Хрупкие дети Земли (гет)

Ава захлебнулась сном, и, в ужасе проснувшись, единым рывком села в кровати. За окном, за приоткрытой дверью лоджии была тьма. Такая плотная, весенняя, вязкая, страхом пропахшая тьма, что первые, очень долгие секунды Ава чувствовала только одно: панику, сжавшую ее горло в безвоздушной, едва ли не мертвой хватке. Глаза, еще не привыкшие к темноте, не видели ничего, кроме все той же, плотной, непроницаемой тьмы.

Но вот темнота стала менее вязкой. За собственным страхом Ава, наконец, расслышала саму себя, свои мысли, свое дыхание. Паника еще билась в голове огнем, а в горле оглушающим пульсом, но... их здесь нет?

— Нет... — прошептала Ава сухими губами, и закрыла глаза.

Опять, опять этот сон. Но она снова сумела сбежать от него в реальность. А здесь... где она?

«Назаре...», — прошептала себе Ава, и вздохнула. Глубоко, медленно, трудно. От этой мысли пришло первое облечение, и страх ото сна и от прошлого, что было в нем, начал медленно-медленно отступать. Прошлому, к громадному облегчению, было не пройти порог яви, но Ава, окончательно проснувшись, знала: она больше не уснет.

От сильного волнения стало жарко и плохо, нестерпимо душно. Хотя по спальне свободно гулял еще довольно прохладный воздух Назаре. Где-то там, за границей комнаты, за пределами дома Уильяма, шумел океан. Вечный и мудрый, как старый и верный друг.

— Друг... — прошептала Ава тихо, и память врезалась в воспоминания о последней, — перед отъездом, — встрече с Келсом и Риз.

«Не стоит... потом», — отрывисто сказала себе Ава. Она спустила ноги с кровати, и долго сидела так, чувствуя под стопами мягкий ковер, разглядывая приоткрытую дверь лоджии, и кожей различая каждый порыв холодного, мартовского, ветра. От прохлады кожа быстро покрылась мурашками, и Ава непроизвольно вздрогнула. Слабо улыбнулась. Оглянулась на Уильяма. Успела различить промелькнувшую мысль.

Да, правильно.

Пора.

Стоит попробовать.

«Надо сделать», — сказала себе Ава. «Ты как будто себе задачу ставишь, — тут же отозвался ее внутренний голос, удивленный мыслью и внутренней решимостью девушки. — И что, ни капли смущения? На тебя не похоже. И что значит «надо»?».

Ава ответом не удостоила. Поднявшись с кровати, девушка тихо и быстро вышла из спальни, спустилась вниз, зашла в ванную комнату. Ни о чем не думая, обрывая на ходу воспоминания, сомнения и волнения, Ава быстро, — почти механически, — с огромным облегчением ощущая на коже поток холодной воды (она всегда приводила ее в чувство скорее всего), приняла душ.

Вышла.

Завернулась в полотенце.

Рассмотрела себя в зеркале.

Склонилась над раковиной, плеснула в лицо холодной водой. Вздрогнула, немного задохнувшись на вдохе, и с отчетливой ясностью напомнила себе: да, все правильно. Сейчас должно получиться. Иначе выйдет то, чего она не может допустить! Прошлое больше не будет влиять на нее так, как раньше! Она против! И больше этого не разрешает!

Почистив зубы, Ава снова посмотрела на себя в зеркало. Расчесала влажные волосы. Улыбнулась себе как можно искреннее. Но внутри, мешая улыбке, горело нетерпение, какая-то ожесточенная, резкая и насмешливая решимость. И, — потому ли? — улыбка смазалась, не вышла. А вместе с тем... было еще что-то. То, что останавливало ее на этом крайнем рубеже. Страх?

— Вот еще! — шепнула Ава, отвернулась от зеркала и вышла из ванной, чтобы снова вернуться наверх.

На пороге спальни, на самую долю секунды, на нее снова нашло то же, — то ли страх, то ли смутная робость. «Но... чего здесь стесняться?», — пусть только мысленно, но громко, почти криком, спросила она саму себя, и подошла к спящему Уильяму. По его лицу нельзя было понять, на какой фазе отдыха он в данный момент находится: это легкий сон, восполняющий небольшую усталость или глубокий, когда ему, как и человеку, требуется основательно восстановить энергию?

«Лишнее!», — остановила себя Ава, и, наклонившись к Блейку, поцеловала его. По ее обнаженному плечу мягко и щекотно скатилось несколько капель воды, и Ава, выпрямившись, раздраженно смахнула их с кожи. Такой и увидел свою девушку Уильям, открыв глаза. Ему не требовалось времени для того, чтобы глаза, привыкнув к темноте, стали различать в ней окружающее пространство. Не было у Блейка и медленного, часто свойственного человеку, выхода из сновидений: он «просыпался» быстро, как и должно гаджету, андроиду.

Но сейчас, в данный момент, это было весьма кстати. Потому что у Авы Полгар, которая, как оказалось, сидела на кровати рядом с ним, было в это мгновение очень любопытное выражение лица. Смесь нетерпения, волнения и какого-то отдаленного подобия злости. «Или не злости, а только раздражения?..» — подумал Уильям, разглядывая девушку.

— Что-то случилось? — тихо и мягко, чтобы не испугать Аву, спросил Уильям.

За окном, за деревянным ограждением лоджии, во всем Назаре еще была густая, ночная тьма. Уильям знал это. Так точно, что ему не требовалось смотреть на часы.

— Еще слишком рано, Эви. Отдохни. Перелет был долгим.

Ава, услышав голос Уильяма, резко повернулась к нему. Отрицательно покачав головой, она склонилась над Блейком, снова стала целовать его.

— Не хочу, — порывисто шептала она, отрываясь от Уильяма, и сбрасывая с себя полотенце. — Я тебя хочу!

Движения ее были торопливыми и резкими, полными волнения и страха, которые она так настойчиво, с ожесточением и насмешкой, в самой себе отрицала. Длинные, влажные волосы холодили ее, и без того замерзшую кожу, и Ава, сама не осознавая того, сильно дрожала. Она, конечно, ни за что бы не призналась себе ни в страхе, ни в волнении, ни в еще звучащем в ней ужасе от ночного, назойливого сна. Настоящее, первое облегчение, — как и тепло, —пришло от первого касания Уильяма. Очень нежного и осторожного.

— Ты вся дрожишь... Эви... — шептал он, целуя Аву в ответ, и пытался укрыть ее в простынь.

Ава снова отрицательно покачала головой, остановила его руку.

— Нет, не надо! Просто... просто...

Уложив Уильяма на спину, она продолжала его целовать. Нетерпеливо, прежде зло отбросив назад мешавшие волосы, Ава села на Блейка, склонилась к нему. Не находя успокоения в его ласке, она требовательно и нетерпеливо задавала другой, — сухой и жесткий, — ритм.

— Эв... Эви...

Но теперь Ава не слушала его. В своем ожесточенном рвении она почти не смотрела на Уильяма. Ее недавний страх требовал гораздо более явного прикосновения, грубости, жестокости. Так же они тогда хватали, держали ее? Жестоко и больно, не вырваться! Больше, как можно больше! Нежность ей ни к чему, она только бесит и раздражает!

— Не надо нежно!.. — шепнула Ава, пытаясь увлечь Уильяма в свой ритм, которому он не подчинялся. — Вам так нравится?! Или ты...

Ава вдруг резко остановилась. Прервала движение и жаркий, как ей самой казалось, поцелуй. Сбросила руку Блейка со своей груди. Взгляд Уильяма, блестящий во тьме, обратился к ее лицу. К глазам, сожженным болью. К глазам, полным слез. Ава его взгляд не выдержала.

Усмехнулась.

Широко.

Еще шире.

Больше!

Жестокий и темный смех вырвался из горла.

— Не смотри на меня так! — объявила она. — Продолжим?

Лицо ее тут же переменилось. За стихшим, жестким и сухим смехом, последовала новая попытка Авы добыть нужную ей близость. Уильям, внимательно разглядывая девушку, ответил. Но только так же, как прежде: лаской и медленной нежностью. Такой неторопливой, что Аве показалось, что этих касаний она не вынесет, и просто сойдет с ума.

— Ты меня так просила... и так учила, — тихо сказал Уильям, разглядывая девушку в темноте. — Я запомнил, Эви.

От этих слов, от его настойчивой, заботливой нежности, Ава густо, жарко покраснела и начала отстраняться. Но он ее остановил, вернул. Скрывая за нежной улыбкой, — которую он старательно удерживал на губах, — тревогу и непонимание, Уильям привлек к себе Аву, расцеловал ее плечо чередой мягких, едва ощутимых поцелуев, спустился вниз, — к красивой, небольшой груди, совершенно изумительной, идеальной, на его взгляд, формы.

Такой нежности Ава не вынесла. Слезы прорвались внезапно, бурным потоком. Закапали на кожу, на простынь, на переплетение их тел.

— Нет! — Ава вытянула шею вверх.

Так сильно, с таким громадным напряжением, словно ее душили.

— Я не могу!

Она горько плакала.

— Ду... думала, что мо... могу! Надо!..

— Все хорошо, Эви, все хорошо! — твердил Уильям, крепко обнимая ее и укачивая. — Хорошо!..

Ава не могла ничего сказать. Она только плакала и несогласно качала головой. А стоило Уильяму ослабить объятия, как она отстранилась от него, резко поднялась, наклонилась, прижала брошенное полотенце к груди.

— Прости!

— Эви, подожди, — Блейк потянулся к ней.

— Нет, не надо! Прости!

С этими словами Ава, завернувшись в полотенце, выбежала из спальни. А Уильяму, беспокойно смотревшему на нее, осталось только гадать, почему сейчас в ее лице было столько страха, стыда... отвращения? Вздохнув, Блейк поднялся. Следует вернуть Аву, все прояснить. Но, похоже, он слишком долго собирался?.. Внизу, громко хлопнув, закрылась входная дверь.

* * *

Весь следующий день Ава Полгар от него исчезала. Ида, поздоровавшись с Блейком на пороге, уже к утром объявила, что «мисс Авы нет дома». Вопросы о том, куда мисс ушла и скоро ли обещала вернуться, судя по лицу домработницы, были излишни, — вся фигура Иды словно молила Уильяма об одном: пожалуйста, не задавайте мне этих вопросов! Я совершенно ничего не понимаю!

Блейк и не спрашивал. Кивнув Иде на прощание, и не оставив для мисс Полгар никакого сообщения, он спустился с крыльца, отошел от дома, и взглянул на окна второго этажа. Никакой подсказки. Дом, почти полностью похожий она тот, в котором жил он сам, был нем как рыба. И овеян густым, утренним туманом.

Уильям вздохнул, посмотрел по сторонам, постоял на месте. У него на примете был самый верный маршрут. Пляж. Путь к океану. Пойди он сейчас туда, и именно там, почти с полной гарантией, он наверняка найдет Аву Полгар. Но он этого не сделает. Какое-то упрямство вдруг очнулось в нем, и заявило на него все свои права.

Андроид криво усмехнулся своему состоянию углом рта. Кто бы мог подумать, что он так тонко и душевно организован? Капля иронии над самим собой, как всегда взбодрила его, уголола немного злой, но резкой радостью. Он задержался на месте, в настоящей минуте. Задумавшись над самим собой, Уильям опустил голову вниз, прислушался к своему состоянию. Самому себе он никогда не задавал вопроса о том, а есть ли у него, андроида, душа? Это казалось ненужным и даже смешным. Ну, что еще за вопросы? Но чем дольше он находился в человеческом обществе, тем чаще замечал за собой мгновения, подобные этому: неуловимые, полные крайней задумчивости, желания понять то, что происходит в нем, в его... Беззвучно рассмеявшись над собой, Блейк сорвал себя с места.

Довольно! Он помнит, чем окончились его поиски того, что люди называют душой. А что, собственно, они ею называют?.. Два ученых профессора, вполне респектабельных, уважаемых научным сообществом, так и не смогли объяснить ему это. У души нет определения.

«Тем лучше для нее, — подумал Уильям, неспешным шагом возвращаясь к своему дому. — Пусть она избежит этого... В конце концов, неужели все и непременно нужно определять?». Что же до него, то... да, он зол. Не столько на Аву, сколько на то, что снова и опять происходит то, что ему совсем непонятно. По этой причине так четко и владеет им несколько злорадное, твердое упрямство. Хотя, чего можно ждать от людей, которые с начала времен все никак не договорятся между собой о том, что понимать под «душой»? Что же сказать о том, что происходит порой в жизни людей?

— Туман, да и только, — задумчиво, рассматривая иголки вечно зеленых елей, прошептал Уильям, и пошел дальше.

Небольшая, светло-зеленая, юная лапка ели, похожая на расправленный дамский веер, которую он только что задержал в руках, мягко закачалась ему вслед.

Впрочем, в подобном молчании и непонимании происходящего Уильям выдержал только один день. Ава, по итогам его негласных наблюдений, время от времени появлялась в сети. Но молчала. Он молчал тоже. Не из оскорбленной гордости, а из все того же, вдруг очнувшегося в нем, упрямства. И желания не торопить, не торопить события. Может, иногда стоит просто остановиться и посмотреть, а что будет дальше, без приложения своих бессчетных усилий в попытке все наладить и все — вернуть?

Но молчание затянулось. И, конечно, более ясным ничего, из того, что произошло, не стало. Движимый все той же смесью упрямства, непонимания и чуть угасшего, — по крайней мере, не такого нетерпеливого и острого, как в первое время, — любопытства, Блейк утром второго дня снова оказался у двери дома Авы Полгар. Да, вчера он, все-таки, выдержал паузу. В один день. Целый день непонятной тишины!

— По-моему, вполне хватит... — шепнул Блейк сам себе и, легко подбросив бумажный пакет, в котором была свежая выпечка к завтраку, нажал на кнопку звонка.

Ида, надо полагать, от такой непрерывной и настойчивой трели, перепугалась. Ну, так и есть. Снова эти полные страха глаза.

— Доброе утро, Ида, — проговорил Уильям, растягивая губы в закрытую, приветливо-искусственную улыбку. — Я к мисс Полгар.

— Но мисс нет! — заволновавшись, быстро проговорила Ида. — Ее нет.

— Это ничего, я подожду.

Фраза прозвучала вполне естественно, мирно. Но Ида, судя по выражению лица, впускать Уильяма в дом явно не желала. Впрочем, — адресуясь к своим прошлым впечатлениям о Блейке? — противоречить ему она не решилась. А он этого и не ждал. Уильям даже не особенно смотрел на женщину. А просто сделал шаг вперед, дождался, пока она, все же, отойдет в сторону, и прошел в гостиную.

Так дом мисс Полгар был взят мистером Блейком играючи легко, даже без всякого приступа. Что было, пожалуй, даже несколько обидно. Или это давняя привычка к сопротивлению и трудностям давала о себе знать?

Авы, в самом деле, и теперь не было дома (Блейк не проверял, а, решив быть смирным и доверчивым к людям, поверил Иде, что называется, на слово), и Уильям распорядился своим ожиданием очень просто, даже с комфортом.

Не утруждая свою бывшую подчиненную какими-либо указаниями и просьбами, он сам приготовил себе капучино, выложил на большую тарелку круассаны и «самые свежие булочки с кремово-вишневой начинкой», — как ему обещали во французской пекарне, открытой совсем недавно, рядом с домом, — и сел за обеденный стол. Но в начале, конечно, выполнил свой ежедневный утренний ритуал, и съел, прежде всего, густой йогурт без добавок.

— Что-нибудь еще, мистер Блейк? — растерянная своим внезапно освободившимся временем, спросила Ида.

— Нет, Ида, спасибо. Не волнуйтесь обо мне. И занимайтесь своими делами. Как обычно, свободно. Так, как будто меня здесь и вовсе нет.

Женщина остановила на лице Блейка недолгий взгляд, едва не сказала, что волнение о нем — это последнее, что она стала бы делать на этом свете, кратко вспыхнула от этой мысли, и поспешила уйти по тем самым «своим делам». Уильям, оставшись один, даже позы не изменил. Медленно допив кофе, он отыскал большую серебряную крышку, накрыл ею нетронутую выпечку, и вышел в прихожую. Там, рассмотрев на ярком блюдце, выполненном в форме листа монстеры, ключи от дома Авы, он заменил их ключами от собственного дома, и, напевая «Pardonne moi ce caprice d’enfant», отправился в гостиную.

Ава пришла почти через два часа. К этому времени на улице разошелся ливнем первый весенний дождь, и мисс Полгар, забегая в дом, оказалась ожидаемо промокшей. До нитки.

Что касается Уильяма, то за время своего ожидания он почти дочитал роман «Унесенные ветром». Но сейчас, при появлении девушки, еще крутившейся у двери, андроид отложил книгу в сторону, перевел внимательный взгляд на Аву, и стал молча ждать. Сам не зная, чего. Ответ появился сам собой, в виде мокрого и грязного, но очень счастливого ретривера. Улыбчивый и явно дружелюбный, он радостно забежал в дом, и, совершенно не слушая команд Авы, остановился посреди гостиной, чтобы основательно, со знанием дела, отряхнуться от дождя. Брызги полетели о все стороны, а возражения Авы были бессильны.

Уильям хмыкнул, улыбнулся псу и подошел к нему. В том, что это именно пес, у Блейка сомнения не было.

— Если тебя отмыть от грязи, то ты станешь, как говорят люди, «золотистым ретривером»? — спросил андроид, наклоняясь к собаке. — Привет... рад знакомству.

Пес, все так же радостно улыбаясь, взглянул на Блейка, подошел к нему и ткнулся носом в теплую, раскрытую ладонь андроида. Уильям, улыбнувшись, потрепал собаку по голове, присел перед ней, заглянул в темные, карие глаза.

— Ты еще очень юный, потому совершенно счастливый, абсолютно невоспитанный и немного дурной, да?

Пес звонко, радостно гавкнул.

— И совсем не умеешь себя вести.

В ответ на это не слишком лестное заключение, ретривер дал Блейку свою лапу.

— Прости, возможно я ошибся, — широко улыбаясь, заключил Уильям, и поднялся.

Ава молча стояла перед ним. Лицо ее было растерянным и удивленным, и Блейк утвердился в своем первом предположении, возникшем у него сразу же, как он увидел мисс Полгар: сегодня она тоже (а, может быть, и в следующие дни) совсем не планировала с ним встречаться.

— Уильям?..

— Здравствуй, Ава Полгар.

Желая проверить свою догадку, Блейк подошел к девушке. Коснувшись ее плеча, он наклонился и поцеловал Аву в щеку. Очень легко, даже скромно.

Но и этого хватило, — тело ответило за девушку. При приближении Блейка Ава непроизвольно вздрогнула, а когда его губы коснулись кожи, она наклонила голову вниз и отступила назад.

Возникла пауза.

Дождь, заливший разноцветную ветровку Авы, глухо, крупными каплями, падал на ковер. Они смотрели друг на друга и молчали. Первым, круто набрав в грудь воздуха, — и излишне громко, бравурно, — заговорил Уильям.

— Как его зовут?

Он взглядом указал на пса.

— Не знаю... увидела его на пляже. Вернее, он увидел меня... увязался следом. Не отставал до самого дома.

Ава вышла в прихожую, на ходу снимая ветровку. Вернувшись в гостиную, она застыла на месте, под изучающим взглядом андроида: темно-розовый, вязаный свитер с высоким горлом, светлые, голубые джинсы, волосы, убранные в высокий хвост, — Уильям рассмотрел все детали ее внешнего вида. Не ускользнуло от его взгляда и то, как, заметно волнуясь, Ава спрятала руки за спиной, в задних карманах джинсов.

Уильям рассмотрел девушку, тихо хмыкнул. В эту минуту ему очень остро захотелось подойти к ней, поцеловать ее губы, шею, — тонкую, с нежной и теплой, — за воротом мягкого свитера, — кожей, пахнущей дождем, воздухом и ветром. Он видел, как беспокойно билась на шее вена, крупно пульсируя кровью. И ему хотелось успокоить Аву, сказать... Очнувшись от своих наблюдений, Уильям тряхнул головой, и едва не сказал вслух другое, — «прямо, как я когда-то», — но промолчал. Что-то похожее на обиду загорелось в нем, и он, удивляясь этому, и того не ожидая, не желал показывать своих эмоций.

— А я зашел, чтобы позавтракать. Вместе с тобой.

Ава, кажется, с облегчением выдохнула.

— И поговорить.

Ава напряженно застыла на месте.

— О чем? — острожно, с ложным спокойствием, и, как можно легче, спросила она.

Девушка посмотрела на Блейка, но стоило ему ответить взаимным взглядом, как она торопливо отвела глаза в сторону. И вздохнула. Мысленно, про себя, надеясь, что сейчас же он не станет говорить о том, что... Уильям пожал плечом, вернулся к дивану, сел, отклонился назад, развел руки в стороны, и уложил их, подобно расправленным крыльям птицы, на спинку.

— О том, что произошло с тобой ночью. До того, как ты меня поцеловала.

Девушка покраснела, спешно опустила голову вниз.

— Не думаю, что это стоит разговора. Ерунда.

Никогда не питавшая особого интереса к обустройству дома, Ава, еще немного постояв на месте, схватила с чайного столика нераспечатанную коробку с новыми полотняными салфетками, и старательно принялась ее открывать. Уильям кивнул, нерадостно усмехнулся.

— Да, знаю. У вас, людей, такие откровения произносить вслух, насколько я успел понять, не принято. «Неприлично»? Но уточни, пожалуйста, для меня. Я, видишь ли, андроид. И не все понимаю в молчаливых переплетениях вашего человеческого поведения.

Ава вспыхнула.

— Зачем ты говоришь так? «Люди», «андроид»? Я давно сказала, и сразу...

— Не уходи от ответа, Ава Полгар. Ответь на вопрос. Что случилось?

— Я не могу ответить на этот вопрос.

— Не можешь или не хочешь?

— Не хочу!

Глаза ее сверкнули. Снизив голос, она добавила:

— Я хочу побыть одна. Какое-то время. Наверное. Не знаю, сколько это продлится... прости.

Ава взглянула на Уильяма, — резко, тревожно.

— Это не касается тебя. В смысле, это не из-за тебя... И я не хочу говорить, чтобы... не хочу больше переносить мое прошлое в наше настоящее. Хватит! Этого и так слишком много!

Блейк молчал, обдумывая сказанное.

— Мне казалось, совместными усилиями и нашими прошлыми ошибками мы уже выяснили, что умолчание и скрытность — не самый лучший способ...

Ава прерывисто, громко вздохнула.

— Уильям...

— Но доверие... на котором ты сама в прошлом, здесь же, в Назаре, так настаивала...

— Да, я не хочу говорить об этом! Что в этом такого?! Ты сам не обо всем мне говоришь!

Блейк сделал глубокий вдох, очень медленный выдох. Ребра под тонкой тканью светло-голубой рубашки обозначились полукружьем и перебором. Ава, заметив это, снова стала поспешно разглядывать и без надобности перекладывать однотонные, белые салфетки.

— Ничего «такого» в этом, конечно, нет. Если мы больше не ведем речь о доверии.

Все сильнее волнуясь и все больше теряя самообладание, Ава бросила, наконец, свое ложное занятие и заходила по комнате.

— Что ты хочешь этим сказать? — останавливаясь, спросила она.

— Все то же, Ава Полгар. Я, знаешь ли, не говорю ничего нового. И повторяю за тобой. До сих пор, если нам и удавалось справиться с тяжестью твоего прошлого, то только при помощи взаимного доверия. Раньше на нем настаивала ты. Теперь о нем говорю я. Я не требую от тебя подробного ответа. Я не в праве, и я не желаю, не стану тебя принуждать. Но твой ответ «не хочу» — это не ответ.

— А что тогда?! — вспылила девушка.

В волнении она взмахнула рукой и ударила себя по бедру. Пес, у которого пока не было имени, воспринял это как желание поиграть, и побежал к Аве, радостно виляя хвостом. Но на полпути его остановила фраза Уильяма, сказанная совсем тихо, шепотом: «Ко мне!». Ретривер замер всего на долю секунды, чуть повернув голову в сторону андроида. В следующее мгновение он уже сидел на диване, рядом с Блейком, и облизывал его.

— Довольно! — шепнул Уильям, и пес снова, бесприкословно его послушался. Правда, улыбаться и бить хвостом о диван не перестал. Ава, увидев во что превратилась обивка бархатного, темно-зеленого дивана не без стараний собаки, вздохнула.

— Я закажу на твой адрес клининг, Ава Полгар, — сказал Уильям серьезно, но, все же, улыбки не сдержал.

Не смог. В груди его снова билось и горело какое-то нетерпение, примешанное подобием уже ранее обнаруженной обиды и огненного куража.

— Так о чем это я? А, да! Твое «не хочу» — это отговорка. Но у меня есть вопрос.

— Какой? — перебивая Блейка в конце его фразы, нетерпеливо спросила Ава.

— О чем, по твоим словам, я тебе не говорю?

— Ты серьезно? Хочешь выяснить это сейчас?!

Уильям поплыл откровенной улыбкой.

— Ну, а когда еще? Мы говорим в данную минуту. Очень удобный момент. Я позавтракал, никуда не спешу. Но если ты голодна, или если тебе нужно время, чтобы, скажем... переодеться, я подожду. Не торопись.

— Ты мне разрешаешь?

— Вполне. Кстати, на кухне есть свежая выпечка. Прямо под серебряной крышкой. Прямо из французской пекарни.

— Я не хочу есть! Я просто хочу...

Ава задохнулась, не сразу отыскав слова. Подумав и вспомнив что-то, она прошла по комнате, под неотстающим взглядом Уильяма, повернулась к нему, и сказала:

— Тот стол с эпоксидной смолой, в твоей комнате, в Пало-Альто... Он, в самом деле, был из ядовитого дерева?

Блейк в удивлении приподнял бровь и рассмеялся.

— То есть у тебя настолько давние счеты?... М-м-м... дай-ка подумать, Ава Полгар...

— Ты опять паясничаешь. Тебе не идет.

— Нет! Нет, не ядовитым... — сверкнув глазами, обращенными к лицу Авы, сказал Уильям. — Кажется.

Ава закрыла глаза, что-то раздраженно шепнула и громко приказала собаке: «Слезь с дивана! И хватит его облизывать!». Уильям рассмеялся. Посмотрев на пса, он взглядом, подернутым толикой сожаления, подтвердил, что «Аву Полгар тебе надо слушать!». Ретривер нехотя спрыгнул с дивана, снова отряхнулся, что-то проворчал и лег у ног Уильяма.

На языке андроида нестерпимым пламенем горела одна фраза, — как комментарий к командам Авы, отданным псу, — но, еле остановив себя, Блейк, все-таки, промолчал. Игривость и неоднозначность фразы отразились в его взгляде, который стал таким пристальным и лукавым, что Ава раздраженно посмотрела на него.

— Не ядовитый, точно! — возвращая разговор в мирное русло, громко объявил Уильям. — То была шутка, Ава Полгар. Неужели ты могла всерьез подумать, что я обставлю твой дом мебелью, вредной для человека? Ладно Мор, я не удивлен, что он поверил, но ты...

— Да, и вот еще! Ты постоянно цепляешься к Роберту! Хотя это прошлое! Мне неприятно!

— «Постоянно»? — изумленно, тоном безвинного агнца, уточнил Блейк.

— Хорошо, не «постоянно». Но часто... время от времени!

— Это, может быть, от того, Ава Полгар, что меня уже долгое время не оставляет вопрос о нем.

— Какой?

— Тот вечер, после того, как Виттеры образовали единую и славную ячейку общества... Правда, образовали, судя по всему, только на радость себе, а не обществу и окружающим их людям... Что, в общем-то, уже, наверное, немало и неплохо... Мы ехали домой, я был за рулем. Ты вдруг попросила остановить автомобиль, и побежала, едва ли не с раскрытыми объятиями к Мору. Что это было?

Ава снова прервала шаг. Уильям смотрел на нее в профиль, очень внимательно, и с ответом не торопил.

— Сожаление, — тихо сказала она. — И чувство вины. Я испытывала чувство вины за то, как рассталась с ним. Он не был мне чужим человеком. А после свадьбы Келса и Риз настроение было таким... паршивым... И я... Я должна была сразу тебе сказать.

Ава открыто посмотрела на Уильяма, не отводя взгляд от его лица.

— Прости.

Блейк ничего не ответил. И взгляда от лица девушки тоже не отвел.

— Но ты... почему ты спрашиваешь? — Ава нахмурилась, и тут же, сама, ответила. — Ты ревнуешь?! Так долго? Все это время?!

Из горла Блейка вырвался какой-то неопределенный звук, и теперь уже он, — к огромному удивлению Авы, — увел взгляд в сторону.

— Ладно. Это выяснили. Что еще? — серьезно спросил Блейк.

Убрав руки, до сих пор раскинутые в стороны, со спинки дивана, он наклонился вперед, и теперь говорил, рассматривая обложку романа Маргарет Митчелл. Второй том. Матово-черный. Золотыми, плотными буквами выведено имя автора, название книги. Восхитительно просто.

— Что у тебя за дела с Келсом? Те, из-за которых ты встречался с ним тогда, в офисе?

— Это уже неважно. Виттер теперь, — лично для меня, — персона non grata. Никаких дел с ним я больше не веду и вести не буду. По этой причине оставим данный вопрос.

— Ладно. Тогда зачем ты хотел купить мой большой дом в Пало-Альто, уже после моего отъезда?

— Я был уверен, что ты скоро вернешься. И был убежден, что, если оставить дом за тобой, все станет, как прежде. Когда я понял, что все это — ерунда, и ты не приедешь обратно... Я отправился за тобой.

— И как ты нашел меня? Расскажи подробно. Что-то я знаю от Келса, что-то от Диего, но...

— Нет.

— «Нет»?!

—Я не стану ничего говорить. Сверх того, что тебе уже известно от этих двух болтунов.

— Но это нечестно! — возмущенно восклиснула Ава.

Она была уверена, что получит детальный ответ и на этот вопрос, и теперь, когда этого не случилось, удивлению ее почти не было предела.

— «Нечестно»? — Уильям улыбнулся. — А тут, Ава Полгар, я отвечу тебе то же, что сказала мне ты. Не хочу.

— Ты сам сказал, что это не ответ, а отговорка! И эти ситуации разные! Ты не можешь сравнивать!..

— Я и не сравниваю. То, о чем ты не хочешь мне говорить, я думаю, слишком личное и болезненное, к моему огромному сожалению, для тебя. А это — слишком личное для меня. Тем более, кое-что тебе разболтали сначала Виттер, потом — неугомонный Диего. А это — мое. Личное. И я не собираюсь рассказывать тебе о всех перепетиях поисков.

Уильям усмехнулся.

— Чего доброго, ты еще решишь, что я выставляю себя перед тобой напоказ, набиваю цену своим чувствам. Большей пошлости и придумать сложно. Нет, — Блейк покачал головой, — это недопустимо. Я не скажу.

— Я так не думаю! Не думаю, что ты... о, боже... «набиваешь цену»?! Что это вообще такое?

Уильям резко поднялся с дивана. Взглянув еще раз на обложку книги, он прошептал:

— Удивительно, как настойчивы в своей слепоте могут быть женщины!

— Что... о чем ты?

— Эшли — абсолютный идиот. Выражаясь печатно. Но Скарлетт этого так долго и упорно не видела. У тебя есть еще ко мне вопросы, Ава Полгар?

— Нет... — тихо и растерянно ответила девушка. — Кажется.

— Хорошо. Тогда до встречи. Как-нибудь встретимся.

— Как... «как-нибудь»?

— Ну да, мы же соседи. Живем через два дома друг от друга. Как-нибудь утром встретимся, приподнимем, в приветствии, кружки с горячим кофе. Или помашем друг другу трубочками из свежих газет.

Не задерживаясь, Уильям пошел к двери.

— Ты уходишь? — громко спросила Ава.

Голос ее сорвался.

— Ну да. Ты же сказала, что хочешь побыть одна.

— И ты...

— И я побуду один.

— И ты... — повторила Ава растерянно.

— Не против. И не противоречу. Ни тебе, ни твоему желанию. Я... как это? Плыву по течению. Знаю, ты привыкла к другому моему поведению. Но... — Уильям усмехнулся. — ...Похоже, я вообще перестал что-либо понимать, Ава Полгар. А ты? Все понимаешь из того, что происходит сейчас?

— Нет...

Блейк согласно кивнул, оглянулся.

— Ретриверу нужно дать имя, как можно скорее. Чтобы он знал, что он принят в дом и у него есть хозин. Они очень умные, добрые и дружелюбные, имя важно для них. И начать дрессировку. Тоже, по возможности, скоро. В этом они очень легко идут на контакт. Только не терпят жестокости, поэтому нужен добрый, хороший тренер. У тебя замечательный пес, Ава Полгар. Если, конечно, ты его оставишь.

— Уильям!

Блейк не остановился и ничего не ответил. Дверь за ним закрылась.

— Дерьмо! — крикнула Ава, глядя на нее.

Пес громко гавкнул.

— Ну, и как мне тебя назвать?

Ретивер наклонил голову, приподнял уши и посмотрел на девушку умным, внимательным взглядом. Который говорил, что, раз уж Ава оставляет его у себя, — иначе стала бы задавать ему вопросы об имени? — то и с поиском клички она наверняка справится.

Ава вздохнула.

— Хорошо, что Уильям не знает всех подробностей о твоем появлении.