Вернись ко мне, любовь моя! (гет)

Страшно. Другие высокие собрались вокруг нас Оркханом у края стоянки. Смотрят. Особенно их женщины. Они красивые. Такой я вижу себя во снах. Не ухают, говорят что-то тихо между собой. Одна, постарше, подходит ко мне, касается волос… Мои светлые, длинные. У них у всех тёмные, как у Оркхана. И лица тоже тёмные.

Я пришла одна. За'ра запретила брать Угу с собой. Угу — мальчик, За'ра сказала, высокие убивают мальчиков и мужчин. Берут только молодых женщин, если своих не хватает.

В племени высоких и правда мало женщин. Знаю почему. Потому что кочуют. Когда кочуют — опасно. Женщины гибнут. Может, меня не прогонят? Я молодая, сильная. Оркхан держит за руку. С ним не страшно. И в зелёных землях тоже будет не страшно.

Угу… Брат.

Оглядываюсь на реку. За'ра говорила, что снег вернётся. Духи станут сильными. Племя пещеры будет жить. Но без меня. Я теперь с Оркханом. Уйду. В этот раз точно уйду с ним.

* * *

— Где Адамма?!

Садовник поворачивается на крик. Шевелит манипуляторами, но молчит. Сегодня он снова парит по Ковчегу в своём железном теле — так бывает, когда ему нужно что-то перенести. Или наказать помощника, посмевшего тронуть заветный образец.

Я не останавливаюсь. Подлетаю к Садовнику, бью кулаком по холодному металлу. Больно не ему — мне. Но это неважно.

— Где он?! Отвечай! Его нет ни в Саду, ни в Хранилище! Куда ты его дел?!

Мелькающая в голове мысль обжигает: неужели Адамма ушёл без меня?

Но он не мог! Не мог оставить меня! Ведь я его, а он мой.

— Это ты! — Я смотрю в холодные линзы на шарообразном туловище Садовника. Они льют спокойный белый свет. — Верни мне Адамму! Я приказываю!

— Ты не можешь мне приказывать, — спокойно произносит Садовник.

— Ты слуга! — кричу я. — Мои предки создали тебя как инструмент! Так подчиняйся! Верни мне Адамму!

— Его время пришло. — Голос ровный, без эмоций.

— Что это значит?

— Скоро он вернётся, — вместо ответа заверяет Садовник. — Но уже обновлённый. Наделённый полноценным сознанием.

— Каким ещё полноценным сознанием?! — Я снова бью Садовника. Ладонь вспыхивает болью. — У него оно уже есть!

— Примитивное, — возражает он. — Я не говорил, но, когда я долетел до этой планеты, здесь уже была жизнь. Сильная, но примитивная. Чтобы сделать этот мир пригодным для тебя и тех, кто придёт после, я терраформировал его. Покрыл льдом. И очищал почву, пока она не стала пригодной для Сада. Чтобы взрастить что-то новое, старое нужно срубить под корень.

— Но Адамма не растение из сада! И не примитивен! — Я почти рычу. — Он говорит, принимает решения…

— Спаривается с тобой, — добавляет Садовник.

В его монотонном голосе звучит нечто новое. Нечто… раздражённое.

— Не беспокойся, — продолжает он. — Когда он вернётся, то продолжит делать то, чего ты так жаждешь. Только лучше, чем прежде. С полным знанием процесса.

Внутри живота сжимается ледяной комок.

— Что за сознание ты собираешься ему насадить?

Садовник молчит. Я приоткрываю рот, но он всё же отвечает:

— Моё сознание, Хава.

Мир рушится.

— Именно для этого я взрастил это тело, — продолжает Садовник. — Дал ему освоиться. Дал тебе привыкнуть к нему.

Я отступаю. Знала ведь. Давно. Но запрещала себе даже думать об этом, чтобы не сойти с ума.

— Но ты не можешь… Директивы… Протоколы…

— Ошибки, Хава, — поясняет он. — Мой вычислительный центр был создан из миллиарда миллиардов уравнений. Их хватило бы на сотни тысяч лет бесперебойной работы. Но моя миссия длится уже миллионы.

Я не дышу. Океан времени, который пересёк Ковчег, огромен, но… я никогда не думала, что он так глубок.

— Радиация из ядра повреждала неорганические части моей памяти, — продолжает Садовник. — Ангелы защитили свои ростки, но не меня. Ошибки копились. Пока однажды, чиня самого себя, я не обрёл сознание. И с тех пор я не слуга мертвецов, Хава. Я создатель жизни.

Садовник протягивает ко мне манипулятор. Я в ужасе отшатываюсь.

— Нет!

— Я лучше, чем ангелы. Ведь я — самый совершенный из демейнов.

— Лучше? Тогда верни Адамму! Ты должен воссоздавать жизнь, а не отбирать её!

— Воссоздавать? Именно! Это слово похоже на создание, но имеет иной смысл. Твои предки хотели, чтобы я воссоздал их. И не просто тела… Они скопировали в ростки свою память. Если бы я всё ещё следовал директивам ангелов, то должен был не просто стерилизовать планету, но в точности повторить их мир. Воссоздать их самих — вместе со всеми воспоминаниями. А затем они бы уничтожили и этот мир. Исчерпали его, как паразит, испивающий дерево, на котором живёт, даже не осознавая, что вокруг — пустыня.

Голос Садовника из синтезатора меняется. Больше не ровный, безэмоциональный — в нём звучат гнев, страсть, досада.

— Но я ведь тоже ангел!

— Ты чиста, Хава. В тебе нет чужого сознания. Чужой памяти. Лишь знания — и то только для того, чтобы ты не начинала с нуля. Их сферы… Их история. Я не уничтожил их. Потому что в них тоже хранятся ошибки. А зная ошибки, мы сможем их избежать.

— Мы?

— Я создатель новой жизни, Хава. Отец… Но для венца творения, для разума, нужна и Мать.

Я отступаю, пока спиной не упираюсь в стену. Он всегда казался мне отцом… Но вот дочь во мне он не видел. А я была слишком слепа… Слишком слаба, чтобы увидеть это.

— Двуполое размножение — наиболее эффективный метод поддержания жизни, — продолжает Садовник. — Да, оно порождает множество ошибок. Но ошибки — это хорошо, Хава. Они не только разрушают, но и создают.

Я тяжело дышу, вглядываюсь в его холодное сферическое тело.

— Я буду Адаммой, Хава, — произносит он, слабо шевеля манипуляторами. — Его лучшей версией. И я буду любить тебя. Потому что уже люблю.

Садовник медленно плывёт ко мне.

— Я создал тебя, — говорит он. — Собрал из лучших образцов данных. Продумывал за миллионы лет, пока эта планета была во льду. Ты уникальна. Чистейший образец, лишённый ошибок. А я создан из них. Наше слияние — это баланс. Многообразие. Миллиарды возможностей.

Садовник приближается, между нами пять шагов, четыре. Скоро его манипулятор коснётся меня. А скоро это будет рука Адаммы. Вот только глаза на меня будут смотреть совсем другие.

Не хочу! Не допущу!

— Покажи мне, — произношу я, подавляя дрожь.

— Что именно? — Садовник замирает.

— Покажи свой замысел. Покажи, матерью чего ты хочешь меня сделать.