И никаких «Ронни»! (джен)

Блондинка задавала «острые» вопросы, Люциус, сияя отеческой улыбкой, высокопарно и многословно отвечал на них, обнимая правой рукой сына, а левой — подопечного, волшебное перо строчило на бешеной скорости, Нарцисса, Драко и Роман давили из себя улыбки, а чуть поодаль всю эту идиллию увековечивал приземистый лысый фотограф. Народу поглазеть на это эпохальное событие столпилось у дверей в магазин мадам Малкин порядочно. Наконец постановочный цирк закончился и хозяйка заведения лично взялась снимать мерки с Драко, Нарцисса осталась контролировать этот процесс, а Люциус повел Романа за волшебной палочкой.

Магазин Олливандера… Еще на подходе к его крыльцу Роман услышал странный шелест и шепот. Эти словно бы потусторонние звуки пугали и вместе с тем манили. Он встревоженно взглянул на своего провожатого, но тот сохранял все то же отечески доброжелательное выражение лица, и понять, насколько нормально происходящее, слышит ли кто-то то же самое, не получилось. Внутри помещения загадочный шум усилился, как будто из каждой длинной прямоугольной коробки с палочкой доносился свой голос. Продавец цепко оглядел нового покупателя и оседлал любимого конька.

— Маленький Рональд Уизли! Надо же, а ведь казалось, только вчера за своими палочками приходили твои мама и папа…

Люциус не выдержал этой пытки, поморщился, как от зубной боли, и, пробормотав, что зайдет расплатиться позднее, ретировался. Олливандера это ничуть не смутило, мальчику-то деваться было некуда.

Роман не стал ждать, пока мастер снимет с него мерки и спросит про рабочую руку, а пошел на самый громкий голос, раздававшийся с самой высокой полки пятого от двери стеллажа. Чтобы снять футляр, ему пришлось подтащить деревянную стремянку. Олливандер наблюдал за тем, как в его вотчине хозяйничает ребенок, с отвисшей в буквальном смысле слова челюстью. А Роман, спустившись и раскрыв футляр, взмахнул палочкой и ощутил, как по руке пронеслась волна прохлады, а мгновением позже в воздухе разлился приятный цветочный аромат.

— Невероятно! Как… как ты понял, что эта палочка тебя выбрала, малыш? — благоговейным шепотом спросил незаметно подобравшийся со спины старик.

— Она меня звала. Другие тоже, но эта больше всех. А что?

— Шестнадцатый век… Бакаут, а внутри — волос баньши и перо выскакунчика… Ее создал мастер Ариф, яркий новатор в области изготовления волшебных инструментов. Столько веков она лежала здесь в ожидании тебя!

— И что? Теперь за эту древность придется платить высокую цену? Она какая-то особенная?

— И да, и нет. Понимаешь, малыш, каждая палочка особенная, потому что она предана только одному волшебнику; ну, еще шанс получить ее частичное или абсолютное послушание может кровный родственник или потомок. Но это редко происходит. А у этой палочки весьма необычное сочетание компонентов, очень интересно посмотреть, какая магическая пара из вас получится.

— Это все, конечно, замечательно, но во сколько моим опекунам обойдется владение этим антиквариатом? — крайне невежливо перебил Олливандера теряющий терпение Роман.

— Цена обычная, — поскучнел старик.

— Как это?! Сами же говорите, что такая редкость, делал такой мастер... Или, может, с качеством у нее что-то не так, раз до сих пор не подошла никому?

— Ну, знаете, молодой человек! — оскорбился за свой товар Олливандер. — Цены на палочки фиксированные, их устанавливает Министерство, и часть стоимости, кстати, оплачивает из специальных фондов, потому что ни один волшебник не должен остаться без инструмента! Я для того и стою здесь, чтобы каждый получил идеально ему подходящую палочку!

— Ладно, ладно, простите, не хотел вас обидеть.

Старик быстро сменил гнев на милость.

— Скажи, мальчик мой... А как это она тебя звала?

— Ну как… Шептала, манила, пока не подошел.

— Не может быть… Надо же… В семье Уизли… Кто бы мог подумать! — бормотал Олливандер, кружа вокруг Романа, что того ужасно нервировало. А когда этот ненормальный внезапно схватил его за руку и поволок вглубь магазина, он вообще запаниковал и стал вырываться.

— Тише, тише, ничего я тебе не сделаю. Закрой глаза и слушай!

У повиновавшегося приказу Романа появилось ощущение, что воздух звенит и цветет. Похожее чувство у него возникло, когда он в далеком детстве ходил с кем-то из нянек на «Перезвоны» Гаврилина. Лет в восемь он был таким впечатлительным, что во время звучания «Вечерней музыки» позорно растрогался до слез. Так вот, сейчас он одновременно слышал абсолютную тишину и музыкальный поток, видел непроглядный мрак и игру бликов на гранях самоцветов. Распахнув глаза, он осмотрел помещение. Оказывается, Олливандер привел его на склад, одну половину которого занимали куски древесины, а вторую — высушенные части чьих-то тел, разноцветные жидкости в пузатых стеклянных колбах да разнокалиберные котлы с порошками. Посередине, под старомодной люстрой с огромным количеством свечей, зажегшихся от небрежного взмаха палочкой, стояли массивный стол и шкаф с какими-то инструментами.

— Ты чувствуешь их! — тихо прошептал старик.

— Похоже на то, — не стал спорить Роман. — А что тут удивительного, вы же и так знаете, что я волшебник. Разве остальные не видят?

— Такие уникумы, как ты и я, встречаются очень редко. Даже на парселтанге маги разговаривают чаще, чем чувствуют магические сущности предметов! И это тот Дар, который в землю зарывать — преступление. Рональд, я предлагаю тебе стать моим учеником со всеми правами! Должен предупредить, что это тяжкий труд, но он окупается.

Фанатичный блеск глаз изготовителя волшебных палочек Романа пугал. К счастью, Олливандер, пребывающий в состоянии крайнего возбуждения, бурно жестикулировал и руку его отпустил. Воспользовавшись этим, Роман покинул и этот склад, и магазин, остановившись только на улице, где его ожидал опекун, беседующий с двумя мужчинами, один из которых, кажется, присутствовал на заседании Визенгамота.

— Ты закончил, Рональд? — осведомился Люциус.

— Да, сэр.

— Отлично. Всего доброго, господа. Пойдем, Рональд, оплатим нашу покупку.

Роман под прикрытием опекуна поплелся в магазин. Он сам не мог сформулировать, почему так испугался старика. Что тот, в конце-то концов, мог ему сделать?

— Мистер Люциус, ваш подопечный… Этот мальчик, Рональд Уизли, — он очень талантлив! Я должен научить его всему, что знаю. Прошу вас, отдайте мне его в ученики. Я не возьму за наставничество ни кната!

— Это очень щедрое и серьезное предложение, но вы же понимаете, что такие важные решения с наскоку не принимаются. Мы должны все тщательно обдумать.

— О, разумеется!

Появление новых покупателей вынудило Олливандера вернуться к прямым обязанностям, и неприятный Роману разговор прервался естественным образом. Вскоре они вернулись в мэнор, где Люциус тут же утратил приторную маску доброго дядюшки и без единого слова оставил подопечного в холле, у камина. Подоспевший Добби суетился, очищая одежду Романа от сажи небольшими жесткими щетками, а потом проводил в его комнатку, где по-хозяйски развалился на кровати Драко. Как же неприятно оказалось ощущать себя этаким совершенно бесправным бедным родственником! Почему ему в этом сценарии не досталась роль сына Малфоев, а не Уизли — ведь это совершенно его амплуа?!

За обедом Драко рассказывал, что встретился у Малкин с мальчишкой, который живет с маглами. У его матери на лице появилось выражение непритворного отвращения, словно она в собственной тарелке обнаружила по меньшей мере крысиный хвост. Ее муж брезгливо поджал губы и расщедрился на комментарий:

— Драко, в Хогвартс давно пускают всякий сброд, так что ничего удивительного, что чистокровным приходится соприкасаться с этой мерзостью. Величайший из Хогвартской четверки, Салазар Слизерин, не зря предостерегал волшебников от близкого общения с грязнокровками! Он предвидел, чем чревато их попадание в наш замкнутый круг. Если бы не мы, чистокровные, магическое сообщество давно бы растворилось! Эти грязные маглы способны только разрушать, в том числе разрушать незыблемые традиции, на которых зиждется вся наша жизнь. Вот, скажем, Поттеры, потомки Певереллов, — стоило их сыну связаться с грязнокровкой Эванс — и сгинула вся семья. И ничего хорошего из их брачного союза не могло получиться в принципе, ведь только недоумок Джеймс мог забыть, что одна из его прабабок прокляла любого из своих потомков, кто осквернит род маглокровкой.

Остывали на изысканном фарфоре вкусные блюда, а Люциус все никак не умолкал.

— Или те же Уизли — чем не показательный пример? Фамилия древняя, когда-то уважаемая, сами Блэки с ними роднились, да вот однажды одному старшему в роду захотелось проявить свою толерантность. Он мало того, что подружился с грязнокровкой, так еще и побратался с ним по старинному чужестранному обычаю. Кровь с ним смешал, предал, значит, и клятву произнес, желая тем самым ввести чужака в свой род. Да просчитался: только достойное имя семьи запятнал, и не простили ему Блэки такого позора — прокляли. Богатая семья быстро разорилась и потеряла все приличествующие ей привилегии, и вот теперь мы видим то, что видим. Даже девушка из семьи Прюэтт не поправила положение, а сама опустилась. А сами Блэки? Не зря, не зря Вальбурга так негативно восприняла, что Сириус распределился в Гриффиндор! Знала она, чем все это кончится. После этого казуса с Уизли ее бабка наложила заклятие и на всех своих потомков: чтобы даже дружить не смели с нечистокровными. А Сириус на это наплевал, и теперь остался в живых единственный из всех, и то ненадолго: в Азкабане долго не живут.

Воспользовавшись тем, что у Люциуса пересохло в горле, Роман осмелился подать голос.

— Простите, сэр, но ведь… все несчастья с перечисленными вами семьями… Они же случились потому, что эти самые древние бабки проклинали своих потомков! Если б они этого не делали, то, выходит…

Ахнула Нарцисса, вжал голову в плечи Драко, а Люциус побагровел и повысил голос еще сильнее.

— Вот! Вот оно, то самое пагубное влияние маглов, о котором говорил Слизерин! Мы с женой поклялись воспитать вас должным образом, и сейчас вы, Рональд, получаете первое предупреждение. Послеобеденной прогулки вы в наказание лишаетесь. Слуга принесет в вашу комнату свод правил поведения чистокровных, и вам придется тщательно с ним ознакомиться. Проверять, как усвоен этот важнейший материал, буду лично. Подобной крамолы в стенах своего дома мы не потерпим! А сейчас покиньте нас и вернитесь к себе!

Роман жутко разозлился, и тут же ощутил, как внутри поднимается и кипит энергия. Воздух над волосами стал подозрительно потрескивать, что-то задребезжало, и появившийся откуда ни возьмись Добби, щелкнув пальцами, надежно изолировал буйного подростка от остальных переливающимся перламутровым блеском щитом.

— Стихийные всплески у мальчишки довольно сильные. Вот что, Цисси, проследи, чтобы наш Драко до отъезда в Хогвартс с этим неуравновешенным мальчишкой не контактировал. Мало ли что он еще может вычудить, а Добби мне для более важных дел нужен. Ничего, и из Уизли можно сделать человека, как это ни трудно!

Обездвиженный и безмолвный Роман про себя ругался на русском могучем, понимая, в какую ловушку сам себя загнал. Ну какой из Малфоя воспитатель-альтруист? Это же фанатик, и данные им клятвы ни на йоту не помешают Люциусу гнуть подопечного в бараний рог, пока он искренне уверен, что действует во благо! Вот с чего Роман взял, что его допустят до библиотечных сокровищ мэнора? Никто ему такого и не обещал. Но что-то полезное можно и в Хогвартсе найти, не привлекая внимания, особенно если упросить шляпу на Когтевран. А вот с каникулярным временем засада полная. На Рождество он всеми правдами и неправдами останется в замке, а до лета кровь из носу надо сваливать в свою реальность. В реальность.

Домовой эльф молча отлевитировал Романа в его комнату и столь же безмолвно исчез, чтобы появиться с пухлым томом в потертом коричневом переплете, который он водрузил на письменный стол. И с этого момента Роман оказался в полной изоляции. Поначалу он бунтовал: кидался на двери, пытаясь их проломить, орал «Алохомора» — только вот без палочки заклинание не срабатывало, а стихийные выбросы чем-то блокировались. Пришлось читать «свод».

Добби с ним не разговаривал, абсолютно игнорируя расспросы и приказы, вечером принес еду и мгновенно вернул обстановке, которую нещадно громил Роман в припадке ярости и отчаяния, прежний приличный вид.

На изучение снобистской фигни ему отвели практически все время, оставшееся до отъезда в школу. В последний вечер Добби отвел Романа в гостиную, где тот внезапно оказался в центре внимания: он стоял, а несколько мужчин задавали вопросы по прочитанному. Блестящая память не подвела, и скоро гости засыпали хозяев поздравлениями.

— За такой короткий срок вы добились такого впечатляющего результата! — звонко восторгалась довольно молодая женщина, обращаясь к Нарциссе.

— Если кому и под силу сделать из отпрыска никчемного Артура Уизли приличного человека, то только Люциусу, — вторил симпатичной дамочке сухопарый лысеющий мужчина. На остальных Роман и внимания обращать не стал, и без того от стыда не знал, куда деться. И аутотренинг «я не Уизли, мне на всех плевать» что-то не помогал отгородиться от чужих, придуманных писательницей, людей.

* * *

Знаменитую платформу с магловской стороны увидеть не удалось: все Малфои и Роман переместились через каминную сеть в небольшое кафе, откуда и вышли к поезду. Вещи на тележке к вагону прикатил Добби. Опекуны остановились чуть поодаль, Драко постоял с ними несколько минут, потом обнял мать и нагнал Романа, вынимающего свою дорожную сумку на колесах из тележки.

Двое плотных пацанов нацелились на чемодан Драко, но тот их остановил.

— Мой чемодан пусть несет Уизли, — велел он тоном, не терпящим возражения.

— Это с какого… перепугу?! — возмутился Роман.

— Я приказываю — ты выполняешь, Уизли. Ясно?

— Вот еще! Твой чемодан — ты и неси! — наотрез отказался Роман от предложенной ему «чести» и, оттеснив оппонента плечом, поднялся в вагон. Не успел он найти свободное купе, как его нагнали крепыши с перрона и подло напали со спины, толкнув на пол и молотя по распростертому лицом вниз Роману ногами в тяжелых башмаках. Подростковая экзекуция продолжалась минуты три, а потом с противоположного конца вагона послышались крики, и избиение прекратилось. Кое-как Роман поднялся и увидел, как близнецы с чернокожим парнем держат за уши и Драко, и его прихвостней. Две девочки лет пятнадцати засуетились вокруг Романа, отряхивая его одежду от отпечатков башмаков и собирая рассыпавшиеся из раскрывшегося от падения чемодана вещи. На шум стянулись старосты — они, в отличие от остальных школяров, успели переодеться в мантии и приколоть значки. Завидев их, Фред и Джордж отпустили хулиганов и молча прошли по коридору, нырнув в предпоследнее купе. На Романа они даже не посмотрели, как будто его и не было. Роман не стал наблюдать, как старосты разберутся с Малфоем сотоварищи, буркнул девчатам: «Спасибо», взял чемодан и продолжил искать свободное место. Такое нашлось в купе, где уже сидели девочка с пышной копной волос и крупноватыми зубами, углубившаяся в толстый потрепанный том, и пухлый мальчишка с испуганным лицом. От своих киношных «прототипов» они отличались незначительно, разве что одеждой, ведь в фильме в первые встречи этих персонажей с Поттером они уже носили мантии, а тут Грейнджер не успела пока сменить свои джинсы и футболку с Гаечкой на черный балахон. Невилл как раз вытаскивал такой из жутко старомодной на вид дорожной сумки.

— Тут свободно? — спросил их Роман.

— Да, конечно, — Невилл придвинул к себе поближе барахло, освобождая место будущему однокурснику.

Грейнджер оглядела его с головы до ног.

— У тебя на лице грязь! Вот здесь, — потерла она возле носа на собственном лице.

Роман пожал плечами и достал носовой платок. Убедившись, что он приводит себя в порядок, Грейнджер снова уставилась в книгу, Долгопупс — в окно, а Роман прикрыл глаза и задремал.

В блаженной тишине они проехали пару часов, пока двери купе не раскрыл Драко, за спиной которого маячили Крэбб и Гойл (Роман с трудом вспомнил, как этих тупиц звали в фильме.

— Вот ты где, Уизли! Думаешь, от меня можно спрятаться? Ты сильно пожалеешь о своем поведении! Мой отец узнает об этом! А ну, парни, дайте-ка этому неблагодарному нахлебнику еще один урок!

Кто знает, во что бы это вылилось в тесном купе, но тут жабе Долгопупса то ли захотелось внимания к своей персоне, то ли она просто относилась к числу интровертов, не терпящих шума толпы. Вначале она прыгнула на плечо Романа, а с него скакнула на лицо Драко: тот в ужасе замер, а когда земноводное спрыгнуло в коридор, отмер и завизжал, как девчонка. К его воплям добавились и причитания Долгопупса:

— Тревор, ты куда! Стой! Вернись, пропадешь!

На крики сбежались старосты и отконвоировали рыдающего со всхлипами Драко и его дружков в их купе. В освободившийся проход ринулся Невилл на поиски своего бородавчатого питомца.

Тут встала со своего места Грейнджер и строго скомандовала:

— Так, я помогу Невиллу искать жабу, а ты в это время переоденься в школьную форму, до Хогвартса уже недалеко!

Вообще-то Роман (в отличие от Рона) легко бы переоделся в обществе любой девчонки, но раз уж так получилось… Видимо, с минуты на минуту произойдет ее судьбоносное знакомство с Поттером. Интересно, кому повезло ехать в одном купе с Гарри? Скорее всего, его взяли под свое крыло близнецы: все-таки у них и разница в возрасте небольшая, и знакомы уже пару месяцев, и отдохнуть на природе вместе успели, а это сближает.

Эх, это ж надо было так пролететь с «семьей»… Но заниматься самобичеванием, как и опускать руки, Роман считал полнейшей глупостью. В то время как его попутчики носились по вагону в поисках жабы, он составлял новый план действий: попасть в Когтевран, поближе к умным людям, способным натолкнуть его на возможность возвращения в собственную реальность, в родное тело; серьезно подставить мелкого Малфоя; настучать журналистке на равнодушное отношение Люциуса и Нарциссы и обязательно, обязательно помириться с Уизли.