Гарри Поттер и Тени Разума. Часть 2 (джен)

Примечания:

Пыталась поэкспериментировать с количеством описаний. Вы заметили изменения? Как лучше?

Гарри сидел у окна, глядя на унылое осеннее небо. Серые тучи, тяжелые и мрачные, медленно ползли по горизонту, словно утягивая за собой последние отблески тепла и света. Хогвартс тоже погружался в эту тяжесть — громада замка, такая величественная и древняя, казалась подавленной и безмолвной. Вокруг царила тишина, нарушаемая лишь редкими криками сов и шелестом ветра, что шептал свою осеннюю песнь сквозь высокие окна.

Но Гарри не слышал этого. Его мысли были где-то далеко, в местах, где мир был гораздо легче и светлее. Там была его Луна. Её беззаботная улыбка, её странные, но в то же время такие добрые глаза, в которых было что-то неземное, как если бы она сама была частью того далёкого и неуловимого мира, что существует за пределами всего, что мы можем понять. Она была рядом с ним в те моменты, когда все казалось невыносимым. Когда все казалось абсурдным.

Она всегда появлялась неожиданно, как ветер в солнечный день. Она приносила с собой ту самую странную лёгкость, которая заставляла забывать обо всем, что тревожило его душу.

Гарри не раз задумывался, что именно Луна видела в этом мире, что оставалось скрытым от других? В её словах и взгляде всегда был намёк на нечто большее, на глубину, которую он пытался разгадать, но которая всегда ускользала, оставляя лишь неясное ощущение уюта.

Теперь же её не было. И с этим пустым местом внутри Гарри не знал, как справиться. Луна исчезла так же внезапно, как и появилась. Она не оставила за собой никаких следов, только в памяти хранились моменты, словно фотографии, вспыхивающие перед глазами: её яркий смех, её светлые волосы, мерцающие на ветру, и те слова, которые она говорила — простые и одновременно такие мудрые, наполненные её особой, только ей одной известной истиной.

Как же он скучал по ней! Как по нежному дуновению свежего ветерка в душный день. Она была его светом, когда всё остальное казалось покрытым тьмой. Луна была той ниточкой, которая связывала его с реальностью, несмотря на всю её причудливость. Она была единственной, кто не смотрел на него с осуждением или страхом, даже когда весь мир казался полем битвы между ним и его разумом.

Её отсутствие стало тяжёлой ношей, непереносимой тишиной. Эта тишина была не такой, что наступает в конце дня, когда всё замирает, принося долгожданный покой. Нет, это была тишина мёртвая, как замёрзший водоём, скрывающий под своими льдами что-то невыразимо холодное и жестокое.

Гарри часто ловил себя на том, что всё ещё ищет её. Каждый раз, когда он слышал тихие шаги за углом или замечал светлую макушку среди толпы учеников, его сердце замирало в надежде, что это она. Но каждый раз он разочаровывался, понимая, что её нет. В моменты слабости он даже подумывал о том, чтобы позвать её, понимая всю бесполезность своих попыток.

«Луна», — мысленно повторял он её имя, как заклинание, словно надеясь, что оно приведёт её обратно, как призыв из старинных волшебных книг. Но магия не срабатывала. Луна не возвращалась, потому что её никогда не существовало.

Эта мысль, словно холодная вода, плеснула ему в лицо, заставив его вздрогнуть. Он вспоминал каждый момент, каждую встречу, каждую беседу. Но чем больше он вглядывался в прошлое, тем больше видел трещин, размытых краёв, которые не складывались в цельную картину.

Она появилась в тот момент, когда его разум нуждался в спасении, в ком-то, кто сможет поддержать его там, где никто другой не мог. Она была воплощением его стремления к простоте и доброте, которых не хватало в его мире, полном боли и страха.

Но как только он начал свое лечение, мир Луны начал рассыпаться, как сумрак в свете дня. Все её странные теории о неведомых существах, её веселые рассуждения о том, как важно не воспринимать жизнь слишком серьёзно — всё это оказалось лишь фантазией, которую он сам для себя создал, чтобы выжить. Так оно и было. Она была спасением, но теперь ей не было места в его новой, настоящей реальности.

Гарри долго сидел, уставившись в пространство перед собой. В груди царила пустота. Эта пустота не была той болью, что когда-то жгла его душу. Это была тихая, отстранённая тоска по чему-то, что он никогда больше не сможет вернуть. Он знал, что даже если Луна была лишь его выдумкой, она была для него больше, чем просто воображаемый друг. Она была его отражением — той частью его, которая всегда оставалась в тени.

Он задумался о том, что бы сказала сама Луна, если бы знала, что её никогда не существовало. Наверное, она бы просто улыбнулась своей загадочной улыбкой и сказала что-то вроде: «Мы все — лишь тени на фоне света, Гарри. Но иногда тени могут быть более реальными, чем свет».

Эти слова прозвучали в его голове так чётко, что на миг ему показалось, что Луна действительно рядом. Но когда он обернулся, комната была пуста. Только ветер тихо завывал за окном, как напоминание о том, что всё, что было, ушло безвозвратно.

Тоска по Луне продолжала жечь его изнутри, но вместе с ней пришло осознание. Возможно, Луна не была реальной, но она оставила неизгладимый след в его сердце. Она была тем лучом света, который озарил его путь в темноте, и, даже исчезнув, оставила за собой теплый отблеск, который он будет хранить в своей памяти.

И хотя он больше никогда не увидит её улыбающееся лицо, Луна останется с ним, как часть его самого. Тот светлый, добрый уголок его души, который никогда не сдастся, как бы ни было тяжело.

* * *

Гарри сидел за длинным столом Гриффиндора, устало опираясь на локти и ощущая, как время тянется бесконечной, тягучей нитью. Большой зал наполнялся звуками повседневной жизни: звоном посуды, шуршанием пергаментов и веселыми голосами его однокурсников.

Гермиона и Рон, его верные спутники, сидели рядом, но их присутствие сейчас не приносило прежнего тепла. Они смотрели на него с тревогой, которая заполняла пространство между ними тяжелым, едва ощутимым грузом, от которого невозможно было укрыться. 

Гарри не хотел видеть этих взглядов, полных не то жалости, не то беспокойства. С каждой их переглядкой он чувствовал себя всё более отстраненным, будто бы те невидимые нити, которые раньше связывали их так прочно, теперь начали постепенно рваться, оставляя его наедине с собственной тенью.

— Как ты себя чувствуешь, Гарри? — Гермиона снова задала этот вопрос так осторожно, будто каждый звук мог разбудить ураган. Она говорила тихо, как говорят с больным, что уже давно перешагнул через границы безумия, но по-прежнему пытается выглядеть стойко.

— Нормально, — сдержанно ответил Гарри, почти машинально. Это слово, как казалось, он говорил чаще остальных. Сколько раз за последние недели он его повторял? Слово «нормально» должно было успокаивать, закрывать все лишние вопросы. Оно стало бессмысленным, пустым, но всё равно служило удобным ответом.

Он видел, как Рон и Гермиона переглянулись. Снова. Они всегда так делали — обменивались быстрыми, неуловимыми взглядами, которые Гарри всегда замечал. Рон, вечно жизнерадостный и немного неуклюжий, теперь казался необычайно осторожным, как будто боялся своими действиями вновь вызвать у Гарри бурю эмоций. Или Рон думал, что он зайдется в сумасшедшем припадке. Это невероятно раздражало.

— Если что-то не так, ты можешь сказать нам, — наконец, проговорил Рон, его голос был сдержанным, но в глазах вспыхнула тревога, почти как у раненого животного, не понимающего, куда бежать. Он сидел напротив, и Гарри чувствовал, как его добрые, но неуклюжие попытки заботы давили на него. Он чуть было не закатил на это глаза, но вовремя себя сдержал.

Гарри отвернулся, его взгляд скользнул по залу, наполняясь ощущением чуждости. Всё вокруг казалось ему ненастоящим, будто он находился среди театральной постановки, а настоящая жизнь была где-то за пределами этого замка. Всё стало другим, даже он сам. Люди смеялись, говорили, строили планы на будущее, а он? Что с ним? Он, казалось, потерял своё место среди этих стен, среди этих лиц, которые когда-то были ему близки.

— Всё нормально, — снова повторил он, но на этот раз его голос прозвучал глухо, лишённый жизни. Гермиона прикусила губу, Рон бросил ещё один встревоженный взгляд на него.

Эта забота, когда-то желанная, теперь казалась Гарри невыносимым бременем. Их добрые намерения, их старания поддержать, словно тяжёлое покрывало, душили его, не давая дышать. Они хотели помочь, хотели вытащить его из ямы, но каждый их шаг казался ему неверным. Он чувствовал, что стал для них не другом, а бременем, не человеком, а проблемой, которую надо решить.

Они пытались заполнить пространство словами, но эти слова падали на пол, как тяжелые камни, не находя в нем отклика. Однажды он был частью их мира, но теперь чувствовал, как постепенно уходит в иной, параллельный мир, где все разговоры, смех и обсуждения казались пустыми и безразличными.

— Знаешь, Гарри, — начала Гермиона, как бы пробуя продолжить разговор, — может, нам стоит пойти на прогулку? Немного свежего воздуха не повредит. У озера сейчас очень красиво.

Гарри вздрогнул, вспомнив про Луну. Озеро. Фестралы. Спутанные белые волосы. Голубые глаза.

— Нет, спасибо, Гермиона, — тихо ответил он, снова уходя в себя. Её слова, как и все предыдущие, растворились в воздухе, не оставив после себя ничего.

Все вокруг него превратилось в пьесу, где каждый знал свою роль, кроме него самого. Даже Рон и Гермиона, казалось, играли свои части, а он остался единственным человеком, который больше не понимал сценария, который не мог вернуть себя на сцену.

* * *

Гарри шел по извилистым коридорам Хогвартса, направляясь к очередному уроку предсказаний в класс профессора Трелони. Воздух в замке был пропитан осенней прохладой, и холодные каменные стены будто бы впитывали это настроение, отражая его в каждом скрипе половиц и шорохе старинных гобеленов. Небо за высокими окнами затянуло серыми тучами, и замок казался ещё более угрюмым и мрачным, чем обычно.

Гарри глубже натянул на плечи мантию, пытаясь укрыться не столько от холода, сколько от неприятных мыслей, что нависали над ним в последнее время. Тревога гнездилась где-то внутри, как неугомонная птица, не давая ему покоя. Он не мог отделаться от чувства, что его снова что-то ждёт — что-то тёмное и зловещее.

В этот момент, как нарочно, по коридору донёсся знакомый, презрительный голос, которого он так не хотел слышать:

— О, смотрите-ка, это наш любимый спаситель Поттер собственной персоной. — Драко Малфой, стоявший, как всегда, в окружении своих подручных, вышел ему наперерез. В его голосе звучала привычная ядовитая издевка.

Гарри мгновенно почувствовал, как его мышцы напряглись. Он попытался пройти мимо, не вступая в бессмысленный разговор, но Малфой быстро блокировал ему дорогу, вставая прямо перед ним.

— Что, Поттер, торопишься на урок с Трелони? — продолжил Малфой с мерзкой усмешкой. — Или, может быть, хочешь узнать, когда у тебя будет следующий приступ? Как думаешь, она предскажет это? Может, увидит в своём хрустальном шаре, когда ты снова начнешь бросаться проклятьями?

Слова Малфоя, произнесённые с таким наслаждением, буквально разрывали Гарри изнутри. Он почувствовал, как кровь приливает к лицу, а кулаки сжимаются. Он хотел разбить ему лицо. Колошматить кулаками и ногами в этом пыльном коридоре.

— Знаешь, Поттер, в следующий раз, когда начнёшь разговаривать со своими воображаемыми друзьями, может, попросишь их научить тебя контролировать себя? — Малфой наклонился ближе, почти шепча.

Крэбб и Гойл, как обычно, начали ржать, пофыркивая, поддерживая своего лидера.

Гарри резко шагнул вперёд, его кулак уже готов был встретиться с физиономией этого стервятника, но тот отступил на шаг, продолжая ухмыляться.

— Вот-вот, Поттер, покажи, что ты такой же ненормальный, как все говорят, — прошипел Малфой, и его глаза сверкнули торжеством.

Все слова Малфоя били точно в цель, заставляя его ярость кипеть сильнее с каждым мгновением. Но прежде чем он успел что-либо сделать, их неожиданно прервали: 

— Мистер Поттер! Мистер Малфой!

Голос профессора Макгонагалл раздался так громко и резко, что оба мальчика тут же отскочили друг от друга. Макгонагалл смотрела на них с явным недовольством, её тонкие губы были сжаты в строгую линию.

Гарри почувствовал, как его ярость начала угасать, уступая место холодному ощущению стыда. 

— Ничего, профессор, — быстро ответил Малфой, мгновенно надев маску добропорядочного студента. — Мы просто разговаривали.

— Я надеюсь, мистер Малфой, что ваши «разговоры» не выходят за рамки приличий, — сказала Макгонагалл ледяным тоном, сверкая очками. — Если я ещё раз увижу вас в таком настрое, вы оба окажетесь в кабинете директора.

Малфой склонил голову, изображая полное смирение. Гарри, всё ещё сжимая кулаки, кивнул, не в силах подобрать цензурных слов. Макгонагалл ушла, оставив за собой тяжелую тишину.

Малфой еще раз усмехнулся, но, ничего не сказав, развернулся и скрылся за поворотом. Гарри долго смотрел ему вслед, прежде чем продолжить путь в класс прорицаний.

* * *

С трудом пробравшись к люку — какой гений придумал сделать кабинет на чердаке, к которому ведет веревочная лестница — он толкнул его и оказался в душной комнате с мягким полумраком, который Трелони казался таинственным. Студенты же считали его пыльным и затхлым и обладали стойким желанием побыстрее отсюда устраниться. Окна были завешаны тяжёлыми портьерами, через которые с трудом проникал свет, а запах благовоний и пряных трав в воздухе только усиливал чувство замкнутости. 

Множество подушек, разбросанных по полу, должны были создавать уютную и располагающую атмосферу, на деле же казались хаотичным бардаком в квартире психа. Гарри, войдя в класс, сразу ощутил странную дрожь по телу, как будто воздух в комнате был насыщен чем-то невидимым и вязким.

Трелони, с её обычным загадочным видом, парила у окна, закутавшись в свою массивную шаль, обвешанная тонной безвкусных побрякушек. Она внимательно разглядывала свои хрустальные шары, словно искала в них ответы на вопросы, которых никто не задавал. Её тонкие губы едва шевелились, как будто она постоянно бормотала что-то себе под нос. «Возможно, они собратья по разуму» — мелькнула сардоническая мысль.

— А, мистер Поттер, — пропела Трелони, когда Гарри вошел в ее поле зрения. — Я чувствовала ваше приближение... Тени беспокойства окутывают вас сегодня особенно плотно. Не пытайтесь сопротивляться видениям, они придут, когда это будет угодно судьбе.

Гарри вздрогнул от её слов, не зная, что ответить. В её голосе всегда был этот тревожный оттенок, который пробирал до мурашек. «Тени беспокойства»? В его жизни сейчас каждый день был странным и беспокойным, и ещё одна загадочная фраза не добавляла ему уверенности.

— Садитесь, — она указала на свободное место около окна, заваленное мягкими пыльными пледами. Гарри послушно опустился, стараясь не выдать своё отвращение.

Он уставился на хрустальный шар перед собой, но его глаза не могли сосредоточиться на его прозрачной поверхности. Внутри шара, как ему казалось, кружились молочные переливы, перетекая один в другой, создавая странные образы, от которых у него начала кружиться голова. Это ощущение усилилось, как только он попытался глубже заглянуть в шар. 

Пространство вокруг начинало сужаться, а голова наполнялась тяжёлым гулом, словно кто-то шептал ему прямо в мозг, но слова были неразборчивыми, как эхо из далёкого сна.

— Что вы видите, мистер Поттер? — прошелестела Трелони, неожиданно оказавшись рядом. Её голос казался отдалённым, несмотря на то что она была в нескольких шагах. Гарри почувствовал, как её тёплое дыхание касается его лица, но не мог сфокусироваться ни на её словах, ни на происходящем вокруг.

— Я... не знаю, — пробормотал Гарри, его голос прозвучал слабее, чем он ожидал. Его тело становилось всё тяжелее, а мир вокруг начал искажаться, словно реальность расплывалась перед глазами. Только не снова…

— Вижу, у вас трудности с восприятием, — Трелони смотрела на него с таким выражением, будто ожидала чего-то великого, но не получила. — Это нормально, мистер Поттер. Вы находитесь на пороге великого откровения, но ещё не готовы его увидеть.

Он поморгал, пытаясь избавиться от туманного ощущения в голове, но вместо того чтобы проясниться, оно лишь усиливалось. Слова Трелони смешивались с его мыслями, превращаясь в какой-то бессвязный поток. Он попытался вернуть себе контроль, но чем больше он пытался, тем сильнее ему казалось, что он утопает в этом болоте.

Гарри вдруг понял, что его состояние стало ухудшаться сразу после того, как он вошел в кабинет прорицаний. Это не было совпадением. Тяжелый запах благовоний, который всегда витал здесь, был слишком густым, слишком навязчивым. Он проникал в лёгкие, окутывал разум, и с каждым вдохом Гарри чувствовал, как его сознание всё больше погружается в туман. Сама энергетика этой комнаты так действовала на него. 

Гарри попытался сосредоточиться на голосе профессора Трелони, который едва доносился сквозь дымную пелену, но его сознание ускользало, растворяясь в этом странном водовороте. Казалось, что стены класса стали ближе, тени в углах — гуще, а свет — тусклее. Он почувствовал, как его тело начинает расслабляться, мышцы теряют напряжение, а голова становится всё тяжелее. Пальцы с трудом держали перо, и даже простая задача записать что-то в тетрадь казалась непосильной.

Он посмотрел на свои руки, будто впервые увидел их. Они казались отдалёнными, как будто это были не его руки, а лишь их отражение в мутной воде. «Что со мной?» — мелькнула тревожная мысль, но она быстро затерялась среди остальных, становясь ещё одной слабой искрой в его затуманенном сознании.

Трелони вела урок своим монотонным, таинственным голосом, но Гарри не понимал её слова. Все, что он слышал, — это шёпот, несуразные звуки, которые растворялись в дымке. Его взгляд начал плавать по комнате, цепляясь за причудливые очертания — старые книги, толстые стеклянные шары, студенты, также не сосредоточенные на странствующих рассуждениях местной шарлатанки, их отражения стелились по полу, пока его мозг медленно плавился.

Ему нужно было выйти отсюда, вдохнуть свежего воздуха, избавиться от этого удушающего морока.

Он с трудом поднял руку, пытаясь привлечь внимание Трелони.

— Профессор, мне нужно... мне нужно выйти... — его голос звучал хрипло и сдавленно, как будто что-то сжимало ему горло.

Трелони посмотрела на него через свои огромные очки, и её взгляд казался странно отрешённым.

— Видения... иногда требуют жертв, мистер Поттер, — её голос звучал как будто издалека. — Дайте им возможность раскрыться.

Но Гарри не хотел видеть никаких видений. Ему просто хотелось выбраться отсюда.

Спустя минут сорок после окончания этой пытки, его рассудок конец очистился от пряного яда. Надо будет обязательно отказаться от этого предмета.