Тео. Теодор. Мистер Нотт (джен)

25 апреля 1986 года. Нотт-холл. Актон, пригород Лондона.

Теодор Нотт засыпал в своей постели. Недавно прошёл его шестой день рождения. Подарков было не очень много — тётя Гестия прислала книгу «Лучшие стражи правопорядка Британских островов через века, издание дополненное и расширенное», которую Тео уже успел пролистать, отец подарил ему детскую метлу — летать Тео не очень понравилось, друзья отца прислали поздравительные письма, а письмо, подписанное от отправителя «Кантакерус Нотт Третий, Бостон, МАКУСА» отец, не открыв, отправил в пламя камина.

Спать хотелось — и в то же время Тео казалось, что он никогда не сможет уснуть. Мальчик не страдал от бессонницы, но сегодня ему никак не спалось.

Все звуки будто бы обострились. Ухали — как обычно, Тео мог поклясться, но громче, чем надо! — отцовские совы в мансарде, которых он разводил на продажу. Ворочался в пристройке старый гиппогриф деда, Вепрь. Шумели травы на лугу, отделявшем владения Ноттов от мира магглов.

Всё было как обычно, он засыпал каждый день под этот шум, и всё же не мог уснуть. Порыв ветра на улице засвистел в приоткрытое окно, и Тео разозлился. Он был спокойным мальчиком, начитанным ребёнком — и даже, можно сказать, умным. Миссис Клируотер, занимавшаяся с ним, ставила его в пример своему сыну Джорджу, что был старше Тео на год. Джордж, светловолосый мальчишка с блеклыми глазами, побаивался Тео, и его компания явно не давала ему сосредоточиться. Сначала младший Нотт не мог понять, в чём дело, а потом, когда спросил у миссис Клируотер напрямую, получил ответ, что мальчишки Косой аллеи считают Ноттов тёмными магами.

Тогда, полгода назад, он ещё не знал, что их дом не просто так друзья отца зовут «маггловским», а настоящий родовой особняк древнего рода магов был снесён после шалости одного из их с отцом предков. Кантакерус Нотт издал какую-то издевательскую брошюру, которая оскорбила многих магов полвека назад, и их дом лишь стоял на месте старого — но из-за того был отнюдь не древним и отнюдь не внушительным.

Миссис Клируотер, когда он грустно рассказал ей эту историю, посетовала, что Тео похож на свою мать. Это задело и воодушевило мальчика — никто не рассказывал ему, какой она была. Отец не желал говорить о ней, тётка всегда молчала и гневно смотрела на отца, если он её спрашивал, а учительница лишь качала головой и промокала платочком уголок глаз со словами, что она была хорошей подругой и лучшей из них.

И ничего больше.

Может, именно потому Тео казался Джорджу Клируотеру холодным и отстранённым, что он никогда не знал тепла материнской любви — но он отчаянно завидовал своему напарнику по чистописанию, математике и истории, когда миссис Клируотер касалась его в заботливом жесте, а он кривился, обиженно говоря: «Ну, мама!»

Тео и сам не заметил, как за этими мыслями почти провалился в сон.

Но нет. Снова порыв ветра засвистел в окно.

— Руми, — тихо позвал он домовушку. Та появилась с лёгким хлопком. — Прикрой окно.

Он чуть не добавил слово «пожалуйста», как учила миссис Клируотер — но отец в прошлый раз отчитал его, услышав, как он говорит с эльфами.

— Они служат нам, волшебникам, — горделиво сказал он тогда. — Мы не должны пресмыкаться перед ними.

И всё же Тео не был уверен, почему его вежливость была равна пресмыканиям.

— Спасибо, — добавил он, и Руми исчезла с ещё более неслышным хлопком.

Тео поворочался с боку на бок. Если бы он мог видеть часы, он бы понял, что пытается заснуть уже полтора часа — с момента, как отец пожелал ему спокойной ночи и погасил заклинанием магический светильник над кроватью.

Вдруг откуда-то снизу, с первого этажа, из холла, раздались резкие, дребезжащие звуки.

— Нотт! — крикнул кто-то. Тео вдруг стало очень страшно. Он не помнил этого наверняка, но главным страхом его детства были какие-то страшные фигуры в красном, что напугали его и бабушку, заявившись в поисках отца ночью. С таким же звуком.

— Мерлина ради, Малфой, не кричи! — послышался голос отца. — Теодор уже спит.

«Не сплю», — сказал себе сам мысленно шестилетний мальчик. — «Я не могу уснуть».

— Отлично, что не спишь ты, — язвительно, неприятно протягивая некоторые гласные звуки (Тео горделиво вспомнил, как они называются, из наставлений миссис Клируотер), произнёс ночной гость, какой-то знакомый отца. — У нас проблемы.

Тео почти успокоился, но после этих слов гостя и последовавшего гневного восклицания отца снова напрягся. Страх толкнул его вылезти из-под одеяла и подкрасться к двери, чтобы подслушать, что за проблемы были у отца.

Будто бы в тон его волнению, в мансарде заухали совы.

— В России объединённый отряд Конфедерации магов накрыл логово сторонников Гриндевальда, — говорил меж тем непонятные слова визитёр, явно усевшийся в одно из кресел перед камином.

— В России? Мерлин благочестивый, а причём тут проблемы русских, Малфой?

— Дослушай меня, Магнус! — тон голоса этого… Малфоя сменился на озлобленный. — Ты помнишь, кто именно сбежал с островов, когда пал Тёмный лорд?

— Кто? Каркарофф? Паркер? Младший Долохов?

— Старший Розье. Старик бросил сына и племянника, а сам, верный идеям Лорда, бежал на материк. Мне сообщили… по надёжным каналам, что его взяли в плен там. На какой-то Лысой горе они должны были принести в жертву магглов, и их остановили, был бой.

— А при чём здесь Розье?

Скрипнула половица.

— Розье здесь при том, — голос Малфоя стал тише, но Тео уже даже не дышал, испуганно ловя каждый вздох взрослых снизу, — что он занимался бумагами Лорда. Он и мой отец были доверенными слугами, понимаешь? Он знает всё обо всех операциях! ВСЁ! — гаркнул Малфой.

— Но… но ты же говорил, что все документы уничтожены! Мы заплатили за это, Малфой, и заплатили немало!

Тео буквально представил, как отец размахивает руками, произнося это. По коже побежали мурашки.

— Да, я знаю, — зло ответил нежданный гость. — Мы тоже заплатили. Я выручил вас, но теперь вопрос сложнее. Европейцам не нужен Розье. Они отдадут его нашему министру, а министр отдаст его аврорам.

— И они его казнят. Скримджер не станет мусолиться, он, как и Крауч…

— Отто Скримджер мёртв, — отчеканил Малфой. — Он, и ещё сотня магов Конфедерации. Там была бойня, даже магглы, — в тоне появилось презрение, — со дня на день узнают о последствиях. Огромные земли выжжены проклятьями. Леса стали ржавыми, но это всё проблемы русских. У нас проблемы другие. Теперь нам нужны деньги, снова нужны, Магнус.

— Ты не сможешь подкупить дементоров, — отчаявшимся голосом произнёс Нотт. — Если Розье расскажет…

— Кандидатов на место главы Дэ-Эм-Пэ двое, — перебил его гость. — Генри Вуд и Шизоглаз.

— Один хуже другого.

От хмурой реакции отца Тео, уже увлеченному подслушанным разговором, вдруг снова стало страшно. Шизоглазом его пугала бабушка, когда он баловался. Он скучал по ней, ведь бабуля уехала лечиться в МАКУСА зиму назад, как сказал ему отец.

— Шизоглаз, — снизу раздались шаги, — применит постановление Крауча. Он лично заполнил половину Азкабана и взял Лестренджей, что ему Розье. А вот Вуд… он ведь догадывается, что его дочь и мать с отцом погибли не от рук оборотней, Магнус. Что там были и маги.

— Я ни в чём не виновен, и ты это знаешь!

— Да, но ведь Розье знает, зачем и кто был там? И твою роль, и мою, и так по каждому случаю. Маккинноны, Боунсы, Пруэтты, сотня полукровок, бесчисленное множество маггловских выродков! На каждого из нас Розье выдаст Вуду всё, лишь бы не попасть к дементорам! Он бросил Эвана на растерзание в Азкабан, чтобы выкроить время на побег!

— И что ты хочешь, Люциус? Сколько и кому мне надо отправить денег? Что я должен отдать, и для кого?

— Я пока… не знаю цену, Нотт. Но нам нужен Шизоглаз. Он не продержится долго, но он уберёт угрозу Розье. Раз и навсегда. И тогда… тогда мы сможем спать спокойно, и твой сын, и мой.

— Но всё же. Какова цена, Люциус?

— Ты должен дать мне обет, что участвуешь в этом, Магнус. Если ты согласен… отправимся же к Гойлам.

Раздались хлопки — Тео понял, что отец и его гость покинули дом. Мальчику казалось, что он подслушал что-то очень, очень важное, но что именно — он пока не мог понять.

Выйдя из уборной, он почувствовал вдруг резко усталость, и вскоре забылся тревожным, странным сном, накрывшись от мира вокруг с головой одеялом.

Портрет Алексиса Нотта, висевший на лестнице, что был свидетелем этого, грустно покачал головой.

«Бедный мальчик», — сказал бы он, если бы знал, что именно будет ценой Малфоя.

28 апреля 1990. Нотт-холл. Актон, пригород Лондона.

Шум работ на улице ознаменовал начало утра. Теодор Нотт, мальчик десяти лет, открыл глаза. Он заснул в обнимку с книгой — это были «Десять лет спустя» Дюма-отца, присланные в подарок тёткой.

За прошедшие три года дом Ноттов сильно изменился.

Не шумели в мансарде совы. Теперь там жила лишь одна-единственная старая сипуха, служившая почтальоном. Не нашлось покупателей на старушку.

Не ворочался в пристройке гиппогриф. Тео не помогал отцу, но явственно слышал, как именно покупатели ингредиентов разделывают тушу и весело сортируют части старого Вепря.

Не шептали переплёты книг в гостиной. Лишь кое-где остались на полках книги, покрывшиеся пылью современные издания, не нужные ни филателистам, ни, задери их фестралы, Малфоям.

Тео уставился в мутное, маггловское, дешёвое зеркало, висящее над раковиной. Теперь у них была маггловская труба водопровода, заменившая собой артефакт. Артефакт пришлось продать. Вода стала невкусной, с примесью неприятных, резких запахов, но другого варианта не было.

Из зеркала на него смотрел мрачный, худой мальчик. Если бы у него было поэтическое настроение (какого у него не было никогда за последние годы), он бы мог описать себя более красочно. Высокий лоб, худые, высокие скулы, отцовский нос с горбинкой, серые глаза, острый подбородок и тонкая линия губ. Короткие чёрные волосы.

Синюшные мешки под глазами.

Закончив умываться, Тео вернулся в свою комнату и сел за стол. Уже два года он занимался сам. Отец пытался сохранить достоинство и оттягивал прекращение работы миссис Клируотер так долго, как это было возможно — но сначала она увеличила цену занятия до пяти сиклей, а потом Магнуса ранила мантикора — и это стало концом.

Гноящаяся, незаживающая рана на ноге мешала отцу заниматься охотой на магических тварей, а метка на руке мешала найти любую другую работу.

В прошлое рождество раненый Магнус провел с Тео серьёзный, взрослый разговор.

Они редко говорили. В целом. После того, как ночью пришёл Малфой — и того реже. Оттого слова отца накрепко оттиснулись в памяти сына.

— Теодор. Я предпочёл сохранить наше доброе имя. Малфой хотел, чтобы ты стал вассалом его сына. Я отказал. Поэтому теперь мы будем жить не так, как привыкли раньше. Нам придётся отказаться от многого.

Они отказались.

От домовиков. От продуктов из Косого переулка. От артефактов и книг. От питомцев. От земли вокруг их дома. Почти от всего. Сохранив только лишь честь.

Теодор упрямо мотнул головой, смахнув слёзы. Миссис Клируотер на день рождения прислала ему письмо, в котором приложила список пособий и учебников для самостоятельного изучения. Она была добра к нему — благодаря доброму имени матери, что была её подругой в школе.

Её сын приложил к письму волшебный пряник. Рождественский, хотя с рождества прошло четыре месяца — и всё же Тео с благодарностью съел настоящее волшебное лакомство, пусть и запивая его ворованным маггловским чаем.

Теперь они с отцом ели то, что он мог своровать у магглов вокруг. Малфой забрал их луг и продал его магглам — это было бы анекдотом, как говорил пьяный отец кому-то из портретов, если бы не было горькой правдой.

Завтракать не хотелось. Молоко с шоколадными шариками было мерзким на вкус и абсолютно не волшебным, отчего Тео иногда хотелось выть волком. Но он держался и не позволял себе этого.

Не позволял — и не позволит.

Отец же пил. Сначала он делал это редко, утоляя боль тогда, когда кончались зелья, а потом не стало денег на зелья. Не стало денег ни на что. Всё кончилось.

Тео вновь попытался сосредоточиться на учебнике «Английская грамматика для учеников старших классов», лежащим перед ним, но мысли никак не хотели униматься в голове. За неплотно задернутым окном суетились людишки, магглы, в некотором отдалении заливавшие очередную яму своей жижей, из которой росли дома. Теодору волей-неволей приходилось наблюдать за ними, и он не мог не отметить скорость, с которой кучка проворных магглов проделывала свои операции. День ото дня их коробки становились выше и выше, обзаводились прорезями, что, как глаза, подглядывали за всем вокруг. Потом он догадался, что это были окна. Сотни окон в десятках футов высоты.

Иногда ему было даже интересно залезть в странных двигающихся големов с ковшами и разными приспособлениями, но он одергивал себя.

Наконец, Тео хлопнул по столу рукой и поднялся, злой на себя. Пройдясь по комнате, он попытался успокоиться, но пустой желудок не добавлял ему умиротворения.

Спустившись вниз, он перешёл в столовую. Раньше это помещение было кухней, где готовили домовики, но теперь вместо проданной утвари стояла коробка с дверцей, куда по странно выглядящим верёвкам шло маггловское колдовство. Отец запретил ему трогать эти верёвки — не то, чтобы Тео сильно хотел разбираться в них — и лишь объяснил, как именно пользоваться мудреной печкой.

Налив себе молока в тарелку — на молоке, к счастью, были отцовские чары охлаждения — он поставил его в печку и повернул ручку, выставив на несколько минут. Печка зажужжала. Этот звук пугал и раздражал, потому Тео вышел прочь, отправившись в подвал.

Раньше тут хранилась отцовская выпивка, вина, виски и прочие напитки, которые туманят разум и приглушают боль. Теперь же отец здесь устроил свалку пустых бутылок. Бутылки из-под огневиски соседствовали с маггловскими из-под пива, старые вина времён начала века — с португальским пойлом.

Тео же уже давно привык к этому. Он спустился сюда с другой целью.

Неяркий свет Люмоса (он гордился тем, что без палочки научился зажигать свет на кончике пальца правой руки) подсвечивал закуток, где виднелась кладка старого дома. Древние камни, не чета поделкам, воздвигнутым дедом Тео, умершим от оспы ещё до рождения мальчика.

Когда он был маленьким, эти камни служили ему источником воображения. Древний манор, который осаждали враги, викинги на драконах и требушеты… сейчас же их покрывала плесень. Фиолетовая, пульсирующая неярким светом, магическая.

День ото дня он спускался вот уже два месяца сюда, чтобы понять, как сильно разрослась эта язва.

Тео не был дураком, он не знал, в чём именно опасность плесени, но понимал достаточно, что она не сулит ничего хорошего.

Магический источник, на котором стоял дом, был болен. Его терзали магглы, копошащиеся вокруг. Его терзало отсутствие колдовства. Его терзала болезнь отца Тео. И плесень росла, разрасталась день ото дня всё сильнее, маленькими, но уверенными шагами двигаясь к тому, чтобы захватить всё следующие камни древней кладки. Его пугало это, и одновременно завораживало.

Насмотревшись, он поднялся наверх. Молоко нагрелось, и Тео без особого наслаждения, но с аппетитом стал есть нехитрый, простецкий завтрак.

* * *

Отец вновь пил, а потому на первом этаже стояла мертвецкая тишина. Какие-то чары, которые Магнус применял, чтобы избавить сына от звуков своих пьянок. Пил он один, но этот процесс сопровождался гневом и разрушениями — в отцовой спальне, что теперь была на первом этаже (подниматься ему было больно), царил хаос, а все маггловские вещи, что теперь составляли быт каждого из них, имели чёткие шрамы от чар починки, множащиеся раз от раза.

После полудня Тео смог сосредоточиться — не на грамматике, которую он в принципе уже знал, но на брошюре «Скоромагия» для сквибов и самоучек. Миссис Клируотер подчеркнула в своём письме, бережно хранимом Тео под подушкой, рядом с купчей о покровительстве над семейством Тюберов (единственной купчей, что не перешла Малфоям, и то, благодаря их с отцом диверсии), что воспитание наследника древнего рода не должно быть омрачено таким подходом, какой даётся сквибам, но в «сложившихся обстоятельствах» считает это меньшим злом.

Бытовые чары были и правда очень полезны юному Нотту, в его нынешнем положении. Многие из них требовали волшебной палочки, хоть какой-нибудь, но отец не расставался со своей, а запасные, которые у него, как оказалось, были, пришлось продать. Он не рассказывал сыну, кому именно он продал палочки предков, что ещё не сломались под гнетом времён, но Тео и не надеялся их вернуть.

Палочка стоила шесть галеонов и десять сиклей, а столько, он надеялся, у отца в своё время найдётся.

От практики лёгких согревающих чар для еды его отвлек стук в окно. Отодвинув занавеску, пропускавшую свет, но не вид, он изумлённо обнаружил ворона с письмом на лапе, который сидел на карнизе снаружи.

Тео не мог поверить своим глазам — но всё же открыл окно. Письмо? Но почему ему? Ведь сейчас не день рождения…

Предыдущий раз он открывал письмо едва ли неделю назад — но тогда это было оправдано. Впервые в жизни он прочитал-таки наконец письмо от родича из МАКУСА. И понял, почему отец всегда сжигал их.

Послание внука Кантакеруса, написанное явно не рукой — а, скорее, артефактом, человек не мог выводить столь ровный почерк на три листа — содержало в себе множество изощрённых насмешек над кузенами из Британии. Он писал о том, как сожалеет, что не может лично созерцать нищету, в которую провалились британские Нотты, о том, что рад, что не знает, как оскуднел их сейф в банке, о том, наконец, что его дед, мол, успел забрать с собой наиболее ценные фолианты — которые, впрочем, по мнению автора, и так не нужны британским Ноттам, ведь в Хогвартсе, оплаченном их незадачливым предком, и так достаточно книг, отретушированных магглолюбами.

Он сжёг это письмо, и едва не сжёг со злости письмо от тётки, которая прислала брошюру «Вызов стражей правопорядка. Как применять чары аврории». Брошюра оказалась забавной, доступной даже детям, не то, что уж десятилетнему наследнику Ноттов, и он был рад подарку от Гестии, который отвлек его от жгучей ненависти к кузену.

И вот, вновь письмо.

«Мистер Теодор Нотт,

Погода в эту весну совершенно отвратительна. Сырость, вызванная ранней оттепелью в Лондоне, и последовавшие дожди, совершенным образом способствуют росту плесени. Совершенно случайно, мне стало известно о вашем затруднительном положении и о том, что ваш отец получил травмы. Совершенно случайно, я, кажется, могу вам помочь. Рассчитываю на ваше благоразумие и скорейшую встречу,

Э. Принц

Лютный переулок,

третий поворот налево после «Морибанда»,

дверь с коричневым пятном под лестницей»

Ничего страннее Теодор не видел.

Отправиться туда, к этому Э. Принц (или Принцу?) было бы безумием.

Тео никогда не видел бы себя в Хогвартсе на факультетах, отличных от Слизерина (пусть мама и училась на Райвенкло). Отправиться после такого письма куда-либо было равнозначно Гриффиндорству.

И всё же.

2 мая 1990 года. Нотт-холл, Актон, пригород Лондона.

Без малого неделю Теодор Нотт гипнотизировал письмо. Оно завораживало, манило, сулило приключения.

Лютный переулок был в Лондоне, в квартале, где жили волшебники. Тео хорошо помнил «Историю магической Британии с начала времён по ХХ век», изданную в начале, собственно, века неким Брюсом Прюэттом, в которой рассказывалась в основном история «столичного магического мещанства», жителей трёх, а затем, после пожаров, одного квартала магов в центре Лондона.

Это значило, что путешествие туда сулит волшебство.

Он не раз был свидетелем того, как отец использует камин. Нужно назвать адрес пункта назначения, кинуть порошок — хоть сколько-то, чтобы смесь воздействовала на пламя, — и сделать шаг. Книги описывали это путешествие как «неприятное, но безопасное», самое безопасное среди магических способов перемещения. Конечно, Тео не был беременной старухой, чтобы опасаться любого чиха, но и аппарировать он не умел, слишком был юн. Иного способа всё равно не было.

Решившись, он облачился в то, что было его подходящей по случаю одеждой.

Детские мантии были ему давно и безнадёжно малы, а те, что он использовал во младенчестве, и вовсе отправились старьёвщикам за какие-то кнаты, поэтому пришлось одеть ворованное отцом у магглов (о том, что Магнус Нотт, чистокровный маг во многих поколениях, мог купить у магглов одежду, Тео даже не думал — отец был вынужден украсть, и это было правильнее) детское пальто. Тео был высоким для своего возраста (по плечо отцу!) и худым мальчишкой, поэтому надетый под пальто свитер даже не было заметно. Понадеявшись, что его никто не узнает, он нацепил на себя отцовский берет и накинул плащ, который, не приглядываясь, можно было бы принять за плащ зимней мантии, которую продали перед рождеством.

— Косой переулок! — храбро повторил Тео, кинув в огонь горсть порошка. Горшок с порошком был почти пуст, но на ещё несколько раз ему должно было хватить. Отца не было дома — он хлопал утром дверью, видимо, отправляясь в маггловский мир за снедью.

Сделав шаг, Тео оказался в водовороте всяческих образов, сменявших одно другим со скоростью гоночной метлы. Мгновение, которое продлился этот полёт, казалось ему счастливой вечностью — ведь эта вечность была наполнена волшебством, к которому он так стремился.

Наконец, полёт закончился — и он вылетел из камина, едва увернувшись от благообразного старичка в фиолетовой мантии и кубарем покатившись по грязной мостовой.

— Камину научили, а манерам не научили! — противным голосом сказала какая-то тётка, и Тео, мигом поднявшись и подхватив слетевший берет, ринулся прочь от публичного камина.

Впрочем, бежал он недалеко — его взгляду предстали красоты Косого переулка. Волшебные вывески, раскачивающиеся на ветру флюгеры, антиосадочные купола, скрывавшие крыльца домов, ведьмы и волшебники, спешащие всюду по своим делам… аура волшбы, творящейся повсюду, в воздухе… если бы Тео спросили, что он испытал — он, подумав, сказал бы, что это была эйфория.

Улыбаясь «как дурак», как говорила покойная бабушка, он шел вперёд, вернее, вперёд несли его ноги. Выйдя на площадь перед Гринготтсом, он ахнул от восторга — банк, фасад которого был выполнен в плывущем античном стиле, внушил ему глубокий трепет.

Вдруг его кто-то толкнул в локоть, и мгновение спустя Тео понял, что его едва не ограбили — платок в кармане плаща едва не выпрыгнул наружу, он едва успел его остановить. Обидчик, какой-то мальчишка, едва ли старше самого Тео, тут же нырнул в проулок, лишь его светловолосый затылок, мокрый от дождя, мелькнул в поле зрения Нотта.

И тогда он понял, что не знает, где же вход в Лютный переулок.

Тео занервничал.

Испугался.

Выдохнул.

Тётка бы наверняка сказала ему, что нужно «следить за людьми», ведь он наверняка не единственный, кому нужно в Лютный, место трущоб и неприятностей.

Первым делом он свернул за тот же угол, куда пошёл его обидчик, карманный вор. С опаской, готовый применить то немногое, что он извлёк из пьяных уроков отца и книг (прежде, чем каждая из них отправилась на продажу, Тео прочёл и изо всех сил запомнил, что там было написано). Фамильные заклинания в основном предполагали палочку, но он не сомневался, что, случись что, его магия в огненном шторме накажет обидчика.

Однако, в проулке никого не оказалось. Пройдя между домами по грязи, он оказался в параллельном переулке, где тут и там в окошках горел свет, из труб шёл дымок, а маги нет-нет, да колдовали без опаски, как дома. «Видимо, здесь живут обитатели Косого», — решил Тео.

— Ты чего? — спросил его вдруг озадаченный девчачий голос. Повернувшись, он встретился взглядом с девочкой чуть младше его самого, рыжеволосой и веснушчатой. Она тоже была одета не совсем присталым чистокровному волшебнику образом, хотя вид почти её не оставлял сомнений, кто именно говорит с ним.

— Я потерялся, — честно сказал Тео. — Мне нужен Лютный переулок, а это не он?

— Лютный? — ахнула девочка. — Мама меня пугает этим местом. Мои братья как-то были там, — добавила она невпопад.

— А где это место?

— Не знаю. Может, напротив мётел? Я видела, как страшный дядя шёл оттуда, — прошептала она, уперев взгляд в пол.

— Спасибо! — признательно сказал Тео. — Меня Тео зовут, — неожиданно добавил он, чуть смутившись.

— А меня — Джинни, — в ответ смутилась девочка. — Очень приятно.

— Пока, Джинни! — махнул он ей рукой, когда дверь домика, рядом с которым они стояли, скрипнула, и оттуда послышались голоса взрослых.

Не дожидаясь ответа, он спешно вернулся на Косой переулок и пошел в сторону магазина мётел. Действительно, напротив него меж домов была мощёная улочка, которая вела куда-то вглубь. Не миновало и квартала, когда юный Нотт почувствовал на себе взгляды. Они как будто бы оценивали его, и ему это совершенно не нравилось.

Отсчитывая проулки и повороты, он едва не пропустил нужный себе, когда споткнулся о какую-то груду тряпья на пути. Груда вдруг завыла страшным голосом, пугая его, и он едва не бросился бежать — но вместо того, благо, юркнул в правильную щель между домами, покрытую помоями и грязью.

Определённо, маги в Лютном не были особо пунктуальны относительно чистоты. Тут и там валялся мусор, видимо, выкидываемый чарами из домов — сила мага, согласно «Общей теории чар», была пропорциональна силе его магии, и если волшебники не могли отправить мусор в небытие… они просто перемещали его за стены.

Стараясь не запачкаться больше допустимого, он шёл, лавируя между лужами дождя и кучами мусора, пока, наконец, не увидел дверь, описанную в письме Э. Принца.

Подойдя вплотную, он неумело замахнулся, чтобы постучать — и понял, что не знает, как именно заставить отреагировать человека внутри, если он был. Наконец, решившись, он постучал в дверь, пытаясь унять волнение. Сердце бешено стучало, а кожа топорщилась мурашками. Казалось, ещё немного, и случится выброс, как описывали в книге «Взросление чистокровных волшебников 3-12 лет»…

Он уже почти отчаялся, как в двери вдруг съехала задвижка, и на него уставились два сердитых глаза.

— Что надо?

— Вы присылали п-письмо, неделю назад, — Тео захлопал по карманам, пытаясь найти злосчастное послание. Когда он понял, что письмо он как раз-таки и оставил дома, дверь открылась, и чья-то рука дёрнула его на себя, затаскивая внутрь тёмного помещения.

По всем органам чувств ударила жуткая духота, царившая в помещении, сырость и влага, смешанные с острым запахом пота и вонью какой-то гнили.

— Люмос! — воскликнул высоким, ломающимся голосом человек, втащивший Тео в помещение, и под потолком, где обычно висели магические светильники, вспыхнул светлый круг, осветивший помещение (маленькую комнатку, с одним-единственным окном за угол, дверью, ведром для помоев, спальным лежбищем, большим котлом по центру и множеством склянок на стеллаже за котлом).

Его визави (французское слово, машинально подметил Тео) представлял из себя худого, нескладного парня лет шестнадцати. Над губой у него виднелись мягкие тёмные волоски, короткие чёрные волосы неприятно блестели от пота, а рубаха с жёлтыми пятнами облепляла костлявое подростковое тело. Мелкие чёрные глаза, под которыми виднелись глубокие синюшные мешки, бегали взглядом по его лицу, будто силясь понять, что с Тео было не так.

— Ты Теодор Нотт, да? — спросил, наконец, хриплым высоким голосом юноша. — Я писал тебе письмо!

— Д-да, это я. А ты — Принц?

Юноша рассмеялся.

— Да, зови меня Эдуард, — он снова рассмеялся. — Эдуард Принц! Мне нравится такое имя.

Тео нервно сглотнул.

— Ты сказал, что знаешь, чем мне помочь?

— Да! Один мой… благодетель, — он зачем-то слегка коснулся своей спины, — недавно купил раненную мантикору. Её пытались поймать наёмники, в том числе какой-то Нотт, но не преуспели. Он дал мне рецепт мази против ей, мантикоры-то, ран, и я сварил ему. Кой-чего осталось… и я готов дать её тебе.

— А что взамен?

— Денег у тебя нет. Но я знаю, что твой отец продал всё, что было! Вы теперь нищие, прямо как я, — он снова рассмеялся. Тео на ум некстати пришло название книги «Принц и нищий» Марка Твена, которую он тоже прочитал. Перед тем, как отец продал и этот фолиант.

Наконец, парень успокоился.

— У меня есть предложение.

— Слушаю, — пытаясь сдержать разочарование, ответил Тео.

— Принеси мне разрушающую плесень, — наклонившись к самому уху, прошептал парень. — Ты ведь понимаешь, что я имею в виду?

Тео нервно сглотнул.

— Фиолетовую, пульсирующую… чем свежее, тем лучше, — продолжал Принц. — За унцию я дам тебе мазь, которая поможет твоему отцу, а за каждую следующую буду платить по три сикля!

На один сикль они могли бы купить пороха на два десятка раз вперёд.

— Деньги вперёд, — интуитивно сказал Тео. — То есть мазь.

— То есть у тебя и правда есть эта плесень, — Эдуард Принц хищно облизнул губы. — Мне не показалось! Ха-ха! Я готов брать много.

— А у тебя хватит денег? — удивился Тео.

— А у тебя хватит плесени, чтобы проверить дно моего кошелька? — усмехнулся Принц. — Я скоро стану наследником состояния! Не беспокойся за меня!

Тео поборол сомнения и согласился принести ему плесень, хоть и сегодня.

— Камин открыть не могу, — шутливо развел руками юноша, опрокинув в свой котёл какую-то гниль, — его тут просто нет, но могу пожелать тебе… хорошей дороги, Теодор Нотт.

Уже в дверях Тео подумал, что так и не узнал, зачем Принцу эта плесень… но счёл за лучшее не задавать этот вопрос. Сквозь дождь и липкий страх, в сумерках, он едва смог добраться до общественного камина и вернуться домой. Почти час он провёл в душе, греясь под струями невкусной, маггловской, но такой приятной горячей воды.

На следующий день отец с удивлением с утра принял от Теодора флакон мази. Это было неожиданно, и ещё более неожиданным оказалось то, что она помогла.

31 июля 1990 года, магический квартал, Лондон

Теодор был в сплошном расстройстве. Эдуард явно был нездоров. Предыдущие два месяца он исправно приходил к нему за мазью, которая действительно помогала отцу, и небольшими деньгами, которые он платил за товар сверх меры. В конце июня Принц даже стал выглядеть сильно лучше, обзавелся новой одеждой и лишился желтизны кожи… но вот, не прошло и месяца, как его явно что-то стало убивать.

— Это… — он пытался отдышаться, — это пройдёт. Наверное, испарения, — Принц закашлялся, роняя слюну в котёл, из-за чего оттуда потянулись зелёные пузыри. Тео в отвращении сморщился. — Или миазмы. Ты чего-то хотел?

Теодор молча достал из-под полы тяжёлую бутыль «Старого Огденского» 1923 года, в которой вместо огневиски была набита плесень.

— Моё спасение, — прошептал Принц. — Это больше, чем ты обычно приносил. Сколько ты хочешь взамен?

— Семь галлеонов, — набрался смелости Тео. Чуть больше, чем полгода оставалось до момента, когда ему исполнится одиннадцать — и он уже понял, что отец не сможет купить ему волшебную палочку, чтобы отправить в Хогвартс.

Конечно, не всем волшебная палочка была нужна, тот же Принц,

разоткровенничавшись, поведал, что он вырос в Лютном, и лишь один из его «благодетелей» (когда он несколько недель назад предложил своё благодетельство Тео, того чуть не вырвало) опознал в нём отпрыска благородной фамилии зельеваров и одарил необходимым инвентарём. Письмо из Хогвартса, якобы, подтвердило догадки, но — не сложилось: сто галлеонов в год были недостижимы для уроженцев Лютного. Но Тео не представлял (не хотел, не мог верить, отрицал, надеялся на чудо!) себя равным этим отбросам, что ради пропитания отдаются с самого детства порочным аристократам и чиновникам.

А потому ему была нужна палочка.

— Семь галлеонов… — прошептал себе под нос Принц и вновь зашёлся надсадным кашлем. — Семь… сейчас…

Он полез куда-то в штаны, и Тео скривился, представляя себе, где именно он хранит деньги. Самое ценное, впрочем, стоило хранить ближе всего.

— Вот тебе восемь галеонов, Теодор, — он снова закашлялся, — Нотт. Я хочу верить, что это наша не последняя встреча, — склонился он к его лицу и уставился глаза в глаза. — Если ты увидишь какого-то другого Принца… расскажи ему обо мне, — прошептал он, зажмурившись. — Ты же поедешь в Хогвартс.

Его несвежее дыхание перебило обоняние Тео, но когда он опомнился, то понял, что Принц облокотился на стену позади себя, обхватив руками своё туловище. Эдуард плакал. Восемь галеонов Эдуарда Принца остались в руках Теодора, который не знал, что с ними ему теперь делать.

Неловко поднявшись, он коснулся покрытого буграми язв запястья старшего мага, и выдавил из себя: «Обещаю, Эдуард». Тот, не открывая глаз, кивнул и всхлипнул. Одинокий и брошенный всеми, он нашёл себя в зельеварении, и вот Теодор стал причиной того, что он умирает.

Тео уже взялся за ручку двери, когда тот вдруг заговорил.

— Никогда, Теодор. Никогда! Не пытайся курить эту плесень. Она убьёт меня, но я увидел то, о чём мечтал. Я увидел грёзы о том, как я был бы счастлив. То, чего у меня никогда не было. Семью. Я, может быть, умру ради этих грёз. Не повторяй моих ошибок, малыш!

Тео утёр вдруг проявившиеся слёзы и, проклиная эмоции, вышел, оставив спёртый воздух чулана, в котором доживал свои дни зельевар Эдуард Принц, за спиной.

Погружённый в мысли, он пошёл по сумеркам вперёд, к выходу из Лютного переулка. Тёплая летняя ночь заполнила своими запахами нос, заставляя морщиться от вони немытых пьяных тел, лежащих тут и там, отводить глаза от разлагающейся заживо продавщицы ногтей… Ноги несли его бы и дальше, как вдруг кто-то дёрнул его за рукав.

Теодор очутился как будто бы в другой части Лютного переулка. Здесь было гораздо тише, как в склепе. Его прижали к стене трое подростков. Двое было выше, чем он сам, и толще. Их лица украшали шрамы, у одного из парней не было глаза. Волосы, грязные и жирные, никто из них даже не мыл, не то, что бы стриг.

Третий, будто бы ровесник Тео, светловолосы и чуть более опрятный, стоял впереди них, с таким лицом, как будто бы это его пугали, а не он пытался напугать Теодора. В кулаке, выставленном вперёд, он сжимал палочку.

— Т-ты должен отдать нам то, что получил от зельевара, — не очень уверенно сказал мальчик с палочкой. — Или мы тебя…

Теодор нервно сглотнул. Он был в тупике — его пальцы нащупали каменную кладку за спиной. Магия клекотала в нём, сердце билось так, будто бы хотело выпрыгнуть из груди…

— Инсендио! — крикнул он, воздевая руку, и зелёное пламя вмиг занялось на груди одного из верзил. От неожиданности тот закричал, попятился и упал оземь, а Тео ринулся вперёд, побежав в маггловских шортах, придерживая карман с галлеонами.

— Стой! Не уйдёшь! — кричали преследователи. И правда, через считанные секунды Тео едва не задохнулся от бега, и от отчаянья, завопив, ринулся в первый же проулок, пронесшись мимо каких-то тёмных теней. Ещё один поворот — и вот он вновь в тупике.

Преследователи не замедлили появиться. Мальчик с палочкой был ещё более напуган, на его лице было страдальческое выражение, а оба верзилы, сжимая кулаки, явно намеревались избить его самым что ни наесть маггловским путём…

Неяркий свет большого Лондона вокруг смутно освещал их силуэты, дополняя свет полной Луны в небесах. Вдруг Тео почудилось, что какие-то тени приближаются к его обидчикам со спины, пока те переводили дух, понимая, что их цель никуда не денется из западни…

Мальчик с палочкой по-прежнему шёл первый, на шаг впереди верзил, и в других обстоятельствах Тео был понял, что он больше боится самих верзил, чем чего бы то ни было ещё. До Тео оставалось десяток-полтора шагов, когда тень позади вдруг метнулась к опалённому мальчишке, и схватила его.

Тишину на мгновение пронзил оглушительный крик бьющегося в конвульсиях юноши, отчаянно дёргающегося всеми частями тела, пытаясь высвободиться, в шею которого впились нечеловеческие клыки создания с бледной кожей, плывущими чертами и горящими в темноте кроваво-красными глазами. Миг! И вторая тень принялась за свою жертву. Мальчик с палочкой отчаянно закричал и бросился к Теодору, будто бы надеясь на его защиту.

Тео не осознавал, что он делает, но, крича ничуть не тише, чем товарищ по несчастью, зажёг на телах недавних обидчиков, ставших жертвами, огонь — но затем вдруг выхватил из рук схватившегося за него и упершегося в плечо лбом мальчишки волшебную палочку. По правой руке, в которую он взял палочку, вдруг прокатилась мгновенная волна будоражащего тепла, на миг успокоившего Теодора.

Юный Нотт знал, что он должен сделать.

Его этому учила тётушка.

Он читал об этом в книгах.

Взмах палочкой.

Отчаянный крик.

— АВГУРИ МАКСИМА!

Красные искры, разлетающиеся, как шутихи на рождество.

Красные плащи, детский страх, что превратился в дух спасения.

Искры, вспышки, крики, злобный смех.

* * *

31 июля 1990. Кабинет приёма посетителей № 12, отдел полевых операций департамента поддержания магического правопорядка, Министерство Магии Великобритании и Ирландии, Лондон.

— Имя, фамилия, причина вызова, — устало проговорила достаточно молодая ведьма в каком-то кабинете, видимо, в том самом Департаменте магического правопорядка, где царил Шизоглаз. Тео пропустил, как именно их доставили туда, столь велико было его напряжение после магического выброса, который он, видимо, пережил.

— Т-теодор Нотт, — представился Тео. — Н-нападение на меня… — он покосился на спавшего с лица спутника, который до сих пор держал Теодора за локоть, — на нас. С другом.

Ведьма сделала какую-то пометку и пробормотала что-то под нос. Из палочки выпрыгнула грациозная серебристая лиса, сияющая изнутри, которой она что-то буркнула. Лиса прыгнула в стену и была такова.

— Откуда у вас эта палочка, мистер Нотт? — ведьма проявила заинтересованность. Палочка лежала у неё на столе.

— Нашёл, — храбро (по-гриффиндорски, — прозвучал в голове раздражённый голос отца) ответил Теодор.

— Вы знаете, кому принадлежала эта палочка, мистер Нотт?

Теодор пожал плечами. Ему действительно не было интересно — он уже знал наверняка, что сейчас это его палочка.

Не дождавшись внятного ответа, ведьма скривила кислую мину.

— Это палочка Брюса Паркера, магглорождённого, пропавшего два месяца назад. Он пытался купить в Лютном переулке лекарство для своей тяжело больной матери, и пропал. На этом его след теряется — а палочка всплывает уже у вас, мистер Нотт. Вашему отцу… весьма повезло оказаться невиновным в расправах над магглорождёнными волшебниками десять лет назад. Весьма странно, что у вас эта палочка, не находите?

Теодор испытал отвращение к ведьме напротив.

— Цицилия, дальше ими займусь я, — низким, прокуренным голосом заговорила входящая в помещение женщина в красной мантии, что аж сверкала от количества наложенных чар. Короткие волосы, орлиные черты лица, острые скулы и округлые, чуть выпуклые, глаза, что, кажется, вот-вот выпрыгнут из орбит.

— Конечно, Гестия. Это же твой племянник, — усмехнулась, вставая, ведьма. — Аврор Джонс, — приглашая, сделала жест она.

— Благодарю, аврор Уорк, — усмехнувшись, сказала Гестия Джонс, берясь за спинку кресла. — Ну, что случилось, племянник, что ты в десять лет уже попал в Аврорат?

31 июля 1990. Кабинет приёма посетителей № 12, отдел полевых операций департамента поддержания магического правопорядка, Министерство Магии Великобритании и Ирландии, Лондон.

Гестия Джонс наклонилась над столом и схватила Теодора за подбородок, глядя глаза-в-глаза. Вдруг эта суровая женщина с мужским голосом улыбнулась и, отпустив его, смахнула слезу.

— Ты так похож на неё. Александра бы, конечно, не согласилась со мной, но… я вижу в твоих глазах её.

Теодор смутился.

— Ты молодец, мальчик. В отличие от твоего отца. Вызвать авроров было правильным решением! — она просмотрела записи аврора Уорк. — Боже правый! — воскликнула она. Теодор подумал, что это звучит неправильно. — Вампиры! Снова в центре Лондона! В Азкабане не хватит места для стольких дементоров, если Отдел Тайн доведёт и их обращение до конца.

Теодор изумился. Нигде в книгах, что он читал, не было написано, что именно так появляются дементоры, тот самый страх, что пугал большинство британских магов.

— А как зовут твоего друга?

Мальчик, казалось, ушёл в глубокий транс. Теодор легонько толкнул его локтём, и тот, действительно, будто бы удивлённо заозирался.

— Как тебя зовут? — повторила вопрос тётушка Гестия.

— М-меня зовут Артур. Артур Гэмп, — пояснил мальчик.

— Гэмп?! — воскликнула изумленно Гестия. — Я думала, что последние Гэмпы погибли во время войны… а, их старший сын с женой сгинул где-то в лесах… не может быть!

— Мои родители умерли два г-года назад, — всхлипнул Артур. Теодор почувствовал, что товарища по несчастью надо поддержать, и сжал его ладонь. — И я с тех п-пор был вынужден прибиться к б-банде беспризорников, пока не встретил его.

«Мастерская ложь», — подумал Теодор критически. Он и сам врал. Волей-неволей пришлось научиться. Отец думал, что он подрабатывает где-то в Косом помощником в лавке: Теодор очень убедительно рассказал ему, как именно полируют древко метлы. До того он подслушал, как это делается, по пути за пьяным лавочником в Лютном.

Гестия прошлась по кабинету. Красная мантия сверкала, как рождественская ёлка у магглов.

— Претензий к вам, в принципе, нет, — скептически произнесла она, наконец, останавливаясь. — Я думаю, что вам, мистер Гэмп, решительно необходимо вступить в права наследства в банке, хотя недвижимости у вас точно нет… помню, как своими глазами… — она задумалась и встрепенулась. — Теодор, а где твой отец?

— Он… работает сейчас.

— Работает? У него метка на руке, и он внесён в списки проскрипций Министерства, я-то знаю, — мрачно усмехнулась аврор. — Сдаётся мне, что он пьянствует, и совершенно не помнит о твоём существовании, племянник.

Тео отвернулся, не желая комментировать слова тётки. Нотту-старшему от мази действительно стало легче, рана затянулась, но он вовсе не спешил прекратить возлияния, ставшие для него обыденностью бытия. Он вдруг вспомнил про восемь галеонов в кармане.

— Если можешь, тётушка… перенеси нас к банку, пожалуйста.

Гестия, явно не зная, что ещё она может сделать для племянника, кивнула и села заполнять бумаги, надиктовывая что-то артефактному перу.

Тео с сожалением вздохнул. Уже год он писал насквозь маггловской шариковой ручкой, стократ более удобной, чем перья — и совершенно неволшебной.

* * *

— Хоть в этом году поздравь меня с Рождеством, племянник, — мрачно усмехнулась тётка, прощаясь с Тео. Она порывисто обняла его — а он, неожиданно для себя самого, обнял её в ответ — и исчезла с тихим хлопком аппарации. Артур, стойко державшийся эту минуту после перемещения, навалился на Теодора и согнулся, изрыгая из себя желчь. Вспомнив о простейших чарах, Тео достал из кармана шорт волшебную палочку.

— Агуаменти! — лёгкий поток воды из палочки окатил Артура, которому явно стало лучше. Сев на землю, он пару мгновений наслаждался струйкой, бившей в лицо, после чего, прополоскав горло, поднялся.

— Лучше?

— Гораздо. Спасибо, Тео… я же могу тебя так называть?

Теодор вдруг понял, что считанные часы назад Артур и верзилы пытались ограбить его.

— Ты ведь пытался обокрасть меня, — разочарованно сказал вдруг он.

— Я… мне очень стыдно, это не моя задумка, — всхлипнул Гэмп. — Я не хотел, мне было страшно… Знаешь, — он вдруг очень серьёзно, сквозь слёзы, посмотрел на Теодора. — На самом деле, я даже рад, что они умерли. Они были плохими людьми.

Теодор, не до конца понимая, что делает, переложил палочку в другую руку, чтобы поправить свою чёлку — а Артур вдруг сжал протянутую, как он подумал, ему руку.

— Я клянусь, что буду верным другом, Теодор Нотт! — прошептал замызганный мальчишка в темноте проулка рядом с банковской площадью Косого переулка в Лондоне.

Волна магии прошла сквозь их рукопожатие, тёплой волной приливного моря окутывая каждого из них. Теодор улыбнулся, и по-дружески обнял его, а Артур обнял своего нового друга в ответ.

— И я.

«Друг…»

* * *

— Мой дом, — скомандовал Тео, шагая в зелёное пламя. Артур шагнул бок-о-бок с ним, ныряя в камин в то же мгновение. Калейдоскоп образов чужих каминов пролетел мимо них, держащихся за руки мальчишек, и окончился пустынным, тёмным залом Нотт-холла.

Теодор устоял бы на ногах, но Гэмп явно никогда не путешествовал камином до этого дня, и вылетел оттуда кубарем, дернув Нотта за собой. Вместе они рухнули на пол с жутким грохотом, но никто и через секунды, и через минуты не вышел к ним навстречу, чтобы отчитать.

Тяжело дыша, мальчики поднялись с пола. Оба разбили колени и локти, по итогам вечера у Артура была и вовсе рассечена бровь… не говоря уже о том, во что превратилась одежда каждого из мальчишек.

Живот предательски урчал — но не приходилось и думать о том, чтобы чем-то полакомиться сейчас. Тео хорошо помнил, как пообедал последними остатками еды, которую он же и своровал, наступив на горло собственной чести, из маггловского магазина. Шоколадные батончики оказались его слабостью — и слабостью продавцов, не замечавших, как он прячет их с помощью магии в подоле футболки.

Тео помог Артуру подняться на второй этаж и, не представляя, что с ним делать, показал, как пользоваться уборной.

Через час день, наконец, закончился, и оба усталых мальчика заснули спина к спине.

* * *

21 июля 1991 года. Нотт-холл, Актон, пригород Лондона.

Утро Теодора Нотта началось сумбурно.

Вернее, не так.

За прошедший год Артур Гэмп стал полноправным обитателем Нотт-холла.

Мальчики поработали сообща и обустроили отдельные кровати в комнате Теодора, а вступивший в права наследования Артур получил на руки целых тридцать галеонов, оставшихся после похищений Пожирателями смерти. Когда в кои-то веки трезвый Магнус Нотт узнал, кто именно живёт на правах друга наследника в их доме, он махнул рукой, трясущимися руками, если быть точным, добавив отдельно сыну, что недолог момент, когда все решения он будет принимать сам.

Конечно, Теодор расстроился словам отца, однако… смотря правде в глаза, он знал, что во всех их бедах виноват был именно Магнус и его решения.

Стоило разобраться бы и тогда, когда он принимал на руку Метку Тёмного лорда, обрекая себя вслед за покойным отцом, дедом Теодора, на долгие годы несчастий. Стоило разобраться и тогда, когда Малфой полуправдой пытался заманить Ноттов в вассалы, а, не преуспев, разорил Магнуса до последних кнатов. Теодор не хотел признаваться, но он перестал скучать по детству, когда у него было всего больше, чем сейчас, и грезил лишь будущим — поступлением в Хогвартс.

Теодор даже понял для себя, чего именно он хочет — стать политиком. Чтобы прекратить вражду в магическом мире, заняв пост министра, чтобы избавить Британию от вампиров, и чтобы такие, как Артур, никогда не страдали в преступных компаниях.

Но всё это было делом далёким. Он даже не знал, чего именно он хочет от политики, и как это делается — и, в целом, не до этого ему и было.

Тео и Арчи положили все деньги, что им удалось добыть — порядка полусотни галлеонов, — в отдельный личный сейф в Гринготтсе. День содержания сейфа стоил у гоблинов один кнат, что для нищеты было крайне расточительно, но такая сумма — меньше галлеона в год — была для них вполне приемлема. Гоблины только в этом году открыли такую программу, рассчитывая привлечь деньги полукровок и магглорождённых, о чём, не таясь, рассказывали в рекламных проспектах. В целом, сейчас это был солидный капитал, который они рассчитывали потратить на покупки к школе.

Загвоздка была одна.

Школа не была бесплатной.

О том, что вокруг школы и стоимости обучения в ней существует какой-то скандал, они узнали случайно, подслушав в кафе Флориана Фортескью (дальнего родственника Гэмпов, о чём свидетельствовало панно семейного древа хозяина кафе, видимо, не убранное со времён, когда во всех подозревали полукровок) разговор двух потрясённых какими-то новостями кумушек.

— …писали, что не будут поднимать цены до конца века!

— Моя матушка, благо, отучилась на Хаффлпаффе в счёт средств, оплаченных ещё её дедом, но мне уже это не светило, а теперь вот за Энни придётся и вовсе платить такие деньги!

Переглянувшись, оба ринулись за свежим «Пророком», и обнаружили там пространную статью за авторством Э. Смаджли на тему того, как сильно Министерство подняло стоимость обучения в Хогвартсе. Приводились цифры, что год обучения, стоивший 80 галлеонов, резко стал стоить 100 галлеонов, что делало обучение крайне дорогим для обычных волшебников. При этом, как отмечал журналист, директор Дамблдор в своём комментарии в Артиуме Министерства отметил, что стоимость обучения устанавливает не Школа, а Министерство, а для магглорождённых волшебников согласно Указу министра № 184-эпсилон-дзета от января 1896 года Хогвартс был бесплатным.

Теодор был возмущён тогда сверх меры — почему же одним это было бесплатно, тогда как другие, как они с Артуром, лишались такой возможности?

Впрочем, как оказалось в разъяснениях уже в следующем номере, который им принесла сова по подписке, репортёр допустил фактическую ошибку — в начале века, в преддверии мировых войн, была распространена мода волшебников на оплату квот для потомков, и аристократия в большинстве своём не пострадала от такого повышения цен.

Оставалось лишь понять, нужно ли было им с Арчи срочно искать деньги и заниматься поиском… «благодетелей», или же их предки заботливо оплатили Хогвартс и Нотту, и Гэмпу.

Так вот, утро в Нотт-холле началось сумбурно.

Беспокойно ухала сова в мансарде, будто бы призывая к чему-то. Проснувшийся Тео нащупал палочку и только тогда выдохнул. Под утро ему вновь снились кошмары, в которых человека едва старше его самого атакует и убивает вампир, превращающийся в дементора.

Теодор поднялся и сел на кровати, когда Арчи буквально подпрыгнул с бешенным криком. Разомкнув глаза, он заозирался по сторонам.

— Кошмары?

— Кошмары, — согласился друг, утерев пот со лба.

Кошмары не оставляли их большую часть минувшего года. В своём письме на рождество тётке Тео даже спросил, нет ли средств от кошмаров — она в ответ на его день рождения отдарилась набором зелий «Сна без сновидений», который помогал месяц — потом зелье не то ослабло, не то оба мальчишки привыкли, но кошмары вернулись.

Ежедневные замеры плесени в подвале показывали, что она уже заняла все старые камни и перебиралась на камни новые. Книг, чтобы свериться с ними на этот счёт, разумеется, не было, но в общественной библиотеке Хогсмида, куда их отправила с такими вопросами молодая консультантка «Всех Книг Мёрков», возможно, были. Вообще расчёт Нотта строился на том, что «Все Книги» были букинистической лавкой, куда можно было сдать старые книги и приобрести сданные другими магами фолианты, но продавать что-либо им там отказались. Даже за деньги.

Склянки «Сна без сновидений» отправились туда же, куда бутылки отцовской выпивки — в подвал.

— Тео, — сказал вдруг Артур, проглотив кусок маггловской пиццы, которую мальчишки повадились стаскивать с кухни открывшейся рядом забегаловки (используя недюжинную хитрость, отвлекая внимание магглов имитацией женского крика! Тео так и не понял, что именно Арчи делал, а нормально объяснить тот не смог). — А если мы всё же поедем в Хогвартс… там же нужно писáть будет, да?

Тео с усилием проглотил не до конца прожеванное тесто.

— Да, а что?

— А я… ну… — Арчи замялся. — Я не особо-то умею. У меня получается читать, правда, я не слишком хорошо разбираюсь в этом, считать могу, а писать никто не учил.

Светловолосый мальчик опустил взгляд и покраснел. Тео задумался. Его самого научила миссис Клируотер, но всё, что осталось у него — старые учебники… которые вряд ли получится за месяц освоить, хотя стоило бы попытаться. Эту мысль он и озвучил другу, и тот в ответ предложил взять книги с собой в школу…

— А в чём мы повезём наши вещи? — вдруг спал с лица уже сам Тео.

Он живо представил себе, как среди волшебных сундуков и чемоданов, левитирующихся родителями чистокровных школьников, он, наследник древнего чистокровного рода, тащится с маггловской тележкой на колёсиках, заполненный маггловской же одеждой, вплоть до трусов и носков абсолютно не волшебной. Ему жутко стало стыдно.

— Мы идём к старьёвщику, — объявил Тео, допив свою кружку молока. — Волшебному старьёвщику!

* * *

Как бы то ни было, в Косом, на Втором переулке дед-старьёвщик из лавки Уигглсвейда отказал мальчишкам в покупках, посчитав, что те пытаются у него что-то стащить. Сердобольная колдунья с бледным лицом в чепчике, одевавшаяся по маггловской викторианской моде, которая торговала рядом в своей лавке мясом, услышав отповедь соседа, посоветовала ребятам направиться в магические кварталы других британских городов — Лидса, Манчестера, Дувра, Эдинбурга или даже Белфаста.

Артур едва сдержался, чтобы переспросить её, где это — а Тео, мысленно давший себе подзатыльник, вежливо поблагодарил женщину, и переспросил её на счёт рекомендаций.

— Можете обратиться к Джейн Пикс, моей своячнице. Она держит небольшую ферму загородом, а в Лидсе продаёт товары. Наверняка всех знает. На второй улице Лидса её дом с синей крышей.

Выговорившись, женщина умолкла и потеряла интерес к мальчикам. Спешно поблагодарив, они ринулись обратно к публичным каминам, чтобы отправиться дальше — и вскоре столкнулись с разочарованием.

Магический квартал Лидса если и уступал Косому, то только в лоске — всего лишь десяток витрин имели чистый и опрятный вид. В остальном город будто бы спал в глубокой древности. Старики и старухи, покрытые бородавками, судачили через открытые окна, кто-то выливал туда же помои, в которых копошились флоббер-черви, а крысы и облезлые кошки гоняли друг друга от кучи мусора к куче мусора.

Но даже не это потрясло ребят больше всего, а то, что синяя крыша была у большинства домов.

Свернув на вторую улицу, куда направление им показал разбуженный ими моложавый темнокожий аврор в красной мантии с серьгой в ухе, задремавший на лавочке у очередного замызганного крыльца, они вернулись в более опрятное поселение.

В Лидсе, как предположил на ухо другу Артур, обитали в основном полукровки, живущие в смешанных семьях или в одиночестве, снимающие углы в домах или целые этажи. Магия позволяла использовать незримое расширение пространства, а улицу молодые волшебники могли и вовсе игнорировать, аппарируя или камином отправляясь в то же Министерство.

Впрочем, здесь явно были и свои развлечения, например, на всех углах висели плакаты квиддичной команды Герпий — местных знаменитостей.

Побродив по переулкам и закоулкам с полчаса, мальчики отчаялись уже найти старьёвщика — и решили заглянуть в открытую дверь, где явно обустраивались новые жильцы.

Тео поправил ремень на шортах, своё поло, и постучал в открытую дверь.

Из помещения раздавались звуки колдорадио, которое играло какую-то музыку на непонятном языке, и какие-то стоны.

— Простите, пожалуйста, можно спросить? — спросил Тео, постучав ещё раз. Ему показалось, что кто-то крикнул «Да!» откуда-то изнутри, и сделал шаг.

— …Vzharu istuzh uzhguchuyu, — пела на непонятном языке красивым голосом женщина, явно колдунья, из динамиков колдорадио. Всюду царил беспорядок, как будто бы хозяева делали ремонт маггловскими средствами — но нет, какая-то строительная утварь сама помешивала в себе неприятно пахнущую жижу, валик, покрытый светло-голубой краской, сам бегал по обоям, закрашивая ровно линию за линией…

— Chtobne bylobedyn epei nivkoemslu chae, — надрывалась певица. Тео застыл, заворожённый видом того, как работают бытовые строительные чары. Артур дёрнул его за руку, но он не мог оторвать взгляд от картины настоящей магии. — Tyvedmino yvody… nezrya otsolntsasp ryatana vkrapivu irepei…

— Тео, — вновь дернул его за руку, вынудив, наконец, оторваться от созерцания. — Смотри!

Переведя взгляд в сторону, куда указывал Арчи, Тео вдруг зацепился за то, что в дверном проёме дальше по коридору, в торце которого они стояли, торчали две пары босых ног, явно принадлежавших двум людям, и явно оттуда раздавались стенания, едва различимые за громкой музыкой.

Он нахмурился — вряд ли бы с открытой дверью здесь стали кого-нибудь пытать, и попытался сделать туда шаг, но Артур, обернувшийся к нему, покраснел и замотал головой, тыкая рукой в другую сторону.

Наконец, сосредоточившись на том, что хотел показать друг, Тео увидел сваленную у входа груду плакатов и рекламных объявлений, напечатанных явно на глянцевой маггловской бумаге (хотя после строительных чар Тео уже не был так уверен в маггловском происхождении). Надписи на них гласили: «Дешёвые мантии для всех случаев! Типовой покрой за умеренную цену! Мастерская Донован в Лидсе», а ниже, видимо, был приписан адрес. Картинка изображала юного волшебника, почему-то с зелёными глазами и странным шрамом на лбу, который был одет в брюки, рубашку и мантию сверху.

— Дешёвые, видишь? — прошептал Арчи очевидную вещь, и Тео кивнул.

Они подошли ближе и попытались рассмотреть, что написано там, где был написан адрес, чтобы отправиться туда, когда сзади остановилась музыка на неведомом языке и раздался изумлённый моложавый голос.

— Что вы тут делаете?

21 июля 1991 года. Мастерская Донован, магический квартал, Лидс

— Что вы тут делаете?

Обернувшись, мальчики узрели крепко сложенного молодого мужчину с рыжими волосами. «Ирландцы!» — пронеслась мысль в голове у Тео.

— М-мы искали старьёвщика, увидели открытую дверь, заглянули — а тут вот, — с детской непосредственностью развел руками Артур.

— Джереми! — воскликнул из коридора женский голос. Секундой позже девушка с каштановыми распушёнными волосами в лёгком платье выпорхнула из коридора, уперев руки в бока, причём в её правой руке была зажата палочка. — Ты снова не закрыл дверь?

— Ириска, — стушевался рыжеволосый Джереми. — Это у тебя палочка, а мои мысли все были только о тебе, когда ты решила поиграть… с моей палочкой, — ухмыльнулся он.

— Пошляк, — прошипела женщина почему-то залилась краской, Артур — тоже, а Тео недоуменно захлопал глазами. — Вам чего здесь нужно? — старательно отводя глаза от своего друга, спросила она у мальчишек. Взмахнув палочкой, она меж делом заставила рекламные плакаты, у которых стояли ребята, вспорхнуть.

— А… эээ… — замялся Артур.

— Мы увидели рекламные плакаты, — подняв бровь, заговорил Тео, — и поняли, что нам было бы интересно узнать, где находится эта… мастерская Донован.

— О! — женщина приветливо улыбнулась. — Мы все как раз здесь! Дядюшка Джереми, — тот скривился, будто бы раскусив лимон, — подарил нам на будущую свадьбу это прекрасное местечко, чтобы я могла заняться делом. Мой отец в нормальном мире, — это было сказано таким тоном, будто бы «нормальным» она считает мир магглов, — занимается логистикой тканей, и я считаю, что это прекрасный вариант — предоставить дешёвый аналог дорогим мантиям ручной работы, которые эта клуша Малкин шьёт на заказ со своими дурами-помощницами поштучно, — в глазах девушки сверкнули искры.

— Ириска, мадам Малкин и её семья уже три поколения занимаются этим бизнесом, — попытался утихомирить подругу Джереми. — Просто они… консервативны, как и все маги. Ты же училась в Хогвартсе.

— И не говори, милый. Иногда я завидую, что ты учился в Оксфорде. Лучше бы ты прожил эти семь лет на факультете «умников»-зазнаек, а я бы прожила обычную жизнь.

По лицу мужчины пробежала тень.

— Не надо так говорить, пожалуйста. Ты же знаешь, через что я прошёл.

— Прости, милый, — она явно смутилась, и вновь обратила внимание на своих «гостей». — Так вот!.. мы уже с папой договорились на пробную партию мантий к школе. Не думаю, что сильно много удастся продать, но, с учетом курса, даже цена в десять кнатов за штуку будет достаточно прибыльной и привлекательной, особенно по сравнению с Малкин или снобами с банковской площади. А где ваши родители?

— Эээ… мы в некотором роде самостоятельные, — высокомерно произнёс Теодор. — Теодор Нотт и Артур Гэмп к вашим услугам.

Джереми явно изумился.

— Джереми Яксли, — представился он. — Это — моя будущая жена, Аделаида.

— Так вы, получается, младшекурсники? Я не видела вас в минувшем году в Хогвартсе, даже когда помогала принимать профессору экзамен у первокурсников по чарам, — нахмурилась Аделаида. Ей фамилии мальчиков явно сказали не так много, как Джереми Яксли. «Сквиб?» — подумал Теодор.

— Совершенно верно, мисс Донован, — вежливо ответил ей Теодор, вспомнив о хороших манерах, которым его обучала миссис Клируотер. — Мы ожидаем письма из школы со дня на день и готовимся… подбирать себе багаж.

Джереми явно уловил смысл его слов (и упоминания старьёвщика, чертыхнулся Тео про себя, сказанного Артуром), а Аделаида тут же бросилась в комнату и вернулась оттуда с рулеткой, что, повинуясь движениям её палочки и старательным командам, тихо произносившимися ей, взлетел и стал снимать мерки Артура.

— Я могу помочь достопочтимым юношам, — как бы невзначай заметил сквиб-Яксли, наблюдая за тем, как его невеста колдует, — и в вопросах других элементов… багажа.

— Каких же, например? — Тео уперся взглядом в карие глаза мужчины. — Нам бы не помешала… подсказка, где найти, эээ, чемоданы и котлы, если считать, что одежду мы сможем приобрести… у вас.

— Вы готовы будете стать нашими клиентами? — отвлеклась миссис Донован, вспыхнув от радости. Кончики её распушенных волос аж заискрились от ярких эмоций. — И поехать в мантиях в школу? Покрасоваться на вокзале? В накрахмаленных рубашках и брюках из натуральных материалов, которые вы купите у меня? Правда?

Артур улыбался, как краем глаза заметил Тео. Против его воли он и сам почувствовал, как улыбается, и важно кивнул семнадцатилетней женщине.

— А я думаю, что могу помочь и с остальным, — хмыкнул Джереми.

* * *

30 июля 1991 года. Нотт-холл, Актон, пригород Лондона.

Отец в кои-то веки был трезв. В мрачном настроении он сидел в маггловском мужском халате на одиноком диване в своем кабинете, где недавно ещё была самая настоящая помойка из кучи бутылок — теперь они все переехали в подвал, к плесени. В руках он мрачно сжимал два письма из Хогвартса, с которыми прилетели белые, полярные совы.

Теодор Нотт и Артур Гэмп стояли навытяжку в домашней, маггловской одежде. За окном светило солнышко, а звукоизолирующие чары едва справлялись с гамом стройки, ускорявшейся вокруг дома на холме.

— Мальчики. Я получил письма для вас. Вы понимаете, что это значит?

— Да, отец (да, мистер Нотт).

— Боюсь, что не до конца. Вот, взгляните.

Он швырнул пергаменты, лежавшие в конвертах, каждый — своему адресату. Мальчики развернули сложенную бумагу. Красивый ровный почерк информировал, что они приглашены и предварительно зачислены в Хогвартс на основании договоренностей за странными номерами и давними датами, а их обучение — заранее оплачено. Ниже был представлен список покупок, необходимых для обучения на первом курсе.

— Денег у меня нет, — с тяжёлым вздохом сообщил Магнус Нотт, когда ребята дочитали список. — По крайней мере, на обоих — точно. Я боюсь, что без этого списка вас исключат из Школы. В таком случае, предлагаю вам и не ехать туда вовсе.

— Отец… ты же понимаешь, что это невозможно? — напряжённо спросил Теодор. Вырваться из повседневности, окружённой нищетой и проклятыми магглами, в прекрасное будущее Хогвартса было его мечтой последние несколько лет! Отец не мог так поступить!

— Тео… сынок, ты не понимаешь. В один год с тобой родилось много детей Пожи… моего круга. В том числе — сын Малфоя, Драко.

По спине Теодора пробежал холодный пот, он сглотнул. Отец никогда не говорил ему напрямую, но он знал. Малфой обманул отца и ещё нескольких магов, преувеличил угрозу, заручился их финансами — и, когда его усилий оказалось достаточно и без их поддержки, без зазрения совести присвоил всё то, что они готовы были отдать на общее дело, себе. Всё, от денег и фамильных артефактов до домовиков!

— Он будет стремиться уязвить тебя. Подумай, хочешь ли ты этого… ты ведь попадёшь на Слизерин, будешь жить с ним в одной гостиной, ходить на те же занятия, — Магнус Нотт смотрел в пол. — Мы предпочли бедноту, но честь, а Крэбб и Гойл… они отдали своих сыновей в вассалы Малфоям. Он скажет им — и они сделают то, что он приказал, даже если сами не будут этого хотеть. Поверь, это может быть опасно!

— Мистер Нотт, — заговорил Артур. — Я буду помогать Тео в школе! К тому же, мы смогли сделать кое-какие накопления, ну, и я немного унаследовал от родителей, — он смутился. — Это крохи, но на первый год нам хватит… всё равно мы не должны оплачивать обучение, ведь наши деды уже сделали это за нас.

— Да, отец. Мы с Арчи не дадим себя в обиду, — жестко сказал Тео. — Я, если придётся, отправлю этого Малфоя в Запретный лес на съедение гиппогрифам! Подумай, — добавил он уже жалостливым тоном, — если я не пойду в Хогвартс, где мне будет найти жену и мать твоих будущих внуков?

Почему-то в этот момент он вспомнил яркую встречу в Косом переулке два года назад с веснушчатой девочкой с рыжими волосами.

Наконец, мистер Нотт кивнул.

— Я надеюсь, что вы будете благоразумными мальчиками, — вздохнул он. — А в следующем году… вам не придётся собирать себя в школу самим. Я… я обещаю.

* * *

Утро 1 сентября 1991 года, Нотт-холл — Кингс-Кросс, Лондон.

Поезд в Хогвартс, как гласило письмо, пришедшее в ответ на согласие на зачисление, отходил первого сентября с платформы «девять и три четверти» вокзала Кингс-Кросс. К большому неудовольствию Теодора, отец, и, что неожиданно, поддержавший его решение Артур настояли на том, чтобы добираться дотуда на маггловском транспорте.

Отец в кои-то веки принял подобающий чистокровному колдуну вид, надел свой старый, протёртый колпак… а потом резким движением палочки трансфигурировал свою одежду в маггловский костюм-тройку. К своему неудовольствию, Тео отметил, что отцу идёт такой облик.

Артур спустился вниз, уже в брюках и белой рубашке, на которые ребята должны были уже в поезде надеть мантии, по-прежнему жутко зевая. Он до ночи делал упражнения по чистописанию в старых учебниках Тео, чтобы нагнать своё отставание, которого жутко стеснялся. По мнению Тео, торопиться уже было поздно — а вот вместо того, чтобы рисовать своих единорогов среди кедров половину августа (Артур приобрел палочку из кедра с жилой единорога, чему был ну очень счастлив), можно было и поупражняться. Впрочем, друг и сам осознавал свой промах, а потому умильно клевал носом каждое утро.

Так вот, следующим взмахом палочки Магнус призвал по воздуху со второго этажа вытащенные чемоданы (вопреки ожиданиям Тео, Яксли достал им не громадные, сменившие не одного владельца сундуки, а аккуратные чемоданы строгого вида с целой комнатой внутри, которые почему-то назвал контрабандными) обоих ребят, уменьшил и облегчил их, превратив в саквояжи, критически осмотрел себя и мальчиков, и скомандовал на выход.

Возражения Артура по поводу завтрака были решительно пресечены. По-маггловски — значит долго, а есть можно было и вместо сна.

В поезде, впрочем, который должен был сложным путём через все маггловские пригороды Лондона приехать как раз-таки на Кингс-Кросс, Арчи всё же перекусил, запив купленный сэндвич стащенной отцом газированной водой. Тео испытал презрение к шипящей жидкости и, несмотря на предложение друга, отказался даже пробовать напиток.

Через какой-то час волшебники наконец добрались до вокзала. С саквояжами не было нужды брать тележки, как это делали явно направляющиеся в Хогвартс школьники, с клетками, в которых сидели совы, наваленными сумками или даже мётлами, как у одного смуглокожего подростка.

Дождавшись, пока очередь к колонне рассосётся, Нотты и Гэмп прошли на платформу из маггловской части вокзала, вслед за шумным семейством рыжеволосых колдунов. Отец Тео презрительно усмехнулся, глядя им в спины.

Хогвартс-экспресс внушал трепет, в отличие от поезда магглов. Огромный цилиндр на колёсах, периодически пускающий клубы пара, казался чем-то грандиозным на стыке магии и технологии. Теодор поймал себя на мысли, что ему нравится такое сочетание, но ещё больше ему нравилась сладкая, тягучая, успокаивающая и завораживающая атмосфера волшебства, творившегося вокруг.

Пройдя по перрону, они остановились перед очередным вагоном, чтобы попрощаться. Людей становилось всё больше. Вон компания подростков смеялась, обсуждая, как они провели лето — и кто-то из них колдовал розыгрыш для других. Вон строгая бабушка взмахом палочки очищала запачкавшиеся ботинки внука. Вон большое семейство шотландцев в килтах, представленное не одним поколением горцев, с треском заклинаний и шумом игрушечных волынок провожало своего наследника, смущенного таким вниманием.

Были, конечно, и магглы. Этих людей было легко узнать по испуганным глазам, фальшивым улыбкам и излишне крепким объятьям с детьми. Тео на секунду представил, что должно было бы произойти, чтобы отец так крепко обнял его самого — и не смог найти ответа.

— Счастливого пути, — слегка треснувшим голосом произнёс старший Нотт. — Надеюсь, ты не посрамишь семейную честь, Теодор.

— До встречи зимой, отец, — полувопросительно ответил ему Теодор.

— Пожалуй, что до встречи в конце июня, — усмехнулся Магнус. — Удачи, Артур.

— Всего хорошего, мистер Нотт!

Отец расколдовал чемоданы, тут же ставшими сильно тяжелее и объёмнее, сделал шаг, и исчез с лёгким хлопком. В глубине души Тео расстроился, но… для него наступало новое время.

Время приключений — и время настоящего волшебства!

1 сентября 1991 года, поезд «Хогвартс-Экспресс», Кингс-Кросс, Лондон, Англия — Хогсмид, Шотландия.

Поднявшись в вагон, мальчики прошли по коридору в поисках свободного купе. К их удовольствию, такое нашлось, третье с конца, и вскоре они с комфортом расположились, совместно запихнув чемоданы на багажную полку. Артур осоловело хлопал глазами, явно пытаясь бороться с недосыпом, а Тео не хотелось ему мешать. Опёршись кулаком на скулу, он уставился в окно, разглядывая дивный мир волшебников.

— Скоро поедем? — зевнув, спросил Артур.

Отец утром показал Тео, как использовать проецирующие чары, «Темпус», которые искали ближайшие часы с помощью магии и показывали их циферблат. Точной механики работы заклинания Нотты не знали, да и в целом это им было не очень интересно. В преддверии распределения по факультетам Тео настоятельно убеждал себя, что ему нужен Слизерин, а не Райвенкло, где училась мама.

— Темпус, — Тео взмахнул палочкой, и в воздухе замерцал циферблат со стрелками и римскими цифрами. — Ещё семь… нет, пять минут.

Поезд издал длинный гудок, по платформе повалил пар, сияющий зелёным отблеском чар, и все школьники бросились, наконец, прощаться с многочисленными родственниками и забираться в вагоны. Пару раз в их купе заглядывали старшекурсники, кто-то даже предложил им пересесть, но по итогу никто не остался составить им компанию.

Поезд издал гудок вновь — и последние ученики Хогвартса заползли в высокие вагоны. Артур, казалось, уснул, положив голову на руки, сложенные на столе.

В дверь постучали. Тео обернулся. В проеме стоял мальчишка с короткими тёмными волосами и смуглой… тёмной кожей, в маггловском синем свитере и джинсах, смело и насторожено глядевший на них. Казалось, он был слегка взъерошен — а в руках у него была лишь свёрнутая мантия.

— Ребята, — с немного просторечным акцентом. — Можно к вам? Вы же первокурсники, да?

— Да, — несколько удивлённо ответил Тео, скорее на второе, чем на первое, — а что случилось? Где твои вещи?

— Какие-то старшаки выгнали меня из отдельного купе, сказали идти к вам, а вещи доставят какие-то домовики. Меня Дин зовут. Дин Томас.

Дин присел на краешек дивана купе, и поезд в этот же момент тронулся. Краем глаза Тео заметил, как девочка в детской мантии машет рукой уходящему поезду, и узнал её. «Джинни!»

— А вас как зовут?

Отвлекшись, Тео понял, что забыл представиться.

— Теодор Нотт, а это спит мой друг и названный брат, Артур Гэмп.

Тео впервые назвал Артура так, причём сказал он это походя, невзначай. Если этот Томас был бы недружелюбно к ним настроен, он должен был знать, что Артур и Тео не дадут друг друга в обиду. Что-то в мулате было такое, что роднило его с забияками из Лидса, которым Тео был вынужден в другой раз заколдовать ноги в вечный танец, чтобы они отстали от него со своими ножичками.

— А вы откуда будете? — Томас будто бы не замечал, что Тео не очень был настроен на разговор, но продолжал лезть с вопросами. Впрочем, эта отчаянная смелость установить контакт вызвала даже какое-то уважение в глубине души Нотта.

— Мы живём в Актоне, это…

— О! Это же в Лондоне! Я недалеко от туда живу, на станции Норт-Илинг! Я думал, в нашем захолустье, — усмехнулся он, — только индусские рабочие живут, что строят на поле свои башни бизнес-центра.

— Ты знаешь, что строят на холме в Актоне? — против своей же логики заинтересовался Тео. — Это была земля моего рода, но мы, эээ, потеряли её.

— Так бывает, — вздохнул собеседник. — Ба рассказывала, что её дед был вождём в Занзибаре, пока его не свергли британцы. Мы тоже были богатыми… но я никогда бы не думал, — добавил он быстро, будто спеша сказать, — что окажусь волшебником!

— Ты же знаешь, что есть целые волшебные семьи? — спросил Тео.

— Да. Оказывается, у папы брату тоже приходило письмо, но он ещё десять лет назад погиб в крушении поезда.

Тео на ум пришли нехорошие ассоциации. Он вздрогнул.

— А у меня в семье все волшебники. И у Арчи тоже, на много поколений.

Тео пытался сказать это так, чтобы не прозвучало хвастливо, но не преуспел. Впрочем, Дину, кажется, было всё равно.

— Круто! Я-то думаю, а чего вы в рубашках, так вы по-том-ствен-ны-е, — проговорил он по слогам, и сделал паузу, — заговорщики бородавок!

Дин засмеялся, и Тео, снова против воли, поддержал его смех. Ощущение волшебства везде вокруг немного пьянило его — если бы он знал, что чувствуют пьяные, он смог бы это описать именно так. Но Тео не знал — и просто немного удивлялся сам себе.

Артур, который, оказывается, слушал их всё это время, тоже затрясся от смеха. Откинувшись на диване, он аж красный от хохота сложил руки на животе.

Наконец, отсмеявшись, они сели нормально и продолжили разговор. Дин не был уверен, куда его отправит Распределяющая шляпа, но из всех факультетов он не хотел бы оказаться на Райвенкло («Ну их, этих задротов») — там, по его мнению, учились заучки. Арчи, напротив, не хотел бы оказаться на Слизерине («Я слышал слишком о многих мерзавцах в Лютном, кто был оттуда»), а сам Тео, подумав, сказал, что вообще не хотел бы попасть на Гриффиндор («Шумно… ну и у меня все на Слизерине учились, какой я гриффиндорец!»).

Родители Дина занимались чем-то не слишком достойным — он, отведя взгляд, сказал, что не очень хочет это обсуждать. Арчи в ответ посетовал, что у него никогда не было шанса даже узнать родителей, ведь они умерли, когда он был совсем маленьким. После их реплик Тео понял, что именно напоминало в Дине юных разбойников из Лидса. Свою догадку он не преминул озвучить.

— Дин, а твои друзья, ну, как оценили твой отъезд?

— Плохо, — Дин вновь отвёл взгляд. — Они решили, что я задрот какой-то. Я очень надеюсь, что нас научат взламывать замки в Хогвартсе, чтобы вернуться в банду летом. Ой, — спохватился он, поняв, что сказал лишнего, — то есть, я не имел в виду…

— А зачем тебе взламывать замки? — с интересом спросил Арчи, не заметивший ничего необычного в словах Томаса. Тот аж опешил.

— Ну… например, вынести из еврейской ювелирки золото, — нашёлся он после секундных раздумий. Мальчики переглянулись, явно от одной и той же мысли. Золото очень любили гоблины, и меняли его на свои галлеоны охотно. Если бы они знали, что у магглов есть целые ювелирки золота, что бы это ни было!

— Не выйдет, — картинно вздохнул Тео. — На ваших палочках стоят чары надзора, никто не может до семнадцати колдовать ими без ведома министерства, а вне школы летом колдовать нельзя.

— Тьфу, — Дин расстроился.

— А у меня, — как ни в чём не бывало продолжил Тео, — палочка не такая. Я смогу взломать замки, — хищно улыбнулся он. — Дружим?

Дин радостно встрепенулся, и трое одиннадцатилетних мальчишек радостно пожали друг другу руки. Как только они хотели было начать обсуждать то, чем заняться у них бы вышло лишь через без малого год… с громким хлопком прямо по центру купе возникла и шлёпнулась о пол большая жаба, начавшая квакать. Дверь в купе была закрыта, поэтому испуганный визг ребят никто не слышал.

Жаба просидела без движения несколько часов, навевая на каждого из тройки какой-то ужас, и лишь когда она исчезла они смогли расслабиться. За окном проплывали пейзажи британской пасторали, но говорить уже не хотелось. Мало ли эта жаба хотела их подслушать?..

Тео не заметил, как уснул, в кои-то веки без привычных кошмаров с вампирами, маггловскими големами, пьяным отцом и умирающим Принцем. Он проснулся уже в сумерках, когда Арчи, что-то обсуждавший с Дином, уже накинувшим мантию, потормошил его.

Вскоре поезд остановился. За окном горели неяркие фонари, а в коридоре послышался гам школьников.

Они приехали в Хогвартс.

* * *

Хогвартс впечатлял. Огромный замок на холме, похожий на сказочное создание, искрился сотнями самых настоящих защитных и охранных чар. Одни были похожи на мыльные пузыри, с которыми он играл в далёком детстве, другие обволакивали землю и стелились над травой, третьи заполняли собой всё вокруг.

Идя в нестройной колонне вслед за огромным мужчиной, назвавшимся Хагридом, Тео прилагал усилия, чтобы не забыться из-за такой какафонии образов, и не упасть. Перед ними шли какие-то девочки, а позади слышались чьи-то переругивания. Полсотни первокурсников разместились на лодках по четверо — с ними троими оказался ещё какой-то перепуганный, нахохлившийся кудрявый парнишка, которому явно было холоднее, чем остальным.

Наконец, они оказались в каком-то зале, где профессор Макгонагалл оставила их одних. Кто-то рассуждал, как будет проходить распределение, какие-то гря… магглорождённые рядом молились. Когда из стен вылетели приведения, портреты загомонили, а дети и вовсе почти что сошли с ума.

Теодор был оглушен, раздавлен, пришиблен огромной прорвой настоящего волшебства, что творилось везде вокруг. Наконец, они вошли в Большой трапезный зал Хогвартса. Он был не такой большой, но его потолок… настоящая проекция звёздного неба, какого никогда в жизни Тео не видел в Лондоне!

Его товарищей по несчастью вызывали по очереди по алфавиту. Чьи-то фамилии, как Аббот и Боунс, он когда-то читал или слышал (дети чиновников?) о других, как о Финч-Флетчли или Грейнджер, он слышал впервые, а третьи, как Малфой и Гойл, вызывали у него раздражение. Артур Гэмп оказался на Хаффлпаффе, а его имя вызывало удивленные вздохи и перешёптывания среди студентов Райвенкло и преподавателей — краем сознания Тео умудрился подметить это.

Драко Малфоя, Грегори Гойла и Винсента Крэбба Шляпа определила на Слизерин. За Малфоем почти что сразу вызвали и его, Теодора Нотта.

Он сел на стул, и Шляпа опустилась на его макушку.

Так-так, — прозвучал чужой голос в голове. — Ты добился бы успеха на каждом из моих Домов. Но… что ж.

— СЛИЗЕРИН! — проревел древний артефакт, и Тео на негнущихся шагах под жидкие аплодисменты студентов направился к столу своего нового факультета.

Он оказался рядом с Гойлом и полноватой девочкой, испуганно косящейся в сторону бледнокожего блондина, которым мог быть только Драко Малфой его собственной персоной. Малфоя представлял кто-то из старшекурсников кому-то ещё за столом («Как будто бы это нельзя было сделать в гостиной!» — раздражённо подумал Тео), а блондин в ответ кривился и важно, явно кому-то подражая, кивал. Нотт с удивлением отметил, что Драко явно не надел ничего под застёгнутую мантию, и зелёный галстук у него, как и у некоторых других студентов, висел прямо поверх одеяния мага. У самого Тео, как и у толстяка Крэбба с грустными глазами без признаков глубокого ума, галстук был заправлен под ворот рубашки и не торчал наружу.

Распределение продолжалось, и после очередного имени зал вообще замолк. Все обернулись, обернулся и Тео, и увидел, как худой невысокий мальчик с копной чёрных, как смоль, волос шёл к столу Гриффиндора под овации трёх факультетов.

Чтобы не показаться несведущим, он демонстративно хмыкнул и отвернулся. Вслед за ним это сделали и другие первокурсники, а Драко пристально посмотрел на Нотта, будто бы с претензией. Столкновение взглядов прервала визгливая Панси Паркинсон, отодвинувшая Крэбба от Малфоя, а вскоре Дина Томаса распределили на Гриффиндор. Конечно, Тео было грустно осознавать, что оба его… друга, и названный брат, и новый приятель, не попали в его Дом Хогвартса, но в чём-то это было и неплохо для него.

Наконец, напротив Тео в конце стола уселся тот самый мальчишка из лодки, Блейз Забини, который с интересом разглядывал новых товарищей, и церемония распределения закончилась.

Пение гимна Тео совсем не развеселило, а вот беззвучное мельтешение магии домовых, всего за мгновение по сигналу директора доставивших яства по столам, вызвало восторг.

* * *

Вещи, как и говорили старшекурсники Дину, уже были доставлены в спальни школьников всех курсов. Когда они пришли из трапезного зала, перед слизеринцами выступил декан факультета, профессор Северус Снейп. Тео едва не сорвался на крик, увидев человека из своих кошмаров — почему-то профессор Снейп был похож (не полностью, конечно, а лишь отдельными чертами, выдохнул Нотт) на Эдуарда-из-кошмаров. Тео решил поговорить с ним об этом, пусть тот и не был Принцем, когда-нибудь позже.

Декан посоветовал первокурсникам хорошо учиться и не пытаться задирать гриффиндорцев, особенно их новую знаменитость, после чего проинформировал, что старосты передадут расписания, и был таков.

В спальне было пять кроватей — но лишь четыре из них были застелены.

— Малфой, ты будешь спать без белья? — удивленно рассмеялся Блейз Забини.

Он, как он успел поведать Тео и белокурой надменной девочке по имени Дафна Гринграсс, которую попытался обаять, был сыном итальянских иммигрантов. Мать носила девичью фамилию Медичи («Если вам это что-то говорит, ха-ха!»), а отец «несколько лет назад» погиб «где-то на просторах Руссии». Тео вспомнил, что рассказывал той самой ночью старший Малфой его отцу, и с жалостью посмотрел на радостного Блейза.

Всё, что Тео успел понять про Блейза, говорило об одном: он не знал, кто такой Малфой, и чем он прославился среди магической молодёжи.

— Как тебя… Забини, да? — спросил он надменно, глядя сверху вниз на изумившегося итальянца. — Чтобы ты знал… у Малфоев в этом замке отдельная спальня.

— Ты писаешься по ночам и стесняешься этого?

Слова Блейза были бы на грани шутки, если бы это была компания друзей, знающих друг друга много лет, как делали иногда друзья отца в детстве Тео, но тут…

Драко Малфой пошёл красными пятнами. Тео отвернулся.

— Гойл! — крикнул Малфой. — Ты должен защитить мою честь, ты же помнишь? Чего стоите, болваны!

— Это же шутка, мастер Драко, — неуверенно произнёс Винсент. Гойл сдерживался, чтобы не рассмеяться, к удивлению Тео.

— Молчать! Или мне написать моему отцу? — от бешенства и ярости Драко аж шипел. — Ну!

Парни сжали кулаки, и Блейз был вынужден отойти к стене, оглядываясь на Тео ради поддержки. Драко вылетел из помещения, хлопнув дверью, как только Блейз издал сиплый стон от ударов его вассалов, и только тогда Тео вмешался.

— Довольно, парни, — устало сказал он. — Эта истеричка ушла.

Мальчики виновато переглянулись и ушли искать своего «мастера» (как домовики!), а Тео подошёл к съёжившемуся на полу Блейзу, который, видимо, ожидал чего угодно — но не этого.

— Прости, что я не вмешался, Блейз, — Тео, неожиданно для себя, подхватил одноклассника (лёгкого мальчишку, ниже его на полголовы) подмышки и положил на кровать. Тот всхлипнул что-то неразборчивое. — Малфой — ублюдок, его отец — вор и предатель, но они обманом получили такую власть, что никто не может с ними справиться. Весь факультет будет ходить и лизать ему зад, а за спиной отряхиваться и делать вид, что ничего не происходит, вот увидишь.

Блейз повернулся на спину, их взгляды встретились.

— А всё-таки, — шмыгнув, сказал итальянец, — он писается.

Они оба рассмеялись.

Осень 1991, Хогвартс, Шотландия

Сон в Хогвартсе у Тео был крепкий и чуткий. Поначалу он даже не мог понять, как это происходит, что он встаёт самый первый среди ребят (а Блейз, напротив, оказался соней), и всегда становится бодрый и весёлый, несмотря на тяжести учёбы. Артур, когда они обсудили свою первую неделю в замке, тоже задумчиво поделился, что перестал видеть кошмары, которые постоянно посещали его в Лондоне.

Назойливая райвенкловка Перкс, которая пыталась понравиться Гэмпу, услышав обрывки их разговора в библиотеке, сморщив нос, заявила, что это всё из-за воздуха — в Лондоне его отравляют заводы магглов.

Эту мысль стоило обдумать, решил в тот раз Тео.

За несколько недель регулярной вкусной сытной еды он неожиданно для себя самого вырос вширь и вверх, а его ступни стали неуютно и скованно чувствовать себя в купленных только недавно туфлях. С грустью он понял, что при таких темпах, ему придётся часто менять одежду и обувь, и никаких средств не хватит. Томас, столкнувшийся с похожими проблемами, в коридоре как-то прошептал ему, что отправил «банде» в Лондон записку о том, что летом будет готов пойти «на дело» с другом из школы взломщиков, и Тео, несмотря на бурчание Арчи, был готов пойти уже сейчас.

Им всем были нужны деньги.

На второй неделе учёбы, впервые посещая Астрономическую башню, Тео едва не упал в обморок — так много всего магического оказалось вокруг замка, пестря и застилая взор. Чёрные чары над лесом, огромные купола над Хогвартсом, сияющие, как рождественская ёлка, домики Хогсмида вдалеке — это было настоящим чудом, но это чудо его едва не свело с ума в тот миг.

С помощью Забини он добрался по спящему замку до Больничного крыла, и медиведьма, узнав о его проблеме, ахнула и отправила кому-то своего Патронуса, как когда-то сделала в Аврорате сестра певицы Уорк. Впрочем, не дождавшись ответа, она напоила Тео успокоительным и отправила спать.

Лишь на третьей неделе обучения эта история продолжилась.

Началось всё с того, что Драко Малфой в своей излюбленной манере попытался задеть Гарри Поттера. Тео раньше не был особо сведущ в том, что именно сделал Поттер, чтобы стать известным — да, чистокровный маг, да, из древнего рода, но лишь в школе он осознал весь масштаб исторических событий.

Неудивительно, что Малфой, по словам Грегори, попытавшийся дважды подружиться с Поттером, потерпев провал («он встал на сторону Уизли, парни, дай ему здоровья», — шептал Грегори под туповатые «угу» Винсента, — «и, видит Мерлин, пусть Драко и дальше с ним лается, чем лезет к остальным»), выместил на Поттере и его друге всю свою ядовитую желчь.

Теодор и весь Слизерин наблюдали за этим маниакальным упорством с облегчением — а уж когда попытка уязвить Поттера на уроке полётов привела к зачислению его в сборную Гриффиндора в исключительном порядке, Малфой и вовсе сошёл с ума! С другой стороны, квиддичные фанаты на факультете поставили Драко на место, и тот слегка унял пыл — но не остановился.

Когда Малфой вызвал Поттера на дуэль, очевидно, намереваясь туда не явиться, Тео решил хитростью наказать проклятого блондина, отец которого похожим образом провернул свою аферу с Ноттами и другими семьями.

Вечером, когда время двигалось к отбою, Теодор вышел из спальни вместе с Блейзом, которому была назначена отработка на Чарах за шалости с произношением ругательств на итальянском под видом чар, и пошёл по следам призраков. Факультетский призрак, как считалось, Кровавый барон, проводил вечер в подземельях, беседуя с невесть что забывшим в сыром углу портретом некого Д. Грея, с которым они обсуждали ограбление Гринготтса, не то случившееся, не то миновавшее прошедшим летом.

— Добрый вечер, уважаемый мессир.

Тео, благодаря натренированной памяти, прочитал все учебники первого курса (пусть и не всё было ему понятным и не всё он счёл полезным), а потом принялся за многотомную «Историю Магии», прервавшись на «Историю Хогвартса». Кем был Барон при жизни, он так и не узнал, но как с ним говорить — выяснил.

— Доброго вечера, мистер Нотт.

— Как считаете, есть ли должествование чести у студентов Слизерина?

— Честь для Слизерина в чистоте крови, — проскрипел барон.

— А для случая с равным?

— Тогда честь в чести, — призрак склонил голову. — Неужто вы намекаете на бесчестие?

— Нет ли бесчестия в том, чтобы вызвать на дуэль, а затем не прийти туда?

— Бесчестие! — глаза мужчины вспыхнули гневом. — Кто это?

— Это мой сокурсник, Барон. Я не могу его назвать, могу лишь порицать, но не в лицо.

— Достаточно слов, мистер Нотт. Расплата найдёт его.

Завершив разговор, призрак вошёл в стену, а Тео, покосившись на подслушавший разговор портрет, ушёл обратно.

Когда Тео прикладывал руку к трости при входе, что должна была принять от него волну магии (Винсент не ходил один, потому что так и не научился этому трюку), ему навстречу вылетел пунцовый Драко с палочкой в руке. Бросив взгляд на часы в гостиной, Тео с удовлетворением понял, что время уже близилось к отбою, и ушел спать.

Наутро оказалось, что Малфой, Поттер, Грейнджер и Уизли (вот так компания!) оказались связаны какой-то тайной. Малфой с важным видом ходил, довольный тем, что мрачные Поттер и Уизли терпели его, а Грейнджер отводила взгляд. После занятий староста-пятикурсник, тем не менее, передал озадаченному Тео, что его хочет видеть декан.

— Добрый день, профессор, — постучав, заглянул в кабинет Снейпа Тео. — Можно?

— А, мистер Нотт.

Лицо Снейпа по-прежнему пугало Тео с некоторых ракурсов, но он храбро держался. Впрочем, на первом занятии, когда Снейп мучил вопросами Поттера, Тео едва не прикусил язык от того, каким именно тоном говорил декан Слизерина.

— С вами хочет поговорить директор Дамблдор, — фамилию чародея Северус выплюнул. — Студентам Слизерина вредит получать такие новости напрямую, — он криво усмехнулся. — Воспользуйтесь камином.

Потеряв интерес, он продолжил чиркать что-то в свитках. На первой неделе Тео досталось насмешек от райвенкловцев, когда в библиотеке он, чистокровный маг, использовал стилизованную под магический антураж, но всё же технологически маггловскую писчую ручку с обычными чернилами, такими же, какими писали с помощью перьев. Такие перьевые ручки им подарил на прощание Джереми Яксли, подмигнув, что его контакт можно давать тем, кто заинтересуется. В прошедшие выходные на стол Тео после завтрака прилетело сброшенное сипухой письмо от Джереми, где тот витиевато благодарил Тео; Артуру досталось такое же.

Арчи рассказал, что Флитвик, комментируя кляксы первокурсников, поставил Гэмпа в пример, и его буквально осадили с просьбой достать такие же ручки. Снейп же будто бы не заметил ровного письма и отнёсся как к данному — пожалуй, хотя бы в этом декан оказался беспристрастен к Слизерину.

— Кабинет директора, — сказал Тео, бросив горсть пороха в камин. Огонь вспыхнул зелёным — и вот, мгновение спустя, Тео был в другом месте замка.

Директор Дамблдор, без шляпы, но в причудливом узоре защитных чар и заклинаний на одежде, восседал за столом, полном артефактов. У Нотта зарябило в глазах.

— Мистер Нотт, прошу вас, присаживайтесь. Прошу прощения, мне стоило отнестись внимательнее к Патронусу мадам Помфри в тот раз, но, увы, дела меня отвлекли. Я надеюсь, ваша голова не сильно болит?

— Простите, господин директор?

— Поппи рассказала мне, на какие симптомы вы жаловались. Скажите, какого цвета… — он на мгновение задумался. — Какого цвета защитные чары на шкафу левее вас?

Шкаф слева от Тео мерцал разными цветами. Его ящики и дверцы в основном светились синими чарами, а некоторые — мерцали с рыжим проблеском.

— Великолепно! Тонкий дар, мистер Нотт, — Дамблдор улыбнулся и даже захлопал в ладоши. — Предыдущий раз мне встречался такой случай уже тринадцать лет назад! Да-да, — он встал со своего места и задумчиво прошёлся вдоль стены с портретами. — Как же быстро летит время.

Портреты зашевелились, многие лишь делали вид, что спали.

Теодор не был настроен на откровенный разговор с Дамблдором. Отец никогда не упоминал его, скорее виня во всех трагедиях своей жизни Малфоя и своего же отца, умершего от оспы, но втянувшего сына в движение Тёмного лорда, а вот школьники в Доме Тео ругали директора, по чём свет стоит. В первую очередь, за лоббизм в отношении грязнокровок, лоббизм на мировом уровне — но Тео не видел в этом беды: маги были магами, пусть и в первом поколении. Вот в том, что дети старых семей растут в нищете, куда их загнали дрянные законы министерства и такие, как Малфои, проблема была. Половина Лютного существовала именно так, потому что полвека назад семейство Монтегю выкупило разрушенные в войне магглов части магического Лондона и других городов и продало магглам, согнав магов в загон!

И всё же слова Дамблдора вызвали у него некоторый испуг и страх.

— Что вы имеете в виду, господин директор? — голос предательски дёрнулся на последних слогах.

— Как вы думаете, мистер Нотт, все ли маги видят чары, что наложены другими? Видят волшебство.

Теодор задумался. Раньше эта мысль не приходила ему в голову. Как будто бы это было нормой и данностью…

— Вы хотите сказать, что со мной что-то не так, профессор?

— Не совсем, мой мальчик. Я полагаю, что последствия трагедии, что разразилась тринадцать лет назад, стали причиной того, что у тебя есть такие… способности. Это большой дар, видеть чужие заклинания. Маги обычно видят лишь, хм, некоторые чары и проклятья, их лучи. Ты же развил, пусть и неосознанно, гораздо более глубокие способности. Видеть многие, если не все, чары в любом месте.

Тео закрыл глаза. Ну, конечно. Поэтому ему одному стало плохо на Астрономической башне.

— В предыдущий раз ко мне с такой проблемой обратился мальчик из древней, чистокровной, пусть и… переживающей не самые лучшие времена с точки зрения достатка, семьи. Он выбрал развивать свой дар, и сейчас, уже после Хогвартса, работает с самыми страшными проклятыми местами, потому что видит чары, наложенные на них, и может их снять. Это очень ценится, например, гоблинами. Не нужно бояться такого дара, мистер Нотт.

— Я и не боюсь, господин директор. Но вы же не для этого позвали меня?

— Очень хорошо, мистер Нотт, что вы не боитесь. Я думаю, что ваш декан разделяет, пусть и не показывает этого, волнение, что есть у меня. Я несу ответственность за всех студентов, а студенты интенсивно творят волшбу — с непривычки это может оказаться для вас ударом.

— Вы хотите мне предложить какое-то лечение?

— Стабилизацию. Любая способность, даже дар, хороши, когда можно использовать их себе во благо, а не страдать от её существования. Анимагия, например, как вы наверняка слышали на вводной лекции профессора Макгонагалл, это одна из таких способностей, а ликантропия — болезнь. Так и вашу способность можно развить упорными тренировками, а вас она может беспокоить… в разных случаях.

Теодор ощутил мурашки. Сравнение с оборотнями ему… не понравилось.

— Будь вы старше, конечно, можно было бы попробовать изучить окклюменцию, но… Я думаю, что мы с Северусом, то есть, с профессором Снейпом, постараемся разработать для вас зелье, что сняло бы побочные эффекты от вашего дара. Я вижу, что вы не боитесь его.

— Истинно так, профессор.

Дамблдор сцепил руки в замок, и вернулся в своё кресло за стол.

— В таком случае… я бы попросил вас, мистер Нотт, не ходить на третий этаж и не пытаться рассказывать никому, даже другим преподавателям, если вдруг вам будут задавать вопросы, что именно и где именно вы видите.

Взгляд Дамблдора стал колючим, и Тео на секунду испугался. Он вспомнил, что вынудил пойти Малфоя на дуэль, и как он и гриффиндорцы оказались связаны какой-то тайной.

— Кровавый барон, — продолжил как ни в чём не бывало директор, налив себе в чашку какого-то отвара, — рассказал мне, что вы поборник чести среди студентов дома Салазара. Это похвально. Но впредь, прошу вас, мистер Нотт… будьте благоразумны относительно правил. Правила не для того, чтобы их нарушали вы — или кто-то из ваших сокурсников.

Теодор кивнул, заворожённый невероятным сочетанием цветов в паре, поднимавшимся от кружки Дамблдора.

— Хорошо, господин директор.

— А за вашу шалость я сниму один балл со Слизерина. Можете идти, мистер Нотт. Советую воспользоваться камином.

Хэллоуин 1991 года, Хогвартс, Шотландия.

Несколько раз за октябрь Теодора вызывал под разными предлогами декан. Сначала он взял у него волос и образец крови, затем — слюну, и наконец, в канун Хэллоуина поставил перед Теодором фиал с зельем, выглядящим, как изумрудно-зелёный водоворот, что не останавливался ни на секунду.

— Вам не нравится цвет, мистер Нотт? Пейте, вкуса быть не должно, — усмехнулся профессор. Сегодня он даже был не слишком саркастичен — видимо, решение загадки с зельем доставило ему определённое удовольствие. Теодор снова вспомнил про Эдуарда из Лютного.

— Почему же, профессор, оно выглядит очень красивым!

— Что вы видите, мистер Нотт? Опишите, — заинтересованно подался вперёд Снейп.

— Изумрудно-зелёный вихрь, закрученный сам в себя, который продолжает движение, не оставаясь ни на секунду на месте.

— Занятно. Я вижу его как желто-рыжую жидкость, хотя упражнялся в том, что вам доступно с детства. Пейте, мистер Нотт.

Тео взял тяжёлую фиалу с несколькими пинтами зелья, и за несколько глотков отпил треть. В голове вдруг прояснилось, линии стали чётче, а вещи вокруг приняли другой цвет.

— Что-нибудь чувствуете?

— Профессор, так вот, почему вас называют «чёрным ужасом», — не до конца контролируя свои мысли, воскликнул Теодор. — Я думал, ваша мантия синего цвета, а это был цвет чар, да?

— Да, мистер Нотт. Не пейте пока — постарайтесь увидеть снова синий цвет моей мантии. Напрягитесь.

Тео сосредоточился — и, действительно, через секунду он снова увидел, как пульсирует синяя магия полосками на чёрной ткани. Он описал свои ощущения, и Снейп кивнул. Движение палочки — и фиала вылетела из рук Нотта, отправившись куда-то в другое помещение, где, как предполагал Нотт, была лаборатория.

— Можете идти, Теодор. Скоро начинается пир по случаю праздника, — Снейп скривился, но говорил спокойно.

— Спасибо, профессор… простите, а могу я вам задать один вопрос?

— Вопрос? — Снейп поднял бровь, показывая своим видом, что вопросы ему не нужны.

— Дело в том… простите, профессор. Вам известна фамилия Принц?

Снейп будто бы поперхнулся воздухом.

— Принц?!

— Принц.

— Почему вы решили меня спросить об этом, мистер Нотт? — от спокойного настроения не осталось и следа. Снейп за мгновение разозлился так, как злился на Лонгботтома.

— Дело в том, профессор, что… я полтора года назад в Лютном переулке познакомился с одним человеком, — затараторил Теодор. — Он никогда не учился в Хогвартсе, родился в Лютном. Торговал собой, как он говорил, и какой-то маг, который был его клиентом, распознал в нём Принца — и письмо из Хогвартса вроде бы это подтвердило… так вот, — заметив, что Снейп в ярости, Тео ускорился. — Когда я видел его в последний раз… он у меня кое-что покупал несколько месяцев… он попросил мне пообещать ему, что, если я увижу Принца, то расскажу ему о нём.

— А при чём здесь я, мистер Нотт?!

— Вы… простите, профессор! Вы чем-то сильно похожи на него. Я понимаю, что вы не относитесь к Принцам, но это было важно для меня, выполнить это обещание.

— Вы правы, мистер Нотт. Я отношусь к Принцам, — он усмехнулся, — не больше, чем герой вашей истории. Самоучка-зельевар, да? Как его звали?

Снейп поймал его взгляд, и Теодор вспомнил последнюю встречу с Эдуардом.

— Эдуард Принц, — сказал Тео, и уставился в пол. Ему вдруг стало очень неловко за эту сцену. — Простите, профессор.

Снейп отошёл в сторону, к спрятанному меж шкафов зеркалу, и приложил пальцы к переносице.

— Не стоит говорить другим студентам об этом случае, мистер Нотт. И… раз уж вы спросили. Моя мать была дочерью последнего лорда Принца, мистер Нотт. А теперь — потрудитесь отправиться в Большой зал, или мне придётся принять меры.

Теодор вскочил и буквально выбежал из кабинета профессора. Коридоры будто бы были незнакомы ему, он привык видеть их иначе — и в итоге оказался невесть где, вместо казалось бы привычного Большого зала.

Он даже не был уверен в том, какой это этаж — несколько лестниц произвольно перепутали его место. Тео подошёл к окну и уставился на тёмный, совершенно не сияющий разными чарами пейзаж за окном. Напрягся на секунду — и увидел снова всё таким, каким видел раньше. Расслабился — и яркие контуры заклинаний и чар пропали, уступив место темноте, скрывающей осеннее небо.

Он не знал, сколько простоял там. Ему подумалось вдруг, что за десять лет до того как раз погибли родители Гарри Поттера, который рос сиротой. Иногда Тео давал слабину и волю эмоциям, вспоминая счастливое детство. Занятия с миссис Клируотер (её сын, второкурсник Хаффлпаффа Джордж, пару раз встречался Тео в коридорах. Но он отводил взгляд и не здоровался с ним — Тео не навязывался), отцовские совы, редкие полёты на детской метле, семейные книги… то, что потом пропало безвозвратно и навсегда.

С другой стороны, у Гарри Поттера, выглядевшего маггл и удивлявшегося всему вокруг, как грязновровки, могло не быть и этого. Кто растил мальчика-который-выжил? Если бы не их встреча тогда, Артур бы так и сгинул в Лютном. Но теперь они есть друг у друга, названные братья, выжившие во встрече с настоящими вампирами, а кто есть у Поттера? Не то, чтобы ему было не наплевать на гриффиндорца — но Малфой так набивался ему в друзья, что Тео было смешно и противно. Кажется, что и у Малфоя никогда не было друзей, и вся его спесь и всё его дурное поведение — лишь следствие того, что никогда и никто не пытался с ним говорить как с человеком.

И он просто завидует дружбе Поттера и Уизли.

Тео так глубоко погрузился в раздумья, что лишь грохот где-то вдалеке привёл его в чувства. Сколько он так простоял? Кто знает. Пир, должно быть, уже был в разгаре.

Тео достал палочку и взмахнул, выписывая в воздухе руну чар Темпуса. Часы показали половину восьмого пополудни — да, на пир он опоздал.

Грохот повторился. Теодор обернулся на звук и увидел, как вслед за двумя студентами, Поттером и Уизли, огромное чудовище ныряет в женский туалет, отмеченный символами на стене.

Первой же мыслью было использовать красные искры аурори, чтобы вызвать в школу тётку. Чем бы ни было это чудовище… Но он пообещал декану и директору, что не станет заниматься нарушением правил, а колдовство в коридоре было нарушением. В то время как семейные огненные проклятья, использованные для самозащиты от чудовища, таковым могли не быть!

Тео раздраженно мотнул головой, и бросился в сторону грохота в туалете.

* * *

Его взгляду открылась страшная картина — Поттер оседлал шею тролля, а Уизли пытался что-то наколдовать, пока невесть откуда взявшаяся Грейнджер тряслась с палочкой в руке. Главным было не попасть по Поттеру…

— Уизли, помощь нужна? — крикнул он на бегу.

— Нотт! Помоги нам! — закричал увидевший его Поттер. Дубина чудовища, что пытался смахнуть назойливую букашку, чуть не задела его затылок.

— Игнис Фламенти Лангоксидо! — прошептал Теодор, сосредотачиваясь на магическом зрении…

Чудовище с ужасным хрипом вдруг отбросило дубину, которую чудом чарами поймал Уизли, и рухнуло на колени, пытаясь раздереть себе горло. Теодор с ужасом и восхищением пронаблюдал, как всё, что было в лёгких этого гиганта, сгорело в красном, ярко-багровом огне, вспыхнувшем и потухшем внутри чудовища.

Монстр рухнул окончательно, и, лишь Поттер соскочил с его шеи, Уизли обрушил на его голову дубину, которую едва держал чарами. Вопреки ожиданиям, голова чудовища не треснула, и их не окатило кровавыми осколками.

— Что это такое? — воскликнул Теодор, довольный тем, что ему удалось впервые попробовать семейные проклятья. — Я никогда не видел такой отвратительной твари!

— Это…

— Это тролль, мистер Нотт. Два балла со Слизерина за незнание вопроса по Защите от тёмных искусств.

Тео чертыхнулся. На уроках профессора Квиррела он читал другие учебники, пока заика пытался рассказать про вампиров, которых отпугивал его тюрбан. Возможно, он рассказывал что-то ещё — Тео не слушал, после вампиров ему было тяжело даже думать о таком. Видимо, эту тему он пропустил мимо ушей…

Дамблдор, а это был именно его голос, подошёл к поверженному чудовищу, что испустил жуткую вонь, и наколдовал какие-то чары.

— Как ни удивительно, его убила травма головы. Десять баллов Гриффиндору, мистер Уизли, — дружелюбно сказал Дамблдор. Меж тем, профессор Макгонагалл усыпила и унесла на трансфигурированных носилках грязнокровку Грейнджер. В дверях послышался гневный голос профессора Снейпа.

Тео вдруг понял, что никто не поощрит его за фамильное проклятье в стенах волшебной школы.

— Что вы здесь делаете? — яростно спросил Снейп у студентов, глядя в первую очередь на Нотта.

— Профессор, мистер Малфой оскорбил нашу подругу за завтраком, — заговорил Поттер.

Действительно, Малфой обидел грязнокровку (то есть, магглорождённую, мысленно поправился Тео), заявив, что у неё нет ни манер колдуньи, ни друзей, а всё, что она зубрила, не поможет ей когда-либо подняться на одну ступеньку с такими столпами волшебного сообщества, как Винсент Крэбб. Видимо, она ушла плакать сюда.

Собственно, Поттер подтвердил предположения Тео.

— А вы, мистер Нотт? — спросил Дамблдор. Его глаза сверкали, как снег на солнце.

— Честно говоря, профессор, я, после… визита к декану не дошёл до трапезного зала. Мне показалось важным поразмышлять, и я какое-то время стоял в коридоре. Сегодня ведь юбилей гибели Тёмного лорда, чем мы обязаны мистеру Поттеру, — Нотт вдруг понял, что очень хочет есть. — А когда в этом же коридоре вдруг появился этот… тролль, я решил, что нужно попытаться помочь.

— И как, вы… помогли? — выгнул бровь Снейп. Уизли и Поттер стояли, затаив дыхание, хотя вони уже не стало — видимо, Дамблдор исчез её.

— Я попытался, профессор. Мистер Уизли оказался более успешен, — дипломатично ответил Тео.

— В следующий раз, пожалуйста, не повторяйте ошибок, мистер Нотт, — Дамблдор вдруг стал выглядеть усталым.

* * *

Когда Тео вернулся в гостиную, голодный и хмурый (по пути Снейп читал нотации и прожигал взглядом понурые плечи первокурсника), его никто особо и не встретил. Зато в спальне, как только он вошёл, буркнув Малфою, что ни к какому Поттеру он не лез, на него накинулся ураган встревоженного Блейза. Тот так сильно переживал, что едва не расплакался, увидев своего единственного друга на всём факультете. Безродный итальянец не был сильно приятен для чопорного общества англичан, а потому везде старался оказаться рядом со своим патроном, которым неожиданно для себя стал Тео.

В детстве когда-то давно отец мечтательно рассказывал тогда ещё живой бабушке, что в школе он был очарован фигурой сурового русского эмигранта Долохова, старшекурсника, за которым бегали девочки и втихую восторгались юноши. Чемпион Хогвартса в плюй-камни и шахматы, Долохов обогатил речь замкового полтергейста дюжиной диковинных ругательств на славянских языках, а потом примкнул к Тёмному лорду, чтобы вернуть богатства своей семьи, украденные на родине. Это романтизировало движение Лорда, как понимал сейчас прочитавший все газеты и исторические хроники Нотт.

Теперь он и сам был чем-то вроде того Долохова. Названный брат (который начал следующий день с того, что сел за стол Слизерина и очень тихо попросил БОЛЬШЕ НИКОГДА! ТАК! НЕ ДЕЛАТЬ!), приятель-бандит с Гриффиндора (высказавший своё восхищение отвагой слизеринца и посетовавший, что тому приходится делить спальню с Малфоем, на следующем же совместном занятии), и вот, по-своему очаровательный Забини.

Впрочем, впервые за долгое время той ночью Теодору приснился кошмар. В котором тролль, разрушая раковины, дубиной убил маленькую беззащитную девочку с рыжими волосами — отнюдь не Гермиону Грейнджер.

Рождественские каникулы Тео, как и намекнул ему отец, проводил в замке. Как оказалось, большинство студентов, как и некоторые преподаватели, замок решили покинуть — особенно после инцидента с троллем. Это было неплохо — из всего Слизерина остались лишь двое семикурсников, компания с третьего курса во главе с Хиггсом, ловцом сборной факультета, которые были заняты своей враждой с Фредом и Джорджем Уизли больше, чем чем-либо другим, а с первого курса — он один.

Артур, понятно, тоже остался в Хогвартсе. Ребята, наконец, смогли вдоволь наговориться, до того вынужденные постоянно отвлекаться на уроки. Как оказалось, Артуру стала нравиться Гермиона — умная ведьма, она оказалась той самой дамой в беде, которую он теперь перед сном на разные лады пытался спасти из того самого туалета. Он тихонько рассказал Тео об этом, и тот совершенно серьёзно кивнул. Другой бы попытался обернуть это против Гэмпа, но не его названный брат.

После долгих размышлений, Тео написал тётушке Гестии рождественское поздравление, где вскользь упомянул тролля — та в своём ответном послании ответила, что предпочитала получать на первому курсе «выше ожидаемого», а мать самого Тео училась на «превосходно». В качестве подарка она приложила три билета на матч Гарпий против Пушек Педдл. Тео смутно помнил, что кузина тётки, дальняя родственница и ему самому, играла в женской команде Лидса. Ему показалось хорошей идеей посетить этот матч летом — билеты были на дату пятого июля.

Неожиданным оказалось отсутствие на каникулах в школе Снейпа — первые два дня его не было вовсе, а потом он появился, злой и помятый. На третий день после возвращения он бесцеремонно вошёл в спальню первого курса Слизерина незадолго до отбоя.

— Мистер Нотт. Считаю своим долгом сообщить вам, что Эдуард, о котором вы говорили, к моему глубокому сожалению скончался незадолго до нашего разговора.

Тео поник. Кажется, его снова ждали кошмары — и смерть Принца, и то, что, несмотря на скидку, как чета Яксли сообщила ему, что на следующий год за одежду в сумме придётся заплатить за двоих пять галеонов…

— Я провёл некоторое расследование обстоятельств его смерти. Хочу отметить… — он наклонился к Тео. — Передайте своему опекуну, что нельзя жить там, где источник становится паразитом. Может, и ваши проблемы происходят от того же.

И ушёл.

Что бы это ни значило, мысль об источнике крепко засела в голове у Теодора.

* * *

Начало нового семестра не принесло ничего нового. Учёба шла своим чередом, и лишь однажды, после зельеварения, Поттер попросил отойти Нотта, удивив его.

— Что-то не так, Поттер?

— Нотт. Скажи мне честно, — Тео сосредоточился, и вдруг увидел, что кроме золотой, мощной ауры вокруг Гарри Поттера, заметной лишь с расстояния в пару дюймов, его шрам сияет дурно-фиолетовым цветом, примерно таким же, каким светилась плесень в подвале его дома.

Он не слушал вопрос Гарри, захваченный мыслью о том, что плесень и шрам великого тёмного мага выглядят одинаковым образом. Могла ли плесень быть проклятьем? Мог ли это проклятье оставить Малфой?

Поттер переспросил его, и Тео моргнул, пытаясь сосредоточиться.

— Так ты научишь?

— Чему, Поттер?

— Ты глухой, или тупой? — обиделся мальчик-который-выжил. — Я говорю, тому заклятью, что ты применил против тролля.

— Нет, Поттер, не научу, — покачал головой Тео. — Это фамильное проклятье. У тебя же есть записи твоих собственных предков, кто они были, маги пространства, не помню. Изучай их, и в нужный момент они и будут твоим козырем.

Поттер недоумённо посмотрел на него и ушёл, а Тео, как сомнамбула, потащился в библиотеку.

* * *

Поискам материалов про проклятья, которым могут подвергнуться магические дома, Теодор посвятил много свободного времени в феврале и марте. Фактически, ему, не особо понимая смысл, помогали аж четверо — Артур, который попутно ушёл в глубокое ознакомление с трудами своих предков, Томас, отвалившийся, найдя среди фолиантов книгу «Искусство замков и отмычек: Магические способы защиты и вскрытия, обзорная монография», приятель Томаса с Гриффиндора Финниган, который больше посвящал внимание обзорам войн лепреконов с гоблинами, что веками пытались вторгнуться в Ирландию, ну и Забини, который предпочитал в замке находиться с Ноттом, чем в одиночестве.

Интересно, что помимо них — каждую неделю они зачем-то, Тео так и не понял, для чего Артур образовал этот клуб поисков, делились ценными найденными сведениями, — что-то ещё искали гриффиндорцы Поттер, Уизли и Грейнджер. Нотт, конечно, предполагал, что конкретно Артур участвовал в книжном марафоне, чтобы привлечь внимание магглокровки, но всё равно их участие было не до конца ему понятно.

В начале апреля, впрочем, к ним присоединился ещё один конкурсант — лесничий Хагрид. Тео никогда не интересовался, что Хагрид делает в своей избушке на опушке леса, кроме как выращивает тыквы, и присутствие гиганта в библиотеке его изрядно удивило. Ещё больше его удивили темы, на которые он набирал книги. Казалось, там были все возможные книги о драконах.

Блейз попытался пошутить, что Хагрид решил усмирить Малфоя, но его шутку Тео не поддержал, придя к выводу, что стоит сообщить профессорам.

К несчастью, Дамблдор отсутствовал целую неделю, а Снейп и Макгонагалл были слишком злы на студентов из-за исхода квиддича и в целом наступления весны, которую весь Хогвартс встречал бешеным пубертатом.

За день до своего дня рождения Тео решился, и пришёл во внеурочный час к комнате профессора Флитвика, где он жил со своей женой.

Именно она и открыла ему дверь. Чем-то похожая на него самого, жена профессора предложила мальчику выпить чаю и поделиться своей проблемой. Узнав о его догадках, она пришла в ужас, схватив счёты и начав считать. Оказалось, что она ведёт все дела Хогвартса в хозяйстве, документах и деньгах.

На следующий день, впрочем, оказалось, что Хагрид успел избавиться от дракона — сам он сидел в трапезном зале подавленный, а Поттер, Грейнджер, Лонгботтом (!) и Малфой (!) получили публичные выговоры и по минус пятьдесят баллов каждый, а так же отработку у Филча.

Тео счёл, что это был такой подарок ему на день рождения — кислое заспанное лицо Малфоя стоило того!

На день рождения ему в этом году подарили неожиданно много всего.

Отец прислал короткое письмо с извинениями и ключ к сейфу.

«Тео.

Прости меня. Я плохой отец, и я это знаю. Мне жаль, что обстоятельства сложились именно так. И всё же. Я делаю всё, что возможно. Я обещал, что в следующем году вам не придётся искать деньги самим — к письму я прикладываю ключ ко счёту, который я открыл в Гринготтсе для тебя.

P.S. Малфой не должен узнать, что я не пьянствую, как раньше.

М.Н.»

Тётушка была более содержательна. Она написала, что жаждет услышать историю о тролле своими ушами — весь аврорат, после слухов от детей, изошёл вариантами того, что случилось, и как этого тролля победили. Помимо этого, она прислала каталог «Всё для квиддича» и купон на пятьсот галлеонов, которого бы хватило на покупку гоночной метлы прошлого поколения. От суммы на чеке у Тео помутилось сознание, а тётка пояснила, что это жест доброй воли от её руководителя, Шизоглаза, за расправу над тёмным существом с помощью тёмных чар.

Откуда она это узнала — она не пояснила.

Чета Яксли прислала приглашение заглянуть к ним после возвращения из Хогвартса и обсудить сотрудничество, что бы это ни значило.

Школьные друзья, которых оказалось неожиданно много, вывалили на него десяток разных подарков, и даже профессор Дамблдор (кто кроме него?) подарил ему книгу «Десять шагов разрушения проклятья, от обнаружения до ликвидации следов».

Артур подарил, пожалуй, самый нужный Тео подарок — наручные механические часы: «Чтобы тебе не приходилось колдовать Темпус каждые три минуты, братец, используй этот чудесный артефакт. Магический, как ты любишь!»

Это был его лучший день рождения.

* * *

Совершенно незаметно подобралась пора экзаменов. Предвестником этого стал день рождения Малфоя в начале июня, на котором мальчишка хлебнул принесенного кем-то из старшекурсников вина и половину вечера пропустил. Пожалуй, это празднество хоть как-то скрашивало проигрыш в кубке квиддича для большинства студентов, а Тео же не мог заставить себя даже улыбнуться.

Впрочем, он случайно подслушал разговор пятикурсников, Пьюси и Роджерса, которые обсуждали со скучным видом ментальные практики, которыми занимались их общие старшие знакомые в Сорбонне, центральном магическом университете Западного полушария. Это были исследования для противостояния магглам, которые, мол, стали подбираться всё ближе к местам обитания волшебных существ, а из неба и вовсе ничто не защищало такие уголки.

Тео была интересна эта мысль. Волей обстоятельств его дом оказался же посреди маггловского квартала, и защита от вторжения была для него крайне актуальна. Он не сомневался, узнав от Дина про систему адресов в маггловском Лондоне, что его дом, случись что с антимаггловскими чарами, будет ими выявлен как дом-без-адреса, и они наверняка решат его снести, чего бы ему совершенно не хотелось.

Это вновь вернуло его к мысли про источники — но продолжить свои исследования он так и не смог: экзамены действительно начались.

— Три «Выше ожидаемого», а остальные «Превосходно»?! — воскликнул Артур. — Это ты называешь: «Экзамены прошли тяжело»?! Да я… да у меня…

— Не переживай, Арчи, — рассмеялся Тео. — Впереди ещё Защита, там точно я получу «Тролля»! Ты же знаешь…

— Да, но все остальные! Тебя похвалила Макгонаглл! Снейп даже не стал придираться к оттенку, ты сам сказал!

— Я мог бы лучше.

Посидев на пикнике с компанией своих приятелей, к которым всё же прибилась райвенкловка Перкс, Тео вернулся к учебникам по ЗоТИ, которые пытался выучить в достаточной мере, чтобы сдать проклятому Квиррелу (или, желательно, ассистентам из числа семикурсников, если у него они будут) теоретическую часть. Практическая составляющая курса — чары «Ревелио» и «Аугури» — ему и так удавались хорошо. Фактически, это испытание, экзамен по ЗоТИ, должен был стать завершением школьного года, и на следующий день все студенты получили бы наказ собираться домой. Этого момента Нотт и одновременно ждал, и боялся.

После ужина Тео понял, что не вернул в библиотеку несколько книг, которые относились к «выносимой» части. В основном это были жизнеописания магов середины прошлого столетия, которые совершили настоящую революцию в магической Европе и привнесли много того из мира магглов, что сейчас консерваторы считали «настоящим магическим миром», тот же Хогвартс-Экспресс, например. В частности, в одна из книг была посвящена Финеасу Блэку, директору Хогвартса и предку Теодора по одной из женских линий. Задумавшись о том, как тесна связь магических семей на островах, он благополучно добрался до библиотеки. Мадам Пинс пожурила его за промедление, но приняла книги — и выдала ему расписку, что все книги он вернул. Расписку следовало передать Филчу, который ревностно следил за школьным имуществом, несмотря на пакости студентов.

Миссис Флитвик, которую Тео в течение мая несколько раз видел в коридорах, даже оставила специальное распоряжение на доске объявлений рядом с трапезным залом, где были перечислены студенты-«должники». Когда Тео ознакамливался со списком, его удивило, что одна только Грейнджер имела на руках аж двадцать две книги — зачем и для чего, ему было не понятно.

Впрочем, за весь Гриффиндор она отдувалась одна…

Решив насладиться до отбоя видом Хогвартса с высоты Астрономической башни, Теодор, сверившись со своими новыми часами, направился в направлении площадки.

Завернув за очередной угол, откуда обычно приходили на уроки астрономии гриффиндорцы — ещё в конце февраля у них было одно совместное занятие — Тео с удивлением обнаружил лежащего на полу студента. Подбежав ближе, он понял, что это его однокурсник, Невилл Лонгботтом.

— Финита!

Тело Невилла обмякло, и Тео растерялся. Он мог бы вызвать авроров — но зачем? А связаться вечером в пустынных коридорах незадолго до отбоя, когда в каждой гостиной идёт пирушка закончивших СОВ и ЖАБА старшекурсников?

— Лонгботтом? — он попытался растормошить сокурсника, но тот никак не отреагировал.

Прилагая значительные усилия, Тео оттащил увальня Лонгботтома, что был едва ниже его самого, высокого для двенадцати лет, и едва не одной толстоты с Винсентом, который весил явно больше самого Нотта, к стене, и облокотил там.

— Лонгботтом? — повторил он. — Эннервейт!

Мышцы Невилла дёрнулись в судороге, и он, наконец, открыл глаза.

— Где они? — пробормотал Невилл.

— Кто? Ты чего здесь лежишь, заколдованный? Это ваши близнецы, да?

Уизли казались Нотту добропорядочной семьёй, в которой было много детей, делавшей многое для сохранения и приумножения числа чистокровных волшебников — однако, не только Малфой и Монтегю считали их «предателями крови» за образ жизни, но и сами члены семейства весь год доказывали, что их не любят вполне заслуженно. Близнецы, то бишь — остальные братья были более-менее адекватными, особенно староста Гриффиндора Персиваль.

Арчи даже как-то пожаловался, что у всего их курса хаффлпаффцев вдруг на травологии перчатки превратились в резиновых уточек, и профессор Спраут влепила им всем отработки за такую шутку, хотя виноваты были Уизли.

— Нет, — плохоразличимо пролепетал Лонгботтом. — Это Рмиона.

— Кто? — Тео в изумлении поднял брови. — Грейнджер?

Невилл кивнул.

— Давно?

— Не знаю… они… они… — он вдруг покраснел. — Я не скажу тебе, что они замышляли, Нотт, — сказал он твердо. — Малфой не должен узнать, иначе он расскажет вашему декану. Пытай меня, — мальчик нервно сглотнул слюну, — но я не выдам друзей.

Теодор отпрянул от такой отповеди. Слышать такое было странно — не иначе, Невилл ударился головой. Связать его и Малфоя… это сильно.

Вдруг послышались шаги.

— Ого-го! — неприятным голосом воскликнул один из близнецов Уизли. Повернув голову, Теодор увидел, как второй близнец убирает с хитрым прищуром в карман какую-то бумажку. — Ты видишь, братец мой, то же, что вижу я?

— Конечно, братец! Это же…

— Злобный слизень…

— Который напал на нашего…

— Растеряху Невилла!

— Что?! — Теодор опешил вновь, поднимаясь на ноги. Палочка в руке испустила искры. — Я ни на кого не нападал!

— Невилл? Что скажешь? Нам…

— …проучить этого слизеринца?

— Н-нет, — воскликнул Невилл, тоже пытаясь подняться. Тео не стал ему помогать — мало ли, Уизли решат напасть! — Нотт здесь ни при чём!

— А что тогда случилось?

— Почему мы видим этого слизня…

— Который трется вокруг нашего обожаемого Терри…

— А теперь вдруг оказывается здесь с тобой, Невилл Лонгботтом!

Имя мальчика они произнесли хором, так, будто бы подражали кому-то, кого Теодор не знал. Лонгботтом побледнел.

— Он здесь лежал околдованный! — воскликнул Нотт. — Я не знаю, кто его заколдовал — я лишь нашёл его и снял заклятье!

— Д-да, — кивнул Невилл. — Всё так.

— Околдованный? — близнецы переглянулись, и в пару движений оказались совсем рядом с мальчиками, подхватив тут же Невилла под руки. — Тогда пойдём в больничное крыло, Невилл! Если это кто-то из слизеринцев… хорошо, что Дамблдора сегодня нет в замке, и мы можем сами справиться с обидчиками!

Тео смотрел им вслед, крайне ошарашенный тем, что произошло. Тряхнув головой, он достал часы и с неудовольствием отметил, что теперь не успевает вернуться до отбоя в спальню — и пожертвовал возможностью посмотреть на Хогвартс, побежав вниз.

А на утро экзамен по ЗоТИ отменили.

Комментарий к Глава 10

Поставьте, пожалуйста, лайк и ждуна 🥺👉👈

Вам не сложно, мне приятно. Заранее спасибо!

Если бы Теодора спросили, почему именно Малфой едва не сошёл с ума утром в день экзамена по ЗоТИ, он бы развёл руками, потому как идей у него совершенно не было. Равно не было в этот день на завтраке — Поттера, Уизли и Грейнджер (но не Лонгботтома), на обеде — Поттера и Уизли, а на ужине — только Поттера.

Забини хитро предположил, что между этим есть какая-то связь, и тут же сбежал за спину Теодору. Итальянец не мог удержаться от того, чтобы не шутить над такой удачной жертвой, как Драко Малфой, но год научил его, что ждать смеха на его шутки было бы неправильно, ведь Малфоя все уважают или «уважают», но не смеются.

И тем не менее. Старшекурсники сдавали прорицания и рунологию, а младшекурсники и выпускники провели остаток дня в бесконечных шалостях, сидя на свежем воздухе по всему берегу озера и опушке леса.

Дин увлёк их троих разговором на тему будущего «дела» — ребята уже договорились, что встретятся у Нотта для детального обсуждения. При этом Энни Перкс, фыркнув, услышав (подслушав) краем уха их обсуждение, тут же подошла и всучила Артуру, к которому она явно была неравнодушна, брошюру «Памятка магглорождённым волшебникам: чего нельзя делать вне магических резерваций. Одобрено Министерством магии, 1990».

Полистав книжку, парни пришли к одному и тому же выводу: слишком сильно магию использовать было нельзя. Дин предложил взять палочку Нотта на «дело» и не тревожить «чистокровного наследника», на что получил возмущённую отповедь сразу от троих — ведь это палочка выбирала волшебника, как знаменитая Бузинная палочка, переходившая из рук в руки тысячу лет.

— Наверняка можно найти палочку в Хогвартсе! — воскликнул Дин. — Здесь, я ну просто уверен, куча дураков теряли свои палочки. Вон, той же Макдугал даже специально новую палочку привезли братья, ты, Арчи, сам рассказывал.

— Интересно, их Филч же находит? — задумчиво протянул Забини. — Он же сквиб, что он делает с этими палочками?

На этот вопрос ни у кого ответа не было, и все переключились на обсуждение потенциальных применений палочек сквибами.

* * *

Последняя ночь перед летними каникулами началась с того, что Блейз вытащил стянутую откуда-то полупустую бутылку вина, которую предложил выпить в общей компании. Малфой оставался в гостиной, но без Винсента и Грегори — старшекурсники намекнули ему, что в такой компании он, мелкий, ни на дюйм по сравнению с вассалами за год не выросший, смотрится смешно.

На удивление, вино было вкусным, и этот вкус, многогранный, полный запахов полевых цветов из самого детства, полный аромата кедровой аллеи, где Тео никогда не был, пахнущий шерстью единорога и лёгким солёным бризом, был так же полон магии. Магии!

Ночь, словом, прошла великолепно. Кто-то шутил, кто-то смеялся, а Тео блаженствовал и смаковал каждую каплю божественного нектара — и сам не заметил, как заснул.

Утро оказалось полной противоположностью ночи. Проснувшись, Тео ощутил во рту вкус гиппогрифьего дерьма, выпотрошенных кишок, которые почему-то в него кто-то засунул. Едва сдерживаясь, чтобы не опорожнить желудок, он нащупал палочку и, поднявшись в исподнем, побежал к зеркалу. Там, в кабинке, уже кто-то из соседей прочищал себя, что тоже не добавило стойкости Нотту — но он всё же успел.

Косметические чары Тео знал и применял уже год, тренируясь и на себе, и на Артуре, но в таком состоянии у него с первого раза не вышло выписать правильную руну кончиком палочки, чтобы очистить рот от последствий распития — пальцы дрожали.

Вернув себе дееспособное состояние, Тео начал готовиться к завтраку — часы показывали, что до торжественного, завершающего учебный год, мероприятия оставалось меньше получаса. Некстати вспомнилось, что Слизерин выиграл кубок факультетов, исходя из набранных (и не потерянных) баллов, чему старосты были очень рады. Сам Тео едва ли не на полсотни баллов из тысячи в этом поучаствовал, но смысла в таких коллективных успехов, на его взгляд, было немного — тот же Крэбб, например, потратил куда больше, чем в сумме набрал Нотт.

Наконец, вместе с остальными слизеринцами, он разместился за факультетским столом. Иерархия рассадки за каждым столом была весьма интересным предметом для изучения — так, слизеринцы сидели соразмерно своим курсам обучения. Ближе всего к преподавательскому столу сидели выпускники, первые среди них — старосты, которые стремились подчеркнуть свою аристократичность, происхождение, или хотя бы амбиции. При этом, конечно же, безродные чистокровные или редкие полукровки отсаживались как можно дальше в рамках одной группы курса.

Последние места за столом занимали первокурсники — и всё же ещё треть стола была свободной, хотя никто не сидел стиснуто. Это было свойственно и другим столам — как минимум на треть больше волшебников ещё могло там рассесться. В рамках своего курса Тео был скорее исключением из правил — он, высокородный, чистокровный наследник древнего рода, во многих поколениях чистой крови, с кучей родственников и дальних кузенов по всему Хогвартсу среди аристократов, сидел практически последним. Рядом с ним, крайним, сидел Блейз, а напротив — располневшая за год ещё сильнее Миллисента. Полукровка, как оказалось, скрывавшая своё происхождение, она, из побочной ветки известной семьи заводчиков гиппогрифов, оказалась если не в изоляции, то в определённой обструкции. Тео не сильно лез к девочкам-сокурсницам, но знал, что Гринграсс Миллисенту игнорирует, а Паркинсон «дружит», когда Дафна занята.

За другими столами картина наблюдалась иная. Хаотичные гриффиндорцы на другом конце садились туда, куда пожелают, меняя своё положение за столом каждый следующий приём пищи. Там то и дело вспыхивали склоки на тему того, что за одним местом хотят сидеть разные студенты. В начале года так и вовсе Уизли все вчетвером отстаивали места вокруг Гарри Поттера, чтобы не допустить других студентов к мальчику-который-выжил.

Хаффлпаффцы сидели по кружкам интересов. Арчи, который едва вытянул на тролля по трансфигурации, совсем она ему не давалась, нашёл себе компанию среди любителей магического рисунка. Незадолго до экзаменов он показывал Тео незаконченный набросок нюхлера, который смешно двигал мордочкой, пытаясь вынюхать золото. Собственно, нюхлер, о котором он узнал от профессора Кеттлберна, покалеченного старика, теперь был его собственной маленькой идефикс, которую знал только Тео.

Ну а райвенкловцы сидели поодиночке, горделиво не замечая практически никого вокруг. Каждый из них считал себя самым умным, как гласил похабный анекдот, и двое райвенкловцев не могли вместе спать — никто не мог позволить себе уснуть первым. Тео не до конца понимал шутку, но был согласен с тем, что внутреннее соперничество у умников было гораздо сильнее, чем в других Домах Хогвартса.

Зал был оформлен в зелёных цветах. Полтнища с гербом Слизерина драпировали и стрельчатые окна за преподавательским столом, и украшали стены. Разглядывая унылых гриффендорцев, Тео поймал себя на мысли, что будет скучать по тому, как именно проходили школьные будни, пусть и продлится эта тоска лишь два с половиной месяца.

Вдруг гриффендорцы зашумели, а за ними зашумел и остальной зал. Слизеринцы тоже встрепенулись, пытаясь понять, что же происходит. Наконец, по столу прошёл гул — мол, опоздавший Гарри Поттер пришёл на завтрак.

Малфой, сидевший на этот раз к остальному залу спиной, скривился.

Дамблдор поднялся со своего места, будто бы этого только он и ждал, и начал говорить свою речь.

Тео поднял глаза к потолку, в очередной раз изумляясь тому, как именно зачарована прекрасная иллюзия, сейчас представлявшая собой кусочек ясного, безоблачного, голубого неба.

Он очнулся, когда кто-то из Слизеринцев завопил о несправедливости, и в изумлении увидел, как меняются все полотнища, украшавшие зал, на красно-золотые цвета. Разрыв, что ещё несколько минут назад был больше двух сотен очков, вдруг куда-то исчез. Что же Тео пропустил?!

Дамблдор оглядел зал, дожидаясь, пока ликование гриффиндорцев и негодование слизеринцев сойдёт на нет.

— Итак, Гриффиндор на пять очков опережает Слизерин. Я вижу, что не всем по душе такой результат. Было бы несправедливо лишить один дом заслуженной победы, а другой — проявления отваги и героизма. Иногда, — Тео понял, что директор смотрит прямо на него — и вслед за ним на стол Слизерина обернулись многие студенты Райвенкло, — мы делаем то, что должны, независимо от дружбы или вражды наших домов. За проявление межфакультетского единства я присуждаю Теодору Нотту пять баллов!

Тео опешил.

Хогвартс закричал.

Полотнища по всему залу сменились вновь — разделённые пополам между цветами Гриффиндора и Слизерина.

* * *

На пути в Лондон Тео оказался в общем вагоне — так сложились обстоятельства, что и его, и всю его компанию Маркус Флинт, капитан слизеринской команды по квиддичу, едва ребята подошли к поезду, затащил к старшекурсникам Слизерина и некоторых других факультетов. Оказывается, здесь было небольшое празднование победы (а это все школьники, даже гриффиндорские выпускники, признавали как победу Слизерина) факультета. Впрочем, едва дама с тележкой прошла сквозь их вагон, неодобрительно косясь на шумные компании студентов, вечеринка постепенно разошлась на множество маленьких групп.

С удивлением ребята (все шестеро — Тео, Арчи, Дин, Блейз, друг Дина, тоже гриффиндорец, Симус и прибившаяся к ним Перкс) оказались в компании уже-почти-четверокурсников, ловца Слизерина Хиггса и его товарищей, которые завели ни к чему не обязывающий разговор о квиддиче. Квиддичный сезон был в самом разгаре, лига из шестнадцати британских команд уже сыграла жеребьёвку и первый тур матчей — как раз к окончанию учебного года, как и каждый раз, чтобы вернувшиеся домой школьники побежали смотреть на матчи любимых команд.

— Я написал письмо в Департамент спорта, — важно говорил Хиггс, — теперь им управляет Людо Бэгмен, мой дальний родич по матери. Попросил его оказать спонсорскую поддержку Хогвартсу и купить новые метла взамен старых.

— Проще купить себе свою собственную метлу, — усмехался ему в ответ младший брат старшекурсника Монтегю, чем-то напоминавший Малфоя по повадкам, по слухам, средний из троих.

— Не все могут себе позволить и оплату обучения, — возражал в ответ на это уже Арчи, которого не отпускала приближающаяся проблема с золотом (пусть отец и положил какие-то деньги в тот самый сейф), и ему в тон кивали Перкс, Блейз и один из слизеринцев.

Как только тема снизошла на деньги, Теодор осознал, как именно остра в магической Британии проблема с неравенством активов. Герхард Доббс, например, обвинил в этом Дамблдора, который вынуждал своей политикой магов обращаться с магглами и оказывать им услуги (за что был зашикан своей же подругой — а Тео пришло на ум, что это нарушение Статута). Забини в ответ горячо возразил, что в Италии и Германии точно так же многие старые семьи вынуждены уже полвека побираться и нищенствовать, лишённые всех средств к существованию из-за поддержки Гриндевальда.

Послушав разные мнения, Теодор Нотт понял, что проблема в другом. Палата магических лордов, распущенная министром Тафт, которую, по мнению некоторых авторов (и в том числе профессора Бэгшот, написавшую учебники по Истории Магии для Хогвартса) за это и отравили, не контролировала распределение средств между разными магическими кланами уже почти полвека — а потому появившиеся в силу обстоятельств монополисты, как Малфои и Монтегю, лишили многих других семей средств к существованию.

Теодор, и сам пострадавший от этой проблемы, решил в этот момент, что во что бы то ни стало приведёт магическое сообщество к справедливому процветанию.

* * *

Хогвартс-Экспресс прибыл в Лондон уже в темноте. В отличие от осеннего отправления, в этот раз в углах платформы зажглись общественные камины, через которые можно было отправиться домой. К удивлению (и некоторому противоестественному облегчению) Теодора, их с Артуром никто не встречал. Попрощавшись с друзьями — кого-то из них встречали, как Симуса, Перкс и Блейза, который смахнул слезу и убежал к матери, кого-то, как Дина, ждали на маггловской части вокзала, — ребята с чемоданами пришли к камину.

— Что, Нотт, домовика не догадался попросить забрать чемодан? — послышался голос Малфоя. Он был явно оскорблен чем-то — видимо, тем, как Теодора чествовали старшекурсники.

Арчи хотел было что-то ответить, но Теодор покачал головой. Не обращая внимание на язвительность Малфоя, которого тоже никто не встречал (что было странно), Теодор, наконец, сыпанул пороха в камин — и через долгое мгновение оказался дома.

Родной дом встретил Теодора запустением и затхлостью, отсутствием магии и тишиной.

Артур едва удержался на ногах, оглушительно чихнув.

Криво улыбнувшись, Нотт понял, что эти каникулы он совершенно не хотел бы провести в четырёх стенах Нотт-холла.

Отца не было и дома. Он оставил в своё отсутствие записку, которую самым вульгарным образом прикрепил маггловским зажимом к дверце маггловской греющей печи.

«Дорогой Тео!

Прости, что не смог встретить тебя на платформе. В последние дни я зашиваюсь на работе. Благодаря Макнейру — этот сколький шотландец учился на два курса младше — мне удалось устроиться в департамент ликвидации угроз магических существ. Никогда бы не думал, что буду называть твою тётку, бестию Гестию, коллегой. В день твоего прибытия мне назначено быть в Исландии, куда надо плыть из Ирландии девять часов, чтобы усмирять обскура. Дикие места, вестимо. Мне жаль, что так получается. Передавай привет мистеру Гэмпу. Снейп и Спраут присылали ваши ведомости экзаменов — рад видеть хорошие результаты.

М.Н.»

Собственно, по сравнению с осенью действительно Тео видел перемены в том, как выглядел дом. Отец, видимо, стал бывать реже, и реже пить — в подвале не слишком сильно прибавилось бутылок, но зато те, что явно были новыми, имели маркировку виноделен Дофинов, известных французских магов, и Огдена.

Тео поднял одну из свежих бутылок Огдена и понюхал. Вздрогнул от неприятного алкогольного запаха. Положил обратно в кучу.

Плесень не просто покорила все камни старой кладки, но и распространилась по полу и потолку того угла, что, как прикинул Тео, располагался под пустующей пристройкой, где когда-то был гиппогриф. Вздохнув, он вернулся наверх. Арчи занимался попытками беспалочкового волшебства — его-то палочка от Оливандера явно имела ограничения по колдовству на каникулах.

— Представляешь, — пожаловался он названному брату, — моя подушка так отсырела за этот год, что там завелась плесень! И как спать?

— А что ты хочешь с ней сделать?

— Декан показывала заклинание борьбы с грибками, которые живут в сырости, щас найду, — он тут же зарылся в свой полуразобранный чемодан, наконец, выудив оттуда не слишком опрятный учебник. Тео держал свои в более хорошем состоянии, памятуя, что их можно сдать старьёвщику.

Долистав до какой-то страницы, он в полутьме сощурился.

— Подожди, Арчи, так недолго и глаза сломать, — хмыкнул Тео. — Люмос Солем!

Под потолком, где когда-то висел магический артефакт, Свеча Эвермонда, что освещал комнату и гас от «Нокса», вспыхнул серебристый светящийся обруч.

— Пасиба, Тео! Вот, смотри.

Рунная формула была Тео незнакома, а каракули Арчи понимал только он сам — поэтому, перепробовав десяток разных вариантов и поменяв случайно цвет наволочки и всего белья на розовый, что развеселило их обоих, Тео плюнул на это дело.

— Здесь проще фамильную магию задействовать, — сказал он, состроив важную мину. Арчи пристально смотрел на него пару секунд, а потом рассмеялся.

— Фламенум Хинкантатем!

Подушка вспыхнула неярким светом, каким светились почти погасшие угли камина, и пару секунд оставалась в таком виде. Тео почувствовал, что долго удерживать чары он не сможет.

Опустив палочку, он выдохнул, оперевшись на железную спинку кровати рукой. Арчи ощупал увеличившуюся в размерах подушку.

— Тео, ты волшебник! — воскликнул он. — Я такой пышной её никогда не помню! Теперь твоя, и наши постели, наверное, тоже.

Повторив это колдовство ещё три раза, а заодно почистивший от грязи постельное бельё Теодор уснул, едва коснувшись после душа подушки.

Ночью ему снилось что-то странное. Тролль, которого вёл за собой на поводке из тюрбана Квиррел, рычал голосом Дамблдора: «Пять баллов Теодору Нотту, лучшему гриффиндорцу из слизеринцев!»

* * *

На следующий день ребята развили кипучую деятельность. Тео прошёлся по всем комнатам, убирая следы запустения, пыль и грязь, которые неизбежно во многих местах скопились за долгие годы, а Арчи совершенно по-маггловски вылил аж три ведра воды на пол в гостиной, пытаясь смыть оттуда множество грязных следов разных людей, что топтали на ковре и некогда блестящем паркете.

Прилетел Ежедневный пророк, подписку на который сохранил Арчи, с расписанием матчей по квиддичу британской лиги — но это не было так интересно. Они сбегали в маггловский магазин, который открылся совсем рядом, и притащили оттуда безразмерную сумку с продуктами. Кажется, что магглы очень удивились, когда на кассе Арчи, улыбаясь, купил шоколадку, хотя целых три корзины снеди ребята перегрузили в пакет.

Днём они отправились в маггловский же магазин одежды. Тео взял себе несколько поло разного строгого цвета, а Арчи, вдобавок к таким же поло — яркую, аляпистую рубашку. Покупать они, разумеется, ничего не стали.

Наконец, ближе к вечеру, в парке в трёх кварталах от дома они встретились с Дином. Томас был один и уже ждал их, явно обрадовавшись присутствию ребят.

— Ну что, парни, пойдём?

На сегодня они заранее договорились посетить дом Тео, где нужно было обсудить детали предстоящей операции.

— Ого! — воскликнул Дин, когда Тео перевёл его за руку на территорию приусадебного участка, заросшего дикими сорняками и кустарником. — Я тысячу раз лазил по этой стройке с бандой, и никогда бы не подумал, что здесь стоит дом! Как вы живете, когда вокруг такой шум? На месте старого леса так и вообще сейчас автостраду будут строить!

— Каждую ночь маггловские големы приходят в кошмарах, — поморщился Артур. — Не сказать, чтобы мне нравилось такое соседство, но таковы обстоятельства, да, Тео?

Нотт кивнул, уязвлённый словами друзей. Всё-таки это был семейный дом, не одно поколение служивший их чистокровной династии… а по всему выходило, что не через год, так через два жить станет совсем невозможно.

— Как тут просторно! — восхитился Дин. — Столько места! Твою мать, — выругался он, — если бы моя семья жила в таких просторах, то у меня были бы не два мелких, а десятеро! Интересно, у Уизли такой же дом?

Шутя и перебрасываясь колкостями, ребята провели гостю некоторую экскурсию по обжитым помещениям Нотт-холла.

— Невероятно! Вас трое, а вы живёте в двух комнатах?! А как же ритуальный круг, на котором все чёрные маги приносят в жертву маггловских детей?

— Слышишь, чёрный маг, — рассмеялся Тео, — ты как думаешь, магглы не заметят что ли пропажу ребёнка? Ерунду не рассказывай!

Наконец, рассевшись вокруг стола в комнате ребят, они начали планирование. За окном совсем стемнело. Подтвердив свои слова, Тео вновь наколдовал освещение, а Арчи поплотнее задёрнул шторы.

— Смотрите, — начал Дин. — Один лох из соседнего квартала уехал на нары, как мне сказали парни из банды, а его дом теперь как проходной двор. Там жуткая история, его сынка переехали на тачке, а жена сторчалась, ну он и пошёл мстить.

Ребята переглянулись — за буквально одни сутки Дин, которого они успели узнать в школе, неуловимо поменялся и стал пытаться бравировать явно специфическими словечками, пытаясь сойти за своего где-то в «банде», и неосознанно повторять это и с друзьями.

Арчи тронул его за руку.

— Дин, ты это, не в банде, расслабься, — мягко сказал он. Томас, несмотря на чернокожесть, покраснел. — Не нужно пытаться быть крутым, мы ценим тебя не за это.

— Простите, парни, — буркнул он. — Меня вчера, ну… прижали к стенке, что я предал нашу улицу. Чуть не случился выброс, даже письмо прилетело от Министерства с предупреждением за попытку колдовства. Я уже сейчас хочу обратно в Хогвартс, честно-честно! Только деньги нужны позарез.

— Да и нам золото нужно, — криво усмехнулся Тео. — Продолжай, всё нормально.

— Так это… короче, у этого парня в его доме остался сейф. Копы, ну, маггловские авроры, не нашли его при обыске, а ни на нашей улице, ни, видимо, на соседних нет мастеров по взлому. Так что ночью надо будет пробраться и открыть сейф. Может, даже «Алохоморы» достаточно — но я сейф не видел.

На том и порешили. Дом сам находился в нескольких маггловских кварталах от холма Ноттов, и добираться туда нужно было пешком. Договорились, что ребята зайдут в гости к Дину на завтра днём, а оттуда вечером пойдут как бы обратно, причём Дин будет провожать их, что создаст некое «алиби» для всех троих. Что такое «алиби» ни один из них не знал, даже сам Дин, но уверил Тео и Арчи, что это важная вещь.

Наконец, когда уже совсем стемнело, Тео выпустил Томаса на улицу и попрощался с ним. По лицу темнокожего одноклассника, одетого в неприметную тёмную же одежду, он понял, что тот не очень хочет идти домой (к тому же без палочки), но всё же они попрощались.

Этой ночью Тео приснился другой кошмар. В сейфе странного вида, не то маггловской печке, не то ячейки Гринготтса, которую он отпер, лежали высушенные трупы его друзей, по которым ползал оживший тюрбан Квиррела.

Проснулся он, как и всегда, с первыми криками магглов за окном — и, как всегда дома, в холодном поту.

* * *

Арчи тоже видел кошмар. Он, впрочем, за завтраком связал это с некоей опасностью приключения, которое таило за собой «грядущее ночное событие».

Первую полосу в Ежедневном пророке занимала статья о награждении выдающихся волшебников и волшебниц европейским женским журналом «Ведьмополитен», где приза «за лучшую улыбку» удостоился выпускник Райвенкло Гилдерой Локхарт. В краткой биографии было упомянуто, что этот великий волшебник, несмотря на свою молодость, пропутешествовал по всей Европе и совершил немало подвигов, которые описал в своих биографических книгах — и планировал вскоре издать ещё одну «в родной Британии».

Артур зачитал эту новость вслух и предположил, что это может быть не спроста.

— Ну да, — усмехнулся Тео, — ты ещё скажи, что это рекламная кампания Локхарта на пути в Визенгамот. Или на пост Министра. Фаджа же переизбрать должны в конце лета.

— Не переизбрать, а выбрать в Визенгамоте, мы же вместе читали эту часть законов, — наставительно поднял палец Артур. Вкупе с тем, что на кончике носа у него повисла капля молока, которое он пил почему-то из блюдца («Так вкуснее, Тео, ты ничего не понимаешь!»), выглядело забавно. Нотт прыснул.

— Ну вот и выберут Локхарта. А прикинь, что будет, если его, чтобы лишить возможности избираться, отправят в Хогвартс на пост преподавателя Защиты. Дамблдор же потому не может быть министром, что он председатель Визенгамота.

Парни рассмеялись, представляя, как «лауреат лучшей улыбки» пыжится рассказывать про вампиров младшекурсникам, завернувшись в тюрбан.

Их веселье прервал стук в «совиное» окно на кухне, которое Арчи после получения Пророка уже закрыл.

— Ну-ка, что там?

Открыв окошко, Тео получил в лицо (ладно, в итоге — в руки) пухлый конверт, а небольшая сипуха тут же улетела восвояси.

— Странно, — пробормотал он, садясь обратно за кухонный стол, — кто это нам письмо написал…

— Может, отец?

— Он по идее может вернуться со дня на день, зачем ему писать письмо, — хмыкнул Тео. Он был несколько обижен на отца — пусть между ними уже много лет не было особой теплоты, но написать письмо в Хогвартс о том, что не будет встречать его, он всё же мог. Заранее.

Впрочем, Малфоя, видимо, тоже не предупредили, что его заберёт домовик.

Открыв конверт, Тео с изумлением обнаружил там аж три письма и странного вида обруч, светящийся неярким цветом голубоватых чар.

— На, тренируйся, — кинул он одно письмо названному брату, увидев, что оно написано вручную. Тот скривился.

— Уважаемый мистер Нотт и мистер Нотт! — начал Арчи. — Рад слышать, что в вашей семье всё благополучно, и события прошлого десятилетия не привели к ради-ка-ли-зации вашего настроения относительно нашей семьи, — тьфу, ну и написано же тут. — В связи с этим, почитая добрую память моего приятеля Роберта, вашего отца и деда, спешу пригласить вас на торжественные скачки в честь моего семиде-ся-ти-пя-ти-летия, гран-при Суффолка, второго июля сего года. Буду рад увидеть Вас и Вашего воспитанника и друга, наследника Гэмпов, с родными которого так же помню добрые отношения, — Артур замедлился и потёр глаза. — С уважением, — переведя дух, продолжил он, — Элджерон Логботтом, пятнадцатый лорд Лонгботтом. Тут ещё П.С. написано что-то, но давай ты лучше.

Взяв у взволнованного друга письмо, Тео продолжил вслух уже сам.

— Так… ага. Во вложении письмо для мистера Гэмпа и портал на четыре персоны. Не буду возражать, если вы пригласите кого-то из юных сокурсников мистеров Нотта и Гэмпа. Портал активируется в десять дополудни второго июля, это же через полторы недели! Форма одежды — свободная (в рамках приличий).

— Там… там письмо для меня? — неверяще переспросил Артур. — Можно я его прочитаю сам?

— Да, держи, — Тео передал письмо брату. Тот развернул и начал жадно вчитываться в строчки, но вскоре разочаровано отложил.

— Это буквально такое же письмо, что у тебя. Даже меньше! Ну и дела.

— Могу дать прочитать третье, хочешь?

— Нет уж, читай сам.

— Хм… ага. Добрый день, Теодор! Я рассказал своей бабушке о том, что произошло между нами в тот день, когда Гермиона Грейнджер из лучших побуждений меня заколдовала. Её это событие растрогало, и она, невзирая на моё смущение, заставила меня написать дядюшке Элджерону. Дядюшка Элджи тотчас прислал ответное послание, в котором заверил, что мне надо известить тебя и Артура, что вам придёт приглашение на его юбилей, где будут скачи на фестралах и бега гиппогрифов. Думаю, что вы наверняка возьмёте с собой Дина Томаса. Бабушка попросила передать отдельно, что она бы предпочла, чтобы твой отец, Теодор, пропустил это мероприятие, не объяснив причину. Надеюсь, что это вас не смутит. До встречи. Ваш сокурсник, Невилл Лонгботтом.

Переведя дух, Теодор обменялся ничего не понимающими взглядами с Артуром. Впрочем, стало понятно, что именно они будут делать второго июля.

К вечеру отец так и не появился. На случай, если он вернётся и не обнаружит их дома, Тео оставил таким же возмутительно-маггловским способом записку с пояснением, что ушёл с Артуром в гости к другу. К какому — не уточнил, так как возможные реакции на информацию о происхождении и месте жительства друга он предсказывать не брался.

Одевшись в нейтральную одежду тёмного цвета — тёмно-синие кофты с капюшонами, брюки, кроссовки (удобная обувь, за которой они сходили днём по совету, данному Дином — как будто бы магглы действительно имели некоторые идеи, что стоило бы перенять волшебникам), в таком наряде в сумерках ребята мало чем отличались от высыпавшей на улицы маггловской молодёжи. Разве что рост выдавал в Артуре их возраст — Тео был чуть выше, а утром и вовсе обнаружил непонятные волоски там, где их раньше совершенно не было.

Дойдя до условного места встречи, они обнаружили скучающего с книжкой Дина — книжкой оказался какой-то маггловский вариант учебника.

— О, привет, парни! А я чот вот зачитался. Дома нельзя, Ральф засмеёт, поэтому я сюда ушёл. Не могу, уже привык к учёбе…

Вслед за провожатым Дином, убравшим учебник в глубину своего заплечного мешка (он назвал его словом «рюкзак») ребята углубились в маггловские районы. Улица за улицей они погружались во всё более тревожную атмосферу. Здесь почти нигде не было следов, даже остаточных, от волшебства, к которым даже среди маггловских улиц уже привык Тео (во многом бывший причиной их появлений), зато были неубранные горы мусора, странного вида подростки, презрительно оглядывавшие компанию, грязные и местами разбитые окна жалкого вида домов… словом, это был маггловский аналог Лютного переулка.

— Навевает воспоминания, — невесело поёжился Арчи, покосившись на Тео. Тот лишь кивнул.

— Воспоминания о чём? Тут, конечно, сейчас темно и кажется, что грязновато, но в целом уютно, — ответил Дин невпопад.

Наконец, он свернул на одном из поворотов, пропустив выезжавшую машину (оказывается, это были не маггловские големы, а самые настоящие самодвижущиеся телеги, которые на порядок комфортом превосходили и ковры-самолёты, и тем более собственно телеги. У деда Тео была такая, переоборудованная в гоночную повозку для гиппогрифа, и её обломки никак не походили на металлических монстров, на которых передвигались магглы).

— Ну, вот мы и на Джеймессон-стрит, — улыбнулся он. — Я живу вон в том доме, — он махнул в сторону многоэтажного здания в глубине улицы. Пойдёмте?

Дорогу им перегородили какие-то высокие чернокожие подростки на несколько лет постарше Тео.

— Чё это за тёлки, Томас, — отбросив сигарету, какие курили многие магглы (и даже некоторые юные маги в Хогвартсе из числа старшекурсников, нещадно гоняемые Филчем), хриплым высоким голосом спросил пацан повыше. — Ты привёл их для нас с Майком, а?

— Реджи, — хмуро толкнул его второй, более коренастый и угрюмый парень со странной прической. — Ты что, это же те самые цыплята, которых нам обещал Лысый! Забыл?

— А мне похер на Лысого! Я, может, сегодня чуть штаны не обкончал с утра, ясно? Мне нравится вот эта тёлка, — указал он на Арчи и засмеялся, обнажив неровные жёлтые зубы. Тео скривился.

— Слышь, — зашипел Артур, удивив Тео. — Я не тёлка, ясно? А свои штаны можешь, нахер, пойти почистить, а то, кажется, ты обосрался!

С неприятным звуком что-то чавкнуло. Тео почувствовал, как Артур применил какое-то проклятье, впервые увидев такое, а высокий парень стоял с растерянным видом так, будто бы совершенно потерялся относительно происходящего вокруг.

— Фу, Реджи, ты че, реально обосрался?! — воскликнул коренастый громко. — Твою мать, Реджи! Твою мать!

— Пойдём, — дёрнул нас Дин. — Хватит терять время с этим идиотом. Вечера, Майк.

Оставив ошарашенного длинного и ржущего толстого, парни поспешили вслед за Дином, и вскоре оказались перед дверью внутрь дома.

— Так, — перевёл дух Томас. — слушайте, у меня там двое мелких, брат восьмилетний и сестра трёхлетняя, не трогайте их, пожалста, ок? А то вы, — зыркнул он на Арчи, — смотрю, кое-что можете!

Артур потупил глаза.

— А вот старший мой, он называет себя Кинжал, он, конечно, да. Ему не помешает твоя отповедь, Арчи! — продолжил Дин.

Наконец, они зашли в дом. Лестница уходила вверх, на следующие этажи, а ребята поднялись до первого же — где в тусклом уличном свете угадывалось четыре двери. Дин постучал в третью из них.

— Это я! — крикнул он, и дверь открылась. Хмурая усталая женщина в домашних штанах с отвисшими коленями, с проседью в волосах и морщинами на когда-то красивом темнокожем лице улыбнулась, увидев Дина, и пропустила ребят внутрь.

— Ма, это Тео и Арчи, мои школьные приятели.

— Очень приятно. Меня зовут Мия, — представилась женщина, закрыв дверь, — а это, — она махнула рукой в сторону комнаты, откуда выглядывал заинтересованный мальчишка помладше, — мой младший сын Эни.

— Кинжал дома? — спросил деловито Дин.

— Нет, Диззи сказал, что сегодня он заночует у приятелей, — покачала головой женщина. — Проходите, у нас тут тестновато, но…

Ребята вежливо улыбнулись и прошли вслед за Дином в его комнату. Маленький Эни тут же спрятался за свою кровать. Как оказалось, в комнате они жили втроём — старший брат Дина, он сам (на нижнем ярусе двухэтажной кровати) и на отдельной кушетке — мелкий. Узкий стол, заваленный всяким хламом, довершал картину, а открытое окно с единственной шторой, выходившее куда-то во внутренний двор, было единственной вентиляцией.

— Чем это у тебя тут так пахнет? — негромко спросил Арчи, когда Дин закрыл дверь. — Это что, кто-то носком чтоль пользуется?

— Ты знаешь, что это? — удивлённо спросил Дин у Гэмпа. — Вы же аристократы…

— Это Тео аристократ, — Арчи похлопал его по плечу, — а я несколько лет жил в кругу беспризорников. И там пользовались носками не по назначению, факт.

— Ну и дела… но да, Кинжал каждый вечер слюнявит в носок, — то, о чём говорили ребята, было совершенно не понятно Теодору, и он с хмурым видом сложил руки на груди. — Один и тот же к тому же. А иногда просто на пол, за кровать.

— Ну, тут без волшебства не обойтись, — усмехнулся Арчи. — Тео, сможешь очистить от грязи угол за кроватью? Ну и воздух. А то мне аж дышать от такого… эээ… амбре тяжело.

Теодор пожал плечами и достал палочку.

— А где твои школьные принадлежности, Дин? — спросил он у приятеля. Гриффиндорец покраснел.

— Пришлось на антресоль закинуть, тут места, сам видишь, совсем нет.

— А что вы имели в виду с носком?

— Эээ… ну… — Дин замялся. — Кинжал любит читать журналы с порнухой, — («Это точно!» — поддакнул позабытый Эни), — и, ну, он, эээ, ну, наслаждается при разглядывании. А потом сливает это всё. Оттуда и запах, вот. Эни, отвернись и зажми уши! Я проверю!

Теодор покачал головой и присел на корточки. Действительно, вся закроватная стена была покрыта белёсыми подтеками, испускавшими лёгкий, практически незаметный, сверкающий отблеск волшебства. Достав палочку, Тео под нос буркнул: «Экскуро!» — и грязь, чем бы она не была, исчезла. Он повторил заклинание, сосредоточившись на зловонии — и через мгновение окно дёрнулось, открываясь сильнее, и ветер с улицы заполнил комнату.

— Ну вот, гораздо лучше, — улыбнулся Арчи.

* * *

Выпив слабенького разбавленного чаю, предложенного гостеприимной матерью Дина, ребята в половину двенадцатого попрощались с семьёй Томасов и направились к месту назначения. По темным улицам, на которых погасло освещение, изредка катались самодвижущиеся пово… автомобили магглов, нарушая тишину и спокойствие. Следуя за напряжённым Дином, ребята пересекли несколько дворов и один раз едва не нарвались на шумную компанию подростков, распивавших что-то явно алкогольное.

Наконец, через полчаса пути, они добрались. Двухэтажный особняк, один из стоящих по улице, явно был необитаем. Ворота взломаны и приоткрыты, окна выбиты, на стенах даже видны следы подпалин от огня — всё говорило о незавидной судьбе владельцев. Впрочем, именно отсутствие запор на воротах и состояние забора выделяло этот дом среди соседних, так же не выглядевших слишком благополучно.

Тео был удивлён, что существуют такие не волшебные места в большом Лондоне — здесь не было даже остаточных следов колдовства. Это одновременно успокаивало, что другие маги вряд ли придут и застанут их врасплох, и пугало — ведь в таком случае установить, кто именно колдовал, было бы легче!

Зайдя на территорию пустующего участка, ребята юркнули в дом, стараясь как можно меньше наследить, и спустились в подвал по лесенке, предварительно нацепив выданные Дином перчатки.

Подвал прятался под тайным люком на кухне — именно потому его под паркетом и отброшенным в сторону обрывком ковра не заметили маггловские авроры.

— Вон, смотри! — Дин зажёг маггловский «Люмос» в виде какого-то цилиндра, и направленный им луч света осветил стоящий боком железный ящик.

Тео удивлённо отметил, что сам ящик стоит на каменной плите в основании дома, прикрепленный к ней настоящими чарами! Впрочем, сам замок явно не был волшебным, а потому бояться не стоило.

— Отойдите в сторону, а то, я слышал, в Гринготтсе сейфы предполагают всякие хитрые ловушки, — посоветовал Тео, доставая из кармана кофты палочку. — Алохомора!

Замок сейфа лязгнул, и дверца отошла в сторону с сильным скрипом. Выждав пару секунд, ребята подошли ближе.

Фонарик Дина скользнул по содержимому сейфа. Какие-то бумаги, ещё бумаги, прозрачный пакет с каким-то порошком…

— А где золото? — растеряно спросил Артур.

— Парни, мы богаты, — восторженным голосом в ту же секунду прошептал Дин. — Мы охренеть как богаты, твою мать!

— Подожди, Дин, а где золото, и правда?

— Вот же оно! — он достал какие-то бумаги из сейфа. — Здесь тысячи фунтов! Тысячи!

— А…

— Их можно поменять на галлеоны, — пояснил, смутившись, Томас. — Не знаю, какой сейчас курс, но это явно не один десяток галлеонов, отвечаю.

Ребята запихнули деньги в безразмерную сумку Тео, который тот предусмотрительно прицепил на нательную цепочку, прошлогодний подарок тётки, под футболку. Туда же отправились какие-то бумаги, «позже разберёмся», как сказал Дин, а вот пакетик с порошком он, подумав мгновение, оставил лежать на открытом сейфе.

— Это наркотики, — пояснил он. — Наша улица таким не занимается. Не по-пацански.

Вдруг сверху послышался какой-то шум. Дин тут же замер и погасил фонарик. Тео крепче сжал палочку и застегнул кофту другой рукой.

— …эти мелкие дураки смогут открыть, мы всё равно сильнее… — донеслись обрывки голосов.

— Нам нельзя подниматься, — прошептал Арчи. — Иначе они нас по одному схватят. Пусть спустятся сюда, давайте отойдём в темноту.

Действительно, случилось так, как он сказал. Какие-то тени сверху пошумели вокруг люка в подвал, посветили, на сколько хватало луча их фонаря, а потом и правда спустился сначала один парень, а потом ещё один.

Ребята стояли, в сущности, в темноте за лестницей, спрятавшись за грудой каких-то коробок, а потому видно их не было. Вновьприбывшие кинулись к сейфу — видимо, их было лишь двое.

— Петрификус Тоталус! — прошептал дважды Теодор, и оба маггла, наклонившиеся над сейфом, не меняя позы, опрокинулись на спины, с задранными кверху ногами.

— Чёрт! — едва слышно прошептал Дин. — Это плохо! Надо уходить.

Ребята, стараясь не шуметь, поднялись. Поднимающийся последним Тео едва слышно расколдовал магглов, чтобы не оставлять следов, и едва он выбрался под шумные возгласы молодых парней снизу, Дин с испуганными глазами накрыл проём люка куском како-то железки.

— Бежим! — прошептал он. — Через окно! В дверях у них шухер!

Распахнув и без того разбитое окно, мальчишки гурьбой выпрыгнули в сад и побежали по заросшему участку к забору. Кто-то что-то вопросительно сказал, а потом закричал — там явно была настоящая засада.

— Прыгай! — уже не таясь, закричал Дин, и с размаху, видимо, от адреналина на выбросе магии, перемахнул через целую секцию забора в два его собственного роста. Арчи повторил его трюк, а Тео, едва не замешкавшись, смог лишь запрыгнуть на забор — и, чудом эквилибрируя, на одном лишь желании подпалил сухую траву под забором изнутри. Наконец, он спрыгнул спустя мгновение, и побежал вслед за друзьями, в ту же сторону, откуда они пришли.

Оглядываясь на бегу, чувствуя отчаянную нехватку дыхания, он понял, что их нагоняют несколько человек, которые что-то к тому же кричат на бегу. К тому же, понял Тео, он оказался самым медленным из тройки.

Медлить было нельзя, а проклинать магглов или атаковать их заклинаниями было нельзя тем более, поэтому он прямо под ноги себе наколдовал поток воды, и тут же замораживающими чарами превратил полученную лужу в лёд. Ругань и грохот, которые через пару мгновений достигли его ушей, были лучшим подтверждением, что это была хорошая идея. Задыхаясь, но не замедляясь, Тео продолжал бежать.

* * *

Остановились они только через три квартала, по пути сразу к Нотт-холлу. В подворотне Тео, бок которого буквально разрывался от боли (впрочем, парни, судя по виду, чувствовали себя не лучше), с трудом наколдовав Темпус, увидел, что времени было половина третьего ночи — самый что ни на есть час волка.

По молчаливому согласию, перебежками, они добрались до Нотт-холла за следующий час, и вымотанные, без задних ног буквально и фактически, все втроём рухнули на две кровати в комнате мальчишек.

В кои-то веки сон у них был без кошмаров.

На утро Тео проснулся из-за того, что Дин его почти спихнул с собственной кровати — где они все трое как бежали, так и лежали, в одежде — на пол. И от грустно урчащего желудка.

Поднявшись, испытывая боль во всём теле, Тео сходил в ванную комнату и переоделся, после чего растолкал друзей.

Позавтракав, они решили разобрать трофеи. Отца по-прежнему не было, четвёртый — а то и шестой день кряду, но Тео лишь понадеялся, что с ним всё хорошо.

Как оказалось, они своровали пятнадцать тысяч фунтов стерлингов — огромные деньги, если верить Дину, на которые можно было купить несколько маггловских машин. Бумаги, которые они просмотрели, относились скорее к праву собственности на тот злополучный дом (отправились в камин), к свидетельству на владение акциями и вороху чеков для предъявления в банки, общей суммой на ещё пятнадцать тысяч фунтов.

Документы на акции и чеки Дин без обидняков предложил отдать ему — Томасу надо было отдать часть брату, часть — «банде», которая навела его на дом, ещё часть он собирался отдать отцу, чтобы тот конвертировал эти деньги в наличные для семьи… с этим всем ребята согласились. Собственно, вскоре после дележа Дин переложил «свою долю» себе в рюкзак и попрощался. На кураже ребята совсем забыли рассказать ему про приглашение на скачки.

— Давай сходим в Гринготтс, узнаем, какой курс на обмен, — предложил Арчи. — Или в Лидс к Яксли, они же приглашали заглянуть.

— Давай к Яксли, — кивнул Тео. — Надо рассказать им про кроссовки, мне кажется, им понравится идея удобной обуви.

* * *

Лидс, по-прежнему, был похож на центральной улице на нечто совершенно древнее, как изображение с хогвартских гравюр. Те же самые старики и старухи, колдуны, которые разменяли столетие, переругиваясь друг с другом многие годы из-за мелких соседских дрязг.

Торопливо преодолев лужи, взявшиеся от, видимо, прошедшего утром дождя, мальчишки завернули за угол, и вскоре добрались до мастерской, которая, несмотря на известие о свадьбе Джереми и Аделаиды, по-прежнему называлась по прежней фамилии хозяйки «Мастерская Донован».

Зайдя внутрь, они столкнулись носом к носу с выходившей оттуда задумчивой полной женщиной, волосы которой имели светло-рыжий цвет. Уступив ей дорогу, они услышали хлопок.

— Надо же, — раздражённо произнесла мисс Яксли, Аделаида, не глядя в сторону двери. — Какая цаца! Дорого ей, видите ли, скидку за многодетность! А сама — аппарирует!

— Добрый день, миссис Аделаида, — вежливо поприветствовал девушку с округлившимся животом Теодор. — Рады видеть, что у вас всё хорошо.

Она подняла на них взгляд, и он тут же смягчился.

— А! Мистер Нотт и мистер Гэмп! Добро пожаловать, очень рада вас видеть. Джерри! Тут мальчики пришли, — крикнула она в подсобные помещения, где располагались жилые комнаты. Через мгновение оттуда вышел Джереми, коротко подстриженный и жизнерадостно улыбающийся, в маггловских брюках, рубашке и жилетке.

— Очень рад, очень рад. Ну что, как ваши дела?

Переглянувшись, ребята наперебой стали рассказывать о школьной жизни и о том, как они проводят каникулы. Арчи даже упомянул приглашение на скачки — Джереми лишь усмехнулся.

— Дядя как-то проводил гран-при Дарема, так, скажу вам, скучнейшее было зрелище! То ли дело формула-один! Кстати, в этом июле будет гонка. И там гоняется настоящий бразильский волшебник! — заговорщически подмигнул он мальчикам.

— Джерри, хватит нагонять страх про свои автогонки, — рассмеялась Аделаида. — Я была с тобой в том году, ничего интересного. А вот скачки, это так… по-британски, — мечтательно произнесла она.

Все четверо рассмеялись.

— У нас тут, видите, пока не сезон, — развел руками Джереми. — Скоро все начнут собираться в школу, а пока что никого нет. Вы что-то планируете брать в этом году? Хотя, можете не говорить — ты, Тео, вырос на добрых два дюйма за год!

Нотт смутился.

— А вы же берёте сырьё у магглов, верно? — спросил вдруг Арчи, когда Аделаида вышла на кухню за чаем. Джереми мгновенно посерьёзнел и кивнул, жестом приглашая говорить дальше. — За фунты стерлингов, да?

— Да, — ответил Джереми. — А почему вы спрашиваете?

— Да вот… вдруг вам известно, какой курс ковертации фунта в галлеон.

Джереми рассмеялся.

— Какой-какой! Известно, какой! Если брать у гоблинов, то — грабительский. Сорок три фунта — один галлеон. А если брать… у своих, кто работает и там, и там, — он подмигнул, — то курс гораздо лояльнее. Скажем, я готов был бы вам поменять галлеоны из счёта двадцать фунтов — один галлеон. А наоборот — один галлеон — пятнадцать фунтов. Что скажете?

Тео мысленно прикинул, сколько галлеонов они получат за свои пятнадцать тысяч фунтов. Выходила астрономически огромная сумма в три четверти тысячи галлеонов.

— А сколько ты сможешь нам поменять? — спросил он?

— Ну, сотню галлеонов я вам смогу поменять за неделю, — удивлённо ответил он. — А сколько надо? В принципе, я готов брать фунты за наши товары, — добавил он, улыбаясь. — Тогда и менять ничего не надо.

На том и порешили. Вернулась Аделаида, левитируя кружки с чаем, и разговор перешёл в другое русло. Тео рассказал про кроссовки (и показал их на себе), Арчи поделился, как они пробежали пол-Лондона (все рассмеялись, потому что это было понятное преувеличение), а когда чай подошёл к концу — как раз зашли покупатели, пожилая пара, чем ребята и воспользовались, чтобы попрощаться.

Следующей точкой назначения стал Лондон — ребята проверили, что курс в Гринготтсе действительно соответствует озвученному Яксли, после чего присели в Фортескью, размышляя, что делать с добычей. Тео пришло в голову, что у гоблинов могут возникнуть вопросы, откуда у наследников магических чистокровных родов деньги, и они эту информацию смогут продать кому-то навроде Малфоев, а этого бы им не хотелось.

Съев мороженное, ребята зашли на совятню — там Тео вспомнил детство и несколько минут просто гладил сов, которым явно было приятно такое внимание, а после — написал записку отцу с вопросом, куда тот пропал, и отпустил почтальона.

Вернулись домой мальчики уже в послеобеденное время. Магнуса Нотта всё никак не было дома, а потому Теодор решил предложить прогуляться до магазина одежды и взять ещё кроссовок — но их планам было не суждено сбыться.

Практически на маггловском камне, покрывавшем все их дороги, прямо рядом с местом, где был дом Ноттов, сидел, поджав ноги, Дин Томас в обнимку с рюкзаком.

— Дин?! Что случилось?

Приятель был явно не в себе, его лицо «украшали» кровоподтёк и иссини-чёрный фингал под глазом.

— Ребята, а я уже и отчаялся, — он всхлипнул.

— Пойдём в дом.

* * *

Оказалось, что это старший брат Дина от другого отца, слышавший от других членов их районной банды о том, что Дин интересуется тем самым домом, подговорил своих дружков устроить засаду на «мелкого засранца», которому безмерно завидовал. И это именно его и его дружка ребята в темноте заперли в подполе — ни один из них ничего не понял, так как оба были пьяны, но в погоне их уже дружки покалечились и в огне, что сжёг в итоге весь участок (а брат Дина попал в какой-то другой участок, Тео не понял, в какой), и на льду, что растаял за пару минут без следа…

В итоге, когда счастливый Дин вернулся домой, его встретила зареванная мать, злой отец и чертовски недовольный Кинжал, который избил брата за его «штуки» и пообещал выпустить кишки, если тот не отдаст всю добычу. Дин был вынужден подчиниться, и теперь считал, что ему лучше не показываться дома и «на районе» в принципе.

— Ну что ж, — хлопнул рукой по столу Тео. — Я думаю, что мы вполне можем потесниться.

— А зачем тесниться? — спросил Дин. — У вас же там целая, эта… анфилада комнат. Ну, — стушевался он, — если говорить о месте.

Тео задумался.

— Справедливое замечание. Только у нас домовиков нет, — он развел руками, — поэтому белья постельного… а, точно, мы можем его купить!

В итоге остаток дня ребята потратили на приведение в порядок двух комнат по соседству с комнатой Тео — они были поменьше и поскромнее, из одной из них собственно Нотт и Гэмп и перенесли пару лет назад кровать для последнего, — и на покупку вещей в маггловском магазине, который располагался неподалёку. Дин участвовал в этом не слишком активно — после ночи и дневных избиений у него болело всё тело, а потому он скорее просто присутствовал. Ну, а когда ребята закончили перестановку, извинился, и первым ушёл спать.

Наконец, уже после этого, ночью, камином вернулся отец.

* * *

Теодор как раз остался последним бодрствующим. Он хотел сделать подарок на день рождения Гэмпа и подарить братцу настоящий зачарованный холст, мольберт и специальные насыщенные магией краски (настоящие зелья, если верить справочнику из библиотеки Хогвартса на эту тему). Д. Грей, чей портрет он видел когда-то в закоулке подземелий в начале года, был первопроходцем современных зачарованных портретов, которые предполагали не чары, наложенные на рисунок, а рисунок красками, состоящими из магических компонентов и уже потом — чар на холст.

Впрочем, в том же справочнике отмечалось, что род Греев пресёкся вскоре после этого самого Д. в силу алчности конкурентов.

Когда он с помощью волшебной измерительной ленты (по случаю приобретённой в том же Лидсе) замерял расстояние между пустеющими много лет шкафами в гостиной, треснул камин — и оттуда шагнул Магнус Нотт, небритый, усталый, в потёртой мантии, но трезвый.

— Сынок! — с изумлением улыбнулся Магнус.

— Папа!

Тео, как в детстве, подбежал к отцу и уткнулся лицом ему в грудь. Неожиданно ему всплакнулось.

— Ну же, Тео, пусти меня, — неловко пробормотал отец. — Прости, что так вышло… я оставил тебе записку.

— Да, я читал, — успокоившись и отступив на шаг, ровно произнёс Тео. — Как там в Исландии?

— О, эти, Моргана-мать, норманны из Дании совсем потеряли связь со своей дальней колонией, — усмехнулся старший Нотт. — Трое недоучек-грязнокровок трахнули десятилетнюю девчонку, а она оказалась сквибом… ну и дела. Магглам сказали, что там вулкан вспыхнул, а обскура ловили в тридцать палочек.

Тео покачал головой.

— Неделю возились, даже Дамблдор сраный прилетел со своей курицей. Датчанам теперь Конфедерация такой штраф выпишет!... эх, хорошо, хоть нам заплатили, будет, на что в школу вас одеть.

— Кстати, пап… тут такое дело, я разместил в третьей гостевой спальне на втором этаже ещё одного сокурсника, приятель мой, — признался Тео. — Он живет недалеко, думаю, какое-то время погостит у нас. Ты не возражаешь?

Магнус сел на диван и невербальным образом призвал себе бутылку (Тео, наблюдая за этим, скривился). Отпил.

— Знаешь, если бы всего этого вокруг, ну… не было, если бы мы жили, как жил мой отец, — неожиданно горько сказал Магнус, — то я бы сказал тебе, что так нельзя. Что надо соблюдать этикет, субординацию, традиции и вообще. Но ты видишь, что мы нищенствуем. Что даже палочку тебе купил не я, сопровождая к старому Олливандеру, долгих ему лет, а нашёл ты сам. Поэтому… Тео. Ты здесь больший хозяин, чем я. Через день у меня снова командировка, в Африку. В одну из бывших колоний. Сука Амбридж и мудак Крауч считают, что я должен отрабатывать это, — он потряс своей левой рукой, — своей кровью, рискуя жизнью за право работать на Министерство и зарабатывать хоть какие-то гроши.

Старший Нотт перевёл дух.

— Поэтому… наслаждайся детством, Тео. Мои ошибки лишили тебя детства, лишили во многом друзей, и я рад, что ты смог преодолеть это и распорядиться этой жизнью сам.

— Спасибо, папа. Спокойной ночи.

09-45, 2 июля 1992 года. Нотт-холл, Актон, Большой Лондон.

— Я немного волнуюсь, — признался Дин, приглаживая свои чёрные кудри в отражении в пыльной стеклянной дверце деревянного шкафа в гостиной. — Никогда не путешествовал порталом.

— Я тоже, — усмехнулся Тео, — не путешествовал. Но мы с отцом когда-то аппарировали… я был совсем мелким, он подхватил меня на руки, и тогда перенёс. Отвратные воспоминания.

— Опять кошмары? — сочувственно спросил Томас, поворачиваясь.

— А у тебя нет?

— Сегодня меня снова избивал брат, — с горьким вздохом признался Дин. — Не знаю, что за место у вас здесь заколдованное, но боль чувствовал, как будто действительно бьёт. Ну что, где ме… Арчи?

Минул день рождения Артура Гэмпа — тридцатого июня ему, наконец, последнему из троих, исполнилось двенадцать лет. Отец оставил на этот счёт поздравительную открытку и купон на покупку магического существа из лавки «Все Самые Милые Магические Твари» в Манчестере, на которую успел поработать зимой, Дин подарил настоящий выкидной нож (магический — Нотт убедился в том, что он достаточно качественно зачарован на вечную остроту и, как показалось, ненаходимость), а Тео смог-таки достать через Яксли и холст, и мольберт (тут уж маггловский), и набор красок, и теперь третьи сутки кряду Гэмп не вылезал из своей спальни, рисуя кедровый лес и единорогов с нюхлерами.

Ну, или что-то ещё — Тео не знал, что именно изображал там Артур.

— Дин, он же попросил, — ухмыльнулся Тео. Артур очень обиделся, услышав от Дина, что он самый мелкий среди их троих (и по росту, и по весу, и по возрасту — у Томаса день рождения был в ноябре).

Наконец, Гэмп, взъерошенный, но одетый по в определённом роде классической моде — гольфы (но кроссовки), бриджи и поло (но навыпуск), — как и друзья, практически кубарем спустился вниз по лестнице.

— Ну что? — с нездоровым блеском в глазах спросил он. — Летим?

— Ещё… — Тео бросил взгляд на часы, — минута! Но давайте возьмёмся уже сейчас.

Он взял со столика обруч и поднял его, ребята взялись за свободные части. Ничего не произошло, хотя Тео видел, как голубоватые чары постепенно сменялись золотистыми.

— Ну и дол…

Резко от руки прошёл импульс до пупка, и Тео дёрнуло куда-то не то вверх, не то вбок, сжало, надавило, будто бы пропустило через угольное ушко, и…

И всё кончилось.

— Добрый день, Теодор, Артур, Дин, — последнее имя Невилл произнёс скорее удивлённо.

Тео проморгался и огляделся. Все трое устояли при перемещении, и сейчас стояли на огороженной площадке, посыпанной песочком, рядом с трибунами где-то загородом.

— Добрый день, Невилл, — спустя секундную заминку, вымолвил он. За ним это повторили и его спутники.

— Позвольте представить вам, — Невилл слегка покраснел, — мою бабушку, леди Августу.

— Добрый день, леди Августа, — наклонил голову в почтенном приветствии Теодор. — Рад видеть вас в здравии.

— Спасибо, — усмехнулась низким, грудным голосом пожилая женщина в чудаковатой шляпе. — Рада видеть, что вы откликнулись на наше приглашение. Признаться честно, — добавила она после секундной паузы, — то, что вы не ответили, получится ли у вас посетить это… мероприятие, вызвало у меня скепсис. А отсутствие других ваших товарищей, которых мы тоже приглашали, этот пессимизм усилило.

Закончив, она повернулась, и проследовала в сторону трибун. Невилл, покраснев, предложил следовать за ней.

— Мы с бабушкой написали ещё приглашение Поттеру и Грейнджер, — пояснил он на ходу, — но Гермиона оказалась во Франции с родителями, а Гарри не ответил.

— А чего не позвали Рона и Симуса, Лаванду? — спросил Дин.

— Ну… я не общаюсь с Лавандой и Данбар, — покраснел ещё сильнее Невилл, — а Уизли бабушка запретила звать. Не знаю, почему…

Тео и Артур обменялись взглядами.

— Ваши места… вот здесь и здесь, — скомандовал распорядитель, похожий лицом на Невилла, а возрастом примерно одного с Джереми Яксли. — Дедушка зарезервировал девять мест, это все, кто будет? — он зыркнул на Невилла. Тот кивнул, опустив взгляд. — Ну ладно. За вами сядут уважаемые люди, так что следите за языком! Начало через пятнадцать минут.

Пройдя на свои места, ребята расположились на трибуне. Они сидели едва ли не на первом ряду, а сама трибуна, где-то на сотню человек, едва ли была заполнена на треть. Тео осмотрелся.

Перед ними находилась трасса с препятствиями, горками, кольцами, парящими в воздухе, грязевым озером и, на дальней стороне, настоящим лабиринтом в ложбине, в котором так же располагалось кольцо.

Где-то под трибуной ржали гиппогрифы и фестралы.

Постепенно свои места занимали и другие приглашённые ведьмы и волшебники.

Через проход от них своё место занял чопорный мужчина в маггловском пиджаке с серебристой щетиной усов под носом. Он достал палочку и превратил свой цилиндр в веер, чтобы обмахиваться на июльской жаре.

За ним сидели несколько незнакомых колдунов, явно не из Британии — Невилл, увидев интерес, негромко прокомментировал, что это боевые товарищи лорда Элджерона из Африки, где они вместе сражались против Гриндевальда.

Дин, который оказался большим поклонником маггловского спорта, некоего аналога квиддича — футбола — и автогонок («Да это же почти как Формула один! Круто!» — сказал он, когда ребята пригласили пойти его с ними), негромко расспрашивал Арчи о том, как проходят вообще эти бега. Не то, чтобы Арчи много знал, но ударить перед темнокожим приятелем в грязь не мог и то ли выдумывал, то ли домысливал ответы на его вопросы.

Тео перевел взгляд на верхнюю часть трибун. На самом верху стоял круглолицый невысокий колдун в праздничной светлой мантии, одновременно похожий на Невилла и на распорядителя, его кузена — видимо, именинник. Он изящно проводил к месту на верхней части трибун пожилую колдунью с явно нездоровым лицом, одетую во всё чёрное.

— Это мисс Блэк, — прошептал Невилл. — Дядя не верил, что она прибудет, ведь она так враждовала с прадедушкой и прабабушкой, но они как раз не смогли…

Тео подумал, что завидует Невиллу, у которого так много родни.

— Ого! Это же профессор Макгонагалл! — прошептал Дин.

Действительно, покрасневший юноша-распорядитель провёл профессора и декана Хогвартса до одного из мест на верхней части трибун. Профессор, вопреки своему школьному облику, была одета гораздо менее строго, а её остроконечная шляпа переливалась и блестела на солнце.

Среди других гостей, которых разглядели ребята, были и профессор Флитвик с супругой, и профессор Спраут, и несколько других преподавателей из Хогвартса, разные чиновники Министерства, несколько явно квиддичных звёзд, судя по их походке, и, конечно, сам Альбус Дамблдор.

Напротив трибун, словно по волшебству, вырос небольшой деревянный помост, на котором тут же возникла колдунья средних лет.

— Добрый день, дорогие гости! Сегодня мы празднуем день рождения, юбилей моего неповторимого наставника и руководителя, внештатного преподавателя магического университета Сорбонны, кавалера Ордена Мерлина второй степени, семьянина, чистокровного мага и обладателя лучших качеств, лорда Элджерона Лонгботтома!

Гости, а вместе с ними и ребята, воодушевлённо захлопали.

— Прежде, чем я передам слово юбиляру, хочу рассказать программу сегодняшнего праздника, пусть для многих она и не является сюрпризом.

Женщина перечислила последовательность заездов — три на гиппогрифах, скачки, бега и конкур, три на фестралах — два заезда скачек (трёх- и пятилетние фестралы) и так же конкур, и отметила, что завершится программа свободным соревновательным залётом всех желающих, у кого есть лицензия на полёты на метле (в этом месте гости рассмеялись), по трассе забегов с призовым фондом двести галлеонов.

— Наконец, приглашаю и передаю слово юбиляру, лорду Лонгботтому!

Гости зашлись овациями. Хлопок на трибунах — Тео подавил желание заозираться, как это сделал Артур, — и вот старик в щегольской мантии уже стоит на помосте. Сняв залихватским движением шляпу, он, словно по волшебству, достал оттуда невероятно красивый букет каких-то волшебных цветов, тут же распустившихся всеми цветами радуги, который и вручил женщине. Гости зааплодировали.

— Сонорус, — проколдовал он. — Дорогие мои гости! Друзья, коллеги и соратники! Я так счастлив видеть весь цвет Магической Британии, всех моих родных и друзей сегодня здесь, на празднике в честь моего юбилея! Я не буду лукавить, зная смущение многих из вас — ваше появление здесь — это уже подарок для меня, потому не нужно думать, как преодолеть эту неловкость. Ну, и… после нашего маленького торжества и гонки будет банкет!

Гости зааплодировали вновь, ещё более рьяно, чем во все предыдущие разы.

С ещё одним хлопком пожилой маг, показывая свою удаль, вернулся на место. Слово взяла давишняя женщина, всё ещё обнимая букет цветов, подаренный юбиляром.

— Итак, гран-при Суффолка в честь юбилея лорда Лонгботтома объявляется открытым! Спонсором первого заезда является семья Огден из Суффолка — лорд Лонгботтом благодарит их за содействие в организации и желает всяческих успехов на новых рынках!

Пока женщина-распорядитель перечисляла имена жокеев, их цвета и клички гиппогрифов, Тео с грустью размышлял, что когда-то так выступал и его собственный дедушка. Лонгботтомы были большим родом, теперь он осознавал, что их состояние было вряд ли меньше, чем у Малфоев или Монтегю, просто вели они себя пристойнее.

Наконец, к первому заезду всё было готово, и распорядительница, пожелав удачи девятерым наездникам и посоветовав зрителям не стесняться эмоций, дала старт — прозвучал громкий удар гонга, и девять гиппогрифов ринулись вперёд.

Не сговариваясь, ребята стали болеть за гиппогрифов, выступавших в цветах их факультетов. Первым чертыхнулся Арчи — жокей Аккерли вылетел из своей колесницы, когда его гиппогриф по какой-то там кличке, Тео не запомнил, взял слишком высокий угол взлёта.

Толпа гостей гомонила, над трибуной стояли громкие крики, почти каждый болельщик (оглядевшись, Тео увидел надсадно кричащую, прикованную взглядом к соревнующимся гиппогрифам, Макгонагалл) выкрикивал что-то в поддержку гонки… Тео даже немного захлестнула всеобщая эйфория.

Первый круг, второй, третий — вот уже меньше половины участников в строю, и, наконец, финиш, где первым стал оторвавшийся за полкруга до конца темнокожий жокей по фамилии Пиритс, выступавший в цветах Райвенкло.

Гости разразились аплодисментами, а лорд Лонгботтом с энтузиазмом пожал руку победителю и одарил его лавровым венком вместе с бутылью огневиски.

Второй заезд отличался тем, что жокеи уже были наездниками, то есть соревновались, сидя на спинах гиппогриффов. Это был более опасный вид гонок, скачки, как подсказал сидящий за ребятами старик, мистер Дож, как к нему обратился Невилл.

Тут тоже были объявлены разные жокеи и их питомцы, некоторые из которых повторяли участников первого заезда. Глядя на то, как нервно вели себя гиппогрифы, Тео невольно подивился тому, каким мужеством обладал дедушка — а юбиляр, меж тем, громогласно объявил, что хотел бы вновь вернуться в юность, где они с Холлиделлом, Пиксом и Ноттом (мужчина с усами, сидевший через проход от ребят, скривился и буркнул что-то про отца, могилу, законы и безрассудность) покорили Британию на гиппогрифах.

Наконец, был дан старт — и уважение Тео к деду увеличилось ещё сильнее. В итоге первый круг (хотя он и в целом был один) из двенадцати наездников закончили семь, а остальные либо свалились, либо улетели вообще невесть куда. Один из гиппогрифов промчался в паре футов от голов зрителей, разразившихся бурными криками по поводу неумения, свойственного наезднику. Если без ругательств.

Сидевший рядом с Невиллом Дин, когда заезд кончился, повернулся к ним с Арчи.

— Вы знаете, парни, это круто, конечно, но… давайте через неделю сходим на Формулу-один, а?

От выражения его лица все, даже Невилл, который был не в курсе нашего обсуждения до того, рассмеялись.

Заезд взял ни кто иной, как аврор Руфус Скримджер, который, лучась довольством, принял из рук Лонгботтома бутылку вина из собственных виноградников Лонгботтомов.

Конкур на гиппогрифах оказался наиболее скучным действом. Маги с Ближнего Востока и вовсе стали выкрикивать явно не самые одобрительные слова, и юбиляр вмешался, прервав это действо.

Возникла пауза, в которую стали готовить к оседловке фестралов.

— Это что такое? — изумлённо спросил Дин, когда первых фестралов за сбрую вывели на стартовую решётку. — Левитирующие попоны? А какой смысл?

— О, мистер Томас, — неожиданно ответил ему Дамблдор. Все ребята тут же мигом обернулись и покраснели — оказывается, директор сидел бок-о-бок с мистером Дожем, не менее старым волшебником, и ещё несколькими столь же умудрёнными магами. — Это лишь значит, что вы счастливы в неведении. Я не покривлю душой, если скажу, что и я, и другие гости сегодняшнего юбилея хотели бы тоже не видеть фестралов.

— Проще говоря, Альбус пытается вам сказать, — прервала его сварливо крайне пожилая женщина, выглядевшая в полтора раза старше Дамблдора, — что фестралов видят те, кто видел смерть другого человека. Понимаете, да?

— Ого…

— Вот вам и ого, молодой человек! — хмуро припечатала она. — Надо в школе учить уроки, а не заниматься ерундой!

— Ну же, Батильда, — примирительно заговорил Дамблдор, но Тео уже не слушал его — прозвучал гонг, и конкурсанты, включая внука юбиляра и нескольких ещё смутно знакомых лиц, взмыли в воздух. Защёлкали колдокамеры репортёров, снимающих наиболее эффектные кадры, а вереница наездников, ничуть не медленнее гиппогрифов, продолжила соревнование.

Три круга выявили, что победителем оказался молодцеватый мистер Уизли, рыжеволосый и подтянутый, — как ни странно, это был не кто-то из тех Уизли, о ком слышал Тео. Биллиус, которому похлопала даже нелюдимая старуха Блэк в дальнем углу трибуны, поклонился и получил из рук юбиляра венок и скидочный купон в «Т&Т» на добрую сотню галлеонов.

Четвёртый заезд дня был длиннее — пятилетние фестралы бежали пять кругов — и скучнее. Под палящим солнцем и ребята, и гости, многие из которых были уже немолоды, устали, и как только заезд закончился, многие стали прощаться с уставшим вручать награды Элджероном.

— Наверное, нам тоже стоит идти, — пробормотал Арчи, которому явно напекло солнцем. — Только как?

— О, не беспокойтесь, я прослежу за ребятами, леди Августа, — это снова заговорил Дамблдор. — Пара минут, и я вернусь.

Победителем оказался человек с труднопроизносимой фамилией («Поляки!» — фыркнул Дож. — «Ничем не лучше индусов, как ни гляди»), которому достался небольшой серебряный кубок, который он горделиво поднял вверх под вспышки колдокамер.

Наконец, объявили банкет — и старт гонки, которые должны были начаться одновременно. Многие квиддичисты, что были на трибуне, тут же отправились за мётлами, а один из гостей, видимо, связанный с индустрией мётел, стал рекламировать гостям «Нимбус-2001», самую новую модель.

— Мистер Нимбус, — одёрнула его Макгонагалл, оказавшаяся невесть как рядом, когда мужчина ринулся рекламировать её компании Тео и ещё нескольким школьникам со старших курсов, подтянувшихся к этому разговору, — прекратите заниматься ажиотациями! Всё равно ваши мётлы не сертифицированы для школы!

— Мадам Макгонагалл, — не остался в долгу мистер Нимбус, — не вы ли пробивали у Бэгмена сертификацию прежней модели прошлой осенью?

Невилл поманил ребят за собой, и все четверо благоразумно покинули место препираний.

Вскоре они спустились вниз с трибуны по той же лесенке, где уже стоял беседовавший о чём-то с Августой Лонгботтом Дамблдор.

— …к сожалению, Николас уже уничтожил единственный экземпляр, как я не уговаривал его.

— Это показывает ваше отношение к нашей проблеме, Дамблдор, — ровным голосом отвечала ему Августа.

— Нет никаких гарантий, что это средство избавило бы их от страданий, а не продлило их на ещё одну жизнь, — возражал директор.

Невилл поник. Тео захотелось его как-то подбодрить.

— Спасибо за приглашение, Невилл! Это было очень классное мероприятие.

— Да! — поддержал Дин. — Только мороженного не хватило, а то мы зажарились! Арчи так и вовсе едва не растёкся.

Тот что-то пропыхтел.

— Спасибо, что пришли, ребята, — растроганно ответил Невилл, когда они спустились, наконец, вниз. — Я… мне, честно, очень приятно. И… — он взглянул твердо в глаза Теодору. — Теодор. Я не сказал этого тогда… спасибо тебе, что не выдал Гермиону. Ей и так несладко было на факультете, и Уизли было совершенно ни к чему знать правду.

Невилл протянул ему руку, и Теодор с удовлетворением её пожал.

Наконец, Дамблдор обратил внимание на компанию.

— Ну что же, друзья, — подмигнул он троим приятелям. — Отправимся же в Лондон?

Он протянул вперёд кусок верёвки, за который ребята взялись. Тео видел, как светятся чары Дамблдора — по-своему отличающиеся от того, как был зачарован предыдущий портал. Более чёткие, более стройные, более… докончить мысль ему не удалось — знакомое ощущение повело его вверх, но без какой-либо боли или дискомфорта — и опустило на землю.

Они оказались на специальной аппарационной площадке у самого банка.

— Ну что, мальчики, как вам понравилось сегодняшнее представление? — спросил с прищуром директор.

Ребята вразнобой поблагодарили его за помощь с переносом и заверили, что им понравилось. Директор предложил сопроводить их до кафе Фортескью — за мороженным, которое, как он заверил, было нужно каждому после такой жары, и по пути расспросил каждого, что он думает о профессоре Квиррелле.

— Увы, мне придётся вас покинуть, — улыбнулся в бороду директор, которому на каждом шагу приходилось останавливаться и приветствовать, благодарить или перебрасываться словами с магами, колдунами и волшебниками, чародеями и заклинателями, каждые из которых бежали по своим делам. — Квиррелл более не профессор в Хогвартсе, как вы, думаю, все в курсе, а мне посоветовали кандидатуру на следующий год в Министерстве. Думаю, вы все удивитесь, узнав, кто это!

Попрощавшись с директором, ребята завершили насыщенный день мороженным. Действительно, оно было нужно каждому из них.

12 июля 1992. Сильверстоун, Великобритания.

— Вот, вот это круто! — приговаривал Дин, затаскивая за собой Теодора всё выше на трибуну. Гран-при Формулы Один в Великобритании собрало в одном месте столько людей, сколько Тео никогда в жизни в одном месте не видел.

— Это что, — спросил он, глядя на толпу, прежде, чем подняться на трибуну, — магглы всего мира съехались на эту твою формулу?

— А? Не, это меньше, чем на матчи Премьер-Лиги ходит, — пренебрежительно махнул рукой Томас тогда.

Сейчас, глядя с высоты не одного десятка футов на огромные трибуны под ним, заполненные сотнями людей, Теодор вдруг столкнулся с вопросом, который его очень некстати взволновал.

Сколько в Британии магглов?

И сколько! В Британии! Магов?!

Наконец, Дин добрался до мест, указанных в билетах, и сел вместе с Тео. Ветер непривычно ощущался — утром Тео попросил отца подстричь его с помощью чар. В итоге у Тео оставалась копна волос на верхней части головы, а по бокам, за висками, было почти под корень выбрито. Сам он не оценил такую прическу, но парням понравилось. Арчи, впрочем, отказался составить компанию ребятам — он продолжал работать над своими художествами, — а Невилл отписался, что, к сожалению, бабушка не отпустит его в такое маглолюдное место.

Столько людей, повторил про себя Теодор, в одном месте на его памяти никогда не собирались. Он был почти уверен, что на Островах живёт магов не больше, чем всего людей даже на их трибуне!

Странно выглядящие машины, колёса которых были вынесены вне корпуса, хрупкие и ломкие на вид, тронулись — но почему-то не пытались обгонять друг друга.

— Это круг прогрева, — пояснил Дин. — Я вообще в первый раз вижу вживую, но читал очень много про гонки, по-моему, будет круто!

Он волновался, понял Тео, что Нотту не понравится. Не желая задеть приятеля, Тео вернулся из своих мыслей к созерцанию шоу, и, улыбнувшись, захлопал. Его хлопки подхватила толпа.

— Это же Сенна! Волшебник! — завопил Дин, даже подскочив с места, указывая на одну из машин, ехавшую третьей. Многие зрители засвистели, кто-то начал размахивать флагами. В глазах Тео рябило от обилия цветов. Он решил, что будет болеть за этого волшебника — не просто же так он волшебник, раз соревнуется с магглами в таком странном виде спорта?

Наконец, машины вновь вернулись на стартовые позиции, выстроившись по очереди, прямо как гиппогрифы или фестралы. Комментатор дал обратный отсчёт, загорелись какие-то цветные лампы, потом погасли — и только тогда все машины дёрнулись и помчали вперёд, уже не пытаясь друг с другом обходиться без борьбы. Одни машины обгоняли другие, кого-то с кем-то столкнуло, Тео потерялся даже от громких звуков, с которыми ревели машины, шумом толпы и комментатора.

Круг за кругом машины преодолевали расстояние — оказалось, они были куда как более выносливы, чем гиппогрифы или фестралы, и кругов было аж шесть десятков. В очередной раз, когда машины промчались мимо, уже не вплотную преследуя друг друга, Тео стало чуть более скучно, и он сосредоточился на маговосприятии мира.

К удивлению, он увидел, что некоторые флажки в руках болельщиков являются зачарованными, и таких не один и не два. Были и люди явно со следами чар — девушка со странной внешностью и её отец на четыре ряда ниже, например, или… профессор Снейп собственной персоной через три ряда от них, сердито смотревший на табло с фамилиями пилотов?!

Он как будто почувствовал чьё-то внимание, и Тео резко сел обратно, вжимаясь в кресло.

Меж тем, гонка продолжалась. За круг до финиша в боксы заехал «волшебник» по фамилии Сенна (не за него ли болели маги, подумалось Тео), и смотреть стало не интересно.

Тем не менее, мальчики остались на церемонию награждения — и Дин, переполненный эмоциями от крутости и захватывающей атмосферы мероприятия, заразил этим настроем и Теодора.

Обратно они снова добирались на маггловском транспорте, и Тео даже показалось, что на перроне он видел декана — но это явно было не так, ведь зачем профессору Хогвартса ехать среди магглов?

* * *

В конце июля вновь прилетели письма из Хогвартса. Приложенный список покупок, к которому парни активно готовились эти три недели, подсчитывая бюджет на троих (Дин сходил домой несколько раз, но мама разрешила ему не появляться до самого следующего года — Кинжал был слишком злым, отец — рассерженным, а сама мама была рада, что не ей придётся тратить деньги на «непутёвого сына», как расстроенно назвал сам себя приятель). Мало-помалу ребята стали даже колдовать дома, шутливо играясь. Когда Артур не занимался художествами (в комнату он им запрещал заходить), они часто пытались баловаться.

Таким Нотт-холл Теодору нравился гораздо больше. Он с содроганием сердца представлял, как было бы ему грустно и одиноко, если бы не было ни мягкого, доброго, верного Артура, ни уже сроднившегося с ними храброго, безрассудного во многом, отчаянно смелого Дина, который был готов пожертвовать собой ради друзей.

Кошмаров, к слову, со временем стало меньше — теперь их все трое видели не каждый день, а через день, или даже через два.

Открыв свои письма, ребята с удивлением обнаружили, что их фантазии, которые они обсуждали, читая про награждение Ведьмополитена в начале лета, оказались пророческими — и что действительно Гилдерой Локхарт — или его какой-то большой фанат (то бишь, сам Гилдерой Локхарт, заключили ребята хором) — включили в программу второго курса все книги этого «великого автора» скопом. Тео тут же бросился писать письмо Блейзу, с которым вел некоторую переписку всё лето, чтобы предложить ему купить только половину от этих книг — а вторую половину купит уже Тео.

Дин тут же начал сочинять послание на отдельном листе бумаги с перьевой ручкой (которая ему тоже очень понравилась) для Симуса, а Артур — аналогичное сразу для двоих барсуков, магглорождённого Джастина, у которого отец был не то чиновником, не то аристократом, и горделивого шотландца Макмиллана, у которого семья хоть и владела монополией на волшебную шерсть и числилась в поставщиках Хогвартса и Министерства, но была донельзя прижимистой, что аж Эрни донашивал одежду за братом.

Сова, к несчастью, была лишь одна, поэтому два других письма парням пришлось отправлять, заявившись в Косой переулок, что было логично и оправдано — но дорого.

Стремясь успеть до повышения цен, которое всегда следовало после рассылки писем Хогвартса, парни с независимым видом прогулялись по основным точкам продажи. Книги во «Флориш и Блоттс» ещё не подорожали — поэтому парни, скрепя сердцем, купили три комплекта по основным дисциплинам, что обошлось им в двенадцать галлеонов в сумме, и закупились ингредиентами, для чего отправились аж в Дувр — цены там были ниже, со слов Джереми, по причине близости континента — графство Кент было ближе всего ко французской Нормандии.

Сравнив цены с Лондонскими, ребята были вынуждены согласиться — несмотря на менее широкий выбор, действительно, цены были несколько ниже. Если бы Тео умел быстро считать проценты в уме относительно запутанных цен в сиклях и кнатах, он бы обнаружил, что наценка Косой аллеи составляла аж 15% по отношению к Дувру.

Закончив с покупками, парни вернулись обратно в Нотт-холл, когда Дин предложил вернуться на побережье и искупаться в море.

— Эээ, а это как? — спросил Артур, который уже намывался пойти дальше рисовать. — В смысле в море?

— Ну, заходим в морскую воду, и плывём, — пожал плечами Дин. — Вы что, хотите сказать, никогда не купались?

Переглянувшись, ребята покачали головами.

— Серьёзно? Даже в реке здесь?

— В Темзе? Посреди маггловского города? Да ну, ты чего, — наперебой открестились Гэмп и Нотт.

— А чего такого, — фыркнул Дин. — Мы с бандой купались ночью, причём нагишом! Один приятель тогда без исподнего вернулся домой, ему попало.

Он грустно вздохнул.

— А сейчас он уже всё… сторчался. Тем летом похоронили, — ответил он на незаданный вопрос. — Вы вот про порошок тот недавно вспоминали — с тех пор я даже мысли не могу представить.

Дин сверкнул глазами и сжал кулаки, но тотчас же расслабился.

— Так что?

В конечном итоге все трое согласились, только идея плавать нагишом ни у кого из них не вызвала особого энтузиазма, а исподнее, как напугал Дин, могло сорвать морской волной. Поэтому все трое сбегали в тематический магазин одежды, путь до которого и обратно съел у них полтора часа, и в итоге в пять вечера были вновь в магическом квартале Дувра.

Выйдя в маггловский мир (не сразу это получилось сделать, а местные не особо горели желанием помогать), ребята неожиданно столкнулись нос-к-носу с семейством Малфоев, одетых вполне по маггловской моде, что возвращались в магический квартал — судя по резиновому кругу в руках Драко, как раз с пляжа.

Глаза Драко Малфоя сначала расширились, он побледнел (хотя, казалось бы), потом покрылся красными пятнами и остановился (но был подтолкнут в спину отцом, таким же бледным), но затем сделал вид, как будто бы никого не знает.

Тео и ребята переглянулись, но никто из них ничего не сказал, пока они не отошли на несколько десятков шагов от стенки, отделявшей квартал магов от маггловских.

— Это мне показалось, или Драко Малфой в маггловской одежде возвращался с пляжа сейчас? — озвучил мысль Дин.

— Это хороший повод для давления на него, — хищно улыбнулся Тео.

Продолжив путь и узнав дорогу от местных магглов, ребята через каких-то двадцать минут пришли на пляж. Они предусмотрительно не взяли с собой ничего ценного — только небольшой мешочек с летучим порохом, который спрятали по пути в неприметном, как им показалось, месте. В целом бояться им, как казалось, было нечего — Дувр был небольшим курортным городком, где таки же, как они, пляжных туристов было едва ли не больше, чем местных. По крайней мере, так говорил Дин.

Купаться в море было необычно. Тео плавать не умел, поэтому сначала просто зашёл по плечи в воду, а потом Дин научил их с Арчи держаться на воде. Не с первого раза, но у него получилось, и ещё час или около того ребята беззаботно плескались.

Когда они выбрались на берег, оказалось, что их вещи кто-то трогал и что-то искал — а в итоге Тео лишился своего поло. Солёная вода, высохнув, неприятно стягивала кожу, а поднявшийся прибрежный ветер усугублял раздражение, поэтому, недолго думая, в сумерках ребята ринулись в сторону дома.

Тем неприятнее было обнаружить, что из неприметного места пакетик с летучим порохом достала какая-то компания магглов из троих темнокожих парней на вид не старше их самих. Эти идиоты лежали без движения рядом, в том же закоулке, а порох был рассыпан на земле.

— Чёй-то с ними, — озадаченно пробормотал Артур. Присев на колени, он хотел было потормошить одного из юношей, но тот вдруг дёрнулся. — Ай, твою мать! Страшно.

— Они что, занюхнули это? — аж задохнулся от гнева Дин.

— Кажется, надо звать авроров… — выдохнул Тео. — Это наше нарушение, конечно, но лучше будет признаться, разве нет?

— У тебя палочки нет, — огрызнулся Артур, которого напугало то резкое движение.

Один из пацанов замычал что-то нечленораздельное и попытался подняться. Дин перешагнул через другого, не подававшего признаков жизни, и помог ему сесть, облокотившись на стену. В глазах у мальчишки, едва старше самого Дина, проносились силуэты.

Все трое озадаченно наклонились над его лицом.

— Это как? — пробормотал Тео. — Никогда не слышал…

Под местом, где валялся мальчишка, лежал полупустой пакетик с порохом. Арчи, заметив его, схватил и убрал в карман бриджей.

— Пойдём, пока Тео совсем не замёрз, — позвал он друзей.

Первое сентября в этом году выдалось хмурым. Хогвартс-Экспресс, на который никто ребят не провожал (они были практически предоставлены сами себе весь август), отъезжал от платформы на вокзале Кингс-Кросс, оставляя у Тео ощущение приятно закончившихся каникул.

На самом деле, он уже устал отдыхать во многом, да и соскучился по учёбе как таковой — и по атмосфере волшебного Хогвартса в частности. На платформе с ними встретился Блейз, как из пушки влетевший в Тео с объятьями, едва не целовавший его и остальных. Уже в купе он объяснил, что последние три недели провёл в окружении чопорных немецких старушек, пока его мать играла очередную свадьбу с очередным неудачником, попавшимся на её чары («в фигуральном смысле!»).

Уже когда они садились в вагон, Тео, увидев группу Уизли (почему-то без Рональда, который, вероятно, уже был в купе с Поттером), понял, что маленькая девочка с рыжими кудряшками по имени Джинни в этом году шла в Хогвартс.

Это осознание его одновременно приободрило и напугало, вдохновило и обездвижило. И делало так каждый, каждый раз, когда он возвращался к этой мысли. Он не был знаком с ней, сестрой пяти (или шести? Сколько их там?) братьев, не знал, как она росла и кто был героем её первых сказок, но был практически уверен, что она попадёт на Гриффиндор, и будет настоящей гриффиндоркой.

Не то, чтобы это было препятствием для общения или дружбы — вон, Дин не дал бы соврать, как и скромно улыбавшийся шуткам Забини Невилл, тоже подсевший в их купе. Но это было нужно себе осознать, понять и зафиксировать.

Сейчас Тео понимал, что не знает, кем он хочет быть. На занятиях по чарам он хотел стать искусным чароплётом. На астрономии — вдумчивым исследователем небесных тел, рассчитывающим новые чары и заклятья относительно положения звёзд, чтобы придать им оптимальный вид. На трансфигурации — мастером, подобным Дамблдору, может, даже анимагом. Вне занятий, когда он задумывался над тем, что видел и знал, ему хотелось быть политиком. Политиком, который смог бы искоренить несправедливость — причём не просто членом Визенгамота, где его отец потерял голос из-за поддержки Тёмного лорда, но не место, что должно было вернуться к Теодору после совершеннолетия, но Министром.

И не повторить ошибок, что совершил его отец.

Крепко задумавшись, он и не заметил, как поезд набрал ход. Где-то в одном из купе сидела маленькая, но не такая уж и беззащитная Джинни, внучка Пруэттов и Блэков (да, он изучил её генеалогию — чисто случайно — после встречи с Биллиусом Уизли на юбилее лорда Лонгботтома), наследница могучих чистокровных династий, великих в разных смыслах.

И ему очень хотелось, чтобы их детское знакомство переросло в милую семейную историю, такую, какую наверняка рассказывают уже своим детям за семейным обедом.

* * *

Что удивительно, но на церемонии Распределения не оказалось ни Поттера, ни Уизли (Рональда). До замка они добраться должны были бы — вряд ли фестралы так напугали бы их обоих, чтобы не поехать в Хогвартс. И всё же. Тео бы и не заметил этой странной особенности, если бы не злобное бурчание Малфоя. Никто из них не стал первым говорить друг с другом по поводу той встречи в Дувре, и мальчики ограничились короткими кивками приветствия.

На Слизерин распределились семеро мальчишек — некоторые со знакомыми фамилиями (Флинт, Монтегю, опять же, Брэкс, Тафт, Дженкинс), иные — не знакомые на память Теодору (Стоун и Харпер), и три девочки (Помфри, ещё входя в зал махавшая своей родственнице за преподавательским столом, Мэрчбэнкс и Паддингтон). Зачисления в другие факультеты Теодор в принципе не стремился запоминать, хотя лица некоторых ребят запали ему в голову, а единственный человек, в распределении которого он хотел удостовериться, действительно отправилась в Гриффиндор.

Краем глаза наблюдая за рассадкой первокурсников, Тео отметил, что во главе стола первокурсников сел Монтегю, рядом с ним — Брэкс, а напротив, рядом с Забини — Флинт. Остальные сели дальше, их рассадка не особо интересовала Теодора. При этом он заметил, что Мэрчбэнкс явно шокирована своим распределением, и лишь сила воли удерживала её от того, чтобы расплакаться.

Когда церемония закончилась, Дамблдор вновь пригласил эльфов накрыть всем на стол, и Тео во второй раз в жизни с трепетом наблюдал за тем, как изящно, умело и ловко эти маленькие существа делают свою работу на уровне тонких чар, гораздо более детальных и… умелых, что ли, слово было подобрать тяжело, чем чары людей.

* * *

Учебная жизнь потекла своим чередом. Оказалось, что Уизли и Поттер прибыли по какой-то причине в замок не на поезде, а на летающем автомобиле. Представив себе летающие хрупкие «Феррари» или «Макларен», Теодор рассмеялся, но слухи подтвердила лично миссис Уизли, приславшая своему сыну громовещальное письмо.

Такие чары Тео видел впервые, огненно-красные, зачарованные с яростью и злобой, они разродились в громкий, на весь Трапезный зал, разнос, учинённый несчастному Рональду. Малфой не упустил шанса поиздеваться над гриффиндорцем, и Тео, на фоне своих душевных метаний, от души перед сном в тот день пожелал Драко хорошенько пронестись животом.

Впрочем, состоявшееся на следующий день первое занятие с Гилдероем Локхартом, которое было почему-то сдвоенным с Гриффиндором («Мало было нам зелий», — пробурчал Гойл), было само по себе достаточно хорошей встряской для Малфоя.

Тест, который Локхарт раздал всем студентам, поверг в уныние. Тео был уверен, что человек с такими регалиями будет представлять хоть что-то — но нет, он действительно задал вопросы о своём любимом цвете.

Не ответив ни на один пункт, Теодор сдал пустой тест, как и некоторые сокурсники, включая Малфоя и Поттера, а грязнокровка Грейнджер, пока Локхарт самозабвенно читал её ответы, кивая на праавильные, громко заявила, что всем стоило бы уважать преподавателя и прочитать его материалы до начала семестра.

Тео взял было первую книгу в руки, но она называлась «Встречи с вампирами», что отбило всякое желание её читать. Вторая книга, «Духи на дорогах», была достаточно интересной, но бессодержательной, а на большее у Тео не хватило терпения.

Закончив беседу про свои способности, Локонс вкратце упомянул, что взял такую манеру начала преподавания у своего наставника из университета Сорбонны, мастера Радзивилла.

— Это было то немногое, в чём я с ним по итогу согласился, — мило улыбнулся он. — Хотя наши взгляды по главному научному вопросу, связи магических тварей и источников магии, кардинально расходятся, в путешествии, куда он меня отправил, я и совершил все свои подвиги.

Это зацепило Теодора. Если Локхарт действительно провёл какое-то время в Сорбонне именно по тому вопросу, что был интересен ему до их пор… Дин, сидевший через ряд от Тео (который, само собой, сидел с Блейзом) призывно хмыкнул, когда увидел, что друг вновь закопался в мысли. Тео решил, что надо нарваться на отработку у Локхарта, чтобы расспросить его подробнее.

Последовавший за этим всем фарс в виде корнуэлльских пикси, от которых Локхарт отступил позорным образом в свои покои, был крайне идиотичен — все повели себя неправильно. Тео не мог сказать, что повёл правильно себя он, когда на чистой ярости испепелил крылья пикси, попытавшегося выхватить его палочку, а затем забросил полуразумное инвалидное создание в клетку, но то, что сделал Невилл пытаясь отмахаться учебником, было верхом неразумности.

В итоге Теодору пришлось под прикрытием Дина, Симуса и Блейза вспоминать, как колдуются чары облегчения веса, чтобы снять приятеля с верхотуры, пока все остальные студенты спаслись бегством.

Досталось всем пятерым, поэтому следующее занятие они все впятером пропустили, пусть и получили по несколько баллов от явившегося всё же в больничное крыло Локхарта.

* * *

В тот раз Малфой не решился свести счёты с Поттером, выбежав с криками из класса одним из первых, что было предметом обсуждения и холодных взглядов Гринграсс ещё длительное время — ведь Драко, «как галантный джентльмен», отпихнул её с дороги прямо в Браун, из-за чего обе упали. Тем не менее, от своего он, очевидно, не отказался.

Спустя полторы недели учёбы в воскресенье Флинты, старший и младший (младшего старший нещадно гонял, хотя тот был и рад, а перед однокурсниками строил грудь колесом), приволокли в гостиную десяток свертков с новыми мётлами.

— Это спонсорская помощь, — с важным видом объяснял Малфой, поглядывая в сторону хмурого Хиггса. — Когда отборочные, Флинт?

Маркус развернулся к Малфою, глядя на него сверху вниз, и пристально смотрел несколько десятков секунд.

— Ты хочешь попробоваться на ловца, а, Драко? — возмущённо прошипел Хиггс. — Поэтому?!

— Я боюсь, Терри, — проговорил Флинт ровным, ничего не выражающим голосом при всей гостиной, — что в этом сезоне Драко Люциус будет единственным, кто будет пробоваться на ловца. Обсуждать это не нужно.

Теренс Хиггс так и замер с открытым ртом, пытаясь отдышаться. Средний Монтегю положил ему руку на плечо, подбадривая, и потянул его обратно в кресло. Опустившись со стоном, Хиггс, рассказывавший всем, что хочет использовать сборную факультета как трамплин в какую-нибудь команду, заплакал.

— Мистер Малфой, вероятно, очень хочет побороться с мистером Поттером, — высоким голосом сказала одна из пятикурсниц. — Но мне кажется, что лучше бы он попытался позвать его на свидание, чем вот так… ломать чужие судьбы!

— Одри! — взревел Флинт, пока Малфой покрывался красными пятнами. — Никаких! Сраных! Комментариев, ясно! Мётлы от Малфоя нам помогут выиграть у всех в этом году!

— Безобразно, — прошептала еле слышно стоящая рядом Миллисента.

Теодор был как никогда с ней согласен.

* * *

Покинув гостиную, Теодор вместе с Блейзом отправился в библиотеку, чтобы приступить к выполнению домашних заданий, полученных в течение недели. Там их уже дожидался приступивший к работе Арчи, рядом с которым лежал блокнот с набросками, к которым он то и дело возвращался, отвлекаясь от пособия по трансфигурации.

Тепло поздоровавшись, Тео и Блейз (добавивший эмоций) рассказали о переполохе с мётлами, а Арчи в ответ на это заметил, что Седрик Дигорри, капитан и ловец сборной Хаффлпаффа, наверняка смог бы обставить Малфоя на любой метле, как и Поттер (что конкретно мы с Блейзом уже почти видели на первом курсе), а, может, даже и Чанг.

Когда зашла речь о Райвенкло, Артур заозирался, как будто бы в поисках кого-то.

— Ты чего, Арчи? — спросил Тео, отвлекаясь от оглавления книги по чарам. — Кого-то ищешь? Дин сегодня отрабатывает у Снейпа вместе с Невиллом.

— Нет, мы же про Райвенкло… — он выглядел потерянным. — Где же она?

— Кто?

— Салли-Энн! Перкс, которая с Райвенкло! — он даже повысил голос, но спохватился. — Вы её не видели?

Теодор попробовал вспомнить. На праздничном пиру Распределения он заметил лишь отсутствие Поттера и Уизли, и то по наводке Малфоя. За сокурсниками с Райвенкло он не слишком следил. Хотя на гербологии, спаренной с ними…

— У Спраут её точно не было, — подтверждая его мысли, прошептал со страхом на лице Забини. Иногда он был слишком эмоциональным. — Может, она… она…

— Нет, я читал все некрологи в Пророке этим летом, — мотнул головой Арчи, удивив этим Тео. — Там были Бебриджи, а из детей — кто-то из Брондбоков утонул в шотландском озере, с четвертого курса нашего, но больше — никого.

— Перевелась в Дурмстранг?

— В такую даль? Он вообще где?

— Это школа в горах севера России, — ответил Блейз. — Туда поступают многие немцы и скандинавы, славяне, а русские взяли эту крепость в блокаду после своей революции в начале века. Говорят на своих языках, обучение проходит языковыми группами, а девочек берут только достойных. У меня там учился дедушка, мамин отец.

Мальчики переглянулись.

— Вряд ли туда бы взяли, — подвёл черту обсуждению Теодор, — Салли-Энн Пёркс.

Каждый из них задумался над этой загадкой, сосредоточившись на работе над своей собственной задачей. Через час, когда Тео набрал материала и написал уже два дюйма по заданной теме, к ним присоединились Дин, Симус и Невилл. Последнему явно на пользу шло наличие компании — он за последние недели стал более собранным, да и одобрение бабушки за то, что Невилл нашёл себе друзей, явно играло не последнюю роль.

Арчи тут же вывалил на гриффиндорцев рассуждения парней на тему пропажи Салли-Энн, после чего Симус, хлопнув себя по лбу, вскочил из-за стола и скрылся куда-то за стеллаж. Лишь ребята успели недоумённо проводить его взглядами, как тотчас же он вернулся вместе со смутно знакомым парнишкой с Райвенкло.

— Терри Бут, — представил Симус. — В этом году вместе отдыхали на Мэне. Прошу любить и жаловать!

Ребята вежливо, будто знакомясь в первый раз, пожали друг другу руки и подвинулись, давая Терри возможность сесть.

— Ну, Терри, — улыбнулся хищно Симус, — рассказывай, что ты знаешь про отсутствие Перкс!

— Ну… э… — смутился райвенкловец. Тео вспомнил, что он на одно «Превосходно» получил больше его самого. — Тут, собственно, не о чем рассказывать. Я видел её на каникулах один раз, ещё до писем. Она была сильно расстроена, потому что её отец тяжело заболел, укус какой-то дряни магической, и семья не смогла оплатить ей обучение в школе.

Он пожал плечами, давая понять, что на этом история заканчивается.

— О, Мерлин, — прошептал Невилл. — Как неловко…

Тео стиснул кулаки. Он никогда не относился к Перкс слишком хорошо — она прибилась к их компании, будучи зазнайкой, лёгкой версией приснопамятной Грейнджер, постоянно встревала в их разговоры, хотя была, вроде как сама по себе. Но вот, Артур к ней привязался, хоть и не сразу понял, что Салли-Энн больше нет в их окружении, да и сам он, думая об этом, понял, что она стала частью ассоциации со школьной жизнью.

Но больше всего, конечно, его разозлило то, что на обучение в школе Салли-Энн не хватило денег. Министерство оплачивало обучение магглорождённых — того же Дина, Грейнджер, да и других, но не могло помочь юной чистокровной ведьме из бедной, но честной семьи!

Теодор почувствовал желание высказаться, но его опередил Арчи.

— Давайте напишем ей письмо! Все вместе! И ты, Бут, тоже!

— Но… Гэмп, мы никогда не общались даже!

— Это неважно!

Ребята расшумелись, и через пару минут к облюбованному ими рабочему месту пришла мадам Пинс, взмахом палочки отправив все их книги по своим местам, а самим ребятам прошипев грозное: «ВОН!»

* * *

Гриффиндорцы тут же развили кипучую деятельность. Откуда-то достали абсолютно счастливого первокурсника с красного факультета, грязнокровку с колдокамерой (Тео оставалось только подивиться — в Косом он видел, как такие аппараты стоили полторы сотни галлеонов, невероятные деньги, сравнимые с чистокровными книззлами или новейшими мётлами), который должен был снять их компанию на колдофото. Когда Тео попытался заикнуться о цели, его зашикали со всех сторон и поставили в центр компании.

Так и получилось. К вечеру юный маньяк (Дин, контролировавший процесс, с улыбкой рассказал, что этот Колин гриффиндорской спальне устроил настоящую лабораторию зельевара, бесконечно ругаясь с соседями-чистокровками) притащил десять копий снимка.

Компания второкурсников на фоне Хогвартса о чём-то непринуждённо болтала. Вот кто-то из них начинал махать в камеру, к этому присоединялись и остальные, даже сам Тео, а потом они возвращались к разговору. По центру стоял Нотт, справа от него — Гэмп, затем Лонгботтом и Бут, слева — Забини, Томас и Финнеган. Единение всех факультетов, не иначе.

К этому времени был готов текст. Письмо на четыре страницы содержало в себе короткие (или не короткие) послания от каждого из ребят.

Тео постарался ограничиться кратко.

«Энн! Я знаю, что тебя могло задевать моё, да и всех наших ребят, отношение в прошлом году. И всё же, пусть мне тяжело в этом признаться, и ещё тяжелее оставить это признание на бумаге, мне, как и остальным, не хватает тебя здесь, в Хогвартсе. Мы все безмерно поддерживаем тебя на расстоянии и скучаем. Теперь я знаю, чего хочу добиться в жизни. Того, чтобы все волшебники, независимо от происхождения, достатка или способностей, могли обучаться в Хогвартсе наравне со всеми сверстниками. Надеюсь, наше послание поднимет тебе настроение. Т.Н.»

Незадолго до отбоя ребята гурьбой наведались в башню с совами и отправили пухлый конверт, купленный там же за кнат в специальном автомате, адресату «С-Э. Перкс». На конверте, привязанном к лапке совы, проявилось. «Суррей, Окстед, третья улица, пом. 4».

Ответ от Перкс пришёл буквально на следующий день. Письмо пришло Артуру, но вскрывать он его один не стал — после завтрака, рискуя опоздать на занятия, ребята столпились за дверьми Трапезного зала, вызывая удивление старшекурсников всех четырёх факультетов, явно не привыкших к такому… «братанию», как назвал это Дигорри.

Письмо было написано на дешевой бумаге, плотной и немного сероватой. Чернила тут и там расплывались — никто из них не сказал этого вслух, но все поняли, что дело было в слезах. По очереди читая, мальчики передавали друг другу листы.

«Ребята!

Я безмерно тронута и совершенно раздавлена вашим вниманием. Моё сердце разрывается на части всё это лето от осознания того, что я не смогу больше никогда вернуться в Хогвартс. От того, что меня никогда больше не похвалит профессор Флитвик, не пожурит профессор Спраут, не снимет баллы профессор Снейп. Но при этом я рыдаю от осознания счастья, от того, что у меня нашлись друзья в этой поистине волшебной школе. Друзья, которые вспомнили обо мне и написали столько неожиданно хорошего.

Невилл, я верю, что у тебя обязательно всё получится. Я безмерно тронута, что ты счёл мой пример важным, и что именно моя подсказка дала тебе возможность понять, как работают созвездия в разное время года. Я хотела бы вновь оказаться там, где помогла тебе тогда.

Артур, ты… я не знаю, правильно ли такое говорить. Весь прошлый год ты казался мне самовлюблённым дураком, помешанным на этой выскочке из семьи бобров, но в итоге влюблённой дурой оказалась я. Теперь, конечно, я понимаю, что нам никогда не суждено быть вместе. Тем горше мне. Твои рисунки, особенно тот, что ты срисовал с меня, навеки в моей памяти. В другой жизни я бы училась колдовать чары Защитника, вспоминая тот неловкий момент, когда ты показал мне их.

Симус! После твоих (неразборчиво) розыгрышей, выродок ты лепрекона, я могу лишь пожелать тебе затолкнуть свои дурацкие идеи в зад близнецам Уизли! Надеюсь, ты найдёшь себя на поприще аврора.

Дин, Блейз! Спасибо за тёплые слова.

Теодор. Я… буду голосовать за тебя руками и ногами, вся моя семья и соседи станут это делать, если ты действительно добьёшься того, о чём написал. Пусть это будут не пустые слова, пожалуйста, и я верю, что у тебя может получиться.

Теренс. Мне очень приятно, что хоть кто-то из людей, с которыми мы жили в одной башне, вспомнил про моё существование. Передай, пожалуйста, Патил, что она дура. Спасибо.

Салли-Энн Перкс.

Недоучка».

Когда ребята дочитали, оказалось, что всё это время сверху на них смотрели несколько приведений и портретов, тоже вчитывавшихся в слова, оставленные маленькой светловолосой девочкой за много миль от Хогвартса, переполненной эмоциями и жалостью к себе. Ударил гонг, знаменующий начало урока, и ребята спешно ринулись в сторону своих кабинетов. Лишь запыхавшийся Невилл успел удивлённо заметить, что все четыре сосуда с самоцветами, что отражали факультетский счёт, увеличили число очков на пятьдесят у каждого факультета.

* * *

За исключением событий вокруг отчисления Перкс, которое всё же наделало шуму — в тот же день Дамблдор обратился с пространной речью, обличающей Министерство Магии, где недавно переизбрали Фаджа с активной поддержкой ультраконсерваторов. Потом в Пророке вышла статья против самой школы, где анонимные ученики критиковали Дамблдора за тролля, цербера и дракона, невесть как оказавшихся в школе в 1991 году.

Затем там же вышло опровержение, построенное на том, что это всё не доказанные случаи — и, наконец, журналистское расследование мисс Скитер, которая по бухгалтерской отчётности Хогвартса, к которой доступа у неё быть не могло, выявила, что школа продала ингридиентов объёмом в полтора тролля, но никаких церберов и драконов не значилось.

Так вот, за исключением событий вокруг Перкс, следующие два месяца учёбы в целом пролетели почти незаметно. Нарваться на отработки у Локхарта Тео не смог, так как профессор-улыбка делал вид, что не воспринимает издевательских усмешек, а переходить незримую черту Тео не позволяло самоуважение. Домашних заданий стало будто бы втрое больше, сложных тем — вдвое больше, даже в библиотеке с ребятами, в компанию которых плотно вошли и гриффиндорцы, и Бут, болтать было некогда.

Арчи записался в клуб игры в плюй-камни и кружок рисования, Симус затащил Дина и Невилла в хор к Флитвику, обещая, что там будет весело (по рассказам весело было только самому Симусу, который смеялся и над студентами, поющими вразнобой, и над профессором, что пытался настроить магический камертон так, чтобы сгладить неравенство голосов, и над самим собой), сам Тео погряз в трансфигурации, так, что даже не преуспевавший Уизли заметил в насмешке, что Нотт потерял хват.

Проблема с трансфигурацией была достаточно сложной. На очередном занятии в начале октября все студенты отрабатывали практику, превращение чашки в крысу. Как ни удивительно, это заставило его переосмыслить своё мировоззрение — Винсент Крэбб, так и оставаясь неуклюжим увальнем, худшим по ловкости в потоке, случайно смахнул его крысу, отползшую на край стола, на пол. Трансфигурированная по форме, согласно заданию, но не по сути, чашка разлетелась на несколько крупных осколков — однако каждый из них продолжал быть частью псведо-живой крысы.

От того зрелища, что пришло несколько раз в кошмарных снах, Тео было дурно и потом, а мысль о том, что любой предмет мог состоять из нескольких отдельных частей, полностью выбила его из трансфигурации. До того один из лучших в потоке по этому предмету, он перестал демонстрировать вообще хоть что-то, получая всё более и более увеличенные теоретические задания, которые не давали результата. Нотт понимал, как должен работать принцип трансфигурации, понимал, как именно строится волевая форма этого особого раздела чар, так глубоко разбираемого в Хогвартсе, но не мог сосредоточиться на том, что любой объект был не цельным.

Всё это привело к тому, что за неделю до Хэллоуина уже Макгонагалл назначила ему отработку.

По пути туда он, решив сократить путь через малоисследованную часть замка, наткнулся на большую лужу на втором этаже. Через пару поворотов оттуда к лестнице к башне, где был класс трансфигурации, ему повстречалась Джинни Уизли — едва ли не в первый раз за все время обучения. Он внутренне возликовал.

— Добрый день, мисс Уизли, — вежливо поздоровался он с девочкой. Та, не отрываясь от какой-то тетрадки в яркой маггловской обложке (Тео подавил раздражение — в конце концов, даже Паркинсон что-то такое в прошлом году использовала для конспектов), кивнула, пробормотав приветствие. — Как вам… эээ… погода в середине октября?

От нелепости вопроса Тео почувствовал, что краснеет, и нервно проглотил слюну. Джинни даже подняла на него взгляд. Ему показалось, что он был слегка расфокусирован.

— Погода? Хм, — она обернулась к окну, в нише которого сидела. — Мне кажется, что по утрам воздух на улице такой вязкий из-за тумана, что можно в нём застрять, как в киселе. Вы же ели кисель, мистер… — в её глазах мелькнуло узнавание. — Мы с вами не встречались раньше?

Девочка захлопнула свою тетрадку и убрала её в сумку, затем спрыгнула из ниши на пол. Тео подумалось, что она ценит тишину и одиночество, выросши в доме с таким числом братьев.

— Я, честно говоря, не был уверен, но, кажется, встречались, — улыбнулся Тео. Джинни нахмурилась, вспоминая. — Вы случайно не в сторону своей башни направляетесь? Я иду к вашему декану, — Джинни дёрнулась, — на отработку, кажется, что нам по пути.

— Ты Тео, да? — спросила она, наконец, вспомнив. Нотт почувствовал, как в животе «бьются бабочки». — Я не помню, откуда знаю тебя, но, кажется, и правда видела.

Они пошли вдвоём в сторону лестницы.

— Пару лет назад, кажется, — подсказал он. — В Косом.

— Не помню, — ответила, будто бы задумавшись, Джинни. — Мне пора. Всего хорошего, мистер Нотт.

Нотт! Она знала его фамилию — значит, Тео был ей как-то интересен! Он ликовал, глядя, как она уходит в другую сторону на развилке. Спохватившись, Тео взглянул на часы, и побежал, опаздывая к декану Гриффиндора.

* * *

Практика, которую Макгонагалл заставила его отрабатывать, ни капли не помогала Тео. Первые полчаса он безуспешно пытался превратить карандаш во флоббер-червя — но мысль о том, что в карандаше есть отдельно грифель и отдельно оболочка, его постоянно сбивали. Наконец, устав слышать постоянно произносимую вербальную формулу без видимых успехов, Макгонагалл отвлеклась от проверки работ, и встала из-за стола.

— В чём ваша проблема, мистер Нотт? — мягко спросила она, глядя на неподвижный карандаш.

— Прямо сейчас — в грифеле, — буркнул раздасадованный Тео грубее, чем хотел.

— В грифеле? — озадаченно спросила профессор.

— Да. Простите, профессор, но я совершенно не могу представить, как трансфигурирую карандаш, потому что это не карандаш, а деревянная оболочка и грифель внутри.

— Вот как? А как же вы превращали спичку, которая есть деревянная палочка и серная головка, в иголку?

Тео замялся с ответом.

— Похвально, впрочем, что вы осознали суть того, что каждая вещь есть набор вещей, — отметила она, достав свою волшебную палочку. — Это отличное качество, необходимое для будущего артефактора.

Тео изумлённо посмотрел на неё.

— Профессор Дамблдор упоминал о вашей… хм… особенности. Что вы видите чары так, как они есть.

Нотт поймал себя на мысли, что за весь день только с Джинервой Уизли он говорил, не пытаясь увидеть волшебство. Ему было неловко обнаружить, что её мантия, например, могла бы быть не украшена артефактными брошками защиты от простейших чар, которые могли бы применить школьники. Малфой вдолбил в него стереотип, что Уизли нищи и голы, пусть он и не хотел в него верить сердцем.

— И чары, и заклинания, и проклятья, — продолжила профессор, — колдуются так, как на это смотрит волшебник. Искусные заклинатели могут чрезвычайно тонко прикладывать свою магию, например, поднимая один листочек из тысячи листьев на земле, а те, кто воспринимает вещи иначе, могут устроить пургу из листьев в осеннем лесу.

Нотт явственно себе представил, как Гойл пытается поднять листья, и поднимает целый ковёр. Эта картина его развеселила.

— В то же время, всё зависит от воли мага. Это ведь ваше собственное восприятие мешает вам превратить карандаш в червя, согласитесь, — она взмахнула палочкой, превращая карандаш в червя, и развоплощая чары.

— Да, профессор, именно так, — тихо подтвердил Тео. — Как мне быть с этим?

— Проявите силу воли, — жестко сказала она. — Ваша воля должна убедить вас, что перед вами предмет, карандаш, а не отдельно грифель и отдельно древесная оболочка. Иначе, если вы обнаружите, что ваш дом — это отдельные кирпичи в стенах, черепица и деревянные перекрытия, вы не сможете наложить на него охранные чары как на целый объект! Понимаете, о чём я говорю?

Тео вдруг осознал. От этого осознания у него даже закружилась голова и он сел на стул, схватившись за голову руками.

— Вижу, что вы поняли. Попробуйте.

Нотт нервно сглотнул слюну и встал, поставив ноги на ширину плеч. Взмахнув палочкой, он сосредоточился на образе червя, силой выгнав образ карандаша из мыслей. Моргнув, он понял, что флоббер-червь, естественно выглядящий, отвратительно-склизский, покрытый ворсинками, как виденный им однажды в утренней каше Малфоя, куда его подкинули Уизли в конце сентября, извивается на столе.

— Прекрасно, мистер Нотт, — улыбнулась профессор. — Теперь более сложные превращения.

В конце вечера, перед ужином Тео справился со всеми превращениями, которые «задолжал» за несколько недель, за что его поощрили несколькими баллами. Уже в дверях он вспомнил, что отработка его интересовала изначально другая — у Локхарта.

— Профессор, вы не могли бы мне помочь? — спросил он, перед тем как попрощаться.

— Конечно, мистер Нотт, а в чём дело?

— Вы не могли бы мне назначить отработку у профессора Локхарта?

Макогнагалл взглянула на Теодора поверх очков так, будто бы он сморозил невозможную ерунду.

— Вы показались мне умным юношей, Теодор. Зачем бы вам…

— Простите, профессор, мне просто хотелось бы задать Локхарту несколько вопросов по его обучению в Сорбонне. Почему-то на уроках он предпочитает цитировать свои книги или ставить сценки с Поттером, нежели чем обсуждать сколь-либо интересные темы.

— Вот как? Хм… Дайте взглянуть.

Макгонагалл призвала какую-то таблицу заклинанием и начала водить пальцем.

— Ужасный первый курс, — невпопад пробормотала она. — Пятнадцать отработок! И это только первые два месяца… ага. У профессора Локхарта уже несколько недель вечера проводит мистер Поттер. Назначаю вам отработку на завтра вместе с мистером Поттером в четыре пополудни у профессора Локхарта. Вы удовлетворены, мистер Нотт?

Тео поблагодарил профессора и убежал, чтобы успеть на ужин. Теперь осталось лишь понять, что именно он хотел бы узнать у Локхарта.

29 октября 1992, Хогвартс, Шотландия.

Всю ночь Тео ворочался. Сначала ему не удавалось уснуть из-за размышления, что он хочет узнать у Локхарта — и зачем вообще он напросился на отработку (конечно же, из-за источников магии, которые изучал Локхарт в Сорбонне по его же словам), потом — о том, как сложно устроен мир вокруг, и как чутко нужно действовать заклинателю, когда он сталкивается с необходимостью наложить чары, потом — о том, каким гением чар был отец Уизли, который, по слухам, лично зачаровал ту злополучную машину, на которой прилетели Поттер и Уизли…

В общем, выспаться ему не удалось.

Всё утро он то и дело клевал носом, за что был отправлен Спраут в больничное крыло — там Тео получил порцию бодроперцового зелья, пустил дым ушами и прокашлялся. Стало чуть легче.

После обеда он только и успел, что забежать в библиотеку, хлопнуть там Арчи, который мечтательно рисовал нюхлера в своём блокноте, вместо чтения пособий по уходу за мандрагорами (Тео тоже предпочёл бы не читать, благо, уже сделал это эссе раньше), и отправился к Локхарту.

По пути Тео прикинул, как всё же быть с настойчивым желанием Артура завести себе нюхлера. Ребята узнали в магазине в Манчестере, где побывали в августе, что школьные правила большинства школ запрещают брать нюхлеров и других «аттрактивных» питомцев с собой. В целом, поглядев на нюхлера вживую и чуть не лишившись цепочки, которую эти воришки разобрали по звеньям одним взглядом и скрыли в свои кармашки, Тео согласился с правилами. Гэмпу это всё показалось бесконечно милым и забавным (Нотт и Томас так не считали), но в итоге что-либо другое Артур покупать с грустным видом отказался, и в Хог они приехали без питомцев.

Конечно, можно было бы оставить питомца Артура дома, в Нотт-холле, где он скорее всего бы впал в спячку — или, пробравшись через возможные слабые пятна в защите особняка, сбежал бы в мир магглов. Это грозило штрафом и разбирательством для Ноттов, а лишних денег на штраф не было.

Размышляя об этом, Тео пришёл к кабинету Локхарта. Там уже стоял, переминаясь с ноги на ногу, Поттер в свитере маггловского покроя.

— Нотт? — вытаращился он. — Ты чего здесь делаешь?

Тео оглядел сокурсника критическим взглядом. В принципе ни один, ни второй не слишком интенсивно контактировали друг с другом. У Тео сложилась своя компания, круг общения на потоке, у Поттера — свой, куда входили Браун, Данбар и Малфой, с которыми старался не взаимодействовать Нотт… поэтому их общение было скорее эпизодическим. Однако, Нотт не мог не отметить, как странно смотрятся на Поттере явно вручную, с любовью связанный свитер (от кого? Родственников-магов?) вкупе с едва ли не дырявыми ботинками и протёртыми штанами. Под мантией, тоже не бедного, ручного покроя, откуда-то из Косого, в которой обычно ходил Поттер, этих особенностей одежды было не видно, но теперь они буквально бросились в глаза.

— Профессор Макгонагалл назначила мне отработку с Локхартом, — небрежно ухмыльнувшись, пояснил Тео. — Я усомнился в его компетенции, хочу задать ему ряд вопросов.

— Зря, — скривился Поттер. — В итоге он просто заставит нас подписывать от своего имени открытки. «Скоро рождество, а у меня тысячи поклонниц — и поклонников по всему земному шару, хо-хо!» — процитировал он Локхарта.

Ровно в четыре дверь открылась, впустив обоих мальчиков в кабинет Локхарта.

Тот явно занимался чем-то бесполезным. На помосте, где стоял его собственный стол, а рядом — горел камин, валялись обрывки бумаги, а сам Локхарт, будто бы не замечая, что-то бормотал себе под нос, держась руками за лоб, пока перо само скользило по бумаге.

— Нет, не то! — воскликнул он, а затем, наконец, увидел визитёров. — О, Гарри, ты уже пришёл! Как здорово, что ты соблюдаешь пунктуальность, — улыбнулся фирменной улыбкой Локхарт, доставая палочку. Пока он леветировал две высоких стопки конвертов, Поттер изобразил пантомиму тошноты.

— Профессор, а нам обязательно подписывать все эти открытки от вас? — спросил Нотт, не трогая перо.

— Я не назначал вам отработку, мистер Нотт, поэтому не могу сказать, насколько вы заслуживаете такую монотонную работу, — ровным, не придуривающимся голосом произнёс Локхарт. — Мистер Поттер поставил под сомнение статут Секретности, поэтому пятый раз занимается сизифовым трудом, — Локхарт ослепительно улыбнулся, наблюдая, как Гарри задыхается от гнева.

— Сизифов труд — это из античных мифов Греции? — подняв бровь, спросил Теодор. Локхарт кивнул. — Соответственно, вы… заставляете его каждый вечер подписывать одни и те же открытки?

— Именно так, именно так, мистер Нотт! — радостно воскликнул Локхарт. Теодор заметил, как Поттер аж продрал одну из открыток, которую уже успел подписать, пером. — Не стоит их царапать, Гарри! Такова цена минуты славы! Надеюсь, ты уяснил это для себя. О, Гарри, Гарри! Представь, как сильно тобой недовольны все твои однокурсники — ведь на уроках именно ты вновь и вновь в зените славы.

Поттер побагровел.

— Не останавливайся, Гарри. Пиши!

Нотт даже испугался этого вкрадчивого тона профессора. Поттера тоже пробрало, и он начал быстро-быстро подписывать открытки, даже не заботясь о том, что именно он царапает на них, и едва не на каждой оставляя кляксы.

— Так о чем вы со мной так настойчиво хотели поговорить, мистер Нотт? — медленно, едва ли не по слогам, произнёс профессор. Его лёгкость и весёлость как будто бы улетучились. — Уж не о моих ли похождениях? Так всё написано в книгах, а частные биографии я издавать не собираюсь. Есть официальная.

— Я хотел бы расспросить вас о вашем обучении в Сорбонне, — подавив желание встать и уйти, будто бы морок насланное Локхартом, сказал Теодор. — Вы упомянули на первом занятии, что не согласны со своим наставником, кажется, Разивидлом…

— Мастером Тодеушем Радзивиллом.

— Спасибо, прошу прощения. Что вы у него изучали связь магических тварей и источников магии. Мне интересна история, связанная с источниками, но в литературе Хогвартса практически нет современных исследований, вот я и…

— Хм, — усмехнулся Локхарт. — Нетипичный интерес. Я сам подался в изучение этой темы в сложное время. Вы знаете, здесь, в Британии, было небезопасно. Тот-Кого-Нельзя-Называть и его приспешники заручились поддержкой тёмных тварей, вампиров и дементоров, оборотней, великанов и диких троллей, обещая им права равные с магами. Я тогда выбирал себе направление в Сорбонне — у меня были блестящие рекомендации профессора Флитвика, долгих ему лет, и взял это, животрепещущее для меня тогда направление.

Локхарт явно предался воспоминаниям. Поттер старался подписывать как можно быстрее, его явно что-то пугало, Теодор, правда, не мог понять, что именно, но крупные капли пота на лбу сокурсника свидетельствовали, что мальчик очень торопится.

— Мастер Радзивилл оказался адептом восточноевропейской магической теории. Имперец до мозга костей, он не поддерживал Гриндевальда лишь потому, что тот обещал заселить его родную Польшу вейлами и вырастить там поколения магического народа — а сам Радзивилл сохранял отношения со своими маггловскими родственниками по обе стороны Барьера в России.

Увидев смущение и непонимание в глазах Нотта, Локхарт хмыкнул.

— В нашей историографии об этом не говорят, важен лишь факт, что Гриндевальд пал. Не берите в голову. Самое главное, это то, что Радзивилл придерживался теории, по которой магические твари, особенно разумные, негативно влияют на источники магии. Ведь что такое источник? Это место земли, где сосредоточилась природная магия. Место большой битвы магглов или дуэли сильных магов, ритуальный круг, где поколения волшебников приносили жертвы в древние времена. Тот же Стоунхендж, например. Или вот, Хогвартс.

Локхарт перевёл дух, налив себе воды.

— Так вот, в восточной Европе, и в Друмштранге, и в этой непроизносимой школе в России, которую закончил Радзивилл, считают, что условно тёмные твари эту магию разрушают, разрушают источник, а светлые — восстанавливают. Что, разумеется, чушь!

Профессор даже вскочил, как будто бы этот рассказ задел какие-то струны в его душе.

— Какая разница, как волшебные существа относятся к человеческим колдунам, если они все равно волшебные! Русалки, вейлы, домовые и домовики ничуть не менее волшебные, чем оборотни и вампиры. А, главное, все эти существа так или иначе создают магию. Раздивилл доминировал в Сорбонне, и его коренным доводом всегда были великаны. Вы вот знаете, господа студенты, как живут великаны?

Нотт покачал головой. Поттер, кажется, не слушал — перед ним осталось едва ли треть от изначального числа конвертов.

— Великаны кочуют по горной местности. Они племенами, сколько их там осталось, неосознанно открывают гигантские порталы от одного источника к другому. Анды, Кордильеры, Гималаи, Кавказ, Альпы, Алтай, даже африканские горные цепи — они могут перебираться с место на место каждый месяц, а могут осесть в одной точке на несколько десятков лет. Мастер Тадеуш, — это имя Локхарт буквально выплюнул, — аргументировал свои слова тем, что, якобы, великаны уходят, «выпив», «высушив» до конца источник. Но! Это! Полная! Чушь! Ведь великаны не раз возвращались в свои старые стойбища, а разные племена даже изгоняли друг друга на протяжении столетий.

Локонс перевёл дух. Поттер подписал последнюю открытку.

— Идите, Поттер. Завтра в то же время. Так вот, мистер… Нотт, верно? — сфокусировался он, смахнув выпавшую из уложенной причёски прядь волос. — Великаны никогда не «высасывали» магию. В Британии это трудно представить, тут на каждом углу маленький, хилый, но источник магии, а на крупных стоят крупнейшие магические кварталы, маггловские крепости и тот же Хогвартс. Но на свете есть места, где магии никогда не было! Совсем! Колдовать там, поверьте на слово, совершенно труднее — и маг устаёт за считанные минуты колдовства. Только величайшие волшебники, как профессор Дамблдор, могут колдовать там многие часы.

Тео бросил взгляд на часы. Уже больше часа с перерывами Локхарт рассказывал свою историю.

— Я повздорил с мастером Радзивиллом, и он направил меня, буквально отослал, в натурную экспедицию. Исследование, где мне предстояло обнаружить следы своей правоты — и его ошибок. Я посетил руины армянской магической школы, снесённой дикими драконами Кавказа, и не обнаружил там следов опустошения источников. Там же я… справился, — будто бы поправился он, — с вурдалаком. И в каждом месте странствия, что я посетил, где мне доводилось… спасать местных жителей от магических тварей, как вы понимаете, мистер Нотт, источники не свидетельствовали, что магические твари их разрушили.

— И в процессе вы справлялись с угрозами местному населению, описывая свои приключения в книгах? — спросил Теодор.

— Да. Именно так, мистер Нотт, — с прищуром сказал Локхарт. — В итоге я вернулся в Европу, мои книги имели успех, они изданы на десяти языках. Грандиозный успех, предыдущей была лишь профессор Бэгшот. Но вы же не о моих книгах, верно?

— Нет-нет, я именно об источниках. То есть, все источники, на которых вы побывали, не пострадали из-за магических существ?

— Нельзя сказать однозначно о причине и следствии, — ответил Локхарт, пристально оглядывая сидящего за столом Теодора. — Во многом — да. Но однозначно сказать нельзя. Поэтому мастер Радзивилл, пусть и согласившись с частью выводов, оказался непреклонен в главном. В Сорбонне доминирует мысль, что магглы — существа вне магии. Люди вне магии. Но как бы тогда появлялись магглорождённые — и откуда были бы сквибы в семьях магов?

— И что же?

— Там, где не было маггловских технологий: высоковольтных линий передач, заводов и фабрик, автострад, огромных полей, орошаемых с воздуха ядами, там источники не пострадали. Но прямой зависимости нет. Впрочем, — он задумался, — тот древний пень, победивший йети в Йоркшире, рассказывал, что там, куда йети вышел, упал маггловский самолёт много лет назад. Нельзя сказать однозначно…

Вдруг Локхарт побледнел и схватил себя за волосы. Теодор мысленно повторил его последние фразы…

— О, нет, мистер Нотт, — прошипел Локхарт, наставляя на него палочку. — Ради вашего же блага, и только ради блага, вам придётся об этом позабыть!

Теодор не успел ничего сделать, даже ничего не успел понять!

— Обливейт!

* * *

Выйдя от Локхарта, который так и не закончил свою мысль, сославшись на важные дела, Теодор побрёл в сторону гостиной. В голове роились мысли. Если магические твари не разрушали источники магии (как их вообще замерить? У Локхарта были рекомендации Флитвика — может ли Флитвик что-то знать?), то почему Снейп говорил что-то про источник магии, о котором Тео должен был сказать отцу? Он, конечно, ничего не сказал, потому что отец явно думал о другом, но почему Снейпу вообще было дело?

В голове всплыл образ Эдуарда Принца. Поблекший и истрепавшийся, но всё такой же маникально-бледный… В Лондоне был сильный магический источник — там и рождались многие грязнокровки. Была ли в этом связь? А почему в семьях магов рождались сквибы — магии было недостаточно?

Остановившись у приоткрытого окна, он вдохнул свежий октябрьский воздух, глядя на светящийся магией Запретный лес — и вдруг чуть не поперхнулся. По подоконнику в сторону окна ползли мелкие пауки, вылезающие из щелей.

Событие на Хэллоуин потрясло до основания всю школу. Многие студенты, особенно мальчишки, не любили смотрителя Филча, да и к его кошке относились без особого уважения, но то, какая именно шутка была с ней сыграна, пугало студентов от мала до велика.

Тайная комната, ещё недавно служившая страшилкой первокурсников на Слизерине (Тео лично слышал, как в прошлом году жених Гринграсс пытался напугать девчонок рассказом о том, что он был в этой самой комнате и видел там жуткие вещи), вдруг стала реальной и материальной. Декан Снейп лично заявился в гостиную, взбудораженную от событий. Пусть только младшие курсы оказались в том злополучном коридоре, а мерзкий Малфой нагнал жути и ненависти по отношению к факультету (что иносказательно подтвердил и декан), причастными себя чувствовали все.

— Сегодня произошла ужасная по своей бездушной природе шалость, затронувшая невинное существо, — тихим, нагоняющим страх голосом не говорил, а шелестел Снейп. — Кошка не погибла. Она окаменела. Природа проклятья, наложенного на неё, неизвестна — и если кто-то хочет сознаться, пусть он сделает это сейчас.

Гостиная, куда набились совершенно все студенты, большинство из которых стояло за рядом кресел и диванов «аристократии», безмолвствовала.

— Так я и думал. У студентов Слизерина хватило бы духу не признаваться в открытую во всеуслышание, чтобы не навлечь на себя беду. Тем хуже, что некоторые из вас, — он повысил голос, скользя взглядом по студентам второго курса, в том числе и по Тео, — повели себя безрассудно и приумножили подозрения в сторону себя и своих товарищей.

Ещё одна пауза.

— Я настоятельно советую вам, господа студенты, не думать об этом происшествии слишком много. Мысли волшебников могут оказаться материальны, помните об этом. С этого дня отбой смещается на час раньше.

Взмахнув полами мантии, эффектно развернувшись, профессор Снейп вышел из гостиной.

* * *

Студенты галдели и обсуждали происходящее ещё несколько недель. Дамблдор изъял у Колина Криви кадры и негативы (чем бы это ни было) окаменевшей кошки, а все письма, как негласно объявили старосты, подвергались люстрации. Школьная администрация явно не хотела паники, преподаватели, чтобы занять студентов, выдавали увеличенные задания, а те, кто не успевал ими заниматься, отправились на многочисленные отработки.

Некстати Теодор подумал, что по тому злополучному коридору, где слизеринцы и хаффлпаффцы наткнулись на гриффиндорцев и кошку, он сам несколько раз ходил — в обратном направлении, к башням. «Надо же было лестницам перейти в такой режим именно тогда?!»

К концу второй недели страсти улеглись, сменившись разговорами о квиддиче. Первым матчем сезона стало противостояние Слизерина и Гриффиндора. В команде первого факультета все блистали на новых мётлах, о чём знала вся интересующаяся этим часть школы, а в команде второго были близнецы Уизли и Гарри Поттер. Исходя из этого считалось, что силы примерно равны.

Тео, спроси его, кто должен был бы победить, сказал бы вслух, что болеет за Слизерин, но втайне бы порадовался любому исходу — Малфой должен был заплатить за свой подкуп, и поражение в первом же матче от того же Поттера было достаточно неплохим вариантом.

На трибуне он первый раз смог, пока игроки летали за мячами, обсудить наконец-таки, что же именно они думают про эту тайную комнату.

Арчи был настроен скептически.

— Если и есть какая комната, то скорее бы это была комната Малфоя. А он не похож на Наследника. Вообще, кто такой Наследник, если прямых потомков Слизерина не осталось?

— В определённой степени, — слегка заикаясь, сказал Невилл с ряда выше, слушавший наш разговор, — каждый из чистокровных магов связан с потомками Слизерина.

— Отличный круг подозреваемых, — фыркнул Дин рядом с ним. — Подозреваю Крэбба. Не может человек быть нарочно таким тупым.

Засмеялись многие, даже сидевший в другой части трибуны Дигорри, очевидно, услышавший лишь отрывок разговора.

Меж тем, над полем происходило что-то странное — один из бладжеров преследовал конкретно Поттера, как заколдованный.

— Малфой подкупил бладжер? — громко спросил Арчи, наслаждаясь возможностью. — Смотрите, он не может выиграть сам даже с метлой, так использует грязные приёмы!

По трибуне прошло возмущение. Вдруг Поттер устремился куда-то вперёд, Малфой не сориентировался — а бладжер долетел. В крутом пике к земле Поттер с неестественно выгнутой, видимо, сломанной рукой оказался со снитчем один на один — и чудом ухватил его.

Трибуна Хаффлпаффа, где сидели и ребята, возликовала. Никто не любил слизеринцев, а в нынешних обстоятельствах — особенно. На Тео и так косились, лишь благодаря поручительству Артура его вообще пустили на трибуну барсуков.

Ребята, галдя, вернулись в замок, пока Поттера забрали в больничное крыло, затем отправились на ужин, а утром оказалось, что Колина Криви постиг тот же «розыгрыш», что и кошку мистера Филча.

* * *

Дуэльный клуб был сомнительной историей, если бы кто спросил Теодора. Учить студентов сражаться друг против друга в условиях, когда один факультет подвергается обструкции со стороны трёх других, было опрометчиво со стороны администрации школы — но в конечном итоге Локхарт, рассказывавший всем несколько недель, как же было бы здорово под рождество обучить студентов стоять за себя, вызываясь быть первым среди учителей, получил согласование.

Вместе с Локхартом на помосте были Флитвик и Снейп, которые рассказывали правила магических дуэлей. Это было не менее странно — по правилам Хогвартса, дуэли были запрещены. Впрочем, Флитвик упомянул этот факт.

Нотт скорее бы переживал за одиноких студентов. Ещё несколько раз он встречал расстроенную, растрёпанную Джинни Уизли в коридорах за прошедшее время, она всё время была одна. Дин сердито прокомментировал, что Джинни дружила с Колином, с которым они сошлись на почве обожания Гарри Поттера (у Тео в тот момент от этих слов закружилась голова), а после его окаменения она стала совсем не своя, и даже братья её были не в восторге от ситуации.

Тогда Тео едва не нагрубил коллективному Гриффиндору в лице Дина, но сдержался. Если девочке было плохо, а её сокурсницы с Гриффиндора не считали её ровней (дочери авроров и мелких дельцов, как озадаченно ответил Невилл на вопрос Нотта), то стоило проявить братскую заботу. Но… Персиваль был занят своими отношениями с райвенкловкой Пенелопой Клируотер, племянницей миссис Клируотер, что вспоминалась Нотту уже лишь как лёгкий морок из детства. Близнецы Уизли были заняты бесконечными проделками и розыгрышами, которые они мастерили и притаскивали из Хогсмида, а Рональд таскался за Поттером и Грейнджер.

Флитвик, меж тем, дал старт поединку Снейпа и Локхарта, и Тео с плохо сдерживаемым удовольствием лицезрел полёт Локхарта к стене, пока его палочка летела к Снейпу.

Наконец, профессора огласили разбиение по парам. Напротив Тео поставили Артура, который был изумлён этим распределением.

— Давай, Тео, — улыбнулся названный брат. — Покажи класс!

— Экспеллиармус! — сказал Теодор, не испытывая никакой злости. Тотчас же в его руку влетела палочка Артура, который не успел договорить своё заклинание.

Сделав шаг, Тео вернул палочку Гэмпу.

Вдруг кто-то закричал. Обернувшись на звук, парни увидели бледных Малфоя и Поттера — у первого дергалось веко, а второй еле-слышно открывал рот, издавая странные шипящие звуки.

— Он натравливает её на меня! — закричал в ужасе их сокурсник с Хаффлпаффа, магглокровка Финч-Флетчли. — Помогите! Поттер — наследник Слизерина!!!

В зале начался гомон. Теодор удостоверился, что это была плохая затея.

* * *

— Профессор, — обратился Нотт к декану, когда урок завершился. — Не считаете ли вы, что нужно запретить студентам ходить в одиночку? Чтобы пресечь нападения.

— Или увеличить число жертв, — ответил в том же тоне Снейп. — Природа окаменения нам ещё не ясна. Я уверен, что мы подберёмся к решению загадки, и мистер Криви расскажет, как именно его заколдовали близнецы Уизли.

— Вы не смеете! — крикнул кто-то из гриффиндорцев, тут же выскользнув из учебной лаборатории.

Снейп лишь ощерился.

Покинув кабинет, Теодор вскоре вернулся в гостиную. Приближались рождественские праздники — и если большинство студентов стремилось разъехаться, то и он, и Арчи вновь не могли надеяться на спокойные рождественские каникулы. Вряд ли дома их кто-то ждал.

Дин же, напротив, собирался уехать.

— Вы меня простите, парни, — гундосил он, испуская небольшие клубы дыма из ушей, пока они шли по галерее внутреннего дворика Хогвартса, укутанные в зимние плащи. — Говорят, что магглорождённые в зоне опасности. Макгонагалл настояла, чтобы я уехал, ведь это и ко мне относится… надеюсь, что Кинжал отошёл. Я написал им письмо, но не знаю, что и думать.

Тео не был уверен, что поехать в Лондон — хорошая идея для Дина, но ни он, ни Арчи не могли предложить более хорошего варианта.

— Тем более, меня будет защищать подаренный вами амулет, — улыбнулся Дин. Амулет ему вскладчину купили Нотт и Гэмп, заказав его через мать Забини. Артефакт предназначался для того, чтобы снижать конфликтность именно у магглов, и его предназначение как нельзя кстати подходило Дину.

Так и получилось. В замке не осталось практически никаких студентов. Уехали повально все первогодки (кроме бедняжки Джинни), выпускники, но, тем не менее, и Поттер со своими друзьями, и Малфой с Крэббом и Гойлом, и даже Блейз остались.

Поэтому для Теодора практически ничего не поменялось. Гэмп и Забини составляли ему компанию в библиотеке каждый день каникул. Собственно рождество началось с того, что Теодора завалило подарками — в ногах кровати было два десятка разных писем и посланий, коробок со сладостями, подарочных наборов и всего прочего.

Наиболее важного послания, впрочем, Теодор не нашёл. Джинерва Уизли не поздравила его с Рождеством (что тут же натолкнуло на другую мысль — Поттер подарок от неё наверняка получил!). Зато подарочную открытку прислала тётушка, приложившая вновь билеты на квиддич, отдарились Яксли, которым Теодор направил зачарованные детские ёлочные игрушки для их малыша, отец прислал скупое послание и сувенир из Египта — застывший в смоле листочек неизвестного растения, светившийся в темноте неярким магическим светом.

Закончив со своими подарками раньше всех, Нотт пошёл по замку куда глаза глядели. На самом деле, до завтрака оставалось, если верить часам, ещё порядка сорока минут по расписанию выходного дня, которые все студенты наверняка проведут, разбирая завалы. Ускорившись, он решил забраться на верхние, необжитые, полузаброшенные этажи замка.

Кое-где двери классов были открыты. Мебель в них была изрешечена чьими-то отрабатывавшимися заклинаниями, побита молью или другими вредителями. Встречались самые настоящие классы с танцевальными росчерками для обучения танцам — в детстве у Ноттов были компактные, собирающиеся в коробку и вылетающие по активации чар элементы разметки. Их пришлось продать.

Смахнув непрошенную слезу тоскливого настроения, Теодор продолжил осмотр былой роскоши.

Тяжёлые портьеры явно клубных помещений, где первёрнутые вверх дном парты и проплешины на полу свидетельствовали об экспериментах с зельями. Кабинеты, полные испорченных, потрескавшихся артефактов. Белёсые, подёрнутые вечным сном картины…

Он дошёл до развилки коридора. Огромное полотнище с неприятного вида танцором и троллями в балетных пачках тоже было подёрнуто белёсой дымкой запустения. Подойдя ближе, Теодор прочитал замшелую табличку, до которой никогда не добирался мистер Филч, и очистил её заклинанием. Варнава Вздрюченный… какой вздор.

Теодор читал об этом Варнаве, и фамилия его по семейным хроникам была Нотт. Средневековый маг, умалишённый с детства, но одарённый магически и физически, он возглавил отражение атаки на Хогсмид горных троллей. Видимо, это и легло в основу сюжета на гобелене.

Ему вдруг подумалось, есть ли место, куда попадают потерянные в Хогвартсе вещи — и если есть, то что с ними делает администрация замка. За его спиной скрипнула половица — резко обернувшись, он увидел ранее неприметную дверь.

Дверь сверкала магией, как хрустальный бокал, что было странно и страшно.

Открыв дверь, Тео оказался в огромном зале, до самого потолка заполненном кучей самой разной всячины. Книги, игрушки, сломанные мётлы, скелетики птиц, светящиеся опасной, фиолетовой магией артефакты… Это место завораживало и пугало. Теодор вздрогнул, когда дверь сзади захлопнулась, и спешно открыл её вновь, выйдя наружу. Как только дверь хлопнула вновь, обернувшись, он её не увидел — словно никакой двери и не было.

«Рождественское чудо, не иначе».

Спустившись обратным путём вниз, уже не изучая кабинеты, Теодор едва не лицом к лицу столкнулся с мисс Джинервой Уизли. Заспанная, немного растрепанная девочка чудом устояла на ногах, лишь потому что Тео успел схватить её за плечи.

— Привет, — только и сказал он, резко отпуская её и краснея от неловкости. — Счастливого Рождества, Джинерва!

— Д-да, — ответила ему Джинни невпопад, ошарашенная этим неожиданным столкновением. — Счастливого Рождества, Тео!

Она пошла дальше по своим делам, а Тео расплылся в глупой улыбке. Ему оставалось несколько месяцев до тринадцати лет, и такие моменты давали странную, неожиданную для него самого реакцию организма.

Спохватившись, что он не спросил её о подарке, Тео обернулся, но лишь увидел, как Джинни становится на движущуюся лестницу. И вдруг ему почудилось, что в руке у неё нечто жуткое, видимое им как фиолетово-чёрный темномагический артефакт.

26 декабря 1992 года. Хогвартс, Шотландия.

Тео весь день был сам не свой. Младшая Уизли не появилась ни на одном приёме пищи — Артур подсказал, что видел её выходящей с кухни («КУХНИ?! В Хогвартсе есть кухня, где можно поесть в любое время суток?! И ты МОЛЧАЛ?!» — возвопил тогда Блейз), и в тот момент она была бодрая и весёлая. Это всё очень напрягало Теодора. Могло ли быть такое, что чёрно-фиолетовый артефакт в руках маленькой девочки и был тем окаменяющим инструментом? Могло ли быть так, что она боялась своей роли в этих событиях?

Казалось, что никто другой не видел особенности, происходившие с Джинни Уизли. Грейнджер неожиданно попала прямо в Рождество в Больничное крыло из-за употребления собственноручно сваренного зелья, из-за чего декан, которого в Хогвартсе утром не было, вернулся в замок. На ужине он громко отчитывал вслух тех идиотов, которые пытаются варить оборотные зелья вне лабораторий (видимо, это относилось к кому-то конкретному — но ни к кому напрямую). Его перекрикивали громогласные стенания Хагрида, жаловавшегося на гибель последних петухов в курятнике, несмотря на праздник.

Близнецы Уизли веселились, а вот Теодору было не до шуток.

Утром после рождества Тео выскользнул из гостиной ранним утром. Если вдруг его догадка была верна — зачем-то же Джинни выходила ранним утром на улицу, что ей в октябре было сыро и вязко, как в киселе, — то Уизли с этим темномагическим артефактом могла бы оказаться и вновь…

Ноги принесли его к тому самому злосчастному коридору, где нашли кошку Филча. Воды в этот раз на полу не было, как и надписей на стене, сделанных, кстати, как раз на уровне, куда доставала бы Джинни. Тео послышались неровные шаги — и он вновь ускорился, на этот раз резко поворачивая за коридор.

Джинни Уизли — а это была именно она — несла темномагический артефакт прямо в руках, уткнувшись в них, как в книгу. Теодор в последний миг увидел, как чёрные, липкие путы какого-то проклятья опутывают её, проникая в глаза и уши, а взамен она отдаёт тонкие серебристые и красные нити чистой магической силы. Это всё он понял за миг интуитивно, а потом они столкнулись.

— Ой! — вскрикнула девочка. Артефакт, какая-то книга, которую Теодор вышиб из её рук, улетела ей за спину. Джинни не упала, поддерживаемая за локоть юношей, но из её сумки рассыпались все вещи. — Это снова ты! — обвиняюще сказала она, сфокусировав взгляд. — Хватит в меня врезаться, Нотт!

Джинни попыталась вырваться, и Теодор видел с ужасом, как артефакт пытается как будто бы нащупать её по голосу.

Интуитивно Теодор выпустил магию, скорее от ужаса и страха, и волна огня, не видимая девочке, сорвалась с кончика его пальцев на правой руке. Книжка вспыхнула, нити тёмной магии пропали, но сам артефакт остался цел.

— Пусти уже меня! — уже тише сказала девочка. — Кажется, вещи рассыпались…

Она всхлипнула.

— Всё будет хорошо, — прошептал Теодор, зачем-то приобнимая её. — Сейчас мы соберём вещи.

Ему подумалось, что, увидь его близнецы, расправы не миновать. Впрочем, решения у него не было.

Он помог Джинни поднять вещи, и попытался трансфигурировать одну чёрную книжку в ту, на которую был похож артефакт. Взволнованная девочка успокоилась, получив книгу назад в руки, и Тео проводил её до лестницы, а затем бегом вернулся к месту, где оставил проклятую вещь.

Она всё ещё лежала там.

«Мерлин и Моргана!» — подумал Теодор. Этот артефакт стоило куда-то деть подальше от людей. Например, в ту самую комнату к Варнаве…

— Нет, — сказал Теодор Нотт вслух, будто бы сбрасывая липкие оковы подчинения. Оказывается, за какой-то миг этот артефакт оказался у него в руках, а сам он стоял почему-то на месте той самой лужи. — Нет, — повторил он, роняя на пол книжку. — Я не позволю тебе завладеть моим разумом!

У него не было сумки, но он стащил с себя плащ, завернул в него руку, и только так взял двумя пальцами книжку. Откуда-то из коридора послышались шаги — это явно были близнецы Уизли. Теодору стало страшно, очень страшно, и он побежал.

Не разбирая пути, он бежал, перемахивая через ступени, преодолевая недвижимые лестницы, явно седьмым чувством ощущая, что бежит не просто так. Ему нужен был декан и его камин — другого пути к директору он не знал.

В целом ему была нужна любая помощь. Он вспомнил, что негласным правилом Хогвартса было оказание помощи нуждающимся, ещё в Средние века…

Очередной поворот на очередном этаже, он наткнулся на какой-то гобелен, и вдруг кубарем полетел вперёд и вниз, не отпуская проклятый артефакт.

— Скорее, ну же, к Дамлбдору! — простонал Теодор, хватаясь за бок другой рукой. Ему было холодно, больно и страшно… боль в руке шла от большого и указательного пальцев, которыми он держал проклятую книгу. Снова Варнава Вздрюченный.

Куда бежать, направо, или налево?! Теодор метнулся в одну, в другую сторону — ему чудилось, что худшие кошмары атакуют его. Вон Уизли с маниакальными улыбками — нет, это лишь доспехи, вон Квиррел с вампиром в затылке — нет, это лишь портрет… Наконец, он снова уткнулся, едва не рыдая, в гобелен, и услышал скрип.

Повернулся — и узрел дверь.

«Дамблдор живёт здесь!» — пронзила его воспалённый мозг мысль. Рука онемела от боли, ткань плаща плавилась и жглась, а проклятый артефакт пытался навязать ему свою волю. Собрав все силы в кулак, Теодор Нотт открыл дверь и ввалился внутрь.

* * *

Едва сделав шаг, Теодор рухнул, споткнувшись обо что-то, и темномагический артефакт вылетел из его руки куда-то вперёд.

— Прошу прощения? — озадачено спросил голос директора. — Мистер Нотт?

Тео не мог сказать и слова. Его тело била судорога. Артефакт всё ещё пытался атаковать его.

Под воздействием чар Тео взмыл в воздух, лихорадочно кашляя. Ему было плохо — рука горела от проклятой книжки, бок — от забега, сердце бешено колотилось, а голова трещала будто бы по швам. Чары опустили его в кресло.

— Вы не вошли обычным путём, мистер Нотт, — резюмировал Дамблдор, так и не вставший из-за своего стола. Рядом с ним на насесте сидела старая, нарядная птица. Её вид вдруг напомнил Теодору приятные воспоминания из детства. Они с отцом на мансарде, отец ухаживает за новым помётом совиных птенцов — а Тео просто ластится к молодым птенчикам, что беззастенчиво курлыкают и трутся о его пальцы. — Так что же привело вас сюда?

Тон его был холоден и спокоен.

— Профессор… там артефакт, — хрипло вымолвил Нотт. — Я забрал его у… у…

Дамблдор поймал его взгляд. Теодор вспомнил, как это было — и как он лихорадочно бежал, и как его руку жгло, и как его преследовали Фред и Джордж…

— Забрали его у мисс Уизли? — задумчиво пробормотал Дамблдор. — Что же…

Директор поднялся и подошёл к месту, где лежал плащ Теодора. Он вдруг почувствовал озноб, и зубы стали отбивать чечётку. Скрипнуло затворяемое чарами окно.

— Вот эта книжка — артефакт, — задумчиво сказал Дамблдор, поднимая её чарами. — Хотя… да, действительно, — в следующий миг он сказал с чувством неприязни. Тео разлепил глаза — на столе Дамблдора по волшебству возник металлический контейнер, куда старик опустил чарами буклет.

Теодор вновь прикрыл глаза.

— Выпейте, мистер Нотт, — директор наклонился над ним. — Что же заставило вас совершить такой отчаянный поступок?

Тео залпом выпил то, что было налито в стакан. Ему вдруг резко стало хорошо, и он даже улыбнулся. Лишь рука чуть-чуть саднила.

— Стремление защитить свою семью, директор, свойственно и слизеринцам.

— Получается, вы смотрите на миссис Уизли, как на семью? — директор отступил на шаг, рассматривая левую руку Теодора. Жжение в ней усиливалось.

— Конечно, Дамблдор, — Тео легкомысленно хмыкнул. — Мы поженимся. Арчи будет шафером, а Дин выпустит голубей. Дети… четверо или пятеро, — он нахмурился, пытаясь посчитать на пальцах, сколько детей он хочет. — А потом карьера. Министром. Рука, твою мать, болит, — выругался он, всё ещё в каком-то трансе.

— Интересный артефакт, — повторил вместо того Дамблдор. Книга в контейнере слегка издавала шипящий звук. Дамблдор налил что-то ещё в стакан, Тео выпил вновь.

Директор подошёл к своему камину и взял оттуда что-то, а затем палочкой наколдовал Защитника.

— Аластор, зайди ко мне, пожалуйста. Это срочно.

И ещё одного.

— Северус, через десять минут в моём кабинете. Это касается твоего студента.

Тео после второго бокала стало легче. Мысли прояснились, и он понял, что и кому сказал.

— Простите, пожалуйста, господин директор, я был не в себе.

— Ничего страшного, мистер Нотт. Главное, что вы действительно совершили правильный поступок. Не переживайте на счёт близнецов Уизли, он лишь защищали сестру так, как умеют это.

— Что это за книга?

— О. Этого я однозначно сказать не могу, — таинственно ответил Дамблдор. — Есть лишь предположения. Вы можете описать, как видите её?

Тео поднялся с кресла и сделал шаг к столу. Контейнер, куда положил книгу директор, был весь окутан чёрно-фиолетовыми потёками магии, — это Нотт и озвучил.

Дамблдор надел перчатку из драконьей кожи и открыл первую страницу книги — после чего в изумлении ахнул.

Камин полыхнул зелёным.

26 декабря 1992. Хогвартс, Шотландия, кабинет Альбуса Дамблдора, директора.

Камин полыхнул зелёным, и оттуда в кабинет директора Хогвартса шумно ступил странный волшебник, от пугающего вида которого Тео аж осел обратно в кресло.

Это был пожилой мужчина с жидкими светлыми волосами на покрытой проплешинами и шрамами голове, лицо которого так же скорее напоминало застывшую на первом морозе грязь. Будто бы выбитые неведомым скульптором резкие черты, испещренные следами многочисленных ран. Левого глаза у него, по-видимому, не было, и его закрывал ужасающе тошнотворный, не подходящий по размеру протез — артефакт, что (Тео снова напряг зрение) лучился фиолетовой, но не чёрной магией, тут и там мелькающей красными прожилками. Тео решил интуитивно, что это — тёмный артефакт, зачарованный на крови.

Одет волшебник был в кожаное пальто, в магическом спектре светящееся огромным числом чар так, что оно скорее напоминало перламутровую раковину. Вместо одной ноги у него был когтистый деревянный протез — сделав шаг к директору (глаз-артефакт бешено вращался в своей глазнице), он издал громкий стук протезом.

В руке волшебник сжимал палочку. Пальцы его были похожи на когтистые лапы — половины ногтей не было, а среднему пальцу явно недоставало фаланг.

— Альбус, — проскрежетал нежданный (или жданный?) посетитель. — Счастливого рождества. Что случилось?

— Аластор, — кивнул Дамблдор, выглядящий несколько ошарашено. — Помнишь, на Хэллоуин…

— Ты прислал мне письмо о том, что в Школе заявили об открытии Тайной комнаты. Помню, Альбус. Хорошо, что ты проверил, я ли это, — волшебник неприятно рассмеялся, повернувшись к Теодору. — Это этот мальчишка? Маловат. Непохож на Наследника, хотя… Я знаю эту породу. Нотт, да? Яблоко от яблони, Альбус! Всех сынков этих ублюдков надо было с пелёнок заключить! В! АЗКАБАН! — он рвякнул так, что на стене заверещали портреты. Тео вжался в кресло, незванный волшебник навевал на него животный ужас.

— Тише, Аластор. В Хогвартсе никто не может обвинить голословно студента в таком преступлении, как нападение на живое существо.

— Потому-то мне постоянно пишет старший Вуд с просьбой подсказать чары для борьбы со слизеринцами, — осклабился «Аластор». — Я забираю этого ублюдка в Азкабан?

— Аластор! — прикрикнул директор. — Я же сказал. Ты не при исполнении, отставь свои аврорские штучки. Мальчик не виновен… по-видимому. Взгляни сюда.

Отставной аврор взглянул на стол директора и тут же молниеносно выдал несколько заклинаний. Птица, дремавшая на жёрдочке, взмыла в воздух, а документы, лежавшие на столе, заметались вокруг, полыхая. Дамблдор покачал головой и сделал свой пасс палочкой, освобождая стол и унимая горение бумаг.

— Что это за ДРЯНЬ, Альбус! — воскликнул аврор. — А я думаю, что мой вредноскоп в кармане так стрекочет! Тебя не учили пользоваться вредноскопами? Полезный артефакт!

— Ты же знаешь, Аластор, я часто вынужден работать с опасными реагентами в своих изысканиях.

— Так эта дрянь и есть твои изыскания?!

— Нет, этот тёмный артефакт, рискуя жизнью, принёс студент Нотт. Взгляни на его руку.

Тео и сам посмотрел на его руку. Большой и указательный пальцы были покрыты волдырями, но уже сходящими, а, напрягшись, он увидел остаточные следы от тёмной магии.

— Это его фамильная дрянь, Альбус!

— Отнюдь. Взгляни на подпись.

Аврор умолк. Его волшебный глаз замер на месте, рассматривая темномагическую книгу.

— Так ты думаешь, что это…

Дверь кабинета с грохотом распахнулась, и внутрь вступил раздражённый Северус Снейп.

— Профессор, если вы считаете, что отрывать меня второй день от семейного праздника — это хорошая идея, то вы очень ошибаетесь! — гаркнул он.

— А, Северус, так это твоя книжка? — гаркнул в ответ отставной аврор.

— Тут ещё и Шизоглаз? Прекрасно, — Снейп явно был в ужасном расположении духа — а Тео потрясла мысль. Так вот, как выглядел Шизоглаз! Шизоглаз Муди, имя которого до сих пор приходило к нему в кошмарах. — Мистер Нотт? Я удивлён.

— Мальчик храбро поступил и воспользовался помощью самого замка.

— Я забираю его?

— Нет. Он обладает редкой способностью, что может нам помочь.

— Какой это способностью? — прищурился Шизоглаз. — Быть скользким слизеринским ублюдком, как его декан? Проклятые пожиратели!

— Ваша школьная ярость на последователей Тёмного лорда переросла в шизофрению, — выплюнул Снейп. — Стоило бы повзрослеть.

— Северус, — с упреком отвлекся от каких-то сложных чар Дамблдор. — Не тебе об этом говорить. Давайте сосредоточимся на деле. Профессор Снейп, мистер Нотт, сейчас сделает шаг к столу и задерёт рукав своей мантии. Да, Северус. Мальчик понимает, я думаю, многое и без этого подтверждения.

Зельевар со страшной гримассой, под прицелом палочки Шизоглаза сделал шаг к столу и задрал по локоть рукав своего пальто. Тео ахнул. Чёрная метка, такая же, как и у отца, черным отпечатком была зафиксирована на его руке.

— На счёт три, мистер Нотт. Раз… Два…

Снейп вскрикнул от боли, когда клубившаяся в куполе магия книжки отравленным кинжалом ринулась к его оголённой руке, впившись в самую метку. Она запульсировала странным цветом, будто бы разбуженная от давнего сна, но через мгновение успокоилась. Купол, удерживавший магию артефакта, вновь был прочен.

— Эта магия будто бы попыталась добраться до м-м-метки профессора Снейпа, — как можно увереннее произнёс Теодор.

— Он что, такой же, как тот хам, которого ты пытался сосватать мне в стажёры в восемьдесят девятом?

— По-видимому, Аластор, природа их дара одна и та же. И тот мальчик проявил себя как талант в руках гоблинов, к сожалению.

— Я могу идти, профессор? — Снейп в яростном исступлении сверлил, прожигал директора. Какое-то мгновение они смотрели глаза в глаза, но декан первым отвёл взгляд, став заметно спокойнее.

— Ты можешь воспользоваться камином, Северус. Счастливого рождества.

Молча Снейп в два шага пересёк кабинет и сыпанул в камин порошок. Мгновение — и его как не было.

— Теперь все пожиратели знают, что их повелитель не мёртв, — пробормотал Дамблдор. — Второй раз за год. Что это нам даёт…

— Эту дрянь нужно уничтожить! — безапеляционно заявил Муди. — То, что Том оставил после себя такие подарки…

Тео почувствовал сильную усталость, и, приложив усилия, всё же открыл глаза, растекаясь по креслу.

— Мистер Нотт, я вижу ваши страдания. Мы с Фоуксом сделали всё, чтобы спасти ваши пальцы, но я не могу вас отпустить. Не сейчас.

Дамблдор отошёл к стеллажу, где стояла Распределяющая шляпа. Тео вдруг вспомнил, как она говорила в его голове, и подумал, что бы она сказала на этот раз. Отправился ли бы он на Гриффиндор за безрассудную смелость? Или оказался на Слизерине за змеиную хитрость — теперь он знал о делах директора не меньше декана!

Дамблдор вдруг рукой смахнул шляпу, на мгновение одел её, и, через секунду откинув обратно на стеллаж, на лету достал оттуда длинный клинок.

Как палочкой, он размахнулся им, из-за чего клинок весь раскалился и покрылся огненным пламенем, ревущим в ушах и обдающим жаром даже Тео, и пронзил этим клинком свой стол — и дневник, лежавший на столе.

Раздался оглушительный визг. На мгновение Тео, и не только он, но и портреты, увидели призрачную фигуру школьника-старшекурсника, пронзённого в самое сердце, скрюченного, распластанного на столе — но вот языки пламени потухли, жар ушёл, а усталый Альбус Дамблдор с чавканьем вытащил из стола и книжки, откуда бил фонтанчик… чернил? Клинок, откидывая его в сторону.

— Интересно придумано, Альбус, — протянул Муди, проводя палочкой над собой. Тео обнаружил, что и его белая рубашка, и он сам, забрызганы уже высохшими чернилами. Муди повёл палочкой в его сторону (Тео захотелось тут же спрятаться от направленного кончика инструмента), и пятна исчезли и с него. — Теперь надо найти, кого эта дрянь успела использовать, чтобы вывести на чистую воду. Наверняка он нашёл это в спальне у Крэбба!

— Я боюсь, Аластор, дознание мы будем проводить без тебя. Главное, что ты теперь знаешь, — устало вздохнул Дамблдор. — Война может начаться вновь. Позаботься, чтобы Аврорат был готов.

Не прощаясь, Аластор Муди шагнул к камину и, бросив туда горсть пороха, исчез в зелёном пламени.

— Вот и всё, мистер Нотт, — улыбнулся слабой улыбкой Дамблдор. — Надеюсь, теперь вы расскажете мне, что именно натолкнуло вас на мысль о том, что этот артефакт у Уизли? А после мы отправимся в больничное крыло.

* * *

В больничном крыле Теодор пролежал до конца каникул. Сказывались общее истощение организма, выявленные при детальном осмотре последствия застарелых проклятий, подцепленных, по предположению Арчи, в Лютном, ну и, конечно же, то, что он сам не хотел уходить. В практически соседнюю койку, отделённую ширмой, Дамблдор положил Джинни Уизли.

Бедная девочка плакала несколько ночей, пока Тео, прошлёпав голыми ступнями по холодному камню, не присел на её кровать.

— Кто здесь, — всхлипнула она.

— Это я, — не сказал он ничего больше.

— Гарри?! — это имя обожгло его, но он остался сидеть. — О, нет… простите, мистер Нотт, — прошептала она. — Это ведь тебе я обязана своим… спасением. Мне сказал директор.

— Да, — просто ответил он, не глядя на неё. — Мне стало страшно, когда я увидел эту книжку…

— Это был дневник, — всхлипнула она. — Том был такой милый, такой заботливый… он помогал с уроками, а потом я просыпалась в коридоре с перьями и куриной кровью на руках.

Тео, зябко ёжась, положил руку на её плечо поверх одеяла. Девочка всхлипнула.

— Я… я очень испугался. За тебя, — слова давались ему с трудом. Тео сосредоточился, чтобы, не двигая рукой, применить успокаивающие чары. — Мы же тогда, в Косом переулке, когда познакомились… я уже тогда понял, что пропал. Наверное, если я буду вызывать Патронуса, то вспомню тот самый миг, когда увидел тебя впервые.

Тео помолчал.

— Я отнёс этот дневник, проклятую вещь, Дамблдору, а он её уничтожил. Том больше не побеспокоит тебя, Джинни. Я… я обещаю, — прошептал Теодор Магнус Нотт.

Джинни Уизли уже спала крепким, чистым сном. Полюбовавшись на неё мгновение, Теодор вернулся в свою постель — и тоже уснул.

Ему снились единороги, гуляющие по опушке кедрового леса.

Последствия событий на рождественских праздниках быстро забылись. Уже второго января Теодора выписали из больничного крыла, тогда как Джинни, к которой только после этого пустили обеспокоенных братьев и друзей, лишь шестого. Тео клял себя за опрометчивые слова, сказанные в чувствах ночью — он ощущал, будто бы сделал что-то важное, такое, что предопределит его действия много раз.

Альбус Дамблдор взял с него обещание — даже не скреплённое магией — что Тео не станет рассказывать никому о том, что он видел и слышал в кабинете директора. Хитро улыбаясь поверх своих очков-половинок, Дамблдор сказал, что рад, что на Слизерине есть такие порядочные, пусть и склонные к интригам, ученики.

Школьная жизнь текла своим чередом. Уже в конце января к полноценной жизни вернулись Колин и кошка Филча. Ни один из них не смог, как их не расспрашивали студенты (да-да, Тео лично видел, как Симус и Дин гипнотизируют взглядами хитрую миссис Норрис), рассказать, что же именно было причиной окаменения. Гарри Поттер ходил, потирая свой шрам, и почему-то студенты почти единогласно наделили именно его лаврами избавителя школы.

Младшие курсы — так уж точно.

Больше всех разорялся Малфой.

— Поттер и Уизли влезли к нам в гостиную под видом Крэбба и Гойла, задавали тупые вопросы, а вы их чуть ли не спасителями считаете? — причитал он, слушая гомон первокурсников. Маленький Монтегю всерьёз заявил, что напишет деду похлопотать об ордене Мерлина для Поттера.

Нотта это если и задевало, то… мимолётно. Блейза задевало то, что Тео попал в медицинские неприятности, пока Забини дрых в каникулы, а Арчи — факт того, что он не рассказывает обстоятельства этого попадания, но слишком долго друзья не дулись.

На четырнадцатое февраля профессор Локонс устроил самое настоящее шоу, пригласив в Хогвартс труппу садовых гномов, выдавших себя за бродячих музыкантов. Обряженные в костюмы «стереотипных маггловских фей», как назвала это непотребство Грейнджер, они ходили от студента к студенту, выполняя любовные пожелания стеснительных студентов (и студенток, преимущественно).

Недолго думая, Теодор заклинанием вырезал из белой бумаги сердце, на котором написал:

«Я рисковал ради тебя жизнью. Теперь я понимаю, что оно — твоё» и оставил подпись «Т.Н.». Зачаровав на нечитаемость текст, представляя себе одну лишь юную ведьму, чтобы только она смогла это увидеть, он отдал его первому же гному, шепнув ему на ухо адресата. Тот тотчас же побежал и вскоре скрылся за углом.

— Что, кадришь грязнокровок, Нотт? — усмехнулся видевший это Маркус Флинт. Многие старшекурсники из консервативных семей ещё накануне, когда Локхарт объявил о празднестве, заявили о своём бойкоте этого начинания.

Смерив его уничижительным взглядом, Тео в сопровождении Забини удалился.

Реакцию Джинни Уизли он не видел — лишь потом понял, что добился того результата, какого хотел, когда Малфой решил подразнить Поттера. Тот был в полном непонимании, ведь это не от его валентинки Джинни вспыхнула, как помидор.

На день рождения он получил от неё маленький подарок — это была обычная маггловская записная книжка. К ней прилагалось письмо.

«Теодор.

Я не знаю, но догадываюсь, что получила уже два подарка от тебя. Не знаю, о чём думаешь ты, мистер Нотт, но мне лишь одиннадцать лет, и я не планирую свою жизнь так далеко, чтобы забирать твоё сердце. Особенно после ты-знаешь-чего. Но… как говорила моя мама, нельзя ничего исключать. Поэтому я дарю тебе эту записную книжку. У меня есть точно такая же. Если вдруг… вдруг! Что-то изменится, то на них можно будет наложить протеевы чары.

С днём рождения.

Джинерва Молли Уизли»

Все прочие подарки в этот день были пшиком, какими бы яркими они не были. Смеясь и веселясь с друзьями, он вновь и вновь возвращался мыслями к этому посланию и её словам.

* * *

Пасхальные каникулы, да и весь остаток года, прошли спокойно и размерено. Ребята учились, кто-то, как Блейз, влюблялись (Ханна Аббот, впрочем, буквально через неделю отвергла его), кто-то, как Невилл, теряли жаб. В целом остаток года был спокойным и тривиальным.

В начале мая Нотт впервые поднялся вновь на седьмой этаж основного корпуса Хогвартса. К пустым, безлюдным коридорам, разрушенным, опустошённым классам, в безжизненные галереи, где лишь редкие призраки да спящие портреты оставались полными магии.

К своему удивлению, в одном из пустых классов он услышал голоса подростков. Заглянул — и отпрянул. Уизли и Поттер тренировались в дуэли.

— Эй, кто там? — крикнула Грейнджер. Нотту пришлось войти.

— Нотт, — злобно произнёс Рональд. — Признайся, это ты Наследник Слизерина, которого вывел на чистую воду директор?

— Почему ты так думаешь, Уизли?

— Фред и Джордж видели, как ты пытался затащить туда, к месту нападения, мою сестру. А потом и вовсе в замке был сам Шизоглаз, и они с Дамблдором допрашивали тебя! Или ты скажешь, что они врут?

Тео стоял, как вкопанный. Наконец, он нашёлся, что сказать.

— Они не знают всей правды, Уизли. Я рад, что и ты не знаешь её.

— Это был Волдеморт, — сказал вдруг Поттер. — Тем утром. Когда Уизли пытались поймать тебя. У меня заболел шрам. Скажи, это был Волдеморт?

От этого имени, которое с детства Тео никто и никогда не произносил в Нотт-холле, по спине побежали мурашки. Теодор, конечно, знал от отца страшную историю, почему…

— Я не знаю, что у тебя за шрам, Поттер. Я лишь знаю, что он оставлен страшным проклятьем могущественного тёмного колдуна.

Гарри Поттер раздражённо фыркнул.

— Я не пытался сделать ничего с Тёмным лордом, господа гриффиндорцы. Этот колдун сделал мою жизнь ужасной, отравил её ещё до моего рождения, — честно признался Тео. — Мой отец получил рабское клеймо, моя мать погибла в страхе, рожая меня, а моего деда убили авроры.

Он никогда не говорил этого вслух.

— И мне бы никогда в голову не пришло пытаться вернуть его к жизни. Его одно имя стоило моей семье всего, что у нас было, кроме чести. И пятнать честь таким я бы не стал. Но я знаю, что это вас не убедит. Я дал обещание Дамблдору, что не стану раскрывать его секретов. И не только ему.

— Тогда отстань от моей сестры! — воскликнул ломающимся голосом Рональд. — Это ведь ты настойчиво пытаешься навязаться к ней в друзья, в любом случае! Она всё детство мечтала о знакомстве с Гарри — а ты, хуже Малфоя, втираешься к ней в доверие и порочишь его имя!

— Рональд, — Тео разозлился. — Если Поттеру есть что сказать, пусть он и скажет. А если вам нужно выпустить пар — так делайте это своими палочками, а не мерзкими обвинениями!

Он выставил простейший щит, в который мгновение спустя под окрики Гермионы ударились два обезаруживающих луча. Безостановочно колдуя Протего, Тео отступил к двери — только чтобы седьмым чувством пригнуться, когда оттуда атаковали сразу в две палочки близнецы Уизли.

Тео рассвирипел. Он был один против четверых (Грейнджер не участвовала), а, значит, мог позволить себе больше. Никогда не делав так раньше, он трансфигурировал рукава мантий у Поттера и Уизли в рой пчёл (первое, что пришло на ум!) — те тут же закричали и выбыли из боя. Уизли-средние меж тем сосредоточенно атаковали его, беззвучно шепча заклинания, пока второй близнец что-то говорил.

— Так вот ты…

— и попался! Слизняк Нотт!

— Теперь тебе…

— Не убежать, как тогда…

— …когда мы не дали тебе затащить…

— …нашу любимую сестрёнку…

— …в Тайную комнату!

Теодор не мог им отвечать, но желание поджечь воздух в их лёгких было очень высоким. Он заколдовал ноги левого близнеца, отправив их в танец ананаса, а правого попытался обезоружить — и удачно, тот отвлёкся на брата. Вслед за ним и второй близнец лишился палочек.

Тяжело дыша, Теодор опёрся на обломок парты, стоящий посреди комнаты, и отменил трансфигурацию рукавов. Грейнджер, отряхнувшись от опилок, подошла к нему и протянула в требовательном жесте руку.

— Верни палочки Фреда и Джорджа. Они не станут на тебя нападать, верно я говорю?

Зло глядящие на него близнецы угрюмо кивнули.

— Вам не кажется, что нападать вчетвером не честно? — спросил Тео. — Или хвалёная гриффиндорская честь позволяет это делать?

Ответом ему было молчание.

— Уизли! Слышите, все трое! — Тео поймал злобный кураж. — Мне нравится ваша сестра. Я пообещал её защищать от Тёмного лорда. Я сделаю всё, чтобы жениться на ней, если смогу! А вы, все вы! Мелочные эгоисты! Пропустили, как она, ваша сестра! Чуть не стала орудием того, кого вы до сих пор боитесь, как последние трусы!

Теодор кинул палочки на пол, и, сплюнув, вышел из комнаты. Его провожали три злобных, одна недоумённая, и одна задумчивая пары глаз.

* * *

С того момента Близнецы Уизли, действительно, не трогали Теодора, но и один по коридорам он больше не ходил. Вдруг оказалось, что возвращается Тёмный лорд — а это значило лишь одно: всем им срочно нужно было готовиться к тому, что он вернётся, готовиться к тому, что отец встанет на одну сторону, а Теодор — на другую, не желая разделять чудовищные идеалы Пожирателей смерти.

За неделю до экзаменов, незадолго до дня рождения Драко Малфоя, проигравшего все матчи, в которых летал ловцом, Теодор собрал друзей — тех, на кого он мог положиться, тех, кого считал друзьями, в одном из пустующих классов. Гэмп, Томас, Забини. Лонгботтом, Финнеган, Бут. Криви.

— Немногие знают, что на самом деле случилось с Колином этой зимой. И я не знаю, буду честен.

Ребята расселись по пыльным стульям и столам.

— Но потом цепь событий, что произошла вокруг, заставила меня причаститься к страшным тайнам, которые я не смею открывать вам. Дамблдор наверняка скажет нам, что приближаются вновь тёмные времена. Не сомневаюсь, что большинство рассмеётся ему в лицо. Я смеяться не буду.

Ухмылки и улыбки пропали с лиц мальчишек, большинству из которых ещё не было тринадцати лет.

— Я не призываю вас становиться со мной бок-о-бок или бороться с кем-то, — продолжил Нотт, сложив руки на груди, — не я в силе сделать этот выбор за вас. Хотя надеюсь, что взрослые сделают всё сами. Но… как мне сказал когда-то мой отец, взрослых нет. Все взрослые — это большие дети. Поэтому я хочу, чтобы вы в решающий момент могли постоять за свои семьи. За матерей и отцов, братьев и сестёр. Странно слышать такие слова от слизеринца, но… давайте в следующем году тренироваться, чтобы быть готовыми ко всему.

Его слова были встречены неожиданными аплодисментами.

— Я с тобой, Теодор, — крикнул Блейз.

— Без меня не отвертишься, — погрозил пальцем Гэмп, откинув другой рукой назад свои светлые кудри.

— Лучше быть готовым к драке, — ухмыльнулся Дин. Симус, его приятель на факультете, кивнул.

Лонгботтом слабо улыбнулся, но ничего не сказал, а Бут несколько минут размышлял, прежде чем протянуть Тео свою худощавую руку.

Криви просто был в восторге, ведь старшаки позвали его как равного.

* * *

В брошюре по выбору факультативных предметов Тео без колебаний, ознакомившись со списком, поставил галочки напротив «Древние руны» и «Нумерология». Кроме того, подумав, он взял снова в руки ручку, и приписал снизу: «Бальные танцы» и поставил ещё одну галочку.

Гилдерой Локхарт на крайнем уроке перед экзаменами с улыбкой сообщил, что, хоть он и был бы рад остаться на ещё один год в дружелюбном и гостеприимном Хогвартсе, где так много его поклонников, ему нужно отправиться спасать новые регионы и заниматься наукой. Это известие ученики встретили молча, а затем Теодор первым начал хлопать. Его хлопки подхватили все студенты и Гриффиндора, и Слизерина, кроме Дафны Гринграсс, Фэй Данбар и Гермионы Грейнджер. Они испепеляющим взглядом смеряли мальчишек и примкнувших к ним девчонок, осуждая каждого и всех вместе.

Прямо перед стартом экзаменов у Трапезного зала вывесили списки студентов по факультативным курсам на следующий год. Как ни удивительно, никто из его друзей не выбрал точно такие же предметы. Терри вместо нумерологии выбрал маггловедение, как и Артур, а гриффиндорцы, вопреки логике, записались на прорицания и уход за магическими существами (не иначе как из расчёта научиться справляться с гиппогрифами, уязвлённо подумалось Тео), туда же записались Поттер и Уизли, а на рунах неожиданно оказались Блейз и Малфой.

Больше всего вопросов вызывала фамилия Грейнджер, записавшаяся во все предметы, хотя их можно было выбрать не более двух.

Бальных танцев не было.

Экзамены второй курс сдавал в полном составе три дня подряд. Теоретическую часть по трансфигурации, как и практическую, Теодор закрыл, не чувствуя — сказывались осенние и весенние практики по этому предмету. По чарам было сложнее, однако, ему удалось справиться и с этой частью программы, и взмахом палочки довести стейк сначала до состояния шкворчания, а потом — до состояния «средней прожарки», и разделать его с помощью «Секо Апрехенди» на две персоны. Это был странный билет, но и профессор Флитвик, и его жена, присутствовавшие в комиссии вместе с представителями Министерства, были довольны.

Зелья он сдал на «средне», впрочем, эта наука ему не особо и нравилась. По остальным дисциплинам Тео набрал крепкие «Превосходно», на чём и закончил с десятым результатом по курсу. Его соседями по списку стали Пракинсон и Поттер, которые расположились выше и ниже соответственно, ну, а Грейнджер, будто вознамерившись что-то доказать, список возглавила.

Кубок вновь взял Слизерин, на этот раз — с большим отрывом, а уже после праздничного пира Хогвартс-Экспресс помчал студентов школы чародейства и волшебства Хогвартс на заслуженные летние каникулы.

С Хогвартс-Экспресса никто не встречал ребят и вновь, однако тут все трое воспользовались уже известной стратегией — и нырнули в общественный камин.

Нотт-холл был пуст, темен и грязен. Никто не жил будто бы здесь всю зимнюю пору — Тео был практически уверен, что отец не хотел проводить время в одиночестве в доме, откуда ему пришлось вынести всё, что было нажито трудами предков.

— Тео, а почему тебе не завести домовика, — спросил Гэмп, оглушительно чихнув. — По статусу положено, по возрасту — скажешь, что представляешь отца, а магический аукцион проходит каждое третье августа в Манчестере, мы же в том году видели объявление.

Действительно, домовики регулярно выставлялись на самый настоящий аукцион — видимо, отец на таком же продал домовиков Ноттов. Исторически местом нахождения рынка магических невольников был портовый Манчестер, в то время как в прибрежном Ливерпуле продавали невольников-людей. Со временем домовики перестали считаться невольниками, и их передавали во владение целыми семьями, отчисляя деньги площадке, которую держала семья Уоррингтонов, аристократы и в мире магглов.

— Не знаю, — зевнул Тео. В пути они обсуждали аферу, которую провернул Нотт минувшим вечером — у Варнавы Вздрюченного он попросил снова комнату, где лежало барахло — и откуда как раз вместе с Дином и Арчи достал десяток «запасных» палочек, явно потерявших владельцев много лет назад. Не все из них были пригодны к колдовству, но Тео отдал рабочие инструменты Симусу, Криви и Буту. Остальные отказались. Ещё две он оставил про запас — для Джинни, если понадобится, и для Салли-Энн, чем бы она не занималась. — Отец скажет, что нельзя. Уоррингтоны небось дружны с Малфоями, а перед теми отец до сих пор не расплатился галлеонами.

Ребята, усталые и предвкушающие, разбрелись по комнатам. Уже перед тем, как уснуть, Тео понял, что, поскольку наелся шоколада в поезде (угощали Бут и Криви, у которых день рождения был накануне в один день), не проверил, что в доме с едой. Он спустился вниз и увидел очередную записку от отца, подсвечивая себе Люмосом. Тео взялся за неё — и вдруг…

…его дёрнуло за пупок, скручивая в проволоку, тащило куда-то вдаль, пока он, наконец, не очутился в каком-то странном месте.

— О, Тео! — отец зажёг свет, войдя в комнату. — Я ждал тебя час назад. Успел забеспокоиться, — хмыкнул Магнус Нотт.

Неожиданно для Теодора, он всунул в зубы маггловскую сигарету и подпалил движением руки. Огненная магия была семейной традицией.

— Отец, что это за место?

— Это… по правде говоря, я не знаю, что это за место. Когда-то давно отец твоей матери подарил нам на свадьбу этот тихий коттедж. Где-то в Йоркшире. Не в курсе, — он махнул рукой. — Здесь всё равно всё маггловское и никто никогда не жил. Мой бедный свёкр, твой дед, верил, что я тоже пытаюсь укрыться от Тёмного лорда…

Тео заметил, что отец стоит в маггловской футболке и джинсах, не скрывая рукав.

— Его удар хватил, когда меня взяли вместе с Роули. Но я был чист. Я не врал тебе, Тео, — он присел в кресло напротив дивана, куда упал после перемещения младший Нотт. — Твоя тётка так и не простила мне этого. Ну, ты знаешь бестию Гестию.

— К чему ты это, пап?

Магнус Нотт сделался предельно серьёзным.

— К тому, — он наклонился вперёд, опершись руками о колени. — Я знаю, ты дружишь со своими приятелями… Гэмп чистокровный, спору нет, хотя его родители и были на стороне Дамблдора, а вот другие…

— Что ты имеешь в виду?! — Тео начал злиться.

— Сынок! — взгляд Магнуса стал жёстким. — Мы не можем игнорировать факты. Я виделся с несколькими… знакомыми по тем годам. Некоторые из них уже давно отринули юношеские убеждения, но то, что случилось, показывает неумолимость возвращения. Тёмный лорд, — с патетическим торжеством продекламировал он, — вернётся. Обязательно вернётся. И заставит всех нас, каждого, кто нёс эту метку все прошедшие годы, служить ему вновь.

— Ты намекаешь, что мне стоит примкнуть к нему?

— Нет. Я не желаю стать для тебя тем, кем стал для меня твой дед. Он обманом вынудил меня войти в этот круг, который оказался пирамидой, построенной на смерти. Пожиратели смерти не просто были названием этого круга, о, нет. Каждый из них считал, что увеличивает своё личное могущество, принося в жертву магглов и попадающихся под руку магов. Грязнокровок, полукровок, детей, взрослых… ты читал, что двадцать чистокровных родов сгинули за три года войны, я помню это как сейчас!

Он сорвался на крик и встал, снова достав сигарету.

— Это всё случилось как раз потому, что рьяные последователи Тёмного лорда, и твой дед среди них, верили, что могущество одного мага важнее, чем могущество магического сообщества. Роберт Нотт погиб от палочки аврора Скримджера, который потом погиб от палочки Эйвери, примкнувшего с некоторыми отщепенцами к последователям Гриндевальда. Я говорю не для того, чтобы ты мстил.

Тео с некоторым оцепенением слушал отца.

— Они не знали тогда, что усиливают только одного человека. Тёмного лорда, что ставил эти метки, эти рабские клейма, на каждого, кто приходил под его знамёна. Отребье из Лютного дралось насмерть, лишь бы получить эту метку, я помню, как косой Джон откусил чей-то нос, чтобы стать достойнейшим — и как на моих глазах этот выродок получил от маггловского аврора пулю в лоб.

Трясущимися руками Нотт-старший наколдовал себе воду в стакане.

— Тогда мы все радовались, ликовали, что Тёмный лорд сгинул. Но настали тяжёлые времена. Я никого не убил за время террора, и я никого не убил бы вновь — и потому я здесь, а не в Азкабане рядом с Лестрейнджами и Мальсиберами. Но сейчас… если — нет, когда он вернётся… он заставит всех нас привести своих детей к нему на заклание. Чтобы уже вы сеяли хаос и жертвовали собой, чтобы вы привели его к могуществу. Ему плевать на всех вокруг, кроме себя и своей силы. Понимаешь, к чему я толкую?

Теодор встал. Он был почти вровень ростом с отцом.

— Ты хочешь, чтобы я бежал сюда вместе с друзьями, когда он придёт?

— Он знает, что у меня есть особняк в Лондоне. А если он не знает, то ему скажет Малфой, чтобы выкрутиться! Малфой — сука, но он выкрутится так или иначе. А мы с тобой — нет. Я же знаю, что ты слишком честный слизеринец. Мой сын.

Он положил руку на плечо Тео и сморгнул слёзы.

— Поэтому, — слёзы продолжали течь из его глаз. — Сынок. Пожалуйста. Когда Он вернётся… не просто скройся здесь. Этого мало, а потому… убей меня. Гестия прикроет тебя, я знаю это абсолютно точно, она у меня в долгу, и я сообщу ей, что так и будет.

Тео в шоке отстранился от отца.

— Ты… ты… как ты смеешь! Как ты смеешь такое говорить!

— Я плохой отец… — плакал Магнус Нотт. — Но я буду ещё более плохим отцом, если ты окажешься в этой ловушке, ловушке выбора. Не нужно выбирать, сын. Выбор уже сделал я. Не думаю, что мы встретимся этим летом ещё раз. Передавай привет от меня своим друзьям.

Он всучил в руки Теодору кулон и оттолкнул его от себя. Кулон тотчас оказался порталом, что вернул Тео, разбитого, ущемлённого, раздавленного этим разговором обратно в Нотт-холл, Актон, западный Лондон.

* * *

Дин и Арчи отправились на Формулу-1. В этом году Тео туда не поехал — настроения не было. Он несколько дней хандрил после того разговора с отцом, а потом… встал и собрался. Человек, который решил стать политиком, проговаривал он как мантру, должен был готов принимать и исполнять сложные решения.

Гораздо более сложные, чем того требует его возраст или социальный статус.

В конце концов, он уже ввязался в эту игру.

Вместо того, чтобы хандрить, Теодор уже неделю писал свой политический план. Сначала он провёл несколько часов в редакции Ежедневного пророка в Косом, где ему за два сикля предоставили неограниченный доступ к архиву подшивок за все годы (то бишь, с 1893), чтобы он мог ознакомиться с разными программами министров прошлого.

Теодору предстояло сформулировать свои мысли по множеству разных тем, чтобы не просто быть человеком, который предлагает выступать за всё хорошее и против всего плохого, пытаясь угодить каждому, а политиком, Политиком, который представляет набор идей — и предлагает набор мер для их реализации.

В частности, для себя Тео выписал следующие темы.

Магглы. Первая и самая острая тема, связанная как с растущим технологическим преимуществом магглов, так и с тем, что магические резервации становились всё более и более сильно окружены магглами со всех сторон.

Статут Секретности — вытекающая тема из первой.

Отношение к статусу крови. Чопорное британское общество с трудом приняло магглорождённого Лича, чьё избрание было выгодно лишь Тёмному лорду, укрепившему многих консерваторов в настрое против Дамблдора, сторонника открытости «новой волне магов».

Министерство магии. К своему удивлению, Теодор обнаружил, что Министерство является самым большим местом приложения труда в Магической Британии. Большинство выпускников Хогвартса шло каждый год именно туда — клерками, занимающимися стандартизацией толщины стенок котлов, правоохранителями, патрулирующими улицы магических и маггловских городов, обеспечивающими статут и контролирующими популяции магических тварей. Некоторые устраивались в отделы тайн, устранения магических инцидентов и катастроф, да и в целом — основная масса людей в Магической Британии, работавших в Министерстве магии, занималась сокрытием магии от магглов.

Далее шли темы справедливого распределения знаний и ресурсов — важная тема для консерваторов. Монополисты хотели сохранения монополий (и запрета на импорт из альтернативных источников), старые семьи — разрешения на использование кровной и тёмной магии, недоступной для большинства из-за отсутствия книг, помещений, ресурсов.

На предпоследнем месте стоял вопрос об образовании — как нельзя более актуальный для Теодора. Это предвыборное обещание он уже дал. Собственно, бесплатное образование для магглорождённых было достижением министра Спэвина, который при этом ограничил применение ими колдовства — что затем было распространено на всех студентов Хогвартса, а не только магглорождённых.

Финальным аккордом были налоги.

Тео с удивлением узнал, что налогообложение в Магической Британии было явочным — специальная комиссия Визенгамота могла назначить визит команды авроров в обход Министра магии в любое заведение, чтобы проверить прозрачность и чистоту уплаты налогов. В настоящее время все честные дельцы платили пять кнатов с каждого сикля в министерство. С этих денег жили все отделы и департаменты, ну, а «дополнительную ликвидность», которую привнёс министр Лич и не отменили его последователи, давали маггловские деньги, которые конвертировались в Гринготтсе в галлеоны по официальному, так же облагаемому налогом (дважды — у людей и гоблинов) курсу.

Выписав эти основные позиции, помимо дополнительных (права родственников преступников, правила расселения в маггловских кварталах, разрешённые способы перемещения по миру магглов, единые стандарты международной коммуникации, права сквибов), Тео пришёл в ужас и восторг одновременно.

И приступил к кипучей работе.

* * *

В середине июля ребята всё же вытащили превратившегося в «бледного книжного червя» Теодора Нотта на улицу. Предлог был благостный — Дин, живший на два дома, в Нотт-холле и с родителями, обнаружил, что его подрастающий младший брат — магглорождённый сквиб: он, в отличие от остальных домочадцев Томасов, видел, как на фото из школы, составленных Колином в небольшой альбом, люди двигались. Рядовые магглы этого видеть не могли.

При этом Дин точно был уверен, что брату не придёт письмо в Хогвартс.

— У меня, когда я был мелкий, были выбросы. Ну, это я теперь понимаю. На улице меня потому и уважали — когда копы приехали, чтобы взять с поличным пацанов с этажа выше, я испугался, и их машина не доехала до нас, а подлетела на кочке, как на трамплине, и приземлилась крышей вниз. Сами копы остались живы, но им явно было не до пацанов в тот раз. А у мелкого вообще ничего, никогда, а ему уже девять.

— И что ты предлагаешь? — Теодор щурился от неприятного солнечного света. Ещё бы, после трёхнедельного заточения в четырёх стенах с газетными подшивками, бумагой и собственными мыслями.

— Ну, я думаю, среди чистокровок сквибы — обычная история.

Чтобы действительно развеяться, ребята потащили Тео по невиданному им досель маршруту — через весь Лондон, по подземке к настоящему входу в Косую аллею, паб «Дырявый котёл». Туда они заскочили после гонки в этом году, чтобы вернуться домой, и туда же, в ответ на поздравление (из вежливости, разумеется!) лорд Лонгботтом пригласил Теодора в этот раз. Нотт, разумеется, отказался.

И вот теперь, настрадавшись от грохота и шума в подземных тесных маггловских поездах, Теодор вместе с друзьями шёл в смешанном расположении духа к центральным достопримечательностям Лондона — Вестминстерскому аббатству и Биг-Бену.

— Обычная, — согласился Нотт. — Я как раз читал накануне, что предлагал Абраксас Малфой, кандидат от консерваторов в Министры в семидесятых, по поводу сквибов.

— Так, и что же?

— Как ты думаешь, что мог предложить дед Драко?

— Я теряюсь в догадках, — фыркнул темнокожий подросток.

— Выгнать их в мир магглов? — предположил Арчи.

— Почти. Он предложил их принести в жертву, чтобы за счёт остатков магии в их телах и душах отделить магический анклав Лондона в отдельное пространство, как это в восемнадцатом веке сделали с помещениями Министерства.

— Там принесли в жертву сквибов? — с ужасом вытаращился на него, забежав чуть вперёд, Артур.

— Нет, там принесли в жертву русалок из Темзы, оборотней из близлежащих графств, кентавров всяких и огромное число других магических тварей, обосновывая это Статутом, — Тео покачал головой. — А сейчас, уже полвека, в Артиуме Министерства стоит фонтан, поставленный кающимися волшебниками в ознаменование единства магических рас.

Ребята с трудом протиснулись через большую толпу индийских или пакистанских туристов, говоривших на с трудом узнававшейся вариации английского.

— Я думал, чистокровные считают, что кровь это не вода, — протянул Томас.

— Судя по тому, что я слышал, у нас так и считают, — насупился Гэмп. — Это на Слизерине они занимаются человеконенавистничеством.

— Просто исконно Тёмные рода, типа Блэков или Монтегю, всегда состояли из эгоистов, которые тряслись за свой социальный статус, — менторским тоном пояснил Нотт. — Вон, посмотрите на Уизли, которые ещё в прошлом веке учились и на Слизерине, а не исключительно на Гриффиндоре. Они и сейчас эгоисты, каждый второй, если не первый!

Ребята рассмеялись. Неприязнь Тео к Уизли (кроме одной) была им хорошо известна. Когда на передовице Ежедневного пророка была выпущена хвалебная статья про семейство Уизли, которое посетило Египет, выиграв Министерскую лотерею (Тео тут же подумал, что розыгрыш был весьма волшебным и не независимым от Дамблдора), всем тут же стало ясно, кто именно был любимым ребёнком Уизли — высокий красавец с серьгой в ухе в центре кадра был объектом родительской любви, а остальные сыновья, особенно Рональд, и вовсе как будто не замечались отцом и матерью.

Конечно, колдография не передавала реальные эмоции, а мистера и миссис Уизли Теодор видел лишь мельком несколько раз в жизни, но ему хотелось верить именно в такую картину мира.

— Так а почему ты думаешь, — продолжил развивать тему Томас, когда друзья вышли из Гайд-парка к какой-то арке. — О, это Арка Веллингтона. Дальше там резиденция Королевы Елизаветы, Букенгемский дворец. Почему думаешь, что сквибы не помогают друг другу, а им не помогают их родственники? Вон, взять этого вашего Яксли.

— Букенгемы, кстати, это магические аристократы середины шестнадцатого века, один из них даже в маггловских войнах поучаствовал. Яксли — чиновник министерства, хоть и из старой гэльской семьи. В Уэльсе и Шотландии всё иначе, не могу сказать наверняка, но, вон, тот же Симус в Ирландии рассказывал, что там лепреконы женятся на вейлах и живут бок-о-бок с волшебниками. В Англии это было бы недопустимо.

— К тому же Яксли оплатил своему племяннику маггловское образование, — поддакнул Дину Артур. — И подарил место для мастерской.

Ребята прошли Грин-парк и вышли к Букенгемскому дворцу. Воскресный день и толпы туристов не располагали к тому, чтобы продираться ближе, чтобы посмотреть на каких-то гвардейцев, о которых рассказал Дин, и они зашагали дальше, к Вестминстеру.

— Ага, а Захария ещё рассказывал, что у его тётки приятельница своего сына-сквиба, единственного наследника, обручила с какой-то бедной волшебницей и хочет, чтобы их дети унаследовали её состояние.

— Я могу лишь сказать, что читал истории, как Гонтов сажали в Азкабан в прошлом веке каждые десять лет, что те сжигали детей-сквибов, своих и чужих, в чудовищных ритуалах приращения магической силы, — фыркнул Нотт. — Я это к тому, что чистокровные традиции не дают единого представления на проблему сквибов. Это и есть Биг-Бен?

Башня на берегу реки с огромными часами, «настоящий символ Британии», как горделиво заметили проходивший мимо мужчина, что вёл за собой группу туристов откуда-то из Европы, судя по говору.

Теодор оставил свои мысли при себе. Конечно, Биг-Бен и в целом центр Лондона внушали, но по меркам магического мира это было сущей ерундой. Хогвартс и даже замок в Дувре были ближе его мироощущению.

Подумав об этом, Теодор поймал себя на мысли, что ему, как чистокровному магу, действительно проще себя ассоциировать с высоким, поздним Средневековьем или ранним Новым временем. Он читал, что в начале девятнадцатого века, после войн в Европе против Наполеона, ставшего лидером магов и магглов во Франции, британские колдуны начали исследовать мозги магглов, чтобы понять, почему те развиваются, когда маги «стагнируют», что бы это не значило. Глядя вокруг, он согласился с теми магами.

Эту мысль стоило обдумать отдельно.

Ребята, болтая о том, что квиддичная сборная Уэльса не смогла собраться из-за противоречий между игроками отдельных клубов (Пророк всю неделю смаковал этот конфликт, завершившийся отравлением загонщика ловцом), затащили Тео снова в подземку. Теперь ехать было недалеко, и вскоре они вновь поднялись на белый свет.

Дырявый котёл оказался местечком, тоже берущим свои корни в раннем Новом времени. Узкие бревенчатые своды, полумрак, покрытые свечным нагаром потолки… общая немытость и неухоженность, чесночная вонь и грохот звуков, всё это навевало мысль о том, что заведение отстало от окружающего маггловского мира на добрые сотни лет.

Пройдя мимо оживлённо обсуждающего что-то с престарелым магом в ночном колпаке и штанах с подтяжками поверх мантии бармена, они вышли на задний двор мимо уборных, где кому-то явно было нехорошо.

— И что это за стена? — хмыкнул Теодор. — Вот этот кирпич, да? — он дотронулся пальцем до кирпича, явно обладающего особым значением в ряду прочих. Рунная цепочка, светящаяся неярким светом серебристой магии, разошлась в тот же миг по остальной кладке, запуская реакцию чар — и через считанные секунды перед ними образовался проход.

— Вообще-то, — буркнул Артур с палочкой в руке, — его надо палочкой касаться, а не пальцем.

Ребята рассмеялись.

— Так что, вы хотите теперь к Яксли отправиться? — спросил Тео. На часах было два часа дня. — Я бы не отказался перекусить.

Вариантов перекуса в Косом было несколько, и на этот раз ребята выбрали кафе «Вальпургиева ночь», что было в тупике за магазином Олливандера. Почему-то на улицах было несколько больше авроров, чем обычно, а на витрины заведений несколько усталых магов заклинаниями клеили какие-то листовки.

— Что это здесь написано?

Тео подошёл к витрине «Всё для квиддича». На самой витрине располагалась новая модель метлы, «Молния от Нимбуса и Кармедии» с пометкой «невероятная модель к Чемпионату мира 1994», а прямо рядом с названием метлы снаружи приклеили объявление.

«ВНИМАНИЕ!

Министерство Магии информирует.

ВОЛШЕБНИКИ И ВОЛШЕБНИЦЫ, ИЗ ТЮРЬМЫ АЗКАБАН СБЕЖАЛ ОПАСНЕЙШИЙ ПРЕСТУПНИК, СИРИУС ОРИОН БЛЭК ТРЕТИЙ. КАЖДЫЙ, КОМУ ИЗВЕСТНО О ЕГО МЕСТОНАХОЖДЕНИИ, ДОЛЖЕН НЕМЕДЛЕННО ВЫЗВАТЬ АВРОРОВ».

— Азкабан? Сбежал?! — изумились друзья.

— Вот вам и Блэки.

Побег волшебника из Азкабана был сверхъестественным сам по себе. Буквально неделю назад, до скандала с уэльсцами, туда ездил Фадж, взамен на поддержку консерваторов на минувших выборах отчитавшийся о сокращении сроков особо опасным заключённым, бывшим Пожирателям. С трёх пожизненных сроков им сократили наказание до двух, что обозреватель Скитер высмеивала на все заплаченные ей деньги, ведь мало кто и так покидал Азкабан живым — и тут побег.

Дойдя, наконец, до кафе, ребята расположились за столиком у окна, куда вскоре пришла юная официантка принять у них заказ.

— Добрый день, уважаемые господа, чего изволите? — спросила девочка смутно знакомым голосом, опустив глаза на блокнот, в который она намеревалась записать их пожелания. Теодор нахмурился. Конечно, этот передник на тощем высоком теле, белые колготы и чепчик мало ассоциировались у него с обладательницей похожего голоса…

— Пёркс? Салли-Энн? Это ты? — выдохнул Гэмп. Девочка-официантка дёрнулась, как от пощёчины, но промолчала.

— Чего изволите? — переспросила она. — Я готова принять ваш заказ.

Её выдал всхлип, который она попыталась замаскировать.

— П-пожалуйста, мне рыбный суп, — нашёлся, наконец, Теодор, — и бифштекс без гарнира.

— Мне то же самое, — кивнул Дин.

— Энни, как же ты… — прошептал Гэмп.

— Вы будете заказывать?! — прошипела она, мотнув головой на Гэмпа. Тот подался назад, чуть не слетев со стула. — Если нет, то ваши блюда скоро будут готовы.

Артур так ничего и не сказал — подождав ещё пару секунд, официантка развернулась на каблуках и ушла, пытаясь, как и другие, более взрослые работницы, покачивать бёдрами. Перед ребятами возникли, как по волшебству, пустые тарелки, приборы и стаканы воды. Тео видел, что это были специальные сложные чары перемещения, которые задействовали официанты при активации какого-то артефакта, но сами чары ему были не знакомы.

— Тео, давай уйдём, — тихо сказал Гэмп. — Я разбит и уничтожен. Давайте уйдём, ребят.

— Мы уже сделали заказ, ты же знаешь, что всё равно надо перекусить.

— Тео, я сам предложил это место. Думал, что мы посмеёмся с того, что здесь специально обслуживают официантки, которых по вечерам клиенты могут снять, чтобы переместиться в комнаты выше. А теперь мне не-сме-шно, — сказал он по слогам, наклонившись вперёд, так, чтобы его слышали только ребята. Те промолчали. Они уже собирались, действительно, встать и уйти, когда к ним в таком же переднике подошла взрослая колдунья с подносом с едой, леветируемым палочкой.

— Ваша еда, господа волшебники, — с сердитым, перекошенным лицом она чуть ли не швырнула в каждого из них тарелки с супом, в том числе и Гэмпу. — А теперь послушайте. Не смейте тревожить более мою дочь! Нам с Салли-Энн очень нужны деньги, но не смейте очернять её репутацию! Она уже сосватана за Нарендру Зарендара. И как только войдёт в возраст, этот порядочный маг возьмёт её в жёны — и я не желаю слышать, чтобы какие-то дети чистокровных богачей уродовали жизнь моей дочки!

Закончив тираду, женщина резко удалилась. Гэмп, до того подавленный, стал изумлённым. Покачав головой, ребята приступили к обеду.

Если в Лондоне было тепло и солнечно (что не было типичной погодой для столицы Альбиона, но скорее нормой для середины июля), то в куда как более северном Лидсе было пасмурно и свежо. Низкие, клубящиеся облака стремительно двигались на запад, отодвигая с Северного моря грозовой фронт.

— Почему каждый сраный раз, когда мы оказываемся в этом городишке, — прошипел Гэмп, злой после «Вальпургиевой ночи», как Моргана на Мерлина, — и я каждый сраный раз наступаю в эту сраную грязь новым кроссом!

— Экскуро, — спокойно произнёс Тео. — Не благодари. Не нужно так переживать, видишь, у Перкс всё будет хорошо.

— Это тебе не нужно переживать, не ты же ей отправлял портреты на Рождество, — Артур зло сплюнул в лужу. — Какой-то пакистанец, надо же. Мать продала её просто, вот и всё.

Теодору пришло в голову, что он не знает, какой правовой статус у магов-иммигрантов, как те же Патил, что обучались в Хогвартсе как британцы, но сами вели себя как индусы. Бут рассказывал, что та из них, которая райвенкловка, и вовсе развела в женской спальне хиромантию и вонь.

— Не твоя проблема, Арчи, найдёшь новую невесту. С образованием.

Из-за угла на ребят вышли аж четверо авроров с палочками в руках. Они не проявляли агрессии, лишь скользнули по мальчишкам взглядом, и прошли мимо, но Тео едва сдержал страх.

— Больше не колдуй, а то копы запалят, — шепнул ему Дин. Нотт кивнул и убрал палочку в карман.

— Подарю тебе кобуру на Рождество, — заметив это, буркнул Гэмп. — Ты ещё в задний карман запихни, чтобы сесть и сломать. Придурок.

Он вырвался вперёд, зашагав прямо по лужам, и первый добрался до знакомого дома. Покачав головой, друзья ускорили шаг, и тоже остановились перед крыльцом. В отличие от предыдущего года, на фасаде не было никаких упоминаний о «мастерской Донован» или хотя бы «мастерской Яксли», хотя судя по виду крыльца, по нему часто ходили ногами.

Гэмп нервно сбросил руку темнокожего приятеля, что попытался что-то шепнуть ему на ухо, и поднялся наверх. Дверь оказалась не заперта, и сначала Артур, а затем и переглянувшиеся друзья проскользнули внутрь.

В «рабочей» зоне, которая прошла пару лет назад ремонт, царило запустение. Кто-то будто бы в ярости прошёлся, обрушая то, до чего дотянулся, и ломая то, что нельзя было забрать. Кассовый аппарат, стоявший на прилавке, за которым были полочки с рубашками и сорочками, был на месте, почерневший и вогнутый. Где-то во внутренних помещениях играла какая-то музыка.

— De vu shkamechti vtotvchr nedsmnoy o sta lasty, — вдруг раздалось оттуда пение на непонятном языке. — Yatebanariso val yatebanariso val tolkotak inepoznal tvo ey lub vy…

Грустная мелодия, явно исполненная не самым трезвым человеком, оборвалась, но игра фортепиано продолжалась. Теодор зажёг шарик Люмоса на ладони без палочки (Дин шумно выдохнул, явно впечатлённый) и шагнул в коридор. Невежливо было вторгаться в частную собственность так, но это уже был не первый раз для него в этом доме.

Ступая так, чтобы их было неслышно, ребята, под продолжающееся пение, прерывающееся шумными глотками, шли вперёд. В первой комнате направо по коридору, откуда когда-то торчали две пары ног (тогда Теодор ничего не понял — он и сейчас не до конца понимал анатомию того, что там происходило, но хотя бы понимал смысл), на полу лежал какой-то матрас, а на тумбочке стояла пустая бутылка маггловского пива. В некотором отдалении валялась опрокинутая детская кроватка, а рядом с ней — какой-то ящик, тоже, видимо, с бутылками. Больше в комнате ничего не было.

В зале, которым кончался коридор, и сидел Джереми Яксли, играя на большом чёрном фортепиано (в детстве у Ноттов стояло похожее, и домовичка могла заколдовать его, чтобы оно играло рождественские гимны. А, может, это бабушка играла музыку — Тео уже и не помнил, ведь отец продал инструмент одним из первых). То и дело ошибаясь в нотах, он продолжал играть левой рукой, правой держа бутылку с каким-то пойлом, которое пил.

— Дрянь! — взревел вдруг он, и с размаху швырнул в стену рядом с ребятами. Нотт инстинктивно выставил щит Протего, который, разумеется, не помог против осколков, больно чиркнувших его по ногам. — Кто здесь!

Яксли вскочил. Его шатало.

— Джереми, это Нотт и Гэмп, ваши первые покупатели, — твёрдо и зло сказал Артур, выступая вперёд. — Ты помнишь нас?

— Нотт… Гэмп… помню, ага, — он сел обратно на стул, обхватив голову руками. — Боже мой, Нотт и Гэмп…

Яксли рассмеялся безумным смехом и вдруг завалился на пол.

— Агуаменти. Эннервейт.

Теодор был не настроен на сентименты. Царапины на ноге жглись неприятной болью, впрочем, больше его ничем не зацепило, а парни и вовсе остались целы.

Полежав под струёй воды, растрёпанный Джереми сел на полу, а затем, ухватившись за протянутую руку, рывком поднялся на ноги.

— Спасибо, — сухо и горько сказал он. — Мне этого не хватало. Последние два дня. Могу я попрость ещё… прибраться в том углу?

Он показал на дальний угол, где под окном было явно плохо самому Джереми, а рядом стояли и лежали опустошённые бутылки.

— Только бутылки не надо, пожалуйста. Я их сдам Огдену.

— Эванеско, — скомандовал Теодор, и грязь ушла. — Что у тебя здесь случилось, Джереми? Где Аделаида? На вас напали?

Яксли издал болезненный стон и снова сел на стул, схватившись за голову.

— Это долгая история, честно. Я сам виноват в своих грехах. Мой отец погиб, разбившись на ковре-самолёте, когда моя мать была беременна. Дядя Корбан считает, что именно это лишило меня магии, и я родился сквибом. Вы и так это знаете, мне нечего стыдиться.

Он икнул.

— То, что у меня не оказалось магии, было семейным позором. Мать отреклась от меня и ушла преподавать в Дурмстранг, а с семейного древа меня выжгли. И вот три года назад сын дяди Корбана, этот ублюдок, оказался впутан в историю с магглами. Он давал себя им любить в… ну… и, короче, заразился от них какой-то дрянью. Хуже проклятья. Ничего не могло его вылечить, и в том году он умер. А у них с тёткой других детей и не было — дядя занимался всяким в прошлую войну, и не сложилось.

Яксли перевёл дух, явно поискав глазами, что бы выпить. Теодор трансфигурировал из обломка бутылки стакан (чем тут же возгордился! Пусть стакан и вышел тёмно-зелёным), а Гэмп, что было неожиданностью, с не своей, а изъятой в Хогвартсе палочкой наколдовал туда воды. Джереми благодарно кивнул.

— Дядя заключил со мной договор. Мой первый сын, коль он родится магом, должен был стать его наследником и воспитываться в его семье. И вот, я получил от него карт-бланш, о каком не мог мечтать, очаровал свою первую детскую любовь, почти достиг семейного счастья — и тут три недели назад дядя явился и забрал у нас Генри. Он не слушал меня, не слушал Аделаиду, и ушёл… Мне пришлось признаться. И она ушла, ушла, разгромив всё наше счастье. Принесите пива, пожалуйста.

Секунду спустя он поймал бутылку, кинутую ему Дином, и зубами открыл её.

— Ненавижу себя за это… простите, ребята. Теперь больше нет никакой мастерской. Аделаида убралась к матери, отправив в Министерство сову, что выходит из нашего брачного союза. Я бесправный сквиб, поэтому эта сука Амбридж не стала даже спрашивать моего мнения! А в магии мы всё равно были браком не сочтены правильным… теперь дядя получил всё, что мог желать, и у него есть наследник — а я, сирота и сквиб, снова никому не нужен.

— Но ты же чем-то занимаешься, — сказал ему на это Нотт.

— Да. Я могу пойти работать в любой бар в Лондоне или Эдинбурге. Играть там на пианино, вместо чар. Такая вот мартышка, сквиб-музыкант. Могу податься в Министерство и переводить с русского, зря я что ли закончил Оксфорд по русской литературе? Только кому я там нужен, когда руководит департаментом Крауч, для которого моя фамилия — что та красная тряпка, ведь дядя-то едва отмазался от Метки!

Он рассмеялся нервным смехом и вновь пригубил пиво.

— Неужели сквибам нет места в магическом мире? — отчаянно спросил Дин.

— Место есть, только его не найти, — после отрыжки сказал Яксли. — Самые богатые альфонсы Европы — сквибы, ведь они не смогут аппарировать к другой любовнице после секса с первой. Самые востребованные экономисты в Штатах — сквибы, ведь они не обманут, заколдовав цифры в отчётности. Только в Британии, пока Дамблдор двигает магглокровок, а консерваторы запрещают тем руководить отделами министерства, никто не вспоминает о сквибах. У моего приятеля в Оксфорде дядя был сквибом, он разбился на гонках Формулы один в семидесятых! Вот там — да, реакция и знакомства с волшебными средствами помогают найти себе место.

Он разочаровано вздохнул.

— Я даже не предложил вам сесть. Короче, ребята, нет больше никакой мастерской в Лидсе. Я знаю, что вы зашли за формой на следующий год… мы, кстати, планировали расшириться в этом году, брали заказы… всё пошло прахом. Напишите ей письмо, может, она ответит… Только не гворите, что я вам всё рассказал. Она ненавидит меня, так пусть не переносит ненависть на других причастных.

Яксли развернулся к пианино, всем видам давая понять, что разговор закончен, и ударил по клавишам, одновременно запев.

— Podvlastny magu den I noch I dazhe svet planet! I vsemoguch ticharodey ivtozhe vremanet!

Дин тяжело вздохнул.

— Пойдём, что ли, ребята.

* * *

В связи с обозначенной Джереми проблемой, Тео и компании пришлось сразу же, вернувшись домой, начать пересчитывать финансы. Конечно, у них в целом не было проблем на этот год, однако на следующий, при текущих темпах потребления денег, они могли бы начаться. Сидя в гостиной под светом маггловской люстры, они обсуждали проблему.

— Там и чемпионат, — протянул грустно Гэмп. — Я уже читал буклет. Просто так аппарировать туда даже местным магам не разрешат, чтобы не создавать напряжение на магглооталкивающие чары. В Девоншире уже отвели местность под возведение арены, где будут играться матчи, огромные трибуны, инвестиции. Всех магов, и туристов, и тем более наших, обяжут покупать не только билеты на матчи, но и абонемент на проживание в собственной палатке на участке. Все там будут, Диггори даже заранее уже позвал свой день рождения там справлять всем факультетом.

Закончив говорить, он посмотрел на Тео глазами грустного кота.

— Я возьму деньги у родителей. Кинжал нашёл работу, — решительно заговорил Дин, — и теперь у нас водится лишняя сотня фунтов. На школу себя соберу с их помощью. Я и так многим вам обязан, Тео…

— Мы могли бы продавать наши услуги, — продолжил ещё более грустно Артур, — но холст я потратил на эту картину, а прежний пришёл в негодность. А они дорогие.

Под услугами он подразумевал свои рисунки, конечно же. Неделю назад он закончил картину, на которой стремительно над побережьем летят волшебники на гиппогрифах, причём в волшебниках, пролетающих над этим пейзажем, угадывались черты каждого из друзей Гэмпа, но прямо он этого не говорил. Теперь картина расположилась в гостиной, создавая хоть какой-то антураж, а иногда — даже запах морского бриза и звуки взмахов крыльями.

— Собственно, подводя итог, — Тео подвёл на листе бумаги черту, — на следующий год нам надо отложить много денег, а в этом — затянуть пояса. Но так не выйдет, потому что третьекурсникам что? Правильно. Даётся право на выход в Хогсмид.

Гэмп в отчаянии откинулся на спинку дивана, заложив руки за голову.

— О, ну, должен же быть какой-то выход! Давай отправим Огдену все бутылки твоего отца из подвала, пусть он хоть десяток галлеонов заплатит. Мелкий Джим постоянно рассказывает, как им не хватает бутылок, когда у него просят в долг!

Тео распахнул глаза.

— Ну конечно же!

Письмо мистеру Огдену ушло в тот же вечер. Тео предлагал сначала посчитать бутылки, а потом уже отправлять письмо, но ребята настояли на обратном — следующая неделя была полна квиддичных матчей, почти каждый день в разных частях страны игрались дерби и отборочные, а Огдены слыли большими поклонниками этого вида спорта, хотя и, по словам Арчи, были все, как один, похожи на бочонки со своим собственным же огневиски.

Пересчитывать бутылки было нелегко. Некоторые из них от времени помутнели, какие-то затронула (и к глубокому удивлению ребят) прожгла фиолетовая плесень, чуть убавившаяся в объёмах за половину лета, а некоторые и вовсе относились не к огневиски, а к вину и маггловским напиткам.

— Вот это вот странно, — Дин почесал нос, поставив на стол вторую бутылку к первой. На первой была наклеена маггловская этикетка, почти развалившаяся за время нахождения в подвале, а на второй — заклинанием приклеена гравюра несуществующего магического городка «Огден-тауна», где, якобы, разливалось пойло. Сами бутылки были идентичны. — Другие бутылки не так похожи на маггловские.

Всего бутылок оказалось сто тридцать две. С учётом того, что копились они с 1986 по 1991 год включительно, это было не так много, как ожидал Нотт. Их можно было классифицировать на три равные кучки: наиболее старые — правильные, четырёхугольные бутылки из горного хрусталя, средней старости — стеклянные, но четырёхугольные, и наиболее новые — абы какие, разной формы, объединённые лишь фирменной этикеткой.

— Кризис, — хмыкнул Дин. — Что? Из телевизора постоянно всё детство слышал это слово. Шахтёры, вон, бастовали, вот и кончился хрусталь.

В ответном письме, прилетевшем глубокой ночью, мистер Огден сообщал, что, к сожалению, не принимает в оплату за товар бутылки, однако готов рассмотреть возможность выкупа крупных партий (от 20 единиц) бутылок «старого образца» за три галлеона. Каждая ли стоила три галлеона, или все вместе — решительно не было ясно, но продолжать переписку у мальчишек не было сил.

Впрочем, уже на следующей неделе сделка состоялась, и Теодор Нотт получил на руки ключ от банковской ячейки со ста восьмьюдесятью шестью галлеонами, отдав взамен три ящика со всеми старыми и средне старыми бутылками приказчику мистера Огдена, мистеру Хантеру, неприятному мужчине с повадками торгаша. Это увеличило состояние мистера Теодора Нотта и его друзей в два раза.

После того, как прилетели письма из Хогвартса, Теодору пришлось-таки отправить сову отцу. Он этого решительно не хотел, ему было даже противно думать о родителе после той злополучной беседы, но необходимость подписать разрешение на Хогвартс себе и названному брату от этого никуда не исчезала.

Письмо вернулось в тот же день, подписанное кривым почерком. К нему шла записка.

«Сынок. Я знаю, что ты зол на меня. И всё же обстоятельства подтверждают мою уверенность. К сожалению, то, о чём я думал, не показалось ни мне, ни моим знакомым. Блэк бы не сбежал из Азкабана, если бы не был уверен, что его хозяин вернётся, и это только первая ласточка. Когда всё случится, будь готов. МН».

Тео пробежался по ней глазами и кинул в камин, после чего поставил друзей перед фактом — они все трое должны были научиться применять защитные чары до конца августа.

— А есть какое-то описание? Ну, типа, пособие, — спросил Дин, когда с первого раза его палочка выдала лишь хилое потрескивание.

— Есть книги Локонса, можешь прочитать, пока мы их не сожгли, — огрызнулся Артур. У него палочка тоже выдала искры — но в сторону руки. — Я вообще не могу этим колдовать, — слово «этим» он выделил голосом, как бы подчёркивая, что ему совершенно некомфортно. — Проще уж сразу беспалочковой магии учиться.

— Нет-нет, парни, давайте ещё раз попробуем. Смотрите, нужно очертить овал кончиком палочки…

Со второго и третьего раза у них вновь ничего не получилось. Теодор сначала грешил на то, что ребята не до конца понимают механизм проведения воли — ведь магу, как он убедился в разговорах с Локхартом и Магконагалл, необходимо было прежде всего сформировать образ будущего, которое он хочет достичь.

В современном пособии «Теория рун: от древнегерманского письма до образа западной магии» некая Олимпиада фон Дунканф в переводе профессора Бабблинг указывала, что могущественный волшебник может совершить любое колдовство лишь по своей воле, как легендарные Мерлин, Касчей, Салазар, Кетцаль, Ар-Рашид, Иешуа и другие колдуны древности, однако в современности, чтобы облегчить жизнь, маги в римской и латинской в целом традиции используют проводники (палочки), вербальные формы (заклинания) и руны (в том числе описываемые кончиками палочек в воздухе), чтобы направить магию в форму, наиболее точно подходящую для выполнения действий, представляя себе образ будущего, который хотят сформировать. Тут и могла крыться проблема у ребят.

Эта книга была указана как дополнительная литература для предмета Древних рун, но Теодор, несмотря на цену в аж два галлеона, схватился за неё в магазине и приобрёл, несмотря ни на что. Его райвенкловская часть души пела, осознавая всю прелесть деталей, которые стали выстраиваться в единую картину.

— Тео, я тебя сейчас ударю, если ты ещё раз скажешь, что я должен представить себе серебристо-голубое сияние, окутывающее меня полукругом, — яростно прошипел Гэмп. Его палочка в итоге выдавала шипение и дымок подходящего цвета, но никак не щит. У Томаса дела были немногим лучше.

— Может, поменяетесь палочками? — расстроено предложил Нотт. — Не может же такого быть, что палочка просто не слушается вас. У меня, вон, никогда не было палочки, которую мне подобрал Олливандер, и ничего, слушается…

— Тео, мы идиоты! — воскликнул Гэмп. Ребята удивлённо посмотрели на него. Свет люстры моргнул, за окном раздался грохот грома. Третий день шли дожди. — Всё дело в другом! Помнишь, как у тебя оказалась эта палочка?

Тео скривился.

— Помню.

— Ты выхватил её у меня из рук! Палочка приняла в тебе нового хозяина, ведь ты разоружил меня.

— Что это за история такая, — ломающимся голосом пробормотал Дин, с прищуром глядя на друзей.

— Тогда, получается… — пробормотал Нотт. — Экспеллиармус Дуо! — воскликнул он, резко выставляя палочку на друзей. Обе палочки вылетели из их рук прямо в подставленную им ладонь. — Ну-ка… Люмос! Нокс! Люмос! Нокс!

Обе палочки ощущались так же ровно, как и его собственная.

— Держи, — протянул Тео его палочку Дину, и повторил то же с Гэмпом. Томас покрутил пальцем у виска. — Попробуйте сейчас!

И — о чудо! — у них получилось!

* * *

Впрочем, отрабатывать заклинания друг на друге всё же оказалось глупой затеей. Буквально через неделю, тренируясь в том, чтобы быстро и без лишних движений наложить проклятье недвижимости, «Петрификус Тоталус», ребята уронили Теодора так, что он сломал руку.

В этом виноват был сам Нотт — когда у ребят получились чары простейшего щита, выдерживающие минимальной силы проклятья и заклинания, он предложил им играть в войнушку, как это делали маггловские дети под окнами Нотт-холла.

Тут Тео стоило, конечно, не заниматься перениманием практик у магглов, а приложить все усилия, чтобы вернуть магглоотталкивающие чары на участок дома и привести сам участок, где росли не только маггловские сорняки, но и магическая дрянь, в порядок, но… На это нужны были деньги, или книги со знаниями, или компетентные специалисты. Ничего из этого у них не было, поэтому ребята обошлись тем, что крепче стали заколдовывать двери и окна. В итоге дети и подростки явно не местного населения с начала июля, когда пали чары отвлечения внимания, несколько раз в неделю забирались на территорию Нотт-холла и играли в какие-то перестрелки из палок, рыцарские бои ветками и «сайгонцы-янки», чем бы эта игра не была.

Так вот, «войнушка», которой между завтраком и ужином занимались ребята, делая перерыв на обед, конечно, была продуктивной. Теперь Тео мог ночью с закрытыми глазами, просто представив щит Протего, движением пальца поставить его перед собой. Друзья не обладали его магической силой, что все трое признавали, но тоже делали успехи.

И вот, задумавшись над очередной глубокой мыслью своей будущей политической карьеры, он абсолюнтно глупо подставился под заклинание обоих своих друзей и упал прямо у дверей уборной, повредив при падении правое плечо — да так, что любое движение рукой вызывало ослепляющую боль.

— Придурки… идиоты… как вообще вас земля носит, — ругался сквозь слёзы Теодор, пока извиняющиеся ребята неловко стояли рядом с его кроватью. — Как же больно, о, Мерлин…

— И чего делать? Откуда тут блин костерост! — препирались ребята. — Ты ещё магглам его предложи сдать! А что такого? Что такого? Да то, что вы тут все без документов живёте! Палочки не являются документами магглов, и деньги тоже!

— Мунго, — прохрипел между приступами боли Теодор. — Поднимайте меня и идём вниз. Мунго!

Сказано — сделано. Подняв Тео и накинув на него плащ, ребята помогли ему бережно спуститься вниз (вдобавок к руке ещё и голова болела), после чего левой рукой Теодор кинул порох в камин и шагнул в зелёный огонь. Только сделав шаг в пламя он понял, что не сказал, куда отправляется, но тут же стало не до этого.

В этот раз путешествие было настолько болезненным, насколько это только может быть. Рука горела пламенем, как будто бы тот тёмный дневник Тёмного лорда приложили к ней вместо бинта, а миг перемещения длился словно бы вечность.

Наконец, он вывалился из высокого, ростового камина в большом белом зале. Не имея от боли сил подняться, он так бы и лежал без движения, если бы его не заметили местные маги.

— Так-так… Лили, в третьем отделении какие палаты свободны? Вторая свободна? Туда костерост доставьте, пожалуйста. Ну, молодой человек, — его подняли и ощупали какие-то незнакомые чары, видимо, медицинские, — что же вы так неаккуратно?

Чары мягко и совершенно не больно (Гэмпу стоило бы поучиться!) перевернули Тео лицом вверх, и он увидел приятного мага с светлой бородкой среднего возраста. Его бело-лимонная мантия блистала чистотой, а умные глаза по-доброму хмурились.

— Ну, как вас зовут?

— Те… Теодор, — прокашлявшись от золы (каждый вдох тут же причинил боль — но врач сделал пасс палочкой и боль ушла), — Теодор Нотт.

— Очень приятно. Меня зовут Август Шафик, и вам очень повезло, мистер Нотт — я ведущий целитель отделения педиатрии. Сейчас может быть чуть больно — но мы очень постараемся, чтобы больно не было. Динки!

С лёгким покалыванием по всему телу Тео переместился в какую-то комнату — это он понял по той причине, что сменился потолок. С хлопком к нему присоединился мистер (или доктор?) Шафик.

— Так-так… история болезни Теодора Нотта. Новая? Хм. Вы не обращались к нам все свои… сколько лет?

— Тринадцать, — ответил Тео. Чары обездвижили его, но совершенно не так, как это делал «Петрификус».

— Ага. Меньше, чем сверстники, надо сказать. Итак, история болезник Теодора Нотта, тринадцать лет, чистокровный. Фенотип: европиод, цвет волос: светло-каштановый, цвет глаз: серы с прожилками карего, длина тела: сто шестьдесят девять сантиметров… простите, мне так проще… вес — сорок три килограмма.

Краем глаза Теодор видел, как доктор, освободивший его ото всей одежды и прикрывший чувствительное место какой-то тряпочкой, водит над телом палочкой и колдует искусные чары, проговаривая себе под нос вердикт.

— Анамнез: общее истощение, перелом плечевой кости со смещением, ментальная травма неустановленной природы… к вам применялись ментальные заклятья? — спросил он резким тоном, нахмурив брови.

— Н-нет, проф… целитель, — ответил с заминкой Тео.

— Ну да, если бы применялись, то вы бы и не помнили… Кошмары снятся?

— Да, и часто, — признался Теодор. — Раньше каждый день, в Хогвартсе реже, сейчас раз в несколько дней. Я привык.

— Контакт с магическими созданиями был?

— В десять лет я был свидетелем того, как вампиры убили в Лютном беспризорников, — подумав секунду, рассказал Нотт доктору.

— Это в каком году? В девяностом, получается… помню, я вскрывал тела тех мальчишек. Вампиры почти перешли в дементоров к тому моменту, вам повезло сохранить рассудок, мистер Нотт.

Тео нервно сглотнул. Слова целителя вызвали у него озноб, и он чётко понял, что он увидит в кошмарах в ближайшие дни.

— Укус пикси… ну, это не страшно… следы остаточного отравления газами тяжёлых металлов… в Лондоне живёте, среди магглов?

Теодор предпочёл промолчать.

— Ну что же, — целитель отпустил чары. Руку снова обожгло. — Лечение краткосрочное — Костерост внутрижелудочно, то есть через рот, и два общеукрепляющих зелья — сегодня, за час до Костероста и утром. В сумме… — он посмотрел куда-то в бумаги, — на вашем фамильном депозите сейчас остаётся двести галлеонов, сорок галлеонов оттуда спишется.

Теодор вознёс хвалу предкам, что заплатили за него и его детей в основных учреждениях Магической Британии. Хорошо быть аристократом, плохо болеть.

— Так что, лечимся?

— Лечимся, доктор!

* * *

В одиннадцать утра следующего дня Тео вышел из палаты в своих вещах. Ребята приходили, пока он спал, и принесли ему перекусить — как оказалось, еда в сумму лечения не входила. Дежурная медиведьма обругала друзей Нотта, которые «невоспитанно пытались пробиться в палату даже не к родственнику!», но показала ему дорогу к каминам.

Уже выходя, он вдруг столкнулся нос-к-носу с понурым Невиллом Лонгботтомом в сопровождении монументальной, воплощающей словосочетание «железная уверенность» своей бабушки. С Невиллом он переписывался совсем недавно — поздравлял его с днём рождения, отправив в подарок абонемент «мастерской Донован». Аделаида, как оказалось, перенесла торговлю в Ливерпуль, но не отказалась от клиентов.

— Невилл! Леди Августа, добрый день.

— О, Тео, — кисло улыбнулся Лонгботтом, пожимая его руку. — Чего ты тут делаешь?

— Сломал руку, а дома не было зелий, — развёл руками Тео. После укрепляющих зелий у него было отличное настроение — он чувствовал, что буквально переполнен силами. — Пришлось идти в Мунго.

— Идти? — усмехнулась леди Августа. — Вы что, добрались сюда через магглов?

— Нет, через камин, — удивлённо ответил Нотт.

— То-то же. Формулируйте мысли правильно, юноша, если хотите добиться хотя бы трети от своих мечтаний.

Невилл покраснел. Тео понял, что его бабушка знает о политических планах Нотта.

— Спасибо, леди Лонгботтом, это очень ценный совет, — поблагодарил он её задумчиво. — А вы чего здесь? Что-то случилось?

— Двенадцать лет назад случилось, — хмуро ответил Невилл, сжав кулаки. Его бабушка одобрительно кивнула. — Лестрейнджи. Пока, Тео. Увидимся в Хогвартсе.

Недоумённо попрощавшись с Лонгботтомами, Тео проводил их взглядом и направился к каминам. За порох ему пришлось заплатить аж кнат.

* * *

— Больше! Никаких! Заклинаний! Когда я у толчка! — друзья виновато смотрели на Теодора, уплетая вместе с ним пиццу. — Я не держу на вас зла, всё равно сам виноват, но, Мерлин и Моргана! А если бы я сидел на толчке? А если бы ты, Дин, там уединился с руками своими?

Дин потупился, Артур захихикал.

— Я-то хоть с руками, а ты по ночам стонешь, — пробурчал он. — Спать не даёшь.

Теодор покраснел уже сам.

— Это кошмары! И вообще. Так что, вот, что я думаю. До Хогвартса меньше трёх недель — доживём их в спокойствии, а уже там и начнём тренироваться. Вместе с остальными.

Следующий день Теодор посвятил тому, чтобы научиться изящно наколдовывать «чары цветочного букета», перемещавшие к нему в руку цветы с ближайшего подходящего по его мыслеобразу газона. Альтернативой были заготовки, когда букет ему оставалось лишь расколдовать от уменьшения. Поскольку выпустить в Хогсмид должны были уже в октябре, а какие в октябре цветы, он решил сработать на опережение и подготовиться.

Конечно, Джинни никто бы не отпустил в Хогсмид, она была второкурсницей, но ничего не мешало принести в школу цветы для неё — и удивить Джинерву сногсшибательным букетом. Под эту мысль ему спалось особенно приятно.

Тео пробовал весь следующий день, и отлучавшийся к родителям Дин, вернувшись и узрев масштаб цветочной трагедии, с широкой ухмылкой рассказал, что все окрестные газоны лишились каких-либо цветов, а маггловская полиция ищет серийных похитителей с клумб. Только когда он описал, что они готовятся штурмовать Нотт-холл, Теодор понял, что приятель шутит, и окатил его водой.

Так и шли дни.

В конце августа он приготовил аж три заготовки из красивых красных роз, жёлтых тюльпанов (цвета Гриффиндора!) и золотистых пионов. «Убрав» их в свою остроконечную шляпу, которую надевал не так часто, он удостоился бурчания Артура, который заявил, что в этой шляпе Теодор похож на Малфоя, только высокого.

Теодор обиделся.

Поскольку делать ничего особо не хотелось, и сидеть в четырёх стенах — тоже, он решил выбраться в Косой переулок. Бут в последнем письме написал, что побег Блэка едва не заставил его родителей перевести его в Шармбаттон, и лишь незнание им французского языка помешало этому. Тео не был в Косом с конца июля, когда они покупали книги и вещи для школы.

Действительно, атмосфера в центре магического квартала Лондона стояла гнетущая. Шёл легкий дождик, и Тео похвалил себя, что надел и мантию, и шляпу. Погода стояла вполне сентябрьская. Дети и подростки, совершавшие покупки к школе, облюбовали «Молнию» в витрине «Всё для квиддича», а несколько молодых магов громогласно обсуждали, как же они бы расправились с Сириусом Блэком, оглядываясь на ровесниц, что рассматривали витрину «Всей косметики» Жака Арманьяка.

Теодор, огибая лужи, пошёл в сторону магазина сов. Иногда он по какому-то наитию приходил туда в меланхоличном настроении. Птичий гомон ассоциировался с давними воспоминаниями, теми самыми, когда в его мире были только домовики, гиппогриф, любящий отец и миссис Клируотер.

Он простоял с совами полчаса, глядя в пустое окно. Слёзы стекали по щекам Теодора, капая на пол, и даже обычно громогласный продавец в этот раз с уважением отнёсся к его настроению. Вдруг он в окне увидел знакомую рыжую макушку — и, сморгнув последнюю слезинку, понял, что нужно делать.

Эмоции Джинни были непередаваемы — ещё сильнее его поступком впечатлились её родители и братья. Пожалуй, это воспоминание стоило того, золотые пионы отлично шли к румянцу на щеках веснушчатой, вытянувшейся Джинни и рыжине её волос.

Уже отойдя от компании Уизли он услышал, как Поттер сдавлено поздравляет Джинни с днём рождения, и его улыбка оказалась ещё шире.

Хогвартс должны были охранять дементоры. От Сириуса Блэка, тёмного мага, который сбежал из Азкабана, чтобы добраться до Гарри Поттера. Существа, питавшиеся человеческими эмоциями, высшая форма эволюции (или разложения) вампиров, когда они совершенно теряют человеческий облик, но не интерес к магам и магглам, должны были окружать единственную магическую школу в Британии, которую одновременно с тем называли «самым безопасным местом» островов.

Само по себе это сочетание тезисов, по меткому выражению страшного разозлённого райвевнкловца Бута, было «оксюмороном», сочетанием несочетаемого.

Среди студентов ходили слухи, что во время остановки поезда за несколько часов до Хогсмида дементоры даже поднимались в какие-то вагоны, но Тео и его компания ничего не заметили необычного. Зато уже на пороге замка, выходя из кареты, запряжённой, как и год назад, фестралами, он, обернувшись на озеро, различил сгустки магии, парящие над деревьями Запретного леса.

Новым преподавателем Защиты от Тёмных Искусств, взамен уехавшего Локхарта, стал некий Римус Люпин, потерто выглядящий мужчина, носящий на себе метку проклятья. Тео для себя решил, что это отставной аврор или взломщик проклятий, который был вынужден влачить существование в нищете, пока Дамблдор не привлёк его в этом году. Судя по слушкам по столу факультета, что он ехал в поезде вместе с учениками, он был специалистом именно по дементорам — это ободрило Нотта.

Не то, чтобы он очень был согласен с политикой Дамблдора, но его выбор преподавателей (кроме, может быть, мадам Трюк, припоминая первый курс, и Квиррела) был почти всегда оправданным.

На факультет распределили обладателей таких фамилий, как Урхарт, Уоррингтон, Пирс и Берринтон, а на третьем курсе неожиданно появился перевёдшийся из Ильвермони мальчик Питер Пайк. Забини, когда Пайк подсел напротив Малфоя, с хитринкой прошептал Теодору, что Пайк точно попытается пойти против Малфоя, и оказался решительно не прав.

Оказалось, эти двое ладили, и отец Пайка был деловым партнёром Малфоя в МАКУСА, куда Драко путешествовал летом. Прошлогодняя взбучка, которую Драко устроили поклонники квиддича, явно забылась для Малфоя, и теперь он с важным видом представлял Пайка всем своим знакомым старшекурсникам.

Пайк и занял пятую, свободную к тому моменту, кровать, справа от Крэбба.

— Ну что, парни, когда у вас тут отбор в квиддичную команду? — спросил новоявленный третьекурсник у своих новых соседей.

Теодор промолчал, так как не хотел связываться с «партнёрами Малфоев» (семикурсница Фарли и Трейси Девис уже обе успели пошутить на эту тему, и это только то, что слышал Тео), и в разговор с Пайком не лез. Зато ему ответил Грегори, который как-никак был более сообразительным, чем Винсент, и они живо стали обсуждать отличия «американского» квиддича от «британского», хотя все знали, что в квиддич играют и в других странах.

На утро Тео забрал своё расписание с тумбочки, как и каждый год, и увидел, что четверг у него, как и у других студентов, назначен днём факультативных занятий. Второй парой стояла «История древних рун», а третьей — «Нумерология». У Блейза были заняты первая и третья пара, что расстроило юношу — он тут же заметил, что не отказался бы поспать подольше. Впрочем, Тео спать не планировал.

С самого утра, как только прошёл завтрак, он отправился на верхние этажи замка подыскивать помещение для занятий. Уже в поезде ребята засыпали его вагоном предложений, как можно легализовать их встречи — ведь, начни колдовать они просто так, тут же старосты, профессора или тем более Филч смогли бы снять с них сотни баллов. Колдовать в коридорах ведь было запрещено.

Некоторые кабинеты не подходили по размеру. Другие были заставлены мебелью. В третьих явно кто-то уже колдовал и переломал всё, что там было. Последние обжитые классы, на четвёртом этаже, были отведены под клубы — плюй-камней и волшебных шахмат, причём последние явно переживали упадок, и это натолкнуло Теодора на мысль.

После пар, встретившись с ребятами в библиотеке, он показал им бумагу, накиданную за перерыв до обеда.

«Клуб самообороны без противника.

УСТАВ

Клуб самообороны без противника объединяет студентов Школы Чародейства и Волшебства Хогвартс, не ниже второго курса, желающих заниматься самообороной в общем смысле без цели нанесения вреда другим студентам, преподавателям, персоналу и имуществу Хогвартса. Клуб ставит своей целью укрепление и развитие магического потенциала своих участников через регулярные занятия по Программе, разрабатываемой Председателем Клуба. Клуб ставит своими задачами:

1. способствование учебному процессу Школы Хогвартс;

2. реализацию образовательных программ в углубленном виде по дисциплине Защиты от Тёмных искусств;

3. реализацию теоретических занятий по обмену информационными потоками членами Клуба;

4. реализацию практических занятий по освоению дополнительных навыков членами Клуба.

Участником Клуба может являться представитель любого Дома Школы Хогвартс не моложе двенадцати лет, заручившийся поддержкой не менее половины членов Клуба. Список членов Клуба передаётся Заместителю директора Школы на ответственное хранение.

Инициативный состав Клуба:

Председатель (Т. Нотт)

Ответственный секретарь (Н. Лонгботтом)

Члены Клуба (А. Гэмп, Т. Бут, К. Криви, Д. Томас, С. Финнеган, Б. Забини)»

Ребята по кругу перечитали написанные Теодором слова.

— Крутая идея, — прошептал Бут. — Только я бы вычеркнул упоминание программы и добавил, что Клуб займёт свободное помещение на время проведения встречи.

Тео согласно кивнул и быстро переписал с добавлениями. У других предложений не было, разве что Дин, недовольный тем, что на маггловедении его обозвали идиотом, буркнул что-то про сквибов.

* * *

— Вот как, Клуб? — спросила профессор Макгонагалл, читая документ. Тео уже на следующий день после занятий пришёл к заместителю директора, не видя смысла откладывать.

Следующая неделя начиналась с занятия по ЗоТИ, которое могло пройти как угодно, а за пятницу уже успел случиться скандал на факультете — перво- и второкурсники из враждующих семей атаковали друг друга какой-то фамильной дрянью, и попало, среди прочих, Блейзу, который чар Протего не знал на достаточном уровне.

— Да, профессор. Дело в том, что…

— Не нужно дополнительных слов, мистер Нотт. Устав должен говорить сам за себя.

Макгонагалл наскоро прочитала текст, перевернула его, и слегка хмыкнула.

— Вы писали его сам? Или вам помог опыт стряпчих мистера Бута?

— Сам, мэм. Я накидал его за вчерашний вечер, а после инцидента между Брэксом и Уоррингтоном решил не медлить.

Профессор скривилась.

— Похвально, что вы развиваете межфакультетский дух, — произнесла она. — Я думаю, что директор Дамблдор одобрит ваше начинание, когда вернётся в замок. Надеюсь, он сможет убедить министра отодвинуть дементоров! Как в таких условиях заниматься астрономией…

Попрощавшись с Макгонагалл, которая утром продемонстрировала высший класс трансфигурации, оказавшись анимагом со способностью обращаться в кошку, Тео направился на ужин. В этом году его никто не преследовал, в отличие от прошлой весны, и он сам, спустившись через злополучный коридор мимо туалета Плаксы Миртл, едва не налетел на близнецов Уизли.

— Чёрт, Нотт! — гаркнул на него один из близнецов. Тео успел заметить, как на листе бумаги, который они держали, светился сложными чарами какой-то рунный конструкт. Руны оказались более скучным предметом, чем он думал, и на «Истории древних рун» они действительно изучали алфавит древних рун ввосьмером — несколько райвенкловцев, Грейнджер, Малфой и Смит с Макмиланном с Хаффлпаффа.

— Смотри, куда идёшь! — дополнил второй.

— Простите, господа Уизли, вы просто встали на самом повороте — как тут было не налететь на вас, — усмехнулся Теодор.

— Кстати, — отвлёкся один из них от бумажки. — Должны сказать…

— …тебе спасибо. Если бы не твой букет…

— …Джинни бы никогда не удостоилась такого внимания…

— …от своего кумира детства, любимого, несравненного…

— …Гарри Поттера! — хором сказали они, оскалившись.

Настроение тут же испортилось, и он, пройдя мимо, ушёл к Трапезному залу. Краем глаза, Тео отметил, что Дамблдор так и не вернулся, а Джинни Уизли не сидит рядом с Поттером, увлечённо обсуждающим что-то со смуглокожим приятелем Близнецов.

Настроение стало чуточку лучше. Тео опустился на своё место за столом, и Блейз тут же спросил его, как дела с уставом.

— Вопросов не возникло. Теперь Дамблдор должен утвердить, и, считай, что можно начинать.

Увы, он сказал это слишком громко, потому что Драко Малфой услышал его, и тут же прокомментировал это.

— О, Нотт! Что я слышу! Якшаешься с директором, да? Удивлён, удивлён! — картинно рисовался он, ища поддержку в глазах соседей по столу. Кто-то и правда прислушался к его словам. — Не думал, что человек из такого рода примкнёт к этому старому чудаку! Хотя, зная твоих друзей, среди которых есть гриффиндорцы! Мой отец…

Тео надоело его слушать.

— Мой отец когда-то сказал мне, что слизеринец должен быть честен перед самим собой. Мои друзья — то, за что я честен, Малфой, ведь я не покупал их дружбу. В отличие от. А твоя дружба, да хотя бы с Поттером, не даёт тебе покоя до сих пор. Подумай об этом.

Драко Малфой заткнулся и уставился в свою тарелку. На его лице, худом и бледном (он вообще вырос и похудел за лето) играли желваки. Теодор ожидал, что он что-то скажет в ответ — но в кои-то веки Малфой промолчал.

Вечером в спальне его, прежде чем пойти в душ, остановил Пайк.

— Что ты имел в виду? Сегодня за ужином.

Американский акцент Пайка был непривычен уху, однако ещё более необычным было то, что в его глазах был действительно живой интерес.

— О, мистер Пайк, это всего лишь, как это говорят в вашей Америке… разборки старых чистокровных семей.

— Разборки? Хорошее слово. И всё же, мистер Нотт, вы не правы, — Пайк не ушёл с дороги. — Мистер Малфой — мой друг, и я думаю, что вам не стоит переходить дорогу мне.

— Тоже будете говорить, что вмешается ваш отец?

— Почему же… вмешается ваш кошелёк! Ведь это так легко — получить штраф за клевету.

— Знаменитая американская простота. Я не хочу враждовать с вами, мистер Пайк, но и вам стоит более тщательно… подбирать себе друзей. И методы их поддержки.

Янки отступил, нахмурившись, а Тео был вынужден выпустить пар уже проверенным методом, и лишь тогда забылся, отпустив этот день.

* * *

Дамблдор действительно одобрил заседания Клуба самообороны без противника, и даже не стал громогласно объявлять в понедельник о появлении этого клуба как такового — он, казалось, был занят проблемой Блэка и дементоров гораздо сильнее, чем заботами школьников.

Тем более, что в понедельник состоялись спаренные занятия у нового профессора ЗоТИ. Теоретическое, а затем практическое, у каждого из курсов. На теоретическом разбирали особенности борьбы с магическими паразитами, которые могли появиться в заброшенных или просто запущенных частях жилищей магов (включая приснопамятных пикси, боггартов и докси), а на практическом — собственно боролись с боггартами. Слизерин и Гриффиндор были первыми, уничтожив боггарта в преподавательской комнате, а Райвенкло и Хаффлпафф — следующими за ними, посетив класс на четвёртом этаже (один из тех, что смотрел Тео, судя по описанию!)

Боггартом Нотта оказалась чёрная непримечательная тетрадка. Он и не знал, что боялся её так сильно, но при одном взгляде на неё его действительно начала колотить дрожь. Ридикулус превратил её в Сказки Барда Биддля. Малфой боялся какой-то странной змеептицы, и справился с ней, сделав курицей, а до Забини очередь не дошла — боггартом Поттера оказался эффектный и зловещий дементор, от которого сердце в пятки ушло и у Нотта. Люпину пришлось закончить демонстрацию раньше, и на остаток урока он ребят отпустил к вящему неудовольствию Снейпа, что намерено своё окно проводил вместе с третьим курсом в той же преподавательской, проверяя работы.

Обменявшись мнениями с друзьями (Гэмп отказался говорить о своём боггарте, а Бут тихо сказал, что это «какая-то странная девочка в переднике, чем-то похожая на вы-поняли-кого», а у него самого боггартом была шаровая молния), ребята пришли к выводу, что либо третий курс был первым, где программа предполагала реальные практические отработки, а не постановки по ролям, либо Люпин был первым и единственным толковым преподавателем ЗоТИ на их памяти.

Из библиотеки компания гурьбой (но без Криви и Невилла, последнему нужно было отправить письмо бабушке) отправилась на поиски подходящей аудитории для заседаний Клуба. Когда они поднялись к необжитым углам замка, куда редко заходили младшекурсники, гриффиндорцы и Бут едва не хором предложили отправиться, напротив, в подземелья.

— Почему?

— Да тут же проходной двор! А у вас там тихо и вообще…

— И только Снейп ходит постоянно.

В итоге ребята остановились на аудитории на последнем, восьмом этаже основного корпуса Хогвартса. Она была достаточно просторной, чтобы избежать толчеи, и достаточно скрытой в глубине коридора, чтобы не оказаться проходным двором. Как определение было завершено, Дин сбегал за Невиллом и Колином.

Быстрый расспрос показал, что летом все ребята отдыхали, и никто из них в общем-то не вспоминал особо о занятиях, которые обсуждали в конце прошлого года, и только Нотт, Гэмп и Томас, по объективным причинам наличия Нотта-старшего занимались. Бут промямлил, что что-то читал, будучи у деда в гостях. Невилл угрюмо молчал, когда Тео спросил его, а потом признался, что бабушка советовала ему не лезть, чтобы не закончить, как отец, но он не собирался отказываться от участия в сопротивлении Сами-Знаете-Кому.

Слова гриффиндорца взволновали Забини, Финнегана и Бута, и в итоге полчаса они потратили на ругань, прежде чем Теодор представил список знаний самообороны для отработки на протяжении семестра.

В список он включил: простейшие щитовые чары, заклятье разоружения, ослепляющий сглаз, парализующее проклятье и дымовые чары. Идея клуба, дополнил он, предполагала, что каждый из участников должен был освоить чары из представленного списка невербально, а некоторые — и без палочки, чтобы действительно овладеть самообороной.

Это было воспринято конструктивно (в отличие от ругани Невилла, который собрался бороться с Тёмным лордом, и Бута, который кричал ему, что Тёмного лорда давно уже нет). Тео, Арчи и Дин продемонстрировали щитовые чары, чем вызвали завистливые вздохи, а потом состоялся лёгкий учебный поединок, где Нотт тремя слоями щита защитился от четырёх разоружающих проклятий.

Теоретические темы включали в себя исследование природы дементоров (коль скоро они оказались у самого замка), способы противостояния ядам и таблица универсальных и специфических противоядий, принцип самосбываемости пророчеств, нормативно-правовые основы самозащиты, принципы чар Аврори и использование рунных конструктов в защитных комплексах.

Теодор втайне гордился набором тем. Он не был сторонником такой детальной проработки, пока не занялся политической программой (её черновики были вместе с ним в одном из дальних отделений чемодана, рядом с важными учебниками дополнительной литературы), и получил настоящее удовольствие, сведя все темы воедино. Бут, конечно, упростил Устав, убрав оттуда утверждение тем руководством школы, но ему было не стыдно за эту проделанную работу.

Его друзья тоже были в полном восторге. Год обещал быть интересным.

Идея с тем, что на профессора Люпина наложено проклятье (чёрная магия, если смотреть на профессора вблизи, так и пульсировала в его теле, скрываемая усилиями мага), получила подтверждение на протяжении нескольких месяцев. Раз в месяц он, в силу болезни, оставлял занятия, и его заменяли разные преподаватели. У Гриффиндора и Слизерина в сентябре это был Снейп, заставивший всех писать эссе про оборотней (как будто дементоров не хватало), в октябре его заменял Флитвик, рассказавший о чарах Патронуса и отпустивший с практической части занятий, а в ноябре — Макгонагалл.

Она рассказывала, вопреки своему основному профилю, не о трансфигурации, а о чарах первой помощи. Незадолго до её урока, вновь по совпадению пришедшегося на полнолуние, Поттер на первом матче сезона против Хаффлпаффа был атакован дементорами и потерял сознание, сверзившись с огромной высоты. Практическую часть занятия третьекурсники сначала отрабатывали чары удержания объекта в воздухе («Левикорпус»), а затем — правила и чары первой помощи.

Ещё в начале семестра Малфой, который по какой-то нелепости вместе со всеми троими своими подпевалами записался на Уход за магическими существами к профессору Хагриду (ещё один оксюморон, как и дементоры у Школы, если бы кто спросил у Теодора), получил там травму от «дикого гиппогрифа», что привело к разбирательству и даже визиту Малфоя-старшего в замок.

Это на заседаниях клуба рассказывали всё на протяжении нескольких месяцев члены команды Нотта. Их было восьмеро — а если взять только третьекурсников, то и вовсе семеро, прямо как членов команды в квиддиче. Это показалось смешным Буту, и он называл заседания клуба заговорщически «встреча команды». Безобидная игра слов привела к тому, что на Тео стали оборачиваться фанаты квиддича. Кто-то пустил слух, что он решил собрать Сборную Хогвартса, и несколько дней к нему лезли разные энтузиасты, не прошедшие в команды факультетов.

Хиггс, второй год подряд оставшийся без места ловца, поймал Тео в библиотеке.

— Нотт, скажи, что это правда, что ты собираешь команду, и тебе нужен ловец.

Мальчики были уже одного роста, несмотря на то что Хиггс был пятикурсником. Пожалуй, со всего своего курса он был самым… мелким, как Поттер на первом, из-за чего и был достаточно хорошим ловцом.

— Пости, Хиггс, но я вынужден тебя разочаровать, — усмехнулся Нотт, но Терри не отпустил его.

— И всё же. Как попасть в вашу банду? Я интересуюсь за себя, если что.

— Банду? Чем, ты думаешь, мы занимаемся?

— Не знаю. Я интересовался. По совету Монтегю. Какой-то клуб, членом которого можно стать только заручившись половиной членов.

— Терри, у тебя в голове слишком много членов, — подобрался к ним незаметно бывший приятель Хиггса, Оливер Кэрроу, наследник богатой семьи оловодобытчиков. Хиггс опустил глаза и покраснел. Тео бросилась в глаза их разница в росте — пятикурсники различались едва ли не в голову ростом. — Чего пристал к мистеру Нотту? У него любовный интерес к мисс Уизли, это ведь всем известно.

Теренс сбросил его руку и, по-прежнему пунцовый, направился к выходу из библиотеки.

— Грубо как-то вы с ним, — заметил Нотт Оливеру.

— Ты просто не в курсе, какие картинки у него в чемодане были, — усмехнулся Кэрроу, извлекая со стеллажа книгу.

Пожав плечами, Тео отправился по своим делам.

С Хиггсом ему всё же пришлось говорить вновь.

— Скажи, хотя бы, кто ещё в этом вашем клубе, — практически умоляя, просил его бывший ловец. — Я ведь абсолютно искренне хочу в вашу компанию! Моя репутация уничтожена, моей карьере уже сейчас пришёл конец, ведь ловец без опыта никому не нужен, а Малфой никуда не денется, пусть даже он вовсе не будет летать, а у меня в следующем году в школу пойдёт сестра! Нотт, пожалуйста!

Теодор, всё это время шедший из совятни, где столкнулся с Хиггсом, остановился и посмотрел ему в глаза. Тяжело вздохнул. Облокотился на подоконник.

— Рассказывай. Что случилось-то? Честно скажу тебе, — поднял он палец, прежде чем Теренс начал говорить, — я не в курсе сплетен и того, что происходит на других курсах. Мне не очень интересны чужие дрязги. Может, я и неправильный слизеринец, но при этом мне хочется как-то тебе помочь. Не потому, что я тебя как-то отмечаю… пока что. Но потому, что мне совершенно не импонирует Малфой и его способы… ведения дел.

Терри просиял.

— Дело в том, — торопливо начал он, — что меня подставили. Кто-то подкинул ко мне в вещи картинки с голыми парнями, причём подобрал точно типажи моих сокурсников. Я не знаю, правда, кто это сделал, мне искренне эта тема не интересна, но теперь мои бывшие друзья сторонятся меня. Грэхэм сказал, что я идиот, раз притащил это в Хогвартс, и даже в душ меня теперь пускают лишь последним. Мне очень тяжело… а ещё они, Оливер и Грэхэм, постоянно шутят над этим. Вся школа в курсе, все эти взгляды.

Пока Хиггс продолжал описывать свои злоключения, Теодор качал головой. Как быстро прошла слава — на своём втором курсе Терри обыграл самого Чарли Уизли в его последнем матче, из-за чего тот в итоге не пошёл в квиддичисты. Некстати вспомнилось, что среди его родни по матери, с которыми он и не знался в общем-то, были игроки профессиональных команд.

— И самое плохое, — продолжал изливать душу Хиггс, — что у меня теперь нет другого выбора, как идти в сторону аврората! Ну сам посуди, какой из меня аврор! Я к тому же слизеринец… но наша семья небогата, и я хотел после СОВ пойти в квиддич, чтобы принести пользу. Но теперь… — он махнул рукой и достал платок, в который шумно высморкался.

— А какую выгоду ты видишь для себя в том, чтобы войти в моё окружение? — задал, наконец, главный вопрос Теодор.

— В каком смысле? — Хиггс аж опешил. — Ты ведь Теодор Нотт. Все знают, что тебе за что-то насыпали сотню баллов прошлым рождеством, а после прекратились нападения, порочившие имя Слизерина. Все чествовали Поттера, но он точно ни при чём, кроме того, чтобы влезть в нашу гостиную, поэтому уже в мае всем, кто думает, всё было понятно.

Теодор озадачено покачал головой.

— Так и что с того?

— Твои успехи комментируют преподаватели. Локхарт весной рассказывал нам вместо половины занятий, как гениально третьекурсники натолкнули его на научные мысль во время отработок — а отрабатывали у него по журналам декана только Поттер, Гойл и ты. Опять! Твои политические амбиции — твой друг Гэмп завербовал половину барсуков уже голосовать за права сквибов и почитание магии, которые войдут в твою политическую программу.

Нотт не удержался от того, чтобы прикрыть глаза рукой.

— Это что, серьёзно ты сейчас?

— Нотт! Конечно серьёзно. Монтегю посмеивается над тем, что ты привечаешь грязнокровок, но он уже иногда отпускает в твою сторону колкости. А это значит, что он опасается твоей фигуры! Уизли, опять же, не задирают тебя, и даже, — он понизил голос, — атакуют своей дрянью тех, кто порочит твоё имя среди их сокурсников. Ведь их единственная сестра…

Теодор даже не ожидал всё это услышать.

— И ты хочешь примкнуть ко мне сейчас, чтобы что?

— Остаться на два года в Хогвартсе и выпуститься, когда твоё имя будет иметь вес во внешних кругах. Видишь, это слизеринский подход — но я честен с тобой!

— Я подумаю, — ответил Нотт. — Попробуй уговорить половину членов, мистер Хиггс.

* * *

Вопреки тому, что ожидал про себя Теодор, Хогсмид, где он ранее не бывал, не походил на мрачный, покрытый бесконечными лужами Лидс, грязный Манчестер или покрытый тенями в каждом углу контрабандный Дувр. С другой стороны, при этом, три улочки Хогсмида не были чем-то выдающимся. Прогулявшись по магазинчикам, ориентированным на потребности школьников — вредилки Зонко, книги Блоттса (без Флориша!), «одежда на все случаи» с высокими ценами и ассортиментом от массовых мантий Донован до парадных костюмов Твилфитта и Таттинга. Кафе и заведения тоже не радовали разнообразием — сливочнопивовое заведение мадам Розмерты, приторно-романтическое кафе Паддифутт и таинственно-мрачный паб «Кабанья голова», владелец которого был непубличен.

При этом вся деревня была полувымершей из-за близости дементоров, а дорога туда и обратно занимала треть времени, выделенного третьекурсникам на посещение деревни.

Ничего особенного — но при этом достаточно, чтобы отвлечься от школьной рутины и пригласить на свидание подругу. Например. Мало кто пропускал Хогсмид по своей воле, и Тео не стал исключением.

* * *

В конце ноября Теодор был готов представить свой доклад на тему рунных конструктов на заседании клуба. К этому моменту Бут уже доложил самую простую, близкую и интересную ему самому тему, рассказав про нормативно-правовые акты в Магической Британии в разрезе принципов магической самообороны. Несмотря на скучную формулировку, все члены клуба приняли для себя много нового — описание доклада и сопутствующей дискуссии у Невилла, ревностно и доблестно выполняющего обязанности ответственного секретаря и каждую встречу фиксирующего конструктивную часть в протоколы заседаний Клуба (которые у них, впрочем, никто не запрашивал и даже не заводил об этом речь), заняло три десятка страниц. Благо, писал он не сам, но с помощью специального дорогого артефакта, преобразующего речь в письмо. Поскольку артефакт был ментальным, ему приходилось постоянно напрягать голову, трансформируя прямую речь в обороты навроде «в ответ на что другие участники заключили, что предположение мистера Криви является не соответствующим формальной логике» из фраз «Криви, ты дурак? Чары Надзора наложены на палочки, а не на территорию!»

В общем и целом, Теодору очень понравился формат ведения заседаний клуба. Их маленькая шумная компания, состоявшая из заинтересованных ребят, росла над сокурсниками, что было видно невооружёнными взглядами. Арчи смеялся, что весь его рисовальный клуб по очереди уже подошёл к нему и ненароком попросился участвовать в Клубе самообороны, а Бут посетовал, что его одиночество на факультете стали нарушать набивающиеся в приятели младшекурсники, начиная с Полоумной Лавгуд.

Магическая самооборона была интересной темой с точки зрения того, чем прошлым и этим летом занимались Тео, Арчи и Дин. Некоторые принципы практической организации надзора над волшебством были не до конца понятны — из-за чего Тео вынес чары Авгури в отдельную тему, над которой корпел Колин Криви, пугавший Флитвика между пар своими вопросами, однако теория теперь ему была совершенно ясна.

Самооборону можно было применять, если на мага напали: а) другие маги; б) магические существа классов опасности ХХ и выше; в) магглы числом более пяти; г) големы или другие артефактные сущности магического или маггловского происхождения. Последний пункт был добавлен уже в двадцатом веке при министре Тафт, которую в маггловском мире едва не сшибла машина. По крайней мере, в «Кратких выдержках судьбоносных заседаний Визенгамота — Верховного суда, парламента и выборной коллегии Магической Британии», которые купил в Хогсмиде ради этого Бут, было указано именно это.

Из чего Нотт сделал вывод, что в действительности его импровизация против погони банды в Актоне прошлым летом относилась к разряду самообороны, и даже если бы авроры прибыли на место колдовства, то суд бы встал на его сторону.

— Ну что, парни, — шумно отряхнулся Симус, припозднившийся из-за отработок у Спраут — по словам Дина, его приятель решил пошутить, трансфигурировав веточки у ног Паркинсон во флоббер-червей на Уходе за магическими существами. — Сколько к вам сегодня ребят напрашивалось? Ко мне напрашивались близняшки Патил!

Ирландец громо рассмеялся, показывая пантомиму, что бы он делал с Патил. Тео прикрыл глаза, улыбаясь, а другие ребята хохотали. Наконец, все успокоились. Криви в один из предыдущих разов рассказал, что у магглов есть такая штука, как диафильмы для рассказа важных тем, и Тео загорелся сделать такой (тем более, что по рунам нужно было выполнить проект и представить его профессору, а руны на такой… карманный фонарик были как раз достаточными).

Взмахнув палочкой, он скомандовал «Нокс», погасив сияние светильников, которыми был оборудован класс. Шторы задёргивать смысла не было — на улице было достаточно темно, а шанс того, что кто-то из гриффиндорцев, тренирующихся сейчас на поле перед очередным матчем, прилетит к их окнам, был пренебрежительно мал. Полёты других учеников же и вовсе были запрещены после инцидента с Поттером.

— Итак… кхм. Я в начале семестра взял тему, связанную с интересной мне областью знаний. Рунные конструкты с точки зрения их применения в защитных комплексах. Итак, начнём с определений.

Тео активировал свой самодельный артефакт, который заранее поставил так, чтобы свет яркой активированной руны проходил через линзу и рассеивался на классной доске. Семеро слушателей занимали первый ряд, сдвинув парты специально, чтобы всем была видна доска. Ребята охнули, кто-то даже негромко похлопал. Минусом было то, что Тео не видел без сосредоточения на магии лиц ребят.

— Руна как таковая — символ письма. Те из вас, кто изучал это в рамках собственных исследований, знают, что руны использовались древними людьми для записи своих языков. Поскольку грамотных людей было тогда гораздо меньше, руны были языком шаманов и жрецов, которые были первыми магглорождёнными магами. Отвоёвывая землю у терявших силы магических рас — эльфов, ушедших на Авалон и в Гиперборею, лепреконов, скрывшихся в Ирландии и Исландии, вейл и троллей, ушедших в горы, первые маги активно использовали руны.

Он сдвинул палочкой бумажку перед линзой, выводя на доску следующий кадр, где была перерисована схематичная карта рунного письма.

— В конечном итоге привычные нам руны были свойственны именно северо-европейским народам. Современные рунные школы практически утрачены именно с точки использования рун в быту, — следующий слайд. — Рунное колдовство заключается в нанесении символов волшебниками для формирования специальных рунных цепочек — подобно тому, как вербальные формулы, нумерологические и астрономические вычисления формируют наиболее подходящие конструкции форм для новых и текущих заклинаний, рунные цепочки были разработаны для многих наиболее простых условий, так называемых предикатов, последовательное употребление которых могло привести к созданию комплексного условия.

— Но ведь в колдовстве с помощью палочки, в римской магической школе, мы тоже используем руны, — возразил Бут, уличив момент.

— Спасибо, Терри, я обязательно отвечу на этот комментарий, как закончу основную часть рассказа. Так вот. Основное отличие рунного колдовства от привычного нам в том, что рунные цепочки могут быть сформулированы единожды, а активироваться — многократно. Это, разумеется, формирует стойкое преимущество для применения рун в артефакторике. Большинство артефактов британской магической традиции используют руны — даже в Хогвартсе сплошь и рядом рунные конструкты. В прошлом использование рун было преимуществом при борьбе с магами других народов — так, например, французы никогда не использовали руны в современной истории, они, как и южноевропейские магические школы используют подход магических контейнеров. Это отдельная тема для обсуждения — но в этом смысле артефакты Британии являются более эффективными, нежели чем артефакты континенталов, требующие постоянной подпитки магией при использовании.

— Это многое объясняет, — пробормотал Лонгботтом.

— При этом рунные конструкты, конечно, требуют наличия источника магии, из которого они черпают свою энергию при активации. Это может быть душа мага, природный источник — или тот же артефакт других школ. Не всех, конечно же. Простите, я ударился в артефакторику.

Тео переключил слайд и начал перечислять более предметно, что именно за рунные конструкции (всего магически сильных последовательностей к двадцатому веку сохранилось две сотни длиной от трёх до пяти символов, хотя изначально их было больше — какие-то вышли из оборота и были забыты, а какие-то — подвергнуты Табу Международной конфедерации в восемнадцатом веке) имели связанный с защитой и самообороной эффект.

— При этом стоит отметить, что важен и материал, из которого изготовлен конструкт. Я не до конца разобрался в этой теме, но чем более прочный и магоёмкий материал используется, тем больше шанс того, что последовательность рун сработает и активируется именно в тот момент, когда это нужно.

— Драгоценные камни, золото, серебро и платина, — сложив руки на груди, продолжил за него Невилл. — Это основа любых британских артефактов, — пояснил он ребятам. — Целая война с Испанией из-за этого золота была развязана в семнадцатом веке!

Тео продолжил, описывая преимущества и недостатки последовательного или параллельного применения разных цепочек, после чего откланялся и приготовился отвечать на вопросы, выключив артефакт и вернув в помещение свет. На миг ему показалось, что за окном мелькнула какая-то тень.

— Ты обещал прокомментировать, что руны используются в наших чарах, — кивнул ему Терри.

— Да, конечно. Дело в том, что античная греческая, а затем и римская магическая школа, выросшая из оливовых ветвей, оказалась столь универсальной, что вытеснила все прочие магические школы и завоевала доминацию на территориях бывшей Римской Империи. Германские, балтийские, скандинавские, кельтские и славянские народы переняли почти полностью чужие подходы к магии — хотя в некоторых книгах писали, что у горцев Шотландии волшебные волынки были в ходу до самого Статута.

— Эрни всё время рассказывает о том, как его дед ловил Лохнесское чудовище с такой волынкой, — закатил глаза Гэмп. — Он, кстати, тоже напрашивается, и даже подходил к Блейзу.

Тот кивнул, конспектируя что-то для себя по памяти. Тео с сожалением понял, что его рассказ в темноте лишил парней возможности писать заметки.

— Да. Но, думаю, это мы обсудим потом. Что касается рун — римская школа оказалась необыкновенно… эээ… адаптивной к чужим приёмам. Астрономичность — из североафриканской школы, я, правда, вообще не знаю, в чём именно она заключалась. Рунный рисунок палочкой — из кельтской и германской. Вариативность силы заклинаний через вербальную формулу из славянской… все эти дуо, трио, максима.

Тео ответил ещё на несколько вопросов, после чего завершил рассказ. Ребята обступили его, вознося похвалы. Забини покритиковал темноту, но отметил, что ему очень было интересно, и все поддержали Блейза, и Тео понял, что Клуб — лучшее начинание, что было в его жизни.

В канун рождественских каникул Теодор абсолютно неожиданно получил пять приглашений посетить чужие семьи в качестве почётного гостя. Макмиланы приглашали его в горы послушать «настоящее пение волынок в Йоль» (хотя Йоль был на день раньше, чем начало каникул). Хиггсы — «возобновить традицию доброго общения, что царила десятилетия между Джонсами и Хиггсами». Паркинсоны — «обсудить варианты совместного ведения дел и установления прочных многолетних связей в будущем». Лонгботтомы — «отпраздновать Новый год в атмосфере друзей, не скованной присутствием дементоров». Венчала эти приглашения записка от Малфоев.

«Мистер Нотт!

Ваш отец, давний друг моего мужа, устно одобрил предложение, о котором я хочу вам поведать. Мне стало известно, что вы, будучи однокурсником моего сына, находитесь с ним в состоянии незаслуженной ни с чьей стороны конфронтации, вызванной некоторым недопониманием некоторых событий в прошлом. Неверные предположения, что привели к неверным выводам, нарушают то сердечное согласие, с которым семья Малфоев, семья Блэков, потомком которой является мой сын, испокон веков сотрудничали с вашей семьёй.

Искренне надеюсь, что вы составите компанию моему сыну и другим вашим друзьям на Рождество,

Нарцисса Друэлла Малфой».

Все пять писем пришли одним утром, и многим другим участником их Клуба пришли аналогичные или близкие к тому приглашения.

Впрочем, этим послания не ограничились — и уже следующим утром отец прислал короткую записку: «Шли Нарциссу в жопу. Она спросила меня, не хочу ли я, чтобы ты узнал правду о том, за что выступали Пожиратели и почему я оказался должен Люциусу столько денег. Я ответил, что она может хотеть чего угодно. Видимо, формально это попадает под одобрение. М.Н.»

К этому моменту в Клубе ребята уже обсудили всё, что касалось возможного времяпрепровождения на Рождество. Невилл признался, что специально попросил бабушку прислать приглашения всем участникам их маленькой компании — это было, по его мнению, правильно, в отличие от дементоров в школе. Предложение Невилла было сердечным и ценным — он рос над собой каждый следующий раз, когда совершал такие поступки. Боггарт, ещё в начале года надевший шляпу бабушки, теперь, оставаясь профессором Снейпом, превращался в балерину с лицом Снейпа, что не могла никак взять па.

В итоге Тео принял приглашение Августы Лонгботтом — как и все его друзья, кроме Блейза. Того ждали в Австрии на вилле очередного мужа матери, и такое длинное путешествие просто нельзя было отменить.

Нотт ответил на все приглашения письмами с извинениями о том, что он уже пообещал отправиться на Рождество и Новый год в другое место. Двадцать третьего декабря он и все ребята прибыли в Лондон, где их с порталом встречала леди Августа, и совсем перед тем, как отправиться в портал, он использовал последнюю цветочную заготовку, и подарил Джинни Уизли букет алых роз, совпавших с цветом её шапки и гриффиндорским шарфом.

В этот раз девочка улыбнулась ему в ответ, и несколько секунд они молча смотрел друг другу в глаза.

— Счастливого рождества, Джинни, — наконец, выдохнул он. Слова вместе с паром покинули его, и она улыбнулась ещё шире.

— Счастливого рождества, мистер… Тео, — ответила она. («Джинни!» — недовольно крикнул женский голос на фоне).

Он бы так и стоял, глупо улыбаясь ей в след под недовольными взглядами Паркинсонов, Малфоев и завистливыми взглядами не одного десятка других учениц Хогвартса. Если бы Гэмп не дёрнул его за шиворот, возвращая в суровую реальность.

— Пошли, ну!

И вот, они уже летят порталом в резиденцию Лонгботтомов.

* * *

Дом Лонгботтомов, вернее, дом ветви Лонгботтомов, к которой относились Невилл и его бабушка, чистое трёхэтажное здание где-то в Суффолке, был светлым и прозрачным. Каждому из друзей Невилла домовики подготовили собственную гостевую спальню с удобствами на третьем этаже. Утром день начинался с завтрака, на котором бабушка Невилла делилась воспоминаниями о своей молодости — и о молодости отца Невилла.

Фрэнк Лонгботтом был гриффиндорцем, одним из студентов, которым гордились преподаватели и друзья. Окончив Хогвартс, он вместе со своей будущей женой стал аврором под началом самого Грозного глаза Аластора Муди, ревностного, согласно Августе, борца за закон и порядок на территории Британии. Во время войны с Волдемортом (Августа была одной из немногих людей, кто не боялся произносить его имя вслух, что о чём-то говорило) он стоял на стороне закона и сражался против тех, кто примкнул к Тёмному лорду — а затем, вместе с женой, был зверски замучан в Хэллоуин 1981.

Отдельными фразами и оговорками Августа рассказывала эту историю им на протяжении всех каникул.

После утреннего завтрака, Августа уходила в свои комнаты, и ребята были предоставлены сами себе. Они играли в снежки, катались на мётлах и играли в догонялки по заснеженным полям. Невилл с гордостью показывал им теплицы, в которых работал летом, выращивая интересные ему растения. Друзья вместе читали редкие книги из местной библиотеки.

Магическое утро было в само Рождество.

У Тео никогда не было столько подарков и знаков внимания. Хиггс был прав — он действительно стал популярным среди студентов и студенток Хогвартса. Сам он отправлял рождественские подарки ещё в Хогвартсе.

Отцу — простое письмо, в котором написал кратко о своих делах в замке и о том, что не считает правильным его решение.

Тётушке — пластинку красивых русских колдовских песен, заказанную у Яксли.

Джереми и Аделаиде — маленькие, ни к чему не обязывающие наборы конфет, как и в прошлом году.

Мистеру и миссис Уизли — книгу «Сто величайших выпускников Слизерина», в которой, он специально проверил, НЕ упоминался Тёмный лорд ни в каком смысле — книга была издана в 1923. Зато там упоминались министры, целители, учёные и настоящие подвижники магического мира.

Джинни — он долго думал, что именно послать, и остановился на ручном зачарованном зеркальце, которое позволяло установить будильник. По утрам она часто была заспанной, будто бы встав в последний момент — ему показалось, что это важно.

Поттеру — письмо с описанием того, как именно изменить рисунок руны чар Инсендио, чтобы сделать их более мощным. «Услуга за услугу, Поттер. Ты просил эти чары на первом курсе — я прошу, чтобы ты не лез Джинни. Счастливого рождества!»

Блейзу — книгу «Защитные зелья и отвары. Как сделать вашу мантию не пробиваемой из арбалета!»

Ещё несколько пачек шоколада и конфет улетело из Хогсмида и того раньше: целителю Шафику, мисс Перкс (или уже не мисс?), профессору Макгонагалл, Дамблдору и уже не профессору Локхарту.

Теодору понравилось дарить подарки. Увы, после всех покупок его двадцать галлеонов растаяли в пыль — хотя на летнюю закупку он потратил сильно меньше.

Ему же… он подивился от того, сколько именно ВСЕГО под общей рождественской ёлкой на первом этаже предназначалось ему. Там в целом было очень много разнообразных подарков. Леди Лонгботтом желала им утром счастливого рождества с несколько озадаченным тоном, добавив, что столько подарков никогда не было в этом доме. Она же принесла вредноскоп своего сына, торжественно вручив внуку как подарок на Рождество. Невилл сиял — а вредноскоп крутился, крутился волчком, реагируя на яркие упаковки, посланные поклонниками и завистниками…

Тео предназначалось двадцать три подарка и тридцать три письма. Это был рекорд. На втором месте был сам Невилл — пятнадцать подарков и тридцать одно письмо. Дальше был Бут (12 и 15), Финнеган (8 и 10), Арчи (6 и 19 — много людей с факультета написало ему именно письма), Дин (3 и 4) и Колин (2 и 3). В этот подсчёт не входили подарки, которыми уже обменялись ребята в Хогвартсе на праздничном заседании Клуба.

Четыре подарка и два письма у Тео отправились в камин, так как вредноскоп реагировал на них однозначно. Имён недоброжелателей не было, что сильнее наталкивало на мысль — одно из писем взорвалось порошком буботнюбера в камине. Августа добавила, что один её знакомый (и Тео понял, какой) призывал быть всегда бдительным.

Основная масса подарков у Тео была представлена безделушками. Отдарился Хиггс (Тео лишь послал его семье письмо, и ещё одно — персонально Хиггсу), Донован и Яксли, Забини, Гестия Джонс, Джинни Уизли (приславшая пластинку с «Венгерскими танцами» Брамса — Тео покраснел: он забирал, а потом и отправлял в Хогсмиде пластинку с почты на глазах у близнецов, решавших там какие-то свои дела).

Макмилан, Боунс, Гойл (!), Маклаген с шестого курса Гриффиндора, Макдугал, Финч-Флетчли, Дэвис (!), Данбар, Грейнджер (!!!) прислали ему так или иначе выраженные подарки. Многие другие прислали письма. Проще было сказать, что с потока ему не прислали писем Малфой с Крэббом и новым американским дружком, Поттер и Уизли, сёстры Патил, которые, кажется, отрицали Рождество, Гринграсс и Мун. Остальные, если Тео никого не пропустил, желали ему здоровья, «крепких друзей» (с намёком) и счастливого Рождества.

Удивило письмо с гербом, отдалённо напоминающем герб Хогвартса, и надписью Ильвермони. Он открыл его, несмотря на некоторые сомнения, и опешил.

«Дорогой Теодор Нотт!

Мы никогда не были знакомы. Меня зовут Изольда Нотт. Я — первокурсница Ильвермони, учусь на факультете Пакваджи. Это факультет, который называют факультетом целителей. Я знала, что ты существуешь, но мой отец, Кантакерус Нотт Третий, всегда писал нашим английским родственникам сам.

Это письмо придёт к тебе на Рождество. В Ильвермони тоже празднуют Рождество. Мы проводим священные обряды индейцев с дымной магией и едим индейку, как на День Благодорения. Считается, что в Рождество магия благоволит к волшебникам, ведь Иисус из Назарета был магом.

Я мечтаю побывать в Британии, на земле предков. Мой младший брат упрашивает отца поехать на Чемпионат мира в следующем году, хотя папа отказывается. Кто знает, может, в моё отсутствие он уговорит его совершить такую необдуманную авантюру. Может быть, мы даже встретимся? Мне очень хочется познакомиться с тобой, Теодор.

Даже если встретиться не получится, я бы хотела завести с тобой общение по переписке. Надеюсь, что ты не настроен против меня — я знаю, что папа не всегда лестен в словах и бывает груб. Если ты ответишь мне, расскажи, как проходит твоё Рождество? Всегда мечтала о старшем брате — ты ведь старше меня, верно?

С нетерпением жду ответа,

Изольда Луиза Нотт.

Счастливого рождества!»

* * *

В предпоследний день каникул, когда леди Августа удалилась в свои комнаты, а за окном сгустилась тьма, сопровождённая метелью, налетевшей с моря, ребята расселись на мягких пуфиках вокруг камина в холле третьего этажа. Многие умаялись за этот длинный день, кто-то, как Дин и Колин, клевал носом, а кто-то и вовсе спал одним глазом, как Артур.

— Как будем расширяться? — спросил Бут, отхлебнув глинтвейн из своей кружки. Этим вечером леди Августа позволила всем, даже двенадцатилетнему Колину, выпить настоящего глинтвейна, с апельсином, яблоком, корицей и красным вином. Из виноградников лорда Элджерона! Правда, не британских, а левантских, но это было мелочью.

— В каком смысле, — осоловело моргнул Дин.

— Вам же всем пришли письма. Моему отцу написали родители сокурсников — Макмиланы ведут с нами кое-какие дела, Абботы, тётка Сьюзен Боунс — чиновница в министерстве. Многие старшекурсники были бы не против войти в наш Клуб.

Теодор отхлебнул горячего напитка, приятного на вкус. Он не хотел принимать решение единолично, поэтому молчал.

— Меня тоже спрашивают постоянно ребята, — пискнул Криви. — Даже слизеринцы. Вон, задарили меня плёнкой и реактивами. Не просто так же!

— Что правда, то правда, — согласился Невилл. — Гермиона очень переживает, что ей никак не удастся попасть в наш клуб. Хотя она сильная ведьма, и мы могли бы…

— Грейнджер — заучка, — отрезал Бут (это было что-то личное). — Ей стоило бы поучиться манерам, а не поучать других.

— Признайся, она тебе нравится, — рассмеялся Финнеган. За осень ирландец стал ещё больше похож на фонарный столб — высокий и худой, он провалил из-за своего роста отбор на квиддич, которым болел весь прошлый год, и теперь все его мысли были только про девчонок. Теодор не разделял увлечённости Финнегана одногруппницами, но то, что он в октябре потискал пятикурсницу-грязнокровку с Хаффлпаффа сделала его в собственных глазах неотразимым мачо и прибавило уверенности в учёбе. Это было позитивно.

— Мне много кто нравится и не нравится, — ершисто ответил Бут, — в том числе ты! Не нравишься, в смысле.

Все рассмеялись. Глинтвейн давал о себе знать.

— А чего вы смеётесь? Симус, ты мне не симпатичен, вот. Я про то, что эта выскочка убьёт нашу атмосферу.

— А Боунс, Аббот и Макмилан не убьют, да?

— Вы просто с ними не знакомы! Они хорошие ребята, Артур, скажи.

— А? Да, Эрни нормальный парень. Но он с Джастином дружит, не могу за них поручиться. За Смита могу.

Ребята ещё полчаса обсуждали разных знакомых, которые набивались в клуб, основываясь на их личных качествах. Наконец, Бут дёрнул Теодора за рукав, требуя его мнения.

— Протего, — сказал Нотт, и едва заметный, слабый, но ощутимый щит, повинуясь движению его руки, возник перед ним. — Финита. Криви, попробуй ты.

— Протего! — воскликнул мальчик. На мгновение перед ним мерцнул голубой щит. Тео одобрительно улыбнулся.

— Видишь, даже у магглорождённого второкурсника, который пропустил треть прошлого года, уже что-то получается, — наставительно произнёс Нотт. — Как ты думаешь, если сейчас наш Клуб с восьми вырастет до восемнадцати, насколько вперёд мы сможем продвинуться в своих навыках самообороны? К концу года.

Бут смутился. Другие ребята тоже притихли.

— Я вот, что думаю, — сказал Невилл. — Нам нужно разделиться. Наша часть клуба — она же, ну, мы можем собираться и дальше. Но это ведь не значит, что нам нельзя собрать второе… отделение, например, чтобы там те, кто так хотел попасть в команду, занимались сами. По нашим конспектам. Я мог бы, и Дин с Симусом, да, парни? Мы могли бы заняться гриффиндорцами.

— Мне не нравится ваша логика, — рассмеялся Бут. — Я с воронами заниматься не буду. Эти гордецы и снобы меня не станут даже слушать!

Решение Невилла было логичным, но что-то в нём было не так.

— В следующем году, — медленно произнёс Нотт, — мы откроем двери Клуба для всех желающих. Те из вас, кто захочет, смогут заниматься самообороной без противника с новобранцами, а сейчас мы сосредоточимся на том, чтобы закрыть долги перед собой. И до конца весны… да, у меня, на самом деле, мало идей до конца весны, но после доклада Невилла про вампиров и дементоров, я думаю, что нужно учить чары Защитника. Всем вместе.

— Полгода? — ужаснулся Криви.

— Полгода, заполненных основной частью учебной программы, — уточнил Тео, — а так же весной, — это слово он выделил тоном, и ребята засмеялись, — и всяческой ерундой навроде февральского романтического праздника.

По лицам друзей, освещаемым неярким уже огнём камина, Тео видел, что не все из них довольны решением Нотта. Многих кто-то уже подкупил, некоторые, как Дин, почувствовали себя важными персонами, а другие, как Бут и Блейз, явно хотели достичь своих целей, раздавая обещания — которые он фактически не позволил им выполнять.

— Надеюсь, никто из вас не пообещал невозможного, — добавил Тео. — Ко мне тоже напрашивались многие. Я не планирую никому из них ничего обещать, но вы можете передать наше решение. Ведь это наше решение?

Все кивнули. За отсутствием Забини абсолютное большинство согласилось с мнением Председателя клуба.

Новогодние праздники закончились, и вскоре Хогвартс-Экспресс мчал сонных школьников по заснеженным просторам Англии. Редкие купе были пусты, так много людей покинуло замок на праздники.

Теодор благополучно проспал половину пути, опершись на стенку купе, а разбудил его лишь какой-то шум. Открыв глаза, он увидел, как вспыливший Дин, сжимая кулаки, стоял против двери купе, где, точно так же вспылив, стоял, как и подумал первым делом Тео, Малфой.

— Что, — зевнул Тео, — такое?

— А, Нотт! Проснулся! Спишь под прицелами палочек будущих недоумков из аврората!

Малфой был в бешенстве, его хриплый, ломающийся голос срывался на фальцет.

— Что?

— Ты чистокровный маг, слизеринец, сын своего отца, а водишься с этими… этими…

Нотт проморгался.

— Малфой, тебя кто укусил? — ласково спросил он. — Дин, сядь, пожалуйста. Дайте-ка мы с мистером Драко поговорим отдельно.

Протиснувшись мимо друзей, провожаемый встревоженными взглядами Артура, Невилла, Дина и Симуса, Тео вышел в коридор. Драко махнул рукой, и Винсент с Грегори (вернее, Грегори, потянувший за собой тупоглазого Крэбба) отошли дальше по коридору.

Драко вытянулся, казалось, ещё сильнее, но всё ещё полголовы уступал Теодору. Его худые скулы были напряжены, серые глаза метались по лицу Теодора, а светлые волосы, вопреки обычному состоянию, были растрёпаны.

— Что с тобой случилось, Малфой? И где твой американский друг?

— Питера доставят в школу родители, — отмахнулся он. — Почему ты не поехал к нам на Рождество, Нотт? Я был неправ в прошлые годы, я признаю это! Но мы ведь можем ещё всё исправить. Неужели твои грязнокровки дороже, чем наследники древних семей?

Теодор увидел в его глазах какую-то безумную надежду. Подняв руку, он поправил свой галстук, и откашлялся.

— Знаешь, Драко… тебе кажется, что ты что-то понял, и пытаешься воззвать к тому, что тебе кажется простым и естественным. Только вот… — он перешёл на шёпот. — Я никогда не забуду, в какую нищету рухнуло моё детство, когда твой отец содрал с моего двести тысяч галлеонов. Я не вижу, куда он дел эти деньги, не похоже, что на тебя, но, может, твой дом сияет защитными чарами, а твоя мать — красотой и амулетами.

Малфой побледнел и задохнулся, не понимая, что ему ответить. Тео наклонился ещё ниже к уху своего однокурсника. В нём уже не было никакой ярости.

— Ты хочешь моей дружбы сейчас не потому, что я нравлюсь тебе, как человек, правда же? Я вдруг стал популярней Гарри, мать его, Поттера, и ты позабыл о нём. Это твой эгоизм, Драко, стремление быть первым среди лучших, вот, что тебе нужно… когда-нибудь ты повзрослеешь, и мы сможем стать приятелями, но пока…

Он и сам не знал, зачем сказал это.

— Ты не понимаешь, что происходит! — прошипел в ответ Малфой. — Скоро мы все окажемся по разные стороны баррикад! И если ты… окажешься на другой стороне от своей семьи, то нам придётся стать настоящими врагами!

Теодор отстранился. Малфой сморгнул слезу. Он боялся. Теодор тоже боялся. Хлопнув Драко по плечу, Нотт открыл дверь купе и шагнул внутрь. Говорить было не о чем.

* * *

— Я рад приветствовать всех вас снова в замке, — с лучезарной улыбкой говорил Дамблдор. — Совсем скоро мы вновь продолжим квиддичный сезон, а пока что я рад представить вам несколько объявлений. Мисс Гермиона Грейнджер с третьего курса Гриффиндора организовала внеурочный детективный клуб и приглашает всех желающих присоединиться к ней в разгадке великих загадок прошлого. Мистер Седрик Диггори с пятого курса Хаффлпаффа организовал внеурочный клуб исследователей рунеспуров и приглашает всех присоединиться в… обожании этих милых зверушек.

Трапезный зал Хогвартса слушал с глубоким шоком объявления Дамблдора.

Детективный клуб Грейнджер, клуб рунеспуров Диггори, клуб вышивания крестиком, клуб коллекционеров крышечек, клуб защиты домашних докси, клуб владельцев сов… Хогвартс в один день заполнился десятком новых клубов, которые, очевидно, все были подражанием непубличному, закрытому клубу-на-восьмерых.

Участники того самого клуба переглянулись друг с другом через весь зал, насколько это было возможно. Невилл выронил вилку, Забини потерял картофелину, не донеся её до рта, а Криви безумно и безостановочно щёлкал своей камерой, фиксируя реакцию школьников.

— Ну и, наконец, я приветствую желание инициативной группы запустить школьную газету! Редактор — уже известный вам мистер Диггори, выпускник пятого года, цензор — мистер Финч-Флетчли и мисс Аббот, а в состав репортёров может войти любой желающий!

Криви защёлкал фотоаппаратом ещё сильнее.

* * *

Несколько дней нового семестра вся школа гудела из-за кучи новых клубов. Больше никто не приставал ни к Тео, ни к Блейзу, ни к Арчи и другим ребятам в попытке навязаться в их школьную компанию — так продолжалось до тех пор, пока все не разобрались, что клубы новых инициаторов это пшик, где нет ничего особо интересного.

На первой же встрече Клуба самообороны в новом году, как только Симус закончил рассказывать про самосбываемость пророчеств — он последний, кто задолжал доклад, Бут предложил перейти к чарам Патронуса.

— Я не умею колдовать Патронуса, не смотри на меня так, — пожал плечами Тео. — И не смогу научить вас. Надо идти к Люпину или Флитвику, чтобы они дали направление, какие книги могут нам помочь.

За стремлением Терри стояло желание снова стать популярным и вернуться в центр внимания на факультете. Он наверняка хвастался тем, что мог без палочки на несколько секунд вызвать щит или выпустить из её кончика дымок, что задержал бы его преследователей и дал бы ему возможность убежать.

Тем не менее, быстрого прогресса Теодор обещать им не мог, да и не хотел. Его настроение, ещё совсем недавно «боевое» после Рождества, неожиданно упало, и который день он сонно бродил по замку, отмечая для себя, что на его фигуру стало всем плевать. Это было как холодный душ после горячего летнего зноя, после которого резко хотелось спать.

Впрочем, ребята бы не поняли, если бы он предложил им сделать перерыв, капитулировать перед новыми клубами, и Тео озвучил новую установку.

— К десятому февраля мы проведём следующее заседание, — он грозно осмотрел друзей, — к которому каждый узнает тот максимум про Патронус, который возможно! Всем понятно?

Распрощавшись со всеми, даже братом и Забини, которые спешили на свои собственные дела — один на отработку, другой в кружок рисования, где тренировались варить собственные краски, он пошёл по замку. Сначала в совятню, отправить письмо в МАКУСА кузине (которое он написал с большим трудом), а потом… куда глаза глядят.

* * *

Голос Гермионы Грейнджер, декламировавшей какие-то стихи, вывел его из методичного транса, который он поймал, заворожённый тем, как красиво и ужасно дементоры свили хоровод над леом. Теодор вздохнул и повернулся к лестнице. Грейнджер говорила считалочку, с удивлением понял он. Несколькими мгновениями спустя действительно магглорождённая ведьма с большим красивым котом на руках в компании унылого Поттера и (сердце пропустило удар) столь же унылой Джинни Уизли предстали перед ним, повернув из-за угла.

— Нотт? — Гермиона даже покраснела. — Ты что… пришёл на встречу детективного клуба?

— Чт… — он оборвал себя. — Я… эээ… любил в детстве читать книги леди Кристи, — лихорадочно признался он, сказав первое, что пришло в голову.

— Не знала, что маги читают такую литературу, — вздёрнула нос Грейнджер. Её кот издал звук между мяуканьем и рыком, не то подтверждая, не то опровергая слова хозяйки.

— И не такую читают, — не согласился Теодор, пытаясь поймать взгляд Джинервы. Та стояла, напрягшись и глядя куда-то в сторону. — У магов практически никто не пишет приключенческой литературы. Поэтому Локхарт так популярен, хотя его книги…

— Локхарт гениальный писатель, — аж топнула в гневе Джинни. Теодор заткнулся и мелко закивал.

Процессия двинулась дальше по коридору до первой же двери. Там оказалась маленькая, камерная аудитория на едва ли десяток мест. В пыльном шкафу в конце кабинета забилось что-то живое, и гриффиндорцы замешкались.

— Позвольте мне, — улыбаясь, сказал Тео. Он подошёл и распахнул шкафчик, с нижней полки которого вывалился сгусток магии, тут же превратившийся в тёмную тень с жуткими клыками за спиной у рыжеволосой девочки. «ЭЙ!» — воскликнула Уизли сзади.

— Ридикулус! — скомандовал Нотт, и тень обзавелась клоунским носом, а девочка превратилась в маленького голубя на руке клоуна. От такого превращения все четверо засмеялись, и боггарт отступил, почувствовав страх.

— Ридикулус! — повторил Теодор, и клоун превратился в воздушный шарик, который тут же лопнул, и магическое существо под потолком сбежало, потеряв почти всю накопленную силу.

— Браво, — похлопала Грейнджер. К ней, неловко улыбаясь, присоединилась Джинни, и Тео, расцветя в улыбке, картинно поклонился.

В шкафу обнаружились старые, истлевшие книжки. Аккуратно подцепив одну из них, Тео прочитал: «Начала артефакторики: металлы, руды и камни. Практическое пособие».

— Преподавали же раньше, — посетовал он.

— Факультатив по артефакторике отменили в тысяча девятьсот двадцать восьмом году, — сообщила Грейнджер, заметив его интерес. — Ты что, не читал «Историю Хогвартса»?

Нотт пожал плечами.

— Мне не так интересны все знания вообще, Грейнджер. Я скорее люблю разбираться в том, что представляет интерес.

Поттер и Уизли сели вместе, когда Грейнджер, вздёрнув голову, закрыла дверь и отпустила кота. Тот немедленно запрыгнул на подоконник, подняв тучу пыли. Сверля спину гриффиндорца взглядом, Теодор сел ровно за ними.

— Итак… кхм, — прокашлялась грязнокровка. — Рада приветствовать всех собравшихся на заседании детективного клуба. Сегодня мы попытаемся разобрать несколько интересных событий, которым стали современниками сами, или же читали в книгах.

Грейнджер рассказывала достаточно увлекательно, было видно, что она подготовилась. Тео подумалось, что, видимо, Рональд не пошёл в её компанию из-за кота — у него, как он смутно помнил, была крыса. Тоже своего рода детективная история.

Первым кейсом оказалась история Дориана Грея, который спрятал в своём автопортрете ключ к украденным сокровищам. Эту историю Тео знал, пусть и отрывками, а потому предоставил выдвижение догадок Поттеру и Джинни.

— Нотт! — обратилась к нему вдруг Гермиона. — Ты ради чего пришёл сюда? Ради того, чтобы молчать?

— Простите, мисс Грейнджер, но я знаю отгадку этой истории. Интересовался в детстве. Не мешаю отгадывать её вам!

— Ах так! Тебе что, скучно? Тогда давайте разберём другую историю! Которую, между прочим, ты тоже видел!

— Это какую? — напрягся Нотт.

— Про тролля!

— А что с ней?

— Дано! — Торжественно заявила Грейнджер. — Коридор на третьем этаже, закрытый Дамблдором так, чтобы все-все-все студенты с первого по седьмой курс узнали, что туда ходить нельзя — и обязательно пошли и проверили. За дверью оказывается сначала маленькая, как говорили Уизли, а затем и огромная трёхглавая собака!

Цербер! Тео ахнул.

— Причём дверь туда закрыта на простейший маггловский замок! Маггловский!

Грейнджер потрясла кулаком с палочкой. Из палочки вырвались искры.

— И вот, в Хэллоуин оказывается, что в замок пробрался тролль, а профессор Защиты от Тёмных сил, сообщивший об этом, падает без чувств в Трапезном зале, вызывая панику у всех студентов. Зачем?

Теодор нахмурился.

— Квиррел реально упал? — уточнил он. — Он не был так слаб, чтобы упасть от чувств. Мне не нравился никогда ни он сам, ни его чеснок, ни его зачарованный тюрбан, противный человек был. Хорошо, что он не преподаёт.

— Он погиб, — тихо сказал Поттер, впервые подав голос.

— Гарри! Не мешай мистеру Нотту, пусть он развлечёт свой хвалёный разум!

Грейнджер была сердита на него — но почему?

— Студенты в панике бросились к дверям? — спросил Теодор. Поттер кивнул. — А Квиррел?

— Не знаю, — признался он. — Мы бросились искать Гермиону, которую обидел Рон тем утром, а нашли тролля. Ты сам помнишь, что там было.

— Кто зашёл в туалет последним? — торжествующе спросила Грейнджер. Тео задумался, вспоминая тот день, вернее, вечер.

— Наш декан, Снейп?

— Именно. Он прихрамывал — потому что ринулся проверить дверь на третьем этаже! Потому что кто-то хотел прорваться внутрь. Там его ранила собака, и Гарри видел потом, как он обрабатывает рану мазью.

— И что, вы хотите сказать, что тролля пустил он? — спросила Джинни, явно не понимая деталей.

— Тролля пустил Квиррел, — догадался Тео. — Но откуда и зачем?

— На втором этаже в коридоре под тем тупиком была оборудована целая полоса защиты, зачарованная профессорами, — признался Поттер. — В тот день, когда все студенты собрались в Трапезном зале, Квиррел почти преодолел все их, но не нашёл то, чего искал, а когда возвращался назад, выпустил тролля. Тролль был его собственным вкладом в эту полосу.

— Нелепица какая-то. Полоса защиты с троллем в школе, полной детей? — изумился Нотт. Джинни закивала в такт его словам. — Вам не кажется это глупостью?

— Теперь — кажется, — огрызнулся Поттер. — Скажи, Нотт, зачем был бы нужно Квиррелу продираться сквозь эту полосу?

Теодор задумался.

— Это звучит как какой-то ритуал, — наконец, сказал он. — Испытание разными стихиями, в результате которого происходит магическое усиление, а прошедшего ритуал до конца вознаграждает артефактом. Я единожды читал о таком, когда готовился к встрече своего Клуба, это славянские обряды… они готовили багатуров…

Тео осёкся. По глазам всех троих он видел, что они были бы не прочь послушать ещё о заседаниях Клуба самообороны.

— Ритуал, вознаграждающий артефактом, — сказал Поттер медленно. — В точку, Нотт. Угадаешь, что за артефакт?

— Откуда мне знать? — огрызнулся он. — Вы наверняка в курсе? Ну, отлично. Пусть будет диадема Райвенкло! Легендарные бесконечные знания, ответы на любые вопросы! Что, нет? Тогда… ну, камень Фламеля! Вечная жизнь, превращение свинца в золото!

Поттер и Грейнджер переглянулись.

— Что, я угадал? Постойте, точно! Вы же ещё тогда тащили из библиотеки книги про всё на свете… искали Фламеля, да?

Теодор сложил руки на груди, довольный собой. Джинни то и дело бросала на него заинтересованный взгляд. Если бы не парта, он бы положил ногу на ногу и откинулся на спинку, как будто бы в кресле, торжествуя.

— А как ты думаешь, зачем Квиррелу, — тихо-тихо, едва слышно, заговорил Поттер, — было искать Философский камень, вернувшись из лесов Албании?

— Леса Албании… чёрт его знает. Локхарт ничего не писал про эти места? Молчу-молчу.

— Ты ведь знаешь ответ, Теодор, — сказала вдруг Джинни, глядя прямо ему в глаза. Теодор тут же был вынужден с трудом проглотить заполнившую рот вязкую слюну. — И я знаю ответ.

— Вы что, хотите сказать, что директор Хогвартса пустил в замок последователя Тёмного лорда? — спросил Нотт и осёкся — он хорошо помнил метку Снейпа. — Вернее…

— Вернее, он сделал это для меня, — твёрдо сказал Гарри, поднимаясь со стула. Поттер подошёл к окну, обогнув Гермиону, и облокотился кулаками на подоконник. — Ты прав, Нотт, это был ритуал. Я стал сильнее, лучше колдовать, и чувствую силу и сейчас. Мой шрам болел тогда каждый день, когда я видел Квиррела, а в прошлом году и в этом едва ли чувствуется. Теперь я всё понял. Директор хочет, чтобы я сразился с Сирусом Блэком и победил его, не дав вернуть Волдеморта.

— Стоп, стоп, стоп, — прервал его Нотт. — Я на этих праздниках гостил у Лонгботтомов. Невилл ваш сокурсник, ну, вы знаете. Так вот, его бабушка сравнила нашу компанию с компанией твоего отца. «Вы как Поттер, Блэк, Петтигрю и Люпин, только не занимаетесь дурацкими шалостями».

— Она знала их?

— В магической Британии все друг друга знают! Либо родственники, либо соседи… вон, этот ваш Сириус Блэк близкий родственник мистера Уизли и его детей, — кивнул Нотт на Джинни, та покраснела. — Нам с тобой он более дальний родственник, кузен, — усмехнулся Тео. — Так что не удивляйся.

— Люпин говорил, что Блэк предал моего отца, — возразил, обдумав его слова, Поттер. — Он раскрыл какую-то тайну Тёмному лорду, а затем решил убить Петтигрю.

— Зачем? — спросил Теодор, не сильно задумываясь сам. Поттер резко повернулся к нему, а Грейнджер нахмурилась. — Зачем ему было убивать Петтигрю, если Тёмный лорд уже сгинул? Чтобы что? Родителей Невилла пытали безумные Пожиратели, потому что они считали, что авроры украли его тело — но никто не убил их. Понимаете? Я — нет.

У Джинни в кармане что-то издало писк и она, покраснев, достала рождественский подарок Теодора и постучала по крышке. Писк прекратился.

— Будильник, очень удобно, — пояснила она. — Спасибо, Теодор, это полезная вещь. Ужин начался.

* * *

Больше на встречи детективного клуба Теодор не попадал, хотя и невзначай после занятий раз в пару дней поднимался в тот самый кабинет. Чтобы как-то оправдать этот интерес перед друзьями, он забрал оттуда ветхий учебник, а потом два дня возился с чарами, чтобы вернуть книге первозданный вид, не повредив содержание. Это того стоило — Теодор несколько вечеров потратил на то, чтобы узнать, что бирюза и латунь вступают в магическое противоречие, а опалы хорошо подходят под вспомогательный концентрирующий контур.

Книга скорее рассказывала не об азах артефакторики, а о том, как разные материалы подходили друг другу. Если сравнивать с рунами, то, вероятно, на четвёртом курсе их ждало нечто подобное с точки зрения наполнения и сложности. Сейчас они по-прежнему расшифровывали письмена древних людей, магов и магглов, не переходя даже к структуре и наборам рунных цепочек, которые Теодор изучил сам для Клуба.

Незаметно пролетел январь. В преддверии возобновления квиддичного сезона болельщики сходили с ума, обсуждая поражение сборной Уэльса в Танзании от местных «папуасов». Особо ретивые даже атаковали темнокожих студентов, из-за чего на несколько дней в Хогвартсе стоял полный бедлам — Дин и несколько других гриффиндорцев устроили настоящее побоище, отбиваясь от уэльсцев, и в итоге Дамблдор лично назначил десятку участвовавших студентов отработки у Хагрида — уборку снега без магии.

Десятого февраля собрался уже Клуб самообороны. Воодушевлённые ребята наперебой делились подробностями, которые разузнали: Патронус требовал концентрации на самых светлых воспоминаниях, связанных с радостью и счастьем, имел видоизменённую руну Алгиз как рисунок палочкой, легче всего колдовался в тёплое время года, когда наклон Земли к небесной тверди в Британии уменьшался, а результатом чар было появление серебристого дымка, в высшей форме принимавшего облик анимагического зеркала человека.

Тео высказал предположение, что чары Патронуса имели происхождение из анимичных культов Северной Америки, откуда вместе с викингами приплыли в Европу и вампиры, выродившиеся в дементоров, и они ещё полчаса дискутировали на тему того, правильно ли считать форму Патронуса отражением бессознательной ассоциации с природой, и что делать, если её вдруг не получилось бы достичь.

— Флитвик сказал, — грустно вздыхал Криви, — что до пятнадцати лет научиться эти чары применять очень сложно. Ведь нужно фокусироваться на ярких позитивных впечатлениях, насыщенных, а у детей всё меняется слишком быстро, и обычно это недостижимый результат.

К концу их встречи, когда ребята попытались начать отрабатывать, действительно, оказалось, что, кто бы чего не пробовал вспоминать, ни у кого ничего не вышло.

На четырнадцатое февраля — день всех влюблённых, который, оказывается, как объяснил Дин, был связан с религиозным деятелем магглов, в этом году никто не устраивал бешеного карнавала, как в прошлом. Тогда Локхарт устроил это всё за свои собственные деньги ради эпатажа и репутации, ведь о его забаве написали в Ведьмополитене (семикурсница Райвенкло с немецкой фамилией Ордунг даже получила, по слухам, стажировку). Это было поводом для критики Локхарта тогда — а в этом году Драко Малфой критиковал уже во всеуслышание на факультете профессора Люпина. За то, что у него денег на организацию праздника не было.

Тео понимал, что Малфой таким образом противопоставляет себя и свою семью, политическое крыло, которое возглавлял его отец уже четвёртый год (за деньги Ноттов, очевидно), директору. Тем не менее, его попытки уязвить Дамблдора тем, что подобранные им кадры не соответствуют «правильному» представлению о магах, были смешны.

Хиггс к середине февраля, после спавшего ажиотажа новых клубов (почти все они закрылись в итоге) нашёл себя как спортивного обозревателя. Вечный комментатор матчей, другой пятикурсник Джордан не был большим любителем заниматься чистописанием, и Терри занял вакантную позицию. В итоге он стал одним из постоянных авторов, а чтобы еженедельная понедельничная газета, верставшаяся по воскресеньям, не состояла только из сплетен от Патил и Диггори и его, Хиггса, колонки, парень уговаривал всех знакомых написать туда свои статьи.

Собственно, под четырнадцатое февраля Теодор даже сдал Диггори написанный в печатном виде материал доклада про руны — Тео был немного тщеславным, и баллы, которыми его наградила за систематизацию знаний профессор Бабблинг, это тщеславие лелеяли.

На праздник он подарил Джинни, уже мило улыбавшейся, а не пунцовевшей, на его выходки, валентинку с авансным приглашением составить ему компанию в первый же выходной следующего учебного года и пойти на свидание в Хогсмид. Прочитав послание, она пообещала ему подумать и погрозила палочкой, чтобы Теодор не совершал глупостей. Что бы это ни значило.

Глупости он почти совершил в тот же день — внезапно ему за обедом почудилось, что он больше жизни любит первокурсницу Гринграсс. Перемену настроения заметил Забини, который сам этой Гринграсс зелье и доставил, впихнувший в друга беозар. После Блейз очень экспрессивно извинялся в спальне, когда Теодор, меланхолично лёжа на кровати, пытался понять, как защищаться от амортенции, если она: а) разрешена, б) не является вредом, так как подливается с намерением сделать жизнь лучше (в обычном варианте).

С приходом весны Теодора завалило домашними заданиями. Профессор Вектор начала разбирать тригонометрические уравнения, которые решались жутко архаичными методами в её собственном изложении и совершенно иначе — в учебнике, который эта Вектор же и включила в программу. Нумерология, до того казавшаяся ему интересной, но достаточно однотипной наукой, где надо было считать доли действующих веществ в разнокомпонентных зельях для разных групп потребителей (он готов был поставить сикль, что это ни в каком случае не соблюдалось в массовой продукции), превратилась в сложнейшие расчёты тригонометрических параметров для высчитывания угла наклона палочки для идеального проведения магии через концентратор при колдовстве. Интересно, но очень сложно.

В конце марта по Хогвартсу в выходные бродили какие-то незнакомые люди из Министерства. Профессора и директор никак не комментировали, что делали чиновники, лишь раскланиваясь учтиво с ними в коридорах. Руководил ими мужчина в строгом костюме и плаще, выделявшийся жёсткой щетиной усов. Пройдя мимо группы этих магов, которые что-то считали на третьем этаже замка, Теодор неожиданно наткнулся на скучающую тётушку, которая лениво ругалась со школьным полтергейстом, так редко пересекавшимся с Ноттом.

— Тётушка Гестия? — немного недоверчиво спросил Теодор. — Что ты тут делаешь?

— О, мой непутёвый племянник! — воскликнула она, приобнимая его. — Вымахал! Скоро четырнадцать лет, а? Говорят, ты знаменитость местная. Профессор Маккошка сказала мне, что гордилась бы таким студентом Гриффиндора.

— Маккошка? Тётушка, как низко!

Они рассмеялись.

— На самом деле, я просто делаю то, что мне кажется правильным, хоть я и на Слизерине. А ты что делаешь в Школе?

— О. Я сопровождаю мистера Крауча, который очень злится, когда я называю его лордом. Ему положена охрана.

— Что-то позапрошлым летом он был у Лонгботтомов без охраны на скачках!

— Ты был на юбилее Элджерона? Чёрт, надо было тебя опрашивать! Там же на банкете отравили старуху Блэк! А я и не знала.

Глаза Тео стали похожи на два блюдца, судя по виду Гестии. Она рассмеялась.

— А отвечая на твой вопрос… ну, что ж. Он проводит инспекцию замка. В следующем году тут будет пруд пруди иностранцев, — она многозначительно поиграла бровями.

— Кубок мира по квиддичу? — предположил Тео. — Но ведь там строят отдельное поле.

— Да, строят. Зачем-то привлекли магглов, и уже четверых похоронили. Идиоты, спроси кто меня, но не спрашивают, — пожала она плечами. — Я не могу рассказывать, что будет в Хогвартсе, но студенты будут европейские!

Как будто это должно было что-то значить.

— Да ладно! — словно бы прочитала она его мысли. — Ты шутишь? На Слизерине не знают такого? Бред! В мои времена на Гриффиндоре каждый первокурсник мечтал стать чемпионом.

— Тётушка, я ничего не понимаю, — признался после короткого размышления Тео. Гестию окликнули маги из коридора. Она оттолкнулась рукой от подоконника, нехотя ероша волосы Нотта.

— Тогда прочитай в книгах, ты же книжный червь, весь в мамку. Давай, Тео, рада была повидаться. В этом году сходи на квиддич, а то я устала уже объяснять другим племяшкам, почему ты игнорируешь их! Девушку свою пригласи!

Гестия рассмеялась, чмокнув его в щёку, а Теодор попытался пригладить взъерошенные Гестией Джонс волосы. Мысль о квиддиче совсем затмила собой то, что она говорила до того.

* * *

Очередной день рождения, четырнадцатый по счёту, Тео по-настоящему отпраздновал. Помимо пришедших от разных знакомых и друзей поздравлений и подарков (неприятно кольнуло отсутствие писем от Яксли и Донован), его школьные друзья на очередной встрече клуба завалили его принесённым в Хогвартс контрабандой сладким, сливочным пивом, закусками, и весь вечер ребята пели песни, смеялись и болтали. Это было приятно.

Перед пасхальными каникулами профессор Люпин должен был давать методы борьбы с садовыми гномами, но эта тема, по его собственному признанию, была слишком скучной.

— Разумеется, — говорил он, — мы можем рассмотреть пятнадцать разных подвидов этих домашних вредителей, которые теряют разум, находясь вне зоны влияния магических источников. На континенте их повсеместно вывели, постарался Гриндевальд в двадцатых, а в Британии они, напротив, приобрели значительный статус угрозы. Хогвартс, впрочем, как и дома тех из вас, кто живёт в городах, практически не подвержены такой угрозе.

В итоге он предложил выбрать студентам самостоятельно другую тему для обсуждения. Рональд Уизли поднял руку первым и попросил профессора рассказать про тёмных магов.

— О, мистер Уизли, — рассмеялся грустно профессор Люпин. — Вас, верно, волнует практическая сторона вопроса и конкретный маг, от которого Хогвартс охраняется дементорами.

За прошедшее время Сириус Блэк несколько раз проникал в замок, хотя это даже звучало малореально. В один из дней, как слышал Теодор, именно Рональда Уизли ночью он едва не зарезал, якобы, перепутав с Поттером, но в такое Нотт не верил. Сплетни.

— Этот маг пытался убить меня и моего друга, я хотел бы знать, как от него защититься, — возразил Рональд.

— Защиту от волшебников я читаю, согласно программе от двадцать третьего года, на шестом курсе, — мягко возразил Люпин. — Но если вы настаиваете, я расскажу вам, что же такое — тёмные маги.

Аудитория навострилась. Тема была интересна всем, тем более, что повторять её вряд ли бы стал другой профессор.

Люпин несколько секунд молчал, верно, размышляя, с чего начать.

— Обычные люди — мы зовём их магглами — уверены, что древние были глупее, чем нынешние жители их стран и городов. Маги же считают, что магия уходит с горизонта событий, и всё великое колдовство уже было совершено. Это одновременно так — и не так.

Голос профессора звучал несколько устало, будто бы он повторял эту мысль не в первый раз.

— Арабский волшебник Абу ибн Сулейман аз Назари, живший в Средние века, написал трактат, «О силе эмоций». В нём он первый из тех, кого я знаю, указал разделение магов на «тёмные» и «светлые». Это разделение, как он считал, проистекало из простой истины: любое колдовство мага, его магия, питается эмоциями. Сложно не согласиться с этим, верно? Чары Патронуса завязаны на самую сильную радость, зелье Амортенции вызывает липкое чувство любви, магические твари, дементоры и… оборотни, — он слегка запнулся, — вызывают страх. Всё колдовство для людей, весь мир магии, соткан из эмоций.

Грейнджер подняла руку, но он покачал головой.

— Не стоит. Вы можете соглашаться или не соглашаться с этой точкой зрения — её описал тот волшебник, а я лишь привожу примеры, поддерживающие её. Многие маги критиковали этого автора за неточности и проведение слишком жёстких границ, но в сущности дела он прав.

Профессор заложил руки за спину и пошёл вперёд, между парт студентов.

— Нужно понимать, что маг, действительно, колдует с определённой эмоцией. В детстве эмоции сменяют друг друга так часто, что колдовать попросту опасно — маленький волшебник хотел, чтобы игрушки двигались быстрее, а потом он устал от них, и они взорвались… такова человеческая природа. Но чем дальше маг, взрослея, учится колдовать, тем больше это колдовство коррелирует с его эмоциями. Весельчаки колдуют, когда веселы, и у них это спорится, — многие подумали о близнецах Уизли, даже Блейз тут же шепнул о них, — злыдни — когда злятся.

Имя декана Слизерина повисло в воздухе, но никто его не назвал.

— И вот эта связь с годами лишь крепнет. Разумеется, взрослые маги не являются людьми, которым нужно стать весёлыми, чтобы у них всё получалось, нет! Но когда они веселы, то их магия даётся им легче. И наоборот. Так вот, тёмные маги — это вовсе не те люди, что используют человеческие жертвоприношения, кровную магию, запрещённые разделы артефакторики или натравливают на магглов драконов. Это могут делать и светлые маги, обуреваемые весельем и радостью. Тёмные, по настоящему тёмные маги — редкость в наше время, ведь они должны были бы приучиться колдовать тогда, когда их доминирующая эмоция черна по своей природе. Гнев. Зависть. Ненависть, как квинтэссенция этих чувств. Тёмный лорд, например, упивался ненавистью ко всем вокруг — кто знает, может, у него было тяжёлое детство.

Студенты стали переглядываться друг с другом.

— Точно так же были и семьи тёмных магов. Слизерины, Спайры. Многие другие. Члены этих семей не были злыми с рождения, они могли быть хорошими, исполнительными чиновниками, результативными исследователями, путешественниками и даже преподавать!

Среди гриффиндорцев прошли смешки.

— Но то, что семьи назывались тёмными, было связано с образом колдовства, что исповедовали её члены. Семья Сириуса Блэка была… достаточно тёмной, если взвесить все факты. Сейчас это скорее исключение. Я знаю, что среди Блэков были и светлые маги, и, уж простите меня, таким был и Сириус Блэк.

Студенты тут же загомонили.

— Простите, простите, но не нужно перебивать. Сириус Орион Блэк учился в Хогвартсе вместе со мной. Он был гриффиндорцем, и мы… достаточно тесно общались. Я знаю наверняка, что образ его магии был светлым, он ревниво защищал своих друзей, и именно узы дружбы для него были тем чувством, что доминировал в магии. Навряд ли он стал бы хорошим профессором, чиновником или зельеваром, но он был хорошим человеком… пока не примкнул к Тому, кого нельзя называть.

Смешки стихли.

— Его жизнь в тот период для меня загадка. Профессор Дамблдор пригласил меня в Хогвартс, чтобы я помог защититься от Сириуса Блэка, но я понимаю, что за те годы, что мы не общались, от выпуска из школы и до заключения в Азкабан, он поменялся. Простите, мистер Уизли, в том, что случилось, есть и моя вина, я не могу этого отрицать, но в одном я уверен до сих пор — Сириус Блэк это светлый маг.

Профессор закончил. Рассказ порядком вымотал его, было видно, что ему нелегко рассказывать про того, кем стал Сириус Блэк. И всё же у Теодора не складывалось, как человек, ставивший дружбу во главу угла, мог этих друзей предать.

Люпин закончил урок и отпустил всех.

* * *

В начале мая произошло два знаменательных события — Теодор Нотт проиграл в подрывного дурака (в которого и играть-то не хотел, но ввязался) желание Блейзу Забини, а на следующее утро впервые воспользовался косметическими чарами, чтобы сбрить со своего лица лишние волосы. Пух, росший над верхней губой, делал его не солидным. Малфою с его светлыми волосами, например, не нужно было думать на этот счёт, но Тео, как и другие темноволосые мальчишки его возраста, весьма ревностно относился к этому вопросу.

Приближались экзамены. Нотт зубрил нумерологию и чары, теорию трансфигурации и зельеварение, и времени на заседания клуба совершенно не оставалось. Тем не менее, раз в две недели они собирались с друзьями и снова и снова тренировали телесного Патронуса. Дальше всех, как ни странно, продвинулся Дин. Из его палочки струился серебристый дымок, когда он произносил вербальную формулу и закрывал глаза. Дымок завораживал своей красотой, и каждый член Клуба хотел себе такой же.

Впрочем, уже через несколько дней Теодору удалось достичь… заметного прогресса по воле случая.

Первый день экзаменов в этом году сдвинули на самое начало месяца. Теодор не был посвящён в причины переноса (естественно, он же был четырнадцатилетним третьекурсником!) но предполагал, что это своего рода вынужденная мера: в спортивной колонке Ежедневного пророка в середине мая вышло объявление, что матчи британской лиги квиддича и регулярный чемпионат по спортивному зельеварению закончатся финалами в июле, а не в августе, как это происходило до того.

В силу того, что весь спорт, да и сфера развлечений, зиждились на внимании юных волшебников, сотен студентов Хогвартса, вполне логично было предположить, что члены Попечительского совета могли бы надавить на директора. Впрочем, на учебном процессе это практически не отразилось: единственное, что действительно оказалось неожиданным — четыре дня занятий по Астрономии подряд вместе со второкурсниками. Майские ночи оказались не такими тёплыми, а обычные укромные места, где не так сильно продувало, на всех были не рассчитаны. Тео простыл, но зелья быстро вернули его в строй.

Уже в первый день экзаменов, сдав чары, он обнаружил, что его компания куда-то распалась. Дин гулял со «своей девочкой», хаффлпаффской темнокожей второкурсницей, полукровкой и племянница какого-то аврора. Блейз и Невилл репетировали в хоре, который был приглашён как талисманы сборной Шотландии на Чемпионат. Симус бесконечно отрабатывал какие-то провинности из-за своего длинного языка, налагаемые на него девочками-старостами пятого и шестого курсов Гриффиндора каждую новую неделю. Бут зубрил. Криви безостановочно занимался фотографией для газеты — и хвастался тем, что в следующем сентябре в Хогвартс должен был поступить его младший брат.

Прогулявшись в одиночестве под холодным ветром по берегу озера, Теодор вернулся в Хогвартс. Тут и там освободившиеся от первого дня парочки и компании облюбовали, казалось, всё пространство. Сотни студентов забились в укромные уголки.

Артур нашёлся на их восьмом этаже. Он стоял, прислонившись плечом к стене, и смотрел куда-то вдаль в пыльное окно.

— Артур, — поприветствовал его Теодор. — Ты быстро убежал с экзаменов.

— Хотел побыть один, — дёрнул он плечом. — Побыл.

— Всё хорошо? — спросил Теодор, и понял, что его вопрос звучит глупо. — Прости, Арчи.

— За что?

— Не знаю. Ты так сказал, как будто обижен на меня.

Гэмп повернулся к нему, нахохлившись, как… Тео не мог подобрать сравнения.

— Я не обиделся, ясно? С чего вообще мне на тебя обижаться? У меня всё хорошо, спасибо, что спросил. Только девушка, которая меня любила, теперь прислуживает шлюхой, а я ничего не могу с этим сделать. О моих предках писали книги! Вон, первый министр магии, это, наверное, мой пра-пра-пра-прадед, а я даже не знаю о том, так ли это! Я вообще ничего не знаю ни о себе, ни о своей семье! Беспризорник, без рода! И племени! А так всё хорошо, да, спасибо, что спросил, Тео.

Арчи сжал кулаки и беззвучно заплакал, оперевшись кулаками на подоконник. Тео застыл в неловком молчании, не зная, как помочь брату во всём, кроме имени.

— Прости, Гэмп, но ты идиот, — наконец, нашёлся он. Может, не стоило говорить именно так… Артур поднял голову и всхлипнул. — Включи голову! Салли-Энн не любила тебя, она искала себе компанию, которой на факультете у неё не было, а нам всем было одиннадцать лет. Это раз. Ты — Гэмп, и это признали гоблины, которым единственным можно использовать кровную магию в вопросах родства, это два! А если ты ничего не знаешь о себе! То! Попытайся спросить у окружающих! Я, — сбавил обороты Тео, — скажу тебе всё как есть. Ты — мой лучший друг, отличный колдун, талантливый художник и душа компании. Вот, кто ты такой.

Артур всхлипнул вновь, но уже улыбнувшись.

— Если тебе кажется, что все наши друзья так хороши, у всех уже есть девушки, а у тебя одного меч никогда не покидал ножен, — продолжал Тео, — то выдохни и расслабься. Мы все привираем друг другу… никто бы из нас не сказал другим парням, что никогда не целовался. Хотя, Мерлин и Моргана, никто не целовался, я уверен! Ну, может, кроме Томаса.

— Ага, — буркнул он. — Колин целовался. Со своим соседом, этим, как его, Терри Фогарти. На спор.

— Тьфу, вспомнил тоже, — рассмеялся Тео. Артур тихо рассмеялся вместе с ним.

Нотт положил руку на плечо друга.

— Поэтому… не хандри, Арчи. На тебя все младшекурсницы заглядываются, если тебе это важно. Расслабься и не думай о Перкс, она того не стоит. Я понимаю, что ты беспокоишься о ней, и это многое говорит о том, что ты отличный парень, но… не стоит убиваться. Мы были детьми.

— Наверное, ты прав, — пожал плечами Артур, поднимаясь и беря в руки сумку с принадлежностями. — Не знаю, насколько, но прав. Я что-то не видел, чтобы на меня смотрели младшекурсницы, — сварливо произнёс он, поправляя чёлку.

— А ты волосню свою состриги и увидишь, — заржал Тео, удостоверившись, что друг в порядке. — За ней же ни черта не видно!

— Пошёл ты!

* * *

Смеясь и шутя, ребята вернулись на нижние этажи более обжитых крыльев замка. Перед парадными дверьми, где постоянно дул сквозняк, весьма свежий в этом июне, им буквально навстречу прошагал Малфой в компании своего американца Пайка, Крэбба и Гойла. Гойл и Пайк что-то обсуждали — Артур, увидев это, тихо удивился, что Гойл умеет говорить осмысленно. Теодор же уже привык к этой картине. Гойл был пусть и полноватым, но достаточно умным юношей, погруженным в вопросы ритуалистики и ухода за существами. Его семья разводила не то единорогов, не то фестралов, и продавала этих зверей как на ингридиенты, так и в использование.

В отличие от Крэбба, который был туп, как пень, и толст, как пень.

Малфой расплылся в ехидной улыбке. Настроение у него явно было хорошее.

— Теодор! Артур! Какая встреча! Знаете, а я вас приглашаю на празднование моего дня рождения — клуб любителей американских комиксов любезно предоставил под это целую аудиторию, и я щедро готов разделить празднование с вами. Подарков можете не дарить. Главный подарок мне преподнесёт отец!

Если бы Теодор не знал, что у магов Европы не в почёте искусство актёров, что так сильно напоминало о временах тотального подчинения чужой воле и играх в маски, он бы предложил Малфою поступить в театр после Хогвартса. Но он сдержался.

— Спасибо за приглашение. Драко, ты ведь хочешь рассказать, какую именно награду тебе выбил отец, — нарочито незаинтересованно ответил ему Нотт. — Говори же, нам очень интересно.

Гойл и Пайк, увлечённые разговором, ушли в сторону лестниц. Крэбб, перетаптываясь с ноги на ногу, остался, явно удивлённый. Малфой скривился, провожая взглядом товарищей.

— Пошёл ты, Нотт. Как будто не в курсе. Какой-какой, тот самый, — от театральности не осталось и следа. — Этот мерзкий гиппогриф уже выкуплен комиссией Министерства, и на мой день рождения его казнят. Угощу вас стейком из этой твари. Мне пора, увидимся.

Драко, едва не переходя на бег, ринулся за Пайком. Ребята переглянулись и рассмеялись, двинувшись к дверям.

К ступеням дверей замка (Тео вдруг понял, что попал сюда впервые почти три года назад! А словно бы в другой жизни), по которым они спустились, медленно шли двое — директор Дамблдор и экспрессивный высокий, худой, лысоватый мужчина с острым лицом, который размахивал руками.

— Дамблдор, это кощунство! — мужчина был в бешенстве. — Загубить такой превосходный образец! Они что, идиоты? Я выкуплю его, как только заберу гонорар у Блоттса! Что за дела, почему такая спешка?

— Увы, мой друг, — отвечал ему степенно директор. — Деньги и власть решают многое. Клювокрыла уже не спасти.

Судьба гиппогрифа, впрочем, не заботила практически никого вокруг. Ребята прошли к виадуку, что соединял Хогвартс с опушкой сада, где занимались гербологией старшекурсники.

— А вообще-то мне нравится Грейнджер, — сказал вдруг Гэмп. — Она сильная волшебница и симпатичная на вид.

— Ну ты даёшь, братец, — рассмеялся Тео. — Я поражён! А как же уважение к национальному герою? Это ведь его территория!

— Ты уводишь у него девушку, которая любила его с самого рождения, — фыркнул он. — А я в следующем году в первый же выходной в Хогсмиде приглашу её на свидание.

— Если этого не сделает рыжий, у него, кажется, тоже есть интересы.

— Мнение твоего деверя я учитывать не хочу!

Пройдя на тот берег реки, что затекала в озеро, парни остановились. Младшекурсники редко заходили сюда. Зимой тут было практически безлюдно, а сейчас уже и вовсе никого не было. Тишина и покой.

— Экспекто Патронум! — произнёс, сосредоточившись, Тео. Он вспомнил тёплую улыбку, с которой Джинни приняла букет из тюльпанов — не тех, что он готовил бы и замораживал в уменьшённом виде, а тех, что ринулся нарывать, когда они разминулись на тропинке два дня назад. Она рассмеялась тогда со словами: «Теодор, ты порвёшь все цветы в Хогвартсе! Остановись», а её одноклассницы с завистью смотрели на цветы.

— Ого! Вот это ты даёшь! — восхищённо прошептал Гэмп. Открыв глаза, Теодор увидел серебристое сияние, растекающееся перед ним, как мёд с ложки. — Ты вот это хотел показать?

— Да, — таким же шёпотом ответил ему Теодор. — Это, ну, после последней гербологии. Бут ещё не рассказал тебе?

— Блейз сказал, что ты собрал на ней проклятья половины второкурсниц, — прыснул Арчи. — Образно.

Тео не ответил, наблюдая, как растекается свечение, слабея с каждой секундой. Это было прекрасное зрелище.

— О, молодые люди, вы тоже изучаете заклятье Патронуса, — окликнул их голос профессора Люпина. — Что же, полагаю, вам, мистер Нотт, не стоит переживать по поводу экзамена.

— Профессор! — мальчики аж подпрыгнули, оборачиваясь. Люпин и насупленный Поттер поднимались от виадука.

— Вам показал эти чары кто-то из старшекурсников? — спросил с интересом Люпин. Вид у него был достаточно бодрый, но чёрная тьма проклятья, которое видел Тео, густела с каждым днём, подбираясь наружу. — Достаточно неплохой результат для третьекурсников. Гарри, пожалуй, единственный, кто достиг большего из вашего потока.

— Мы сами изучаем, профессор, — признался Нотт. — Клуб самообороны. Вы наверняка слышали.

— Наслышан, — Люпин хмыкнул. — Читал ваши выкладки в школьной газете. Занятное. Стоит поощрить вас баллом Слизерину.

— Ты, Нотт, весь этот клуб задумал, чтобы собрать себе сторонников, как Тёмный лорд? — спросил вдруг Поттер зло. — Переманил туда гриффиндорцев. А потом помогаете Сириусу Блэку!

— О чём ты говоришь, Поттер? — опешил Тео.

— Я видел, как вы с Забини и Блэк были в одной точке! — заявил он.

— Что?!

Теодор задохнулся от гнева. Волшебное настроение, что было у него ещё секунду назад, улетучилось. Палочка в его руке, следуя настроению, испустила искры.

— Спокойнее, ребята, не забывайте о манерах, — рассудительно заявил Люпин, складывая руки на груди. — Вы не должны быть врагами друг другу. Гарри, поясни, что ты имеешь в виду.

— То и имею, — огрызнулся Поттер. — Три дня назад на опушке леса.

Теодор нахмурился. После выматывающего голову занятия по нумерологии Тео действительно по совету Блейза попросил у мадам Помфри зелье от головной боли и пошёл проветриться. Единственным существом, которое они встретили в тот вечер, был кот Грейнджер, преследовавший кого-то в траве.

— Если только твой Блэк не анимаг, который превращается в кота, как Макгонагалл, то никаких Сириусов Блэков я не встречал! — резко заявил он Поттеру. — И вообще! Клуб самообороны не для того, чтобы бороться против кого-то. Он для того, чтобы суметь защититься от чужих нападений, если это будет нужно!

— Похвальное начинание, мистер Нотт. Гарри, тебе стоит успокоиться и отдать мне то, где ты это видел, — взор Люпина был неотрывно прикован к мальчику. Теодор сплюнул под ноги и протиснулся между ними (Артур обошёл их) и пошёл по виадуку, втаптывая каблуки в камень.

— Спокойнее, Тео! — запыхался Артур. — Поттер регулярно рассказывает ерунду.

— Ты прав. Но задеть меня ему удалось. Завидует!

* * *

Экзамен по ЗоТИ действительно прошёл для Теодора проще, чем для остальных. На индивидуальной практике Люпин, отлевитировав его работу членам министерской комиссии, отошёл в сторонку, пока мистер Тикнесс, агитировавший старшекурсников идти на курсы авроров по слухам, читал текст.

— Неплохо, — хмуро проговорил он. — Для слизеринца и вовсе. Как вы смотрите на демонстрацию… внеурочных навыков? Племянник писал, что вы организовали клуб по интересам и учились там боевому колдовству, мистер Нотт. Вас извиняет лишь то, что гриффиндорцев там было больше половины, иначе бы я и другие авроры бы уже проверяли вас. Покажите, чему научились.

Тео пожал плечами, и взмахом руки молча создал щит перед собой.

— Диффиндо, — сказал Люпин. Щит рассыпался. Нотт не был готов к такому, но тут же опустился на полусогнутые и наколдовал ещё один щит, а после тут же создал дымовую завесу левее себя, бросившись за парту вправо. — Диффиндо! Диффиндо!

Режущие чары разрушили его щит и повредили парты за дымовым облаком, а сам Тео наколдовал сглаз и несколько раз проклял Петрификусом в сторону Люпина. Тот, разумеется, легко уклонился от чар, и Тео с удивлением заметил, что магия проклятья пульсирует, будто бы разгораясь от ощущения схватки.

Наконец, Тикнесс остановил их, заявив, что удовлетворён увиденным.

— Ваши навыки могли бы составить конкуренцию старшекурсникам, даже тем, что приходят в Аврорат. Если бы не… история вашей семьи, — он едва заметно сморщился, — я бы предложил вам выбрать стезю правоохранителя.

— Моя тётка говорит, что аврором быть слишком скучно, — съязвил Теодор. — Что же до истории… авроры не спасли нас, когда дом моих предков штурмовали с троллями из-за той книжки.

— Ваш дед гордился бы вашими чарами, — продолжил, будто бы не заметив его выпада, мужчина с холодным взглядом. — В чём-то вы колдуете лучше, чем он. Хороший гонщик, но никудышный приспешник Того, кого нельзя называть. Можете быть свободны, мистер Нотт. Превосходно.

Тео вышел, оскорблённый, но не обиженный. Дед, как и отец, совершили множество ошибок. Свои ошибки, быть может, совершит и он сам, но в его жизни не было места для обид на каких-то там авроров, которые много думают о себе.

Малфой день рождения которого прошёл накануне, перенёс празднование на вечер четверга, чтобы «успеть зажарить стейки», и Теодор, покинув класс, стал свидетелем того, как Дамблдор спускается вниз по лестницам в одиночестве.

— Мистер Нотт, — поприветствовал его директор. — Как ваши экзамены?

Тео пошёл вслед за директором по лестнице.

— Благодарю, господин директор. Неплохо.

— Совместная работа плодотворно сказывается на оценках, как я погляжу? Думаю, что ваши друзья займут верхнюю треть рейтинга вашего курса. Хороший пример для других!

— Спасибо за похвалу, профессор. Мы просто не отвлекаемся на вражду, как ваши любимчики.

Лестница кончилась. Дамблдор огладил свою бороду, тронув вплетённые туда колокольчики.

— Как знать, мистер Нотт. Если бы не отвлекались — не сказали бы этих слов. Подумайте о том, как преодолеть даже самую большую неприязнь. Это будет полезным уроком.

Дамблдор зашагал вперёд по своим делам, а Тео направился в спальню — он мог бы подождать Блейза, коль скоро тот тоже был приглашён к Малфою, но сначала, после неожиданного учебного поединка, хотел принять душ. Запах пота он ещё не научился убирать.

В обозначенное время — четыре часа пополудни — Артур Гэмп и Теодор Нотт прибыли в обозначенное место — аудиторию на четвёртом (верхнем) этаже левого относительно озера корпуса замка Хогвартс. Примерно под этим помещением располагался злосчастный коридор, закрытый на их первом курсе, и примерно в этом же крыле находились редко используемые помещения различных складов.

Ныне аудиторию, куда пришли ребята, занимал клуб любителей американских комиксов. Нотт никогда не интересовался таким видом искусства, но у Гэмпа от кого-то из друзей была даже книга таких комиксов. На страницах маги индейцев Северной Америки противостояли магам из числа колонистов, захватывающе воюя друг с другом и с другими силами, волшебными тварями и стихией.

Герои «говорили» облаками текста, а сюжеты на каждой страничке копировали друг друга. Трудоёмкий процесс книгопечатания и зачарования таких комиксов того не стоил — в отдельной секции «Флориш и Блоттс» книги из МАКУСА стоили под десяток галлеонов, однако многие подростки мечтали о таком. Дин, например. Впрочем, в клуб, основанный Пайком, он вступать не стал, разумеется, как и никто из гриффиндорцев. Тем не менее, Пайк пожертвовал часть своей коллекции комиксов на благо клуба и регулярно заседал там с Малфоем, его спутниками и некоторыми приобретёнными приятелями.

— Мистер Нотт! Мистер Гэмп! — криво, имитируя радушие, улыбнулся им Малфой, когда они вошли. — Рад вас видеть.

Он представил ребят другим уже пришедшим гостям. Пайку, Крэббу и Гойлу, хотя это не имело смысла (но Драко следовал традициям), нескольким второкурсникам Райвенкло и Хаффлпаффа (последние дружелюбно улыбались Артуру). Закончив с этим, он оставил их размещаться за одним из двух гостевых столиков на шестерых человек (всего столиков было три, за головным было место Малфоя и его ближников, а так же представленного как «дорогой кузен» второкурсника воронов Остина Гётри). Ребята опустились за столик, где уже сидели хаффлпаффцы, и вскоре к ним присоединились мисс Сивилия Мелвилль с шестого курса — мать Драко, как пояснила сама девушка, состояла в одном клубе с её матерью и бабушкой, мисс Гертруда Мидс, семикурсница из семьи чиновника Министерства, и четверокурсник Максвелл Лэйзенби. Все трое были слизеринцами, таким образом, сформировав слизеринско-хаффлпаффский стол. За третьим столом расположились члены сборной по квиддичу, а за главный так же была приглашена Паркинсон.

На самих столиках, где, как сказал хаффлпаффец Босток, обычно лежали комиксы клуба (Бостоки были старой «браминской» семьёй из МАКУСА, что мало что говорило Нотту — но мальчик говорил об этом как о погоде или ерунде, что резко контрастировало с образом того же Драко), была представлена программа вечера.

Время до половины шестого было отведено под лёгкие закуски и напитки, а также беседы. Затем ожидалась речь собственно Драко, а в шесть должны были подать главное блюдо — стейки из свежего гиппогрифа с картофелем и зеленью. На семь часов значилось завершение празднования.

Как только гости собрались, Малфой вызвал домовика — не школьного, а домашнего, и тот разместил на столах действительно закуски и прочее. Беседа гостей за столиком квиддича мгновенно переросла в обсуждение этого вида спорта, а за столом Нотта решили поговорить о ином.

— Гертруда, милая, как твои ЖАБА? — с миловидной, но абсолютно неискренней улыбкой поинтересовалась шестикурсница Мелвилль. — Я слышала, что в этом году по Чарам вместо почтенной Марчбэнкс прибыла какая-то… жаба, верно?

— О, Сивилия, — столь же приторно улыбалась ей в ответ Мидс, — я уверяю тебя, что это пошло на пользу составу комиссии. Мадам Амбридж, кажется, племянница покойного лорда Селвина, а он автор книги по Тёмным чарам, как ты знаешь.

— Мне кажется, не стоит судить человека по его предкам, — встрял вдруг Лэйзенби. Атмосфера за столом тут же сгустилась — уважение, основанное на почитании родословных, было одним из базовых принципов, принятых на факультете, особенно в таком… высокородном коллективе. Поняв, что именно он сказал, сероглазый юноша с лёгким пушком на скулах и порезом от неаккуратного бритья под нижней губой, покраснел. — Я имею в виду… Вон, тот же Сириус Блэк, из почтеннейшей семьи. Моя мать училась на курс старше его — и, когда он в этом году сбежал, в совершеннейшем расстройстве вспоминала, каким он был паршивым студентом. Вместе с отцом Поттера, кстати, они устраивали розыгрыши почище нынешних Уизли.

— Ах, вы совершенно правы, Максвелл, — грустно касаясь кольца на своём пальце, отметила Мелвилль. — Действительно, это крайне гнусная история. Как жаль, что он едва ли не единственный среди Блэков, кто сейчас жив.

— Если Блэка казнят, — встрял Босток, — всё их имущество унаследует Драко, да? У них небось скоплены золотые горы!

В глазах юного американца мелькнула жажда наживы.

— Ты говоришь с таким видом, что нюхлер позавидовал бы, Том, — посетовал Артур. — Не в том дело, кому достанется наследство, а в том, кто продолжит имя. Вон, в газетах…

— Да, — подхватила Мидс, — это ведь страшная несправедливость, что будущие дети нашего сегодняшнего благодетеля будут вынуждены делить между собой наследие как Блэков, так и Малфоев! На мой взгляд, Блэка перед казнью надо было бы женить насильно, чтобы он оставил потомство.

— И, конечно же, взяли в невесты безродную тебя, — оскалилась Мелвилль. Обе девушки вцепились в палочки, а по уложенным волосам вдруг побежали искры.

— Давайте оставим эту тему, милые дамы, — с улыбкой предложил Тео. — Мисс Мидс, Гертруда, расскажите, чем планируете заниматься после выпуска?

Гертруда улыбнулась галантному вмешательству Нотта и, не пересекаясь взглядом со своей неожиданной соперницей, начала рассказывать, как отец выхлопотал ей место в отделе по ограничению колдовства несовершеннолетних.

— Понимаете, — говорила она, — в этом году совершенно что-то несусветное творилось! В этот отдел набирали годами грязнокровок, прошу прощения, которые, как считал министр, знают, как устроен мир магглов. Ведь самое главное — это ограничить колдовство, чтобы не нарушить Статут! А в августе начался какой-то, простите, ужас! Артефакты, завязанные на чары Надзора на палочках, стали выдавать сотни писем каждый день! В адреса грязнокровок, погибших по разным, эээ, обстоятельствам в начале прошлого десятилетия! В три адреса было отправлено под пятьсот писем, это же полная глупость — но грязнокровки же не разбираются, как работать с артефактами, поэтому политику изменили.

Она перевела дух, отпив воды, а Гэмп пнул Тео под столом.

— Так вот, после Чемпионата Министерство планирует устроить конкурс среди именитых чародеев для изменения артефакторного ритуала чар Надзора и…

— Артефакторного ритуала, надо же! — воскликнула шестикурсница. — Милочка, с такими знаниями вам самое место среди грязнокровок! Будете блистать и щеголять.

В этот раз уже Босток перевёл разговор на что-то иное. Ещё полчаса гости обсуждали погоду в этом сезоне, грядущий Чемпионат мира, поговорили про успехи заводчиков рунеспуров, которые в новом для Британии паевом виде привлекли капитал для создания условий под вывод этих прихотливых тварей на севере Шотландии. Затем к гостевому столу подошёл Малфой, мило побеседовавший с девушками ни о чём, а вскоре со стороны «квиддичного» стола раздался взрыв хохота.

Наконец, пришло время для речи Драко.

— Дорогие гости, я очень рад видеть вас здесь сегодня, шестого июня, в день празднования моего четырнадцатого дня рождения, — голос Драко слегка отдавал хрипотцой, как и у других их ровесников. — Я надеюсь, что наши закуски вполне удовлетворяют вашему вкусу…

Он распинался ещё несколько минут о погоде, а затем о том, что рад почувствовать и разделить триумф с пришедшими. Впрочем, едва он сказал это, из-под стола прямо на Драко выпрыгнула непонятного вида четырёхлапая тварь серебристого цвета («Патронус!» — догадался Тео).

— Мистер Малфой, — высоким сбивчивым голосом заговорило существо, — ваш отец известил нас, что планировавшаяся доставка мяса невозможна, так как гиппогрифа казнить не удалось. Я прошу прощения, эти обстоятельства не позволяют нам выполнить ваш заказ, и мы передадим в качестве извинения стейки из нежнейшей телятины. Надеюсь, вы сочтёте нашу замену не менее сочной.

Существо, прервавшее Малфоя, рассеялось, а сам он так и стоял, глядя на пустое место немигающим взглядом, бледный и неожиданно опустошённый.

Из-за квиддичного стола вдруг снова раздался хохот. Очнувшись от оцепенения, Драко стал рыскать взглядом по помещению, пока хохот становился всё громче — уже все квиддичисты смеялись над несуразной ситуацией, и Малфой пошёл пятнами.

— Не хотел бы я оказаться в такой ситуации, — шепнул другу Арчи.

Тео согласно кивнул.

* * *

Несмотря на испорченное для Малфоя торжество, в остальном вечер прошёл достаточно спокойно. Квиддичисты успокоились, телятину действительно подали вкусную в полном объёме. Сам Драко, как видел Нотт, так и не притронулся к своей еде, сидя с опустошённым видом, сокрушённый и усталый. Его порцию съел Крэбб, и когда мероприятие, наконец, подошло к концу, а старшекурсники смешались (обе девушки пересели к сокурсникам, лишь там зазвучал звон винных бутылей), Тео подошёл к Малфою, желая подбодрить.

— Я не думаю, что твои слова как-то помогут ему, — преградил Нотту путь Гойл. — А если ты хочешь не поддержать… то и вовсе ни к чему. Шли бы вы отдыхать, парни.

Это звучало как оскорбление, но Нотт не повёл и бровью. Через несколько минут они, впрочем, последовали инструкции Гойла и покинули клуб американских комиксов, лениво шагая по этажам Хогвартса.

На часах Тео было семь-тридцать. Вечер уже сгущал краски, и небо в противной от заката стороне, огненное и розовое, было красивым, прекрасным и отчего-то страшным одновременно.

— Сегодня полнолуние, — заметил Гэмп, стоя рядом. — Люпин хорошо держится.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Тео.

— Ну… — замялся Артур. — Ты разве не заметил какой-либо корреляции между его отсутствием каждый месяц и лунными циклами?

Нотт посмотрел другу в глаза.

— Ты что, хочешь сказать, что у него селенитивное проклятье?

Гэмп замялся.

— У нас на факультете нет единой точки зрения на этот вопрос. Сьюзи считает, что он оборотень, но он хороший преподаватель, поэтому тётке она не писала по этому поводу.

— Оборотень?! — шёпотом потрясённо воскликнул Нотт. В его голове вдруг воедино соединились разные кусочки паззла. — Не может быть! Как Дамблдор допустил бы в школу ОБОРОТНЯ?!

— Для слизеринца ты слишком хорошо относишься к директору.

— Ты не видел то, что видел я. Он действительно так велик, как о нём говорят гриффы, и уж точно он не стал бы делать такого!

— Тогда чем болеет Люпин по-твоему?

Тео отвернулся.

— Я не знаю. Он не болеет, его магия скована… нет, его магия перегружена как будто бы вторым контуром. Он отличается из-за этого от остальных людей. Проклятье, не иначе, оно имеет даже чёрный окрас.

Артур в общих чертах знал о способностях Нотта с его же слов, но никогда не ударялся в детали. Это было уважением с его стороны — они были ближе, чем братья, и это немногое, наравне с художественными талантами Арчи, было тем, во что каждый из них уважительно не совался.

— Какие ещё селениальные проклятья ты знаешь?

— Ну… в сентябре, когда мы писали эссе, я выписал африканскую лихорадку Уво-Учвы, желчекаменную болезнь и гидропонное проклятье…

— Ничего из этого не относится к Люпину. Он сколь угодно хорош, как преподаватель, и все это признают, но никак нельзя отринуть факт, что он скорее всего оборотень… или поражён схожим проклятьем кого-то из пожирателей. Ребята говорят всегда, что семейные проклятья — самые страшные.

— Конечно, никто ведь из магов-исследователей, оставляющих записки потомкам, не делится результатами с общественностью… мы, например, всегда стремились обуздать стихию огня.

— Гермиона до сих пор приводит в пример этим болванам твоё заклинание.

— Гермиона? Ну-ну, Арчи. Откуда бы Грейнджер вообще знала…

— Маккошка.

— Грубо.

Мальчишки умолкли и продолжили таращиться на закат. Через несколько минут стемнело.

— Тео, пойдём, что ли? — Артур потянулся и зевнул. — Чего стоять тут? Можно же уже собираться.

— А я уже, — хмыкнул Нотт. — Я бы поднялся на Астрономическую башню. Но не настаиваю на компании.

Оба поняли намёки друг друга и наскоро попрощались. Через полчаса Нотт был на вершине башни.

Небо было затянуто облаками. Несмотря на это, Тео перед внутренним взором всё ещё видел звёзды от давнишнего экзамена. Ему подумалось, что если самые сложные светлые и тёмные чары особенно зависимы от небесных тел, то и погода может повлиять на то, насколько просто их наколдовать. «Интересно, как они влияют на Патронус?»

Тео достал палочку.

Глубоко вздохнул.

Вспомнил встречу с Джинни.

— Экспекто Патронум!

Дымок, вырвавшийся из палочки, был таким же густым, как и накануне, и всё так же не принимал форму.

Задул ветер, и облака пришли в движение.

Теодор попытался наколдовать ещё несколько раз, но не преуспел. Устав, он подошёл к парапету и прислонился руками к массивным камням ограды башенной кромки.

— Говорят, что с башни упало много дураков, — прошептал он себе под нос, заглядывая вниз. — Страшно же… дураки. Явно гриффиндорцы.

Тео рассмеялся сам себе, распластавшись на ограде. Постепенно темнело.

Выступила из-за облаков, сдутых прохладным ветром, Луна. Тео перевернулся на спину. Ему подумалось, что отец должен быть сильно занят — единственное письмо, что он прислал за всю весну, было посвящено его, Тео, дню рождения. «Сынок, я расплатился за долги. Это мой подарок», — гласило оно.

Теодор вдруг вспомнил, что Малфой вновь усилил попытки набиться к нему в друзья после дня рождения. Может, отец расплатился с долгом Люциусу, отцу Драко?

Луна светила в лицо Теодору. Он лениво проверил часы. На них было восемь тридцать пополудни. Отбой должен был наступить через полчаса, стоило уже идти в гостиную… Вдруг где-то снизу раздался волчий вой и рык. Луна блистала особенно ярко, и Нотт подскочил.

— О, нет! — воскликнул он. Какие-то люди там, снизу, оказались бок-о-бок с огромным волком! — Только не Люпин! Нет!

Теодор сжал палочку, которую так и не выпускал из рук, накладывая на себя согревающие чары. Со страхом в душе он наблюдал за тем, как какой-то маг исчез, оставив после себя собаку («Фамилиар?!»), что кинулась на волка.

Теодор взял себя в руки. Нужно было бежать вниз, искать декана или кого-то ещё, но он не мог оторвать взгляда от завораживающей картины звериной жестокой схватки. Где-то завыл ещё один волк. («Это не Люпин!» — отлегло у него). Звери удалились в сторону Запретного леса, над которым кружились в своём медленном, ужасающем танце дементоры, низшая падаль, к которой мог бы скатиться человек.

Прошло ещё несколько минут. Никто из преподавателей или студентов не пришёл на помощь тем, кто снизу остался на лужайке перед главным входом. Теодор помедлил и вздохнул ещё раз. По его телу прошла дрожь. Кто, кроме гриффиндорцев, мог бы полезть в пасть к оборотню? Никто! Значит, это были именно они! Наверняка это был Поттер — но что, если это Невилл и Дин полезли туда, куда не следует?!

А если это был Криви?!

А ЕСЛИ ЭТО БЫЛА ДЖИННИ ВМЕСТЕ С НИМИ?!

Теодор едва удержался. Ему захотелось кричать! Он со страхом уставился на фигурки на лужайке между замком и страшным деревом. Уняв дрожь в руках, Теодор взмахнул палочкой, вычертив рунный рисунок.

— Экспекто! Патронум! — возвопил он. Не хорошие воспоминания двигали им. Желание спасти человека — вот, что билось, как гонг, в его голове.

Из кончика его палочки вылетела стремительно и ярко какая-то птица. Вспомнив, как Патронус пришёл к Малфою, Тео закричал.

— Профессор Макгонагалл! Скорее! На гриффиндорцев напал волк!

На этот раз у него не было возможности увидеть серебристое сияние. Патронус, был он, или лишь почудился, исчез, и слезящимися глазами Нотт, от упадка сил распластавшийся вновь на камнях ограды, наблюдал за тем, как из замка выбегают преподаватели, тут же принимают меры. Вскоре их унесли — но вот в гуще леса засветилось сияние, яркое, мощное, но слабое, чтобы отпугнуть огромный хоровод дементоров.

Тео, не до конца понимая, что он делает, поднялся вновь на ноги, оттолкнувшись от камней на верхушке Астрономической башни — и снова едва не рухнув обратно.

Его глаза слезились. Ноги не могли выдержать груз тела, а голова кружилась так, как не кружилась в маггловском Сити Лондона, где шпили стеклянных башен устремлялись в небеса и пронзали их. И всё же Теодор Магнус Нотт встал на ноги.

С берега озера кто-то колдовал. Тео ничего не видел чётко, но видел прекрасное серебристое сияние, которым светилась чужая магия, несущаяся вперёд и распугивающая тварей, как таран, как паровоз Хогвартса перед ветками деревьев. Эта чужая магия, не иначе директора Дамблдора, придала ему сил. Кто-то боролся с вампирскими отродьями там, в лесу, и Тео хотел им помочь.

— Эээ…кх-кх, — он зашёлся надсадным кашлем. Патронус скрылся среди деревьев и вспыхнул там, в лесу, постепенно угасая. — Экспекто! Патронум!

Это лишило его последних сил. Озаряемый светом магической твари, он рухнул вниз, на уже совсем холодные камни. Без чувств.

Первым, что Теодор почувствовал, была смертельная тяжесть во всём теле. Его ноги и руки ощущались тяжёлыми, каменными, деревянными.

«Я что, как Колин, попал в ловушку Наследника?» — промелькнула у него в голове мысль. Но нет.

Постепенно и другие чувства начали возвращаться к нему. Обрывки каких-то слов, восклицаний и недовольных вскриков. Громкие шаги и удары дверей. Мутное зрелище потолка, слегка освещаемого мутным через стёкла светом Луны.

Теодор, наконец, смог вздохнуть полной грудью, и тут же издал болезненный стон.

Вновь хлопнула дверь, и совсем рядом послышались чьи-то шаги. Скрипнула кровать. Послышались шаги со стороны комнат мадам Помфри.

— Мистер Нотт, вы проснулись! — негромко констатировала она. — Как вы себя ощущаете?

Тео смог выдавить лишь мычание. Целительница кивнула и наклонилась к нему. Магией матрас вместе с Ноттом поднялся. Мальчик закрыл глаза, и лишь губами почувствовал, как к его лицу прислоняют фиал зелья. Вязкая, тягучая жидкость со вкусом каких-то ягод медленно влилась в него. По телу разлилось тепло, и мгновенно стало легче. Медиведьма отняла от его губ фиал, и Тео, проглотив остатки снадобья, хрипло поблагодарил её, разлепив глаза.

Она в ответ кивнула и удалилась. В зале больничного корпуса повисла тишина.

— Нотт, — вдруг окликнул его чей-то голос. — Ты спишь?

Тео недовольно разлепил глаза — его разум уже погрузился в полудрёму.

— Нет, — буркнул он, — уже не сплю.

Над ним нависали Поттер и Грейнджер, выглядевшие какими-то помятыми.

— Что с тобой случилось?

— Не знаю. А с вами?

— Дементоры…

Нотт обречённо выдохнул.

— Джинни с вами не было, надеюсь? — жалобно спросил он. — Скажите, что она цела.

— Джинни? — изумился Поттер. — Она-то тут причём?

Тео слабо улыбнулся.

— Тогда всё хорошо.

Он прикрыл глаза, показывая, что не намерен продолжать беседу, но его бессердечно за плечо потормошил гриффиндорец.

— Что тебе надо, дибил? — спросил уже не так доброжелательно Нотт.

— Директор сказал министру, что ты переутомился на Астрономической башни, — смущённо сказал Гарри Поттер. — Это ты отправил свою птицу? Ну, Патронуса?

Нотт промолчал.

— Спасибо, Теодор, — искренне сказал Поттер. — Я никогда не считал, что ты такой же ублюдок, как Малфой. Спасибо.

— Поттер, — тихо ответил ему Теодор. — Я приму в качестве благодарности одну вещь, и ты знаешь, какую.

Гарри беззвучно рассмеялся и посмотрел на молчавшую Грейнджер. Та нахмурилась, и лишь когда он приобнял её, покраснела.

— Мне не нужна сестра Рона, Нотт.

Теодор тут же успокоился, и по его телу разлилось умиротворение. Гриффы, наконец, отстали и бесшумно скрылись за ширмой. Вскоре он уже засыпал.

* * *

Утро вновь принесло ему тяжесть во всём теле, пусть и не такую сильную. Тео открыл глаза и медленно сел. Хотя уже был июнь, на улице и в замке по-прежнему было не по-летнему прохладно, и по телу мальчика пробежали мурашки.

— О, Теодор, — весело, с лёгким звоном колокольчиков, произнёс голос директора. Тео вздрогнул. — Я и не рассчитывал, что ты уже проснёшься, мой мальчик. Думаю, что вставать так быстро тебе не рекомендуется. После столь сильного магического истощения…

Теодор повернул голову на директора. Тот медленно подошёл и остановился с другой стороны кровати, сверкая чарами, наложенными на его одеяние. Нотт постарался скрыть смущение.

— Я бы хотел поговорить с тобой о том, что случилось накануне. Но, конечно, тебе стоит сначала сделать дело, которое ты запланировал. Иди, я подожду.

Нотт встал и, покачиваясь, на цыпочках побежал к уборной. Справившись с утренним конфузом, он вернулся к ожидавшему его директору. Тот улыбнулся.

— Ах, молодость… ну что же, мистер Нотт.

Теодор чинно сел на кровать и забрался под одеяло.

— Да, так будет правильнее. В конце концов, Поппи настоятельно рекомендовала мне не тревожить пациента, хотя остальных ребят, что пострадали вчера, она уже отпустила. Да… накануне здесь был сам министр Магии, ведь дементорам удалось едва ли не убить самого Сириуса Блэка. Его жизнь в лесу спасли двое школьников, применивших чары Патронуса. Это, конечно же, мистер Поттер и вы, мистер Нотт.

Теодор откинулся на подушку, сглотнув вязкую слюну.

— Да… я думаю, что едва ли тобой двигало гриффиндорское стремление оказать бескорыстную помощь. Возможно, это был слизеринский расчёт, и он оправдался. Мистер Блэк смог ускользнуть из замка, и мне пришлось провести серьёзный разговор с Корнелиусом. Видите ли, двое существ за одни сутки смогли ускользнуть из замка от министра — гиппогриф и Блэк. Благо, в этом вашего участия нет, мистер Нотт.

Директор говорил спокойным, умиротворяющим голосом. Сознание Теодора пронзила мысль осознания — конечно же, директор говорил о тех обстоятельствах, которые испортили праздник Драко.

— Полагаю, — тихо произнёс он между словами директора, — что Гарри Поттер спас Блэка дважды?

— Мистер Поттер, — столь же негромко ответил ему директор, — спас сразу две невинные жизни несколько раз за прошлый день. Но и вы не отстали от него. Мне пришлось вмешаться, чтобы деканы Слизерина и Гриффиндора не устроили скандал из-за того, что ваш Патронус прилетел к Минерве.

Тео густо покраснел.

— Впрочем, Северус прекрасно понимает всю суть ситуации, и не думаю, что ваши отношения изменятся. И всё же… мистер Нотт, — тон директора стал предельно серьёзным. Их взгляды пересеклись. — Чтобы к вам не было лишних вопросов, мне пришлось забрать на время вашу палочку. Вот она.

Директор из рукава достал палочку Теодора и протянул рукоятью вперёд. Палочка отозвалась теплом и лёгким покалыванием в подушечках пальцев правой руки.

— Увы, вопросы возникли и у меня. Вы не посещали магазин семьи Олливандеров перед первым курсом, а потому, к сожалению, рискуете уже много лет — любая проверка установила бы у вас наличие чужой палочки человека, что пропал много лет назад. Это опасная связь, мистер Нотт. Пусть я и знаю, как ваш директор, что это ваша палочка, добытая, по-видимому, в бою, но в семнадцать лет вам предстоит снять заклятье Надзора с неё в отделе Министерства, чтобы получить лицензию на аппарацию… да и много чего другого. И вам потребуется палочка, мистер Нотт.

Теодор сконфужено отвёл взгляд.

— Видите ли, — пробормотал он, — моя семья не могла позволить такие траты перед первым курсом. К тому же…

— Я понимаю, — ободряюще улыбнулся, это Тео понял по голосу, Дамблдор. — Помните, на вашем первом курсе я упоминал про юношу, что обладал таким же даром? Этот мальчик тоже пользовался палочкой покойного дядюшки, пока не смог позволить себе собственный инструмент. Думаю, что и сейчас он мог бы прекрасно колдовать с каждой из палочек, что признали бы его магическим хозяином. Понимаете меня?

Этот намёк был достаточно прозрачным.

— Я обязательно исправлюсь, господин директор, — твёрдо пообещал Теодор. Директор поднялся с табурета.

— Надеюсь на ваше благоразумие, мистер Нотт. Я хотел бы попросить вас ещё об одной услуге…

В глазах Даблдора читалась искорка предвкушения шутки.

— Конечно, господин директор.

— Прошу вас, не шутите над мистером Малфоем сегодня.

* * *

В гостиной царил настоящий бедлам. Студенты, оставив сборы, небольшими группками громко обсуждали новости — само собой, это был побег Сириуса Блэка.

Теодор, войдя туда после больничного крыла (по пути его нашёл Артур, едва сдержавшийся, чтобы не избить друга и пообещавший последствия уже дома), едва не оглох. Все кричали, ругаясь на счёт версий. Кто-то кричал, что это было отлично, ведь Блэк поддерживал Тёмного лорда, кто-то другой доказывал, что это ужасно, ведь политика Министерства подорвана прямо перед Чемпионатом мира.

Старшекурсницы причитали, что ни одной из них не удалось стать леди Блэк. Милли Буллстроуд громко доказывала каким-то младшекурсникам, что она не причастна к исчезновению Блэка, а их родственная связь гораздо менее близкая, чем у того же Малфоя.

Наконец, протиснувшись в спальню, Тео стал свидетелем удивительной картины — в тишине и практически полной темноте, с одним лишь светильником у кровати Блейза, на кровати Гойла лежал на спине, раскинув ноги, одетый уже в дорожную одежду (брюки, приталенный пиджак и белоснежную рубашку — вернувшийся из МАКУСА Малфой стал апологетом американской моды; стоило признать, ему шло, и Теодор тоже планировал подобрать себе похожие костюмы) Драко Малфой. Его лицо было бледным, бледнее обычного, под глазами залегали глубокие синюшные мешки, как казалось в таком свете, а кривая линия губ беспрестанно дёргалась. Драко будто бы безостановочно плакал, уже без звуков и слёз.

— Нотт! — преувеличено жизнерадостно воскликнул Блейз, подскакивая со своей кровати. — Дурак, ты как туда попал?!

Блейз чуть ли не напрыгнул на него, обняв (как и Арчи, который после этого стал было кулаком стучать по его плечам) и ощупав. Убедившись, что с другом всё хорошо, Забини потребовал объяснений.

— Магическое истощение, — пожал плечами Теодор. — Вчера после… праздника Драко я решил поколдовать на Астрономической башне. Это было опрометчиво, хотя и эффектно. Я добился телесного Патронуса!

Малфой издал всхлип.

— Да ладно! — воскликнул звонким голосом Забини. У него единственного из слизеринцев их года голос по-прежнему был звонким и высоким. — Покажи?

— Ты дурак? Я говорю, у меня истощение случилось!

Теодор подошёл к своей кровати. Все вещи уже были аккуратно сложены, даже те, которые он сам ещё не собирал — видимо, постарались домовики.

— Драко, что с тобой? — тихо спросил Теодор в никуда.

Малфой всхлипнул.

— Не говори, что не понимаешь, что значит побег моего дядюшки, — прошипел он, закашлявшись после первых же слов.

— Не понимаю, — покосился Тео на соседа.

— Блэк воскресит Тёмного лорда. Я не хочу, чтобы это началось. Мама рассказывала… это было ужасное время, — пояснил Малфой, сев на кровати. — Я… я уже говорил тебе.

Теодор сел на кровать с другой стороны. Они едва ли не соприкасались спинами.

— Не знаю, утешит ли это тебя, но, кажется, Блэк никогда не был сторонником Тёмного лорда, — тихо сказал Нотт.

— Почему ты это решил?

— Поттер защищал его от дементоров и едва не погиб из-за этого. Стал бы он защищать того, кто убил его родителей?

Кровать запружинила. Малфой поднялся, всхлипнув вновь. Тео обернулся, краем глаз наблюдая за Драко. Тот кулаками вытер глаза и решительно втянул воздух забитым носом. Ничего так и не сказав Тео, блондин вышел.

* * *

Все разговоры в Хогвартс-Экспрессе были посвящены двум вещам.

Первая — как всё-таки Сириус Блэк смог сбежать из-под носа Министра?!

Вторая — кто победит на Чемпионате мира?!

Ни на один из этих вопросов у Теодора не было ответа, которым он бы хотел делиться. Друзья, оказавшиеся с ним в одном купе, в основном обсуждали именно побег Блэка и участие в этом побеге Поттера и Грейнджер, которые были слишком радостны на пиру, чтобы считаться непричастными. Спроси кто Тео, он бы скорее обратил внимание на то, как Уизли грустно плёлся вслед за своими приятелями по платформе, которые шли, явно погружённые в собственный диалог — а Поттер нёс два чемодана, а не один.

Впрочем, вскоре они переключились на разговор о других вещах. О рунологии, о том, как можно (или нельзя) было сменить набор предметов-по-выбору, о том, как и кого брать в следующем году в Клуб, и как именно арендовать место на Чемпионате.

Криви поделился, что у его друга и соседа Терри Фогарти (которого он активно сватал в клуб!), отец занимался межеванием участков, и что Терри посоветовал ему передать друзьям о том, что можно было бы запросить место для размещения у него — за небольшую, но весомую плату.

В ответ на это Симус, рассмеявшись, сообщил, что его мать дружила с дамой, распределявшей места для болельщиков Ирландии, и пригласил ребят к себе в палатку. Тех, кто хотел поучаствовать в просмотре матчей самой Ирландии в сетке плей-офф, конечно же! Это было ключевым условием.

Блейзу, болевшему, понятно, за Италию, пришлось тут же предложить, как альтернативу, погостить у него. Теодор же вспомнил, что в крайнем, пришедшем до экзаменов письме, кузина Изольда писала, что они всё же приедут на Чемпионат и предлагала пересечься уже в середине августа в Лондоне или Эдинбурге (в последнем, впрочем, Тео едва ли был).

* * *

Традиционный камин после поезда привёл Тео, а за ним и друзей — Гэмпа и Томаса — в Нотт-холл. Теодор хмуро обзирал то, что было внутри здания.

Картина авторства Артура покосилась. Повсюду лежала невесть откуда налетевшая пыль. Диван покрывала не то грязь, не то заскорузлая кровь, которой не было первого сентября. Дверь, ведущую на улицу, подпирала какая-то палка.

Выглядело так, будто дом стал жертвой нападения магглов, но Теодор чувствовал — видел — что магглоотталкивающие чары были как бы не сильнее, чем предыдущим летом.

— Эээ… ребят, я, наверное, пойду? — смутился, оглядывая обстановку, Дин.

— Я не настаиваю, чтобы ты оставался здесь, — тускло ответил ему Теодор. Ему было страшно представить, как грязно было на втором, еще менее обжитом, этаже, и что вообще было на мансарде, где когда-то жили отцовские совы.

— Да, сейчас тут… неуютно, — позволил себе ремарку Гэмп. Впрочем, он тут же исправился, достав вторую, «чистую» палочку. — Экскуро!

Грязь на диване стала чуть более блёклой.

Достав палочки и оставив чемоданы перед камином, все трое ребят пошли по разным помещениям небольшого, но очень пыльного Нотт-холла. Дин и Арчи нашли колонию докси и вступили с ними в противостояние, руководствуясь тем, что рассказывали профессора на ЗоТИ все три года. Тео меж тем проверил, что на кухне отец не оставил никаких записок и, наконец, поднялся к своей комнате. Открыл дверь, потянув ручку на себя. Она издала тихий скрип, ведь никто больше полугода не открывал её. Шторы так и были задёрнуты, как их в сентябре оставил Тео.

— Люмос! — взмахнул он и приготовился сделать шаг, намереваясь закончить с пылью хотя бы зде…

Нога что-то задела, и мгновенно его дёрнуло как крюком за подрёберное место, закручивая в воронку, и он вылетел в тёмном помещении где-то посреди нигде, больно ударяясь о грязный, неубранный деревянный пол.

Теодор вскрикнул от неожиданности. Четырнадцатилетний мальчик не был готов к такому неожиданному перемещению. Перевернувшись на спину, он дёрнулся вперёд, и, опершись на руку, смог подняться.

— Слабак, — прозвучал резкий голос отца, после чего вспыхнул свет от маггловской лампочки. Тео сориентировался, что это вновь был тот же коттедж, что и год назад. — Малфой молил о том, чтобы я позволил тебе подружиться с его ублюдком, но я не могу понять, почему. Даже с пола не можешь подняться.

Теодор обернулся. В дверях стоял мужчина с кустистой бородой в неприметном маггловском одеянии, точное описание которого Теодор дать бы не смог. Лицо отца, а это, разумеется, был он, пересекал шрам, а его кожа отливала бронзовым загаром.

Он сделал пару резких шагов и схватил мальчика за плечи. Тео лишь чуть-чуть не доставало роста, чтобы сравняться с ним.

— Ты так похож на неё… — с трепетом и одновременно с отвращением произнёс Магнус. — Я… а, чёрт возьми, — выругался он по-маггловски.

— Отец, что это было? — наконец, произнёс Теодор. В ответ Нотт-старший засмеялся отрывистым, не здоровым смехом.

— Лорд Элджерон делает отличные деньги в Ассирии, и я поработал среди его наёмников. Удивительно, как местные племена используют маггловские находки ради магии, да?

Теодор сглотнул вязкую слюну. Вот, где отец был весь этот год.

— Послушай меня, мальчик, — он отпустил Теодора и достал бумажку. — Вот, читай.

«Уэльс, Аберайрон, Норт-роуд, 18».

Теодор моргнул, осознавая, где он находится.

— Я надеюсь, что до конца лета это тебе не будет нужно, — он оскалился, явив взгляду ощербленные зубы. — На дом наложены чары Доверия, и теперь ты хранитель. Почитай про эти чары в школе.

Теодор моргнул вновь.

— Ну! — крикнул отец. — Рассказывай! Что ты можешь против Тёмного лорда?!

Не дожидаясь ответа, он зашёлся в безумном смехе, который перешёл в горестный плач. Магнус сполз по стене на пол, уперев руки в колени.

— Папа… — Теодор хотел было рассказать ему что-то, но…

— Теодор, — глухо заговорил Магнус. — Вернувшись в Нотт-холл, используй «Рыцарь», найди закладную Тюберов. Они не платили нам откупные много лет. Я не пойду туда. Направь им письмо. Генри Тюбер умер ещё в восемьдесят восьмом, но этот кретин Мартин цепко должен был взять в свои руки их дела. Деньги от них можешь класть на счёт нашего рода уже без опаски, это дешевле… я выплатил долг Малфоям. В сейфе лежат адреса. Я очень постараюсь убиться до того, как метка призовёт меня сюда… она пульсирует по ночам, зовёт откликнуться, но это лишь кошмары… пока… но если не смогу — ты знаешь, что делать.

— А…а…адреса?

— Твоих братьев и сестёр. В Англии их порядка десятка. Кто-то же должен работать над тем, чтобы сделать наш род великим вновь!

Магнус вскочил, в его глазах виднелось безумное стремление.

— Мы продали все книги, что смогли, но… я написал по памяти всю часть ритуалистики, что тебе может быть полезна! Введение в род, родовая магия! Эти дети будут полукровками, но если вы объедините их силу… наш источник зачах, но здесь, в Уэльсе, кажется, есть что-то получше… дракон в семьдесят пятом дал достаточно магии…

Он бормотал себе под нос и восклицал, а потом остановился и серьёзным, грустным взглядом посмотрел Теодору прямо в глаза.

— Я чувствую приближение неотвратимого, — прошептал он. — Прощай. Будь умницей.

Отец с хлопком исчез, а Теодор понял, что понятия не имеет, как вернуться из Уэльса в Лондон. Запоздало пришла мысль о кузине, но всё это уже было поздно. Отец, что вёл себя так, будто терял рассудок, исчез, и Теодор один остался посреди ничего в дурном расположении духа.

Всхлипнув от накатившей горечи, он взял себя в руки и вышел из злополучной комнаты, в которой оказывался второй год подряд. Домик оказался небольшим. Четыре комнаты на первом этаже, объединённые холлом, отделённая дверью лестница, кухня и небольшая столовая, и ещё три спальные комнаты (в том числе «родительская») на втором. Маггловская мебель и удобства были добротными, но никто явно не следил за ними — кажется, в прошлый раз отец говорил, что этот дом был подарком деда по материнской линии.

Тео умылся и посмотрел в своё отражение в свете маггловских ламп. Худой подросток с высокими скулами и большим лбом грустно смотрел на него из зеркала. Всхлипнув вновь, он взял себя в руки и вышел.

Аберайрон оказался небольшим прибрежным городом. Море омывало его с запада, и Тео успел полюбоваться на последние искры заката, утонувшего в морской дали. Магия здесь действительно чувствовалась прямо в земле, даже сильнее, чем это было в Лондоне — общее ощущение у него, перенесшего истощение буквально день назад, было такое, будто бы он вновь попал в Хогвартс.

Пока ноги несли его куда-то вперёд, Тео вернулся мыслями к позабытой теме источников. Люпин, который практически незаметно (на фоне побега Блэка) оставил пост преподавателя, обмолвился, что магических тварей в мире становится меньше — мол, что они, как и источники магии, страдают от разрушения среды магглами.

Здесь, в тихом валлийском городке Тео практически не ощущал, что магия страдает. Пожилые люди тут и там говорили на непонятном местном языке, в небе порхали бабочки, и даже магические мотыльки виднелись тут и там.

Остановившись, Тео хлопнул себя по лбу. Ему стоило проверить, что черновики его политической программы не остались в Хогвартсе — сейчас он остро осознал, что именно было его ключевой идеей.

Теодор Нотт понял для себя: всё — чушь, кроме магии. «Магия превыше всего», вот, что было его ключевой мыслью и идеей. Не чистокровность и консерватизм, не магглолюбие, это всё были крайности, разрушавшие сообщество — он же, напротив, видел единственное возможное будущее в том, чтобы возвести во главу угла саму магию, как единственное и самое ценное, что было у магов и магических созданий всего мира.

Оказавшись в безлюдном месте улицы, он даже от переизбытка эмоций взмахнул палочкой… и прежде, чем он успел ступить шаг, от искр, вырвавшихся из палочки, из ниоткуда затормозил огромный несуразный маггловский автомобиль. Фиолетовый, с искрящейся по бокам гирляндой и рождественским венком на капоте, он выглядел так странно и неуместно, как только мог. Дверь этого… пепелаца открылась, и оттуда выкатилась лестница.

— Прошу на борт! Скорее, мы опаздываем на Мэн!

Теодор, смущённый и впечатленный, ступил на лестницу, и мгновенно оказался втянут за пуговицы внутрь. Молодой парень в скособоченной фуражке такого же ядовито-фиолетового цвета с безумными глазами оттолкнул его, заставив приземлиться на сиденье.

— Добро пожаловать в Ночной рыцарь! Эрни, трогай!

Теодора вжало в сиденье, лишь эта махина дёрнулась. Картина в лобовом стекле превратилась в черноту, разбавленную плывущими силуэтами звёзд, и через мгновение всё вновь прекратилось — Тео едва успел удержаться, чтобы не налететь на поручень.

— Мэн! Эй, где там эта клуша?!

Парень ринулся куда-то вглубь салона и буквально пинками оттуда выгнал пожилую волшебницу с каким-то саквояжем.

— Хамы! Хамы! — верещала эта женщина, сопротивляясь толчкам от парня. — Шанпайк, я подам на тебя в суд!

Наконец, женщина удалилась, и рывок повторился вновь.

— Я бы предложил какао! — прокричал Теодору парень, — но оно кончилось! А эта клуша отказалась платить!

Снова рывок, в обратном направлении.

— Манчестер!

Теодор, едва сдерживая в себе шоколадки, которыми его угостили друзья в поезде, ринулся вперёд.

— А заплатить! Эй, пацан! Пацан!

Не обращая внимание на гневные окрики Шанпайка, Теодор выкатился кубарем на улицу ночного Манчестера. С шорохом колёс автобус исчез. Теодор поднялся со стоном, и прислонился к стенке дома, чтобы отдышаться.

Решительно, ему нужно было завязывать с такими способами передвижения.

* * *

Домой Тео вернулся лишь под утро — пока он нашёл в Манчестере по карте, утащенной из запертого туристического киоска, место входа в магический квартал, пока он нашёл там общественный камин, до которого просто так было не добраться из-за пожара в чьём-то доме, пока он нашёл достаточно пороха…

Вывалившись из камина в Нотт-холле собственно Нотт тяжело вздохнул и едва не вывихнул челюсть, зевая.

— О, Тео! — сонно поприветствовал его Дин, развалившийся на очищенном диване в гостиной. — А меня докси покусали.

Тео проморгался. Рассветный свет уже пробивался через окна со стороны входа, и действительно мулат был покрыт волдырями.

— Локхарт писал, что такие должны сойти за пару часов, если сами докси, эээ, выдворены, — вспомнил Тео.

— Мы их сожгли, — Дин перевернулся на другой бок. — Теперь только в моей комнате воняет жутко.

Тео поднялся наверх. Дверь в его комнату так и была приоткрыта. Заглянув внутрь, он увидел на полу порванную тонкую верёвочку — видимо, она и была порталом. Пробормотав заклинание исчезновения, он зашёл в комнату, на всякий случай всё почистил и завалился спать.

* * *

Следующие несколько дней, работая в основном ночами из-за сбившегося режима сна, Теодор вновь посвятил работе над своей политической программой. Год в Хогвартсе не слишком сильно расширил его понимание большинства вопросов, однако в целом это не было препятствием, чтобы огранить те мысли, что у него уже были записаны.

Незаметно приближался июль. Томас несколько недель приходил к ним по утрам в надежде прочитать в газете новости про своего любимого гонщика — в майском выпуске, что нашёлся в Нотт-холле, было написано, что магглорождённого выпускника Кастелбрушу Айртона Сенну за нарушение Статута задержали в начале мая, и именно так звали гонщика Формулы-один, за которого болел Дин. Он видел в этом не просто совпадение, но британская пресса (конкретно Ежедневный пророк, который Гэмп на адрес Ноттов выписывал) никак кроме майской заметки не комментировала происшествие.

Конкретно Тео взволновало интервью руководителя отдела Министерства по общению с гоблинами, Дирка Кресвелла, в котором тот давал оценку новостям из мира финансов — гоблины Гринготтса получили разрешение у властей Тетночтитлана в Ацтекии, магическом государстве южнее МАКУСА в Америке, на открытие офиса. Кресвелл затронул тему того, что золото, накопленное за тысячелетие магической цивилизации Ацтекии, может привести к стремительной инфляции (удорожанию услуг и удешевлению денег) в других странах, где был представлен Гринготтс: Британии, Нидерландах и Бельгии.

Выходило, что магия гоблинов Гринготтса позволяла им объединить пространство и использовать хранилища где-то в горах Шотландии, где и обитала их британская колония, для хранения ценностей как британских, так и континентальных магов — а в перспективе ещё и магов Ацтекии.

У Тео возникал закономерный вопрос: если гоблины смогли пространственной магией осуществить такие порталы, почему в те же магические поселения не были ими связаны?

* * *

Уже в двадцатых числах июня, тем не менее, Тео отвлекли от занятия политикой. Тётя ультимативно выдернула его и пригласила «всю компанию друзей» на матч Холихедских Гарпий, прислав восемь билетов на отличные места. Тео, уже знавший, что это любимая квиддичная команда Джинни, после коротких раздумий написал ей письмо.

«Джинни!

Приглашаю тебя составить мне компанию на матче Пушек Педдл против Холихедских Гарпий двадцать четвёртого июня сего года. Готов встретиться там, где будет удобно тебе, если выскажешь согласие на моё предложение.

С уважением и надеждой,

Т.Н.»

Вечером того же дня ему прилетело ответное письмо.

«Теодор,

Родители сочли, что ничего предосудительного в том, чтобы позволить мне сходить с тобой на матч, нет. К сожалению, никто из братьев и Гарри с Гермионой не смогут составить нам компанию, поэтому мы пойдём вдвоём. Надеюсь встретиться с тобой в Косом двадцать четвёртого в полдень, ведь матч начинается в час пополудни.

Джиннерва Молли Уизли»

Теодор был вне себя от счастья — и одновременно в ужасе от того, что ему предстояло настоящее свидание с девушкой, которая ему нравилась, на квиддичном матче. Её слова явно свидетельствовали, что она бы предпочла, чтобы никто из их общих друзей и знакомых ближнего круга не оказался там вместе с ними, но Тео боялся больше того, что он совершенно не умел вести себя один-на-один с девушками.

Ему было попросту страшно. Чтобы избавиться от опасений, он вместе с друзьями потратил день на то, чтобы приодеться по новой американской моде, инициированной Малфоем и Пайком, купив вещи в маггловском магазине, затем сдать их в ателье миссис Финнеган в магичесом Белфасте, чтобы прошить серебром и получить вещи с наложенными чарами, затем посетить Лидс…

В Лидсе оказалось, что помещения, где когда-то жил Яксли, уже выкупила другая семья. Некто Тимоти Натли предлагал свои услуги старьёвщика, сдавая в аренду артефакты или старые вещи других семей, проданных ему. О предыдущих владельцах Натли ничего не знал, но когда ребята уже уходили, всё же обмолвился.

— А по вашему вопросу… Пророк от шестого мая. Там всё сказано.

В редакции Пророка, где у Тео всё ещё действовал абонемент, они смогли получить доступ к газете.

Заголовок гласил: «СКВИБЫ НАПАДАЮТ НА ВОЛШЕБНИКОВ». В статье на третьей странице рассказывалось, как в Манчестере полукровный колдун Митч Эмманс обезвредил напавшего на него с ножом в руках мужчину-сквиба, назвавшегося фамилией чиновника Министерства. Аврорат приговорил сквиба к штрафу, после чего тот покинул пределы Британии, а причиной происшествия пресс-секретарь Амелии Боунс назвал «любовную интригу», связывавшую Эмманса, сквиба и их общую возлюбленную.

Это объясняло многое, если не всё.

* * *

Тот день Теодор завершил, посетив лавку Олливандера.

Ребята оставили его одного, разойдясь по своим делам — Дин планировал добраться через маггловский Лондон, а Арчи планировал заглянуть в Гринготтс.

Едва открыв дверь, Нотт понял, что его уже ждут. Сухонький пожилой колдун в потёртой мантии дремал за прилавком, но его глаза, в отличие от обманчиво спящей позы, были ярки и остры.

— Молодой волшебник, лет четырнадцати, — тут же заговорил старик, едва дверь за Ноттом закрылась. — Пубертат в разгаре, что же… колдует не первый год, но кобуры для палочки нет, не порядок… палочка слушается хорошо — добытая в бою. Лоб высокий, признак интеллекта, осанка волевая, взгляд заинтересованный, но без испуга… вероятно, Слизерин или Райвенкло?

Тео прокашлялся.

— Прошу прощения, — начал он, — дело в том, что вы правы во многом. Я не покупал палочку перед своим первым курсом, она у меня уже оказалась, но сейчас я понял, что этот пробел надо восполнить.

— Альбус Дамблдор! — радостно воскликнул старик. — Вас, должно быть, надоумил ваш директор — ему одному есть дело до студентов, колдующих не своими палочками. Остальные невежды не видят разницы! Итак…

Повинуясь воле колдуна мерочные ленты, порхая в воздухе, замерили габариты тела Теодора (в том числе те, которые он вообще бы не подумал самостоятельно называть!). Сам старик меж тем раскладывал на прилавке палочки, со щелчком открывая футляры, в которых они хранились.

— Думаю… вот эта? Тис и бакулюм фестрала.

Тео взял палочку и тут же откинул от себя как можно дальше — он будто бы взял в руки слизняка.

— Что ж… тогда вот: ясень и волос единорога.

Эта палочка испустила сизый дымок вместо подспудно ожидавшихся искр.

— Кедр и чешуя утопленника?

Палочка ощущалась как брусок, тяжеловесный и неподъёмный.

Наконец, очередной футляр явил палочку, слегка сверкающую магией.

— Дуб и толченое перо гиппогрифа. Думаю, это будет удачный вариант.

Мягкое зеленоватое свечение палочки завораживало Теодора. Коснувшись рукой, он ощутил приятное покалывание, а, взмахнув, выпустил серебристые искры, медленно опускавшиеся вниз.

— Мощное сочетание для амбициозного человека. Детям редко подходят палочки из дуба, но ломая или теряя их, они часто выбирают дубовые прутья уже в более сознательном возрасте, — констатировал продавец. — Так что не удивительно. С вас восемь галлеонов.

Теодор выложил деньги на прилавок. В комплекте к палочке шла кобура на правую руку — ремешковое крепление на внутреннюю сторону предплечья, в футляр которого можно было убрать палочку любого размера.

— Так… смотрите, в эту кобуру можно убрать и больше одной палочки. Но сначала давайте наложим и на вашу прежнюю чары Надзора, мистер…

— Эээ, — Тео попятился от продавца. — Спасибо большое, но это излишне. Всего хорошего!

Он выбежал, не оглядываясь, из магазина, к каминной площадке. И даже там, влезши без очереди перед семьёй с двумя маленькими детьми, он крикнул «Домой!» вместо адреса. Чтобы не вычислили!

Собирали Нотта на свидание все втроём. Дин, как «бывалый ловелас», раздавал советы (не репрезентативные для Тео, впрочем: вряд ли Джинни оценила бы, если бы он по совету чернокожего приятеля обнял бы её за талию или прошептал на ушко что-то милое). Билеты, которые были сами зачарованным порт-ключом, были тщательно отобраны, чтобы представлять два соседних места, а одежда — подогнана, чтобы лучшим образом подчеркнуть стройное телосложение Нотта, его рост и облик.

Тео одел серые бриджи и белую футболку, а на ноги — кроссовки. Дин сказал, что этот облик (белая рубашка в частности) выглядит пижонским по меркам его района, но для «свиданки» — самое то. Арчи поделился с Ноттом магическим лаком для волос, который, оказывается, использовал уже полгода, и тот зафиксировал мгновенной фиксацией причёску с зачёсом на бок — теперь никакой ветер не мог бы растрепать его волосы.

Для того, чтобы ни у кого на матче не было вопросов, Тео взял с собой только новую «официальную» палочку («белую», как её окрестил Дин; на деле она имела красноватый цвет в противовес чёрной основной палочке Нотта). По ней можно было бы определить, что чары надзора на нём действуют, и никаких проблем с этим у него нет. Возможной проблемой могла быть сажа камина, но тут ребята решили, что лучше естественность, чем лишние проблемы, и Теодор в пятьдесят минут двенадцатого прибыл в Косой переулок.

В маленькой записке, которую Джинни прислала в ответ на его короткий уточняющий, не изменились ли планы, вопрос, они установили местом встречи магазин «Всё для квиддича». Через пять минут после того, как Тео прибыл на место, туда со стороны площади перед банком подошли двое. Высокий рыжеволосый мужина с усталым взглядом и залысинами, одетый в светлую пиджачную пару и красную рубашку (что создавало странное сочетание) вёл за руку радостную Джинни Уизли в летнем платьице.

— Мистер Уизли, добрый день! — вежливо поздоровался Теодор, пожимая руку отцу Джинни. — Джинни, великолепно выглядишь.

Девочка слегка смущённо улыбнулась.

— Мистер Нотт, в вас и не узнать наследника древнего рода, — хмыкнул Уизли-старший. — Никогда бы не подумал, как далеко могут завести чувства! Не боитесь, — заговорщически подмигнул он, — накликать гнев завистников?

— Со мной ваша дочь будет в безопасности, мистер Уизли, — твёрдо ответил Теодор. — Я пообещал это перед лицом Магии прошлой зимой.

— Директор говорил, что в этом вопросе на вас можно рассчитывать, — улыбнулся Уизли, потрепав дочь по волосам. Та сморщилась. — Ну, дети, ведите себя хорошо. Надеюсь, что вы не станете охотиться за квиддичными мячами вместо игроков!

— Папа, я думаю, что можно забрать меня примерно в… четыре отсюда, если матч закончится вовремя, — стрельнула глазами в Теодора Джинни. Уизли рассеяно кивнул и с хлопком аппарировал. Тео прокашлялся — в горле тут же пересохло, он смущённо покраснел. Джинни тоже покраснела.

— Прекрасная погода сегодня, — наконец, заметил он. — Самое то для квиддича.

— Для квиддича нет плохой погоды, — улыбнулась Джинни. — Ты же не фанат!

Тео смутился.

— Я не видела тебя на половине матчей в прошлом году, — продолжила она.

— Неловко вышло, — нервно рассмеялся Тео. — Но мне приятно, что ты проверяешь, пришёл ли я!

Теперь уже Джинни покраснела. Нотт достал билеты.

— Я никогда не использовала порталы, — смущённо сказала Джинни, беря в руки билет с золотистой рамкой, где буквы мерцали названием команды. — Немного страшно.

Тео, преодолев смущение, коснулся её руки. Их взгляды пересеклись, и оба подростка, смущённые друг другом, крепко взяли друг друга за руки.

Тео надавил на портальную руну, скрытую за блёстками, и портал сработал. Последним, что он увидел перед перемещением, был смелый и решительный взгляд Джинни, который он готов был видеть вечно.

* * *

Странно, но с Джинни рядом (она немножко визжала, когда перемещение закончилось) Тео перенёс портал гораздо проще, чем в момент, когда его выдернул отец ещё несколько недель назад.

Он сориентировался и, выронив билеты, подхватил девочку, которая почти что упала ему на руки. Смущенно поставив её на ноги, он помог ей поправить платье и, подняв билеты, отошёл с площадки портала, держа её за руку.

— Мистер Нотт, мисс… Уизли, — поприветствовал их с важным видом пожилой мужчина в смокинге с фирменными цветами Холихедских Гарпий. — Ваши места в ложе специальных гостей, двенадцатое и тринадцатое.

— Специальных гостей?! — спросила его, раскрасневшись, Джинни. Её улыбка заставляла сердце Теодора трепетать. «Наверное, это и есть влюблённость», — подумалось ему.

— Ну… эм… у меня по маминой линии кузина выступает в составе этой команды уже много лет, вот я и получаю приглашения каждый год, — смутившись, пояснил Тео.

— Ты ходишь на каждый матч Гарпий?! — воскликнула она. — А с кем, интересно, ходишь, раз позвал меня впервые?

Они поднимались по открытой лестнице на верхние ярусы трибун. От неожиданной ревности со стороны Джинни Тео едва не прыснул.

— На самом деле, Джинни, я первый раз за всю жизнь посещаю их матч, — с серьёзным видом глядя ей в глаза (но всё равно улыбаясь).

— Ты что, серьёзно, мог ходить на каждый матч и никогда не делал этого?

Джинни была потрясена. Когда они дошли до мест, она, едва не срываясь от восторга на писк, рассказала, как была впечатлена, когда Билл, её старший брат, вместе с дядей Биллиусом, спортсменом-гонщиком (Тео умолчал, что видел его в деле), взяли её на матч Гарпий, когда ей было три. С тех пор она обожает эту женскую команду. Узнав, что конкретно Тео родственник Гвеног Джонс, она схватила себя за голову и демонстративно побилась лбом в плечо Тео.

— Всё, Нотт, — решительно сказала она, положив ему руку на плечо, — теперь ты обязан мне добыть её автограф! Это же самая перспективная гарпия из текущего состава!

Наконец, подошло время начала матча. Половина трибун была окрашена в рыжие цвета Пушек Педдл, для которых это был домашний матч, а вторая, в том числе и трибуна Тео и Джинни, в зелёные с жёлтым цвета Холихедских Гарпий.

Матч длился два часа. Гарпии с самого начала уверенно повели в счёте, опережая игроков Пушек за счёт техничной игры, а вот среди ловцов преимущество явно было на стороне местной команды. Джинни и Тео полноценно отдались болельщицкой страсти, вместе с другими зрителями, среди которых было много смутно знакомых по Хогвартсу лиц. К пятидесятой минуте разрыв составлял уже восемьдесят очков, что было достаточно мало по меркам игры с Пушками.

Трибуны ревели, разрываясь криками, едва загонщицы Гарпий попадали по бладжерам, отправляя их в охотников Пушек, и аплодировали очередной успешной атаке на кольца каждой из команд.

Наконец, удар Эрики Рац, недавней выпускницы Хогвартса, как отметил коментатор, по бладжеру поразил другого недавнего выпускника, Освальда Кирка, ловца Пушек. Трибуны в рыжем разразились криками проклятий, и матч даже приостановили — лицо Кирка пострадало от удара и ему явно требовалась помощь.

— Так ему, — прошипела Джинни, и пояснила Тео свою злость. — Он был старостой у барсуков и назначил Форджам два месяца отработок! Мама плакала даже!

Нотт кивнул, соглашаясь внешне с её словами. На его взгляд, притихшим в этом году Уизли нужно было давать отработки каждый раз, когда они заканчивали с предыдущими. Для поддержания спокойствия.

Наконец, игра возобновилась — но уже было видно, что Кирк не может летать с прежней уверенностью. Прошёл ещё час, прежде чем ловец Гарпий, девушка с труднопроизносимым валлийским именем, поймала снитч, что ознаменовало окончание матча.

Усталые от времени на открытом воздухе, криков и шума, подростки спустились с трибун в числе первых. Тео позже узнал из письма Гестии, что Гвеног спустилась на трибуну, чтобы поприветствовать его, но не успела.

Выстояв очередь в публичные камины и заплатив аж целый сикль за две горсти пороха, ребята переместились в Косой переулок.

Взяв Джинни за руку, Тео привёл её в кафе Фортескью, где они расположились за столиком на двоих и съели по порции восхитительного мороженного. Когда они запили мороженное горячим чаем, Тео почувствовал сонливость, как и Джинни. Они покинули Фортескью и расположились на по случаю свободной лавочке в тени искусственного дуба напротив «Всех волшебных тварей».

— Спасибо за этот праздник, Тео, — сказала девочка. Нотт, помедлив, приобнял её за плечо. — Я мечтала посмотреть на игру Гарпий вживую, и вот!

— Тебе спасибо, Джинни, — искренне ответил мальчик. — Я готов отдать многое, если не всё, чтобы видеть такую искреннюю радость, счастье в твоих глазах!

Они неловко помолчали. Тео вспомнил, что хотел сказать, и во рту у него пересохло.

— Пойдёшь со мной в Хогсмид на свидание в первые выходные осенью? — спросил он тихо, касаясь её руки. Девочка смотрела на волшебных попугаев, ерошащихся за стеклом витрины напротив, как будто не слушая его. Наконец, она лукаво улыбнулась и их взгляды встретились.

— А злой слизеринец не боится, что его проклянут другие злыдни?

— Добрый слизеринец не боится никого из студентов Хогвартса. Кроме братьев-близнецов храброй гриффиндорки, конечно же!

Они рассмеялись.

— Ты будешь на Чемпионате? — спросила она вдруг, сжимая его ладонь.

— Буду, — кивнул Тео. — Симус пригласил нас составить ему компанию в лагере ирландских болельщиков. У Ирландии хорошие шансы на четвертьфинал.

— Они играют с Испанией в одной восьмой, да?

— Ага. Как пиринейцы вообще прошли…

— Лаванда Браун, ну, вы с ней на одном курсе, на своём экзамене по прорицаниям увидела какие-то чёрные вести на Чемпионате, — перебила его Джинни, сжав руку сильнее. — Я… гриффиндорка из семьи гриффиндорцев, этим всё сказано, но… но я встретилась, — она стала говорить совсем шёпотом, — с тьмой ближе, чем хотела бы. Надеюсь, что это лишь её бредни, но комиссия с невыразимцем зачла Браун предсказание и поставила «Превосходно».

— Я… — Тео сглотнул слюну, — я сделаю всё, что смогу, Джинни.

— О, молодые люди, вы уже тут, — устало произнёс появившийся с хлопком мистер Уизли. — Ну что, Джинни, как тебе игра?

— Папа, это сущий восторг! — защебетала Джинни, отпустив его руку. — Тео пообещал мне автограф Гвеног Джонс! Оказывается, она его кузина!

— А, да-да, — мистер Уизли скользнул взглядом по лицу Теодора. — Точно, ведь Нотт женился на Джонс, я и забыл. Ну, что же, — он протянул дочке руку, и та приняла её, поднимаясь с лавочки, — спасибо за компанию моей дочери, мистер Нотт. До встречи!

Они исчезли с лёгким хлопком, и Тео с сожалением понял, что она так и не ответила ему по поводу осени.

* * *

В этот раз лорд Элджерон Лонгботтом в ответ на поздравления ограничился скупой благодарностью. Несмотря на то, что Тео был другом его родственника, внуком его друга молодости и сыном его наёмника. Нотт пожал плечами, читая холодные строки ничего не выражающей благодарности мистера Лонгботтома, и отправил кусочек бумаги в камин, оправив рубашку.

Половину недели Тео разбирался в каракулях отца, которые он действительно оставил в семейном сейфе, пытаясь понять, нужно ли ему что-то делать. Родовая магия, по ремаркам Магнуса, была под запретом на островах вне мест компактного проживания магов, а с 1979 года — под «временным мораторием» на всей территории Британии и Ирландии. В целом, для её реализации была нужна лишь специальная площадка, так называемые «ритуальные круги», которые можно было подготовить вручную с использованием магии.

Ритуалы, описанные отцом, включали ритуал «крещения» (магической связи маленького волшебника и взрослого, не являющегося членом рода — это побуждало развитие магического ядра ребёнка от каждого магоёмкого действия, совершаемого старшим магом с добрыми намерениями), «введения в род» (установления магической усиливающей связи для тех, кто являлся кровным родственником), «изгнания из рода» (обратное действие) и «эмансипации».

Последнее было посвящено процессу передачи руководства внутри объединения «магический род» в случае, если это объединение лишилось всех совершеннолетних членов. Такой ритуал должен был проводить наиболее достойный маг из тех, что остались в роду, и в таком случае артефакты, настроенные на магию рода (иначе говоря, родовые артефакты), слушались его.

В целом все ритуалы были похожи друг на друга. Маленькая недобровольная жертва (чем больше род, тем более магоёмкой требовалась жертва), Теодор предположил, что даже голубя или крысы на ритуалы Ноттов хватит, приносимая в центре ритуального круга, специальным образом ограниченного и оформленного под каждый ритуал, затем формулировка на кельтском языке и, в общем-то, сила намерения.

Более ничего ритуальная магия в себе не несла. В силу того, что понятие «магический род» было явно кельтским и достаточно архаичным, завязанные на современные требования Статута маги сторонились такого набора действий много лет. Нотт даже скорее удивился тому, что его семья практиковала кельтские ритуалы — Нотты пришли на острова вместе с Вильгельмом Завоевателем и были исторически норманнами, а кельтов били нещадно, но такие исторические парадоксы, видимо, тоже имели место в их истории.

Закончив разбираться с ритуалистикой, он вернул записи отца обратно в Гринготтс, заодно переложив все деньги в семейный сейф и закрыв старые счета, и, наконец, написал письмо Тюберам.

Взяв листок бумаги в свои руки, Тео преисполнился воспоминаний. Ему было восемь лет, когда они с отцом провернули авантюру. У Ноттов, как сейчас понимал Теодор, было множество соглашений об опеке с разными семьями чистокровных или полукровных мастеровых. Тюберы, Миддлтоны, Моркоты, Лимпли и несколько других — они разводили разных волшебных существ или торговали какими-то реагентами, и закладные о их покровительстве Ноттами были регулярным источником дохода. В обмен на это Нотты лоббировали интересы этих семей в Визенгамоте и Министерстве, таким образом, все были довольны.

Когда Малфой обманом втянул Магнуса Нотта в авантюру и заставил подписать в долг двести тысяч галлеонов, он зачёл все закладные за сорок тысяч золотых — но когда отец пришёл с ними из банка, Тео стянул из его кабинета одну из закладных, спрятав у себя под подушкой. Малфой так и не прознал об этом, а Магнус известил позднее главу семьи Тюберов о том, что их сотрудничество не прекращается, но временно замораживается.

«Уважаемый мистер Тюбер.

Вас беспокоит Теодор Магнус Нотт. Мой отец поручил мне войти в курс дел относительно нашего с вами партнёрства и обсудить дальнейшие пути развития совместной деятельности. С радостью бы посетил удобную вам для обсуждения локацию в первой декаде июля.

С уважением,

Теодор Магнус Нотт».

В ответ Теодор получил пространное письмо. Мартин Тюбер рассыпался в заверениях о вечном уважении, благолепии того, что Нотты вновь вышли на связь, сетовал на урожай ржи в восточной Польше, результаты турнирной таблицы регулярного чемпионата плюй-камней и приближение чемпионата по квиддичу. Складывалось впечатление от всей этой фантасмагории рассуждений, что Тюберы совершенно не хотели возобновлять сотрудничество, однако в тексте всё же шло приглашение посетить их дом по каминной сети вечером шестого июля.

И вот, получив ответ от Элджерона Лонгботтома и кинув его в камин, Теодор поправил рукав рубашки и, зачерпнув из плошки немного дымолётного пороха, бросил его в камин.

— Тюбер-холл!

Он ступил в зелёное пламя и исчез.

Примечания:

Всех поздравляю с началом учебного года! Буду благодарен лайку, ждуну и комментарию!

За бесчисленным множеством перемещения по каминам Теодор уже научился «приземляться» на выходе из этого способа транспорта так, чтобы не валиться на пол, как это часто случалось с новичками. Каминная сеть вообще была самым популярным способом перемещения в Британии. Некоторые, конечно, критиковали её (например, в «Вальпургиевой ночи» ребята несколько раз слышали подобные речи) за то, что в действительности эту связь обеспечивали гигантские концентрирующие артефакты в Министерстве, за которыми ухаживал целый отдел вечно занятых магов. В отличие от аппарации, которую было тяжело отследить уже через несколько минут после применения заклинания перемещения.

У каминной связи, конечно, было множество преимуществ. Ею могли пользоваться дети от семи лет, беременные женщины, старики и, как прочувствовал на себе Тео прошлым летом, те, кто уже получил какую-то травму. В противовес этому чары аппарации грозили расщепом каждый раз, когда использовались. Беременным (а значит замужним женщинам вообще) этот вид перемещения был категорически противопоказан, ведь это заклинание накладывалось магом на свою душу: если души в теле две (пусть вторая и лишь в зародыше!), то это тело заклинание могло попросту разорвать надвое. Страшные силуэты на плакатах тут и там по Британии наглядно иллюстрировали опасность такого способа перемещения.

При этом, конечно, чтобы камин работал, его нужно было подключать к министерской сети, а это было дорогостоящим и трудоёмким процессом, требующим согласований, очных осмотров и расчётов. Во многом упрощение бюрократической волокиты именно с точки зрения каминной сети позволили главе Департамента магического транспорта Конелиусу Фаджу занять пост Министра на голосовании в первый раз; впрочем, по слухам, с тех пор система в ДМТ деградировала обратно.

Так или иначе, камин вынес Теодора в светлый и просторный зал Тюбер-холла. Не нарочито роскошный, не сверкающий богатым убранством — и при этом не бедный, а солидный и добротный, освещённый стилизованной под ветвь дерева люстрой, этот зал легко ассоциировался с семьёй потомственных заводчиков, скромно, но честно ведущих своё дело на островах и на континенте.

Теодора уже встречал молодой парень с лицом, на которое явно применялись неаккуратные косметические чары. Нотт видел его в Хогвартсе в свой первый год — но с какого факультета был этот юноша, он не знал.

— Мистер Нотт! Добрый день. Меня зовут Тимоти Тюбер, я наследник нашего семейного бизнеса. Рад с вами познакомиться.

— Теодор Нотт. Очень приятно, взаимно, мистер Тюбер!

— О, мистер Нотт, мистер Тюбер — это мой отец, — улыбнулся юноша, — для вас я просто Тимоти.

— Зовите меня Теодором, Тимоти, — улыбнулся в ответ на искреннюю улыбку Тюбера Нотт.

По лестнице вниз спустился мальчишка лет десяти с грустными глазами, сопровождаемый уже немолодой дамой, похожей на Тимоти. Тюбер поджал губы.

— Позвольте представить вам мою матушку, Алису, — Теодор слегка коснулся губами рук дамы.

— Это мой воспитанник, Джим Пакстон, — представила она уже в свою очередь мальчишку. Тот пожал руку Нотту, что было вообще скорее случайной встречей.

— Мама, я же просил, — услышал Тео шёпот Тимоти. — Прошу за мной, Теодор, отец ожидает вас в кабинете.

Тимоти указал дорогу вглубь коридоров первого этажа, увлекая за собой Теодора. Заворачивая за угол, Нотт услышал, как Джим Пакстон отправляется домой в Пакстон-Манор.

— Помню, у меня в детстве тоже была учительница, мисс Клируотер, — сказал Тео, разрушая неловкое молчание.

— О, я учился с её младшим братом, — по голосу Тимоти было слышно, что он предпочёл бы молчать. Наконец, пройдя несколько тёмных помещений, они вышли к кабинету. За солидного вида дверью, в которую Тюбер постучал с несколькой опаской, скрывался ухоженный кабинет человека, который предпочитает быть, а не казаться. По крайней мере, именно такое впечатление скромной, но солидной обстановкой он произвел на Теодора.

— Спасибо, Тим, — кивнул, пожав Теодору руку, Мартин Тюбер. Он имел короткую клиновидную бородку, скрывавшую такой же, как у сына, безвольный подбородок, и старомодные бакенбарды. Его грубые руки свидетельствовали, что мужчина не чурается грубой работы, а под завёрнутым рукавом голубой рубашки виднелась на правой руке палочка в такой же, как у самого Тео, кобуре.

— Рад приветствовать вас, мистер Тюбер, — нейтрально сказал Тео, садясь на специально поставленный стул для посетителя. Тюбер опустился в своё рабочее кресло.

— Взаимно, мистер Нотт. Вы будете против, если я закурю? — спросил вдруг Мартин. — Понимаю, это маггловская дрянь, и заранее согласен с вами, что она разрушает магическое ядро мага, но не могу никак избавиться от привычки. Как похоронил брата в восьмидесятом…

Не услышав возражений со стороны Тео, Тюбер достал из стола трубку и методично набил в неё курительную смесь, после чего поджёг. Все эти действия были явно декоративные для него в тишине.

— Что же, — затянувшись и выпустив колечко тут же развеявшегося по движению пальца мага дыма, наконец, заговорил Тюбер. — Отрадно, что Нотты вспомнили про своих давишних вассалов. Не могу сказать, что ваше письмо меня очень обрадовало.

— Наверняка у вас есть, что сказать мне.

— До этого мы ещё дойдём, мистер Нотт. Когда другие мои… коллеги, ваши бывшие вассалы, перешли к Малфоям в счёт долга вашего отца перед кем-то, я посчитал, что они оседлали единорога. Увы, я рад ошибаться: трое из четверых влачат жалкое существование, отдавая едва ли не треть дохода своему новому патрону, в то время как я мог все эти годы полностью реинвестировать свои средства. Мой средний сын учится в Дурмстранге уже пять лет, и сдал в этом году СОВы дома, мог ли бы я позволить себе это под патронажем Малфоев? Едва ли.

— Вы хотите сохранить этот статус-кво?

— Конечно, я знаю цену клятвам, мистер Нотт, и не буду даже заикаться о таком. Не поймите меня неправильно… ваш визит — это как неожиданные куколки бабочек-бубонтюберок в теплице. Неприятно, но лучше, чем увидеть, как вся теплица вместо сока, опылённая этими паразитами, начинает давать гной. Собственно, я бы хотел предложить вам обсудить условия нашего… вассалитета перед вами.

Теодор задумался. Мартин Тюбер был вполне искренен в своих словах, это чувствовалось, и если он что-то и недоговаривал, то скорее о своём младшем сыне, которого Тео в Хогвартсе не видел.

— Размер ренты можно было бы установить абсолютным, — пожал плечами Теодор, — но это не слишком честно по отношению к размеру выручки.

— О, приятно слышать, что вы имеете понимание о приличиях. Малфои вот не имеют, — усмехнулся Мартин Тюбер.

— Я бы сказал, что для меня, как для будущего главы рода, является приемлемым уровень в три процента годовой выручки. С выплатой каждые полгода, например.

— Это… приемлемые суммы, — прикинув в голове, кивнул Тюбер. — В абсолютном выражении такие суммы будут составлять двести-двестипятьдесят галлеонов в год. Взамен… сейчас ходят разные слухи, — он понизил голос и сделал паузу, вновь затягиваясь курительной смесью. — Мол, у бывших… сторонников Того-кого-нельзя-называть по ночам пульсируют метки. Мол, их повелитель возвращается из небытия. Я не особо в это верю, да только… ваши дед и отец же были приверженцами идей превосходства чистой крови.

— Это явно не касается меня, — возразил Теодор. — Мой отец так же давно оставил те идеалы, которые ему навязали обманом, а деда и вовсе уже полтора десятилетия нет в живых.

— Так-то оно так, — задумчиво ответил Тюбер, рассматривая клубы дыма под потолком, — да только… повредит это делам, если вдруг произойдёт. Я рассчитываю заключить несколько выгодных сделок с МАКУСА на Чемпионате, и хотел бы, чтобы вы, высокородный наследник, несколько раз побывали в расположении нашей семьи. Под камеры. Идеально было бы, конечно, если бы вы сделали ещё и заявления…

— Я планирую быть на Чемпионате, — обтекаемо ответил Теодор. — Мы можем с вами договориться о том, какие заявления вы хотите услышать от меня.

Тюбер отставил трубку и опёрся обоими локтями о стол, схватившись за голову.

— Может, я делаю ошибку, но… МАКУСА не слишком идёт на контакт с британцами, многие считают нас растратчиками магии из-за прошлой войны с Тем-кого-нельзя-называть. Сколько семей погибло, сколько бизнесов закрылось, потерпев убытки! С континента на прогрессистов давили тайные поборники Гриндевальда, да…

Он прикрыл глаза.

— Честно говоря, когда я узнал, что мои сюзерены поддерживают Вы-Понимаете-Кого, а мой брат погиб, борясь с ним в составе, ээээ, дружин в Хогсмиде, я испугался тогда. Мы все выдохнули лишь после разговора с Магнусом в восемьдесят третьем, когда Дэ-Эм-Пэ сняло все обвинения по вердикту Визенгамота, и успокоились в восемьдесят шестом, когда в России разгромили европейских гриндевальдистов. Я… континенталы и сейчас с неодобрением смотрят на острова, их рынок поделён и перекроен, и единственное, чего мне удалось добиться, это поставка гноя, даже не сока, на Балканы семь лет назад. И то, за это мне пришлось отделаться штрафом от всей Конфедерации, когда хорватские маги использовали гной против маггловских гражданских сербов. А теперь вот МАКУСА!

— Рынок МАКУСА открыт?

— Нет, конечно, нет! Но с нами готовы и заинтересованы сотрудничать зельевары из Ассоциации Могиканских Племён, внушительная сила традиционалистов в их обществе. Эти индейцы вообще редко меняют привычки, но уже несколько лет их общество ищет решение каких-то собственных проблем… мистер Пайк, развивающий связи между МАКУСА и Британией, выступил посланником от этой ассоциации.

— Пайк? Он же связан с Малфоями.

— Малфои теперь экспортируют товары своих вассалов, снимая значительный процент, — отмахнулся Мартин, поглощённый рассуждениями. — Пайк тоже будет иметь комиссию, но это совершенно другие деньги, если мы заключимся напрямую. Они заинтересовались, узнав о том, что мой младший сын, эээ, сквиб.

Последние слова он произнёс, уставившись в пол.

— Я сам виноват в этом, конечно. Курение, нервная работа, он родился в восемьдесят третьем, и только пару лет назад я выяснил, что магии в нём недостаточно для того, чтобы получить письмо… а индейцы иначе относятся к сквибам, чем мы. Их вообще мало, меньше, чем магов в Британии, и сообщество они вынуждены беречь всеми силами. Их нынешний лидер, профессор в Ильвермони, сам сквиб, хотя и владеет производством косметических зелий для беременных. Они хотят расширяться, и мы для них — идеальный вариант.

— Я и сам считаю, что британское отношение к сквибам и магглорождённым неправильное, — заметил Теодор.

— В… каком смысле? — опешил Тюбер.

— Мы действительно расточительно относимся к магии, — пояснил Теодор. — Я и сам был свидетелем нескольких историй с дис-кри-ми-на-цией сквибов чистокровными семьями. Если бы наше общество прошло здравую модернизацию, оставило бы предрассудки как к людям, так и к отдельным видам магии, мы могли бы сделать качественный рывок от грязи в Лидсе к настоящему Авалону магов.

— Это очень сильные идеалистические слова, — вновь затянувшись, ответил, обмыслив, Тюбер. — Но если вы их произнесёте перед камерами… да, это может быть отличным стартом политической карьеры, особенно с учётом, хе-хе, грядущего года в Хогвартсе. Вы не планировали заняться политикой? Ваш дед имел все шансы, но пошёл в гонки…

— Честно вам скажу, — улыбнулся Нотт, — я уже сейчас работаю над политической программой. Чтобы представить её после окончания Хогвартса и, может быть, каких-то курсов в маггловском Оксфорде.

Тюбер встал и протянул руку Нотту.

— Рассчитывайте на мою поддержку, Теодор. Клянусь, что выполню все условия своего рода перед вашим.

Рукопожатые запястья мимолётно обожгло выплеском магии, вызванным словами мужчины перед юношей. Они оба улыбнулись друг другу.

* * *

Расчувствовавшийся Тюбер вручил Теодору ключ от одного из «расчётных счетов у гоблинов» с тысячью галлеонов — по его словам, это была мелочь, которую он и так задолжал за прошлые годы. Тео остался по приглашению главы семьи на ужин, где собрались все трое сыновей мистера Тюбера. С Тимоти, старшим, он уже был знаком, а средний, Джеральд, был почти ровесником, похожим скорее на мать, чем на отца.

Этот прыщавый юноша то и дело бросался фразами на немецком, который был по его же комментарию lingua franca, то есть, языком межкультурного диалога в Дурмстранге. Крепко сложенный и даже полноватый, он разительно отличался от остальных домочадцев Тюберов короткой причёской и привычкой носить даже в домашних условиях сюртук, «напоминающий школьный китель», чем бы эта вещь ни была.

Младший же, Рональд (Ронни, как его представили), был совершенно несчастным мальчиком лет десяти. Он хорошо понимал, что в отличие от братьев никогда не сможет поступить в магические школы, и эта мысль каждый момент вызывала у него страдания. Теодор никогда не видел, как чувствуют себя юные сквибы в магических семьях — Яксли вырос единственным ребёнком у своей матери и явно не подвергался постоянным шутливым издевательствам. Отец семейства явно пытался одергивать старших сыновей, но те, даже уже формально взрослый Тимоти, беспрестанно продолжали шутить в сторону мальчика, если не прямо, то исподтишка.

За десертом зашёл разговор об отличии подходов в обучении в Хогвартсе и Дурмстранге. Оказалось, что Дурмстранг, в отличие от Хогвартса, был школой не для двух народов, говорящих на английском (что, впрочем, было не совсем верно — в Хогвартсе учились и колониальные маги, как поучительно говорила когда-то Грейнджер про сестёр Патил), а для большей половины Европы. Все скандинавы, объединённые в магическое шведско-датское королевство, где формально правила маггловская династия Глюксбургов, германцы (особенно та из них консервативная часть, что не признавала поражения в Великих войнах), прибалты, пруссы и славяне — поляки, русины, чехи и словаки, даже болгары, хорваты и сербы учились в Дурмстранге. По описанию этот замок, по-прежнему блокированный русскими магами, вмещал в себя гораздо больше, в разы больше студентов, чем Хогвартс.

Обучение было представлено там не отдельными факультетами, на которые формально подразделялись потоки студентов, как в Хогвартсе, где всё отличие было лишь в эмблемах, а на общины, сгруппированные по языку. В зависимости от предрасположенности семьи и культуры, откуда происходили студенты, школа строила учебные планы, развивая именно такой набор умений и навыков.

Звучало очень интригующе — колдунов, которые не относились к романской группе, обучали колдовать своими посохами (в основном славян), хотя как факультатив они обучались и палочковому колдовству. Тёмных искусств с точки зрения руководства школы не существовало, она, в отличие от Хогвартса, была подчинена какой-либо общности магов лишь формально (русской, с которой чуть меньше века не поддерживала отношений), и потому это место считалось элитарным учебным заведением.

— И никаких грязнокровок, — «Джеральд! Следи за языком!», — и тем более сквибов, как в Шармбаттоне! Лучшая школа Европы, не иначе!

Такое мнение, послушав слова Джеральда, Теодор бы не стал разделять, но с выпускниками Дурмстранга он без подготовки не хотел бы встречаться на поле боя. После упоминания сквибов маленький Ронни дёрнулся, как от пощёчины, и Нотт как бы между делом поведал, без лиц, историю Джереми Яксли, закончившего Оксфорд сквиба. Из уважаемой семьи! Это привело младшего мальчика в абсолютный восторг, он даже слушал с приоткрытым ртом, а когда Тео закончил, его родители переглянулись меж собой.

Наконец, лишь вернувшись домой, в Нотт-холл, Теодор понял, что продешевил. Ему с его уровнем потребления, обсусловленным годами паразитирования, как бы не было это болезненно признавать, на маггловских продуктах пятнадцать процентов показались едва ли не наглостью, тогда как Малфои втроём (ли?) жили на широкую ногу, обирая своих вассалов на кратно большие суммы.

Впрочем, он как-то уже привык, что слизеринство — это не о том, чтобы быть ублюдком, что бы не говорили на эмоциях гриффы, а о том, как решать проблемы хитростью, оставаясь человеком. «Сто великих слизеринцев» не давали соврать.

До самой второй декады августа Тео отдыхал. Вместе с друзьями в расширенном составе — вшестером, с Колином, Симусом и Невиллом, — они выбирались купаться в Дувр, отмечали дни рождения сначала Артура (которому Теодор подарил самоучитель по созданию комиксов, которыми тот, не особо афишируя, заинтересовался), а потом и Невилла — тому достался скидочный талон на удобрение из переработанных бубонтюберов (от Тюберов соответственно), специфическая вещь, которую он воспринял с радостным рёвом.

В начале августа ребята по приглашению Симуса на маггловском транспорте доехали до места проведения чемпионата: сначала на поезде, потом на местном извозчике-сквибе, который возил регулярные рейсы, а затем и пешком через лес, по которому проходила граница чар.

Стадион, на котором почти пятнадцать дней должно было играться по два матча, впечатлял своими размерами. Огромное пространство, отведённое для проживания гостей чемпионата, выравненное и поделенное на отсечённые колышками квадраты, впечатляло тем, сколько гостей планировала принять Британия.

— Конечно, многие маги не задержатся здесь до конца чемпионата, особенно если их команды вылетят, — с важным видом рассуждал Финнеган, пока его мать сопровождала их до места, где должны были расположиться палатки ирландских болельщиков, — но мы-то уверены в победе нашей сборной! Мисс О’Хара даже сделала ставку в официальном тотализаторе Гринготтса.

— Симми, не раскрывай все секреты наших соседей, — потрепала сына миссис Финнеган.

Наконец, они добрались до места.

— Не близко, но и не далеко, — рассудил Симус. — Лучше, чем у болгар с их Крамом, — скривился он.

Пресса сходилась во мнении с доморощенными экспертами, что Виктор Крам, молодая звезда болгарской сборной, мог перевернуть собственно игру для этой сборной. Некоторые даже предполагали, что Болгария могла обыграть в полуфинале МАКУСА и выйти в финал — но это было сомнительно. Впрочем, Тео соглашался со всеми мыслями Джинни, которым ему нечего было возразить — квиддич был именно такой темой.

Девятого августа Изольда Нотт прислала письмо уже из Парижа.

«Дорогой кузен!

Мы с родителями и Айми прибыли во Францию. Пароход, на котором мы добрались до Бреста, поражает своими размерами — я не могу поверить, что магглы создают такие грандиозные вещи. Ты писал, что не посещаешь маггловедение в Хогвартсе, но часто бываешь в мире магглов на каникулах — если другие их технологии столь же эффектны, я сделаю всё, чтобы сбежать от родителей хотя бы на день и предаться развлечениям в мире простецов.

Париж мне не понравился. Я никогда не любила французский, а моя заклятая противница в Ильвермони как раз из Луизианы. Их язык полон изящных ругательств, которыми они покрывают нас с ног до головы. Оказалось к тому же, что купленный отцом у индуса (не индейца!) артефакт-переводчик не работает в вашем полушарии. Это для меня откровение. Хотя отцу удаётся колдовать ничуть не хуже, чем дома, мама действительно отмечает, что земля Европы ощущается иначе. Студентам Ильвермони летом колдовать нельзя, и отец запер мою палочку дома, поэтому проверить я не могу.

Завтра мы посетим Лувр в ночную экспозицию и другие достопримечательности Франции. Предвкушаю, что там будет ещё больше негров, чем в хранимой Богом Америке, и чванливых поляков. Я, конечно, полячка по матери, но не могу представить, как тутэйшие поляки будут себя вести, если не чванливо.

Прости, я снова ударилась в описание своих мыслей. Предлагаю через три дня, когда мы порталом пересечём ваш пролив, встретиться в Дувре, у нас там забронирована гостиница до семнадцатого числа. Отец не хочет оставаться в Британии дольше, чем на неделю, потому что считает, что слава нашего с тобой предка до сих пор вредит репутации семьи. Я бы хотела остаться там подольше.

Мне пора бежать, Айми хочет сходить в магозоопарк. Надеюсь на скорую встречу,

Изольда Луиза Нотт».

Теодор хотел было отправиться на встречу с кузенами один, но Артур запретил ему это делать.

— Даже не думай, Тео, — втолковывал он ему своим ломающимся голосом и щёлкая пальцами левой руки (эта привычка у него появилась после просмотра маггловского кино с Дином после очередных гонок и футбола — друзья развлекались по маггловским активностям, Тео тоже выбрался на гонку, но кино оказалось для него слишком). — Ты сам рассказывал, что письма её отца твой папа сжигал, не читая. Навряд ли потому, что он писал ему оды хвальбы. Я думаю, что он желчный тип, как твой декан, и встреча с ним едва ли будет тебе приятной. А с нами он не станет тебе дерзить.

В итоге решили, что первая встреча, запланированная в лондонском кафе у Фортескью, пройдёт без ребят, а потом уже, если они договорятся встретиться дальше уже без взрослых, он придёт с ребятами.

Встреча с Ноттами из МАКУСА была запланирована на полдень. Шёл тёплый летний дождь, по случаю которого Теодор взял новоприобретённый зонт-трость с влагоотталкивающими чарами и оделся в не менее новые костюм серого благородного цвета (в тон глазам) и белую рубашку с дорогими запонками. Их Тео купил у того старьёвщика в Лидсе, что вел дела на месте ателье Донован, распознав сильные защитные чары на сущей безделушке.

* * *

Теодор вошёл в кафе Флориана Фортескью, радуясь, что у него были достаточно умные друзья, чтобы заказать в ирландском ателье зачарование и на туфли, и на кроссовки. Если в кроссовках он ходил ежедневно, то туфли, по случаю не пригождавшиеся, сегодня были как раз.

Теодор сразу узнал семью Ноттов. Высокий угрюмый мужчина с напряжённым выражением лица сидел бок-о-бок с женщиной достаточно миловидной внешности, которой совершенно не шла брезгливая гримаса на физиономии, с которой она водила палочкой по волшебному меню. Напротив них сидели их дети, Изольда и Вайоминг (кузена назвали в честь индейского колдуна, школьного друга Кантакеруса-Третьего). Тео внутренне вздохнул. Встреча обещала быть сложной.

Он прошел к своим родственникам, и, когда оставалось пара шагов, мужчина сосредоточил на нём взгляд и взмахнул палочкой, снимая, видимо, обеззвучивающий купол чар приватности.

— Добрый день, мистер Нотт, — нейтрально поздоровался Теодор. — Миссис Нотт, дорогие кузены.

Кантакерус поднялся со своего места, будто бы борясь с эмоциями, и всё же протянул руку мальчику. Он был выше всего лишь на полголовы, хотя Теодору казалось, что кузен будет сильно более высоким по рассказам Изольды — впрочем, уже сейчас он видел, что девочка пошла скорее в не слишком высокую мать, в отличие от младшего брата.

— Приветствую, Теодор.

Рука мужчины была сухой и… обычной. Ни мозолей, ни грубой кожи. Тео не знал, чем именно занимался Нотт-американский, но это было явно не грубой физической работой.

— Позволь представить тебе мою семью. Моя жена, Луиза Лаура, мой сын, Вайоминг Кантакерус, — мальчик закатил глаза, — и дочь Изольда, с которой ты, к моему… неудовольствию прежде, уже знаком по переписке.

Девочка единственная из всей их семьи улыбалась кузену.

Теодор коснулся губами тыльной стороны ладони жены Кантакеруса-Третьего и пожал руку кузену. Его ладонь оказалась потной, а сам он — худым и кривозубым. Теодор присел за стол на заранее поставленный туда Ноттами стул.

— Рад видеть, что в Британии всё по-старинке, — завёл разговор отец семейства. — Как и говорил дедушка. Острые взгляды, дрянная погода, и отвратительный выбор в ресторанах.

— Пожалуй, трудно не согласиться с тем, что сегодня нам не повезло, — согласился Теодор, отмечая в меню, чтобы ему принесли чай — через мгновение домовик перенесла чайник и кружку на блюдце к его месту. — В остальном… не могу ничего сказать про взгляды, может, привык, а рестораны — это дело вкуса. Один мой сокурсник был в восторге от того, какую еду подают в МАКУСА, а его приятель, уроженец Бостона, наоборот, смеётся над этими словами.

— О, в вашем хвалёном Хогвартсе учатся люди из-за океана? — улыбнулась Лаура, явив явно не природные, а исправленные магическим врачебным вмешательством зубы. Во всяком случае, так с удовлетворением подумал Тео, глядя на следы старых чар на эмали.

— Что вы, тётушка, — её перекосило, — в Хогвартсе учатся студенты со всех уголков Земли. И японцы, и индусы, и, разумеется, уроженцы Нового Света.

— Я читала, — добавила к его словам неожиданно Изольда, — что директор Хогвартса Дамблдор — сын колдуньи из индейцев, приехавшей в Британию учиться.

— Может быть, только сенатор Гриск сильнее, чем Дамблдор, — отрывисто ответил сестре Вайоминг.

— Айми, спокойнее, — одёрнул наследника Кантакерус. — Так что, Теодор, Магнус не смог найти время составить вам компанию? Узнаю кузена. Признаться честно, после того, каким… клоуном был ваш дед (подумать только, наездник фестралов! Нотт! Неудивительно, что мой дед уехал отсюда), Магнус выглядел едва ли лучше. Вы же выглядите достойным юношей. Сказывается воспитание матери.

Теодор проглотил несколько резких фраз, которые хотел сказать в ответ родственнику. Изольда покраснела.

— Что вы, — наконец, улыбнулся он родичу. — Отец сейчас в исследовательской экспедиции на Ближнем Востоке, — «убивает арабских колдунов в интересах лорда Лонгботтома», не добавил Тео. — А квиддич ему… не так интересен, как в юности, поэтому он оставил меня на хозяйстве.

— Вот как, — проговорил Кантакерус, всё же выбирая сорт мороженного, которое перед ним тут же появилось магией эльфов. — Что ж, это неплохо. Не думаю, что мы бы нашли общество друг друга приятным.

Луиза Лаура предложила сыну поделиться своими вопросами. Вайоминг был явно смущён, однако, всё же заговорил. Они обсудили, какой факультет в Хогвартсе самый лучший (и какой на самом деле лучший в Ильвермони), какой предмет интереснее всего изучать, Тео рассказал про свою палочку (Кантакерус «вникуда» посетовал, что у детей до семнадцати лет палочки должны изыматься) и про друзей. С последними обоим детям Ноттов было интересно познакомиться.

— Я в целом не вижу, чем можно заниматься в Магической Британии, кроме квиддичного турнира, — процедил Кантакерус в ответ на просьбу сына (дочь он проигнорировал) разрешить погулять с друзьями Теодора. — Здесь узкие улочки, полные грязи, хоть они и маги, и редко можно встретить нормально одетого человека. В этом плане ты, Теодор, меня удивил. В хорошем смысле.

— Я думаю, что, конечно, магическая часть нашего мира достаточно узка, — согласился Теодор, — и стоило бы взглянуть разве что на Эдинбург и Годрикову Лощину, родину Годрика Гриффиндора, а остальные части Британии не так интересны. Однако в Лондоне есть много вещей в мире магглов, которые можно посмотреть.

Дети тут же наперебой запищали с просьбой разрешить им, Луиза Лаура схватилась за сердце, а Кантакерус, казалось, проглотил зонт Теодора, так неестественно прямо он сел, выпучив глаза.

Наконец, он отмер.

— Я не думаю, что это хорошая идея, однако, все хвалили мне центр Лондона. У меня нет желания следить за вами, — обратился он к детям, — одновременно с тем, как мы с вашей матерью будем ставить на площадке временное жилище, поэтому… завтра в двенадцать здесь же, Теодор. Вам удобно? — Тео кивнул. — Договорились.

Поболтав ещё о всякой всячине (Нотты даже попытались намекнуть, что хотели бы заглянуть в гости — такого позора Тео был не готов переживать), они разошлись. Попрощавшись с кузенами, Нотт вернулся домой и с наслаждением наложил несколько десятков проклятий на заведённый в бывшей гостевой спальне первого этажа маггловский манекен, расплавившийся в лужицу от гнева Теодора.

— Так плохо? — спросил Арчи, наблюдая за выпусканием пара, прислонившись к дверному косяку.

— Напыщенный самовлюблённый болван, — коротко и ёмко охарактеризовал Кантакеруса-Третьего Тео, после чего пересказал их беседу.

— Завтра в полдень? Что же, — рассмеялся Артур. — Теперь я вижу для себя новую цель!

— Это какую?

— Породниться с тобой через кузину Изольду! Если в Британии ей понравится больше, чем под пятой у отца…

— Пошёл ты! — рассмеялся Тео.

* * *

Следующий день трое ребят провели, прихорашиваясь и составляя план прогулки. Прибыв на место, они съели по стаканчику мороженного — Лаура Луиза не явилась, зато Кантакерус был мрачен за двоих и скуп на слова, — после чего отец семейства откланялся, уйдя многоразовым порталом на территорию Чемпионата, а пятеро подростков гурьбой вышли из кафе.

Косой переулок своей волшебностью Ноттов не особо поразил — и Изольда, и Айми согласились с тем, что первое впечатление от старомодной улочки, застывшей во времена принятия Статута, достаточно яркое, но в остальном делать здесь было особо нечего. В «Вальпургиеву ночь» гостей не повели, чтобы не давать культурного шока, зато отправились камином в Годрикову лощину.

Тео сам там не был, но во всех путеводителях это место, одну из последних магических деревень, советовали всем магам-туристам.

Под светом яркого солнышка ребята насладились видом на памятник жертве Джеймса и Лили Поттеров с маленьким Гарри на руках, барельефом Годрика Гриффиндора, посвящённом истории основания Хогвартса, и мило побеседовали с очень древней колдуньей, которая узнала троих старших ребят по фамилиям (отметив заодно, что они выросли — но когда именно она их видела, они все трое вспомнить не могли).

Когда они уже отошли обратно к каминам, Теодор хлопнул себя по лбу.

— Это же Батильда Бэгшот!

— Как, сама Батильда Бэгшот?! — воскликнул Айми. — Она же тёткой Гриндевальду приходится! Я читал про него в «Величайших преступниках Америки»! Это же! Это же!

Мальчишка зашёлся восторгом, а его сестра, держа брата за руку, мило рассмеялась в кулачок.

Они уже успели рассказать, что среди всех героев комиксов Айми больше всего любил Кровавого Ворона, индейца из прерий, что сражался с Лигой Массачусетса за право управлять Великими равнинами, а среди настоящих героев упивался историей вояжа Геллерта Гриндевальда по МАКУСА в начале века. Там неиронично, по словам Изольды, сделали из ужаснейшего мага столетия в Европе бренд!

После Годриковой лощины ребята отправились в Эдинбург через Манчестер. В Манчестере они заглянули в магазин магических тварей и посмотрели на текущие лоты аукциона домовиков (у Ноттов в Америке их тоже не было, в этом они были равны с Ноттами в Британии), а в Эдинбурге — на резиденцию короля-мага Эдуарда Шотландского, где располагалась волшебная экспозиция Британского музея. За последние пол столетия она значительно оскуднела — лишь критикуемый консерваторами Крауч прекратил на каждый праздник «возвращать» в колонии волшебные артефакты, но и сейчас отрубленные руки троллей Кордильер, перья последних магических птиц киви из Австралии и полноразмерный скелет магического аборигена Океании впечатляли.

Вернувшись в Лондон, ребята сверились с часами — оказалось, что уже было половина седьмого вечера, и они не успевали ни посмотреть больше в маггловском Лондоне, ни отправить сову мистеру Нотту. Пытаясь найти решение, Теодор смирился с тем, что ему придётся нарушить правила и, оставив кузенов снова у Фортескью с друзьями, вернулся в Нотт-холл.

Сделав вдох и выдох, он вспомнил, какой счастливой была Джинни в день, когда они посетили квиддичный матч, с каким восторгом и теплотой она смотрела на него, и прочертил в воздухе руну Аегис.

— Экспекто Патронум! Дорогой кузен, мы посмотрели достаточно достопримечательностей за сегодня, Айми и Изольда были бы не против вернуться к вам. Ожидаем вас в кафе Фортескью.

Он открыл глаза и впервые рассмотрел свою анимическую сущность, как учили трактаты о Патронусах. Большой филин с хищного вида клювом парил по комнате, оставляя серебристый свет. Теодор едва не задохнулся от восторга, прежде чем наконец позволил филину упорхнуть. Радостный он вернулся в Косой и добежал до Фортескью, где ребята уже снова заказывали чай.

— Ты такой радостный, — протянул кузен. — Радуешься, что сдашь нас отцу?

В его глазах вдруг появилась обида.

— Нет, Айми, я просто… рассмотрел наконец то, чего ещё не видел вживую, — тепло улыбнулся он кузену. Тот улыбнулся в ответ.

— Ты хороший, — заявил он, проглотив очередную ложку мороженного. — Мама говорила, что ты наверняка окажешься чопорным британцем, влюблённым в бессмысленные разговоры. А ты… как дядя Вайми, вот.

— Да, Айми прав, — согласилась с ним Изольда. — Не жалеешь, — обратилась она к брату, — что я уговорила тебя уговорить папу?

— Не жалею! — с достоинством отозвался мальчик.

Наконец, к их столу подошёл несколько ошарашенный Кантакерус Нотт Третий. Взмахом палочки он опустил полог приватности («Полезные чары», — подумал Тео).

— Теодор, это… это же Патронус!

— Да, я понимаю, но на самом деле мы столкнулись с тем, что другого способа связи…

— Наплевать! Это телесный воплощённый Патронус! Для четырнадцатилетнего мальчишки… Я поражён. Рад, что британские Нотты не выродились! Отец был бы рад узнать о такой судьбе нашего рода.

Взмахнув палочкой вновь, он снял полог, и Тео понял, что Нотт-старший накладывал его на них двоих. Задав пару безобидных вопросов ребятам и своим детям, Кантакерус, уже гораздо более приятный, чем накануне, взял детей за руки и активировал портал, попрощавшись.

— Хоть бы вышли! — воскликнул юноша за стойкой. — Американцы…

Теодор, Дин и Артур рассмеялись.

Примечания:

Уважаемые дорогие читатели! Фикбук по-прежнему заблокирован в юрисдикции России, поэтому, несмотря на то, что здесь продолжится выкладка глав (пусть и реже), прошу вас переходить на другие ресурсы: АТ (https://author.today/work/361897) или Фанфикс (https://fanfics.me/fic202093). Там есть и регулярная прода, и обложка, кстати х)

Чемпионат Мира по квиддичу — четыреста двадцать какой-то! — оказался невозможно хаотичным, совершенно разномастным, лоскутным мероприятием. Теодор не посещал других чемпионатов, но если все они были такими, как этот… стоило отметить, что в таком случае Статут держался не иначе как на магии.

Впервые оказавшись на матче открытия — Австралия против Танзании — где ирландцы болели за англоговорящих австралийцев (и друзья вместе с ними), Теодор увидел в одном месте магов за свою жизнь больше, чем магглов на британских гонках. Это открытие потрясло его — у усталого распорядителя квиддичной лиги, привлечённого к организации чемпионата, он узнал, что вмещал стадион сто пятьдесят тысяч магов. Большинство из них прибывало только на единичные матчи своих сборных, потому что такое гигантское число волшебников в одном месте не сдержали бы чары вообще.

— Вдвое больше, чем магов на всех наших островах! — устало улыбнулся распорядитель, имени которого Теодор не знал. Это значило, что всего магов в Британии семьдесят пять тысяч — оставалось посчитать, сколько здесь же жило магглов, и включить в свою политическую программу.

Палаточный городок, вернее, палаточный океан, распростёршийся за горизонт и далее, быстро потерял облик маггловского кемпинга, к которому призывали стремиться маги Министерства. Тут и там богатые волшебники стремились выделиться своими вычурными жилищами, злоупотребляли колдовством и сверкали роскошью. Шатры, дворцы, яхты и охотничьи домики соседствовали с сотнями простецких палаток, в которых прятались многокомнатные хоромы.

В одной из таких расположилась миссис Финнеган с сыном и его друзья — в частности, Дин, комплектом к которому шли Артур и Теодор. Многие маги при этом ещё не разместились на своих местах — тут и там выкупленные участки оставались не занятыми.

Каждый день палаточный городок пульсировал, как огромная каракатица, пропуская болельщиков к площадкам, где были сняты ограничивающие аппарацию чары, нескольким постоянно забитым каминам, и в обратную сторону, к стадиону. Два матча в день собирали огромные толпы волшебников, и ирландцы, посмеиваясь, своими трилистниками в шутку закидывали соседние сектора, где человеческие потоки были значительно сильнее.

Стихийно образовались места торговли сувенирами. Через несколько участков от палатки Финнеганов появилась лавка, где продавали ирландскую атрибутику — флаги с трилистником, лепреконские шляпы и всё прочее.

Шотландия вылетела в первом же туре, чему участники хора профессора Флитвика были крайне рады: болгарские вейлы, выступавшие талисманами их сборной, были немногим хуже, чем хорватские устанцы, наполовину трансформировавшиеся в зверей под действием зелий маги, что ревели медведями, гоготали чайками и выли волками. Хогвартс с пением под волынки выглядел блекло, как и сборная Шотландии, завершившая матч с разгромным счётом триста пятьдесят-сорок.

Теодор быстро перестал следить за итоговым счётом и вообще за матчами. Вокруг было слишком много впечатлений, слишком много магии. От постоянного колдовства и удивительных по яркости чар и магических следов иноземных колдунов рябило в глазах, он даже с тоской вспомнил приглушение своих способностей, которое на первом курсе ему помог сделать Снейп. К тому же был ещё один повод для расстройства — начиная с первого дня квиддича Джинни в своих коротких записках сменила тон!

Если раньше она писала с улыбкой, допуская всяческие рисунки милых созданий на полях записок, называла его «Тео», то теперь — только серьёзные, рублёные фразы, только «Теодор» или «Нотт». Она писала, что вместе с «Гарри» они прибудут на чемпионат в преддверии полуфиналов, и Теодор терялся в догадках, почему «Поттер» превратился в «Гарри», а он — в «Нотта». Вряд ли Грейнджер и Поттер стали бы разыгрывать его в больничном крыле, верно?

* * *

В последнем четвертьфинале Болгария «легендарно» обыграла МАКУСА, после чего мистер Кантакерус Нотт Третий и его семья спешно стали готовиться, чтобы покинуть Британию. Об этом Теодору рассказал кузен Айми, с которым они буквально столкнулись на аллее, когда Тео шёл к Тюберам рано утром. Благо, оба Нотта, не заметившие друг друга, не упали, столкнувшись.

— Я не хочу уезжать, — шмыгнув, сказал ему кузен, и порывисто вдруг обнял на краткий миг. — Я бы хотел, чтобы ты был моим братом, а не эта лохудра.

— Ну же, Айми, твоя сестра — чудесный человек. Мой друг Арчи очень впечатлён её острым умом!

— Фи, она же девчонка! Ты будешь мне писать?

— Если напишешь письмо — отвечу, маленький брат, — рассмеялся Тео, взъерошив Айми волосы. — Ну, мне пора. До встречи!

Попрощавшись с мальчишкой, Тео поспешил к месту расположения скромного, но добротного шатра Тюберов. На половину десятого был назначен визит скандальной журналистки «Ежедневного пророка», Риты Скитер. Теодор не был уверен в том, что это лучший вариант, но мистер Тюбер был уверен в обратном. Собственно, когда он подошёл к шатру своих вассалов, они вновь это обсудили.

— Говорят, мисс Скитер остра на язык больше, чем принято в наших широтах, — хмыкнул Тео.

— Да. Нам нужна информационная… бомба! Чтобы все только о наших прогрессивных идеях говорили ближайший день — а затем забыли, ведь наступит финал Чемпионата. И уже завтра вечером я подпишу контракт с индейцами.

Мистер Тюбер был в секторе шотландских болельщиков, который уже на половину заместился вновьприбывающими болельщиками Ирландии. Чтобы не отделяться от них, Мартин рядом с шатром установил флагшток с патриотичным Дублинским триколором и трилистником.

— Ну что же, вот и вы! — воскликнула подкравшаяся с обратной стороны худая невысокая женщина… ведьма в обтягивающем рыже-зелёном костюме. — Давайте скорее начинать, через час у меня интервью с мистером О’Манчем, спонсором Ирландской сборной из МАКУСА!

— Прошу, прошу, мисс Скитер, — засуетился Тюбер. — Позвольте представить вам наследника основной доли капитала нашего бизнеса, мистера Теодора Нотта.

Теодор пожал руку колдуньи, которая с интересом разглядывала его из-за своих громадных очков.

— Мистер Нотт! Какая звучная, скандальная фамилия! Удачное совпадение — лишь в прошлом месяце я писала про похождения лорда Лонгботтома и его подельников, Нотта и Скримджера, в юности! Однако!

Наконец, они зашли в шатёр, где поднялись в мансарду. Занавесив окна от шума, они с мистером Тюбером расположились по одну сторону от стола, а мисс Скитер — по другую.

— Итак, — защебетала она, выложив на стол бумагу и задвигавшееся в произвольном порядке зачарованное артефактное перо, — я назову нашу публикацию: «Чемпионат мира по квиддичу как стимул для национальной экономики: Интервью с магнатами»

— Уберите про магнатов, — посоветовал Теодор. — Это слово… обязывает.

Накануне он был свидетелем спора двух арабских колдунов о том, как один назвал родственницу другого. Закончилось всё едва не дойдя до смертоубийства, поэтому к словам у него тем утром было заострённое внимание.

— Да, мисс Скитер. Эээ… что же, я могу начинать?

— Конечно, мистер Тюбер! Моё время ограничено. Можете передать тезисы на бумаге, чтобы мы успели составить интервью для завтрашней второй полосы. Ну же!

— Кхм… да. Чемпионат мира по квиддичу — это отличная новость для всех промышленников и производителей магической Британии. На протяжении последних десятилетий, в виду очевидных причин конфликта в нашем обществе экономика островов находилась под давлением. Читатели наверняка знают, что многие бизнесы закрылись менее десятилетия назад, и по ряду позиций мы вынуждены были оказаться в зависимости от континентальных поставщиков. Это связано как с нехваткой квалифицированных кадров, год от года почти все маги, сдающие ЖАБА, идут работать в Министерство, так и с низкой привлекательностью работы на семейных мануфакториях.

— Скажите, — включилась в разговор как интервьюер мисс Скитер, — как вы видите решение этой проблемы?

— Ну, как мы уже отметили, — степенно ответил успокоившийся Тюбер, — Чемпионат — отличный фон для заключения новых международных, экспортных контрактов для национальных производителей. К сожалению, в связи с высокой загруженностью бюрократического аппарата Министерства начальник отдела международных отношений, господин Крауч, не ответил на наше предложение провести деловые мероприятия в ходе чемпионата, однако горизонтальные связи работают. Не думаю, что могу раскрыть, какие именно контракты у моих коллег появились, но некоторые семьи явно улучшат положение своего бизнеса.

— Единственное ли это решение проблемы? Мистер Нотт, вы, как студент Хогвартса, наверняка имеете отличное мнение, молодое и пышущие задором.

— Благодарю, мисс Скитер, — Тео прокашлялся. — Действительно, обозначенные мистером Тюбером проблемы ярко видны и здесь, при организации проведения Чемпионата. Конечно, на мой взгляд это вызвано фундаментальным перекосом экономического уклада в Британии, к которому мы дрейфовали последние полвека. Общество, в особенности старые семьи, сосредоточившие значительный, если не весь, капитал в своих руках, находятся в некоторой оппозиции друг другу, и Министерство здесь один из участников противостояния, а не третейская сторона. Уверен, что возможное примирение политических оппонентов в Визенгамоте могло бы приблизить восстановление национальной экономики, и одновременно с тем уверен, что его не произойдёт, столь категорично противостояние. При это, хочу отметить так же, — Теодор готовился к этой речи весь предыдущий день, поэтому слова отлетали от зубов проще, чем когда-либо, — что один из важных нынешних аспектов — падающее год от года число выпускников Хогвартса. В конце семидесятых годов школу закончило сто восемь человек, а в один год со мной поступило немногим более пятидесяти.

— Как вы можете, глядя на ситуацию «изнутри» прокомментировать такие цифры? Ведь и правда это имеет прямую связь с теми проблемами, о которых говорите вы и говорят другие люди в Британии. Связано ли это с нежеланием общества, старых семей, отдавать детей в школу, которой управляет явный маглолюб Дамблдор?

— Пожалуй, основная причина здесь в финансах. Вы знаете, моя семья на протяжении долгих лет придерживалась консервативных взглядов…

— Да, конечно, скандал вокруг памфлета вашего предка Кантакеруса до сих пор вызывает ожесточённые споры в салонах Лондона, Эдинбурга и Белфаста!

— Кантакерус был братом моего прадеда, а не предком, прошу заметить. Так вот, я учусь в Хогвартсе, как и мои однокурсники, среди которых есть представители семей Малфоев, Монтегю, Макмиланов, Уизли и многих других. То есть, старые семьи как раз не перестают обучать детей в Хогвартсе. Наоборот, цена обучения в школе становится все менее доступной для тех полукровок и низкорождённых чистокровок, кто обитает в магическом мире на невеликие доходы от жизни в магических кварталах. Понимаете, к чему я клоню? Цена года в Хогвартсе — восемьсот галлеонов, если я ничего не путаю, из которых сам Хогвартс получает едва ли двести, а остальное идёт в гонорары Департаменту образования.

— О, это очень интересное замечание «изнутри»! Значит ли это, что вы предлагаете сократить стоимость обучения?

— Скорее наоборот, — вмешался Тюбер. — Я поддержу слова мистера Нотта и объявлю, что вместе со своими партнёрами, Буллстроадом и Честерсоном, начну в грядущем учебном году обеспечивать образовательную стипендию в размере оплаты года учёбы десятерым студентам, поступающим в Хогвартс, на основе целевого контракта: я плачу за их обучение, а они отработают на моём предприятии.

— Это необычный и интересный формат! Решит ли это проблемы вашего предприятия в краткосрочной перспективе?

— Я, с вашего позволения, — подхватил уже Тео, — отмечу ещё одну категорию людей магического сообщества, которые недостаточно вовлечены в экономические процессы. Это, конечно же, магглорождённые… сквибы! Вижу в ваших глазах удивление. Непосредственно магов всех статусов рождения на наших островах порядка семидесяти пяти тысяч согласно статистике Министерства за девяностый год, а по исследованию доктора Жюля Бурбон-Флорентийского из университета Сорбонны, на каждого магглорождённого мага приходится до четырёх магглорождённых сквибов, зачастую кровных родственников магглорождённых магов.

— Это очень смелый тезис, мистер Нотт! Значат ли ваши слова, что вы хотите наделить сквибов теми же правами, что и волшебников, при условии, что сквибы лишены магии?

— Не могу оперировать в этом вопросе фактами полноценно, но сквибы, насколько мне известно, не лишены магии, а обладают недостаточно развитым магическим ядром, чтобы колдовать — при этом и зелья, и артефакты, и даже некоторые простейшие чары им подвластны. Представьте, какой спрос можно было бы обеспечить на товары потребления за счёт сквибов — и какой рост бы это вызвало со стороны поступления налогов.

— Очень… революционные идеи, мистер Нотт, но от четырнадцатилетнего школьника мы и не ожидали услышать менее наглых, в хорошем смысле, предложений! В заключение отметим здесь вот, что думает по поводу сквибов международная пресса и Конфедерация магов, — последние фразы Скитер пробормотала себе под нос.

— Всё, Рита? — спросил, утирая пот со лба, Мартин Тюбер.

— Да, Мартин, это очень вкусный материал! Мистер Нотт, — она пристально посмотрела на мальчика. — Если вы решите продолжать политическую карьеру с такими идеями… а я по вашим глазам вижу, что уже решили, так вот, позаботьтесь о том, чтобы вас не ликвидировали все стороны этого противостояния, — она криво усмехнулась. — Мне близки ваши идеи, скажу откровенно, я полукровка, а моя мать — сквиб, но высокородные лорды… они разорвут вас на кусочки. Закройте камин ото всего мира, мистер Нотт. Всего хорошего, Мартин, я побежала дальше. Ждите материал завтра на второй полосе!

Рита ушла, трансфигурировав свои кроссовки на ходу обратно в туфли, а Тюбер сел на стул, который она занимала.

— Хорошие слова, Теодор, — похвалил он, призвав чарами бутылку виски. Не чураясь присутствия мальчика, он отпил прямо из горла и занюхнул сгибом локтя. — Огдену понравится эта идея, он чего только не перепробовал. Но, будь уверен, что старые семьи действительно увидят в твоих словах угрозу своему состоянию и примутся порочить твоё имя. Впрочем, надеюсь, финал всё скроет.

Теодор тепло попрощался с Тюберами и удалился. Уизли должны были прибыть ещё утром, и он намеревался поприветствовать Джинни и вручить ей подарок на прошедший День рождения — набор зачарованных украшений для волос.

* * *

Уизли поставили палатку на достаточно значительном расстоянии от места расположения шатра Финнеганов. Её расположение Теодор увидел по сидящему с кислой миной на лавочке перед палаткой Рональду. Он, казалось, вытянулся за прошедшие месяцы так, будто стремился изобразить фонарный столб, приближаясь в свои четырнадцать к росту мистера Уизли.

— Рональд, приветствую, — кивнул ему Теодор. Уизли отвлекся от игры в ножички (он кидал явно маггловский ножик в очерченную концентрическими кругами на траве мишень) и поднялся, пожав руку. — А не подскажешь, где…

— Джин? Внутри. Она не пошла с Форджами на матч, ждала, что ты придёшь, — кисло ответил Уизли. — Или тебе Перси нужен?

— Смеёшься?

— Едва ли. Он прознал откуда-то, что ты какое-то интервью скандальное дал, где полил его любимого Крауча помоями, теперь грозится проклясть тебя.

— Перси попал на стажировку к Краучу? Я рад за него. Твой брат подавал надежды.

— Он занудная задница, и был таким всегда.

Рональд сплюнул.

— А где Поттер? Разве он не с вами?

— Это Джин тебе писала? Слушай, приятель, я тебе как её брат советую: не гуляй с другими девчонками, кто бы они не были! Она места себе не находила последние дни из-за этого.

— Что?! Я?!

— Тебя видел Билл в Эдинбурге. Ты, негр наш с этим твоим Гэмпом, пацан какой-то мелкий и девушка твоя. Он так сказал.

Теодор вскочил, сжав кулаки, не зная, что ему делать, плакать или смеяться.

— Это… это…

— А Поттер со своей «Герми» ушли гулять по лагерю. Тьфу, тошно, не могу! Я им теперь совершенно не нужен.

Теодору в целом было плевать на душевные страдания Рональда Уизли, и он сосредоточился на том, чтобы выдохнуть, закрыв глаза.

— Мистер Нотт, вы уснули? — холодным обиженным голосом спросила Джинни, вышедшая в этот же момент из палатки. — Так нечего по ночам гулять со… всякими! Спать надо!

Теодор мгновенно открыл глаза и в последний момент поймал своими ладонями руку Джинни, которая, едва не плача, хотела отвесить ему пощёчину.

— Джинни! Джинни, послушай меня, — зашептал он как можно более нежно, опускаясь на колени перед девочкой. — Это не то, что ты подумала! Твой брат Билл видел не меня, вернее, меня, но ни с какой не девушкой!

— Тебе Рон рассказал, да? — всхлипнула она. — Придумал оправдания?

— Нет, нет же! Я всё объясню. У меня был дед, у него был кузен, он сбежал за океан…

— У аббата была мельница, на мельнице мололась пшеница! — оборвала его Джинни словами из детской считалочки. — Причём тут твой дед?! Он вообще гонщик был!

— Да, и вот его кузен остался в МАКУСА, и там у него появилась семья, и вот эта семья приехала на Чемпионат в Британию! Это моя кузина Изольда была. Она вообще Артуру нравится! Джинни, прости меня, — повинился он, утыкаясь макушкой в её живот. Она засмеялась, слегка всхлипывая. — Я должен был всё рассказать сразу, а не откладывать. Но я и представить не мог!..

— Поднимайся, рыцарь любви, — рассмеялась она громче. Теодор встал на ноги и достал из кармана с расширением пространства подарки — букет цветов, красивых красно-жёлтых пионов, и набор украшений. Джинни охнула и, приняв подарки, даже неловко коснулась губами его щеки. Теодор почувствовал, что ещё немного — и бабочки в его животе помогут ему воспарить самому. — Спасибо, Тео. Я подумаю на счёт Хогсмида!

Она рассмеялась и убежала внутрь, откуда послышались восторженные восклицания миссис Уизли. Теодор, не зная, что делать, присел снова к Рональду.

— Даже не знаю, что было бы лучше, — фыркнул тот. — Чтобы она была такой счастливой от внимания скользкого слизеринского тебя, или чтобы страдала от вечной любви к Поттеру, пока тот не замечал её, а Гермиона, уважая её чувства, страдала, пока я бы её не утешил.

— Если я правильно помню, Рональд, это ты довёл Грейнджер, что она ушла в тот толчок на первом курсе, — заметил Теодор с улыбкой на лице, блаженно глядя в безоблачное небо.

— Это было давно и неправда, — хмуро ответил тот. — И вообще, пошёл ты.

* * *

На следующий день Теодора действительно атаковали реакцией на вышедшую статью. Десяток Патронусов счастливыми голосами с самого утра выразили ему поддержку, заявляя, что права сквибов — как раз то, чем стоило бы заняться, десяток других лиц направили послания (некоторые совы атаковали с воздуха, целясь попасть письмами как можно болезненнее), но в целом основная масса обратной связи пришла именно Тюберу. Он с радостным видом показал список фамилий бизнесменов из разных кланов, выразивших желание присоединиться к стипендиальной целевой программе, и с менее радостным — гору бумаг в специальном контейнере, где находились «потенциально нежелательные» по содержанию послания, разобранные дорогим сканирующим секретарским артефактом.

Теодор вновь поймал себя на мысли, что продешевил с Тюберами.

Оказалось, что семья Уизли получила билеты на финал Чемпионата в Министерскую ложу, бок-о-бок с министром Фаджем и главой магической Болгарии Яковлевом. Вместе с ними туда отправились и Поттер с Гермионой, а Теодор, Артур, Дин, Симус с матерью, Невилл с бабушкой и кузеном Оливером, Терри Бут с семьёй, Забини с матерью и очередным отчимом, долговязым американским ирландцем, расположились на нескольких рядах на одной из срединных лож трибун, отведённой ирландцам.

Финальный матч как таковой был полон грязных приёмов: вновь никто не ограничивал талисманов, лепреконы сыпали золотом, а ловец Болгарии Виктор Крам поймал снитч — при том, что очков за него всё равно не хватило для победы.

Все ирландские сектора трибун орали от восторга, скандируя кричалки. Волшебники и ведьмы пускали из палочек фейерверки, кто-то даже запустил огромного лепрекона из палочки, в то время как болгарские и вообще европейские болельщики восхваляли Виктора Крама, юного ловца.

Теодор предавался всеобщему веселью, несмотря на усталость и давление огромных шумных толп людей.

Когда их компания, наконец, покинула празднующие трибуны (даже после финала никто не снял антиаппарационный купол, из-за чего всем пришлось пережить ужасные давки), Теодор и компания разошлись, попрощавшись. Некоторые, как Буты и Лонгботтомы, планировали убыть уже в ночь, другие, как, собственно, Финнеганы и их гости — следующим утром. Благо, покупки к Хогвартсу уже были сделаны, и ни друзьям, ни приютившим их ирландцам спешить было незачем.

Часы Нотта показывали под полночь, когда они дошли до палаток. Ирландские болельщики гудели, весь их сектор лагеря был полон празднующих волшебников и ведьм. Кто-то распевал гимны, кто-то — распивал алкоголь, многие группками обсуждали прошедший матч.

— Ну всё! — радостно воскликнул Симус. — Теперь мы всю ночь гулять будем!

В тон его словам кто-то запустил шутиху. Крики со стороны стадиона усилились. Толпа и не думала успокаиваться.

— Эй! Мы спать ложимся! — закричал какой-то болельщик в колпаке, вылезший через проход от шатра Финнеганов. Мать Симуса, сославшись на головную боль, уже ушла внутрь, а её сын достал с заговорщическим видом бутылку какого-то ирландского пойла, которую ребята пустили по кругу. Алкоголь оказался обжигающим на вкус, но Тео справился, а вот Артур едва не забрызгал всех, когда выпивка попала не в то горло.

Прошло ещё где-то с полчаса, пока гомон голосов начал утихать. Отблески зарниц и зарево фейерверков сменились дымкой от костров и сверкающим звёздным небом. Теодор сидел на земле, незаметно проваливаясь в дрёму, а прочие ребята и вовсе спали вповалку. Ему почудилось на секунду, что он уже спит — и видит кошмар, который вяло попытался отогнать рукой… и моргнул.

Это был не сон! Теодор поднялся, доставая палочку. В небольшом отдалении кричали какие-то люди, кто-то с визгом бежал, спасаясь от неведомой напасти, а навстречу спешили мужчины с палочками в руках.

Выглянув из-за угла соседнего шатра, Тео ужаснулся увиденному. Кто-то поджёг шатры шотландских болельщиков и разбрасывался заклинаниями в воздух, где левитация магией удерживала несколько человеческих фигурок. Нетрезвое сознание тут же подсказало, что это могла бы быть Джинни, но он волей отринул такую мысль — его… его девушка? Была вместе с отцом и семью братьями, матерью, Поттером и Грейнджер, и ей точно не могла угрожать такая участь. И всё же злость ободрила Теодора. Он попытался сделать шаг, и чуть не упал, запнувшись о налакавшегося Дина.

— Томас! — рявкнул он. — Боевая тревога! Гэмп, сука, вставайте!

Перешагнув через зашевелившихся друзей, Тео, окончательно ощущая себя трезвым, пошёл вперёд, к огням, пропустив убегающую даму в ночнушке, уносившую на руках какую-то собачку с криками на ирландском.

— Авгури! — взмахнул Теодор палочкой, из которой тут же вырвался сноп красных искр. Удивительно, но никто до сих пор не сделал этого, хотя, очевидно, какой-то бой впереди завязался. — Экспекто Патронум! Тётушка, в лагере квиддичных болельщиков кто-то устроил беспорядки!

Филин, вызванный воспоминаниями о квиддичном матче в начале лета, упорхнул в небеса — и мгновением позже купол антиаппарационных чар, что сковывал небесную твердь, лопнул, в магическом взоре разлетевшись тысячью осколков, осевших на землю. Где-то вдалеке послышался хлопок — видимо, взорвался перегруженный артефакт, питавший эти чары.

Тут же рядом с Теодором с хлопком появилось несколько людей в красных мантиях с хмурыми лицами, ведомых темнокожим аврором. Мгновенно сориентировавшись, он начал отдавать приказы.

— Эдди, лови магглов! Гестия, на тебе поддержка по правому флангу! Диксон, организовать эвакуацию пьяных рыл!

Авроры ринулись вперёд, не считаясь с преградами, и мгновениями позже фигурки с неба уже летели вниз.

Где-то позади, в лесу, куда, к границам охраняемой зоны, бежали спасающиеся бегством, раздался ещё больший шум ужаса. Обернувшийся назад Теодор застыл, как вкопанный — над деревьями, сверкая ужасно-зелёным отблеском, зависла огромная, пугающая, фигура змеи — такая же, какая четырнадцать лет застывшим напоминанием о страшных временах чернела на руке отца.

— Фамилия, имя, возраст, — устало задала вопросы невыспавшаяся девушка в красном рабочем сюртуке, скроенном под женщину, но изначально задуманным как, очевидно, мужской предмет гардероба.

— Теодор Магнус Нотт, — не менее устало выдохнул Тео. — Четырнадцать полных лет.

— Палочка, — продолжила колдунья.

Теодор протянул свою дубовую палочку.

— Вам вменяется двукратное нарушение ограничения колдовства на каникулах, а также колдовство в зоне, определённой Постановлением Министра Магии номер девять-восемь-четыре-гамма-двенадцать-дробь-шестьдесят-три-цэ сегодня ночью, девятнадцатого августа одна тысяча девятьсот девяносто четвёртого года по европейскому летоисчислению. Вы признаёте вменяемые нарушения?

Теодор с удивлением отметил, что уши и нос девушки изменили форму и облик.

— Да, я действительно применил чары авгури для вызова стражей правопорядка и чары вызова защитника, чтобы передать своей тётушке, сотруднице Аврората Гестии Джонс о сложившейся ситуации.

— Отлично, — она вернула ему палочку. — Согласно Постановлению Министра Магии… эээ, без номера, вы подвергаетесь амнистии от любых нарушений, совершённых на территории зоны, определённой Постановлением… мне нужно его повторять?

— Благодарю, не нужно, — кивнул Теодор. — Я могу идти?

— Да. Следующего пригласите!

На улице было всё ещё темно. Предрассветные сумерки вот-вот должны были начаться, а министерские сотрудники безустанно трудились, чтобы скрыть следы ночных разрушений. Никто официальных комментариев не давал, а потому слухи ходили самые разные: кто-то говорил, что выпившие шотландцы решили припугнуть счастливых ирландцев террором Тёмного лорда, который особенно силён был именно в Белфасте и окрестностях, кто-то грешил на пьяные игры с огнём, кто-то — на возвращение Тёмного лорда.

Теодору было ясно только одно — если кто-то хотел нагнать ужаса и испортить впечатление от праздника, то он своих целей не добился: большая часть болельщиков так ничего и не поняла, а заклинаниями изменения погоды министерские маги разогнали чары Тёмной метки за считанные минуты после её появления.

Многие вовсе считали, что это был сон.

Теодор так не считал. Вернувшись к шатру Финнеганов (ради чего ему пришлось поплутать), он застал там своих друзей с ободранными матерью Симуса ушами.

— Теодор! Ты что, участвовал в этой глупости?

— Какой глупости, миссис Финнеган!

— Почему тебя забрали авроры?

— Я их вызвал! Нарушил запрет на колдовство и вызвал авроров. Мне сообщили, что моё нарушение аннулировано по устному распоряжению министра.

— Ах, вот как! Ну, что же. Не могу не сказать вам всем, что идея стащить у меня портвейн была идиотской! Симус получит за это ремня, когда его отец узнает об этом. И не мамкай тут! По голой заднице отходит отец, будешь знать!

Теодор из вежливости отвернулся.

— Я собрала ваши вещи, мальчики, — уже спокойнее сказала мать Симуса. — Думаю, что мы справимся с палаткой сами с Симусом.

Это был самый прозрачный намёк, какой только мог быть. Поблагодарив за оказанное доверие и извинившись за неоправданное поведение, ребята отправились к публичным каминам, очередь в которые начиналась за пятьсот метров. Пока маги и колдуны в очереди обсуждали ночные события, Теодор зло зыркнул на помятых приятелей. Длинные волосы Артура растрепались, его лицо несколько опухло, а в рассветном свете он и вовсе выглядел как инфернал. Дин был немногим лучше, страдальчески морщась при каждом громком звуке.

— Чё, выпили, да? — тихо процедил Тео. — Самооборона, мать вашу, без противника.

Он отвернулся, не желая развивать эту тему, пока друзья страдальчески вздыхали.

* * *

Нотт-Холл неожиданно встретил их огромным числом разных писем, которые совами скидывались через камин, иных мыслей у Теодора даже не было. Карманный вредноскоп Дина, подаренный ему на четырнадцатилетие вскладчину, показал, что половина писем была не слишком приятного содержания. Теодор даже удивился, что столько разнообразной корреспонденции в целом было отправлено.

Следующую неделю он посвятил разбору писем. Многие маги самых разных возрастов поддерживали его, кто-то дополнял идеи — устроить курсы на базе Министерства или Хогвартса для введения сквибов в жизнь магического сообщества, но не меньше людей критиковало.

«Мистер Нотт, вы понятия не имеете, как тяжело жить сквибам, рождённым в магических семьях. Помилуйте, вы предлагаете нам добровольно вернуться в мир, где все вокруг полноценны, а мы нет? Избавьте себя от глупых фантазий. Моя семья годами делала всё, чтобы я ненавидел мир магии, и вот они, по вашей задумке, приглашают меня убирать коровий навоз! Идите в жопу с такими идеями!»

Такие письма без подписей приходили от сквибов, от родителей сквибов, от магглорождённых — последние в некоторых случаях увидели опасность для себя.

«Мистер Нотт, ты тупица! Министерство благодаря взвешенной позиции даёт простор для реализации нам, изначально угнетённым чистокровными привычками и идиотскими традициями, а ты предлагаешь заменить нас на сквибов! Перечеркнуть всю политику Дамблдора! Немыслимо!»

Всё это нуждалось в осмыслении, и Теодор перерабатывал конструктивную критику, стараясь придумывать на неё обоснованные ответы, и даже написал несколько писем наиболее конструктивным критикам.

«Господин директор,

Я благодарю вас за внимание к моему скромному интервью, данному накануне. Смею заметить, что это единичная акция, которая не скажется на моей сосредоточенности на учёбе, благодарю за внимание и к этому вопросу.

Действительно, и я согласен с вашими аргументами, текущий порядок вещей в Британии не предполагает изменения отношения к сквибам. Многие семьи считают наличие сквиба среди детей или родственников проклятьем или по меньшей мере постыдной, порочащей доброе имя особенностью. Я, напротив, не считаю, что магическое сообщество может разбрасываться таким числом людей, знакомых и с миром магии, и с миром магглов. Сквибы могли бы стать нашим связующим звеном, теми, кто будет обеспечивать заимствование наиболее успешных и эффективных идей из мира магглов.

Конечно, это не вопрос одного дня и не то, что мы могли бы изменить в себе. Но, как и с особенностями оплаты обучения, мне этот вопрос видится одним из важнейших в перспективе ближайших лет. Я вижу себя в будущем политиком, но не консерватором, как вы могли бы представить, а центристом. Многие идеи из тех, что заявляют ваши сторонники, как бы вы не открещивались от их существования, заслуживают внимания и реализации, а беда Британии в том, что договориться две стороны не могут и не смогут.

Особенно в свете происходящих событий.

С уважением, Т.Н.»

Ещё одно письмо он написал мистеру Уизли, который прислал короткую записку.

«Конечно, как один наследный член Визенгамота другому наследному члену, я не могу не отметить, что ваши слова революционны», писал Артур Уизли. Теодор поблагодарил его за внимание и пообещал в будущем представить более подробно изложенные мысли.

Пока он «страдал бумагомаранием», Дин убежал к семье, с которой отношения у него становились всё более прохладными, а Артур засел за рисунками. С его позволения они установили контакт по переписке с Изольдой, которая мило покраснела при прощании с Артуром и Теодором.

— Ничего не могу поделать, — объяснял он, проглатывая едва прожёванный бутерброд. — Я буквально теряю голову, когда красивая девушка начинает говорить вещи, в которых я ничего не понимаю. Это я теперь понимаю, — говорил он, — почему мне эта Перкс так запала, именно поэтому! Я полгода таскался в библиотеке за Грейнджер, пока они с Поттером не начали обжиматься, у меня… всё в движение приходит, когда они умные вещи говорят!

— Но-но! — одёргивал его Теодор на правах старшего кузена, посмеиваясь. — Никаких движений в ближайшие восемь лет!

— В Британии — шесть! А ей тут понравилось, — дерзил Артур в ответ.

Последним делом, которое Тео откладывал до последнего, было связано с «движениями» уже отца. Бумаги в семейном сейфе Гринготтса жгли руки — иносказательно, конечно. Он не хотел бы обнаружить, что отец изменял матери до его рождения, или, например, того, что какой-нибудь Томас окажется его родным братом по отцу.

Впрочем, у Томаса дядя, как он рассказывал, должен был пойти в Хогвартс — но погиб по пути.

Бумаги, о которых говорил отец, представляли собой записи в маггловской истрепанной тетрадке. Там были перечислены адреса, имена (не везде) и даты в две колонки: первая стояла за девять месяцев до второй, а во второй в скобках был год поступления в Хогвартс потенциального ребёнка. Теодору мерзко было даже думать о таком детальном подходе к фиксации всех похождений на несколько страниц убористой таблицы, однако он, преодолевая сомнения, решил отправиться тридцатого августа по первому адресу. Отец записывал всё в хронологическом порядке, и первая запись значилась восемьдесят третьим годом, маем — то бишь, если от той связи кто и родился, то он или она могли бы пойти в Хогвартс этим сентябрём.

Уолворт был странным маггловским районом, где магия почти не ощущалась. Бедные, запущенные многоэтажные дома, возле которых играли неопрятно одетые дети, молодые мужчины и женщины, праздно шатающиеся по улицам и явно торгующие телами, в целом это было гораздо хуже Актона.

Добравшись до места, которое значилось первым адресом из списка, Теодор неуверенно постучал в дверь.

— Кто там, — спросил грубый старческий голос.

— Прошу прощения, я могу увидеть Амелию или её ребёнка?

Ответом ему было гнетущие молчание.

— Кто ты такой, мальчишка? — распахнулась дверь. Красноносый старик с язвами на лбу, явно пьяный, в одном белье, смотрел на него с явной ненавистью. — По какой причине тебе есть дело до моей девочки? Она умерла родами, сгорела, это проклятое дитя её выпило изнутри! Откуда ты знаешь про него, говори, ну?!

Теодор отпрянул под неожиданным напором старика.

— Я… я не хотел. Я не знал! Всего хорошего!

— А ну стой, мальчишка!

Теодор бросился бежать, но едва он пробежал два дома, как в боку снова закололо, и ему пришлось перейти на шаг. Вроде бы никто не преследовал его, но крики старика, казалось, продолжали звенеть в его ушах. Проклятое дитя, которые одарил Амелию чистокровный маг Магнус Нотт, высосало все соки из это девушки. Нерождённый маг — а сколько их, нерождённых магов, умерло в Британии из-за его семьи? Сколько записей в тетрадке отца были могилами на кладбищах?

Вернувшись домой, Теодор выпил купленное по случаю зелье Сна без сновидений, чтобы отпустить эту ситуацию. Не помогло.

* * *

До вокзала ребята добирались так же, как и в прошлые годы — на маггловской электричке. В этот раз Дин всю дорогу прикладывал к щеке холодную тряпку, которую ребята по очереди украдкой заколдовывали, пока никто не видел. Кинжал вернулся домой, и Томас со своим чемоданом попал под горячую руку. Оказалось, что не все проблемы сводные братья решили друг с другом, и Дину перепало по лицу.

Кингс-Кросс встретил их холодным туманом и дождём, и зонт-трость пригодился вновь. Теодор поднял свои вещи в вагон, а затем дождался прибытия большого семейства Уизли, чтобы помочь занести вещи Джинни. Она отклонила его приглашение сесть в одно купе с ним (впрочем, это не слишком расстроило Теодора), предпочтя общество своих подружек, которые у неё, в пику осени её первого курса, уже давно были.

Самого Теодора, едва лишь поезд дёрнулся и начал набирать ход, озаботили гораздо более важной по мнению вопрошающих темой клуба самообороны без противника. Количество желающих присоединиться к клубу только выросло — Тюбер написал, что индейцы подписали сделку даже на больший объём, чем ожидал Мартин, и большую часть времени гости из МАКУСА рвались обсуждать идеи, озвученные Ноттом. Несмотря на следующие события, финал Чемпионата и беспорядки, просочившиеся в прессу за авторством всё той же вездесущей Риты Скитер, слова Теодора не остались незамеченными.

— А вот и клуб сквиболюбов, — ощерился, вваливаясь в чужое купе, Драко Малфой. Выглядел он, откровенно говоря, не слишком хорошо. Круги под глазами выдавали нарушения сна, взъерошенные волосы и сдвинутый на бок галстук — множество волнений, отвлекавших его. — Что, когда планируете свадьбу с Филчем, мистер Нотт?

— Драко, — ласково улыбнулся ему Невилл, который стал к четырнадцати годам представлять собой не увальня, но подтянутого здоровяка. Виновен в этом был Криви, насоветовавший ему ещё зимой бегать по утрам, и результат был на лицо. — Скажи, кто тебя так обидел, что ты так плохо выглядишь?

— Идите к Мордреду, — скривился Малфой и захлопнул дверь купе.

В итоге внеурочное собрание клуба в купе постановило расшириться на всех желающих, для чего Бут вызвался внести изменения в Устав клуба, утверждённый директором. Это было не слишком хорошим решением, как казалось Теодору, но он уже сам дал своим друзьям понимание, как они будут жить в этом году, ещё на прошлых рождественских каникулах.

В Хогвартсе за столом преподавателей было чуть больше людей, когда студенты расселись после поезда, чем в прошлом году. Людо Бэгмен, бывший квиддичист, куратор спорта в Министерстве, соседствовал с Хагридом, а по левую руку от профессора Вектор сидел усатый Бартемиус Крауч, недовольно взирающий на шумных студентов.

Школьники шушукались, пересказывая друг другу сплетни, а Дамблдор медлил, не начиная церемонию Распределения. Одно из мест за столом явно пустовало. Небо в Трапезном зале соответствовало погоде на улице, портившейся с каждой милей поезда на север, и периодически там сверкали молнии.

Наконец, профессор Макгонагалл ввела новых кандидатов на распределение. Их было заметно больше, чем в прошлые года, что приятно впечатлило Теодора, а многие слизеринцы старших курсов, переглядываясь, то и дело кидали на него заинтересованные взгляды.

— Отличная идея, Нотт, — заявила ему вдруг Паркинсон. — Давай такие почаще. Через пять лет на нашей ферме будут трудиться аж трое мальчишек из Лютного, отрабатывая учёбу в Хогвартсе. Мне кажется, за это ты заслуживаешь ордена Мерлина, или хотя бы премии.

За прошедшие три года они говорили друг с другом едва ли десяток раз, и едва ли раз это было вне учебы — поэтому столь длинная фраза Паркинсон шокировала Теодора до глубины души. По глазам сидящего неподалёку Малфоя он видел, что точно так же это шокировало и его самого; впрочем, Теодор заметил, что мизинцы Малфоя и Паркинсон более не украшали одинаковые парные колечки. Это говорило о многом.

— Они разорвали помолвку, — будто читая мысли, ехидно прошептал ему на ухо Блейз, пока Гриффиндор аплодировал очередному первокурснику, пополнившему их ряды.

— Чего это, интересно.

— Паркинсон нашёл для своей девочки мужа постарше, — хихикнул Забини. — Говорят, это кто-то из наследников Милфордов, решивших вложиться в его бизнес.

Про Милфордов Теодор слышал только то, что этот, некогда влиятельнейший род, в девятнадцатом веке назначавший и снимавший чиновников одними намёками, пали жертвой своих амбиций, перейдя дорогу последовательно Гриндевальду, Дамблдору, Министерству, магглам и Тёмному лорду. Череда неприятностей подкосила и их основных оппонентов, Пакстонов и Блэков, и в итоге все три рода либо исчезли с карты политической Британии, либо захирели настолько, чтобы родниться с поставщиками волшебного сена для магических животных, чем занимались Паркинсоны.

— Пакстон, Джим! — огласила громогласно Макгонагалл, выводя Теодора из размышлений.

— СЛИЗЕРИН! — выкрикнула вердикт шляпа. Нотт зааплодировал, провожая взглядом очередного первокурсника своего Дома. Макгонагалл дошла лишь до буквы «П» по алфавиту, а за их столом сидело уже полтора десятка детей, испуганно оглядывающих друг друга и старших соседей. На неформальное лидерство новоявленный мальчик претендовать не стал, несмотря на фамилию.

— Что-то они никак не закончатся, — посетовал Пайк. — В прошлом году было меньше людей.

— Этот набор какой-то рекордный, — пожал плечами какой-то пятикурсник. Теодор никогда с ним близко не общался. — У дяди вчера был аншлаг в магазине, на спонсорские деньги несколько десятков полукровок покупало себе котлы для первого курса. Видимо, это всё Нотт.

Взгляды вновь сошлись на Теодоре.

— Что вы планируете в этом году со своим клубом? — спросил третьекурсник Брэкс, высокий, тощий, со слегка выпученными глазами. — Тёмные искусства будете изучать? Самооборону от них.

— Тебе бы всё про Тёмные искусства поговорить, — рассмеялся младший Флинт напротив него. — Какой нам толк от этих запретных ритуалов, если в школе всё равно мы даже не сможем их воспроизвести?

Наконец, распределение закончилось. Дамблдор поднялся со своего места, чтобы произнести речь, и даже начал говорить, когда с грохотом, после очередной молнии под потолком, распахнулась дверь Трапезного зала. Клацая протезом ноги, эффектно шурша полами своей кожаной мантии, по центральному проходу, где только что стояли первокурсники, шёл Аластор Муди, Шизоглаз.

Дамблдор, дождавшись, пока Муди сядет на отведённое ему место, продолжил, рассказав о том, что в этом году Хогвартс примет у себя возрождаемый Турнир трёх волшебников, состязание магических школ Хогвартс, Дурмстранг и Шармбаттон.

У Теодора это не вызвало никакого воодушевления — на иностранцев он насмотрелся на чемпионате, младшекурсников всё равно до участия бы точно не допустили, а большее ему было малоинтересно.

— В связи с этим, — продолжал Дамблдор, — в этом году, вынужден вас огорчить, не будет проводиться регулярного квиддичного турнира. Полагаю, вы все достаточно насладились этой замечательной игрой во время Чемпионата, а потому это не сильно вас расстроит.

По залу прошёлся гул разочарования, но в основном все действительно были пресыщены квиддичем.

— Кроме того, — продолжал Дамблдор, — поскольку наши гости прибудут уже в середине октября в замок, и им нужны будут специальные помещения под учебные мероприятия, по настоянию мистера Крауча мы приняли решение отозвать разрешения на клубные занятия всем клубам моложе двух лет. В прошлом году школа пережила бум клубов, но их ведение будет разрешено вновь лишь в следующем учебном году.

Теодор в шоке переглянулся с сидящем через два ряда Бутом и Блейзом. Директор буквально запретил собираться именно их клубу — случайно или намерено. Или, судя по тому, что он упомянул мистера Крауча…

— Ты говорил про Крауча в своём интервью, — вновь шепнул Теодору Блейз. — Это месть!

Теодор расслабился. Он не планировал в учебном году заниматься политикой, но если политика хочет, чтобы он занимался ей в Хогвартсе…

* * *

— Мистер Нотт, добрый вечер, — поймал Теодора бледный от испуга первокурсник, кажется, это и был тот самый Джим Пакстон. — Мы с вами познакомились летом у миссис Тюбер, вы, должно быть, не помните.

— Помню, почему же, — ответил ему Нотт, гадая, зачем мальчик выдернул его. — У тебя какой-то вопрос?

— Мой дед и единственный воспитатель, лорд Джулиан Пакстон, передаёт вам своё расположение и заверяет в том, что поддерживает мысли, высказанные вами в интервью газете. Я бы хотел, — сглотнув, продолжил он, — по возможности, оказаться вам полезным в ходе своего обучения в Хогвартсе. Я могу выполнять поручения, брать книги, носить письма в совятню…

— Постой, а зачем?

Мальчик, наконец, посмотрел Теодору в глаза.

— Хотелось бы стать частью вашей команды, наследник Нотт. Когда придёт время.

— Это действительно надо доказать делом, — кивнул Теодор. — Думаю, что мы с вами попробуем поработать, наследник Пакстон! Приятных снов.

Войдя в спальню, Теодор поразился — Драко Малфой раздевался, чтобы отойти ко сну, стоя у своей кровати в дальнем углу. Чтобы вместить её, значительно сократилось расстояние между кроватями других ребят. В гостиной ребята, включая Блейза и Пайка, праздновали начало года, а Крэббу ещё после пира стало плохо от переедания и он с Гойлом ушли к мадам Помфри.

— Приятно видеть, что ты снизошёл до остальных, Малфой, — нейтрально отметил Теодор, вешая свой пиджак на плечики. — Спасибо, что показал эту моду, кстати. Не только тебе идут классические маггловские костюмы из двадцатых.

— Ты так просто обо всём говоришь, — невпопад заметил Драко, не поворачиваясь к нему. Его руки ходили ходуном. — Моя мать плакала каждый вечер на этом сраном Чемпионате, а когда какой-то ублюдок выпустил метку, ей и вовсе стало плохо. Он возвращается, как нам с этим жить?

Теодор вспомнил о том, как его отец требовал убить себя. Его передёрнуло.

— Как жить? Очень просто, — ответил он, наконец. — Надо оставаться в первую очередь волшебниками и ставить магию превыше всего. А не желать смерти грязнокровкам, — не сдержался он, — иначе они пожелают смерти уже тебе.

Малфой опустил голову, а потом стремительно, сорвав с себя рубашку так, что пуговицы аж отлетели в разные стороны, едва ли не бегом с голым торсом прошёл в сторону уборной, задев худым острым плечом Теодора.

Учебный год ожидался весёлым.

Первая неделя учёбы захватила Теодора с головой. Как и в прошлые годы, все преподаватели решили, что студентам недостаёт нагрузки, и примерно вдвое увеличили домашние задания. Тео с содроганием представлял, что будет в следующем году. Впрочем, единственным преподавателем, который ещё не дал задание, был Аластор Муди, к которому ребята как раз шли на занятие. Накануне произошёл инцидент, явным свидетелем которого Теодор не был — однако слухи ходили самые разные.

Вплоть до того, что новоявленный преподаватель был так категоричен к слизеринцам (с этим Тео мог согласиться по своему опыту встречи с бывшим аврором), что превращал их в зверей. Одно было ему известно наверняка — Аластор Муди сделал с Малфоем что-то такое, что всю ночь, выпив зелье Сна без сновидений, он всхлипывал и мешал спать своим соседям. Это было странно, и это… пугало.

Когда ученики расселись по своим местам, Муди влетел в кабинет, хлопнув дверью за своей спиной, и с лязгом прошёлся до своего места. По сравнению с бытием Люпина, о судьбе которого никто ничего не говорил, учебные классы сменились на более мрачные. Теперь занятия проходили на первом этаже, в трёх коридорах от Трапезного зала.

Теодор машинально поправил на углу стола свой экземпляр учебника, носившего примечательное название: «Темные Искусства. Руководство по самозащите». Оно будто бы кричало про их клуб, который Крауч отменил своим волевым решением.

— Можете убрать их в сумки, — хрипло сказал преподаватель. — Эти книги. Они вам не по­надобятся.

Он извлёк откуда-то из-за пазухи журнал, которым изредка пользовался Люпин в прошлом году, качая головой.

— Итак, четвёртый курс… — проскрежетал Шизоглаз, читая список. По очереди называя фамилии, он дожидался ответов студентов, а его глаз-артефакт беспрестанно крутился в орбите. — Хорошо, — сказал он, когда последний заявил о своем присутствии. — Профессор Люпин написал мне об вашем классе. Похоже, вы достаточно основательно овладели противодействием разным магическим тварям. Прошли боггартов, красных колпаков, болотных фонарников, гриндилоу и оборотней — я правильно понял?

Студенты согласно зашумели.

— Но вы отстали — и очень отстали — в отношении заклятий. Поэтому я здесь для того, чтобы подтянуть вас в области того, что сами волшебники могут причинить друг другу. У меня есть год, чтобы научить вас, как разбираться с Темными…

— А вы не останетесь? — вырвалось у кого-то из гриффиндорцев. Муди тотчас же покосился в ту сторону и улыбнулся. Эта улыбка была не самым приятным зрелищем. Оказалось, что окликнул преподавателя Уизли, которому Шизоглаз разъяснил, что его согласие на этот пост было скорее вынужденной услугой Дамблдору, чем его желанием.

— Итак, прямо к делу. Заклятия. Они бывают разной силы и формы. Согласно рекомендациям Министерства магии, мне следует обучить вас некоторым антизаклятиям и на этом остановиться. Я не должен показывать вам, каковы из себя запрещенные Темные заклятия, пока вы не перейдете на шестой курс — вас считают недостаточно взрослыми, чтобы до этого времени иметь дело с такими вещами. Но профессор Дамблдор придерживается более высокого мнения о вашей выдержке, он считает, что вы справитесь, а я скажу так чем раньше вы будете знать противника, тем лучше. Как можно защитить себя от того, чего никогда в жизни не видел? Волшебник, который собирается применить к вам запрещенное заклятие, не станет делиться своими планами, он не будет действовать открыто, на ваших глазах, вежливо и тактично. Вы должны быть готовы заранее. Вы должны быть бдительны и наблюдательны. Вы должны убрать это, мисс Браун, когда я говорю.

Теодора с каждым следующим его словом всё сильнее покидала уверенность в том, что Муди был адекватен. Он распалялся, плюясь слюной, и явно имел некую предрасположенность к тому, чтобы именно эти заклинания и проклятья, о которых сам и рассказывал, применять. Если верить Люпину и его классификации, гневный Муди явно был тёмным магом.

— Итак… Кто-нибудь из вас знает, какие заклятия наиболее тяжело караются волшебным законодательством?

Теодор поднял руку. Он изучал этот вопрос вместе с друзьями на заседаниях клуба. Кроме него руки подняли Забини и несколько гриффиндорцев. Малфой сидел так тихо, как только мог, чтобы его ни в коем случае не заметил преподаватель.

— Мистер… Нотт, верно? Прошу.

— Непростительные заклятья. Проклятье подчинение, проклятье боли и проклятье смерти.

— Верно, мистер Нотт. Я помню, как ваш отец оправдался перед Краучем и составом Визенгамота, — с отвращением произнёс Муди. — Он действительно был под проклятьем Империус. Кто знает, как оно работает?

Студенты молчали, Нотт сжал челюсти до хруста. Он не привык, чтобы профессора так вели себя со студентами. Два года назад Шизоглаз показался ему более адекватным.

Меж тем преподаватель поднялся на ноги, выдвинул ящик стола и достал стеклянную банку, из которой достал паука. По рядам прошли отвращённые восклицания. Преподаватель навёл на паука палочку и скомандовал заклятье подчинения. В его движениях чувствовалась многолетняя практика и недюжинная магическая сила: он даже не двинул кончиком палочки, чтобы сформировать рунический рисунок, хватило вербальной формы, и паук заплясал, выделывая акробатические трюки.

— Отвратительно, — прошипела сзади Гринграсс. Кто-то из гриффов даже засмеялся.

— Думаете, это смешно, да? — прорычал Шизоглаз. — А понравится вам, если я то же самое проделаю с вами?

Смех мгновенно умолк. Муди начал рассказывать о временах, когда Тёмный лорд широко применял это проклятье в своих интересах. Теодор уткнулся взглядом в доску за спиной профессора, чтобы не наблюдать за пауком, по тельцу которого пульсировали путы проклятья, наложенного Муди. Наконец, он закончил и вернул паука в банку.

— Так, а проклятье боли? Кто знает, как оно работает?

К удивлению Теодора, руку поднял Лонгботтом. И тут Нотт всё понял.

— Лонгботтом, верно? — во взгляде живого глаза Муди появилась какая-то сердечность. — Что ж. Балл Гриффиндору за смелость. Так это делается, да?

Неумело разрядив обстановку, он вновь достал паука и применил на нём уже второе проклятье.

— Круцио! Финита. Так вы ничего не увидите. Энгоргио!

Паук увеличился в размерах втрое. Теодор сглотнул. Блейз прикрыл глаза ладонью.

— Эй, вы, всем внимательно смотреть. Круцио!

В ту же секунду ноги паука прижались к туловищу, он перевернулся на спину и начал ужасно дергаться, качаясь из стороны в сторону. От него, разумеется, не доносилось ни звука, но звук был и не нужен. Муки, которые испытывало существо, были видны невооружённым глазом. Муди будто бы начал упиваться страданиями паука, конвульсиями, в которых он бился, и его лицо обезобразила вновь хищная улыбка.

— Прекратите! — воскликнула Грейнджер.

— Финита. Редуцио.

Паук уменьшился до нормальных размеров, и вновь оказался в банке.

— Боль, — сказал профессор тихо. — Вам не нужно тисков для пальцев или ножей, чтобы пытать кого-нибудь, если вы можете применить заклятие Круциатус… Оно тоже когда-то было очень популярно. Так. А теперь смертельное проклятье.

В этот раз демонстрация заняла считанные секунды. Паук умер мгновенно, и Муди смахнул его на пол. Теодор почувствовал страшную сухость в горле.

— Ни порядочности, — спокойно сказал преподаватель, — ни любезности. И никакого противодействия. Невозможно отразить. За всю историю известен лишь один человек, сумевший выдержать это, и он сидит прямо передо мной.

Все студенты покосились на Гарри Поттера, который тут же смутился. Некоторые смотрели оценивающе, и только Гермиона — тепло.

— Авада Кедавра — заклятие, требующее для выпол­нения серьезной магической мощи. Сейчас вы все можете достать свои волшебные палочки, направить на меня и произнести положенные слова. Однако, сомневаюсь, чтобы меня от этого хотя бы насморк прохватил. Но ничего, я здесь для того и есть, чтобы научить вас, как это делать. Возникает вопрос — если все равно нет противодействующего заклятия, то зачем я вам это показываю? Затем, что вы должны знать. Вы должны ясно представлять себе, как выглядит самое худшее. Недопустимо, чтобы вы вдруг оказались в ситуации, где столкнетесь с этим нос к носу. БУДЬТЕ ВСЕГДА НАЧЕКУ! — взревел он, и студенты опять едва не подскочили. — Итак, эти три проклятья— Авада Кедавра, Империус и Круциатус — известны как Непростительные проклятья. Использования любого из них по отношению к человеческому существу достаточно, чтобы заработать срок в Азкабане. Это то, чему вы должны противостоять. Это то, с чем я должен научить вас бороться. Вам нужна подготовка. Вам нужно быть во всеоружии. Но самое главное… вам нужно приучить себя к постоянной, неусыпной бдительности. Достаньте ваши перья… запишите это…

Остаток занятия они провели, записывая примечания к каждому из проклятий. До самого окончания никто не проронил ни слова, но как только профессор отпустил их и они вышли из класса, всех, особенно гриффов, буквально прорвало. Большинство обсуждало заклятия со смесью ужаса и восторга: «Видел, как его трясло? А как он убил его — прямо вот так!»

Теодор не испытывал такого пиетета. Ему было больше интересно, что за чары на себя накладывал Муди, и зачем он отхлебывал зелье, явно не целительное по своей природе, дважды за занятие. Впрочем, за водоворотом других занятий это вскоре перестало волновать его. Однако на выходных произошло ещё одно примечательное событие.

* * *

Отмена занятий клуба разочаровала всех участников этого объединения, которые собрались уже в первое же воскресенье, чтобы обсудить, как и что они будут делать в этом году.

— Это невозможно, почему ради каких-то иностранцев закрыли наш клуб, но оставили плюй-камни? — от отчаяния Криви едва ли не рвал волосы на голове. Его младший брат, не менее магглорождённый волшебник (что, впрочем было странным совпадением), поступил в этом году, и Колин, разумеется, рассказывал ему об их занятиях. Теодор поймал себя на мысли, что Криви с каждым годом ведёт себя всё более и более по-девчоночьи, что, вкупе с его историями о поцелуях с… странными людьми, в которых его заставали за «исполнением карточных долгов», было подозрительным.

— Давай ты не будешь про спорт так говорить, — возразил Бут. — Хотя квиддич и правда закрыли на этот год…

— Хиггс небось рад, что не пошёл на шестой курс, — рассмеялся Дин. — Его сестра поступила к барсукам, да?

— Чего ты думаешь, он бы её стеснялся? — обидчиво переспросил друга Гэмп.

Наконец, кто-то из них проговорился, что Теодор научился призывать Патронуса.

— Теодор, ты либо показываешь, — обиженным голосом обратился к нему Блейз, — или мы обижаемся. Все.

Нотт рассмеялся, вспоминая, как он помог Джинни поднять вещи в вагон, и они несколько секунд просто нерешительно смотрели друг на друга, касаясь пальцами.

— Экспекто Патронум!

Серебряный филин, выпорхнув из его палочки (дубовой, на этот раз, с ней как будто бы и правда проще колдовалось), сделал круг по помещению, после чего рассеялся снопом серебряных искр.

— Эффектно, Нотт! — гаркнул от дверей Аластор Муди. — Силён, в четырнадцать лет призывать патронуса в телесном облике.

Ребята тут же притихли, а Муди, скрежеча своим протезом, вошёл и захлопнул дверь.

— Вы верно думаете, что я буду наказывать вас за колдовство вне уроков? Нет, я не стану этого делать. Удивительно, как много здесь гриффиндорцев! Не боитесь этого слизняка?

— Он наш друг, — ответил за всех Дин Томас.

Муди оскалился и, достав из-за пазухи флягу, отхлебнул.

— Так вы и есть тот клуб, куда хотели попасть младшекурсники? Один гриффиндорец даже попросил, чтобы я его взял на попечительство! А, вон же он! Криви, да?

Колин покраснел и попытался бочком отойти так, чтобы за Невиллом его было не видно.

— Ну, будет. Дамблдор сказал, что это старина Барти Крауч, — это имя Муди выплюнул, — потребовал все эти помещения под классы для гостей школы. Что же… мы не будем нарушать ограничения директора. Но, знайте, что теперь вы будете первыми по спросу на занятиях. Первые, поняли? Это подарок от меня вам, — он ощерился своей неприятной улыбкой, и, опираясь на свой посох, вышел из помещения.

— Это хорошо или плохо? — тихо спросил Симус скорее риторически.

— Кажется, что нам задница, — прошептал в ответ ему Колин.

* * *

Следующие недели пролетели как в калейдоскопе. Джинни всё-таки ответила согласием на приглашение в Хогсмид, и дождливым воскресным днём они, едва не зачерпывая ботинками холодную воду из луж на разбитой дороге, продрогшие, несмотря на чары, но хотя бы не промокшие — спасибо тому, что у Тео был зонт, — посидели в ублюдочно-розовом до зубовного скрежета кафе мадам Паддифут (и оба согласились с тем, что это заведение было так себе), а, вернувшись в замок, неловко обнялись, случайно коснувшись носами — но не губами. Это воспоминание дарило Теодору яркие ночные сны, но лишь было приятным фоном неприятной рутины.

Периодически к нему продолжал лезть мальчишка Пакстон, которого он действительно стал гонять по всяким мелким поручениям. Один раз он даже высказал мудрую мысль.

— Дедушка говорил, что к эльфам Хогвартса можно обратиться напрямую, позвав их, например, сосредоточившись и постучав по столику. И, когда они будут слушать, сделать им заказ.

Это действительно работало. На следующий же день Теодор смог выпить какао перед сном, ошарашив соседей, которые решили, что это какие-то чары.

Прибытие иностранцев планировалось пятнадцатого октября. К этому моменту вся школа уже стояла на ушах. Строились самые разнообразные и невозможные гипотезы, каким будет процесс определения Чемпиона школы, какими будут задания, и где разместят студентов других школ. В обозначенную дату утром в Хогвартс прибыли представители прессы, министр Фадж и главы министерских департаментов позировали на фоне школы, а юные маги и волшебники, сгорая от любопытства и нетерпения, каждый свободный миг старались высматривать в окна, не прибыли ли ещё гости.

За обеденным столом каждый считал своим долгом выстроить предположения.

— Я уверен, что ваших гостей привезут ковры-самолёты, — с важным видом рассказывал совершенно спавшему с лица Малфою, которому практически перестали приходить письма от родителей, казалось, не замечавший его рассеянности Пайк. — Это ведь часть русской традиции!

— Питер, ковры-самолёты запрещены, — возражала ему Гринграсс, — а русские летают в деревянных ящиках!

Третьекурсники спорили, будут ли французы выставлять от своей школы кого-то из потомков альпийских троллей или пиренейских вейл, второкурсники судачили, будет ли изменено расписание занятий, чтобы вместить младшие курсы зарубежных школ, а первокурсник Причард, старший брат которого выпустился в прошлом году, рассказывал всем, какие чары нужно использовать, чтобы увеличить… ээ… достоинство и охмурить француженок.

Пожалуй, только выпускники пятого курса не обращали внимание на постоянную суету вокруг Турнира из-за скорых СОВ. Теодор задавался вопросом, будет ли в следующем году у него время хотя бы на то, чтобы спать, если он планировал бы сдавать все СОВ.

— Уважаемые студенты Хогвартса! — не вставая со своего места, заговорил директор. — Сегодня, как вы знаете, в нашу школу прибудут делегации Дурмстранга и Шармбаттона, двух других школ, участвующих в Турнире трёх волшебников. Торжественная часть встречи пройдёт за ужином здесь, в Трапезном зале, а встреча делегаций, на которую вы при желании можете пойти, за полчаса до него. Прежде, чем мы отпустим вас делать домашние задания, я попрошу всех следить за своим поведением при общении с уважаемыми гостями. Студенты Дурмстранга разместятся за столом Слизерина, а Шармбаттона — за столом Райвенкло. Мы с министром Фаджем, господами Бэгмэном и Краучем уповаем на ваше благоразумие.

После обеда Теодор отправился в библиотеку, где, впрочем, вскоре установился сущий бедлам. Кто-то бегал между стеллажей в поисках книг с «чарами для перевода французского», кто-то — с описанием традиций немцев и скандинавов, кто-то ещё — с радостно урванными самоучителями европейских языков. Нотт планировал попробовать заняться очередным эссе по трансфигурации, но быстро оставил это дело — ежеминутно его отвлекали либо другие студенты, либо мадам Пинс, а потом и вовсе завалились Артур и Бут.

— Тео, ты представь, какая это несправедливость! — воскликнул Гэмп, и тут же вжал голову в плечи, понижая громкость голоса. — Столько молодых умных колдуний, и за стол этих эгоистов!

Он шутливо пнул ехидно ухмыляющегося Бута.

— Терри, тебе бы усы сбрить, чтобы так ухмыляться, — не смог сдержать ехидства уже сам Нотт. — И вообще, почему вы считаете, что французы привезут колдуний? Что, в Шармбаттоне нет пацанов?

— Посуди сам, — ответил ему Артур, — во Франции одни педики, я уверен, и их девчонки будут счастливы познакомиться с нами.

— Я бы не рассчитывал на то, что на нас кто-то обратит внимание, — прервал его нервный Бут, который пытался рассмотреть, что у него под носом, в карманное зеркальце. — Староста Чанг заявила, что декан сказал, что допустят к участию только семикурсников, а зачем им мы?

— Бут, не порти настроение! И вообще, откуда у тебя такая девчачья штука? — заинтересовался Гэмп.

Пока мальчишки шутливо переругивались, к ним присоединились бледный Невилл и смущённый Симус.

— Представляете, — тихо сказал Лонгботтом, — профессор Муди на сегодняшней допке заставил нас пытать пауков, как тогда.

— Чего? — изумился Тео. Гриффиндорцев-четверокурсников из клуба самообороны Шизоглаз уже дважды оставлял на «дополнительные занятия», то бишь отработки, вместо окон в расписании, которые были из-за расхождения в факультативных дисциплинах. В первый раз они занимались там отработкой щитовых чар (Теодор посчитал, что ему это не было предложено из-за нумерологии в часы этой отработки и того, что с чарами Протего у него всё было хорошо), а о том, что он и второй раз оставил их на отработку, ему и не было известно. — Как на первом занятии?

— Да… — тихо ответил Невилл. — Он сказал… что я должен перестать бояться, и оставил Симуса с Гарри, чтобы мы втроём друг друга страховали. И… и… это отвратительно, — заключил он. — Я почувствовал боль этого паука, почувствовал, как он страдает, и это чувство, на секунду, оно показалось мне приятным. Я клянусь, что никогда не стану использовать это проклятье на других волшебниках, — серьёзно добавил гриффиндорец.

— Дамблдор что-нибудь сказал про гостей? — спросил после паузы Симус. — Я хотел спросить Дина, но он со своей Эззи убежал целоваться куда-то…

Обсудив слова директора и новости от Бута, ребята пришли к выводу (к неудовольствию как Гэмпа, так и Финнегана), что скорее всего ни одна из делегаций сейчас не будет слишком большой: семикурсники да и только. Тем не менее, вместе с другими студентами вся их компания присоединилась, когда ребята сходили за своими плащами и зонтами, к толпе других заинтересованных ребят в холле замка. Вскоре туда вышел директор Дамблдор в сопровождении деканов и министра со свитой. Дамблдор, напевая какую-то мелодию себе под нос, наколдовал на всех студентов согревающие и водоотталкивающие чары, которые на глазах у восхищённого Теодора тонким слоем сформировали покрытие мантий и плащей каждого студента всех возрастов. Это было мимолётное, но могущественное колдовство.

Наконец, деканы построили колонны из желающих студентов по факультетам, и вывели их на площадку к озеру.

— Чувствуешь ностальгию по первому курсу? — шепнул Теодору вездесущий Блейз, который несколько дней находился в мрачном предвкушении, уверенный, что увидит кого-то из «неприятной родни» среди студентов других школ. — Я чувствую.

Студентов расположили четырьмя группами по обе стороны от парадных дверей. Декан Райвенкло остановил шквалы ветра, что сквозняком стремился проникнуть в стены замка сквозь открытые двери, и взору Тео открылись удивительно мастерски наложенные на воздух узорчатые сети, переливающиеся золотым магическим свечением. Он пожалел, что эту картину не видит и не увидит Артур. Нотт оглянулся — рядом с ним переминался с ноги на ногу взволнованный Блейз, а по другую руку притаился Джим Пакстон вместе с каким-то своим шмыгающим приятелем в шапке. То, как мальчик постоянно старается оказываться рядом с ним, несколько пугало Теодора. По слухам, Колин Криви так же стремился первое время следовать за Гарри Поттером, пока проклятье из дневника не окаменило его.

— Один наш сокурсник упал с лодки вон там, — негромко сказал Пакстон, поймав взгляд Теодора и махнув рукой куда-то в сторону водной глади. — В поезде он сказал, что у него брат уже учится на Гриффиндоре, а, оказалось, они оба гряз… магглорождённые. Странно, правда?

— Брат Колина Криви? — уточнил Тео. Дин рассказал, что близнецы Уизли лишили братьев Криви возможности издавать звуки в гостиной гриффов в первый день учёбы, так как ты утомили всех соседей рассказами про чудесное спасение последнего кальмаром.

— Наверное. Он представился Деннисом, — пожал плечами Джим. — Самовлюблённый грифф.

Где-то в глубине водной глади и сейчас клубились многочисленные магические существа. Не только гигантский кальмар обитал в озере, но и многие другие твари и создания; Люпин в прошлую зиму даже наловил на дальнем берегу гриндлоу, с которыми ребята учились бороться. Дождь, капавший с серого, затянутого бесконечными тучами неба, усилился. Забини махнул головой, стряхивая скопившуюся на вороте плаща влагу.

— Гриффиндорцы в большинстве своём хорошие ребята, — задумчиво поделился с замершими мальчишками Теодор. — Просто… школа учит нас стремиться к знаниям в конкуренции, и, так уж сложилось, проще всего заставить конфликтовать нас, слизеринцев, и их, гриффиндорцев. Так исторически сложилось.

Прежде, чем Джим или его приятель успели что-то ответить Теодору, под водой вспыхнула яркой звездой магия, тут же разнёсшаяся в виде магических и водных волн. Какой-то исполинский объект, возникший там, за мгновения ока поднялся из глубин и прорезал водную гладь.

— Это корабль! — воскликнул кто-то из старшекурсников — и действительно, из воды вынырнул огромный деревянный корабль с тремя мачтами и несколькими палубами. Едва он полностью всплыл на воду, паруса его сами собой развернулись и тут же корабль направился прямо ко встречающей делегации британцев.

— Французы? Или это Дурмстранг? — гомонили студенты. Корабль солидно повернулся бортом к причалу Хогвартса — обычно с этой стороны из замка выход был закрыт, и лишь первокурсники выбирались здесь из лодок. На борту черного от времени и влаги корабля виднелись какие-то буквы, некоторые из которых выглядели так чудно, что их было нельзя разобрать. Теодор понял только некоторые — «А», «Н», «Р», «Т». На носу корабля виднелась какая-то резная фигура магической твари, а корму украшал поделённый на четыре части флаг: верхняя левая и нижняя правая были украшены голубыми косыми крестами на белом фоне, а две оставшиеся — хищного вида птицей с двумя головами на зеленоватом фоне. Полотнище развевалось и хлопало на ветру, тогда как паруса, едва корабль замер на месте, повинуясь приказам неведомого капитана, безжизненно повисли, недвижимые ветром.

— Мы рады приветствовать, — раздался громкий от чар, жёсткий, неприятный голос Крауча, — наших дорогих гостей из Института колдовства Дурмстранг во главе с господином директором Каркароффым!

Он повторил эту фразу на другом языке, звучащем ещё более жестко, видимо, немецком, после чего корабль дал залп из пушек дальнего борта, расцветивших небо над озером в болотно-зелёные и бело-золотые цвета. Наконец, через несколько мгновений по палубе забегали какие-то люди, видимо, экипаж, и, повинуясь магической команде, причала Хогвартса коснулся трап, скинутый с корабля.

Первым на землю спустился мужчина в высокой меховой шапке и отороченном мехом одеянии, пальцы которого украшали множество зачарованных перстней. Он излучал показное радушие, хотя Теодору сразу же показалось, что это радушие было показным.

На неплохом английском языке он поприветствовал Британию, пожал под вспышки колдокамер руки министру и директору, после чего с корабля начали спускаться собственно студенты Дурмстранга — два десятка молодых крепких юношей, высоких и ладных, одетых в строгого вида мундиры с поясом и брюки. Все они неуловимо отличались друг от друга — кто-то шёл с устрашающего вида посохом в руке, на навершии которого скалился образ какой-то твари, кто-то — с ножнами на поясе, где покоилась церемониальная шпага, несколько держали руки в перчатках, будто бы опасаясь, что их пальцы увидят.

Студенты загомонили, когда несколько неуклюже среди студентов-гостей по трапу спустился ни кто иной, как Виктор Крам. Теодор изумился.

— Крам! Крам! Крам! — тихо скандировал Пакстон себе под нос, абсолютно восхищённый фигурой ловца сборной Болгарии.

— Слава богу, что они не притащили кузена Иницио, — выдохнул с другой стороны от Тео Блейз. — Этого ублюдка я бы не пережил. А Крам… да, не знал, что он ещё студент!

Через несколько мгновений церемония завершилась, и, повинуясь командам деканов и старост, студенты Хогвартса втянулись обратно в замок — лишь чтобы оказаться выведенными с другого выхода, на площадку перед дорогой, ведущей к квиддичному полю и далее, к Хогсмиду.

— Смотрите, в небе! — абсолютно спокойным отрешённым голосом сказала какая-то светловолосая девочка в шарфе Райвенкло. Тео показалось, что он видел её пару раз с Джинни, но вскоре гомон студентов, увидевших в небе приближение летящего объекта, отвлек его от мыслей про райвенкловку со странными украшениями.

Карета, запряжённая десятком огромных крылатых лошадей («Пегасы!» — едва не задохнулся от восторга оказавшийся неожиданно рядом Арчи; в этот раз деканы не успели встроить толпу ребят по факультетам), остановилась в десятке метров от Хогвартса. Едва от передней дверцы этой кареты наземь упала выдвижная ступенька, директор Дамблдор стремительно преодолел это расстояние, вовремя, чтобы галантно подать руку огромной, сравнимой с Хагридом ростом, женщине в такого же огромного размера мантии, что первой покинула повозку.

— Мы рады приветствовать наших дорогих гостей из Академии магии Шармбаттон! — вновь говорил Крауч, приветствуя директора Шармбаттона, мадам Максим.

Огромная женщина, рядом с которой Дамблдор казался Флитвиком, степенно кивнула, позволяя министру коснуться своей руки губами под вспышками камер репортёов. Студенты Дурмстранга, что тоже были здесь, негромко обсуждали что-то на немецком языке, поглядывая в сторону французской директрисы.

Из кареты вышло несколько десятков рослых юношей и уверенных в себе девушек, которые, впрочем, что было видно не только Тео, но и всем вокруг, явно были одеты не по погоде. Одна из колдуний, закутанная с головы до ног в мантию, даже жалобно что-то воскликнула. Поскольку французского, как и немецкого, Тео не знал (в отличие от явно вернувшего себе настроение Малфоя, переводящего их слова Пайку и Гойлу), ему оставалось лишь догадываться. Буквально минуту спустя Дамблдор пригласил всех студентов и гостей Хогвартса проследовать в Трапезный зал — догадка Нотта была успешной: французы замёрзли.

Те студенты, которые не участвовали во встрече иноземных гостей, а таких было больше половины, с удивлением глазели на рассевшихся за столами факультетов хитрецов и умников иностранных гостей. Ученики и одной, и другой школ оставили где-то свои уличные одеяния. Немцы (или болгары, судя по наличию Крама, Теодор так и не разобрался) сидели в не менее строгих красных мундирах с ремнями, отличаясь друг от друга лишь нашивками на лацканах, где фигурировали некие флаги и греческие буквы. Всего за столом, как он быстро подсчитал, сидело четверо с нашивками «бета», один «гамма», двое «дельт» и «эпсилонов», «тета», «йота». Нашивки остальных он рассмотреть не успел.

— Какая дурацкая система, — буркнул Пайк справа. — Я не большой поклонник деления в Хогвартсе, на мой вкус Ильвермони гораздо мудрее распределяет студентов, но все эти деления по языковым классам — чушь. Почему европейцы терпят этот диктат русских и едут к ним учиться?

— Вообще-то, — вновь вступила с ним в пикировку Дафна Гринграсс, вздернув нос, — русские ещё после своей кровавой революции уже полвека не управляют Дурмстрангом! А в Ильвермони вообще ничего своего нет, всё скопировали в Хогвартсе. Колония!

— Гринграсс, а твой жених знает о твоей увлечённости немцами? — прошипел в ответ уязвлённый американец. — Или русскими, или вообще… поляками!

Теодора дёрнул за рукав Блейз.

— Смотри, Крам сидит с парнем с пепельными волосами. Вон, видишь?

Гостей посадили в самой дальней, удалённой части стола, и ближе всего к ним оказались первокурсники. Тео мысленно посетовал, что не попросил Джима разузнать для него всё о прибывших студентах, и кивнул Блейзу.

— Я знаю его. Мама в том году развелась с его отцом, это Кирк Диркшнайдер. Он мнит себя сердцеедом и мечтает своей фамильной секирой разрубить оборотня. Дикие люди с Альп, хуже нашего Макмилана!

Теодор не смог не рассмеяться. Эрни несколько недель назад стал жертвой шутки близнецов Уизли, и любое его слово сопровождалось невесть откуда идущим звуком воя волынок. Бедный шотландец был обследован сначала мадам Помфри, потом своим деканом, потом, наконец, Дамблдором, и лишь тот нашёл причину — которую, впрочем, никому не сказали. Усугубив, Макмилан на следующий же день нарвался на отработку вместе с Рональдом, когда набросился на того кулаками за шутку про волынки.

Иностранцы за столом Райвенкло пользовались большим интересом со стороны общественности. Одна из девушек, сидевших спиной к Теодору, буквально притягивала к себе взгляды, пока слизеринская семикурсница Мелвилль не заметила со своего места достаточно громким голосом, что вейлы перешли все границы, раз даже их полукровки позволяют себе «такое» поведение. Когда наваждение пропало, Теодор понял, что девушка очень похожа на Люпина, который так же, как она, нёс на себе проклятье. Но если магия оборотня была чёрной по своей природе и виделась в нём как симбионт, то магия вейлы (вестимо) в девушке виделась как сине-зелёный конструкт, то исчезающий в глубине её тела, то поднимающийся (и притягивающий взгляды!) к самой коже. Выглядело это достаточно мерзко.

Когда ужин подошёл к концу, слово взял Дамблдор.

— Уважаемые студенты и дорогие гости Хогвартса! Мы рады приветствовать всех вас в преддверии Турнира Трёх Волшебников, возобновляемого впервые за несколько столетий. Конечно, многие из вас, и я обращаюсь в первую очередь к ученикам Хогвартса, уже читали о том, насколько трагичной и кровавой была история турнира в прошлом. Для того, чтобы избежать повторения жертв, команда организаторов, во главе с мистером Краучем, приняла ряд мер, призванных обезопасить участников Турнира. Прежде, чем мы внесём Кубок Трёх Волшебников, я рад дать слово мистеру Краучу. Прошу вас, Бартемиус.

— Благодарю, директор. Как вы уже слышали от господина Дамблдора, в этом году возобновление проведения Турнира, что мы организуем, сопровождается дополнительными мерами. Во-первых, я спешу разочаровать многих из вас, только один чемпион от школы сможет участвовать в Турнире. В отличие от попытки семьсот двадцать девятого года, мы не будем проводить открытую жеребьёвку — победителя, наиболее достойного, выберет зачарованный на это Кубок.

Зал безмолвствовал. Тео подумал, что Крауч, должно быть, считает студентов идиотами, если предполагал, что, по их мнению, турнир Трёх Волшебников, чемпионов от трёх школ, должен был бы пустить участвовать каждого желающего.

— Во-вторых, мы вводим ограничение на возраст участников. Только к выпускным курсам студенты школ получают навыки и знания, достаточные, чтобы справиться с теми испытаниями, что предусмотрены положением Турнира, — студенты старших курсов тут же начали перешептываться, на Гриффиндоре возмутился кто-то из младшекурсников. Крауч повысил голос. — Соответственно, мы позволим участвовать в Турнире тем, кому на момент отбора исполнится семнадцать лет. Отбор начнётся сегодня и будет завершён на Хэллоуин.

Тут же пяти-, шести- и семикурсники, а вместе с ними и остальные студенты устроили шумную вакханалию в зале. Крики близнецов Уизли о том, что это нечестное правило, вызвали смех у гостей из Дурмстранга.

* * *

Кубок Огня, он же — Кубок Трёх Волшебников, постоянно горевший во взоре Тео неярким рыжим пламенем, представлял из себя удивительный артефакт. Организаторы Турнира расположили его на первом этаже в холле, где Дамблдор наложил особые чары, ограничивавшие проход студентов, не попадающих под возрастной ценз. Профессор Бабблинг пожертвовала, как она рассказала классу четверокурсников, двумя занятиями, чтобы вместе с пяти- и шестикурсниками провести практический разбор нанесённых ею для чар директора рунных цепочек. Тем не менее, находились смельчаки, что пересекали (или пытались пересечь) линию Дамблдора, чтобы попытаться стать участником Турнира.

Нотт не был свидетелем, но слышал от Джинни, что близнецы Уизли выпили старящее зелье, чтобы превратиться в седобородых мужей. Девочку эта шалость братьев веселила, и Теодора её веселость радовала. Погода на улице навевала ему воспоминания о своём втором курсе, когда Джинни была под проклятьем артефакта, и разительное отличие её поведения и состояния были ей к лицу.

Вместе с Джинни Теодор несколько раз в неделю занимался в библиотеке, когда у других ребят были свои собственные дела. В начале семестра к ним было повадился подсаживаться Колин со своим приятелем, но затем перестал — и Тео не был уверен, что это не Джинни так на него воздействовала.

— Знаешь, — сказала она вдруг в один из таких дней незадолго до Хэллоуина, крутя пальцами огненно-рыжую прядь, — я слышала от Гермионы, что на Турнире обязательно игрался Святочный Бал перед рождеством. Жаль, что на него пускают четверокурсников и старше… Хотя в предыдущий раз позволяли пригласить партнёра с младшего курса — она многозначительно покосилась на слизеринца.

— Джинни, если это будет возможно, — улыбнулся Теодор, — я приглашаю тебя стать моей партнёршей на Святочном Балу.

Он коснулся её руки, и девочка улыбнулась.

— Я подумаю!

* * *

— Мистер Нотт, — на сносном английском окликнул Теодора в коридоре один из колдунов Дурмстранга. Теодор, никуда в целом не спешивший, подошёл к Иржи Велкопоповицу (или как-то так; Нотт так и не запомнил произношение) и его приятелю из Прибалтики, по-английски не говорившему.

— Да, мистер Иржи?

У них установились не приятельские, конечно же, отношения, но какое-то их подобие. Двое семнадцатилетних студентов Дурмстранга в день, когда они все опустили свои листки в Кубок Огня, оказались отнесены лестницами Хогвартса в противную сторону от аудитории, выделенной под их занятия. Тео, отправивший письмо по случаю праздника у тётушки, наткнулся на них в одном из коридоров, и помог вернуться на правильный путь.

— А скажите, правда ли, что нам директор рассказывает, что в ваше школа могут учиться дети простецы? Совсем как Бубатон.

— Эээ… если я правильно понял вопрос — да. Дети из неволшебных семей принимаются в Хогвартс на общих началах с самого основания школы, это даже было причиной конфликта легендарных магов-основателей.

— Ха-ха! Смешное. Нет проверки на волшебность?

Теодор пожал плечами.

— В Дурмстранг не попасть детям магглов, только дети волшебников. Маггловы дети отправятся в Колдовстворец к красным или в Бубатон. Только элита в Дурмстранг! Но ваш замок красивый. Наш другой. Kreml… крепость, а не замок. Понимаете, Нотт?

Теодор не особо интересовался тем, чем одно отличается от другого.

— О! Ну как же. У вас лестницы, этажи, переходы, галереи, а у нас корпуса и высокий внешний стены, а не забор. У вас чары по границе земель, у нас — по границе стен. Другой уровень сложности! Здесь красиво.

Иржи носил шеврон «дельта» — это был знак тех, кто обучался на чешском и словацком языках, в то время как его приятель был «бетой». Так обозначали студентов, учившихся в Дурмстранге на немецком. «Альф» среди гостей было всего двое: угрюмый Крам и радушный, но неприятный в общении Иван с труднопроизносимой фамилией Долгорукий. Они обучались на русском и близких к нему языках, включая болгарский, но особым расположением со стороны других студентов не пользовались.

Окончив диалог с иностранцами, Теодор спустился в подземелья. Ему навстречу попалось грустное приведение рыцаря Миддлфорда, которое редко выбиралось из заброшенных нижних ярусов замка на свет. Рыцарь обсуждал что-то сам с собой, то и дело поправляя руками свою кольчугу, разрубленную чужим топором, что и убило его много сотен лет назад. Теодору подумалось, есть ли призраки в Дурмстранге.

В гостиной было людно.

— Корабль этот они используют для церемониальной охоты на нарвалов, — втолковывал один пятикурсник другому. — У меня дядя учился там!

— Полную ерунду говоришь, нарвалов никогда не было! Это корабль вообще подарок маггловского царя за учёбу его сына, Биннс рассказывал, пока ты спал!

Прежние старшие старосты, Фарли и Роллингтон, что выпустились год назад вместе со старшим Флинтом, сочли бы такие споры полноценным саботажем атмосферы Слизерина, но в замке из-за Турнира все походили с ума. Теодор опустился в одно из свободных кресел, раскрывая взятую из библиотеки книгу по чарам, использующим рунные подложки. Эта тема заинтересовала его, так как была, фактически, изобретением середины девятнадцатого века — директор Финеас Блэк, консерватор и спорная личность, был широко известен в научных кругах именно за изобретение такого условно «светлого» аналога «тёмных» запрещённых ритуалов.

Осилив две главы скучного текста, Теодор отвлёкся на другие мысли. Многие делали ставки на то, кто же всё-таки окажется тем самым Чемпионом Хогвартса. Если бы Уизли удался их трюк, Теодор бы поставил на одного из них, но… вероятно это должен был бы стать кто-то из семикурсников. Впрочем, так думали не все. По словам Артура, на Хаффлпаффе сформировался целый фан-клуб Седрика Диггори, единственного рискнувшего попытать удачу среди барсуков шестикурсника, и даже так же забросивший свою кандидатуру слизеринец Уоррингтон нехотя признавал, что отличник Седрик мог бы оказаться лучше него самого.

* * *

— Чемпион от Института Дурмстранг — Виктор Крам! — торжественно огласил Дамблдор.

Студенты Хогвартса, практически без исключения, радостно возвопили. Пусть Крам и был соперником ещё-не-определённому чемпиону от британской школы, но он был на передовицах Пророка и остальной британской периодики (то есть двух журналов и министерской внутренней газеты) всю вторую половину августа, и юные фанаты квиддича, а так же амбициозные девушки, были в восторге.

Теодор же покосился на дальнюю часть стола. С кислыми лицами не победившие в этом внутреннем состязании студенты похлопали Краму, который, хищно оскалившись, поднялся со своего места и прошествовал к столу преподавателей.

— Чемпион от школы Хогвартс — Седрик Диггори!

Зал завопил. Семикурсники, участвовавшие в розыгрыше, пожалуй, были единственными недовольными — все остальные чествовали Диггори, ловца и капитана команды Хаффлпаффа, красивого юношу и лучшего ученика своего курса. Кто-то из барсуков запустил даже из палочки небольшой салют в жёлто-черных цветах.

Диггори под скандирование «Хог-вартс» прошёл к столу преподавателей и вместе с мистером Бэгменом скрылся в боковых дверях.

— Чемпион академии Шармбаттон — Флёр Делакур!

После оглашения последнего чемпиона студенты в основном захлопали, пока девушка-полукровка с вейловской магией не поднялась со своего места. Тео видел, что другие французы восприняли её победу с ещё меньшим энтузиазмом, чем студенты Дурмстранга — победу Крама. Кто-то даже заплакал. Однако, идя по залу, Делакур применила чары вейл — и по всему залу поднялись крики.

— Чёрта с два! — прошипел себе под нос Нотт, закрывая глаза рукой. Директор Максим что-то сказала на французском своим властным низким голосом, и наваждение сошло на нет.

— Ну что же, — радостно продолжил директор, — поскольку все Чемпионы Турнира Трёх Волшебников определены…

Теодор подавил зевок. Спалось плохо — накануне ему впервые за долгое время снились кошмары, причём со старыми сюжетами. Впрочем, менее страшными они от этого не становились, а заснуть снова не получилось — Малфой бормотал что-то во сне, вернее, тоже в кошмаре.

По залу разнеслись испуганные возгласы. Нотт встрепенулся: кубок полыхнул вновь! Но как?

— Ээээ… — Дамблдор озадаченно подхватил вылетевший оттуда клочок бумаги. — Гарри Поттер?

Кто-то зааплодировал, но в основном зал безмолствовал.

— E to nepra vilno! — воскликнул, потрясая своим огромным посохом, Долгорукий. — Uhogwartsauzhe est chempin!

Студенты Дурмстранга загудели — видимо, русский маг был возмущен тем, что имя Поттера назвали вслух: это было подтверждением магического контракта Турнира.

— Почему Поттера назвали? — Малфой был бледен и едва не плакал. От зависти ли? — Зачем Дамблдор назвал Поттера?

Названный грифиндорец был озадачен, видимо, не меньше всех вокруг него, но всё же встал и, под гудение иностранных и безмолвствие британских студентов прошел к преподавательскому столу. Дамблдор вслед за ним ушёл в боковые двери.

— Студенты! Прошу тишины, — громко сказала декан Гриффиндора. — Я понимаю ваше… недоумение, я и сама не понимаю, что случилось, но, уверяю вас, организаторы разберутся с этой досадной ошибкой артефакта!

— Она сама верит в свои слова? Кажется, нет! — негромко сказал Нотт соседям. Гул нарастал.

— Спешу сообщить, — сказала она ещё громче, — что первое Испытание Турнира состоится через месяц, первого декабря! Судьями выступят директора школ-участниц, глава Департамента международных отношений Бартемиус Крауч и глава Департамента магического спорта Людовик Бэгмен!

На этом основная часть вечера была, по идее, завершена, однако никто даже не сделал попытки покинуть зал: все ожидали, чем разрешится ситуация вокруг Поттера, названного четвёртым.

— Это магический контракт, — пояснил Теодор, польщённый вниманием. — Артефакт, Кубок Огня, выбрал его на основании своих магических алгоритмов, заложенных создателями, но почему он назвал его четвёртым чемпионом — непонятно. Нарушение уже произошло, Поттер или кто-то другой за него, на это же проверки не было, как-то смог представить его от другой, четвёртой школы.

— И как, — спросил со своего места шестикурсник Блетчли, признавшийся в начале года, что это он год назад устроил шутку над оставившим Хогвартс Хиггсом, — это могло случиться? Он что, будет теперь участвовать?

— Откуда мне знать? Я просто разобрал часть рунической вязи для профессора Бабблинг, а не расколдовывал Кубок Огня.

— Ты и закинул его туда! — восхищённо-завистливо сказал Крэбб, хлопая своими поросячьими глазками. Паркинсон и Гринграсс, не сговариваясь, закатили глаза. Пятикурсник Шоуэн поперхнулся тыквенным соком, закашлявшись и расплескав его на сидящего напротив Малфоя.

— Винсент, это неправда, — твердо ответила ему Буллстроуд. — Зачем Теодору закидывать Поттера? Если бы он и закинул, то себя, ведь готовился к этому весь прошлый год в своём клубе самообороны. Ты ведь для этого всё затеял, Нотт?

Теодор только и смог, что открыть и закрыть рот. Все соседи теперь в смешанных эмоциях смотрели на него: кто-то с ехидством, кто-то — с недоумением, кто-то — со злобным прищуром.

— Вы вообще чего на него смотрите-то? — спросил Забини. — Кубок-то выбрал Поттера. А наш клуб тут причём, если Поттер в него не ходил?!

Двери бокового помещения открылись, и оттуда вышли совещавшиеся организаторы, присутствовавшие при этом Чемпионы, а так же деканы всех четырёх факультетов и профессор Муди, постепенно занявшие свои пустовавшие места. Четверо участников Турнира выстроились на фоне Кубка Огня, и Колин Криви тут же устроил им фотосессию, пока студенты перешёптывались. Крам выглядел сердитым, но хищно улыбался, Диггори был явно расстроен, а Делакур улыбалась так, будто ничего не произошло. Поттер же так и оставался не то озадаченным, не то обиженным.

* * *

За несколько следующих дней все студенты окончательно определились со своим отношением к появлению четвёртого Чемпиона. Гриффиндорцы поделились на два неравных лагеря; тех, кто устроил Поттеру бойкот было значительно больше (это были почти все, кроме членов Клуба Самообороны, Грейнджер, Уизли за вычетом Рональда и товарищей Поттера по отменённому квиддичу). Слизерин единодушно выступил против Поттера, однако публично это проявляли лишь отдельные студенты, вступившие в фан-клуб Диггори. К удивлению Теодора, это был весь третий курс, Малфой, Пайк, Крэбб и Гойл, компания Монтегю с шестого курса и Дафна Гринграсс. Эти ребята нацепили себе значки «Поттер-вонючка», что выглядело нелепо и вызывало лишь желание отвернуться.

Хаффлпафф единодушно воспринял появление Поттера на Турнире как предательство коллективного духа школы.

— Понимаешь, он или не он, это не важно! — ярился Гэмп, едва ли не бегая по кругу от злости, едва речь зашла уже на следующий день о Поттере. Погода первого ноября сменилась на ясную, и ребята гурьбой вышли на другой берег реки через виадук.

— Но мы же знаем, что он не кидал туда свою записку, — возразил ему Томас. — Поттер все эти две недели провел либо в гостиной, либо на занятиях, либо со своей любимой Гермионой в библиотеке.

— А чем они занимались с Гермионой?! — патетически воскликнул Артур. Друзья захихикали. — Смейтесь-смейтесь, я верю в Грейнджер, она могла и чары Дамблдора обойти, время у неё было!

— Ну глупость же, — махнул рукой Невилл. — Гарри, конечно, сильный маг, да только ему не тягаться с Крамом и Делакур, он и сам это говорит.

— Но Дамблдор назвал его имя, значит, достаточно уверен в его способностях, — хмыкнул Симус. — Я бы тоже не сомневался в его способностях, видел, какой у Грейнджер засос на шее?

— Дурак!

— Сам дурак! Я таких засосов никому не ставил, мне дыхания не хватит!

Мысль о том, что имя назвал Дамблдор как участник этого ритуала, показалась Тео очень важной. Он даже остановился, чтобы не упустить нить размышлений.

— Тео? Чего встал?

— Дамблдор! — воскликнул он. — Это Дамблдор прочитал его имя, из-за чего Поттер и стал участником Турнира. Помните, что он сказал тогда? Он называл каждую школу и чемпиона — а когда вылетела бумажка Поттера, он запнулся и назвал его! Дамблдор великий маг, он бы не допустил такой оплошности, зная про контракт!

— Дамблдор — великий маг, — Невилл кивнул, — и гриффиндорец! Зачем ему участие Поттера в турнире?

— Не знаю, но согласитесь, это странно!

— Да мне глубоко посрать, — снова влез Гэмп, — а даже если ваш Дамблдор всунул его имя в Кубок, всё равно Седрик — чемпион Хогвартса, а не Поттер! Седрик, понимаете? Остальное — нечестно!

Так ни к чему и не придя, ребята вернулись в замок. Теодор не пытался никого ни в чём убедить, но для себя решил: однозначно Дамблдор был в курсе того, что Поттер примет участие в Турнире, явно или не явно, и сознательно не стал этому мешать.

Примечания:

Уважаемые дорогие читатели! Фикбук по-прежнему заблокирован в юрисдикции России, поэтому, несмотря на то, что здесь продолжится выкладка глав (пусть и реже), прошу вас переходить на другие ресурсы: АТ (https://author.today/work/361897) или Фанфикс (https://fanfics.me/fic202093). Там есть и регулярная прода, и обложка, кстати х)

В вопросе организации Турнира Теодор, как человек несведущий, не мог критиковать Крауча и Бэгмэна, а заодно и их сотрудников, полноценно, однако новость о том, что «в связи с требованиями скрытности при подготовке первого испытания» выход студентов в Хогсмид закрыли, оскорбила его до глубины души.

Во-первых, это оставило его самого (не считая сотен других студентов) без возможности провести хотя бы несколько часов вместе с девушкой, которую он считал своей возлюбленной, то бишь Джинни.

Во-вторых, это было несправедливо по отношению к Чемпионам Хогвартса: уже на следующий день после объявления ограничений утром пришли письма от любопытных родителей любопытным же студентам, и вскоре, как стихийный пожар, по всей школе разнеслась весть о том, что из румынских Карпат, где был европейский драконий заповедник-питомник, прибыли драконологи, занявшие все номера в Хогсмиде, а маги отдела устранения последствий катастроф ДМП стали возводить драконоборческие купола на опушке Запретного леса со стороны Хогсмида.

В-третьих, это было попросту глупо: если школьников хотели лишить возможности увидеть, как ведутся приготовления к испытанию, то они обошли это сразу десятком способов: даже Криви в школьную газету включил снимки строящихся трибун, которые сделал с метлы. Тут же в адрес фотографа его сверстники начали шутить, что за то, что его покатали на метле, ему пришлось покататься на метле. Дело дошло даже до безобразной склоки третьекурсников разных Домов, но факт оставался фактом: не вылетая со школьной территории юные маги каждый день могли во всех подробностях целую неделю наблюдать за подготовкой площадки, пока кто-то не поставил там купольные чары отвода глаз. Тео видел их искристое свечение, но не мог удержать взгляд, стоя на Астрономической башне.

В основном, впрочем, студенты не сильно были настроены на критику организаторов. В их фокусе была критика Поттера, который на пару с Грейнджер, его «единственной фанаткой» по словам Малфоя, занимался штудированием литературы про противостояние драконам. Теодор же, по-прежнему обиженный за ограничение на деятельность Клуба, не стеснялся при удобном случае упомянуть критику в адрес Бэгмена и Крауча: при этом Фаджа и директоров он не упоминал.

— А чего это ты, — обратились к нему как-то в коридоре братья Уизли.

— Так недоволен Бэгмэном?

— То же, что ли…

— …сделал ставки, если понимаешь…

— …о чём мы?

— Нет. Не знаю, о каких ставках вы говорите, — усмехнулся Теодор, — но Бэгмен мне просто неприятен. А Крауч…

— Да, это мы слышали…

— …он запретил твой клуб за то…

— …что ты поддакнул своему Тюберу…

— …о бездействии Крауча на Чемпионате.

Теодор кивнул, и хотел было пойти дальше, но близнецы, переглянувшись, вдруг схватили его под руки и буквально оттащили, прежде, чем он успел что-либо сделать, в ближайший пустой кабинет.

— Эй! Вы чего! Мне нравится ваша сестра, а не вы, остолопы!

— Тише, тише!

— У нас есть к тебе дело!

— Послушай, мистер Нотт! Ты же собираешься…

— …сделать нашу сестру миссис Нотт, ага?

Тео покраснел.

— У нас есть к тебе предложение!

— Мы поддержим твою кандидатуру перед нашими предками…

— …и даже тётушка Мюриэль скажет своё веское слово!

— Но для этого тебе надо нам…

— …немного помочь!

Они наперебой рассказали о том, какие отвратительно скучные волшебные шалости предлагает магазин Зонко, в то время как их прорывные идеи могут не просто открыть новую страницу в списке запрещённых изделий у Филча, но и буквально расширить границы британского экспорта.

— Пацаны всего мира захотят покупать наши Удлиннители…

— …Ушей, а не того, что ты подумал!

— Девчонки будут неотразимы…

— …если угадают, какая помада увеличит губы, а какая их…

— …сделает болотного цвета! И это лишь малая часть!

— Так, и от меня вы хотите, чтобы я проинвестировал ваше предприятие? — Теодор не был дураком, и понимал, что именно может быть интересно двум амбициозным юношам из бедной семьи.

— Предлагаем учредить паевый фонд нашего бизнеса!

— Уже летом мы будем совершеннолетними, и, если ты…

— …дашь нам хотя бы две тысячи галлеонов на реализацию первой партии…

— Ну, братец, нам бы хотя бы тысячу!

— Братец, проси больше, дадут больше!

— Да, три тысячи галлеонов! То мы обещаем стабильный доход!

— И славное имя!

Оба, с алчным блеском в глазах, уставились на него, едва ли не протягивая руку за теми самыми галлеонами. Теодор мысленно прикинул, сможет ли он вложиться в это предприятие, и какой суммой. Выходило, что у него, благодаря всем перипетиям, было порядка тысячи с небольшим галлеонов, и сколько-то должно было прийти по результатам сотрудничества с Тюбером.

— Ваши идеи звучат интересно, — медленно проговорил он, — и для меня честью было бы принять участие в бизнесе братьев Джинни, но… вы же не думаете, что я сейчас из кармана достану вам деньги безо всяких гарантий?

Судя по лицам Уизли, они примерно так и думали.

— Но если бы мы сейчас успели закупить ингредиенты, то это была бы отличная рекламная акция — шутихи на испытании… — жалобно почти в унисон проговорили они.

— Ну… я бы предложил вам сначала оценить рынок: сколько вообще приедет младшекурсников из других стран на просмотр Испытания? Будут ли гости из удалённых школ? Едва ли это будет последняя возможность.

Уизли переглянулись.

— Ну, ты, может, и прав…

— …но не забывай, что мы стеснены обстоятельствами!

— Вам ещё учиться в следующем году, — пожал плечами Теодор. — А пай раньше лета мы заключить не сможем!

Поторговавшись ещё несколько минут, Уизли и Нотт на словах пришли к следующему решению: Теодор был готов войти в капитал, Уизли были готовы поделиться долей владения в несуществующем бизнесе, но размер этой доли они не были готовы заключить сами. На том и порешили.

* * *

Об этом разговоре неожиданно быстро узнал Бут (не иначе как от Артура, которому Тео рассказал первому). Едва Тео в библиотеке сел за эссе для Снейпа о подборе уточняющих коэффициентов для зелий изменения внешности, Бут приземлился на скамью напротив него в излюбленном уголке клуба самообороны.

— Теодор, — тихо позвал его Терри. — Я тут слышал… Теодор?

Со страдальческим вздохом, Нотт поднял взгляд на приятеля.

— Слушаю тебя.

— Мне тут стало известно… ты планируешь заключить сделку с Уизли?

— Кто сказал? Сомневаюсь, что Уизли бы стали сами рассказывать, что они планируют продать мне что-либо.

— Это не важно, кто сказал, — поморщился Бут, тут же снова улыбаясь. — Я хотел бы предложить тебе, ну… свои услуги. Мы ведь друзья, да?

— Мы члены одного клуба, Терри! Не ты ли говорил, что у воронов нет друзей, и вы все там эгоисты?

— Я имел в виду другое! Послушай, Тео, я правда очень рад, что смог уцепиться за вашу компанию… теперь меня уважают на факультете, хочу сказать!

— Ты чего от меня хочешь-то? И при чём тут Уизли.

— Ну… ты, наверное, помнишь, мой отец — стряпчий, занимается сопровождением магических сделок, контрактов, адвокатурой…

— Юрист.

— Стряпчий в общем смысле, говоря по-маггловски — да, юрист. Но своё дело он оставит моей старшей сестре, ей уже двадцать два, и она уже набивает руку. Мне в её бизнесе места не будет! Она ненавидит меня!

— Терри, как сестра может ненавидеть брата? — искренне удивился Нотт. — Вы же выросли в одной семье.

— Она уже почти училась в Хогвартсе, когда я родился! Я для неё вечная угроза будущему благополучию, и к тому же она ненавидит мужчин! И единственный для меня шанс в будущем — это или попасть в Министерство, где вечно пресмыкаться перед богатыми детишками навроде Малфоя или Монтегю, или стать семейным стряпчим. Например, для перспективного, возрождающегося, как феникс, рода Ноттов.

— А у Лонгботтомов есть свой собственный стряпчий? — поинтересовался Теодор. — Я без упрёка, если что.

— Да, их поколениями сопровождают Гоббсы, они всю восточную Англию под себя подмяли. А у меня отец едва ли место в Западной Англии смог урвать. Манчестер, Ливерпуль, Лидс. Но мне там места нет…

— А в чём смысл твоей услуги?

Бут аж поперхнулся.

— Как это, в чём смысл?! Договор вы же будете заключать — его нужно составить. Паевый фонд нужно зарегистрировать, его нужно в Департаменте финансов и монетарной политики Министерства завизировать, там же копии регистраторских бумаг сохранить, сами бумаги должны быть особым образом зачарованы с печатью стряпчего, скрепить клятвами сделку… потом вносить изменения, проводить выплаты. Мало ли чего!

Теодор покраснел, вспомнив, как именно он «уточнил условия» с Тюбером.

— А твой интерес в этом — оплата услуг?

Бут тоже покраснел.

— Ну, мне бы хотя бы опыта набраться. Я же только отцову услугу с печатью стряпчего привлеку, это будет стоить денег, а остальное — за так… но с обещанием, что мы и дальше будем сотрудничать!

Теодор подумал пару минут, и кивнул. Просиявший Бут вытащил из-за пазухи свёрнутый договор о намерениях, в котором уже был вписан Тео. Пробежав по нему глазами, Нотт сделал вывод, что Бут действительно очень в нём нуждается: все места, где могли бы упоминаться деньги, отсутствовали, а смысл состоял только в том, что Теренс Джейкоб Бут обязовывался оказать услуги младшего стряпчего Теодору Магнусу Нотту наследнику рода Ноттов в случае, если последний направлял устное или письменное истребовывание таких услуг в своих интересах перед лицом необходимости. Все условия оказания услуг должны были оговариваться отдельно.

— Ты же знаешь чары магического оттиска? — спросил он.

— Нет, но, значит, выучу. Ты предлагаешь сейчас это подписать?

Бут снова покраснел.

— Ну… если я могу надеяться, что ты откажешь Бэддоку и Ольфансону, то не обязательно сейчас. А чары простые — Магика Инкантатем, направляя мысленно силу через палочку. На маговосприимчивой бумаге останется рисунок твоей подписи… попробуй.

За колдовство в библиотеке смотрительница, Ирма Пинс, выставила обоих мальчишек, и они вынуждено переместились в первый же пустой кабинет — им оказался класс Защиты от Тёмных искусств, где они занимались на прошлом курсе с профессором Люпином.

Теодор озадачено смотрел на лист бумаги, к которому приложил палочку. На нём настоящим узором формировалась прекрасная картина: чернила плыли, складываясь то в какие-то снежинки, то в какие-то узоры, наконец, превратившись в голову совы.

— Красивая подпись, — с уважением сказал Бут. — Жаль, что у нас в Британии не дошли до прогрессивных идей русских. Они выдают артефакторные… как их называют, паспорта? Да, паспорта. И каждый может предъявить такой паспорт, вместо палочек.

— А чем палочки плохи? — завороженно глядя на подпись, спросил Тео.

— Не знаю. У них вроде бы не у всех палочки. Посохи всякие, бубны, да мало ли там колдовских инструментов. Россия огромная, потому они так заморочились. У нас не хотят. А подпись красивая. У меня хуже, — признался Бут.

— Покажешь?

Теренс пробормотал заклинание и приложил кончик палочки к бумаге. Вскоре там появился рисунок дерева.

— Это тис, — вздохнул Бут. — У меня и палочка-то из тиса. Видимо, вот. А так… у тебя и Патронус же филин. Получается, анимагическая форма. Может, раньше если бы попробовал, другая была… хотя обычно в пятнадцать берут подпись. Подпишем соглашение?

Вскоре бумагу украшали две подписи: рисунок Тиса свидетельствовал, что это подпись Теренса Оливера Бута, а голова филина — подпись Теодора Магнуса Нотта.

Ребята полюбовались двумя экземплярами соглашения, после чего каждый убрал свой экземпляр в свою сумку.

— Нотт! — громыхнуло от двери. — Обжимаетесь, детишки?

Терри ойкнул — это был Шизоглаз. Бута он уже тоже успел оставить после занятия, заставив тренировать до боли в запястье вычерчивание руны Алгиз.

— Профессор Муди, — без энтузиазма ответил ему Теодор. — Ваш глаз же наверняка видел, чем мы занимались. Странно, что вы подумали про нас такое.

Отставной аврор рассмеялся лающим смехом.

— Зато как вы подпрыгнули, когда я это сказал. Бут! Можете идти. Вас искал Кармайкл курсом старше, хотел забрать свой порнографический журнал, — оскалился Муди. Терри, красный, как томат, тут же, схватив сумку, выбежал.

— Я вам зачем-то нужен, профессор? — снедаемый неприятным предчувствием, спросил Тео.

— Директор Дамблдор попросил меня передать тебе, что не стоит так рьяно критиковать мистера Крауча, — спокойно ответил Муди, доставая свою фляжку. Теодор подавил желание спросить, что за зелье пьёт профессор. В целом слова Муди прозвучали странно: Нотт если и делился своим мнением относительно того, в чём организаторы были не правы, то в основном со своими друзьями.

— Я не критикую его рьяно, профессор.

— Ежедневному Пророку разве не вы сказали, что… — он достал из-за пазухи газету, — вот: «Организаторы Турнира, Крауч и Бэгмен, в итоге лишили нас возможности побыть в Хогсмиде на как минимум три недели — и всё ради того, чтобы мы не знали про драконов. Идиоты! — сказал нам один из студентов».

Теодор покраснел.

— Я лично слышал, как вы говорили это своему приятелю перед нашим занятием, Нотт! Зачем было повторять слова для Скитер?

Муди швырнул газету в Теодора. Статья была посвящена общению с четырьмя чемпионами, а ремарка про Крауча была в последних абзацах.

— Конечно, я согласен с вами, что часть критики в адрес представителей Министерства оправдана, — продолжил спокойной Муди, — но будьте добры, не так активно. Ваши слова про сквибов этим летом и так настроили против вас значительную часть общественности, мистер Нотт.

— Благодарю за ценный совет, профессор.

— Постойте, Нотт. Почему вообще вы взялись за сквибов?

По тону профессора Теодор понял, что ему действительно было интересно.

— Это достаточно прозрачно, — пожал плечами Тео. — Магов в Британии и так много, а большинство из них и больше того, стары, как пни. Среднее поколение, ваши ровесники и ровесники моего отца, погибли во время войны с Тёмным лордом, а младшее поражено духом этой войны. Вон, взгляните, как Уизли против среднего Монтегю и Пьюси сражались в коридорах годами.

— Складно стелешь, — проскрежетал Муди. — Дух войны, надо же. Столько магов похоронили, а для чего! Маккиноны, Прюэтты, Боунсы! И с другой стороны не меньше.

— Тёмный лорд ведь был эгоистом, — согласно кивнул Теодор. — Ему была нужна лишь собственная власть. Отец признавался мне, что не осознавал этого с самого начала, а те, кто шёл с Ним изначально, были опьянены его перспективами. Политика превратилась в кровавую резню, а верховенство чистокровных в то, что оборотни и инфери использовались как пешки против других, не менее чистокровных, магов. Не говоря уже о том, что Бэгшот назвала в своём последнем издании «эпидемией Визенгамота», когда драконьей оспой убили значительную часть почтенных чародеев оттуда.

Муди кивал словам Теодора.

— А потому я считаю, что курс Тёмного лорда неверен. Неправилен. Нужно приумножать любую магию, магглорождённых ли, сквибов ли, вводить их в наше общество, увеличивать число бизнесов и их охват, чтобы успеть выдержать конкуренцию. Чем плохо было бы допустить магглорождённых к участию в гонках на фестралах? А Бэгмен считает, что это было бы неразумно, надо же…

— Грязнокровки, — рыкнул Муди, — быстро забываются и начинают мнить себя хозяевами. Я осаживал таких и в Аврорате, и в Министерстве. Вон, та же ваша Грейнджер, мнит себя уже хозяйкой богатств Поттера.

Теодор замотал головой.

— Я с вами не согласен! Я был в маггловском мире, видел, сколько их, магглов, живёт в одной лишь Британии, а магов на этом фоне — капля. Попросту неправильно забывать о том, сколько есть новых колдунов, которые могут и должны жить здесь, среди магов, а не уходить в маггловский мир хотя бы для того, чтобы найти себе дорогу в будущее. Мы должны и обязаны развивать себя через достижения магглов, чтобы не погибнуть в неизбежном витке эволюции.

— Маггловские технологии — это великая сила, которая может нас уничтожить. Идеи Гриндевальда отзываются по всей Европе, а те же кретины из Дурмстранга ничуть не гнушаются называть его примером для подражания, — продолжил Муди, сверкая глазом. — Они преследуют нас и будут преследовать, как в Средние века до Статута. Это большое упущение, что Министерство перестало контролировать маггловского премьер-министра, как в прошлом веке. Столкновение неизбежно, и с годами я согласился с этим. Конечно, Тёмный лорд был абсолютным злом, но те, кто ему противостояли, лучше бы в своё время не допустили таких последствий!

Теодор потерялся в мыслях Муди. Шизоглаз плевался слюной, постукивая своей искусственной ногой по полу. Наконец, тот прервался, вновь отхлебнув из фляжки.

— Да, Нотт. По поводу Крауча. Он мнит себя абсолютным фанатичным правдолюбом, но его сын… сгнил в Азкабане по его же приказу! Поэтому не лезь против него, мальчишка. Он прожуёт тебя и ты станешь нерукопожатым политическим трупом, не дожив до СОВ. Послушай старого аврора!

Теодор кивнул. Он встал со стола, на котором сидел.

— Дамблдор ещё спросил меня… не находил ли ты следов той магии, что видел два года назад, в последнее время, — прищурившись, сказал Муди.

— Нет, профессор. Я и не искал, но… видите, никто же не пытается вновь открыть Тайную комнату. Видит Мерлин, эта вещь была единственной в своём роде, чем бы она ни была.

— Ну и славно. Помните про мои слова, Нотт. И передайте Поттеру… что манящие чары не сработают. Идите.

Теодор вышел, пытаясь понять, что именно его смутило в словах Шизоглаза. Лишь спустившись в подземелья, дойдя до гостиной и пройдя внутрь, он понял, что именно.

Вряд ли аврор в здравом рассудке стал бы говорить слово «грязнокровка». Впрочем, про здравый рассудок здесь явно говорить не приходилось, ни два года назад, ни сейчас.

Примечания:

Уважаемые дорогие читатели! Фикбук по-прежнему заблокирован в юрисдикции России, поэтому, несмотря на то, что здесь продолжится выкладка глав (пусть и реже), прошу вас переходить на другие ресурсы: АТ (https://author.today/work/361897) или Фанфикс (https://fanfics.me/fic202093). Там есть и регулярная прода, и обложка, кстати х)

В день испытания погода вокруг Хогвартса и Хогсмида была на удивление хорошей. Особенно по сравнению с прежними неделями. Накануне выпал небольшой снежок, припорошивший собой раскисшую грязь, а температура упала достаточно низко, чтобы он не стаял на потеху иностранным гостям. Холодное уже теперь зимнее солнце не грело, но слепило своими лучами, а покрошенные на лужах льдинки создавали мелодию хруста под ногами спешащих студентов Хогвартса.

Для Теодора было неясным, зачем делегации Дурмстранга и Шармбаттона оставались в том же составе в Хогвартсе, как и в начале года. Более того, накануне директор Дамблдор объявил о том, что на само испытание всему Хогвартсу в более полусотню студентов и два десятка взрослых будет отведена лишь одна трибуна из четырёх; вряд ли на несколько десятков иностранцев будет отведено столько же места, сколько на всех британцев.

Организаторы турнира исправили свои первые ошибки, и сама площадка испытания стала видна лишь в тот момент, когда Теодор вместе с друзьями преодолел границу мыльного пузыря чар непроницаемости. Чемпионы Турнира, включая и Диггори, и Поттера (Артур до последнего надеялся, что ему не придётся надевать значок «Поттер-вонючка» в поддержку Седрика; уверения в том, что снятие Поттера с турнира невозможно, на него не действовали) покинули замок несколько часов назад под поддерживающие аплодисменты и улюлюканье в адрес гриффиндорца.

Теодору неприятно резало слух то, что первым среди ненавистников Поттера стал Рональд Уизли, ещё недавно бывший его другом.

Сама площадка представляла собой огромную выкошенную площадь размером с квиддичный стадион, где на высоте нескольких футов располагались, скрытые за ещё более сложными защитными чарами, зрительские трибуны. Их действительно было четыре, и Хогвартсу была отведена самая правая из четырёх. Студенты спешно стали подниматься по лестнице и занимать места, хотя, казалось, и площадка и трибуна были столь огромны, что могли вместить всех и даже больше.

Теодор, Артур, Забини, Дин, Симус и Невилл сели на пятом ряду с низу. Перед ними тут же оказались младшекурсники всех четырёх домов: Пакстон с Бэддоком, братья Криви (старший — со своим неизменным приятелем Фогарти), райвенкловская девочка со странными украшениями.

Слева к Теодору подсела Джинни с плотно сжатыми губами. К своему стыду юноша вспомнил про неё лишь в тот момент, когда уже друзья вывели его гурьбой из замка, хотя ему стоило бы проявить уважение. Грейнджер, севшая рядом с ней на место с краю, имела вид бледный и несчастный.

— Джинни, прекрасно выглядишь, — попытался тут же исправиться Нотт. — Ты задержалась с Гермионой, да?

Джинни покосилась на него с таким видом, будто бы он был флоббер-червём.

— Ну, — сказала, наконец, она, — я думала, что один парень, который пригласил меня на бал, предложит мне составить компанию. Не дождалась и пошла с Гермионой, да. Хорошо, что Форджи оставили Рональда в замке учиться обращению с дамами.

Собственно братья Уизли, судя по шуму и восклицаниям с верхнего ряда, как раз только подошли, подвинув Бута и Кармайкла, занявших места за Тео и Джинни. Бут вообще планировал присоединиться к основной части компании, но отчего-то задержался.

— Мистер Нотт! — наклонившись с двух сторон, шёпотом заговорили Теодору на уши близнецы Уизли. — Наш профессор Шизоглаз говорит очень полезные вещи! Спину надо прикрывать! А вы тут посадили каких-то стряпчих да дрочил!

Джинни прыснула.

— Мистеры Уизли, — так же шёпотом ответил Тео. — Я даже не лорд, а лишь наследник, чего мне прикрывать спину? От кого, от вас, как на втором курсе?

— От кого угодно! Мы позаботимся о тылах, правда, Джордж?

— Конечно, Фред! Иначе этот мистер не выполнит свои обязательства!

— Какие ещё обязательства? — нахмурилась Джинни, дёрнув ближайшего к себе близнеца за гриффиндорский шарф.

— Ээээ… обязательства делать тебя счастливой, сестрёнка! — нелепо отшутился тот. Джинни состроила задумчивую мину и сложила руки на груди.

— Смотри! — дёрнул Нотта за рукав Забини, невесть как оказавшийся на соседнем месте, пока Артур зачем-то встал. — Это же Гораций Слагхорн! Моя мама мечтала оказаться на его курсе в Сорбонне, пока он не оставил Францию!

Посмотрев, куда он указывал, Тео уперся взглядом в добродушного на вид пожилого волшебника, который улыбался, здороваясь с хлыщом в дорогой мантии. Его сопровождал с видом «меня всё достало» молодой волшебник с похожей на Горация внешностью.

— Он говорит с Маршаллом Фоули! Это же блистательный артефактор, создатель лунного календаря в Министерстве! Он точно работает невыразимцем! — Блейз, казалось, мог задохнуться от восторга.

— Забини, а ты слышал, что Слагхорн работал в Хогвартсе? До Снейпа он вел зельеварение, и был деканом Слизерина. Уж получше, чем этот призрак подземелий!

Джордж (или Фред) рассмеялся, а Блейза затормошил вернувшийся Гэмп.

— Представляешь, там четыре огромных дракона в отдельных загонах, — пожаловался он. — Я хотел подобраться, чтобы рассмотреть. Хочу отправить Изольде рисунок Испытания, а они, оказывается, будут выводить по одному!

Наконец, видимо, студенты Хогвартса расселись, и кто-то из магов наколдовал постамент перед трибунами, парящий в воздухе. С важным видом по мостику на него прошёл министр Магии Корнелиус Фадж, которого представил с восторгом в голосе Людо Бэгмен.

Пока Фадж говорил очередную бессмысленную чепуху, Тео оглядел соседние гостевые места. На центральной трибуне не было школьников — там расположились, на первом ряду, судьи Турнира, включая оравшего Бэгмена, а на прочих рядах расселись с почтенным видом колдуны и ведьмы, сливки Британского и иностранных обществ. Третья трибуна была отдана иностранцам из Шармбаттона. Там сидели студенты самых разных курсов пиренейской академии, а кто-то — даже, видимо, с родителями. Ну а четвёртая трибуна была заполнена болельщиками из Дурмстранга, так же разновозрастными. Многообразие одежд одних европейцев резко контрастировало с одинаковыми шинелями строгого вида у других, это сочетание было забавным.

Наконец, Фадж заткнулся, уступив место следующему оратору.

— Приглашаем выступить председателя Попечительского Совета школы чародейства и волшебства Хогвартс, Джонатана Шафика!

Дородный пожилой колдун в светлой мантии с окладистой бородой бодро поприветствовал на поочерёдно трёх языках — английском, немецком и французском — участников и гостей Турнира. Быстро пожелав удачи, он вернулся на своё место, и третьим оратором пригласили уже иностранца.

— Прошу приветствовать главного попечителя магического европейского питомника драконов имени Вацлава Дракулы, Вильгельма фон Вонку!

— Это же Вонка! — в шоке сказал сверху Бут. — Он лучший кондитер во всей Европе, и драконы! Вот это да!

Нотт похлопал вместе с остальными, пока мужчина средних лет в мантии и чудном цилиндре со странным цветом лица в каком-то танце шёл по помосту, чтобы обратиться к зрителям. Первую же фразу он произнёс на немецком, тут же остановившись — и Теодор с изумлением услышал голос бывшего префекта Гриффиндора Персиваля Уизли, который перевёл его слова для студентов Хогвартса.

— Перси?! — в один голос воскликнули трое Уизли вокруг Нотта.

Так и продолжалось. Фон Вонка сказал, что лишь ради воскрешения древних традиций оказал содействие транспортировке аж четырёх драконов, отметил, что одним из критериев оценки выступления он бы счёл доброжелательность Чемпионов по отношению к магическим тварям (трибуна Дурмстранга неодобрительно загудела, пока Перси переводил его слова на английский), а в конце призвал волшебников объединить усилия, чтобы прекратить незаконный оборот драконьих яиц по всей Европе и Африке.

Наконец, прежде, чем драконологи вывели первого же дракона, на помост забрался маг столь древний, что, казалось, только сама магия удерживает его на этом свете. Бэгмен представил его как Силенция Таргуса Виридиана, распорядителя предыдущего Турнира в Шармбаттоне (Грейнджер, наконец, вышла из ступора переживаний за своего Поттера и, топнув ногой, заявила, что человек не мог жить двести пятьдесят лет, если это только не Фламель). На латыни, которую Перси переводил с заметным трудом, Виридиан огласил, что в результате жеребьёвки первым должен был идти чемпион Хогвартса против Шведского тупорылого (его команда драконологов собственно уже выводила на площадку — дракон был красив во всём своём облике, кроме собственно тупой морды, выглядевшей нелепо), вторым — чемпион Шармбаттона против валлийского зелёного, а третьим — чемпион Дурмстранга против Китайского огнешара.

Существование четвёртого чемпиона Виридиан проигнорировал.

Наконец, Дамблдор развеял чары, которыми создал помост, где выступали все важные ораторы, и ровно в полдень огласил условия: чемпион должен был забрать у дракона из кладки особое, золотое яйцо, представлявшее собой артефакт.

Седрик вышел первым, под яростные крики болельщиков Хогвартса и улюлюканье двух дальних трибун. Тео не слишком следил за тем, что он делает, завороженный огненной магией, клубившейся вокруг и внутри дракона. Он хорошо помнил семейные книги — по легенде, первый Нотт, высадившийся в Британии в войске Вильгельма Завоевателя, сразил валлийского дракона и основал свой замок рядом со столицей, проведя ритуал с сердцем пораженной твари. Древние Нотты не до конца соответствовали друг другу, и если одни писали, что он сердце съел, чтобы овладеть огненной магией, то другие — что он сердце принёс в жертву для укрепления магии всего рода. Те книги Магнус Нотт был вынужден продать куда-то на континент (или даже американскому кузену), чтобы выручить денег для выплаты долга, но Теодор все их успел прочитать. То, как хорошо они отпечатались в его памяти, тоже было настоящей магией.

Наконец, Диггори справился с задачей — дракон пытался сжечь трансфигурированную из камня собаку, которая плавилась, но продолжала лаять, позволяя юноше выхватить из гнезда яйцо.

Трибуны зааплодировали, пока драконологи незримыми и зримыми магическими путами уводили вдесятером дракона. Кто-то из уэльских студентов запел песню «Драконица» на валлийском, как только драконологи вывели Валлийского зелёного. В отличие от предыдущего, этот дракон не обладал ярковыраженной чешуёй, но его мощные задние лапы имели пугающий вид. Теодор представил, что делал бы он, окажись на поле боя против такого, и содрогнулся.

— Смотри, вон Чарли, мой брат! — воскликнула Джинни. Чарльз Уизли отличался, разумеется, рыжими волосами, прихваченными в хвост. Он отдавал приказы, колдуя какую-то иллюзию на глаза дракона — очевидно, чтобы она не начала атаковать зрителей. Наконец, драконологи скрылись, а дракониха заняла свою кладку, куда уже поместили новое золотое яйцо.

Французская чемпионка под достаточно вялые приветственные крики своей трибуны и какую-то песню бесстрашно вышла навстречу дракону. Тео поразился её виду: если Седрик был одет в обычные брюки и рубашку, скинув при входе на площадку мантию, что могла бы зацепиться за сучья гнездовины, то Делакур вышла в юбке!

— Дура, — прокомментировал Артур в тон мыслям Нотта, — а если бежать придётся?

Теодор явственно видел, как колдунья готовится использоваться свою магию вейлы — бесстрашно двигаясь навстречу явно озадаченному дракону, которая не до конца понимала, почему её не боятся. Они сблизились на расстояние меньше двадцати шагов, когда студентка Шармбаттона выплеснула свою истинную сущность, потеряв человеческий облик.

— Какая мерзость, — спокойно сказала Грейнджер. — На Чемпионате мы хотя бы не видели это так близко.

Французская трибуна зашлась свистом, а трибуна немцев скандировала что-то, очевидно, обидное для чемпионки, что та даже отвлеклась и выкрикнула фразу на немецком.

— Она обозвала их свиньями! — воскликнул кто-то сзади.

Дракониха, опешившая и подавшаяся назад под воздействием ауры вейлы, воспользовалась этим, перейдя в атаку. Тем не менее, противостояние оставалось скорее психологическим: дракон не дышала огнём, а вейла не колдовала; они двигались в некотором полукруге, Делакур выдавливала другое магическое существо из гнездовища.

— Надо же! Кто вообще позволил вейлам учиться в школе!

Теодору в голову пришла мысль, что так любимый в том году студентами Гриффиндора Люпин, если он был оборотнем с рождения, точно так же как-то учился в Хогвартсе, а если бы это было достоянием общественности, то ему бы явно не поздоровилось.

Наконец, Делакур завладела золотым яйцом, и ринулась прочь, тут же потеряв облик устрашающей вейлы. Дракон буквально несколько секунд пыталась понять, что же случилось, и куда делся враг, прежде чем начать дышать огнём вслед девушке. Та отчаянно бежала по песку, колдуя огнеупорные щиты за собой вслед, но они помогли лишь отчасти — когда она уже пересекала черту площадки, куда нужно было добраться, загорелась её юбка.

Трибуны взревели, голося на все сорта о том, что магия вейлы была нечестным приёмом, пока директор пиренейской школы громко что-то доказывала по-немецки директору Каркароффу. Драконологи справились быстрее, дракониха всё ещё была напугана аурой вейлы, и вывели китайского дракона. Эта тварь имела лишь одну пару лап, кроме крыльев, имела красный облик, довершенный золотистыми шипами. Нотту такое сочетание тут же напомнило цвета Гриффиндора, и не ему одному.

— Дракон как наш лев, — гордо озвучил кто-то из ребят правее, не то Дин, не то Невилл. Его поддержали криками «Гриффиндор» другие студенты.

Крам не стал церемониться, как двое предыдущих чемпионов. Он, едва зайдя на площадку, выхватил палочку и сквозь зубы стал плеваться в дракона множеством чар. Многие из них не имели успеха — наколдованные ошейник и цепи лопнули, вода с шипением испарилась, едва достигнув пышущей жаром чешуи дракона, но Крам не терял времени. Глаза твари были надёжно прокляты, и, погрузив её в ослепление, он ринулся вперёд, лавируя в хаотичных струях огня, чтобы достать яйцо. Трибуны неистовствали, и пока Крам бежал, чары, защищавшие зрителей, трещали от потоков огня. Жар чувствовался кожей, те, кто сидел на первом ряду, вопили в ужасе, но, наконец, огонь иссяк. Виктор Крам с суровым лицом и яйцом в руках пересёк черту.

Ещё несколько минут, пока зрители приходили в себя, драконологи усмиряли драконицу, пришедшую в ярость из-за мощного проклятья на глаза. Кто-то из зрителей даже требовал, чтобы Чемпион лично снял своё проклятье, но, наконец, всё разрешилось — и на площадку вывели дракона для последнего чемпиона, Венгерскую хвосторогу. Лично Дамблдор объявил об этом, после чего многочисленные студенты Хогвартса, как по команде, завыли «Поттер — вонючка», активируя свои значки.

Теодор подавил желание закатить глаза, а Джинни ободряюще взяла за руку ещё сильнее спавшую с лица Гермиону.

Поттер вышел на площадку, одетый в квиддичную униформу. Сделал пару шагов и остановился. Шипастая драконница призывно пыхнула огнём из ноздрей и махнула своим опасным хвостом, украшенным острыми рогами.

— Акцио, Молния! — воскликнул Поттер. Гермиона прикрыла рот ладонями, как краем глаза заметил Тео. Чары гриффиндорца были так сильны, что его метла — именно её он призвал — под шокированные крики студентов прилетела аж из самого замка.

— Силён! — выдохнули Уизли.

Поттер оседлал метлу и ринулся вперёд, выписывая невообразимые виражи. Дракониха взмыла в воздух за ним под восторженные и встревоженные крики трибун. Директор Дурмстранга вскочил и что-то кричал организаторам, указывая пальцем то на дракона, то на чемпиона. Удивительно, но Поттер так и не вылетел за пределы площадки, что было бы для него равносильно поражению, а, отманив в сторону дракона, сумасшедшим финтом спикировал прямо в гнездовище и, в последний момент изменив траекторию, подхватил там золотое яйцо. Это было красиво — и очень опасно.

— Поттер! — взревел Хогвартс.

Довольный собой четырнадцатилетний студент, красуясь, сделал ещё пролёт вдоль трибун, прежде чем опуститься на песок площадки и, подхватив метлу, выбежать за её пределы — как раз вовремя, чтобы уйти от огненной струи дракона.

— Ну, даёт! — выдохнул Артур. Он за эмоциям даже забыл о том, что собирался поддерживать Седрика и петь про вонючку.

Наконец, чемпионов пригласили вернуться обратно на площадку, откуда драконологи с трудом вывели разъярённую хвосторогу, и судьи выставили оценки. Поттер и Крам получили наибольшие баллы среди всех, Седрик занял второе место, а Делакур получила максимум лишь от своей директорши.

* * *

На вечернем пиру в тот же день Хогвартсу было объявлено, что второй тур Турнира пройдёт в конце февраля, а на Рождество состоится Святочный бал, где чемпионы и все другие гости (хотя бы один из пары не младше четвёртого курса) должны были бы исполнять бальные танцы.

Результаты первого тура не оставляли студентов следующую неделю к вящему раздражению всех профессоров. Даже профессор Вектор, обычно индифферентно относящаяся ко всему происходящему, назначила отработку Малфою, которому никак не удавалось успокоиться. Он, пожалуй, тяжелее всех пережил успех Поттера: если все остальные мигом заткнулись и перестали дразнить четвёртого Чемпиона, Драко, до того находившийся в фаворе толпы за активную критику Гарри, получил тяжёлую оплеуху в виде заметки Гринграсс в школьную газету. Она озаглавила её так: «Как отдельные студенты подрывают единство Хогвартса, или пару слов о хорьках», что мгновенно стало причиной смеха всех подряд в сторону Драко. Пусть и не в лицо, но за спиной слизеринцы смеялись, что невыносимо тяготило юношу, пытавшегося выместить гнев на беззащитной в отсутствие Поттера рядом Гермионе.

Невилл, Дин, Симус и Артур в один голос рассказывали, какие ужасные звуки в итоге из себя извергало чудовищное приобретение, которым оказалось яйцо. Теодор видел, ещё когда Поттер прошёл мимо него со своим трофеем на пиру, что оно буквально светилось какими-то рунными конструктами, завязанными на стихийную магию, но ни подсказать, ни уточнить не мог.

Уже на следующий день после пира он, уличив момент, вновь, уже официально и прилюдно, пригласил покрасневшую Джинни составить ему пару на бал. Та ответила согласием, и несколько следующих дней ребята и девушки в стенаниях переживали, с кем им идти на это мероприятие. Пущей неловкости добавляли моменты, когда юноша приглашал девушку, и получал отказ — ведь кто-то другой успел раньше.

Невилл в итоге, набравшись смелости, предложил пойти на бал райвенкловке по имени Луна, за что Бут на него смотрел, как на идиота. Сам Терри пригласил слизеринку-пятикурсницу Бэйнбридж, неприметную полукровку, которая, как оказалось, была дочерью маггловского юриста. Дин пошёл со своей подружкой с Хаффлпаффа, Артур пригласил Сьюзен Боунс «чисто по-дружески, ведь её тётя — глава Департамента правопорядка», а Симус разрывался между десятком девчонок разного возраста, которых очень хотел… позвать на бал. Впрочем, всех их объединяло одно: полное неумение танцевать.

— Ты же наследник чистокровного рода, Нотт! Вы же обязаны все танцевать, как викторианские пэры!

— Финнеган, я колдун, а не заводная обезьянка! Я умею колдовать, понял? Этому я учился и до школы, ясно?

Поскольку все отчего-то считали, что Нотт обязательно научит всех своих друзей танцам, разочарование, которое друзья не стеснялись показывать, крайне раздражало Теодора. Выбежав из библиотеки, он наткнулся в коридоре на Пакстона.

— Джим! Ну-ка расскажи, ты танцевать умеешь?

Мальчишка покраснел.

— Мистер Нотт… я не уверен, что вы хотите позвать меня на бал…

— Что?! Дурак что ли? Я хочу понять, тяжело ли научиться вальсу?

Пакстон покраснел ещё сильнее.

— Я… миссис Тюбер учила меня вальсу, но я не умею танцевать. Только картинки помню, могу изобразить, если хотите.

Это была идея. Договорившись, что Джим подойдёт к нему вечером, Теодор пошёл обратно к друзьям с известием о том, что потренироваться всё же выйдет. На том и порешили.

Примечания:

Уважаемые дорогие читатели! Фикбук по-прежнему заблокирован в юрисдикции России, поэтому, несмотря на то, что здесь продолжится выкладка глав (пусть и реже), прошу вас переходить на другие ресурсы: АТ (https://author.today/work/361897) или Фанфикс (https://fanfics.me/fic202093). Там есть и регулярная прода, и обложка, кстати х)

После очередного занятия по Защите от Тёмных искусств, где Муди заставил всех практиковать ослепляющее проклятье в облегченной версии друг на друге по парам (Забини получил два штрафных балла за неумение терпеть боль, когда Теодор применил на нём это проклятье в первый раз), Нотт получил отработку.

— Мистер Нотт, за неумение рассчитать силу, вам придётся явиться ко мне на отработку, — грозно прорычал Муди. — Сегодня же, после обеда!

По спине юноши пробежали мурашки. Он планировал заняться в тот день эссе по основам зимней посадки плотоядных растений, которое задали по гербологии, однако планы, очевидно, пошли прахом — теперь у него был явный риск не успеть сделать это задание вместе с десятком примеров по нумерологии, так как на следующий день должно было заниматься танцами.

Тем не менее, после обеда он, как и полагалось, вернулся в класс к профессору. По стечению обстоятельств — или по каверзному расчёту аврора, все члены клуба самообороны, а некоторые и не раз, оказывались уже на отработке у бывшего начальника отдела борьбы с тёмными силами. Кроме Теодора. Видимо, наступил момент, когда и ему выпало сомнительное удовольствие отрабатывать разные чары десятки раз.

— Итак, мистер Нотт! — оживился Муди, отбрасывая в сторону свиток какого-то эссе. — Отлично. Я почти успел покрыться пылью от этих треклятых эссе про гриндлоу. Третьекурсникам стоило бы заниматься тем, чем вы занимались весь прошлый год со своими приятелями, а не этой чепухой. Впрочем, — сменил он тон на миролюбивый, — это бы явно не помогло. Ваши приятели полные олухи, а вы сам — тупица!

Теодор опешил.

— Как вы планируете защищать свои новые идеи миролюбия к сквибам и прочим отребьям магического мира, если не сможете постоять за себя? Самооборона без противника — это иллюзия, которую вы себе придумали.

Он явно ждал какого-то ответа.

— Вы же наверняка слышали, что мы занимались из-за того, что профессор Локхарт…

— Напыщенный болван! На втором курсе нужно было обучить вас ставить простейшие щиты — и он не справился, но это не повод быть таким тупым уже на третьем! Вы понимаете, к чему я, мистер Нотт?

— Нет, сэр.

— Тогда вы тупица вдвойне! Чем отличается ваш папенька сейчас от того, кем он был пятнадцать лет назад?

— Эээ… у него выросла борода, сэр.

— Кретин! Ваш отец тогда был оправдан за метку на руке, потому что был вечным хлыщом, что увивался за девчонками! Он никогда не был боевым магом, несмотря на знание пары проклятий фамильной дряни, — Муди наклонился к его лицу. Теодор и не заметил, как он шустро перемещался по кабинету. — Сейчас, я слышал, он убивает афганских шевруди для этого старого контрабандиста Лонгботтома! В том и отличие, ясно? Теперь он боевой маг!

Теодор не знал, что ответить на эту тираду.

— Вы наводили справки о моём отце?

— Я держу руку на пульсе жизни каждого из оправданных ублюдков! Постоянная бдительность — вот, что сохраняет меня от мести меченных тварей, которыми я засадил Азкабан! И вот, что я скажу, Нотт, Пожиратели смерти — не единственные ублюдки с тёмными артефактами, как твой отец!

Теодор сглотнул.

— Все эти Кингстоны, Шеклболты, О’хары и Макмиланы, все они имеют пригорошню настоящих боевых магов, которые не будут церемониться с тем, чтобы соблюдать дуэльный этикет!

Муди прошёлся по кабинету.

— Чем отличается боевой маг от обычного? Тем же, чем стажёр аврората от меня! Боевые маги используют каждую возможность, каждое заклинание из своего арсенала, чтобы атаковать, атаковать, атаковать! Беспрестанно засыпая своего врага бесчисленными и безумными сочетаниями! Это не фамильная дрянь для защитников замка, как та ерунда, что ты использовал против тролля три года назад! Я видел этого тролля, Альбус показывал мне его в воспоминаниях не так давно, и тебе крайне повезло, мальчишка, что вы все остались живы! И знаешь, что?

Муди повернулся к Нотту лицом, его лицо украшала совершенно безумная гримаса. Глаз-артефакт беспрестанно и беспорядочно вращался в орбите, а искалеченные руки он сжимал и разжимал в кулаки.

— П-профессор?

— Я не берусь обучать тебя боевой магии, малец, но кое-что ты знать всё-таки будешь.

Остаток двухчасового занятия Теодор сначала записывал наименования трактатов из Запретной секции, доступ к которой Муди выдал ему уже подготовленный, а затем тренировал две связки чар. Первая относилась к бытовым чарам готовки и состояла из чар разделки и потрошения дичи и чар засолки. Чары разделки туш свиней и кабанов выворачивали наизнанку куски плоти относительно кожи, чтобы добычу было легче потрошить, и были обратимыми — чтобы позволить мясникам вернуть своей продукции товарный вид. При этом они были практически безболезнены (это Муди показал на самом себе, правда, едва не лишив сознания Тео. Он вскрыл свою ногу и вернул в исходное положение, сохраняя безумную улыбку).

Чары засолки же не были обратимыми — они конденсировали соль из окружающего воздуха и воды, и применение сначала одних, потом вторых, и отмена первых, превращали остаток сознательного существования противника в бесконечную пытку: соль тут же разъедала голую плоть, принося цели чудовищные страдания. Это были жестокие и действенные чары. Муди рассказал, что семья одного из неуступчивых членов Визенгамота была убита именно таким образом, а сам он сошёл с ума от вида пыток домочадцев, и в итоге кончил жизнь самоубийством.

Теодор решил не задаваться вопросом, откуда у Муди были впечатления о таких пытках и боевом применении чар из первых рук.

Вторая связка чар подходила для борьбы с массовым противником, например, со стаей оборотней, инфери, или скученной группой магов. Это были садовые чары прополки, которыми можно было воздействовать на участок земли, чтобы выудить оттуда мелкие камушки. Эти камушки можно было оттолкнуть от себя другими чарами, безобидной разработкой магглорождённого волшебника Джона Фиджа, предназначенной для игры в снежки. Разгоняемые до скорости маггловской мушкетной пули камни прорезали толпы противников, нанося им разнообразный урон. Эти чары Теодор должен был освоить самостоятельно к концу января.

Конечной мотивации Муди Теодор, выходя из кабинета Защиты от Тёмных искусств, так и не понял. Для себя, вспомнив предыдущий разговор тет-а-тет с профессором, он пришёл к выводу, что Дамблдор уверился в неединственности таких артефактов, как дневник, и увидел действительную перспективу возрождения Тёмного лорда; при этом ему самому было лестно осознавать, что Муди на протяжении трёх месяцев испытывал его друзей, чтобы выявить слабые стороны прошлогодней подготовки, а затем на отработках помог им эти слабые стороны устранить.

С учетом того, что чары, выданные Муди на проработку, действительно были смертоносны и опасны в случае применения описанным им образом, клуб самообороны на следующий год рисковал стать клубом нападения.

* * *

— Видите, всё просто. Раз — два — три, и повторить.

Джим Пакстон, судя по гневному возгласу старосты пятого курса Перрисса, заработал на отсутствии домашнего задания не один десяток штрафных баллов факультету, однако подготовился и снабдил целую аудиторию на пятом этаже, пустовавшую много лет, разметкой из белой краски для обучения танцам.

— Ты серьёзно? — спросил мальчишку изумлённый Гэмп. — Просто?! Да я проще Патронус наколдую. Как тут вообще ноги ставить так, чтобы не запутаться?

— Попробуй! Только тебе нужна партнёрша, — стушевался первокурсник. Теодор усмехнулся и подал руку Джинни: она тоже не умела танцевать, но уже успела сходить на факультатив для гриффиндорцев, проведённый Макгонагалл, и сама предложила ему потренироваться.

Под завистливыми взглядами друзей, которые были здесь одни, Тео взял руку Джинни и положил вторую на талию — чуть ниже, чем положено. Девочка сверкнула глазами, и Тео поправил руки.

Первые «па» вальса они проделали лишь чудом — Теодор делал это впервые в жизни, но доверился интуиции и рисунку на полу, а потом действия с каждым следующим шагом становились всё проще и, наконец, под аплодисменты они завершили круг.

— Чего стоите? — спросил он, улыбаясь, друзей. — Бегите за своими дамами, будем тренироваться вместе!

Они проделали ещё несколько кругов под благоговеющим взглядом первокурсника и присели отдохнуть — как раз к тому моменту, как начали подходить взмыленные ребята с тяжело дышащими девчонками.

— Вы чего? — изумилась уже Джинни. — Куда так бежали?

Ответа никто не дал, но хмурый Гэмп, околдовывая себя и Сьюзен чарами свежести, едва ли не рыкнул Нотту, что надо было предупредить о таком случае!

Тренировка выдалась на славу, и в конце следующего часа ребята и девчата уже смеялись над тем, в какой форме начинали делать свои первые движения.

— Мне понравилось, Тео, — улыбнулась ему Джинни. — Но знаешь, что?

— Что?

— Поцелуи под омелой мы, как эти, — она стрельнула глазами в сторону отсевшего Дина, — тренировать не будем, даже не думай!

Нотт рассмеялся и покраснел.

* * *

До Рождества время пролетело практически незаметно. Единственный раз школьников выпустили в Хогсмид на выходных, где все ринулись осуществлять давние желания, заказывать и отправлять подарки к праздникам. Само собой, все студенты, кроме совсем уж младшекурсников, остались в замке на каникулы, чтобы ни дай Мерлин не пропустить такое редкое событие.

Открывали Святочный бал, местом проведения которого стал преображённый зал Трапезный, очищенный от скамей и всего такого прочего, четыре пары Чемпионов. Поттер — с Грейнджер, величественные и красивые, пусть и самые юные, они выигрышно смотрелись на фоне невзачной райвенкловки Дунн, которая пусть и была главным префектом девочек, но явно не смотрелась в компании Крама. Конкуренцию четверокурсникам в парадных нарядах составляли лишь шестикурсники: Седрик Диггори пригласил другую райвенкловку, ловца квиддичной команды Чжоу Чанг, которая блистала в обтягивающем серебристом наряде.

Райвенкло в целом доминировало в парах чемпионов: капитан той же команды квиддича, Роджер Дэвис, едва ли сдерживал себя, составляя компанию французской полувейле. Флёр Делакур красиво смотрелась в компании рослого, мускулистого шестикурсника, да только глупое выражение, нет-нет да проскакивавшее на его лице, смазывало впечатление от их пары.

Зазвучала музыка, и четыре пары Чемпионов вошли в зал. Под звуки вальса они, кто умело, а кто — не слишком, закружились в танце. Ноты вальса создавали абсолютно чарующую атмосферу, и каждое движение в неярком, голубоватом свете вспыхивало блестками природной, первородной магии, вихрившейся между молодыми и пышущими энергией колдунами и волшебницами.

Первый вальс закончился, и тут же зазвучали первые аккорды следующего. Российский вальс в честь Дурмстранга, представитель которого вёл в официальном зачёте, открывали, собственно, вновь Крам и Дунн, когда как остальные чемпионы отошли в сторону. Теодор, облачённый в бархатный зелёный, под цвет его факультета, сюртук, подал руку Джинни в облегающем длинном платье алого цвета, подчёркивающем её волосы и глаза. Отточенными движениями, они, как только колонна пришла в движение, взялись друг за друга, и волны вальса повели их ноги самостоятельно, так, будто и делать ничего было не нужно.

Теодор смотрел лишь в одно место — бескрайне красивые ореховые глаза Джинни. Краем взгляда он видел, как её щеки раскраснелись от магии танца, но её взгляд был направлен только на него. Это было воспоминание, достойное Патронуса. Лишь музыка стихла, Теодор бережно взял её вновь за руку и, не отрывая взгляда от её лица, увлёк за собой.

— Ты прекрасна, — шепнул он её, лишь только они оказались у столиков, где эльфы Хогвартса расположили лёгкие закуски. Джинни схватила первый же фужер с шампанским игристым вином, которое Хогвартсу подарил отец чемпионки Шармбаттона, и осушила его залпом.

— Спасибо, Теодор, — наконец, ответила она, тряхнув головой. Тео коснулся её плеча, и она прильнула в его объятья. — Я буквально всем телом чувствую твою магию. Жаль, что мне лишь тринадцать, — хихикнула она. — Смотри, Гарри и Гермиона!

Грейнджер и Поттер шли первой парой в следующем танце, это был уже не вальс, но что-то другое. Тем не менее, и гриффиндорцы, и другие принявшие участие пары мгновенно сориентировались, став исполнять этот явно французский, судя по звучанию, танец. Теодор и Джинни так и простояли в обнимку, пока музыка не кончилась: Джинни неотрывно следила за тем, как двигались другие волшебники и колдуньи, периодически глубоко вздыхая, а Теодор не хотел и не мог разорвать этот момент.

Прошло несколько мгновений, прежде чем зазвучала следующая композиция, но они всё так же не шелохнулись со своего места. Это вновь был не вальс, звучали волынки и барабаны, увлекая традиционной музыкой северной Британии, Шотландии, всё новые пары танцоров. Где-то там мелькала рыжина Джорджа Уизли, пришедшего с темнокожей Ангелиной Джонсон, и платиновые волосы Драко Малфоя, вместе с которым кружилась Трейси Дэвис, полукровка, оставившая компанию среднего Монтегю, где ей явно ничего уже не светило, променяв её на подарки от переживающего весь год личностный кризис Драко.

Удивительно было наблюдать за тем, как студенты, в том числе иностранцы, раз за разом совершенно идеально исполняли новые и новые танцы. Вдруг Джинни охнула и дёрнула Теодора за рукав.

— Ананасы! — прошептала она. — Ананасы на первом курсе! Взгляни, это профессор Флитвик колдует над всеми нами, когда начинается очередной танец. Пойдём!

Шотландская джига в честь Хогвартса закончилась, и Джинни вместе с Тео вышли прямо перед тем, как заиграли ноты диковинных инструментов Восточной Европы. Виктор Крам, аж красный от волнения, в какой-то момент этого необычного танца поменялся партнершей с Тео — впрочем, через несколько кругов Джинни вернулась.

Дамблдор, наконец, скомандовал начало менее официальных и вычурных танцев, и исполнявшие все эти мелодии музыканты из популярной группы, выступавшей на разогреве некоторых матчей по квиддичу, заиграли куда более современную маггловскую музыку — кажется, как помнил Тео, она называлась джаз. Из маггловской музыки Тео знал немного — в первую очередь, то, что в детские годы ставил в пластинках патефона его отец. В частности, «Битлз».

Ребята вышли из Большого зала, раскрасневшиеся и довольные. Джинни увлекла его за собой вперёд, к зимнему саду, который во внутреннем дворике устроили семикурсники, занимавшиеся у Флитвика и Спраут. Теперь вместо газона, разделённого брусчаткой, под открытым небом (и куполом согревающих чар) располагались кусты роз в человеческий рост высотой, тут и там создающие закутки, где стояли лавочки и парили мотыльки.

Тут и там уже сидели уединившиеся парочки, и вскоре они вышли к противоположному краю внутреннего дворика, аккурат под венок омелы. Теодор улыбнулся в ответ на хитрую улыбку Джинни — и мгновения спустя обзавёлся ещё одним ярким воспоминанием для Патронуса.

* * *

Они разошлись через несколько полчаса: Джинни поспешила к подружкам, а Тео остался один смотреть на звёздное небо, прислонившись к невесть откуда взявшемуся фонарному столбу в зимнем саду.

— Нотт, — хлопнул его кто-то по плечу. Обернувшись, он увидел счастливого и вполне довольного Поттера.

— Поттер?