Галактика Млечный Путь. 1. ...И ничего, кроме правды! (джен)

Мэри Мак-Флай, офицер-связист Мостика, сдав вахту помощнику, спешила в жилой отсек. Не к себе, нет. Не терпелось увидеть подругу и поделиться важными новостями. Лея весь день носилась с поручениями, и поболтать так и не удалось. Но сейчас-то они обе свободны, она это знала.

Она догнала океанку, когда та уже шагала по жилому отсеку и собиралась завернуть за угол. По детской привычке, обхватив её сзади за плечи, Мэри счастливо засмеялась, уловив на усталом лице Леи улыбку.

— Наконец-то день закончился! — с облегчением выдохнула она. — Ещё один сумасшедший день на звездолёте. Интересно, бывают ли ещё такие летающие психушки, как наша?

— А что случилось? — Лея чувствовала, что её это не особенно волнует сейчас, но раз Мэри заговорила об этом, то, пожалуй, стоит выслушать.

— Доктор совсем с катушек слетел. Доктору Грину пришлось привязать его к койке в медотсеке. Буянит, кричит и колотит всё, что попадается под руку.

Лея не удивилась, вспомнив, чем закончилось общение со старшим хирургом днём. А ведь это совершенно на него не похоже. Обычно он такой спокойный, уравновешенный, дружелюбный. Во всех отношениях приятный мужчина. И на лицо, и в разговоре. Ей казалось, что с ним уютно и безопасно. И вдруг такое!

— Говорят, это не единственный случай. Таких буянов уже человек двадцать, — продолжала Мэри. — Сводки-то я получаю. Капитан в замешательстве.

— Кто же теперь будет искать причины всей этой ситуации? — забеспокоилась Лея. — Если доктор Коннели не способен…

— Доктор Грин и старший помощник, разумеется. У них светлые головы. Кстати, о старшем помощнике… — Мэри остановилась поправить форменный сапог. — Мистер… ой, забыла его имя… тот, пожилой, из подрывников… В общем, он уходит на пенсию. Капитан распорядился высадить его на планету Юкан, оттуда идёт корабль до Земли. Это будет через три дня.

— И что? — Лея открыла дверь своей каюты и пропустила подругу внутрь.

— Как что? Открывается вакансия. Кого-то переведут в тот отдел. Ты же хотела уйти туда. Так вот он — твой шанс!

— Думаешь, получится?

— А почему нет? Правда, без одобрения Спири не выйдет. Но вряд ли он имеет что-то против. И мистер Келли, я думаю, не станет препятствовать.

— Пожалуй, что так, — кивнула океанка. — Поговорю сперва со Спири. Если он не возражает, тогда упрошу своего начальника.

— Хотя… не знаю. Может, это и нескромно? Может, следует дождаться, пока тебе сами предложат? — Мэри провокационно улыбнулась, прекрасно зная, как отреагирует собеседница.

— К чёрту скромность! Я хочу это место! — решительно заявила Лея.

* * *

Странный экипаж на этом звездолёте! Что ни сделай, ни за что по достоинству не оценят. Пользоваться им — это всегда распожалуйста. А вот наградить чем-то — это уж дудки. Хотя награды бывают разные и не обязательно вешаются на шею или добавляются к фамилии. И надо же, ещё и на подлость оказались способны! Проклятый Грин! Ведь это он, Коннели, его из тени вытащил. Ни за что бы этому бывшему долговязому очкарику-студентишке сюда не попасть. «Странник» — лучший из лучших. Мало кто имеет честь капитанствовать на столь же быстром и технически оснащённом судне. Да и вообще — мало построено судов такого класса. И что? Презрев благоговейную благодарность к своему покровителю, этот переросток, даже не извинившись, прикрутил его, Коннели, к койке.

Лео ещё раз проверил на всякий случай прочность ремней. Увы. И Стенсон — предатель. Ни слова не сказал в его защиту, хотя Коннели вполне убедительно доказывал, что с ним всё в порядке.

А щенок-то без стыда воспользовался умозаключением самого главы медслужбы. Не моргнув и глазом, выдал как за свою догадку, что вирус Хантера-МакГила передаётся через кровь, и что заражён, по всей вероятности, уже не один член экипажа. Уж сколько их со всякими порезами видали. Должно быть, Джонс хорошо работает ножиком. Капитан посмотрел эдак задумчиво на своего старого друга и изрёк, что и он, Коннели, заразился. А новоявленный медик-паразит после этого ему ударную дозу успокоительного вкатил. Надо ж, какая сволочь!

А Лея… Кому он верил! Карьеристка! Небось с гордостью докладывает сейчас капитану, как повязала его чуть ли не в смирительную рубашку. И это девушка, с которой ему так нравилось проводить время. Надо же, как мы ошибаемся в людях. Хотя… какие там люди! Не́люди — вот это точнее. Океанцы. Под этой их сладкой глазированной оболочкой может скрываться бог знает что. А может, она опасна. Спири не слишком доверяет ей. Впрочем, он вообще особо никому не верит. А как можно ей верить, если она способна внушать любому, что ей только захочется. Скорее всего, и ему, Лео, она внушила симпатию к себе. Да, девица не промах. Не сегодня-завтра дослужится до места первого помощника, а там уж и в капитаны. А что? С такими-то способностями… Только нет, шалишь, он не купится и служить ей не будет!

* * *

Стенсон устал. Он чувствовал, как устало бьётся старое ослабевшее сердце. Глядя на склонившегося над своими приборами старшего помощника, он пообещал, что подаст рапорт об отставке сразу же, как разберётся с этими смертями на Яреусе. Корабль есть кому передать — Спири обладает всеми качествами превосходного командира. Ну, может, за исключением только эмоциональности. Но она бы, скорее всего, только помешала. Работа капитана — не роль в кино. Она требует собранности, твёрдых обширных знаний и быстрой реакции. Таг будет хорошим капитаном. Хотя нет. Он в капитаны совсем не стремится. Ему нравится его должность. В любом случае, Командование найдёт, кем его заменить.

Вторые сутки на ногах. Тайна погибшей станции и воцарившийся на звездолёте беспорядок не давали ему заснуть. На борту то и дело вспыхивали ссоры и схватки между членами экипажа. Лазарет уже был полон драчунов и крикунов. Всех их насильно доктор Грин привязывал к кроватям и вводил большими дозами транквилизаторы. Заразившихся буквально трясло от гнева: пурпурного цвета лица, надувшиеся на шеях жилы, сжатые добела кулаки… Хорошо хоть пока никто не умер. Служба охраны то и дело притаскивала кого-нибудь.

Грин уже не знал, куда деть пациентов. Всё-таки лазарет не был рассчитан на такое количество больных. Неужели весь экипаж заражён? В таком случае, это просто катастрофа. В любой момент кто-нибудь может сказать или сделать такое, отчего другие просто схватятся за оружие. И тогда… Локальная война на отдельно взятом судне. Маленький конец света.

Начальник службы безопасности со всеми своими свободными от дежурства людьми самолично прочёсывал палубу за палубой, каюту за каютой в поисках разносчика инфекции. Джонса и след простыл. Его даже никто не видел. Куда же он мог деваться? Ведь не в космос же из иллюминатора вылетел?

Стенсон бы не задумываясь увёл свой корабль с орбиты коварной планеты. Но, во-первых, нельзя бросать просто так тела. Следует хотя бы похоронить их прилично. Не сооружать же прямо на судне походный морг! А во-вторых, это не в его правилах — сбегать от решения проблемы. Как бы там ни было, а следует докопаться, как ликвидировать эту заразу. Вирус Хантера-МакГила до сих пор считался неподдающимся медикаментозному лечению и прекращал своё вредоносное воздействие только в момент летального исхода носителя. Но это даже не обсуждается. Потерять столько человек, причем прекрасных квалифицированных сотрудников и просто хороших людей? Да ни за что. Опять же имеет ли он право оставить планету? Это будет на его, Стенсона, ответственности и совести, если по незнанию такой же опасности подвергнется ещё чей-нибудь космолёт.

И капитан, скрепя и покряхтывая, продолжал бдение и подгонял своих людей в поисках правды.

* * *

Какой всё-таки огромный этот корабль! Одних палуб только двенадцать. Каюты, коридоры, лифты, инженерные отсеки и кабины, склады с продовольствием, одеждой, медицинским оборудованием и лекарствами, с предметами первой необходимости, с инвентарём, кафетерий, хозяйственные помещения, служебные комнаты для обслуживающего персонала, лаборатории, залы для совещаний, комнаты отдыха, помещения отделов…

Лея почувствовала, что устала. Ноги гудели, в позвоночник как будто штырь вставили. Невыносимо захотелось спать, даже голова закружилась. Ей казалось, что ещё немного, и она просто уснёт на ходу. Обычно с ней такого не бывало. Просто этот день тянулся уже слишком долго.

Келли, её непосредственный начальник, приказал своим подчинённым проверить весь корабль ещё раз. Возможно, и не стоило обходить его в одиночку, но это экономило время. И она добросовестно обшаривала каждый закуток в поисках заражённых. Найти их труда не составляло — то и дело где-нибудь вспыхивал красный петух раздора.

Этим утром она решилась поговорить с ним о переводе. Как ни крути в данном случае, а от перемены мест слагаемых сумма, увы, не меняется. Нет разницы, с кем обсудить это первым. Джим задумался, потом кивнул. У него на неё другие планы, но… если ей так хочется в сапёры и если она чувствует себя здесь не на своём месте, то отчего бы и нет?

Добравшись до инженерной палубы, она немного постояла у стены. Надо бы обратиться к доктору Коннели, для неё такое состояние совсем не характерно. Должно быть, и правда, в отпуск пора. Но доктор и сам сейчас в таком состоянии, что ему без помощи не обойтись.

Услышав неподалёку знакомо твёрдые шаги, она решительно двинулась вперёд, готовая защищать свою позицию и желание перевестись в другую службу, до победного конца.

— Мистер Спири!.. Сэр… Что вы обо мне думаете? Я имею в виду…

Старший помощник, казалось, не удивился её вопросу. Ничего не отразилось на лице. Ни секунды размышлений. Зато его мгновенный ответ выбил у неё почву из-под ног:

— Я вас люблю.

Это было настолько неожиданно, что Лее почудилось, будто колени дрогнули, а голова на миг закружилась, как в момент засыпания. Почему он это сказал? Так уверенно и так бесстрастно, как будто доложил о мелкой поломке в маловажных приборах. Разве это признание в любви? Разве он способен что-то такое чувствовать? Почему он не говорил об этом раньше? Или…

Лея открыла рот. Потом закрыла. Таг стоял в двух метрах от неё, заложив руки за спину, как обычно, и не делал абсолютно никаких попыток приблизиться. Казалось бы, что тут страшного? Но она трусила сейчас ужасно. Как будто находилась в логове неведомого монстра и не знала, куда деваться. Трусила настолько, что боялась поднять на него глаза. Растерянно посмотрела по сторонам. Глупо вот так стоять перед ним. Но только она никак не могла собрать в кучу мысли, расползающиеся, как пауки, каждый в своём направлении.

Таг терпеливо стоял перед ней с таким видом, как будто спрашивая: ещё вопросы? Наконец она выдавила:

— Как давно?..

— Давно.

Это всё, что она хотела знать. Лея кивнула и скорым шагом двинулась в обратном направлении, так и не проверив ни инженерную, ни запасную рубку.

* * *

Старший помощник был недоволен. Как глупо. Всё пошло не по плану. Да и не было никакого плана. Этого разговора вообще не должно было быть. Возможно, и даже скорее всего, никогда. Он не собирался признаваться ей в чувствах, которых не испытывал. Какой смысл говорить о чувствах, которых нет и не может быть у таких существ, как он?

Так что, значит, это была ложь? Нет, тригиане не умеют лгать. Это природой в них не предусмотрено. Но почему-то же эти слова сорвались с языка. Почему? Что в ней такого? Разве он может любить? Наверное, да. Каждый из них один раз в жизни, рано или поздно, влюбляется. В этом и дар, и проклятие. Любовь, ради которой ты готов рискнуть всем. Без сожаления. Но логики в этом нет никакой.

Ассирианец много времени раздумывал об этом, припоминая в мелочах сцену внезапного объяснения. Заглянув в инженерную, где «священнодействовал» второй помощник капитана, он уже уходил оттуда, когда заметил, что по коридору навстречу семенит крошка Лея. Судя по напору, какой исходил от неё, она шла именно к нему.

Уже когда слова сорвались с губ (хотя и сердце не дрогнуло при этом и быстрее не забилось), он внимательно разглядывал её: Лея явно не ожидала услышать это, и шла она к нему, очевидно, совсем с другим вопросом. Таг видел, как она растерялась. Хотя больше его удивило её долгое молчание. Казалось бы, услышав признание в чувствах, девушка должна радоваться. Обычно почти любая радуется. Но Лея даже не нашлась, что сказать, и сразу ушла. Как будто сбежала. А какое, хотелось бы знать, значение имеет, давно ли он любит её или нет? Разве есть разница?

Снова и снова вслушиваясь в собственные слова, он постепенно пришёл к выводу: да, это правда. Что-то такое есть. Но почему — они? Почему она и он? Почему Лея, а не кто-то другой? Ведь она ему даже не нравится. Она вся соткана из эмоций и переживаний. Неужели можно полюбить столь чуждое тебе существо?

Что ж, она знает. И точка. Тем не менее, он не видел необходимости что-либо менять в сложившейся ситуации. Вполне достаточно констатации этого факта. И точка.

* * *

Доктор Грин ощущал, что ситуация выходит у него из-под контроля. Уже третий раз он просил капитана увести корабль с орбиты этой проклятой вселенским разумом планеты. Экипаж заражался друг от друга с невиданной скоростью. Практически в геометрической прогрессии: дважды два — четыре, дважды четыре — восемь… Вирус принёс один, зато этот один передал его другим, и пошла зараза гулять по звездолёту. Собственно говоря, чем уход из этого места мог помочь им? Да ничем. Но хотя бы не было тягостного чувства, что они тут как в лепрозории.

В лазарете места давно уже не хватало. Каждый час приводили и приносили новых заболевших. Каждый из них кричал и пытался напасть на окружающих, размахивал кулаками, а то и вооружался чем-нибудь. Оружие изымали, больного привязывали к койке и впрыскивали в кровь ударную дозу транквилизаторов и средств, поддерживающих работу сердца.

Коек не хватало, как не хватало места и в палатах. Экипаж вообще был совершенно здоров, никто подолгу не болел, тем более в таких масштабах. Грин помнил только один такой случай, когда в медчасти находилось сразу около тридцати человек, да и то — с травмами от слишком резкого толчка звездолёта. Теперь же койки стояли уже и в коридоре в ряд с двух сторон. Всего страдающих от выброса адреналина здесь находилось около сотни, и он понимал, что это — не предел. Вдобавок никто не мог понять, где скрывается тот, с кого всё это началось, — злополучный Джонс. Судя по рапортам службы безопасности, его не было ни в одном помещении судна. Все шаттлы стояли в ангаре на своих местах. Покинуть корабль без ведома офицеров Мостика он тоже не смог бы. Так где же он? Где-нибудь под кроватью прячется? Или в мусоросборнике? Но факт оставался фактом: пока он на свободе, он опасен вдвойне.

Врач расхаживал по территории больницы, проверяя состояние пациентов и старательно сдерживая закипающий гнев. Одни сыпали проклятьями, метались по постелям и пытались освободиться от ремней с такой силой, что казалось, им это вот-вот это удастся. Другие пытались, насколько позволяли путы, сжаться в комок и смотрели на мир со страхом и дрожью во всём теле. Сердечные приступы как наиболее лёгкий исход в разы увеличенной волны адреналина перестали быть новостью. Некоторые лежали уже с инфарктом. Кое-кого хватил инсульт. Микро-инсульт тоже считался малой платой. Медсёстры с ног сбились, бегая между кушетками. А сам Грин подумывал о пятой чашке кофе за последние два часа и об ослином упрямстве капитана, которое, впрочем, не раз спасало их от многих бед.

Вот и доктор Коннели. Уже не бесится и не старается освободиться от кожаных ремней, зато смотрит злобно и еле цедит слова, когда Грин обращается к нему: мол, ты теперь тут главный, дорвался до власти — так давай, действуй! Старший мичман службы безопасности Мак-Таггерт заглянула навестить его, по-дружески погладила по плечу, попросила успокоиться и поспать немного. Радоваться бы такому ласковому вниманию. Так нет же! Коннели презрительно бросил: «Всякие остроухие с грязной кровью мне не указ!» — и отвернулся к стене. Грин изумлённо посмотрел на девушку: он и не знал, что у неё острые уши. Океанцы всегда носят волосы распущенными. Поди разбери, какие у них там уши! Что тригиане, как и многие другие расы, остроухи — это он слышал и даже видел. На судне служили и зеленокожие андамарцы, и красноглазые катриане, и рогатые конны. Уши и правда были острыми. В общем, интернационал. Такова была политика командования Звёздного Флота — объединить в сотрудничестве и дружественных взаимоотношениях как можно больше рас. Но разве физиологические различия — это повод, чтобы обижать милую девушку? А океанцытох как злопамятны! Не видать теперь старшему хирургу доброго отношения с её стороны как своих круглых человеческих ушей, которыми он гордится, видать, не на шутку!

* * *

Келли обрадовался, когда узнал от Леи, что она передумала уходить из-под его начала. Она видела это по его глазам. Да он так и сказал: правильно, что решила остаться. Почти семья уже — давненько она здесь, с первых дней своей службы на этом звездолёте.

Сбежав в самое уединённое на корабле место — то бишь в собственную каюту (с разрешения начальства, разумеется), — она, словно ребёнок, спасающийся от ночных чудовищ в шкафу, залезла с ногами на кровать. Она чувствовала себя потерянной и чужой. Как будто теперь появился кто-то, кто руководит ею наравне с ней самой, перед кем она должна держать ответ за всякий свой шаг и слово. И она ощущала страх и нерешительность, не зная, как поведёт себя эта «новая метла».

Собственно, так оно и было. Лея знала Тага только как старшего офицера и первого помощника капитана — малоэмоционального, сухого, требовательного, единственного, кто в самой страшной опасности всегда сохранял ясный ум. Остальные, включая даже капитана, не все сразу, но поддавались панике, страху и отчаянию. Она понятия не имела, как он поведёт себя в роли возлюбленного. Подходит ли ему эта роль? Даст ли он понять, что готов к следующему шагу, или всё останется как прежде? Конечно, одно это его признание уже меняет абсолютно всё. И хочет она того или нет, но немного их сближает, как будто через весь корабль от одного к другому протянулась невидимая глазу ниточка.

Лея прекрасно отдавала себе отчёт в том, сколько ещё дам на их судне безнадёжно издали вздыхают по нему. Вероятнее всего, это их постоянство обеспечивает как раз холодность и полное отсутствие ответных сигналов с его стороны. Таг вовсе не был монстром — пожирателем сердец. Просто никому не давал повода рассчитывать на взаимность.

Больше всего её испугала собственная неготовность к такому повороту. Нет, она тоже не смогла устоять перед ним. Это была больше чем симпатия, но, пожалуй, чуть меньше, чем любовь. У неё хватило ума сказать себе, что всё это ни к чему не приведёт, что и избавило её от душевных мук, бессонных ночей и красных заплаканных глаз. Скорее, он был далёкой звездой. Но как, скажите на милость, долететь до этой звезды, если у тебя нет корабля? Как достучаться до него, если в его внутренний мир, в его душу у неё нет доступа? Если в тебе нет ничего такого, что могло бы заинтересовать и поразить его? Она и не пыталась.

Заглянув с донесениями на Мостик, Лея терпеливо дожидалась, пока капитан всё прочитает, и отвечала на вопросы, чувствуя себя, как овца в волчьем логове. Старший помощник ничем, слава богу, не намекнул об утреннем инциденте, он даже практически и не смотрел на неё, занятый своими приборами и изучением планеты, создавшей смертельную угрозу для жизни экипажа. И она была ему за это благодарна, и его поведение несколько успокоило её.

Сразу после посещения Мостика Лея направилась в библиотеку — за информацией. Что-то ей не понравилось поведение доктора Коннели. Может, конечно, это и всего лишь стресс. Но мистер Грин недаром прикрутил его ремнями к кровати. А после её визита и грубости Лео был вынужден признать — старший хирург тоже заражён. Как? Через кровь. У всех заражённых порезы. Незначительные, но этого вполне достаточно для передачи вируса.

Лея решила выяснить, чего ещё она об этой заразе не знает. Оказалось, что не знает она довольно многого. Библиотечный компьютер с чувством, с толком и с расстановкой, выводящей из терпения, выдал следующую информацию: этот вирус в народе именуется ещё «вирусом правды» — заражённые говорят всё, что думают, им можно задать любой вопрос, и они не солгут, в пределах тех сведений, которыми владеют сами. Казалось бы, чем плохо — всегда слышать только правду? Хорошо. Да только вот не всем приятно слышать эту самую правду, и не всегда она к месту и ко времени. Порой от такой вот правды и здоровые за оружие хватаются. Вот что чаще всего и приводит к массовым побоищам. Вирус редок на планетах, расположенных ближе к центру Галактики, но в дальних её концах весьма распространён, оттого-то там так много необитаемых, необжитых, хотя вполне пригодных для поселений планет земного типа…

Компьютер продолжал изливать потоки сведений, но Лея уже не слушала. Что доктор заражён, это и так понятно. Вероятно, и Таг тоже. Хотя, кроме этих его слов, ничто не даёт повода так думать. Тригиане обладают крепким здоровьем, их иммунная система защищает их от многих болезней. Кто знает, может, он и здоров, просто пришло время ей узнать об этом? Ответов она не знала и расспрашивать его об этом тоже не собиралась. Женщина посмелее подошла и расспросила бы об этом, тем более что старший помощник, даже если чего-то и не понимал, всё равно принимал к сведению чужие слова и поведение и редко уходил от ответов. Но Лея была не из таких, а потому ей легче было сунуть голову под крыло и затаиться до лучших времён.

Она решила поделиться с подругой решением оставить всё так, как есть. О переходе в другой отдел уже не могло быть и речи. Во-первых, это всё равно делалось через Спири. А во-вторых, это было вовсе не принципиально важно. Особенно в свете этого события. К тому же это будет смахивать на протекцию, а она не любила использовать связи для достижения какой-нибудь цели.

Когда рабочий день закончился, Лея направилась в каюту Мэри. И вышла оттуда через несколько минут с чувством, что лучше бы она этого не делала.

Мэри она застала горько рыдающей и уткнувшейся лицом в подушку. Не смытый ещё макияж размазался, хотя кому до этого есть дело? Прачечная всё выстирает без вопросов. В ответ на попытку выяснить, что произошло такого, что её всегда спокойная и весёлая подруга плачет как возле смертного одра Мэри подняла голову и с глазами, горящими от гнева, закричала:

— Немедленно уходи! Как ты посмела войти!.. Подруга называется!

Лея смотрела на неё, не зная, что и сказать. Упрёки в неведомой провинности насторожили её. Неужто Мэри сердится, что она решила остаться в службе безопасности, хотя Мак-Флай сама предупредила её о вакансии? Так разве это повод ссориться?

— О чём ты? Объясни толком.

— О, ты не знаешь?! — Мэри вскочила на ноги и в два шага преодолела пространство, разделяющее её и гостью. — Не надо лгать мне! Ты знала, что я люблю его. А сама…

Ах, вот оно что! У Леи против воли вытянулось лицо. Ну, час от часу не легче.

— И что же я сама?.. — тихо спросила она, хотя внутри поднималась буря. — Говори уж, коли начала.

— Я не знаю, что ты для этого сделала, но ты своего добилась. Поздравляю! Хороша твоя дружба!

— Я ничего для этого не делала, — отчеканила океанка. — Но, допустим, ты права. Мы с тобой были в одинаковом положении. И эти упрёки означают, я полагаю, что ты ожидала, будто я откажусь от него в твою пользу, не так ли? Замечу тебе, что он не вещь и вправе сам выбирать себе спутницу жизни. А ты сама — ты как поступила бы на моём месте? И с чего ты вообще решила, что он действительно любит меня?

— С чего?!! Да я своими ушами слышала… Уходи. Мы больше не подруги. Теперь каждая сама за себя. Наслаждайся своей победой и никогда больше ко мне не подходи.

В глазах синих океанки сверкнули ледяные звёзды.

— Как пожелаешь! — сухо бросила Лея, выходя в коридор.

«Сегодня, что, все спятили?! — она удивлялась и злилась одновременно. — Уж если подсчитать, кто из нас сколько раз кого подвёл и использовал…».

* * *

Запись в судовом журнале

2676 год, 16 декабря

Капитан Джереми Стенсон

Жизни и здоровью членов экипажа угрожает страшная болезнь — вирус Хантера-МакГила, занесённый с планеты Яреус сотрудником службы безопасности Р. Джонсом. Именно этот вирус, насколько удалось установить медицинскому персоналу судна, стал причиной гибели целой научно-исследовательской станции на этой планете. Вирус передается через кровь, поскольку заражённые впадают в состояние неконтролируемой ярости и нападают на окружающих с оружием, раня тех, кто попадается под руку, и тем самым разнося инфекцию. Ситуация на борту приняла масштабы эпидемии, число заражённых на момент этой записи составляет 136 человек и, надо полагать, будет расти и дальше, потому что первого разносчика невозможно найти. Он где-то на корабле, но найти его не удалось. И мы не знаем, кто заражён ещё, поскольку смертоносное действие вируса проявляется не сразу.

Завтра на планету спустится десант для захоронения тел погибших сотрудников станции. Пока чрезвычайная ситуация на борту не будет ликвидирована, звездолёт останется на орбите Яреуса. Мы не можем, не имеем права послужить транспортным средством для распространения этой болезни на просторах Вселенной. Надеюсь, что мы успеем найти вакцину прежде, чем превратимся в один из космических «Летучих Голландцев» нашей Галактики.

Свидетельство о публикации №217061801632