Гарри Поттер и на самом деле (джен)

Я пошарил взглядом по комнате и покачал головой:

— Староста, создавая обстановку, не учёл наличие фамильяров. Финниган, Томас, ребята… У вас есть фамильяры?

— У меня есть фамильяр, но он в штанах, — презрительно бросил Дин, — не бойся, малец. Тебе он не угрожает.

Гм, из паренька блатняк какой-то полез. Это он не принимает стиль общения с малознакомыми людьми или ему с непривычки магия ударила в голову ощущением всемогущества? У пацана, похоже, включились природные рефлексы: борьба, схватка, выяснение, кто главней.

— Потому что ручной? — спросил Симус Финниган с усмешкой, тоже подключившись к теме, на что «ошпаренный араб» вспыхнул как маков цвет (но пятнами), и я едва успел придержать его за мантию, так что его кулак не достал носа оппонента, от которого мы вообще услышали первые слова.

Я сменил лёгкий тон на серьезный:

— Так, народ. Никаких свар в доме!

— А то что?! — возмутился Томас, уже поворачиваясь ко мне, подняв кулаки.

— А то всё! Инкарцеро, силенцио, вингардиум левиоса!

Связанный парень пролетел до ближайшей кровати и рухнул на матрас с выпученными глазами.

Рон восхищëнно присвистнул и тут же вытянул из кармана крысу, показав Финнигану, куцые брови которого подпрыгнули на середину лба. С заклинаниями он, похоже, был знаком, а вот с ношением крыс в карманах — не очень. А Рональд сказал:

— Не знаю, из-за чего вы чуть не подрались, это какие-то магловские приколы, да? Но Гарри спросил не просто так. Невилл, где твоя жаба?

Толстый парень вздохнул и, пошарив в складках мантии, извлёк оттуда недовольно сучащего лапами Тревора. Это привело Финнигана в восторг:

— Охренеть вы фокусники!

Я кивнул подбородком на лежащего на кровати задиру, и тот поправился:

— Да, это на фокус не похоже. Магия!

— Магия, — согласился я. — Понимаю, ребята, как она вас сейчас распирает. Кажется, наливаешься могуществом и всё такое, да? Это нормально. Но между ощущением силы и реальной силой — большая разница. Томас, моргни, если понял. Хорошо. Финита! Что ты понял?

Дин неспешно слез с кровати и, вздохнув, недовольно буркнул:

— Что у тебя фамильяр толще.

Рон с Невиллом вновь с недоумением переглянулись, а Симус прикусил губу, чтоб не расхохотаться. И с несколько картинным ожиданием уставился, явно ожидая третьего «фокуса».

— У меня фамильяр паук, и он в сундуке… Рон, почему ты вздрогнул?

— Э-э, не смейтесь, пожалуйста, но я их боюсь до жути. Мне было три года, когда Фред превратил моего плюшевого медведя в паука. Правда, я метлу его игрушечную сломал, так что он, вроде, был в своём праве… Но вот так вот. Не смейтесь только, — уже с угрозой добавил он, набычившись.

Я успокаивающе похлопал его по плечу:

— Опасно смеяться над магом, который в три года умудрился сломать почти не ломаемый артефакт. Тем более, у которого есть брат, способный на беспалочковую трансфигурацию в пять лет. Фреду же тогда столько было, верно?

Рон успокоился, буркнув:

— Да, примерно. Конечно, палочек-то у них тоже тогда не было. Но детскую кличку они мне именно за это тогда дали — «Гремлин».

Финниган оживился:

— О, у меня тоже вообще всё время что-то взрывается и горит. Отец всегда ворчал, что я какой-то чёртов «глюк из комиксов о людях Х» и его персональное проклятие за то, что увлекался ими в юности. Он звал меня «Пиро», из-за чего мама с ним ругалась, чтоб не забивал голову магловским хламом.

Рон посматривал на него с любопытством, а я тем временем открыл сундук и извлëк из него плетёный из ольховой коры домик, крыша как полупрозрачный конус из слоями затянутых паутиной прутьев, с откидывающимся кончиком, который вместе с тем является дверцей. Зазвенели три длинных медных цепочки, на которых предполагается подвешивание этой конструкции. Не спрашивайте, почему она такая, это был заказ самого Хикки, который умудрился передать мне его мыслеобразами.

Мой пастырь комариного стада, а заодно единственный друг времён чулана под лестницей почувствовал, что его вынимают, толкнул лапами дверь-колпачок пирамидки и выскочил наверх, выпрямившись на всех лапках, словно какое-то причудливое украшение.

За последний год в домене Уэлсли куда я его забрал из-под лестницы после первого же визита к Петунье, подрос он совсем немного. Зелень тела стала насыщенной и глубокой, словно сияла изнутри (кстати, оттенок тот же, что и у моих глаз), а полоски на всех сочленениях стали оранжевыми, блестящими, как катафоты велосипеда. Рон увидел это чудо и шумно выдохнул:

— Офигеть, Гарри! Это точно паук? Он больше похож на какой-то драгоценный камень! В поезде меня близнецы затащили к Ли Джордану, у того фамильяр — тарантул, так он только мохнатую лапу свою показал из сумки, как у меня чуть сердце не остановилось. А этот красивый!

— Его зовут Хикки. Он очень неприхотлив, и ещё он может исчезать. Если где-то совьёт паутину, не трогайте её. Эльфам надо бы ещё как-то сообщить…

Внезапно голос подал Невилл:

— Э-эльфы, бабушка говорила, гриффиндорские комнаты не навещают. Не убирают, ничего не забирают, не меняют. Как в походе…

Заряд слов длинного предложения у Лонгботтома уже почти иссяк, он замолчал и потупился. Надо поощрять, а то совсем что-то маг из старого семейства задёрганный.

— Спасибо, Невилл. Одной заботой меньше, а то я беспокоился. Всё-таки не разрешëнный фамильяр, кто знает, как таких хогвартские эльфы воспринимают.

Тот вздохнул:

— Мне бабушка Тревора велит всегда с собой носить, а ночью вообще на грудь класть или на живот. С детства терплю его. Как дядя Элджи подарил, так и приходится везде с ним таскаться.

— Если бы у меня был такой питомец, я бы его где-нибудь потерял, — заявил Рон. — Хотя не то чтоб Короста сильно лучше была. Но она хоть безобидная. Главное не забыть в правый карман насыпать семечек или орешков. И ничего лишнего. А то помню, раз носки после душа сунул, а утром позвал из кармана, а она в правом спит, как в спальнике. Распищалась прямо недовольно хе-хе.

Напряжение знакомства несколько рассеялось, мы ещё поболтали перед сном, по ходу нашли умывальник, где, несмотря на средневекового вида кабинки душа, кранов и раковин, была и горячая и холодная вода, которые смешивались, пожалуй, получше, чем у Дурслей.

На гигиенические заклинания у детей магии и контроля начинало хватать, в среднем, с третьего курса. Поэтому зубы маленьким волшебникам полагалось чистить специальным порошком со вкусом апельсина и мяты. Рон и Невилл, не долго думая, поставили коробочки с держаками для щёток и отделениями для мыла на полку. Финниган, похоже, знал, что это, но его не снабдили, а Дин и вовсе смотрел, как на незнакомое чудо, причём старательно делал вид, что всё на самом деле знает. Ну, с этим разберёмся позже. Не хотелось бы, чтоб ребята произвели первое плохое впечатление.

Я проверил ещё раз своего паучка, кинув ему мысленный сигнал, тот появился из невидимости под потолком, успокаивающе поморгав мне оранжевыми огоньками, после чего заснул, как выключили.

* * *

Проснулся я резко. Даже не успев понять ещё от чего, вскочил, а палочка сама мне прыгнула в ладонь, выскользнув из браслета. Но тут же снова чуть не рухнул, поскольку подо мной что-то мощно зашевелилось и поползло, как будто я пытался удержаться, стоя на спине ползущей куда-то по своим делам анаконды в джунглях. Я не успел даже подивиться этой диковинной ассоциации, как меня по голове хлестнула какая-то тряпка, от которой я шарахнулся, попав на неподвижное, рявкнув: «Протего!», и открыл, наконец, глаза, окончательно стряхнув сонную негу.

Красивая моя вчерашняя кровать, созданная старостой, теряла остатки трансфигурации, сворачиваясь в базовые элементы. Мешок с перьями гиппогрифа продолжал съёживаться, уменьшаясь, и сейчас напоминал жабу размером в три подушки, пожирающую змею, втягивая остатки бордовой ткани, нависавшей ночью балдахином.

От соседних кроватей раздались стоны и испуганные возгласы, а я вспомнил вчерашнюю усмешку Перси, когда он прощался. Ну, ничего не скажешь, будильник он завёл эффективный, рассчитав время трансфигурации. И захочешь — не пропустишь пробудку.

Я сверился с внутренним ощущением времени, совместил с мимоходом отмеченным вчера распорядком дня, приколотым на дверь комнаты, и определил, что до завтрака у нас ещё полчаса, а до первого урока — полтора.

Невилл был единственный среди нас, что продолжал сладко посапывать, даже соскользнув с мешка перьев. Но жабе, похоже, стало неудобно сидеть на его груди, и она, угрюмо квакнув, спрыгнула на пол. И только от толчка задних лап Тревора Лонгботтом проснулся. Мечтательная полуулыбка от приятного сна сменилась привычным выражением огорчённого недоумения.

— Доброе утро, Гриффиндо-ор! — рявкнул я, едва успев заменить названием факультета привычный мне «Вьетнам!» Флоримон-то лишь усмехался, со временем привыкнув к моему утреннему бодрящему кличу, с которым я начинал каждый новый день, носясь по замку и окрестностям домена. А клич действительно срабатывал, как ведро холодной воды, опрокинутой на голову, заряжая весёлой злостью, готовностью к свершениям.

Ну, тут, по ходу, главное — интонация, «Гриффиндор» тоже зашёл бодрящей магии нормально. Так, очки из кармана пижамы достать. В сундук ночную сложить. Форму из сундука достать. Надеть.

Симус, тем временем, негодовал, вытаскивая одежду из-под вернувшего базовую форму мешка, бормоча «да чтоб я ещё раз её засунул под матрас!»

Рон причитал, пытаясь вытащить нервно пищащую Коросту, которую закатало куда-то в глубины трансфигурированного комплекта. Дин обнаружил своё валяющимся на полу, поскольку стул, на который он вчера всё повесил, превратился в чурбак, и парень озадаченно теперь рассматривал его непритязательную внешность. Увидев моё внимание, сказал:

— Нет, ну ты видел, Гарри? На нём даже сучки не обрубили. Вот тупо взяли пенёк из леса и тут поставили. Это нормально вообще?

— Для трансфигурации важен лишь материал и его количество. Точно не знаю, но, возможно, базовая форма позволяет выдержать большее количество преобразований. Хотя это не точно — сучки-то всё-таки отрубили.

Дин запустил пальцы в волосы на затылке:

− Да уж… Ты столько всего уже знаешь. Вон как круто меня вчера скрутил. Слушай, Гарри! А может, ты заодно и как этот рыжий староста можешь нам всё перефигурировать?

Я пожал плечами:

— Нет, «скрутил» — это чарами. А с трансфигурацией я знаком только понаслышке. Это другое.

Рон вытащил, наконец, крысу, которая сразу обессиленно повисла у него в ладони, никак не отреагировав, когда он погладил её мизинцем. И с досадой сказал:

— Я за то, чтобы притащить сюда какую-нибудь нормальную кровать. Или матрас хотя бы, с подушкой и одеялом. А то если Персика всё время просить, я по любому инсульт получу через неделю от покалеченной гордости.

Спальня наполнилась смехом, даже Невилл разулыбался. А я в тон Рону добавил:

— Если просить, то оно конечно ужас, но, несмотря на то что он заявил, что «не обязан» — у нашего декана стоит уточнить. Сдаётся мне, что твой братец недоговаривает. Вроде «не обязан», имея в виду, что через полгода. А пока не научились, очень даже обязан.

— Да, а пока «просите у меня полностью», − фыркнул Дин и его смех поддержал Финиган.

Впрочем, его смех оборвался чертыханием: он сидел, болтая ногами на подоконнике, и когда половина стекла исчезла, в спину дунул холодный ветер.

Я же махнул рукой:

— Умываемся по-быстрому, топаем на завтрак, а там как раз и будет первым уроком трансфигурация. И с деканом познакомимся, и узнаем, с чем её едят. Науку, Рон! Не МакГонагалл.

— Ничего ты не понимаешь, Гарри. Науку не едят, её грызут!

— Почему это?

— Потому что гранит! — сказал Рон, важно подняв палец.