Языки (гет)

Джеймс чувствовал, что воротник был мокрым от слез. Слезы. Так много слез. Откуда они только брались? Целое море.

Джеймс знал, что пол коридора был заляпан кровью. Ее было не так много, как хотелось бы. Этому ублюдку стоило выблевать все, что в нем было.

А слезы. От слез было никуда не деться. Эванс беспомощно подрагивала, прижимаясь к его груди, впиваясь ногтями в кожу, защищенную грязной тканью рубашки. Под Ивой к концу осени всегда было грязно. Он хотел бы, чтобы вмятины, оставленные ее ногтями, никогда не исчезали. Джеймс упивался этой болью и знал, что позже, у себя в спальне, будет колотить стену.

Но не сейчас. Нет. Он еле слышал, как ублюдок взбирался на ноги, а потом заскребся вдоль по коридору. Джеймс зажмурился и крепко стиснул зубы, подавляя желание нагнать его и убить.

Он бы не заметил, как сильно прижал к себе Эванс, если бы она не начала пихать его в грудь. Поначалу он не понял, что случилось, а потом резко отнял руки.

Эванс отошла, держась за плечо и глядя в пол — на палочку Джеймса.

Он шумно дышал через нос, а Эванс, кажется, вообще дышать перестала. Она не шевелилась, только шмыгнула один раз и застыла.

Джеймс сжал кулаки и резко зашагал в обратную сторону, в гостиную. Не туда, куда ушел Снейп.

— Джеймс.

Хрипотца голоса заставила его замереть. Джеймс дал понять, что слушает, чуть повернув голову назад. Она этого не видела, но будто поняла. Наверно, заведомо знала, что он выслушает.

— Не… — запнулась. — Проводи меня.

Джеймс сглотнул. Наверно, сначала она хотела сказать: «Не уходи». Он почувствовал себя последним ублюдком.

— Пожалуйста.

Он бы все равно не оставил ее здесь одну. Его бы загрызла совесть, но Эванс опередила.

— Пошли, — тихо сказал Джеймс, повернувшись к ней и сунув руки в карманы брюк.

Эванс подошла, не поднимая глаз.

Он чуть мотнул головой, подгоняя ее. В ответ Эванс подняла палочку, лежащую под ногами, подошла к нему и протянула.

Джеймс чертыхнулся.

— Спасибо, — сказал и торопливо взял палочку.

Он зашагал вперед. Эванс пристроилась рядом и пошла с ним в ногу.

Звук шагов ударял по ушам. Джеймс не мог этого выносить и сказал первое, что пришло в голову:

— Как так вышло?

Да, прекрасный способ отвлечься. Джеймс выругался про себя. Лучше было не затрагивать эту тему. Ему самому было не по себе.

— Я сама виновата, — сипло сказала Эванс.

Джеймс вспыхнул.

— Ты не можешь быть виновата.

— Я его спровоцировала…

— Нельзя спровоцировать такое, виноват насильник, а не жертва.

Возникла пауза. Джеймс ругался про себя. Он не хотел, чтобы она винила себя за произошедшее и в то же время не хотел обсуждать это прямо сейчас.

— Как тебя вообще занесло в самую задницу школы?

Он смотрел на Эванс, ссутулившуюся, пялящуюся куда-то под ноги. Она пожала плечами.

Джеймса и вправду беспокоил этот вопрос. Как она здесь оказалась? Это было противоположное крыло, где им не поручено было дежурить. Здесь обычно бродил Филч со своей доисторической кошкой. А еще интереснее, откуда здесь взялся Снейп?

Он сжал Карту, сложенную в кармане брюк. Если бы не она, он бы не нашел Эванс. Чуть не опоздал. Или все-таки?.. Нет. Джеймс дернул плечами, отбрасывая отвратительные мысли в сторону.

— А тебя? — от ее хриплого голоса все еще было не по себе.

Джеймс поднял брови.

— Что — меня?

Эванс судорожно выдохнула.

— А ты здесь откуда?

— А, — он вытащил Карту из кармана и протянул Эванс.

Она бросила на нее взгляд и кивнула. Джеймс тоже зачем-то кивнул.

Краем глаза он продолжал рассматривать. Мантия была нараспашку, рубашка застегнута только на несколько пуговиц по центру. Но Эванс это, кажется, не слишком заботило. Она все держалась за плечо.

— Что с плечом? — на автомате спросил Джеймс.

Эванс дернулась. Не ожидала, наверно. Он вновь мысленно выругался.

— Ничего, — просто ответила она. — Руки деть некуда.

Джеймс легко этому поверил. Ему тоже было некуда деть свободную от палочки руку, поэтому сминал ею Карту в кармане брюк. А у Эванс карманов не было. Да и Карты тоже.

Охуительно логично.

Она зажала в кулаки края мантии. Весь ее образ был каким-то… нервным. Джеймса это напрягало.

— Прекрати, твою мать, — процедил он сквозь зубы.

Эванс снова дернулась. Его опять кольнула совесть.

— Прости, — тут же исправился он.

Блядь, о чем он вообще? Джеймса смущала эта ситуация в целом. Не в том смысле, что ему было неловко, а в том, что он не привык к такому. Странно было плестись по коридору бок о бок с Эванс в ночное время. Особенно после того, что ему пришлось увидеть. Сделать.

Пережить.

Ему? Только ему? Это Эванс, блядь, чуть не изнасиловали, а изводится он. Что она там вообще думает?

— О чем думаешь?

Блядь. Откуда только весь этот словесный понос. Почему бы ему просто не заткнуться, пока не наплел лишнего.

Эванс пожала плечами.

Его передернуло от этого ее несчастного, обреченного вида. Не то чтобы не было на то причины. Ему было бы легче просто уйти, оставить ее одну. Не видеть этого.

Но ей, должно быть, было страшно. Определенно.

Он не смог бы оставить ее одну. Как бы сильно ему ни хотелось.

Оставшуюся дорогу Джеймс старательно молчал. Даже язык прикусил, чтобы не ляпнуть чего. Но отвести взгляд не мог. Он все смотрел на ее измятую мантию, полурасстегнутую рубашку, юбку, перевернутую задом наперед. Он с трудом подавлял желание остановиться, чтобы застегнуть все пуговицы и развернуть юбку.

Он нещадно сжимал Карту у себя в кармане.

* * *

Почему?

Лили обессилено рухнула на кровать и зарылась лицом в подушку.

Почему так вышло? За что?

За что ей пришлось такое пережить? Как ее занесло в этот чертов коридор, как туда занесло Снейпа? За что?

Он следил за ней. Безусловно. Иначе нельзя было объяснить их встречу. Не могло случиться так, что они оба случайно пришли в противоположное крыло. В запретное крыло.

Лили ушла дальше, чтобы суметь все обдумать. Чтобы была возможность остаться наедине с собой. И без того многое произошло. А теперь…

Ее до сих пор трясло. Места, которых касались его руки, все еще горели, как ожоги. Они отпечатались так глубоко, что невозможно было забыть о них ни на секунду.

Не думать? Она не могла: воображение снова и снова воспроизводило эту ужасную сцену. Безысходность и страх. Боль и ненависть. Беззащитность. Было стыдно, что она — бесстрашная гриффиндорка — так легко сдалась. Почти не попыталась бороться. В том была и ее вина. Она, безусловно, сама спровоцировала Снейпа, но кто бы мог подумать, что он на такое способен.

Поттер сказал, что виноват насильник. Наверно, он прав. Но ей было так сложно отбросить чувство вины.

Незабвенный Поттер. Почему она надеялась именно на него? А на кого еще можно было надеяться? Если бы пришел кто-то другой, она бы никогда не смогла забыть позора. Мысли о нем сами навязывались. Она наперед знала, что Поттер ее вызволит, стоит ему только увидеть. Стоит только представить. И у него была Карта.

Лили чувствовала себя эгоисткой. Последней сукой. Поттер ничем не был ей обязан, он не должен был ее спасать. Если бы он прошел мимо, она бы не смела его обвинять, корить за это. Просто она… надеялась. Доверяла ему.

Просто больше некому.

И даже те вещи, которыми занимался с ней Поттер, меркли в контрасте с тем, что чуть было не сделал Снейп.

И когда он пришел, когда Джеймс пришел и вызволил ее из этого ада, она была благодарна. Искренне, как никогда в своей жизни. Никто никогда не помогал ей, никто, Лили была одна. Всегда. После Снейпа — всегда.

И обнял. Прижал к себе. Его руки придавали чувство безопасности, защищенности, они искренне согревали своей заботой, своим теплом. Настоящим.

Она часто ошибалась в людях, но теперь знала наверняка, что Джеймсу Поттеру она могла доверять.

Лили видела, как он менялся рядом с ней. С ним что-то происходило, она производила на него какой-то эффект, что Джеймс-брутальный-Поттер становился заботливым и понимающим Потти. Казалось, все это было фальшиво. Раньше — казалось.

Он защищал ее, он был зол, был жесток, когда размазывал Снейпа по полу. В какой-то момент, там, в коридоре, ей показалось, что он подойдет и ударит. Он был… ужасен.

Лили закусила край наволочки.

И как легко он изменился, позабыв о Снейпе. Как легко он подошел и поднял ее на ноги, как просто эти жестокие, сильные руки сумели ее успокоить.

И как легко она обмякла. Взяла и разрыдалась у Поттера на груди. Не только она что-то с ним делала, он с ней — тоже.

Пора было смириться с этим гребаным влиянием. Джеймс изменил ее. Он определенно что-то перевернул, раз она могла просто взять и показать все свои эмоции, наплевав на всякое самолюбие и гордость.

Лили знала, что он не будет никому говорить, не будет ей напоминать об этом. Просто потому, что это Джеймс Поттер. Он не предает и не подставляет. У него все эмоции на лице написаны. И это не фальшь, как она раньше думала, — это его настоящее. Потому что даже самый искусный лжец не сможет так легко сменить ярость на заботу.

Лили усмехнулась.

Казалось, он не мог быть благородным рыцарем. Казалось, Джеймс Поттер и благородство — понятия из параллельных вселенных. Он был, скорее, принцем, который имеет все с рождения: деньги, смазливая мордашка, известность.

Лили это отпугивало. Он был человеком, которому нечего добиваться, не к чему стремиться, потому что все уже было под носом. Поклонницы толпами носились за ним, не требуя ухаживаний. Деньги были приготовлены знатными родителями. Умом он не был обделен, как и красотой.

И он был ей отвратителен, как никто другой.

Но он, сам того не ведая, показал, что деньги и слава не все, что ему нужно. Не все, чем он дорожит.

«Что-нибудь принести?»

Эти мелочи теплили ее сердце.

«Уверена, что все в порядке?»

Лили было немного стыдно, что она отвечала только мотанием головы и кивками, не поблагодарив его. Но, казалось, он был доволен и этим. Ему было спокойнее, когда он знал, что «нет, ничего не нужно» и «да, все нормально».

Она обязательно поблагодарит его. Позже. Он должен был понять, что ей плохо, что нужно было как-то переварить в голове ситуацию.

Но…

Лили услышала грохот. Она резко подняла голову с подушки и прислушалась. Последовал еще один удар, и Лили обреченно закрыла голову подушкой.

«Только не опять, Поттер, пожалуйста».

Конечно, было бесполезно силой мысли заклинать его прекратить.

В ход пошла вторая подушка, но и это не помогало: грохот все еще бил по ушам.

Лили перекатилась на спину и вздохнула. Посчитав, что обычным заглушающим заклятием на двери не будет удовлетворена, она лениво поднялась с кровати. Кое-как пригладив волосы, Лили зашла в ванную, разделяющую их комнаты. Усилием воли не посмотрев на свое отражение в зеркале, прошла мимо. Страшно было даже представить, как чудовищно она выглядела.

Дверь в комнату Поттера оказалась не заперта, и Лили зашла.

Тот даже не замечал ее присутствия и продолжал колотить шкаф.

Лили чуть смутилась. Она опять пришла к нему в комнату фактически без причины. Она могла бы отвязаться заклинанием. Могла бы.

— Джеймс, — тихо сказала Лили.

Удары были нечастыми: он словно выжидал, пока боль в одной руке утихнет, и только потом ударял другой. Кулаки были в крови. Он был зол. Очень. Зачем она пришла? Лучше было бы оставить его в покое, чтобы перебесился, а она бы отдохнула.

— Джеймс, — чуть громче повторила Лили.

Но было стыдно оставить его одного. Казалось, ему тоже нужна помощь. Нужно было, чтобы кто-то его остановил. Казалось настолько правильным то, что именно Лили должна была его остановить. И никто другой.

А кто еще? Не видно, чтобы его друзья знали о том, что он периодически нападает на стену. Или шкаф.

Чувство благодарности царапало легкие. Может быть, остановив Джеймса, Лили сможет его отблагодарить.

— Джеймс!

Все прекратилось. В комнате натянутой струной повисло напряжение.

Он замер. Неровное дыхание прерывало тишину.

— Твою мать, ты издеваешься надо мной? — сквозь зубы процедил Джеймс.

Лили будто ударили по лицу. Она не ожидала такого ответа. Дура.

Она сглотнула.

— Перестань, пожалуйста, — эти слова звучали так жалко. Она чувствовала себя ничтожеством.

— Что? — Джеймс стянул с себя мантию и бросил ее в сторону, после чего внимательно посмотрел на Лили.

Он был в нескольких шагах от нее, но Лили буквально осязала его напряжение.

— Перестань шуметь, я не могу уснуть.

Джеймс оценивающе оглядел ее с ног до головы, Лили скривилась.

— А ты готова ко сну?

— Не меняй тему! — огрызнулась Лили.

Поттер усмехнулся, но резко снова посерьезнел.

— Уйди.

Лили вспыхнула. Вдруг стало очень жарко. Ее злило такое обращение.

— Ты собираешься вот так меня игнорировать?

— Ты же меня игнорировала, когда я спрашивал, нужно ли тебе что-нибудь. — Он явно не был настроен на разговор, но Лили не собиралась отступать.

— Ты просто невыносим, я не…

— Тогда зачем ты пришла? — резко оборвал Джеймс. — Ты могла бы наложить заглушающее на дверь — и все, — он щелкнул пальцем. — Стоит ли оно этого бессмысленного трепа?

— Мне надоело, что это повторяется каждый раз, когда ты чем-то недоволен. Надоело, — повторила Лили. — Ты должен прекратить это, иначе я…

— Что? — Поттер поднял бровь.

Лили закусила губу. Иначе — что?

— Я откажусь от должности старосты.

Джеймс нахмурился.

— Думаешь, меня это волнует? — фыркнул Джеймс.

— Да.

Джеймс смерил ее взглядом.

— Уйди, — повторил он.

— Нет, — Лили помотала головой.

— Я не хочу… — он сглотнул, — тебя видеть.

— Я тебя тоже.

— Тогда в чем проблема? — Джеймс подошел к ней.

— Пообещай мне, — медленно начала Лили, — что больше никогда не будешь долбить этот бедный шкаф. И эти стены. И вообще что-либо — среди ночи, когда я пытаюсь уснуть.

Джеймс ухмыльнулся.

— Иди.

— Обещай, — Лили снова начинала злиться.

Джеймс нахмурился и посмотрел на нее поверх очков. Лили вдруг захотелось разбить их и выколоть осколками глаза этому идиоту.

— Уйди, пожалуйста, — вкрадчиво произнес он. Будто предупреждая. Но Лили упрямо стояла на месте, глядя на Джеймса снизу-вверх и сложа руки на груди.

Он бледнел и начинал дышать все чаще. Лили посмотрела на ободранные костяшки его кулаков. Если бы не ссадины, они бы побледнели, потому что Джеймс сжал их, наверно, до боли. Казалось, он сейчас ударит ее.

— Я не могу тебе этого обещать, Эванс, — еще более вкрадчиво произнес он.

Лили подняла брови.

— Просто пойми это, дура, и уйди, пока я не…

— Что? — Лили всплеснула руками. — Что ты мне сделаешь? Ударишь? Вперед — живая мишень лучше какого-то там шкафа. Я пришла сюда не потому, что не могу уснуть, а потому, что мне это осточертело! Что ты постоянно, все время творишь какое-то дерьмо, будто специально, чтобы мне жизнь медом не казалась! Чтобы я больше нервничала, заводила больше истерик, чаще приходила к тебе и чтобы ты снова и снова прогонял меня. Нет! Я не уйду! Потому что хоть один раз ты должен меня выслушать! Прекрати это, прекрати долбить гребаный шкаф! Неужели это так трудно? Я не понимаю, Поттер, какого хрена с тобой происходит, и, честно говоря, понимать не хочу, но перестань заниматься фигней! Ты только что избил человека, так тебе и этого мало. У тебя даже ботинки в его крови! Ты этим не удовлетворен? Разорви одеяло, покричи в подушку, но не делай столько шума! Это невыносимо — все время находиться в шуме, особенно после того, что произошло час назад! Как ты не поймешь, что мне нужно…

Джеймс обхватил ее лицо ладонями и посмотрел в глаза.

— Я тебя не слышу, Эванс. Ты делаешь столько бесполезного шума, что голова кругом идет, — он опустил руки и отошел на шаг. — Я, может, и смог бы ответить, но я не уверен, нужно ли тебе это, нужно ли это мне, в конце концов. Ты пытаешься что-то изменить своим присутствием? Зря стараешься. Если правда хочешь, чтобы это прекратилось, то перестань пересекаться со Снейпом, не избегай меня, поцелуй, врежь — что-нибудь, только не устраивай монологи.

Его голос был слишком спокоен. Он поднял глаза на Эванс. Та стояла, опешив. Наверно, не думала, что он сможет ей ответить. Нет — стопроцентно не ожидала. Наконец совладав с эмоциями, Эванс совсем тихо сказала:

— Прости, я только… хотела разобраться, что с тобой не так.

Она смотрела куда-то в сторону.

— М-м, разобралась? — все так же тихо и устало спросил Джеймс.

— Нет, — обернулась, подошла к двери и открыла ее.

Джеймс чуть не вздохнул с облегчением, но Эванс не была бы Эванс, если бы не продолжила.

— Ты такой эгоист. Думаешь, что плохо только тебе.

— И ты ищешь утешения в моей комнате? — он сглотнул.

Эванс побагровела.

— Я только хочу, чтобы ты перестал калечить себя. — Он приподнял бровь. — И мои нервы, — быстро добавила она.

— Ты хочешь сказать, что печешься обо мне? — с усмешкой спросил Джеймс.

Эванс сложила руки на груди, облизнула губы и ответила:

— Да.

— Ого, — с сарказмом. — Ты конечно извини, но я в это не верю.

— И не стоит, — бросила она, потирая нос и переступив с ноги на ногу.

Джеймс усмехнулся ее неуместному волнению.

— Тебя никто не держит, Эванс, ты можешь валить на все четыре стороны.

— Я не могу, пока ты продолжаешь колотить стены.

— Сейчас, Эванс, я ничего не делаю, — Джеймс показал ей руки, подтверждая свои слова.

— Да, но будешь. Потом. Когда-нибудь. А я хочу, чтобы это никогда не повторялось, слышишь?

У Лили колотилось сердце. Она не могла объяснить и побороть свое волнение. «Тебе нужно всего лишь развернуться и уйти. Давай, чего тебе стоит?» Но она продолжала стоять на месте, ожидая.

— Это бессмысленно, ты меня не заставишь. Это зависит не от меня, а от ситуации.

После короткой паузы он добавил:

— Но знаешь, есть кое-что, что остановит меня.

Лили в надежде посмотрела на него.

— Хочешь знать? Уверен, что нет.

— Говори уже, Поттер.

Джеймс демонстративно почесал подбородок, изображая раздумье.

— Нет.

Эванс раскрыла рот, чтобы возразить, но сказала лишь:

— Ладно.

— Что?

— Я сказала — ладно. Мне пофиг. Я теряю время, и ради кого, черт возьми! — она развернулась к открытой двери и уже занесла ногу, чтобы шагнуть, как вдруг Поттер обнял ее сзади. Она опешила. Опять. Но было тепло, на удивление уютно в его руках.

— Эванс, — выдохнул он ей в макушку. — Я не хочу тебя заставлять, пойми.

— О чем ты? — она совершенно терялась, оказываясь вот так близко. Пока что ей удавалось подавлять желание обнять его, но была уверена, что со временем это будет все сложнее.

— Я хочу, чтобы ты сама поняла, — он прижал ее сильнее.

— Что поняла? — с нажимом спросила Лили. Ее руки были прижаты к груди и сжаты в кулаки до боли, ногти впивались в кожу.

— Я думаю, — он тяжело дышал, — когда-нибудь до твоих колоссальных мозгов дойдет. Ты ведь охеренно умная, м?

Лили попыталась выбраться из его объятий.

— Обещаю, — он полушептал. У нее задрожали колени. — Когда ты поймешь, я сделаю все, что угодно.

Она хотела что-то ответить, но Джеймс мягко оттолкнул ее и закрыл дверь.

Той ночью из его комнаты не донеслось ни звука.