Ветром по воде (джен)

Она чуть касается груди напротив, ловит тонкими бледными пальцами что-то невидимое для меня и поощрительно кивает. Мол, выложи мне всю свою душу, разложи ее на части, а там я дальше разберусь, подчищу. Ну же, говори.

И я говорю, говорю, то шепотом, то срываясь на крик. Периодически замолкаю, пугаясь распахнутости своей души, вывернутой наизнанку перед чужим человеком. Но вновь продолжаю, когда она легонько дергает тянущуюся из моей груди нить. Вываливаю ворох мелких проблем, постепенно переходя к серьезным, чувствую, как исчезают связывающие мою душу путы. А нить все тянется, тянется, и я не замечаю, как по моему лицу начинаю течь слезы. Клубок в её руках все растет, переливаясь всеми оттенками боли, тоски и одиночества.

Когда я встаю, на душе пусто, легко и светло. Домик ведьмы полон клубков, спрятан в ворохе ниток, и я только сейчас понимаю, откуда они берутся. Мне одновременно хочется сбежать, и обнять человека, который освободил меня. Я торопливо запахиваю душу обратно, прячу доверчиво открытое сердце и улыбаюсь. Даже улыбка поменялась — не болезненная, а светло-усталая. Еще бы столько времени прошло. Уже на пороге я мнусь, но спрашиваю:

— Что вы делаете с ними потом? Сжигаете?

— Зачем же? Я плету из них счастье и надежды. Хочешь потом заглянуть за своими?

Я качаю головой. Смотрю на теплую шаль на плечах ведьмы. Нитки знакомо поблескивают.

— Нет, спасибо.

* * *

Домик ведьмы полон клубков, а черные коты любят играть с нитями чужой боли. И лишь в тонких пальцах, что так осторожно касаются души, они превращаются в счастье, надежду и удачу. Ведьма развешивает их по городу темной ночью, а потом с удовольствием наблюдает, как жители путаются в них. Ведьма улыбается, а привыкшие к работе пальцы все так же лечат чужие души и плетут свою историю.