Братство Плотвы (джен)

Долина Ривенделл, Последний Домашний Приют. 7 октября 3018 г. Т.Э.

Это утро в Ривенделле выдалось солнечным — впервые за две с половиной недели, что над эльфской долиной не расступались тучи. Жёлто-оранжевые октябрьские леса на склонах Туманных гор, что служили естественным фоном для Домашнего Приюта, стали по-настоящему золотыми не хуже Лориэна. Меж Eldar пошли разговоры о том, что в кои-то веки народу Имладриса явилось благое предзнаменование.

Впрочем, милсдари и милсдарыни, собравшиеся на экстренное совещание у Элронда Полуэльфа на восточной веранде, совершенно не были расположены любоваться осенними красотами, что начинались буквально у них за балконом. Здесь царил дух Больших Неприятностей.

"Только вот для кого? Для нас или для холерного Ангмара?".

— Выходи вперёд, Геральт из Ривии. Судьба кольца Наркил касается и тебя. Жаль, что нет с нами наших верных соратников Глорфинделя и Гэндальфа Серого — они сейчас в Пустошах решают судьбу иного Кольца, куда более значительного... — сказал Элронд и вдруг запнулся, будто бы вспомнил про покойника.

Ведьмак, обильно отобедавший, отвыпивший и отоспавшийся по прибытии в Ривенделл, деловитой походкой приблизился к остальному высокому собранию. Кроме председательствовавшего полуэльфа в золотисто-серебристом парадном кафтане, Геральт узнавал здесь Эрестора, Петелена, Канделлет и Иорвета — скоя'таэль обновил-таки повязку на изуродованной половине лица, а по торжественному случаю сыскал себе зелёно-золотистое облачение, в каком на таких советах обычно выступали полевые эльфские командиры. Ещё двоих Eldar — мужчину и женщину — ведьмак не знал.

— Что ж, Лаэрдан из Карас-Гелебрена, сын Лаэрфина, — продолжал Элронд, — настала пора тебе поведать Имладрису всю правду о кольце Наркил, о своих деяниях и о зловещей Амартиэли. Когда пала крепь Карн Дума тысячу лет назад, ты говорил нам, что отнял у ангмарской воительницы кольцо и расколол его на куски на наковальнях Дрингонда, в лучшей из уцелевших кузниц дунаданов. Но теперь вы с ведьмаком Геральтом обнаружили его в зловонных стоках Карн Дума целым и невредимым. Чем ты можешь объяснить нам чудесное возрождение Наркила? Уж не проросло ли оно заново на орочьих отходах?

— Увы, владыка Элронд. Когда я поразил и обезвредил Амартиэль в бою за зловещие палаты Барад-Дургула, она утеряла Наркил, обронив его в неведомом месте. Мои воины и союзники-гондорцы обыскали все комнаты Барад-Дургула, куда можно было войти без опаски умереть на месте от чар или чудовищ, но ничего не нашли. Можно было предполагать, что кольцо закатилось через какую-нибудь решётку в стоки, где мы в конце сентября и открыли его с Дарвунном, Гватрином и Геральтом из Ривии, — держал ответ Лаэрдан, малость окрепший после ангмарской каталажки, но смурной пуще прежнего.

— Но ты не обязан был скрывать от нас то, что произошло, ибо ничего не преступил ты тогда и не предал в руки врагов, — с недопониманием сказала незнакомая ведьмаку эльфка. Воцарилось тягостное молчание: Лаэрдан, минуты с две или три тяжело дыша, подбирал слова для ответа, а потом вымолвил:

— Не только судьбу Наркила скрыл я тогда, Аранеллет — но и более судьбоносное: свои намерения в отношении Нармалет, дочери моей, что приняла имя Амартиэли вместе с Наркилом ещё на службе у властелина Мордора, когда тот, втёршись в наше доверие, изготовлял Кольца власти в Эрегионе. Я сокрыл её даже от вас, боясь, что вы не оцените по достоинству моего замысла — очистить её от соблазнов Саурона и вернуть к сородичам избавленной от мордорских чар и тени измены. В этом ключе из-за утраты Наркила я сам мог бы быть заподозрен в самых чёрных заговорах против Имладриса и других свободных народов — вы сами лучше меня помните, как полны были гнева ваши сердца в дни ангмарских войн. Но что бы я и мои помощники не предпринимали... — Лаэрдан снова начал съёживаться, как в особом блоке Саммат-Баула во время психологических пыток собственной дочерью.

— Мы все помним о постигшей тебя неудаче и о том, чего она стоила несчастной старухе Саре Храббард, под личиной которой Амартиэль подслушивала и вынюхивала долгие годы, — сказала Аранеллет. — Теперь настала пора нам решить судьбу Наркила, чтобы лишить Ангмар столь мощного и страшного орудия, уступающего разве что Кольцам власти.

— Пусть и не мой голос решающий, — поднял голову Лаэрдан, — но было бы преждевременным уничтожать Наркил сейчас. Если Нармалет вновь попадёт в наши руки, мы могли бы исцелить её от помрачения его властью...

— Не советую, Лаэрдан, — перебил его Геральт. — Боюсь, силой Наркила управляет не Амартиэль. Его может дистанционно контролировать милсдарь Мордирит, а может, и особа повыше рангом, — при этих словах политическое руководство Имладриса опасливо обернулось на юго-восток, в сторону Мордора.

— Но это наш последний шанс... — начал было контрразведчик.

— Vatt'gern прав, Лаэрдан, — перебил его ещё и Иорвет. — Теперь об этом шансе нечего даже и думать — после того, как твои попытки предоставить его твоей развесёлой доченьке привели к тому, что она как следует позабавилась с тобой в камере пыток. Мои демонстрации великодушия дважды стоили жизни моим скоя'таэлям и едва не погубили всю бригаду. Больше я не повторял этих ошибок. Мне всегда казалось, что Eldar нисколько не глупее Aen Seidhe и даже наоборот. И я хотел бы так и умереть с этой мыслью, Лаэрдан. Не ставь на карту всех нас в попытках утолить свою боль.

И тут Лаэрдан взорвался.

— Что ты знаешь о боли, Иорвет?! Говорят, был ты великим воином, а теперь ты сидишь здесь вместе со всеми в золочёных палатах Имладриса, и жизнь твоя спокойна! Тебе нравится наблюдать, как гибнет Эриадор?!

И тут взорвался уже одноглазый Seidhe, сорвав с искажённого гримасой ярости лица повязку и продемонстрировав всем собравшимся дыру с окровавленной коркой, которая в прошлом была его правым глазом, и страшные шрамы на голове.

— Вот что я знаю о боли, Лаэрдан! Я долгие десятилетия не опускал оружия, не раз терял в битвах с Dh'oine весь отряд, чтобы потом собрать новый! Я видел Seidhe, прошедших королевские тюрьмы Каэдвена, Хенгфорса, Темерии, Редании, где их ещё и не так истязали, но они продолжали драться бок о бок с нами до последнего вздоха! Даже когда я остался последним из командиров скоя'таэлей, зная, что помогать нам уже некому и что сраный двор сраной Дол Блатанна с радостью выдаст нас любому людскому правительству — я не опускал рук! Я всю жизнь наблюдал, как гибнут остатки великой расы, чьи дворцы и города некогда не уступали Имладрису. И не тебе мне пенять... Roessenasse⁽¹⁾! — С этими словами Иорвет швырнул повязку Лаэрдану в лицо.

— Не отведывал ты ангмарских узилищ, белка — иначе не слышал бы я твои поносные речи! — Лаэрдан демонстративно наступил на повязку ногой, и Иорвет, засучив рукава и доставая нож, полез прямо через стол совета. Аранеллет и Эрестор схватили пылкого скоя'таэля за руки, а Геральт наложил знак Аксий и потребовал от него убрать оружие и сесть на место. Но вскоре подумал, что Аксий был бы нужнее Лаэрдану.

— Иорвет зря вспылил, и я жду, что сегодня же он повинится перед тобой за хулу и напраслину, — безапелляционным тоном сказал Элронд. — Но и твои дерзкие задумки о Наркиле слишком опасны. Изменница знает о них и может подстроить тебе и вторую ловушку! Мы не можем пойти на такой великий риск, когда не за горами решающие битвы не за Ангмар и Эриадор — за всю Арду!

— Что ж, Элронд, сын Эарендила — хоть слова твои и недостойны этого имени! Хоть и не решаетесь вы помочь мне, я приношу обет — не знать ни сна, ни отдыха, пока дочь моя Нармалет не воротится ко мне! Во имя Владычицы! А ты, Иорвет из Ард Гвынедд... — Лаэрдан бросил ему повязку обратно, — Сам ты это слово! — И контрразведчик широкими шагами вышел с веранды, громко захлопнув за собою резную дверь.

— С ним надобно что-то делать, — задумчиво выразила общее мнение Аранеллет.

Совет продолжался уже в усечённом составе, и на нём эльфы приговорили держать Наркил в тайном месте в Имлад-Гелайр за семью замками, пока не подвернётся случай от него избавиться с гарантией. Эрестор предлагал уничтожить и Наркил, и Великое Кольцо разом в подходящем пламени, но Петелен и Элронд выступили категорически против, опасаясь, что они оба вместе взятые вывернут хранителю мозги наизнанку ещё в самом начале похода.

За Лаэрданом был установлен надзор с наказом никаким способом не выпускать его из Ривенделла. Вскоре у Элронда нашёлся новый заказ для ведьмака, и он отправился на юг, в пустоши и болота древней Лебедяни, откуда некогда начались его похождения в землях Средиземья, упустив эльфские дела из виду.

Минуло уж две недели с тех пор, и Геральт одним паскудным ветреным и дождливым вечером сидел в местечке Моссвард на Зелёном тракте, в лавке целителя Иаха, которая после окончания полевых работ служила моссвардцам ещё и кабачком — всего-то надо было увеличить долю спирта в настойках. Здесь же собрался и весь моссвардский бомонд, по пятому разу пересказывая друг другу зловещие байки о Чёрных Всадниках, что уж месяц как проскакали через округу на запад в Шир, и чудищах-страшилищах, что за ними повылезли.

Ведьмак сам был участником половины историй и знал, что их масштаб был раздут уже раз в шесть, но молчал, усмехаясь и попивая очередной бальзам. "Жаль, Лютика здесь нет", — едва успел подумать Геральт, как вдруг дверь в заведение Иаха распахнулась и из сырой холодной темноты снаружи вошли два стражника, которые вели с собой эльфа — это выяснилось, как только он снял со светло-русой остроухой головы капюшон.

— Эльф у ворот, начальник! — сказал стражник Бевин местному солтысу Кадогану, мрачному мужику с соломенными, как у огородного пугала, волосами, и крепкой кубической головой, которой он при случае мог вырубить орка в шлеме поплоше. — Зовётся Лорнелем! Говорит, дело срочное!

— Приветствую почтенного Лорнеля, а то нечасто ваш народ заглядывает в наше мирное пристанище, — сказал солтыс, привстав без всякой задней мысли, но в исполнении милсдаря Кадогана это всё равно смотрелось угрожающе. — Особенно по тёмному времени, когда тут шляются разбойники, дикие да полуорки Белой Длани.

— Я прислан гонцом с заставы Идгобель, куда явились воины Имладриса и повелели передать важное послание для Геральта, — сказал Лорнель. Ведьмак подобрался.

— У нас в городе нынче аж два Геральта — один ведьмак заезжий, а другой мой свояк, сапожник, тоже в прошлом тот ещё бродяга, — ответил Кадоган. — Кого тебе надобно, эльфийский гонец?

— Ведьмака, — лаконично ответил Лорнель, и нужный Геральт поднялся со стула.

— Ты нашёл меня, Лорнель. Mae govannon, как говорится.

Эльфский посланец, выполнив миссию, остался у Иаха отогреться перед обратной дорогой, а ведьмак, рассчитавшись с целителем-трактирщиком, поднялся в свою комнату, чтобы прочесть письмецо без посторонних глаз. Первым, что приятно удивило Геральта, был уже подзабытый им почерк мэтра Гэндальфа Серого, запропастившегося куда-то из Эриадора ещё летом:

Приветствую тебя в здравии, Геральт из Ривии!

Я вернулся в Последний Домашний Приют после крайне пакостной истории в Изенгарде, где Саруман Белый, если ты ещё того не знаешь, оказался предателем...

Ведьмак к тому времени уже знал и бегло пропустил цветистые эпитеты, которыми наградил Серый магик изенгардского коллегу по Совету Мудрых, решив, что при случае поговорит об этом с гроссмейстером в Ривенделле.

Дошло до меня, что в моё отсутствие ты немало подгадил Ангмару, исполняя заказы Элронда и Арагорна и тем немало пособив им в нелёгкой борьбе с прислужниками Тьмы на Севере. Так что ты лучше моего ведаешь судьбы несчастного Лаэрдана, Наркила и Амартиэли — что важно, ибо тебе предстоит к ним вернуться ещё раз.

По словам Элронда, Лаэрдан и после заседания Совета продолжал докучать ему своими замыслами перепрятать или уничтожить Наркил, но при условии, что это будет поручено ему лично. Элронду тем не внушил он доверия, и владыка Имладриса приказал усилить за Лаэрданом присмотр. Но к моему прибытию поднадзорный пропал из долины вместе со своей лошадью, будто и не бывало его на свете. К двери своего чертога он прибил записку, которую я также пересылаю тебе.

Вдобавок ко всему в Имлад-Гелайр было взломано и опустошено укрывище Наркила, а его стражи получили тяжёлые раны — и, что горше всего, раны эльфийским оружием! Судя по своему посланию, ослушник направился на юг, в Эрегион, на руины древних кузниц Там-Мирдайн, где некогда был создан Вражьей рукою окаянный Наркил и прочие Кольца, лишающие нас рассудка! И коварная Амартиэль ждёт его там же!

Я бы охотно перехватил Лаэрдана сам, но пришла нам пора ожидать в Ривенделле гостей и даров поважнее, чем Наркил. Поэтому мы разослали весточки на все ближайшие эльфийские заставы — и тебе, Геральт из Ривии, раз ведьмачье ремесло завело тебя в Лебединый край! Ты должен не допустить, чтобы кольцо Амартиэли вернулось к ней или попало в руки её чудовищных ангмарских союзников!

В качестве вознаграждения мы подготовили для тебя лучший образец доспехов ковки старого Эрегиона, какой смогли найти — это избавить тебя от необходимости тратиться всё дороже и дороже на оружейников, ибо в наши опасные времена цены на оружие и броню летят ввысь не хуже памятного тебе дракона Торога!

Возвращайся в Ривенделл живым. Остаюсь твой преданный друг и советчик

Гэндальф Серый.

— Зараза, — с чувством сказал Геральт и перешёл к подшитой волшебником к делу записке Лаэрдана. Она была гораздо короче и писалась на синдарине несколько дрожащей рукой:

Простите мне мою ложь, друзья и собратья, но я знал, что не простится мне, если я открою правду. Если читаете вы это послание, то я уже отбыл из Имладриса и везу с собой Наркил. Я должен возвратить кольцо Нармалет, иначе она никогда не придёт в себя, оставаясь во враждебной нам личине Амартиэли.

Увы, отцовская любовь по-прежнему затмевает для меня всё остальное. Да осияют звёзды ваш путь.

— Зараза. Зараза. Зараза, — повторил несколько раз ведьмак. — Ты сотрудник контр, мать её, разведки или Лютик?! Вернон Роше бы велел тебя посадить на цепь в подвале, пока не уймёшься. И был бы прав, a dy'eabl aep arse!

Но Геральт понимал, что ехать ему всё равно придётся. Никаким стервозным эльфским чародейкам оставлять треклятый Наркил было нельзя — ведьмак хорошо помнил, как магические эманации Кольца скребли у него на душе и что нашёптывал ему утробно-завывающий голос по ночам, когда он вёз свой трофей из Карн Дума через стоянки гномов и галлоргов в безопасные места.

"Что бы там ни было, холерный Ангмар, холерный Мордор и все их холерные союзники не должны прийти к успеху. Ни в коем, мать его, случае! Иначе на чудовищ тут не хватит и всех уцелевших ведьмаков, считая Лето из Гулеты. Прав был Арагорн-Бродяжник — пришло время послать ведьмачий нейтралитет. Здесь становится уже не с кем нейтральничать. Это не нильфгаардские или аэдирнские войны, где враждующие монархи и их спецслужбы стоили друг друга. Это не соревнование в жестокостях между "белками" и людскими армиями.

Можешь не волноваться за меня, мэтр Гэндальф. Я видел обе стороны во плоти. И теперь я знаю, на какой из них должен быть. Так же отчётливо, как знаю, что василиска убивать зеркалом бесполезно.

Вот только высплюсь хорошенько сначала", — подумал ведьмак и в чём был плюхнулся на постель. Всё одно простыни для проезжих в Моссварде особо не застирывали.

1) Слабак, сопляк (Ст. Речь)

Вернуться к тексту