Piscator Hominum  (джен)

α

Альбус осмотрел корешки книг. Многие он помнил почти наизусть — но в магии одно забытое слово может обойтись слишком дорого — а дороже того обходится одно лишнее. Кому бы то ни было.

Он был уверен — что бы ни ждало их дальше, за пределами доброго английского лета, Геллерт в любой момент прикроет ему спину, поможет управиться с неприятностями и разъяснит особо хитрую сказку. То же самое он мог сделать и для него. И все же…

И все же страшновато садиться не за бридж, за шахматную доску, вдвоем против всех гроссмейстеров мира. Вряд ли мир можно изменить, не оторвав сперва от него руки прочих желающих, и вряд ли два безусловно одаренных студента — самые сильные в этой очереди… Но если хочешь делать — делай. Ну и как говорит Аберфорт — начал делать, так уж делай, чтоб не встал.

Геллерт прилетел неожиданно — именно прилетел, усевшись на подоконник и втянув за собою метлу. При себе у него не было ничего — палочка да исписанный блокнот. Палочка у Геллерта была великолепная, явно семейная — как он выразился, до него она сменила достаточно куда более зудящих рук. Блокнот же, с точки зрения Альбуса, был ничуть не менее опасен, пусть и не содержал магии.

— Ну что? — он болтал ногами, созерцая собранные Альбусом сумки. — Ты решил увезти с собой все, на чем хоть что-то написано?

— Нет. Все, что хоть сколько-нибудь понадобится.

— Ну и зря. Вот смотри, тебе пригодится все, что я взял с собой, а вот мне — только твоя голова.

— Тогда к черту все, — Дамблдор отправил уже собранную сумку под кровать, проверил застежку на чехле для палочки. — Когда?

— Сегодня. Или ты не уедешь — вспомни свое почти-путешествие с Дожем в поисках магии.

— Он не уедет.

Аберфорта только что не шатало, будто он выпил в одно лицо не менее бутылки огневиски. На деле, разумеется, ни капли — всего лишь страх и бешенство. Из-за его спины виднелась прижавшая к стене сестренка.

— Он не поедет, понял, ты? Он сам запретил мне бросать Хогвартс, а коли так — пусть уж во всем будет главой семьи. Если умеет.

Кулаки его сжимались, ноздри раздувались, глаза были чуть не с блюдце — он состоял из цельного подросткового бешенства. Он был младше Геллерта, ему не исполнилось и шестнадцати, да и в магии он никогда не добивался хоть каких-то успехов — а теперь стоял перед парой самых крутых парней в своей возрастной категории и всем своим видом выражал готовность их вздуть.

— Ты же не можешь все бросить, Аль! Через два-то месяца! Сперва ты снисходишь, весь на белом тестрале, до бедных родичей — а теперь пытаешься смотаться из дома со смазливым пареньком, трепать языком да вербовать дурошлепов, которые на вас купятся? Да ты посмотри на себя, потом на мир, потом опять на себя. Ты…

— Хватит, — Геллерт рывком спрыгнул с подоконника, махнул рукой на уже изрядно разозленного Альбуса и встал перед Аберфортом — лицом к лицу, благо рост позволял.

— Глупый мальчишка. Ты ведь никогда не поймешь, на пути чего пытаешься встать — но в том нет большой беды. Главное, что твой брат понимает. Он ведь умнее тебя; умнее, сильнее, жизнеспособнее — и лучше умеет понимать. Ты прекрасно знаешь все и сам — так подумай, почему при всем при этом он со мной. А не можешь — пойми хоть то, что твою бедную сестричку, такую милую, — он широко и как-то особенно тепло улыбнулся Ариане. Сквозь Аберфорта, — не придется больше прятать, когда этот мир изменится, когда маги и магглы займут подходящие им места?

— Когда? Ну да, лет через пятьсот, за которые она окончательно потеряется в себе. Альбус! — он даже не пытался обратиться к Геллерту по имени. — Она же здесь, живая. Не строка в твоих книжках, не колонка в блокноте этого чокнутого. Твоя сестра, будь ты проклят.

Но Геллерта Гриндельвальда непросто стряхнуть с хвоста. Проще отрубить хвост.

— И еще одно, мальчик, насчет тебя и твоей сестры… Когда мы победим, тебе ничего не будет нужно скрывать. Даже от него, — золотая голова склоняется к Альбусу.

Взгляд Аберфорта меняется — возможно, Альбус тоже может так смотреть, теми же синими глазами — да вот случая не было; взгляд подростка — раскаленная до синевы, алхимически чистая ярость. На лице Арианы страх, самый глубокий из доступных человеку — страх ребенка.

Аберфорт сжимает палочку. Геллерт сжимает палочку.

* * *

Ω

Альбус сжимает палочку.

— Хорошо. Я полагаю, нам с господином Гриндельвальдом стоит обсудить некоторые вопросы.

Пустой графин на столе покрывается кружевом трещин

— И еще одно… Господин Стюарт, почему я? В Дуэльном клубе я проигрывал Филиусу, ныне профессору Флитвику, три из пяти, к вашему сведению.

— Совсем просто. Среди документов, что нам передал адмирал, был порядком мятый листочек — показать не могу, он у аналитиков, — разведчик пожимает плечами. — Кажется, году так в сороковом Геллерт пытался прикинуть, кого он видит маггловскими лидерами после своей победы в Европе. Некоторые имена, вроде Михайловича, общеизвестны — а вот некоторые поставили нас в тупик. Скажем, норвежец Имерслюнд.

— А что же в Англии?

— Два имени, мистер Дамблдор, в том-то и дело. Уильям Джойс и Джон Эмери — а рядом большой знак вопроса и приписка «Спросить бы Альбуса». Как видите, он вас помнит.

Профессор Дамблдор поправляет очки — и проводит пальцами по вискам.

— Ничего. Я тоже его помню.

Конец