Мономолекулярный меч и магия (гет)

Далёкий лес в скупом свете пасмурного неба выглядел неровной однородной полосой и едва различался за снежной завесой. Но он, как и все леса на свете, без сомнения, состоял из отдельных деревьев.

Кэтэ как будто придерживалась того же мнения, но дала ему оригинальное продолжение.

— Каждое дерево, — восторженно вещала она, — рождается из семечка, вырастает до самых облаков, а потом умирает. Через много лет не останется ни одного дерева из ныне живущих, но лес всё также будет стоять! Ты понимаешь, почему это так?

— Я похожие банальности уже сто раз слышал, — разочарованно вздохнул Иван. Философия и впрямь оказалась первобытной. В точности как у никогда не существовавших в реальности благородных дикарей из пропагандистских фильмов от трижды проклятых борцов за сохранение природы.

— Сейчас ты скажешь: «Мы не получили наш мир в наследство от предков, мы взяли его взаймы у потомков».

— Ого… — удивилась девушка. — Да, это очень мудро сказано! — признала она, а затем взглянула на Ивана с подозрительным прищуром: — А ты что, не согласен?

— «Согласен, не согласен»… Да какая разница-то? — Иван постарался перейти к конкретике. — Как из твоих рассуждений про экологию леса следует, что я эгоист и вообще нехороший человек?

— Прямо следует, — резко выпалила Кэтэ, — потому что один человек значит так же мало, как одно дерево в лесу, но народ, его сила и слава, могут жить вечно!

«Не вечно, ох, далеко не вечно», — подумал Иван, но перебивать не стал, желая поскорее пройти всю заранее известную цепочку рассуждений и закончить разговор. Стоять на мокром снегу в носках было неприятно, но он-то хотя бы точно знал, что не простудится. А вот в хладостойкости инопланетянки, проживавшей ранее, судя по любимому ею фасону одежды, в каких-то тропиках, он был совсем не уверен.

— А ты не понял ещё, какую великую жертву принесла мне Роза Мария, отказавшись от своих родичей? — воскликнула Кэтэ возмущённо. — Если не понял, то ты не только эгоист, но и дурак!

Её поза, мимика и громкий дрожащий голос все вместе выглядели как признаки религиозного экстаза. «Вот интересно, — подумал Иван, — бывают ли верующие богини? И если да, то в кого, в саму себя?»

Но такая интересная мысль была не ко времени, как к предмету спора не относящаяся.

— Погоди, отчего ты решила, Мари сделала это ради тебя? — продолжил выяснения Иван. — Ты с ней рядом сидела и слышала рассказ, как она из-за Ганса с роднёй поссорилась. Если ты и в самом деле считаешь, что это была жертва, то тогда уж Гансу, а не тебе.

— Ты и верно дурак! Ганс тоже человек, а богиня здесь только я, — сказала, как отрезала, Кэтэ. — Для меня не имеет значения, по какой причине человек решил принести мне жертву. Важно лишь, что жертва была совершена. Роза Мария, решив пойти моим путём, пожертвовала самым дорогим, что есть у человека, своей кровью. Ответным даром я приняла её в число своих детей, отказать ей в этом было бы недостойно.

Иван обречённо понял, что объяснение сумасбродного поступка Кэтэ, по-своему логичное и непротиворечивое, получено, и дальше спорить бессмысленно. Разрешить ей вытворять в его доме всё, что взбредёт в голову, было никак не возможно, но и слов, нужных чтобы ясно возразить, не находилось. Виднелась в речах самозваной богини какая-то правота. Пусть кривая и извращённая, но всё же.

«Всё потому, что я хочу ей верить, — догадался Иван, — она нужна мне так же, как и я ей. Разговоры о божественных силах — это сказки, всем её фокусам обязательно найдётся рациональное объяснение. Но она знает дорогу куда-то, а мне здесь терять вроде бы нечего. И хватит уже торчать на холодрыге».

— Эй, ты чего? — удивилась Кэтэ, внезапно оказавшаяся у Ивана на руках.

«Сегодня какой-то специальный день таскания девушек на руках», — развеселился Иван, но в ответ сказал другое:

— У тебя все ноги в снегу.

— Ой, фу! — пискнула Кэтэ и, стряхивая снег, замахала в воздухе пятками, словно велосипедистка. — Эта гадость тут у вас часто с неба падает?

— Когда зима, то почти каждый день. А зима у нас полгода.

Кэтэ обиженно смотрела вверх, пока Иван не внёс её под крышу. В дверях она засмеялась:

— Уже второй раз ты меня вносишь в дом на руках, словно взял в плен!

— У вас пленных носят на руках? — поинтересовался Иван.

— Пленных женщин, конечно, — подтвердила Кэтэ, — ведь они связаны, и сами в дом войти не могут.

— А, я про такое слышал. У нас после свадьбы муж жену на руках вносит в дом. Говорят, этот обычай точно так же появился.

— Но вот, когда-то и вы жили по обычаям, — заметила несомая через коридор Кэтэ, ворочаясь и устраиваясь поудобнее. — А сейчас сплошной беспорядок, колдуны вокруг, снег этот противный!

— А у вас снега не бывает?

— Разумеется, не бывает. Я такого не допущу!

«Ну вот, опять сказочные истории про божественное могущество, — мысленно вздохнул Иван. — А я изо всех сил желаю, чтобы в них нашлось хотя бы немножечко правды. И уговариваю себя, что мне в этом мире нечего терять. Хотя, есть много такого, чего терять мне совсем не хочется. К счастью, всё это я могу унести с собой, вот как её».

* * *

Они сидели на кухне, Иван в кресле, а Кэтэ у него на коленях, и покидать насиженное место не спешила.

— Я иногда думаю, что здорово было бы не возвращаться домой, а остаться здесь, — признавалась она. — Для всех было бы полезно, я бы тут многое исправила и навела порядок. Но я нужна дома, а здесь я чужая и не имею сил. Поэтому и не получится ничего.

«Забавно, она тоже недовольна тем, как устроен наш мир, — подумал Иван, — причина, конечно, совсем не та, что у меня».

— Кэтэ, ты про лес загадку загадывала, — начал он, — у меня такая тоже есть. Представь себе, что в лесу проросло маленькое деревце. Вокруг большие деревья заняли всё место. Их ветви закрывают свет, а корни выпивают всю воду, деревце не может расти. Ждать, когда большие деревья умрут и освободят место, оно не может, они ещё крепкие и будут стоять ещё очень долго. А от их корней уже тянутся вверх прутики, готовые заменить упавшие стволы. Маленькое деревце может прожить много лет, но никогда не вырастет большим. Представляешь?

— Грустная история, — заметила Кэтэ.

— Грустная, — согласился Иван. — А теперь представь, что это деревце выкопали и заново посадили на большой поляне. Там много света и воды, а большие деревья стоят далеко и не мешают. Как ты думаешь, вырастет ли это деревце до облаков?

В ответ раздался громкий смех. Иван недоумённо смотрел на девушку, которая ерзала, сидя у него на ногах и хихикала, словно он её щекотал. Было в этом что-то вызывающее.

— Колдун, ну колдун же! Все вы одинаковые! — она сквозь смех выжимала из себя, а потом, отсмеявшись, спросила: — Вот скажи, если не тайна, за что тебя из дома изгнали?

— С чего ты взяла, что меня изгнали?

— Ты живёшь один. Твоих родичей я не встретила. Ты колдуешь, а колдунов всегда изгоняют, — Кэтэ выдала авторитетное заключение.

Ивану внезапный смех в его адрес и ничем не обоснованные выводы о его личной жизни оказались неприятны, и даже то, что источник раздражения сейчас сидел на его коленях, очень плотно прижавшись, только самую малость подслащивало обиду. Но он попробовал разобраться с вопросом спокойно:

— А за что их изгоняют?

— За колдовство.

— Ну да, логично, — согласился он с безупречно правдивым ответом. — Но такие порядки там у вас. А здесь у нас всё иначе, и меня никто ни откуда не изгонял.

— А родственники твои где?

— Там сложно всё… А если коротко, то их нет.

Кэтэ опять поёрзала и прижалась ещё плотнее.

— Не хочешь говорить, не говори, — грустно сказала она, — Это только твоё дело, я в него не лезу. Но всё равно неправильно, что ты живёшь один. Эта красивая Василиса, которая мимо дома бегает, она ведь точно не твоя женщина?

Эти слова прозвучали так, что не имелось ни малейшего смысла вспоминать дальше про толстую соседку Василису, которая была тут совершенно лишней. Иван подумал, что если бы мысли издавали звуки, сейчас бы вся кухня утонула в звоне разбитых стёкол, потому что прозрачная стена, что разделяла их всё это время, вдруг рассыпалась.

Девушка в его руках неожиданно показалась очень горячей и притягивающей к себе внимание сразу всех чувств. Она находилась словно везде, большая Кэтэ в центре мира, а где-то вдалеке за ней мелкие и незначительные кухня, дом и всё прочее. В её сверкающих разноцветных глазах промелькнуло нечто, заставившее Ивана незамедлительно действовать. Он и не подозревал, что женщина может смотреть так.

На второй этаж вела лестница в два пролёта, с ношей на руках легко преодолеваемая в четыре прыжка, а за ней находилась спальня с ненужной до сегодняшнего дня широкой кроватью.

* * *

Спальня сквозь оконное стекло, работающее в режиме полупрозрачности, освещалась нарядными розовыми и золотистыми всполохами. Снегопад за окном прекратился, а заходящее Солнце подсвечивало посветлевшим тучам пузики, от которых и отражались цветные лучи.

Центр романтической картины, полной счастья и умиротворения, занимала голая Кэтэ, сидевшая на краю кровати в соблазнительной позе. Она не рисовалась, а просто выглядела так по самой своей природе. Иван теперь ясно понимал, что она всегда была такой, но раньше их отношения были слишком холодными, и он этого не замечал.

За количество «раз» Иван не имел причин собой гордиться, героем-любовником, да и просто любовником до сегодняшнего дня ему быть не доводилось.

Повсеместное распространение андроидов и их сестёр гиноидов, снабжённых понятно какими функциями, для всей Земли оказалось крайне неприятной социальной проблемой, как с точки зрения морали, так и с точки зрения единства общества. Иван сейчас был рад, что старался не злоупотреблять, опасаясь пойти путём тех несчастных, увлечённых доступными копиями исторических героинь и персонажей из фантастических вселенных, и позабывших о существовании настоящих живых, проблемных и испорченных равноправием женщин.

Разнообразные приёмы и техники, почёрпнутые во время просмотра теоретических видеоматериалов, не пригодились. Кэтэ была проста и естественна, и, похоже, что сама не слишком опытна и умела. Или ей не нужно было чего-то необычного, недаром дикарям часто приписывают природную простоту, а богиням, если только это не какая-нибудь богиня любви, или хаоса, коварства и разврата, прямоту и честность в отношениях.

Кэтэ разрушила очарование, ласково, но самую малость прохладно произнеся:

— Это был мой дар тебе. Ты доволен?

Иван, как раз собиравшийся затащить её обратно в кровать, не ради продолжения, на которое его сил уже не осталось, а просто так, смутился.

— Ты была со мной не потому, что сама этого желала? — спросил он осторожно, боясь окончательно развеять стремительно тающий аромат хлеба, корицы и неожиданного счастья.

Кэтэ хихикнула, упала спиной на матрац, и, извиваясь словно змея, подползла под бок лежащему Ивану.

— Я подарила тебе то, в чём ты больше всего нуждался, — тихонько прошипела она прямо в ухо.

Иван понял, что совсем не рад это слышать. Его первая женщина, которую он в мыслях уже успел определить своей, заявляет о каких-то иных, кроме искренней симпатии, причинах их близости, слишком похожих на результат хладнокровного расчёта.

— Прости, я не понимаю, — он внимательно посмотрел на неё, — можешь объяснить больше?

Кэтэ повернулась на бок и легла, опираясь на локоть, так, чтобы показать себя целиком.

— Я же богиня, ты не забыл? — задала она короткий вопрос, после чего красноречиво и многозначительно смолкла.

Иван кивнул, сообщая, что помнит о её звании, и сотворил на лице вопросительное выражение, давая понять, что один этот факт сам по себе ничего не значит. Но Кэтэ и не собиралась оставлять Ивана в неведении, она просто сделала драматическую паузу, завершив которую продолжила:

— Ты же знаешь, что боги могут одарить человека чем-то полезным? Боги любят своих последователей, приносящих жертвы и верно служащих, и часто дарят то, о чём их просят.

— Хочешь сказать, ты добрая богиня, дарящая своим поклонникам в качестве награды себя? — догадался Иван. Он постарался, чтоб в его голосе не проявилась досада. Раз уж так вышло, что он связался с профессионалкой, глупо будет показать себя наивным влюблённым юношей и давать повод для насмешек.

Кэтэ опять рухнула на спину, широко раскинув руки, и весело захохотала:

— Ну уж нет, настолько наглых людей, смеющих пожелать подобного, я не встречала! — вырвалось у неё между смешками. — Обычно у меня просят помощи, чтобы на полях созрел урожай, и чтобы выросло всего как можно больше.

— Тогда почему?

— Потому что у Ганса есть Роза Мария, у Розы Марии есть Ганс. А у тебя нет женщины, даже эта Василиса не твоя. Какой другой мой дар был бы для тебя ценнее?

Вопрос из тех, отвечать на которые не требуется. Вместо ответа Иван обнял Кэтэ и притянул поближе. Получилось немного грубовато, словно он торопился вопреки всему осязаемо почувствовать, что Кэтэ и в самом деле «его» женщина.

Забавно даже: эта очевидная неправда не только выглядела удобной и приятной, но и не казалась обманом. Какими бы странными и диковатыми побуждениями не руководствовалась Кэтэ, предлагая себя в обмен на что-то ей важное, на фоне её незамутнённой простоты сложные рассуждения о морали казались неуместными. Её поступок не выглядел как подкуп или соблазнение, и уж точно это не было похоже на торговлю телом. Просто помощь, оказанная близкому человеку в соответствии с какими-то дикарскими понятиями о дружбе.

«Или как милостыня, поданная голодающему», — родилось в голове Ивана гадкое подозрение, после чего его мысли потекли в скептическом направлении.

— А какую жертву я принёс? — для начала решил поинтересоваться Иван. — Я вроде бы ничего особенного не совершил.

— Ты меня разбудил и дал место в своём доме, разве этого мало? — лукаво усмехнулась Кэтэ.

— И в чём тут жертва? На моём месте так поступил бы каждый! — ответил Иван, опуская свою ладонь, лежащую на женской спине, чуть ниже, чтоб яснее показать, как именно каждый бы поступил.

Кэтэ приняла ласку и сама прижалась к нему чуть плотнее, но ответила совершенно невпопад:

— Ты меня немножечко пугаешь.

«Вот так новость», — ошарашено подумал Иван, уже совсем ничего не понимая.

— Твой рассказ о маленьком ростке, которому мешают вырасти большие деревья, на самом деле очень страшный, — объясняла Кэтэ, уже не улыбаясь. На её лбу даже возникла пара складок, подчёркнувшая серьёзность этих слов: — Я знаю, чего хотят от меня Роза Мария и Ганс, а значит, понимаю, почему они готовы служить мне. А ты помогаешь мне просто из прихоти, и ничего не ждёшь взамен. Надеешься только, что я покажу тебе такое место, где тебе не помешают творить, что в голову взбредёт.

— И что в этом плохого или страшного? — Ивану по-прежнему не удавалось уловить здравый смысл в её словах.

— А то, что ты колдун! — с жаром выпалила Кэтэ, подпустив нотку отчаяния. — Всякий раз, когда какой-нибудь колдун пытается сравняться с богами, он заходит страшно далеко! Он отказывается от родных и близких, предаёт друзей и начинает творить ужасные вещи. И он всё равно всегда проигрывает. Вот и я решила это предотвратить.

После такого ясного объяснения Иван уже не мог не дойти до простой мысли:

— Получается, ты вручила мне то, что называешь «даром», только затем, чтобы удержать меня при себе? — ему хотелось поговорить эти изобличающие слова с гневом и обидой, но его женщина по-прежнему послушно лежала в его руках и не пыталась отстраниться. Поэтому он с удивлением заметил отсутствие в собственном голосе даже намёка на упрёк.

В ответ она снова улыбнулась, на этот раз грустно и обезоруживающе:

— Я не смогла придумать ничего другого. Я заранее сделала тебя победителем, чтобы у тебя не было причин становиться моим врагом.

Хотелось ей верить, но было ещё кое-что, требующее объяснения.

— Ты говоришь, что таким способом надеешься укрепить наши отношения, верно? — начал новый расспрос Иван и, получив утвердительный ответ, продолжил. — А поначалу, в первые дни, ты будто бы не сомневалась, что я буду выполнять все твои желания.

Кэтэ снова грустно улыбнулась и пожала плечами, в точности так, как это часто делал он сам. Похоже, этот жест она у него же и подсмотрела.

— А это никак не было связано с твоей привычкой целовать людей, после чего они вдруг засыпают, а потом начинают понимать твой язык? — Иван посмотрел ей прямо в глаза и спросил строго и требовательно: — А что ещё с ними происходит? Ты берёшь их разум под контроль и заставляешь верить себе?

Улыбка на лице Кэтэ сменилась с грустной на азартную, и Иван, настороженно ожидающий каверзы, всё равно в который раз не успел за ней. Он был уверен, что крепко держит её за плечи, но она каким-то хитрым финтом выкрутилась и мгновенно приложилась губами к его рту, умудрившись ещё и обхватить его за шею.

«Чёрт возьми, да она словно пиранья!» — ошалело воскликнул Иван в уме, успев только моргнуть. Он ощутил уже знакомый запах пряностей и жжение во рту, но на этом всё странное и заканчивалось. Других последствий поцелуй Кэтэ не принёс, а необычные ощущения прекратились почти сразу, как только Кэтэ отодвинулась в сторону.

В спальне стемнело, Солнце окончательно скрылось за горизонтом. Иван принял сидячее положение на кровати и приказал освещению включиться. Кэтэ сидела рядом, смущённо потупив взор.

— На вас, людей этого мира, моя сила очень мало влияет, да и то лишь один раз, — сообщила она. — Я могу передать вам через кровь только знания, но не могу заставить слушаться.

— С людьми из твоего мира всё не так?

— Не так. Каждый, кто получает благословение бога, навсегда остаётся его верным слугой.

Иван почти успокоился, но на всякий случай уточнил:

— А как же Ганс? Он тебе не слишком доверяли поначалу, а после того, как ты его поцеловала, сразу будто бы стал твоим лучшим другом.

— Это ненадолго, — сообщила Кэтэ. — С тобой сначала так же было, ты мне верил и делал всё так, как я хотела. Но сейчас влияние полностью прекратилось, я это очень тщательно проверила.

— Проверила? Когда?

— Когда мы были вместе. Ты делал со мной только то, что нравилось тебе, а того, что хотелось мне, не сделал ни разу, — вздохнула она. — И поцелуи на тебя никак не действовали.

«Ну вот же…» — пронеслось у Ивана в голове, но на этом мысль оборвалась, потому что кто-то громко застучал в дверь.