Одно целое (джен)

— А у тебя… уютно, надо заметить.

Дом за пять лет и правда подвергся изменениям. Конечно, не на столько, чтобы быть пригодным для жизни людей, но друзей в теле полудракона всё вполне устраивало. А вот впервые попавший сюда Дагур осматривался с интересом. И правда уютно. Отлично от привычных ему домов, но, тем не менее, комфортно. Неужели Иккинг его в одиночку построил? +

Он повернулся было к кузену, чтобы спросить, но наткнулся лишь на застывший взгляд янтарных глаз. Иккинг явно ушёл в себя — и надолго.

Иккинг и правда ушёл в себя. Точнее, из тела переместился в астрал… и думал. Что делать дальше? События последнего месяца выбили его из колеи, вернули первоначальную панику. Что делать?

Да, он скучал по Дагуру. Да, он безумно был рад его видеть. Да, он даже был готов его принять на этом острове, если бы тот согласился. Но… Но что насчёт остальных? Карасик не забыл ни про встречу со Стоиком, ни про покинутый давным давно Олух. Вряд ли отец просто так сдастся. Да и Дагур… он убеждал, буквально умолял его простить и дать второй шанс. Его семья не отступится, об этом и мечтать не стоит.

Но и сам Иккинг не отступится. Воспоминания пятилетней давности были по-прежнему свежи и приносили вполне ощутимую боль. Нет, просто так взять и простить их с Беззубиком убийцу нельзя. Пусть и не мечтает!

И это возвращало размышления обратно к тому самому вопросу: что делать?

Иккинг настолько задумался, что не замечал ни встревоженного взгляда брата, что пытался достучаться до его откровенно зависшего сознания, чуть ли не тряся, ни тычков под бок от фурии. Что делать? Что же ему делать со всем этим?!

Очнулся Карасик лишь тогда, когда около входной двери в домик показался посторонний для этого уединенного острова дракон. Рефлексы сработали моментально — ушки прижалась, из горла вырвался утробный рык, а вся поза полудракона выражала готовность к бою.

«Эй!» — послышался в голове язвительный голос Беззубика. — Да ты, друг мой, действительно скоро с ума сойдешь с такими переживаниями. Успокойся, это дракон твоего брата.»

Что?!

Эта простая фраза подействовала не хуже ведра ледяной воды, вылитого за шиворот. Как это, стоп, подождите, что?!

Иккинг ошарашенно уставился сначала на змеевика, тихо-мирно бродящего за порогом, потом на не менее ошарашенного и немного напуганного брата. Дагур и дракон. Дракон и Дагур. Дагур верхом на драконе. Не убивающий, а летающий. Что-то тут явно не сходилось…

«А ты что, только заметил?» — смех друга в голове заставил мозг думать и вспоминать быстрее.

Так. То есть, они прилетели сюда на драконах? Это звучало весьма бредово, но… логично. Такое огромное расстояние от Олуха до острова ночных фурий на привычных для викингах драккарах быстро не преодолеть. А с момента первой встречи с Дагуром до сегодняшнего дня прошло всего недели три. Нет, на драккарах за это время до сюда не добраться, это факт. А значит…

— Вы приручили драконов?!

Круглые глаза, приоткрытый рот, полнейшее изумление на лице — таким Иккинга Тонвергстон не видел с самого их раннего детства. Он лишь коротко кивнул, не понимая, что брата так шокировало.

А шокироваться было от чего. Как?! Как, во имя всех богов, они сумели сделать это? Невозможно ведь!

«Почему невозможно? Вспомни, ты ведь когда-то сам проделал подобное», — влез Беззубик в хаос мыслей друга, отчасти приводя их в порядок. — Так почему?..»

— Помолчи, Би! — отмахнулся викинг и уставился на брата, как маньяк на жертву, не обращая внимания на его недоумение от последней фразы. — Потом объясню! Как?! Как вам это удалось?!

Да, душа исследователя прежде всего тянется к знаниям. А Иккинг был исследователем по натуре. Неудивительно, что его заинтересовало такое из ряда вон выходящее событие. Нужны подробности. Очень много подробностей.

— Расскажи мне всё, Дагур. Я хочу знать!

* * *

Был уже вечер, когда обмен историями завершился. Дагур рассказал всё, что только интересовало Иккинга, начиная от того момента, когда он нашел дневник в чёрном переплёте. Берсерк решил пока не упоминать про Стоика и всё, что с ним связано, — неожиданно агрессивная реакция брата на дядю пока не забылась.

Сам же Карасик сидел, внимал рассказу и мысленно сокрушался: «Дневник, ну конечно же! Как я мог его забыть? Забрал бы, история бы пошла совершенно по-другому!»

Забери он тогда, улетая, эту маленькую книжицу, всё могло бы быть иначе. Его бывшие соотечественники не смогли бы приручить драконов. Не влезли бы в войну. Не нашли бы, в конце концов, его новый дом.

Хотя, может, оно и к лучшему. Пока викинг не определился, как относиться к данной истории.

А вот известия о смерти королевы и окончании войны привели обоих друзей в восторг, да такой, что радостный вой Беззубика услышал даже Тонвергстон. Пришлось быстро успокаивать подскочившего на месте брата.

После того, как Дагур закончил рассказ, начал говорить Иккинг. Объяснил, как так получилось, что они вернулись к жизни. Рассказал про Беззубика у него в голове. Про путешествие — и ровно до того момента, когда братья впервые встретились.

Тонвергстон слушал внимательно, отмечая для себя те моменты, которые раньше казались нелогичными. Особенно его заинтересовал момент возрождения друзей.

— Так вот почему на том месте был погром… — тихо протянул берсерк, когда услышал про вспышку гнева брата, направленный на могильный камень. На вопросительный взгляд лишь вздохнул и пояснил: — Когда я узнал, что ты… вы мертвы, я выяснил, где и как вас захоронили, и почти сразу направился к могиле. И нашёл полнейший погром. Сначала я думал, что… может быть, драконы так забрали своего сородича. А это, оказывается, ты был.

«А я говорил, что это плохая идея — оставлять разрытую могилу», — упрекнул всадника фурия, припомнив тот самый спор. Иккинг в ответ тоже вздохнул. Тогда эмоции владели им больше, чем разум. Идея и правда была глупой. Но что уж теперь.

И сейчас братья сидели в тишине, осмысливая услышанное друг от друга. Информации было много, и не всю можно было осознать сразу. Требовалось время. И немало.

* * *

Десять дней спустя. Олух.

Хэддок нервно, зарывшись обеими руками в волосы, бродил из угла в угол, не в силах найти себе место. В его голове вились те же вопросы, что и у Иккинга недавно. Что делать? Как быть? Где искать выход из сложившейся ситуации? И главное — что он не так сделал?

Вождю викингов всегда казалось, что заслужить прощение проще простого. Достаточно лишь искренне покаяться, действительно искренне, от всей души — и всё, муки совести окончатся в тот же миг. Но на деле всё оказалось куда сложнее… Мало того, что его вернувшийся из мёртвых сын не захотел его слушать, так он ещё и попытался его убить! Нет, Стоик отчасти даже понимал такое поведение Иккинга, всё же это он виноват в случившемся, но…

Это «но» теперь не давало покоя. Но почему он не захотел просто поговорить? Дать объясниться? Неужели настолько злится до сих пор?

Стоик думал об этом весь долгий обратный путь. Впустую. Никакого, даже самого скверного решения, в голову так и не пришло. Оставалось лишь — снова! — терзаться муками и чуть ли не убивать самого себя.

А ведь он всего лишь хотел вернуть всё на свои места. Вернуть сына в семью. Исправить то, что настворил пять лет назад. Успокоить свою совесть.

Погодите-ка…

А не в этом ли проблема?

Стоик хотел исправить случившееся и получить прощение лишь для того, чтобы избавиться от мук. Лишь бы больше не страдать от укусов совести. Он, пытаясь добиться своего, совершенно не подумал о сыне. Не подумал о его чувствах, его страданиях, его жизни. Не потому ли ничего не вышло?

Желание собственноручно убить себя (или хотя бы от души побиться головой о ближайшую стену) было настолько сильным, что мужчина едва сдержал этот порыв. Надо успокоиться. Вдох-выдох. Да, он эгоистичный дурак, да, надо было осознать это раньше, но это не повод срываться и делать глупости. Спокойнее, ничего ещё не потеряно. Ещё всё можно исправить. И чем быстрее начать действовать, тем лучше.

Жалко только, что он сейчас один, и даже посоветоваться не с кем. Стоик вернулся домой меньше суток назад, но за это время абсолютно ни с кем не перемолвился ни словечком. Не с кем было. Вэл гостит у брата, наездники разлетелись то на патрули, то по делам. На острове не осталось никого, кому можно было бы доверить подобное. Но, с другой стороны, нет никого, кто мог бы его остановить…

Вождь резко поднялся с места, не давая себе передумать. Не стоит медлить. Каждая лишняя секунда бездействия буквально убивала всю уверенность.

— Торнадо! — дремавший за домом дракон поднял голову, зевнул и поплелся в сторону временного хозяина. Тот немедленно вскочил в опостылевшее седло и заставил громобоя подняться в воздух. — Лети обратно и быстрее!

* * *

— Так… ты не передумал?

Вопрос разрезал тишину, воцарившуюся в домике, как нож масло. Карасик задумчиво моргнул и перевёл взгляд на присевшего рядом брата. Наклонил голову набок, словно раздумывая.

— Нет. И, пожалуйста, перестань это спрашивать. Ты же знаешь, что я отвечу.

И то верно. Этот негромкий вопрос повторялся каждый день (иногда даже по нескольку раз) в течение всего времени, что Дагур жил на острове ночных фурий.

Берсерк лишь вздохнул — да, он напрасно спрашивает. Иккинг ни за что не согласится вернуться домой. А на все упоминания данной темы только тихо рычал, давая понять своё отношение к ней. Лишь однажды он проявил слабый интерес — когда Дагур упомянул, что мать Иккинга жива-здорова и сейчас находится на Олухе. Но одной только Валки было недостаточно, чтобы заставить упрямого и до сих пор ничего не простившего викинга передумать.

Но и Тонвергстон был упрям — к тому же он собирался сдержать обещание, данное дяде. Вот и повторял один и тот же вопрос раз за разом, слепо надеясь на удачу.

Удача должна была позволить себя поймать. Рано или поздно.

— Ну… — парень замолк, подбирая слова для очередной глупой попытки. Давай же, рыжик, думай. Должен быть способ уговорить кузена на одну коротенькую встречу. Всего одну. Больше и не потребуется. — Ну пожалуйста. Очень тебя прошу. От тебя же ничего сложного не требуется, нужно просто выслушать. Он ведь ради тебя…

Дагур резко осёкся и непроизвольно отшатнулся. За прошедшие три недели Иккинг стал спокойнее относиться к этим разговорам, в основном игнорируя любые слова, но… Но сейчас в его глазах сверкнуло гневное пламя. Прямо как тогда, при встрече с отцом.

— Ради меня? — голос тоже изменился, наполнившись злобным рычанием напополам с презрительным шипением. — Ради меня? Да что ты говоришь? Ты правда считаешь, что это всё ради меня?

Тонвергстон, не особо понимая, что такого он сказал, кивнул. А что, разве нет? Он помнил вид растерянного дяди, незамутненную надежду в его глазах, когда он узнал о находке племянника, его решительность весь полет. Стоик правда очень хотел искреннее извиниться перед сыном. Неужели Иккинг этого не понял?

Словно читая мысли кузена, Карасик встряхнул головой и снова заговорил:

— Нет. Это ты не понимаешь, — каждое слово будто бы чеканилось и билось набатом в голове. — Не ради меня. Он делает это только ради себя, неужели ты не видишь? — Иккинг сорвался на крик, не сдержавшись. — Он думает только о себе! Ты говорил, что он мучился все эти годы и хочет извиниться? — драконьи глаза в упор уставились на Дагура, и тому сразу стало не по себе. — А думал ли он, какого жилось мне? Или страдать позволено лишь одному из нас?

Иккинг замолчал, глубоко вздыхая и стараясь немного успокоиться. Получалось плохо — тщательно схороненные в глубинах памяти яркие картинки выбрались на поверхность. Снова.

— Он это делает лишь для того, чтобы ему жилось хорошо, — тихо закончил викинг. На брата он больше не смотрел. Ему хотелось бросить всё и улететь как можно дальше. — Не ради меня, а ради своего эгоизма. Я ему не нужен.

Взмах длинного хвоста, хлопок двери — и вот в доме, где были двое, остался один Дагур. В состоянии, близком к шоковому. С такой стороны действия дяди он не рассматривал. Может быть, Иккинг прав?

* * *

Море бурно шумело под ногами. Ветер ласково трепал отросшие волосы, кроны деревьев за спиной и траву. Где-то вдалеке шумели морские птицы. Но застывшему в сидячем положении на краю обрыва полудракону не было до всего этого дела. Его мысли занимали более мрачные думы.

Иккинг нервно мерил шагами всё доступное ему пространство астрала, фактически нарезая круги вокруг друга. Тот обеспокоенно следил за ним в оба глаза — прекрасно знал, что за таким поведением наездника может последовать или истерика, или срыв.

— Я не понимаю, — наконец, произнёс викинг, обхватив руками голову. — Почему? Почему все вокруг считают, что я должен это сделать? Даже ты!

Он обернулся к фурии с немым укором в глазах. И правда, Беззубик эти три недели всеми правда и неправдами уговаривал друга прислушаться к полезном совету и попытаться если не помириться с отцом, то хотя бы просто выслушать его. Да куда там! Иккинг не желал ничего слушать. Нет — и точка!

«Потому что это правильное решение», — мягко отозвался Би.

Его всадник только фыркнул и отвернулся с самым недовольным видом. Правильное? Нет, это самое неправильное решение, которое он может принять.

— Нет. Я не хочу и не буду это делать. Он нас убил, помнишь?! А разговаривать с убийцей у меня нет никакого желания!

Дракон хотел было ещё что-то сказать, но Карасик лишь отмахнулся. Ему откровенно осточертела эта тема.

— Я… я просто хочу покоя, Би, — тихо и устало проговорил он. — Я устал. Последний месяц выдался весьма трудным, эти все ваши уговоры… Пожалуйста, не начинай снова! — он предупреждающе поднял руку, зная, что друг не оставит своих попыток переубедить его. — Давай просто полетаем и развеемся.

Фурия, вздохнув, согласно кивнул, и полудракон взмыл в воздух, рассекая его мощными крыльями.

Но, кажется, неудача всё же победила покой. Не успели друзья начать обычный круговой полёт вокруг острова, как заметили вдалеке чей-то силуэт. К ним кто-то летел. Иккинг напрягся, предчувствия неладное. О, великие асы, пусть это будет не тот, кого здесь видеть не рады!

Увы, боги, кажется, тоже решили отвернуться от бедного викинга. Ибо к острову приближался именно тот самый человек верхом на Громобое.

Неудача решила достигнуть максимальной точки — хуже уже точно быть не может.

«Иккинг, спокойнее, не надо делать того, что было в прошлый раз», — Беззубик замер, паря в воздухе. Разгарающиеся эмоции друга он чувствовал как никто иной. — «Спокойнее».

Легко сказать — трудно сделать. Обычного «вдох-выдох» тут явно будет маловато. Глаза полудракона злобно сузились, взирая на незванного гостя.

— Зачем ты вернулся?

Короткая фраза дополнилась тихим рыком, но нападать он действительно не спешил. То ли ментальные просьбы Би сработали, то ли приступ ярости закончился в прошлую встречу — непонятно. Но это даже к лучшему.

— Иккинг, прошу, я…

— Зачем. Ты. Вернулся?!

Стоик так и осекся. Взгляд, голос и поза сына явственно говорили о том, что тот очень не рад его визиту. Но дело надо довести до конца — чего бы это не стоило.

— Я хочу поговорить. Выслушай меня! Я могу всё объяснить!

— Объяснить? — Икк склонил голову набок, изучающе уставившись на собеседника. — Мне не нужны твои…

«Да выслушай ты его уже!»

— Иккинг, выслушай его, ну пожалуйста!

Сдвоенный крик от брата и друга, со стороны последнего дополненный нехилым ментальным ударом, эхом отразился в ушах. Карасик посмотрел сначала на возникшего внизу, прямо около обрыва, Дагура, потом, вернувшись на миг в астрал, на Би, недовольно рычащего и явно мечтающего огреть упрямого всадника хвостом ещё разок и физически, вздохнул. Снова перевёл взгляд на замершего Стоика. Ох, да что ж это такое? Неужели выбора просто не осталось? Не пожалеть бы потом о своём решении.

«Я тебя точно покусаю, если ты продолжишь упрямиться!» — предупреждающе заявил фурия в голове. — «Действуй уже!»

— Хорошо… — нехотя пришлось согласиться. Выбора не было. Нельзя и дальше бегать от этого фернирового разговора. Парень кивнул вниз, показывая, что готов, и первым спикировал на твёрдую землю. — Я выслушаю тебя.

Вести незванного гостя в дом Иккингу не хотелось (ещё чего, выдать врагу свое главное укрытие? не дождётесь!), так что «разговор по душам» пришлось вести в том же месте, где они приземлились.

Поначалу царила полная тишина. Карасик мрачно буравил взглядом отца. Дагур не решался более встревать, ибо уже тоже получил свою порцию недовольства от кузена. Стоик же молча уткнулся взглядом в землю, явно чувствуя себя не в своей тарелке и не зная, с чего начать. Так бы и дальше продолжалось, пока Беззубик не разрядил обстановку. Дракон тихо заворчал (это ворчание моментально издалось изо рта Иккинга), тем самым напоминая, что кое-кто хотел поговорить. На это странное с точки зрения любого человека явление Стоик несколько перепуганно отшатнулся и таки начал:

— Иккинг, я очень тебя прошу, прости меня! — в глазах вождя чуть ли не слезы стояли, а голос немного дрожал. — Я понимаю, что ты чувствуешь. Я знаю, что виноват во всем случившемся только я. И… да, я был идиотом.

Стоик продолжал говорить, многократно извиняться и каяться во всех смертных грехах. Братья молча слушали. Но если Дагур наблюдал за развивающейся сценой относительно спокойно, разве что несколько встревоженно, то вот Иккинг… Первоначально недовольный взгляд полудракона сменился на скептический, а потом в его глазах и вовсе промелькнуло удивление. Что?.. Наверное, слух подводит его, не может быть, чтобы Стоик сказал такое.

— Да-да, я был идиотом, я признаю это, — поспешно продолжил Хэддок, боясь, что Иккинг передумает и вот-вот уйдёт. — Идиотом, эгоистом, думающим только о себе, некудышным отцом. Богов ради, прости! Я… каюсь, я виноват и что очень хочу всё исправить. Прошу, позволь мне всё исправить! Я не понимал этого раньше, но ты мне нужен. Нам нужен!

Он поднял голову, все это время держа её опущенной, посмотрел на удивленного сына. Тот явно не ожидал такого поворота событий. Но, надо признать, Иккинг быстро справился со своими эмоциями, заталкивая их подальше и возвращая себе прежний ледяной вид.

— Нужен? Нам? Похвально, что ты только сейчас это понял, — с лёгкой насмешкой произнёс Карасик. — Может быть, вам я и нужен, но вот вы мне — нет.

— Но… — дальнейшие слова Стоика были прерваны взмахом руки. Иккинг словно бы ставил точку в разговоре. Окончательную и бесповоротную.

— Ты сказал — я услышал. Теперь ты послушай меня. Моего прощения ты не получишь. Никогда. Ты сделал то, что невозможно простить. Твои слова я принял к сведению, но это ничего не меняет. Я не желаю иметь ничего общего с таким человеком как ты, — с каждым сказанные словом лицо вождя Олуха становилось всё бледнее, а во взгляде копились отчаяние и боль. — Улетай. Возвращайся на свой остров, оставь меня в покое и никогда больше не прилетай сюда. Разговор окончен.

Взмах мощных чёрных крыльев рассек воздух. Оставшиеся на обрыве долго провожали взглядами уменьшающуюся точку, пока та не скрылась из виду.

— Прости, дядя… — Тонвергстон, расстроенный не меньше, обернулся к Стоику. — Боюсь, больше ничего мы не сможем сделать. Ты же видишь: Иккинга не переубедить. Полетели домой.

Хэддок лишь кивнул, понимая, что племянник прав. Сделать больше ничего нельзя. Остаётся только смириться.