Тёмная сторона Луны (гет)

Примечания:

Пару музыкальных рекомендаций от Робин к главе — «With or Without You» от U2 и «The Reason» от Hoobastank.

---

Я припарковался на том же месте у школы, за рулём того же «Вольво», что и вчера. Всё выглядело точно так же, как и двадцать четыре часа назад. Но на самом деле всё изменилось. Тогда всё было другим. Невинным.

Если бы я только уступил Белле, позволил ей провести спокойный день рождения, как она хотела, то, возможно… Но нет. Рано или поздно это всё равно бы случилось. Мне ещё повезло, что после той роковой вечеринки Белла отделалась несколькими швами, а не надгробием.

Ощущение дежавю продолжилось, когда Белла припарковалась рядом, но сегодня на её лице не было замешательства. Я знал, что она смотрит на меня, пытаясь разгадать моё настроение. Когда её пульс ускорился, я ощутил искушение взглянуть на неё, чтобы понять, какие эмоции отражаются на её лице, но отвернулся. Нет, её чувства и мысли больше не имели для меня значения — теперь для меня важна была только её безопасность.

Открывая дверь, я мельком взглянул на её раненую руку. Скрытое под слоями ткани, для окружающих осталось незаметно то, что я с ней сделал.

— Как ты себя чувствуешь? — спросил я, не успев осознать, насколько опасным был этот вопрос.

— Прекрасно, — сказала она, почти выплюнув это слово мне в лицо.

Она захлопнула дверь пикапа, пока я брал её рюкзак. Мы молча направились в класс. Я боялся разговора с Беллой, но её молчание оказалось намного хуже. Раздражение исходило от неё почти осязаемо.

Хотя горло жгло сильнее, чем в аду, меня пробрала дрожь. Впервые за всю мою бессмертную жизнь я ощутил холод. Я заслужил её молчание и не собирался нарушать его, но теперь оно было стеной между нами, давно забытым барьером. Та, первая стена рухнула так легко… Но эту нельзя было сломать. Она должна остаться навсегда, отгораживая меня от её тепла. Я должен быть холодным — так мне и полагалось.

Но я всё равно сопротивлялся истине. Я жаждал снова почувствовать её тепло на себе, зная, что один-единственный поцелуй мог бы развеять её угрюмость.

Я открыл дверь в наш первый класс, и когда она прошла мимо, её тепло окутало меня. Моя рука поднялась, почти касаясь её спины, но я успел остановиться, сжав предательские пальцы в кулак и сунув руку в карман джинсов. Нет. Если она готова отпустить меня, тем лучше.

Настроение Беллы не улучшалось всё утро. Я держал взгляд прямо перед собой, делая вид, что внимательно слушаю любого преподавателя, стоящего перед нами, но на самом деле всё моё внимание было сосредоточено на периферическом зрении. Я обманывал себя, думая, что игнорирую её, и, похоже, она это понимала. Белла каждые несколько минут поёрзывала, то проверяя время, то поправляя рукава. Когда я спросил про её руку, она отмахнулась, так же не желая разговаривать, как и я. Она выглядела рассеянной, столь же отстранённой от лекции, как и я.

Прекрати пытаться читать её…

Провожая её на физкультуру, я молча протянул ей записку. В ней я подделал оправдание от урока, тщательно скопировав почерк Карлайла.

— Вот, — сказал я, не глядя на неё.

Белла молча взяла записку, стараясь не коснуться моей кожи. Мы замкнули круг, понял я, вспомнив наше первое прикосновение в кабинете биологии год назад. Тогда я избегал её прикосновений, теперь их избегала она. Она всегда была проницательной… Догадывалась ли она, что я постепенно прощаюсь?

Наш самый долгий разговор за весь день произошёл за обедом, когда Белла спросила, где Элис. Услышав, что она уехала, Белла резко сменилась в лице — в её выражении смешались стыд и боль. Моя решимость снова пошатнулась — мне так хотелось обнять её, утешить, сказать, что всё будет хорошо… Но, конечно, я не стал этого делать. Я не мог позволить себе прикоснуться к ней — если бы я обнял её сейчас, то не захотел бы отпускать. Она должна жить своей жизнью, в безопасности, подальше от меня. Это единственно правильное решение.

Последний урок в этот день оказался самым тяжёлым — это был один из немногих предметов, которые я не посещал вместе с Беллой. Весь час я пытался подобрать слова, которые скажу ей, составлял прощальную речь. Но всякий раз, когда я представлял, как ухожу навсегда, в эту агонию вплеталась новая мысль.

Что я буду делать, когда уйду?

Куда отправлюсь?

Подальше…

Мой разум снова потянулся к классу Беллы, надеясь уловить её образ чужими глазами, и я снова одёрнул себя. Как бы далеко я ни ушёл, она всегда останется центром моего мира, бесконечно притягивая меня обратно. Что могло бы заставить меня перестать думать о ней?

Наконец прозвенел звонок, положив конец этой пытке.

Я встретил Беллу у её класса, и мы молча направились к пикапу. Её настроение изменилось — возможно, она была разочарована? Не спросив, я этого не узнаю.

Я почти ожидал, что она упрекнёт меня, вспомнив смутное обещание, которое я дал ей когда-то давно…

«…предупреди меня заранее, если снова решишь игнорировать меня ради моего же блага…»

Тогда её просьба показалась мне забавной — я даже обрадовался, что ей не нравилось отсутствие внимания с моей стороны. Но это лишь одно из множества обещаний, которые я нарушил… и которые ещё нарушу.

Хотя я никогда не обещал остаться навсегда. Я сказал: я буду рядом, пока ты во мне нуждаешься. Очевидно, ей больше не нужно, чтобы я причинял ей боль. Не нужно, чтобы я убил её.

Когда мы подошли к пикапу, именно она первой нарушила молчание.

— Ты придёшь попозже вечером? — спросила она уверенно.

Я должен был догадаться, почему она не ждала, что я, как обычно, поеду за ней домой, но не мог понять, что изменилось в её привычном распорядке. Что она собиралась делать сегодня после школы одна? Я пытался вспомнить, чем этот день был особенным, хотя это не должно было иметь для меня значения.

— Попозже?

— Мне нужно на работу. Мне пришлось поменяться сменой с миссис Ньютон, чтобы взять выходной вчера.

Она, казалось, была довольна тем, что застала меня врасплох.

— О, — только и смог я ответить.

Я планировал провести вечер за её кухонным столом, делая домашнее задание, которое лишь зря тратило бумагу и графит. А потом, до ужина, я бы ушёл, сделав ещё один шаг в своём затянувшемся прощании. Сегодня ночью она будет спать одна.

То, что Белле нужно на работу, — лишь незначительное отклонение от моего плана. Адаптация — ещё одна из сильных сторон моего вида, так что я должен справиться с таким пустяковым изменением и попрощаться уже сейчас, а не позже. Но при этой мысли дышать стало невозможно.

— Так ты придёшь, когда я вернусь домой, да?

«Нет, увидимся завтра». Так я и должен сказать. Что изменят эти несколько часов? Но времени осталось так мало… Как я могу отказаться даже от одного часа?

Мне стало интересно, услышала ли она слабость в моём ответе:

— Если хочешь, чтобы я пришёл.

— Я всегда хочу, — сказала она с такой уверенностью, что мне пришлось постараться, чтобы сохранить на лице бесстрастное выражение.

И я всегда буду этого хотеть.

— Тогда ладно, — ровно ответил я и помог ей забраться в пикап.

Как и при прошлом прощании, желание поцеловать её накрыло меня с новой силой, но, как и утром, я избежал её губ. Её лоб был тёплым, а тонкие пряди волос образовали занавесу между её кожей и моими губами. Глаза сами собой закрылись, отгораживая меня от остального мира, пока я впитывал этот краткий момент близости. На удивление, жажда исчезла — единственное, что согрелось от этого поцелуя, были мои губы.

Я отошёл к своей машине, изо всех сил стараясь смотреть только вперёд, не позволяя себе провожать её взглядом. Но игнорировать звук её пикапа было невозможно — я услышал, как заскрипели тормоза, когда она готовилась выехать с парковки.

Мысли, витавшие вокруг меня, растворились в далёком гуле её двигателя, пока она въезжала в город.

Я опёрся руками на крышу машины, слушая, как звук пикапа постепенно растворяется в тишине.

«Эдвард выглядит ещё хуже, чем за обедом. Интересно, что случилось? Он словно потерял кого-то дорогого».

Добросердечное сочувствие Анжелы Вебер было куда ближе к истине, чем она могла себе представить.

Она тепло улыбнулась, проходя мимо, и я едва заметно кивнул ей, прежде чем скрыться в своей машине.

Только вот сейчас потерял я не Беллу. Потерял себя.

Стоянка почти опустела, но я не тронулся с места. Куда мне ехать? Мне было бы невыносимо просто сидеть возле магазина Ньютонов и слушать мысли того, кто, скорее всего, заменит меня в её жизни, но при этом мои уши жаждали снова услышать голос Беллы.

Я включил стереосистему, надеясь отвлечься хоть ненадолго. Машину заполнила музыка, которую я схватил утром наспех, — «Реквием» Моцарта.

Если я не могу вынести даже этих нескольких часов вдали от Беллы, как же я переживу дни, недели, десятилетия без неё? Грудь сдавило тяжёлым камнем, когда я задумался о будущем. Должно же быть хоть что-то, что хоть ненадолго облегчит эту ношу.

Я настолько погрузился в свои мысли, что, когда открылась пассажирская дверь, вздрогнул.

— Ничего себе, я напугал Эдварда! Надо было сфоткать! — рассмеялся Эмметт, опускаясь на сиденье рядом со мной.

— Что ты здесь делаешь?

Эмметт был последним, кто стал бы приставать ко мне, и я даже удивился, что Розали вообще его отпустила.

— Ну брось, раньше мы всегда коротали время вместе, пока Белла на работе.

Он с теплотой вспомнил наши прежние встречи и с нетерпением ждал возможности проводить со мной больше времени. Но перспектива веселья ничуть не уменьшала моего беспокойства.

— Ну уж извини, это ты пропадал всё это время. Я удивлён, что Розали ещё не загрузила тебя планами на следующую поездку, — мои слова прозвучали резче, чем я хотел.

«Прости, что меня не было рядом, Эдвард. Я правда скучал».

Его сожаление было искренним, и это вызвало у меня собственное чувство вины.

— Нет, это мне стоит извиниться. Меня всегда раздражало, как Розали вертит тобой, но, думаю, теперь я могу это понять.

Моим миром тоже правит одна женщина.

«Опасности любви», — подумал он, и я отвернулся, ощущая, как тяжесть в груди становится невыносимой.

— Так чего ты тут сидишь, слушаешь этот похоронный марш? Давай найдём, чем заняться, пока я ещё здесь.

Значит, это всего лишь короткая передышка, прежде чем Розали снова украдёт моего брата.

— Куда вы на этот раз? Опять в Африку? — я пытался вложить в этот вопрос хоть немного энтузиазма.

— Нет, в Нью-Йорк, кажется. Мы останемся с вами и поможем обустроить новый дом. Розали помогает Эсме выбирать цвета… для постельного белья, штор, полотенец или чего-то там ещё.

«Как будто кому-то есть дело до того, будут ли стены кремовыми, молочно-белыми или цвета ванили».

— Ты такой бестактный увалень, Эм. Разве ты не знаешь, что любимый цвет Эсме — светлый миндаль?

Моя попытка пошутить не произвела должного впечатления.

«Мне больно видеть тебя таким подавленным, братец. Может, я чем-то могу помочь?»

Я тяжело вздохнул, выдохнув холодный воздух на руль.

— Нет, думаю, ничем. Без неё для меня не осталось радости. Я даже не знаю, что буду делать, когда уйду.

«Я буду рядом, Эдвард, обещаю. Мы найдём, чем тебя занять, чтобы ты перестал думать о ней».

Ошеломлённый, я поднял глаза на брата.

— Ты не пытаешься уговорить меня остаться?

Он хмыкнул.

— Я же сказал, что поддержу твоё решение, разве нет? Я понимаю тебя, брат, правда. Ты пытаешься защитить Беллу так, как считаешь правильным. Я бы поступил так же ради Розали, что бы ни говорили Элис, Эсме или даже ты. Я поехал в Африку не по своей воле — ты это знаешь. Но я живу ради неё, я живу благодаря ей. Мне просто хочется, чтобы и ты мог испытать такое же счастье.

— Ты не думаешь, что я должен обратить Беллу?

— Было бы чертовски проще, если бы ты это сделал… Но не всё ли равно, что думаю я?

Я не смог ничего ответить. Эмметт действительно понял, и на один короткий миг тяжесть внутри ослабла.

Эмметт поёрзал на месте и принялся нажимать на кнопки радио, пытаясь разрядить обстановку.

«Хотя охота в Африке была потрясающей. Тебе бы понравился леопард. Их отследить не так-то просто».

Из динамиков хлынул рэп, и я тяжело вздохнул.

— Это не помогает, Эмметт.

Невнятные слова и грохочущий бас могли вызвать головную боль даже у бессмертного.

Эмметт ухмыльнулся, обнажая все свои ослепительно белые зубы.

— Готов поспорить, сейчас ты о ней не думаешь, — почти пропел он, потянувшись к регулятору громкости.

Я шлёпнул его по руке и выключил музыку.

— Не смей…

«И что ты мне сделаешь?» — он скрестил руки на груди, ухмыляясь.

Его попытка отвлечь меня почти удалась, и я вынужден был признать, что не всё в вампирском существовании было проклятием. Если бы Карлайл не сделал меня бессмертным, у меня бы никогда не было брата. Тем более такого верного, как Эмметт.

— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, Эм… Спасибо. Но, боюсь, я не самая лучшая компания.

Ему не нужно возиться со мной.

«Даже ненадолго? Мы улетаем через пару часов…»

— Нет, ты иди, повеселись. Со мной всё будет в порядке, — соврал я.

Его лицо помрачнело, и он открыл дверь.

«Нет, Эдвард, не думаю, что будет. Надеюсь, мы ещё увидимся».

В его мыслях было ясно: он не был уверен, что увидит меня снова… возможно, никогда.

Несмотря на своё вечное веселье, в некоторые моменты Эмметт смотрел на вещи предельно ясно.

— Пока, Эм, — тихо сказал я.

Он был прав: вряд ли в ближайшее время — если вообще когда-либо — я смогу наслаждаться его обществом.

Я завёл машину, не зная, куда еду, мысленно прокручивая слова Эмметта. Может, Африка и правда хорошее место для начала — она находилась как можно дальше от Форкса. Хотя я сомневался, что выслеживать леопарда для меня окажется такой уж сложной задачей.

Выслеживать… Это слово всколыхнуло неприятные воспоминания о другом охотнике. Последний из тех ищеек, с которыми я сталкивался, пытался забрать у меня Беллу, и я до сих пор жалел, что не я сорвал его голову с плеч. Остальные его спутники разбежались — Лоран ещё до начала схватки, Виктория после её окончания. Она оставалась верна Джеймсу до самого конца. Такая же жестокая, как и он.

Виктория всё ещё была где-то там, охотясь на людей. Вряд ли она вернётся в эту часть страны в ближайшие годы — кочевники избегают лишнего внимания, почти не утруждая себя сокрытием своих убийств. Осознание того, что эта территория принадлежит нашей семье, само по себе было бы достаточной причиной для одиночки вроде Виктории держаться подальше. Но она найдёт других жертв, и я знал из её воспоминаний, насколько жестоко она с ними обращалась.

Когда я осознал, что припарковался на обочине перед домом Беллы, то понял, что нашёл для себя отвлечение. Охота на Викторию могла бы стать тем единственным занятием, которое отвлекало бы мои мысли от Беллы. Может быть…

Глядя на этот крохотный дом и старые кружевные занавески в одном из окон, все остальные мысли улетучились. Я помнил каждый раз, когда взбирался по стене и открывал это окно, проникая в единственный известный мне рай.

Я снова включил диск, надеясь найти хоть какое-то спасение от собственных мыслей.

К счастью, Чарли вернулся домой рано и пригласил меня войти.

— Белла скоро придёт, — сказал он, взглянув на часы. — Голоден?

Я лишь пожал плечами и последовал за ним в дом.

Мы перебросились парой фраз о моих занятиях и о том, как спокойно сегодня было у него в участке. Но всё это время меня осаждали воспоминания и соблазны прошлого. Дом впитал в себя запах Беллы — он был в стенах, в полу, во всём вокруг, и, как всегда, этот аромат обжигал моё горло.

Мы сели на кухне — в том самом месте, где я столько раз наблюдал за её жизнью.

Я вспомнил, как её лицо озарялось удовольствием, когда она пробовала свою стряпню; как на её щеках вспыхивал румянец, когда наши руки случайно соприкасались, пока мы мыли посуду; и ту безграничную радость, которую я чувствовал каждый раз, когда она встречала меня у задней двери, её карие глаза полные обожания.

Мне не следовало быть здесь, ждать её, но это был ещё один кусочек моей любви, с которым я должен попрощаться сегодня. Она больше не увидит меня в этом доме. Её жизнь будет принадлежать только ей, свободная от той тьмы, которую я носил, словно вторую кожу.

Чарли не замечал моего внутреннего смятения и, пока мы ждали Беллу, достал оставшуюся с ужина пиццу. Когда он посмотрел на меня с любопытством, мне даже пришлось заставить себя проглотить пару кусочков.

Раньше я никогда не ужинал с ним наедине, и, похоже, его удивило моё равнодушие к еде. Но я не мог сказать наверняка, а неясность его мыслей снова напомнила мне о загадке сознания Беллы. В этом доме всё сводилось к ней…

К счастью, ужин не затянулся, и мы переместились в гостиную. Проходя мимо лестницы, ведущей в комнату Беллы, я не смог удержаться от нахлынувших воспоминаний. В мыслях я снова видел, как она сбегает вниз, потрясающе выглядя в моей любимой тёмно-синей блузке, и буквально падает в мои объятия, словно пёрышко. Я отогнал этот образ, прежде чем он смог зайти дальше…

Я сел в кресло — на место, где обычно видел Чарли, — но он ничего не сказал. Белла должна вернуться с минуты на минуту, а если бы я сел на диван, она бы устроилась рядом, снова испытывая мою решимость.

Чарли включил SportsCenter и погрузился в спокойное изучение счётов матчей, мелькающих на экране.

Он как раз рассуждал о питчерах «Марисенс», когда я впервые услышал звук пикапа. Белла вернулась.

Она перебежала через двор, её шаги мягко стучали по дорожке. Дверь с глухим стуком ударилась о стену, когда она вошла.

— Пап? Эдвард? — позвала она взволнованно.

Я прикусил внутреннюю сторону губы, услышав её тон. Но теперь забота о ней была обязанностью Чарли — я больше не мог выполнять эту роль.

— Мы здесь, — отозвался Чарли, никак не отреагировав на её тревогу.

Она появилась в дверном проёме, оглядывая комнату с беспокойством в глазах. Увидев меня, она немного успокоилась, но я не поднял на неё взгляд.

— Привет, — неуверенно сказала она.

Я не сдвинулся с места, боясь, что, если отвечу, проиграю битву с собственным телом, которое рвалось вскочить и обнять её.

В мыслях Чарли мелькнуло лёгкое недоумение, но он даже не взглянул на меня.

— Привет, Белла. Мы тут доедали холодную пиццу. Кажется, там на столе ещё осталось.

— Ладно, — ответила она, но я чувствовал, что её взгляд всё ещё был прикован ко мне.

Она не двигалась, ожидая, что я тоже поздороваюсь. Я посмотрел на неё и заставил себя улыбнуться, вспоминая о хороших манерах.

— Я скоро подойду, — сказал я, а затем отвернулся.

Ещё одна ложь — я не собирался вставать с этого кресла, пока не направлюсь к входной двери.

Она уловила фальшь в моих словах и застыла, не сводя с меня взгляд. В конце концов, она резко развернулась и бросилась на кухню, унося с собой ещё один осколок моего сердца.

Стул заскрипел по линолеуму, когда она отодвинула его от стола и села. Я не видел её, но слышал каждое движение. Чарли задал мне какой-то вопрос про футбольную статистику на экране, и я ответил автоматически, почти не вникая в суть.

Белла просто сидела на кухне. Я не слышал, чтобы открылась коробка с пиццей, и запах жирного пепперони не усилился. Её дыхание было сбивчивым, сердце билось быстрее. О чём она думала?

Я несколько раз скрестил и раскрестил ноги, сдерживая порыв пойти к ней, и, к счастью, она успокоилась. Что бы её ни тревожило, это, похоже, разрешилось само собой. Она сильная, она справится.

Я услышал, как на кухне что-то зашуршало, и надеялся, что она наконец решила поесть.

Снова устраиваясь в кресле и желая обладать такой же способностью восстанавливаться, я внезапно уловил резкий скачок её пульса. Я напрягся, но в следующий момент она стремительно взбежала по лестнице в свою комнату.

Я успел поймать лишь мимолётный взгляд на её лицо, и в нём была только решимость.

Следующие звуки, которые я услышал, должны были удивить меня, но щелчки фотоаппарата оказались как раз той непредсказуемой реакцией, какой я уже привык ожидать от Беллы. По крайней мере, хоть что-то хорошее вышло из её подарков на день рождения.

Я уже начал беспокоиться, что мне придётся подняться наверх, чтобы попрощаться с ней, когда она наконец спустилась. На этот раз куда медленнее, чем взбежала туда.

Первым в поле зрения появился фотоаппарат — Белла сделала ещё один снимок.

Я никак не отреагировал, но она полностью завладела моим вниманием.

Она настояла, чтобы я сфотографировался с её отцом, и мне это начало казаться подозрительным. Белла никогда не была сентиментальной, так с чего вдруг это внезапное желание сохранить момент?

Чарли вызвался сфотографировать нас вдвоём, и я осторожно положил руку ей на плечо, позируя для фото. Но Белла крепко обняла меня, и я невольно задумался — не узнала ли она о моём решении уйти? Может, Элис приходила к ней на работу?

Я заставил себя изобразить пустую улыбку, когда вспыхнула камера. К счастью, Чарли быстро положил конец фотосессии, и я снова опустился в кресло. Ещё всего несколько минут — и я уйду. Я сосредоточил взгляд на экране телевизора, стараясь не смотреть на лестницу, что была всего в нескольких футах.

Она села рядом со мной, прямо на пол, дыша неровно, прерывисто. Запаха слёз не было, значит, она не плакала. Тогда что её так расстроило? Разумеется, я. Будь то страх, злость или просто раздражение, именно моё присутствие было причиной её дискомфорта.

Я встал, собираясь уйти. Вид её, свернувшейся в клубок на полу, раздавил меня. Она казалась такой маленькой, такой уязвимой… и она дрожала. Зачем я заставляю её проходить через это?

— Мне пора домой, — сказал я, надеясь, что она почувствует облегчение.

— Увидимся, — рассеянно откликнулся Чарли.

Белла медленно разогнулась, опираясь на диван, чтобы сохранить равновесие. Желание помочь ей подняться было нестерпимым, но я подавил его и, как только она встала на ноги, вышел через парадную дверь. Я быстрым шагом направился к машине, а она бросилась следом, пытаясь не отставать.

— Ты останешься? — спросила она, но в её подавленном голосе уже звучал ответ, которого она ждала.

Как бы я ни надеялся, что она хочет, чтобы я ушёл, очевидно, всё было наоборот.

Но на этот раз я не струшу.

— Не сегодня.

И больше никогда.

С первыми каплями дождя, упавшими вслед за моими словами, небо пролило те слёзы, которых я не мог пролить сам.

Белла не пыталась прикоснуться ко мне, лишь стояла, скрестив руки на груди. Она сдерживала все свои эмоции так же, как и я, просто наблюдая, как я сел в машину и уехал.

Я пытался не смотреть в зеркала, но не смог удержаться. Белла стояла неподвижно под дождём, пока я не скрылся из виду, безмолвно умоляя меня вернуться. Лишь немногие ночи я провёл вдали от неё — только когда уходил на охоту. Мысль о том, что мне придётся провести эту ночь в одиночестве, без успокаивающего звука её сердцебиения, снова сжала горло.

Так и должно было быть — её безопасность превыше всего.

Белла не отпустит меня так просто, и, если я хочу убедить её продолжать жить без меня, мне придётся скрыть от неё всё, что я чувствую. Но это — забота завтрашнего дня, а сегодня мне предстояло встретиться с отцом.