Красное на чёрном, или мост в Терабитию (гет)

Лили с удивлением озиралась в небольшом темном помещении, которое становилось всё темнее, по мере того, как короткие зимние сумерки переставали затекать внутрь сквозь щели в забитых окнах. Впрочем, темнота здесь явно была во благо, хоть как-то скрывая запустение и беспорядок. Стены, некогда обитые ткаными обоями, красовались фигурными проплешинами, обнажающими доски, пол был исполосован глубокими царапинами, а вся мебель состояла из разодранного матраса, волокнистая набивка которого, вылезшая из дыр и смешавшаяся с обрывками ткани и клочками шерсти, уродливыми комьями валялась по углам, собирая паутину. Был ещё камин, но, лишенный дров и припорошенный внушительным слоем пыли, он не придавал уюта комнате, а напротив, лишь усиливал общее впечатление разгрома.

- Да уж, не гостиная Рейвенкло, — с грустной улыбкой заметил Рем, чувствуя неловкость перед своими долгожданными посетителями.

- Ну так и мы не на чай пришли! — успокаивающе погладила его по напряженному плечу Лили и тут же возмутилась в пространство. — Что ж они, даже прибрать тут не могут?.. Или хоть подстилку тебе сменить!

- А смысл? — философски вздохнул оборотень. — Через месяц я же снова устроил бы тут бардак.

- Но теперь-то не устроишь больше! — продолжала возмущаться Лили.

- А об этом им знать не надо! — вмешался Сев, закончивший раскладывать тетради, перья и чернильницы. — Волчище, ты баллончик повесил?

- Конечно, первым делом! — кивнул на угол между матрасом и окном тот. — Если хотите, ночью вздремнуть можно на втором этаже. Там есть кровать, да и всю остальную мебель туда отсюда вынесли.

- Мы не спать здесь собрались, а работать, — напомнил Сев. — Но вот стулья принести и правда не помешает. И Люмос повесить.

- Пошли скорее тогда, — по шее Рема прокатилась нервная дрожь. — Чую, что луна уже встаёт, а мне ещё раздеться надо…

Через пару минут с узкой крутой лесенки спустились, поочерёдно: два стула, левитируемые одним Снейпом, собственно Снейп и ёжащийся — не от холода, а от смущения — Ремус в намотанном наподобие римской тоги покрывале. Когда стулья перестали загораживать обзор, Сев присвистнул, а Рем вздохнул: Лили тоже не теряла времени даром, и, вместо замызганной и драной перины, в освещенном тёплым светом её фирменного Люмоса углу возвышалась теперь отличная тахта — широкая и упругая.

- Я временные чары наложила, — успокоила девочка Северуса, который уже было приготовился возражать против нововведения. — К утру должны рассеяться. А то смотреть больно, на чём нашему Рему придётся лежать!

- Тут теперь не только ему, а и всем нам места хватит. И ещё парочке волков!.. — начал Сев, но в этот момент из угла раздалось мерное шипение — начал работу артефакт, разбрызгивающий зелье, и парень прервался на полуфразе, впервые воочию наблюдая свою работу в «боевых условиях».

- В-вам не в-вредно тоже этим дышать? — слегка полязгивая зубами, спросил Ремус.

- Если ты меня сейчас ущипнёшь, то мне будет пофигу, — хмыкнул Сев, отрывая взгляд от прибора и вешая рядом с ним Темпус. — И на этом всё. Я же знал, что делаю…

- Ты чего трясёшься? Всё-таки больно? — всполошилась Лили, подрываясь с тахты к оборотню.

- Н-нет, просто трясусь. — с трудом проговорил он. — Т-так в-всегда в-в н-начале…

Договорить ему помешала особенно сильная судорога, буквально пригнувшая его к земле. Покрывало, расплескав концы по полу, сползло к самым ногам. Северус на всякий случай, отдёрнул Лили обратно на тахту, а сам встал между ними, но это было излишним. Несмотря на самовольно дёргающееся тело, сознанием Ремус владел в полной мере.

- В-в-всё… — выдавил он, и чудовищное преображение захлестнуло его.

- Девятнадцать десять, начало трансформации, — раздался бесстрастный голос Снейпа.

Лили заставляла себя смотреть, ничего не упуская, хотя от вида выгибающихся под немыслимыми углами конечностей и словно прошивающего кожу насквозь перестраивающегося позвоночника хотелось зажмуриться, а лучше ещё и закрыться ладонями, а лучше — зажмуриться, закрыться и уткнуться в Сева. Но она смотрела, широко распахнув глаза, формируя четкие и подробные воспоминания. Сев, практически на ощупь, умудрялся ещё и строчить в дневнике. Бросив быстрый взгляд на страницу, Лили заметила, помимо строчек и каких-то схем, даже беглый набросок той химеры, что являл собой сейчас Люпин.

- Зачем? — почти неслышно шепнула она. — Разве мало воспоминаний?

- Для верности, — ответил Северус, не переставая строчить.

Хорошо хоть Рем не стонал и не выл, обрастая зубами и шерстью, этого бы Лили точно не вынесла. Она и представить себе боялась, что переживал их друг до того, как они изобрели аэрозольный анальгетик. О том, что последний работает, говорил лёгкий холодок, струящийся по спине и немящий руки — хотя Лили не могла поручиться, что это не эффект от расшалившихся нервов. Ей казалось, что этот кошмар продолжается целую вечность, долгие-долгие часы, и её немало поразил голос Сева, громом среди ясного неба огласивший:

- Девятнадцать шестнадцать, конец трансформации.

На полу, среди сбившегося в складки покрывала, лежал здоровенный волк серебристо-лунного окраса.

Волк поднялся, потряс лобастой башкой, словно приходя в себя, и уставился на них янтарными, прозрачными, такими знакомыми глазами. «Вот уж точно, — мелькнуло у Лили, — глаза — зеркало души!» Любой, взглянувший в них, совершенно звериные по форме и цвету, не усомнился бы в наличии у этого существа разума. Любой, знавший Рема так же хорошо, как Лили и Сев, не усомнился бы в том, кто именно перед ним.

Вот в этих золотых глазах мелькнула смешинка, устрашающая пасть оскалилась, сверкнув всеми клыками, в нелепой, совершенно собачьей улыбке, язык потешно свесился набок, словно оборотень дразнился, и в следующий миг он закрутился белесым колесом в тщетной попытке догнать собственный хвост…

Если бы в Визжащей хижине и вправду водились привидения, то сегодня они бы ретировались подальше, посрамлённые: ребята, сбрасывая напряжение, ржали, как сумасшедшие, и эхо гуляло среди голых стен, превращая здоровый хохот и веселое рычание в совсем уж инфернальные звуки.

Перед рассветом Сев, растирая утомленные глаза, наскоро подытожил результат сегодняшних бдений в дневнике, поставил точку и с умилением обозрел явленную ему картину: на начавшей уже худеть и сдуваться тахте огромным дымчатым бубликом спал умаявшийся оборотень, а на нём, как на подушке, прикорнула Лили, смешав растрепавшиеся медные волосы с сероватым мехом. Боевая подруга честно боролась со сном до последнего и здорово ему помогла, углядев пропущенный им момент в наброске матрицы, но с час назад как-то незаметно сползла вниз, притулившись к тёплому боку, и тихонько засопела. Сев не стал её будить, пока не собрал все их вещи, сумки, тетради и остатки пирога, да и потом минут пять простоял, просто глядя в её усталое, но такое умиротворенное лицо. В свете Люмоса оно казалось словно тронутым летним загаром, а закрутившиеся от испарины колечки вокруг лба отливали спелым каштаном. Тревожить её сейчас было форменным преступлением, и Северус тянул и тянул время, стоя с сумкой на плече посреди пустой и обшарпанной комнаты на самом краешке освещенного кругляшка.

Из элегических раздумий его вывел включившийся артефакт — время обратного превращения почти наступило. Но не он стал тем негодяем, что нарушил сон рыжего эльфийского детёныша — Рем, тоже заслышав шипение, завозился и поднял голову, а следом и Лили приподнялась, разбуженная взбунтовавшейся подушкой.

- Пора, Лилс, — с сожалением проговорил Сев, протягивая ей руку. — Удачи, волчище, до сегодня! Нокс!..