Я не Поттер! Часть 2 | Магия освобождает (джен)

Гровер

Часть 1

Он потянулся, перевернулся на другой бок — и тут же рухнул на пол. Вытянул из-под спины пустую бутылку, покрутил её в руке и, порадовавшись, что та осталась цела, удовлетворенно кивнул. Затем требовательно постучал ладонью по дивану.

— Прекрасные девы? Вы ещё там? Подъём!

Сверху свесилась изящная женская ручка, а её хозяйка неприличным жестом дала понять, что уходить прямо сейчас не собирается.

Гровер, абсолютно голый, поднялся на ноги и оценил масштаб ущерба. Отцовская квартира для встреч, любезно предоставленная сыну во временное пользование, была очевидно разгромлена. Мебель перевернута, ковры украшали пятна разных форм и цветов, стекла в сервантах радовали трещинами, в аквариуме почему-то плавали розы, а в вазах пыталась выжить ранее населявшая его живность. Чаще всего тщетно.

Вытащив одну рыбёшку за хвост, он задумчиво повертел её в руках, вздохнул и небрежно откинул за спину.

— Ай, твою мать…

Стон недовольства означал, что рыбешка попала в одушевленную цель.

Резко оглянувшись и увидев, кто его издал, Гровер схватил с ближайшего кресла розовый женский халат и поспешил его натянуть.

— Люциан! — заорал он почти испугано. — Ты еще здесь?!

— Давай громче, давай… — простонал тот, пытаясь выбраться из цепких девичьих объятий. — Я же твой враг, да? Не стесняйся, ори… Умру — не заплачешь… Где вода? В этом доме есть вода? Как же болит голова…

— Где-то была… Из ваз только не пей.

— Почему?

— Подавишься, — хмыкнул Гровер.

Вчера здесь гудела толпа народа, предаваясь разным плотским наслаждениям, и парень понадеялся, что несовершеннолетнего сына Амадея хотя бы под утро кто-нибудь заберет. Сейчас он смутно вспоминал, что оттащить мальчишку от девицы у Тео так и не вышло, а потому он клятвенно заверил приятеля, что транспортирует мальца сам.

Чёрт, вторая бутылка виски точно была лишней…

Он уже нашёл воду на подоконнике, но не успел даже коснуться стакана — дверь распахнулась, и в квартиру ворвались нежданные, но до боли знакомые гости. Однако в центре комнаты они замерли, растерянно оглядывая разгром, словно были не до конца уверены, что попали по адресу.

Гровер, давно привыкший к таким визитам, решил, что выговор приятнее слушать с удобством. Не спеша, он вернул креслу прежнее положение, лениво стряхнул с него еще одну рыбку и рухнул на мягкие подушки, закинув ноги на подлокотник. После чего с наслаждением закурил, выпуская дым так, словно вся эта сцена его забавляла больше, чем волновала.

— Ремус, Амадей… — он с театральным вздохом покачал головой. — Какая нелёгкая привела вас в это логово греха и разврата? Не стыдно ли вам, взрослым мужчинам, по таким злачным местам шастать? Ай-яй-яй…

— Гровер! — взревел Ремус.

— Вот он нас сюда привёл! — злющий Амадей ткнул пальцем в сторону дивана, где Люциан безуспешно пытался закурить.

Гиббон в два шага оказался рядом, раздражённо выхватил сигарету у него изо рта и, смерив тяжёлым взглядом обнажённую подружку сына, глухо спросил:

— Кто это?

— Дорогая, а как тебя зовут? — прохрипел Люциан. — Не напомнишь? Папа интересуется, познакомиться хочет…

Девчонка сонно пробормотала что-то неразборчивое и нежно погладила его по груди.

Гиббон медленно повернул голову к Гроверу.

Тот недовольно цыкнул языком, соображая, что бы такое сказать.

— Грудь красивая, не волосатая, нравится ей…

Ремус тяжело вздохнул, поднял стул, сел и сжал виски пальцами, словно пытаясь унять головную боль.

Парень еле заметно усмехнулся, но так, чтобы старик не увидел и не обиделся. Он никогда не учил внука плохим вещам, только хорошим. Впрочем, его родной отпрыск справился с этим обучением сам и победил просто-таки с разгромным счетом. Тодеус с ранних лет везде таскал за собой любимого сына, от судейских зал, трактиров и даже борделей. Впервые парень взял участие в налете в тринадцать лет, пропустив занятия в школе, а опьянел и познал женские ласки всего двумя годами позже. Ремус уверял, что порок в себе можно побороть, но Гровер никогда не хотел с ним бороться. Скорее он был его ярчайшим представителем, и вместе им жилось очень неплохо.

— Это — разврат… — прошипел Амадей.

Хлопнув в ладоши, Гровер решил, что на сегодня развлечений хватит. К восьми сюда должен был пожаловать Серафим Долохов, и работа с ним была важнее любых разговоров.

— Дамы! Все меня слышат? На выход, умелицы мои, на выход… Одеваемся! Галеоны уже на ваших счетах! — прокричал он.

Спутница Люциана очнулась, сбросила с себя и тот несчастный клаптик простыни, что лишь номинально прикрывал её наготу, и гости поспешили отвернуться. Она, правда, никого не стеснялась и прошла мимо них, виляя бёдрами, вызывающе медленно.

— Разврат, говоришь… — протянул он философски, с интересом глядя ей вслед. — Твой сын его преподавать может, Амадей! Ну ты будто сам не знаешь? Чего вы от меня хотите? Ну задержался мальчишка немного…

— Ему шестнадцать! — папаша пылал праведным гневом.

— А значит, впереди его ждёт долгая преподавательская карьера…

Люциан громко расхохотался, а его отец лишь устало покачал головой.

Они с юным приятелем весело переглянулись, и Гровер подмигнул ему, подбадривая. Черноволосый красавец, сын двух Пожирателей, он не уступал ему в тяге к удовольствиям, и чем старше становился младший Гиббон, тем крепче становилась их дружба. Очень похожие характерами, из похожих семей, из одинаковых миров. Джиневра давно пожалела, что когда-то попросила Гровера подтянуть отпрыска по боевой магии. Вдвоем парни образовали такой безумный тандем, от которого стонала земля. А родители часто не спали ночами, разыскивая их в самых темных закоулках страны.

Пока папаша пытался оторвать всё ещё не протрезвевшего сына от дивана и заставить его натянуть хотя бы штаны, сам Гровер решил поговорить с угрюмым дедом.

Он покинул своё кресло и присел рядом со стариком, пытаясь заглянуть ему в глаза.

— Деда, ты чего такой расстроенный? Маман снова прислала, да? Давай я попрошу её тебя в любое время суток не будить? Ну не изменится ничего, понимаешь…

Мать с отцом давно развелась, повторно вышла замуж и родила кучу детишек. Отец тоже наделал потомства, прекрасно справившись без уз брака, и в общей сумме у Гровера образовалось шесть младших братьев и две сестры. Отношения с матерью у парня стали натянутыми не в последнюю очередь из-за младших детей. Женщина, вроде бы, и любила его, но в детстве не смогла уделить достаточно внимания, поглощенная чередой крикливых младенцев. На первом курсе в школе Гровер на полном серьезе считал, что в ней царит тишина.

Тодеус и дед растили его, как могли, и теперь Шарлотта предъявляла претензии именно им.

Декан Гриффиндора дышал на ладан. Годы скитаний, тяжёлая участь оборотня и жизнь на болотах отняли у него право на долголетие, доступное большинству магов. Его кожа висела мешком, ноги подгибались, дыхание сбивалось. Острым и живым оставались лишь ум да всё понимающие глаза.

Когда говорливые языки донесли ему, что внук в тринадцать лет стоял плечом к плечу с лучшими бойцами Гарольда и хладнокровно убивал, дед не вынес горя. Он принял решение уйти из жизни добровольно. В последний момент директор школы отобрал у него палочку и тем самым продлил его время.

Только тогда Гровер осознал, как сильно этот человек его любит, и сгоряча наобещал ему кучу всего, что так и не смог исполнить.

Стоило ему «засветиться» в какой-нибудь переделке, пьяном дебоше, слишком громкой вечеринке или любом другом ярком событии, как Шарлотта появлялась в камине дедовой спальни и умоляла того разобраться. С отцом она почти не разговаривала, а с сыном уже и не знала как. Зато с Ремусом у неё сохранились теплые отношения, и он был вхож даже в её новую семью, где и Гровера то видеть не часто хотели. Женщина этим бессовестно пользовалась, чем неимоверно бесила старшего сына.

Она надеялась, что дед вернёт её милого мальчика на путь благочестия? Или для чего здесь немощный старик, которому в эти ранние часы единственное, что нужно от жизни, — это здоровый сон?

Старик ласково провёл рукой по светлым, блестящим волосам Гровера.

— Ты моя расплата, Гровер, — прошептал он. — Просто очень любимая…

— Ты его там что, поощряешь?! — вспыхнул Амадей.

Дед лишь вздохнул и устало улыбнулся.

— Так, Гровер… Эти твои умелые дамы точно совершеннолетние? Не будет, как в прошлый раз? — родитель приятеля не унимался.

Парень выпрямился, смерил взглядом Гиббона, который продолжал тащить сына к выходу, и пожал плечами.

— Все платные. Подходит?

— Нет! — возмутился тот. — Что я жене сказать должен? Что её ребёнок с проститутками спит?!

Гровер издал гортанный рык недовольства, но сдержался. В прошлый раз к ним на огонёк пожаловали весьма развязные девицы из известных семейств, а наутро, будто по команде, наплели родителям с три короба, обвиняя во всех смертных грехах его и друзей. Не то чтобы он не знал, сколько им лет… но кто думает о таких мелочах, когда такие красотки буквально вешаются на тебя?

Их чуть было не обвинили в насилии, чего никогда не было, и всем крупно повезло, что его отец занимает в стране должность, выше которой уже только звезды.

— Так вы тогда сами подбирайте ему подходящих, раз я не справляюсь…

Пожиратель опешил от такой наглости и уже сделал угрожающий шаг вперёд, но их прервал третий гость. Гровер, вспомнив, что он сейчас в шелковом розовом халате, чуть из дома не аппарировал. Серафим, хоть и пробыл в рядах Пожирателей несколько плодотворных лет, остался легендой. Он слыл лучшим учеником Гарольда, загадочной тенью прошлого и еще Салазар знает кем, но точно не магом, которого встречают в женском халате.

— Серафим! — воскликнул Гиббон и поспешил заключить его в объятия. — Второй день только и разговоров, когда ты к нам заглянешь!

— Сегодня вечером, Амадей… — маг вежливо улыбнулся.

— Как возмужал, — пробормотал тот, внимательно разглядывая его идеальную внешность. — Ждём тебя с нетерпением. Всех желающих можно собрать?

Гровер сам замер, с грустью подумав, что когда ему перевалит за тридцать, он будет только мечтать о такой фигуре и лице без единой морщины. В его роду старели быстро, и на исключение он не рассчитывал.

— Конечно, — бесстрастно кивнул Долохов, — Пригласи, кого сможешь. У вас дома?

Гиббон воодушевлённо кивнул — и было видно, что он искренне рад.

— Это твой? — спросил гость, едва заметно качнув головой в сторону Люциана, который разглядывал его не менее пристально, чем отец или Гровер.

— Люциан, — подтвердил Амадей и устало вздохнул.

— Подрос, — усмехнулся Серафим.

— Не то слово… — невесело пробормотал его отец. — У нас и дочь есть, младшая. Ты её уже не застал?

Пока у выхода продолжался разговор, а Люциан изо всех сил старался поздороваться как можно уважительнее и при этом не проблеваться, в соседнем углу комнаты раздалось лёгкое движение.

Старик, до этого казавшийся полностью погружённым в свои мысли, вдруг поднял голову и вгляделся в гостя.

— Серафим?

Дежурная улыбка на лице гостя погасла, сменившись тёплой, открытой… и, возможно, даже взволнованной.

— Профессор… — негромко, почти с благоговейным трепетом прошептал тот.

Дед так удивил внука, бросившись на Серафима со слезами радости на глазах, что тот на время перестал беспокоиться о халате. Чутьё ему подсказывало, что итог этой душещипательной встречи будет для него не слишком счастливый, и хотел было выпроводить всех к дементорам, но не успел.

— А ты-то… зачем к Гроверу? — подозрительно спросил дед, вдоволь потрепав гостя за щеки, словно тот снова был его любимым учеником.

Серафим пожал плечами и кинул в его сторону холодный взгляд, прежде чем буднично произнести:

— Он дочь мою похитил. Теперь вдвоем будем искать.

Гиббон встрепенулся так резко, что машинально разжал пальцы на локте Люциана — тот едва не рухнул на пол и, чтобы сохранить равновесие, просто повис у отца на плече.

— Серафим, он нас с ней мельком, на ходу познакомил, — затараторил Гиббон, явно стремясь оправдаться. — Потом мы, конечно, разок пообедали… Тебя же так долго не было… Все подумали, что Эмилия просто гостит! Она не просила о помощи! Такая прекрасная девочка, такая воспитанная…

— А я вот даже убедиться в этом не могу, — Долохов бросил взгляд то ли на него, то ли на его розовый халат и Гровер моментально затянул пояс потуже, будто это могло исправить ситуацию. — Прибыл за ней, хотел забрать, а мне говорят — нет её…

Пожирателя явно корежило чувство вины за то, что не расспросил девчонку об обстоятельствах её появления в замке. А Гровера сильно корежила невозможность испариться или провалиться сквозь пол.

Он просто выполнил просьбу отца, уверенного, что через столько лет родной папаша девчонки не появится, а родной дед имеет право на часть опеки, если не всю. Из-за чего влип в историю, на фоне которой меркли все предыдущие. Теперь он не просто гроза грязнокровок и смазливых девчонок, а еще и чертов похититель детей!

Сын доходчиво донес до отца, что тот полный придурок, и отец частично с ним согласился. Они просили прощения у младшего Долохова, перебивая друг друга и подливая алкоголь в его бокал, как заправские официанты, чуть ножкой не шаркая в подобострастном поклоне.

Оба понимали, что хватать на улице чужих дочерей — это, мягко говоря, неправильно, а потому извинялись искренне.

— Гровер, это правда? — голос деда вдруг стал очень тихим. — Ты напал на дочь… Мериды?

Гровер заморгал, стараясь понять, что именно в этом вопросе его должно было смутить. Имя старшей дочери Гарольда часто повторяли маги предыдущего поколения. Знал он и её печальную историю. Но вот почему старик произнёс это имя с таким трепетом, а на него самого теперь смотрел, как на... ошибку?

— Да не нападал я на неё, просто… чуть-чуть обманул.

Ремус отшатнулся от него, словно от прокажённого, и молча вышел из квартиры.

Серафим что-то крикнул ему вслед — кажется, просил не сердиться на внука, но Гровер уже не разбирал слов. У него в голове вспыхнул настоящий пожар, а в ушах зазвенело.

— Тебе нужна моя помощь? — спросил Гиббон у Серафима после неловкой паузы.

— Нет, Амадей, спасибо, но…

— Мне всё известно, — оборвал его тот сдавленным голосом. — Вообще… совсем… всё.

Серафим кивнул уже почти согласно.

— Если не справимся — я дам тебе знать.

Когда все ушли, Долохов повернулся к нему и уже без малейшего стеснения рассмотрел его наряд.

— На отца похож.

Гровер фыркнул с недоверием.

— Такой же халат носил?

Гость осмотрелся и вздохнул.

— Нет, такую же душу… Ну, чего стоишь? Переоденься!

Когда Гровер вернулся в любимой черной рубашке и таких же штанах, надеясь поразить гостя своим мрачным великолепием, тот на него никакого внимания не обратил. Поэтому он решил притвориться, что чистая и даже слегка отремонтированная комната, ставшая такой за тридцать секунд его отсутствия, его совсем не удивила.

— Кайл тебе всё передал?

Гровер указал гостю на круглый стол.

— Конечно, присаживайтесь, — произнес парень как можно более деловито. — Он отметил все всплески. Кажется, ваш отец не догадывается, что дед внучку чем-то там защитил…

Он взмахнул палочкой и перед ними вспыхнула карта со множеством флажков, горевших алым цветом.

— Много, — вскоре изрек гость. — Стоит подчистить.

— Вчера весь день подчищал и оставил треть, только самые сильные или слабые, но недавние.

Серафим взглянул на него с легким, но весьма обидным удивлением.

— Когда успел?

— Я в жизни всё успеваю, — дерзко ответил парень.

— Скорее, начинаешь раньше других, — и с пониманием хмыкнул.

— Здесь правда… самые яркие следы, — повторил Гровер. — Милорд вам не хочет помочь?

— Был у него с утра, — кивнул маг. — Он ждал меня с тех пор, как увидел Эмилию в замке. Сам не хотел отнимать внучку у друга. Тем более он не хочет ловить его… словно шелудивого пса.

— А если не найдём?

— Если за пару дней не найдём, он переступит через своё нежелание. В этом случае даже Антонину не поздоровится.

— Ага, так у нас что-то вроде поисков вежливости? Ищем одну, спасаем двоих?

— Он также сказал, что если с моей дочерью что-то случится, то не поздоровится всем, кто стал причиной этих печальных поисков…

Гровер ещё раз пожалел, что выполнил просьбу отца, и тяжко вздохнул.

— Почему печальных? — переспросил он с интересом.

Серафим пожал плечом.

— Милорд видит в наших судьбах много печали…

Хмыкнув, парень ответил:

— Печальная судьба? Тогда тем более стоит взять от неё всё, пока не забрала последнее. Тонуть приятнее в вине и страсти, а не слезах…

Маг задержал на нём взгляд, словно увидел перед собой что-то новое, что раньше ускользало от его понимания.

— Ты когда вручал деньги Андромеде, знал, от кого она прибыла?

— Знал, я много знаю, отцу просто поклялся… — подтвердил он его догадку. — Понять только не могу.

— Что именно?

— Мать Эмилии из-за него умерла, но выходит так, что она защищает его уже после смерти…

— Любовь, — мужчина выдохнул это слово, будто оно с трудом давалось ему. — Она всегда требует много, в том числе — защищать.

— А я бы его убил, — процедил Гровер, сжимая кулаки. — Да многие из наших давно бы нашли и прикончили его, но не могут! Из-за этой проклятой любви! Видели, как дед на меня посмотрел?

— Для него Мерида была… светом, украденным тьмой, — голос Серафима прозвучал глухо. — Ремус её обожал.

Гровер замолчал — он не знал этих подробностей.

Ему даже имени младшей сестры не сказали. Мать, ослеплённая злостью и чужими домыслами, поверила выдумкам о насилии, не захотела слушать его и просто объявила, что он больше не переступит порог их дома. Дед не поверил ни на секунду и долго утешал мрачного внука, забившегося в угол его кабинета. А теперь, из-за глупой дочери обожаемой покойницы, смотрит на него, как на грязь.

Да она после смерти важнее для всех, чем он — абсолютно живой!

— Тоже так хочу… — пробормотал парень, поднимаясь из-за стола.

— Любить?

— Умереть! — выкрикнул он громче, чем следовало.

Однако гость не осудил, а просто склонил голову и прошептал:

— Понимаю.

Некоторое время оба молчали.

— Ну что? В путь? — нарушил тишину Гровер.

Мужчина поднялся, небрежно свернул карту, прежде превратив её в пергамент, и кивнул.

— Встретишь её первым — не называй моего имени. Просто приведи ко мне, и мы сразу отправимся в её дом. Эти путешествия по чужому миру пользы ей не принесут.

— Не выйдет, — покачал головой Гровер. — Лучше я за вами смотаюсь.

Маг криво усмехнулся:

— Не бойся, я разрешаю.

Парень фыркнул.

— Я уже несколько раз посоветовал ей мне не верить. Если начну с ней драться, ваше разрешение аннулируется моментально. А после вы аннулируете меня…

Серафим пару секунд смотрел на него, затем негромко произнёс:

— Ты дал… мудрый совет.

* * *

На пятом часу перемещений Гровер поклялся Серафиму, что будет меньше пить. Разумеется, никто от него этого не требовал, и маг только удивлённо покосился на него, но парень был абсолютно серьёзен. В какой-то момент он уже начал виснуть на Серафиме, задыхаясь, и когда они оказались в каком-то магловском парке, просто повалился на траву и спугнул своим видом пару, уединившуюся явно не для одного только поедания бургеров.

Серафим просто присел рядом, совершенно не уставший и максимально сосредоточенный.

— А тут Гарольд… что делал? — простонал Гровер, обводя пространство рукой. — Клумбы окучивал?!

Он с отвращением сорвал какой-то цветок, скривился и отшвырнул его в сторону.

— Вероятно, гулял с кузеном, племянницей, — предположил маг. — Джиневра говорила, что они когда-то были близки... Ты там как, силы остались?

— Остались, — прошептал Гровер, вглядываясь в синее небо. — Сил у меня много… Всем нужны мои силы.

Отец на днях торжественно объявил, что Гровера хотят назначить начальником северных лагерей Стражей. А через пару лет — поручат возглавлять всю разветвленную сеть, от Австралии и до Аляски. Поначалу обрадовавшись, ведь его мастерство и преданность не вызывали вопросов, вскоре парень задался вопросом, а хочет ли он на самом деле закрыться в этих мрачных заведениях, словно отшельник?

— Сегодня ещё меток десять — и хватит, — произнёс маг с едва заметным пренебрежением. — Завтра продолжим.

Гровер резко поднялся и нахмурился.

— Нет, так не пойдёт! — он заговорил громко, не скрывая раздражения. — Вы, безусловно, сильнее, но меня не унижайте, ясно? Перемещаемся, пока не сдохну!

Он уже не чувствовал ног, а тело будто налилось свинцом, но он продолжал сжимать зубы. С младшим Долоховым они прыгали с места на место уже не один час, и каждый рывок напрягал мышцы, вытягивал силы, оставляя после себя только головокружение и прерывистое дыхание.

По отдельности они аппарировали лишь в самом начале — после нескольких неудач, когда не смогли быстро состыковаться, то отказались от этой стратегии. Тем не менее парень с ним так и не смог свыкнуться.

Ему, безрассудному и отчаянному бойцу, приходилось признать — он боится своего спутника.

Тот был абсолютно… холодным. Словно айсберг посреди океана, который никто не смог растопить. Гроверу казалось: стоит тому найти в нём слабость — он усмехнётся шикарной белозубой улыбкой, не означающей ровным счетом ничего, а после сразу убьёт.

Гровер видел немало магов, чьи сердца давно превратились в камень, но даже среди них Долохов выделялся. В его взгляде не было обычного презрения сильного к слабому, не было жестокой насмешки. Только этот стальной прицел — как у палача, которому всё равно, кого именно сегодня отправить в могилу.

Уж насколько беспощадным магом был воспитан Гровер Крам, но даже ему взгляд Серафима казался слишком стальным, слишком злым и… слишком недобрым.

А Эмилия? Бесхитростный котёнок с ярко-зелёными глазами… Она точно его дочь? Или он во второй раз похитит ребенка у родственника и строчку «похититель девчонок» надо будет включить в резюме?!

Однако по той же причине, по которой рядом с ним душа уходила в пятки, Гроверу страшно хотелось его впечатлить. Рассказы о прекрасном темном воине, который совсем не прекрасен, оказались правдивы. Хрипеть и потеть в его присутствии, уничтожая собственную репутацию — он не планировал, а потому выдохнул и собрался с силами.

Позади были острова, горы, кладбища, трактиры и немало злачных мест, где Гарольд оставил свою энергию. Магия их обманывала, не давая распознать ту самую — родственную и связанную с девчонкой. Впрочем, она точно была где-то там, на карте — некромант ошибок не совершал.

Когда Серафим протянул ему руку, чтобы помочь встать, Гровер уже готов был дышать огнём и помощь отверг.

— Сам, — выдавил он сквозь зубы, поднимаясь без посторонней помощи.

Маг хмыкнул, но промолчал, пряча улыбку.

А вот когда Гровер вместо твёрдой земли рухнул прямо на высокую сосну и повис, намертво вцепившись в ствол руками и ногами, Серафим уже не сдержался — расхохотался так, что согнулся пополам.

Гровер зашипел от злости, отплёвываясь от иголок, каким-то образом набившихся в рот.

В ярости он сорвал шишку и со всей силы метнул в самодовольного нахала, лелея надежду выбить хотя бы один зуб.

Шишка угодила куда-то в плечо и Серафим, пытаясь одолеть смех, крикнул:

— Гровер, обиделся? Слезай, ребёнок, дела есть!

Парень прищурился, ведь теперь его точно пытались задеть. Всё-таки он пару лет как перешагнул свои двадцать, а взрослую жизнь начал ещё раньше. Но раз уж его считают ребёнком…

Он дотянулся до очередной шишки, покрупнее, и метнул её снова.

— Там орешки внутри! — заорал он, ухмыляясь. — Угощайтесь!

— Ты у меня сейчас сам на орехи получишь, Гровер…

Серафим не выглядел рассерженным, но в голосе уже звучала усталость, и он лениво поднял палочку.

Гровер приготовился — когда магия потянула его вниз он, как всегда, поднял глаза вверх, чтобы избежать головокружения… и вдруг заметил кое-что интересное.

Поделиться известием о находке он смог не сразу — оказался в глубокой яме, полной веток и прошлогодней листвы. Приземлился неудачно, покатился вниз, выронив палочку, и замер, чувствуя, как грязь набилась за воротник. Пока парень, злой и грязный, искал вывалившуюся палочку, в ловушку заглянул Серафим.

— Ой, Гровер, — пробормотал он виновато. — Я не специально — аппарация сбоит… С ней здесь хорошо поработали.

— Неужели? — зашипел парень, стоя на карачках. — Я ж с детства только на сосны и приземляюсь. Не заметил!

Серафим снисходительно вздохнул.

— Помочь?

— Сам выберусь!

— Без этого?

Парень оглянулся и клацнул зубами от злости, увидев в руках Серафима свою палочку.

— Дай руку, а то отлеветирую кверху задом!

Боясь такого унизительного исхода, Гровер нехотя позволил себя вытащить. Когда он выбрался и, чертыхаясь, извлёк последние листья из волос, настроение у него было испорчено окончательно.

— Там дом, чуть дальше, — буркнул он вскоре. — А лес тот же самый, куда я её в первый раз привел.

Долохов на секунду замер, прислушиваясь, потом медленно кивнул.

— Старик схитрил, — пробормотал он. — Думал, что второй раз тут искать не будут. Готов?

Они подошли к абсолютной копии хижины Сивого скрытые тенью и защищенные от охранных заклятий.

Гровер замер у входа, будто хищник перед прыжком. Расслабленность ушла без следа — её вытеснила напряжённая тишина. Тёмная магия внутри него пробуждалась, наполняя тело знакомой силой. Высокий, жилистый, с широкими плечами, он знал, что сейчас выглядит угрожающе, и поймав на себе одобрительный взгляд Серафима, не сдержал довольной ухмылки.

Старший маг тоже подобрался, и парень заметил, что тот удивительно плавно двигается и как-то странно спокоен. Только волосы слегка растрепались, а в остальном — будто прямиком с променада перед обедом.

Внезапно в голову пришли мысли о его планах на Антонина. Оба — маги невероятной силы, и Гроверу оставалось лишь надеяться, что они не убьют друг друга… а заодно, что милорд не решит четвертовать его самого за все это безобразие.

Вход был опечатан, но Серафим этого, похоже, и не заметил. Магические преграды его не могли остановить, а вот Эмилия, закутавшаяся в плед на диване с книгой в руках, остановила не хуже кирпичной стены. Гровер, проникая следом, несолидно ткнулся в спину спутника и тихо выругался.

Девчонка смотрела на них круглыми глазами, и его охватило странное чувство жалости. Сначала её, как котенка, уволокли в чужой дом, а теперь собираются проделать тоже самое во второй раз. Попробуй ей докажи, что два абсолютно посторонних мага не собираются её продавать в рабство. Не поверит же!

— Привет, котёнок! — радостно возопил Гровер, улыбаясь так широко, что щеки чуть не свело судорогой. — А где дедушка… не подскажешь?

Девочка побледнела, словно её окатили ледяной водой.

— Ушёл ненадолго, — прошептала она, нервно сжимая край пледа. — А вы… к нему?

— Не то чтобы прям к нему, — уклончиво пробормотал Гровер, оглядываясь по сторонам. — Но если встречи не избежать…

Он сделал паузу, будто обдумывая следующий шаг, но затем решил спросить прямо:

— Давай с нами, к отцу? Прямо сейчас.

Она попыталась подняться, запуталась в пледе, чуть не грохнулась в нем на пол и всё это время Гровер с трудом сдерживал улыбку. Совсем не ту, которую носил, словно будничную одежду, а настоящую.

— Ну, выпуталась? Идем? — спросил он её, наивно предположив, что девчонка готовилась к выходу.

Он даже жестом указал на дверь — аппарировать всё же безопаснее было за пределами дома.

Но всё оказалось не так просто.

Эмилия вдруг достала палочку, парень тяжело вздохнул, осознав масштаб проблем, а словно онемевший Серафим незаметным движением эту палочку у неё отобрал. Девочка топнула ногой, сжав кулаки в бессильной злости, и едва не расплакалась.

— Дед подарил? — спросил Гровер, наблюдая, с какой грустью она смотрит на безвозвратно потерянное оружие.

— Она… с ограничениями, — выдавила девчонка, не поднимая взгляда.

Парень присвистнул.

— Какой нехороший человек этот Антонин! — он театрально всплеснул руками. — С ограничениями?! Да как он посмел?

Парень шагнул ближе, протягивая руку.

— Давай с нами. Отец снимет их, и всё будет как надо.

Но Эмилия отшатнулась и попятилась назад.

— Ты сам сказал… тебе верить нельзя.

Гровер закатил глаза.

— Клятвенно обещаю больше не давать непрошеных советов! — Он бросил взгляд на Серафима. — Может, вы что-то скажете?

— Тебя все ждут и волнуются, — ровно произнёс маг. — Давай добровольно, иначе…

Гровер закатил глаза и простонал:

— Зря я вам слово дал!

— …иначе попасть прямо в дом будет сложнее, — спокойно закончил Серафим, но посмотрел на него так, будто захотел раздавить.

Девочка замерла, пристально разглядывая его.

— А вы… кто?

— Друг семьи, — буркнул он, отводя взгляд. — Отведу тебя к Броуди. Ты же не против?

Эмилия сжалась, будто собираясь с духом.

— А руки… покажете?

Гровер усмехнулся и погрозил ей пальцем.

— Умнеешь прямо на глазах, котёнок.

— Не покажу, — резко отрезал Серафим. — Метка не мешает мне вернуть тебя домой.

Она вздрогнула.

Тонкое платье выше колен почти не грело, босые ноги дрожали от холода. Девочка обхватила себя руками, словно пытаясь спрятаться от реальности.

Гровер в который раз поразился, насколько несхожими могут быть родители и дети. В её глазах, как в раскрытой книге, читалась каждая мысль, каждая эмоция, и сейчас страницы этой книги пестрели отчаянием. Она нервно заправляла за уши непослушные локоны, а её плечи вздрагивали не только от сквозняка. Двое мужчин пытались увести её — теперь уже от деда, а один из них когда-то уже был её похитителем.

С чего бы ей вдруг оставаться спокойной?

— У моего отца таких друзей быть не может… — выдохнула она.

Гровер покосился на Серафима, понимая, что придётся рискнуть правильной аппарацией. Он наклонился ближе и тихо прошептал:

— А если я… Может, не аннулируете? Я аккуратно! Или всё таки сами?..

— Давай ты…

— Не пойду! — вскрикнула Эмилия. — Вы страшные!

Она резко развернулась и бросилась в глубину дома, но Гровер настиг её в два прыжка, перехватил за талию и потащил к выходу. Она билась, вырывалась, но была слишком лёгкой, а он — слишком сильным, и уже через пару секунд они оказались на улице.

Серафим только глазел на неё, слегка оробев, и помощи не оказывал. А Эмилия, заметив его пристальный взгляд, на секунду тоже замерла, пытаясь понять, почему он не вмешивается. Однако, когда Гровер поставил её на землю, она тут же вспомнила о своей злости и принялась его колотить. Удары маленькими кулачками по его широкой груди были почти незаметными, но заметно тормозили процесс.

Гровер, не напрягаясь, перехватил её запястья одной рукой, отвёл их в сторону и достал палочку.

— Держи её, анонимный маг! — с ухмылкой сказал он и подтолкнул девочку к Серафиму.

Гроверу, разумеется, вход в дом Броуди был закрыт. Да он и в страшном сне не хотел бы там сейчас оказаться. Мысленно он уже нежился в пенной ванной, пил вино и дегустировал новые оттенки вкуса любимого сыра. Счастье оттого, что встречи с Антонином удалось избежать, и всё так приятно закончилось, буквально переполняло.

Спустя через пару мгновений на задворках сознания мелькнула шальная мысль — он сглазил себя преждевременной радостью. Стоило Серафиму схватить Эмилию за локоть, как она замерла, глаза её наполнились слезами, и несчастная в ужасе посмотрела на Гровера.

Она знала его, пусть и не доверяла. Он был рядом с её дедом, не причинил ей вреда, хотя имел все возможности. Поэтому, даже вырываясь из его рук, она больше сопротивлялась, чем боялась.

А вот сейчас…

Внутри что-то дрогнуло, словно в сердце швырнули камень, и оно ненадолго проснулось. Наверное, не будь его спутник такой важной персоной, он бы похитил её во второй раз, аппарировал с ней к себе домой и напоил горячим какао. Уже после этого они с отцом придумали бы, как им отправить её в отчий дом. Тодеусу мать девчонки тоже была не чужой, и он вспоминал её с теплотой. Никто из них не тронул бы эту дрожащую, напуганную зелёноглазую драгоценность.

Очевидно, с ним ей было бы тоже страшно, но не настолько. Она буквально умоляла его помочь — это читалось в каждом вдохе, в расширенных от ужаса глазах. Но он был связан по рукам и ногам невидимыми цепями субординации, а потому просто пристыженно опустил взгляд. Серафим четко оговорил с ним, что рисковать не хочет и как только пропажа отыщется — они должны аппарировать в жилище тех чертовых светлых магов.

Слегка успокоив себя тем, что и Долохов родной дочери ничего плохого не сделает, иначе не рыскал бы с ним по свету в её поисках, парень потянулся к палочке и приготовился аппарировать.

Эмилия сделала резкий рывок в его сторону и в момент появления аппарационного вихря дотронулась до него, выбрав из двух зол меньшее. Она явно пыталась сбежать и не думала о последствиях. Серафим не внушал доверия своим тяжелым равнодушным взглядом. А еще возле него было холодно вне зависимости от того, говорил он спокойно или смеялся. Страх быть похищенной уже точно маньяком затмил и без того не самый трезвый подростковый разум.

Они с ней приземлились, похоже, в том же лесу, но первый же взгляд на Эмилию заставил его хрипло закричать:

— Стой! Не шевелись!

После своего отчаянного крика он попытался нащупать палочку, но под рукой оказалась лишь пустота. Она точно выпала где-то здесь, но у него не было лишних мгновений на поиски.

Эмилия балансировала на краю пропасти, беспомощно раскинув руки, а земля под её ногами уже осыпалась вниз. Гровер смотрел на неё, и в груди что-то неприятно сжалось, будто кто-то ледяными пальцами схватил его сердце. Впервые в жизни он испытывал настолько сильные эмоции, не связанные с вожделением, яростью или жаждой победы.

Это был настоящий, всепоглощающий страх.

Не было это ни страхом перед возможным наказанием за её гибель, ни ужасом перед собственной смертью. Нет, просто он впервые боялся за кого-то другого. За эту дрожащую, напуганную девчонку, которая появилась в его жизни, как что-то неважное и мимолетное.

С криком она сорвалась вниз, и Гровер рванул вперёд, но пальцы сомкнулись на пустоте. Парень прыгнул следом, не оценивая свои шансы на выживание — просто подчиняясь странному импульсу. Холодный воздух резанул лицо, а ревущий гул водопада заглушил всё остальное.

Он ударился о ледяную поверхность, погрузился в бездну, и первое, что увидел — силуэт Эмилии, уносимый течением. Рывком он подался вперёд — сильные толчки рук и ног прорезали сопротивление воды, сокращая расстояние между ними. Пальцы скользнули по её плечу, сжимая его изо всех сил, и он потянул её за собой вверх.

Она не сопротивлялась, но и не помогала — тело казалось слишком лёгким, безвольным. От одной только мысли о её гибели паника вспыхнула в нём с новой силой. Ещё несколько движений — и они, наконец, вырвались на поверхность. Эмилия тут же закашлялась, судорожно хватая воздух, а Гровер, не ослабляя хватки, поплыл к берегу, борясь с холодом, усталостью и тем самым страхом, который никак не хотел отпускать.

Лишь выбравшись на нагретый солнцем валун, он понял, как бешено колотится сердце, как болят мышцы, как в голове пульсирует одна единственная мысль — он не дал ей исчезнуть.

— Дура-а-а… — прохрипел парень, рывком расстёгивая прилипшую к телу холодную рубашку и срывая её с себя.

— Прости… — выдохнула она, и в её голосе звучало бескрайнее раскаяние.

За этими словами крылось где-то полчаса его максимально нецензурных воплей на весь лес, и где-то час её горьких рыданий. Однако на это всё — не было сил. Поэтому они просто лежали рядом на нагретом солнцем камне и пытались дышать.

Девчонка схватила его ладонь и сжала, словно боялась потерять.

Серафим уже смотрел на них вниз, с того самого края, откуда упала Эмилия, и в его руке виднелась палочка Гровера. Второй он схватился за волосы, и по его виду легко можно было понять — он видел почти всё. У него оставалось пару секунд с ней наедине, а потому он легонько сжал её руку в ответ.

— Давай я тебе еще один мудрый совет дам? Можно?

— Можно и не один, — всхлипнула она, уткнувшись лбом в его плечо.

Он усмехнулся, изо всех сил стараясь не застучать зубами от холода.

— Никогда так больше не делай…

Они переглянулись, и вдруг их одновременно прорвало — нервный смех, похожий на остатки паники, разлетелся над шумным водопадом. Однако через пару секунд девчонка тут же закашлялась, болезненно скривившись — лёгкие всё ещё пытались избавиться от воды. Гровер приподнялся, аккуратно обнял её, помогая перевернуться на бок, и мягким движением убрал со лба мокрые пряди.

В тот же миг воздух прорезал резкий свист — заклятие устремилось прямо туда, откуда он только что сдвинулся. Парень едва успел заметить вспышку встречного луча, отбивающего удар, но первый всё же задел его по касательной.

Эмилия вскрикнула и вскочила на ноги, едва не поскользнувшись на мокром валуне. Гровер, сжав пальцы на боку, застонал — алая кровь стремительно растекалась по камню.

На соседнем выступе, возвышаясь над ними, стоял Серафим, направляя палочку выше по склону.

— Ты что творишь, Антонин?! — его голос звучал глухо, но в нём сквозила угроза. — Тодеус тебя в порошок сотрёт!

— Ему же больно! За что?! — закричала Эмилия, больше не кашляя. — Он мне жизнь спас!

Гровер не мог видеть того, кто за спиной, но кожей ощущал драматичность. Правда, гораздо сильнее хотел ощутить палочку, и Серафим понял его желание. Она тут же материализовалась в его руках, и парень выдохнул с облегчением.

— Она, кроме меня, никому не нужна… — раздался голос Долохова.

— Нужна! — выкрикнула Эмилия, осмелев от вида крови. — Отцу нужна! Но я хочу тебя видеть! Буду приходить в гости, обещаю! Не злись на меня!

Её голос, дрожащий, настойчивый, терялся в грохоте воды, но слова достигли цели.

— Ты быстро забудешь меня…

— Не забуду! — отчаянно крикнула она и сделала шаг вперёд.

А потом вдруг разрыдалась, глядя на деда, и стало ясно — она действительно не забудет. Время, проведённое вместе, сделало своё дело. В голосах внучки и деда звучала одна и та же глубокая боль.

— Дай хоть обниму на прощание? — попросил Долохов.

— Нет! — резко отрезал Серафим.

— У тебя кровь ледяная… Ты меня никогда не поймёшь! — с горечью ответил ему Антонин.

Гровер уже собирался удержать Эмилию, боясь, что старик утащит её с собой, но услышал, как тот откинул свою палочку. С усилием повернув голову, он сумел рассмотреть его лицо — смертельно бледное, потерянное, совсем не похожее на то, каким он привык видеть Долохова.

Босая, она всё равно в два счета преодолела расстояние между ними и кинулась ему на грудь. Он крепко обнял её, прижал к себе, коротко поцеловал в лоб. Эмилия что-то тихо прошептала, а он нежно смахнул слёзы с её щёк, после чего поднял с земли палочку.

Прежде чем исчезнуть, он прокричал сыну:

— Помоги ему, Серафим!

А потом взглянул на Гровера, приложил руку к сердцу и добавил:

— Дома я искуплю вину. Прости старика, Гровер.

Парень махнул рукой, якобы прощая, что вовсе не означало короткую память, скорее наоборот. Он мог простить коту Циннии надкушенный бифштекс, но не дырку в боку, оставленную опытным магом.

Антонин исчез, а Эмилия осталась стоять на месте, словно окаменев.

— Эмилия? — позвал он её, стараясь сделать голос как можно слабее и жалобнее.

Она вздрогнула, очнулась и резко обернулась к нему.

Парень всё понял, только когда Серафим и Эмилия встретились нос к носу на валуне. Кровопотеря была приличной, и соображать становилось с каждой минутой труднее.

Они разглядывали друг друга недолго, всё же у их ног валялся почти умирающий, а затем отвели взгляды. Девчонка стала возле него на колени и опять взяла его за руку, что ему абсолютно точно понравилось.

— Эмилия, ну… — маг многозначительно посмотрел на их сцепленные пальцы.

— Что? — она не поняла.

— Ничего, — он вздохнул, смирившись. — Ну, герой, подставляй бок…

Серафим думал, что прикосновение девчонки к герою разбудит в нем взрослые инстинкты, и на мгновение парню стало обидно. С тех пор, как он «благодаря отцу сорвался с цепи» мать и отчим не упускали случая, чтобы не поинтересоваться, не он ли отравил соседскую кошку, а потом и самого соседа. Закрывали от него в комнате самых младших, чтобы старший «не ревновал», то есть не придушил их во сне. С годами её подружки, по просьбе принимающей стороны, перестали приводить с собой в гости взрослеющих дочерей.

Гровер не раз порывался спросить жену, дочь и мать Пожирателя: а чего, собственно, она ожидала?

В какой-то момент он просто плюнул и решил соответствовать. Тем более отец его воспитывать не пытался.

Впрочем, от прикосновения Эмилии, ещё совсем юной, ему просто становилось... тепло.

Парень чувствовал, что маг, несмотря на всю свою суровость, не так уж и опасался. Напротив, даже пытался ему улыбнуться в знак признательности, но каждая попытка проваливалась с треском — рядом с дочерью он сильно нервничал. Тем не менее Гровер понял его, как взрослый взрослого, и нехотя разжал пальцы.

Эмилия моментально перехватила его руку обратно и нахмурилась, явно осуждая за такое опрометчивое решение.

Серафим отвернулся и усмехнулся горам, а Гровер прикусил губу, чтобы не рассмеяться.

В момент, когда Долохов уже занес над ним палочку — небеса разверзлись. Словно кто-то свыше решил окатить их стеной из воды в каких-то своих, одному ему ведомых, целях. Волосы мага мгновенно сползли ему на лоб, абсолютно точно мешая разглядеть «пациента», и он пробурчал себе под нос что-то не очень приличное в адрес природы. Кое-как убрав мокрые пряди с лица, мужчина вскинул голову, бросив наверх взгляд, полный такой ненависти, будто на облаках сидел его лютый враг.

Эмилия, которую отец ранее незаметно высушил, снова промокла, и сквозь тонкую ткань стали проступать недетские очертания. Гровер заметно вздрогнул, когда ледяные потоки дождя ворвались в рану, принося новую волну боли. Камень под ним мгновенно стал скользким, и он видел, как Серафим всё больше мрачнеет.

Маг поднял палочку, намереваясь возвести защиту, осушить их, залечить рану — одним движением решить все проблемы. Но внезапно передумал и с раздражением махнул головой. Устроить на берегу реки филиал Хогвартса и колдовать таким образом можно было до ночи, но сама ситуация ему точно не нравилась.

— Эмилия, мы сейчас аппарируем туда, где тебе придётся защищать Гровера, если меня не окажется рядом. Не отходи от него далеко, хорошо?

Она смотрела на него испуганными глазами, но кивнула.

— Эй, отцы обычно дают противоположные наставления… — пробормотал парень.

Гровер разгадывал этот ребус непозволительно долго, а когда разгадал и собрался проорать своё категоричное возражение, уже было поздно. Серафим взял их за руки и сильный аппарационный вихрь закружил их в своем судьбоносном танце уже через мгновение.