Выбор Жизни (джен)

Едва слышное шипение, с которым открылась входная дверь, ударило по напряжённым нервам не хуже набата. Аска вскочила и развернулась лицом к опасности, хватаясь за спинку стула — то ли чтобы удержаться на ногах, то ли потому что так удобнее бросить его... Свет в коридоре не горел и она видела только нечёткие очертания вошедшего — тот сделал несколько шагов, перешагнул порог кухни… Икари.

Стоило ей узнать его, как внутри, где-то под сердцем — нечто изменилось, пропало: вот только-только там было что-то, а теперь исчезло без следа. Аска пошатнулась от этого ощущения пустоты, стиснула зубы и выпрямилась напряжённо, а Икари прямо на ходу, между двумя шагами — сделал что-то с собой, что-то такое… неправильное. «Что это за чувство? Откуда я знаю его?.. Почему не могу пошевелиться? И почему совсем этого не боюсь?!»

Подойдя вплотную, Икари одними губами шепнул: «Извини», легонько коснулся кончиками пальцев её лба. Аска успела заметить ещё что-то, что-то, чему не могла найти названия, когда всё тело враз расслабилось, обмякло, глаза закрылись сами собой… она не могла двинуть и пальцем, но чувствовала, как Икари подхватил её на руки и куда-то понёс. Мысли разбегались, Аска не могла ни на чём сконцентрироваться, но в то же время, словно со стороны — предельно чётко наблюдала, как он проходил уже знакомыми коридорами, вызывал лифт и уже в кабине с каким-то непонятным выражением глядел ей в лицо. Со стуком двери раскрылись, Икари сделал пару шагов вперёд — и вдруг остановился. Окинул её с головы до ног пристальным взглядом, опять задержав его на лице, прошептал: «Ничего себе…» Медленно опустился на колено, высвободил одну руку, другой по-прежнему аккуратно придерживая её за плечи — ощущение неправильности вновь вспыхнуло, перекрывая остальные — и ещё раз коснулся точки между бровями…

…над головой разговаривали. Нет… ругались. «Дежа вю?» — подумала Аска, решила было открыть глаза, но первая же услышанная фраза заставила её притаиться и слушать.

— …нет, повторяю ещё раз! Это не должно быть… так. Ей и без того досталось, — это голос Икари.

— Мне всё равно, что ты там себе думаешь! Она себя не контролирует! И… — а это та нервная доктор… Акаги, вот.

— У вас заело? — похоже, сквозь зубы перебил Икари. — А кто виноват? Почему я только сейчас услышал, что вы насильственно провоцировали её на проявление EVA?

— Стандартный…

— Мне зубы не заговаривайте! Уж я-то не хуже вас знаю! Стандартный эксперимент проводится иначе!

Щелчок зажигалки и запах сигаретного дыма.

— Тебя не было в нашем распоряже-…

— А где я, по-вашему, был?! — громко прошептал Икари, и Аска едва не вздрогнула, неизбежно бы выдав себя — столько ярости было в его голосе. — Развлекался в увольнительной?.. Как вы вообще могли так с ней поступить? Отвести неподготовленного человека в Нижнюю Догму, это…

— Она не…

— Вот только посмейте сказать сейчас, что она не человек! — злость, казалось, кристаллизовалась в его голосе, вытягивала воздух из комнаты, давя на грудь, мешая дышать. Аска даже сквозь веки вновь видела то, неправильное — и чувствовала страх. Не только свой.

— Ты… — Акаги сложно узнать, она говорила так, будто сдавило горло — вот, чей это страх.

— Лейтенант! — вмешался другой, хлёсткий голос. — В руки себя взял и успокоился!

— Так точно, Мисато-сан... но…

— Живо! Это приказ.

Несколько секунд тишины — и по чуть-чуть, понемногу — дышать становится легче.

— Вот так-то. Рицко, ещё что-то, о чём мы не знаем?

— Да, — словно нехотя, отвечала та. — Во-первых, судя по её же словам, Сорью уже способна определять других с EVA. Во-вторых, Майя видела остаточный эффект спонтанного защитного рефлекса.

— Какой точно?

— Глаза! У неё поменяли цвет глаза! — с отвращением выплюнула Акаги. — Это ещё раз подтверждает, что она опасна! Подобное отсутствие контроля…!

«Что?..»

— Это ваша вина, — каким-то монотонным, чужим голосом выговорил Икари и Аска почувствовала, что воздух вновь тяжелеет — медленно, неумолимо, — это ваша вина и вы за это ответите. Обещаю.

«Да что же с ним такое?» Дышать становилось всё тяжелее — ещё немного, и она начнёт задыхаться, пока мёртвую тишину после слов Икари не разорвал звук удара и сразу же — чьё-то хриплое, с присвистом дыхание. Аска едва-едва сдержалась, чтобы не взглянуть хоть украдкой, что произошло.

— Вернулся? — прерывающимся голосом задала непонятный вопрос Кацураги. — Ну?

— Д-да, Мисато-сан…

— Ублюдок… ты же мог убить меня! — просипела Акаги.

— Рицко, выйди вон! Немедленно!

Аска, осторожно переводя дыхание, скорее вообразила, чем услышала, как та торопливо — быстро простучали по полу каблуки — покинула комнату, боясь обернуться.

Шаги Кацураги звучали глуше — она щёлкнула чем-то совсем рядом, почти одновременно пискнули нажимаемые кнопки, а затем свет мигнул и сменился тусклым, красноватым.

— Я отключила все средства наблюдения, — объяснила она медленно и устало. — Выкладывай.

Икари ответил не сразу — и в тон ей:

— Становится труднее, Мисато-сан.

— Как часто ты срываешься?

— Вот как сейчас — впервые. Может, это просто усталость…

— А не как сейчас? — продолжила допрос Кацураги.

— За последнюю неделю — трижды. Но не знаю, срывы ли это… мне просто казалось легче воспользоваться… чем говорить только словами.

Кацураги какое-то время молчала, а когда заговорила — тихо и мягко — в её голосе зазвучало неожиданное сочувствие.

— Понимаешь, что это значит?

— Да, Мисато-сан.

— Может, стоит повременить с операциями?

— Нет! — твёрдо. — Вы дали мне три недели — этого хватит, а потом синхротесты, и я буду в норме. Спасибо, Мисато-сан, но нет.

«Что такое “синхротесты”?»

— Если ты сорвёшься во время…

— Нет. Только не тогда. Вы знаете, как я отношусь к ним. Не волнуйтесь об этом, пожалуйста.

Ещё немного тишины.

— Хорошо. И я поговорю с Рицко, чтобы вела себя спокойнее. Теперь: что с Сорью?

— Лучше всего ей пока быть здесь. Эта дура Акаги своей выходкой…

— Так, за словами следи!

— Простите, Мисато-сан, я знаю, она ваша давняя подруга и, в общем-то, неплохой человек, но — как ещё её называть после такого? Она ненавидит нас, вы же знаете, и не может с этим справиться.

— Ты не представляешь, что она пережила.

— Да, Мисато-сан. Не представляю. Но я знаю, что пережили вы.

— Синдзи!.. — в тоне Кацураги отчётливо звучало предупреждение.

— Простите, знаю, я обещал не вспоминать об этом, как и вы о… Но ведь даже после всего — вы-то нас не ненавидите. Я вижу.

«Нас? О ком это он? Есть ещё такие?»

— Уверен? Ты не можешь видеть всего.

Он вдруг рассмеялся — почти беззвучно и как-то… грустно?

— Не подначивайте меня. Вы ведь присутствуете во время синхротестов. Всегда.

— И что с того?

— Мисато-сан… обычное расслоение ничто по сравнению с этим. Вы даже представить себе не можете… все вокруг словно прозрачные. Мысли, чувства… страхи. Всё как на ладони. Это… чёрт возьми, лучше бы этого не было!

«Расслоение? А это ещё что такое, если он говорит о нём — так?»

— Синдзи!

— Я в порядке, Мисато-сан. Правда. Я уже совсем в порядке.

— Хорошо, — её голос, только что тревожный, обрёл твёрдость, возвращая командные интонации. — Тогда главное: сколько?

«О чём она?» Что-то — наверное, как задан вопрос, сказало Аске — ответ очень важен.

— Не знаю. Может, пару месяцев, может, полгода.

— Так... — явно вырвалось у Кацураги, но она замолчала, не договорив. — Уверен?

— Здесь ни в чём нельзя быть уверенным, Мисато-сан. Но я обещаю вам: полгода. Минимум.

И он вновь рассмеялся — тихо и жутко, словно сам над собой. Аска не слышала шагов — свет погас, а затем загорелся прежний — яркий. Непроизвольно она зажмурилась и поняла, что этим выдала себя, потому что над головой раздалось:

— Лейтенант, твоя подопечная пришла в себя.

— Спасибо, Мисато-сан.

— Я всё ещё жду отчёт о Тайбее. Без купюр.

— Так точно.

Притворяться больше незачем — Аска открыла глаза и увидела ярко-голубую полоску высокого узкого потолка — до него метров шесть, не меньше, тоном темнее — стены, белый пол: свет шёл как от него, так и из панелей-вставок по бокам. Сами стены наклонены внутрь, почти соединяясь вверху. Кровать, на которую её положили — широкое реанимационное ложе, Аска видела их в больнице, где работал приёмный отец — жёсткое, но удобное. «Где это я?»

Кацураги уже успела отойти к двери — ничем не примечательной панели под цвет боковых стен, за которой видно узкий… тоннель, да, со сплошь чёрными стенами. Проследив за её взглядом, Аска повернула голову в другую сторону и увидела стоящего прямо у изголовья Икари.

— Лейтенант?

— Я буду здесь.

Эти двое знали что-то — что-то, чего не хотели говорить при ней или просто вслух: Аска видела это по тому, какими взглядами обменялись Икари и его начальница. Кацураги вышла, дверь закрылась — теперь и не понять, где была, а Икари повернул голову, и Аска увидела у него на скуле постепенно наливающийся синим кровоподтёк. «Это когда она ударила его, чтобы “вернуть”».

— Это, — Икари указал пальцем на след от удара, верно поняв, куда она смотрит, — я заслужил. Так было нужно. Но тебя никто здесь не тронет, даю слово.

— Кроме вас? — вырвалось у Аски.

Икари нахмурился, затем вытащил откуда-то из-за напичканного медприборами изголовья кровати складной стул и сел, почему-то глядя в сторону, будто увидел там что-то. Что-то прошептал сам себе и ответил, переведя на неё взгляд:

— ...Нет. Не «кроме меня». Никто — значит: никто. Подполковник Кацураги не просто так назвала тебя моей «подопечной». Для таких, как мы, в NERV есть незыблемые правила. Если ты ошибёшься, что-то сделаешь не так — виноват я. Если навредишь себе или кому-то ещё — виноват я. Что бы ни случилось, пока идёт обучение — за всё отвечаю я и только я. А тебя ещё даже в штат официально не зачислили, и… всё-таки, если не сложно, давай на «ты». У нас даже разницы в возрасте нет, а остальное роли не играет, — он помолчал, словно ждал ответа, и вдруг извинился: — Прости, пожалуйста, что я тебя без предупреждения вырубил и принёс сюда. Если честно, слишком поспешил, но… ты меня напугала. Твоя EVA развивается очень быстро.

«Опять «EVA» — он произносит это, словно название болезни. И… развивается? Во что развивается?..»

Тем временем Икари вновь пристально взглянул на Аску и предложил:

— Спрашивай. О чём угодно. Я же вижу, у тебя куча вопросов. Если ответ существует, я отвечу. Это твоё право.

Она прислушивалась, как раньше — и как раньше поняла, что он не лжёт. И что попросил прощения — искренне. Это в очередной раз сбило её с толку и все вопросы смешались в голове — так что Аска только отрицательно качнула головой: ей нужно было время. Икари в ответ вздохнул, и:

— Идёт. Вопросы оставим на потом. Тогда я продолжу с того, на чём нас прервали прошлый раз… но сначала — где мы. Это помещение находится максимально далеко во всей базе от того места, куда тебя приводила доктор Акаги — помнишь, похожее на гигантский аквариум. Там держат «артефакты»… ну то есть «коконы» Ангелов — для изучения и ещё для синхротестов…

«Опять это слово — спросить, что оно значит?»

— …но об этом тоже потом. Сейчас важно, что доктор не должна была даже близко тебя подпускать к «аквариуму». А здесь в стенах — что-то вроде защиты, экранирования: сюда не проникает снаружи ни один из видов излучения и частиц, распространяемых «коконами»… ну как-то так. На самом деле, я не особо в этом разбираюсь, но пока ты ещё совсем не умеешь контролировать свою EVA — лучше места не найти. Поэтому…

— Что такое EVA? — словно против воли вновь вырвалось у Аски.

— …придется побыть здесь, — по инерции договорил Икари слегка рассеянным тоном. Попытался улыбнуться, будто стараясь смягчить какую-то неприятную новость. — Что такое EVA? Доктор Акаги не слишком понятно объясняет, правда?..

«Объясняет? Она? Да ей плевать на всех, кроме себя!»

— На самом деле, никто не знает до конца, — продолжил Икари, — но легче всего сказать, что EVA — это когда кто-то может управлять «AT-полем». Название взяли у одного учёного, который был настолько психованным, что проводил эксперименты с «коконами» Ангелов прямо на себе — видимо, у него тоже была EVA, а может, и нет. Мы ничего не знаем, кроме того, что он записывал всё с ним происходящее, а записи хранил в обложке от старой, ещё печатной книги — из всего названия уцелели только две заглавных буквы, ну и… «Absoluta Termini» ⁽¹⁾… или правильно наоборот? «Altes Testament»? Уже без разницы, что это было.

«Сколько же в мире всего таких, как… как мы?»

Икари поднялся со стула и прошёл несколько шагов в одну сторону, в другую… развернулся и без тени улыбки договорил:

— Что такое AT-поле — тоже никто не понимает. Но оно точно есть у всех с EVA, — сделал паузу, словно чтобы дать ей подготовиться к — чему? — и закончил: — …а ещё у «Ангелов».

Аска с силой сжала кулаки, подавляя невольный протест — «у меня нет ничего общего с той тварью!!»

— Конечно, одного присутствия AT-поля мало. Дальше всё зависит от степени контроля… а она — от синхротестов… — он вновь пару секунд помолчал и передёрнул плечами, будто вспомнив что-то неприятное.

«“Все вокруг словно прозрачные”, — повторила про себя Аска — спрашивать об этом резко расхотелось, — и что-то про расслоение…» Будто услышав её мысли, Икари вернулся к стулу, сел и проговорил, не отводя взгляда:

— Научный отдел обозвал состояние организма, в котором активно проявляется EVA — «частичной рассинхронизацией с… чем-то там… естественных нейробиоимпульсов». Не помню, как точно. Я называю просто «расслоением» — по ощущениям подходит. В этом… состоянии, если вообще можно так говорить, AT-поле легче всего откликается, то есть… — он развёл руками, — в общем, его проще направлять, как нужно. И одновременно сложнее контролировать, чтобы не натворить дел… честно? — Икари говорил всё тише, но последнее прозвучало так громко, что Аска чуть не дёрнулась. — Мне слов не хватает. Лучше бы показать, но сейчас нельзя. Так что ты пока просто вспомни, что с тобой было тогда, у «аквариума». Или с полчаса назад, когда мне хватило глупости оставить тебя одну.

Он говорил странно легко, словно о давно привычном, обыденном, но Аска слышала в его голосе непонятную злость, а последняя фраза — мигом вышвырнула все привычные наблюдения из головы. «С полчаса назад… одну…»

— Я… вспомнила… тварь… — слова будто рвались наружу, но с трудом пробивались сквозь подёрнутую странной мутью память — приходилось делать усилие. Аска вскинула взгляд на Икари, но тот замер совершенно неподвижно, не прерывая: ни словом, ни жестом, лишь смотрел, как и прежде — внимательно и искренне, — оно… оно говорило, что… и я вдруг разозлилась, до бешенства, и…

— …перед глазами туман, а тебе хочется разнести всё вокруг, — вдруг договорил за неё он. — Чтобы всё стало понятным. А потом ты приходишь в себя и вообще не понимаешь, что произошло.

Она уставилась на него широко раскрытыми сухими глазами — ни слезинки, только непонимание и нагнетаемое непониманием тяжкое беспокойство, которое скоро перерастёт в страх, а потом — в ужас. Синдзи знал, каково это: воспоминания путаются, в голове — хаос оборванных мыслей и чудовищная, разрастающаяся, поглощающая тебя пустота, от которой хочется выть, а хуже всего — всё никак не хочет становиться правильным… так что не стал тянуть:

— EVA, — он кивнул, чтобы подкрепить свои слова — они станут для Сорью прочным леером, за который можно уцепиться в шторм. «Людям нужны слова — так они спасаются от страха перед непознаваемым». — Это была EVA. Скорее всего, даже не впервые.

Сработало — пусть немного, но Сорью отвлеклась. Теперь — закрепить.

— Вспомни, было ли с тобой что-то похожее раньше… или даже не похожее. Непонятный яркий туман перед глазами. А может, ты что-то делаешь, но после не помнишь, как. Или время останавливается, всё замирает вокруг, и приходят воспоминания — а тебе потом кажется, будто это был сон.

Она не глядела на него, но на последнее среагировала — сложно было не почувствовать, и значит — вот оно. Выходит, в ней EVA «спала» — может, даже годами, проявляясь только в критических ситуациях или когда у Сорью больше не было сил терпеть. Да, точно так. Потому что будь её EVA полностью активна, в том борделе давно бы не осталось живых. Или даже раньше — в другом месте, в другой ситуации.

Но именно через воспоминания… а если?

— …или люди рядом начинают вести себя странно — говорить какую-то белиберду, делать чёрт знает что, драться, плакать, читать стихи…

Синдзи нелегко было даже вспоминать, но говорил он специально так, словно это в последний момент всплыло в памяти — случайно… нет. По нулям. И с ней такого не было... Ладно. Ничего не поделаешь. Пора переходить к главному.

— В общем, NERV существует, чтобы… нет, не так. Те, у кого есть EVA, используются NERV только для одного: находить и захватывать будущих «Ангелов», пока они ещё в состоянии «кокона». Тебе потом всё подробно объяснят, а пока скажу главное: ты должна понять, как не относиться к «Ангелам».

Увидев вопросительный взгляд тёмно-голубых глаз, Синдзи твёрдо кивнул и подтвердил:

— Именно «не». Вспомни свои ощущения, когда ты впервые увидела «кокон» одного из них. Тебя тянуло к нему. Сейчас такое уже вряд ли повторится в обычном состоянии, но… Так вот — это для всех по-разному, но одно будет всегда — в глубине, на самой грани, которая приближается вплотную, стоит уйти в «расслоение»: они кажутся слабыми и неполноценными. Очень может быть, что тебя потянет прикоснуться, схватить, оставить только себе… и ты можешь это сделать. Вот только сразу после этого исчезнешь, растворишься внутри «кокона». Навсегда.

Внешне всё было так же — но Синдзи почувствовал, как Сорью внутренне дрогнула, и понял — она боится. Уже боится. «Это плохо… но чего ты ещё ждал?»

— Мы называем такое — «поглощением». Но если б всё дело было в этом — NERV оказался бы не нужен: что сейчас значат несколько человек?

Её напряжение росло — видимо, что-то услышала: то ли горечь в голосе, то ли… Синдзи взял себя в руки — не хватало ещё, чтобы его отношение Сорью приняла на свой счёт. Не сейчас, когда она, наконец, прервала своё молчание.

— Беда в том, что когда человек — далеко не всякий человек, а какой-то определённый — поглощается «коконом», рождается полноценный «Ангел». Никто на самом деле не знает, почему это происходит и что для этого нужно ещё, но одно известно точно: во всех известных случаях, когда возникал настоящий «Ангел» — перед этим он поглощал человека. Это называют «слиянием», и…

Свет погас. Резко, без перехода — когда энергоснабжение базы переключают на ночной режим, он меркнет постепенно, да и сейчас ещё ранее утро — какой «ночной режим»? Чертыхнувшись негромко, Синдзи достал коммуникатор и привычно, вслепую, набрал код командного пункта. Ответил капитан Хьюга, сразу, без приветствия — всё равно у него высветилось на пульте, кто вызывает — перейдя к делу:

— Вторичный реактор, первый лейтенант, — а ещё у капитана был пунктик: даже к нижестоящим, даже кого знал лично — он всегда обращался полным званием. Независимо от ситуации. — Отряд «EVA-01» отметился, основной генератор функционален, защита базы в штатном режиме.

Синдзи поблагодарил и отключился, поймав себя на мысли, что сперва подумал о своих людях — а только теперь о Сорью. «Надеюсь, она не боится оставаться без света».

— Питание восстановят минут через двадцать, в худшем случае — полчаса, — объяснил он в темноту. — Второй реактор уже с год работает с перебоями. Говорят, проблема не в самих блоках — что-то с перераспределением энергии… Но тут есть два плюса: во-первых, защита в этом помещении пассивная, от питания не зависит. Во-вторых — все следящие устройства вырубились, нас никто не видит и не слышит. Об «Ангелах» я и потом расскажу, а сейчас… если ты хотела что-то сказать или спросить без лишних ушей — самое время.

Он замолчал, невольно прислушиваясь. Лёгкий шорох подсказал, что Сорью осталась на кровати, но продолжала молчать — так долго, что Синдзи уже решил было ещё раз подтолкнуть, когда:

— Ты… сказал, что мне не разрешат уйти.

Он чуть улыбнулся, несмотря на серьёзность вопроса — «наконец-то не “вы”» — кивнул и тут вспомнил, что она не может увидеть.

— Да.

— А если я не смогу… если не смогу делать это? — страх в её голосе мешался с едва заметной надеждой.

« Так вот, что её гложет. Наверняка думает, что просто убьют».

— Зависит от причин. Если научный отдел установит, что ты объективно не потянешь прямой контакт — направят в поисковые отряды, искать и подтверждать присутствие «коконов».

Синдзи чуть не добавил совершенно искренне: «Но я чувствую, что потянешь» — и не стал. Вряд ли это то, что она будет рада услышать, да и зачем давить?

— Почему… как это — глаза поменяли цвет?

Он ждал совсем другого вопроса — «А если я откажусь?», так что даже растерялся немного. Прокрутил в голове разговор и понял, что всё-таки сильно недооценил её сопротивляемость. И как много она слышала? Всё или почти всё? Чёрт…

— Иногда, если рядом «кокон», EVA… как бы сказать, берёт всё в свои руки. Ну не так, конечно, она ведь не может думать или что-то в этом роде — скорее, как рефлекс: когда человек обжигается, он отдёргивает руку. Если при этом ты не можешь или не умеешь контролировать AT-поле — с организмом происходят странные вещи. То есть ещё более странные, чем обычно, вроде перепадов настроения. Бывает, радужки меняют цвет на такой, каких не бывает: красный, серебристый, белый… даже вперемешку. Обычно длится это пару минут, но может и дольше…

— Меня снова заставят видеть этих тварей… когда? — почти перебила его Сорью. Синдзи поморщился от её «заставят», хотя возразить было нечего — и ответил:

— Не скоро. Дней через пять подтвердят EVA, тогда перешлют информацию на тебя в… главный штаб, а потом ещё учиться контролировать AT-поле и всему остальному. Это займет где-то месяц-полтора, — он проглотил фразу «ты привыкнешь» — утешение так себе, особенно когда кто-то настолько боится, и поднялся на ноги. Нужно её чем-то отвлечь — вопросы вопросами, но лучше не становится, напряжение в комнате уже, кажется, можно руками пощупать.

— Хочу тебе кое-что показать.

Обойдя кровать — больше по памяти, не видно ни черта, Синдзи подошёл к стене и наклонился, ведя ладонью по стыку пола. Нет, нет… вот оно. Отщёлкнул зацепы, ухватился за край пластикового щита и потянул вверх. Тот со скрипом — давно не открывали — скользнул по направляющим и Синдзи поднял его до конца, щурясь от брызнувшего в глаза света. Угадал он правильно — окно из прозрачного металла выходило не в техсекцию, а наружу. Утро — ещё и восьми часов нет, солнце на той стороне базы, и стена пирамиды, да и земля строго внизу тонут в глубокой тени, но дальше — тянется залитая золотисто-белым сиянием вода и реликтовый лес. Через него ведёт всего пара дорог да с десяток заросших узких тропок, оставленных непонятно кем — большую часть земли покрывает выросшая по берегам «внутреннего моря» настоящая чаща: с древними мхами, лишайниками и прочим, что на поверхности вымерло, может, тысячи лет назад.

Синдзи знал, что всю эту полость никто не «выкапывал» — её такой и нашли, только разровняв площадку под базу, протянув подвесные транспортные линии да зачем-то создав рядом с базой «обратную пирамиду» — закованное в металл глубокое озеро. Отсюда его, правда, не видно, зато море тянется, сколько хватает глаз, где-то далеко упираясь в невидимые с такой дали титанические кристаллы на стенах полости, усеивающие их снизу доверху…

Задумавшись, он всё равно услышал позади негромкие шаги и посторонился, присев у края окна на корточки. Сорью прикоснулась к чуть наклонному «стеклу» сперва лишь кончиками пальцев, словно проверяя его на прочность, но уже через миг прижалась ладонями, не отрываясь от вида снаружи. Синдзи искоса посмотрел ей в лицо и тут же отвел глаза — она глядела с таким завороженным выражением, с такой странной жаждой, проступающей во взгляде, что не хотелось разрушить это неосторожным вниманием. Высоко-высоко в ярком свете блестели тонкой паутинкой линии подвесной железной дороги, незаметно сокращаясь, ползла по земле тень пирамиды, чуть качались от ветра высоченные деревья внизу…

…а он думал о том, что делать дальше, и выбросить из головы мысли, планы, расчёты — не то чтобы не хотелось, просто они давно стали привычным «фоновым звуком» где-то в той части сознания, что никогда не спала.

Когда-то очень давно, осознав это и здорово перепугавшись, в то время ещё жутко дисциплинированный пятнадцатилетний Синдзи рассказал об открытии доктору Акаги, в ответ — увидев поджатые недовольно губы и знакомый взгляд «слишком-много-ты-получил-ничтожество». После несмелой просьбы разъяснить доктор лишь буркнула: «EVA», и ушла. Тогда Синдзи промаялся два дня, пытаясь избавиться от постоянного тихого шёпота мыслей где-то «на втором плане», при малейшем внимании переходящего на первый, измучившись настолько, что в итоге плюнул и принял это, как есть. EVA вообще многое заставляла принимать, как есть…

Темнота за спиной мигнула раз, другой — и пропала, помещение осветилось, а Синдзи почувствовал секундное недовольство — так ведь было хорошо... Повернулся к Сорью, уставившейся в пол — словно вместе с искусственным освещением вернулись к ней прежние волнения и страхи — и принял решение. Наполовину попросил, наполовину предложил:

— Мне нужно зайти на медицинский уровень. Пойдёшь со мной?

Она вскинула на него недоумевающий и чуть растерянный взгляд, и Синдзи вспомнил собственные слова о защите в помещении.

— Конечно, риск есть, но не сидеть же тебе здесь вечно? А пока я рядом, ничего критического не произойдёт даже вовне. Решать — тебе.

Уже подойдя к выходу в переходной тоннель, вспомнил и развернулся:

— Если согласна, в ящике у изголовья должна быть обувь — твои ботинки ведь остались внизу.

Она присела на краешек кровати — видно было, как колеблется: то ли забраться с ногами и остаться здесь, то ли...

Синдзи терпеливо ждал. Наконец, Сорью склонилась и потянулась к выдвижному ящику, а он развернулся к двери, чтобы набрать код и заодно — скрыть мелькнувшую улыбку.

1) Икари пытался сказать: «совершенная граница» или «абсолютная граница», но с латынью у него, мягко говоря, не так хорошо, как с английским.

Вернуться к тексту