Гарри Поттер и Тени Разума. Часть 2 (джен)

Тиберий Джексвод до определенного возраста терпеть не мог магов. Он был ненужный, бесполезный, всего лишь жалкий сквиб — позор семьи, где магия струилась в крови, как жизненная сила, передаваемая из поколения в поколение. 

Для родителей он был лишним звеном в родовой цепи, слабым, едва заметным звуком, который никто не хотел слышать. Как только дефект обнаружили, его выбросили на обочину жизни, словно ненужного щенка и отдали в семью мрачного, забитого пьяницы, человека с чёрным сердцем и пустыми глазами. Приёмная матушка была его единственным утешением. Но её нежное присутствие угасло слишком рано, оставив его один на один с этим холодным к нему миром.

В юности, наполненной острой болью несправедливости, Тиберий зарёкся доказать всем, что сможет чего-то добиться, несмотря на проклятие своего происхождения. Его ярость, этот огонь ненависти к магическому миру, который отверг его, стали движущей силой в его жизни.

В груди затаилась тихая, но упорная злоба, тлеющая углями, которые то и дело разгорались под порывами обид. И всё же, с течением времени, и она постепенно угасала. Жизнь брала своё, и, оторвавшись от своей жестокой семьи, он сумел выстроить собственный путь. 

Мир магии отступил в тень. Казалось, что те годы — это всего лишь далёкий сон, отголосок прошлого, к которому не было желания возвращаться. Он устроился врачом, заслужил уважение коллег и пациентов, а его дни наполнились монотонной, но стабильной рутиной. 

Не женился вот он только, хотя и была некая бухгалтер Адель Браун. Они даже встречались пару лет, дело уже шло к свадьбе, пока Тиберий не узнал, что он унылый, неспособный говорить о чем-либо, помимо своей работы, человек. Но он и не расстроился сильно, слова "семья" и "любовь" для него всегда оставались где-то на периферии, не имея особого значения.

Так вот, магия больше не касалась его, кроме тех редких случаев, когда он с обсессивной тщательностью просматривал магические газеты — странное напоминание о мире, от которого он был отрезан. Он был похож на курильщика, который бросил пагубную привычку, но всё ещё иногда вдыхает дым чужой сигареты — ностальгия без желания снова окунуться в то, что когда-то было частью его жизни.

Но всё изменилось, когда газеты принесли новость, потрясшую его до глубины души. Юный мальчик, чудом выживший в схватке с Лордом Волдемортом, единственный в мире человек, устоявший против смертельного проклятия. Тиберий не мог понять этого, не мог принять. Его разум снова и снова возвращался к этому событию, пытался найти логику в том, что казалось невозможным. Он читал, изучал, пытался разгадать тайну. Но ответов не находилось.

Прошло семь лет, прежде чем он смог наконец отпустить эту навязчивую мысль. Психиатрия, его призвание, стала его убежищем. Рутинные заботы усыпляли его беспокойство, как тихий прибой убаюкивает корабль, переживший бурю.

Однако предложение, которое пришло к нему внезапно, словно само провидение вмешалось в его размеренную жизнь, возродило угасший огонь любопытства. Ему предложили заняться лечением юноши, чьё имя уже давно окружено легендами. Гарри Поттер — мальчик, который выжил. Внутри Тиберия что-то мгновенно дрогнуло, как струнка, натянутая до предела. Это была возможность узнать правду. Возможность прикоснуться к самому сердцу той тайны, долгие годы не дававшей ему покоя.

Он согласился немедленно, не задумываясь, что это решение вернёт его обратно в мир, от которого он бежал всю свою жизнь. Мир магии, который, казалось, отвернулся от него, теперь снова открывал перед ним двери. Но на этот раз, у Тиберия было преимущество — он возвращался как профессионал, как врач, который знает, как копаться в тайнах человеческого разума.

* * *

Доктор Джексвод стоял у окна больничного крыла Хогвартса, наблюдая, как первые лучи осеннего солнца скользят по старым каменным стенам замка. В этом месте всегда было что-то призрачно-неосязаемое, словно само пространство впитывало магию, храня древние истории многих поколений студентов. Он медленно обернулся к кровати, на которой лежал Гарри Поттер. Юный волшебник, героическая фигура для одних и объект пересудов для других, в этот момент был просто мальчиком, измученным невидимой битвой с собственным разумом.

Психоз, который Гарри пережил, оставил отпечаток, заметный для тех, кто знал, что искать. Тиберий, опытный психиатр, видел подобное множество раз. Но этот случай был несколько иным. Мальчик, только что очнувшийся от тяжёлого психотического эпизода, представлял собой головоломку из-за магического контекста.

Психиатр подошёл к постели и сел на стул, внимательно наблюдая за тем, как Гарри медленно приходит в себя. 

Мальчик открыл глаза, но его взгляд был пустым, отстранённым. Он ещё находился где-то между реальностью и той тёмной пустотой, в которую его затянуло заболевание.

— Гарри, — тихо произнёс Тиберий, пытаясь привлечь внимание. — Ты в больничном крыле Хогвартса.

На эти слова не последовало мгновенной реакции. Лицо Гарри оставалось непроницаемым, лишь слабое движение пальцев на покрывале выдало его присутствие.

Доктор знал, что такой отрешённый взгляд типичен для состояния постпсихотической дезориентации. Гарри вернулся в реальный мир, но его сознание всё ещё находилось под влиянием недавнего приступа. 

Джексвод множество раз перечитывал отчет, составленный Снейпом, который, будучи мастером легилименции, предоставил весьма детальное описание состояния сознания Гарри в тот самый момент, когда тот переживал свой кризис. 

Описанные Снейпом симптомы — интенсивные зрительные и слуховые галлюцинации, а также параноидальные идеи — указывали на серьёзное обострение. Это был не просто кратковременный психотический эпизод; всё указывало на дебют шизофрении.

Диагноз, конечно, требовал осторожности. Необходимо было различить, не является ли это состояние следствием магического воздействия или длительной психологической травмы. Но коварство шизофрении заключалось в её многоликости, в способности маскироваться под другие психические расстройства и состояния.

Гарри моргнул, его взгляд наконец обрел фокус. Он заметил посетителя, но в его глазах всё ещё не было полной ясности.

— Ты в Хогвартсе, — спокойно повторил Тиберий, делая голос мягче, — Всё будет в порядке.

Гарри молчал, и его лицо оставалось пустым. Доктор заметил, как дрогнула его рука, словно он боролся с желанием вырваться из постели и сбежать, но его тело было слишком истощено.

Медикаментозное вмешательство уже началось. Нейролептики должны были приглушить остаточные психотические симптомы, особенно галлюцинации, но Гарри явно нуждался в чём-то большем. Вопрос был в том, как балансировать медикаменты, чтобы не подавить его магическую силу, ведь такие препараты могли нарушить тонкую природу волшебника.

Тиберий снова пробежался взглядом по результатам анализов. Магические исследования показали, что аура Гарри была нестабильна — свидетельство того, что его магия была подвержена разрушительным процессам. 

«Нужно быть осторожным с лечением», — думал он. Здесь, в магическом мире, всё было сложнее. Любое вмешательство в сознание волшебника могло иметь непредсказуемые последствия.

Доктор планировал в ближайшее время включить когнитивно-поведенческую терапию, чтобы помочь Гарри справляться с остаточными симптомами — особенно с нарушением восприятия реальности. Ему нужно будет вернуться к учёбе, к жизни среди других студентов, и для этого он должен был восстановить контроль над своими мыслями и эмоциями.

Гарри, казалось, снова погружался в лёгкий дремотный туман. Его веки тяжело опустились, и дыхание стало ровным. Тиберий поднялся со стула и тихо вышел из комнаты, оставив юного волшебника отдыхать.

На пороге его уже ждали Мадам Помфри и профессор Снейп.

— Как он? — спросила Поппи с явным беспокойством.

— Состояние стабильно, — коротко ответил Джексвод.

Снейп молча кивнул, его взгляд был непробиваемо холодным.

* * *

Тиберий медленно вошел в свой новый кабинет, едва замечая привычную прохладу помещения. В руках он держал толстую папку с заметками — все данные по его новому пациенту. Он прошёлся по комнате, обводя её взглядом. Кабинет был простым, без излишеств, с тяжелым деревянным столом и массивным шкафом для документов. Солнечный свет, пробивавшийся через узкие окна, слегка тускнел в тени высокой мебели, делая обстановку приглушённой.

Его внимание задержалось на террариуме с черепашкой Ненси, тихо ползущей по своему маленькому миру. Тиберий остановился перед стеклом, наблюдая за её неспешными движениями. Ненси была единственной живой частью этой комнаты, его молчаливая спутница, с которой он проводил долгие часы работы.

Он провёл пальцем по стеклу, слегка задумавшись, а затем, взглянув на папку, вздохнул. Гарри Поттер. Имя, которое многие годы не давало ему покоя.

Сев за стол, он начал задумчиво рассматривать анамнез мистера Поттера, разложенный перед ним. Бумаги и результаты обследований были аккуратно распределены в папке, но сам случай не поддавался такой упорядоченности. Гарри находился в состоянии постпсихотической ремиссии после тяжёлого психотического эпизода, но Тиберий чувствовал: кризис ещё не миновал.

Доктор снова перечитал ключевые моменты отчёта профессора. У пациента наблюдались слуховые галлюцинации, сопровождавшиеся "голосами", которые отдавали приказы и вставляли унижающие замечания. Зрительные галлюцинации включали образы друзей, которых не было рядом, странные тени и движущиеся предметы, что подтверждало наличие выраженной сенсорной дезориентации.

Легилиментом были выявлены следующие симптомы: параноидные идеи, деперсонализация и элементы расстройства восприятия. Это говорило о том, что психическое состояние Гарри может соответствовать ранней стадии шизофрении, особенно с учётом галлюцинаторных проявлений и нарушения когнитивных функций. 

Ситуация осложнялась тем, что магическая природа пациента усложняла диагностику. Симптомы могли усиливаться в ответ на магическое вмешательство или даже естественные изменения в его магическом потенциале.

Мужчина перевёл взгляд на лабораторные анализы, которые показывали стабильные показатели: гормональные уровни в пределах нормы, лейкоцитарная формула без аномалий, магическая энергия пациента, хоть и была нестабильной, не превышала критические значения. Однако анализы мало говорили о психическом состоянии. 

Электроэнцефалограмма, для снятия которой в Хогвартсе пришлось устраивать танцы с бубнами, показала повышенную активность в теменных и височных долях, что указывало на нейропатологическую активность, связанную с психотическими процессами.

Постоянная дезориентация во времени и пространстве, наличие повторяющихся галлюцинаций и ощущение преследования — всё это указывало на возможный диагноз параноидной шизофрении. Однако нужно было исключить возможность органического расстройства мозга. Могли ли эти симптомы быть связаны с последствиями травм? В прошлом Гарри часто подвергался экстремальным физическим и магическим воздействиям, что могло повлиять на его центральную нервную систему.

Психиатр задумался над дифференциальной диагностикой. Опасности магического мира открывали множество причин для психопатологических проявлений: заклятия, травмы, воздействие Тёмных Артефактов или длительное пребывание в стрессовых условиях могли вызвать симптомы, схожие с психозом. Тем не менее, клиническая картина у Гарри была слишком последовательной для того, чтобы её можно было объяснить только внешними магическими факторами.

Доктор взял ручку и начал заполнять очередную страницу в журнале наблюдений:

Диагноз на рассмотрении:

• Шизофрения, параноидный тип (F20.0 по МКБ-10)

• Возможные когнитивные нарушения

• Острое психотическое расстройство с магическим фактором.

План лечения включал постепенное введение атипичных антипсихотиков с минимальной дозировки, чтобы не вызвать слишком резкого подавления магической активности. Маги плохо переносили высокие дозы лекарств, поэтому начинать нужно было осторожно.

Помимо медикаментозного лечения, Джексвод планировал организовать для Гарри сеансы когнитивно-поведенческой терапии, направленные на уменьшение уровня тревожности и обучения методам контроля над галлюцинациями и параноидными идеями. Важно было помочь мальчику восстановить связь с реальностью, научить его различать истинные события от галлюцинаторных образов.

Но этого было недостаточно. Магический мир, в котором существовал Гарри, отличался своей сложностью, и он понимал, что стандартные подходы могли не сработать. Гарри требовал уникального, гибкого подхода к лечению, который учитывал бы его магическую природу. Иначе скорый рецидив был бы неизбежен.

* * *

Доктор Джексвод отложил записи, внимательно всматриваясь в Гарри, который уже несколько минут неподвижно сидел перед ним. Его взгляд был устремлён в одну точку на стене и, казалось, не собирался никуда перемещаться. Руки юного пациента бессознательно перетирали ткань мантии, как изношенные шестерёнки, зацикленные на одном движении.

Тиберий не торопился. В клинике пациенты часто приходили к нему в таком состоянии: погружённые в молчание, запертые внутри собственного разума, и пробиться к ним было порой сложно, если не невозможно.

Он провёл рукой по столу, поправляя случайно сбившиеся записи. Здесь не было места для спешки. Каждое слово должно было быть выверенным, если он хочет получить отклик. Гарри сидел как статуя, лишь едва различимые подёргивания пальцев выдавали в нем жизнь.

— Гарри, — начал он, стараясь говорить мягко, но уверенно, — мне нужно, чтобы ты рассказал мне о своих чувствах. Когда впервые появились твои симптомы?

Никакого ответа. Взгляд мальчика оставался таким же отстранённым. Гарри словно впал в свой личный вакуум, где звуки этого мира не доходили до него. Тиберий устало провёл рукой по седеющим, аккуратно зачёсанным волосам, чувствуя, как ноющая боль затылка плавно перекочёвывает в виски.

— Скажи мне, Гарри, — продолжал он, — ты слышал какие-либо голоса? Можешь рассказать, о чём они говорили?

Никакой реакции. Только часы на стене неумолимо отсчитывали время, которое, казалось, тянулось бесконечно долго.

Тиберий перевёл взгляд на Гарри, изучая его. Он заметил, как мальчик, почти незаметно, слегка поджал губы. Возможно, это было просто автоматическое движение, но доктору так не показалось. 

— Голоса продолжают беспокоить тебя, Гарри? — спросил доктор, не сводя с него взгляда.

В кабинете царила тишина. Часы всё так же мерно отсчитывали время. Гарри не шевелился, но Тиберий был терпелив.

— Да, — коротко ответил юноша, не отрывая глаз от стены.

— Они здесь сейчас?

Гарри кивнул, его лицо побледнело. Свинцовая пауза повисла в воздухе. 

— О чем они говорят?

Тишина.

— О чем они говорят? — повторил доктор, не теряя мягкости в голосе, но ощущая, как напряжение заполняет пространство. Он хотел не столько получить прямой ответ, сколько вытянуть из Гарри хоть какие-то слова, любые. Каждое слово — это мост, перекинутый через пропасть.

Гарри глубоко вздохнул, его губы дрогнули, словно он не хотел говорить вслух то, что в итоге сказал.

— Они говорят... — начал он, затем затих, словно борясь с чем-то внутри.

Тиберий ждал, затаив дыхание.

— Говорят, что я... уже умер, — наконец пробормотал Гарри, его голос был слабым, но пустым, и от его слов похолодело в воздухе. — Что я просто не понимаю этого. На самом деле я... лежу в могиле, а всё, что вижу и чувствую — это... мои последние секунды. Они тянутся вечно, и я никогда не проснусь.

— Они говорят, что скоро это закончится, — продолжал Гарри, его глаза затуманились. — Что тьма уже близко, и когда она придёт, я исчезну. Навсегда. Тьма всегда приходит... внезапно.

Слова Гарри вызвали у него мурашки.

— Я уже начал гнить. Чувствую, как моя плоть разлагается. Как она распадается... изнутри. Как личинки ползают под кожей, как черви пробираются сквозь мои глаза, поедают их медленно, смакуя каждый кусок. Я чувствую, как мой мозг становится мягким, как земля вокруг меня поглощает мои мысли... мои воспоминания... всё, что я есть.

Тиберий не изменился в лице, хотя внутри у него всё сжалось от отвращения. Гарри продолжал, его голос звучал глухо, словно он погружался всё глубже в собственный кошмар.

— Я чувствую их... — прошептал он. — Как они копошатся внутри меня, как ползают под моими ногтями. Они скоро займут моё место, полностью. Я просто оболочка... пустая, медленно распадающаяся. Они говорят, что когда моя плоть исчезнет, останется только тьма. Только черви. Они будут шептать те же слова другим, тем, кто останется, чтобы услышать.

— Они рассказывают, как я задыхаюсь под землёй, — продолжил Гарри монотонным голосом. — Как воздух становится плотнее, с каждой минутой тяжелее. Они смеются, говорят, что слышат хруст моих костей, как земля сдавливает меня всё сильнее, пока я не останусь... совсем один, полностью раздавленный.

Тиберий, внимая этому мрачному потоку, почувствовал, как холодок прошёл по его позвоночнику. 

— Вот эти голоса, они мужские или женские, Гарри? — произнес доктор, стараясь сохранить спокойствие в этом мрачном разговоре. — Ты можешь определить, сколько их?

— Они мужские. Я не могу определить количество, их как будто целый хор, — на удивление осмысленно ответил Гарри, — Они приходят ко мне ночью, когда я сплю... или, может быть, когда я не сплю. Они говорят, что моя душа так же, как и тело, разлагается. Даже если я открою глаза, они всё равно останутся со мной. Говорят, что они уже внутри... что меня больше нет, только они. Они обещают, что когда придёт время, они дадут мне знать. Как свет гаснет и возвращается в землю, когда солнце уходит за горизонт.

Гарри снова ушел в себя и ни на что не реагировал. Когда сеанс закончился, Тиберий быстро начал заполнять свой журнал с заметками. Это был трудный день. Завтра будет еще труднее.