Мрак. Ледяная девочка (гет)

Кай. Я была создана для него.

Я стояла в платье с широкой шуршащей юбкой. Он смотрел на меня, не отвлекаясь ни на что другое.

Он был высоким относительно меня и черноволосым. У него были розовые щеки, а вот губы — бесцветные. Голубые глаза. Я стояла и запоминала его до черточки, каждая деталь могла играть роль в том, чтобы выполнить программу. Он тоже занимался именно этим, я знала. Он меня изучал и запоминал.

— Совсем как она… — сказал он, повернув голову к госпоже Сноквин. — Только волосы…

— Ну, — госпожа Сноквин улыбалась. — Это был мой маленький каприз, Кай. По-моему, так лучше, ты так не считаешь?

Он ещё раз посмотрел на меня.

— Да… Так лучше, — сказал он.

Госпожа Сноквин засмеялась.

— Не нервничай так, милый Кай. Ты можешь поговорить с ней. Ты можешь взять её на прогулку.

— Она умеет ходить?

— Она умеет все, что тебе нужно.

* * *

Я не понимала цели прогулки, но я шагала с Каем. Я не была уверена, что он счастлив. Его глаза и брови выражали что-то другое, не радость и удовлетворенность. Он задавал мне вопросы, очень много вопросов, один за другим.

— А все-таки… Ты живая или не живая?

— Меня нельзя отнести к живым. Я могу только имитировать жизнь.

Он молчал и смотрел на меня.

— Значит, у тебя нет стыда, как у простых девчонок?

— Нет.

— Значит, ты можешь снять эту кофту с себя, прямо при мне?

— Могу. Зачем?

— Я хочу посмотреть.

— Это сделает тебя счастливым?

Он моргнул. Он улыбнулся, но не очень широко. Сделал шаг назад. А потом — два вперёд.

— Сделает, — зрачки в его глазах сузились, хотя светлее вокруг не стало.

— Ты боишься, Кай?

— Что?! Я ничего не боюсь! Снимай!

— Как скажешь, Кай.

Я расстегнула пуговицы, но не успела стянуть рукава с плеч. Кай сделал ещё один шаг и схватил обе моих груди. Он сделал это с агрессией, очень быстро и сжал крепко.

Я не понимала. Я ждала.

Он сминал и тянул их, смотрел не отрываясь. Его дыхание было не так уж здорово, слишком часто.

Кофта упала на землю. У Кая дрожали руки.

— Ты болен, Кай?

Он зачем-то сделал прыжок от меня. Стоял и смотрел. Потом улыбнулся опять, но криво, стянув губы влево.

— Юбка, — быстрее, чем другие слова, сказал он.

Я его не поняла.

— Подними юбку, вот что.

— Хорошо, Кай, — я потянула вверх.

Кай следил, поднимал глаза вслед за краешком юбки. Только когда она оказалась совсем высоко, у моей груди, Кай вскинул руки и закрыл лицо, а потом побежал от меня. Побежал, крича.

Я осталась стоять. А из окна засмеялась госпожа Сноквин.

В следующий раз Кай не сбежал. В следующий раз он велел спустить и белье. В следующий раз, он был так же груб и так же обеспокоен. Но когда я спросила его, он сказал мне, что теперь счастлив.

* * *

С того дня, как мне стало всё равно, мне больше не удавалось делать Кая счастливым. Я изучила его. Я запомнила. Я знала, что он не счастлив, а потому резок и груб. Я не знала, как это исправить и как продолжить выполнять свое назначение, особенно теперь, когда моего создателя не было.

В один день Кай вырвал из моей головы клок волос и ушёл.

Я сидела и расправляла волосы, которых уже не могла бы вернуть на место. В этом не было смысла, но у меня не было другого указания или дела.

— Ведьма! — голос Кая звучал далеко, наверное, на несколько этажей выше.

— Неблагодарный мальчишка!

Я поняла. Он кричал на дуру госпожу Сноквин. Это она была виновата в том, что Кай не счастлив. Но я должна была сидеть и слушать — мой создатель умер, но он точно говорил мне, что нанесение вреда тем, кто мешает делать Кая счастливым недопустимо, запретно и вообще сломает меня саму, а Кая счастливым не сделает.

И я продолжала распрямлять вырванные волосы, а они почему-то не поддавались и деформировались ещё хуже.

— Сколько всего я дала тебе? Что сделала? А эта гадкая кукла?! Хоть знаешь, чего она мне стоила?!

— Мне все равно! Подавись ей, мне она не нужна! Я ухожу, навсегда, домой!

Не нужна. Каю я не нужна.

Это значит, что я сделаю его счастливым только если меня не будет рядом с ним. Но что мне делать без него?

— Никуда ты не уйдёшь! — я слышала, что Кай закричал и что-то ударилось о пол или о стены. — Ты останешься здесь и будешь делать все, что тебе велят, пока не отплатишь за все, что получил.

Кай теперь мычал, без слов. Громко.

— А если ты перестанешь слушаться или сбежишь, твоя настоящая Герда и твоя бабушка — обе умрут.

Через несколько минут двое Снежных мужчин свели Кая вниз по лестнице, но не остались на том же этаже, где была я.

Потом спустилась госпожа Сноквин.

— А ну встань, кукла.

— Я не твоя кукла, дура. Что ты сделала с Каем?

— То, что давно пора с ним было сделать. То же давно пора сделать и с тобой. Я знаю, как Нивен тебя устроил. Что ж! Только посмей меня ослушаться, или оскорбить, и я с каждым разом буду делать Кая все несчастнее. Я сделаю его непоправимо несчастным.

Я встала.

— Я поняла. Я буду делать то, что ты говоришь, — но от этого ты не перестанешь быть дурой.

— Надо же, как все может быть просто! — она всплеснула руками. — Нужно было с самого начала сделать так, а не миндальничать!

* * *

Дни сменялись днями. Никто не был счастлив, я это знала. Кай не был счастлив.

Я носила ему еду, убирала у него, но старалась не попадать ему на глаза, раз он не хочет меня видеть, раз я не нужна и раз я не делаю его счастливее.

Каждый день госпожа Сноквин громко смеялась, но каждую ночь она или устраивала громкую истерику, или рыдала чуть тише.

Я понимала — не только Кая, но и саму себя она делать счастливой не умеет. Мне все равно. Но я все-таки знаю.

Она пыталась заменить это издевательствами, отдавала унизительные приказы и заставляла одеваться как одна из её снежинок.

Именно поэтому один раз меня поймал Кай, поймал за слишком пышную юбку. Конечно, услышал, как звенят глупые туфли и притворился, что спит.

— Здравствуй, Кай.

Он выглядел больным. Не спавшим и, конечно, не имевшим ни свежего воздуха, ни достаточного простора, чтобы двигаться.

— Знаешь, Кай, если это сделает тебя снова счастливым, я могу сломать все двери и порвать все цепи, из тех, что есть в этом доме.

Он уставился на меня не мигая. Он засмеялся.

— А с чего это, Герда? Столько дней ты служила ей, помогала держать меня, а теперь предлагаешь? Перестала обижаться за волосы?

— Нет, я и не обижалась за них. Я не умею обижаться, Кай. Ты можешь вырвать все мои волосы, если так хочешь. Но я служу Сноквин потому, что иначе она сделает тебя несчастным. А ещё ты сказал, что я больше тебе не нужна, но это не отменяет моей программы. Я вижу, что перемен к лучшему нет.

— Перемен к лучшему?! Постой… Какая у тебя программа?

— Выполнять волю Герды. Делать тебя счастливым.

— Герда… Герда… — он вдруг отпустил меня, обнял руками голову и заплакал. Но плакал недолго и вдруг встал на ноги. — Не ломай дверей и не рви цепей. Уходи из этого дома сама, и найди мою Герду, увези её и бабушку как можно дальше отсюда, и только тогда возвращайся.

— Тогда ты будешь счастлив?

— Тогда я буду счастлив.

* * *

Герда жила на улице Весенних Роз. Комната была маленькая и тесная, тёмная и довольно пустая. И самой Герды здесь тоже не было. Я спросила некоторых её соседей, но они сказали одно — можно только ждать. И я ждала её несколько дней, почти не двигаясь.

На третий она и правда пришла.

Устало села на кровать и, заметив меня, долго сидела не двигаясь и широко раскрыв глаза.

Только потом — закричала, закрылась руками.

Я ничего не делала.

Потом сказала:

— Здравствуй, Герда, — кода она стала тихой.

— Здравствуй, — очень тихо ответила она.

— Я пришла от Кая, он хочет…

— Значит, это правда? — перебила она.

— Что — правда?

— Что ты существуешь. Что ты все это время с Каем заместо меня, — она чуть заметно качалась, мотала головой, но смотрела прямо.

— Да. Я была с Каем. Я делала его счастливым. Но сейчас…

— Он занимался с тобой любовью?.. — её голос стал ещё тише.

— Нет, только сексом, — ответила я. — Его поведение никогда не было похоже на любовь и стереотипы о ней.

Герда уронила лицо в ладони и замычала, потом — завыла, пряча голову в руки все глубже, сжимая волосы ладонями.

— Кай попросил меня, — снова попыталась сказать я.

Герда встала. Глаза у неё были красные.

— О чем? Чего он ещё не получил?

— Попросил увезти тебя отсюда, из города, как можно дальше. И бабушку тоже. Потому что Кай в плену и если он сбежит, вас обеих убьют.

Герда остановилась. Несколько слезинок скатилось по её лицу вниз.

— Кай в плену?..

— Да. У госпожи Сноквин.

— Я ведь говорила ему! Я говорила!.. — она отвернулась и молчала. Потом опустила плечи. — Бабушки… Уже нет, — перейдя на шёпот, сказала она. А потом громче, почти с криком добавила: — А я давно не живу уже здесь, в городе. Заходила только из-за него, только бы знать, что он…

— Значит, его приказ уже выполнен, и он должен быть счастлив, — сделала вывод я. Нужно только сказать Каю, и все.

— Как же он может быть счастлив, если он в плену?! — всплеснула руками Герда.

— Он сказал, что будет счастлив, если я увезу вас, а потом вернусь к нему.

— Нет, это какая-то ерунда! При чем тут вообще его счастье?!

— Я создана, чтобы выполнять твою волю, и мне сказали, что твоя воля в том, чтобы делать Кая счастливым.

Герда сдвинула брови и долго молчала.

— Нет, — снова сказала она. — Нет… А если бы тебе назвали другую мою волю?

— Я бы её исполнила. А в чем твоя воля, если не в этом?

Она помолчала ещё. Потом сжалась, потом громко выдохнула.

— Нет, конечно, я хочу, чтобы Кай был счастлив… Если бы только он… — она обняла себя за плечи и теперь сжалась ещё сильнее.

— Всё, что ты повелись, Герда.

— Мне не нужна такая власть. Но Кай… Он прислал тебя, чтобы защитить меня и бабушку. Он в плену… — она сжимала саму себя слишком крепко, и, должно быть, это было больно. Но она не кричала и не плакала. Она посмотрела куда-то в стену. — Мы с тобой пойдём и спасем его.

* * *

Ночью мы вошли в дом госпожи Сноквин, спустились к Каю в подвал.

И только тогда я увидела, каким он бывает, когда счастлив. Ей достаточно было прийти, чтобы это случилось.

Я не понимала, почему. В чем между ней и мной была разница, если ей достаточно было только прийти, чтобы он был счастлив. Но, с другой стороны, все равно. Главное, что программа выполнена. Остаётся ждать новой воли Герды.

Долго ждать не пришлось.

— Нужно уходить, Кай. Раз уж она существует, раз все так… Она выведет нас из дома. Верно? — она повернула голову ко мне.

— Я сделаю то, что ты скажешь.

— Надо выбираться, Кай, — повторила Герда.

Кай не стал возражать, хотя как-то странно медлил.

Мы выбрались — очевидно, госпожа Сноквин не так сильно хотела удержать Кая, как говорила. Конечно, у нее ведь нет никакой логики.

За воротами Кай остановился и долго стоял на месте.

— Ну не обращайся ты в соляной столб, Кай! Пойдём!

— Да, Герда. Идём. Но… Как бы я хотел всегда жить здесь. С тобой.

Она свела брови. Он продолжил:

— Представляешь? Ты бы носила меха и дорогие украшения, и…

— Нет, Кай. Никакой мех в этом ужасном холодном доме меня бы не согрел. Перестань!

* * *

Мы вернулись в их дом. Герда достала большой чемодан.

— Вот. Моих вещей здесь уже нет, собери те, что тебе нужны. Утром мы сядем на автобус и на этом все.

Кай выдвигал ящики, открывал шкафы и собирал вещи.

Я стояла и смотрела.

— Значит, мне ты не предложишь решать, куда именно ехать? — спросил он.

— А ты не нарешался ещё, Кай? — тихо ответила Герда. — У нас не так много денег, и я не предлагаю тебе ехать в город, не предлагаю искать гостиницу или квартиру. Единственное место, куда мы можем спрятаться, это… Это лес у Ойви.

— Ойви?! Разве ты до сих пор с ней?!

— Да, Кай. Все это время, и так будет дальше.

Счастье полностью исчезло. И я уже сомневалась в том, что доставлять его Каю истинная воля Герды. Но я молчала и смотрела, потому что другого повеления не было.

— Тогда зачем ты пришла за мной?!

— Потому что мне не все равно! — прокричала она. Ей не все равно. И, похоже, это действительно ведёт лишь к несчастью.

— Как и мне, а Ойви — воровка с большой дороги, и ты!..

— Да, она воровка. Но не больше, чем твоя Сноквин, только не скрывает! Когда ей говорят «нет», она это слышит, злится, но железную копию ни у кого не выклянчивает!..

— Если она тебя волнует, зря, Герда, мне плевать! Она теперь полностью твоя, делай с ней, что хочешь! — Кай кричал, но Герда как будто его не слушала. Она кричала поверх его крика.

— А самое главное, она выбирает меня, а не каждую «какой неженский склад ума»! Знаешь что, Кай, хочешь неженский — заведи себе парня!

И он её ударил. По щеке ладонью, звонко.

Она не закричала. Она остановилась и молча смотрела на него. А потом сгорбилась, обняла себя за плечи.

— Ты делал это постоянно, каждый раз, Кай. Я устала. Я уже никогда не смогу любить тебя. Мне не нужна твоя кукла, можешь сам заниматься с ней, чем хочешь.

Он бросился на неё. Бросился так, как бросался на меня раньше. Но Герда вела себя не так, как я, и кричала, и вырывалась, и кусала его.

Потом её крик стал другим:

— Помогите! Помогите!.. — потому что Кай был сильнее.

Я должна была выполнять её волю. И я была уверена, это и есть её воля в тот момент.

* * *

Кай все ещё кричал за стеной. Герда плакала в кухне, и я стояла рядом с ней. Я запуталась, и я многого не понимала.

Даже того, что правильнее: ждать приказа или продолжить выполнять приказ делать Кая счастливым. Но это противоречило бы воле Герды: когда я обездвижила его, она сказала, что видеть его больше не хочет.

— Что ты стоишь? — когда перестала плакать, спросила Герда.

— Я жду, что ты мне прикажешь.

— У меня нет для тебя дела.

— Кай хотел заняться с тобой сексом?

Её лицо странно дернулось, стало очень кривым, покраснело. Но через миг вернулось в норму.

— Он хотел меня заставить…

— Но я не понимаю, зачем. И я не понимаю, почему ты вырывалась. Ведь это естественная потребность для мужчин.

Герда разозлилась.

— Если для кого-то заставлять и мучить других — естественная потребность, то это очень плохой человек!

— Кай плохой человек? — это было неправильно. Это было очень неправильно. Профессор Теллер хотел, чтобы я действовала хорошо, и так был недоволен всеми неправильными решениями, но он ведь сам велел мне сделать счастливым Кая.

— Нет. Нет! Он не плохой, он — глупый. Сноквин не первая какая. Каждый раз он верил таким, как она.

— И ты каждый раз ему помогала?

Она замерла. Думаю, это был ужас на её лице.

— Мы были детьми. Но теперь уже… Теперь уже… Теперь я знаю, что существуешь ты. Хорошо. Пусть так и будет. Ты кукла, и ничего не понимаешь, но ты можешь его защитить. Так я уйду, а ты останешься с ним.

— Но что мне делать с ним?

— Любить.

— Это ещё непонятнее, чем «делать счастливым», я не знаю, как это.

— Никто не знает… Защищай его. Не дай ему погибнуть. Будь с ним рядом. Исполняй его желания.

— Такова твоя воля теперь, несмотря ни на что? — спросила я. Это было неправильно. Снова неправильно.

— Да. Такова моя воля, Герда.

Я закрыла глаза. Впервые с тех пор, как была создана — прежде не было причины, а теперь что-то мне мешало. И что-то сразу после скатилось по щеке вниз. Наверное, что-то не так с маслом. Наверное, что-то не так.

— Я просто кукла, я ничего не понимаю, — сказала я. — Я не понимаю тебя. И я не понимаю Кая. Не понимаю, почему ты так сильно ему нужна, и почему ты так сильно ему нравишься. Ведь ты, — я снова открыла глаза и теперь видела ясно. Герда была напугана, — такая глупая.

* * *

Я ждала, что Герда отменит свой приказ. Отдаст новый. Я ждала. Но она стала безмолвной. Она не реагировала ни на что.

Кай кричал и злился.

Все это вступало в противоречие и было неправильно. Герда не хотела быть с ним, но она хотела, чтобы я выполняла его желания. А его последнее желание было всегда быть с ней, в доме госпожи Сноквин.

Но мне все равно. Я просто робот и выполняю приказ. Если бы Герда отдала новый приказ, тогда я бы знала, что её воля другая.

Когда я объяснила все Каю, он нахмурился.

— Нет, вечно жить в доме этой ведьмы… — замолчал. Улыбнулся. — А хотя, ты права, Герда. Мы будем жить в её доме. Пусть теперь она заплатит по счетам! Пусть теперь сама сидит в подвале!

Профессор Теллер не одобрил бы того, что мы сделали с ним дальше.

Но мне все равно.

Мы напали на дом госпожи Сноквин. Никто из её охраны не мог и не хотел драться со мной.

В слезах, крича, с истерикой госпожа Сноквин поняла, что выбора не остаётся. Она отдала Каю лучшую комнату. Она слушала его и не смела оскорблять меня больше.

Гнев Кая не проходил. Герда молчала.

В честь возвращения Кая к ней, госпожа Сноквин устроила праздник.

И тогда Кай обрёл то же счастье, что и я.

Ему стало полностью, совершенно все равно.