данчовски, немедленно отправляйся к декану, профессору Макгонагалл!

— По какому поводу? — спросила Грейс.

— Меня не уведомили, сказали поспешить, — бросила уже через плечо, удаляющаяся от нас пятикурсница.

Грациэлла посмотрела на меня с мольбой в глазах и сказала:

— Пойдёшь со мной? А то позвала-то меня профессор Макгонагалл, но кто ещё будет меня ждать там неизвестно.

Я, конечно, согласился и мы вместе отправились в кабинет декана, который находился на втором этаже замка. Грациэлла постучала в дверь и, услышав изнутри: «Войдите!», открыла её и вошла. За девочкой через порог шагнул и я, но постарался остаться незамеченным, прилипнув спиной к высокому, узкому шкафу у входа.

Профессор Макгонагалл сидела за рабочим столом и что-то читала. Не поднимая головы, она посмотрела на вошедшую первокурсницу над оправой своих очков.

— Добрый вечер, декан! — поприветствовала её Грациэлла. Я промолчал. — Вы позвали меня, зачем?

— Ваша бабушка, леди Анна Макдональд, в своём письме уведомила меня, что оплатила для вас занятия по… — Макгонагалл подвинула свои очки поближе к глазам и прочитала, — … восточным единоборствам с нанятым мисс Чанг из Рейвенкло и мистером Финч-Флетчли из Хаффлпаффа тренером, мистером Ву.

— О! Как мило со стороны баронессы Анны, мэм! — воскликнула Грейс и начала подпрыгивать на месте. — И?

Профессор Макгонагалл строго посмотрела на свою подопечную, прежде чем продолжить:

— Я не знаю зачем вам, девочке, это нужно, но я поговорила с директором Дамблдором, мисс Данчовски. И хотя он на данный момент сильно занят в Визенгамоте в связи с разбирательством внезапно выжившего… хм-хм, Питера Петтигрю… Но это вас не касается. О чём это я? А-а, профессор Дамблдор подумал над вашим пожеланием. При этом, дал положительную резолюцию на письменную просьбу вашей, хмм, родственницы. С мистером Ву мы связались и уговорились с ним на занятия для группы первокурсников, «численностью до десяти человек» как он выразился. Все уроки уже оплачены. А вы с упомянутыми учениками уже поговорили?

— Нет, мэм, я не знала ничего о содержании письма леди Анны. Завтра поговорю. Я так думаю, что нам надо сообщить имена выбранных друзей, так?

— Да, мисс Данчовски, всё так, — наша декан замялась. — Но у директора Дамблдора есть условие: в число выбранных вами гриффиндорцев должен быть включён мистер Рональд Уизли.

— Вы, декан, это серьёзно? — отступила шаг назад Грациэлла. — Чтобы деньги баронессы дамы Анны Максвелл Макдональд и лорда Финч-Флетчли ушли на уплату занятий этому бесполезному, противному дерь…? Никогда! Я возражаю! — Вокруг девочки возникли разряд, похожие на развесистые молнии, запахло озоном. Я схватил её за плечи, так как стоял за её спиной, и начал шептать ей слова успокоения. Но она не унималась. — Если директор Дамблдор хочет чему-то научить кого-либо из этой семейки Предателей, пусть сам для них всё организует и всё оплатит! Я уведомлю леди Анну о невозможности спортивных занятий. Придумаем какой-нибудь другой способ тренировок.

— Мисс Данчовски, что вы себе позволяете в кабинете своего декана? — приподнялась с места Макгонагалл. — Успокойте свою магию, не стану я устранять последствия стихийного выброса невоспитанной девчонки!

Она взмахнула палочкой и нас обоих с Грациэллой накрыл купол защиты. Зато молнии метали уже глаза деканши.

— Я, да я… Мистер Поттер, — наконец она заметила меня, — что вы здесь делаете? Я вас не звала.

— Нет, вы меня не звали, но мисс Данчовска пригласила меня. Я пришёл с ней для компании и для подстраховки. Вечером разгуливать первокурсницам по коридорам такого древнего и волшебного замка, по меньшей мере, опасно. Вы так не думаете?

Пожилая волшебница заскрипела зубами, но сдержала своё недовольство. Вдохнув глубоко несколько раз воздух, она успокоилась, взяла себя в руки и, удалив защитный купол, устало опустилась на стул. Сняв очки с себя, она провела ладонями по лицу. Потом вздохнула и заговорила:

— Мисс Данчовска, мистер Поттер, идите в гостиную факультета. Я не могу сама это решить, а директор в школу ещё не вернулся. Завтра утром, я передам директору ваш отказ тренироваться вместе с мистером Уизли и сразу сообщу вам его решение.

По пути к гриффиндорской башне я взял Грациэллу за руку и легко потянул её назад. Мы остановились, повернувшись друг к другу. Встретились взглядами и не удержавшись, улыбнулись.

— Восточные единоборства? — восторженно спросил я. — А это почему?

— Демонстрировать? — вопросом на вопрос ответила она, подсказав мне, что мы с ней не дети. Хоть выглядим как дети.

— Не надо. Хватит мне демонстрации с Роном. Где тренировалась?

Она сморщила бровки.

— Дома, у нас в Болгарии…

— Неужели? — удивился я. — Разве за Занавесом изучают всё это?

— Слушай, я выросла в цивилизованном мире. В Болгарии существует прекрасная образовательная система, общественный и детский спорт. В школах и в секциях. Я, между прочим, жду свой диплом о среднем образовании, чтобы выбрать себе университет в Лондоне.

Что? Диплом средней школы? Вот это дааааа. Ха! Гермиону нашу, когда узнает об этом, ждёт очень неприятная новость — что не она самая умная и самая выдающаяся ведьма в мире. Вот стоит передо мной она, самая крутая девочка — Грациэлла. И смотрит мне в глаза, улыбаясь. И её рука в моей руке.

— С Роном что будем делать? — спросил я.

— Ждем, что ещё. По мне, он ходячий труп, хотя об этом факте сам не подозревает.

— Труп? Не слишком ли жестоко?

— Гаррис, не мы его убивать будем, успокой свою душу. Просто, спасать не будем. Оставим Судьбе решить его участь. Я просто вижу вокруг Рональда ауру скорой смерти.

Я ахнул. Сначала. А потом подумал да и… согласился. Не жилец наш Рональд, не жилец.

* * *

Грациэлла

Судьба вмешалась тридцать первого октября.

В этот день на Британских островах празднуют загадочный такой праздник Хэллоуин. Типа, в тот день — странно, почему именно в тот — грань между мирами, нашего и потустороннего, истончается и живым дано пообщаться с мёртвыми. Не родственниками, а с кем попало. Обычно, приходят, как говорят, злые и неупокоенные духи.

В наших краях день общения с умершими родственниками зовут Задушницей. Это всегда субботний день. Мы, православные, в этот день скорбим о своих ушедших от нас близких, выражаем им свои почёт и уважение, посещая их места захоронения. Там проводится ритуальное проливание на могилку воды, газированных напитков, вина. Поедается домашний хлеб. Зажигаем свечи, вспоминаем давнишние события и так далее. Не хочу о грустном… Хнык-хнык.

А здесь, на Оловянных островах, в день Хэллоуина происходит вообще жуткая вакханалия. Никто ни о ком не грустит, не поминает. Дети и чокнутые взрослые, давным-давно распрощавшиеся с временами детства, одеваются в чёрные тряпки, изображая магов и колдуний, зомби, скелетов и прочую нечисть… Наливаются спиртным и начинают истошно кричать, бегая по улицам, как умалишённые, просят сладости и конфеты.

Ну, и получают от мёртвых по-полной, если посмотреть на их противные рожи.

Не понимаю я всё это, не воспринимаю. И если подумать всерьёз, я сама, как бы, дух потусторонний. Хм. Хотя бы помню все уроки своей прошлой жизни.

Но я отвлеклась от цели рассказа.

В этот день — тридцать первого октября, десять лет назад (если не считаться с ЕГО прошлой жизнью), случилось ТО событие, вследствие которого Герой наш, Гарри Поттер, остался сиротой. Якобы, внезапно, проявив свою неземную твердолобость, он отразил неотбиваемую Аваду Того-которого. И выжил. В отличии от своих более обычных в плане твердолобости молоденьких родителей. По-моему мнению, чепуха всё это, вздор и стопроцентная брехня.

Но это было тогда. Тогда он сверкал своим легендарным молниевидным шрамом на лбу, чуть выше очков-велосипедов и скорбеть о почивших в бозе двадцатилетних родителях и не подумывал. Сегодня у него на лбу был незаметный волнистый след, далёкий по форме от всяких молний или рун. И вспомнил о своих погибших молодыми родителях, проведя, как он сам мне доверился, поминальный ритуал ранним утром в Выручай-комнате.

Сегодня, первыми по расписанию у нас были Чары. И случилось то, что я давно ожидала, отслеживая как чернеет вокруг Рональда Уизли аура смерти.

Во время занятия профессор Флитвик раздал нам перья и ознакомил нас с заклинанием Вингардиум Левиосса. Мне, для левитирования предметов, никакие слова — да и палочка тоже — не нужны, но, раз все учат именно так, почему бы и мне не поучиться.

Мне и сидящему рядом со мной Гарриссу чары дались с первого-второго раза. Наши пёрышки взлетали вверх-вниз, пока это нам не надоело и мы пригляделись к соседям.

Учебный класс у профессора Флитвика был устроен в виде двух концентрических полукругов. В центре, на стопке книг балансировал сам маленький профессор и весело размахивал, как дирижёр, своей волшебной палочкой. На первом ряду сидели все гриффиндорцы, а на втором — слизеринцы. Сидящая рядом со мной Грейнджер, заметив наши успехи в левитации, снова удивила нас — она заставила своё перо танцевать у самого потолка, за что получила для нашего факультета заслуженные пять баллов.

В конце занятия единственным из всего первого курса, кто не справился с усвоением простой Левиоссы был наш будущий… пу-пу! Наш рыжий неумёха Рон Уизли. А сидящая рядом с ним мисс Я-всё-знаю-всё-умею, Гермиона Грейнджер, получив похвалу от Флитвика и баллы в добавку, включила режим доброй самаритянки. Ну, не очень доброй, но всё-таки самаритянки. Зардевшись от гордости, она надменно окинула скукожившегося у себя под боком рыжика и начала его учить, как правильно надо произносить заклинание.

Чем думает дурёха эта магглорождённая, делая этому выходцу из семьи, чистокровной в N-ном поколении, замечание и таким надменным тоном? На публике. Перед презираемыми им слизеринскими змеюками? Ему, Рональду?

Я уверена, она только о себе, великой, думала.

И получила за это одни обидные слова.

Уже после занятия, во всю глотку Рон, не стесняясь в выражениях, назвал Гермиону занудой, книжной лохматой крысой и неопрятной дурищей. А ещё зубрилой доставучей, грязнокровной (А вот это слово от представителя «светлой и доброй» семьи услышать я не ожидала!) и никому не нужной, раз у неё даже подруги нету…

Гарри, конечно, норовил надавать рыжему по кумполу, но я схватила его за руку и качнула головой. «Не наше это дело. Пусть всё идёт по расписанию», — хотела я сказать, но Гарри понял мой посыл и без слов. Мы не избили Рона за то, что своими словами он ранил Гермиону прямо в сердце. То есть, в собственное раздувшееся от успехов в учёбе самолюбие. И она, разрыдавшись, побежала вперёд, растолкав нас, чтобы, оставшись наедине с собой, утопить своё разочарование в потоках слёз. Где? А в туалете Плаксы Миртл, где ещё? Всё по канону, ничего нового.

Я знала, что дальше будет. Из книг, из фильмов… Если позволить обстоятельствам идти своей проторенной дорогой, так сказать. Одним словом, на территории львиного факультета должна была бы появится новая пара — Рон и Гермиона. При этом, она будет выполнять для рыжего лентяя всю работу, а он будет лежать на боку, развлекаться и пожинать плоды, которые не он посеял.

Должна была бы. Но… не появится.

Мы с Гаррисом переглянулись и отправились на Трансфигурацию. Деканше о причине отсутствия Гермионы сообщили и все наши подтвердили наши слова. Но Макгонагалл рассеяно сняла с Гриффиндора пять баллов за прогул занятия и провела свой урок, никак не озаботившись о своей ученице.

Что делал Рон? Тот хитро лыбился, осматриваясь изподлобья и пропускал разъяснения профессора Макгонагалл мимо ушей.

Я шестым чувством ощущала как Гаррис закипает от злости. По окончанию занятия, все выскочили из класса, отправившись к Большому залу обедать.

Мы нагнали Рональда и Гарри схватил того с одной стороны, я — с другой.

— Слушай, Уизли, из-за тебя наша одноклассница Гермиона Грейнджер сидит в туалете на втором этаже и плачет, — стараясь быть спокойным, заговорил Гарри. — Иди, извинись перед девочкой и больше так не делай.

— Я? Да ты что? — отмахнулся Рон. — Ни-ког-да! Извиняться, мне? Не за что перед этой дурой.

— Ты немедленно отправишься туда, — я показала взмахом рукой направление к туалету Плаксы Миртл, — это тут, недалеко. За поворотом. Найдёшь Гермиону и извинишься. Или я тебя так отметелю, что увидишь небо в звёздочках.

— Нет, не пойду, — упёрся рыжий. — Сейчас точно я никуда не пойду. Я голоден. Сначала поем, тогда, может и подумаю.

Он должен был пойти за девочкой сейчас, пока горный тролль ещё не вышел на прогулку. Мы предупредили крёстного Гарриса, подселенца в профессора Квиррела, не менять план директора. Сказано выгулять громадину — значит пусть прогуляется по второму этажу.

Я толкнула Рона локтем в рёбра, с другой стороны Гарри дал ему подзатыльник и виновник медленным шагом отправился в указанном нами направлении. До поворота он оборачивался назад два раза и это нас насторожило. Не убежит ли он? Как только он скрылся из виду, мы последовали за ним.

Ту самую дверь в туалет Плаксы Миртл Рон не нашёл. Она была скрыта в небольшой нише, которую он не заметил, поэтому продолжил идти по длинному коридору. Изредка он открывал двери, поглядывал внутри помещения и уходил дальше.

Достигнув лестничной площадки в конце коридора, он обернулся и увидел нас в самом его начале. Замахав руками, он раскричался, обвиняя нас в неправильных указаниях. Закончив с обвинениями, он повернулся к лестницам, крикнув, что идет обедать и начал спускаться, исчезнув из поля зрения.

А мы открыли дверь туалета и вошли.

Гермиону я нашла в одной из кабинок и быстро выгнала её оттуда, сказав ей, что профессор Макгонагалл ищет её, чтобы отчитать за прогул. И добрая девочка пулей вылетела из туалета, побежав в сторону Большого зала. Мы подумали, что всё, нам тоже пора подумать о еде. В тот момент из-за дальнего конца коридора буквально вылетел визжащий пуще своей матушки Рональд. За ним кто-то гнался. Кто-то тяжеловесный и очень, очень вонючий.

Если кто-то скажет, что существа трёхметрового роста весом в несколько тонн не могут бегать, то он не видел горного тролля, набирающего скорость за бегущей перед собой жертвой.

Мы застыли как вкопанные, не смея шевельнуться, чтобы тролль, своим особым зрением, не зафиксировал и наше с Гаррисом присутствие. Пока что Рональд завладел всем вниманием магической твари.

Вдруг, рыжий заметил череду дверей справа по длину коридора и бросился к одной из них, самой ближайшей. Открыв её, он влетел внутрь, захлопнув дверь за собой.

Тролль взмахом дубины разнёс деревянное полотно в щепки и впихнулся вслед за своей жертвой. А потом до нас донёсся коротенький писк Шестого. Именно, что коротенький. И… наступила тишина.

Выше я говорила, что Рон Уизли уже труп, но ещё не знает об этом. Вот и узнал.

Меня трясло от ужаса. Казалось, что всё плывёт и вихрем кружится вокруг меня.

— Т-ттролль его… Ох… Что мы сделали? — успела выдать я.

— Слушай, Грациэлла, мы ничего плохого не сделали. Просто так случилось и мы Рональда не могли спасти, — приобняв меня и гладя меня по волосам, тихо заговорил Гаррис. — Сейчас мы с тобой отправимся на кухню и попросим хогвартских эльфов накормить нас. А если кто-то спросит нас почему мы не были в Большом зале чтобы со всеми пировать, припомним какой сегодня день. И отстанут. Никто ни в чём нас не обвинит. Веришь мне?

Я кивнула и позволила ему увести меня от этого места.

А вечером, уже в своей кровати, выпив Успокоительное из Больничного крыла, я сказала себе — нет человека, нет проблемы.

Примечания:

Бета приносит свои извинения. Бету никто не предупредил, что главу после очередных правок внезапно опубликуют...

Кавалер ордена Мерлина Первой степени этой ночью спал сладко. Наконец, после целых двух месяцев нервотрёпки, дела уладились, шум в волшебном мире поутих и, вроде, наступило относительное спокойствие. Но на душе остался осадок, который скрипел и скрипел на задворках сознания, словно песок в кофемолке. Вечером Альбус, устроив свои усталые телеса на мягкой кровати, по давнишней, с молодости, привычке очистил сознание от любой тревожной мысли, представил себе лодку по середине затенённой огромными деревьями бухты и себя в этой лодке… Даааа, лодка покачивается, жужжат пчёлки, рыбёшки мелькают под поверхности воды, создавая своими хвостами неуловимый слухом, но вполне ощутимый особым внутренним чутьём ритмичный плеск. Который убаюкивает, убаюкивает…

Альбус переносится в счастливые дни молодости… Гел бежит впереди, его золотые кудри развеваются, а он весело смеётся, машет рукой и на бегу срывает с себя рубашку. Альбус догоняет его и рукой придерживает за голое плечо…

Гел разворачивается, его молодое лицо светится, взгляд его лучистых глаз медленно скользит по лицу друга и останавливается на губах.

— Альби, — шепчет он, — Аль… —

И вдруг шёпот переходит в крики отчаяния:

— … бус, Альбус, просыпайся! Директор, у нас проблемы!

Дамблдор с досадой выплывает из сна, такого редкого, такого драгоценного… Открывает глаза и прислушивается. Действительно ли кто-то звал его или так ему показалось? Он навострил слух. В этот момент из-за приоткрытой двери снова прозвучало:

— Альбус, ты слышишь меня? Просыпайся немедленно, у нас проблемы!

Ааа, это мальчик Северус… Что там опять стряслось, что не дают старому человеку хоть во сне отдохнуть, а? Жестокие люди, жестокие. Совершенно о здоровье своего старого усталого директора не думают. Кряхтя и медленно опуская ноги с кровати, Дамблдор присел на краешке постели, распустил косу, в которую каждую ночь заплетал свою длинную белоснежную бороду и крикнул:

— Иду я, иду… Что стряслось?

Северус ждал его в кабинете, весь в крови, странно пахнущий и наматывающий круги по помещению. Увидев вошедшего Альбуса в длинной, до пят, нежно-голубой ночной рубашке, Северус резко остановился и пальцем показал ему на некую металлическую посудину, в которой что-то лежало. Что-то окровавленное, искромсанное, но покрытое с одной стороны прилипшими рыжими прядями.

Альбус приблизился к столу, на котором и находилась посудина, и поправил свои очки-половинки, чтобы рассмотреть эту странную вещь.

Это была чья-то голова!

Чья-то голо… У него под носом, в его собственной школе, погиб ребёнок!

— К-к-к-кто это, Севе-рус? — успел выдать Альбус, с замиранием сердца помолившись маггловскому богу, чтобы он к себе забрал какого-то маглокровку.

— Я думаю, что это самый младший сын Артура Уизли, — чёрство, совершенно равнодушно, без капли сожаления сказал, как отрезал, Снейп.

Альбуса пошатнуло и он присел на ближайший стул для посетителей. Ему вдруг стало очень холодно и он содрогнулся. Это не могло быть правдой, да? Маленький сынишка Молли и Артура всегда присутствовал во время трапезы в Большом зале, забавляя старого директора своим неуёмным аппетитом.

— Как это могло случиться, Северус? Где, где ты его нашёл?

— Ты не поверишь, в желудке тролля! — Лицо преподавателя Зельеварения по-…-зеленело. — Зверь слопал его раньше, чем мы…

— Северус, прошу, без подробностей… О-ё-ёй, как я это бедным родителям скажу? Как? Как объясню им, что не уберёг я их ребёнка!

Снейп дважды пересёк кабинет по диагонали — и плевать на то, что помещение было круглым — резко остановился перед побледневшим пуще своей бороды стариком и выдал:

— Мне вот что интересно, Альбус. Где мог Уизли встретить тролля, ведь он должен был быть в Большом зале во время появления там Квиринуса? Надо его одноклассников, да и Минерву тоже не помешает, расспросить что делал мальчик по пути наверх, к башне Гриффиндора.

— А тролля мы нашли на третьем этаже, там и грохнули… — призадумался директор, почесав свою щеку. — Хмм, который час?

— Пять утра.

— Надо позвать Минерву, для начала. А ты что ссс… останками сделал? — больными глазами посмотрел Альбуса на своего сотрудника. — Ты, это, забери то, что принёс с собой, соберите тело мальчика и как-то исправьте всё так, словно он упал с лестницы.

— С лестницы? Ты в своём уме, Альбус? Мы в волшебном мире живём, Артур и Молли не последние волшебники, они сразу догадаются, что что-то не так с трупом!

— Ты не беспокойся, напоследок поколдую я, чтобы трансфигурация задержалась хотя бы до похорон…

— Но…

— Никаких «но», Северус! Зови Минерву и действуйте. Как закончите, сразу приходите ко мне. До завтрака всё должно выглядеть благопристойно. А я, … а я свяжусь с родителями… А-я-яй, за что мне такое, за что? Питера осудили и отправили к дементорам, Сириуса освободили и госпитализировали в Мунго на лечение. Вот очухается шавка блохастая и сразу припрётся сюда знакомиться с Гарри или в Визенгамот для получения опеки над ним… Иди, иди! И не слушай меня. Это я так, по-стариковски, ворчу…

Завтрак был этим утром… тихим. Говоря одним словом. Сообщение декана факультета Годрика, что один из первачков найден разбившимся у подножия движущихся лестниц, первоначально не произвело заметного воздействия на принимающих пищу студентов. Если бы мисс Грейнджер тоненьким голоском не задала вопрос:

— Кто погиб, профессор Макгонагалл, мэм?

— Мистер Уизли, девочка моя, — ответил сам директор, его голос прозвучал очень устало.

Все повернули головы к столу львиного факультета, за которым с самым беспечным выражением на лицах братья-близнецы Уизли лопали овсянку, громогласно общаясь с Ли Джорданом и Алисией Спинет. Внимание окружающих не отвлекло от разговора ни Фреда, ни Джорджа, ни темнокожего Ли. Зато Алисия всё услышала и замерла.

— Фо-о-ордж, Дред вы слышали это? — воскликнула она, обратившись одновременно к обоим.

— Что услышали? — не поняли они. Повернули голову друг к другу, засмеялись и стукнулись пятернями.

— Вы, что — чокнутые? — взвизгнула девушка и дала ближайшему из близнецов по шее. — Ваш младший брат упал и погиб!

— Как, Рон погиб? Не, кто угодно, но только не наш Рончик. Он у нас живучий, мы на нём нашу продукцию тестируем! — Вдруг тот из братьев-близнецов, который говорил, заметил жгучий интерес к себе со стороны всех присутствующих на завтраке. Посмотрел на преподавательский стол и в его глаза бросилась скорбь, выступившая на лицах профессоров. — Хотите сказать, что…

— … это правда и наш…

— … Рончик реально разбился?

— Мама будет сокрушена…

— А папа перестанет играться с маггловскими штучками…

Со своего позолоченного трона встал директор Дамблдор и хриплым голосом объявил:

— На сегодня занятия факультета Гриффиндора отменяются, а его флаг на три дня становится траурным.

Он махнул рукой и красное полотно с вышитым золотыми нитками львом, висящее за ним, почернело.

— Прошу всех учеников первого курса Гриффиндора после завтрака прийти в мой кабинет. Минерва, приведи ко мне своих первачков.

* * *

Староста Офелия Мёрк привела всех девятерых учеников первого курса к горгулье и сказала пароль допуска наверх, в директорскую башню:

— Персиковые мармеладки! — Каменное существо ожило и отъехало вправо, освободив вход. Крутящаяся винтовая лестница начала двигаться вокруг оси. — Давайте, ребята, идите. По одному на ступеньку, не больше. Там наверху наша декан, она вернёт вас в нашу гостиную. Ну, я пошла.

И мисс Мёрк побежала к своим подругам, которые поджидали её недалеко от горгульи. Последним свою ступеньку занял Невилл Лонгботтом. Он был настолько потрясён смертью знакомого, хоть и очень противного по своей сущности, мальчика, что всё время забывал, куда надо идти. То норовил повернуть не в ту сторону, то, вместо того, чтобы подниматься вверх по лестнице, он отправлялся к той, которая вела вниз… Надо было сообщить бабушке о случившемся, дай Мерлин не забыть после посещения профессора Дамблдора.

В директорском кабинете первокурсники застали сидящего за необъятным рабочим столом Альбуса Дамблдора, бледного как покойник. Он массировал себе левую сторону грудной клетки, а за стёклами его очков-половинок его глаза были зажмурены и окружены глубокими морщинами. Профессор Минерва Макгонагалл, с прямой, как штык, спиной сидела в самом ближайшем к директору кресле для посетителей. Остальные трое деканов расположились подальше и чуть в тени. Перед рабочим столом примостилась пара незнакомых взрослых волшебников. Оба рыжеволосые, оба заплаканные и полностью сокрушённые. Это были родители Рона. Ребята с первого взгляда догадались, кто они, и стали бормотать свои соболезнования, кучкуясь недалеко от входной двери.

Под мышкой у незнакомой женщины приютилась девчушка лет девяти-десяти. Такая же рыжая, конопатая, как её братья и родители, одетая в странной расцветки мантию из синей хлопчатобумажной ткани в цветочек и обутая в тапочки.

Заметив вошедших в круглое помещение одноклассников своего самого младшего из старших братьев — погибшего, она моментально перестала хныкать и хлюпать носом. Вытянув тоненькую шейку в их сторону, она выпучила глазёнки и начала всматриваться в каждого из четверых мальчиков. Темноволосого, зеленоглазого — хоть без очков-велосипедов и заметного шрама на лбу — она сразу узнала, хоть никогда до сих пор не видела. Это был он. Её герой. Её суженный. Её будущий му… Уоу-уоу, а что делает эта белобрысая шалава, стоя так, вплотную, с ЕЁ, Джиневры, Гарри Поттером? И почему она держит его за руку? Рука Гарри Поттера — это её собственность! Только она, Джинни, его будущая невеста имеет право прикасаться к нему.

Джинни обиделась. Потом возмутилась. Наконец, она позволила себе озвучить своё пылающее недовольство единственно ей знакомым способом — маминым. Вскочив резко со стула, она вывернулась из маминых объятий, чтобы освободить себе путь к цели. И закричала:

— Про-о-очь, прочь от моего Гарри, стерва-а-а!..

Она летела на русоволосую девочку, лапающую её жениха, выставив вперёд руки с растопыренными пальцами.

Вот только всем в директорском кабинете показалось, что мисс Данчовски подобного стремительного нападения ожидала потому, что, оставаясь неподвижной до максимального приближения рыжей дурёхи, взяла, вдруг, и элегантно сделала шаг направо, за спину Гарри Поттера. Освободив той дорогу. А Джинни, не встретив по пути своей стремительной атаки никакого препятствия, продолжила двигаться по инерции вперёд, к зияющему после Невилла Лонгботтома дверному проёму. И… полетела-а-а-а…а…а…а…дан…дан…дан…

И так, до самой горгульи.

Миссис Уизли, взвизгнув своё «Джинни, детка, постой!» голосом профессиональной оперной певицы, пулей полетела вслед за дочкой. За женой припустил и мистер Уизли.

Через несколько секунд оттуда, от подножия спиральной лестницы донёсся вой матери, потерявшей самого младшего, самого любимого ребёнка.

Гарри развернулся назад, к дрожащей за ним подружке и привлек её внимание, сжав её ладошку. Мигнул два раза, глядя прямо в ставшие круглыми глаза Грациэллы и кривовато улыбнулся ей уголком рта. Та кивнула подбородком и глубоко вздохнула.

Свидетели фатального инцидента хранили потрясённое молчание. Присутствующие в кабинете директора вдруг осознали, что все люди — даже маленькие дети — смертны, что само по себе не очень хорошо. Ещё хуже, оказывается, то, что они могут стать смертными внезапно.

Тишину нарушил судорожный вздох Минервы Макгонагалл.

— Альбус, я провожу детей в Больничное крыло камином. Пусть Поппи оставит их на ночь и раздаст всем зелье Сна без сновидений, — тихо прозвучал её голос.

Профессор Дамблдор, вдруг резко сдавший, потерявший последнюю каплю самообладания, только успел махнуть рукой.

— Дети, идите сюда, — позвала первокурсников своего факультета Минерва, — сейчас я научу вас перемещаться каминной сетью.

Глаза Гермионы Грейнджер сверкнули от любопытства и она шагнула первой к коробку летучего порошка.

— Гермиона, пропусти меня первым, — услышала она за собой голос Невилла Лонгботтома. — Я не раз каминной сетью перемещался, а для тебя это будет впервые. Не самое приятное ощущение. Лучше я встречу тебя с другой стороны.

Кудрявая девочка набрала дыхание, чтобы яростно возразить мальчику, но кто-то дёрнул её за рукав и потянул назад.

— Гермиона, он прав, — Данчовски держала её и не пускала вперёд. — Ты лучше не нарывайся, а послушай меня. Мы с тобой вместе отправимся или… Гарри? Хмм, иди вместе с Невиллом, он тебе всё покажет и научит.

— Да, да, я согласен, — выдал разрумянившийся Лонгботтом. — Профессор Макгонагалл, мэм, надо предупредить мадам Помфри…

— Спасибо, мистер Лонгботтом, два балла за дружеское отношение к сокурснице и ещё три за напоминание предупредить… Охх, да что такое с этим учебным годом-то, а?

И она бросила щепотку летучего порошка, позвав школьную медиведьму:

— Поппи, Поппи, отправляю к тебе всех моих первачков…

Проводив первую партию детей к Поппи, она развернулась к своим коллегам и сразу заметила, что директору ещё больше поплохело и он норовит рухнуть со своего троноподобного кресла. Все деканы бросились к Дамблдору, чтобы поддержать, но безуспешно. Директор скрылся из вида не успевших ещё переместиться гриффиндорцев под столешницей рабочего стола.

— Альбус, Альбус, что с тобой? Тебе плохо? Филиус, помоги мне поднять Альбуса! Северус, зови Сметвика из Мунго. Дети, подождите здесь, пока директора заберут целители в больницу. А потом перемещайтесь за остальными в Больничное крыло. Оооххх, что за денёк, а?

Прибывшая из Мунго бригада увезла на носилках не только директора Дамблдора, получившего обширный инсульт, но и вдруг оказавшуюся живой, хоть сильно переломанной и перекрученной как старая кукла Джинни Уизли. Вслед за целителями в больницу камином отправились её родители, трое её напоследок прибежавших старших братьев и Минерва Макгонагалл. Снейп, Спраут и Флитвик сбежали на свои факультеты, сразу, как только освободилась от толпы рыжих Уизли спиральная лестница.

Когда все посетители директорского кабинета схлынули, а феникс Фоукс улетел за своим хозяином, из-за высоких шкафов вышли Гарри и Грациэлла.

Профессиональным жестом Гарри вынул палочку из остролиста, сделал широкий взмах и наложил на всполошившиеся было портреты бывших директоров и директрис заглушку, заморозку и чары непрозрачного экрана. Подумал и накрыл стены с портретами плотными портьерами.

— Метко колдуешь, — хихикнула девочка, — паранойя догоняет и не отпускает?

— Точное замечание. И не только паранойя разыгралась, предусмотрительность тоже не помешает. Ну, начинаем?

— Давай. Что ищем, мантию-невидимку?

— Её тоже. Здесь у этого экономного и хозяйственного дедушки найдётся много чего награбленного из моего отчего дома. Во-от, смотри экслибрис моего рода на этой книге. Это знак Даров Смерти.

— О! А я не таким его помню… Что? В фильме про тебя видела. Но здесь он более продуманный, и лучше вы… Ау, Гарри, смотри что под рабочим столом Дамблдора валяется?

Оба уставились на узловатую бузиновую палочку, лежащую у правого ящика стола.

— Что будем делать, кто возьмет Старшую палочку первым? — спросила тихо Грациэлла.

— Попробуем сделать это вместе…

— Ууу, не будь дураком, Гарри! Бери палочку, она твоя по праву. Бери, бери… Но, прежде, чем дотронешься до неё, ты должен мне виру. Виру, достойную этой находки.

Гарри задумался. Девочка, конечно, имеет право на равнозначный откуп. Но что он сможет дать ей? Это же Старшая палочка, палочка самой Смерти!

— Сделаем так. Я, Гаррис Джеймс Поттер, даю обещание Грациэлле Данчовски…

— Грациэлле Симеоновне Данчовской… — поправила его девочка.

— … дать ей как виру за её отказ от Старшей палочки в мою пользу всё, что она пожелает, за исключением того, что о чём я сам не знаю, что этим владею.

— Могу пожелать твоё сердце и твою руку, Гаррис!

— Я согласен.

— Вау! Ты серьёзно?

— Мы не дети, Грейс!

— Бери палочку и целуй!

— Мммм…

Десятью минутами позже

— Гарисс, иди быстрее! — взволнованно позвала она мальчика. — Тут, за этой панелью я пустоту ощущаю.

Гарри протянул руку и приложил к деревянной обшивке. Прикрыл глаза и отпустил своё особое чутьё — да, там действительно имелась некая полость. Гарри провёл ладонью по панели, чтобы определить размер полости. Она была большая. Не менее двух метров в ширину и выше протянутой вверх руки.

Но ни цветом, ни текстурой эта часть обшивки не отличалась от соседних.

— Открывается паролем, да? — бросила заинтригованная девочка. — Каким он вероятней всего должен быть, а? Как думаешь?

— Что-то личное, связанное с Дамбдором. Но, о котором люди вообще не догадаются. Даже в кошмарном сне не подумают об этом… Догадываешься?

В глазах Гарри сверкнули изумрудные звёздочки и он загадочно улыбнулся. Грациэлла восторженно кивнула в ответ.

— На немецком… я полагаю, — прошептала она и, дотронувшись пальчиками до деревянной поверхности, сказала — «В името на всебщото благо», как это будет на английском? Во имя Всеобщего блага, да? На немецком будет короче — für… хм, в немецком существительные могут быть составными -… das Gemeinе… wohl. Ааа, слушай! Für das Gemeinwohl!

Деревянная панель медленно скользнула вправо, освободив за собой глубокое и узкое в сравнении с глубиной и высотой помещение. Вдоль боковых стен стояли длинные стеллажи. Битком забитые коробками разного размера. Гарри приступил внутри и весь потолок ярко засветился, позволяя увидеть белые прямоугольные этикетки на каждой из коробок.

— Смотри, Грейс, эта секция вся в надписях «Поттер». Джеймс, Карлус, Флимонт… Кто такой этот Флимонт, интересно? Впервые встречаю это имя. О, а здесь вижу «МакМилан», «Розье»… Ты что-то понимаешь?

— Конечно, — ответила девочка и посмотрела на ошарашенную физиономию мальчика. — Наворовал Альбус-наш-Дамблдор по самое не могу. Всю жизнь к этому стремился и воплощал, копил краденное. Вот, это и есть его пресловутое Благо. Личное такое. Такая же жадная ничтожная душонка, как у Рончика нашего покойного. Давай, зови своего домовика поттеровского, чтобы забирал всё награбленное из твоей семьи, об остальных не думай.

— Пароль надо бы сменить, чтобы Дамбик не смог до украденного у прочих семей добраться. Рудольф, приди ко мне!

Прозвучал хлопок и перед обоими первокурсниками появился значительно получше, чем летом, выглядящий домовик. Он был задрапирован в снежно-белое полотенце с вышитым гербом в виде равностороннего треугольника с вписанной окружностью и вертикальной чертой — играющей роль биссектрисы и медианы одновременно.

— Хозяин Гаррис позвал Рудольфа! Что прикажет добрый, но могущественный хозяин? — отчеканил домовой эльф, приняв стойку «смирно». Его выпученные зелёные глазища прошлись по стоящей рядом с Гарри девочке и засветились радостью. — Хозяйка, верный Рудольф поздравляет красивую и могущественную хозяйку!

Девочка, зардевшись, протянула руку к домовику. Тот вцепился в неё лапками и впился зубами в нежную кожу. Сдержав крик боли, Грациэлла смотрела, как он глотает три ритуальных глотка и обоих обволакивает золотистое сияние.

— Рудольф будет служить хозяйке и рожденным ею наследникам до последнего вдоха, до конца своих дней, — сказал он ритуальные слова.

Грациэлла ответила ему:

— Принимаю служение домового эльфа Рудольфа, с радостью поделюсь с ним своей магией, пока он верно служит роду Поттер! Да будет так!

Её заполнила волна восторга, исходящая от маленького волшебного создания. Почувствовав жгучее желание того служить, она открыла глаза и махнула рукой в сторону полок.

— Рудольф, забери в поместье все коробки с фамилией «Поттер» и вернись, чтобы помочь нам сменить пароль к этому складу награбленного директором Дамблдором.

— Слушаюсь, хозяйка! — домовик оглянулся и засеменил в глубины помещения. — Рудольф ощущает здесь вещи, которые по наследству принадлежат хозяину Гаррису, но они не исходят из семьи Поттер. Забирать?

— Забирать, конечно! — воскликнул Гарри. — Всё, что моё, должно быть в моём доме.

— Рудольф понял, хозяин!

И он крутнулся вокруг своей оси, создавая магический вихрь, который как хобот торнадо втянул в себя все коробки с полок напротив Гарри и Грациэллы, оставив их пустыми. А потом пронёсся внутри. Потом всё стихло.

— Хе-хе, ну и гад же этот старик Дамблдор, а? Что скажешь, Грейс?

— Скажу, что надо и в рабочем столе директора порыться. Сдаётся мне, что там должно лежать, по меньшей мере, несколько дневников старика. Зная его подлую натуру, тот больше радовался количеству записей украденного, чем самому краденному.

— Давай придумаем новый пароль. Что скажешь об анаграмме «Во имя всеобщего блага»? — спросила девочка через некоторое время, когда во всех ящиках порылись и нашли-таки такие дневники. Как и упакованную в коричневую бумагу мантию-невидимку Джеймса Поттера, отца Гарри. Грациэлла присела на позолоченный трон и прикрыла глаза.

Прозвучал смешок мальчика:

— Ну, ты на Дамбика стала похожа, Грейс. Покрути большими пальцами! Хаха, вылитая Дамблдорина…

— Тише ты, воображала. Я думаю, перекручиваю буковки… Ааах, в немецком языке нет подходящих анаграмм. Давай попробуем на английском. «Во имя всеобщего блага»⁽¹⁾… Так-так-тааак-с, хахаха. Обхохочешься, Гарри, что я придумала.

— И что же?

— Ассамблея богослов, это по количеству букв. Добавим ещё две и получится новый, уже осмысленный пароль. «Ассамблея богословов». Как тебе нравится? — Мальчик поднял глаза от дневника под номером один и лучезарно улыбнулся. — А раз нравится, что стоим? Почему я не на ручках у тебя?

— Грееейс, милая!..

1) (В действительности — на русском, конечно!)

Вернуться к тексту

Ночью дверь Больничного крыла аккуратно и тихо открылась… и закрылась. Через минуту в воздухе появились две руки — одна нежная, с красиво оформленными ноготками и сразу становилось понятно, что рука была девичья, а вторая рука явно принадлежала мальчику. Каждая из этих рук взяла с процедурного столика по одной склянке с надписью «Сон без сновидений». Лишь после этого две головы, русоволосая и хорошо причёсанная — мисс Данчовски, темноволосая и взлохмаченная — мистера Поттера, появились чуть выше рук. Головы повернулись влево-вправо, отмечая, что в зале наблюдаются несколько загороженных ширмами кроватей, а ближе к двери есть и несколько незагороженных, но заправленных и готовых к новым постояльцам. Ровно две штуки, как раз для них. Девочка подбородком указала на эти кровати и головы поплыли к ним.

Внезапно какая-то переливчатая ткань как бы стекла с обоих первокурсников и они присели на незанятые до сих пор кровати. Друг напротив друга. Эту ткань Гарри собрал в комок и тихо прошептал: «Рудольф!». Рядом с ними возник без всякого звука знакомый им домовик. Сжав лапкой мантию-невидимку хозяина Поттера, он так же беззвучно исчез.

Со стороны девочки послышался вздох облегчения и она взяла руку мальчика в свою. Подняв склянку ко рту, одним глотком она выпила содержимое, поставила на прикроватную тумбочку пустой флакон и прилегла на спину. И уснула, прежде чем сказать «Спокойных снов» своему другу. Тот поспешил последовать её примеру и тоже упал на кровать. Заснув, не успев коснуться щекой до подушки.

Утром всех спящих разбудил бодрый голос мадам Помфри.

— Доброе утро, дети, — сказала медведьма, звеня пустыми склянками. — Вам пора бежать наверх, в башню Годрика, чтобы подготовиться к новому учебному дню…

Первокурсники повскакивали с коек, оглядываясь в недоумении. Перегородки были уже убраны и было видно, что вечером все уснули, не переодевшись. И спали они прямо в ежедневных мантиях и с обувью на ногах.

— Который час? — воскликнула Гермиона Грейнджер, находясь уже на полпути к входной двери. — Мы опаздываем и нас накажут…

— Мисс Грейнджер, угомонитесь! — догнал и остановил стремительную гриффиндорскую отличницу строгий голос взрослой ведьмы. — Ещё нет и семи часов! Я разбудила вас пораньше, чтобы вы успели добежать до ваших спален, выполнить утренние процедуры, сменить эти испачканные пеплом мантии на чистые и спокойно отправились на завтрак…

Уже у самой двери у Невилла Лонгботтома, вспомнившего вчерашние события, возник вопрос:

— А что с директором Дамблдором, мадам Помфри? — спросил он.

— С ним всё хорошо, мистер Лонгботтом. Он находится под наблюдением целителей в Мунго и в скором времени поправится.

— Что с ним случилось, мадам Помфри, сердечный приступ? — полюбопытствовала Гермиона.

— Нет, мисс Грейнджер. У директора лопнул кровеносный сосуд в голове, — Гермиона открыла рот, чтобы включить режим «Да, да! Я знаю всё и всё могу объяснить. Потому, что знаю всё.», но медведьма махнула рукой и изо рта девочки не вылетело ни звука. — Я тоже знаю, что это опасно, мисс Грейнджер, не надо мне об этом напоминать. Но лечение подобных поражений под силу магической медицине.

— А что там с той девочкой, рыженькой, что скатилась по лестнице? — вспомнила Фей Данбар.

— Её тоже подлечат. К осени будет как новенькая и поступит на первый курс. Достаточно вопросов. Бегите уже!

Чуть приотстав от группы одноклассников, Грациэлла дотронулась пальчиками до руки Гарри Поттера, чтобы привлечь его внимание к себе.

— Ты был прав, что он поправится — тихо прошептала она.

— Зло не умирает, — кивнул головой Гарри. — Но мы вовремя подумали о подобном. Твоего нового пароля никто разгадать не сможет.

— Но и твой домовик классно поработал. Расставил все надписанные коробки обратно по местам. Жаль, не было времени наполнить их хламом…

— Не тушуйся. Вряд ли в скором времени директор выкроит пару часиков, чтобы посмотреть на свой клад. А даже если захочет открыть его, пароль доступа кто ему скажет? Пусть гадает, хоть на кофейной гуще, кто ему такой номер подстроил.

Оба заговорщически захихикали.

Их смех услышала идущая впереди Гермиона Грейнджер и резво развернулась назад. Уперев обе руки в талию, в форме буквы «Ф», она строгим голосом спросила:

— И над чем таким вы веселитесь? Как вам не стыдно! Директор Дамблдор в больнице, а они смеются! Давайте, рассказывайте, я тоже хочу узнать и, может быть, посмеяться!.. Уоууу…

Она бы и дальше настаивала бы на своем выдуманном праве все знать, если бы Невилл не схватил её под локоть и не потащил за собой, упрекнув:

— Гермиона, почему ты такая беспардонная? Умерь свой командирский нрав!

— Но, что такого неправильного я сказала, Невилл?

— Всё, что ты сказала, неправильно. Кто тебе дал право вмешиваться в чужие разговоры?..

— Но мы дети, Невилл!

— И что? Оставь этих двоих наедине… Я хочу сказать, разве не видишь, что они пара. И что ты там третьей лишней будешь?

— Пара? Ты о чём?

— Да всё о том же. Не будь невоспитанной ду… эээ… девочкой.

Лицо мисс Грейнджер приняло озадаченное выражение. Она оставила себе заметку написать вечером маме письмо и попросить разъяснения по этому вопросу.

POV Грациэллы

Весь день ребята из остальных факультетов расспрашивали нас, гриффиндорских первокурсников о том, что с Роном Уизли случилось. Как это он умудрился упасть с лестницы, разбиться и умереть? И почему мы провели ночь в Больничном крыле? Всем было любопытно, но только Падму Паттил с Рейвенкло её сестра-близняшка Парвати во всём, что ей известно просветила, а потом они вместе обсудили некоторые загадочные подробности. Например, по какой-такой причине с директором Дамблдором вдруг случился инсульт. Просто переволновался, из-за смерти ученика, а позже и травм его младшей сестрёнки или вмешались более глубокие причины? Или это был откат за невыполнение обязательств директора магической школы? Падма выслушала свою сестру, сама правильные выводы сделала и перед девочками озвучила. Но молчать она обещала. Ибо нефиг. Рейвенкловцы сплетнями не занимаются.

— Не нарывайся, Гермиона! — я услышала сказанное Невиллом предупреждение. — Ты что, «ворону» поучаешь? А почему тогда на Гриффиндор распределилась, а не к ним, к воронятам?

— Нуу, мне Шляпа предлагала Рейвенкло, но я настояла на факультете, где сам профессор Дамблдор учился.

— Дааа? — воскликнул наш одноклассник. — А я и не понял, что ты на директора нашего глаз положила. Что, уже призналась ему в чувствах?

Наша кудрявая мисс Всезнайка впала в когнитивный диссонанс. Вокруг неё все посмеивались, а сама она стояла дуб-дубом.

— Невилл, я не совсем понимаю, ты это о чём говоришь? — выдала она и оглянулась.

Поняв, что её высмеивают, она обиделась. Н-даа, мисс Грейнджер оказалась по характеру очень неприятной девочкой. Зануда, а я уверена, что и ябеда, она раз за разом нарывалась на отторжение от одноклассников из-за бесконечных замечаний всем и по любому поводу. Если бы я не обещала Гаррису присматривать за ней и временами одёргивать её от глупейших высказываний, я бы забила на неё и оставила бы её саму, собственной головой биться об гранит устоев магического мира. И огрести за свою твердолобость по полной.

Придётся снова провести с Гермионой воспитательную беседу, чтобы растолковать ей её же ошибки. И что мне в ней по канону из книг нравилось, не понимаю.

Но, сначала, я должна написать домой письма маме и отдельно леди Анне. Собралось много о чём им рассказать и с ними обеими обсудить. Например наши с Гаррисом отношения. Хочу пригласить его погостить у моей родни — здесь, в Англии и там, в Болгарии.

В отсутствии близнецов Уизли принятие пищи за столом Гриффиндора, вдруг и на удивлении у всех, стало проходить в благопристойной тишине и соблюдении застольного этикета. Я услышала, как профессор Помона Спраут за преподавательским столом поздравила свою подругу, профессора Макгонагалл с резким, в положительном направлении изменением поведения её подопечных. Я толкнула Гарриса локтем, чтобы и он проследил за разговором обеих деканш.

Лицо Макгонагалл сперва приняло выражение обиженной жизнью сушённой воблы. Но потом присмотрелась к нам, сидящим за гриффиндорским столом. От увиденного она вытаращилась, и я была с ней вполне согласна. Это было чудо невиданное, хотя бы за последних десять лет. Наши ребята во время еды не кричали, а тихо разговаривали. Не бросались кусками хлеба, не дёргали девочек за косички, не мазали волосы им всякой дрянью.

Позже нашу деканшу ждало ещё одно потрясение: староста Офелия Мёрк отправилась к ней на разговор. А вернувшись, она объявила перед всем составом факультета, что восстанавливается такая, забытая в последние годы форма обучения, как кураторство. Оно заключалось в том, что старшекурсники начнут опекать младшекурсников и помогать им в усвоении материала. За свои труды первые будут получать бонусы в виде отдельной комнаты как у старост, разрешения пользоваться ванной префектов, а также будут получать в личную копилку столько баллов, сколько получат их опекаемые. И под конец те двое наставников, чьи опекаемые добьются успеха и станут первыми в списке своего курса, получат от школьного руководство отличную характеристику. Что автоматически означает протекцию на работу в Министерстве магии.

Нам с Гаррисом помощь старшекурсников нифига не была нужна. Для некоторых из наших подобная помощь была бы полезна. Не всем легко даётся, например, правильное движение палочки или верная артикуляция заклинаний. А мы с Гаррисом нашим друзьям не помощники. Нам всё равно что произносить, всегда получается то, что надо.

Конечно, это к Зельеварению не относится. Мне, по наследству доставшемуся от предков, положено быть травницей, зельеваром и целителем. Может, в глубокой древности, пока моих предков не вырезали турки, все мои прапрабабушки, прапратётушки и так далее, в магических растениях разбирались, и знали их как в свои пять пальцев. И умели эти самые… как их там… отвары, снадобья и микстуры от всего на свете изготавливать. Но я была не одной из них. По очень простой причине. Я городской ребёнок. А в прошлой жизнью не травками-муравками интересовалась. Я на звёзды смотрела, о Космосе мечтала. Прежде, чем приехать в Англию, из растений я знала только те, которые кладутся в кастрюлю. Здесь я с трудом запоминала названия тех растений, которые должна по программе знать.

Гаррис, в отличии от меня, с Гербологией прекрасно справлялся. Он и зелья варил виртуозно. Но перед признанием его возможностей бетонной стеной стоит наш профессор по Зелеварению, Северус Снейп. И не только перед Гаррисом.

Оставим в стороне полное отсутствие педагогического таланта у данного… «профессора», но Снейп по должностной инструкции должен, хотя бы, разъяснить и, хотя бы первоклассникам, принципы совместимости и взаимозаменяемости ингредиентов. Подробно, с объяснениями, рассказать нам что, почему и в каком порядке бросается в котелок. Почему так или эдак помешивается варево ложкой. И какая ложка — деревянная, серебряная, золотая, стеклянная — используется в том или ином составе. А то, что Снейп делал, это было просто за гранью дозволенного. Он начинал с того, что, источая злость и презрение, ругался и обзывал нас, гриффиндорцев, затем палочкой проявлял заранее написанный на доске рецепт и давал команду «Работайте!». То есть, свою часть процесса обучения он сдавал на Тролль, а ожидал от нас зелья на Превосходно. Это так не работает.

И как бы не старались мы, сколь бы хорошими и точно по рецепту сваренными не были наши зелья, мы получали этот Тролль. А изредка — Удовлетворительно.

Профессор Северус Снейп не знал, бедняга, что Дамоклов меч висит уже над его головой.

По той простой причине, что у нас в Хогвартсе крёстный профессором ЗОТИ работает.

А крёстный этот уже успел изъять, поглотить и воссоединить в себе пять своих крестражей — из диадемы, из шрама Гарриса, из медальона Салазара Слизерина, из кольца Гонтов и из тетради. Медальон доставил домовик Кричер, тетрадь передал в руки Квиринуса сам сиятельный лорд Люциус Малфой. Остался ещё один крестраж — тот, который был помещён в чашу Хельги Хаффлпафф, но Гаррис уверяет меня, что это только вопрос времени. Приняв летом главенство над родом Блэк, первым делом он аннулировал брак Беллатрикс с Рудольфусом Лестрейнджем. А дальше дело в простом посещении хранилища в банке Гринготс.

В последнее время профессор Квиррелл стал выглядеть намного лучше, чем в начале семестра. И как-то чуть-чуть иначе. Но свою роль заики играл он отменно, чесноком регулярно обтирался, зомби-макияж ежедневно накладывал, а его тюрбан — это вообще отдельная песня.

Ответ на вопрос: почему, когда и как дух Тома Риддла вселился в тело Квиринуса Квиррелла, расскажет Гаррис. Но профессор продолжал играть свою роль с намерением дотянуть до конца учебного года. А дальше он намеревался позволить своему донору обрести наконец покой, оставив своему Повелителю своё молодое — хоть и повреждённое из-за тяжёлой болезни — тело.

Конец POV Грациэллы

Когда в конце недели в Хогвартс вернулись Фред и Джордж Уизли в сопровождении своего старшего брата старосты Перси, факультет Годрика встретил их холодными и настороженными взглядами. Полными подозрения и презрения. Близнецы, увидев занятую учёбой малышню, попытались вновь заманить их своими вредилками и поделками. Встретив неожиданное сопротивление со стороны младшекурсников и пожелание курирующих тех старшекурсников идти Запретным лесом, близнецы приняли это как объявление войны. И стали пытаться разрушить новый для львят порядок. Подливали в сок за обеденным столом разные, с неприятными последствиями, зелья. Или заколдовывали вещи первачков, чтобы те обрызгивали владельцев чернилами…

Их старший брат — староста мальчиков, Персиваль, отметив новый распорядок на факультете, наехал на обоих балагуров, пригрозил их бесконечными отработками с Филчем. И снятием баллов за каждую проделку. Но уже на Персиваля набросились, при этом с серьёзными угрозами для здоровья, те студенты Гриффиндора, которые зарабатывали те же рубины в копилку своего факультета.

— Нет, нет и нет! — запротестовали отличники. — Пусть эти два недоумка два раза дольше начищают унитазы, чем отнимать у них баллы. Мы не хотим, чтобы наш труд и наши старания сливались в те же унитазы. Предупреждаем тебя, Персиваль! Угомони своих братцев, а то угомоним их мы.

Фреда и Джорджа эта перепалка Перси с ребятами развеселила. Для них она была первым звоночком, что всё вернется на круги своя. А все эти угрозы, как вошли в одно ухо, так вышли из второго. Они в атмосфере угрозы со стороны матери выросли, чего им обоим разные смешные малявки-неумехи!

Все случилось в день возвращения директора Дамблдора обратно в школу.

Накануне вечером, во время ужина профессор Макгонагалл поднялась с места, постучала вилкой по своей тарелке, чтобы привлечь внимание студентов и радостным голосом возвестила, что директор полностью и без последствий вылечился. И завтра, к обеду прибудет в замок. В его честь вечером для студентов и преподавателей устраивается пирушка.

Близнецы дерзнули рукоплескать, но стоящие рядом с ними однокурсники быстро их обездвижили и заставили замолкнуть.

А вечером в своих постелях парни третьекурсники нашли целые гнёзда мышей. А ванные мальчиков оказались недоступными, из-за жуткой вони от навозных бомб.

Фреда и Джорджа, вопреки протестам их брата-старосты Персиваля, выгнали не только из спальни, но из башни вообще. Запретив им не то что входить в общие помещения, но даже приближаться к портрету Толстой дамы с внешней стороны входа. Подумав, что сделали благое дело, мужская половина Гриффиндора позвала хогвартских домовиков на помощь.

Потом, с чистой совестью улеглись и спокойно заснули.

Близнецы Уизли, обиженные до глубины души, забрав свой багаж в сумках, отправились к своему тайному конспиративному убежищу, где изготавливалась вся их продукция. Кое-как трансфигурировав из двух сломанных стульев койки для ночевки, они присели и до полуночи строили планы жестокой мести однокурсникам. Не только им, но и своему старшему брату, который никак за своих младшеньких братишек не заступился.

И так как у них от обиды разыгралось шило в одном месте, они решили мстить. Как мстить? Жестоко.

Кровожадно, по их обоюдному мнению, оскалившись, они стукнули друг другу пятерней и отправились к запретному коридору на третьем этаже. Почему бы не разыграть карту бегающего по этажам Пушка прежде, чем директор Дамблдор вернулся из больницы?

Примечания:

Здесь была Машуля345

Примечания:

Здесь была Машуля345

POV Грациэллы

В этой жизни я стремилась к воплощению крылатого выражения Гая Юлия Цезаря — «Пришёл, увидел, победил». Пока, правда, получилось осуществить только первое и местами второе действие из этих слов. А чтобы победить, мне надо было всё, изначально намеченное директором Дамблдором, разрушить и грохнуть его самого в конце. Я, не отклоняясь, иду к цели. И иду я верным путём потому, что удача мне сопутствует. Хотела сказать всё это, чтобы никто не задался вопросами, зачем я пошла спасать от горного тролля высокомерную дуру Грейнджер. И зачем я согласилась — в последний раз, взяться за непостижимую задачу вправить мозги этой… твердолобой особе.

Но на этом моё обещание Гаррису будет выполнено. Поставлена точка.

С чего всё началось?

С того, что парни нашего факультета выгнали близнецов Уизли ночью из нашей гриффиндорской башни. Было за что. Все помещения башни воняли от разбросанных ими навозных бомбочек. Но они на этом не успокоились и, чтобы отомстить, ничего умнее, чем выпустить трёхголовую собаку-цербера побегать и поиграться вволю на свободе, не придумали.

Конец POV Грациэллы

Выпустить они-то выпустили, но, когда пришло время вернуть Пушка в засекреченную (поэтому ежедневно посещаемую не то, чтобы толпой студентов, но где-то близко к этому) комнату, то близнецы не справились. Фред и Джордж, забыв, где находятся, громогласно орали на бедного щенка цербера двухметрового роста. А щенок этот прикидывался слепым и глухим, но никак не немым и лаял до самозабвения. На шум выскочил школьный завхоз Аргус Филч и погнался за рыжими хулиганами, думая, что те убегают от него самого. А те в действительности бежали от разозлившегося собакена. И проголодавшегося. И случилась немыслимая трагедия.

До этого дня в школе, населённой несколькими сотнями детей, подобная трагедия не случилась по одной только причине — Хагрид регулярно и очень плотно подкармливал своего любимого щеночка Пушка. И щеночек этот на появляющиеся у двери его комнаты учеников смотрел как на помеху для своего глубокого сна после хорошего перекуса. Или как на друзей для игр, если кто-то из них осмеливался зайти в комнату с прикованным толстой цепью цербером.

Сегодня утром, ни свет ни заря, проголодавшийся Пушок бегал за шустрыми, плохо видимыми ему, из-за особенностей зрения собачки, мальчиками и шумно, в три пары ноздрей принюхивался к их сладостному запаху. Пока в едином для трёх голов пса желудке громыхало от голода.

Дичь была вертлявая, скакала дикими козами по лестницам и делала охоту волнительной. Эта охота, будучи пока безуспешной, вытащила звериные инстинкты на поверхность сознания. Ну и азарт усилила.

Внезапно, на пути молоденького цербера выскочила новая, но такая же заманчиво и вкусно пахнущая жертва. Зато, увидев его — такого устрашающего, одичавшего и кровожадного, жертва застыла, как вкопанная. Пушок свернул с дороги и бросился на неё.

Отчаянный крик о помощи огласил за несколько секунд сумрачные коридоры замка.

Отозвались только школьные привидения…

За пятнадцать минут до завтрака того же дня в дверь декана алознаменного факультета, профессора Макгонагалл, кто-то постучал. Она была уже у выхода, поэтому сразу открыла дверь и с недоумением встретилась взглядом со стоящим с внешней стороны дверного проёма Персивалем Уизли.

Тот был бледен. Редкие веснушки на его носу выглядели коричневыми. Тёмные круги под глазами говорили взрослой женщине о том, что парень этой ночью спал плохо.

— Декан, — начал он сразу, — у нас проблемы, на факультете такое случилось…

— Войдите, мистер Уизли, — пригласила старосту Минерва, — присядьте и рассказывайте.

И он рассказал ей в мельчайших подробностях о разразившейся среди мужской части Гриффиндора ссоре студентов с его братьями Фредом и Джорджем. В результате которой, близнецов выгнали из башни. Обиженные на всех близнецы собрали свои вещи и убежали… в закат. То есть, переночевали неизвестно где.

Зато утром в его комнате явился сэр Николас де Мимси-Порпингтон — привидение львиного факультета и, ничего не тая, уведомил старосту мальчиков, что запертый в запретном коридоре трёхголовый пёсик съел ночью завхоза школы.

— Как съел? А Пушка кто из комнаты выпустил? — вскинулась взрослая женщина, пошатнувшись назад.

Перси вскочил с места и прихватил её под локоть, не позволив ей упасть с кресла за рабочим столом, где ранее она присела. Потом наколдовал Локомотор мортис и перенес её безвольную тушку на диван. Не зная что дальше делать, он начал бессмысленно нарезать круги по комнате, обеими руками держась за шевелюру.

— Поппи-и-и… — дошло до его ушей, — позовите Поппи, мистер Уизли.

Да-да, само собой разумеется позвать школьную медведьму. И почему он сам до этого не додумался? Он бросил щепотку летучего порошка в камин и, не дождавшись зелёного пламени, стал кричать:

— Больничное крыло, Больничное крыло! Мадам Помфри, где вы?

Некоторое время с другой стороны ответ не был слышен и Перси снова стал звать мадведьму. Наконец, оттуда послышалось:

— Здесь я, здесь… Что такое стряслось?

— Я Персиваль Уизли, мэм. Нашей деканше плохо, надо посмотреть что с ней!

— Это Минерве плохо, мистер Уизли?

— Да, мэм. Плохую новость принёс я этим утром…

— Подайте мне руку и тяните, мистер Уизли. Ох, спасибо!

В зелёном пламени возникла одетая в белую накрахмаленную мантию мадам Помфри, с заполненным всякими склянками саквояжиком.

— Где больная? — подняла она взгляд, переступив через перегородку камина. — Минерва, что стряслось?

— Персиваль, повтори то, что сказал мне! — слабым голосом выдала Макгонагалл.

— Что там повторять. Безголовый Ник явился ко мне ранним утром и огорошил меня новостью, что присутствовал при съедении Аргуса Филча трёхголовым цербером Хагрида.

— Съеде… Пушком? Ой. И как мы Альбусу сообщим это?

Наступила тишина, нарушаемая только звоном стеклянных флаконов, которых декан Гриффиндора выпивала одним за другим. Затем она встала и подошла к рабочему столу у окна. Открыла шкафчик, вынула оттуда полную янтарной жидкостью треугольную стеклянную бутылку. Подняв бутылку ко рту, она без всяких заморочек прямо из горлышка стала жадно пить.

— Мини, — выкрикнула мадам Помфри, — что ты перед своим старостой делаешь?

— Что-что, вхожу в роль. Мистер Уизли, давайте, идём в гостиную предупреждать студентов молчать в тряпочку, чтобы они во время завтрака не услышали. Чтобы и сами слухи не распространяли и, самое главное, не позволили этим слухам достичь ушей директора Дамблдора. А я сделаю объявление, что отпустила Аргуса на несколько дней к близким… Оох, за что мне это? Ну, что — идём, идём, что стоим?

Вроде бы сведения о случившемся ночью трагическом инциденте замяли, но к окончанию завтрака все студенты — от первого до последнего курса знали, что школьного завхоза уже нет в живых. Узнали они и причину, по которой он расстался с жизнью. Типа, что его съела трёхголовая собака, которая с начала учебного года проживает взаперти в комнате в конце запретного коридора. И все знали, кто выпустил эту собаку. Взгляды всех скрещивались на то бледнеющих, то краснеющих школьных хулиганах — близнецах Уизли, а те, присев с самого края за гриффиндорский стол, уплетали за обе щеки. Словно их ожидала длительная голодовка.

А студенты терялись в догадках, как этих двоих накажут. И накажут ли их вообще.

Комментариев не было, ибо все учащиеся из всех факультетов обещали своим деканам, что сохранят эту новость как можно дольше. В особенности, в тайне от старенького профессора Дамблдора.

POV Грациэллы

Я сижу за партой в кабинете Чар и стараюсь изобразить, что палочкой колдую над танцующим передо мной на столешнице ананасом. В действительности, я машу муляжом волшебной палочки, чтобы колдовство выходило только за счёт моих желаний. Потому, что, когда я работаю с купленной у Олливандера палочкой, то порой получается разнобой между моим истинным колдовством и тем, что производит деревяшка.

Так или иначе, я машу пустышкой, но ананас послушно вытанцовывает чечётку. Гаррис, сидя рядом со мной, делает то же со своим ананасом, только на полтакта за мной. То есть, когда мой прыгает вверх, его приседает. Получается очень смешно.

Профессор Флитвик загадочно зыркает в нашем направлении, поблёскивая зубастой улыбкой.

— Пять баллов мисс Данчовски, пять баллов мистеру Поттеру. Кто ещё покажет мне усвоение чар анимации? Мисс Грейнджер, покажите!

Гермиона, зардевшаяся то ли от усилия, то ли от гордости показать себя и свои успехи, машет волшебной палочкой, старательно выговаривая заклинание анимации. Ананас, резво подпрыгнув, начал двигаться в ритме вальса, который девочка напевала.

— Браво, браво! Вы это видели? Мисс Грейнджер, вам тоже пять баллов.

Зазвенел школьный звонок и мы отправились в Большой зал обедать. После обеда нас, гриффиндорских первачков, ждало очень неприятное занятие в слизеринских подземельях с деканом Змеиного факультета Северусом Снейпом. И все настраивались на это занятие.

Поэтому никто не был подготовлен к тому, что случилось после того, как директор Дамблдор вышел из маленькой комнаты за своим троноподобным позолоченным креслом. Старшекурсники Гриффиндора начали рукоплескать. Их энтузиазм подхватили остальные факультеты и наш директор, замерцав глазами, махнул студентам приветственно рукой. Всё шло самым благостным образом — благодарные студенты встречают своего выздоровевшего директора, а тот — тоже благодарно — приветствует их. Это притупило моё внимание и я обратила свой взор к кушаньям на столе. Но кто-то очень хотел выделиться, забыв данное утром нашей деканше обещание молчать в тряпочку и не болтать. Я поздно заметила фанатично горящие праведным огнем глаза нашей соседки по спальне и не успела задержать её, заставить замолчать, обездвижить… Или всё это одновременно, чтобы предотвратить поступок этой достигшей запредельных высот ябедничества дуры.

Мисс Грейнджер, наша «Я знаю всё. Вы мне не указ.» внезапно выскочила со своего места рядом с Невиллом и побежала к преподавательскому столу, крича по пути:

— Профессор, профессор, этой ночью в замке случилось что-то очень страшное. Но они заставили нас молчать и не говорить вам!

— Что такое, девочка моя? — подался вперёд директор Дамблдор. — Кто и что запрещает?

Она остановилась перед столом и, не замечая ядовитое неодобрение на лице деканши, профессора Макгонагалл, перебивая сама себе из-за спешки, затарабанила:

— Ночью Фредиджордж выпустилипушка гулятьпокоридорам. Пушок встретил завхозафилча и съел того…

И шумно вдохнула и выдохнула.

— Не понял ничего, девочка моя. Повтори, да помедленнее…

Отражения свечей в стеклах очков-половинок директора завораживающе замерцали.

— Фред и Джордж этой ночью выпустили из запретного коридора трёхголовую собаку, сэр! И Пушок съел нашего школьного завхоза, мистера Филча. Сэр.

Сказав это, наша мисс Всезнайка заправила кудрявый локон за своим заалевшим от волнения ушком и остановилась в ожидании похвалы.

Которой, почему-то, не последовало.

Сам директор, старик, ста с лишним лет от роду, упал назад в своё кресло, закрыл глаза и схватился рукой за левую часть грудной клетки. Его рука начала делать круговые, массирующие движения, чтобы унять внезапно возникшую боль.

Даже со своего места я могла заметить проблеск слёз в уголках его глаза.

Дура, дура…

Смотреть, даже на секунду задержать взгляд на излучающей жгучий праведный гнев Макгонагалл было невозможно. Она была готова рвать и метать. Разозлившись конкретно на эту безмозглую студентку. Уподобившись Пушку.

— Пятьдесят баллов с вас лично, Грейнджер! — прошипела она. На Гарриса было больно смотреть. — Марш на своё место! И чтобы две недели… Ааа, молитесь, чтобы с директором ничего плохого не случилось, а то у вас до конца года будет отработка с…

Рядом со мной Гарри шлепнулся лбом об стол. Невилл смущенно прокашлялся:

— Она неисправима, да? — спросил он у меня.

Я поёрзала на месте. Как не хотелось мне тратить время на заранее проигрышное дело. Но обещание есть обещание, а больной взгляд моего зеленоглазого друга не оставлял мне другого выхода.

— Ладно, я поговорю с ней, — вздохнув, выдала я. — Даже, дам ей парочку затрещин, если надо… То есть, сделаю всё возможное. Но, парни, это будет в последний раз. Не исправится, пусть дальше сама плавает по ветру.

Без единого звука Гаррис и Невилл произнесли одними губами «Спасибо!»

Заплаканную Гермиону я выловила после обеда по пути к библиотеке и затащила её в пустой класс. Толкнув её к последней парте, я встала перед ней, чтобы воспрепятствовать её поспешному бегству.

— Что ты от меня хочешь, Грациэлла? — жалобным голоском выдала она и высморкалась в платок.

Она выглядела потерянной, не понимающей, за что её так сурово наказали. Начнём с этого.

Стукнув её пальцем по непричёсанной голове, насмешливым голосом спросила:

— Алё, гараж. Дома есть кто-нибудь? — Она вытаращилась на меня огромными заплаканными глазами. А я бессердечно продолжила. — Что, нету? Ну значит сейчас начнём жильцов заселять.

Её лицо приняло обиженное выражение. Лить слёзы перестала.

— Ты себя кем считаешь, Грейнджер? Умной? Правильной? — Я снова легонько стукнула её по голове. — Так почему же остальные тебя дурой считают и не дружат с тобой, а?

— Я не дура! — уверенно возразила она. — Я больше всех баллов для факультета зарабатываю.

— А ты их считала? — Она кивнула головой. — Уаууу, считала… Соревнуешься, значит. А всё равно одиночкой ходишь. Но не понимаешь почему так получается? Так?

Она вяло кивнула лохматой головой.

— Вы с Поттером постоянно подставляете меня…

— Ты слепая, Грейнджер? Ещё не дотумкалась до вывода, что мы с Гаррисом жизнь тебе спасли. Ага-ага, спасли-спасли! Когда ты ревела, как дура в туалете Плаксы Миртл. Помнишь, что ещё в этот день случилось?

— Рон упал с лестницы, — озвучила она официальную версию. — Он, … он…

И опять разревелась. У меня пелена с глаз спала.

— Тебе это ничтожество Жрон, небось, нравилось?

— Жрон? — не поняла Гермиона. — Кто это? Аааа, Рон… — Она привела голову. — Не знаю. Он такой крутой, … был. Высокий, весёлый и сильный, хорошо играл в шахматы… Значит, умным был. Но бессовестно растрачивал свои таланты в ничегонеделании…

— А то, что он тебя по поводу и без повода всякими грубыми словами обзывал — это ничего? Или то, что от него на километр воняло пОтом и немытой… — Я разошлась, не сдерживая себя. — Ну и погиб в желудке тролля…

— К-ккак в желудке? — не поняла она. — К-как это с-сслучилось?

— Ты проплакала занятие Трансфигурации и мы с Гаррисом насели на Жрона найти тебя и извиниться. Он отбрыкивался, сославшись на то, что голоден. А я пообещала ему избиение на глазах у факультета. И он подчинился. Но мы пошли за ним. А он совсем не старался найти тебя. Пробежал по коридору, потом по лестнице вниз и набрёл на тролля.

— Хочешь сказать, что если бы не Рон, тролль нашел бы в туалете меня?

— Да, именно это я и хочу сказать. Я тебе соврала, что профессор Макгонагалл ищет тебя, ты поверила и убежала оттуда. Другого способа вытащить тебя из туалетной кабинки не было…

— Ты мне жизнь спасла, выходит…

— Выходит.

— Но Рона спасать не захотела…

— Спасать Рона? Как, Грейнджер? Ты эту громадину не увидела, а я — да. Четырёхметровая безмозглая вонючая гора мышц. Мозг как у злой крысы. Биться с ним, что ли? Не-е-ет, моя жизнь мне дорога. А ты сейчас же дашь мне Нерушимую клятву, что никому о нашем разговоре не расскажешь.

— Ладно, — согласилась она. — Что говорить?

После клятвы, я подумала, что не о том пошёл наш с ней разговор. Нам надо было о её сегодняшнем проколе поговорить.

— Скажи мне вот ещё что, Грейнджер, — начала я через минуту, пока стихал вихрь Клятвы. — Кто тебя за язык дёрнул, что ты так подставилась перед всем составом магической школы, пренебрегая приказом нашего декана профессора Макгонагалл?

— Ты о чём, Грациэлла?

— Сказано же было не говорить директору Дамблдору о гибели Аргуса Филча? Сказано. А ты, как первая стукачка в мире, две минуты сдержать себя не смогла, сразу настучала. И что с тобой будет, если старик во второй раз загремит в Мунго с инсультом. Или с инфарктом? Что! С тобой! Будет, дура?!

— Но, но я…

— Официальную версию гибели Рональда помнишь? Думаешь, его судьба тебя не постигнет и тоже… с лестницы не упадёшь? И это не угроза, Грейнджер, это приговор будет. Ты о своих родителях подумала? Им-то каково будет? За те две или три минуты, прежде чем их заобливиэйтят.

— Злая ты…

— Злая. Согласна. Если не пообещала бы Гаррису присмотреть за тобой, это ты бы нашлась в желудке тролля. Сама не понимаю, кем ты Гаррису в прежней жизни была — сестрой или близкой соратницей, но это он — он и Невилл — настояли, чтобы я с тобой подружилась.

— Подружиться… со мной.? — её глаза приняли задумчиво-мечтательное выражение. — Было бы здорово.

— Было бы, если бы… Запомни эти свои слова. И давай ты мне ещё раз поклянешься, а то знаю я вас, английских школьников, грызёте друг друга, как гиены, и стучите, как угорелые, на своих одноклассников. С этого дня ты повсюду ходишь со мной, даже в туалет. Движешься на пару с Невиллом за нами с Гаррисом. Одной никуда. Во время занятий ведёшь себя тише воды ниже травы. Отвечаешь только тогда, когда тебя спрашивают. Делаешь только то, что мы, остальные трое, делаем. Не навязываешь себя со своей никому не нужной помощью. И будем над твоим внешним видом работать. Давай, клянись!

Закончив с этим, я взяла Гермиону за руку и потащила её из комнаты. У двери я остановилась и грозно зашипела сквозь зубы:

— И последнее, Грейнджер. Вбей себе в голову — Гарри Поттер занят. Мною. А за принадлежащее мне я горы в песок сотру. Если ты хоть одним глазком на него посмотришь, лестница тебе спасением покажется.

— Знаю я, знаю. Вы уже пара. Невилл меня предупредил.

— Невилл умница и хороший друг.

— И очень добрый.

— Уаууу, Гермиона, а ты в правильном направлении рассуждаешь!

Она сверкнула глазами и улыбнулась.

Вот и хорошо. Бить дуру не пришлось и ладно.

Гарри

Раз в неделю, вечером, я ходил на «отработку» к профессору Квиринусу Квирреллу. Днём, во время занятия тот, заикаясь, насмехался над моим нечитаемым почерком.

— А й-ййй-яа-ай, м-мистер Пп-потер, опп…опять н-ничего и-ий-йз ваш-шших кк-арак-кулей п-ппрочитать не смог. Ввы-вы пп-ишете лев-вой ногой, — начинал он с первой минуты.

И ставил мне «Тролль». Я ничего против «Тролля» не имел, но ввиду того, что мне надо было под любым благовидным предлогом идти на «отработку» и «страдать», выводя чернильные кляксы по пергаменту, я хамил. Хамил, что говорится, от всей души.

— А йй-яаа ссс гу-гусинным пе-пером никкогда нне пи-писал, пр-пр-профессор. С-сэр!

— Д-два ба-балла сс… ххм, Гриф-финдора! И от-тработка с-сегодна ве-вечером. Во-возьмите с-с-с… собой пи-писчие при-и-инадлежности. Уч-…-учиться будем пе-пером пи-ппп…писать.

После четвертого занятия мои одноклассники смекнули, что такой разговор у нас с преподавателем стал игрой. И ни я не парюсь по поводу потерянных баллов, ни преподаватель не обижается по вопросу заикания.

Вечером после ужина, я брал с собой писчий футляр и два рулона пергамента и отправлялся в гости к моему крёстному отцу оттачивать почерк пером.

Процесс воссоединения духа Томаса Риддла с его хоркруксами начал меня беспокоить с того момента, когда я заметил, что внешность нашего профессора Квиррелла, поглотившего содержимое тетради, начала напоминать того молодого шестнадцатилетнего парня-духа, с которым я боролся в Тайной комнате в ТОЙ жизни. Не чертами лица, а взглядом. И я посоветовал крёстному каждое утро накладывать на лицо театральный грим свежего зомби, натирать мантию тухлятиной, а дополнительно — свежевыдавленным чесноком.

Мой крёстный изображал умирающего героя из голливудского ужастика на «Превосходно». Легенду страдающего смертельной болезнью Томас должен был поддерживать хотя бы до Нового года. А там увидим.

Во время одной из «отработок» я осмелился спросить его, а что же с профессором Маггловедения произошло, что тот подался в путешественники. Всем было известно, что выходцы из Рейвенкло не любители далеко отходить от своих библиотек. Оказалось, Квиррелл реально заболел маггловской болезнью — лейкемией. Раком крови. И ему целители из Мунго напророчили жить два или три месяца и то при ежедневном приёме Кроветворного зелья. В волшебной больнице Квиринусу посоветовали обратиться к маггловским врачам-онкологам. Якобы у них существовал некий варварский способ лечения, порой даже гарантирующий выздоровление больного.

Да, сказали маггловские врачи, есть такое лечение — пересадка костного мозга от близкого родственника того же пола. Отца, брата, дяди… Но у Квиррелла подходящих близких родственников не было. Был у него один единственный кузен по матери, но не той группы крови.

И Квиринус, махнув на всё, отправился на восток путешествовать. Там и узнал о существовании старых народных методов излечения. Особые травы, неизвестные зелья, забытые наговоры ворожей и целителей. Следуя напутствиям знахарок и стариков, он оказался в Албании. Там, хозяин дома, в котором он снял себе комнатушку на два-три дня, древний дед ста с лишним лет от роду, полуслепой и полуглухой, шепелявя, рассказал ему о некой ПЕЩЕРЕ.

В пещере этой бил ключ исцеляющей водички и каждый, кто три дня последовательно омывался в нём и пил натощак воду из него, как бы выздоравливал. Выздоравливал, однако, только тот страдалец, которому на третий день являлся необычный призрак. Он иногда давал советы больному — как дальше быть, чем лечиться. И стоит ли это делать или сразу писать завещание — решать ему самому. Квиринус, потратив на праздные поиски почти весь обещанный ему целителями из Мунго срок жизни, взял да и побрёл туда, к пещере. Чтобы, если даже не дождаться появления и помощи этого духа, то найти свою смерть в той самой пещере.

Дух к нему явился. Даже назвал своё имя и титул — лорд Волдеморт. Выслушав жалобы молодого, похудевшего до состояния живых мощей мужчины, дух предложил ему единственный способ продлить свою жизнь — впустить духа в себя. Чтобы своей привнесённой извне энергией дух Волдеморта — нет, не вылечил — но продлил Квиринусу жизнь, взяв на себя всю его нестерпимую боль. Квиринус так и так дышал на ладан, а эта боль по всему телу сводила его с ума. И он согласился.

Вернулся преподаватель Маггловедения из странствий значительно приободрившимся, с улучшившимся здоровьем. И огорошил директора Дамблдора претензией, что хочет в следующем учебном году перевестись на новую должность — профессора ЗОТИ.

Так я с ним и встретился. С двуликим Янусом. Мой крёстный создал себе лицо на затылке головы своего донора и смело управлял им. Умирающий Квиррелл полностью довольствовался этим положением. Так и продолжилось бы, если бы, к сожалению, эта благодать — внешняя, со стороны духа Волдеморта, то есть, Томаса Марволо Риддла, подпитка постепенно не сходила на нет. Тело Квиринуса распадалось из-за развивающейся болезни, а дух, поддерживающий его в мире живых, не был полноценной душой, а только малой толикой её.

Если бы я не появился с диадемой Ровены в руках, закончился бы жизненный путь Квиррелла к середине сентября, а дух моего крёстного отца вернулся бы обратно в ту пещеру. Крестраж Томаса в диадеме укрепил не только его, но и тело бедного молодого профессора. Сам-то мистер Квиринус Квиррелл действительно почил в бозе ещё в сентябре и его душа отправилась в следующее большое приключение. Но вот его тело держалось на упорстве живучего духа Томаса Риддла.

К сожалению такое положение не могло поддерживаться длительное время. С этого момента надо было спешить, потому что тело нуждалось в лечении. И не разными зельями, травками, наговорами и прочая, а чем-то реально могущественным. О крови единорога вообще не могло идти речи! Незачем пытаться лечить себе тело тем, что проклянёт душу.

Слава богу… или Мерлину, как говорят в волшебном мире, Философский камень мы с Грациэллой забрали в тот день, когда подчищали директорские апартаменты. Он лежал в том же бумажном свёртке, в котором Хагрид получил его из банка Гринготтс летом, в том же ящике, где мы нашли мою мантию-невидимку. Вместо них мы, при помощи моего личного домовика Рудольфа оставили подобный красный камень — фальшивку Философского камня и обычную старую мантию-невидимку аврора Сириуса Блэка.

Как я упомянул выше, после поглощения содержащейся в тетради часть своей души и приёма первой порции Эликсира жизни, мой крёстный стал напоминать самого себя в молодости. Но не потеряв при этом внешних характеристик Квиринуса. Но дела после присоединения каждого следующего крестража становились неоднозначными. Это, по меньшей степени, усложняло процесс легализации внезапно появившегося из ниоткуда мужского персонажа, который должен был быть кровно связан с семьёй Гонтов, но оставался похожим на Квиррелла. И продолжал бы быть моим крёстным отцом и опекуном по завещанию моей матери. Никакого «воскресшего из мёртвых» Волдеморта не должно быть. Никто не должен связывать личность таинственно появившегося персонажа с личностью Томаса Марволо Риддла.

С другой стороны, если он будет действовать в волшебном мире как Квиринус Квиррелл, это сильно упрощало дела. Но, тогда он не мог бы быть моим крёстным отцом и опекуном.

Несовместимые вещи.

Если бы всё это происходило в маггловском мире, нашлось бы лёгкое решение этой проблемы. Отправляешься в какое-либо официальное учреждение — муниципалитет, суд или банк — и пишешь декларацию, что тот-и-тот человек с тем именем и этот-и-этот человек с этим именем — одно и то же лицо. Законен ли такой номер в магическом мире я не знаю. Не слыхал. Не встречался с подобным.

Предстояло проверить в банке Гринготтс, куда мы после Рождества вместе с крёстным отправимся. Надеюсь, мои поверенные что-то нам да и посоветуют.

Хм-хм… Есть, над чем подумать. Например, в завещании Лили Поттер говорится о «мистере ТОМАСЕ Марволо Риддле», её пятиюродном дедушке. Под этим именем мой крёстный был записан в маггловских регистрах. В Хогвартсе его записали «ТОМ Марволо Риддл». В конце концов, кому какое дело, КТО реально мой опекун, если крестильную связь между нами даже Грациэлле видно в магическом зрении? Посмотрят гоблины, посмотрят — да признают законность наших претензий.

А Сириус с Дамблдором… Что Сириус с Дамблдором? Утрутся и все дела.

О! Чуть не забыл о Сириусе поведать. На Суде того полностью обелили от любых в его адрес обвинений. Министерство признало свою ошибку и выплатило ему денежную компенсацию. И немедленно отправило на лечение к мозгоправам в Святом Мунго. Десять лет в Азкабане в компании дементоров немало нервных клеток в его мозгу уничтожили. Как поверенный Блэков мне — Главе рода — докладывал, в голове у Сириуса закладка на закладке сидела и закладкой погоняла. На пару с Обливиэйтами. То есть, весь его внутренний мир держался только на следующих якорях: Свет — это добро; Тьма — это зло; Питер — враг, надо найти и убить; Дамблдор — светоч и надо ему во всём доверять. Моё имя он не помнил, но маленького Сохатика упоминал. И хотел найти, чтобы на метле с ним полетать. Джеймс — друг, соратник и кузен; Нюниус — объект ненависти и травли. И всё!

Официально, среди должностных лиц распространилась легенда, что Сириус Блэк мой крёстный отец. А, следовательно, он — мой опекун. И кто-то из них должен был уже уведомить меня, как о ходе судебного процесса, так и о его решениях. Но, теперь смотрите, что получается. По причине того, что после Азкабана мистер Блэк умственно не способен выполнять свои обязанности опекуна — это раз! — то он добровольно «передал» их Альбусу-Свет-Дамблдору — это два! Может ли невменяемый человек понимать и применять правовые действия, вроде передачи своих обязанностей другому человеку? Однозначно нет — а это уже три!

Совсем отдельно можем рассматривать эту коллизию в свете того, что директор наш Дамблдор молчит, как партизан на допросе. Изображает несведущего в чужих делах праведника. Я предполагаю, что о новой рекогносцировке с опекунством директор не уведомляет меня или потому, что «передача» заботы надо мной магически не сработала, или потому, что у директора нашего желания говорить что-либо по этому поводу не было. Как всегда. Или времени у него не нашлось. Посмотрим, посмотрим. Семейка Уизли уже хорошо по здоровьицу своего благодетеля прошлась — то инсульт, то инфаркт… Чай, доведут того до смерти даже без моего вмешательства.

Пока же Сириус находится на лечении и не удосужился черкануть мне пару словец, хотя бы. Дамблдор тоже недавно на целую неделю пациентом Мунго был. И, не успев порадоваться возвращению в школу, как моя верная подруга Гермиона выступила. После этого, наш старенький директор опять словил что-то — инсульт, инфаркт… кто его знает. Но угодил он прямиком в цепкие лапки мадам Поппи Помфри. Оттуда его выпустят не раньше, чем через десять дней. Всё-таки, мадам Помфри не целитель, а только медведьма. Зато Снейп серьёзные и сильнодействующие зелья варит.

Если всё так и продолжится, то из лечебницы директор выйдет ближе к Рождеству. А там и Сириуса подлечат и, как мне кажется, есть вероятность, что сохранит он свою денежную компенсацию от загребущих ручонок директора. Но там, как судьба решит и как карты лягут.

Вроде, всё не так плохо видится, но что-то гложет и гложет. И почему мне кажется, что я что-то существенное из пережитого прошлого забыл? Что-то маленькое, но сильно влияющее на…

Хроноворот!

Мы эту штуковину в кабинете директора не нашли. И не вспомнили о нём. А он должен, по моему мнению, всегда рядом с ним находится. Мало ли что не так, как ему хочется, пошло бы. Хроноворот и поможет исправить неправильно идущие дела, да?

Рядом с ним… И насколько близко? Куда уж ближе, чем носить всегда с собой?

Надо быстро поговорить с Грациэллой. И с крёстным. Ооо…

Грациэлла

Не забыл гад, прежде чем слечь в Больничном крыле с лёгким сердечным приступом, закрыть совиную почту замка. Жаль, что не словил опять инсульт. Слышала я от моих бабушек, что инсульт два раза прощает, но в третий раз забирает с собой туда, откуда не возвращаются. Так или иначе, невозможность немедленно уведомить взрослых о событиях, разворачивающихся в Хогвартсе, задержала появление органов волшебной власти. В противном случае прибыл бы Аврорат почти в ту же минуту, как Гермиона выпалила свой доклад директору.

Но Аврорат-то всё-таки прибыл, хоть и на следующий день.

Вдруг, во время завтрака входная дверь Большого зала распахнулась и внутри промаршировала строгая дама в тёмно-синей мантии и со стрижкой каре. За ней ворвался отряд из четверых служителей Аврората в красных мантиях. Не дойдя до преподавательского стола мадам Боунс, глава ДМП — как единым вздохом выдали мои соседи по столу, нацепила себе на правый глаз допотопное устройство для коррекции зрения (Монокль! Вы задумайтесь!) и грозным командным голосом спросила:

— Где вы в школе прячете цербера, Минерва?

Так, так, тааак-с! Мадам Боунс находилась в ближайшем родстве с одной нашей однокурсницей из барсучьего факультета — Сьюзан Боунс. И наверно, у них был иной способ связи, нежели совиная почта, раз неприглядные новости просочились во внешний мир и ДМП с Авроратом прибыли на — как говорится — место преступления.

Профессор Макгонагалл вся сжалась под прицелом строгого, вооружённого моноклем взгляда лица из высшего руководства волшебного мира. Сказать или не сказать — вот это читалось на лице преподавательницы Трансфигурации и замдиректора.

— Цербер под наблюдением компетентного лица… — начала наша деканша.

Но была резко прервана повысившей голосом мадам Боунс:

— Ты не увиливай тут мне, Минерва. Ха! Компетентного ЛИЦА или компетентного ОРГАНА?

— Амелия!

— Что «Амелия», Минерва? Я так понимаю, что ты хочешь отправить представителей компетентных органов нах… То есть, Запретным лесом. Потому, что «Познакомиться ближе с компетентными органами» это не тоже самое, что сказать их представителям просто «Иди нах-й!». — Зал заполнился нарастающим гулом обсуждающих перепалку двух женщин студентов. Кто-то из магглорождённых на факультете Сьюзан даже вытащил блокнот и шариковую ручку и записал сказанное её тётушкой. — Где цербер?

— Рубеус Хагрид увёл его из школы и запер в загоне где-то в Запретном лесу…

— Который находится рядом со школой, полной детей. Наших детей, Минерва, наших! Маленькими волшебниками…

— Они мои дети тоже, Амелия, я сколько лет обучаю маленьких… — начала возражать Макгонагалл.

— Но не ТВОИ дети, не ТВОИ внуки или племянники, Минерва! Альбус где?

— В Больничном крыле. Поппи напоила его двойной порцией зелья Сна без сновидений.

— Ага! А где эти «герои», которые несут ответственность за смерть мистера Аргуса Филча? Они ещё здесь? — Мадам Боунс оглянулась по рядам стола Гриффиндора и, заметив рыжие макушки близнецов Уизли, скомандовала: — Робардс, Нуланд, арестуйте этих двоих… сыновей Артура. Из-за них на территории Хогвартса произошла смерть человека…

— Но Филч только сквиб! — выкрикнул тот из близнецов, который сидел — если смотреть с моей стороны — слева. — И он мерзкий, зловредный старикашш…

Кто-то, их старший брат Перси наверное, бросил на младшего брата заклятие онемения и тот заткнулся. Я посмотрела на старосту. На его лице читалось полное отчаяние. Его младшие братья один за другим подрывали своими мерзкими поступками и высказываниями его мечту о карьере в Министерстве магии.

— Но Амелия, Альбус уже наказал мистера и мистера Уизли! — воскликнула Макгонагалл.

— Как? — приподняла брови мадам Боунс, внимательно при этом следя за наложения Связывающего на обоих убийц, если тех признают виновными в смерти завхоза.

— Лишил каждого из них по пятидесяти баллов и приказал им каждый вечер по два часа заниматься чисткой без палочек мужских уборных. На две недели.

— Вау! Как мне страшно! — изобразила испуга мадам Боунс. — Человек погиб из-за попустительства школьного руководства, а вы «по пятьдесят баллов»! Ведите их в Аврорат. Допросите с Веритасерумом, уведомите их отца. Двигайтесь! Уиллис и Уикам, останьтесь со мной, будем проводить проверку определённых помещений.

И, бросив одобрительный взгляд на свою племянницу, она развернулась на каблуках и размеренным шагом, сопровождаемая своими сотрудниками, вышла из Большого зала.

Среди студентов поднялся такой невообразимый шум и гам, что я, толкнув Гарриса, сидящего до этого момента с экзальтированным выражением на лице, сказала ему:

— Давай, выходим. Я получила письмо… три письма… С потрясающими и не очень хорошими новостями. Хочу тебе рассказать их содержание.

Он кивнул и немедленно выпрямился, помогая мне рукой перескочить через общую скамейку у стола. Грейнджер встрепенулась и последовала было за мной, как вчера с ней договорились, но наш друг Невилл дёрнул её мантию, чтобы она не возникала и не мешала нам быть наедине с Гаррисом.

— У меня тоже есть кое-что тебе сказать, — заговорил он, когда вышли в вестибюле перед Большим залом. — Но лучше начни ты по пути к… — он оглянулся и понизил голос, — профессору Квирреллу.

— Хорошо, — обрадовалась я. — Мама написала, что у меня будет братик и он будет магом…

— Братик! Грейс, это отличная новость! Что ещё?

— В конце недели приедет мистер Ву. Он начнёт обучать нашу группу новым методам борьбы, каратэ-до называется. Чтобы все мы были на одном уровне… А я всё ещё не поговорила с этим, как его там…

— Джастином?

— Да с ним. Финч-Флетчли, который. Леди Анна пообщалась с его семьей. Говорит, что родство с нами — с мамой и со мной — внезапно идёт на пользу ей, баронессе Анне Макдональд с племянником, сэром Майклом Девисом.

— Кто это? — спросил Гаррис.

— Как «кто», это мой отчим! Гарри!

— Сорри, сорри! Если ты и говорила мне об этом, то я забыл. Но запомню, обещаю. А нехорошие новости какие?

— Объявился мой дражайший отец. Наведался в гости к бабушке с дедушкой, которые у меня с маминой стороны. Расспрашивал обо мне, о маме… Типа, где мы, что делаем и всё такое. Дед у меня лютый, сразу вытащил пистолет и приказал папаше выметаться с глаз долой вместе со своей негритянкой и обеими негритятами, а то, увидит их ещё раз — не отвечает за себя. И за их жизни.

— Какая негритянка, Грейси? — не понял Гарри.

— Та, на которой подженился отец, конечно! А ты не понял, разве? — Гарри сделал огромные глаза, старательно качнув головой. — Мои развелись, когда я маленькой ещё была. Мама его застала у нас дома с какой-то девицей в процессе, так сказать. И выгнала его нахрен…

— Ха-ха-ха, Грейси, ты не поняла, да? Говорить «Иди нахрен» неполиткоректно. Надо говорить…

— Ой, да! Забыла, прости. Мама выгнала папу знакомиться лично с… неким компетентным органом… в смысле хреном.

Мы громко рассмеялись и не замолкали, пока дверь с надписью «Кабинет ЗОТИ» не распахнулась и оттуда к нам не вышел — как сказал Гаррис — профессор Квиррелл.

— И чему так радуетесь? — с подозрением спросил он.

— Не поверишь, крёстный, я вспомнил про хроноворот, — огорошил нас обоих с профессором Гарри.

Хроноворот… вот чёрт, как могла я забыть про эту вещь?

Примечания:

Здесь была Машуля345

POV Альбуса Дамблдора

Лежать в Больничном крыле под присмотром Поппи, ничего не делать и думать только о том, что та магглокровная пигалица выпалила, было тяжело. Рано или поздно правда о полосе препятствий, устроенной им, Альбусом Дамблдором, в школе Чародейства и Волшебства Хогвартс, если и дальше всё будет идти такими темпами, раскроется и плакала слава Светоча кровавыми слезами. Перед внутренним взглядом стояло лицо Аргуса и с укором смотрело на него, своего начальника. И совесть никак не усыпить, не достичь нирваны и спокойного сна без сновидений. Хоть по самую макушку залейся зельями.

Но время всё исправить пока есть. Тайный козырь его успеха и его восхождения на горизонте высшей политики волшебного мира всегда с собой. Надо только прийти в себя после стольких событий, крутануть на несколько дней назад время и всё это останется сном в его памяти.

Эх! Тяжела жизнь оплота всего волшебного мира Британии — нет ни минуты покоя. Всё время держать ухо востро, никому не доверять, никому не позволять узнать хоть десятую часть собственных, далеко идущих планов — всё это никак не способствует расслабленному времяпровождению. Ээхх, молодость, молодость… беззаботная пора, как быстро и как далеко ты улетела! И только изредка, ночью и во сне можно на мгновение очутиться в тех днях, когда детьми бегали по зелёному ковру полей… А Гелл, громко хохоча, сверкая пятками, бежит впереди, потом падает в объятия особо густой и высоко выросшей растительности и Альбус падает рядом с ним. И…

Мягкая рука Гелла распахивает его рубашку, чуткие пальцы теребят волосинки на его груди, тихий вздох со свистом освобождает напряжение в горле. Сладостные видения, нахлынув в сознание, заставляют отступить подальше все тревоги и беды старости, погружают в глубокий, как в детстве сон.

Конец POV Альбуса Дамблдора

В темноте ночи дверь Больничного крыла открывается, кто-то невидимый входит и тихо закрывает её за собой. Ширма вокруг койки, занятой директором Дамблдором, слегка перемещается в сторону, пропуская невидимого посетителя. В воздухе возникает рука с палочкой, из её кончика вылетает шар света и тонет среди сливающихся цветом с простынёй прядей длинной бороды спящего пациента мадам Помфри. Еле заметное красноватое свечение на одно мгновение отвечает Поисковому заклятию. Вторая, свободная от палочки рука дотягивается до лежащего и начинает рыться среди волосяных пластов бороды и под больничным халатом. Искомый предмет вытаскивается и слабенький свет Люмоса отражается в стекле небольших песочных часов, закреплённых в золотом держателе и на толстой золотой цепочке.

Помогая себе обеими руками, человек-невидимка аккуратно отодвигает в сторону пряди бороды, потом волосы на голове спящего старика, слегка приподнимает саму голову и вытаскивает цепочку.

Потом всё это — обе руки и сам предмет — исчезают из виду, дверь снова открывается и закрывается. И ничто в помещении не мешает больше так и не проснувшемуся от сладких грёз Альбусу Дамблдору и дальше пребывать в них.

* * *

— Фух, получилось даже легче, чем я думал! — воскликнул профессор Квиррелл уже в своём кабинете, передавая мантию-невидимку её владельцу, Гарри Поттеру. — Дамблдор ничего не почувствовал, только вздыхал во сне и шептал «Гелл, Гелл…» Он кого имел в виду? Я не слыхал о волшебнице с именем, которое можно так сократить.

— Оооо, он не волшебницу вспоминал, — захихикала Грациэлла. — Ему во сне его дружок-полюбовник явился.

— Полюбовник? Кто он? — не понял Квиррелл.

— Ха, Геллерт Гриндевальд, кто же ещё это может быть? — ответил Гаррис. — Покажѝ что нашёл, крестный!

Квиринус вынул из кармана мантии найденную у спящего директора вещь. Это были маленькие песочные часы в золотой рамке из двух крутящихся вокруг перпендикулярных осей колец. На задней крышке часов шла надпись: «Смерть да истребит и последнего врага. И. Певерелл»

— Это хроноворот, созданный Игнотусом Певереллом, одним из твоих предков, Гарри, — повертев артефакт в руках, сказал Квиринус. — А мои предки от Кадма произошли. Вещица твоя, как и мантия-невидимка. Бузинную палочку вы отжали у Дамблдора. А у меня Воскрешающий камень. Всё? Все Дары у нас, да?

— Ха-ха-ха! Всё, крёстный. Дальше, запасаемся попкорном, садимся в первый ряд и ждём представление. Ты представь себе на секунду, что́ этот старик расскажет нам, когда откинет копыта в надежде на своё большое посмертное приключение, а мы воскресим его и допросим, а?

— Жестокие вы. Хорошо, что не держите зла на меня. А я думал, вряд ли когда-либо встречу кого-то, ненавидящего Альбуса больше меня…

— Ооо, поспорим…

— Мальчики, — вдруг подаёт голос вроде бы заснувшая в своём кресле светловолосая девочка, — дело сделано. Пора звать Рудольфа и расходиться спать. Сегодня был тяжёлый день. А завтра, как вы сами уже сказали, нас ожидает новое представление. Когда директор захочет вернуть время вспять, чтобы исправить косяки близнецов. А хроноворот тю-тююю, уплыл в закат.

— Гарри, мне очень нравится ход мыслей твой девушки. Ну, идите, идите. Спокойной вам ночи. Обоим.

* * *

На следующий день ни о каких серьёзных занятиях не могло бы быть и речи. Всюду шныряли авроры, суя нос во все уголки замка, мешая преподавателям и студентам в проведении учебного процесса. Среди молодёжи ходили разные слухи, с каждым часом искажаясь и наполняясь всё более гротескным содержанием. Вплоть до того, что сам замок захватили какие-то загадочные инопланетные рептилоиды. А тела некоторых, не будем перечислять поимённо, захватили ментальные черви-паразиты, опять же инопланетного происхождения… Малышня шугалась и передвигалась по замку во время перемен плотными кучками, настаивая на сопровождении их по этажам старостами. Сами старшаки, хоть и шутили друг над другом, но затаённый в глубинах их глаз страх моментами проскакивал. Так что и они тоже перестали блуждать в одиночку по этажам.

Во время обеда за преподавательским столом сидела та строгая дама с моноклем, которая вчера явилась и арестовала близнецов Уизли. Сегодня также был произведён арест. В Министерство Магии сопроводили их друга Ли Джордана, чтобы провести перекрёстный допрос. Для уточнения некоторых деталей в показаниях Фредерика и Джорджа.

Темнокожего гриффиндорца-третьекурсника вернули в школу ближе к ужину. Вместе с ним прибыл незнакомый пожилой мужчина с совершенно неприметной внешностью. Мадам Боунс представила его как мистера Клавдиуса Фигга, с этого момента назначенного на должность заведующего хозяйством школы Хогвартс.

Новый завхоз, назначенный на место погибшего Аргуса Филча, для студентов сам по себе интереса не представлял. Его высокая, тощая и слегка сутулая фигура как-то незаметно проскользнула между факультетских столов и, быстро преодолев расстояние от входной двери до преподавательского стола, заняла свободное место в самом его краю. Но преподаватели старшего поколения — профессор Филиус Флитвик и Помона Спраут — встретили его улыбками и даже пожатием руки. Замдиректора Минерва Макгонагалл лишь сжала губы и чопорно кивнула новому завхозу.

Они с мистером Фиггом были знакомы! Предположение, что он волшебник и учился в Хогвартсе вместе с преподавателями, шёпотом и очень быстро распространилось между рядами ужинающих студентов.

А днём, в процессе обыска Запретного леса, кроме трёхголового щенка цербера, нашлось и гнездо пауков-акромантулов, обихаживаемое всё тем же лесником школы, Рубеусом Хагридом, который летом был отправлен для ловли… то есть, для ознакомления маленького героя магмира, Гарри Поттера с самим магмиром. А в его хижине авроры и магозоологи с ужасом (и восторгом, чего таить) нашли яйцо дракона, которое лесник намеревался «высидеть» и вырастить новорождённого дракончика там же, в деревянном шалаше.

Хагрида с должности не уволили, только оштрафовали и сделали ему последнее предупреждение перестать баловаться всякими экзотическими, особенно представляющими серьёзную опасность для окружающих, волшебными существами, включая и его же руками созданных, путём скрещивания кого попало с кем попало, химер. Всяких там соплохвостов, крысоящериц и прочих уродливых зверюшек. Пушка и акромантулов вывезли в британский заповедник, яйцо дракона было передано румынскому заповеднику, а химеры были отправлены в Отдел Тайн Министерства на изучение.

* * *

— Признавайся, крёстный, — спросил у Квиринуса Квиррелла Гаррис, — это ты подложил банановую корку Хагриду, да? С драконьим яйцом. Играл с ним в картишки, проиграл…

— Я? С какого перепуга стану с Рубеусом в карты играть? — вскинулся профессор по ЗОТИ. — И где мне с ним встречаться, зачем? Узнавать, как можно усыпить цербера, что ли? Зачем, если наживку в виде Философского камня мы отжали и употребили по предназначению…

— Ээээ, да-да, извини! Я сболтнул по инерции.

Мальчик с виноватым видом провёл рукой по довольно отросшим вихрам на голове, хмыкнул от смущения и продолжил:

— Пора, по-моему, задействовать расследование действий Альбуса Дамблдора в отношении меня. Все доказательства его виновности гоблины собрали, обвинителя наняли, судебный иск давно подан… Я поговорю с мадам Боунс по этому поводу. Что будешь делать ты со своей легализацией в волшебном мире Британии?

— Удивишься. Я всё продумал и тоже сложа руки не сидел. Нужные свидетельства для волшебного и для обычного мира уже легализованы. Перед самым Рождеством я появлюсь с папочкой документов в Архив Министерства и подниму бучу до небес. Где будем праздновать христианский праздник и встречать Новый год?

— Грациэлла меня пригласила в поместье к её новой бабушке-в-законе, некой леди Анне Макдональд. Гриффиндорке. Знаешь такую?

— Кто-кто? Малышка Энни? Знаю, конечно. Оторва и затейница, вторую подобную не сыщешь!

Гарри вдруг стало весело и легко на душе. Наконец у него дела пошли вверх и, кажись, подходящая семья у него вот-вот, да и появится.

* * *

Двадцать первого декабря по второму уровню Министерства магии размеренным шагом передвигался моложавый мужчина средних лет. Высокий, худощавый, темноволосый с лёгкой проседью на висках и с удивительно зелёными глазами — он привлекал к себе внимание всех встречных работников ДМП и посетителей. Одет он был в длинную, но не достигающую пола тёмно-зелёную мантию и в маггловский костюм-тройку серого цвета. Направлялся он к главе отдела мадам Амелии Боунс, которая ждала его, распираемая тысячами вопросов.

Постучав во входную дверь и услышав изнутри «Входите», мужчина вошёл в помещение.

Мадам Боунс, вооружившись моноклем, пронзила взглядом — хотя бы пыталась сделать это — посетителя. Он показался ей чем-то знакомым внешностью, но память не выдала ей нужную информацию, чтобы она могла ориентировочно определить, к какому роду или семье принадлежит этот импозантный экземпляр мужского пола.

— Добрый день, мадам Боунс, — поздоровался он с хозяйкой кабинета. — Разрешите представиться, меня зовут Томас Марволо Риддл и я опекун и крёстный отец Гарриса Джеймса Поттера, на данный момент — ученика первого курса в школе Хогвартс.

— О! И где же вы были всё это время, мистер Риддл? — продолжая разглядывать своего посетителя сквозь монокль, спросила мадам Боунс. — Вас, знаете ли, пришлось искать через банк Гринготтс. Ваш крестник, оказывается, десять лет проживал в не самых подходящих для маленького мага условиях среди магглов. А все мы стали жертвой обманчивых представлений как о его условиях жизни, так и о тратах средств на его проживание. Хм, — женщина задумалась, на автомате передвигая бумаги на столешнице рабочего стола. — Могу ли я посмотреть ваши документы?

— Да, конечно. Вот.

Мужчина вынул из внутреннего кармана пиджака маленькую папочку, которую взмахом руки увеличил до нормального размера и положил её перед мадам Боунс. Та раскрыла её и начала читать содержание предоставленной документации. Из неё выходило, что мужчина, присевший, не спрашивая разрешения (о котором она совершенно забыла), на стул для посетителей, работает магозоологом на свободной практике. Путешествовал он, … так-так-так, пострадал от драконьей оспы в Бразилии… дааа, это плохо, но выздоровел… восстанавливался… Хмм, попал под шальной Обливиэйт… ха! В исполнении известного в волшебном мире Британии писателя и автора приключенческих романчиков Гилдероя Локхарта… Где это случилось? О, в Лаосе. И где это? Вау! Недалеко от Австралии. Относительно, конечно. Два года восстанавливал свою память… Так-так-с, нашли его в… Южной Африке, после чего он сразу явился выполнять с этого дня и в дальнейшем будущем свои обязанности опекуна самого Мальчика-который-выжил.

— Сложные у вас и жизнь, и профессия, мистер Риддл, — констатировала мадам Боунс, дочитав документы. Последняя страница была самой интересной. — Ну, а вот и заключённый между вами и вашей… хм, кто она вам? А, внучатая племянница! Что мы тут имеем — Лили Поттер, в девичестве Эванс, контракт… Вижу, вижу, есть на вас крестильная связь. Разрешите мне, мистер Риддл, сделать проверку… То есть, махнуть палочкой, чтобы удостовериться, что она связывает вас именно с Гаррисом Поттером? Спасибо. Спасибо. Всё так и есть! А мы думали, что Сириус… Но нет. У вас все документы в порядке, но виделись ли вы, хоть разок с вашим крестником?

— Только во время ритуала, мэм. Позже жизнь меня странно закрутила… Сегодня я отправлюсь в Хогвартс, чтобы встретиться с ним.

— Я вас подстрахую, сопроводив вас, а то, знаю я Альбуса. Как только дело по его мошенничествам инициировалось, он ходит по замку черней грозового облака. Чует сердце, что без моего присутствия вам встретиться с родным крёстным сыном он не позволит. Кстати, а кто вы, мистер Риддл, в действительности? И как так получилось, что вы с маглорождённой Лили Эванс родственники? Она в своём завещании назвала вас пятиюродным дедушкой.

— Дядюшкой, мадам Боунс, дядюшкой. Я кузен её матери. Двоюродный брат. А иначе, по отцу я Гонт. Сын я незаконнорожденный с одной стороны Марволо Гонта, а с другой — Элеоноры Риддл. Там очень странная история, но расскажу её позже. Давайте сперва встретимся с Гаррисом, а вечером я приглашаю вас на ужин в маггловском мире. Там я унаследовал усадьбу своего дедушки, эсквайра Тома Риддла. Что сказать, мой кузен там отметился Авадой ещё в сорок втором году. Кстати, он тоже — эта чья-то шутка, судьбы, наверно — был назван своей матерью Томом Марволо Риддлом. Вы знаете, кто это, мадам Боунс?

— Нет, — округлив глаза несмело ответила женщина.

— Ваш лорд Волде…

— Не-называйте-это-имя, сэр! — вскинулась Амелия, вскочив с места.

Её посетитель тоже встал и изобразил полное недоумение на своём лице.

— Что такого?

— Вас никто не предупредил, что Ввв… Того-которого-не-надо-называть этой мерзкой кличкой не рекомендуется?

— А то что будет?

— Не знаю… Но, рисковать не хочу.

— Приглашение на ужин принимаете, хоть?

— Принимаю…

* * *

Тем временем со своего места за преподавательским столом поднялся еле живой с виду, увенчанный лиловой чалмой профессор Квиринус Квиррелл и, с трудом двигая ногами под подолом мантии, направился к выходу из Большого зала.

— Квиринус, но ты ничего не поел! — дергает его за рукав раньше сидящая рядом с ним Поппи Помфри. — Такими темпами ты заболеешь…

— Ку-ку-с…-очек заст-т-трял н-на г-г-г…

— Иди, иди… А после занятий приди ко мне в Больничное крыло, я дам тебе Укрепляющее.

— З-з… Хорошо, По-по…

Махнув рукой, он побрёл между столами Гриффиндора и Слизерина. Пара ярко-зелёных глаз проследили за его передвижение.

За его передвижением следил и сильно сдавший в последнее время Альбус Дамблдор. А потом его похолодевший взгляд переместился на обладателя изумрудных глаз и злобно сверкнул из-за очков-половинок.

Примечания:

Здесь была Машуля345

Грациэлла

С некоторых пор — если точнее, со дня ареста близнецов — я заметила пристальное внимание нашего старосты Перси Уизли к моей персоне. Как только я появлялась в поле его зрения, он впивался в меня взглядом и «ненавязчиво» следил за тем, что я делаю, с кем разговариваю, куда отправляюсь… Думается мне, что продолжение всего этого должно было быть «… без него». Интерес третьего сына семейки Предателей меня тяготил и я решила обсудить это со своими друзьями. У нас четверых был свой собственный кладезь информации, который лучше всех ориентировался в тонкостях жизни волшебного общества Британии. Тонкости, которые ни я, по объяснимым причинам, ни Грейнджер, никак не могли знать. Невилл Лонгботтом с удовольствием и, в некоторой степени, гордостью взялся за ознакомление нас обеих со всякими — таинственными, по мнению Гермионы — заморочками насчёт особенностей волшебных семей и их семейных связей. Сословных, разной степени чистокровности, магической направленности и так далее. Даже Гаррис прислушивался к объяснениям Невилла, вне зависимости того, что он УЖЕ прожил в британском магмире свои первые пятьдесят лет.

Наша отъявленная дурочка Грейнджер в начале семинаров по семейному обустройству, порывалась отобрать у уроженца волшебного мира слово и сама всё нам объяснить. Потому, что она всё-всё прочитала, всё знает и сама может нам рассказать. Пока Гаррис, строго взглянув на подругу, не заткнул её чарами молчания и она, обидевшись, только то и могла, что вращать пылающими гневом глазищами. Плакала, но молча. И никуда от нас не уходила.

По вопросу интереса Персиваля Уизли ко мне Невилл высказал свои предположения:

— Тут я вижу два варианта объяснения, — напрямую начал он. — Первый: он выполняет приказ директора следить за тобой, Грэйс. Потому что, понимаешь, ходишь ты у нас тут вся такая иностранная, с предполагаемым маггловским происхождением — то есть, бесхозная и трогательно беззащитная. Но при этом красивая, умная и натренированная. С мощной магической силой, вся такая медовая и привлекательная. Я знаю, что все так думают. А у директора нашего хобби есть такое — самому устраивать, по своим необъяснимым соображениям, семейные пары из подопечных студентов Хогвартса. Не обращая внимания на взгляды семей кандидатов на женитьбу, на то, есть ли у них уже помолвка с иным молодым человеком или девушкой, хотят ли сами молодые волшебники быть вместе с выбранным Дамблдором партнёром. Или у них на уме совершенно другой будущий план на собственную жизнь. И вне зависимости от того, подходят ли друг другу намеченные им молодожёны характером или наоборот — не то что не сходятся, но и противоположны друг другу. А их магия входит в диссонанс между собой.

Грейнджер хлопала выпученными глазами, силясь высказать своё мнение, что «Профессор Дамблдор не такой. А вы буки и бяки!» Знаю, потому что доводилось слышать эти слова из её уст.

— Второй вариант, — продолжал Невилл, — Перси следует наказу своей матери. Может и такое быть потому, что, знаете, в последнее время что-то не везёт семейке Уизли с младшенькими сыновьями. Согласны? — Мы с Гаррисом единодушно закивали, ухмыльнувшись. А Гермиона, всё ещё под чарами безмолвия, лишь нахмурилась. — В своё время, Молли Прюэтт, будучи под сильным влиянием директора Дамблдора, односторонне разорвала свою помолвку со старшим Лестрейнджем — Рудольфусом — и сбежала, назло своим родителям, с Артуром Уизли. После этого жутчайшего мезальянса весь Слизерин ополчился на Молли Прюэтт и её муженька. А её родители отрезали дочь от семейного древа, чтобы не заполучить от зятя-Предателя магии осквернение крови. К сожалению, как оказалось, поздно спохватились, потому что Лестрейнджи действовали быстрее. Летели проклятия с обеих сторон… Был вселенского масштаба скандал, подобный тому, который на поколение раньше случился с матерью того самого Артура — Седреллой Блэк — и его отцом Септимусом…

Я задумалась. Вроде всё понятно, но где я в этом уравнении? Невилл продолжал свой рассказ, в ходе которого все части пазла постепенно начали заполнять картину событий.

— Проклятие со стороны Лестрейнджей за сорванную помолвку подкосило всю родню Молли Прюэтт. Та, хотя вышла за Артура по огромной любви, но свадьба её бывшего жениха Рудольфуса на Беллатрикс Блэк, покоробила и взбудоражила взрывной нрав новоиспеченной миссис Уизли, ранив её в самое сердце. Хотя, это моё представление, основано на словах моей Ба, которая часто обо всём этом рассуждала вслух. Дальше будут одни мои предположения, но я думаю, что верно рассуждаю. Потому, что всё сходится с реалиями этой семейки. Миссис Уизли, по-моему, сравнив дом, куда привел её Артур, а Нора — это бывший свинарник его семьи, с родным домом, где она родилась и выросла и с усадьбой Лестрейнджей, куда вошла невестой Беллатрикс Блэк, взревновала. И, понятное дело, Беллу догнало заковыристое семейное проклятие Прюэттов «Присвоение чужой удачи». Повторяю, это мои догадки, но посмотрите — у Лестрейнджей не родился никто, зато через некоторое время, у Артура и Молли после первенца рождаются ещё четверо сыновей и дочка.

— Это всё твои выдумки, да? — подала голос Гермиона.

Жалеет Гаррис эту дуру, жалеет, раз она так быстро переборола его чары молчания. Меня конкретно эта девочка бесит, как я не раз повторяла. Я бы её взашей выгнала далеко и надолго, а не волочила тележкой за собой, не объясняла ей азбуку общения… Но Гаррис её трепетно любит, желая ей самого лучшего, словно она ему не простая одноклассница, как Парвати, Лаванда или Фей, а собственно — она ему родная сестра или, что хуже — дочь. Но бесит меня Грейнджер до такой степени, что каждый раз, когда она открывает рот, моя рука вздрагивает. То ли вынуть палочку и проклясть, то ли дать ей подзатыльник…

Она что-то в моём взгляде заметила, потому что резко зажала рот рукой и прижалась к Невиллу, ища у него защиту. От меня. Х-мм, а он ртом мух не ловит. Как бы ненароком, обнимает Гермиону рукой за плечи, она поднимает к нему лицо и пристыженно улыбается. Вот что за человек-то такой? Мд-а-а, её только моги… О-о-о, ха, не только могила. Если ей леди Августу Лонгботтом в наставники на лето определить, то осенью приедет в Хогвартс воспитанная, ухоженная и очень тихая мисс Грейнджер. Вправит ей Железная леди мозги за одно только лето. Я улыбнулась Невиллу, кивнув в сторону лохматой девчушки, и он подмигнул мне в ответ. Какой понятливый мальчик!

— Подведём итоги, — взял слово Гаррис. — Перси положил глаз на тебя, Грэйс. А, зная акулью хватку Молли, я тоже не в безопасности. Надо обнародовать нашу с тобой помолвку, чтобы всякие разные любители отстали от тебя…

— От тебя тоже, Гаррис, — хихикнула я. Потом мой взгляд упёрся в прижавшихся друг к другу друзей и я вспомнила маленькую деталь в поведении Персиваля — нашего старосты. Он и за Гермионой немигающим взглядом следил. — Невилл, чего медлишь, а сам Гермионе предложение не делаешь? Или должен сначала разрешения у своей бабушки спросить? А то помаешься-помаешься и однажды проснёшься утром, а её уже кто-то захомутал золотым кольцом…

— Я уже уведомил Ба о своих намерениях и она одобрила. В нашем роду давно не было обновления крови, — задумчиво проговорил Невилл. — Мисс Грейнджер, …

— Но мы ещё дети, Невилл! — взвизгнула возмущённая лохматушка.

— А быть снохой Предательницы крови хочешь? — ехидным тоном спросила я.

— Не-е-ет…

— Раз «нет», принимай предложение Невилла, дурочка!

— Н-но он не сделал мне…

— А ты разве позволила ему что-то сказать, а? Сразу прервала его. Всё время трещишь и трещишь, не замолкнув ни на минуту. Трещотка эдакая. Невилл?

Наш друг сидел пунцовый весь и задыхался. Надеюсь, от радости.

— Я что, я бы с радостью… Но даже не смею подумать…

— Короче! Ты хочешь Гермиону в жены?

— Да!

— Гермиона, ты согласна взять Невилла в мужья?

— Да!

Ох и треснуло, засверкало, завихрилось вокруг нас. Вся присутствующая часть гриффиндорского факультета осталась, как громом поражённая, там, где сидела.

— Что, ч-что произошло? — засуетился наш староста Перси. — Мисс Данчовски?

— Магия поженила Невилла и Гермиону, вот что произошло. Ну-у? Молодожены, что сидите, как столбы у дороги? Горько!

Меня разрывал дикий восторг.

В себе я стойко ощутила переход моей жизни с второго на третий уровень фразы «Пришёл, увидел, победил». То есть, я всё необходимое для победы уже узнала или лично увидела. Все враги были измерены, осмотрены, взвешены и признаны готовыми к поражению. Осталось только одно — легко и без потерь победить.

Гарри

После замечания Грейс об интересе третьего сына Уизли, я тоже обратил на это внимание. Действительно, Перси как-то жадно залипал взглядом на моей русоволосой красотке и умнице, а когда та исчезала из поля его зрения, он начинал облизываться на Гермиону. Словно не замечая наше — всех четверых — неудовольствие и неодобрение его навязчивости. Впрочем, подумалось мне, пусть себе облизывается, пока может. Посмотрим, как он задёргается, когда начнётся последний акт марлезонского балета рыжей семейки.

И вот он настал. После занятия Гербологии, в достаточной мере уставшие, мы присели с Грациэллой на нашем диванчике у окна в гостиной. Скоро будет ужин, а до этого времени нам нечем было заняться, мы сидели и тихо перешёптывались между собою. Нам было комфортно друг с другом, более того, наш староста Персиваль отсутствовал в помещении. Никто не смущал наше уединение.

Ближе к восемнадцати часам к нам присоединились Невилл и Гермиона, которые после воскресного вправления мозгов у последней, всюду передвигались вместе. На пальчиках наших — сильно будет из-за нашего возраста сказано «дам» — блестели золотые обручальные кольца, которые делались видимыми для глаз только в приватной, как на данный момент, обстановке.

Вчера вечером мой крёстный отец — я буду называть его Квиринус Квиррелл, забрал у меня «отжатый» у директора Дамблдора хроноворот. А сегодня, во время обеда он выглядел (принарядился) как свежеподнятый, разваливающийся на ходу зомби. Недолго посидев за преподавательским столом, он рано-рано удалился из Большого зала и отправился в Больничное крыло. Сопоставив эти два факта, я понял, что неспроста всё это, неспроста. Пока Невилл соловьём заливался насчёт дьявольских силков, превознося их способность за считанные минуты придушить взрослого мага-мужчину, я проследил за взглядом моей невесты. Нд-а-а, она тоже знает толк в вычислении чужих, не озвученных прилюдно планов.

Сейчас её изумрудные глаза светились смешинками, а на щеках появились мои любимые ямочки потому, что наш Невилл опять завёл шарманку, рассказывая о неких насекомоядных растениях, найденных в диких джунглях Амазонии. Что сказать — у Невилла мозги набекрень, раз не замечает смертельную бледность на лице Гермионы. А было отчего ей иметь такой бледный вид — в гостиную ворвался Перси Уизли, чудом задержавшийся на посту старосты после отчисления его младших братьев-близнецов из школы. По-быстрому оглянувшись, он направился к нам.

— Поттер, — приказным тоном обратился он ко мне, даже не поздоровавшись с девушками, — тебя директор к себе зовёт. Немедленно! Пароль для горгульи — Лакричные тянучки. Сейчас, понял? Позже поужинаешь! Нет-нет, — остановил он Грациэллу, которая тоже поднялась с места на диване, — Директор сказал, что ждёт Поттера на приватный разговор, без сопровождения. А у меня отдельный с тобой будет разговор. Грейнджер, Лонгботтом, идите в Большой зал ужинать!

Раздал команды, как говорится. Я переглянулся с Грациэллой, она кивнула головой, показывая этим, что всё понимает и принимает вызов во всеоружии. Бедный Персиваль, хехе… Даже тугодумке Гермионе стало понятно по какому такому вопросу будет Перси с Грациэллой разговаривать. Без меня. Я посмотрел немигающим взглядом на нашего друга Невилла и увидел, как тот внутренне подобрался и внезапно потерял свой обычный вид рохли и неумехи. Вот так должен выглядеть будущий лорд Лонгботтом! Хитро ухмыльнувшись, он схватил ручку Гермионы и чуть-чуть переступил в направлении выхода, где и остановился.

Уже можно было идти на ковер у директора Дамблдора. Который в скором времени, если выживет, больше директором Хогвартса не будет.

У выхода меня догнал деловитый голос Грациэллы:

— Ну, Перси, говори, что такое надо нам обсуждать наедине друг с другу? Вроде, нет ничего, что мне от вас нужно.

— Так-то оно и так, но МНЕ от вас кое-что нужно, мисс Данчовски! — визгливо затараторил весь распунцовевшийся Персиваль. — Тут такое дело…

Я обернулся и только губами сказал Грациэлле:

— Не убивай его, ладно?

Она в ответ подняла большой палец, потом махнула мне рукой, оскалившись.

Персиваль сказал «приватный разговор». Ага-ага, приватный, да? В присутствии не менее ста человек. Э, не столь много, но сами посчитайте. Чету Артура и Молли Уизли сопровождали их четверо старших сыновей без упомянутого раньше Персиваля. Но, включая близнецов. О, и та рыжеволосая зараза, которая была в той другой моей жизни женой мне. Вцепившись обеими лапками в пёструю жилетку матери, она пялилась на меня взглядом голодной кобры, увидевшей мышь. Меня. Ага! Понимаю. Мне представят, как свершившийся факт некий документ, которого я должен одобрить и принять, поставив внизу свою волшебную подпись. Да-да, а я разбежался…

Но семеро Уизли этого не знали.

Дальше — на одном диване в первом ряду для посетителей сидели глава ДМП, мадам Боунс (с растерянным и очень взволнованным выражением на своём лице), без монокля, и мой крёстный отец в своём настоящем, возрождённом виде Томаса Риддла. И не забываем, что он же, в то же самое время лежит в вотчине мадам Помфри и изображает умирающего от смертельной болезни.

Кроме этих двоих, в директорском кабинете, на стульях для посетителей-студентов, которые находились прямо за фикусами у окна, присутствовали и четверо деканов всех четырёх факультетов Хогвартса.

Не считаем парочку грозно выглядящих авроров в красных мантиях у камина.

Помните, что говорил раньше о приватности? Вот так директор наш, профессор Дамблдор, понимает разговор наедине. Кого он боится? Меня? Или я своей подписью, которую он уверен, что я, не раздумывая, поставлю на фолианте внизу, обелю того в глазах закона?

А, забыл его самого — Альбуса Дамблдора. Он сидел за своим резным рабочим столом, утонув в складках своей парчовой мантии, словно та внезапно стала ему велика и обречённо зыркал на меня поверх оправы своих очков-половинок. Вид у него был таким жалким, что краше в гроб хоронят.

Первый, восторженным криком и распахнутыми объятиями, меня встретил мой крёстный отец. Округлив свои, по необъяснимой для меня причине, позеленевшие в последнее время глаза, он обнял меня, весело восклицая:

— Гаррис, сынок, как ты вырос! Последний раз, когда видел тебя, ты был завёрнут в пеленки, как шелкопряд и всё равно ухитрился написать на меня. Я твой крёстный отец, Томас Марволо Риддл, широко известный в мире магозоолог. Твой директор почему-то путает меня с этим вашим лордом Волдемортом, который мне кузен. Чтобы доказать всем правду, дай мне обе руки. Пусть все увидят крестильную связь, которая существует между нами.

— Нет, нет! Подождите, мистер Риддл! — как бы последними силами вякнул директор Дамблдор. — Не надо дотрагиваться до мальчика Гарри, а то сгорите. На мальчике лежит материнская защита, которая вас испепелит!

Крёстный весело хихикнул, посмотрев мне в глаза:

— Вот видишь? И он всё время об этом талдычит, что я убил твоих родителей. Мою внучатую племянницу Лили Эванс, представляешь? В то время, когда я лежал в Сан Паулу в больнице с драконьей оспой. Синьор Дамблдор, о какой материнской защите говорите? Расскажите.

— Которая Лили, мама Гарри, своей жертвой поставила на мальчика…

— Не смешите меня, Дамблдор. И перестаньте называть его Гарри. Я назвал его во время магических крестин Гаррис. А ту особую защиту на него ставил лично я, во время крестильного ритуала. Мне всё это удалось, потому что я родственник матери Гарриса. Как я уже упомянул, Лили была моей внучатой племянницей, она сама согласилась.

Миссис Уизли зашевелилась было на своём месте, вся надувшись от возмущения. А рыжая малявка таращилась на меня, как очумелая.

Не говоря ни слова, я схватил руки Томаса ладонями и вокруг нас взметнулся и засиял пояс магической крестильной связи. Запахло тимьяном. Моих ушей достиг приглушённый вздох признания всех присутствующих. Профессор Макгонагалл тихо всплакнула.

— Значит не Сириус был… — сказала себе последняя. — Почему Джеймс повсюду об этом объявлял?

— Потому что они оба с Блэком придурками были и думали, что достаточно назвать кого-то крёстным отцом, и это всё. А на магические традиции они оба смотрели как на некие ненужные, давно уже замшелые пережитки старины, — ответила ей мадам Боунс. — Сириус, конечно, тоже родственник мальчику, но обратите внимание на цвет глаз у этих обоих. Он одинаковый, потому что они более, чем с Блэками, близкие родственники и они даже похожи друг на друга…

Боковым зрением я заметил, что сыновья Уизли — Уильям, Чарли и близнецы, начали медленно и тихой сапой, чтобы родители не заметили их манёвра, приближаться к камину. Услышав моё настоящее имя, они быстро взяли горсть дымолётного порошка и один за другим ретировались. Оставив мистера и миссис Уизли разгребать свои промахи. Последняя приподнялась с намерением накричать на сыновей, но внезапно о себе, загробным голосом, заявил директор Дамблдор.

— Мальчик мой, ты спрашиваешь зачем я тебя позвал? — Я подумал, что ни о чём пока никого не спрашивал, но решил промолчать. — Я позвал тебя не только, чтобы ты мог впервые после стольких лет разлуки встретиться с мистером Риддлом, но и ещё вот по какой причине. — Дамблдор прикрыл глаза веками и начал вертеть большими пальцами рук. — В то время, когда ты остался сиротой, а твой крёстный… Ну, тот, который считался твоим крёстным отцом, мистер Сириус Блэк, попал в Азкабан за предательство…

— Что было неправдой, как недавно оказалось! — прервала его мадам Боунс.

Дамблдор замялся и словно потерял нить речи. Со своего насеста курлыкнул феникс Фоукс, и его трель вернула директора к разговору.

— Да, да, конечно… не был. Но мистер Риддл сам в Визенгамоте не объявился и не предъявил право по опеке над тобой. Тогда опеку, по решению Визенгамота взял я. Подумав над тем, где для тебя будет самое безопасное место проживания, я решил, что рядом с твоими кровными родственниками — твоя тётя, сестра твоей матери, и твоим кузеном, её сыном ты…

— Ха-ха-ха, Дамблдор! — прервал Томас вереницу разъяснения директора. — Может быть ты не знал, в чём я глубоко сомневаюсь, но Петуния и Лили не делят между собой одну кровь…

— Что вы хотите сказать, мистер Риддл? — воскликнула профессор Макгонагалл. — Разве они не родные сёстры?

— Не совсем. У них обеих один отец, но разные матери, синьора Макгонагалл. — Петуния дочка синьора Эванса от его первого брака. Лили родилась уже от его второй жены Розалинды, которая мне родственница. Какая родная кровь?

— А сам вы кто и почему у вас такая фамилия? — продолжила расспрос наша декан.

— Я незаконнорожденный, в смысле рождённый вне брака, но позже признанный, сын Марволо Гонта и Элиноры Риддл. Признал меня отец уже тогда, когда меня мама записала в маггловских документах под именем Томас — как у своего отца, Марволо — как у своего любимого и Риддл, потому что у дедушки выхода не было. Внук есть внук, не бросать же на улице.

— Но я помню Тома Риддла… — вякнула Минерва Макгонагалл, — Это не были вы!

— Это, наверно, был мой кузен. Дядя Том женился на сестре моего отца, у них, оказывается тоже сынишка родился… У которого судьба была гораздо хуже, чем у меня. Мою маму отправили во Францию, где она вышла замуж за слабенького волшебника, детей у них больше не было… Я Шармбатон закончил… Но не обо мне идёт речь, а вот о ком! — Он указал пальцем на скукожившегося Дамблдора. — Этот… будучи Верховным Чародеем Визенгамота, сам себе разрешение на опекунство над моим крестником придумал, сам его принял и сам его ратифицировал. Что вы думаете, я мух ртом ловил, да? Не-е-ет, я хорошенько все архивы Министерства магии прошерстил, расспросил тех членов Визенгамота, которые после эпидемии драконьей оспы в живых остались. И представьте себе, никто из них не помнит, чтобы по вопросу Гарриса Поттера были какие-либо обсуждения. Вне зависимости от того, что были заявления об опекунстве над мальчиком-сироткой со стороны его отцовских родственников. Все они, почему-то, были старательно прикрыты и даже не рассмотрены. Остались необъявленными. Почему, а, синьор Дамблдор?

Всё это время Альбус Дамблдор сидел с закрытыми глазами и изнурённым видом. Только его голова под вычурно расшитым зелёным бисером колпаком стала размеренно трястись. Он заболел Паркинсоном, что ли?

— Так-то оно так, но надо было о мальчике-сироте позаботиться, найти ему семью, подумать об его будущем, — подал он голос. — И вот объявилась эта добросердечная женщина, Молли Уизли, которая согласилась пожертвовать во имя Всеобщего блага и личного счастья маленького Гарри своей единственной дочуркой. Мы подписали с ней и её мужем контракт на помолвку между Гарри Поттером и Джиневрой Уизли. Вот он, — Дамблдор провёл морщинистой, в старческих пятнах рукой по некому пергаменту перед собой. — Контракт войдёт в силу, когда обе стороны скажут «да». — Джиневра не сдержала свои эмоции и громко пискнула «Да, да, да!» — Я поэтому собрал здесь всех представители светлой… — он оглянулся и заметив, что число присутствующих Уизли заметно уменьшилось, прокашлялся и продолжил. — Призываю всех здесь быть свидетелями подтверждения данного брачного…

Меня распирал дикий смех. Я дал себе волю загоготать во всей мощи, даже слёзы потекли из моих глаз.

— Какого договора, директор, между кем? Могу я на этот контракт посмотреть? — спросил я, когда более-менее успокоился.

— Да, конечно, смотри, мой мальчик, — сказал Дамблдор и передвинул ко мне, так всё время ставшего прямым, вычурно выглядящий фолиант. — Вот смотри, это печать Визенгамота, а это — Отдела семьи Министерства магии. Внизу поставлены наши с Артуром и Молли подписи. Остаются только твоё «да» и твоя подпись.

Я взял пергамент, скользнул по тексту взглядом — да, вроде выглядит достоверно. Потом снова присмотрелся. Подобные контракты десятками прошли перед моим взглядом в моей прошлой, в качестве главы Аврората, жизни. Что-то цепляло мой взгляд, но что?

Аах-х-х, вот оно что! Со стороны семейки Уизли всё правильно было сделано. Но, со стороны будущего жениха стояло имя НЕКОЕГО ГАРРИ ПОТТЕРА, которого в волшебном мире Британии просто не существует. Всё повторялось — одно к одному — с версией Тома и ТОМАСА Ридла. Документ этот был недействителен. По нескольким причинам. Перечисляю: во-первых — моё имя не совпадало с именем предполагаемого жениха. Во-вторых — Дамблдор никогда моим опекуном не был. В-третьих — даже если таким был бы, он не имел права заключать подобного рода соглашение-мезальянс от моего имени. Никто не имеет права на это.

А в-четвёртых — если не объявится с встречной стороны брачного контракта жених, то женихом должен выступить тот, кто поставил свою подпись-гарантию будущего бракосочетания. Я разразился гомерическим смехом и позволил главе ДМП мадам Амелии Боунс посмотреть и прочитать содержание документа. Мой крёстный тоже мог читать одновременно с ней.

Смекнул каверзу он первым и тоже начал громко и несдержанно смеяться. Через минуту и до Амелии дошло и она тоже захихикала.

— Вот что я думаю о всех ваших благостных намерениях, профессор Дамблдор. Вы практически для меня чужой человек. Вредный, недобронамеренный и, порассуждав немножко, себе на уме. Я мог бы оставить всё так, как есть — пусть бы вы, злоумышленники, огребли от магии и от собственной глупости и жадности по самое не могу.

— В чём дело, Гарричка? — елейным голосом спросила молчавшая до сих пор миссис Уизли. — Разве тебе моя дочечка не нравится? Вот посмотри на неё, ну чем не вылитая Лили Поттер она?

— Вы совсем сдурели, женщина! — вскинулся я, еле сдерживая свой гнев. — Какая дочечка, какая Лили Поттер? Думаете, я свою маму не помню, да? Мама красавицей была, а вашу дочь надо на ярмарке уродов показывать! Крёстный, давай уходим из этого дурдома, где одни психи обитают. И последнее, — я повернулся к покрасневшей как помидор Молли. — Миссис Уизли, вы понимаете, что, после ваших слов, я могу позволить этому документу войти в силу? Расписавшись в нём. Но это НЕ БУДЕТ подпись ГАРРИ ПОТТЕРА и тогда ваша дочь автоматически выйдет замуж за профессора Альбуса Дамблдора. Потому, так и быть, я свою подпись под чужим именем не поставлю. Спасу вас. Пока. Но если вы ещё раз подойдёте ко мне с намерением подложить под меня свою страхолюдину, я вас просто убью. Имею на это право и ничто вас не защитит. Ни человек, ни закон. Вы семья Предателей крови. То, что вас не подвергают остракизму, не ваша заслуга, а доброта людей. Пока вы далеко и навсегда, я вас не трону. Но если хоть пальцем пошевелите в мою и моей семьи сторону, Уизли на Оловянных островах не быть. Даже не сомневайтесь. Ваш сучий выводок мне до зелёных чёртиков надоел. И я уже помолвлен.

— С той грязнокровкой? — взвизгнула мелкая Уизлета. — Я у неё глаза выскоблю, я-я… Мама-а-а, он не хочет на мне жениться-а-а-а. Мама, скажи ему!

— Вы все ненормальные, — сказал я и повернулся к выходу. — И помните, брачный контракт в моих руках. Я могу позволить тому войти в силу в любой момент. И будет ваша дочка миссис Дамблдор…

Мой крёстный отец похлопал меня по плечу, протягивая другую руку, чтобы открыть передо мной дверь.

В тот самый момент дверь сама открылась и в кабинет ворвался Персиваль, наш староста. Весьма побитый и растрёпанный. А за ним по пятам следовала моя Грациэлла. Ещё не разглядев всех присутствующих, моя невеста толкнула двумя руками рыжего парня в спину, как-то очень хитро и замысловато провернув ножкой между его ступнями. Он пошатнулся вперёд и грохнулся на пол, упав на локти.

— Этот идиот попытался меня похитить, директор Дамблдор, декан Макгонагалл, — крикнула Грациэлла. — Наговорил мне кучу гадостей, назвал меня грязнокровкой! С какой стати я грязнокровка, скажите! Я, родовитая госпожица, глава древнего Балканского волшебного рода Георгиевых! Мы ведём своё начало ещё с времён царя Калояна, в сравнении со мной вы просто вчерашние детишки неразумные! Вы в своём уме, вообще? Я, помолвленная с лордом Гариссом Поттером-Блэком. Я, падчерица баронета Майкла Девиса, внучка-в-законе баронессы леди Анны Макдональд! Как ваш рыжий, никчёмный сморчок посмел вообще подумать, что глянется мне? Что достоин меня? И, что я откажусь от лорда Гарриса Поттера-Блэка, и пойду за вашего — даже не наследника, а третьего по счету нищеброда?

Грохот скатывающегося тела привлекло взгляды всех присутствующих — профессора Дамблдора за его столом видно не было. Как не виден был и его позолоченный трон за ним.

— Альбус, ты цел? — пискнула профессор Макгонагалл, взлетев со своего места. — Альбус, Аль… Что с тобой? Скажи что-нибудь, пожалуйста-а-а…

— Минерва, что с директором? — выступил вперед профессор Флитвик.

— Он не дышит, аааа…

Примечания:

Машуля345 здесь была.

Автор: Ой, Машуля345 здесь была!!!