Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Эмилия

Часть 3

Путь был не столько трудным, сколько холодным и беспокойным — им пришлось несколько раз переместиться, и в один из моментов Гровер угодил прямиком в лужу, окатив Снейпа грязной водой с головы до ног. Тот тихо фыркнул, а потом с мрачным удовольствием ответил тем же — шагнул в лужу, окатив Гровера, и оба неожиданно рассмеялись, будто на секунду забыли, кто они и зачем здесь.

Дед говорил, что Гровер вступил в ряды бойцов Гарольда очень рано, но не сказал насколько. Теперь, глядя на них, она начинала догадываться — это было не год и не два назад. Гровер вырос рядом с ним, а сам Снейп для парня, похоже, никогда по-настоящему не исчезал.

Внешне холодный и бесстрастный, словно до сих пор мертвый, внутри у недавнего покойника кипел оживший вулкан чувств. Просто в какой-то момент равнодушие сменялось буйным весельем, как с той лужей, холодные взгляды становились печальными, стоило ему посмотреть на неё, а мягкая улыбка появлялась без спросу, просто от одного вида опадающих листьев, словно они ему напоминали что-то приятное.

Он выглядел чем-то инородным среди магов и среди маглов, как тонкое черное дерево, пережившее пожар, выстоявшее, но не ставшее прежним. Часто опускал взгляд на свои руки, словно отвык от их вида и удивлялся. А потом подолгу смотрел в небо — мрачное, тяжёлое, как и он сам — и Гроверу приходилось окликать его по нескольку раз. Зло воскресло, дышало, двигалось и привыкало жить свою новую жизнь, оставаясь при этом злом. Всё тёплое и живое в ней будто отступало рядом с ним, сжималось, пряталось.

Кроме ненависти Гарольд Снейп не вызывал в ней никаких чувств, и дело было не в матери. Речь шла обо всех, кого он стер с лица земли, о тех, чьи судьбы превратил в пепел. Но когда Гровер ему улыбался — в сердце будто что-то ломалось. Отказаться от родного отца, деда, дружбы с парнем? В какой-то момент Эмилия почувствовала, что честнее будет перестать бояться этого зла, чем оставить людей, ставших ей дорогими. Так поступила её мать, нашла в себе силы, совершила поступок, отказалась от тьмы и ушла, но дочь повторять её путь уже не хотела.

— Эмилия! Ты меня слышишь? — бархатистый голос раздался прямо над ухом, и она очнулась. — Вызывает реальность! Ты с нами?

Нет, она была почти не с ними, настолько глубокие мысли её посетили. Девочка шмыгнула носом от тяжести на душе, но Снейп подумал иначе.

— Насморк? Больной тебя Броуди сдавать, что ли? Опозорить меня хочешь? — он завертелся на месте. — Гровер?

Парень совершил ошибку, машинальную, и аппарировал без них, позабыв, что прикосновение Снейпа к ней — идея не самая лучшая. По крайней мере Эмилия надеялась, что он забыл об этом случайно, а не решил вылечить её страх радикальным методом.

— Засранец, вечно спешит… — пробормотал маг.

Он поднял палочку, и она отшатнулась.

— Сопли уберу!

— Не надо, пожалуйста…

Снейп вдруг застыл, глядя на неё безотрывно.

— Что? — она даже испугалась.

— Мать твою сильно любил, а тебя даже не знаю… — прошептал он через силу. — Это так… так… больно!

Последнее чувство, которое она могла приписать этому зверю — была боль. Он подняла на него глаза, чувствуя, как те округляются, и хотела выразить удивление вслух, но не успела.

— Где вас черти носят? Гарри, вы путь забыли?

Тот хмыкнул и указал на неё рукой.

— Это ты нас забыл, Гровер! Или её не только сопливой, но и без чувств транспортировать? Не поймут же!

— Ой, простите… — парень шагнул к ней и схватил за руку.

Они приземлились перед двухэтажным домом из серого кирпича, за котором виднелось пару рядов маленьких деревянных домиков. Здесь осень уже сменилась зимой, и с неба падали одинокие снежинки, а воздух был не просто холодным — морозным.

В груди забилось сердце в предвкушении встречи. Она не видела отца пару месяцев, и от радости забыла о всех своих сложных мыслях и даже о том, с кем сюда прибыла.

— Бегом! — зло за её спиной подгоняло, но она даже не вздрогнула, а послушно рванула вперед.

Распахнув тяжелые металлические двери, она почти столкнулась с Броуди и с разбегу прыгнула ему на шею.

— Эмилия! — он схватил её и закружился, как в детстве.

После чего расцеловал и обнял так крепко, что девочка вдруг разрыдалась.

— Ты чего, дорогая? — он держал её лицо в ладонях, а она плакала, не в силах объяснить почему. — Мы уже за тобой отправлялись! Никто бы тебя не оставил! Куда же ты сбежала? К Гроверу? Обещала ведь не сбегать, милая…

Крам уже вошел следом.

— Сама! Добровольно!

— Обязательно уточнять, Гровер? Всем и так это понятно!

— Спасибо за доверие, котенок, — протянул он с легкой насмешкой. — Но лучше я уточню...

Момент, когда отец заметил второго визитера, она узнала по его затвердевшим мышцам на руках. Те превратились в камень, и девочка с трудом освободилась из его объятий.

Тем не менее он не сразу узнал тело, ушедшее из жизни много-много лет назад. Сначала отец просто ощутил холод и зло — и не почувствовать этого было почти невозможно.

— Ты ещё кто такой?

Воздух завибрировал, будто вода в стакане, а рука отца с палочкой дёрнулась — но поднять её он не смог.

— Вы жили и умирали, чтобы бороться со мной, — прозвучал равнодушный голос. — А теперь ты спрашиваешь, кто я такой? Да каждый ваш выбор в жизни — всего лишь ответ на меня… Броуди, обижаешь!

Отец опустил на неё взгляд.

— Это он, да… Пришел на чаепитие к Гроверу… Они вдвоем меня сюда привели.

Снейп между тем неторопливо ходил по прихожей, разглядывая стены, где уже висели рисунки и колдографии. Возле одной он остановился — это было хорошо знакомое Эмилии фото, на котором мать еще была жива, и они втроем сидели на скамье в саду старого дома. Она обнимала маму за шею и пускала пузыри, еще совсем крошечная, новорожденная. Это был личный момент счастья, но такой теплый, что однажды отец решил повесить его на стену в главном доме, чтобы поделиться им с остальными.

— Мерида… — прошептал маг и шумно вдохнул.

Боковая дверь открылась и в помещение вбежал Серафим. Секунду назад Эмилия решила, что пощадит Броуди и не бросится к нему, если встретит, но сейчас в полной мере осознала свою глупость.

Она вырвалась от одного отца и с воплем кинулась к другому.

— Меня больше не будет тошнить… Прости! — она чуть с ног его не сбила.

Он лицом уткнулся ей в волосы, а она обняла его, прижавшись к груди.

— Это, надеюсь, не потому что ты за неё переживал, пока она была в моем доме, да? — со смехом поинтересовался Гровер.

Серафим поднял голову, чтобы ответить, и замер, но не так как Броуди. Эмилия его нехотя, но отпустила, понимая, кого он увидел. Сделав шаг вперед, он чуть-чуть замешкался, поскольку через ту же дверь зашли другие маги, но узнал Снейпа сразу.

— Гарри! — в голосе чувствовалась радость, абсолютно непонятная Эмилии.

— От сердца отлегло, — маг рассмеялся, словно они здесь были одни. — Ну, раз узнал, чего стоишь?

За этими словами последовало то, что шло вразрез с миром Эмилии, но не Серафима. Под удивленными и непонимающими взглядами присутствующих два мага так крепко обнялись, словно всю жизнь прожили ради такой встречи. Снейп даже закрыл глаза и прикусил губу от нахлынувших эмоций, а Серафим смахнул слезу. Они не сразу расцепились друг с другом, но когда отпрянули и рассмотрели один другого, то отец покачал головой.

— Раз ты теперь младше, то я командую, верно?

Гарольд рассмеялся.

— Ну уж нет, мальчик мой, не настал еще тот день, не настал…

— Сам ты… мальчик! — всё еще усмехаясь произнес Серафим.

Наконец, они вспомнили, где находятся и осмотрели каменные лица присутствующих. Большая часть из них всё поняла и приготовилась к смерти. В тоже время Эмилия смотрела в глаза Снейпа и понимала, что он их почти что не видит. Они все были для него чем-то неважным, мелким, недостойным внимания. В его глазах читалось такое безразличие, что от него мурашки бежали по коже. Видимо, он действительно поддался порыву и не захотел ждать другой возможности, чтобы поговорить с Серафимом.

— Давай отойдем, — прошептал он отцу, а обернувшись к остальным повысил голос: — Так, господа, ваши палочки заработают, как только я вас покину… Эмилия, ты помнишь, что я тебе сказал?

— Забыла! — дерзко бросила она, а Броуди сжал её локоть, призывая её не спорить и замолчать.

— Шипишь еще? — хохотнул маг. — Гровер, проследи за своим котенком, а то она сама себя оцарапает…

Монти пробормотал о парне что-то совсем гадкое, но Эмилия предпочла не услышать. Снейп и Серафим куда-то прошли, а она думала только о том, как бы избежать разговора с Броуди.

— Дорогая, давай на кухню, за мной…

Все проследовали за ним в темное продолговатое помещение с белыми оштукатуренными стенами и простой мебелью. Было заметно, что Клэр пыталась его обжить, и даже расставила по полкам вазочки, но дом всё равно оставался чужим.

Усадив её на скамью, отец еще раз поцеловал её в лоб, и чуть не заплакал.

— Испугал он тебя?

— Испугал, он очень страшный, вот здесь, — она положила ладонь отцу на сердце. — А пугать меня специально он не хотел…

— С чего бы ему её пугать специально?! — вопрос задал Гровер, словно обидевшись за наставника. — Хоть одну причину можешь назвать?

Подняв глаза на парня, отец как-то необычно рыкнул, но ничего не ответил.

Большая часть магов в помещении смотрела на неё как-то странно, со смесью страха и неодобрения. Отец махнул рукой, отпуская их, и люди буквально сорвались с места. Видимо, они надеялись скрыться от Снейпа подальше, и кухня им казалась ненадежным убежищем. Остались только самые близкие.

— Почему ты тогда такая бледная? — тихо спросил он её.

— Два раза всё-таки я испугалась…

— Когда?

— Когда он представился я потеряла сознание. А второй раз просто сильно испугалась, когда погладил по волосам…

Кеннет что-то простонал и схватился за голову.

— Он тебя забрать хочет? — спросил он. — Броуди, ей надо бежать!

— Какая несусветная чушь… — пробормотал Крам и отошел к окну. — Эмилия, ты ничего не хочешь сказать… этому отцу?

— Гровер, нет! — она закричала почти жалобно.

— Тебя не много в её жизни, парень? — спросил Монти задумчиво.

— Прости, не расслышал… Не мало ли меня в её жизни? Соглашусь, пожалуй, в этот раз я с тобой соглашусь…

Они чуть не сцепились, Гойл даже попытался схватить его за лацканы кожаной куртки, но вовремя остановился, заметив довольную улыбку Гровера.

— Считаешь, тебе всё можно? Мерзавец… — бросил он резко, но отошел.

— Палочка то у меня работает, — усмехнулся парень. — Почему бы и нет?

— Гровер! — она нахмурилась.

— Ладно, котёнок, молчу!

Он действительно замолчал, а Монти посмотрел на неё с удивлением.

Вдруг Эмилия ощутила себя странно — в голове раздался звон, в груди разлилось тепло, а в глазах всё помутнело. Ей стало так плохо, как не было никогда в жизни. Тело перестало слушаться, а язык и вовсе онемел. Это было не просто головокружение или потеря сознания, девочка ощутила вполне физическую и острую боль за грудиной и покачнулась, после чего протянула руки перед собой и легла щекой на прохладный стол.

— Ты засыпаешь? Что происходит? Эми? — отец убрал ей волосы со лба. — Лоб холодный, влажный… Эмилия!

Она видела, как он вскинул палочку, но тут же выругался. Подскочил Гровер и на мгновение жар из головы ушел, но быстро вернулся вновь.

— Это что-то… Гарри! — закричал парень, срываясь на хрип. — Сюда! Быстрее!

Сил удерживать себя в сидячем положении больше не было, и она начала сползать на пол.

Крам рванул из кухни, но у выхода столкнулся со Снейпом. Она всё видела в малейших подробностях, замечала все детали, но реагировать ни на что не могла. За ним забежал Серафим, и в этот момент отец уже подхватил её на руки, намереваясь куда-то унести, по всей видимости на кровать или диван, но Гарольд не дал.

— На пол её, быстро! — закричал он, и девочка испугалась. Не крика, а того, что в нем расслышала. Самое черное зло на планете боялось за её жизнь.

Снейп опустился возле неё и положил руку на грудь, к чему-то прислушиваясь.

— Снимите с неё… одежду! — рявкнул он.

Гровер молча, с каким-то отчаянием в глазах, стащил с неё и плащ, и свитер — быстро, ловко, будто от этого зависела её жизнь. Никто больше не шелохнулся. Оба отца посерели, словно поняли что-то ужасное, и замерли в стороне. Смотреть на них было страшно и больно. Эмилия решилась — и подняла глаза на Гарольда.

Он сразу почувствовал её взгляд и… ласково ей улыбнулся. Мягко, почти по-отечески, как улыбаются совсем маленьким детям, которым боятся сказать, что всё плохо. Эта красивая, нежная улыбка только усилила тревогу. Почему-то сразу вспомнилась мама — и подумалось, что, возможно, он когда-то так же смотрел на неё. Тихо, спокойно... А затем произошло страшное, и её жизнь закончилась.

Серафим попытался что-то сказать, но голос сбивался — он едва смог выдохнуть:

— Гарри, что это…

Снейп не отрывал от Эмилии взгляда.

— Она умирает, — произнёс он негромко. — Не мешайте мне.

Слеза скатилась по щеке — умирать в пятнадцать было страшно, а оставлять тех, кого любишь — даже страшнее. Гровер бормотал что-то несвязное, сидя у её головы, Броуди попятился к стене, а Серафим встал на колени там, где стоял. Монти, Джеймс и Кеннет просто в страхе отвернулись, и с ней остался только отец матери, явно несогласный потерять еще и её.

Совсем нежданно-негаданно стало жаль и его тоже — убить того, в ком души не чаешь, пусть и очень черной души… Это же горе, которому никогда не будет конца. Одиночество, которое никогда не пройдет.

Он наклонился к ней и прошептал:

— Спасибо, Эмилия… А сейчас — умоляю, держись…

Она ощутила его дыхание на своей коже, почувствовала, как он взял её руку, но после этого… тишина.

* * *

Она проснулась, не понимая, утро сейчас или вечер, и чувствовала себя совсем плохо. Даже не верилось, что так дурно бывает, и каждый вдох давался с трудом. Горечь во рту была невыносима, и она попыталась придать резкость зрению, чтобы рассмотреть тумбочку или позвать кого-то на помощь.

Размытый силуэт поднялся и быстро подошел.

— Воды? — спросил Серафим.

Горло не слушалось, голос не подчинялся, но он и так понял, чего ей сейчас хочется. Помог приподняться, поправил подушку так, чтобы она могла на неё опереться спиной, но вот воду подал кто-то другой. Она кожей чувствовала, кто это, но ей было всё равно. Будь он хоть дементором, Эмилия и ему бы благодарно кивнула за вожделенный стакан.

По всем законам драмы, изученным ею в театральном кружке, Гарольд должен был исчезнуть, оставив после себя что-то нематериальное. Воспоминание, флер таинственности, загадочное напутствие, но маг явно не знал этих законов, а может терпеть их не мог, а потому нагло сидел в кресле, закинув ногу на ногу и курил. Дым, правда, к ней не приближался, и она его не вдыхала — только видела.

— Зрение как? — спросил он просто и буднично.

— Нормально… — прохрипела она.

— Ты перенервничала, скачок давления, закупорка артерии в головном мозге. Пришлось побороться! — пояснил он и завертелся в поисках пепельницы, не нашел и материализовал её из воздуха, поставив у ног. — Редкое явление, но организм растущий, случается даже у магов…

Эмилия подняла глаза на Серафима, и он решил ей пояснить ситуацию:

— Гарри остался, чтобы ты…

— Перестала падать в обморок от одного моего вида! — тот закончил вместо него.

— Он при всём желании не сможет тебя обходить стороной постоянно, Эмилия, — тихо сказала Серафим. — Гарри для многих из нас — друг…

— Я испугалась не только его!

— О да, мы уже всё обсудили, — буркнул Снейп. — Сначала Серафим, потом страх перед уходом из его дома, потом Тодеус, потом — за жизнь Гровера, и дважды, заметь, меня. Где мой кубок? Похоже, я чемпион... В кого ты у нас такая трусливая?

От такого оскорбления она потеряла только-только вернувшийся дар речи и просто открыла рот.

— Начнём с простого — меня бояться не нужно, — добавил маг уже мягче.

— Это еще почему? — она действительно не понимала. — Потому что у вас роль такая? В истории?

— Чего? — он уставился на неё с непониманием. — Кто тебе такое сказал?

— Дед.

— Антонин? — маг хохотнул. — Серафим, ты слышал, что твой отец придумал? Вот кого нам в Хогвартсе не хватает! Бережный взрослый какой, прям умилил, молодец…

Серафим едва не рассмеялся, но, глянув на дочь, сдержался.

Неожиданно Снейп придвинул кресло к кровати, и она даже немного отпрянула.

— Эмилия, у меня темная и вечная душа, да… — начал он спокойно, словно действительно хотел что-то обстоятельно объяснить. — Прихожу в темные времена, исполняю разное… Но по большому счету — я просто ублюдок!

Она не отреагировала на осуждающий вздох Серафима и не оторвала взгляда от лица мага.

— Понял это еще в детстве, когда хомячка задушил, — он усмехнулся одним уголком губ. — Том пытался меня оправдать, но… Ты же не думаешь, что обладатель такой сильной души не может в жизни сделать свой собственный выбор?

— Вы сделали, — прошептала она. — Много раз…

— О каком-то жалею, о каком-то совсем не жалею, — он отвернулся и выдохнул дым. — Рад только, что принимал решения сам!

— Вы стольких убили…

— Я шел к цели, удерживал власть, — он отвел взгляд, задумавшись. — Для многих я всё равно самый лучший и самый заботливый… Вот наш с тобой Гровер — ты знаешь, какой он подонок?

В кресле по другую от неё сторону раздался надсадный кашель.

Маг поднял глаза на Серафима и усмехнулся:

— Вот, отец твой категорично против, чтобы я тебе рассказал... Но ты ведь всё равно видишь в парне хорошее, верно?

— Вижу, — пролепетала она. — Он хороший.

— Эмилия, всё, что я могу тебе на это сказать… ой, — маг грустно усмехнулся. — Он хороший для тебя. Каким ты его видишь — таким он и будет.

— Твой дед хочет сказать, — вмешался Серафим, — что ради себя тебе стоит видеть в нем хорошее и не бояться. Правда?

— Да молчу я про Гровера, молчу! — маг рассмеялся. — Чего ты мысль перебил?

— А ты ею на других… не растекайся, — фыркнул отец. — Потом объясню.

Маг вновь посмотрел на неё.

— Во мне полно хорошего, Эмилия! — сказал Снейп горячо, а она в ответ только недоверчиво нахмурилась. — Серафим, подтверждай.

— Он спас мир вместе с милордом и всем об этом напоминает…

Гарри усмехнулся и наклонился, чтобы стряхнуть пепел.

— Ты слишком сильно боишься — меня, жизнь… — он вдруг стал серьезным. — Никого не слушай и никого не бойся. Темные, светлые… Делай свой выбор, поняла? Мир и люди в нем будут такими, какими ты захочешь их видеть!

Дверь слишком резко распахнулась, и Эмилия вздрогнула, а Снейп покачал головой.

— Броуди! Беда моя пожаловала… Как бы хорошо было, если б я тогда в цель попал, да?

Она рассердилась на эти слова и сложили руки на груди.

— Хорошего полно, говорите?!

Снейп с усмешкой покачал головой и еще раз поднял глаза к двери, а за отцом зашел Монти.

— Что ты здесь делаешь? — спросил у него Броуди. — Говорил, что уходишь!

— Смотри, Эмилия, — маг наклонился к ней. — Я их придумал, вложил в их головы все идеи, а они даже спасибо ни разу не сказали… Неблагодарные!

— Кого… вы придумали? — спросила она, не дав никому вставить ни слова.

— Сопротивление это, с Даддли! — ухмыльнулся маг. — Не бегать же за каждым отдельно? Неудобно, хлопотно… Вот, решили собрать всех в одном месте!

Эмилия, по виду Монти и Броуди поняла, что они точно не знали.

— Эй, Целлер, ты чего побледнел? Не переживай — ты у нас самый самостоятельный, как заноза в заднице… Но деньги на счет от главного крыла всё равно поступали, да? Лично все чеки подписывал!

— Папа?.. — девочка попыталась встать, чтобы как-то помочь отцу, которого слова Снейпа едва не сбили с ног.

Даже Серафим резко вскочил и метнул на Гарри недобрый взгляд.

— Прости, забылся, — пробормотал Снейп и закатил глаза. — Ты лежи, Эмилия, лежи… Пара лет на том свете — тянет поболтать, знаешь ли!

Монти не отрывал глаз от Снейпа и тот решил переключиться на него.

— Что смотришь искоса, Монти? Думаешь, судьбу в моём лице обхитрил? Да это Сабрина мне мозг тобой выела… Она подросла и поняла, что я не собираюсь тебя возвращать. Резкая у тебя сестра — страшно было ей отказать... Вот, при встрече не забудь её поблагодарить за то, что живешь!

В комнате воцарилось гробовое молчание, и Эмилия откинулась на подушку, совершенно разбитая.

— Ты чего? Голова? — обеспокоенно спросил Снейп. — Кружится?

Эмилия медленно повернулась к нему, опять узнав эти нотки… заботы.

— Всё хорошо… — прошептала она. — А сейчас… утро или вечер?

— А чёрт его знает, — отозвался Снейп. — Так перепугался — соображаю с трудом.

Всех накрыли тяжелые раздумья, и даже Серафим не сразу отозвался, остальные так и вовсе не пошевелились.

— Рассвет, — наконец произнёс он.

— А, ну да… вечером же аппарировали, — кивнул Снейп.

— Чего вы испугались? — вдруг спросила она с интересом.

Он посмотрел на неё с искренним недоумением и выпалил:

— За тебя, дурочка!

Монти этого не выдержал, спиной попятился к двери и выскочил вон.

— Передай Кеннету, что это Серафим его пощадил, не я! — крикнул Снейп ему вдогонку. — Я не настолько добрый!

Поймав на себе взгляд Броуди, он пожал плечами:

— Пять раз промазал, по прямой! А знаешь, сколько раз он вообще в жизни промазал? Семь! Пять в Маклаггена, и два в Крауча!

Серафим тяжело вздохнул и уставился в окно.

— Стало до слез жалко его послужной список, — пояснил Гарольд. — Решил не доводить до цифры с нулями.

— Другим ты таких заданий не давал, — буркнул Серафим. — Никогда.

— Ну, немного и этих придурков тоже… Видишь, Эмилия! Могу быть милым!

— Ага, вы прямо ангел, — пробормотала она.

По комнате прокатился сдержанный смех. Броуди, впрочем, не смеялся. Он опустил голову и устало качнул ею:

— Десяткам тысяч не так повезло…

Эти слова были настолько страшными, леденящими душу, что воцарившееся молчание казалось единственно нормальной реакцией.

— Эмилии лучше некоторое время пожить с Серафимом, — неожиданно сказал Снейп. — Там спокойнее.

Она встрепенулась и посмотрела ему прямо в глаза — зло решило сделать её жизнь чуточку легче.

— Это исключено, она оказалась не готова. Здесь тоже мы можем обеспечить… — начал было отец.

— Ты плохо понял, мой надоедливый враг, — перебил его Снейп. — Это моя внучка и мой приказ…

— Решил поиграть в родственника? Ты не можешь…

Снейп вдруг так громко расхохотался, до слез, словно в жизни не слышал ничего смешнее.

— Я могу приказать магам в этом доме выпустить друг другу кишки и сожрать их! Сырыми! Щелчком пальцев! Ты представить не можешь, как это весело… Развеселить тебя таким образом?

— Он шутит, Эмилия! — закричал Серафим, словно пытаясь перекричать тьму.

Эмилия вжалась в подушки, вцепившись в одеяло — сердце колотилось в ушах, в голове снова что-то рвануло.

— Шучу! — заорал Гарольд ещё громче и резко поднялся. — Это… юмор у меня такой! Разве не знала?!

— Не знала, — прохрипела девочка, пытаясь вдохнуть и отдышаться.

Они все трое столпились возле неё — настороженные, тревожные. Но когда приступ страха, а это, без сомнения, был именно он, начал отступать, Снейп коротко велел всем выйти.

Броуди попытался возразить, но магия была сильнее — она буквально вытолкнула его за дверь.

Они остались вдвоём. Снейп тяжело опустился в кресло — будто осел под невидимым грузом. Он выглядел измотанным: из глаз ушла привычная насмешка, уголки рта опустились, плечи поникли. Он подпер подбородок кулаком и взглянул на неё внимательно, почти изучающе.

— Прости, — сказал он негромко. — Опять напугал, да?

— Это… была не шутка, — прошептала Эмилия, чувствуя, как по щекам побежали слёзы. Она отвернулась.

Он неопределенно повел плечом.

— Ну, в моём исполнении — почти шутка, некоторые смеялись, просто грязи много осталось…

Подняв на него глаза, она осторожно поинтересовалась:

— Что с вами не так?.. Вы же… вы действительно…

— Ублюдок? — он криво усмехнулся. — А кто ещё способен убить собственного ребёнка? Или его мать?

Он поднялся, подошёл ближе, встал у кровати.

— Ладно, прощаемся… Полагаю, мы еще не раз встретимся, но слезливых разговоров вести больше не будем.

Он коснулся её волос — заправил выбившуюся прядь за ухо, затем пальцем смахнул слезинку. Посмотрел на неё, застывшую на кончике пальца, и тяжело вздохнул.

Он казался молодым и красивым, но глаза выдавали возраст.

— Точно, не так сильно я хотел жить, как многие думают, — тихо произнёс он, подтверждая её догадку. — Обманули. Вытянули…

— Кто? — спросила она почти шёпотом.

— Те, кто меня любит, Эмилия.

Она удивилась слишком искренне, и он уловил это.

— Таких полно. Я ведь уже объяснял...

Он почти дошёл до двери, но вдруг обернулся:

— Живи так, словно завтра не будет, — сказал маг так тихо, что слова будто обволокли её печалью. — Мать твоя не дочитала тебе сказку, не доносила сына, не собрала урожай в саду... Думала, завтра обязательно настанет, но завтра не настает каждый день для очень многих людей.

— Таких советов взрослые не дают.

— А я не взрослый — я старый и злой, мне можно!

Он с трудом ей усмехнулся, криво и грустно, после чего вышел. Не просто из комнаты, а из её жизни. Быстрым уверенным шагом, не оглядываясь — навсегда. Она это почувствовала, что её оставили, и с облегчением выдохнула. Тяжесть его груза на сердце чуть девочку не придавила, а физически ощутимая тьма в нем, казалось, высасывала из неё жизнь. Тем не менее его усилия, а он их явно приложил, не пропали даром — она поняла буквально каждое его слово, каждую мысль. Эмилия даже поняла мать, о которой все говорили, что она сильнее всех на земле любила отца — она в нем видела не кровожадного ублюдка, а родного человека. До того рокового дня — он для неё им и был…

* * *

Эмилия уже год училась в Хогвартсе под фамилией Серафима. Это было рискованное решение: ей могли навредить как те, кто сражался за свет, так и те, кто держался за тьму — для обеих сторон она оставалась занозой, раздражающим фактором. Но по приказу милорда охрана в школе была усилена, и мечта Эмилии наконец-то сбылась. Она жила среди сверстников, училась, дышала — как будто была обычной. К тому же само противостояние света и тьмы стало тише, и о плохом девочка старалась не думать.

Прожив до своего шестнадцатилетия с родным отцом, Эмилия нашла в себе мир. Она простила ему всё — и полюбила по-настоящему, всем сердцем. Для Серафима она была лучом солнца в его пасмурной жизни, и пусть он не всегда умел говорить об этом словами, она это чувствовала. Эмилия приняла его внутреннее чудовище, его жажду крови, смогла оценить то, как ювелирно маг направил её на тех, кого было не жалко, спасая невинных. Ночами к ней приходили мысли о том, что она со своим прощением и пониманием пугающе похожа на мать, но она их гнала прочь.

Завтра могло просто не быть — и она любила Серафима сегодня.

Броуди перекрыл все пути в их старый дом, изменил его место во времени и пространстве, и маги «чистого» крыла вернулись в него. Вернулась к ним и она, прожив дома лето перед своим шестым курсом в школе. Серафим остался не один — не давал ему скучать Барти, фонтанирующий идеями совершенствования всего, включая методы работы, и ставший самым популярным детективом в отделе. То ли благодаря шуткам, то ли благодаря коробкам со сладостями, которые он таскал в отдел ежедневно, а может и чему-то другому. Крауч с яростью, почти фанатизмом, бросился помогать маглам — словно нашёл в этом смысл жизни.

Вдвоем они то шипели друг на друга, вспоминая былое, то не замечали, как проводили за разговорами вечера на веранде, спохватываясь уже когда над головой светила луна.

Однажды Крауч не пришел домой, не ответил на кучу телефонных звонков. Серафим не отмахнулся и не лег спать. Он был абсолютно уверен, что мужчина так ни с кем бы из них не поступил. Поэтому сразу бросился колдовать, выискивая его следы в пространстве, и обнаружил Барти без сознания в центральной больнице. Его подстрелил в подворотне какой-то преступник и забрал у него документы. Спустя час капитану названивал весь департамент — детектива быстро опознали. Но в этот момент она с отцом уже стояла у его больничной койки, не отрывая глаз не от пациента, а Серафима.

Маг не мог выражать свои чувства, как все, или не хотел, но они у него были. Он очень испугался за бывшего друга, ставшего врагом, а потом вновь превратившегося в близкого друга.

Крауч выкарабкался с помощью магии быстро, но ещё месяц помыкал отцом, требуя приносить ему из магазина побольше шоколадных батончиков и подавать еду только в постель. В какой-то момент тот просто поднял его за шкирку с кровати и поставил на ноги, а Барти смиренно кивнул и пошёл на кухню готовить что-нибудь к ужину.

Оставив их со спокойной душой и вернувшись к Броуди, она вскоре пожалела об этом решении. Если Барти и Серафим нашли общий язык, каким-то чудом склеили свои миры, оставшись верными каждый своим идеалам, то дома всё оказалось совсем не так радужно.

Взгляды, которые она ловила на себе, смущали и делали больно. К ней присматривались, будто прошёл не год, а целая жизнь. Женщины шушукались, когда она проходила мимо, а стоило ей подойти — разговоры смолкали. Маркус и тот старался на неё не смотреть, хотя до всех событий взрослые над ним подшучивали, намекая на его к ней слишком тёплые чувства.

Гарри спас ей жизнь, а настолько глубокую и тонкую неполадку в организме, от которой умирают меньше чем за минуту, кроме него никто не смог бы вот так запросто взять и «починить». Однако его непроглядная тень легла на неё, посеяв сомнения в сердцах многих из тех, кого она любила и знала. В ней плескалась кровь слишком тёмных магов, и этот проступок ей простить не смогли. Броуди и тот не мог никак повлиять на общину — угрозы не помогали. Как можно угрозами повлиять на сердца?

Как-то днём она сидела за столиком в саду вместе с Клэр и её близкой приятельницей Гердой, которой женщина доверяла самые сокровенные тайны. Поспела вишня, и Монти ловко орудывал палочкой, собирая урожай и отправляя тяжёлые вёдра со сладкой ягодой к их столу для сортировки. Глядя на сочные плоды, девочка загрустила, подумав о малыше пары, которому уже должно было быть больше года. Ему бы точно понравилось такое лакомство, и Эмилия осмелела:

— Клэр, извини за вопрос, ты можешь не отвечать, но… у твоего малыша всё хорошо? Он же у твоих родственников? Верно? Вы его навещаете?

Герда ей чуть грустно улыбнулась, а сама Клэр ласково погладила по плечу и только открыла рот, чтобы ответить, как к столу подлетел Монти:

— А ты Гарри своего спросить не желаешь, хорошо у нашего малыша жизнь сложилась? Или всё-таки нет? Как ты смеешь нас о таком спрашивать?! — кричал он на неё, захлёбываясь яростью.

Жена пыталась оттолкнуть его от стола, Герда взяла её за руку, успокаивая, но Эмилия вырвалась и в ужасе убежала в дом. В момент, когда она пробегала мимо мужчины, ей показалось, что он её сейчас просто ударит.

На осознание у Монти ушло пару секунд, после чего он кинулся за ней уже с другим криком:

— Эмилия, подожди! Стой! Я не хотел!

Взлетев на второй этаж, она закрыла двери на засов и упала на кровать вся в слезах. Девочка буквально выла в подушку, понимая, что как прежде больше не будет, и беззаботное детство пора отпустить. Мужчина накричал на неё при чужом человеке, и как бы хорошо Герда к ней ни относилась, она всё равно расскажет о произошедшем друзьям. Это была та невидимая граница, за которой для общины могли начаться большие проблемы. Из-за неё.

Отец чуть двери с петель не снёс, пока вспомнил, что существует магия, — настолько её горький плач из-за двери его испугал. Соврать или умолчать, глядя в родные синие глаза, полные ужаса, она не смогла. Успокоившись у него на груди, она вскоре заснула, но пока спала, всё вышло из-под контроля. Броуди буквально напал на Монти — без магии — и в кровь разбил ему нос.

Повезло, что мужчина осознавал вину и сам считал свою вспышку ярости дикой, несправедливой. А потому к вечеру они с отцом помирились. Гойл порывался подняться, попросить прощения у неё лично, что-то отчаянно выкрикивал с первого этажа, но Эмилия отказалась его видеть. Боль, которую он ей причинил, словами было просто не описать. В душе девочка понимала, что это только начало, и ночью от переживаний заснуть уже не смогла.

Во втором часу ночи она в слезах разбудила отца, тыча ему в лицо полупрозрачный листок. Руки так дрожали, что воспроизвести даже простой вызов по адресной справке она не смогла.

Он зажёг свет, сел на кровати и уставился в бумагу непонимающим взглядом.

— Это чей?!

— Антонина!

Поражённый, он отрицательно покачал головой.

— Милая, тебе надо успокоиться…

— Не хочу успокаиваться!

— А я не могу вызвать сюда Антонина Долохова! Ты представляешь — кто это? Ничем не лучше Гарри!

Она вдруг сделала шаг назад.

— Он мой родной дед…

— Ну да, конечно, я помню, — поспешно забормотал отец. — У тебя ещё и Серафим есть… может, к нему?

— Не хочу, чтобы он знал…

— Знал что, Эмилия?

— Что мне здесь плохо…

Они смотрели друг другу в глаза до тех пор, пока слеза не покатилась по плохо выбритой щеке Броуди.

— Папа! — она кинулась к нему и обняла, поцеловав в макушку. — С тобой всегда хорошо… А здесь — плохо.

Он её успокоил, заварил чай, даже расчесал спутанные от метаний по подушке волосы. Но встречать в доме утро и смотреть магам в лицо за завтраком, притворяясь спокойной, она всё равно не хотела.

— Родная, не могу… правда, — он уже извинялся, сидя на её кровати. — Ты правда к нему так хочешь? Почему?

— У него там… тихо!

— В замке?

Она только кивнула.

— Никто на меня не кричит…

Отец немного побледнел и опустил взгляд, но кивнул.

— Мне кажется, я тебя понял. Но… он слишком спорная личность. Антонин совершает поступки с холодной головой. Привязанность к тебе может ему не помешать… привести сюда… когда-нибудь… Понимаешь?

— Тогда я позову Гровера!

Вздохнув, отец выдавил из себя:

— Страшно такое произносить, но я согласен на Гровера…

Парень быстро прибыл, но не выглядел сонным. Он был растрёпан и… пьян!

— Жива?! — он сильно удивился, положил руки ей на плечи и заглянул в глаза, словно проверял данный факт. — В два часа ночи обычно на труп вызывают, Броуди! Какого чёрта?! И почему дорога… длинная?

— Новая, — ответил отец.

— Хорошо, что я ничерта не запомнил… — парень упал в кресло и зевнул.

Чертыхнувшись, отец достал палочку, но Гровер поднял руку, возражая:

— А зачем я нужен?

— Транспортируй её, пожалуйста, к Антонину, — выдавил из себя Броуди и скривился.

— Я напился до слуховых галлюцинаций? — казалось, от услышанного Гровер практически протрезвел.

Отец только грустно вздохнул:

— Нет, ты услышал всё правильно…

— Ага, самая обычная просьба. В два часа ночи — ко мне только с такими и обращаются… — он переваривал информацию. — Ну, тогда без магии, а то сон может не вовремя одолеть, и транспортируемся мы по частям… Эмилия, а свари-ка мне кофе, покрепче!

Пока она заваривала напиток, парень осматривался и словно невзначай спросил:

— Обидели её здесь, да?

Настала очередь отца не верить своим ушам.

— Ты… как… она рассказала?

— Догадался! — парень многозначительно хмыкнул.

Однако Броуди стоял такой озадаченный, что его надолго не хватило — и он прыснул со смеху.

— Два часа ночи, дубина! У меня просто нет других вариантов! Серафиму признаваться стыдно, что в обители святых… ой, светлых магов её обидели, кто остается? Не Гарри же!

Отец сел на диван напротив кресла и как-то горько усмехнулся, взглянув на Гровера уже не с обычной неприязнью, а с интересом.

— Не каждый бы догадался…

Эмилия в этот момент подошла и протянула ему чашку. Он взял её так, чтобы дотронуться до её рук, — и даже она, со всей своей наивностью, поняла, что жест был совсем не случайным.

— Спасибо, котёнок… Потерпи, скоро заснёшь.

— Антонин точно в замке? — спросил отец.

— Вчера был. Он ей обрадуется, не бойся.

— Точно?

— Он любит её.

Отец только сцепил руки в замок и угрюмо посмотрел в пол. Слова Гровера достигали цели — волновали, злили, причиняли боль, но не вызывали желания спорить.

Она решила переключить внимание Броуди на что-то другое:

— А ты что праздновал, Гровер? — спросила она и села рядом с отцом.

Мужчина усмехнулся и посмотрел на неё с лёгкой насмешкой:

— Праздновал? Дитя…

— День рождения, — парень вдруг перестал улыбаться и сделал большой глоток.

— Чей? — пробормотала она, холодея.

— Свой.

— Гровер, извини, я не знал… — неожиданно смутился даже отец. — Знал бы — ни за что не вызвал! Эти её… капризы…

— Ну что ты, Броуди… Это ж почти что подарок! — он вновь ухмыльнулся.

— Поздравляю, Гровер… — она вымученно улыбнулась. — Почему ты не отказался? Ты же из-за меня оставил друзей!

— Ничего страшного. Они и не вспомнят, — он отставил чашку, допив кофе. — А почему вдруг… «каприз»?

Эмилия вспомнила, что отец не прав, и резко повернулась к нему:

— Он меня чуть не ударил, а ты разрешил ему прийти сюда извиняться! В тот же день!

— Монти? Он никогда, дорогая… — забормотал отец, не поверив ей.

Гровер выпрямился и наклонился вперёд:

— Чуть не ударил? Тебя?

— Я им теперь всем не нравлюсь — внучка Гарри, дочь Серафима… — она вздохнула. — Наверное, это пройдёт, но я просто хочу проснуться в другом месте… Извини, что я тебе помешала праздновать. Не сердись на меня.

Парень вдруг стряхнул с себя и алкоголь, и легкомыслие. В нём снова, как уже бывало, проступила какая-то странная холодность, что-то недоброе, опасное — и он стал выглядеть чуть старше своих лет.

— Не оправдывайся, котёнок. Идём со мной.

— Гровер, он не хотел… — пробормотал Броуди.

Эмилия с удивлением посмотрела на отца, который почему-то пытался успокоить парня.

Крам больше не произнёс ни единого слова. Он молча дождался, пока Эмилия схватит в комнате пару вещей, взял её за руку — и аппарировал. Вот только совсем не в замок, а на какой-то зелёный холм, поросший полевыми цветами, посреди десятков таких же, простирающихся вдали. В лунную ночь можно было только угадывать их мрачные силуэты, но другого света нигде не было видно на многие мили вокруг.

— Мы где? — она не испугалась, но удивилась.

— Неважно… — парень не улыбался, и сама ситуация казалась серьезной. — Здесь тихо просто, никто не услышит.

— Мои крики о помощи? — она усмехнулась.

Гровер не счел нужным изобразить даже намек на улыбку.

— Именно, о них мы и поговорим… Эмилия, если повторится что-то подобное, как с Гойлом, расскажи об этом хотя бы Серафиму. Он — поверит.

— Монти правда не хотел, Гровер…

Парень нехотя кивнул и посмотрел на звезды.

— Возможно… А в других ты также уверена?

— Не знаю, — неуверенно протянула она. — Им страшно, что я для Гарри — не враг…

— Эмилия, ты — рычаг давления на многих в замке. Об этом твоем деде мы сейчас даже не говорим, на него черта с два надавишь… На других — можно. Повторится — обязательно скажи кому-нибудь, кроме Броуди… Скажи мне!

Последние слова он произнес с холодной яростью, словно уже представлял, как спасает её от обидчиков. Вот только перед ней стоял не мальчишка, способный разве что наслать на них побольше гнойных прыщей, радуясь своему коварству. Это был серьезный, сильно разозленный и готовый действовать Пожиратель.

Улыбки маскировали в нем зрелость и темную решительность, от которой в груди Эмилии пробежал холодок.

— Испугалась? — он, наконец, улыбнулся.

— Не за себя… — прошептала она.

— Правильно, за тех, кто тебя обидит — стоит бояться.

Он ей лукаво подмигнул, взял за руку и через пару мгновений они уже подымались по лестнице в замок, а затем — на нужный этаж.

Дед открыл дверь не моментально, а когда открыл — уставился на неё круглыми глазами и застыл.

Щелкнув пальцами у него перед носом, парень произнес:

— Отомри, Антонин!

Это подействовало и тот отошел в сторону, приглашая обоих войти, но Гровер отказался.

— Нет уж, благодарю… Вдруг снова захочешь кровь мне пустить?

— Гровер, не начинай, прошу, — с осуждением сказал дед. — Мы же уже разговаривали…

— Попросила к тебе переправить — разбирайся, — сказал он с лёгким раздражением, игнорируя упрёк. — К отцу отказалась, чтобы ничего ему не объяснять. Намёк прозрачен?

Маг сдержанно кивнул.

— Спасибо за заботу, Гровер… А как же Броуди?

— А кто меня вызвал? Дух его, полагаешь? Она так дрожала — чуть чашку не упустила… Ты ей попроще для вызова что-то придумай.

— Обязательно, — дед согласно кивнул и уже собрался закрыть дверь.

— Нет, ты меня не так понял, — парень всё же переступил порог и шагнул к нему вплотную. — Ты обязательно придумай что-то попроще. Хорошо?

Антонин моментально насторожился.

— Нам с тобой нужно… поговорить? — тихо спросил он.

— Завтра или на днях, — Гровер махнул ему за спину, прощаясь с ней. — Спокойной ночи, котёнок!

— Пока, Гровер… — пробормотала она.

Сонливость навалилась внезапно — она больше не могла сосредоточиться ни на одном из них. Просто развернулась и побрела в свою комнату.

Следом зашёл Антонин и сдёрнул с кровати покрывало.

— Падай, дорогая… Спи.

Она так и сделала: упала на приятно пахнущую прохладную постель, улыбнулась, потянулась — и почти заснула.

— Всё хорошо? — шёпотом спросил дед, уже явно не надеясь на ответ.

— Нет, — так же шёпотом ответила Эмилия. — Всё плохо…

Она проснулась с лёгким чувством, будто больше не нужно смотреть в осуждающие, непонятно за что, лица. Странное ощущение свободы буквально грело ей душу. Легко вскочив с кровати, она даже подпрыгнула, потягиваясь, и выскочила в гостиную. Там, за журнальным столиком, Антонин уже пил чай из красивой фарфоровой чашки и листал вчерашнюю газету. Солнце буквально слепило через окно, и кроме как улыбаться — ничего не хотелось.

— О, ночная гостья! — дед усмехнулся, и девочке показалось, что даже острые черты его лица немного смягчились. — Проснулся — подумал, приснилась… Как спалось?

Неожиданно Эмилия подскочила к нему и рукой взъерошила тёмные волосы. Антонин так мило засмущался, что она ещё и рассмеялась.

— Вижу, что спалось хорошо, — пробормотал он, довольный. — Тебе нормальный завтрак или булочку?

— Булочку! — крикнула она, забежав в спальню переодеться.

— Надо было не спрашивать… — хмыкнул дед, и она снова засмеялась.

— Сегодня совещание, Эмилия, — крикнул он вскоре. — Даже мне надо присутствовать. У нас час. Прогулка?

После чая они так и сделали — спустились на первый этаж, где встретили декана Миракл. Та уже знала, кто она такая и чья дочь с первого визита Эмилии в замок, но до сих пор смотрела на неё с лёгким удивлением. Их добрые отношения были скорее случайностью, но женщина и в целом редко к кому относилась плохо — в ней жила искра весёлого безумия, благодаря которой она принимала всех такими, какие они есть.

— Вечером же её не было, Антонин! — улыбнулась она. — Похитил?

— Гровер привёл, — отозвался дед.

— То есть… похитил? — хихикнула она сипло. — Да он уже может пособие по теме писать!

Она покачала головой и хмыкнула, закатив глаза так, словно всё поняла. Объяснять дед ничего не стал, и они вышли во двор. Завернув за угол замка, Эмилия почти инстинктивно собралась бежать, но не успела. Без прелюдии и подготовки она первым делом увидела Гарольда Снейпа. Тот сидел на скамье, с книгой на коленях, и, казалось, не замечал происходящего. Вокруг него нарезал круги Регулус, пытаясь запустить в небо маленького — но вполне настоящего — дракона. Существо сжималось в его ладони, дрожало, и явно взлетать не собиралось.

— Папа, он не хочет!

— Будь я такого размера — тоже бы не рискнул, — рассеянно пробормотал маг и перелистнул страницу. — Говорили тебе, яйцо бракованное. Не поверил? Вот теперь воспитывай.

По всей видимости Антонин был посвящен в её занимательную историю испугов, которые чуть не привели к непоправимому, поскольку тут же подтолкнул её в спину, отрезав все пути к бегству.

— Эмилия! — крикнул Регулус так громко, что вздрогнули даже проходившие мимо маги.

Он подскочил к ней без тени смущения, как к старой подруге, и, сияя, протянул вперёд дракончика:

— Руку дай!

Мальчик был таким милым, а бережно перекладывал крохотного питомца с ладони на ладонь так трогательно, что ей захотелось его обнять. Черноволосый, с тёмными глазами, выросший в замке Салазара и среди Пожирателей, он всё равно выглядел добрым ребёнком. Эмилия совершенно забыла, кто сидит всего в паре метров — её увлекли и Регулус, и крошечный дракон, который расправил крылья у неё на ладони и попытался изрыгнуть огонь.

Попытался, но только чихнул. Она рассмеялась.

— Мне исчезнуть или позволите продолжить свою бренную жизнь... здесь? — Снейп наконец поднял глаза от книги. Он произнёс это лениво, с привычной иронией, но глаз с неё не спускал.

Она вздрогнула, но уже не хотела бежать.

— Можно продолжить… — прошептала она и аккуратно вернула дракона владельцу.

— Слава Салазару, разрешила, — театрально вздохнул Снейп. — Антонин?

— Серафим жив. Броуди тоже.

— Слава, великая слава… Садись, дружище!

Эмилия отошла и встала за скамьёй, наблюдая за тем, как Регулус безуспешно уговаривает своего крылатого кроху на подвиг.

— А чего тогда? — спросил Снейп.

Антонин пожал плечами:

— Гровер сказал не расспрашивать. Появилась ночью, заплаканная. Сразу отправилась спать.

— Загадка… — пробормотал Гарри, уже поворачиваясь к Эмилии.

— Так! — дед дернул его за рукав. — Давай не в голову, ладно?

— Точно… — маг замер на долю секунды. — Эмилия? Если я попрошу подойти — справишься?

Он смел над ней подшучивать — тот, кто навсегда лишил её материнских объятий. Она подошла, но взглянула так красноречиво, что он не решился сказать ей то, что хотел.

— Глаз её не помню, голос не знаю — из-за тебя. А ты… Ненавижу!

Вместо привычного страха её накрыла волна злости. Не просто обида, а ярость, такая мощная, что ей вдруг захотелось кричать, бить, ломать — всё, только не плакать. Будь у неё сила — она бы вцепилась ему в горло.

Антонин испуганно вскочил и схватил её за руку:

— Эмилия… ты чего… Извинись немедленно!

Но Гарри на это только зло фыркнул:

— Ты серьёзно, Антонин? Думаешь, я её проклятием пришибу?

Дед на мгновение застыл, бросил на него взгляд и без лишних слов опустился обратно.

— Эмилия — я ушел из-за неё, и вернулся из-за неё… — он говорил жестко, не пытаясь смягчить слов. — Сильнее меня — никто меня не ненавидит. А тебе пора понять — я не хотел, чтобы так вышло!

Она тоже выдохнула, словно впервые его слова проникли глубоко в разум.

— Успокоилась? — спросил он тише и оглянулся на Регулуса.

— Успокоилась… — прошептала она.

— Тогда рассказывай, какого черта путешествуешь по стране глубокой ночью в свои шестнадцать и с Гровером! Броуди правда… ничего не смутило? Он вообще трезв был? А то что-то я сомневаюсь!

— Гровер? Не очень трезв — у него же был день рождения…

— Так… стоп… он тебя еще и с пьяным отправил?! — маг ошарашенно покачал головой и откинулся на скамье. — А плохой отец — это я…

Она осуждающе хмыкнула и нахмурилась.

— Рассказывай, Эмилия! — вновь потребовал маг.

Она попыталась возразить, уже даже открыла рот, но Гарри поднял палец, останавливая её.

— Нет — это совсем не просьба. Просто — рассказывай…

Ей пришлось рассказать, кратко и без эмоций, но с большой неохотой. Она успела понять — почему дом не находили так долго, и приуменьшать ценность магов в нем для своей жизни Эмилии не хотелось. Пока она говорила, Гарольд внимательно слушал, изредка кивал, делая какие-то свои выводы, но делиться ими не стал.

— Мне жаль, милая, — тихо произнёс Антонин и подвинулся, жестом приглашая её сесть рядом. — Но если уж говорить начистоту… ты же сейчас здесь? С нами?

Он бросил короткий взгляд на Гарри, потом вновь посмотрел на неё и продолжил:

— Не сердись на Монти, если считаешь его другом. Не терзайся… Просто если такое случится еще раз — скажи кому-то. Договорились?

Эмилию словно холодной водой окатили — она сейчас воплотила все страхи и опасения Гойла в жизнь, и своими руками начала себя вычеркивать из жизни близких людей.

— Да, он мой друг. Все они — мои друзья… — пробормотала она, чувствуя, как кровь приливает к лицу.

Она машинально опустилась между двумя магами, впервые не задумываясь о близости Гарольда.

— У Гровера же в апреле день рождения, — внезапно заметил Снейп. — Всю жизнь поздравлял его в этом месяце… Девятого?

— Десятого, — поправил Антонин.

— Странно… Я всегда думал — девятого. Может, у тебя память сбоит?

— Ты сам уже не юнец, Гарри, — хмыкнул дед. — Может, это у тебя она сбоит? Десятого!

— Точно не в июле? — прошептала Эмилия, почувствовав себя обманутой доверчивой дурочкой.

— Деревья в июле цветут? — скептически возразил Гарольд. — Люпин еще его еще в школу в толстом таком одеяле притащил — помню, как сейчас… Весна, апрель!

— Девятого!

— Десятого!

Зычный голос оборвал их спор:

— Только не подеритесь, старцы с чудесной памятью… — с ироничной усмешкой вмешался Тодеус Крам, тихо подойдя к ним. — Родился он в полночь, между девятым и десятым. Вот и получалось — два дня гудел. А спор такой странный, потому что поздравить забыли, как мамаша?

— Не поздравил пару раз по причине смерти, а так всегда вовремя! — серьезно заявил Снейп, будто отчитываясь, и тут же рассмеялся.

— А я… мы не очень в этом году… Ранил я его немного… — дед почесал затылок и смутился.

— Помню-помню, — вздохнул Тодеус с легким осуждением. — Эмилия, ты как? Не терял тебя мой отпрыск в пути? А то любит он путешествовать…

— Всё хорошо, не терял, — быстро ответила она. — А как это… забыла?

— Шарлотта? Как забыла? — переспросил он и задумался ненадолго. — А очень просто! Хотя, не совсем забыла. Просто поздравляет в июле. Всё у неё в голове перепуталось, и вот… Гровер с тех пор и не празднует. Запретил всем напоминать — ждёт, когда вспомнит сама… А что?

— Он в замке?

— На кухне, рапорты разбирает. Не успел…

Эмилия решительно поднялась. Она понимала, что маги сейчас подумают, но ей было всё равно.

— Проведаю его… — прошептала она. И когда дед попытался встать, мягко толкнула его обратно. — Сама.

Мужчины смотрели ей вслед с тем снисхождением, которое появляется только у взрослых, когда перед ними юность. Эмилия тут же вспыхнула и ускорила шаг.

Гровер сидел за столом один. Подперев голову рукой, другой раскладывал бумаги по стопкам, недовольно бормоча что-то под нос. Эмилия постояла в дверях, наблюдая за ним. Его густые золотистые волосы то и дело падали на глаза — явно просились под ножницы, — и он привычным жестом их откидывал. Она поймала себя на мысли, что откинуть эту непослушную челку ей хочется своими руками, но строго себя одернула. Крупный, широкоплечий, он со стороны казался почти несокрушимым. Однако даже такой крепыш был уязвим, мог испытывать боль и обиду, и она сюда пришла не думать о его шевелюре, а сказать парочку добрых слов.

— Да кто ж ты такой… Сандиман? Сандоман? Сэндман… — пробормотал он, разбирая неразборчивый почерк. — Идиот ты криворукий, вот ты кто!

— Тренер по социальным взаимодействиям с гражданами? — громко спросила она, входя.

Парень поднял на неё взгляд и задержал его, словно не сразу понял, что она говорит.

— Ага… по социальным… — ответил он после паузы.

— Сандмэн, — подсказала она. — Брат моего однокурсника.

— Ура, — он с облегчением выдохнул и что-то черкнул на бумаге. — Ну что, у деда лучше спалось?

— Дома тоже хорошо, просто… — она осеклась, решив, что больше не хочет обсуждать себя.

Они всегда говорили о ней и её проблемах, но у парня их точно было не меньше. Просто он не считал нужным их решать, свыкся с ними, скрывая всю боль за ухмылками.

Эмилия подошла к нему быстрым шагом, пряча руки за спиной, и весело улыбнулась.

— Это тебе! — она протянула ему букетик ромашек.

Он взял букетик, улыбнулся как-то мило, почти по-детски, но сразу спохватился и ухмыльнулся в обычной манере.

— Клумбу за фонтаном обнесла? Уважаю… Ты смелее, чем кажешься, Эми!

— Это за апрельский день рождения, — сказала она и протянула второй букетик. — А вот — за июльский.

Он взял второй букет, но вздохнул грустно.

— Мне очень жаль. Она обязательно вспомнит, Гровер…

Он взглядом указал на место рядом с собой, и она присела, правда почему-то натянула платье на самые коленки и впервые за всё время знакомства ощутила неловкость.

— Котёнок, в жизни случаются беды похуже. Тебе ли не знать? — произнёс он убеждённо. — Не забивай себе голову. На любую печаль найдётся веселье, которое её развеет. Вот ты как веселишься?

Эмилии пришлось хорошенько подумать, чтобы невзначай не соврать.

— Никак.

Парень склонил голову, чуть сощурившись:

— То есть?

— Ну... я год в драмкружок ходила, — она попыталась вспомнить хоть какие-то развлечения. — А дома у меня всегда дел полно... Не до веселья.

— В школе хоть развлекись, Эмилия. Не упусти это время... Кто знает, что будет потом?

— Все говорят, что на шестом курсе уже не до веселья.

— Ох, я бы тебя научил… — с усмешкой протянул он и закусил губу, будто сдерживал смех. — С гарантированным отчислением!

Они оба всё таки рассмеялись — смущённо, но искренне.

— Гарольд сказал, что надо жить так, словно завтра не будет… — прошептала она, думая только о школе.

— Никогда плохого не посоветует, — хмыкнул парень. — За ним хоть записывай, как за древним пророком.

Он неожиданно протянул руку, обнял её за шею и властно притянул ближе. Его взгляд стал другим — взрослым, внимательным, в нем появился мягкий, но хищный интерес. Он поцеловал её — нежно, но с силой. Она не отстранилась и не ответила, а просто замерла, будто утонула в этом прикосновении. Сердце ухнуло, проваливаясь в бездну, а душа замерла от восторга. Испугавшись — не его, а себя — Эмилия резко отшатнулась, вскочила и вылетела из кухни в коридор, спасаясь бегством.

— Я еще немного подожду, котёнок! — донёсся ей вслед его звонкий, нахально довольный голос. — Только не забудь меня!