Багровый барсук (джен)

Пока два барсука сходились в яростной схватке, для наблюдавших за поединком становилось все яснее, что верх одерживает Уртблад. Братья были равны по размеру и силе, а Уртфиста вел вперед неумолимый Гнев, но Уртблад сражался с такой осознанностью, что казалось, будто его тело и меч слились в единое оружие. Пока Уртфист бушевал и наносил удары почти вслепую, полагаясь на свою мощь и несгибаемую волю, Уртблад оставался холодным, как сталь, просчитывая и предугадывая каждый, выпад, удар и контрудар с молчаливой, непроницаемой сосредоточенностью. Действительно, как и говорил сам Уртблад, на его фоне Уртфист выглядел неуклюжим. Он использовал каждую ошибку брата, чтобы заставить его отступить, сам при этом не допуская ни одной. Несколько раз Уртфист терял равновесие и оказывался на земле, но Уртблад ни разу не нанес смертельного удара. Возможно, он играл с братом, возможно, искренне жалел его и не хотел лишать жизни, но так или иначе, Уртфист продолжал сражаться гораздо дольше, чем должен был.

Тревеллер повел уцелевших воинов морского фланга майора Сэффорда вниз по склону, прорвавшись через ряды мышей и ежей, не вступая с ними в бой. Когда зайцы приблизились к месту поединка, несколько бойцов Уртблада развернулись к ним с поднятым оружием, но не предприняли попытки атаковать или преградить путь. Долгий патруль держался подальше, обходя крыс, хорьков и лис стороной, и вскоре присоединился к остальным зайцам, стоявшим у подножия горы, чуть ниже схватки двух барсуков.

Тревеллер подошел к Ханчетту, который оказался ближе всех к нему.

— Значит, просто стоим и смотрим? Выходит, решено поединком один-на-один?

Ханчетт неуверенно покачал головой:

— Никто этого не объявлял, сэр. Но, похоже, ни у кого нет особого желания вмешиваться, пока… происходит это. — Он кивнул в сторону сражавшихся титанов. — В основном мы просто охраняем спину лорда Уртфиста, чтоб никто из этих грязных тварей оттуда на него не напал!

— Судя по всему, они делают то же самое, так что теперь все зависит от Уртблада и Уртфиста. Как наш лорд держится?

— Могло бы быть и лучше, сэр. Понаблюдайте пару минут — сами все увидите. Уртблад сражается, словно у него лед в жилах и огонь в мускулах. Несколько раз он загонял лорда Уртфиста в угол… Сэр, мы не знали, стоит ли нам вмешаться.

Опытный разведчик бросил взгляд на войска Уртблада, выстроившиеся на склонах чуть выше. Они, как и зайцы, не сводили глаз с барсуков и не проявляли намерения вступать в бой.

— Если мы вмешаемся, они тоже вступят, Ханчетт, дружище. Сейчас их больше… И это не было бы так страшно, если бы среди них не было этих проклятых лисов! Они вырезали нас хуже, чем кто-либо до этого. Нет, думаю, нам остается только дать Уртбладу и Уртфисту решить все самим. Это уже не в наших лапах.

— Понял, сэр, — ответил Ханчетт, хотя в его голосе слышались сомнения.

Это была битва, подобной которой Саламандастрон не видел за всю свою долгую историю. Никогда прежде один лорд-барсук не сражался с другим лордом-барсуком, и их битва звучала, как гром среди горных склонов.

Хотя Уртблад уже ясно показал, что его владение клинком превосходит мастерство брата — по крайней мере, в нынешнем состоянии Уртфиста, — младший барсук не собирался сдаваться. Он продолжал сражаться, черпая силы из каких-то неведомых резервов, не ощущая боли от ран, не осознавая ошибок, которые должны были стоить ему жизни, не предпринимая ни одной попытки прервать поединок. Он лишь упорно пытался найти брешь в защите брата, которой просто не существовало. Было очевидно: Уртфист не покинет это поле боя, пока один из них не падет замертво или не свалится без сил.

И с каждой минутой — а минуты для напряженно ожидавших исхода зрителей казались часами — становилось все очевиднее, что второй вариант более вероятен. Уртфист начал все чаще спотыкаться, его силы наконец-то начали оставлять его, хотя ярость продолжала гнать его вперед. Он еще наносил сокрушительные удары, но теперь они всё чаще проходили мимо, не задевая клинок Уртблада. Барсук сражался сквозь туман изнеможения, уже не в силах направлять меч с прежней точностью. Но даже теперь он не отступал, продолжая безостановочно размахивать клинком.

— Он проигрывает, сэр, — простонал Ханчетт.

— Выглядит неважно, правда? — согласился Тревеллер. — Может, если пара из нас кинется вперед, а остальные прикроют от этих мерзавцев, у нас будет шанс вытащить его, пока он не пострадал… рискованно, но… Эй!

Тревеллер не успел договорить — Ханчетт сорвался с места. В его глазах полыхал фанатичный огонь. Молодой заяц обежал дерущихся барсуков и рванул к линии противника, где его уже встретили обнаженные мечи и копья.

Но эти воины не были его целью. Ханчетт стремился лишь зайти за спину Уртблада. В последний момент резко изменив направление, он легко обошел полукруг вражеских клинков. Когда бойцы Уртблада осознали его намерения, остановить его было уже невозможно.

На одно мгновение задержав дыхание, подгадав момент, когда Уртблад слегка сместил равновесие, чтобы отразить очередной яростный удар брата, Ханчетт пригнул голову к груди, выставил перед собой лапы и с размаху врезался всем телом в ноги Уртблада.

Когда его господин начал терять равновесие, один лишь Махус из всех воинов Уртблада рванулся вперед.

Впрочем, барсук дрогнул почти незаметно. Обычно удар Ханчетта едва ли заставил бы Уртблада пошатнуться. Даже сейчас, когда все его внимание было сосредоточено на атаке брата, он лишь на мгновение утратил устойчивость, но не упал. Широко раскинув лапы, чтобы удержаться, он тут же восстановил равновесие.

Но этого мгновения оказалось достаточно для Уртфиста.

Заметив, как брат дернул лапу в сторону, стремясь сохранить равновесие, Уртфист тут же ринулся вперед. Барсук в багровом доспехе попытался поставить меч перед собой, но он оставался беззащитным на мгновение дольше, чем следовало. Даже когда его лапа поднялась, чтобы заблокировать удар, клинок Уртфиста уже был там, рассекая запястье, чуть ниже края доспеха. Меч Уртблада со звоном упал на каменистую землю, а вместе с ним — и отрубленная лапа, все еще крепко сжимавшая рукоять.

Охваченный безумной яростью, Уртфист не заметил Махуса, который бросился на него сбоку с поднятым мечом. Безумный барсук видел перед собой только одного врага — и его смерть.

Уртблад взревел от боли и бросился назад, даже прежде чем его отрубленная лапа успела упасть на землю. Но он не коснулся земли — позади него находился Ханчетт, только начинавший подниматься после своего удара. Теперь же массивный барсук рухнул прямо на зайца, прижав его к земле.

Удар Уртфиста рассек пустоту — там, где мгновение назад было лицо Уртблада. Тем временем Уртблад перекатился с изломанного тела Ханчетта в сторону своего меча, который лежал на склоне горы в двух шагах от него.

Уртфист сменил стойку, намереваясь нанести новый удар, прежде чем его брат успеет вернуть оружие в лапы, но тут почувствовал внезапную жгучую боль в боку. Час, проведенный в яростной битве, повредил его доспехи, и клинок Махуса нашел в них слабое место. Лезвие меча вошло в открытый участок правого бока Уртфиста, чуть выше пояса, и теперь половина его длины торчала из тела барсука.

Левая лапа Уртблада сомкнулась вокруг его отрубленной правой. Держа меч таким образом, он поднялся на ноги.

Остальные зайцы Долгого патруля, заметив появление Махуса еще до того, как мечник добрался до Уртфиста, уже бросились вперед. Но, как оказалось, зря.

Уртфист инстинктивно повернулся к невидимому противнику. Этим движением он зажал клинок Мачуса между двумя пластинами брони, края которых сдвинулись и заклинили оружие. Мечник попытался выдернуть свой меч, но безуспешно. И в тот же миг Уртфист с силой рубанул в его сторону. У Махуса не было оружия, чтобы защититься — клинок барсука разрубил его шею, мгновенно обезглавив предводителя лисов.

Зарычав, Уртфист снова развернулся к брату, нанося новый, слепой удар. Но Уртблад предугадал этот выпад. Выждав, пока клинок пронесется мимо, он тут же шагнул вперед, пока брат не успел восстановить равновесие, и вонзил свой меч между раскрытых челюстей Уртфиста. Острие вышло с обратной стороны его черепа.

Бросившиеся в атаку зайцы внезапно замерли. Замерли и воины Уртблада, двинувшиеся было навстречу. На несколько быстрых ударов сердца все вокруг словно застыло в каменном панно: Уртблад, сжимавший свой меч, что пронзил голову Уртфиста; обезглавленный мечник, павший рядом с еще стоящим, но уже мертвым барсучьим лордом; раздавленный заяц позади Уртблада; и войска обеих сторон, немые свидетели самого кровавого часа, что когда-либо разворачивался на склонах Саламандастрона.

И только спустя мгновение глаза Уртфиста окончательно потускнели, застилаясь пеленой. Уртблад выдернул клинок, сталь со звоном скользнула по зубам в обмякшей пасти, и Уртфист рухнул назад, с грохотом ударившись о каменистую землю.

Заклятие было снято. Войска Уртблада не издали победных криков; они были так же истощены и измотаны боем, как и их противники, и лишь сохраняли боевую готовность, если вдруг Долгий патруль решит продолжить сражение даже без своего предводителя. Но этого не произошло. Зайцы, многие из которых смотрели на павшего лорда глазами, полными невыплаканных слез, медленно шагнули вперед, чтобы встать над телом Уртфиста.

Лис Андрус вышел вперёд и помог Уртбладу остановить кровь из раны, пока её не обработали как следует. Пока целитель занимался его раной, Уртблад обратил взгляд на зайцев.

— Тревеллер, — сказал он.

Опытный разведчик удивленно поднял глаза.

— Ты… помнишь меня?

— Конечно. Ты должен сдаться, старый друг. Если вы продолжите сражаться, вас всех перебьют. Я бы не хотел этого допустить.

— Сдаться? — Тревеллер грустно покачал головой, глядя на безжизненное тело Уртфиста. — Долгий патруль никогда прежде не сдавался врагу.

— Но я не просто враг, — ответил Уртблад. — Я владыка горы… теперь единственный. Если ты и твои товарищи принесете мне клятву верности, как уже делали много сезонов назад, это тоже будет приемлемо. Сдача или присяга. Выбор за вами.

— А если нам не по нраву ни то, ни другое? — бросил вызов Тревеллер.

— Что ты тогда будешь делать? Продолжишь бой?

Тревеллер огляделся вокруг. Едва ли осталось больше двух десятков зайцев. Неужели это всё, что осталось из восьмидесяти одного, начавшего битву? Если где-то на склоне были ещё выжившие, он их не видел.

— Где капитан Полифлай? — крикнул он.

— Он мертв, сэр, — ответил один из зайцев, указывая на обезглавленный труп Махуса. — Этот лис убил его.

— Проклятье! А капитан Тейвуд?

— Он тоже погиб, — всхлипнул другой. — Сам Уртблад прикончил его.

Тревеллер стиснул зубы.

— Значит, теперь я тут главный, во? — Он посмотрел Уртбладу в глаза. — Разве что у тебя еще сидит под замком полковник Клевистон…

— Нет, его здесь нет, — ответил Уртблад.

Тревеллер вздохнул.

— Я и не думал, что кто-то из роты полковника сдастся без боя. Значит, ты просто перебил их всех, во?!

— Я вошел в Саламандастрон без потерь, — произнес Уртблад, — и предложил полковнику Клевистону тот же выбор, что предлагаю сейчас вам. Он отказался и даже попытался сбежать из комнаты, где его держали. Видя это, я позволил им уйти. По последним сведениям, он и его рота пересекли высокогорный перевал и направились в Рэдволл, надеясь воссоединиться с моим братом и всеми вами. Сейчас они, вероятно, уже в аббатстве.

Тревеллер с изумлением уставился на барсука-воина.

— Значит, они все живы?

Уртблад кивнул.

— Никто не потерял жизнь в этом деле… пока мой брат не бросился в бой и не начал убивать моих воинов.

Это уже было слишком. Старый разведчик опустился на колени, закрыл лицо лапами и зарыдал. Многие другие зайцы тоже наконец дали волю слезам. Уртблад лишь стоял и молча наблюдал.

Сквозь шум ветра к ним донесся крик с верхних склонов горы, становясь всё громче:

— Рэдволл! Рэдво-о-о-олл!

Все зайцы подняли головы и увидели, как к месту последнего столкновения битвы стремительно бежит Винокур. Тревеллер выпрямился, вытирая глаза. Он никогда раньше не видел выдру в монашеском одеянии и сделал очевидный вывод:

— Ты, должно быть, тот самый посредник, о котором нам говорила аббатиса.

— Так и есть, — подтвердил Винокур, обходя тела Уртфиста и Махуса. — Я пришел сюда, чтобы остановить войну, но потерпел в этом полное поражение. Мой собственный отец убит в тоннеле. Но битва окончена, и я вижу, что с обеих сторон остались живые. Теперь моя задача — сделать так, чтобы никто больше сегодня не погиб. — Он повернулся к Уртбладу. — Что скажете?

— Я сказал этим зайцам, что они должны либо сдаться мне, либо присягнуть мне на верность. Если они выберут одно из двух, никто из них больше не умрет.

Винокур взглянул на Тревеллера, но старый заяц покачал головой:

— Мы согласны на перемирие. Больше не будем сражаться. Но мы не сдадимся. И уж точно не станем присягать этому мяснику. Это всё, что я могу предложить.

Винокур снова посмотрел на барсука:

— Милорд, я слышал, как этот заяц предложил вам честное перемирие. Я настоятельно советую вам принять его… если дружба с Рэдволлом действительно что-то для вас значит. От имени аббатства я запрещаю вам причинять вред этим достойным воинам, пока они не предпринимают враждебных действий.

Уртблад обдумал предложение.

— Если они сложат оружие, я соблюду любое перемирие, которое они решат заключить, — сказал он наконец. — Они не будут тронуты. Но если кто-либо из них войдет в Саламандастрон, не поклявшись мне в верности, он будет взят под стражу и объявлен военнопленным. Это мое твердое условие.

— Ну? — обратился Винокур к Тревеллеру.

Заяц посмотрел на свою родную крепость, понимая, что соглашение означает изгнание. Но, по крайней мере, они сохранят свои жизни. Он был должен сделать это ради Клевистона, который сейчас спешил через земли навстречу сражению, которое уже закончилось. Теперь, когда Уртфист мертв, Тревеллер должен был сделать всё, чтобы никто больше не погиб.

Он встретился взглядом с Уртбладом.

— Как нам знать, что тебе можно доверять?

— В этом моя роль, — заверил его Винокур. — Чтобы следить за честностью обеих сторон. И я здесь не один. Если вы оба согласитесь на эти условия, Рэдволл будет наблюдать за всем. В этом можете не сомневаться!

Тревеллер взглянул на Винокура пристальнее. В этом выдре была уверенность, не подстать его молодости. Не было сомнений, что он говорил от имени всего аббатства.

— Ладно, — кивнул заяц, втыкая копье в расщелину между камнями. — Перемирие.

— Тогда пожмите друг другу лапы! — приказал Винокур.

Не колеблясь, Уртблад протянул уцелевшую левую лапу. Тревеллер же заколебался — трудно было обмениваться такими знаками примирения со зверем, что лишь мгновение назад был его смертельным врагом. Но, спустя мгновение, он тоже протянул левую лапу. Она почти утонула в гигантской лапище барсука. Ему показалось, будто он, словно заячий детеныш, жмет лапу взрослому.

— Всё решено! — провозгласил Винокур. — У нас перемирие. Больше никакого кровопролития!

Уртблад убрал лапу.

— Уже было слишком много крови, — согласился он.

Тревеллер опустился на колени рядом с Уртфистом. Как ему теперь оплакивать павшего лорда, открыто, перед лицом стольких врагов? Он ожидал либо смерти, либо победы… но не такого.

— Сегодня я убил своего брата, — сказал Уртблад. — Если был день зловещее этого в истории Саламандастрона, я не могу его вспомнить.

Тревеллер поднял на него взгляд, пораженный услышанным.

— Если ты действительно так убиваешься из-за случившегося, тогда похорони лорда Уртфиста достойно и с честью.

— Всему свое время, Тревеллер, — ответил Уртблад. — Он не единственный павший сегодня. Капитан Маттун!

Ласка выступил вперед.

— Да, милорд?

— Отправляйся в Саламандастрон как можно скорее и приведи сюда землекопов Кротоначальника. Нам предстоит вырыть немало могил.

Маттун отдал честь и бросился вверх по склону к тоннелю.

Затем Уртблад повернулся к Андрусу, который закончил перевязывать остаток его лапы.

— Андрус, собери всех своих собратьев-лисов и осмотри павших. Если среди них есть живые, мы должны попытаться спасти их. Битва окончена.

* * *

Когда солнце опустилось в море, слои высоких облаков снизу озарились алым светом, словно в память о кровавом дне.

На песчаной равнине у северного подножия Саламандастрона отряд выдр из четырех бойцов приближался к распростертому безжизненному телу Халприн. Из груди птицы торчал длинный дротик, и, казалось, она была мертва. Выдры пришли, чтобы забрать тело коршунихи и устроить ей достойные похороны.

Когда они приблизились, огромное тело птицы вдруг дернулось, и откуда-то раздался приглушенный стон. Выдры вздрогнули.

— Хвост в узел! — воскликнула вожак отряда, Тулия. — Да эта пернатая жива!

Другой выдр, Таллбанк, осторожно подошел ближе и положила лапу на искривленную шею Халприн. Коршуны отличались злобным нравом, и если Халприн была тяжело ранена, она мог в ярости кинуться как на врага, так и на друга. Но птица больше не пошевелилась, а открытый ее глаз был мутным и безжизненным. Таллбанк взглянул на Тулию:

— Должно быть, это просто спазм. В этой птице больше нет жизни.

Как будто опровергая его слова, тело Халприн снова дернулось. И снова послышался глухой голос, хотя клюв коршуна оставался неподвижным.

Глаза Тулии широко распахнулись, и ее осенило:

— Да чтоб мне утонуть, кажется, кто-то под ней! Все вместе, перевернем эту тушу, но осторожно!

Четверо выдр аккуратно перекатили безжизненное тело Халприн на спину. Под распластанным крылом открылся весьма изумленный заяц. Взлохмаченный зверь смотрел на них снизу вверх: один глаз у него был нормальный, а другой — красный и опухший, левая лапа болталась под неестественным углом. Дышал он прерывисто, тяжело и болезненно.

— Не та… спасательная команда… что я ожидал, — прохрипел он.

— Ну, надо же! — сказала Тулия, глядя на своих товарищей. — Этот куцехвост, должно быть, стоял прямо под Халприн, когда та свалилась с неба! Вот уж удача, а?

Заяц с трудом покачал головой.

— Наоборот. Это я… упал на нее. Спасло мне жизнь… хотя, в некоторых местах птичка чересчур костлявая.

Здоровой лапой он указал сначала на свою сломанную, потом на ребра, а затем на воспаленный глаз.

— Сейчас я… не боец, так что если вы, водяные… приплыли сюда подраться… придется вас разочаровать.

— Драться нам больше незачем, — ответила Тулия. — Битва окончена.

Раненый заяц в изумлении уставился на нее:

— Окончена?

Тулия кивнула, ее голос стал серьезным:

— Прости, что приходится тебе это сообщать, но твой повелитель мертв. Уртблад убил его.

Тень горя промелькнула на лице зайца, но вскоре это чувство уступило место гневу.

— Ты врешь! — обвинил он.

Тулия нахмурилась.

— Не называй меня вруньей, длинноухий, и включи мозги. Если бы битва еще шла, мы бы сейчас стояли на страже у входов, а не болтали тут с тобой. Напомню, мы вообще не знали, что ты тут. Мы пришли за капитаном Халприн. А теперь скажи мне: если бы твой лорд выиграл сражение, думаешь, мы бы тут ходили и собирали наших мертвых?

— Скорее уж, бежали бы отсюда без оглядки! — фыркнул Таллбанк.

Заяц тяжело рухнул на спину.

— Тогда положите эту клятую коршуниху обратно на меня и оставьте здесь умирать.

— Мы не оставим нашего капитана на растерзание проклятым чайкам… и тебя тоже не оставим.

— Не буду я никаким пленником, — упрямо заявил заяц.

— Значит, будешь нашим пациентом, — заявила Тулия. — Сейчас у нас перемирие — между нами и выжившими зайцами. А нам и без того забот хватает — похоронить мертвых как положено, да раненых выходить. Тебе нужна помощь целителя… и ты ее получишь, хочешь того или нет!

Заяц вздохнул и закрыл глаза.

— Таллбанк, ступай внутрь и принеси носилки или что-нибудь, из чего их можно соорудить, — распорядилась Тулия. — У этого бедолаги сломаны ребра, а может, и что похуже.

Глядя на зайца, она добавила:

— Если этот зверь и правда выжил после падения с небес, то это прямо-таки чудо, а мы, уж поверь, чудо вот так просто мы на ветер не выбросим!