Лекарство для демона (джен)

Она расхаживала туда-сюда по комнате, сама не своя от обрушившегося на неё известия о том, что её названный брат на самом деле сводный брат императора и её жениха. Страх и смятение терзали её, словно два хищника, разрывая на части её разум. Как поступить? Предать брата, раскрыв тайну его происхождения, или предать жениха, позволив ему оставаться в неведении?

В груди клокотал хаос. Она чувствовала себя пешкой в чужой игре, марионеткой, чьи нити дергают безжалостные кукловоды. Мир, казавшийся таким понятным и предсказуемым, в одночасье рухнул, погребая под обломками её надежды на спокойную и счастливую жизнь.

Каждый шаг отдавался гулким эхом в пустой комнате, каждый вздох был наполнен горечью и тревогой.

— Значит, ты брат Чариоса, — наконец произнесла она, постепенно отойдя от шока, взглянув в жёлтые глаза демона.

— Поверь, я не знал. Я всю жизнь думал, что простой раб, демон, родившийся слабым. Потом Бельфегор сказала, что я полукровка, что моя кровь по цвету отличается от крови чистокровных демонов, но и тогда я не думал о том, какого я происхождения. Быть плодом порока ничуть не хуже, чем рабом. И только после того, как Азазель передал мне книгу с письмом, я узнал, кто был моим человеческим родителем. Я испугался, — говорил Анцифер, виновато опустив голову.

— Кто-нибудь ещё об этом знает? — спросила его Милагрос.

— Только отец. Когда я прочитал письмо, то испугался и растерялся, и не нашел ничего лучше, чем дать прочитать его князю. Он сказал, чтобы я не рассказывал об этом ни одной живой душе, и собственноручно уничтожил послание, — ответил демон, настороженно глядя на неё.

Она подошла к нему и села рядом с задумчивым видом.

— Значит, ты и вправду принц, — усмехнулась она.

— Я бы предпочёл оставаться тем рабом, которого вытащили из клетки. Только представь, как Чариос отреагирует, узнав про подобное родство, а если хоть одна мысль заставит его решить, что я угроза его праву на престол, то моя смерть — это дело решенное. Но об этом не должен знать и Азазель. Он наверняка попробует использовать эту информацию и меня заодно против императора, объявив всей Мистарсии, что на его трон есть ещё один претендент демонического происхождения, который сделает их жизнь раем и, возможно, возвысит демонов над людьми, а я всего лишь бастард предыдущего императора, который вообще не должен был выжить. Меня должны были убить после рождения, и только по счастливому обстоятельству этого не произошло. Сколько, по-твоему, униженных и угнетенных демонов захотят отомстить людям, сделать их рабами с моей помощью? Это может привести к ещё одному витку противостояния между демонами и людьми, а я этого не хочу. Ведь ты столько сделала для того, чтобы между нашими народами воцарился мир, — говорил Анцифер.

Девушка с нежностью посмотрела на него.

— Мыслишь как правитель, — сделала вывод она.

— Это заслуга наших родителей, — ответил демон.

Он напряженно смотрел на девушку, пытаясь уловить малейшие изменения в её поведении, до ужаса боясь, что отношение к нему Милагрос изменится. Но она молча смотрела на него, и в её синих глазах светилась гордость за него. Мог ли Чариос поступить так же ради страны? Отречься от власти ради мира? Вопрос ставил её в тупик. Он стремился достичь трона любыми способами, ведь ничего не известно о других претендентах на престол, хотя таковые были. Насколько это было сложно, девушка не знала, так как по сути Чариос XVII был таким же бастардом Чариоса XIII, как и Анцифер.

— Наверное, папочкино воспитание и повлияло на тебя и любовь к Лесси и Кармину, — сказала она, проведя рукой по его черным как смоль волосам.

— Но мне всё же хотелось бы посмотреть, каким монархом ты мог бы стать, — сказала она.

— Нет, Милагрос... Я, — растерялся демон. Он взял её ладонь и заставил прикоснуться к своей щеке.

Девушка улыбнулась ему, давая понять, что всё в порядке, что между ними ничего не изменилось и так будет всегда.

— В любом случае я хочу поговорить с Ритой. Уверена ли она в правильности своих исследований? Я сегодня же отправлюсь к ней, — решительно заявила княжна.

— Нет, прошу, не сейчас. Давай отложим это на время после церемонии представления народу, — попросил княжич.

— Ладно, как скажешь, Цири, — ответила девушка, и то, что она назвала его прозвищем, которое дала ещё в детстве, дало понять, что его опасения были напрасны.

Милагрос не собиралась менять к нему отношение, ведь для неё он всегда был и будет горячо любимым братом.

Неделя пролетела словно миг, и настал тот знаменательный день. Прислуга металась по дворцу как угорелая, будто в замке пожар. Девушку подняли с постели, только забрезжил рассвет, проводили в ванную, принесли легкий завтрак. Милагрос упорно не подавала вида, что жутко волнуется. После к ней пришёл парикмахер, чтобы соорудить из её темно-русых волос величественную прическу. Девушка еле уговорила его сделать что-нибудь менее величественное. Затем принесли платье из изумрудного бархата, украшенного драгоценными камнями, золотой и серебряной вышивкой, нитями из жемчуга. Принесли украшения из изумрудов: колье, диадему и тяжелые серьги. Когда всё это водрузили на будущую императрицу, из огромного зеркала на неё смотрела красивая аристократка, но в её синих глазах не было радости от предстоящей свадьбы с императором. Тяжесть ответственности давила невыносимым грузом, ответственности за империю. То, что она делала для демонов, чего добилась убеждениями и тяжким упорным трудом, казалось сейчас слишком ничтожным. Теперь то же предстояло сделать для империи. Внезапный страх овладел ею.

— Позовите Анцифера Вилламайна и пойдите вон. Я хочу остаться одна, — приказала она слугам. Те незамедлительно выполнили её приказ.

Вскоре после осторожного стука в её комнату вошёл Цири. Он взглянул на неё и восхищённо застыл на пороге. Настолько прекрасна была юная княжна. Неужели это и вправду его сестра, та самая сорвиголова, что лазала по деревьям и устраивала опасные эксперименты. Где же озорной блеск в глазах, вечно перепачканные коленки и растрёпанные косы?

Перед ним стояла девушка, от которой невозможно было отвести взгляд. Стройная, с горделивой осанкой, она словно излучала внутренний свет. Платье из тяжелого бархата ниспадало мягкими складками, подчеркивая изящные линии фигуры. Волосы, уложенные в сложную прическу, украшали драгоценные камни, мерцавшие в свете свечей.

Его сердце заполнила нежность и гордость. Анцифер помнил её маленькой девочкой, а теперь перед ним стояла настоящая королева. Демон осознал, что время не стоит на месте, и его сестра выросла, превратившись в прекрасную леди, и всё больше отдаляется от него.

Восхищение переполняло его, смешиваясь с легкой грустью по ушедшему времени, по его невысказанной любви к ней, о которой она теперь никогда не узнает. Но в то же время он радовался за неё, за её будущее, за то, что она станет украшением этого мира. Он был уверен, что её ждет великая судьба.

Милагрос втащила его в свою комнату, вырывая из противоречивых мыслей, и закрыла за ним дверь, заговорщически поглядывая на него.

Она стала торопливо снимать украшения перед зеркалом, затем подошла к своему шкафу и пробежалась взглядом по вешалкам с платьями, выбрала платье из бардового материала с цветной вышивкой. Оглядев его со всех сторон, осталась довольна. Потом подошла к Анциферу и повернулась к нему спиной.

— Помоги снять, — сказала княжна.

Анцифер некоторое время смотрел на шнуровку корсета, затем неуверенно прикоснулся к шнуркам. Когда он с ними закончил, девушка быстро начала стягивать с себя тяжелое платье. Демон увидел её обнажённую шею с нежной розовой кожей, лопатки, ложбинку на позвоночнике, уходящую вниз, и покраснел, отвернувшись. Вскоре она надела то, что выбрала, и попросила его застегнуть шнурки, не замечая бурю эмоций на его лице, покрутилась перед зеркалом и, улыбнувшись, произнесла:

— Ну вот другое дело.

— Ты прекрасно выглядишь, — опомнился Анцифер и сделал ей комплимент.

— Ты тоже самый изящный кавалер из всех, кого я знаю. Ну, после Лесси, — поправила она, надевая темно-зелёный плащ, оглядев демона в синем атласном камзоле, украшенном серебряной вышивкой. Анцифер улыбнулся и подал ей руку.

Спустя какое-то время торжественный кортеж, сопровождаемый орлеанскими рыцарями, достиг арены, где и будет проходить церемония представления будущей императрицы народу. Анцифер, сидя в экипаже напротив Милагрос, невольно поёжился, вспомнив, при каких обстоятельствах был здесь в первый раз. Император ехал верхом на чёрном жеребце, сопровождаемый ониксовыми рыцарями позади повозки с княжичами Вилламайн. Люди восторженными криками приветствовали будущую императрицу.

Народ заполонил трибуны от мала до велика. Посередине арены стоял эшафот. Карета проехала в ворота и остановилась недалеко от него.

«Как символично», — подумала девушка, ибо самым строгим судьей деяний правителя являлся никто иной, как народ империи.

— Помни, что я рядом, — тихо сказал Анцифер, помогая ей покинуть повозку.

Девушка кивнула, хотя и была бледна. Она медленно поднялась на эшафот, невольно вспомнив изумленный и подавленный взгляд Азазеля, когда она выкупила его жизнь ценой своей свободы.

Милагрос оглядела собравшихся, на трибунах воцарилась тишина, и она начала говорить:

— Народ Мистарсии и славной столицы его Анатей. Прожив некоторое время рядом с вами, я узнала, насколько вы можете быть добры, отзывчивы, трудолюбивы и самоотверженны. Вы делаете Мистарсию богатой и процветающей страной, и я благодарю вас за это. Я благодарю крестьян и ремесленников за то, что они выращивают хлеб и делают нужные вещи, без которых не обойтись. Я благодарю торговцев, которые, рискуя жизнью, привозят сюда товары из других провинций и стран. Я благодарю наших рыцарей и воинов, благодаря которым мы можем спокойно спать в своих домах, которые охраняют наш покой. Я сделаю всё от меня зависящее, чтобы помогать вам в вашем нелёгком труде вместе с императором, разделяя его нелегкую ношу.

Как только её громкий голос смолк, она сделала то, чего не сделала бы ни одна аристократка, склонилась перед людьми в глубоком реверансе. Тишина вокруг стала осязаемой, и тут орлеанские рыцари в пешем строю преклонили колено, а люди стали восторженно скандировать: «Да здравствует императрица Милагрос!» Как только она поднялась, на эшафот взошёл Чариос, подошёл к ней и взял её за руку.

— Я благодарю за теплый прием, оказанный моей невесте, и провозглашаю, что через месяц леди Милагрос Вилламайн станет императрицей Мистарсии и полноправной хозяйкой в моем дворце, моем сердце и Анатей, — произнес он, и люди громко славили императора.

Она провела взглядом по толпе, и ей показалось, что она видела фигуру в черном поношенном балахоне, лицо которого скрывал капюшон, и только белые волосы немного выбивались из него.

Милагрос испытующе взглянула на мужчину, стоящего рядом. Он со спокойным и в некотором смысле равнодушным взглядом взирал на людей, и только когда взглянул на неё, его взгляд немного смягчился.

В замке был устроен пир в честь помолвки, и аристократы то и дело подходили к будущим молодожёнам с поздравлениями. Затем, немного устав от всеобщего пристального внимания, Милагрос предложила Чариосу выйти на террасу.

— Вам не понравилось платье и драгоценности, которые я выбрал? — спросил монарх, заметив, что его невеста одета более чем скромно.

— Очень понравились, Ваше Величество, но я подумала, что так буду ближе к народу, которому была представлена. Думаю, у меня ещё будет время покрасоваться в этом наряде, — ответила Мили.

Чариос сдержанно улыбнулся.

— Теперь ты можешь звать меня просто по имени, — сказал император.

— И как вы предпочитаете, чтобы я вас называла: Чариос или Крис? — спросила она, внимательно заглядывая ему в глаза.

Он приблизился к ней, его рука словно в танце легла на её талию, наклонился к её лицу и прошептал:

— Крис, когда мы одни, и Чариос на публике.

В следующее мгновение его губы коснулись её губ. Это было так неожиданно, что на мгновение мир вокруг замер, оставив только этот едва уловимый контакт. Нежность его прикосновения была словно прикосновение бабочки — лёгкой, трепетной, но оставляющей глубокий след. Она почувствовала, как всё её тело пронзает волна тепла, растекаясь от губ до кончиков пальцев.

Его губы были мягкими и податливыми, словно приглашая на танец. В этом поцелуе не было напора или страсти, только робкое признание, нежное обещание чего-то большего. Её сердце забилось чаще, отсчитывая секунды, превратившиеся в вечность. Она не знала, что делать — отстраниться или ответить на этот невинный жест. Ноги словно приросли к полу террасы, а разум отказывался подчиняться, отдавшись во власть нахлынувшим чувствам. В голове кружились лишь обрывки мыслей, смешанные с восторгом и тревогой.

Анцифер, разговаривающий с вельможами и аристократами, почувствовал, как на него накатила тревожная дрожь. Он взглядом поискал Милагрос и нашел её в компании монарха, который властно и в то же время нежно обнимал её и целовал. Он побледнел и отвернулся, стараясь не терять нить разговора с гостями, но мысли путались, и негодование мешалось с отчаянием.

«Они помолвлены и скоро станут супругами», — твердил разум.

«Я не хочу её отпускать», — твердило сердце.