Мономолекулярный меч и магия (гет)

Победителя звали Юрасиком, а на красном поле его герба красовался золотой тираннозавр. Ганс поздравил новичка с первой победой, познакомил с Иваном, а затем, извинившись и сославшись на дела, ушёл из зала, уводя Ивана за собой.

Далеко идти не пришлось, они расположились в соседнем здании в маленькой безлюдной кафешке. В этом архаичного вида заведении не имелось даже роботов, посетителям прислуживали тупой торговый автомат и транспортёрная лента доставки. Подобные скучные места порой по неделе прозябают вообще без клиентов, а потому довольно удобны для разговора без посторонних.

— Мне Розочка передавала, ты ей такую новость принёс, что она теперь, как говорили в старину, вся наскипидаренная скачет, места не находит, — начал Ганс. — Но со мной этой новостью не делится, нет. Говорит, что надо тебя самого спрашивать, да. Её пересказу, говорит, не поверю.

— Новость есть, их даже две на самом деле.

— Тогда сначала давай хорошую.

— В смысле? А, нет, — засмеялся Иван, — они обе… ни хорошие, ни плохие а так… Обе такие, скажем, нормальные.

— Тогда начинай с той, что проще.

— Вот смотри, — Иван передал Гансу бумажный лист.

Иван знал о любви Ганса к бумажным записям, и список желаемых модификаций своего тела представил в архаичной форме. «Написано пером, не вырубишь топором», — как говорили в старину. Впрочем, инфонить с файлом прямо в толще этого листа тоже присутствовала, бумага без инфонити если и встречается, то только туалетная, да и то не факт.

Ганс пробежал по списку глазами, одобрительно кивая головой, и заключил:

— Да, разумно. Кожа, жилы и кости, верно?

— Угу, — подтвердил Иван.

— Ну смотри, — Ганс принялся объяснять развёрнуто, как любил и умел. — С кожей никаких проблем, обычная арматурная сетка по всей площади. Будет ни порвать, ни проколоть. В общепринятых местах медицинские клапаны с нахлёстом, на случай возможного хирургического вмешательства, если вдруг что. Запертые на белковые замочки. Тебе ведь никаких особых наворотов не надо?

— Неа.

— Теперь кости, да… Ты ведь больше не растёшь, нет? Препараты не собираешься принимать?

— Не, не расту, — мотнул головой Иван. Из подросткового возраста он уже вышел, а гормональные таблетки для продолжительного роста считал опасной блажью.

— Это правильно, да. Заменять весь кальций на углерод тебе не станем, а применим ту же арматуру. Это гораздо проще и быстрее, а ты пишешь, что тебе желательно за месяц управиться. И, если всё же перелом случиться, срастаться такая кость будет легче. Хотя, позволь узнать, куда ты так торопишься?

Ивану хотелось рассказать сразу всё, но зная Ганса, он решил посвящать его в свою тайну постепенно:

— Дело есть, такое, что тянуть не стоит. Новый проект, а модификация нужна для безопасности.

— Да? — подозрительно прищурился Ганс. Вытатуированная на его щеке свинья, только что мирно спавшая в луже, вскочила, и начала бдительно озираться. — Ты имей в виду, модификация надёжно прикрывает только от всякой бытовой мелочи. Если случится что-то типа «нечаянно наступил на грабли», то останешься здоровенький. Но неубиваемым я тебя сделать не смогу, нет.

— А если взять в качестве чисто абстрактного примера обстрел из луков, из старинных?

— Из луков? А стрелы какие? Тоже средневековые? — педантично уточнил Ганс, и, дождавшись от собеседника утвердительного кивка, продолжил: — Тогда луки — фигня, стальные наконечники тебя не пробьют, стрелы будут ото лба отскакивать. А вот мушкетная пуля при попадании в голову уже будет смертельно опасна.

Ганс поглядел задумчиво на потолок, почесал свинье пузико и предложил:

— Для защиты головы будет полезно эластичность шеи улучшить — и он демонстративно оглянулся, развернув свою голову назад почти на сто восемьдесят градусов. — Реально полезная модификация, да. В случае удара по башке неплохо амортизирует, спасая мозг от сотрясения. Да и от перелома шейных позвонков тоже.

— Ого! — впечатлился Иван. — Ты и такое можешь? Когда хоть успел научиться, ты же меня всего на семь лет старше? У тебя же и образования медицинского нет.

— Нет, ну ты, как говорили в старину, гонишь! — возмутился Ганс. — Своё звание медбрата, совершенно легальное, заметь, я честно заработал. Ну а сейчас я же не берусь лечить диабет, или гормональный распад какой-нибудь. А вот в модификациях и травматологии я получше многих докторов разбираюсь, сам видел, чем мы с парнями занимаемся.

Иван поспешил согласиться, тем более, подвергать сомнению квалификацию Ганса в деле повышения прочности человеческого тела было бы крайне глупо. Множество знакомых Ганса его услугами воспользовались, и никто пока не жаловался, несмотря на то, что все были живы. Так что модификация шеи была одобрена.

По поводу «лифта» они оба решили, что с этим изменением тела связываться не стоит. И долго и хлопотно. Достаточно будет укрепить сухожилия. Тем более, у Ивана уже имелись мозговые сопроцессоры, позволяющие при желании более эффективно управлять мышечными волокнами. Так за счёт их единомоментного сокращения очень значительно возрастает взрывная сила.

— Только ты тренироваться не забывай, — проинструктировал Ганс, — в твоём случае особенно важны упражнения на выносливость.

— Я каждый день тренируюсь, — привычно соврал Иван.

Ганс поднёс к списку желаемых модификаций указательный палец, на кончике которого зажглась маленькая электрическая искра. Водя пальцем по бумаге, Ганс выжег на ней ещё несколько рукописных строк.

— Ну вот, с первым вопросом разобрались, да, — заключил Ганс, убирая бумагу в карман. — А что там за вторая новость, от которой Роза Мария так возбуждена, но не мной?

— Если вкратце, то я повстречал инопланетянку, — Иван вывалил свой ответ на собеседника прямо, не пытаясь хоть как-то подготовить почву. — И она намерена пригласить некоторых полезных ей людей на свою планету. Я веду отбор и привожу кандидатов к ней на собеседование.

— С Марса, или из Пояса? — уточнил Ганс.

— В том всё и дело, что нет! Настоящую инопланетянку, не из тех, кто с Земли куда-то перелетал, а настоящую пришелицу из неотсюда!

— Круто! — обрадовался Ганс. — Я всегда мечтал встретить живую пришелицу, на мёртвых-то я насмотрелся, да.

— Что, правда? Это где?

— В Сахаре в позапрошлом году. Наши друзья из Древнего Египетского клуба нашли разбитую «тарелку» с мёртвыми пилотами внутри.

— Фигасе! — Иван изумлённо уставился на Ганса. — А чего в новостях не сообщали?

— А потому что фуфло всё, — вздохнул Ганс. — Серых человечков вырастили из клеток саламандры, а потом дегидрировали в сушилке для фиников. А тарелка оказалась просто позорная. Приборы — лютая хрень, в чане вырастили на хаотической затравке. Материал — кремний с алюминием, из африканского же песка, изотопный состав полностью совпал. Мы с тех пор с египтянами не разговариваем, да.

— А чего на шутки обижаться?

— За такие шутки, как говорили в старину, в зубах бывают промежутки. Провокация это была, сам знаешь кого.

— Мирового правительства, да? — усмехнулся Иван. — Это же известные шутники и любители розыгрышей, только этим и заняты, а миром управляют, если свободное время остаётся.

— Вот тебе смешно, а мы, если бы находку сначала не проверили, а сразу всем о ней объявили, оказались бы навеки опозорены. Так они и работают, да. Внедряют везде своих агентов, а всех прочих дискредитируют. Мы же у них вот где, вот где, — Ганс изобразил, как перепиливает ребром ладони своё горло. — В связи с этим я хотел бы узнать: ты мне всерьёз про встречу с пришельцами рассказываешь? Доказательства хоть какие-нибудь есть?

— Файл лови, — ответил Иван, доставая карту памяти. Файл медицинского сканера, содержащий результаты обследования Кэтэ, был достаточно объёмный, передавать его через пачку бумаг с инфонитью было бы пижонством, а пересылать прямо с планшета на планшет не вязалось с представлениями Ганса о конспирации.

Ганс читал медицинскую карту, хмыкал, хмурился, и, наконец, недоумённо уставился на Ивана:

— Это что?

— Доказательства. Я её обследовал на сканере, эту инопланетянку. Видишь, какая анатомия странная?

— Ну, если так ставить вопрос, тогда конечно, — покладисто кивнул Ганс, — для инопланетянки вполне подходящая анатомия, да.

— Ну вот, я же про что и говорю!

— Так я и не спорю, нет, — Ганс замотал головой. — Никто же не знает, какая у инопланетян анатомия. Вполне быть может, что именно вот такая.

— Тьфу ты! Я же серьёзно!

— А я ещё серьёзнее! — перебил его Ганс. — Эта баба — человек, без сомнения. Возраст — около двадцати. Здоровая, физически развитая, жила при нормальной гравитации, много активно двигалась. Внешность — ну, в принципе столько выпить можно. Расположение внутренних органов достаточно нетипично, да. Добавим к этому полное отсутствие телесных модификаций, следов прививок и оригинальную, скажем так, морду лица и делаем вывод, что она переехала в твой дом из какой-то дикой сектантской жопы. В которой группа близких родственников решила во время или после сам знаешь чего спрятаться от цивилизации. И там они все друг с другом перетрахались наискосок и крестообразно и наплодили потомков с отклонениями от нормальной человеческой анатомии, да.

Ганс привстал, опёршись ладонями на стол и, глядя сверху вниз на Ивана, спросил:

— С чего ты решил, что эта девка — пришелец? Она тебе так сказала?

Иван тоже пристал, принял ту же позу и негромко и чётко ответил:

— Я сейчас расскажу, что случилось в последние… э, в крайние несколько дней, а ты не перебивай, понятно? Все вопросы потом.

И, не дожидаясь согласия, Иван приступил к рассказу. Ганс не перебивал, но на его лице почти сразу воцарилось радикально-скептическая ухмылка, а свинья на щеке упала в лужу и накрылась надписью: «Tote Schwein in Scheiße Pfütze»(1). Ивану постоянно хотелось просто развернуться и уйти, и он с большим трудом смог договорить до конца.

— Значит так, — начал подводить итоги Ганс, когда Иван умолк, — диагноз в целом ясен. Сначала мы едем в мою клинику, готовить тебя к модификации. Анализы возьмём, образцы тканей. Модификация, это вещь полезная, да, тут я с тобой согласен. Это всё часа полтора займёт, не более.

Иван в знак согласия осторожно кивнул, чувствуя, что это ещё не всё. А Ганс продолжил:

— А потом едем к тебе домой, к этой твоей новой подружке на собеседование. Она же сама этого просит, да?

— А тебе удобно прямо сегодня? Ты же говорил, что сильно занят.

— Если для тебя, то да, удобно, — коротко отрезал Ганс.

Потом он замолк в зыбкой задумчивости, как бывает, когда собираешься сказать что-то важное, но нужные слова в голову никак не приходят. И вот ты несколько раз подряд открываешь рот, и тут же закрываешь обратно, а все на тебя смотрят и ждут, когда же родишь.

— Видишь ли, какое дело, — нужные слова, наконец, нашлись, — я тебе сильно благодарен, что ты тогда вытащил Розу Марию из той чокнутой компании, с которой она водилась. Если б не ты, ей бы мозги засрали окончательно.

— И что? И при чём тут это?

— А ты знаешь, до чего они недавно додумались? Нет? — и, дождавшись отрицательного жеста от Ивана, продолжил: — Они всем племенем на Марс переселяться решили, представляешь? Дескать, древнейшее на Земле пигмейское племя, старше кроманьонцев, обязано хранить в чистоте свою уникальную генетическую линию и с другими людями не общаться и вообще рядом не жить. Розочка офигела, сначала вся её родня в инопланетяне подалась, а потом и ты ещё со своими новостями, примерно про то же.

— Я же тебе рассказал, как дело было, ты что, не веришь?

— Верю, верю. Вот приедем к тебе, и выведем эту аферистку на чистую воду.

— Вот увидишь, что всё не так!

— Поехали!

__________

(1) «Tote Schwein in Scheiße Pfütze» — «Дохлая свинья в луже говна» (немецк.)

* * *

— Кэтэ, это тот воин Ганс, о котором я тебе рассказывал, — обратился к встречающей его в его же собственном доме гостье Иван. — Только он не верит в мои рассказы о тебе, придётся его убеждать.

— Понятно. Буду убеждать, — без малейшего сомнения в голосе ответила Кэтэ.

Ганс, услышав начавшийся разговор, поморщился:

— Это по-каковски вы? Я такого языка не знаю.

— Это на её родном. Я обрисовал ей текущую ситуацию вкратце, кто ты и зачем тут. Ну и про то, что ей не веришь, тоже упомянул.

— Ты решил в объективность сыграть? Типа, не скрываешь ничего ни от кого? — Ганс усмехнулся. — Чего тогда не по-русски с ней общаешься? Веришь, что она ни одного русского слова не знает?

— Я слова русского знает! — Вмешалась Кэтэ. — Иван слова говорит, я слова знает, я слова говорит. Иван слова не говорит, я слова не знает, не говорит.

Она гордо шагнула вперёд, встав напротив Ганса, и Иван удивлённо отметил, что ростом, пусть на пару сантиметров, она превосходит и того.

— Иван плохие слова русского говорит, Иван ругается, я плохие слова знает, я плохие слова не говорит, — гордо закончила Кэтэ, посмотрев на Ганса сверху вниз.

— Понятно, — Ганс радостно лыбился, — «руски не понимайтен», это ничего. И тебя вылечат, да.

— Вылечат? — удивлённо уточнила Кэтэ.

— Ты ведь знаешь, зачем я пришёл?

— Ты великий воин Ганс. Ты хочет идти за я, но ты не верить в я. Ты хочет знать правда, — изложила Кэтэ свою точку зрения.

— Всё верно, — согласился Ганс, — я хочу знать правду. Вот скажи, кто ты такая? Иван говорит, что ты — инопланетянка и богиня, да?

— Кэтэ Роти Мутай — великая богиня!

— А я не только воин, но и доктор. Хочу узнать, как твоё здоровье, — покладисто соглашался Ганс. — Если ты богиня, тогда ты должна быть здоровой, ведь боги не болеют, верно?

— Медицинский сканер, — ответила Кэтэ и сама без указаний направилась в рабочий кабинет Ивана, в котором названый прибор находился.

Ганс удивлённо хмыкнул, и, бормоча под нос о наглых и самоуверенных жуликах, направился следом, как и Иван. В кабинете оба застали несколько неожиданную картину: пациентка уже разделась (как оказалось, кроме любимого пледа на ней ничего не было) и залезла в сканер, как и рекомендуется для его корректной работы, голой. Несколько рановато, прибору требовалось минуты три для прогрева и самодиагностики. Иван удивился слегка, как она догадалась о существовании таких технических тонкостей, в прошлый раз, когда он сам её сканировал, обнажаться не потребовал.

На ехидное замечание Ганса о том, что голых баб он повидал предостаточно, и смутить его не получится, ответа не последовало. Кэтэ просто спокойно лежала внутри аппарата и даже старалась не дышать, хотя, в отличие от древнего томографа, для сканера шевеления пациента помехой не являлись.

Подробное обследование в исполнении Ганса заняло раза в три больше времени, чем та процедура что проводил Иван. Он не располагал полным знанием возможностях аппарата, а Ганс, кажется, собирался использовать все. Или же, тому просто хотелось подольше подержать предполагаемую мошенницу голой в холодной пластиковой трубе, чтобы лишить ту морального равновесия. А на улице вообще-то уже наступила осень, форточки в доме Иван предпочитал держать открытыми, так что в кабинете было, мягко говоря, не жарко.

Так или иначе, но минут через сорок Ганс выпустил Кэтэ из сканера, разрешил одеваться (но она успела это сделать раньше), перегнал результаты обследования на свой планшет и сделал с ними что-то такое, отчего наполнился оптимизмом.

— Вот. Возьмите это и, пожалуйста, наденьте на запястье, — обратился он к Кэтэ, положив на её ладонь мягкий браслет. — А дальше пойдём все на кухню что ли, и побеседуем.

— Кэтэ Роти Мутай одна! — гордо заявила девушка в ответ на обращение во множественном числе, но вежливую просьбу выполнила и, не оглядываясь, вышла из кабинета.

— Что ты ей дал? — спросил Иван.

— Детектор биотоков, естественно, — пожал плечами Ганс, удивляясь такому непониманию очевидных вещей. — Я просканировал её нервную систему, выявил её типичные реакции на раздражители. Теперь, если будет врать, то сразу станет заметно. А никаких имплантов у неё нет, совсем, что как-то странно, да. Но для нас это и хорошо, значит, и средства маскировки эмоций у неё тоже нет.

На кухне Кэтэ уже заняла своё любимое место у окна и терпеливо ожидала, когда согреется чайник. Ганс сел напротив, положив планшет не на стол, а себе на колени. Иван расположился сбоку от них и послал паука в подвал за сладким. Разговор начался после того, как кипяток вскипел, чай в заварнике заварился, а паук вернулся с банкой малинового варенья (любимое Иваном рябиновое уже закончилось), на которое Кэтэ отреагировала с неизменным восторгом.

Ганс начал допрос так, чтобы подозреваемая не заподозрила, что её допрашивают. Всё ранее узнанное от Ивана, Ганс желал услышать снова уже от неё, уточнить и детализировать. Кэтэ не знала достаточно русских слов, чтобы повторить свою историю на понятном Гансу языке, но она охотно рассказывала о себе, использую Ивана в качестве переводчика. Гансу язык разговора важен не был. Соври собеседница на любом языке, графики на экране планшета, в который он подглядывал, выдали бы ложь.

Кэтэ открывала всё новые и новые подробности, до которых даже Иван не успел добраться, не забывая прихлёбывать чай с вареньем и как всегда облизывая ложку. И что-то шло не так, враньё в невероятной истории о чужом мире, обитающих в нём народах и их богах всё ещё не находилось. Ганс удивлялся, восхищался, сыпал комплиментами и снова и снова настойчиво просил Кэтэ ответить на ещё один вопрос, который уже был задан несколько раз в разных формулировках.

Кэтэ постепенно теряла терпение, и, наконец, перебила утомительного говоруна:

— Иван говорит ты великий воин. Ты говорит как колдун. Почему?

— Я великий колдун, да, — приосанился Ганс. Кажется, он всё ещё не верил ни одному её слову, пытаясь разгадать, как она умудряется обманывать точную технику, и эта умная игра ему нравилась.

— Доказать надо!

— Ну вот, смотри, — он после краткого раздумья выхватил только что облизанную ложку прямо у неё из руки, чем вызвал на её лице выражение крайнего раздражения, но не обратил на то внимания, и продолжил: — Вот ложка, алюминиевая, — начал он, постепенно сжимая ложку пальцами. Пальцы засветились синим электрическим светом, металл раскалился и бесформенной каплей стёк в чайное блюдце. — Нет никакой ложки! — закончил он.

— Ты дурак, ложка хороший, — коротко прокомментировала представление Кэтэ.

Она хмуро глянула на Ганса, пододвинула блюдце поближе, а затем случилось что-то очень знакомое, похожее на то, что Иван уже наблюдал в пещере.

Сначала на кухне запахло корицей и горячим хлебом. Потом прекратился сквозняк, воздух перестал течь из открытого окна мимо сидящих за столом, а закружился вокруг блюдца маленьким смерчиком. Внезапно, всего на миг блюдце накрыло зеленоватым туманом, но он почти сразу превратился в белые хлопья, тут же развеявшиеся пылью. Целая ложка подпрыгнула и со звоном приземлилась на блюдце.

Ганс открыл рот, вздохнул пару раз, и, глядя на Ивана, заявил:

— Твой сканер — полное дерьмо, такое не разглядел!

Но Иван не успел ответить, потому что Кэтэ как-то совсем быстро и незаметно встала из-за стола и уже нависала над Гансом.

— Ты дурак, — выговорила она возмущенно. — Иван говорит ты не веришь. Иван говорит тебя убедить!

А затем она отколола совсем неожиданный номер: схватила Ганса за плечи и поцеловала. Ганс напрягся, но не стал уклоняться, должно быть, его правила о порядке подобную ситуацию не предусматривали и не давали указаний, как сейчас поступить.

Это продолжалось недолго, и когда Кэтэ отстранилась, Ганс глядел совершенно осоловелыми глазами.

— Gvarti, ani kama'at gvar nishuy,(1) — пробормотал он, после чего его глаза закрылись, он откинулся на спинку стула и захрапел. Свинья-татуировка, где-то до этого времени прятавшаяся, вернулась на щёку, настороженно озираясь, потом зевнула и тоже задремала.

— Ему поспать нужно, — заявила торжествующая Кэтэ. — Давай отнесём его в комнату для гостей.

__________

(1) « Gvarti, ani kama'at gvar nishuy» — «Сударыня, я почти женатый человек» (иврит)