Враги по наследству, или Медаль с двух сторон рассматривают (джен)

Я — гениальный сыщик!

Мне помощь не нужна!

Песенка гениального сыщика. Сл. Ю. Энтин, муз. Г. Гладков

Белка в колесе буквально стала тотемным животным Гестии Джонсон. Дни не просто казались однообразными, сложилось ощущение, что это один единственный день, тянувшийся уже больше семи месяцев. Погони, погромы, митинги, граффити, уличные представления, задержания! За ними — тонны бумаги, а потом опять… Погони, погромы, митинги, граффити, уличные представления, задержания! И снова стопки бумаг под самый потолок. От этого всего тошнота подступала к горлу, от всего этого голова кружилась, как карусель, от всего этого Гестия не отличала понедельник от среды или вторник от пятницы.

Акерлеи даже определяли по шагам и взглядам дежурных, с чем связано новое преступление: если из коридора доносились резкие шаги Ларса Джаггера, то надо собираться как можно скорее. Если Энджел Кинселла тихо входила на порог кабинета, значит, что-то другое. Но вот не только из-за этого сержант волновалась.

«Сальные», — проскочила в голове мысль после того, как пальцы поправили волосы,

Да ещё и шея грязью покрылась! Зубная эмаль пожелтела, а под нестриженными ногтями скопился толстый чёрный слой, но когда теперь приведёшь себя в порядок?

В животе же забурлило: есть Гестия хотела неистово сильно, желательно что-нибудь сытное, а не кусок булки с кофе. Например, вкусный обед, приготовленный кузиной: овощной салат, жареная курица, припудренный пирог с яблоками, горячий чай! Слюнки так и текли рекой, только как скоро придёшь к Ами в гости?

Сержант прикрыла и без того слипшиеся глаза с огромными мешками. Наверное, стоило бы замазать, но сил на это просто не оставалось. Да и они являлись не самым главным! В тот момент Гестия также мечтала о такой приземлённой вещи как сон. Приятно пахнущая и выглаженная простыня, тёплое одеяло, которое не отпускало из своих объятий, мягкая подушка… И сон, обычный сон без задних ног, сон без сновидений, в которых не мелькали преступления, коллеги и документооборот. Правда, эта мечта пока не осуществлялась, ибо вот-вот и началось бы внеплановое собрание-пятиминутку!

Бам — акерлей врезалась в фонарный столб и потёрла лоб, смачно выругавшись.

«Вот так прикроешь глаза на секундочку», — недовольно огляделась она.

Никто даже не обратил на неё внимания, хотя обычно пара-тройка тареттцев оборачивалась в таких случаях, хихикая. Вместо этого люди бежали сломя голову, сквернословили и толкались, а в глазах виднелась переполняющая тревога. Нет, Таретт, конечно, являлся столицей, а в них люди всегда куда-то спешат. С появлением Гнилой короны это стало ещё заметнее! Ведь теперь повстанцы были повсюду: от тёмных переулков до роскошных ресторанов, нападали в любой удобный и неудобный моменты. Их бесчинства помнили от первого до последнего: начиная с относительно безобидных представлений и заканчивая погромами с жертвами.

«Да когда же эти гнильцы переведутся?» — задавался этим вопросом каждый.

На улицах же появились плакаты, и напротив столба как раз висел такой. «Будь аккуратен!» — гласила надпись около акерлея, указывавшего на огромные часы. Их стрелки остановились на одиннадцати часах ночи. Для чего или кого подобные рисунки были нужны? Гестия и сама не знала, ибо от этого поданные королевства меньше по улицам не ходили.

«Надо бы поторопиться, а не плакаты разглядывать. И зачем только это внеочередное собрание?» — хмыкнула она, сунув руки в карманы и зашагав к штабу.

Стул противно заскрипел, а Гестия положила голову на руки. Глаза сомкнулись, и она увидела следующую картину. Все гнильцы от первого до последнего убежали из города и прыгнули с пирса прямо в море. Визжа, как маленькие девочки, они уплывали всё дальше и дальше. Акерлеи же радостно свистели им вслед, обнимались, открывали спиртное и запускали салюты. Со всех же сторон раздавались громогласные фанфары, стучали дробью барабаны и раздавались резкие удары литавр. Горожане подбрасывали вверх шляпы, колдуя конфетти.

Губы растянулись в ликующей улыбке, и Гестия показала передние зубы. Тут в кабинете послышались голоса, шаги, скрип стульев — заветный сон в секунду прервался. Конечно, никто не собирался подолгу отвлекаться от дел. Ах, как же надоели все эти лица! Нэл Отэр, Эйс Картер, Линция Рамм, Крис Нойт и ещё куча, куча других акерлеев! Даже Тедди, с которым она вполне неплохо общалась, бесил одним присутствием.

И этот кабинет тоже осточертел: ведь тут всё как всегда. Давно выцветшие герб и флаг, портрет королевы. Рядом — карта, где алым отмечали районы, в которых чаще всего происходили столкновения с Гнилой короной. Дальше: герб акерлеев — вытянутая ладонь с рубиновыми искрами на травяном фоне. Такой же, как и нашивка у Гестии или другого акерлея на форме.

Благодарственные письма, текст гимна, грамоты, дипломы, в шкафах — толстые папки с документами, готовые развалиться на части. А на окне цветок, который как будто жалобно просил о поливке. Про свой родимое рабочее место говорить же нечего! Практически всё то же самое, всё такое же запылившееся и мозолившее глаза! Желание закрыть их здесь, а открыть уже дома возрастало с каждой долей секунды.

Швац же вошёл как всегда тихо и спокойно, акерлеи встали из-за длинного стола, поприветствовав его.

— Здравствуйте, садитесь. Я с не самыми лучшими новостями для вас: обстановка с повстанцами меня, мягко сказать, печалит.

И только последнее слово повисло в воздухе, как акерлеи разных званий и должностей отчаянно подавали голоса и поднимались с места.

— Что мы можем поделать, господин Швац!

— Камеры давно переполнены, этих повстанцев девать некуда!

— Но, господин Швац, я также замечаю, что кто-то искусственно… замедляет процесс поимки преступников. Каждый раз, когда мы настигаем их, сразу происходит что-то неладное, — широко распахнула глаза Линция, и Гестия захлопала ресницами, смотря на неё.

С каких это пор на собраниях её коллега не язвила, не поддакивала начальству, не заигрывала с рядом сидящими? Вместо этого она говорила действительно дельные вещи, Линцию Рамм как будто подменили. Конечно, Гестия слегка преувеличивала с «подменили», но в кои-то веки она с ней была согласна!

— Возьмите те же улики. Только мы находим окровавленную повязку с символикой Гнилой короны, как…

— Это нисколько никого из вас не оправдывает, госпожа Рамм. Нам нужно как можно раньше покончить с Гнилой короной. А иначе, — Швац сделал короткую паузу, одёрнув рукав рубашки. — Иначе, я полагаю, всё может обернуться государственным переворотом. Так что работайте, господа и госпожи, работайте.

Следом обсудили ещё некоторые вопросы, но Гестию не покидало одно чувство. Сержант и сама замечала, что кто-то не хотел, чтоб они ликвидировали Гнилую корону. Только вот кто? Может быть, этот кто-то сидел среди акерлеев? Она ещё в прошлом году подозревала некоторых из коллег в чём-то подобном. Но ничем хорошим это не обернулось, лишь вызвало гнев у них. И, судя по сплетням Линции, её окрестили «гениальным сыщиком». После чего сочинили пару, а, может, и не пару куплетов… Эх, и ведь до этого Гестия на Джо-Джо и Бестию жаловалась! Пусть и старые прозвища радости до сих пор не доставляли.

Собрание закончилось, акерлеи пулями вылетели из кабинета. Швац же остановил Гестию и отдал приказ — забрать результаты экспертизы, сержант зашагала по длинным коридорам.

«Ох, не сильно они там меня ждут, наверное. Главное, чтоб тот осмотр особняка не припомнили!»

При входе в лабораторию Гестия начертила жёлтый зигзаг, пара минут ожидания, и дверь открылась. По полу раздались приглушённые звуки, глаза разбегались от количества кабинетов: сто шестнадцать, сто семнадцать, сто восемнадцать, сто девятнадцать, сто двадцать, сто двадцать один… Казалось, кабинеты и отделы, в каждом из которых кипела работа, тянулись до бесконечности.

Вот, за одной из дверей, криминалист рассматривал зелёную купюру с одной из достопримечательностей Лавмора, огромным собором: может быть, фальшивая, а, может быть, и настоящая. За другой — в кабинете трасологов — пара специалистов исследовали отпечатки подошв. Возможно, эти принадлежали статному господину с широким шагом, а те — хрупкой блондинке. Гестия зашагала быстрее и, минув физико-химический отдел, направилась к биологическому.

Лаборатории акерлейского штаба походили на больницы: палаты и койки здесь не стояли, зато имелись белые стены, полы, приборы и, конечно, халаты. Отовсюду веяло ледяным холодом и бесчисленными химикатами, а в застеклённых шкафах стояли различные вещества со скрупулёзно подписанными этикетками и бирками, работали гудящие вытяжки. Криминалисты рассматривали улики под микроскопами, изучали экспресс-тесты. Гестия зашла в лабораторию, и несколько акерлеев обернулись. Завидев гостью, Грета Ансалес и Талия Сонг подошли к ней.

— Здравствуйте, — только сказала Гестия.

Тут Грета вручила ей халат, а Талия взмахнула пальцем и процедила: «Ноги…» Грязь и пыль в мгновение ока исчезли с подошв.

— Я за экспертизой, господин Швац попросил…

— Помним-помним, госпожа Джонсон! — улыбнулась Грета и скрылась вместе с Талией.

Но они не заставили себя долго ждать, быстро выдали бумагу с заключением экспертизы. Ура! Миссия закончилась, но тут ни с того, ни с сего Гестия заговорила:

— Спасибо, но я бы хотела ещё кое-что спросить: вам не кажется, что если мы находим хоть какую-то зацепку, касаемую Гнилой короны, то неожиданно она перестаёт быть весомой? Ну, я думаю, вы меня понимаете?

Грета набрала лазурную жидкость из пробирки и, не убирая лучезарной улыбки, хихикнула:

— А что? Вы нас в чём-то подозреваете?

— Конкретно кого-то из вас — нет, но сомнения есть. Не замечали что-то подозрительного в последнее время? Скажем… — Гестия опёрлась одной рукой на стол и потёрла ногу о ногу.

Сердце заколотилось всё сильнее и сильнее, а нужные слова застыли в горле. Что же такого сказать, чтоб не подумали чего плохого? Она подняла глаза к потолку так, словно там специально для неё написали подсказку. Талия сощурилась, доставая маленькую бумажку пинцетом, потёрла переносицу.

— Госпожа Джонсон, если вы считаете, что мы недобросовестно работаем, то сообщите об этом начальству.

Сложилось впечатление, что одна из криминалисток лишь взглядом испепелила бы Гестию или стёрла бы в порошок на месте. Испытывать на себе такое не хотелось вовсе. Но только сержант нашла оправдание, Грета запищала, как мышь.

— Да, пожалуйста, не устраивайте допросы на голом месте. Мы же ваши коллеги, хоть и в халатах, как вы говорите, но никак не преступники.

«Да чтоб тебя, дура писклявая. Никогда к тебе уважения не было», — мысленно прикусила язык Гестия.

— Более того, сами сказали, что точных обвинений нет, поэтому не мешайте работать. Прошу, заняты не меньше всех остальных, — Талия заскребла ногтями по столу.

Ох, если бы она могла, то выпроводила бы коллегу пинком из лаборатории! Возможно, в следующий раз сделать так стоило… Сержант же расправила плечи, но тут же затянула хвост потуже.

— Это понятно! Просто мне кажется…

В ту секунду Талия и Грета презрительно посмотрели на Гестию, сделавшую резкий шаг назад и продолжающую мысль.

— Мне кажется, кто-то замедляет расследования. Особенно, если они связаны с Гнилой короной!

— Если кажется, то проверьте, сколько вы спали в последнее время, госпожа Джонсон, — сказал Киллиан Элард со стальной ноткой в голосе и указал на синяки под глазами.

Она поджала нижнюю губу. Ну вот, началось! Теперь точно всё ей припомнили бы, всё до последнего.

— Когда у вас будет что предъявить против нас, тогда и приходите, — подняла защитные очки Никки Проукс и просверлила Гестию взглядом.

— Снова в гениального сыщика заигрались? — ехидно крикнула Итель Счоне с другого конца лаборатории.

Казалось, что вся лаборатория ополчилась против Гестии, словно грозная армия против классового врага. Казалось, каждый в ту минуту смотрел с отвращением. Сержант фыркнула и, сняв халат, вновь пошла по бесконечному лабиринту. Ведь знала — гнуть свою линию дело бесполезное, а махать кулаками ещё дороже. Всё равно бы оказалась виноватой!

«Да уж, и зачем я это всё сказала? Тупица ты, Гест, тупица! Теперь до конца жизни будут мне это припоминать, хотя ты и так местная легенда у них, хо-хо. Но они правы, — Гестия передала результаты экспертизы Швацу и направилась в холл. — Надо немного поспать сегодня!»

В холле послышались пронзительный, едкий смех и игривый женский голос. Берцы ступили на крутую лестницу — сержант увидела Питера и Линцию. Последняя по своему обыкновению накручивала прядь на палец, Питер же стоял ни живой, ни мёртвый. Это означало только одно: следовало спасти лучшего друга и проучить любвеобильную коллегу. Гестия состроила недовольное лицо и кинулась фурией вниз — Линция резко обернулась, а Питер поправил очки.

— Госпожа Рамм! — на секунду умолкла Гестия.

Хм… Чтоб ещё такого сказать? Эх, жаль, акерлеев не учили актёрскому мастерству! Ладно, она придумала что-нибудь!

— Госпожа Рамм, я никогда от вас такого не ожидала!

Гестия лихо закинула руки другу на плечи, приподняла ногу — Линция сузила глаза и отпрянула.

— Привет, сладкий, — Гестия смачно поцеловала Питера в щёку.

«Ещё чуть-чуть, и синяк останется, ты это поаккуратнее! Не перестарайся, ха-ха».

Линция поперхнулась и выпрямилась, как струна. Несколько других акерлеев о

становились и скептически взглянули на это всё. Ларс Джаггер даже присвистнул, сидя в дежурной части, а задержанные повстанцы заинтересованно высунули носы из камеры. Всё равно делать нечего!

Зрачки друга стали шире, а глаза забегали. Что случилось с подругой? Для чего это всё? Но Гестия лишь женственно улыбнулась, погладив друга по плечу. В глазах же читалось: «Подыграй мне!», а Питер, кажется, незаметно подмигнул.

— Да! Я никогда бы не подумала, что у вас хватит ума флиртовать с помолвленным человеком! Как у вас только наглости столько нашлось? — сделав выпад вперёд и вытянув руки назад, выпалила Гестия, а Линция отступила на пару шагов.

Но от всех этих слов во рту как будто скопилась желчь, которую хотелось выплюнуть, а любое предложение давалось с непосильным трудом. Сдать зачёт по предмету, где ни разу не была, на «отлично» в стажёрские годы казалось и то легче. Тут же полный экспромт, никакого билета, от которого можно оттолкнуться, не было, а вместо преподавателя — коллега. И она ещё должна поверить в твой театр одного актёра! По спине Гестии прошёл мерзкий холодок, заставший чуть вздрогнуть. Тихо, заметила бы ведь!

Лицо Линции вытянулось, а сама она протянула: «Ч-что?»

Нет, такого быть не может! Её коллега и прилюдные лобзания? Так ещё и помолвка! Так ещё и случайный паренёк оказался её женихом! Когда это Гестию Джонсон из недотрог вычеркнули? Увольте, Лисандра Единственная скорее восстала бы из мёртвых, чем вот это всё случилось. Так говорила рациональная часть капитана Но это случилось! Тем более кто же знал, что там за душой у подчинённой? Может быть, просто не решалась говорить об этом? Может быть, это была настоящая Гестия? Нет, это цирк, полный бред.

— Да, госпожа Рамм, — деловито объявил Питер так, словно не он недавно рот раскрыл от поцелуя. — Мы месяц как помолвлены! Разве Гестия не говорила об этом? Да и я тоже намекал!

— Правда! Как вам не стыдно! — Гестия прижалась к руке друга и взглянула на него самыми влюблёнными глазами, какие только смогла состроить. — Питер, милый, а мы пойдём покупать колечки?

«Боги, что я несу? Рамм меня сейчас раскусит или уже раскусила, но ладно, хотя бы весело. Пусть посмотрит на себя со стороны, хотя она наверняка уже всё поняла».

Линция же стояла как гром поражённая. Она едва-едва выдавливала нечто похожее на членораздельные звуки, но друзья кривлялись и не давали слова сказать.

— Обязательно пойдём, дорогая! — он мечтательно схватил руку, коснувшись кончиков пальцев, а Гестия манерно ойкнула, похлопав ресницами.

«По-моему кто-то слишком сильно вошёл в образ, но пора бы уже заканчивать, Пит. Все мы знаем, какой ты герой-любовник!» — Гестия едва заметно ткнула друга локтём, и друзья дали волю эмоциям.

В этот же миг на весь холл раздался звонкий, раскатистый смех, от которого, наверное, разбилось бы стекло. Друзья хватались за животы и вытирали слёзы — глаза Линции округлились, а рот никак не закрывался. Вот тебе и настоящая Гестия Джонсон! Ведь знала же тут подвох! Почему не сумела ничего сказать? Так и хотелось исчезнуть с глаз долой! К тому же за спиной послышалось гулкое улюлюканье коллег и преступников. Стыд какой. Тут Гестия наконец, отдышавшись и встав ровно, сказала:

— Спасибо, что поучаствовали в этом представлении, госпожа Рамм! Пойдём, Пит, колечки не ждут!

Он растянулся в улыбке до ушей и схватил подругу за руку, послышался топот ног. Ларс Джаггер крикнул: «Ну ты даёшь, Джо-Джо!», а остальные акерлеи лишь направлялись, переговариваясь. Что за клоунада сейчас произошла? Повстанцы в камерах возмущённо загалдели, а потом вздохнули. Ну вот, теперь опять скука!

— Джонсон! Чтоб тебя, — топнула Линция, когда Гестия и Питер уже оказались около выхода.

Они перевели дух и медленно направились в сторону огромной улицы, но улыбки долго не сходили с их лиц. И даже большая толпа, в которой виднелись широкополые шляпы, мальчишки, сувавшие в руки листовки, господа с большими портфелями, им не мешала. Друзья не обращали внимания ни на что: ни на дома, ни на витрины, ни на деревья, ни на костёл с гремящими колоколами, ни на сироток, бегавших по двору приюта. Друзья лишь весело шагали и делились впечатлениями от прошедшего спектакля.

— Я ужасная актриса, да? Боги, чтоб я ещё раз сказала слово «колечки», бр-р-р, — замотала головой Гестия.

— Или «сладкий» про меня. Ей, думаю, и этого хватило, но чисто практически ты сказала «колечки».

— Действительно, ха, но, Пит, блин! Как она к тебе вообще прицепилась? Ты ж у нас мастер подкатов и отшиваний!

— Стоял, никого не трогал, но, — Питер поправил невидимые волосы и, моргнув раз-другой, изобразил романтично-томный голос Линции: — Привет! У тебя, наверное, от дам отбоя нет? Знаешь, никогда не знакомлюсь с парнями первая, но-о-о… Но ради тебя я готова изменить своим принципам. Кхм, она так быстро подбежала, что все фирменные ответы из головы вылетели.

— Линция такая Линция! Дай только повод влюбиться, — подняла глаза наверх Гестия.

— Отличная рифма, — Питер достал из кармана жилетки огрызок карандаша и небольшой блокнот, выдохнул. — Хотя я не против новых отношений, но только не с Линцией, конечно! — Он замахал руками. — Не в моём она вкусе, ты знаешь.

— Ох, ты не представляешь, сколько у нас всего этого добра про Линцию насочиняли! Ларс даже песенник завёл. О-о-о, твой вкус забыть просто невозможно! — шутливо протянула «просто невозможно» Гестия.

— Это ты кого сейчас вспомнила? Челси? Питер, зайка, я никуда тебя не отпущу. Нет, нет, нет! Какие ещё подруги! У тебя есть только Я! — заюлил Питер, подражая тонкому голосу Челси, любительницы всего розового и милого.

— Аха-ха-ха! Нет, я, видимо, кого-то другого вспомнила, но Челси — это нечто.

— Джесси? Ах, Джесси Колтэрс, обрати на меня внимание! Ах, что я могу для тебя сделать, дорогая? Давай я напишу стих или оду в твою честь, пожалуйста, только поцелуй меня, — Питер вспомнил, как чуть не падал перед девчонкой в короткой юбке и с косыми стрелками, размазанной тушью, нюдовыми тенями.

— Хи-хи, а Скарлетт помнишь? Гест, Гест, познакомь меня с ним! И почему он отчислился ещё на первом курсе! — обращая ладони к небу, ломалась Гестия в попытке изобразить русоволосую спортсменку Скарлетт.

— Ох, помню, особенно, как мы постоянно держались за руки и с гордостью заявляли, что наши отношения навсегда, — и Питер широко взмахнул руками.

В эту минуту друзья подошли к пирсу, около которого остановилась пассажирская бригантина. Питер в мгновение ока переменился в лице: руки и ноги отчётливо задрожали, а к глазам подступили слёзы. Казалось, весь воздух из лёгких забрали, а Питер бы упал на колени и больше бы не встал. Или же бросился бы прочь, подальше от пирса, подальше от этих кораблей! Куда угодно, только бы не видеть их! Гестия сжала пальцы друга, застывшего на пару мгновений и тяжело сглотнувшего, но всё никак отводящего от неё глаз.

«Как мы не вовремя! Вообще не вовремя», — пронеслось в головах у обоих

Гестия разжала руку и согнула пальцы на пять счётов, а Питер глубоко вдохнул, вновь послышались пять счётов, за ним — протяжный выдох. Кивок, и друзья свернули в другую сторону.

На следующий день Швац в грозно передал слова руководства, едва ли не переходил на несвойственный агрессивный тон. Как оказалось, акерлеи обленились: последователей Гнилой короны с каждым разом становилось всё больше и больше. Расследования же никак не продвигались, ибо кто-то среди своих препятствовал этому. Линция хрустнула костяшками, Гестия прочитала по губам тихое: «Я же говорила! Говорила».

— На этой неделе проведут допрос всего штаба. Готовьтесь.

В кабинете повисла мучительно давящая тишина, а лица хозяев говорили за них. Нахмуренные брови, кулаки, скрипящие зубы, покрасневшие щёки… Они забывали обо всём на свете, только и делали, что ловили несчастных гнильцов. Руководство же всё равно выражало недовольство. Да что ещё они сделали? Но ни один из них не отрицал, что кто-то мешал раскрытию преступлений.

«Вот и узнаем, в чём дело», — шла по коридору к себе Гестия, но тут же застряла посреди коллег-акерлеев и коллег-криминалистов.

Они неслись со всех ног, но ни первые, ни вторые не крикнули: «Просим прощения!» Одна лишь Талия Сонг состроила кислую мину, будто говоря: «Это тебе за вчерашнее». Эх, наверное, стоило извиниться, но нуждались ли криминалисты в запоздалых оправданиях? Скорее нет, чем да.

В проверку входило множество вещей: просмотр личных дел, отчётов о выполненной работе и ещё много всего. Основополагающим, конечно, оставался допрос на магическом полиграфе или с применением зелья правды. Последний раз Гестия участвовала на таком дознании, кажется, ещё стажёром или уже после выпуска. Тогда всё проводилось с письменного согласия родителей. По этой же причине Швац допрашивал Мьёльну без всяких приспособлений в прошлом году. Никто бы не получил выгоду от скандалов или возни с ненавистными бумажками.

Гестия осмотрела грязь под ногтями, прижавшись к стене. В тот момент допрос проходила Линция, но вот дверь распахнулась. Рамм откинула волосы и сказала: «Джонсон, подойди сюда». Гестия приподняла бровь, ибо услышала в этом тоне нечто нетипичное. Обычно Линция грубо и резко отдавала любые приказы, а сейчас это прозвучало как мирная дружеская просьба.

— Да, госпожа Рамм? — скептически отозвалась Гестия, отойдя от стены.

— Как думаешь, какая крыса нам мешает? Смотри, я тебя просто так спрашиваю. Всем этим дело не кончится, сама знаешь. Будут допытывать насчёт остальных.

Глаза Гестии на лоб полезли, а челюсть чуть не отвалилась. Линция Рамм на самом деле изменилась с тех пор, как вопрос поимки Гнилой короны встал очень остро. Может быть, здесь таился скрытый, коварный подвох? Может быть, Линция притворялась нормальной коллегой, а потом сдала бы Гестию с потрохами? А, может быть, Линция на самом деле позвала её с хорошими намерениями? Как не крути, но опыта у той имелось гораздо больше, ведь не за глаза или талию она получила капитана!

— Подозрения есть, но каких-либо доказательств, кто бы это мог быть, у меня нет, госпожа Рамм, — пожала плечами Гестия.

Линция скривила измученную гримасу, как будто увидела гору слизней или червяков.

— Джонсон, что ты как маленькая! Ищи свои доказательства быстрее, а то мы так и будем сидеть на жопе ровно, понятно? У меня есть доводы, но они тоже не особо весомые. Если что узнаешь, чтоб мне сказала, и остальным тоже передавай, ладно, там твоя очередь давно подошла.

Пусть Гестия ответила: «Слушаюсь!», но пару мгновений ещё простояла с округлёнными глазами.

«Так, всё, проблески ума у Линции Рамм то ещё событие, конечно, но отметишь его потом», — сдавила смешок Гестия, но сделала серьёзный вид, войдя в кабинет.

Здесь наверняка поставили отслеживающее заклятие, с помощью которого начальство и руководство тщательно наблюдали за происходящим.

Свет в кабинете приглушённо горел, освещая стол и два стула, за одним из которых сидел немолодой мужчина в фиолетовой форме и держал папку документов. Также Гестия заметила магический полиграф и стеклянный пузырёк с оранжевой жидкостью.

«Морковный сок», — так акерлеи в шутку называли последнюю. Под влиянием зелий она давала более детализированные ответы, чем под зачарованным полиграфом — это было связано с восприимчивостью к тому или иному виду магии. Точно заданные вопросы тоже занимали особое место, но после морковного сока шансы увильнуть или сопротивляться равнялись примерно нулю.

— Здравствуйте, госпожа Джонсон, садитесь, пожалуйста, — седой акерлей в фиолетовой форме указал на стул, Гестия поздоровалась в ответ и села. — Позвольте представиться, генерал-майор Ильд Аркинс. Сегодня я проведу допрос для выявления вашей верности нашему государству. Итак…

Ильд Аркинс пододвинул пузырёк, в котором плескалась зелье. По горлу текло противное на вкус, жгучее зелье, а Гестия поёжилась так, словно пила невкусный сироп.

— Итак, госпожа Джонсон, начните со своей биографии, пожалуй, особенно меня интересуют годы вашего обучения в Акерлейской Академии.

— Гестия Фрэнсис Филлис Джонсон. Оперуполномоченная, сержант. На данный момент мне двадцать два года. Родилась двадцать первого ноябрь в Лавморе, город Таретт. После окончания средней школы поступила в Тареттскую Акерлейскую Академию. Там обучалась три года на «хорошо» и «удовлетворительно», но иногда я нарушала режим дня. К примеру, дралась с однокурсниками. Сейчас почти четыре года работаю в седьмом штабе города Таретт, — на одном дыхании выдала Гестия, действие зелья дало о себе знать. — Дисциплинарных проступков за мной сегодня не наблюдается, в прошлом году, конечно, отмечались, но впоследствии я исправила их.

«Начала вроде бы нормально. Главное, чтоб потом много подробностей не просил, а то знаем мы…» — тут она едва не хихикнула.

В семнадцать её подробно расспрашивали о выходке: иллюзорная обезьянка, прыгавшая по всей комнате. Тогда ещё будучи вчерашним стажёром Гестия тоже чуть не разразилась смехом, но тут дело куда важнее.

— Расскажите теперь, пожалуйста, о своей семье. Имелись ли или есть у вас родственники, несогласные с позицией действующей власти? Слышали ли вы от них сомнительные высказывания или что-то подобное? Может, вы знаете кого-то среди ваших коллег, кому не нравится политика нашей королевы?

«Ага, вопрос под названием «Кто в твоей семье анекдоты про политику по вечерам рассказывает?» Помним, проходили! Но дурацкие криминалисты… На чём бы их подловить? Ладно, скажи, что можешь».

— Никак нет, господин Аркинс! Все ближайшие и дальние родственники всегда придерживались и придерживаются взглядов государства. Насколько знаю, один из моих предков трагически погиб в ходе войны с драконами. Среди коллег, я надеюсь, инакомыслящих тоже нет, или же я не знаю о них. Хотя у меня были и есть подозрения, которые ничем не могу подкрепить. Пока что, — уверенно ответила Гестия и сделала ещё один глоток перед новым вопросом. Что же дальше?

— Госпожа Джонсон, вы говорили, что за вами наблюдались несколько дисциплинарных проступков. Расскажите о них. Имели ли они отношение к стажёру Мьёльне Санкрот, ныне офицеру Санкрот, которую вы курировали до июля прошлого года? Обсуждали ли вы со стажёром что-то, связанное с драконами? Как мне известно, она участвовала на незаконном митинге в том году…

«Мьёльна! Прошлый год! Нашли, что вспомнить, блин. Кто-то из руководства до сих пор успокоится не может, что ли, или как? Хотя, наверное, просто проверка на вшивость», — мысленно нахмурилась Гестия, но сказала совершенно иное.

— В прошлом году я по своей неосторожности порвала выданную мне куртку, не сдавала в срок отчёты о проделанной работе, но, как и сказала, а отчёты сдаю в положенный срок. Мы ничего не обсуждали, госпожа Санкрот, относилась к практике несколько халатно: приходила с ярким макияжем или с украшениями, но прошу принять к сведению следующее. Я провела несколько воспитательных бесед, после которых она значительно исправилась. Обвинения в присутствии на демонстрации оказались ложными. Думаю, госпожа Санкрот сейчас прекрасно работает в одном из штабов Таретта, — после этих слов Гестия напрягла мышцы и допила содержимое пузырька.

«Ох, я же ещё про старушек тех забыла. Но это же неправда! Проехали, что уж теперь. Про них вспомнят, но это без меня…»

— Госпожа Джонсон, сейчас я задам последний вопрос, так как наше время подходит к концу. Разделяете ли вы взгляды, которые транслирует преступная группировка Гнилая корона?

— Не разделяю, — отчеканила Гестия, действие зелья закончилось. — Разрешите идти?

Аркинс поблагодарил и отпустил отсалютовавшую Гестию. Вот и всё, но ещё оставалась подготовка к завтрашней лекции со школьниками.

«Отлично, пережили, можно жить спокойно! Стоп, нет, завтра же к школьникам идти. Ай, не жалуйся, дети лучше гнильцов, хотя и тут можно спорить, хе-хе!»

Перед лекцией она, естественно, пришла на собрание-пятиминутку. Как выяснилось, ненадёжных в штабе не нашли, но к некоторым «стоило бы присмотреться». Гестия оказалась среди таких, поэтому еле-еле слышно хмыкнула. Также Швац объявил, что через месяц, в мае, проведут повторная проверка, дабы точно во всём убедиться. Линция чуть не зарычала злости. Гестия — не схватилась за лицо и не взревела на весь этаж или весь штаб.

«Значит, кто-то обошёл полиграф или зелье, но кто и как? Ой, правда, как! Незаметно применил заклятие на допрашивающего, антидот перед этим выпил. А-а-а! Но вот кто? Думай и наблюдай, Гест, думай и наблюдай», — проскользнуло в мыслях, когда она приблизилась к воротам школы.

Воспитательные беседы как со стажёрами, так и со школьниками Гестия не любила. Если первых она ругала наедине, то со вторыми так нельзя. Притворяйся, что ты уверен, будто доносишь до подростков, которым до тебя нет дела, нечто неизведанное.

«Хуже возраста не придумаешь», — цокнула языком Гестия, увидев ребят, сидевших среди плакатов с математическими формулами и портретов знаменитых учёных.

Потные, с грязными волосами, с огромными прыщами, акне, первой щетиной и ещё кучей других не самых приятных вещей, которые появляются в пубертате… Вспоминать себя в тот период она не горела желанием, поэтому перешла к тому, ради чего её отправили. Профилактическая беседа с учащимися образовательных учреждений на тему: «Ответственность несовершеннолетних за совершение общественно опасных деяний, административных правонарушений и преступлений, а также антиобщественное поведение». А если говорить по-человечески, то «Что не надо делать, чтоб тебя не привели в штаб».

Гестия демонстративно кашлянула в кулак.

— Здравствуйте, господа и госпожи учащиеся. Я… — она оглянулась.

Дети визжали, спорили, дрались, гоняли резиновые мячики по столу ручками. На задних партах — плели фенечки и сплетничали, читали любовные романы о ровесниках и списывали домашнее задание на следующий урок.

«Ну почему это не стажёры? Хорошо, попытка номер два!» — Гестия поджала губы.

— Я прошу не задерживать ни себя, ни меня, это в ваших же интересах!

Мальчишки у окна противно захихикали, один шепнул второму на ухо: «Ничего такая, пять из десяти, но я б её…»

— Я всё прекрасно слышу, господин у окна! Да-да, я о вас говорю, можете не продолжать, но выглядело это не очень красиво.

— А что? Оскорбляю вас как акерлея при исполнении или как девушку? — губы искривились в улыбке.

Гестия скрипнула зубами. Она оказалась в шаге от того, что бы применить на классе, в частности на этом юнце, замирающее заклятие. Но это имело бы серьёзные последствия. Дети разные бывают. Кто-то бы промолчал, а кто-то пошёл бы и настучал родителям. А потом… потом выслушивай от Шваца на собрании: «Вы превысили свои полномочия, госпожа Джонсон!» Вот что произошло бы потом. Кроме того, это повлияло бы на следующую проверку. Нет, в этом она точно не нуждалась.

В класс зашла пожилая преподавательница — подростки притихли, побросав ручки, тетрадки, мячи, фенечки и спрятав книги под парту. Спасла! С души акерлея словно камень упал.

Преподавательница тихо села и объявила: «Начинайте, госпожа Джонсон». Гестия представилась, рассказала то, о чём подростки слышали не раз и не два, даже не три. Все подпёрли лица руками, с зелёной тоской смотрели так, словно хотели сказать: «И зачем ты это говоришь?» Гестия мысленно с печалью вздыхала: «Мне и самой это не очень-то надо…»

— Напоминаю, что участие в преступной группировке Гнилая корона уголовно наказуемо. На этом у меня всё, госпожа Глесс, — акерлей повернулась к преподавательнице. — Что ж, у кого-нибудь остались вопросы?

Ни у кого они не возникли, но тот самый мальчик, оценивший Гестию на пять из десяти, высоко поднял руку.

— А если я это… Гнильцов из строя выведу… Э-э-э… То есть поймаю и в штаб приведу, мне премию выдадут? — еле удержался от смеха он.

— Теркель! — послышался резкий голос госпожи Глесс.

— Оставьте это акерлеям, господин Теркель. Не думаю, что четырнадцатилетнему мальчику под силу такое. Как я и сказала, не связывайтесь с Гнилой короной ни при каких обстоятельства, — без всякого энтузиазма ответила Гестия и на всякий случай солгала: — В любом случае денежное вознаграждение за это не полагается. Ещё вопросы? Всем спасибо, до свидания.

Она развернулась и вышла, пусть впереди предстояла ещё пара лекций.

«И почему сюда только меня позвали? Могли вместе с Тедди прийти, быстрее бы управились», — после этой мысли по необъяснимой причине в голове всплыл голос того мальчугана, Теркеля.

Да, он ещё тот несносный подростком, который привлекал всевозможными способами внимание противоположного пола. Даже если он, этот пол, старше него, но…

А если я это… Гнильцов из строя выведу… Э-э-э… То есть поймаю и в штаб приведу, мне премию выдадут?

«Вывести из строя, вывести из строя, из строя вывести… Точно! Кто-то в штабе вывел полиграф из строя. Правда, потом вернул всё на свои места, чтоб ничего не заподозрили, но это неважно, а проверить стоит», — Гестия вышла из школы и увидела, как к центральному парку подошли три акерлея, среди которых виднелась Мьёльна.

Сержант ускорила шаг, ибо не видела бывшего стажёра с июля, с того момента, как завершилась присяга. Мимо с бешеной скоростью проносились люди, скамьи, деревья с набухшими почками, а лёгкие сжимались от недостатка воздуха, сердце вот-вот выскочило бы из груди. Создавалось впечатление, что Гестия никогда так не мчалась, даже тогда, когда гонялась за преступниками, даже тогда, когда опаздывала на важную встречу.

В голове крутились сотни тысяч вопросов: «Как служба? Как обосновалась после переезда от родителей? Как коллеги, как место?» Да и у самой накопилось огромное количество новостей, но вот она настигла всех троих, которые в одно мгновенье остановились.

Гестия, отдышавшись и отдав честь, поздоровалась. В ответ два таких же сухих приветствия, но только Мьёльна громогласно сказала: «Здравствуйте». В глазах же, горевших от переполняющего счастья, читалось: «Неужели это вы? Правда, вы?» Рот не закрывался ни на секунду, ни на минуту. Сама Мьёльна теребила то пальцы, то рукава куртки, и вообще казалось, что она запрыгала бы, забегала бы вокруг Гестии. Или же пустилась бы в пляс, но вместо этого сдержала себя, попросив разрешения на диалог.

Старшие по званию сказали: «Не больше десяти минут, у нас много дел». Но, кажется, офицер плюнула на это: важно, что увиделись! Коллеги отошли подальше. Мьёльна едва не кинулась Гестии на шею и не взлетела птицей над парком.

— Госпожа Джонсон! — вскрикнула она, схватившись за голову. — Боги, госпожа Джонсон, как я рада вас видеть!

— И я тебя тоже, садись, — сказала Гестия и подметила: Мьёльна изменилась в некоторых вещах.

Во-первых, она подросла где-то сантиметров на пять и теперь была почти одного роста со старшим акерлеем. Во-вторых, одним из главных перемен без всяких сомнений стало повышение в звании. В мыслях проносилось столько фраз, когда сержант смотрела на давнюю подшефную. От пресловутого «Я горжусь тобой, лучше стажёра, чем ты у меня не будет» и до такого же пресловутого «Тебя ждёт большое будущее». Гестия поймала себя на том, что еле-еле сидела на месте и вспоминала вопросы, которые собиралась задать, но выдала короткое:

— Давай, рассказывай, как дела.

После этого она осеклась, а искры в глазах Мьёльны потухли, а сама офицер выпятила губу и склонила голову. Зачем спросила, вот зачем? Ох, но что сделала, то сделала!

— Так непривычно это: каждый раз прихожу домой и сразу засыпаю, — раздалось хихиканье. Знакомо, ой, как знакомо! Мьёльна постигала прелести взрослой и акерлейской жизни, но Гестия не упрекала за подобные жалобы. — Но это пустяки, мне кажется, что с ума схожу: всех младших…

Мьёльна смолкла и оглянулась на стоящих не очень далеко, но и не совсем близко коллег.

— Всех младших гоняют ещё больше, чем раньше, — прошептала она, поникнув. — То подай, это принеси, туда сходи. Так ещё меня недавно ГК-шник укусил…

Мьёльна показала на тыльную сторону руки, на которой красовался сильный, немного глубокий отпечаток зубов. Гестия схватила руку Мьёльны, потрясла её.

— Всё-о-о-о! Теперь точно повстанцем станешь, — Гестия потрепала волосы, как в тот день, когда она узнала о том, что произошло на слушании.

Мьёльна надула щёки и сверкнула глазами.

— Шучу-шучу, прости, пожалуйста. Но… Я тебя понимаю: в первые годы всегда трудно, а тут ещё и повстанцы. Не волнуйся, оно пройдёт, обязательно пройдёт.

— Я и не волнуюсь! Ведь у меня всегда с собой ваш талисман, — Мьёльна достала из-под рубашки кулон в виде огонька.

Гестия округлила глаза: она же дарила талисман ей тогда, на присяге! И та не только хранила его, но и ещё носила с собой. Без всяких сомнений любовь к украшениям оставалась до сих пор.

— Он поможет!

В глазах вновь зажглись яркие огни надежды. Вновь проснулось желание побегать, подпрыгнуть до небес или танцевать до упада. Гестия широко улыбнулась, а перед глазами промелькнуло прошлое лето.

Поистине жаркое июльское утро. Гестия, накинула куртку и поспешила к мемориалу, где лежали участники Великой Войны с Драконами. Ведь этот день — знаменательный как для наставницы: её стажёр вот-вот и стала бы полноценным акерлеем! Немного не верилось, что шефство над Мьёльной закончилось. Казалось, будто вчера последняя пришла на первую практику, будто вчера они только-только познакомились. Да что там познакомились! Казалось, только вчера Гестия сама выпустилась из Академии, а теперь шла на присягу к собственному стажёру! Не верилось…

Сержант минула привычные черты города с его красно кирпичными и каркасными домами. В голове до сих пор сидело: «Это точно со мной происходит? Нет, точно со мной? Гестия Джонсон, у которой есть выпустившийся стажёр? Да я бы сама себя подняла на смех, услышь такое».

После этого она прошла через арку, вот он, мемориал: могилы давно покрылись толстым слоем травы. В воздухе витал запах лаванды, который перебивал фиалковый аромат, а деревья тихо качались на ветру и будто шептали: «Здравствуй, Гестия, здравствуй, Гестия, давно не виделись, Гестия!» Она же, чуть шевеля губами, шептала: «Привет. Да, как пролетели эти несколько лет». Тем временем солнце нещадно светило в глаза, но акерлей прищурилась и почувствовала, как лёгкий ветер качал пряди её волос.

Вчерашние стажёры, без пяти минут акерлеи, стояли ровно в ряд, но изредка топтались на месте. Смотрящий со стороны сказал бы, что они сорвались бы с места, схватили бы присяги и с чемпионским видом замахали ими, чтоб даже близорукий разглядел. Мьёльна, завидев Гестию, вставшую около Санкротов, аккуратно помахала ей, пока никто не видел. При этом она выглядела так, словно расцвела, как благоухающий королевский сад. Сама Гестия сказала бы, что бывший стажёр напоминала сегодняшнее слепящее солнце. И это не только потому что в тот день она надела сине-золотую парадную форму. Ведь присяга сравнима только с получением нового звания или другой должности.

Под глазами Мьёльны виднелись слегка закрашенные синяки недосыпа. Значит, всю ночь ворочалась дома в постели, а за три дня до проводила «ритуал» в общежитии. Он выражался в сборище у кого-то в спальне, огромной пирушке, догонялках по этажам, признаниях, историях при свечах и едва слышных песнях. Едва слышный прыск: Гестия тоже принимала участие в таком мероприятии. Комендантша даже пригрозила жалобой, после которой «не то что акерлеем не станешь, а даже присягу не принесёшь».

Мьёльна же чуть и подёргивалась от волнения с нетерпением и, наверное, в тот момент исполнила бы сальто вперёд. Сержант тоже кротко помахала и выпрямилась. Не будь она собой, то точно бы завопила: «Представляете? Это мой стажёр, мой! Мой, смотрите, завидуйте!» Вдруг в голове как вспышка промелькнула сцена. Она, Гестия, стояла на месте Мьёльны, выглядывала из строя однокурсников, шевеля пальцами в белой перчатке. Усмехающийся наставник, Артур Кангхэм, тихо аплодировал издалека. Хлопки заглушали возгласы огромной толпы. Уголки губ не опускались ещё долго у обоих акерлеев. Куратор ушёл в отставку сразу после той присяги. Но как было бы здорово, если бы он узнал обо всём этом! К глазам подступили слёзы, но внутренний голос диктовал: «Не время!»

Вспомнив это, Гестия поняла, что теперь знает не только стажёрские чувства, но и наставнические: пять лет назад церемония казалась своеобразным обрядом посвящения, пусть и с муторной подготовкой. Сейчас же эта присяга походила на обряд прощания, от которого всё защемило в груди, но он стоил того, определённо стоил. Спустя года сержант поняла слова господина Кангхэма: «Когда-нибудь и ты узнаешь, что такое провести юнца через тернии к звёздам…» Поэтому мысленно сказала: «Узнала и ни капельки об этом не жалею!»

Все приготовления почти завершились: лавморский флаг давно развевался. Оркестр, находившийся неподалёку, через пару мгновений заиграл бы национальный гимн. Акерлеи высших чинов аккуратно поправили тексты присяг, перебросились парой-тройкой слов, глядя на будущих коллег. Гости, родственники, друзья, стажёры-первокурсники и стажёры-второкурсники… Просто акерлеи и такие же, как и Гестия, наставники, замерли в ожидании, перешёптывались.

Альфред Санкрот наклонился, обращаясь к Гестии:

— Спасибо, госпожа Джонсон, мы благодарны, что вы помогали нашей дочке всё это время!

Кажется, он разрыдался бы на месте прямо сейчас.

— Всегда пожалуйста, господин Санкрот, пусть это моя работа. Мьёльна и сама много сделала, чтоб теперь стать акерлеем.

Альфред кивнул и всхлипнул, а Стелла передала ему платок.

Заиграла торжественная музыка: Гестия и остальные приложили руки к сердцу и зашевелили губами. Стажёры и акерлеи, находящиеся рядом с серой каменной стелой, к голове. Первокурсники и второкурсники, меря землю шагами, поднесли к стеле огромную корзину с цветами, перевязанную лентами. После этого один из акерлеев произнёс традиционную церемониальную речь. Началось самое важное: акерлей выкрикнул новое имя — раздались тихие шаги. Мьёльна отсалютовала акерлею, приставив руку к голове, взяла текст присяги и с трепетом прочитала следующее.

Я, Мьёльна Анабель Санкрот, поступаю на службу в органы внутренних дел, присягаю на верность Лавмору и королевской семье.

Клянусь соблюдать все законы до последнего, беспрекословно исполнять приказы и ответственно нести службу.

Клянусь переносить трудности и невзгоды на службе, быть правдивым, стойким и внимательным акерлеем, хранить государственные и служебные тайны.

Клянусь не жалеть жизни, охранять установленные законами правовые порядки.

Если я нарушу эту Присягу, то готова понести ответственность, установленную законами Лавмора. Служу Закону — служу лавморскому народу и королевской семье!

Приподнятые руки слегка тряслись как при чтении, так и подписи присяги. Но Мьёльна удержалась и с улыбкой до ушей вернулась в строй. Все восторженно крикнули: «Ура! Ура! Ура!» По щеке Гестии проскользнула слеза то ли от счастья, то ли от грусти, то ли от всего вперемешку. С одной стороны, Мьёльна заслужила это всё после произошедшего в мае с июнем. С другой, сержант говорила самой себе: «Мне будет не хватать тех дней, когда ты приходила на практику. Конечно, мы ещё встретимся, но как учитель и ученик теперь уж точно нет…»

Через час церемония закончилась, а Мьёльна подбежала к родителям и Гестии, вот-вот бы закружила бы всех троих. Но потом осознала, что держала заветный диплом, отдала его матери.

— Я так рада, что вы все пришли! — она сжала руки в кулаки и мило поднесла их к лицу.

— Поздравляем тебя, солнышко!

— Ты ж наше золотце!

Гестия же ничего не сказала. Мьёльна открыла рот, чтобы что-то спросить, но не успела. Сержант лишь достала из кармана кулон с огоньком и повесила его младшему акерлею на шею. На поиски этой безделушки ушла целая неделя, но она и бесконечное количество шагов по столице — необходимость, чтоб услышать радостные визги. А сам подарок как будто специально делали для Мьёльны Санкрот! Похлопав по спине, Гестия сказала тихое: «Поздравляю!» Мьёльна сощурилась: «Спасибо!» Казалось, всего лишь два слова, но в них содержалось столько, сколько содержится в миллионах или миллиардах речей.

«Эх, а после в штаб, где конь не валялся, но, пожалуй, это проблема меня из будущего, хе-хе. Сейчас есть дела поважнее. Ох, Мьёльна, прости меня за всё: и за ругань, и за придирки, и за то, что чуть не ударила прости. Ты молодец, самый настоящий молодец», — сержант будто телепатически передавала эти фразы.

«И вы тоже простите меня, пожалуйста, чтоб я без вас делала?» — также телепатически говорила офицер.

Гестия обняла Мьёльну: «Пока ты веришь в это, оно так и будет!» В секунду коллеги окликнули офицера. Она поднялась и, попрощавшись, ринулась вперёд. Пару шагов сделала лицом к прошлой наставнице, не переставая махать и улыбаться во весь рот. Сержант хихикнула, проделав всё то же самое, и двинулась в сторону штаба.