Fiction (джен)

You know that I can see you coming

Знаешь, я вижу, как ты идёшь,

Creeping in the streetlight

Крадёшься в свете фонарей

Holding my hand in the pale gloom

Берёшь меня за руку во мраке

And lies down next to me

И ложишься рядом со мной.

Oh, I think I'm breaking down again

Похоже, я вновь теряю самообладание,

Oh, I think I'm breaking down

Похоже, я сломлена.

Florence + the Machine

Breaking Down

21 мая 1992 года.

Она смотрит на ярко освещённое солнцем лицо Адама, который щурится, глядя куда-то вдаль трассы. Его руки крепко сжимают руль, а сам Винчестер что-то жуёт — судя по всему, ещё доедает свой чизбургер. Вот уже некоторое время Руфь наблюдает за излишне сосредоточенным Адамом, уверенно ведущим "Импалу". Динову любимицу-Детку.

— Твой брат нас убьёт, — наконец, изрекает Оуэлл, пытаясь устроиться на сидении так, чтобы солнце не слепило глаза.

— Бальт не позволит, — усмехается Винчестер-младший, не отрываясь от трассы.

— Ага, надейся, — отвечает девушка, закрывая лицо руками. Понимая, что это не очень помогает, она роется в бардачке, и, найдя там солнцезащитные очки, напяливает их на себя.

— Нельзя было сразу так сделать?

Руфь не отвечает, явно намереваясь проспать всю дорогу домой. Накануне Адам всё же заверил её, что больше не случится никаких происшествий, и теперь Оуэлл почти не волнуется, хоть и по-прежнему не очень-то доверяет умению младшего Винчестера водить машину.

Адам всё же уговорил её "развлечься", и это тот редкий случай, когда Руфь согласилась на подобное. Это путешествие не вызывало у неё должного интереса, но вскоре — благодаря небольшой аварии — оно стало особенным. И именно после этого всего она смогла беспрекословно доверять Адаму — даже от Бальтазара можно было ожидать чего-то из ряда вон выходящего, что обычно совершенно не воспринимается Руфью, у которой абсолютно нет никакого чувства юмора. С младшим Винчестером же можно не заботиться ни о чём, что в некоторой степени настораживает. Но не сейчас.

Они едут в тишине — если не считать шума проезжающих мимо машин. Адам, не отвлекаясь от дороги, включает приёмник, позволив звукам Металлики заполнить салон. Ха, песня имела бы смысл прошлой ночью, тогда как сейчас "Nothing Else Matters" звучит как-то совсем не к месту. То ли из-за того, что Руфь понимает это, то ли из-за того, что песня ей не нравится, она ищет другу станцию, и, отдав предпочтение Bon Jovi, устраивается поудобнее — насколько она знает, ехать ещё долго.

— Есть будешь?

— Разумеется.

Руфь едва ли не вываливается из салона машины, и, выпрямившись, потягивается, надеясь, что к концу этого путешествия её тело не только не задеревенеет из-за постоянного сидения в "Импале", но и не поддастся физическим наказаниям от рук Дина.

Оглядевшись, Оуэлл понимает, что ей чертовски нравится закат — вещь, благодаря которой даже возможная перспектива слушать нотации как-то забывается. Вообще, всё чаще Руфь начинает ценить те моменты, когда различные мысли покидают её голову. Если Адам хочет помочь ей — пожалуйста, она не против. Главное, чтобы дело не зашло дальше таких вот развлечений в машине. О, Рут просто обязана запомнить это время получше — время, когда она не боится кого-то рядом с ней, не питает к отношениям отвращения. В конце концов, может в её жизни быть хоть что-то нормальное?

Если честно, ей вовсе не хотелось бы вести такой образ жизни — всё время в пути, в дешёвых и отвратительных мотелях. Нет, Руфь предпочитает оставаться на одном месте, питаясь нормальной едой, ненавистными Дину салатами. И всё же, ей определённо нравится это путешествие. Словно она живёт самой обычной жизнью и ей не приходится бояться чьих-то прикосновений к себе.

Адам пообещал помочь, и порой Руфи кажется, что психолог из него вышел бы куда лучше, чем из неё самой. Но в Винчестере-младшем есть что-то удивительное, вроде того спокойствия, которое не покидает его даже во время ссор с братом или отцом. Возможно, именно благодаря этому Руфь и может доверять ему, пусть и постоянно напоминая себе об осторожности.

Уже стемнело. Пора продолжать путь домой. Если честно, это как-то затянулось: они провели в дороге почти целую неделю. Руфи с Адамом, наверное, здорово влетит от старшего Винчестера по их прибытию домой. Возможно, в настоящей семье и должна быть забота — даже такая, как её выказывает Дин, но, думается Руфи, это не для неё. Ей кажутся неестественными любые отношения, даже с тем же Адамом, она считает странным то, что ей улыбаются люди, то, что она видит в зеркале, в конце концов.

Руфь настолько тусклая, что даже излишне яркий цвет волос не делает её хоть как-то привлекательнее. Да и в целом её тело — оболочка — не казалось Руфи чем-то… Красивым? Она совершенно не понимает, как Адам может прикасаться к ней, не содрогаясь от отвращения. Он вполне мог найти себе какую-то замечательную девушку с милым личиком и отличной фигуркой, но рядом с ним она, Рут. И это беспокоит её. Пора бы уже научится доверять людям.

В то же время она знает, что Винчестерам было так же тяжело, как и ей: смерть матери Дина и его же травмы — моральные и физические, уход Кейт Миллиган, что забрала с собой маленького Сэмми… Возможно, Джону и его семье не везёт ещё больше, чем Руфи, но они не относятся к людям как чудовищам, от которых стоит ждать только лжи, а стараются жить так, словно ничего не случилось. Руфь не может понять их, но ведь можно притвориться, верно?

Поэтому она почти искренне отвечает на поцелуи Адама во время следующей совершенно не нужной остановки. Руфь даже не вспоминает отца, глядя в глаза Винчестера, и это можно назвать прогрессом, но она чувствует, что всё это обременяет Адама. Спросив когда-то об этом у него напрямую, Рут получила весьма сомнительный для неё ответ, и запуталась в своих рассуждениях ещё больше, поэтому теперь она просто позволяет Адаму всё. Абсолютно всё.

Сомнительные путешествия? Ладно. Поцелуи, объятия и даже больше? Да. Но прошу — позволь мне забыть всё.

Дорога домой кажется Руфи мучительно долгой, но…

— Остановим машину?