Лягушка Интриганка (джен)

Этот день наконец настал! Я так разволновалась прошлым вечером, что совершенно не выспалась, но меня это ничуть не смущало: сегодня прибывал поезд, на котором возвращался Франкенштейн. Он должен был быть на вокзале в полдень, так что туда я и отправилась, взяв с собой два экипажа. Хотя и не была уверена, что места хватит. Если не считать Маркуса и мистера Грума, со мной поехал только Бальтазар. Хотя некоторые и порывались отправиться с нами. Но я сказала, что с дядей должно приехать ещё как минимум четыре человека, и если мы поедем толпой, потом просто не получится разместиться в экипажах. Так что делегация встречи была скромной.

Мы с Бальтазаром болтались на перроне минут за десять до того, как должен был прибыть поезд. Почему-то болтались здесь и какие-то журналисты, но они вряд ли были здесь из-за меня — скорее, их интересовал сам поезд, добирающийся сюда с континента. Наконец он показался, и мне стоило некоторых усилий не броситься навстречу. Огромный локомотив проехал мимо, сбрасывая скорость, и наконец-то остановился где-то в конце перрона. Я вертела головой, поскольку не знала, в каком вагоне должен был ехать дядя. Однако узнала я его сразу — он вышел из купе первого класса с небольшим саквояжем в руках. Осмотревшись, он увидел меня, улыбнулся и пошёл навстречу. Я тоже поспешила к нему.

Мне очень захотелось его обнять, но я одёрнула руки — если уж даже леди Рейчел и леди Фрэнсис подозревали меня в каких-то непотребных отношениях к дяде, то уж праздные зеваки точно не упустили бы случая выдумать чёрт знает что. И, судя по тому, как дёрнулась рука Франкенштейна, он тоже оказался вынужден сдержать порыв. Бальтазар кивнул ему и быстрым шагом умчался к грузовым вагонам, где присоединился к дядиным слугам, чтобы должным образом разобраться с багажом.

— Не думал, что ты в самом деле приедешь меня встретить, — улыбнулся Франкенштейн.

— Как будто я могла не приехать, — усмехнулась я. — Тебя так долго не было. К тому же, насколько я понимаю, у тебя много багажа. Как бы ты довёз его до особняка, интересно?

— И я благодарен тебе за заботу, — он кивнул.

К нам подошёл ещё один мужчина, на вид — дядин ровесник или чуть старше. Высокий, широкоплечий, с короткими платиновыми волосами и почти прозрачными голубыми глазами. Лицо у него было жёсткое и крупное, но не лишённое некоторого шарма. Он был одет в строгий костюм-тройку кофейного цвета, в руках держал пухлый саквояж.

— Герр Джемстоун, — позвал он. — Вы так торопиться покинуть купе, будто решить меня бросить.

— О, я не собирался уходить далеко, — отозвался дядя. — Просто должен был выяснить, встречают нас или придётся искать экипажи. Герр Штерн, это моя племянница, маркиза Габриэль Муркивинд. Я говорил вам о ней.

— Отто Штерн, — он резко кивнул мне. — Ваш дядя много говорить о вас.

— Кажется, ваш родной язык — немецкий, — обратилась я уже на его предположительно родном. — Я им владею. Мне говорили, что сносно. Так что, если это будет удобнее, можете не спешить переходить на английский.

— О, благодарю, — герр Штерн даже слегка поклонился. — Я только начал учить английский, и мне крайне сложно выражать на нём свои мысли. Должен сказать, что ваш дядя хоть и говорил о вас очень много, всё же скрыл от меня, какая вы красавица.

— Спасибо, — я улыбнулась.

— Герр Штерн — инженер, — произнёс дядя. — Мы встретились в Мюнхене и разговорились, и я сразу понял, что он именно тот, кто нам нужен.

— Я так и подумала, — я кивнула. — Поехали домой. В Лондоне сегодня довольно прохладно, а я ни у кого из вас не вижу пальто.

— А багаж? — нахмурился дядя.

— Бальтазар обо всём позаботится, — я бросила короткий взгляд на то, как дворецкий вместе с Барни, Сабхашем и Аджаем бодро грузили на тележку какие-то ящики и коробки. — Похоже, в тратах ты не стеснялся… Если там нет ничего, что потребуется вам в ближайшие пару часов, можем ехать.

— Там мои чертежи, — заметил герр Штерн.

— Вряд ли они будут нужны вам во время обеда, — усмехнулась я. — И потом, я не думаю, что к вопросу чертежей мы перейдём так сразу. Вопросов много, и начать можно с их обсуждения. К тому же, Лоренцо обещал приготовить сегодня красную капусту с колбасками и крепвилль.

— Простите мой скептицизм, но если ваш повар англичанин, он наверняка испортит и то, и другое, — мрачно заметил инженер.

— Мой повар итальянец, и вы влюбитесь в его еду с первой ложки, — улыбнулась я. — Но нам в самом деле стоит поторопиться — погода совсем сырая, и теперь все болеют гриппом. Не хотелось бы, чтобы кто-то простыл.

Мой погодный аргумент наконец добрался до разума прибывших. И подкрепил его, надо думать, порыв ледяного ветра, прокатившийся по перрону. Быстрым шагом мы дошли до ожидавшего нас экипажа, на козлах которого сидел Маркус. Мы с Бальтазаром решили, что раз он сам и Барни будут сопровождать багаж, мне в качестве кучера на обратном пути стоит взять именно Бауэра, а не мистера Грума.

— Новый кучер? — нахмурился дядя, когда Маркус, соскользнув с грацией кошки с козел, открыл нам дверь.

— Долго рассказывать, — качнула головой я. — Залезай давай.

В экипаже, разумеется, тоже было холодно. Он же никак не отапливался. Но под сидением были шерстяные пледы, и я сразу достала их, чтобы отдать дяде и герру Штерну. Пледы были в серо-коричневую клетку и довольно тёмные, и они оба просто набросили их на плечи. Экипаж поехал довольно быстро — похоже, Маркусу не нужно было говорить, что лучше бы добраться до особняка поскорее. А там уже были горячий чай, грог, да и вообще натоплено.

В холле собрались буквально все обитатели особняка. Даже Лоренцо оторвался от готовки, чтобы выйти поздороваться. Впрочем, кратко поприветствовав дядю, он почти мгновенно удалился, чуть выпустив из кухни аромат еды. Горничные и лакеи тоже разошлись почти сразу — у них не было столько свободного времени, чтобы стоять здесь просто так. Сара, впрочем, успела помочь мне снять пальто перед тем, как ушла. И в холле нас осталось шестеро.

— Мистер Джемстоун, мы вас так ждали, — почти пропела Офелия. — Как прошла ваша поездка? Леди Габриэль, кажется, получала письма от вас, но ничего не рассказывала.

— Писем было всего два, — улыбнулся дядя. — И я в них не был так уж многословен. Однако прежде всего я хочу представить вам этого человека, — он указал ладонью на инженера. — Это Отто Штерн. Он инженер из Мюнхена и согласился поработать с некоторыми нашими проектами.

— Мой английский не есть хорошо, — сообщил герр Штерн. — Однако я быть учиться.

— Баронесса Офелия Пристинфорд, — представилась Офелия. — Я компаньонка леди Габриэль. У меня мало обязанностей, поэтому, если это вам будет удобно, я помогу вам с языком.

— Спасибо, — улыбнулся он.

— Уильям Хардман, секретарь её сиятельства, — протянул руку Уильям. — Я юрист и адвокат. Полагаю, мои услуги вам понадобятся.

Герр Штерн перевёл вопросительный взгляд на меня.

— Интеллектуальная собственность, — пояснила я ему на немецком. — Да, вы будете работать на нас, и мы рассчитываем, что сможем использовать ваши чертежи. Но нам бы не хотелось, чтобы кто-то другой поступал так же, не заплатив вам.

— А, ясно, — он кивнул и крепко пожал руку Уильяма. — Рад знакомство.

— Артур Лост, я тоже секретарь миледи, — протянул руку и Артур. — Но моя специализация — финансы. И я думаю, мы с вами тоже будем плотно сотрудничать.

— Конечно, — герр Штерн пожал руку и ему. Здесь всё было ясно и без пояснений.

— Что ж, давайте не будем и дальше стоять на пороге, — заметила я. — Офелия, Лоренцо говорил, когда будет готов подавать обед?

— Сказал, что у него всё готово, и мы можем перейти в трапезную сразу, как вы приедете, — очаровательно улыбнулась она.

— Тогда давайте туда и отправимся, — кивнула я.

Офелия бросила ещё один взгляд на герра Штерна, и мне показалось, что она заинтересовалась им. Хотя, конечно, пёс его знает, что именно привлекло в нём её внимание — новый человек, немец или мужчина. Не стоило забывать, что до некоторой степени она была ещё и моим надзирателем, пусть это никоим образом и не проявлялось до этого момента.

В столовой уже были расставлены приборы, и когда все расселись по своим местам, подали еду. В поезде, похоже, кормили не лучшим образом, потому что дядя и герр Штерн оказались так увлечены трапезой, что совсем не обращали внимания на окружающих. Впрочем, Лоренцо в самом деле очень постарался, так что за столом разговоров не состоялось совсем. И только когда подошло время десерта, еда наконец отошла на второй план.

— Габриэль, что происходило здесь, пока меня не было? — обратился ко мне дядя, когда перед ним оказался кусок крепвилля и чай.

— О, столько всего, что в двух словах и не расскажешь, — усмехнулась я. — Да и некоторые темы и вовсе не к столу. А вот ты прислал только два письма. Лучше расскажи о поездке.

— Что ж… — он вздохнул. — Наверное, деловые вопросы мы отложим для отдельной беседы несколько более узким составом. Однако в Австрии я нашёл кое-что… Как бы выразиться? Не могу сказать, что это нечто интересное, хотя и скучным тоже не назвать…

— Ты нашёл там свидетельства деятельности несколько безумных учёных, — скорее утвердительно, чем вопросительно, произнесла я. — И я не следила за тобой. Просто догадалась.

— Тебе что-то известно? — он нахмурился.

— Это тоже одна из тем для приватной беседы, дядюшка, — вздохнула я.

— Хм… Тогда, пожалуй, вот история, которая будет интересна всем, — Франкенштейн улыбнулся. — Из Германии, после небольшого визита в Берлин, мы с герром Штерном отправились в Париж. Там я планировал провести десять дней, чтобы полностью упаковать и подготовить к отправке картины. Мы еле нашли гостиницу — странным образом во второй половине ноября там оказалось много приезжих. Кое-как мы нашли пансионат на окраине. И должен признать, там была самая отвратительная еда, какую я пробовал за всю свою жизнь, — он многозначительно посмотрел на меня, как будто имея в виду не только всю жизнь Фрэнка Джемстоуна, но и свою, Франкенштейна.

— О, да, — усмехнулся герр Штерн. — Я думать, это быть еда для скот.

— Я бы такое и скотине давать не стал, — поморщился дядя. — В общем, чтобы не отравиться вконец, мы нашли неподалёку ресторан, где было относительно недорого, но готовили вполне прилично. А через пару дней я узнал, что держит его хозяин пансионата. Питание входит у него в плату за комнаты, и отказаться от него нельзя. Но и есть совершенно невозможно, так что почти все постояльцы столуются в том ресторане.

— Какой бесчестный ход, — хмыкнула я.

— Ну, не думаю, что у него выходит хорошо заработать на пансионате даже при таких ухищрениях, — дядя пожал плечами. — Место там не такое, где охотно остановились бы туристы. Мы-то туда попали только потому, чтобы больше нигде не было достаточно коек.

— Возможно, он получает достаточно в сезон, — я пожала плечами. — А ресторан и вовсе не привязан к общему числу туристов.

— Сомневаюсь, хотя и допускаю, — дядя кивнул. — В общем, проводить время в пансионате нам совершенно не хотелось — там решительно нечего было делать. Разве что читать в особо плохую погоду, и то только после того, как удавалось убедить хозяина натопить. В Париже было не так уж холодно, но нам в самом деле не повезло — почти всё время был дождь. Так вот, чтобы как-то занять себя, мы сходили в местную оперу. Там давали «Кармен». Опера новая, исполняли они её на французском. Но, похоже, репетиций было слишком мало. Актёры забывали слова и несли околесицу. Но надо отдать должное, исполнение было вполне достойным в плане музыки.

— Откуда же вы узнали, что актёры несли околесицу, если не видели прежде этой оперы? — склонила голову набок Офелия.

— Даже не знаю, — усмехнулся дядя. — Просто вряд ли Кармен могла предложить Хосе взять с собой Микаэллу, когда они планировали сбежать в горы. Это было бы странно.

— В самом деле, — кивнула баронесса. — Впрочем, её требование было не менее безумным. Мы были на этой опере в «Ковент-Гарден» в прошлый вторник.

— Кстати, Офелия, куда это вы делись после представления? — озадаченно спросила я, потому что она тогда в самом деле куда-то делась, и домой мы ехали с Артуром вдвоём. А наутро у меня вылетело из головы спросить.

— О, я встретила старую приятельницу в фойе, когда вы прощались с графом и графиней, — улыбнулась баронесса. — Она уговорила меня поехать с ней в салон и обсудить новеллу и оперу. Мне следовало сказать вам.

— Нет, ничего, — улыбнулась я. — Мне только в радость, что вы бываете в обществе. Герр Штерн, — я повернулась к инженеру. — Как вам трапеза?

— Вы быть прав, фройляйн Габриэль, — улыбнулся он. — Ваш повар готовить превосходно.

— Герр Штерн, — нахмурился дядя. — К племяннице не принято обращаться по имени — вы пока не входите в близкий круг. Леди Муркивинд или её сиятельство. Прошу вас иметь это в виду в будущем.

— О, мои извинения, — смутился инженер.

— Ничего, — кивнула я. — Однако нам с вами нужно сейчас решить один насущный вопрос. Где вы остановитесь?

— Герр Джемстоун сказал, что я смогу остановиться в вашем особняке, — он перешёл на немецкий. — Или я должен сам найти себе жильё?

— Нет, — я мотнула головой. — Вы в самом деле можете остановиться в особняке, если это будет удобно для вас. Или можете занять комнату в моём отеле — «Роял Пэлэс» достаточно комфортен и там прекрасная кухня. Или можете перебраться в поместье, куда мы в любом случае отправимся в середине декабря. Но если вам хочется, могу найти для вас квартиру в Лондоне.

— Если я не буду стеснять вас, я хотел бы остаться в особняке, — улыбнулся инженер.

— Тогда Уилл покажет вам комнату, — я кивнула. — Дорога была долгой, и я думаю, вы хотели бы немного отдохнуть.

— Тогда я тоже пойду к себе, — заметил дядя.

— Боюсь, что отпустить тебя я не могу, — я вздохнула. — У нас в самом деле накопилось много тем для разговора, так что придётся тебе отложить отдых.

Франкенштейн глубоко вздохнул и кивнул. Пока мы расходились после обеда, прибыл экипаж с багажом, и на первом этаже стало шумно — под руководством Бальтазара разгружались вещи. А я повела дядю в красный кабинет — мне было нужно, чтобы никто в доме не слышал всей беседы. И вот там наконец мы обнялись, и Франкенштейн как-то по-отечески погладил меня по голове. Это заняло пару минут, и только после этого мы расположились на диванах. Хотя мне определённо было что спросить и рассказать, дядя с вопросами меня опередил.

— Артур Лост, — сощурился он. — Кто он?

— Бухгалтер, — я поджала губы. — Ну, и жнец.

— Как эти профессии… — дядя нахмурился. — Погоди. Жнец — в смысле жнец смерти?

— Да, — я кивнула.

— И по чью он здесь у нас душу? — недовольно спросил он.

— Ни по чью, — я вздохнула. — Или, если быть точнее, по Бальтазарову. Он ведёт расследование, чтобы найти инициатора призыва. Ему удобнее всего делать это из моего дома. И попутно он работает с финансами. Весьма неплохо, должна заметить.

— Вот как… — Франкенштейн кивнул. — Что ж, похоже, я должен многое узнать о том, что здесь происходило.

Я кивнула и начала рассказывать, не упуская мелких деталей. Слушая меня, дядя всё больше хмурился, как будто моя история ему не нравилась. Но вот как будто бы если бы он был здесь, что-то бы поменялось. Во время рассказа я намеренно опустила только подробности о Бауэрах, рассчитывая вернуться к этому чуть позже. Но мы в разговоре споткнулись о тему моей помолвки.

— То есть, всё общество уже знает, что в скором времени она состоится, — поморщился Франкенштейн. — А мне всё ещё не нравится эта идея.

— Мысль о том, что вместо подставной помолвки особняк будут обивать соискатели вроде Бастардфилда, нравится тебе больше? — Я изогнула бровь. — С сэром Рональдом, по крайней мере, дело до свадьбы точно не дойдёт. Мы уже даже начали разыгрывать спектакль с графиней Мейнут, чтобы потом сделать это было проще. Или, может быть, тебе нравится мысль о том, что её высочество принцесса Александра задумала устроить мне помолвку с принцем Джорджем?

— О нет! — он даже рукой махнул.

— Тогда, может быть, в качестве кандидата тебе нравится мистер Фиппс? — продолжила я скептическим тоном.

— Да сколько их в твоём окружении? — чуть повысил голос дядя.

— Несколько больше, чем мне хотелось бы, — я вздохнула. — Тебе в самом деле не стоит беспокоиться из-за помолвки с сэром Рональдом. Она запланирована единственно с целью оградить меня от излишества матримониальных предложений, с которыми впоследствии может быть трудно разобраться. Откровенно говоря, участвовать в судебном разбирательстве было не самым приятным опытом.

— Ладно, я понял, — он покачал головой. — А вот теперь расскажи мне, как ты догадалась о том, что я нашёл следы живодёрских изысканий в Австрии.

— Маркус и Ханна Бауэр, — отозвалась я. — Когда после своего «лечения» я вернулась в поместье, там произошло убийство. Кто-то одним махом отрубил голову мистеру Спенсеру Картеру, который жил пару лет в городке неподалёку.

— Кто-то? — переспросил дядя. — Ты не знаешь, кто?

— Я знаю, — я нахмурилась. — А вот в маркизате не знают. Впрочем, они и настоящего имени убитого не знают. Незачем им. Его звали Альбрехт Абдеккер, и он был учёным — если можно назвать так человека, начисто лишённого моральных принципов, — который занимался человеческими модификациями.

— Так… — Франкенштейн поднялся и несколько раз промерил кабинет шагами. — Так… Верно ли я понимаю, что Бауэры — это его… рук дело?

— Верно, — я кивнула.

— И верно ли я понимаю, что Маркус — это ведь он вёл сегодня экипаж? — голову этого Абдеккера и снял? — сощурился он.

— Совершенно верно, — снова кивнула я.

— И ты взяла в дом убийцу? — Франкенштейн вытаращился на меня так, как будто до этого я принимала исключительно белых и пушистых.

— Ты шутишь сейчас? — я склонила голову набок. — Ярость Маркуса имела только одно направление — на его мучителя. Откровенно говоря, я совершенно не боюсь его. К тому же, его обожает вся живность, а это что-то да говорит.

— Да, но ты ведь не знаешь, что там наделал этот безумец! — он снова повысил голос.

— Поэтому я и рассказываю об этом тебе, — я вздохнула. — Кто, если не ты, сможет разобраться с этим и помочь им?

Франкенштейн рухнул на диван и накрыл лицо ладонью. Он долго молчал и совсем не шевелился. Я не беспокоила его — очевидно, это надо было обдумать. Но тишина затягивалась, и мне начинало казаться, что я вот-вот услышу храп. Однако он вдруг встрепенулся и сел.

— Что ж, я не знаю, как это работает, но в Вене я нашёл именно его исследования, — Франкенштейн покачал головой. — Внимательно, впрочем, не изучал — времени было жаль. Но, быть может, там есть что-нибудь о Бауэрах. Надо будет только продраться через немецкий и латынь.

— Как будто для тебя это большая проблема, — фыркнула я.

— Языки? Нет, — усмехнулся он. — Почерк… Определённо — да. Но как они сами настроены на то, чтобы я вмешивался?

— Трудно сказать, — я вздохнула. — Я говорила им о том, что знаю кое-кого, кто мог бы разобраться с тем, что с ними сделали, но, поскольку сама мало что понимаю в этом, по сути, ничего им не рассказала. Предложила только пообщаться со специалистом, когда он приедет. И если на то будет их желание, тогда уж что-то делать.

— Хорошо, — Франкенштейн кивнул. — Однако… Есть у нас некоторая неопределённость в плане времени — мы с тобой не знаем, как долго ещё пробудем здесь. И если уж делать что-то, то так, чтобы успеть закончить. Потому что после… Сама понимаешь.

— Думаю, на этот раз рамки более представимы, — я вздохнула. — Вероятно, мы покинем этот мир, когда я разберусь с тем, из-за был призван Бальтазар. Потому что большей проблемы здесь мне как-то не видится. Хотя я сейчас и не могу определить более точных сроков, чем «время пока есть».

— Я понял, — он снова кивнул. — Я начну с того, что изучу труды. И только если сочту, что смогу что-то сделать, буду говорить с ними предлагать помощь, но уж точно не настаивать.

— Поддержу тебя в любом решении, какое бы ты ни принял, — кивнула я. — А теперь мне нужны все подробности относительно будущих строек. Артур должен уехать в понедельник, и до этого времени нам стоит озаботиться сметой.

Как и следовало ожидать от Франкенштейна, он не просто рассказал мне о договорённостях, но и дал почитать их в письменном виде. Они явно были ещё черновыми, и для полноценного оформления требовалось участие Уильяма, но самые важные вопросы там были освещены и закреплены, что, разумеется, было почти половиной дела. Потом от дел континента мы перешли к делам местным, и я рассказала, как проводила ревизию в отеле. Мысль о собранных обедах дяде определённо понравилась, но он сказал, что такую практику стоит попробовать ввести уже после Нового года — это будет проще. Я согласилась — тогда он уже официально будет управляющим и сможет заниматься делами более явно.

Единственным вопросом, к которому у нас пока не было никакого подхода, были картины. Дядя привёз почти три десятка полотен, купленных у художников напрямую практически за бесценок. Можно было, конечно, развешать их в особняке, но я бы пока не торопилась с этим. Для начала публике надо было рассказать, что им следовало считать искусством, а уж потом показывать, что им обладаешь. А вот как это сделать прямо сейчас, идей у нас не было. А выставка в настоящее время и вовсе могла сделать нечто совершенно обратное.

В какой-то момент обсуждений мы оба умолкли, как будто давая себе время немного подумать, и вот не знаю, что творилось в усталой голове дяди, а вот мои мысли унесло вообще не туда. Я почему-то вспомнила одно из писем товарища злодея, в котором он планировал похитить шедевр Да Винчи, чтобы дорого продать его копии. Это дело имело очень даже преступный контекст — картину-то красть из музея. А вот если поступить так, как сделали мы, история совсем другая. Если купить оригинальные произведения искусства тогда, когда их автор или жанр ещё недооценены, а потом каким-то образом объяснить всем, что вот оно, настоящее искусство, можно совершенно законно заработать. И очень хорошо заработать, надо сказать… Вот только надо было придумать, как именно достаточно убедительно обяснить.

— Думаю, тебе нужно будет в январе насесть на мистера Дантона, — внезапно произнёс дядя. — И ювелира ещё какого-нибудь найди.

— Зачем? — не поняла я.

— Они ведь тоже художники в определённом смысле, — он перевёл взгляд на меня. — Мы покажем им картины и попросим сделать для тебя пару платьев, вдохновлённых полотнами. А ты, с твоей-то внешностью, будешь превосходно выглядеть, что бы ни надела. Наряды будут свежими и новыми, и тогда можно будет как бы открыть взгляд публики на то, что новое — тоже прекрасно.

— План… — я вздохнула. — Ну, лучше, чем никакой.

— Если не сработает, у тебя всё равно останутся красивые платья, — усмехнулся он. — Честно говоря, я на сегодня уже слишком устал. Давай продолжим завтра.

— Ты придёшь ужинать? — я поднялась.

— Нет, — он покачал головой. — Распоряжусь, чтобы мне подали в спальню. Если ты, конечно, не против.

— Ты и правда выглядишь уставшим, — я кивнула. — Так что не стану тебя больше мучить. Отдохни. Потому что дел у нас с каждым днём только больше, и мне совершенно не надо, чтобы ты выпал из них из-за какого-нибудь нелепого гриппа.

— Я постараюсь, — улыбнулся дядя и тоже поднялся.

Мы вышли из кабинета, и он побрёл наверх, а пошла в гостиную, где обнаружила Офелию в компании Герра Штерна. Было похоже, что они уже приступили к работе над его английским.