Между разумом и сердцем (гет)

Во время очередного посещения адвоката Роберт вспомнил об одной детали, на которую почему-то закрыло глаза следствие. Впрочем, в этом не было ничего удивительного, однако нужно было разобраться и с этим. Дело в том, что Мортис сбежал из медпункта, оставив в опасности Надежду Викторовну и своего брата. Женщина получила достаточно серьёзные травмы и могла погибнуть. Мортис был виноват, и его надо судить. Лишение свободы на год будет ему достаточно, хотя на самом деле это очень мало.

Поэтому через несколько дней после первого заседания, благодаря идеальной работе адвоката, было назначено другое судебное заседание, в котором подсудимым стал Мортис Данилович Грей, нарушивший статью 125 уголовного кодекса. Зная, что у братца теперь есть защитнички, Роберт договорился, использовав своё влияние и харизму, о проведении закрытого заседания, без свидетелей, только два брата, прокурор и адвокат.

Мортис ничего не понимал, когда к нему в камеру в СИЗО вошёл охранник, скрутил его и достаточно грубо повёл по коридору на улицу, чтобы там запихнуть в автозак. Мужчина чихнул и звякнул наручниками. В кузове было очень холодно, сильно трясло, и начала болеть голова и рана. Ехали долго, и Мортис тщетно пытался понять, что происходит. Почему-то стало укачивать, и желудок отзывался спазмами.

Наконец автозак остановился, и охранник открыл дверь кузова и вышел на улицу. Мортис последовал за ним и, вдохнув морозный воздух, закашлялся и согнулся от рвотных спазмов. После них легче не стало, но ему даже не дали вытереть рот и, ударив дубинкой, повели в здание суда.

Оказавшись в клетке, мужчина сильно побледнел и затравленно посмотрел на охранника. Сильная головная боль, спазмы в желудке, непонятное состояние и страх блокировали сознание, и он не понимал, что происходит, и это, казалось, было на руку судье, прокурору и адвокату. Роберт, вызванный свидетелем на это дело, стал слёзно рассказывать про те события в медблоке, когда Мортис сбежал, и ему поверили. Он тоже оказался в опасности, до крови рассёк кожу головы, получил ушибы и потерял сознание. А если бы Дмитрий Витальевич не пришёл, то неизвестно, что было бы с ним. А Мортис, тварь такая, просто сбежал. А ведь если он не виновен, то сбегать не должен был.

Когда Мортису дали право голоса, он не знал, что сказать в своё оправдание. Да и говорить не хотелось. Наступила какая-то апатия, и он отказался отвечать на вопросы. Роберту это было на руку, и вскоре суд вынес приговор. Мортис выглядел совсем безучастным, и Роберт открыто посмеивался над братом.

Путь обратно был тяжёлый. Мортис не понимал, почему желудок крутит, но ничего не мог сделать. Сейчас его отвезут в камеру, а завтра будут готовы документы для его транспортировки в колонию поселения. Туда, где он сидел шесть лет. Страх сжимал горло, мешал дышать, и от нехватки воздуха тоже появлялись спазмы. Болел желудок, тошнило. Вероятно всему виной была еда. Похлёбка показалась ему кислой, но он съел больше половины. Ночью начал болеть живот, не сильно, но неприятно, и вот сейчас его сильно рвёт. Помощи ждать не от кого, и по выходу из кузова машины, он отправляется в свою камеру, довольно грубо подталкиваемый охранником.

А на следующий день его отправили в колонию поселения.

* * *

Женя была в шоке, когда узнала о закрытом заседании над Мортисом. Ни ей, ни Дмитрию Витальевичу, ни Надежде Викторовне никто ничего не сказал об этом. Она узнала об этом чисто случайно, решив навестить Мортиса в СИЗО. Охранник ей сказал, что вчера заключенный чувствовал себя плохо, видимо отравился, но никаких приказов перевести его в лазарет не было. Девушка испугалась, что Мортис просто не доедет туда, но не могла ничего поделать. Начальник колонии, куда снова привезли Мортиса, запретил кому-либо навещать его и постоянно закидывал заключённого всякой сложной работой.

К тому же подходил день второго судебного заседания против Роберта, и она должна на нём присутствовать. И если раньше у неё оставалось хоть какое-то малюсенькое уважение к Роберту, то сейчас она молилась, чтобы эта тварь получила по заслугам и даже больше. Следствие работало чётко и идеально, и на судебном заседании не было никаких проблем. Показания Паши и Жени, а также Никиты, свидетелей со стороны обвинения, были чёткими и ясными, и мать Роберта, вызванная стороной защиты, никак не могла спасти положение.

Суд долго совещался, и окончательный приговор обрадовал Евгению и Дмитрия Витальевича. Мать Роберта устроила истерику, и её вывели из зала суда. Посмотрев на бледного и потерянного Роберта, Женя улыбнулась. Эта тварь больше никогда не выйдет на свободу и отправится в самую строгую тюрьму России. Хотя ей хотелось, чтобы вернули смертную казнь и посадили его на электрический стул.

— Я не знал, что ты такая жестокая, — усмехнулся Дмитрий Витальевич, когда Женя помогала ему убирать инвалидную коляску в багажник.

— Я ещё не такая жестокая, — улыбнулась девушка. — Но пожизненное без права общения, переписки и прочих прелестей для него достаточно суровое наказание. В отличие от Мортиса, он не сможет долго протянуть там.

— Кстати о Мортисе. Я поговорил с Виктором Павловичем, он обещал разобраться. В Карелии нормальные ребята сидят, постараются помочь твоему Мортису.

— Он не мой, — вспыхнула девушка, — но спасибо вам, Дмитрий Витальевич. И с наступающим Новым годом!

— Спасибо. И тебя тоже. Не пропадай.

Попрощавшись с Никитой и Пашей, девушка проводила машину взглядом и направилась в метро. Надо работать, чтобы потом хорошо отпраздновать новый год.

* * *

Два месяца спустя

Из невзрачного трёхэтажного здания, в котором располагается администрация колонии поселения, вышел человек. Поморщившись от ледяного пронизывающего ветра, он поправил ворот куртки и сунул обветренные и красные руки в карманы. Нужно куда-то идти, но он совершенно не представляет, куда идти. Денег совершенно не было, и мужчина вздохнул. Поморщился от неприятной тупой боли в желудке и ощутил горечь в горле. Сплюнул и прикрыл глаза. Боль разрасталась, но он уже привык к ней. После того непонятного отравления желудок принимал любую пищу резкими спазмами и первое время просто возвращал её обратно. Есть было невозможно, пить тоже, но никакое лечение ему не было предоставлено. Врач, осмотревшая его, сказала, что он здоров. Ему прописали диетический стол, но с каждым днём становилось всё хуже. Потом боль притупилась, но вместе с тем пропал аппетит. С тех пор мужчина почти ничего не ел, но работал на износ. Он понимал, почему к нему так относятся, но ничего не мог поделать. Несколько раз устраивались драки, и всегда он оказывался в карцере. Зима в этом году выдалась очень холодной и снежной, и в карцере зачастую было холодно. Помещение отапливалось малюсеньким радиатором, установленным под потолком, и в помещении было старое шерстяное одеяло. Было очень холодно, но он не имел права жаловаться. Да и некому было жаловаться.

Мужчина вздохнул и, сгорбившись, пошёл по заснеженной тропинке, думая, что делать дальше. В прошлый раз он поймал попутку, доехал до города и отправился к Наташе, но она не пустила его. Тогда его подобрал братец, а сейчас...

Он не сразу заметил остановившуюся около него машину. Вздрогнул, поморщился от боли в желудке и отошёл от дороги. Оступился и упал, рухнув в засыпанную снегом канаву.

— Хватайся за руку, — послышался голос, и он увидел протянутую руку. Голос показался знакомым.

Он молча встал без помощи руки и снова поморщился от боли в желудке. В этот раз она была какая-то резкая, горячая и сильная. К такой боли привыкнуть невозможно, и он зажмурился. На лбу выступили капли пота, а из груди вырвался жалобный стон. Он прислонил руку к животу и согнулся, чувствуя, что мир начинает потихоньку уходить из-под ног. Стало холодно.

— Дмитрий Витальевич, его надо срочно везти в больницу, — послышался голос ангела.

Последнее, что он помнил, — это снег на лице.

Дмитрий и Женя подняли мужчину с земли, и девушка удивилась лёгкости его тела. Когда она в прошлом году его тащила по лесу, он ей показался тяжёлым, хотя кроме брюк на нём не было ничего, а сейчас была одежда, висевшая на нём мешком. Женя села рядом с ним и обняла его. Стала поглаживать по переносице, а Дмитрий вдавливал педаль газа в пол и выжимал из своей ласточки всю скорость. Час тянулся неимоверно долго, и вот они остановились около больницы. Женя вылетела из салона и побежала в приёмное отделение, и вскоре мужчину увезли на каталке в реанимацию. Девушка сдала куртку в гардероб и отправилась по коридору к реанимации. Села на сиденье под дверью и прислонилась к стене головой. Посмотрела на висевшие на стене часы и стала следить за секундной стрелкой. Она двигалась очень медленно.

— Будешь кофе? Я взял тебе стаканчик, — Дмитрий встал напротив и протянул один стаканчик кофе.

Говорить не хотелось, и девушка снова стала смотреть на скачущую по делениям секундную стрелку. Медленно, очень медленно. Дмитрий Витальевич сидел рядом с ней и тоже ждал вестей. После суда над Робертом, который поставил жирную точку на этом человеке, он стал относиться к Мортису намного лучше и старался сделать для него что-нибудь хорошее. Благодаря помощи Виктора Павловича и ребят из Карелии, Мортиса освободили раньше срока, но всё равно с ним обходились не очень хорошо. Благо сказали, когда его освободят, и Дмитрий сразу позвонил Евгении, которая страдала, что её не пускают к Мортису и говорят, что он не хочет с ней общаться. Девушка в это не верила, но всё равно было грустно. Что же там с ним случилось?

Из дверей реанимации вышел врач. Оказалось, после поступления прошло всего полчаса. Женя допила кофе и вскочила на ноги.

— Мы ему сделали УЗИ и гастроскопию. В желудке обнаружена язва, она не прободная, но вы его очень вовремя привезли. Мы провели терапию, сейчас он в порядке. Дышит сам, показатели в норме. Завтра хирург посмотрит на него и решит с дальнейшим лечением.

— Я могу его навестить?

— Сегодня уже нет. Приходите завтра в часы посещений.

Делать здесь было больше нечего, и посетители ушли. Дмитрий довёз девушку до гостиницы и поехал домой.

* * *

Следующим утром состояние Мортиса немного улучшилось, и его перевели в палату. Он не помнил, что с ним случилось, но, вероятно, он грохнулся в обморок. Боже, как же стыдно. Но почему в ушах звенит голос девушки? Почему ему кажется, что она была рядом с ним и гладила его по переносице? Ведь он как будто помнил её поглаживания и стук её сердца. Да и врач подтвердил, что интересующая его девушка действительно была и должна навестить его сегодня.

Принесли завтрак. Жидкая овсяная каша на воде и кисель. Мужчина пошевелился, чтобы сесть, и поморщился от боли в животе. Раздался стук в дверь, и на пороге появилась девушка. Мужчина вздрогнул.

— Мортис, ты нас всех сильно напугал, — сказала девушка, проходя в палату и присаживаясь на стул около кровати. — Почему ты не говорил, что тебе плохо?

— Зачем? Говорил. Но мне не поверили. А потом загрузили работой.

— Мортис... — Женя не знала, что сказать.

— Это пустое, — мужчина отвернулся.

— Что врачи говорят?

— Я никогда еще не видел более упрямого пациента, чем ваш друг, — в палату вошёл врач, и девушка моментально покраснела и опустила голову, — что в тот раз он доставлял проблемы, что в этот. Вам надо питаться и соблюдать рекомендации. Вы же не хотите отправиться на тот свет?

— А если хочу? — фыркнул Мортис, накрываясь одеялом с головой.

— Прям хуже ребёнка, честное слово, — проворчал врач. — Мы вам назначили лечение, скоро медсестра вам принесёт лекарства. Пока вам прописан постельный режим. Отдыхайте.

И врач покинул палату, оставив раскрасневшуюся девушку и невыносимого пациента одних. Мортис повернулся и посмотрел на посетительницу, а потом сел на кровати. Снова поковырялся в этой отвратительной каше и вздохнул. Женя смотрела, как он неуверенно ковыряется в тарелке, и снова стала кормить его, почти не уговаривая съесть эту невкусную кашу.

— Спасибо тебе, ангел. Я... я... просто спасибо.

Принесли лекарства, и девушка проследила, чтобы он всё выпил. Когда он лёг на кровать, она укрыла его одеялом и поцеловала в лоб. Вышла из палаты, чтобы найти лечащего врача и узнать динамику, дальнейшее лечение и всё остальное. К сожалению, в этот раз ей нельзя было оставаться тут не в часы приёма, и она попрощалась с Мортисом, попросив его выполнять рекомендации и слушаться врача. Мортис неохотно кивнул и снова отвернулся.

Он хотел любви, но прекрасно понимал, что недостоин её. Часто вспоминалась Наташа, её объятия, лживые фразы и его чувствза к ней. Он любил её, оберегал, старался быть обходительным и нежным. А потом был суд, где она показала, что вообще никогда не любила его и просто пользовалась им. Конечно, зачем его любить. За что? Он не был красивым, а значит, и любить его нельзя. Даже мать называла его уродом и никогда не обнимала и не успокаивала, когда было страшно и больно. Но эта девушка, появившаяся будто из другой вселенной, спасла ему жизнь. Он тогда готов был умереть, приготовился увидеть старуху с косой, но вместо смерти увидел эту девочку. Она дотащила его до домика, оказала помощь и сидела с ним. Даже в больнице почти не отходила от него. И после побега она вместо того, чтобы испугаться его, осталась. А потом... Почему она не навещала его в тюрьме? Он написал ей одно письмо, указал адрес участка, где работал Гончаров, но не последовало ни ответа, ни встречи. Он не нужен ей. Уголовник, с двумя судимостями, с ужасными шрамами на лице, ему даже жить негде и работы нет. Зачем он ей нужен? Он не знал, но понимал, что она нужна ему. Как вода умирающему от жажды путнику, например. Но будущее было под вопросом. У него нет даже своего угла, он в особняке Роберта жил в сарае, холодном и продуваемом. Наверное, его место только в карцере...

Женя навещала его каждый день в часы приёма, утром и вечером. Сидела с ним, помогала справиться с трудностями, кормила и просто гладила по переносице, когда он переживал или было больно. Она своим присутствием постепенно растапливала его сердце, и через несколько дней он начал выполнять все рекомендации врачей. Он не хотел, чтобы она сильнее переживала и не хотел ей доставлять неудобств. Но будущее было туманным, и оно очень сильно пугало.

— Почему ты меня не навещала в тюрьме? Я... написал тебе письмо, на адрес работы Дмитрия.

— Мне ничего не говорили про письмо. Но я приехала в январе туда и хотела с тобой увидеться, но мне сказали, что ты не желаешь меня видеть и знать. Я подумала, что не нужна тебе, и что я всё просто себе напридумывала.

— Нужна, — внезапно ответил Мортис и прижал её к себе, — ты мне нужна, я, кажется, полюбил тебя, ангел. Мне без тебя было плохо и... страшно.

— Ну что ты, успокойся, пожалуйста, — девушка посмотрела на него и увидела в его глазах слёзы. — Я тоже люблю тебя, и я не могу видеть, как ты страдаешь. Мы со всем справимся...

— Жень, мне жить негде, у меня совершенно ничего нет. Две судимости. Меня никто никогда не возьмёт на работу. Я не могу... не хочу, чтобы ты страдала из-за меня.

— Мортис, мы со всем справимся. Ты веришь мне? — Женя взяла его лицо в свои руки и заглянула в серые печальные глаза, в которых застыли слёзы.

— Я... верю, — кивнул мужчина и, убрав ее руки с щёк, придвинулся ближе к ней и поцеловал её в губы. Девушка обняла его за шею и запустила пальцы в волосы.

Мортис старался выполнять все рекомендации и назначения, пил лекарства и старался не хамить. Иногда было больно, и он уставал от своей беспомощности, но старался сдерживаться и показывал свой характер только Жене. Она понимала, что он делал это не со зла, а от беспомощности, и всегда оказывала ему помощь и поддержку. Старалась быть нежной и доброй с ним, и это дало свои плоды — язва начала постепенно затягиваться. Через три недели после экстренной госпитализации Мортиса выписали из больницы с кучей рекомендаций и назначений.