Virgin Boy Fucks My Brain (гет)

Нас было четверо.

Четверо разных, как стороны света, четверо самых ярких и сильных, нехотя признававших друг друга.

Мы были элитой в нашей математической школе, получавшей все привилегии, почет и взамен представлявшей школу на научно-практической конференции.

Поодиночке мы смотрелись как простые смертные, но, дополняя друг друга, становились эпицентром способностей.

Первый — основной мозговой центр, Вторая — информационный гид, Третья — я — генератор идей, а Четвертый, Четвертый…

Ты.

Я не знаю, что ты забыл в нашем союзе. Вообще. Нескладный, ленивый, дерзкий. Ты делал меньше всех, помогая лишь с укладкой в предложения, и постоянно придирался.

Тебя считали «свежим взглядом», а я с трудом сдерживала приступы ярости: свежим взглядом могли посмотреть и преподы, которым приходилось отсылать наработки. Зачем вообще указывать твое имя в списке авторов? Ведь ты — просто сноб, желающий подняться за счет чужих усилий.

Но не будь тебя с нами, я бы вообще не подписалась на чертов проект. И я ни на минуту в этом не сомневалась, даже когда хотела тебя уничтожить.

Хата Первого стала штаб-квартирой для нашей разобщенной компании. Он хранил все наработки, хотя, по моему мнению, довериться Гиду было бы куда благоразумнее.

— Я накатала подробное объяснение перевода косинуса в экспоненту. Вот флэшка, добавишь к файлам проекта.

Вторая отличалась не только умением объяснять глубокожопные материалы, но и небывалой исполнительностью. Первый же — наоборот — использовал мозги настолько сильно, насколько ленился.

— Виноват, мой вчерашний вирус обошел Касперского. Пришлось форматнуть диск С.

Серьезно?!

— Шикарно. Все равно большинство идей бредовые.

Жестоко. Слишком жестоко. Твой голос, ледяной и такой бесящий, слова, обесценивающие то, что я делаю, только чтобы быть рядом с тобой.

Критикан херов.

Ты всегда говорил метко, насмешливо и скупо. Сохраняя невозмутимость на впалом лице. И только мне удавалось задеть тебя так, что ты начинал сбиваться с мысли, говоря невпопад.

Но такое случалось редко.

— Что за нахуй, Центр? Уже второй раз. Может, форматнуть тебе яйца?

Первый начал смешно извиняться, потому что — как и все — думал, будто я злюсь на него.

Нет.

Я просто нашла повод, чтобы выплеснуть гнев, который ты так ненавязчиво разжигал.

Ведь ты — язва. Девственник, по совместительству ебущий мозги.

Вторая принялась за ободряющую лесть, так же смешно успокаивая Первого. Ты смотрел на них, потому что тебе тоже казалось это смешным. А я…

В этой мини-суете я могла беспрепятственно тебя разглядывать, чтоб никто ничего и не понял.

Черные волосы и бледная кожа, полные губы и худощавое тело. Контраст на контрасте, что, кажется, объясняло мою противоречивость! И я бы сказала, что не могу работать, когда кто-то рядом так меня заводит, да вот только моя функция — генерировать идеи, а вдохновленный человек справляется с этим на раз-два.

Каково это — быть моей музой?

Бриллиантовое время вышло, и в компании стали мыслить, вопросительно оглядываясь.

Я вмиг отвернулась от тебя, переключив внимание на других, мол, все так и было задумано.

Они, конечно, поверили.

— Идеи есть, Гена?

Не имя, конечно же, сокращение. Вторая всегда рада пополнить свое хранилище.

— Все просто! — заявила я суматошно. — Доступно объясняем им классику, потом говорим, мол, это отсосный метод для нубов и вот эту сложную задачу вы хер решите, хуячим метод комплексных чисел, а шоб не залупались…

— Ты можешь адекватно выражаться?

Нет, если ты рядом, чертов кретин. В такие моменты я паникую и пытаюсь заслонить все свои чувства, рождая сказочную поебень. Ведь лучше быть фриком, чем неравнодушной к тебе. Лучше считать тебя стремным задротом, чем замирать от вечных наездов. Замирать в идиотской надежде увидеть хотя бы крохотный проблеск того, что сойдет за симпатию.

— Ты можешь пососать хуй бегемота, чтобы занять свой пидорский рот, пока мы будем заниматься делами?

Многих забавляла моя манера говорить — она нелепа и некультурна, но притягивала слушателей, как магнитом. Ты же считал меня не более чем быдло-гопницей. Но знаешь, чувак… Стоило только тебя увидеть, и маты сами лились с чертог моей задницы. Ведь она горела, как и все внутри.

А мне хотелось убить тебя за то, как ты смотрел на меня. Пронизывая презрением. И себя за то, что смотрела на тебя в точности наоборот.

Я со злости схватила со стола какой-то плохо выглядящий персик и, пользуясь твоей отвратительной реакцией, со всей силы пихнула тебе в рот.

Как можно глубже, пытаясь заткнуть тебя в отместку — ведь ты сделал то же самое.

— Соси персик!

Я старалась произнести эту глупость как можно эффектнее, и всем стало смешно. Не от самой шутки, конечно, скорей, от нелепости моего юмора. Ты же с ублюдски невозмутимым видом сожрал чертову гниль и выдал:

— Спасибо, что не салат собственного производства.

А вот это — почти запрещенный прием.

Три месяца назад я конкретно облажалась с гребаным соусом для «Цезаря», и на конкурсе поварят жюри стошнило прямо в салатницу.

Ты взял первое место.

Стоит ли говорить, что моя самооценка еще долго плакала где-то в адской залупе?

Браво, в яблочко!

— Спасибо, что напомнил, кулинар от бога. Сваргань, кстати, борщец, а то умственная работа тратит много энергии.

И ты, уколов меня парочкой фирменных фраз, пошел на кухню.

Думаю, ты бы не сделал этого, если б Центр и Гид минут пятнадцать не заясняли, какой ты классный в готовке.

Ведь ты такая же тщеславная сука, как и все мы.

* * *

День закончился слишком быстро, как и всегда. Все хорошее, как известно, кончается быстро — этот день, по сути, длился всего несколько приятнейших мгновений, наступавших сразу, как мне удавалось отвесить эдакое, что тебя бы задело.

Когда тебе больно — пусть даже самую малость — я чувствую что-то живое. Приходится прибегать к такому. Ведь я не особо сильна в хорошем.

Дождливая ночь прекрасна.

Мы остались у Первого, потому что атаку острого ливня приятнее созерцать, а не ощущать на себе вместе с ледяной дрожью и подкатывающей простудой — не хотели появляться на улице. И наблюдая эту ночь с балкона, мы действительно завораживались ей.

Возможно, даже ты, хоть и стоял с пустым покерфейсом.

Угроза обнаружения. Глаза нехотя скользнули на Вторую — Гид была по-девичьи впечатлительной, поэтому на ее лице читался такой… восторг?

Наверно.

Как математик, она могла отражать на лице все и одновременно ничего.

— Давайте встретим рассвет? — пропела она самым мечтательным голосом, недостойным будущего ученого.

Первый оказался адекватнее:

— Плохая идея, потом на парах отсыпаться будем.

Но я сразу поняла, что он просто хочет побыстрее потрахаться. Гид — его девушка.

— А я, пожалуй, посплю и сегодня, и завтра вместо школы.

Твоя идея показалась тебе мега-крутой, потому что ты, наконец, улыбнулся. По-настоящему, искренне, просто.

Стоит ли говорить, кто еще из нас посчитал тебя гением?

Мы отправились спать.

Боже, как ты был недоволен, узнав, что тебя пытаются запихнуть в одну комнату с этой конченной идиоткой.

Со мной.

Мысленно недоволен, изобразив невероятную гадливость в лице. Жаль, искреннюю. Но я слишком привыкла, чтобы это могло помешать мне радоваться нашей призрачной близости.

Потому что я действительно конченная идиотка.

Мы сошлись на том, что ты будешь спать на диване, а я — на полу. Я не мешала тебе спать: не пыталась завести разговор, узнать тебя получше и уж тем более приставать. Я так часто делала это раньше, что уже на сотом разу убедилась: бесполезно.

К тому же, твой сон — святое.

Но остальное — прости. Я знала, что спишь ты крепко, поэтому аккуратно стянула с тебя легко поддавшееся одеяло. Если что — свалю на тебя самого.

Твое тело зачаровывало, поданное в волшебном сиянии луны. Я жадно вглядывалась в каждую особенность: мышцы, родинки, мурашки от резкого холодка. Оценивала грязным, почти маньяческим взглядом.

Чисто физически ты был слишком невинен для него.

И уж тем более для потока откровенных мыслей, непроизвольно возникавших в голове с неебической скоростью.

Я так хотела тебя, чертов девственник, так хотела снять собственные ограничения, как и всю твою одежду, и — о господи, твои божественные астенические запястья — я бы так и заломила их за твоей головой, так бы и связала, а потом…

Не знаю. Знаю, что стало бы жестко, грубо и обязательно больно.

Лишь бы ты что-то почувствовал.

Просто я чертовски хотела твоего поражения — очевидного, обидного, унизительного…

Признанного.

Ведь когда кто-то ежесекундно играет на нервах — непременно без правил — возникает желание отыграться. А страсть — такое очевидное к тому дополнение.

В теле неебически горело от возбуждения. О, эта сладко ноющая мука несостоявшегося лидера — слишком крепко она захватила все тело, блокируя жалкие писки разума…

И я растворилась в воле испорченной души.

Что стоило того.

Беззвучно забравшись на диван, я резко впечатала ладонь в твою офигенно костлявую грудь — ты инстинктивно распахнул глаза, выражая за раз столько эмоций, сколько, наверно, не накопилось бы в сумме за все предыдущие мгновения.

И быстро — наверное, быстрее звука, потому что все вокруг превратилось в вакуум — пока ты не успел сообразить, я нахально прильнула к абсолютно девственным губам, бесцеремонно отметив себя в твоей истории, как первая… хотя бы в этом.

Бледные щеки вспыхнули.

Красочно, пламенно, агрессивно — я чувствовала металлический привкус терпкой боли и жгучие эмоции, еще не обретшие форму.

Я задыхалась от страсти — от греховного, неправильного счастья.

Но это было лишь мгновение.

— Пошла к черту! — гневно закричал ты, окончательно пробудившись и оставив все счастливое в бесценных воспоминаниях.

— Но… за что? — бессильно прошептала я, вмиг отстранившись.

— За то, что ты такая мерзкая! За то, что я тебя ненавижу! За то, что, если б у меня возникла хоть мысль, что ты мне нравишься, я бы…

Не смог договорить — наверно, с непривычки чувствовать столько сразу.

Потом — стремглав в ванную, где зазвучала долгая, невероятно тяжелая музыка проточной воды.

Что ж, браво! Теперь ты не относишься ко мне похуистически-презрительно. Ты ненавидишь меня.

Прогресс? Отнюдь.

Только почему так хуево?

* * *

На следующей встрече нас было только трое — тебя я не видела с прошлой ночи.

Центр и Гид оживленно обсуждали проект и просто трепались обо всем, как будто бы никакого четвертого среди нас вовсе и не было.

А я — я сдалась в попытках скрывать настроение.

Вернее, почти сдалась.

— Что случилось с нашим «свежим взглядом»? — я пыталась говорить как можно язвительней, лишь бы не раскиснуть у всех на виду. — Вчера сквозь сон видела, как он шевелился, а наутро уже съебался.

— Он… — Гид подозрительно замялась. — Он вернется… Надеюсь.

— Сейчас позвоню ему, — Центр улыбнулся и подмигнул своей девушке. Издеваетесь, что ли? — Гена, сделай лицо попроще. Выпей чайку.

И вышел, оставив меня в недоумении.

Иногда есть такой «лох компании», которого намеренно не просвещают в ту или иную тему.

Не думала, что сама стану таким лохом. Суки!

Правда, Гид, оставшись наедине со мной, была чуть откровеннее.

— Я не знаю, что ты вчера делала, но в любом случае… зачем?

Я состроила самую непонимающую рожу.

— О чем ты, девочка?

— Ты знаешь.

— Что знаю? А ну-ка просвети.

Гид порозовела.

— А вот и нет!

Слишком интригующе. Слишком.

Я уже хотела применить свои «гопнические» навыки отжимания информации, но слух уловил разгоряченные вопли в соседней комнате.

— Бросить команду? Ты издеваешься?! — возмущался Первый. — Две женских логики против одной диалектической — дерьмо ж выйдет! И вообще. Если стоит на девчонку — значит надо ее трахать, а не бегать и ныть. Ты же мужик, все-таки, а не полный кретин.

Через пару минут Центр вернулся.

— Ну, что сказал? — Гид повела бровью.

— Уже собирается.