Просто глупость (джен)

Казунари Такао медленно переодевался после игры с Сэйрин. Он пытался свыкнуться с мыслью, что Шутоку неожиданно уступили одно очко и не прошли на национальные.

Сейчас Такао даже не верилось, что когда-то он мечтал увидеть поражение Мидоримы. Мечтал с тех самых пор, когда после их матча в средней школе тот удивлённо сказал:

— А ты ждал чего-то иного? Тогда ты просто глуп, ясное дело.

На самом деле, Мидорима сказал эти слова спокойно, без какой-либо надменности — просто констатировал факт. То же самое делало и табло, на котором всё ещё светился счёт с разницей в девяносто очков.

И Такао долго не мог простить ему этих слов. Равно как не мог простить и поражения — оглушительного и болезненного.

«Я тебя ещё одолею, Мидорима Шинтаро», — говорил себе тогда Такао, и это гнало его вперёд. Не позволяло сдаться. Мидорима обязательно ему проиграет. Не то чтобы при этом Такао представлял, как тот будет рыдать или ещё что-то подобное. Но если высокомерное выражение «Я тут самый лучший» сотрётся с его лица, это уже будет что-то. А ещё Такао собирался заставить его забрать слова про глупость.

В общем, планы были грандиозные.

А теперь, когда они оба по какой-то насмешке судьбы оказались в одной команде, он уверовал в непобедимость Мидоримы.

И зря.

Никто не бывает неуязвим. Такао и впрямь увидел Мидориму проигравшим. Увидел его досаду и разочарование. И даже не сомневался: исчезновение Мидоримы уж точно не значит, что тому всё равно — что бы там сэмпаи с лавки запасных ни думали. Тот наверняка оплакивал поражение, не иначе.

Сейчас Такао мог бы ответить ему про глупость. Недооценивать противника — вот что такое настоящая глупость. Думать, что ты один всегда обыграешь двоих — вот что глупость. Но он все эти мысли, конечно, оставит при себе. Ни за что не выскажет. Особенно сейчас.

Не потому что ему было так уж жаль Мидориму. Просто такое бьёт слишком больно — Такао хорошо это знал.

И искать Мидориму сейчас, наверно, не стоило. Этот гордец уж точно не захотел бы, чтобы кто-то его увидел. Да и сам Такао был слишком расстроен, чтобы играть в няньку. Увольте, не станет. Не до того.

И всё же он с сомнением покосился на сумку, зонт и одежду Мидоримы, которые всё ещё лежали на лавке в раздевалке. Тануки с мячом тоже стоял рядом — целый и невредимый — и дожидался хозяина. Такао отрицательно покачал головой.

Но семпаи решили иначе.

— Его ещё нет? — недовольно спросил Оцубо. — Найди его, Такао, мы не можем тут так долго оставаться.

И Такао пришлось подчиниться.

Но отыскать Мидориму оказалось не так-то легко. На улице шёл дождь, словно даже природа оплакивала их проигрыш. Дурацкая шутка, но для плохого настроения сойдёт. Такао засунул зонтик Мидоримы под мышку, раскрыл свой и обошёл вокруг дворца спорта, выглядывая долговязую фигуру товарища по команде. Но так нигде его и не увидел.

— Ну и куда же этот чудесатый делся? — возмутился он. — В прятки играет, что ли?

Возможно, конечно, что они разминулись и Мидорима вернулся в раздевалку сам. Или укрылся где-то от дождя. Или ещё что угодно — мало ли что придёт ему в голову. Такао настолько надоело его разыскивать, что он ухватился за последнюю идею: решил-таки позвонить и спросить, где тот вообще ошивается. Но вполне ожидаемо Такао долго слушал длинные гудки: Мидорима, разумеется, не ответил.

Такао швырнул телефон в карман и стал думать, что делать дальше. Тут он заметил, что рядом с дворцом спорта есть маленький скверик. Наверное, можно было попробовать поискать его там — где ж ещё страдать, как не в этом тёмном и безлюдном месте?

— Но если и здесь не найду, пусть пеняет на себя. Уезжаю сам и увожу велорикшу.

Он зашёл в сквер. Там оказалось не так мрачно, как ожидалось — на самом деле, в нём светили фонари. Хотя желающих прогуляться под ливнем, уж конечно, не нашлось. Но на ближайшей скамейке сидел Мидорима — он склонился, упираясь локтями в колени. Очки он держал в руках, а по его щекам текли капли… чего? дождя? слёз? Такао шестым чувством угадывал, что последнее. Он ошарашенно застыл, глядя на него. Мидорима, столько лет не знавший, что такое поражение, выглядел действительно очень грустно. А кроме того, он ещё и основательно вымок под дождём.

Такао сделал шаг в его сторону и накрыл сгорбленную фигуру своим зонтом. Мидорима даже не поднял головы. Настолько погрузился в свои мысли? Или банально не видел ничего в темноте без очков? Но через несколько мгновений тот произнёс:

— Глупо, Такао. Я всё равно весь вымок, и это уже не поможет.

Глупо?

Такао кисло усмехнулся, услышав снова от него это слово.

Наверное, умнее было высказать всё то, что он до этого думал. Позлорадствовать. Посмеяться. Или равнодушно констатировать очевидное. Умнее, но Такао сейчас тысячу раз предпочёл бы быть глупым.

Да и потом — проиграли они оба. Сколько бы Мидорима ни утверждал, что ему не нужна команда, проигрыш был общий. И грызущая досада — тоже. Ну и глупость, разумеется, тоже на всех.

— Извини, что мешаю мокнуть, Шин-чан, но пора возвращаться.

Мидорима кивнул, надел очки и забрал свой зонт. Такао добавил:

— И не знаю, как ты, но я после двух игр умираю с голода.

Дождь опять усиливался, но Мидорима, казалось, не торопился.

— Такао, тут неподалёку продают окономияки. Зайдём? Я заплачу за двоих, ясное дело.

Конечно, у Такао были деньги. Но разве Мидорима когда-нибудь делал что-либо для кого-то? И Такао ответил:

— Разумеется, Шин-чан. Когда ещё такой случай представится. Отказаться было бы просто глупостью.