Девушка, ставшая солнцем (гет)

Середина зимы 1974 года

До рождественских каникул оставалось всего несколько дней, и студенты, блаженно мечтая о предстоящем отдыхе в стенах родного дома, уже почти не думали о занятиях. Сириус мало чем отличался от остальных, с той лишь разницей, что совсем не хотел возвращаться к родителям. Вместо мрачной площади Гриммо парень представлял приветливую заснеженную лужайку Поттеров в тихом городке под названием Годрикова Лощина, куда Джеймс пригласил его на каникулы. Это казалось Сириусу гораздо более заманчивым, чем сидеть в мрачном Доме №12 под постоянной слежкой отвратительного домового эльфа.

В полупустой гостиной Гриффиндора было тепло и просторно, и Сириус, развалившись на диване, сонно наблюдал за игрой Ремуса и Джеймса в волшебные шахматы. Питер сидел у самого огня и, что было ему совсем не свойственно, о чём-то глубоко задумался. В последнее время он был темнее тучи, и, хоть старался этого не показывать, мальчики не были дураками, чтобы не догадаться о причине. В Большом зале и на занятиях Питер то и дело бросал взгляды на Роуз Андерсен, полные бессильного гнева. Иногда такие эмоции Сириус замечал и в глазах Джеймса, который однажды понимающе хлопнул Питера по плечу. А вот Сириус совсем их не понимал. Андерсен была той ещё дрянью, но, даже если бы ей был присущ ум и доброта Эванс, парень всё равно не мог разуметь, чего друзья так прицепились к этим девчонкам. Да уж, бедняге Питеру, неуклюжему и неказистому коротышке, жутко не повезло, но ведь Джеймс мог найти любую другую студентку, только руку протяни. Что было в этом сложного, если классных девчонок вокруг было хоть отбавляй?

Нить мысли Сириуса оборвалась, когда его отвлёк мягкий стук в окно. Повернувшись на этот звук, парень увидел коричневую сипуху. К её лапе что-то было привязано, и птица спешила отдать посылку.

— Интересно, к кому она прилетела? — спросил Сириус, направившись к окну под удивлённые взгляды друзей.

Однако долго гадать Мародёрам не пришлось. Едва ловкие пальцы парня справились с оконной рамой, сова важно протянула ему крохотную лапку.

— Интересно, кто бы это мог быть в такой час? — поинтересовался Ремус, наблюдая за тем, как недоумевающий Сириус отвязывает от лапы сипухи маленький свёрток.

— Наверное, опять какая-нибудь вздыхающая по нашему Бродяге девчонка, — пожал плечами Джеймс. — Ну, что там у тебя?

В свёртке оказалась пригоршня сахарных свистулек и маленькая записка.

«Привет, Сириус. Благодаря тебе никто больше не вспоминает сам знаешь о чём, и, подумав, я поняла, что стоит сказать «спасибо». Поскольку скоро праздники, я также положила немного конфет — считай это моим подарком на Рождество.

Анна».

Вежливо ухнув на прощание, сова улетела. Дочитав записку, Сириус снова посмотрел на сахарные свистульки. Это было лишним. Однако, пробежавшись по тексту ещё раз, парень вдруг представил дрожащую от смущения руку, выводящую эти косые размашистые строчки, и ощутил, как уголки его губ сами собой дрогнули в мимолётной полуулыбке.

Не успел Сириус отвести взгляд от последней точки, как небольшой розовый листочек был наглым образом вырван у него прямо из рук подкравшимся со спины Джеймсом.

— Вот это да, — присвистнул он, смотря в записку на ходу: Сириус уже бросился за ним в погоню.

— Сохатый!

Кинув в друга подушкой, Джеймс поспешил зачитать остальным содержимое записки. Сириус выхватил её у Джеймса из рук только тогда, когда тот произнёс имя — писклявым и гундосым голосом.

— Да держи, держи, — рассмеялся Джеймс.

Дурачась, Сириус повалил его на диван и отлупил другой подушкой. Парни хохотали, даже Питер слегка улыбался. Несколько засидевшихся допоздна первогодок недоумённо смотрели на них.

— Между прочим, я бы на твоём месте не стал это есть, — отдышавшись, сказал Джеймс, когда все немного успокоились, и выразительно взглянул на стол, где лежали сахарные свистульки.

— Почему? — поинтересовался Сириус, однако тут же сообразил: — Ты думаешь, Смит могла добавить в конфеты Амортенцию?

Опасения Джеймса не были беспочвенны. В Хогвартсе, особенно перед Днём святого Валентина, частенько совершались мелкие привороты. И хоть эффект от зелий был недолговечным, всё же подвергнуться их действию желанием никто не горел.

— Зачем ей это делать? — скептично отозвался Ремус.

— Ну, знаешь, — начал Джеймс с видом человека, объяснявшего очевиднейшую вещь. — Если девчонка не может заполучить крутого парня с помощью красоты или харизмы, то не преминет воспользоваться любыми доступными ей средствами. А Зануда Смит у нас, по счастливому стечению обстоятельств, хороша в зельях. Сечёшь?

— Анна бы этого никогда не сделала, — жёстко заявил Ремус. — И с чего вообще ты решил, что ей нужен Сириус?

— Да ладно тебе, — ответил Джеймс. — На занятиях она может строить из себя гордую недотрогу, однако по ночам наверняка всё ещё плачет в подушку.

— Но даже так она не стала бы никого привораживать, — настаивал Ремус. Повернувшись к Сириусу, он добавил: — Ты ведь согласен со мной, Бродяга?

Тот всего-навсего пожал плечами. В словах Джеймса имелось рациональное зерно, а Сириус недостаточно хорошо знал Смит и не мог предугадать, что у неё на уме.

— Что ж, ладно, — вздохнул Ремус; сделав было ход ладьёй, он так и не произнёс команду, заставив фигурку вопросительно повернуться к нему. — Я попробую эти конфеты первым — вот и проверим.

Поднявшись со своего места, парень решительно направился к свистулькам. Но, когда его рука была в миллиметре от манящих своим ароматом конфет, Сириус сказал:

— Подожди, Лунатик. У меня есть идея получше.

* * *

Питер был зол, очень зол. Обида и горечь раздувались у него внутри как огромный воздушный шар, норовя взорваться с минуты на минуту. Остальные были слишком заняты собственными проблемами, чтобы обратить внимание на Петтигрю, своего никчёмного и туповатого друга, и потому не могли здраво оценить степень его отчаяния. Почему никто не замечал его? Почему Роуз всякий раз смотрела на него с высокомерным отвращением, особенно в тот день, когда он заговорил с ней о бале? Питер бы с радостью опоил её любовным зельем, если бы не боялся последствий, но никогда не выказывал ни малейшего таланта в зельеварении.

А ещё эта Смит. Смит, Смит, Смит. Зануданна уже засела у парня в печёнках. Он так надеялся, что она окажется его ключом к сердцу Роуз, но в итоге оказалась совершенно бесполезной. Куда вообще лезла эта страхолюдина? Надеялась привлечь внимание такого, как Сириус? Ох, как же смеялся Петтигрю, видя пренебрежение друга к этой соплежуйке! И вот, вспомни об уродине — она тут как тут.

Анна почти дошла до класса зельеварения, на ходу запихивая в сумку учебник по заклинаниям. Девушка была так сосредоточена, что не замечала ничего вокруг. В чувство её привёл сильный болезненный толчок плечом.

— Какого… — негодующе произнесла она, схватившись за вмиг занывшую от боли руку и чуть приподняв голову. — Петтигрю! Смотри куда идёшь!

Презрительная судорога пробежала по его лицу.

— Это тебе стоит иногда смотреть по сторонам, Зануда Смит. Я спокойно шёл на занятие, как вдруг ты налетела на меня своей тушей, — процедил он, наслаждаясь собственной ложью.

В конце концов, Анна ведь, после того как её мерзкая подружка приболела, была совершенно одна, да и никто бы не встал на её защиту. Смит была идеальной возможностью выплеснуть всю свою желчь.

Злобно взглянув на растерявшуюся девушку, Питер добавил:

— Чего уставилась? Присматриваешься к кому-нибудь после очередной неудачной попытки заполучить Сириуса?

Собиравшаяся было сказать Петтигрю в ответ какую-нибудь колкость, Анна в удивлении открыла и закрыла рот, прежде чем раздражённо спросить:

— О чём ты? Сегодня за завтраком школьная сова сбросила тебе на голову излишне тяжёлый конверт?

После того как этот слизняк использовал Анну как инструмент для завоевания Андерсен, девушка испытывала к нему сильную неприязнь и заводилась с пол-оборота, стоило ему оказаться рядом, забывая о вежливости или сопереживании.

— Никто на меня ничего не сбрасывал, — ответил он, и губы его расплылись в гадкой усмешке, от которой сердце девушки напряжённо замерло. — Я ведь в отличие от Сириуса не получал никаких приворотных конфет.

Окончательно потеряв нить разговора, Анна подозрительно смотрела на Петтигрю. Ожидание дальнейших объяснений в её глазах было столь явным, что он, интерпретировав это по-своему, ответил с искренним удовольствием:

— Твоя идея оказалась такой же тупой, как ты. Сириус сразу догадался, что ты добавила в присланные ему конфеты Амортенцию.

— Что? — тихо спросила Анна.

До неё прекрасно дошёл смысл сказанных Питером слов, однако этот вопрос сорвался с губ девушки против её воли. Явственное смятение Анны окрылило Питера.

— Именно то, что ты услышала. И, к твоему сведению, Сириус на эту уловку не попался. Мы как раз собираемся проверить действие твоих свистулек на ком-нибудь из студентов на следующем занятии.

Кое-что начинало проясняться, но девушка всё ещё не могла поверить, что сказанное Петтигрю было правдой. Между тем его ухмылка становилась всё более жестокой.

— Не надейся, что любовное зелье или что-либо ещё поможет тебе изменить отношение Сириуса, — с вызовом бросил парень, смотря Анне в глаза. — В прошлый раз ему стало тебя немного жаль, вот и всё. Однако Сириус терпеть тебя не может. С самого первого курса мы смеёмся над твоей нелепостью и занудством, — продолжал Петтигрю, пристально следя за реакцией девушки. Краем глаза уловив, как чужая рука до побелевших костяшек сжимает лямку школьной сумки, Питер почувствовал себя по-настоящему счастливым. Неосознанно желая, чтобы Анна ощутила себя такой же жалкой, каким в последнее время ощущал себя он, Петтигрю добавил: — Знаешь, в сентябре Сириус и Джеймс поспорили на деньги. Сириус поставил на то, что тот, кто рискнёт поцеловать тебя первым, сразу же превратится в жабу. Джеймс же считает, что беднягу сначала стошнит.

Повисла пауза. Петтигрю жадно смотрел на девушку, ожидая её дальнейших действий. Натянутая как струна, она попыталась сохранить сдержанность:

— Почему бы тебе не перестать выдавать друзей с потрохами ради собственной выгоды? Почему бы… — её голос предательски дрогнул. — Почему бы тебе просто не заткнуться?

С предвкушением смотря на Анну пару секунд, Петтигрю, передразнивая её, ответил с исступлённым торжеством:

— Считай это моим подарком на Рождество.

Лицо Анны окончательно потускнело, и Петтигрю рассмеялся, неистовый в своей радости, от которой он покраснел от шеи до самых кончиков ушей, выглядя ещё более омерзительно, чем обычно.

Девушка не заметила, как рука её сама собой потянулась к палочке. Кинув слегка опасливый взгляд на чужие пальцы, Петтигрю юрко, совсем как крыса, проскользнул мимо Анны в дверь. Глубоко вдыхая и выдыхая прямо посреди коридора, она призывала на помощь все силы, чтобы успокоиться и не разреветься на глазах у начинавших мало-помалу заполнять класс студентов.

Нет, позволить себе плакать девушка не могла. В последнее время она только и делала что убегала и пряталась, боясь посмотреть обидчикам в лицо. Но ведь Сириус не обижал её, а значит, ей тем более не стоило бояться, правда? А ещё ей определённо стоило проучить «маленького» зарвавшегося Питера, который был отнюдь не таким смелым в присутствии своих «больших» друзей.

Появившись на пороге класса на пару с Джеймсом, Сириус даже не посмотрел в сторону Анны: если она действительно собиралась опоить его приворотным зельем, то спустя пару минут могла без лишних предисловий увидеть результат собственной глупости, а ребята могли вдоволь насмеяться, всё равно Эндрю Брайан жутко раздражал. Поэтому Сириус не заметил скользнувшего по нему и его друзьям холодного взгляда.

— Эй, дружище, — обратился Джеймс к занявшему рядом с ним парту Эндрю, начиная продуманный от и до спектакль. — Меня тут угостили сахарными свистульками, но в прошлый раз я их переел и уже видеть не могу — раздаю всем, кто ещё пока может их есть. Не хочешь парочку?

— Почему бы и нет, — пожал плечами Эндрю, нисколько не насторожившийся при виде того, что протягивал ему Джеймс Поттер.

По мнению Анны, это был верх неосмотрительности, однако на этот раз парню, что бы ни задумали Мародёры, ничего не угрожало.

С интересом наблюдая, как конфета отправляется Эндрю в рот, Джеймс, Сириус и Питер предвкушённо ожидали. Только Ремус сделал вид, что очень заинтересовался царапиной на своей парте, напряжённо водя по ней пальцем.

Прошло несколько минут. Эндрю прожевал свои свистульки, но ничего не произошло. Джеймс разочарованно вздохнул.

— Вкусные конфеты? — вдруг раздался звонкий голос, и парни, как по команде, повернули головы в его направлении.

Анна незаметно подошла к Эндрю, явно не обрадовавшемуся её компании.

— Да, наверное, — пожал плечами он, надеясь поскорее от неё отделаться.

— Я обожаю сахарные свистульки, — отчётливо и ясно отозвалась девушка, будто не замечая прохладной реакции однокурсника. На самом деле Анне не было до Эндрю никакого дела — её глаза буравили глаза Сириуса, с лица которого исчезла и ухмылка, и любопытство. — Поэтому я часто кому-нибудь их дарю. Жаль только, что не все этого заслуживают.

— М… Вот как, — промямлил Эндрю; совершенно не понимая, о чём говорит Анна, он ощутил к Зануде Смит ещё меньшую симпатию, чем раньше.

Но Эндрю и не нужно было ничего понимать, ведь слова девушки предназначались вовсе не ему. Тот, кому они предназначались, прекрасно всё понял. И потому Сириус, не сводивший с Анны взгляда, медленно опустил глаза, впервые ощутив, как в груди жгучей волной разливается стыд. И в этот момент парень показался Анне более прекрасным, чем когда бы то ни было: несмотря на всё своё разочарование, она не смогла не признать, что страдающий от угрызений совести Блэк понравился ей куда больше привычного, самодовольного и высокомерного.

Однако Сириуса Анне было недостаточно, поэтому, переведя взгляд на притихшего Петтигрю, она с почти естественной доброжелательностью прибавила:

— И поняла я это благодаря тебе, Питер. Спасибо, что открыл мне глаза и обо всём рассказал.

Мстительное удовольствие дрогнуло в уголках губ девушки при виде скорчившегося от страха Петтигрю. Сириус вскинул на него взгляд так быстро, что Анна даже вздрогнула, и на красивом лице отчётливо проступила ярость.

— Хвост, какого… — начал было Джеймс.

— Я не… Это… Парни, она… — на тон выше, чем обычно, затараторил тот, с ужасом понимая, что после урока его ждёт очень серьёзный разговор.

«Какой же Питер всё-таки двуличный кретин, — подумала Анна, отходя от окончательно сбитого с толку Эндрю и занимая своё место за партой под рокот школьного звонка. — Уверена, однажды остальные очень горько пожалеют, что называли его своим другом».