Я, снова я и Грейнджер (гет)

Гермиона не сразу поняла, что действие обездвиживающего заклятия, наконец, закончилось.

Какое-то время она просто продолжала стоять на месте, прожигая стену убийственным взглядом и вслушиваясь в музыку, доносившуюся за пределами маленького пространства. Наверняка отсутствия скучной заучки Грейнджер, не умеющей получать удовольствие от шумных вечеринок, никто даже не заметил. А ведь она всего только пыталась предотвратить неминуемые проблемы; обезопасить безрассудных друзей…

И что они теперь имели?

Все в ней разрывалось от нестерпимой, бессильной злости, словно внутри вспыхнул лесной пожар, колючими язычками охватывающий каждую клеточку ее дрожащего тела, все мысли. Раньше Грейнджер и не представляла, что способна на такое сильное, всепоглощающее чувство. Ногти до боли сжались в ладони; сердце учащенно, громко стучалось о ребра, точно хотело вырваться из груди; но хуже всего — омерзительный голос, безостановочно звучавший в ушах, будто кто-то завел там испорченную пластинку с назойливым лейтмотивом:

Жалкая. Никчемная. Грязнокровка… Жалкая. Никчемная. Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка…

Гермиона также не сразу поняла, когда именно веки обожгло подступившими слезами и стало нечем дышать. Еще никогда она не чувствовала себя настолько униженной, раздавленной и беспомощной. Словно перенеслась назад во времени, где расслышала это гнусное слово впервые; где оно имело хоть какой-то вес. А ведь это было не так. Оно ничего не значило. Уж точно не для нее, уж точно не сейчас, когда она потратила пять лет, чтобы доказать окружающим и самой себе, что имеет право быть полноправным членом магического общества. Она, черт возьми, заслужила.

Грязнокровка… Грязнокровка… Грязнокровка…

Проклятый Малфой. Как же она его ненавидела…

Внимание зацепилось за волшебную палочку, лежавшую в грязи, рядом с запыленными метлами. Гермиона сразу вспомнила, с каким презрением надменный мерзавец отшвырнул ее ногой, как противно усмехнулся, наслаждаясь ее слабостью и чувством своего мнимого превосходства. Затем, смахнув злые слезы, заставила себя вырваться из сковавшего оцепенения, чтобы поднять предмет, очистить от липкой паутины.

И нацелиться в сторону бесполезной груды мусора в углу:

— Редукто!Редукто — взрывающее заклятье. Взрывает, крошит на куски, разрушает предмет. — Коробки взлетели вверх, ударились об стену и расщепились на маленькие кусочки. — Диффиндо!Диффиндо — режущее заклинание. — Волосинки на метлах разлетелись в пыль. — Депримо!Депримо — заклинание для пробития отверстий. — Металлические ведра под ними обзавелись многочисленными дырами, а число целых предметов опасно сократилось. — Репаро!Репаро (англ. Reparo) — заклинание, с помощью которого возможно восстановление сломанных предметов, таких как вазы, очки, стекла и т.д. Депримо! Репаро! Редукто! Редукто! РЕДУКТО!!!

Но этого было недостаточно. Возможно, спали она дотла всю кладовку вместе с сопутствующим хламом, легче бы не стало. Да и зачем портить чужое имущество, если настоящий виновник всех ее несчастий уже сбежал, оставив ее наедине с этим ужасным, неправильным чувством?

— Ненавижу! — прошипела она в сторону двери, прикрыла глаза, чтобы представить: вот мерзкий таракан возвращается; гадко ухмыляется; всего пару секунд, после чего получает парочку изощренных проклятий, запущенных прямо в свое высокомерное лицо. Гермиона даже взмахнула палочкой, наслаждаясь приятной, пусть и воображаемой, расправой. И разочарованно вздохнула: — Подлый ублюдок.

— Нет, всего лишь я.

Вздрогнув, Грейнджер раскрыла глаза и сразу же выкрикнула:

— Экспеллиармус!

Ее заклинание выбило палочку из рук Малфоя, а его самого резко впечатало в стену. Звук получился почти таким же громким и болезненным, как в ее фантазиях. Поморщившись, он поднял руки, попытался открыть рот. Но Гермиона вновь его опередила:

— Брахиабиндо!Брахиабиндо (англ. Brachiabindo) — заклинание, связывающее человека крепкими путами. — запястья Малфоя крепко стянуло невидимыми нитями, глаза изумленно округлились, будто ответной атаки он совсем не ждал. — Вернулся позлорадствовать? — спросила Гермиона, не помня себя от гнева. — Думал застать меня обездвиженной и не способной ответить на твои подлые издевки?

— Я не…

Выслушивать она не собиралась:

— Все еще считаешь меня жалкой, никчемной грязнокровкой, недостойной дышать с тобой одним воздухом? — она еще жестче затянула связывающие нити и направила палочку к горлу врага, опережая всякие попытки вставить хоть одно грязное слово. — Не трудись отвечать, ведь мне абсолютно наплевать на мнение такого высокомерного, испорченного и эгоцентричного придурка, как ты, Малфой! Да кем ты себя возомнил? — все сильнее закипала Гермиона. — Думаешь, можешь третировать и унижать все живое вокруг, ссылаясь на свою дурацкую фамилию и сомнительную должность, тешащую твое непомерное самолюбие? Да без связей своего любимого папочки ты, мерзкий таракан, стоишь не больше фальшивого галеона! — она ткнула палочкой в его лицо. — Ты мне отвратителен! Ты, твоя заносчивость, идиотская прическа, противная ухмылка, все то дерьмо, что постоянно вылетает из твоего чистокровного рта! Ненавижу тебя сильнее, чем плотоядных слизняков, прорицание и неразгаданные головоломки!

Высказавшись, она сдула со лба выбившуюся прядь, уставилась в лицо напротив и насладилась произведенным эффектом. Пожалуй, Малфой выглядел еще более потрясенным и беспомощным, чем в самых смелых ее фантазиях. Один лишь факт того, что он не спешил сыпать угрозами и оскорблениями, свидетельствует об одержанной ею победе. И все же…

Продумать дальнейшие действия Гермиона не успела.

Нельзя ведь держать Малфоя связанным в заброшенной кладовке, к примеру, вечность? Пусть перспектива и выглядела крайне заманчиво и справедливо, но…

Возможно, стоит применить на нем Обливиейт? Даже если это абсолютно недопустимо и незаконно, такой вариант мог бы стать прекрасным решением всех проблем, но…

Если проклятый хорек выполнит свои угрозы и добьется их исключения из Хогвартса, она, конечно, сможет написать Виктору и отправить парочку заявлений в Дурмстранг. Может, в Шармбаттон, но…

Гермиона тяжко вздохнула и направила осуждающий взгляд на притихших источник неприятностей, чье молчание начинало нервировать не меньше привычного потока сквернословий.

— Что? — не сдержалась она. — Не можешь определиться каким издевательством порадовать меня на этот раз? Может, мое заклинание мешает полету твоей фантазии? Или?..

— Не знаю, что именно произошло, но мне жаль, что ты так расстроена, Гермиона.

Она замерла, изумленно прокручивая в голове его последние слова и пытаясь понять: не послышалось ли. Посмотрела в его серые, выразительные, абсолютно незнакомые глаза и с ужасом прошептала:

— Ты не он.

Затем прикрыла рот ладонью и отвернулась, чувствуя, как жар стремительно приливает к щекам. Еще никогда она не оказывалась в столь глупом положении; не выставляла себя такой идиоткой; и уж точно не срывала злость на совершенно непричастном человеке. Даже если он и имел то же самое лицо, от одного взгляда на которое возникало желание сжать руку в кулак и разбить высокомерно вздернутый нос одним точным ударом, как когда-то на третьем курсе. Все-таки…

Человек, стоявший перед ней прямо сейчас — не Малфой.

— Почему ты не сказал раньше? — возмущенно спросила она, вновь оборачиваясь в сторону Дориана.

— Я пытался, но потом решил, что тебе необходимо выговориться, — он пожал плечами.

Гермиона отвела взгляд, нехотя признавая его правоту.

— Я бы не стала так кричать, если бы знала, — гнев уже начал перетекать в странное сожаление, а она была слишком раздавлена, чтобы разбираться с зарождающимся чувством раскаяния к незнакомцу, по непонятным причинам поселившемуся в теле белобрысого чудовища. Поэтому, устало вздохнув, попросила: — Просто уйди, — и указала на дверь. — Кем бы ты ни был.

— Для начала, может, снимешь чары? — он пошевелил пальцами связанных рук.

Мысленно хлопнув себя по лбу, Грейнджер произнесла контрзаклинание и отошла к стене, провожая Дориана задумчиво-рассеянным взглядом пока за ним, наконец, не захлопнулась дверь. И только после этого Гермиона сползла на пол, приобняла себя за колени, не испытывая ничего кроме опустошения. Больше всего на свете ей хотелось незаметно вернуться в замок, проскользнув сквозь всеобщее веселье, доносившееся до слуха все то время, пока она провела одна в пыльной кладовке.

Все равно отсутствие «скучной зануды» никого не расстроит. Скорее уж напротив…

Гермиона фыркнула, насупилась.

После чего представила свою тихую, уютную комнату, мягкую кровать и одеяло, в которое она бы укуталась, отгородившись от проблем. А еще — чашку горячего ароматного шоколада, захватывающую книгу о рунах и, конечно, Живоглота.

Она почти улыбнулась, когда идеалистичную картину в голове жестоким образом разрушил громкий хлопок двери. Подняв взгляд, она обнаружила перед собой Дориана, державшего в руках стакан с розовой жидкостью.

— Какого дементора ты вернулся? — поинтересовалась Гермиона.

— Пришел спасти тебя от обезвоживания, — он протянул ей подозрительный напиток.

Она нахмурилась:

— Пытаешься меня споить?

— Ты излишне мнительна, Гермиона, — он вздохнул и без каких-либо приглашений опустился рядом на пыльный пол. — Это обычный клубничный сок. Вот, смотри, можешь понюхать. Хотя, кажется, тут есть и долька лимона… — он поморщился. — Пожалуй, ее мы выбросим…

Грейнджер отобрала стакан, пристально присмотрелась к содержимому. Неприятно признавать, но после всех криков и потрясений страшно болело горло, а соблазнительный напиток, между тем, источал приятный, кисло-сладкий аромат ягод с ноткой сочной мяты. Поэтому, убедившись в отсутствии алкогольных добавок, Гермиона сделала глоток. И выпила содержимое до дна.

— Хочешь еще? — спросил Дориан, затем, не дожидаясь ответа, кивнул в сторону двери: — У барной стойки есть много различных коктейлей на любой вкус.

— Мне и здесь неплохо, — буркнула Гермиона.

— Предпочитаешь общество старых метел? — в его голосе послышалась тень знакомой иронии, заставившая мгновенно ощетинилась и напрячься. Что не осталось незамеченным: Дориан выставил руки в примирительной жесте и спокойно пояснил: — Я просто пытаюсь понять, почему ты сидишь одна в этой запыленной кладовке, пока твои друзья веселятся и празднуют в соседней комнате.

— Это… — она замялась, прикусила губу, поигрывая пустым стаканом, — долгая и неприятная история, которой мне не хочется ею делиться. Особенно с тобой. — Гермиона осеклась, смутилась, ведь совсем не собиралась быть беспричинно резкой. Только вот ничего не могла поделать с почти инстинктивным раздражением, пусть мысленно помнила: Не-Малфой.Не-Малфой.Не-Малфой. — Я не хотела быть грубой, просто…

— Тебя беспокоит то, как я выгляжу, — проницательно подсказал Дориан и, отвечая на ее вопросительный взгляд, пожал плечами. — Ты практически на меня не смотришь во время разговоров, а когда это происходит, сразу хмуришься, будто от одного взгляда на мое лицо тебя переполняет злость и… я бы даже сказал — отвращение.

Точнее не скажешь.

Поразительно, как точно собеседнику удалось разгадать переполняющие ее чувства за считанные минуты. Пожалуй, он объяснил их лучше, чем удалось бы ей самой.

— Я злюсь не на тебя, — Гермиона убедила себя отложить стакан в сторону и поднять взгляд на Дориана. — Как бы странно это не звучало.

— Не волнуйся, ты не одна такая, — он безрадостно улыбнулся. — По-моему, моей мучительной смерти жаждет большая часть замка и его окрестностей. Более того, меня ненавидит весь магический мир, — печально покачал головой, удобнее прислоняясь к стене и скрещивая ноги. — Не поверишь, но пока я ходил за твоим напитком, меня несколько раз прокляли и даже облили чем-то липким, — он продемонстрировал пятно загадочного происхождения на прежде идеально-чистой и выглаженной мантии. — Один светловолосый гриффиндорец, Колин, если не ошибаюсь, обвинил меня в вандализме, обозвал каким-то замысловатым маггловским ругательством и скрылся в толпе прежде, чем я успел выяснить причину его недовольства.

— Неудивительно, — вздохнула Гермиона в тщетных попытках сдержать смешок. — Часом ранее ты, вернее — то чудовище, коему принадлежит это тело, обозвало Колина криворуким, бездарным кретином и отняло у него камеру, чтобы запечатлеть доказательства правонарушений и показать их Амбридж.

— Великий Мерлин! — искренне ужаснулся Дориан, прикрыв лицо ладонями. — Не могу поверить…

— А еще грозился выставить всех из школы, как непригодный мусор; заведомо раздавал непрошеные советы по трудоустройству братьям Уизли, гнусно насмехаясь над финансовым положением всей их дружной семьи; при этом успел задеть чувства Джинни, перепугать до смерти Лаванду дьявольской ухмылкой, — жаловалась Гермиона, объясняя свою ненависть. — Ах да, еще был эпизод с растением Невилла, которое этот прилизанный хорек, должно быть, хотел отобрать в качестве своеобразного «военного трофея».

— Какой ужасный, подлый человек! — простонал Дориан. — Неудивительно, что бедный Невилл натравил на меня зубастое растение, а та девочка и вовсе упала в обморок, стоило попросить подсказать, где находится ванная комната, — он покачал головой и мрачно заключил: — Меня все ненавидят…

И выглядел настолько поникшим, подавленным, что Гермиона, поддавшись странному порыву сочувствия, заставила себя притушить отвращение к телесной оболочке врага, убежденная, что перед ней сейчас находится совершенно другой человек.

— Они ненавидят не тебя, — участливо произнесла она, дотронувшись до его плеча, затем с ненавистью прошипела: — Это все Малфой, — последнее слово слетело с языка точно страшное проклятие и сподвигнуло Дориана вздрогнуть. — Во всем виноват он и только он. Его я должна была обезоружить и оставить навечно обездвиженным в этом забытом Мерлином чулане, изредка посылая кричалки о том, как прекрасно живется всем окружающим без такого злобного придурка, как он!

Обуреваемая гневом Гермиона поймала на себе оценивающий взгляд Дориана, точно он измерял степень серьезности произнесенных ею заявлений, но забирать их назад она не спешила. Напротив — упрямо приподняла подбородок, сузила глаза, наблюдая, как собеседник заинтересованно приподнимает брови, прежде, чем спросить:

— Складывается впечатление, что ты ненавидишь его больше других.

Гермиона медленно кивнула, не до конца уверенная, насколько серьезно стоит отвечать на такой очевидный вопрос.

— Он постоянно издевается над моими друзьями, — неуверенно заговорила она и, поощренная тем, как внимательно ее слушают, добавила: — Говорит и делает все, что вздумается, при этом умудряясь выходить сухим даже из самой мутной воды, — она нахмурилась, припоминая еще несколько весомых причин: — «Мой любимый папочка работает в министерстве!» — спародировала Гермиона мерзкий голос. — «Я напишу ему жалобное письмо, а когда он его прочтет и обо всем узнает, вас всех посадят в Азкабан!». Пять чертовых лет я вынужденно выслушиваю этот изысканно-аристократический бред, льющийся из его чистокровного рта, точно токсичная слизь Василиска. Сдерживаю себя и других, хоть воспоминания того, как приятно было ударить Малфоя по лицу неизменно греет мне сердце. И вот когда, наконец, я отыскала его ахиллесову пяту и реальный шанс обезопасить дорогих мне людей от его губительного воздействия, он вновь ускользнул от меня, подобно подколодной змее, наплевав на заключенный договор и данное слово!

Выговорившись, расстроенная Грейнджер осознала, что в какой-то момент своего длинного монолога, вскочила на ноги и теперь возвышалась над обескураженным Дорианом, смотревшим на нее со смесью удивления, непонимания и… Раздражения? Печали? Сожаления? Определить эмоции на его лице не получалось. Возможно, потому что Гермиона была слишком переполнена собственными. Точно было одно: она вновь переборщила, поддавшись деструктивной злости, и вновь свидетелем ее слабости стал малознакомый человек, возникший неведомо откуда и зачем.

— Что, если я тебе помогу? — неожиданно спросил Дориан, оборвав затянувшееся молчание и ее тревожные мысли.

— Что? — растерянно переспросила она.

Но вместо ответа он, поднявшись на ноги, схватил ее за руку и, коварно улыбнувшись, потянул за собой в сторону двери, а Гермиона была так ошарашена, что не сопротивлялась, позволяя вывести себя из кладовки в самый эпицентр вечеринки, где, в ее глубочайшему изумлению, уже веселились не только ее друзья, но и слизеринцы, состоящие в Инспекционной Дружине.

Какого?..

— Обожаю вечеринки! — тем временем воодушевленно воскликнул Дориан и пригубил неизвестно откуда материализовавшийся бокал, подозрительно напоминающий огневиски.

Гермиона неодобрительно покосилась на него, отнимая руку из его ладони, после чего смущенно огляделась по сторонам.

Еще не хватало чтобы пошли слухи.

Впрочем, похоже, во всеобщей неразберихе их совместного появления никто даже не заметил.

— По моему, нужно почаще устраивать подобные мероприятия, — Дориан вальяжно облокотился на барную стойку, двигая головой в такт оглушительно громкой музыке, и стал поигрывать пальцами красным коктейльным зонтом в своем стакане. — Посмотри на них, они выглядят такими довольными и счастливыми, словно Министерство отменило СОВСтандарты Обучения Волшебству (СОВ) — экзамен, который в обязательном порядке сдают все учащиеся в конце 5 курса по всем изучаемым предметам..

— Счастливыми? — скептично хмыкнула Грейнджер, совершенно не понимая, как сорванные экзамены могут кого-то радовать. — Сомневаюсь, что они будут счастливы и довольны, когда проснуться с головной болью, а вскоре окажутся в кабинете Амбридж, где их подвергнут бесчеловечным пыткам или еще хуже… выставят из школы.

Он вздохнул, ничуть не растерявшись перед ее логическими доводами.

— Ты ведь никогда не позволяешь себе расслабиться, верно? — в его голосе прозвучала такая уверенность, что отвечать показалось бессмысленным. — Постоянно продумываешь все наперед за всех, анализируешь, пытаясь держать под контролем даже то, что от тебя не зависит… — Дориан наклонил голову набок, окутывая ее еще одним долгим, проницательным взглядом, из-за которого Гермионе хотелось одновременно возмутиться и кивнуть. Однако прежде чем она успела выбрать, он сбил ее с толку, приблизившись вплотную и без разрешения заплетая красный зонт ей в волосы. — Знаешь, Гермиона, тебе стоит почаще снимать черные очки, потому что… — он провел пальцами по ее лицу, снимая воображаемые очки, затем перешел на шепот: — Мне бы хотелось увидеть твою улыбку.

Грейнджер потрясенно замерла, не представляя, что принято говорить в подобных случаях и сделала мысленную заметку уделить большее внимания разделу книг, помогающих справиться в столь неловких ситуациях.

И куда делать дурацкая музыка? Мерлин, почему здесь так тихо?..

— Ты говорил, что хочешь мне помочь, — выдавила она в конце концов, пытаясь выглядеть как можно более невозмутимо и не замечать непонятной улыбки на тонких губах. — Как ты намерен это сделать?

— У меня есть план, — его улыбка засочилась коварством. — Но сначала нам понадобится профессиональный колдограф.

— Что ты заду?..

Не удосужившись дослушать, он, просветлев, зашагал к Колину, прислонившемуся к стене с камерой в руках и пытающемуся запечатлеть растение, которое склонило листочки на замерзший подоконник в знак невыносимого утомления и осуждения ко всему происходящему. Так, во всяком случае, показалось Гермионе. Тем временем Дориан, привлекая к себе внимание колдографа и его зеленой натурщицы, откашлялся, заставив поднять на себя взгляд, смертельно побледнеть и подпрыгнуть в ужасе узнавания.

— О нет! Нет, нет, нет! — заволновался Криви, покрепче прижимая к себе магическое устройство. — Предупреждаю, если опять пришел за камерой, учти: ты получишь ее только через мой труп!

— Обойдемся без кровопролития. Я лишь хочу попросить тебя о небольшом дружеском одолжении.

Гермиона приподняла бровь, Колин содрогнулся:

— Дружеском?! Одолжении?!

— Верно, — доверительно усмехнулся Дориан, усиленно не желая замечать возрастающей растерянности собеседника. Будто вовсе не видел ни единой причины считать данный диалог крайне подозрительным или абсолютно ненормальным. Затем продолжил: — Я заметил, что тебе нравится сохранять значимые отрывки из жизни людей.

— Ты про колдографии? — уточнил Криви.

— Я про то, сколько сил и таланта ты вкладываешь в каждый снимок, а еще — с каким энтузиазмом охотишься за нужным… — Дориан щелкнул пальцами, точно вспоминая нужное слово.

— Моментом? — неуверенно подсказал Колин.

— Именно! Ведь твое ремесло — не просто нажатие на кнопку! Чтобы поймать правильную атмосферу, настроение необходимо…

Щелк.Щелк.Щелк.

— Правильный ракурс? Освещение? Фантазия?

— Да ты читаешь мои мысли, приятель! — в порыве воодушевления Дориан даже похлопал ошеломленного гриффиндорца по спине. — И знаешь, честно говоря, я и сам очень хотел бы иметь несколько воспоминаний об этом вечере, нашем маленьком веселье, о пре…

— Думаешь, я совсем идиот? — мгновенно ощетинился Колин. — Хочешь, чтобы я своими собственными руками создал для тебя лишний повод выгнать нас всех из школы?

Возмущению Дориана не было предела:

— Как ты только мог такое предположить? Да у меня и в мыслях не было использовать твое тонкое искусство в столь низких целях! Кем вообще нужно быть, чтобы совершить нечто настолько беспринципно-ужасное? — он скрестил руки на груди, оскорбленно покачал головой, но даже после этого лицо собеседника осталось подозрительно-хмурым и многозначительно-суровым. Казалось, лишь совершенная очевидность вопроса сдерживала Колина от пояснений.

При этом Гермиона успела заметить, как задумчивый взгляд Дориана скользнул по ней, будто в поисках спасения, на миг просветлел, после чего вновь вернулся к Криви.

— Прекрасно. Не веришь мне, спроси Грейнджер.

Расслышав свою фамилию, Гермиона напряглась, слабо представляя, чего именно от нее хотят услышать. Все это время она так увлеклась, открывая для себя все новые и новые степени изумления, что почти забыла причину, по которой оказалась участницей этого спектакля. Однако чтобы вспомнить, потребовалась секунда.

Драко Люциус Малфой заплатит за каждую секунду ее унижения. С процентами.

— Пожалуй… — начала Гермиона, шагнув вперед и передавая Дориану коктейль, — если ты пару раз запечатлишь Малфоя с алкогольным напитком на фоне торта, в этом не будет ничего предосудительного.

Ее уверенный голос вместе со статусом «Ответственной-Тире-Скучной» старосты львиного факультета сделали свое дело: сомнение постепенно рассеялось с лица Колина, подобно утреннему туману; с губ слетело тихое, но отчетливое согласие. И уже в следующий миг он направлял колдокамеру в эпицентр всеобщего веселья, где стоял Дориан. Он эффектно выставил вперед руку с коктейлем, смахнул со лба прядь светлых волос, затем, осушив бокал до дна, подмигнул Грейнджер и произнес:

— Да начнется настоящее веселье.