«Яга-инкорпорейтед» (джен)

Наконец писец всё подсчитал, дождался, когда князь на балкон выйдет, развернул свиток и принялся с важным видом читать:

— В первом туре победителем объявляется Кощей с перевесом в сорок заказов.

Сердце Агафье так и ухнуло вниз. Как это — в сорок заказов? Разве у них изначально заказов на доставку не поровну было? Они-то с бабами свои заказы все развезли! Подбежала к писцу, выхватила у него свиток, принялась читать — видно, какая-то ошибка закралась, как без неё?! Добралась до конца свитка и всё поняла. Последним пунктом было написано: «Доставить сто заказов гуляющим горожанам на ярмарочную площадь — подарки от князя честному люду на Перунов день». Вот оно как? Это вам не адресная доставка, это и правда как зерно сеять. Наверное, она сама им эту идею и подала, когда в свой первый визит к князю про доставку рассказывала. А Кощей молодец, хитро придумал, все сто заказов разом на площадь сбросил — разбирай, кто успел — и даже останавливаться не стал. Видать, и правда заранее знал, что ему в задании достанется.

На Кощея она даже не взглянула, вернула писцу его свиток и медленно подняла на князя глаза. Князь стоял на балконе и смотрел на неё — внимательно, без улыбки, и от этого его тяжёлого взгляда ей вдруг сделалось нехорошо. Она-то, дура, до последнего верила, что состязание честным окажется, а князь с ней всё это время, оказывается, в игры играл да Кощея подначивал. Скучно ему, видать, было!

За спиной князя преданной тенью стоял Иван, да так на Агафью смотрел, что невозможно было понять, радуется он или печалится. Может, и ему в радость было, что она первый тур проиграла? Хороша жена та, что дома сидит, да жемчуга с бархатом в грязи не пачкает. Ну так это не про неё!

Агафья оглянулась на своих. Бабы стояли растерянные да поникшие, никто не знал, что и сказать.

— Не беда, — принялась успокаивать их Агафья, — ещё второй тур будет, нечего унывать.

Говорила, а сама своим словам не особо-то и верила.

Писец второй свиток развернул, помялся, бросил короткий взгляд на князя и громко прочёл:

— Вторым туром объявляется состязание на скорость. Кто из дальнего сада яблочки «Нагадай Удачу» первым назад привезёт, тому победа и достанется! — прокашлялся и тут же торопливо добавил: — Но ежели какая из сторон в дальнейшем состязании участвовать не желает, то может прямо сейчас от него отказаться, а ранее полученные субсидии себе оставить. Не желаете? — тут же, глянув на Агафью, осведомился он.

— Не желаю! — громко ответила Агафья.

Тут уж не выдержал Кощей. Стремительно шагнул к ней, схватил Агафью за локоть, потянул в сторону. Агафья попыталась вырваться, да не тут-то было — хватка у Кощея всегда была железной. Оттащил её подальше ото всех, склонился над ней, точно чёрный коршун, так тряхнул, словно не вразумить пытался, а душу из неё вытрясти.

— Да уймись же ты наконец, Агафья! Неужели не видишь, не даст тебе князь выиграть, как бы ты ни старалась! У него самого дочь подрастает, да такая, что в горнице не удержать. Он боится, Любава на твою доставку насмотрится и тоже летать удумает вместо того, чтобы рушники вышивать да жениха себе выбирать. Так что ты ему со своей затеей, как кость в горле.

— Так чего ж он мне сразу-то не отказал?! — от обиды, от злости на неправедную судьбу Агафье вдруг захотелось расплакаться. Она и сама уже всё прекрасно поняла, чай, не дура! Где это видано, чтобы ступа с дирижаблем в скорости состязалась?

— Ты своим упрямством князя сама же в угол и загнала, — ответил Кощей. — О своей мечте на весь лес растрезвонила, челобитную ему отправила, в терем княжеский заявилась. Что ж ему делать-то оставалось? Князю бабским тираном прослыть не с руки, вот он и решил — вроде тебе сразу и не откажет, но при этом такое испытание придумает, что тебе в жизнь с ним не справиться. Он мне сразу так и сказал — как хочешь крутись, а Агафье выиграть не позволь.

Агафья торопливо утёрла навернувшуюся было слезу, гордо вздернула нос. Следовало отдать Кощею должное — он её от похода к князю в первый же день отговаривал, правда, на свой особый манер. Не желал, чтобы она для княжеского люда посмешищем стала, домой её пытался отправить, да разве она его когда слушала? Скрипнула зубами от досады, снова глянула на балкон, встретилась взглядом с князем и на этот раз взгляда уже не отвела. Рядом с князем стоял Иван и что-то князю выговаривал, злился. Видно, вниз спуститься хотел, к Агафье, да князь ему этого не позволял, не желал, чтоб Иван Кощею помешал, надеялся, что он Агафью уговорит. Да не тут-то было! Значит, все они её плохо знают, раз на такое надеются!

— Я не сдамся, — упрямо сказала Агафья, — чтобы вы там с князем ни удумали. И деньги я ваши не возьму!

— Агафья, — Кощей её руку выпустил, посмотрел с жалостью и с досадой, мягко сказал: — Ступе дирижабль не обогнать!

— А я не на ступе полечу, — со злым упрямством, глядя на часовую башню, ответила Агафья.

На верхушки часовой башни, широко раскинув крылья, сидел Змий.

* * *

— Змей Горыныч — не транспортное средство, на нём в состязании участвовать нельзя! — попытался возмутиться писец.

— Я не змей, я Гидра Лох-Несская, — зло сказал Змий и так недобро выпустил из ноздрей пар, что писца за этим паром на мгновение даже сделалось не видно.

Писец испуганно глянул на князя, но тот возражать не стал — то ли не хотел доводить до публичного скандала, то ли всё равно не верил, что Змий дирижабль обогнать сможет. Иван к Агафье так и не подошёл, всё стоял позади князя, на Кощея недобро поглядывал, да так недобро, что Агафья даже забеспокоилась. Как бы чего не учудил!

Старт объявили через пятнадцать минут, чтобы все могли подготовиться. На княжий балкон принесли большую тарелку с покажи-яблоком, да такую, что поболе любого блюда на пиру будет. Пустили волшебное яблоко по кругу, по узорчатой каёмочке, велели ему за Кощеем да Агафьей приглядывать да всё на тарелочке показывать.

— Тоже мне, прогрессивный князь, — с презрением буркнула Кикимора, — всё за технологии радеет, а как до дела доходит, так ни волшебства, ни обычного обмана не чурается. Лицемер!

Бабы покивали, соглашаясь с Кикиморой, тесным кружком обступили Агафью, стали крепко её обнимать и удачи желать. Агафья уселась на Змия, приготовилась взлетать. Перед самым взлётом писец неожиданно объявил, что финиш на реке у главного моста будет. Агафья потрепала Змия по шее и, пригнувшись к нему, негромко сказала:

— Они боятся, если мы проиграем, ты им от досады весь Княжич-град спалишь.

* * *

Наконец дали команду на взлёт. Змий взмахнул крыльями, оторвался от земли и стремительной птицей понёсся вверх — только ветер в лицо ударил, да такой, что Агафье на мгновение зажмуриться пришлось. Ветер — это хорошо, подумала она, дирижаблю против ветра лететь несподручно. Под крылом пронеслись вереницы разномастных домов, замелькали улицы Княжич-града, появилась и пропала река. Впереди замаячили поля, а за ними потянулся нескончаемый лес.

Агафья прижалась к Змию плотнее, крепко обхватила его за шею, чтобы не соскользнуть, пожалела, что не пристегнулась ремнём. На такой скорости она на Змие ещё ни когда не летала. Дирижабль маячил позади — тёмно-серая тень среди белых облаков. Вроде ещё далеко, а вроде уже и совсем рядом. До дальнего сада без малого семьдесят верст лететь. От того-то Агафья и не обольщалась, Змий со временем начнёт уставать, а дирижаблю и через сто вёрст ничего не сделается.

И всё же до сада Агафья долетела первой. Змий завалился на одно крыло, медленно опустился вниз, лег на траву, чтобы отдышаться.

— Знал бы, что в такую даль нестись придётся, не стал бы так плотно обедать, — не сказал, еле выдохнул.

Агафья с благодарностью поцеловала Змия в шею, соскочила вниз, бегом кинулась к саду. Проскользнула между первыми деревьями, стала яблоню нужную искать. Покажи-яблоки на деревьях с серой корой росли, а предсказательные — на яблонях с белой. Агафья чуть ли не полсада обежала, пока наконец нужную яблоню нашла. Прижалась к её белой коре, стала шептать нужный заговор. Белая яблонька услышала, откликнулась, зашелестела зелёной листвой, а затем среди той листвы появились первые бутоны, набухли, распустились, зацвели бело-розовым цветом, запахли так, что у Агафьи закружилась голова. Сладко, точно мёд. Яблонька ветками тряхнула, лепестки опали, и на их месте стали яблоки расти. Разрумянились круглыми боками, налились соком. Агафья еле дождалась, пока первое яблоко созрело, сорвала его с ветки и кинулась назад к Змию. Едва успела, дирижабль уже тут как тут был. Вниз летели канаты, по ним торопливо спускались лесовики.

Вон их сколько, встревоженно подумала Агафья. Наверняка нужную яблоню гораздо быстрее неё найдут.

Вскочила на Змия, велела взлетать.

Назад летели всё тяжелее и тяжелее. Впереди замаячила Кудыкина гора — вроде и недалеко, а сил у обоих почти не осталось. Змий всё реже взмахивал крыльями и всё резче дышал, да и у самой Агафьи от холода да от усталости руки совсем онемели. Дирижабль неумолимо приближался, вот уже и натянутые стропы стали отчётливо видны, и лесовики, споро крутившие педали, и белые клубы дыма, стелившиеся дирижаблю вслед. А потом серая тень летающего корабля закрыла им небо. Змий глянул вверх, отчаянно поднатужился, из последних сил кинулся дирижаблю наперерез и, угодив в поток встречного воздуха, стал беспомощно заваливаться набок. Агафья что было сил вцепилась в его гребень, распласталась на спине, сжала бока ногами и замерла от страха. Змий отчаянно забил крылом, чуть не ушёл в штопор и всё же справился, выровнялся, вновь широко раскинул крылья и перешёл на бреющий полёт.

Агафья выдохнула ни жива ни мертва, глянула вверх.

В сторону Кудыкиной горы, оставляя их далеко позади, уносилась серая громадина дирижабля.