Отражения (джен)

В этом перевернутом мире всё было неправильно.

Наставники не должны быть ситхами, пытая друзей. Враги не должны протягивать руку помощи, сверкая мудростью во взгляде. А тот, чьё искреннее участие и вовремя данный совет не раз выручали, спасая от сомнений и неуверенности, делая кем-то близким (другом?), не должен быть джедаем — здесь…

…И ситхом — там.

Картинка полностью сложилась вмиг, собранная из тысяч и тысяч осколков, и Энакин почувствовал, что падает — но лучше бы во тьму.

Палпатин прошёл мимо, лишь бросив на него краткий взгляд.

Может, это был кто-то похожий — с такими же добрыми, отеческими глазами?

Может, он всё неправильно понял?

А может, он просто был обманут.

В воздухе затрещало электричество, и Энакин был вынужден перебраться за перевёрнутый шкаф. Тело слушалось с трудом, и призванная в помощь Сила рассыпалась искрами под волнами эмоций, не исцеляя и не наполняя живительной силой.

Палпатин с Кеноби сошлись в поединке. Энакин никогда не видел, чтобы кто-то двигался в бою так быстро — может, только магистр Йода. Удары сыпались со всех сторон, мечи взвизгивали и кружили, оставляя светящийся след, Сила чудовищными толчками расходилась вокруг, ломая мебель и образуя трещины в полу.

Энакин выбрался из магазина, отполз в сторону и позволил себе на одно мгновение выдохнуть, лёжа на спине и глядя на уходящие в далёкую высь стены зданий. Перед глазами всё плыло. Он потянулся Силой к той практически незримой, призрачной связи, что существовала между ним и Асокой скорее как напоминание из прошлой жизни, чем единение в этой.

Связь дёрнуло, ранило сотней ножей, прожгло тысячей молний, затопило чудовищным криком, эхом, множащимся в Силе. Бездонный колодец пустоты потащил Энакина вниз. Он распахнул глаза — Асока склонилась над ним и, кажется, что-то говорила: губы её шевелились.

А потом наступил мрак.

* * *

Сознание возвращалось неохотно. Вокруг стояла абсолютная тишина, а перед глазами плавали белые пятна. Энакин заморгал и задержал дыхание, ожидая, пока потолок перестанет закручиваться спиралькой. Некстати накатило мерзкое чувство дежавю: это снова была каюта корабля, только кровать — одноярусная.

Энакин ощупал пояс, но не нашёл меча и приподнялся на локтях. На соседней кровати, свернувшись калачиком и положив руки под голову, к нему лицом спала Асока. Энакин мысленно облегчённо выдохнул и хлопнулся обратно. Потолок снова поплыл, а перевязанный бок заломило.

— Учитель? — тихо позвала она.

Он помолчал, а потом просипел:

— Криффов ситх! Что это было?

Асока села на кровати, скрестив ноги.

— И где мы вообще? — продолжил Энакин, слепо шаря в Силе и почти не находя отклика: всё смешалось.

— Мы на корабле Палпатина, — откликнулась Асока на последний вопрос. — Я уговорила его отправиться на Ксондрию. Сказала, что там можно найти важный ситский голокрон.

— Ты ему солгала? — изумился Энакин. — Я-то думал, джедаи не лгут.

— Я и не лгала, — надувшись, пожала плечами Асока. — Просто опустила некоторые детали.

Он против воли улыбнулся.

Сила внутри ворочалась словно бы с неохотой, текла иссушенной рекой, по берегам которой дыбились острые скалы. Осознание открывшейся правды — ошеломляюще горькой — будто выдуло все эмоции лихим ветром, и теперь редкие мысли-колючки перекатывались по пустынной степи, не принося ни блага, ни облегчения. Затишье после бури.

— Вы же поняли, что Палпатин, похоже...

— Да, — отозвался Энакин, пожалуй, излишне резко, и Асока нахмурилась.

— А местный Кеноби...

И это было ясно без слов. Связь обрывалась в нигде и висела в этой пустоте загнивающей нитью, свербила отголоском чужой боли. Чуждая, неестественная, разъедающая своей неуместностью тоска сворачивалась комом в груди, и не было сил от неё избавиться.

Да, наверное, уже и не нужно — на полпути к дому.

* * *

Корабль приземлился на поверхности Ксондрии несколько часов спустя, когда на планете царил полдень. Палпатин лишь сказал Энакину, что хочет после побеседовать с ним, и скрылся в своей каюте.

— Он так легко отпустил нас, — продолжал изумляться Энакин, шагая по знакомой пустоши. — Что ты ему наговорила?

Асока закатила глаза.

— Немножко правды, поданной под нужным углом, — отмахнулась она. — Вы же сами меня этому учили!

Энакин без всякой Силы чувствовал, что здесь что-то не так.

— Ты ему что-то пообещала, да?

Асока остановилась и неуверенно посмотрела на него, а потом вздохнула.

— Я знала, что вы будете против, — махнула она рукой, — поэтому не сказала сразу.

— Не сказала что? — напрягся Энакин, обуреваемый нехорошим предчувствием.

— Я решила остаться.

Энакин сбился с шага и замер, глядя на неё во все глаза. У него даже дыхание перехватило, а по голове словно саданули бластером — искры заплясали вокруг.

— Ты шутишь?! — воскликнул он, заставив Асоку поморщиться. — Что значит — остаться?

Она подняла на него умоляющий, несчастный взгляд.

— Поймите, учитель, я считаю, что так будет правильно. Этим миром правят ситхи, джедаев очень мало, а я — джедай...

— Личинка джедая, — зло фыркнул Энакин.

Асока надулась.

— Вы справитесь, там, дома, — сказала она мягко и с уверенностью, которой он вовсе не чувствовал. — А я помогу тут. Меня в этом мире не существует, так что ничего не нарушится, я думаю.

— Ты думаешь? Ты вообще не думаешь! — закричал он. — Воевать с армией ситхов — настоящих обученных ситхов — не то же самое, что крушить жестянки!

Его так распирала злость, что он едва не подавился воздухом, резко замолчав. Эта сумасшедшая девчонка собралась спасать галактику — подумать только!

— Я знаю, — спокойно ответила Асока и осторожно добавила: — Я, наверное, чувствую этот мир иначе, чем вы. Острее и глубже.

Энакин на миг устыдился своей невнимательности к её чувствам — но лишь на миг. Несмотря ни на что, такое решение было безумием, и он не собирался поддерживать Асоку в этой самоубийственной затее. Не в этот раз.

— У меня есть право сделать свой выбор, — напирала Асока, сложив руки на груди.

Есть, но…

Энакин категорически не хотел прощаться, уже понимая, что её не переубедить.

— Тогда я тоже останусь.

— Ой, нет-нет, — замахала руками Асока, заулыбавшись. — Это не ваша битва, не ваша война, не ваш мир, а этого, местного Энакина.

— Я всё ещё не уверен...

— Я уверена, — без тени сомнений ответила Асока. — В этом мире всё наоборот. Всё, кроме вас, учитель. Вы как отражения друг друга: изображение искажено, но человек один. Так что я уверена, мы с ним подружимся.

— Не сразу, — тихо возразил Энакин.

Он знал свою двойственную натуру и опоры под ногами всё ещё не находил. Но, может быть, у Асоки получится стать ею для этого Энакина.

— Подозреваю, чтобы переместиться, мы оба должны оказаться здесь одновременно.

— Всё сложится, — кивнула она, улыбаясь, и подняла ладонь.

Энакин легко ударил по ней, мысленно растягивая момент прощания ещё на секундочку и глядя в глаза, зная, что до конца своих дней будет спрашивать себя, как сложилась её судьба. А потом резко развернулся и вошёл в пещеру.

Маячков на грубых стенах не было, но они были и не нужны — Сила вела его вперёд. Тысячами лет философы со всех уголков галактики интересовались её природой, задаваясь вопросом, разумна ли она, имеет ли свою волю.

Энакину казалось, что если она и имеет волю, то к жизни.

Спустя, наверное, часы, поплутав по тоннелям и спустившись на глубину в сотню этажей, Энакин почувствовал то, что так манило его: природный источник Светлой стороны Силы мягко окутывал легчайшим пологом, исцеляя раны и даря покой. Впервые с того мгновения, когда Энакин открыл глаза в этом перевёрнутом мире, задышалось так свободно. Потоки света обволакивали нежнейшими волнами, изгоняя мрак и сомнения, и в конце концов погрузили Энакина в сон.