Чернила и кровь (гет)

Новым домом и рабочим местом на ближайшие полгода стала крохотная хижина, расположившаяся среди кустов малины, в ста метрах по правую сторону от церкви. Там же рядышком, подпирая задней стенкой гору и частокол, находился дом Соласа, как-то завещал канон, и оттого я воспринимала это какой-то тонкой издёвкой реальности. В «моей» хижине должен быть другой аптекарь, я это помнила, но так уж вышло, что алхимию из-за экспериментов с кровью и зельями я знала достаточно, чтобы считаться мастером, и никого другого на это место так и не взяли. Правда, знала я это дело только по запискам Авернуса — в моей голове имелось лишь два рецепта зелья, а остальные я могла намешать исключительно по шпаргалке. Но кому бы об этом рассказывать.

Как следует прижиться в знавшей лучшие дни деревне так и не удалось, хотя нам дали достаточно времени, чтобы Солас успел даже вздремнуть и связаться с кем-то из агентов. Через несколько часов после взрыва разведчики добрались окольными путями до храма через сотни демонов и принесли единственного, но едва дышащего выжившего. Неизвестную личность заперли в тюрьме, в подвалах церкви — зачем в церкви тюрьма, история нетактично умалчивает — а предположительного виновника катастрофы позвали осмотреть новых алхимика и советника по магии. Меня и Соласа, соответственно. Опять же, на моём месте должен быть тот самый аптекарь.

Мне уже не нравилось, что я настолько легко вписалась в новое приключение. Отвратительно.

— Ты знаешь, кто выжил? — вполголоса донёсся голос Волка, в миг напомнив, почему я вообще до сих пор здесь.

Солас терпеливо дожидался на лавке под окном, пока я заканчивала составлять список ингредиентов для партии припарок. В Убежище и округе слишком много раненых, поэтому придётся потрудиться, чтобы отвертеться от работы как можно быстрее. Ну, платила не я, поэтому меня это мало волновало.

Почему же я вообще помогала, а не ушла дожидаться смерти Корифея, если мне претило просто находиться в Убежище?

Да потому, что Фен’Харел использовал наше знакомство как прикрытие, чтобы появление эксперта по Тени из ниоткуда не казалось слишком очевидным совпадением. К тому же, за ним надо наблюдать и подсказывать самые интересные моменты, дабы он не испортил ничего важного и вернул Сферу в целости и сохранности. Она вообще-то мне самой нужна, чтобы вернуться домой, и я не оставлю без присмотра того, кто знал, как этой штукой пользоваться. Волк сам сказал, что уже согласился помочь, купившись на мои более широкие взгляды относительно ряда вещей, поэтому вряд ли обманет, однако в процессе разборок с Корифеем он может и передумать, если будущий Инквизитор его взбесит.

Я, вот, не собиралась убивать Лелиану, пока она не перешла черту. Но она именно это и сделала.

— И знаю, и нет, — отозвалась я с заминкой из пока ещё полупустого, тёмного дома, скинула пергамент в сумку, спрятала рюкзак под рабочий стол и, заперев дверь на навесной замок, вышла.

Солнце скрылось за дымными облаками в воронке Бреши, но по глазам всё равно резануло серым светом, и при этом я заметила каждый направленный взгляд пробегающих мимо солдат и рабочих. Слухи распространились очень быстро, и теперь по углам шептались, обсуждая забытую и преданную Героиню Ферелдена, внёсшую существенный вклад в последнюю битву, которая без отвлечения порождений тьмы продлилась бы на многие дни. Каждый такой слух порождал ещё несколько — Лелиане уже приписывали роль одержимой духом предателя Маферата во всей этой истории, раз она, ослеплённая ненавистью, покусилась пускай и на малефикара, но на соратника.

Странно после всего этого слышать, как меня оправдывали.

Даже если в слухах.

— Здесь исходы вариативны, так же было со Стражем-Командором, — потянув руки вверх до хрустнувшей спины, которая едва не отвалилась в процессе уборки запылившегося помещения, сморщилась, сощурилась поверх сползших очков и почувствовала себя старой слепой бабкой, — но на ход истории это почти не влияет. Обычно есть два-три выбора, и каждый я более-менее помню.

— Ещё и вариативности, — вздохнул Волк устало, поднявшись. Он было глянул на меня с вопросом, возможно, желая уточнить об этих самых вариантах, но, сжав челюсти в упрямом раздражении, увёл взгляд вперёд. — Есть что-то, что я должен знать?

— Скажу, когда увидишь.

— Ты не помогаешь.

— И не собиралась.

Волк дёрнул уголком губ, то ли усмехнувшись, то ли в презрении и опустил плечи, чтобы казаться ниже. Дальнейший путь обратно в церковь проделали в молчании — Солас, не мигая, смотрел перед собой, а я, вынув свиток, вновь пробежалась по списку материалов и прямо на ходу сделала пару пометок карандашом. Второпях просчиталась и не дописала ещё один ноль в количестве требуемого эльфийского корня. А почему он вообще эльфийский, если растёт буквально везде?.. Внезапно возник вопрос, ответ на который я за давностью лет найти не смогла. Много чего из памяти успело исчезнуть, и события я вспоминала по мере их поступления. Снизу вверх глянув на раздражённого Волка, заметила плотно сжатую челюсть и всё-таки рискнула озвучить интересующую меня вещь.

— А как эльфы называют эльфийский корень?

— Канаварис, — последовал медленный ответ. Солас моргнул и, хмурясь, опустил на меня взгляд. Ух, аж мурашки пробежали. Всё ещё злится. — Есть какая-то причина подобного вопроса?

— Интерес.

Я сделала вид, что не услышала тяжёлый вздох над головой, и более эльфа не донимала. Последние часы после провала плана настроение Соласа настолько испортилось, что никакой эмпатии не надо, чтобы понять: то желваки гуляют, то глаза суживает, как злой кот, то кулаки сжаты, а плечи напряжены. Не от стресса ли он полысел, к слову? Я не знала. Или не помнила.

Увлёкшись фантазией на тему «Солас орёт на подчинённых эльфийским матом», когда передавала интенданту список трав, забыла одну очень важную вещь.

У этой вещи имелось известное в Тедасе имя, золотое кольцо на цепочке и арбалет за спиной, и эта самая вещь согласно моим знаниям пребывала в Убежище уже несколько дней или недель, о чём я именно сегодня и забыла. Едва заметив, кто стоит в дверях церкви, я с сипением выпустила воздух через зубы.

— Точно, — вздохнув, замерла на месте.

Солас сделал ещё шаг и тоже остановился, а его взгляд был направлен вперёд, куда смотрела и я.

— Слухи не врали, — гном перед нами подпирал открытую малую створку в больших воротах, скрестив руки на груди. Неизменная алая рубаха с золотой вышивкой в окружении снега и камня смотрелась особенно контрастно, пробуждая воспоминания о нашей последней встрече. — «Страшный и ужасный малефикар», преданный соратницей, действительно пришёл в Убежище. Ты слышала вообще, что о тебе люди говорят, Тихоня?

— И тебе привет, Варрик, — кисло поздоровалась я и всё-таки приблизилась к писателю. Странно видеть, как он постарел за эти девять лет. Прибавилась пара деталей: шрамик через переносицу и очертились мимические морщины. — Я эти слухи и пустила, а то все носятся с этой Брешью, как с тухлым яйцом, так хоть развлечение нашли.

— Занятное у тебя понимание о развлечениях, надо сказать, — гном весело хмыкнул, осмотрев меня с ног до головы, будто на мешок с золотом, который я ему когда-то бросила. Изучил. — За девять лет ты почти не изменилась.

— Плюсы магии Крови, — я могла только пожать плечами. — А ты, гляжу, себя не щадишь. — Следующие слова произнесла сугубо из вежливости, уже заранее зная, что наступаю на больное место. — И мои запоздавшие соболезнования насчёт Андерса.

— О-ох, Тихоня, — Варрик сначала осмотрелся, не пялился ли на нас кто, и только потом опустил плечи и тяжело вздохнул, сгорбившись, — ты не представляешь, как важно слышать, что кто-то об этом бедняге отозвался без ненависти.

— И это странно, ведь войну начал не он, а лишь послужил толчком.

— Побольше бы людей с логическим мышлением, как у тебя, и Тедас бы не пытался развалиться на части каждые десять лет, — Тетрас, проворчав, наконец поднял голову и взглянул на Соласа с любопытством.

Я знакомство двух будущих друзей благополучно проигнорировала, как и рассказы Варрика о последнем нашем приключении и его собственных делах здесь в качестве пленника Искательницы. Брешь над деревней громыхнула, а затихшая на время головная боль вновь разыгралась. Сморщившись и прижав пальцы к виску, глубоко вдохнула морозный воздух, что ненадолго помогло. Мои бедные уши не выдерживали громкий звук, который бил по перепонкам раз в полчаса стабильно с самого начала взрыва, а прибавить к этому несмолкающие крики людей в деревне — так вообще целый набор накатывающей мигрени. В этом случае даже магия не помогала — это нервное, а не давление. Я хотела быстренько натереть трав для эффекта обезболивания, но мы уже зашли в церковь, а тошнота мешала, обрекая меня на молчаливые страдания. Так всегда бывало в моём мире, если я долго находилась в подобных условиях суматохи.

Когда потенциальный Вестник Андрасте проснётся и утихомирит центральный разрыв, это прекратится.

По крайней мере, я на это надеялась.

Подвалы церкви освещались масляными фонарями и были очень сырыми. Здесь не водилось крыс, только жирненькие пауки плели плотные паутины по углам, вылавливая водящихся в прелой соломе насекомых. Тёмный камень стен и пола впитал лёд породы гор вокруг себя, отчего в помещениях гулял неприятный холод. Пять камер, теряющихся во мраке, пустовали — лишь у центральной, прямо напротив коридора, висел на стене фонарь. Дожидающиеся нас солдаты кривовато отдали честь двум магам, а затем ушли в начало коридора — таковы были правила безопасности, которые мы выпросили у Кассандры. «Чтобы никто не пострадал, если магия выйдет из-под контроля».

На самом деле, отсутствие лишних ушей обеспечивало конфиденциальность.

Отворив дверь камеры и тут же отдёрнув пальцы от ледяной решётки, я создала крупный огненный сгусток и подвесила его поближе к сжавшемуся на подстилке телу. Это не только дало дополнительный свет, но и позволило бессознательному незнакомцу повернуть голову к источнику тепла.

— Занятно, — протянула я с весельем, изучая пленника.

Волк, погружённый в изучение Якоря на чужой загорелой руке, моё замечание всё равно услышал. Он, не вставая с колен и не отводя заклинания от Метки, одарил меня раздражённым зырком исподлобья. Изумрудно-мятная магия, исходящая как от пальцев эльфа, так и от центра левой ладони будущего Вестника Андрасте, отражалась в аметистовых глазах зловещими искрами.

— Что-то важное? — Солас терпеливо и холодно опустил тон голоса.

Моё хорошее настроение он не разделял, но и я не могла озвучить развеселившую меня мысль. Рассматривая лежащее перед нами создание с тоненьким телом, являющееся магом, а оттого имеющее худую, но подтянутую жизнью в клане фигуру, я сжала губы, удерживая улыбку. Ирония этой реальности? А иначе как объяснить, что потенциальный Вестник Андрасте… это Вестница.

Загорелая, с буйными огненными кудрями, рассыпавшимися пружинками до самых лопаток, и россыпью веснушек по всему телу, даже на кончиках острых ушей. Крупные плетения кофты и легинсов на тоненьких ногах давали ясно понять — перед нами долийка. Лавеллан с полным валласлином Митал цвета магии Тени.

А веселил меня во всём этом один момент, который частенько упоминали в своё время — что в каждой части игры творит безобразие один из магов-сопартийцев: Морриган, Андерс и Солас. И именно в Морриган влюбился Кусланд, а в Андерса — согласно общим разговорам — Хоук! Как говорится: два раза — совпадение, три раза — закономерность. Значит, Лавеллан выберет Соласа? В прошлые годы я благополучно прогуляла развитие отношений, застав бурный пик первой пары и едва ли начало второй, но в этот раз из-за плана страховать Волка ради Сферы меня, видимо, ожидала драма в реальном времени.

Ой, как некоторые любили эту нездоровую пару, основанную на лжи и использовании, м-м.⁽¹⁾

— Вообще нет, но да, — формулировка моего ответа эльфа сбила с толку, от чего он ещё больше нахмурился, и я милосердно продолжила, — Якорь сейчас может закрывать разрывы, через полгода будет способен их открывать, через два года начнёт разрушать руку, а затем и тело, если его физически не отделить. Извлечь его без Сферы ты не сможешь, насколько я понимаю, но ампутированная конечность будет хранить силу Якоря, и её можно использовать.

— Тебе совсем не жалко эту долийку, — не спросил, а констатировал холодно Солас.

— Тебе тоже по ряду причин.

Волк холодно хмыкнул и кивнул. Но на этом его любопытство не иссякло, как я и предполагала.

— В твоём мире бывали войны? — вдруг спросил он.

— У нас сотни стран и в какой-нибудь да идёт война: за религию, за земли или против идеалов. За всю историю планеты числятся десятки крупных войн в каждой стране.

— Планеты? — вот здесь Волк заинтересовался в полной мере. Он поднял голову, не убирая рук от Якоря, и сверлил меня долгим взглядом. Возможно, мне показалось, но в радужке сверкнуло что-то голубое. — У вас развиты аспекты астрономии?

— На орбите давно расположена небольшая жилая станция учёных из разных стран, а на одной из соседних планет находится самоходное устройство, пересылающее достаточно чёткие изображения.

Глаза Волка надо было видеть.

Из подозрительного прищура они перетекли в глубокое недоумение, а затем в ошеломлённую задумчивость. Выражение лица поменялось от поджатых губ до высоко вскинутых бровей и приоткрытого рта, причём случилось всё это за те секунды, пока я говорила.

— Я ошибся насчёт тебя при первом впечатлении, — буркнул он, взяв себя в руки, а лицо — под контроль.

Вновь восстановив спокойствие, Фен’Харел вернулся к Якорю, не смотря в мою сторону и поэтому не видя, как я зажала рот кулаком, сопя и смеясь. Так меня считали грубой деревенщиной всё это время? А я, оказывается, знаю науки. Потрясающе.

Дальнейшее обсуждение сошло на нет. Солас увлёкся Якорем, я отпаивала болезненно вспотевшую Лавеллан укрепляющими настойками и магией Крови восстанавливала разорванные Меткой связки и сосуды, используя ту же группу крови, что и у эльфийки. Эльфов-малефикаров в Киркволле хватало, да. Так она проваляется не три дня, а встанет на ноги уже к завтрашнему вечеру.

Обладай я хотя бы каплей эмпатии, то могла бы смело становиться целителем.

Таким образом, мы просидели около будущей Вестницы Андрасте — титул которой я Соласу не называла, ожидая фееричной реакции, — примерно три часа. Бóльшую часть этого времени Фен’Харел пытался угомонить собственную магию на чужой руке, не обладая пока что и толикой силы, чтобы сделать это правильно, а я, морщась от каждого грома за стенами и следующего за этим болезненным криком эльфийки, периодически тёрла висок.

Затем вовсе отошла от импровизированного костра, покинула камеру и присела на ступени, ведущие к центральной части помещения, спиной к Волку. Судя по решёткам на полу, в этой нише проводили казни или Усмирение. Самое хорошее место для физических страданий.

Оставшись в темноте, я заткнула уши руками и принялась глубоко и медленно дышать. Помогало хорошо, если делать подобное упражнение полусидя, но пока я позволила себе только сгорбиться и вытянуть ноги. Чёртова мигрень — никогда не предскажешь, когда накроет.

Шагов за спиной я не услышала. Почувствовала, как живое существо неподалёку переместилось ближе, инстинкт взвыл, и дальше я совсем не думала. Слишком знакомая ситуация.

Слишком опасно!

Вскочив на ноги и развернувшись так быстро, что висок прострелило болью, я вскинула руки, оплетённые светящейся багровой кровью, готовой обратиться в кислоту.

Передо мной замер Солас.

Очень напряжённый. И понимающе сделавший шаг назад.

— Моя вина, не хотел напугать, — тихо сказал он.

— Я не…

Осознание накрыло меня волной запоздалого испуга, отчего рваный выдох царапнул горло, а руки, чуть опустившись, дрогнули. Я правда испугалась. Что опять последует удар в спину. Опять полоснёт по горлу ледяное лезвие. Волк мог это сделать, он же убил близкого друга, Фелассана. Он воспользуется Инквизицией. Он трикстер. Бог обмана.

И Солас знал, что я об этом знала. Он отошёл ещё на шаг, оставляя ладони раскрытыми и опущенными, а взгляд был направлен ровно в мои глаза. Наверняка полные страха и широко распахнутые.

Он не желал мне зла. Пока что.

— Издержки жизни малефикара, — я нашла в себе силы криво усмехнуться и опустила руки. — Ерунда.

Кровь утихла, мышцы расслабились, но висок вновь прострелило болью. Притиснув к кости пальцы, я увела глаза в пол и отвернулась к коридору, не ощущая ничего, кроме усталости. В моём возрасте уже дом престарелых ищут, а я тут приключения на задницу нахожу периодически. Может, уйти, когда Вестница закроет разрыв под Брешью? Найду себе местечко поближе к Скайхолду, а там уж Волка подстрахую…

— Если ей станет хуже, позови.

— Чужая…

— Я устала, извини.

За спиной хлопнула дверь в тюрьму.

А освещённая серым и изумрудным площадь перед церковью встретила меня грохотом Бреши и новым уколом мигрени.

Обезболивающее я всё-таки намешала и выпила, а после, заперевшись изнутри, свернулась на полу своей хижины в комочек из плаща и заснула столь крепко, что не проснулась на стук в дверь.

Разбудил меня голод. Ранним-ранним утром следующего дня лучи лимонного солнца, пробившегося через облака Бреши, удивительно тепло нагрели мне спину, и я, любопытствуя, развернула плащ, нашарила на сумке рядом очки и повернулась к пыльному окну. Вся деревня была погружена в иссиня-чёрную тень, и только церковь и дома на одном ярусе с ней освещались тусклой полоской лазури. Обернувшись в плащ с головой, прошаркала из дома, села на заснеженную завалинку и просто смотрела на рассвет, пока через пару часов дверь в соседний дом не открылась.

— Утро, Солас, — видя эльфа периферийным зрением, поздоровалась я ещё со сна хрипло.

— Доброе утро, Лина.

Волк встал рядом, сохраняя дистанцию в пару метров.

— Прошу прощения, — ни с того, ни с сего прозвучало извинение, — я постараюсь более не заходить тебе за спину. Многим людям это некомфортно и…

— Солас, — глянув на него поверх очков, подняла брови. — Мои проблемы с головой тебя не касаются. Не извиняйся за них.

— Могу я поинтересоваться: это из-за Сестры Соловей? — вкрадчиво и с опаской получить грубость в ответ полюбопытствовал он, щурясь на солнце, как кот.

Действительно. Не Волк, а Кот.

— Да, и из-за твоего очаровательного друга Сета, — я даже увиливать не стала, занявшись проблемой с ходу. Старовата я для психических расстройств, такое надо сразу разбирать и устранять. Мне хватало моей социопатии, эгоизма и интровертности, тут просто нет места для новой шизы. — Красиво он по горлу полоснул тогда — трахею, как шёлк, клинком рассёк.

— Ты так легко об этом говоришь, — Волк, не заметив признаков недавнего стресса, взглянул меня с недоумением.

— Стараюсь думать об этом, как о неприятном опыте, буду учиться на ошибках, а не взращивать из этого страх. — А затем глянула на Соласа, и, коротко рассмеявшись, еле выговорила: — Но со спины всё равно не заходи и за бочок не кусай.

— Прошу прощения?

Я ещё долго не могла успокоиться, хихикая — откровенно и неприлично хрюкая — в ладони и скрыв покрасневшее лицо от Волка. Когда нас позвал солдат, то юный мальчишка мог наблюдать слёзы в глазах странного малефикара-Героя, икающего с широкой улыбкой на губах, и раздражённого эльфа, у которого после озвученной фразы из колыбельной о волке, кусающем за бочок, едва не дымилась лысина и покрасневшие кончики ушей.

1) Мнение персонажа, не автора, автор тоже любит похрустеть в перерывах :)

Вернуться к тексту