Капли на стекле (джен)

Пейринг: Джордж Уизли/Анджелина Джонсон, Фред Уизли-младший

На заявку Draгоций

— Энджи, Энджи, он снова это сделал... Ты слышишь меня, Энджи?

Она подходит к нему сзади и обнимает, закрывает глаза, пытаясь сдержать слезы.

— Энджи, он с нами... Я знаю, это он.

Он шепчет тихо-тихо и улыбается как-то растерянно и грустно. Застыл у окна, смотрит на утреннее солнце, что только-только поднялось над горизонтом, а глаза — стеклянные... И она прижимается сильнее к его голой спине, зарывается носом в длинные рыжие волосы, вдыхает запах и не открывает глаз — не плакать, не плакать, не плакать...

Он поворачивается к ней, обнимает крепко, прислонившись лбом к ее лбу.

— Энджи, посмотри на меня. Открой глаза.

Она отрицательно качает головой, еще сильнее зажмуриваясь.

Они стоят на кухне босиком, он в пижамных штанах, она в короткой ночной сорочке, он гладит ее темные волосы и улыбается.

— Ну же, посмотри на меня, Энджи...

Из-под длинных черных ресниц — слезинка.

— Не плачь, девочка. Он опять это сделал. Энджи, Энджи, ты слышишь? Он нас не оставил.

Он целует нежно ее губы, она пахнет спелой вишней и черным кофе, на вкус она горькая и терпкая. Она цепляется за него из последних сил, это единственный шанс не упасть, не сломаться, выжить, пережить... Он берет ее ладошку и прижимает к своей щеке.

И она открывает глаза.

И там — пропасть боли. Ее глаза — отражение его собственных.

Держаться друг за друга, иначе — никак, иначе — упадут, а на то, чтобы подняться, сил уже нет.

Одна боль на двоих. Один ад на двоих. Одни на двоих раны. И душа на двоих — одна.

— Энджи, он задул свечи. Фред пришел и задул свечи на нашем праздничном торте. Энджи, Энджи, не плачь...

Он обнимает ее порывисто, прижимает к себе и шепчет едва слышно: «Энджи, это он, это он, Энджи, Энджи...»

Из глаз у нее — слезы. И душа общая кровоточит.

А на втором этаже не спит шестилетний Фредди. Хмурится, закусывает до крови губу и трет маленькими ладошками глаза. Он знает — это утро просто нужно пережить.

Он никогда не скажет отцу, что это он задувает свечи каждый год. А Джордж никогда не догадается.

* * *

Пейринг: Дадли Дурсль/Лаванда Браун, Пэм Дурсль

На заявку LilyofValley. «дочь Дадли ведьмой оказалась и как они ее провожали в школу))) Только чтобы Дадли был рад за свою дочь) »

Я, ребятки, ненормальный.

Чокнутый, сумасшедший, шизанутый, полоумный, двинутый. И я даже помню, как это мое помешательство началось.

Мне шел двадцать первый год, я жил в небольшой съемной квартирке в Лондоне и целыми днями тренировался. Меня только-только приняли в олимпийскую сборную Великобритании по боксу, поэтому вся моя жизнь проходила на ринге. Пока я не обнаружил в своем почтовом ящике конверт.

Мне никто не писал писем, только родители, да и те чаще звонили. Но на конверте было мое имя. Я тогда, помнится, удивился.

Это было приглашение на свадьбу. Гарри Поттер и Джинни Уизли приглашали меня на свое бракосочетание. Я растерянно почесал затылок.

Своего кузена я видел в последний раз, когда мы с родителями покидали Тисовую улицу, оставляя Гарри сражаться с тем ублюдком, который прикончил когда-то его родителей. После этого от него пришло одно письмо, в котором сообщалось, что мы в безопасности и можем возвращаться домой. А после этого — тишина.

Я обескуражено покрутил приглашение в руках. Потом позвонил маме и осторожно спросил, не было ли каких вестей от Гарри. Она возмущенно фыркнула, и я быстро сменил тему разговора. Они, видимо, приглашений не получили.

А я решил пойти.

И понеслась.

Вы были когда-нибудь на волшебных свадьбах, ребятки?

Я, признаться, никогда в жизни так не боялся. Да у меня руки дрожали! У меня, члена олимпийской сборной по боксу! Вокруг куча людей в странных одеждах, бутылки шампанского сами по воздуху летают, блюда со столов исчезают словно по волшебству... Но это еще ничего! Потом какой-то рыжий сумасшедший начал запускать фейерверки, которые превращались в гигантских драконов и выдыхали пламя. Я думал, умру от страха.

А еще был Гарри. И он был совсем не таким, каким я его помнил. Возмужал? Да, наверное. Но главное даже не это. Главное — глаза. Я никогда не видел у него таких глаз. Они были очень взрослые и очень... счастливые. Кузен держал за руку свою рыжую невесту и улыбался всем гостям как-то растерянно.

А я чувствовал себя лишним. И уже проклял свое дурацкое необдуманное решение прийти, все таки, на свадьбу двоюродного брата. И когда я уже был намерен незаметно смыться отсюда в свою маленькую квартирку, как кто-то дернул меня за рукав.

— Потанцуем? — девушка была высокая, белокурая и голубоглазая. Она была в длинном изумрудном платье и босиком. Она была, черт возьми, до умопомрачения красива. И я кивнул.

А танцую я, ребятки, как пьяный медведь.

Я очень боялся, что оттопчу ей ее босые ноги. Ступал осторожно-осторожно, и, наверное, очень медленно. Она улыбалась. И молчала. И я молчал. Да у меня, ребятки, от такой красоты в горле пересохло!

— Меня зовут Лаванда, и хорош краснеть, как первоклассник, такой сильный, а стесняешься, — рассмеялась она наконец. — И пойдем выпьем лучше, а то танцуешь ты неважно.

Я кивнул и спросил первое, что на ум пришло:

— А ты почему босиком?

— Ноги устали, — пожала плечами Лаванда. — А почему я тебя не помню со школы? Ты что, на Хаффлпаффе учился?

— А я этот... ну... обычный, — промямлил я, опуская взгляд. Ну вот и все, Дадли, сейчас упорхнет твоя красавица.

— Магл что ли? Круто! — воскликнула она. И даже подпрыгнула от удивления.

И мы проболтали весь вечер. А потом я сунулся ее провожать, а она ответила, что «знаешь, мы вообще-то аппарировать думали, но, черт с ним, я так давно пешком не гуляла! Сейчас, только новые туфли себе трансфигурирую из чего-нибудь, старые уже не найти...»

И я во все глаза смотрел, как два бокала превращаются в изящные зеленые туфельки.

Вот так-вот, ребятки. Пропал я тогда, на той волшебной свадьбе.

А когда я через полгода сказал родителям, что женюсь на волшебнице, папа долго орал, что вычеркнет из наследства, а мама долго плакала.

А я взял и женился. И счастлив.

Стою на этой ненормальной платформе, и вокруг — сплошное безумие. Крик, гвалт, совы в клетках ухают, коты мяукают, дети смеются, родители плачут. Сумасшедший дом, честное слово. И мне это нравится.

Пэм — маленькая копия матери — оглядывается деловито по сторонам, выискивает глазами малого Гарри, Джеймса. Я держу ее за руку и чувствую, как ее маленькая ладошка дрожит от предвкушения. И как же ей хочется побыстрее от нас сбежать в этот их Хогвартс!

— Пэм, — я приседаю возле нее и щелкаю легко по носу, — если тебя кто-то обижать будет, ты сразу Джеймсу говори.

— Тоже мне, защитника нашел! Если кто-то мне что-то вякнет, я его хуком справа приложу, как ты учил!

— Дай пять! — улыбаюсь я, и сразу же получаю легкий подзатыльник от Лаванды:

— Научил ребенка! Если они с Джеймсом что-то натворят, сам будешь с МакГонагалл объясняться!

И буду, куда же я денусь.

Я сумасшедший, ребятки. И я счастлив.