Тени Хогвардса (джен)

Лондон, 1 сентября 1991 года.

Кингс-Кросс гудел, как встревоженный улей. Утренний туман смешивался с паром поездов, пропитывая воздух запахом угля и сырости. Голоса пассажиров эхом отскакивали от сводчатого потолка, смешиваясь с визгом колёс тележек и далёким гудком локомотива. На часах вокзала — огромных, с облупившейся краской — стрелки показывали 9:00 am. У платформы номер 9 стоял мужчина среднего телосложения, около шести футов ростом, с темно-русыми волосами, тронутыми сединой у висков. "Проект Туман" вошел в активную фазу неделю назад, когда письмо из Хогвартса упало в их почтовый ящик — конверт с красной печатью, адресованный сыну мужчины, Оливеру. Письмо о зачислении в школу чародейства и волшебства, одним словом, Хогвардс. Начальство, Джеймса, так звали мужчину, увидело шанс связать странности: слухи о мальчике из Литтл Уингинга, совы над Темзой, кадры с камер наблюдения, что начали появляться на улицах Лондона. Сегодня они ждали его здесь, в этом хаосе из стали и камня.

В десяти шагах, у кофейного автомата — ржавого, с облупившейся надписью "Горячие напитки" — стояла женщина. Элизабет Рид роняла монеты с деланой неловкостью, её темно-каштановые волосы были собраны в низкий пучок. Короткое пальто скрывало стройную фигуру, а в кармане лежала записная книжка с выцветшей цитатой Ле Гуин. Неделю назад им выдали поддельные документы: Джеймс и Элизабет — волшебники, потерявшие магию из-за "проклятья", он помощник Хагрида, она преподаватель магловедения. Министерство магии, занятое своими делами, проглотило легенду без вопросов.

Рядом Оливер, худощавый мальчик с круглым детским лицом, усыпанным веснушками. Его серо-голубые глаза, как у отца, смотрели на мир с тревогой. Он сжимал тележку, сова в клетке ухала, хлопая крыльями. Новая мантия висела на нём чуть мешковато, сундук был набит книгами и котлом — всё это доставила строгая женщина в зелёной мантии, назвавшаяся Макгонагалл. Если бы магия не проявилась так поздно — разбитое окно дома месяц назад, — ему пришлось бы самому идти за покупками. Оливер не знал, почему отец и эта Элизабет тащат его в "школу", но письмо с печатью обещало что-то странное.

В 10:50 Гарри Поттер появился в толпе — худой, в очках, со шрамом на лбу. Он один тащил громоздкую тележку, сундук скрипел, сова дремала в клетке. За ним шагало шумное семейство рыжих: мать в потёртой мантии, отец с добродушной улыбкой, четверо детей, от долговязого старшего до малышки с косичками. "Платформа 9¾, Гарри!" — крикнула женщина, её голос перекрыл гул вокзала. Семья Уизли и Гарри подошли к кирпичной стене между платформами — старой, с облупившейся краской и пятнами сажи — и исчезли, будто растворились в воздухе.

"Добро," — прохрипела рация Джеймса. Элизабет кивнула. "За ними," — шепнула она, но голос дрогнул. Джеймс сжал кольцо на цепи. Оливер, не дожидаясь, побежал к стене — и исчез.

"Оливер!", — крикнул Джеймс, но сын уже исчез в стене. Агенты переглянулись и бросились следом, ожидая удара о кирпич. Вместо этого их обдало холодным ветром, и мир перевернулся.

Платформа 9¾ вспыхнула перед глазами. Красный поезд "Хогвартс Экспресс" сиял под фонарями, пар поднимался к закопчённому потолку, пахло углём, перьями и чем-то сладким. Совы ухали, дети в мантиях бегали между сундуками, взрослые с палочками в руках махали детям высовывающимся из окон. Уизли суетились у вагона — мать поправляла шарф младшему, старший сын хвастался значком. Рядом кто-то в шёлковой мантии фыркнул на их шум, поправляя идеально завязанный галстук. Джеймс осматривал толпу, сжимая рацию. "Держись ближе, Оливер," — бросил он резко. Сын не услышал — его взгляд метался от мальчика с лягушкой до сундука, что парил в воздухе сам по себе. Лиз шепнула в микрофон: "Тут очень много… всего странного."

Поезд загудел, пар вырвался из-под колёс с шипением. Дети прощались с родителями, махали из открытых окон, их голоса смешивались с гомоном толпы. Джеймс, Элизабет и Оливер втиснулись в вагон — узкий, с потёртым ковром и запахом старого дерева. Оливер пошёл искать купе к первокурсникам, а Джеймс и Лиз нашли пустое в начале состава. Убедившись, что дверь закрыта, Лиз заговорила: "Это магия, Джеймс. Настоящая. Оливер — наш ключ."

"Не говори о нем как о инструменте," — отрезал Джеймс, его голос звенел от напряжения. — "Он рискует больше всех нас."

"Все мы рискуем на равных, то, что он ребёнок, а мы...кхм...взрослые не делает исключения," — возразила Лиз. — "Мы работаем и ищем ответы, не забыл?"

На этом обмен впечатлениями окончился. Поезд тронулся, вагоны качнулись, и стук колёс заглушил их спор.

Оливер сидел один в купе — тесном, с выцветшими зелёными шторами и скрипучей скамьей. За окном мелькали лондонские крыши, дымные трубы, а потом поля, укрытые утренней дымкой. Продавщица сладостей — пожилая, с тележкой, полной шоколадных лягушек — постучала в дверь, но он покачал головой. Староста, рыжий парень с важным видом, заглянул, кивнул и ушёл. Оливер смотрел на пустые сиденья, сжимая письмо в руках. "Почему Лиз называет себя мамой? Почему отец молчит?" — думал он, хмурясь так, что другие первокурсники обходили его стороной.

Лиз в своём купе тронула записную книжку. "Именовать — значит владеть," — шепнула она, глядя на мелькающие за окном столбы. Город сменился холмами, их склоны золотились в слабом солнце. Это была её мечта наяву.

Джеймс смотрел в окно, где поля уступили лесу, тёмному и густому. Огонь 81-го вспыхнул в памяти — крик Анны, дым, тишина. "Я не отдам его теням," — пообещал он себе, сжимая кольцо.

За окном мелькнуло озеро, серебристое в тумане, его гладь отражала первые звёзды. Поезд мчался на север, к теням Хогвартса.