Потерянный в тенях Азерота (джен)

“Кракен” стремительно рассекал суровое северное море. Вся команда суетилась и бегала по палубе, готовясь вот-вот увидеть землю, но лишь один человек не волновался из-за скорого прибытия. Игривый ветер развевал его волосы, подчеркивающие мертвенную бледность кожи, покрытой шрамами. Он не чувствовал холода, и неясно, был тому виной отороченный мехом плащ или посмертие.

Взгляд рыцаря был устремлен на бескрайнюю синюю гладь, и что-то в этом взгляде заставляло его собеседников раз за разом отводить глаза, сжимаясь от ощущения собственной слабости против силы самой смерти. Сейчас же собеседников у него не было (к его же превеликому счастью, если только таковое есть у мертвых), так что ничто не мешало ему погрузиться в воспоминания.

А воспоминания были нерадостными. На месте океана ему виделись горящие дома, окруженные армией мертвых, а в рокоте волн слышался рев ледяного дракона. Дракона, который повиновался ему… Потом картинка сменилась: они с Тассарианом стоят бок о бок и, почти танцуя, сражаются против тех рыцарей смерти, которые все еще покорны Личу. И вот он стоит на коленях у тела совсем молодого юноши с рано поседевшими волосами и понимает — это Артас, это не Король-лич. Он несет его тело в разоренный склеп и оставляет в опустевшем по его же вине гробу.

Из воспоминаний его вырвал железный оклик Дхата:

— Ворон. Мы почти на месте.

Ворон… У рыцарей смерти не принято давать прозвища, но он стал исключением. Обычно при воскрешении волосы седеют, но его шевелюра так и осталась черной с проседью. Была и еще одна особенность, о которой знали немногие — Ворон чуял смерть.

— Ты уйдешь, когда прибудем?

Орк кивнул.

— У меня дела в другом месте.

— Мы прибыли! — донесся до них крик капитана.

Оба рыцаря взяли под уздцы своих грифонов — у Дхата скелет, у Ворона — живой, но черный, — и ступили на землю. Попрощавшись, Ворон отдал своего грифона на попечение мальчишке-конюху и зашел в таверну. Не обращая внимания на косые взгляды и спешно покинувших здание женщин, рыцарь сел за барную стойку и заказал себе дворфийского пива. Просто ради приличия.

Вот-вот должна была прийти Таали с запасом титана и их заказчик, но ни той, ни другого не было. Что-то было не так… Вдруг все его существо пронзило чувство, которое можно было описать только одним словом — смерть. Оставив на столе недопитое пиво, Ворон стремительно вышел из таверны и направился к тому месту, уходить из которого вопили все его чувства. Пройдя от Крепости Отваги около трехста шагов, он понял, почему ощущение близкой смерти было такое острое: под склоном холма почти рядком лежало два десятка защитников крепости. Отдельно от голов.

Рыцарь достал мечи из ножен и окружил себя щитом из нечестивой энергии — так, на всякий случай. Краем глаза он увидел движение между валунами, но сделал вид, будто не заметил этого. А он почти и не заметил — сейчас он выискивал противника с помощью чувств, недоступных живому человеку. Наконец, когда картинка стала наиболее четкой, он с удовольствием закрыл глаза и произнес:

— Не прячьтесь, не тратьте драгоценное время. Я чую ваш гнев, вашу ненависть, ваш… страх.

Когда Ворон открыл глаза, на него были одновременно направлены лук и топор. Рыцарь смерти усмехнулся.

Ордынцы. Как он сразу не понял.

— Сложи оружие, Ворон. А то пристрелю и не посмотрю, что вместе сражались, — донесся мелодичный голос с легким акцентом со стороны лука.

— Ну что ты, Лирра. Я и не рассчитываю на милость. Наоборот. — Сделав легкое танцевальное движение, обезоруживая эльфийку и удерживая ее руки за спиной, он прошептал ей на ухо: — Ты не представляешь, как я жажду смерти.

— Тогда ты получишь желаемое, — фигура с топором сделала шаг вперед, и из тени вышел воин-тролль.

— Ну уж нет, только не от ваших рук. Тем более, мне нужно завершить одно дельце.

— И никакие грязные ордынцы нам не помешают, — к ним решительно подошла Таали с посохом в руках.

— Молчи уж, целитель, — вздохнул Грик’Та и закрепил топор за спиной.

Ворон отпустил Лирру, а та, ворча, повесила на плечо лук. Все четверо хмуро оглядели друг друга. Наконец рыцарь свистом подозвал к себе грифона (один Свет знает, как тот его услышал и выбрался из стойла) и кивнул Таали:

— Пойдем, инженер, наверное, уже ждет.

— Его Старк зовут, — невзначай кинула жрица.

— Старк?! — вдруг воскликнул Грик’Та. — Ты сказала Старк?

— Ну да, а что? — хмуро и как-то растерянно поинтересовалась дренейка. Ворон тоже с недоумением посмотрел на тролля.

— Завтра я должен встретиться с Тони Старком на Стоянке Смерти… Он упоминал, что с ним будет двое алых.

“Алые” переглянулись.

— Кстати, что-то не видел я этого Старка в крепости… — пробормотал Ворон.

Таали закрыла глаза и простояла молча около минуты. Когда она снова открыла их, ее взгляд был растерянным.

— Его здесь нет. Причем давно.

— Может, он уже на Стоянке Смерти? — предположила молчавшая до этого момента эльфийка.

“Надеюсь на это”, — подумал про себя рыцарь смерти и выжидающе посмотрел на остальных. Какая-то мрачная власть в его взгляде заставила их тоже сесть на грифонов и взлететь вслед за ним. А быть мертвым не так уж и плохо…

* * *

Они летели долго. Достаточно долго, чтобы Ворон снова погрузился в давно пережитое. На этот раз ему вспомнилось небольшое здание, в котором на коленях были посажены бывшие узники Алого Ордена. вспомнилось лицо сестры и слова, которые клином врезались в память: “Ты — бездушное чудовище. Я горжусь тобой…”

Если бы всю боль, которую он испытал в этот момент, можно было выразить в крике, его бы услышал весь Азерот. Но он не кричал. Просто понимал, что лучше не станет. Что эта боль и ненависть к самому себе будут все так же преследовать его и наяву, и во сне. И вспоминал, что в тот день он бы отдал все блага мира, лишь бы не делать этого. Сейчас он отдал бы в два раза больше, лишь бы забыть…

Когда внизу показалась Стоянка Смерти, у него наконец появился повод вернуться к реальности. Приземлившись, команда героев (которая и на небольшой отряд-то не тянула) осмотрелась. Инженера не было. На первый взгляд. Но чувства Ворона подсказывали ему, что он где-то рядом и явно чем-то не доволен.

— Ну вот, а ты говорил, что завтра приедут, — раздался позади них рычащий голос.

Ворон обернулся. Так и знал — у места заброшенной стоянки стоял уже знакомый им инженер и неизвестный пока орк. Голос принадлежал последнему. Старк сделал шаг вперед и торжественным голосом начал:

— Дамы и господа… А тебя я не помню, кстати, — обернулся он к охотнице, но, видимо, махнул на это рукой. — Так вот… Ай, забыл. Не помнишь, зачем мы собрались? — спросил он у орка.

— Достаточно кривляний, — негромким, но властным голосом остановил его орк и обернулся к героям: — Меня зовут Гауторн. И пока вы пытались порвать друг другу глотки, я обнаружил, что культисты Сумеречного Молота развили активную деятельность.

Ворон хмыкнул.

— Ты держишь нас за идиотов, Гауторн? Ты всерьез думаешь, что мы слепо верим каждому слову властей и не замечаем очевидной угрозы? И кстати, культисты сейчас представляют для Азерота не такую большую угрозу, как один огромный черный дракон…

— Смертокрыл мертв, — немного неуверенно возразил орк.

— И ты думаешь, черные драконы стали бы слушаться кого-то другого, кроме своего Аспекта? — фыркнул Грик’Та.

— Можно неловкий вопрос? А кто такой Смертокрыл? — робко вмешалась Таали.

Ворон уже повернулся было к ней, чтобы кратко пересказать информацию об Аспекте Земли, но вдруг всю землю сотряс удар…