Помоги мне все исправить (джен)

Ванда неотрывно смотрела на экран. Голографические проекции временных потоков представали хаотичным нагромождением линий. Алые траектории, подобно разветвленной сети капилляров, исходили из единой точки, формируя сложный лабиринт непредсказуемых исходов. В глубине сознания зарождалось необъяснимое, гнетущее чувство тревоги — темп изменений казался чрезмерным, количество отклонений — критическим.

Медленно повернув голову, девушка устремила взгляд на Парадокса, не позволяя себе упустить ни малейшей детали его реакции. Он сохранял бесстрастное выражение лица, однако в его сдержанной позе прослеживалась настороженность.

— Вы утверждаете, что он… неизбежно спровоцирует коллапс собственной временной линии? — произнесла Ванда, тщательно выверяя интонации. Голос звучал ровно, но твердость в нем была очевидна.

Парадокс едва заметно прищурился, его взгляд скользнул по проекциям, но тут же вернулся к Ванде.

— Я констатирую, что деформация уже происходит, — четко произнес он, по-прежнему манипулируя своими карманными часами. Этот жест, казалось, стал неотъемлемой частью его манеры. — Вопрос лишь в потенциальном ущербе. И, разумеется, в пределах устойчивости системы.

Ванда ощутила, как нарастает внутреннее напряжение. Что-то в тоне Парадокса — в его уклончивости — порождало острое чувство дискомфорта. Складывалось впечатление, что он намеренно обходит некие ключевые аспекты ситуации.

— И, по вашей оценке, каковы последствия значительных изменений? — настаивала она.

— Разлом расширится, — последовал бесстрастный ответ Парадокса. — Реальность будет вынуждена адаптироваться. Следует понимать, что адаптация не всегда равнозначна коррекции. В некоторых случаях она подразумевает… устранение существующей структуры для формирования принципиально новой.

— Вы говорите о неизбежности, — голос Ванды приобрел резкость, когда она скрестила руки на груди. — Однако, если финал предрешен, в чем смысл предпринимаемых вами усилий по «контролю»?

Парадокс позволил себе легкую усмешку.

— В силу профессиональной необходимости, мисс Максимофф. Даже перед лицом неминуемого краха, мы обязаны стремиться к локализации деструктивного процесса.

Раздражение Ванды усилилось, перерастая в открытое неприятие.

— Вы не стремитесь к коррекции, — отметила она, выделяя каждое слово. — Вы лишь купируете симптомы. Это не решение.

Парадокс слегка наклонил голову, рассматривая ее с нескрываемым интересом. В его взгляде читалось что-то вроде легкого удивления, возможно, даже — одобрения.

Прежде чем он успел ответить, размышляя, вероятно, над наиболее уместной формулировкой, воздух допросную пронзил резкий, нарастающий сигнал тревоги.

Ванда непроизвольно вздрогнула.

Аварийное освещение вспыхнуло, окрашивая стены в тревожный багряный цвет, отбрасывая резкие, искаженные тени. Практически одновременно с этим, безличный, механический голос системы разнесся по комнате:

— Обнаружено нарушение изоляции в Объекте «Ноль Зона». Уровень угрозы: Критический. Искажение энергетических полей превысило допустимые параметры.

Парадокс резко обернулся к экрану. Пальцы стремительно забегали по сенсорной панели. На мониторах мгновенно возникли детализированные схемы, отображающие внутреннюю нестабильность системы.

Ванда приблизилась, оказавшись рядом с Парадоксом у консоли. Центральный экран демонстрировал изображение капсулы «Ноль Зоны». Защитный барьер вибрировал с критической амплитудой, показывая признаки структурного разрушения.

Внутри капсулы находился Питер — его фигура пульсировала и дрожала, словно отражение в зыбкой воде. Контуры лица искажались, колебались, будто он существовал в нескольких временных точках одновременно.

— Сбой временной синхронизации Объекта, — монотонно сообщил системный голос. — Зафиксированы нестабильные квантовые колебания. Степень совпадения с нестабильностью временной точки 2016 — восемьдесят семь процентов.

Ванда резко повернулась к Парадоксу, обращаясь к нему почти шепотом, в котором, однако, звучало требование немедленного ответа.

— Его сигнатура… она синхронизируется с 2016 годом?!

Парадокс проигнорировал вопрос. Внимание его было полностью поглощено мониторами. Пальцы крепче сжали корпус карманных часов.

Дверь допросной с силой распахнулась, впуская внутрь запыхавшегося агента УВИ. На бледном, покрытом испариной лице читалось отчаяние.

— Аномалии распространяются за пределы «Ноль Зоны»! — выдохнул агент, точно после хорошей пробежки. — Временные сдвиги… во всех секторах! Объекты… исчезают и появляются произвольно, персонал сообщает о кратковременных временных петлях!

Парадокс стиснул зубы. Желваки на его лице напряглись.

— Процент вероятности разрушения зоны? — произнес он, будто формулируя математическую задачу. Голос звучал холодно и отстраненно, несмотря на вой сирены и панику, ощутимо заполнявшую пространство.

Оператор молниеносно выполнил команду. На экране высветилась цифра, окрашенная критическим красным: 87%.

Ванда почувствовала, как внутри что-то болезненно оборвалось. Тяжесть в груди нарастала физическим давлением. Она вновь перевела взгляд на экран, не в силах отвести глаз.

В этот момент изображение Питера в капсуле замерло. Хаотичные движения прекратились. Выражение его лица изменилось — исчезла растерянность, появилась смутная осмысленность — словно пробуждение. Губы его дрогнули, формируя беззвучный шепот.

Но Ванда поняла. Интуитивно, без единого звука, она распознала имя, промелькнувшее на его губах.

«Мистер Старк…»

И в следующее мгновение защитный барьер «Ноль Зоны» издал треск перегрузки, покрываясь сетью разрастающихся трещин.

На главном экране вспыхнул мощный энергетический разряд, на мгновение искажая изображение. Камеры в «Ноль Зоне» дрогнули, покрываясь помехами, но на этот раз восстановление было лишь частичным. Картинка продолжала дергаться, мерцать, словно застряв между разными фазами существования, не в силах обрести целостность.

В центре искаженной зоны, внутри дрожащего контура энергетического барьера, оставался Питер. Но теперь даже невооруженным глазом было видно — его разрывает на части.

В один момент его тело дергалось вперед с невероятной скоростью, настолько стремительно, что восприятие не успевало зафиксировать движение. В следующую секунду — он словно зависал в воздухе, застывая неестественной статуей, пойманной в ловушку одного кадра разорванной кинопленки. Силуэт его расплывался: двоился, троился, умножаясь в бесконечном калейдоскопе отражений — затем вновь собирался воедино, но каждый раз с неуловимыми сдвигами, словно множество версий Питера Паркера пытались сосуществовать в одном пространстве.

Стены «Ноль Зоны» содрогались в унисон с временной агонией Питера.

Гладкие металлические поверхности покрывались зыбью невидимых волн, словно пространство само становилось текучим, теряя привычную твердость. Иногда металл просвечивал насквозь, обнажая за собой фрагменты искаженной реальности — мимолетные видения других мест, вспыхивающие на доли секунды и исчезающие без следа.

— Он… — Ванда резко повернулась к Парадоксу. — Он не просто застрял. Его… вытягивает.

Парадокс молчал, не отрывая взгляда от экранов. Лицо его оставалось непроницаемым, но Ванда заметила, как пальцы мужчины судорожно сжимают край консоли, словно пытаясь удержать его тело в равновесии.

— Вы видите это? — настойчиво повторила Ванда, пристально вглядываясь в его профиль. — Барьер… он не удержит. Его сознание… здесь. Но тело… Оно уже не в настоящем.

— Я вижу, — отозвался Парадокс после непродолжительной паузы. Голос его звучал жестко, отрывисто, но в глубине проскальзывала напряженная нотка, выдающая скрываемое беспокойство.

Новый всплеск энергии пронзил «Ноль Зону», заставляя экраны вновь погаснуть на мгновение. Когда изображение вернулось, Питер исчез из прежней позиции — теперь он был смещен влево, буквально на метр. Незначительное изменение в масштабах пространства УВИ, но катастрофическое — в контексте разрушающейся реальности «Ноль Зоны».

Ванда нахмурилась, недоумевая.

— Он только что… переместился?

— Нет, — последовал холодный ответ Парадокса. — Он все время оставался на одном месте.

Ванда перевела взгляд на цифровые данные, мелькающие рядом с изображением с камер наблюдения. Телеметрия подтверждала слова Парадокса — сенсоры фиксировали неизменность позиции Питера относительно капсулы «Ноль Зоны», но визуально он стоял в другом месте.

Иллюзия? Глюк системы?

Как будто сама реальность в «Ноль Зоне» начала сбоить, «переписывая» позицию Питера, не перемещая его физически в пространстве, но изменяя его временную проекцию для наблюдателей УВИ.

Экран вновь мигнул, затем еще раз, с увеличивающейся частотой, подстать неритмично пульсирующему свету.

Питер сместился еще на шаг влево, словно невидимая сила тянула его прочь.

— Пространство… ломается, — тихо произнесла Ванда.

Новый выброс энергии, более мощный, нежели предыдущие, пронзил «Ноль Зону». Разлом в центре зоны стал видим даже для камер, теряющих фокус и стабилизацию. Он представлял собой рвущийся, пульсирующий поток искаженной энергии, исходящий непосредственно от фигуры Питера, словно его тело стало эпицентром временного шторма.

Сигнал тревоги изменился, становясь еще более пронзительным и агрессивным.

— Внимание! Аномальные всплески зарегистрированы в других секторах комплекса!

Парадокс резко повернулся к оператору — его невозмутимость начала давать трещину.

— Что происходит?!

— Сэр, — отозвался оператор дрожащим голосом, — по всему УВИ… пространственные аномалии… Предметы исчезают… сотрудники сообщают о… временных перемещениях…

Парадокс замер, не отрывая взгляда от мелькающих цифр на экранах. На его лице, впервые за все время их разговора, мелькнула тень сомнения.

Аномалии расползались, словно невидимая зараза, вырываясь за пределы изоляции «Ноль Зоны» и захватывая все новые сектора УВИ.

— …Это невозможно, — пробормотал Парадокс, точно обращаясь к самому себе, но голос его звучал уже не столь уверенно.

Ванда шагнула ближе к консоли, не отрывая взгляда от разворачивающейся картины. На экране бокового монитора изображение одного из коридоров УВИ дрогнуло, и агент, только что спокойно шедший по нему, словно растворился в воздухе, исчезнув из поля зрения камеры. Через мгновение изображение дрогнуло снова, и агент появился на том же месте, но теперь движения его были неестественно резкими, руки застыли в неестественной позе, словно время вернуло его назад на несколько секунд, но не смогло полностью восстановить непрерывность движения. Как будто он пережил фрагмент времени заново, но с небольшими искажениями в синхронизации.

Ванда перевела взгляд на центральный монитор, вновь фокусируясь на «Ноль Зоне».

Питер поднял голову. и посмотрел прямо в камеру — прямо на неё.

В его взгляде не было обычной тревоги. Это была не просто настороженность перед неизвестным. Там скрывалось нечто большее — узнавание, осознание. Ванда почувствовала, как по спине пробежал холод. В этом взгляде было что-то неестественно живое, слишком осмысленное для человека, затерянного во времени. Он видел её не как стороннего наблюдателя, защищённого стенами комнаты допросов, а как нечто значимое — как … ключ к своему спасению или же, возможно — к своему окончательному разрушению. В нем таилось предчувствие неизбежности и безмолвенный вопрос, обращенный лично к ней. Вопрос, на который у Ванды, увы, не было ответа.

Едва этот пронзительный взгляд коснулся ее сознания, допросную захлестнул шторм сигналов тревоги, знаменуя окончательную потерю контроля. Световые пульсации стали неистовее, разрывая воздух алыми всполохами, пляска теней — хаотичнее, дергая реальность за края, словно та вот-вот разорвется. Сама допросная содрогалась, словно оказавшись в эпицентре временного землетрясения, отражая агонию «Ноль Зоны». На лицах Ванды и Парадокса заиграли рваные отблески аварийного освещения, превращая черты в тревожные маски, застывшие на грани паники и холодной отрешенности.

На экранах консоли разворачивался цифровой апокалипсис, предсказанный системой. Голографические проекции временных потоков бились в конвульсиях красных линий, графики нестабильности устремились к запредельным отметкам, схемы «Ноль Зоны» пылали маркерами критического разрушения, вспыхивая и гаснув в такт пульсирующей сирены.

— Господин, — произнес H-927, не отнимаяя взгляда от бегущих строк цифр — его голос, обычно безупречно ровный и выверенный, теперь звучал с едва заметной, но явственной дрожью, предавая внутреннее смятение, — гравитационная нестабильность в «Ноль Зоне» почти достигла критической отметки. Система предупреждает о… необратимости процесса разрыва временного контура.

Парадокс молчал, застыв на фоне пульсирующих экранов, словно изваяние.

— Аномалии… регистрируются в секторах Бета-3 и Гамма-9. — продолжил докладывать H-927. — Временные сдвиги зафиксированы в коридорах уровня Дельта. Сообщения о спонтанном перемещении предметов… и временных петлях… от агентов усиливаются.

Парадокс бросил мимолетный взгляд на схему «Ноль Зоны», губы его дрогнули в едва заметном движении, словно он проговорил что-то себе под нос — негромкое, но исполненное внутренней уверенности, выражающее логику, приведшую его к точке невозврата.

— Два якоря… не могут существовать одновременно… Система… не выдержит… Его необходимо ликвидировать.

Ванда слушала отчеты агента, наблюдая за упрямой непреклонностью Парадокса, и в сознании крепло леденящее осознание — их действия ошибочны.

Опасны до безумия.

Они зациклены на устранении симптомов, цепляясь за иллюзию контроля, игнорируя саму природу временного разлома, и эта слепота, эта самоуверенность может погубить их всех. И Питера. И, возможно, нечто гораздо большее.

— Вы действительно думаете, что это поможет?! — голос Ванды прорезал гул сирен, звуча резко и требовательно, обращаясь непосредственно к Парадоксу, не терпя более уклончивости, не желая тратить драгоценное время на уговоры. — Вы видите, что происходит! Аномалии расползаются везде! «Ноль Зона» под угрозой! Уничтожение Питера… этого Питера… не остановит процесс!

Парадокс не дрогнул, не отвел взгляда от экранов, словно она говорила с каменной стеной.

— Это — единственный логичный выход, мисс Максимофф. Устранить угрозу в корне. Разорвать связь между двумя версиями Питера. Восстановить стабильность временных линий.

Ванда сделала шаг вперед, сокращая разделяющее их пространство, приближаясь к нему вплотную, и в голосе ее зазвучали нотки открытого, яростного обвинения, не оставляющие места для компромисса.

— Стабильность? — повторила она с горьким сарказмом, вкладывая в слово всю горечь отчаяния и бессильной злости. — Вы не хотите стабильности! Вы жаждете контроля! Вы просто хотите избавиться от переменной, которую не можете контролировать! Питер — не угроза!

Парадокс медленно повернулся к ней, встречаясь взглядом, прожигающим холодом и непримиримостью. В его глазах не было и тени сомнения, лишь абсолютная, непоколебимая уверенность в собственной правоте, граничащая с опасным фанатизмом.

— Я хочу сохранить реальность, мисс Максимофф, — произнес он четко, разделяя каждое слово ледяным презрением, словно отчеканивая приговор не только Питеру, но и ее словам, ее чувствам, ее здравому смыслу. — Временную линию, которую мы клялись защищать. И если для этого потребуется принять жесткие меры… ликвидировать объект… значит, так тому и быть. Эмоции здесь — излишни.

Ванда рванулась вперед, в отчаянной попытке прорваться к консоли, остановить безумие Парадокса действием, доказать свою правоту, но движение ее было блокировано мгновенно, жестко, профессионально. Агенты УВИ, изниоткуда выросшие между ними, преградили путь. В тот же миг, холодная, парализующая волна энергии пронзила запястья — сработали подавляющие устройства, отсекая магию, оставляя лишь глухое раздражение от собственной уязвимости, от бессилия перед лицом надвигающейся катастрофы.

H-927 наблюдал за разворачивающимся конфликтом, уголки его губ дернулись, но выражение лица оставалось непроницаемым. Сомнение, зародившееся как едва заметный шепот, крепло с каждым словом, с каждым жестом, превращаясь в ощущение неизбежного раскола, не только в допросной, но и в его собственном сознании. Он слышал холодную логику Парадокса, понимал его одержимое стремление к порядку, к контролю, к иллюзии безопасности, но интуиция, профессиональный опыт, и — возможно — нечто большее, нежели просто слепое следование долгу агента УВИ — настойчиво подсказывали — Ванда права.

Их путь — ошибка, ведущая к катастрофе более масштабной, нежели они могут себе представить. Катастрофе, в которой не будет победителей.

— Господин… — неуверенно начал H-927, обращаясь к Парадоксу, но словно ища незримого подтверждения у Ванды, — мисс Максимофф… права… Мы уже применяли подобные меры уничтожения … к другим субъектам с временными аномалиями… Результат… не всегда был… положительным. В некоторых случаях… это лишь усиливало нестабильность… приводило к новым, непредсказуемым отклонениям…

Парадокс махнул рукой, резким, презрительным жестом отрезая сомнения агента, не удостаивая его даже взглядом.

— Агент H-927, — голос его прозвучал отрывисто, раздраженно, — не время для сомнений. Исполняйте приказы. Сейчас действовать нужно решительно, а не рассуждать о «положительных» и «отрицательных» последствиях. Время — не на нашей стороне.

И словно очевидное подтверждение его слов — пульсирующий вой сирены стал еще пронзительнее, заполнив собой все пространство допросной, а алый свет аварийного освещения заполонил комнату, предвещая неминуемый крах, полную, окончательную потерю контроля.

— Изолировать мисс Максимофф! — приказ Парадокса прозвучал резко и безапелляционно. Он не удостоил ее и мимолетным взглядом, будто Ванда пала в его глазах до уровня неодушевленной помехи, подлежащей лишь скорейшему искоренению. — Немедленно! Применить протокол полного подавления!

Агенты отреагировали мгновенно. Резкий рывок, хватка, обжигающая запястья, и Ванду потащили прочь из допросной, грубо, без церемоний, как сломанную куклу. Протесты захлебнулись в перехваченном дыхании, превратившись в беззвучный крик отчаяния, теряющийся в гуле сирен. Слова, доводы, мольбы — все разбилось о стену ледяной непреклонности мистера Парадокса. Оставалось только бессилие и нарастающая апатия.

Магия — последняя нить, связывающая ее с надеждой, свободой, с самой собой — исчезала, грубо подавленная пульсирующим устройством на шее. Холодный вакуум расползался внутри, поглощая остатки тепла, жизни, оставляя лишь зияющую пустоту там, где еще билось сердце. И в этой пустоте расцветало ледяное отчаяние, парализующее волю, отнимающее последние силы к сопротивлению.

Рваные блики аварийного освещения скользили по стенам, искажая перспективу и превращая коридоры УВИ в безликое подобие лабиринта. На стенах, словно неясные видения, проступали проекции временных разломов, скорее намек на грядущую катастрофу, чем прямая угроза.

— Бесполезно… — мысль билась где-то на периферии сознания, в унисон с пульсирующим воем сирен.

Агенты вели Ванду коридорами, не церемонясь, и впереди уже маячил холодный блеск герметичной двери — сектор изоляции. Конечная точка маршрута.

Они замедлили шаг, готовясь к стандартной процедуре, и именно в этот момент за спиной раздались другие шаги — более быстрые, уверенные. В груди шевельнулось неясное предчувствие.

— Парадокс?

Невозможно. Его логика была непроницаема.

И вдруг хватка на руках ослабла. Легкое прикосновение к запястью, едва уловимый щелчок, затем еще один. Подавляющие устройства разомкнулись, рассыпавшись бесполезным пластиком. Волна тепла прокатилась по телу, возвращая чувствительность, прогоняя оцепенение.

Ванда обернулась.

Агент H-927.

Лицо, обычно скрытое за маской профессиональной отстраненности, теперь выдавало напряжение — лишь едва заметный излом бровей, чуть сжатые губы. Взгляд, скользнув по коридору, задержался на Ванде, не обещая ничего, но и не отрицая возможности. В глубине зрачков — неясное беспокойство, нечто большее, чем просто служебное рвение.

— Мисс Максимофф, — голос его прозвучал тихо, почти шепотом. — Вы были правы. Дальнейшие меры… приведут лишь к худшему. Парадокс… не видит всей картины.

Ванда смотрела на агента, пытаясь понять скрытый смысл его слов. Агент УВИ, отступающий от протокола? Немыслимо. Но во взгляде H-927 читалась решимость, пусть и завуалированная за обычной агентской невозмутимостью.

— Вы помогаете мне? — слова прозвучали почти беззвучно, скорее как констатация факта, нежели прямой вопрос.

H-927 едва заметно качнул головой, жестом призывая к действию, отсекая ненужные слова.

Время утекало.

— Времени нет. За мной. Скрытый маршрут… вглубь комплекса. Ненадолго это даст нам… некую фору.

Он повернулся и быстрым шагом направился в боковой коридор, в тень, жестом показав девушке следовать за ним.

Ванда колебалась лишь мгновение. Инстинкт самосохранения против недоверия. Но логика подсказывала — другого выхода нет. Возвращающаяся магия разливалась по венам теплом, прогоняя скованность, пробуждая готовность действовать. Она последовала за H-927, без лишних вопросов.

Они шли по узким коридорам, не говоря ни слова. H-927 двигался уверенно, ориентируясь в лабиринте служебных помещений — очевидно знал каждый поворот.

Сирены стихли где-то в отдалении, но тишина казалась еще более зловещей, наполненная неясным предчувствием. Коридоры сужались, тени сгущались, словно здание УВИ само не желало их отпускать. Напряжение нарастало с каждым шагом.

Впереди — неизвестность. Позади — разрушенный мир допросной и обезумевший Парадокс. И в повисшей, казалось, на мгновение тишине Ванда понимала — обратного пути нет.

* * *

H-927 шагал вперед ровным, уверенным шагом, не замедлялся, не оглядывался. От него веяло чем-то механическим — неуловимым ритмом точных движений, выверенных, точно обработанных боевой программой.

Ванда следовала следом, стараясь удержать равный темп.

Коридор сужался, бетонные стены давили боковым зрением, серый оттенок переходил в выцветший желтый, тусклый свет аварийных ламп едва различимо обозначал путь — грязный линолеум, рваные провода, теневые провалы вдоль вентиляционных шахт.

Воздух вязкий, пропахший сыростью, будто всюду в бетонных швах поселился грибок.

Девушка была уверена — эти уровни давным-давно заброшены. Или скрыты? А если скрыты, то зачем?

На другом конце сектора угадывался переход — дверной проем, утопленный в стену. H-927 двигался, не меняя ритма, но в самом воздухе повисло ощущение натянутой нити.

Ванда почувствовала напряжение раньше, чем поняла его природу. Внезапно H-927 вскинул руку.

— Стоп!

Она застыла, вжалась в боковую стену. Пока ни звука — только спёртая тишина подземного бункера, но H-927 уже двигался иначе. Медленнее. Плавнее. Приглушил и без того неслышную поступь.

— Опасность? — многозначительный пустой вопрос. Здесь, в коридорах УВИ, другого быть не могло.

Полумрак тревожно колебался от мерцающих ламп, обнажая тени, словно тщетно пытаясь разоблачить то, что пряталось в их плотной завесе. Затем — изменение фактуры. Отражение. Металл. Ванда его едва заметила в глубине прохода — короткая вспышка отблеска, не живого движения.

Чужие.

H-927 не произнес ни слова. Просто скользнул в сторону, переместился на несколько шагов левее, уходя в прикрытую нишу. Ванда последовала за ним.

Широкий проем не давал полноценного укрытия, но позволял скрыть контуры. Она сглотнула. Тела напряжены, воздух пропитан предчувствием неминуемого столкновения. Выстрела нет. Еще секунда. Еще. А потом УВИ запустила свою бесперебойную систему охоты.

Резкий свист рассек тишину — за ним последовал приглушенный хлопок.

Энергетический луч опалил воздух там, где секунду назад находилась голова H-927, оставив после себя запах озона.

Агенты. Двое, судя по звуку шагов, двигались быстро и слаженно.

H-927, не теряя ни мгновения, перекатился за бетонный выступ стены, его пистолет уже был в руке. Короткая очередь — два глухих хлопка в ответ на свист плазмы. Ванда прижалась к холодной стене, чувствуя, как адреналин сковывает мышцы.

— Здесь начинаются Хроностражи, — прошептал H-927, не отрывая взгляда от проема. — Система временных петель. Одна ошибка — и нас выбросит назад.

Они двинулись дальше, H-927 вел, ориентируясь по каким-то едва заметным знакам на стенах. Коридор словно замерцал — серый оттенок стен стал меняться, переходя в более светлый, почти белый. Ванда почувствовала легкое головокружение, словно на мгновение потеряла ориентацию.

— Что это было? — прошептала девушка, инстинктивно хватаясь за рукав мужчины.

Тот остановился, нахмурив брови.

— Странно. Мы только что проходили этот участок… Вон, видишь трещину на стене?

Ванда посмотрела — действительно, на бетонной стене виднелась тонкая, извилистая трещина, словно след от удара. Но она была уверена, что не видела ее раньше.

— Временная петля?» — с тревогой спросила она.

H-927 кивнул.

— Похоже. Небольшая, локальная. Нужно найти выход, пока она не затянула нас.

Их преследователи снова дали о себе знать — быстрые шаги, приглушенные голоса. Они приближались.

— Времени нет, — прорычал H-927, толкая Ванду вперед. — Держись рядом.

Мужчина шагнул вперед, погружаясь в сумрак коридора. Узкий проход замкнулся вокруг них плотной бетонной клеткой, воздух дрожал от напряжения — густой, застоявшийся, словно неподвижный слой времени. Его движения были плавны, выверены — машинальная точность, за гранью человеческой скорости.

Секунда, еще секунда. Из-за угла вынырнули двое. Без лишних предисловий, те же фигуры, та же бесстрастная механика движений.

Хищники.

Первый выстрел — H-927 качнул корпус вправо, едва увернулся, не теряя равновесия. В тот же миг его кулак врезался в череп агента, короткий хруст, сухой, резкий — как сломанную ветку переломило шею.

Другой оказался быстрее.

Бластер поднят, палец на спуске — но Ванда почувствовала движение еще до того, как оно произошло. Ее руки вскинулись без сознательного импульса, магия хлынула взрывом. Багровый сгусток энергии поглотил пространство, ударил в фигуру противника — вспышка, приглушенный стон — тело бросило в стену и оставило за собой темный след.

Достаточно? Нет.

Фигуры снова вынырнули из теней, каким-то невозможным образом вновь оказавшись перед ними — те же лица, те же движения, те же выстрелы, ушедшие в пустоту.

— Петля.

— Усиливается, — процедил H-927 сквозь зубы, отбивая удар. Они застряли во времени, в сбитом цикле, невозможности движения вперед.

Еще секунда — и агент атакует вновь. Еще секунда — и H-927 снова отражает удар. Еще секунда — и Ванда слышит пульс петли в стенах, в самой структуре пространства, за пределами видимости.

— Там, — сорвалось с губ, палец указал на темный участок в стене. H-927 уловил сигнал мгновенно — рывок в сторону, отвлекая агентов, притягивая их удары, давая Ванде секунду форы. Эта секунда — единственный ее шанс.

Она шагнула вперед, пальцы коснулись бетона. Глухая вибрация, словно изнутри стены билось сердце чего-то чуждого, несовместимого с привычным ритмом бытия. Магия пошла всплеском. Жгучая алая сеть прорезала плоскость, бетон задрожал, растрескался.

В воздухе — отголоски разрушения, гул, похожий на хруст рассыпающегося стекла. И реальность разорвалась. Мир больше не мерцал, больше не зацикливался. Тени стали просто тенями, воздух — просто воздухом. Агенты замерли без движений — сбитых, оборванных… потерявших суть.

H-927 не ждал. Бесшумный шаг — и два точных удара разорвали остатки бессмысленного цикла. Тела беззвучно обрушились на бетон.

Мужчина тотчас зашагал вперед, не оглядываясь. Ванда засеменила вслед за ним, цепляясь за остатки здравого смысла, который еще оставался с ней в этом безумном лабиринте искривленного пространства. Коридоры давили, свет моргал. Воздух густел, буквально оседая на коже липким налетом. Привычная логика пути уходила из-под ног — то, что еще минуту назад казалось прямым ходом, трескалось, шло волнами, как зыбкая пленка надоколенного зеркала. И тогда коридор впереди взорвался рябью.

Колебания плоти здания, словно кто-то невидимый бросил в него камень. Пространство расходилось тонкими кругами, потревоженное чем-то, выходящим за рамки привычного.

H-927 среагировал мгновенно — его рука резко сжалась на запястье Ванды, и в следующее мгновение она уже летела за ним в сторону, прочь от зыбкой линии, едва ли не в последнюю секунду. Перекошенный участок коридора тут же поглотил бы их, стер, переписал на другой лад — другой поворот событий, другой день, другую версию самих себя. Ванда слышала почти осязаемое шипение, с которым безликая масса рухнула обратно в структурированное безумие этих коридоров.

— Нас преследует временной контур, — глухо бросил H-927, натягивая темп. По пятам — ни шагов, ни звуков, но петля закручивалась туже. Позади — офисное помещение.

Ванда едва успела поймать взглядом замороженные силуэты агентов, их застывшие в крике лица, обездвиженные, бессознательные, словно не выдержавшие искривления схемы.

Еще миг. Один из них двинулся на секунду. Вздох, будто призрак воспоминания — и он исчез в воздухе, оставив после себя только дрожащие частички пыли.

Коридор стало невозможно понять. Движение не приводило назад, но и не выводило вперед. Двери открывались в самом неожиданном порядке: входившая в арсенал теперь зевала пустым шахтным провалом; открытая ранее выходная — выворачивала обратно в один и тот же поворот.

Ванда мельком глянула на H-927 — и впервые заметила легкое напряжение в уголке его губ. Даже он начинал терять контроль.

Отсюда нет выхода? Нет. Выход есть. Она чувствовала. Невидимые линии энергии пересекались перед ней. Они не были физическими, не были рассчитанными системами. Это было что-то иное — хаотичное, текучее, как сама природа того, что их держало здесь.

— Внимание, ловушки, — выдохнула Ванда тихо. Сетчатая структура силовых импульсов сверкала в воздухе — они тянулись вдоль коридора, врастали в пол невидимыми прожилками.

Она сделала шаг — и мир дернулся. Те же стены, тот же коридор, что и секунду назад.

Сердце Ванды провалилось в пятки. Здесь не было ни прошлого, ни будущего — только повторы.

H-927 едва заметно дернул подбородком — он понял. Они двинулись синхронно. Каждый шаг взвешен, каждый поворот осмотрен. Ванда подавила желание задержать дыхание — мгновения превращались в слои, секундные задержки перебои в темпе, миг нерешительности могли стоить им всего.

Они свернули за угол, и Ванда увидела дверь. Не просто выход — рассыпающийся порог, чье существование казалось мимолетным, готовым окончательно исчезнуть, унеся с собой их последний шанс на спасение.

— Держись рядом, — тихо бросил H-927. Ванда и не собиралась отставать. Квантовый замок дрожал, мигая по собственной нелогичной схеме, сбитой и рваной. Часы без стрелок. Дверь открывалась наполовину, закрывалась сразу же, сотрясая воздух разрядами энергии. Внутри билось что-то огромное — сердце этого места, его сбитый механизм, который требовал или починки, или же уничтожения.

H-927 уже склонился над управляющим модулем.

— Без кода не удержим, — пробормотал он, напряжённо перебирая пальцами по панели управления.

— Дай мне попытаться, — отозвалась Ванда и, не дожидаясь ответа, вытянула руку.

Алая магия вспыхнула, словно живой поток, скользя по её пальцам, сплетаясь в тонкие нити, охватывая дрожащую рамку двери. Прикоснувшись к холодной поверхности, Ванда тут же ощутила мощную, едва уловимую вибрацию, пробежавшую сквозь пальцы и ударившую в самое нутро. Пространство содрогнулось, словно пытаясь сдвинуть их назад.

Девушка не отступала. Стиснув зубы, она сосредоточилась, направляя поток энергии глубже, сильнее, заставляя свою силу проникнуть в механизм, совладать с ним. —

— Сейчас! — рявкнул H-927, неожиданно схватив Ванду за руку, и в следующее мгновение они сорвались в прорыв…

* * *

Ванда зажмурилась на долю секунды — глаза не выдержали резкого перехода от полумрака коридора к ослепительной, белой пустоте.

Не было теней. Не было источников света. Только бесконечное, ровное сияние, одинаково пронизывающее все вокруг, будто каждый атом этого пространства сам по себе излучал белизну.

Свет здесь не был просто светом. Он был средой — сущностью.

H-927 первым пришел в себя. Он медленно поднял бластер, но его движения были сдержаннее, чем обычно. Здесь, в этой безупречной белизне, любое движение ощущалось громогласным, выбивающимся из монотонного порядка.

— Ты это чувствуешь? — глухо произнесла Ванда, сжав плечи. Она никогда не ощущала себя так прежде. Тишина. Не просто отсутствие звука — его невозможность.

Никакого эха, никакого дыхания стен. Пространство не пыталось давить, но и не позволяло расслабиться. Оно регулировало.

— Это — Ноль-зона. — H-927 шагнул вперед, оставляя за собой след, который тут же изглаживался, исчезая, возвращая поверхность в абсолютное равновесие.

Гладкий, почти стерильный пол не был ни теплым, ни холодным — он не имел температуры вовсе. Не был твердым или мягким — любая попытка определить структуру приводила только к еще большему выводу о его совершенной нейтральности.

— Она должна иметь центр управления, — продолжил H-927, равномерно сканируя пространство. — Стабилизирующую матрицу энергетических узлов УВИ.

Ванда провела рукой по воздуху — чувство странное. Как будто плотность среды здесь была не совсем обычной. Словно воздух имел вес, но одновременно отсутствовал.

— А здесь… пусто, — договорил он. Пустота. Но не мертвая. Живая.

Внезапно, в середине безупречной белизны что-то изменилось. Оно не появилось — просто стало заметным. Идеально ровные линии, сияющие лишь на один оттенок ярче окружающей среды, начали проступать на полу.

Ванда сделала шаг ближе. H-927 жестом остановил ее.

— Осторожно.

В самом центре ослепительной белизны, Ванда увидела его.

Питер.

Он стоял на таком же идеально ровном полу, но его фигура казалась размытой, словно акварельный рисунок, попавший под дождь. .Вокруг него клубилась едва заметная дымка, словно сама ткань времени вокруг него была повреждена. Белизна комнаты больше не казалась совершенной — она преломлялась, крошилась в зыбком мареве, как треснувшее зеркало, отражающее мир в искаженном, разорванном свете.

Юноша выглядел не просто потерянным — в его облике сквозила болезненная обреченность. Он был худ, почти изможден — ребра угадывались под тонкой тканью выцветшего серого комбинезона, висевшего на нем мешковато, будто он сам уже не до конца соответствовал своему собственному телу. Лицо его было бледным, даже болезненно-серым, с резким, отчетливо заострившимся рельефом скул. Глаза, беспокойные, потерянные, рыскали всюду, но ни на чем не задерживались: в них не было ни осознанности, ни настоящего присутствия — только отчаянные попытки собрать воедино осколки собственного рассудка, ускользающие, как песок сквозь дрожащие пальцы.

— Питер, — прошептала Ванда, чувствуя, как ее собственная магия откликается на его нестабильное состояние. Она шагнула к нему, и по мере приближения ощущение странной плотности воздуха усиливалось, словно ее что-то невидимое пыталось остановить.

H-927 настороженно следовал за ней, его бластер был наготове, хотя в этом безмятежном пространстве любая угроза казалась абсурдной.

Ванда протянула руки к Питеру, и в тот же миг почувствовала, как ее связь с магией усиливается многократно. Белизна вокруг них словно померкла, уступая место едва заметному багровому свечению, исходящему от ее ладоней. Хаос, что прежде ощущался враждебным, больше не боролся с ней. Он подчинялся.

Тело Питера задрожало, завибрировало в какой-то странной, нечеловеческой ритмике, подчиняясь силе, старше и могущественнее его самого.

Ванда чувствовала, как к ней тянутся беспокойные, неоформленные фрагменты — воспоминания, которые он еще не пережил, страхи, которые пока не испытал. Они проносились сквозь неё нечеткими отголосками: мгновения боли, утраты, решающие моменты, шепчущие об их неизбежности.

В моменте пространство вокруг содрогнулось, будто какая-то огромная, неведомая сила вывернула его наизнанку. Белая гладь растаяла, рассыпалась на сотни призрачных осколков, и в каждом из них мелькала иная реальность, обрывки возможных судеб. На какой-то неуловимый миг Ванда увидела саму себя — старше, измученнее, с глазами, утонувшими в тени, одинокую… стоящую перед зеркалом и смотрящую прямо в неё. Что-то сдавило сердце. Но прежде чем она успела осознать увиденное, мир дернулся, смялся в точку и снова развернулся в безупречно холодную белизну.

Её ладони полыхнули багряно-красным огнём. Магия отзывалась, текла через пальцы живым потоком, а вместе с ней откликалось само это место — будто признавало в ней источник чего-то безграничного, за гранью понимания.

Но Ванда не думала об этом. Она думала о Питере. О его сбитом времени, о юношеском запале, о его наивности и боли, о том, что душил его груз не прожитых, но уже предначертанных страданий.

О том, насколько несправедливо судьба отняла у него легкость юности.

Пространство вокруг рушилось, менялось, собиралось вновь, но Ванда больше не обращала на это внимания. Она осторожно подняла руку, провела кончиками пальцев по едва ощутимо дрожащему контуру лица мальчишки — как если бы он был не человеком вовсе, а едва удерживаемым воспоминанием.

Багровый свет окутал его плотным коконом, пока она проникала глубже в трещины его сознания.

2016 год.

В её голове звенела пустота — резкая, оглушающая, как натянутая до предела струна, готовая лопнуть от малейшего касания. Рваные, спутанные фрагменты воспоминаний плелись тончайшим узором, беспорядочным, сбитым, как разбросанные осколки стекла, однако не поддавались — будто разум Питера сам сопротивлялся вторжению. Но Ванда не ломала. Она внимала, изучала, проникала не силой, а чем-то другим — тем, что шло глубже, чем магия. Пониманием. Надеждой. Сочувствием.

По её ладоням пробежала волна тепла — мягкого, но непреклонного, накатывающего волнами, и постепенно бесплотная, размытая фигура перед ней начала меняться — воздух вокруг больше не искажал очертания тела мальчика. Пальцы его слегка дёрнулись, судорожно сомкнулись, будто пытаясь ухватиться за что-то реальное, ощутимое.

Питер с усилием проморгался. На его лице застыло нечто неопределённое — смесь изумления, смятения, тихого, неосознанного страха, но в глубине карих глаз Ванда совершенно точно уловила проблеск узнавания.

— Мисс Максимофф?

А через мгновение Ноль-зона содрогнулась. Не просто дрогнула, а взревела, словно огромный механизм, которому больше нечем было поддерживать собственный вес. Пространство вокруг них задрожало, словно раскаленная добела сталь, готовая лопнуть. Энергия Хаоса, исходящая от Ванды, пульсировала в унисон с квантовыми аномалиями зоны, создавая непредсказуемые вспышки света и завихрения, от которых кружилась голова.

Внезапно в коммуникаторе H-927 раздался надрывный крик оператора УВИ, полный паники:

— Внимание! Зона нестабильна! Полная потеря контроля! Разлом достиг критической массы!

H-927 окинул взглядом Ванду и Питера. Благодаря магии Ванды, юноша больше не мерцал, хотя все еще выглядел дезориентированным.

Агент H-927 прекрасно понимал: в их распоряжении оставались считаные секунды. Разлом нестабильности расширялся с угрожающей скоростью, и если процесс не остановить немедленно, он поглотит не только Ноль-зону, но и нарушит временную структуру УВИ, вызвав каскадный аномальный выброс, последствия которого могли стать летальными для всей Вселенной.

— Так, слушайте меня очень внимательно! , — твердо произнес он, срывая с запястья сложное устройство — портативный темпоральный аннигилятор, один из самых засекреченных инструментов, известный лишь высшим оперативникам УВИ, и активировал его. Грани механизма засветились призрачным зеленоватым светом, выпуская сеть из тонких энергетических линий, которые будто бы зондировали окружающее пространство, анализируя параметры квантовой турбулентности. — Вы должны… обнулиться.

При этих словах Ванда напряглась, инстинктивно сжимая ослабевшую руку Питера.

— Обнуление? — её голос прозвучал настороженно, но H-927 уже продолжал, не оставляя времени на вопросы:

— Этот аннигилятор создаст разрыв в хроно-субстрате и отправит вас… за пределы времени. отправит вас за пределы темпорального потока. В Пустоту.

— В Пустоту?

— Место, где время не имеет власти, — голос H-927 оставался ровным, но за холодной безэмоциональностью таился едва заметный оттенок сожаления. — В Пустоте нет фиксированных темпоральных координат, нет событийной привязки. Там отсутствуют флуктуации временных линий, а значит, квантовая нестабильность не сможет распространиться.

Ванда сжала пальцы вокруг руки Питера.

— Но что это значит для него?

H-927 на долю секунды задержался с ответом.

— Временные якоря зависят от субстратной материи реальности. Связь Питера с 2016 годом существует только потому, что его хроносигнатура остаётся активной в фиксированном потоке. Как только он окажется в Пустоте, — он чуть наклонился вперёд, его взгляд стал жёстче, — эта связь будет разорвана.

Питер, до этого напряжённо молчавший, медленно поднял голову.

— То есть… там меня больше не будет?

— Не совсем. — H-927 скользнул взглядом по мигающим панелям, анализируя скорость расширения разлома. — Твой хроно-резонанс просто перестанет существовать в зафиксированной точке времени. Тебя нельзя будет идентифицировать ни как объект прошлого, ни как объект будущего. Твои темпоральные показатели станут неопределёнными.

Ванда нахмурилась.

— Вы хотите сказать, что он станет… аномалией?

— Нет. Аномалии — это отклонения внутри зафиксированной структуры. В Пустоте Питер не будет отклонением, потому что там нет структуры, — H-927 взглянул на неё прямо. — И самое главное — разлом. Он поглощает энергию хроносигнатуры, как гравитационная воронка. Если объект исчезнет из временной матрицы, разлом утратит источник питания.

Питер выглядел ослабленным, сбитым с толку, но, чувствуя поддержку Ванды, только крепче сжал её пальцы.

— И что тогда?

H-927 медленно вдохнул.

— Тогда система реальности попробует стабилизироваться. Но не факт, что в твоё отсутствие она не попытается… компенсировать потерянную переменную.

Ванда побледнела.

— Заменит его?

— Либо создаст новую фиксацию событий, — H-927 снова посмотрел на таймер разлома, и не дожидаясь дальнейших вопросов, активировал аннигилятор, в пространстве перед ними сформировался разрыв в форме серого, слегка вибрирующего купола неправильной формы. — Если хотите выжить, вам нужно двигаться сейчас.

Ветер — если это вообще можно было назвать ветром — повалил из дыры — это был холодный, ложный, болезненный поток, несущий с собой ощущение абсолютного ничто.

Пространство содрогнулось так сильно, что даже H-927 едва не потерял равновесие.

Гул разлома нарастал, в то время как в отдалении раздались торопливые шаги, сопровождаемые серией электронных вспышек. Перемещённые через портал агенты УВИ быстро приближались, преодолевая разрушающиеся конструкции Ноль-зоны.

Их преследовали.

Голубоватые портальные вспышки выхватили из мрака силуэты агентов УВИ, пробивающихся сквозь дым и рушащиеся конструкции.

— Они здесь, — спокойно констатировал H-927, выхватывая из кобуры бластер и разряжая его в первой же волне агентов. Энергетические импульсы засвистели в воздухе, выжигая неровные дыры в стенах, выбивая клоки бетонной пыли.

— Вперёд! Это ваш единственный шанс!

Ванда не колебалась. Она схватила Питера крепче и, сжав зубы, шагнула в воронку.

Но прежде чем разлом закрылся, она обернулась.

H-927 продолжал стоять на самом краю разрыва, неподвижный и сосредоточенный, словно уже принял неизбежность происходящего. Изумрудное свечение аннигилятора освещало его с одной стороны, очерчивая строгий контур фигуры, а с другой — алые отблески магии Ванды ложились на его лицо, преломляясь на жестких линиях скул.

Он не пытался уйти.

Ванда заметила в его взгляде спокойное осознание выбора — возможно, даже слабый, почти незаметный оттенок заботы, которой в среде агентов УВИ попросту не могло быть.

И только в последнюю секунду, когда грани разлома начали окончательно замыкаться, их реальности вот-вот предстояло разделиться, он едва заметно кивнул и одними губами, произнёс:

— Выживите…